...

...

...

Конец второй книги.

Отредактировано Мария Злюка (14.05.2011 14:28)

на здоровье)читайте))

Оксана я переехала, а книги остались дома, теперь только когда окажусь дома смогу выложить недостающие страницы(( но постараюсь найти в Москве книги по сериалам и их выкладывать)

Только я не нашла 96-97 и 370-371 страницы?

Спасибо!!!!!

Глава 2
Частный детектив Алтаиру летел на огромной скорости в сторону Алту-да-Боа-Вишту. Только что позвонил его клиент сеньор Валдомиру Серкейра и предупредил, что разыскиваемый человек должен появиться в парке Боа-Вишту. Алтаиру чувствовал усталость. Не физическую, его угнетала безуспешность собственных усилий. Известный в Рио «мраморный король» нанял его на поиски молодой женщины, адвоката Клариси Рибейра, укравшей у него бриллианты. Алтаиру согласился без колебаний, поставленная задача казалась ему вполне разрешимой. Но чем больше он вникал в суть, тем глубже сознавал, за какое непростое дело он взялся.
Интуиция и многолетняя практика подсказывали Алтаиру, что путь к Клариси Рибейра будет тернист. Слишком много неясностей вокруг этой женщины. Да и его клиент, безусловно, не рассказывает всего, что знает. Эта загадочная Лавиния, что так похожа на погибшую жену клиента, какова ее роль в краже драгоценностей и в убийстве Инес Серкейры? Алтаиру догадывался, что до сих пор Валдомиру не хотел втягивать Лавинию в это дело, и он переводил все стрелки на Клариси. Но не было сомнений, что обе женщины были тесно связаны друг с другом и действовали как соучастницы. И снова вопрос: соучастницы чего? Ограбления? Убийства? Или того и другого вместе? До сего момента Алтаиру не понимал, что движет его клиентом. Желание вернуть свое имущество? Да! Желание упрятать в камеру Клариси Рибейра? Да! Желание покарать Лавинию? На этот вопрос у детектива еще не было однозначного ответа. Он чувствовал, как мечется Валдомиру, как стремится принять верное решение, которое дается ему немалой кровью. Но этот срочный вызов предвещал кардинальное изменение в настроении Валдомиру. Он на что-то решился. Но вот на что?
Детектив подрулил к въезду в парк и притормозил около машины своего клиента. Валдомиру без промедления покинул свой автомобиль и занял место в машине Алтаиру.
- Держите под контролем вон ту черноволосую женщину, - Валдомиру указал на Лавинию, сидевшую под зонтиком на парковой скамейке. У нее здесь назначена встреча. И я уверен, что с Клариси.
- Как вы узнали, что именно здесь?
- Я выследил ее. Сегодня утром она была у меня и сказала, что собирается встречаться с Клариси. Ну я и поехал за ней.
- Вы доверяете ей?
- Я с некоторых пор не доверяю никому. Но сейчас я уверен, что ей, - Валдомиру кивнул в сторону Лавинии, - очень хочется засадить своего адвоката за решетку. Так что подождем.
Они сосредоточили свои взгляды на Лавинии. Глядя на нее, Валдомиру мысленно вернулся в недавнее прошлое, когда его величайшим желанием было прижать к себе эту девушку, гладить ее волосы цвета воронова крыла. Сердце надрывно защемило. Валдомиру невольно подивился своей реакции: ему казалось, что все его чувства были выкорчеваны грязным воровством, недостойным обманом. «Лавиния здесь ни при чем, - с грустью подумал Валдомиру, - я вспоминаю Инес, которую похоронил вместе со своей любовью». Он прогнал видения и уставился на Лавинию, неподвижно сидящую на скамье.
Ни он, ни Алтаиру, занятые Лавинией, не обратили внимания на машину, притормозившую рядом. Машина и машина. Но в какой-то момент Валдомиру стало не по себе, словно он находился под прицелом. Он вылез из машины и поднял глаза – его взгляд встретился с пронзительным взглядом Клариси, наблюдавшей за ним. Секунду они поедали друг друга глазами, потом Клариси сорвалась и бросилась в машину, за рулем которой сидел незнакомый Валдомиру мужчина.
Валдомиру сел в машину, дождался бегущего Алтаиру и нажал газ. Кровь прилила к его лицу, он почувствовал, как запылали щеки, как рванулось сердце навстречу риску и надвигающейся опасности. Он не слышал предостережений детектива, не обращал внимания на зашкаливающий спидометр, он, словно гончий пес, несся по следу убегающей дичи, дразнящей его мелькающим кончиком хвоста.
- Вы самоубийца, - не выдержал и вскрикнул Алтаиру, - посмотрите на спидометр – там двести сорок!
- Идите к черту со своим спидометром! Сейчас или никогда!
Алтаиру увидел, как на них в лоб несется машина.
- Делайте что-нибудь, мы погиб... – он не успел договорить.
Страшный грохот разорвал его перепонки, он почувствовал, что висит на ремнях рядом с Валдомиру...
Валдомиру помог Алтаиру выбраться из машины и заковылял к пострадавшей машине. Оттуда пытался выбраться водитель.
- Жив? – Валдомиру наклонился к окну.
Парень кивнул.
- Ты один?
Парень снова кивнул.
Это было настоящим чудом. Столкнувшись в лоб, две машины превратились в груду металла. Но люди остались живы.
Подъехала полицейская машина, и Валдомиру, предвосхищая их вопросы, все взял на себя.
- Ваше счастье, что обошлось без жертв. Но придется платить по всем счетам владельца пострадавшей машины. Кругленькая сумма набежит. У водителя к тому же сломаны рука и ребро. Так что за вами и оплата лечения. – Полицейский еще долго перечислял все предстоящие расходы Валдомиру.
Валдомиру с трудом слушал говорливого полицейского. В голове все звенело, лица  зевак смешались с лицами инспекторов, все что-то кричали, обращаясь к нему. Из всей этой людской мешанины перед Валдомиру вдруг четко проявилось лицо Лавинии, ее безумные от страха глаза, остановившиеся на нем.
Из столбняка его вывел Алтаиру.
- Я вынужден арестовать эту Лавинию. Она – несомненный член шайки. Вы согласны о мной, сеньор Валдомиру?
- У меня нет возражений. Но главная здесь Клариси! И она опять исчезла!
- Никуда она не денется. – Алтаиру пытался определить, уцелел ли сотовый телефон. Он набрал номер полицейского участка и стал вызывать машину.
Валдомиру подошел к Лавинии. Она смотрела на него глазами, полными слез.
- Господи, Валдомиру, ты жив. Мне больше ничего не надо.
- В таком случае, помоги мне найти Клариси. Ты же взялась помочь мне. Дай ее телефон, адрес. Ты же встречалась с ней! Твое желание помочь пока лишь пустые слова. Впрочем, этого и следовало ожидать.
- Валдомиру, поверь мне, я такая же жертва Клариси, как и ты.
- Опять пустые слова, я сыт ими по горло. Если хочешь облегчить свою участь, скажи, где найти твою сообщницу. Это единственное, что интересует меня.
- Выслушай меня, Валдомиру, умоляю. Для меня нет ничего важнее тебя, веришь ты в это или нет. Я счастлива, что ты жив, несмотря на твое желание отомстить мне.
Подъехавший тягач начал растаскивать останки разбитых машин. Скрежет металла поглотил слова Лавинии. Она пыталась приблизиться к Валдомиру, но Алтаиру уже не отпускал ее от себя.
- Позвольте мне переговорить с сеньором Валдомиру, - она умоляюще сложила руки, - я никуда не денусь.
Алтаиру покосился на своего клиента, тот отрицательно качнул головой.
- Все переговоры закончены, сеньора Лавиния. Во всяком случае, здесь и сегодня. Вас с удовольствием выслушает следователь, поэтому пройдемте в машину.
Валдомиру бросил на нее последний взгляд. Сквозь поднятую пыль, мелькание людей он видел темные глаза Лавинии, с укоризной глядевшие на него.
Несмотря на жару, по спине Валдомиру пробежал холодок: ее взгляд прожигал его насквозь. Он пытался сформулировать мысль, мучительно свербившую его. Но вдруг понял, что мучительна не мысль, а воспоминание. Воспоминание о другой аварии. Та же толпа, та же груда  покореженного металла, звон стекла. Та же девушка... «Нет, - Валдомиру расстегнул воротник, - Инес погибла. Эта женщина мне не знакома, и в том, что с ней случилось и случится, моей вины нет».

«В чем же моя вина? – думала Лавиния, сидя рядом с полицейским. – Я спасала брата, растила племянника, честно выполняла обязательства перед женщиной, что вызвалась помочь Аделму. Да, я попала в дом Валдомиру обманом, но всячески старалась причинить как можно меньше вреда и самому Валдомиру, и Элеонор, и Марсии, да и всем остальным. Я не хотела ничего разрушать. Да и обманщица из меня никакая. Может, в этом и есть моя беда, что я не такая, как они! Врут, презирают друг друга, бесконечно делят деньги, которых у них куры не клюют. Нет, моя главная вина в том, что я полюбила Валдомиру. Любовь не входила в планы Клариси. Она желала обмана, страданий, одиночества. – Лавиния смахнула слезу. – Вся моя жизнь – сплошной обман и страдание. От меня отвернулись все, кого я любила, у меня отобрали Жуниора. Клариси подло воспользовалась мной, когда была нужда, а потом предала и обманула. Теперь я одинока как никогда в жизни...» Машина ехала вдоль набережной. Лавиния видела беззаботных, улыбающихся людей, одетых в яркие пляжные костюмы; мальчишки гоняли мяч, старушки чинно шествовали под зонтиками. Из прибрежных кафе и баров летела музыка, она сливалась с гудками машин, с гулом людской толпы; из всей этой какофонии звуков рождался удивительный голос Рио – волнующий и пленительный. Лавиния вспомнила себя, любующаяся на Рио, вместе с Валдомиру со смотровой площадки в Сан-Терезе. Это было совсем недавно, но ей казалось, что от той чудесной ночи ее отделяют десятки лет и тысячи верст. Тогда перед ней расстилался залитый огнями город, теперь перед ней открывались ворота полицейского участка. Сердце Лавинии глухо оборвалось – она оставалась одна за высоким тюремным забором.
В полицейском участке Лавинию сразу повели к следователю.
- Вы обвиняетесь по многим статьям. Такая очаровательная женщина – и вот, поди же ты, - следователь присвистнул, прочитав заключение детектива. – Начнем по порядку.
- Вы состояли в преступном сговоре против сеньора Валдомиру Серкейры?
- Я не участвовала ни в каком сговоре.
- Вы участвовали в краже драгоценностей, принадлежащих сеньору Серкейре?
- Нет.
- Вы участвовали в убийстве женщины, похороненной под именем Инес Серкейры?
- Нет.
- Вам знакома Инес Серкейра?
- Эта женщина – я.
- Но вы носите совершенно другое имя?
- Меня вынудили взять имя Инес и поселиться под ним в доме сеньора Валдомиру.
- Кто вынудил? Можете назвать имя?
- Адвокат Клариси Рибейра. – Лавинию наконец прорвало. – Это все она, она. Поймайте ее. Ее место за тюремной решеткой. Она украла драгоценности, она подстроило убийство женщины, которую потом выдала за Инес. Моя вина лишь в том, что я пошла у нее на поводу! Но я была обязана выполнить свои обязательства перед ней.
- Что за обязательства?
- Она взялась вытащить из тюрьмы моего брата, а я пообещала ей влюбить в себя Валдомиру Серкейру... А потом бросить, причинив ему тем самым страдания.
- Это все?
- Да, сеньор следователь. Но все получилось совершенно иначе. Я оказалась втянутой в преступления, которые не совершала и о которых не подозревала. Прошу вас, поверьте мне!
- Я рад верить каждому, но, к сожалению, здесь необходимы доказательства. Против вас свидетельствует сам сеньор Валдомиру Серкейра.
- Он мстит мне...
- Мне нужны доказательства, - следователь поднялся и протянул ей исписанный листок, - подпишите ваши показания.
- И вы отпустите меня?
- Отпустить вас? – следователь впился глазами в Лавинию. – Вы что, прикидываетесь? – Он тряхнул папкой с ее делом. – Если подтвердятся все эти обвинения, вам грозит пожизненное заключение.
Он нажал звонок и вызвал конвой.
- Оформите и проводите в сто четырнадцатую.
Тяжело лязгнул замок, и Лавиния переступила порог камеры. На нее смотрели пять пар невеселых глаз. Девушка тихо легла на топчан, отвернулась к стенке и закрыла глаза. Слезы кончились, как кончились и силы. Теперь умирала надежда. Надеяться было не на кого. Одному человеку она была дорога. Но что мог сделать ребенок? Девушка молила Бога о сне, о мгновениях забытья. Ее мольбы были услышаны – усталость победила кошмарную действительность. Лавиния задремала и не слышала, как тяжело лязгнул замок соседней камеры, в которую ступила Клариси Рибейра – ее злой гений.

Клариси села на топчан и немигающими глазами посмотрела перед собой. Она пыталась понять, где совершила промах, приведший ее в эту вонючую комнату, на этот грязный топчан. Клариси прокручивала свои поступки шаг за шагом, спокойно и трезво.
Они оторвались от преследований Валдомиру и скрылись ровно в тот момент, когда позади раздался визг тормозов и следом – грохот столкнувшихся машин. Клариси оглянулась несколько раз, пытаясь разглядеть размер катастрофы. Жаждала ли она смерти своего отца? Однозначного ответа на этот вопрос у нее не было. Она жаждала его страданий, поражений, горя, нищеты, одиночества. Но не смерти. Это был бы слишком легкий, слишком немучительный и ранний конец его никчемной жизни. Ему предстояло еще так много узнать о себе и, главное, он не мог погибнуть, не познакомившись с еще одной своей дочерью.
Спутник Клариси попытался затормозить, но она запротестовала: чему суждено случиться – случиться, они там лишние. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из полиции видел ее неоценимого помощника. Он еще должен был ей пригодиться, ведь настоящую опасность в себе таила Лавиния. Она поделилась своими опасениями с попутчиком. Тот хмыкнул:
- Надо было убрать ее сразу. И хлопот было бы меньше, и деньги сберегли бы. Сколько я возился, пока не нашел подходящий труп! Работенка, я тебе скажу, не из приятных. Да и за справку отгрохали медэксперту немало.
Сидя на топчане в грязной камере под номером сто двенадцать, Клариси скрупулезно препарировала свои отношения с Лавинией. Вывод был сделан однозначный – на них надо было ставить точку. Ей нужна была Лавиния, мечтавшая спасти брата, но не Лавиния, требующая своей доли бриллиантов. «Жадная глупышка захотела бриллиантов Валдомиру Серкейры!» - Клариси грустно улыбнулась: почему все, как заговоренные, мельтешат из-за этой груды жалких камешков, имеющих способность обращаться в еще более жалкие бумажки? Разве в них счастье? Разве в них спасение от одиночества?! Они не значат ровным счетом ничего. И наглядный тому пример – ее сестренка Режина. У нее есть все, чего может желать молодая женщина. И у нее нет ничего, что грело бы душу. Клариси вспомнила их последнюю встречу на окраине города. Без сомнения, Режина поняла одно: на «Мармореал» претендует еще одна наследница, у которой к тому же оказались и бриллианты отца. Клариси опять улыбнулась, но теперь улыбка получилась злорадной: она отомстила стерве за Аделму, насыпала соли на ее зудящие раны, название которым корысть, спесь и властолюбие. Пусть теперь знает «чернушку». Но самое интересное семейку ждет впереди. Валдомиру Серкейра должен признать ее своей дочерью. Признать официально. Клариси порадовалась, что успела перед арестом заехать к Клаудиу и согласовать с ним необходимые действия по признанию отцовства.
Скрежет замка прервал ее размышления. В камеру вошел мужчина. Несмотря на мрак, Клариси узнала его. Это был ее отец.
Весь облик Валдомиру выражал довольство. Он прошелся по камере, словно мерил ее шагами, постоял у зарешеченного окна и лишь потом подошел к Клариси и долгим взглядом окинул ее.
- Не скрою, я доволен, что вижу тебя именно здесь. Упрятать тебя за решетку было моим заветным желанием.
- Не торопитесь радоваться, сеньор Валдомиру, это всего лишь камера предварительного заключения.
- Да, к сожалению, это лишь камера предварительного заключения. Но я постараюсь, чтобы из нее ты попала в настоящую тюремную камеру. И задержалась бы там на десяток лет. Впрочем, у тебя есть возможность выторговать себе срок поменьше.
- Интересно, что вы мне предложите?
- Во-первых, предложу рассказать о месте, где ты спрятала мои бриллианты. Мои бриллианты! И второе, объясни, почему ты выбрала в жертву именно меня? Я не такой богатый, чтобы ради моего ограбления затевать сложнейшую аферу. И не самый подлый, чтобы так жестоко разрушать мою жизнь и отнимать самое дорогое.
- Я готова ответить на эти и другие вопросы, но только в присутствии адвоката.
- Твой Клаудиу не появиться здесь, пока ты не ответишь на мои вопросы. Я договорился с комиссаром, и он повременит со звонком адвокату. Я не полицейский чин, и наш разговор носит частный характер. То, что происходит в камере, спишем на превратности судьбы, - тон Валдомиру был предельно категоричен.
- Но это противозаконно!
- Не шумите так, адвокат Клариси Рибейра. Не вам рассуждать о законности. Советую не упорствовать, а... – Валдомиру остановился, ему почудилось, будто кто-то зовет его по имени.
В наступившей тишине и он, и Клариси явственно услышали голос Лавинии. Она звала Валдомиру.
- Какая приятная неожиданность, не правда ли? Две милые подружки снова оказались рядом. – Валдомиру взглянул на растерявшуюся Клариси. – Не ожидали такого приятного сюрприза?
- Она тоже здесь?
- А где ей быть, по-вашему? Вполне заслуженное место. Правда, она все отрицает. Уверяет, что и убийство женщины, и грабеж, и организация шайки – дело ваших рук. Именно ее показания сыграли решающую роль в вашем аресте.
Клариси подняла на Валдомиру свои огромные глаза.
- Неужели вы поверите, что она была все это время в стороне?
- Валдомиру, не верь ни одному ее слову, умоляю! – раздался голос Лавинии.
Валдомиру поморщился.
- Какая отменная слышимость, но мне не нравится говорить втроем.
Он вызвал комиссара и попросил его устроить их в другой, более защищенной от чужих ушей, комнате. Комиссар согласился.         
Валдомиру и Клариси, сопровождаемые охранником, вышли в коридор. Приникнув к дверной решетке соседней камеры, стояла Лавиния. Едва они поравнялись с ней, она стала просить, умолять Валдомиру не верить Клариси. Она продолжала кричать все время, пока они не скрылись из виду.
Валдомиру и Клариси устроились в маленькой комнате за глухой металлической дверью.
- Я весь внимания, - Валдомиру сел напротив Клариси.
Клариси молчала, словно не знала, с чего начать. Слишком долго она ждала этого разговора. Она готовилась к нему всю жизнь и неожиданно для самой себя растерялась. Не таким представлялся ей этот момент, не тюремную камеру рисовало ей пылкое воображение. Да и Валдомиру не выглядел растоптанным и страдающим. Перед глазами Клариси возникло лицо ее матери, с горькими морщинами по краям губ и очень уставшее. Сомнения отступили: назначенный час пробил.
Клариси повернулась к крошечному оконцу, в котором виднелась синяя полоска неба. На подоконник уселась маленькая птичка и, что-то чирикнув, вспорхнула прочь.
- Я обещала уничтожить вас одному очень дорогому и близкому мне человеку.
- И кто же этот человек? – негромко спросил Валдомиру.
- Этот человек – моя мама!
- Твоя мама? А какое я имею отношение к твоей маме?
Клариси не хотелось отвечать на его вопрос, ей хотелось говорить о маме. Она смотрела на Валдомиру, а видела хрупкую чернокожую женщину, с шапкой непокорных вьющихся волос, с большими грустными глазами. Кожа Клариси мгновенно вспомнила прикосновение добрых и теплых материнских рук. Боже, как она скучала по ним все эти годы! Материнские руки добывали Клариси мягкую постель и дорогие лекарства, учебники и модную одежду. Руки матери открыли Клариси дверь в университет, а сами знали только грязную работу. Они мыли вокзальные туалеты, терли мастикой паркет в богатых домах, стирали и убирали. Эти руки не знали отдыха. «Трудиться, не покладая рук», - это говорилось о ее маме. А потом вечерами ее руки были такими опухшими и уставшими. Клариси делала им массаж и подкладывала под них подушки. Они были очень благодарными, руки ее мамы. Они так нежно гладили ее, обнимали, аккуратно расправляли складки на платьях; нежными касаниями стряхивали с девичьих волос капли дождя. Дожди идут по-прежнему, а стряхнуть капли некому...
- Моя мама умерла совсем молодой, ей было чуть за сорок. Мне казалось, что ее доконала непосильная работа. Но теперь я знаю: она умерла от тоски и одиночества. Она так и не смогла забыть единственного мужчину, которого полюбила в юности.
- Очень трогательная история. Но при чем тут я? – Голос Валдомиру звучал раздраженно. Он ждал конкретного ответа, а его опять потчевали пустыми разговорами о какой-то маме.
Клариси оставила без внимания его раздражение и опять надолго замолчала.
- Хорошо, я скажу вам ее имя. Белмира Рибейра, - Клариси напряженно смотрела на Валдомиру, стараясь не пропустить ни одного движения его лица. – Помните ли вы Белмиру Рибейра, которую бросили беременной тридцать лет назад? Вы предпочли ей Элеонор Берганти, девушку из родовитого семейства. А брошенная и забытая вами негритянка Белмира Рибейра родила вашего ребенка. Эта была девочка, которую она назвала Клариси. Я – ваша дочь! И я ничего у вас не крала! Я взяла только то, что принадлежит мне по праву. Хотите вы того или нет!
Побледневший Валдомиру поднялся и, извинившись, покинул комнату. Он спустился в холл, где его ждал Фортунату. Он вкратце изложил ему суть рассказа Клариси.
- Я действительно припоминаю чернокожую девушку. Мы жили с ней в одном пансионе. Но этой истории уже более тридцати лет. Для меня это все далекое-далекое прошлое, - Валдомиру все еще не мог осознать услышанное.
- Погоди расстраиваться. – Фортунату задумчиво крутил в руке трубку. – Не допускаешь, что это – очередная ложь, уловка?
Валдомиру повернулся и быстро зашагал к комнате, где сидела Клариси.
- Да, я был знаком с Белмирой Рибейра. Но это совсем не значит, что ты моя дочь.
Клариси видела, что Валдомиру справился с первоначальным шоком, потрясением и взял себя в руки. Но и у нее уже давно был заготовлен ответ на этот запланированный ею вопрос.
- Для этого существует анализ ДНК на предмет определения отцовства. Я готова сделать его немедленно. Впрочем, рассказав историю моей матери, я и без анализа смогу доказать, что вы – мой отец.
-Я готов выслушать тебя, только прошу говорить правду. Я устал от бесконечной лжи.
- Я расскажу вам о маминой жизни. Она приехала в Рио совсем юной девушкой и поселилась в пансионе на окраине города. Платить за жилье ей было нечем, и она стала там убираться. Вскоре она познакомилась с таким же молодым и бедным жильцом пансиона. Его звали Валдомиру Серкейра...
Валдомиру все вспомнил. Ее звали Белмира Рибейра. Это была веселая, озорная девчонка с копной черных вьющихся волос и потрясающей фигурой. Дни они проводили за работой, а вечера коротали вместе: ходили на танцы, пили пиво в маленьких прибрежных кабачках, просто гуляли по берегу. Дело молодое сладилось быстро. Они подходили друг другу – оба вышли из простых семей, где, по заведенному порядку, детей учили перво-наперво трудиться за кусок хлеба, а уж потом думать об учебниках. Они и трудились – он на табачной фабрике, она – убиралась в пансионе, соседнем кафе, да везде, где нуждались в проворных руках. Они вместе строили планы на будущую жизнь. Валдомиру собирался учиться, а Белмира - помогать ему во всем. Жизненная дорога казалась прямой, цель – ясной, девушка – лучшей на свете.
Все изменило письмо, пришедшее Валдомиру из Баии с известием о смерти его родного дяди. Кроме этого, в письме сообщалось, что в наследство племяннику покойный оставил небольшой горный участок. Валдомиру, поразмыслив, решил оформить наследство. Он даже не задумывался, зачем ему нужен этот небольшой каменистый участок, абсолютно непригодный ни для земледелия, ни для устройства пастбищ...
- Белмира одолжила ему денег, - голос Клариси звучал откуда-то издалека, - и проводила в дорогу. Она ничего не сказала ему про то, что вот уже семь недель, как беременна. Боялась, что ребенок отпугнет Валдомиру. Еще больше она страшилась, что он заговорит об аборте. Так или иначе, он уехал в неведении. Она получила от него несколько писем. В одном из них Валдомиру радостно сообщал ей, что на его участке обнаружены залежи ценного отделочного камня. Он собирался возвращаться в Рио...
Валдомиру, словно в кино, видел молодого парня, потрясенного привалившим ему счастьем. Его старания и трудолюбие были сполна вознаграждены – чья-то щедрая рука в мгновение ока превратила его, бедного парня, в обладателя бесценного участка земли. Он собирался возвращаться в Рио, чтобы вместе с Белмирой решить, как строить жизнь дальше. Валдомиру даже вспомнил, что купил в подарок Белмире яркую шелковую косынку.
Уже перед самым Рио из окна автобуса он видел машину, слетевшую в кювет, а рядом с ней белокурую девушку. Он вылез из автобуса и вернулся, чтобы помочь вытащить машину. И влюбился без памяти. Девушку звали Элеонор Берганти, через два месяца они тайком от ее родителей обручились, а через полгода стали мужем и женой.
Голос Клариси снова врезался в его воспоминания:
- Белмира ждала Валдомиру несколько месяцев, но он не возвращался и не подавал о себе никаких известий. Когда беременность стала заметной, хозяева пансиона попросили съехать. Она уехала и вскоре родила дочь, которой отдала свою жизнь.
- Почему она не оставила адреса? Ведь я вернулся в пансион, чтобы объясниться с ней! И я ничего не знал о ребенке! Она все решила за меня и за свое решение наказала тоже меня.
- Вы обручились с Элеонор Берганти и поехали искать Белмиру Рибейра? После этого вы смеете кого-то обвинять во лжи?! Вся ваша жизнь построена на обмане!
- Вы можете верить мне или не верить, но я искал вашу мать. – Валдомиру снова вернулся мыслями в прошлое и замолчал, постукивая пальцами по столу. – Одного я не пойму, Белмира ведь любила меня, откуда в вас эта безумная жажда мести?
- Я объясню вам. Однажды, я была еще ребенком, мама увидела в газете фотографию, на которой вы красовались со своими дочерьми и женой. Она плакала два дня. Я никак не могла от нее добиться причины слез. Тогда она достала газету, указала на этот снимок и сказала: «Вот твой отец. Он лишил нас всего, обрек на нищету». Она, конечно, не призывала меня к мести. К мысли о ней я пришла сама.
- Почему ни тебе, ни ей не пришло в голову просто прийти ко мне и все рассказать? – Валдомиру заходил по комнате. – Не требовать, не угрожать, не разрушать мою жизнь! Не воровать, а просто прийти и поговорить?
- Прийти и поговорить – значило бы прийти и униженно просить о милостыне. Ни ей, ни тем более мне подачки могущественного «мраморного короля» не нужны. Вы думаете, у меня не хватило ума сбежать с бриллиантами? Они мне не нужны, как не нужно от вас ничего. Я ждала этого разговора всю жизнь, без него моя месть не имела бы смысла.
- Если все это так, верни бриллианты, которые тебе не нужны и оставь меня в покое. Возможно, я пойду на то, чтобы снять свои обвинения в твой адрес.
- Вы не поняли меня, - глаза Клариси горели, - моя месть заключена не в краже коробки с алмазами. Вы должны испить до дна чашу, наполненную унижениями, предательством и обманом. Вы на своей шкуре испытаете, каково быть брошенным в нищете и забвении. Так все и будет, я поклялась в этом своей матери.
- Ты думаешь, тебе удалось напугать меня? Валдомиру Серкейра сейчас же кинется признавать свои ошибки?! Упадет на колени и будет просить прощения? Такие картины рисовала себе бедная девочка, брошенная папой?! – Голос Валдомиру звучал все громче и громче. – Я согласен пройти тест на отцовство. И не для того, чтобы признать тебя дочерью. Я хочу быть уверенным, что поступаю справедливо, обвиняя тебя во всех твоих гнусных поступках. Я никогда не отказался бы помочь тебе всем, чем располагал. Но гордость мешала тебе просить о помощи! Почему же она не мешает тебе творить гадости?
- Сейчас легко говорить: «Я помог бы тебе всем!» Я уверена, вы просто отказались бы от меня, как когда-то отказались от моей матери!
- Твоя мать дурра! Я же не знал о твоем существовании! Почему она не пришла ко мне? Да и ты не лучше! Вместо своих дурацких клятв о мести ты должна была бы разыскать меня и все рассказать. Я же поверил тебе сегодня без всяких анализов. Но твое чувство справедливости заставляло тебя мстить, ты мечтала унизить и растоптать меня. Твоя клятва привела тебя в тюрьму. Совершенно тобой заслуженную. И я не вижу причин отказываться от моей клятвы: я обещал, что упрячу тебя за решетку, и сделаю это. И чем дольше ты просидишь здесь, тем лучше! – Валдомиру повернулся и вышел из комнаты.
В комнате комиссара его ждали Алтаиру и Фортунату. Валдомиру в общих словах передал им суть сказанного Клариси.
Он сел на стул. Было видно, что это разговор стоил ему немалых сил. Валдомиру выглядел расстроенным. Вместо развязки, которую сулил арест Лавинии и Клариси, дело принимало совершенно невероятный оборот с совершенно непредсказуемыми последствиями. Он выслушал Алтаиру – тот не верил не верил не единому слову Клариси, хотя и допускал, что Валдомиру захочет признать свое отцовство. В таком случае дело легко закрывалось, достаточно было забрать заявление о краже из полиции.
- Признаю я ее или нет, к преступлениям это не имеет отношения. Зло должно быть наказано. Пусть отвечает за свои поступки.
Валдомиру устало поднялся, напряженный день тяжелой ношей лежал на его плечах. Не хотелось ни говорить, ни слушать. Хотелось побыть одному. Одиночество не казалось ему страшной карой, которой грозила невесть откуда взявшаяся дочь. Одиночество было благом, к которому он стремился. Но путь преградила разъяренная Режина.
Она уже давно приехала в участок и рвалась принять участие в разговоре. Но сначала Фортунату, а затем и Алтаиру не позволили ей вмешаться. Режина готова была учинить в участке грандиозный скандал, и только вмешательство Алтаиру, пригрозившего ей арестом, немного охладили ее пыл.
Сцепив зубы, она сидела на деревянной скамье под дверью кабинета комиссара и ожидала Валдомиру. Утреннее похищение, разговор с «чернушкой», а теперь еще и сидение под дверью привели Режину в исступление. Едва завидев отца, она ринулась к нему.
- Надеюсь, ты понимаешь, что все ее рассказы – гнусная ложь, цель которой – отобрать у нас «Мармореал». Дочь! Воровкой была и воровкой осталась. – Режина не обращала внимания на изумленные лица Алтаиру и Фортунату, на уставшее лицо отца.
- Угомонись и не размахивай руками у меня перед носом. Голова и так идет кругом. – Валдомиру попытался обойти Режину и выйти из участка. Но Режина преградила ему путь.
- Если ты ее признаешь, тебе придется пересмотреть все документы по разделу прав на «Мармореал». Она ведь захочет отнять у нас свою часть. Ты же не позволишь ей...
- Да прекрати же, наконец! – возмутился Фортунату. – Нельзя же быть до такой степени бездушной и говорить только о деньгах! Подумай хоть раз об отце.
Режина покраснела, но не остановилась.
- Эту кашу заварил он, а расхлебываем ее мы все. Ведь я не раз его предупреждала, что он впустил к себе в дом аферисток.
Валдомиру резко повернулась к Режине:
- Специально для тебя я завтра же сделаю анализ ДНК на предмет определения отцовства. И посмотрю, как ты сцепишься со своей старшей сестрой. Вы вполне стоите друг друга. И знаешь, Мария-Режина, - Валдомиру сверкнул глазами, - вы, безусловно, сестры, уж слишком похожи ваши выходки.
Режина задохнулась от прилива ненависти. Гнев и злоба переполняли ее, она кинулась к отцу, но Алтаиру отозвал его в сторону, и они снова направились к камерам. Там разгорелась перепалка между Клариси и Лавинией.
Валдомиру с горечью слушал, как опрокидывали друг на друга ушаты грязи бывшие подруги. Все это он уже не раз слышал, ни одна из них не хотела оказаться виновной в содеянном. Куда девалась нежность одной и выдержка другой. Две ослепленные ненавистью тигрицы готовы были растерзать друг друга.
- Ты нарочно подстроила эту кражу в магазине, чтобы поймать меня на крючок, а сейчас выставить отпетой мошенницей перед Валдомиру. Ты хотела, чтобы я и дальше плясала под твою дудку, но у тебя ничего не вышло. Вот ты и бесишься. А я сделаю все, чтобы вернуть любовь Валдомиру. И не смей клеветать на меня!
- Клеветать? – Клариси деланно засмеялась. – А разве ты не мошенница, не аферистка? Именно ты обокрала свою хозяйку! Именно ты стащила бриллианты. Мои люди еле успели вмешаться и отобрать их у тебя, - Клариси заткнулась на полуслове, поняв, что в пылу сболтнула лишнее в присутствии свидетелей.
- Я не крала бриллианты, - Лавиния повернулась в сторону Валдомиру и дальше говорила, обращаясь только к нему. – Я взяла драгоценности и пошла на встречу с тобой. Люди Клариси вырвали шкатулку у меня из рук.
Никто не заметил, как в проходе возникла Режина. Она медленно двигалась, не сводя изумленного взгляда с Лавинии.
- Папа, Инес жива?
- Ты разве не видишь и не слышишь? Да, это та, которую мы знали как Инес.
- Ты знал, что она не погибла?
- Знал, но вынужден был притворяться. Только через нее я мог выйти на Клариси. Я не ошибся, все получилось так, как я и предполагал.
- Замечательно, папа, какая удача! Тебе повезло. Вот они, живые и здоровые перед тобой.
- Прекрати говорить со мной в таком тоне.
- Тебе не нравится мой тон? – Режина гневно полыхнула глазами и, потеряв терпение, выпалила: - Разве я не предупреждала тебя, что ты связался с проходимками? Разве не умоляла подумать о себе и о нас? Ты гнал меня, оскорблял, унижал. И каков результат? – Режина посмотрела в сторону камер. – Одна кричит, что без тебя не может жить; другая набивается в дочки. Что бы они не плели, меня не обмануть: эти гадины не успокоятся, пока не отнимут у нас «Мармореал». – Режина запнулась, понимая, что идет ва-банк. – Я требую, чтобы ты подписал бумагу с полным отказом от компании, без всяких условий и оговорок. Они все равно отнимут ее у тебя!
Валдомиру отлично знал, на что способна Режина, но такого поворота он не мог предвидеть. Его состояние было близко к истерике.
- Я готов на все, чтобы ты, наконец, отвязалась от меня! Что мне надо сделать?!
Режина вынула из сумки отпечатанные страницы и протянула их отцу.
- Подпиши свое согласие аннулировать двадцать первый пункт соглашения, по которому за тобой сохраняется возможность вернуть себе компанию.
Валдомиру рывком достал ручку и поставил на протянутом листе свою размашистую подпись.

Глава 4
Режина металась от дома к дому. Ей надо было поделиться сногсшибательными новостями. С утра она поехала к Антонии и страшно удивилась, не застав свою сестру-лежебоку дома. А от Ивана так разило одеколоном, что Режина с трудом удержалась, чтобы не зажать пальцами нос, и сочла за лучшее поскорее ретироваться. Но ей необходимо было поделиться жгучими новостями, и она направилась к дому матери.
Элеонор выглядела крайне озабоченной. Режина бегло отметила про себя, что мать выглядит чересчур взволнованной для начала дня. Но не стала вдаваться в расспросы, отнимающие кучу времени. Режине не терпелось сообщить Элеонор свои потрясающие новости.
- Ну-ну, что же это за новости? – Элеонор поудобнее устроилась в своем любимом кресле возле журнального столика, заставленного семейными фотографиями.
Режина прошлась по комнате с гордо поднятой головой. И, остановившись перед матерью, с расстановкой произнесла:
- Новость первая. Инес жива. Я вчера видела ее собственными глазами! Новость вторая. Клариси утверждает, что ее отец – Валдомиру Серкейра. Новость третья. Они обе находятся в тюрьме.
Элеонор нервно затеребила кулон.
- Если это шутки, Режина, то очень неудачные.
- Какие шутки, мама, - и Режина повторила еще раз сказанное.
Элеонор зашаталась и схватилась рукой за голову. Режина подскочила к матери, расстегнула ей блузку, подала воды. Элеонор сидела бледная и трясущимися руками придерживала стакан.
- Когда-нибудь этот ужас кончится? Что еще нас ждет?
- Нас ждет борьба, мама. И не стоит от каждого сообщения падать в обмороки – они сейчас не в моде. А ты, как истинная королева, должна уметь держать любые удары судьбы. Нам предстоит еще много испытаний, поверь мне.
- Надо сообщить обо всем Марсии и Антонии, ведь это их касается тоже. – Элеонор потянулась к телефону.
Через полчаса Режина повторила свой рассказ сестрам и Ивану.
Они отреагировали на все эти новости по-разному. Антония на всякий случай сразу запричитала, а Марсия совершенно инстинктивно воскликнула:
- Бедный папа! Каково ему сейчас?!
Режина окинула ее презрительным взглядом.
- Папа прекрасно позаботиться о себе сам. Хотя Клариси изрядно потрепала его, у него хватит сил решить все свои проблемы. Во всяком случае, нам в это лезть не следует. Нам надо думать о том, как обезопасить себя, свою компанию, свои капиталы.
- Ты хочешь сказать, что появятся новые наследники? – Антония поднялась с дивана и заходила по комнате.
- А как ты думаешь, дорогая! Если подтвердиться, что Клариси – дочь Валдомиру, документ о дележе имущества придется пересмотреть. Наравне с вами она может претендовать на часть от доли Валдомиру.
Антония и Марсия в один голос возмутились. Если Антония, это было очевидно, жалела своих денег, то Марсия отказывалась принимать неприятного ей человека в члены своей семьи.
- Хотя, конечно, - сказала Марсия со вздохом, - наверное, закон будет на стороне Клариси, но мне совершенно не хочется видеть ее в нашей компании, сидеть с ней за одним столом. Она может быть кем угодно, но она никогда не станет членом нашей семьи. А «Мармореал» - семейная фирма.
Режина встала и, обведя всех высокомерным взглядом, заявила, что знает, как заставить Клариси отказаться от своих притязаний. Все выжидательно смотрели на нее.
- Я готова сделать вам такой подарок, но при одном условии. Вы выберете меня президентом «Мармореала»!
Всеми доступными способами Режина шла к заветной цели. Она казалась сделанной из камня – твердого, не подверженного никаким разрушительным силам. И сейчас она возвышалась над своими сестрами и матерью, как скала над зелеными холмами. Все с новой силой почувствовали, какая мощная сила скрыта в этом женском теле. И чем бы ни прикрывала Режина свою хищническую жажду власти, жажду господства над всеми, она явственно обнаруживала свое железное нутро.
Режина снова обвела всех высокомерным взглядом. Сестры и мать сидели потупив глаза. Наконец Элеонор поднялась с места.
- Мы выслушали тебя. Положение более чем серьезное. Но принимать ответственные решения мы не будем, пока не услышим Валдомиру. Он должен подтвердить, что у него есть внебрачная дочь.
- Ты мне не веришь? Это все, на что вы способны в такой ответственный момент? – Режина вся дрожала от возбуждения.
- Это слишком серьезный шаг – смена президента компании. Все должно быть официально подтверждено. Без этого я отказываюсь собирать совет директоров и выносить на обсуждение твое предложение.
- Ты не понимаешь серьезность ситуации. Мы не можем допустить, чтобы эта аферистка добралась до «Мармореала». А ты вставляешь палки в колеса не ей, а мне.
- Прекратим разговор, - веско сказала Элеонор, - в отсутствии Валдомиру он бесполезен. А что и как мне делать, я решаю сама.
Все поднялись. Режина вышла первой, громко хлопнув дверью. За ней, едва кивнув матери, вышла Марсия. Антония и Иван задержались и ушли лишь тогда, когда в комнату влетела Нана.
Она кивнула им вслед:
- Выглядят на редкость расстроенными. Что-нибудь случилось? – Нана многозначительно посмотрела на подругу.
- Случилось, но я к этому не имею отношения. Режина поведала нам невероятное, - и Элеонор передала подруге все, что услышала от дочери.
Нана в волнении долго щелкала зажигалкой, пока наконец не закурила.
- Я прекрасно знаю возможности Режины, но на такую чудовищную ложь она не способна. Скорее всего, она говорит правду: Клариси – дочь Валдомиру. Режина права, тебе не стоит отступать. Эта новоявленная дочь способна на многое, а уж отхватить у вас кусок «Мармореала» она может на законном основании. Тебе следует хорошенько подготовиться к ее атаке.
- Что ты предлагаешь? – растерянно спросила Элеонор.
- Звони Режине и говори, что согласна действовать.
Элеонор согласилась с доводами подруги и, позвонив Режине, сказала что готова обдумать ее предложение. Та обрадовано приказала матери ждать у телефона ее распоряжений. Элеонор поморщилась. Наказ Режины ломал все ее планы – она собиралась отвезти Элизеу специально купленный для вернисажа костюм.
- Придется послать шофера. Пусть привезет Элизеу сюда.
- Ты не сошла ли с ума? – неподдельный ужас звучал в голосе Наны.

Элеонор частенько задавала себе этот вопрос: «Не сошла ли я с ума?» Отношения с Элизеу все больше и больше захватывали ее. Элеонор сознавала, что этот чудесный юноша способен на многое. И как художник, и как мужчина. Именно в этих двух качествах он и интересовал ее. Она самоотверженно занималась устройством его выставки, но при этом честно признавалась и себе, и Алсести, и Нане, что персональная выставка Элизеу важна и для нее лично. Открыть новое имя – прекрасный шанс стать настоящим художественным продюсером. И все чаще она смотрела на работы Элизеу не глазами восхищенной и влюбленной женщины, а строгими глазами профессионала, коим она себя и считала.
Навещая Элизеу, она внимательно и придирчиво рассматривала работы, готовящиеся к выставке. В ее интонациях все чаще звучали требовательные нотки. Элеонор теперь не боялась критиковать юношу за промахи и требовать доработки. «Ты способен а многое, и настало время проявить себя в полной мере».
От Элеонор не укрылось, что в последнее время Элизеу стал равнодушнее относиться к занятиям. Его неистребимое желание добиться успеха, признания как-то ослабло, перестало быть двигателем. И она, преодолевая жалость, превращалась в жесткого менеджера. Однажды при их разговоре присутствовала Нана и по-хорошему подивилась переменам, которые произошли и происходили в Элеонор.
Элеонор хорошо помнила язвительное замечание подруги: «Элизеу нужна любовница, а не мать» - и старательно выходила из роли чадолюбивой мамаши, в которой пребывала слишком долго. На место «мамаши» постепенно приходили две новые женщины: одна – деловая, связанная с Элизеу общим проектом; другая – просто влюбленная женщина. И та и другая ипостаси нравились Элеонор. Однако ее по-прежнему мучили сомнения в самом Элизеу. Нет, он, как всегда, был мил, благодарен, восторжен по отношению к ней. Но замечал ли он происходившие изменения, Элеонор не знала. И это мучило ее.
Проводив Нану, она ждала Элизеу. На кресле лежала привезенная из дорогого магазина одежда, увешанная блестящими этикетками с названиями известных и престижных фирм. «Ему необходимо поменять свой облик. Хватит быть нищим провинциалом. Элизеу должен соответствовать тому обществу, в которое он попадет благодаря моим усилиям». Она представляла его то в одном, то в другом купленном для него костюме. Все эти костюмы, брюки, клубные пиджаки, рубашки, шарфы, галстуки, платочки она подбирала очень тщательно, стараясь создать Элизеу необходимый имидж и в то же время не сковать его это новой, прежде неносимой одеждой.
В назначенное время Элизеу вошел в комнату. Это был его первый визит в ее дом. И Элеонор, забыв об осторожности, откровенно радовалась появлению юноши. Она с нежностью смотрела, как он бережно снимал с вешалки пиджак, рассматривал его, поглаживал дорогую материю, надевал на себя и превращался в элегантного красивого мужчину. Но опытная Элеонор прекрасно видела и другое – строгие костюмы, крахмальные рубашки все-таки сковывали юношу, привыкшего к джинсам, футболкам и ветровкам. Она сама достала из вороха одежды пиджак и протянула его Элизеу:
- Примерь вот этот, он не такой строгий. Тебе в нем будет удобно.
Она принялась помогать Элизеу переодеваться и не слышала, как за ее спиной скрипнула дверь. На пороге стояла Марсия, глядевшая на происходящее широко открытыми, изумленными глазами.
- Что ты здесь делаешь? – Элизеу с ужасом смотрел на девушку. – Ты за мной следишь?
Элеонор поймала их взгляды. Они смотрели друг на друга, не мигая. По щекам Марсии вдруг поползла слеза.
- Вы знакомы? – тихо спросила Элеонор, боясь нарушить некий разговор, который Элизеу и Марсия вели глазами.
- Да! – сорвалось с языка Элизеу.
Элеонор перевела взгляд на Марсию. Девушка отрицательно покачала головой:
- Я первый раз его вижу.
- Первый раз?! – взвился Элизеу. – Конечно, разве ты признаешься, что мы знакомы? Ты ведь стыдишься меня. Стыдишься! А я был полным дураком, когда верил всем твоим словам о любви. Все оказалось очень просто. Богатая девочка развлеклась с бедным художником,  когда он ей надоел, оставила его. Вот и вся ее любовь!
Марсия повернулась и бегом бросилась по лестнице вниз. Громко хлопнула входная дверь.
Элизеу молча снял пиджак и аккуратно положил его на спинку кресла. Элеонор сидела с окаменевшим лицом, с остановившимися глазами.
Она слышала, как Элизеу спросил ее, зачем ей было знать, знакомы они или нет. Но отвечать не стала. Не обращая внимания на юношу, Элеонор бросилась вслед за дочерью.
Идущая ей навстречу Нана проводила подругу недоуменным взглядом – Элеонор даже не кивнула ей, словно не заметила. А минутой раньше встретилась совершенно заплаканная Марсия.
Нана торопливо вошла в дом, поднялась по лестнице в маленькую гостиную и обомлела: посреди комнаты, заваленной мужской одеждой, сидел полураздетый Элизеу и тупо вертел золотую пуговицу темно-синего клубного пиджака.
- Что здесь случилось? – от волнения Нана даже забыла про сигареты.
Элизеу поднял на нее испуганные глаза:
- Я... я мерил вот этот пиджак, - голос Элизеу дрожал, - и собирался выбрать его, но тут произошло нечто странное. – Он подошел к Нане и умоляюще посмотрел ей в глаза: - Скажите, вы не знаете девушку, которую зовут Марсия-Эдуарда?
Нана села, достала сигарету и закурила.
- Марсия-Эдуарда? Эта девушка мне хорошо знакома. Она – младшая дочь Элеонор!
Элизеу издал звук, больше всего напоминающий стон. Нана тотчас же вспомнила отрешенное лицо Элеонор.
- Что здесь произошло? – Нана решительно двинулась на Элизеу.
Он запинаясь, вздыхая и замолкая на полуслове, поведал о появлении Марсии во время примерки.
- Я ничего не знал! Не знал, кто родители Марсии и где она живет. Не знал имена дочерей Элеонор. Как глупо все получилось!
Нана, недолго думая, отправила Элизеу домой и стала ждать подругу. Ей искренне было жаль Элеонор, попавшую в какую-то жизненную передрягу – неприятности, боль, потери так и сыпались на нее. Единственная отрада – Элизеу – сейчас также превращался в трудноразрешимую проблему.
За раздумьями Нана не заметила, как пролетело время, пепельница была полна окурками, комната плыла в дыму. Нана встала открыть окно и увидела бредущую к дому Элеонор. «Она похожа на совершенно сломленного человека», - с этими мыслями Нана спустилась вниз и отворила подруге дверь.
Элеонор села в кресло и закрыла лицо руками. То, что она пережила, разговаривая с Марсией, было для нее тяжелейшим стрессом. Нана, идя состояние подруги, не торопилась приступать к расспросам. Постепенно Элеонор пришла в себя и понемногу разговорилась.
- Бедная девочка! Она все представляет себе не верно. Она думает, что мы были любовниками. Боже, Нана, я не могу передать тебе всего, что она мне сказала. Действительно, что она может обо мне думать хорошего? Немолодая женщина, бабушка связалась с молодым юношей, который годится ей в сыновья. А тут еще этот портрет, где я обнаженная! Мне не удалось ее ни в чем разубедить! – Элеонор заметалась по комнате. – Сколько я наделала ошибок, Нана! Какой идиоткой я выгляжу в глазах Марсии!
- Погоди, успокойся, - Нана ласково обняла подругу за плечи. – Ну, случилось. Ты и твоя дочь любите одного мужчину. Это редко, но случается в жизни. При этом ты не перешла ей дорогу, судя по всему, он любит Марсию, и у них достаточно близкие отношения, - Нана выразительно посмотрела на Элеонор. – Слава Богу, у тебя нет с ним таких отношений.
Нана еще долго утешала подругу, в конце концов Элеонор перестала тяжело вздыхать каждые две минуты и согласилась лечь в постель и попытаться заснуть.
- Утро вечера мудренее. Завтра ты совершенно иначе оценишь всю ситуацию и, поверь мне, она не покажется тебе столь катастрофической, как сегодня. – Нана погасила сигарету и поднялась.
Едва за подругой закрылась дверь, встала и Элеонор. Она торопливо вышла из дома и пошла по освещенной дорожке в стону коттеджа Валдомиру. Элеонор подняла глаза и увидела, что в доме светится одно-единственное окно – это было окно комнаты Марсии.
Элеонор постучала в дверь и, дождавшись отклика, вошла в комнату. Зареванная Марсия переодевалась в ночную рубашку. Элеонор бросилась к дочери и попыталась обнять ее.
- Прошу тебя, мама, уходи, - Марсия резко вырвалась из ее объятий.
- Ты должна выслушать меня...
- Что бы ты мне ни сказала, я все равно не поверю тебе. Все твои слова – ложь. Ведь раньше ты говорила, что у тебя есть любовник, а теперь отрицаешь это.
Элеонор попыталась убедить Марсию. Она говорила искренне, продумывая каждое сказанное слово. Да, она влюбилась в Элизеу, можно сказать с первого взгляда. Но у них не было близких отношений – Элеонор останавливал его юный возраст. Да и сам Элизеу не делал никаких попыток к сближению.
- Опять обман! Помнишь, я спросила про твое увлечение? Ты ответила мне, что у тебя сильное чувство. Я уже видела тот портрет, где ты обнажена, и догадалась, к кому ты испытываешь это чувство. После твоего признания я отвергла Элизеу, - Марсия снова заплакала, - отказалась от него ради тебя.
- Но я не знала, что вы встречаетесь, я не придала значения своим словам. Не вини меня, дочка! И поверь, что между мной и Элизеу существовали только дружеские отношения, как бы я при этом к нему не относилась.
Марсия сидела на кровати в белой ночной рубашке. Заплаканные глаза, покрасневший носик, распухшие губы – Элеонор хотелось прижать и защитить свою маленькую девочку от всех бед мира. Вся ее неудавшаяся жизнь померкла рядом с этим девичьим горем. То, что Марсия страдает из-за нее, убивало Элеонор. Она не хотела мириться с этим, не хотела покидать комнату Марсии, пока та не поверит ей и не избавит от тяжкого чувства греха перед ней. Но Марсия не могла и не хотела успокаивать мать. Она отвела от себя протянутые к ней руки Элеонор и попросила, потребовала покинуть комнату. Элеонор смирилась и покинула дочь.
Дома Элеонор застала дядюшку Алсести. Вид расстроенной племянницы заставил старого Алсести встрепенуться. Он обеспокоенно заквохтал вокруг Элеонор, предлагая различными способами снять печаль.
- Может, Марсию позвать, она сумеет тебя успокоить?
Элеонор с тяжелым вздохом попросила дядюшку оставить ее одну.
Алсести ушел. Элеонор будто сомнамбула принялась бродить по своему обжитому дому. Кремовые тона штор и обивки дивана, книги, мягкий свет большой лампы создавали приятную атмосферу домашнего уюта, некой норки, где так хорошо было прятаться от жизненных невзгод и треволнений. Но сегодня покой не наступал. Везде она видела присутствие Элизеу. На столе лежал проект экспозиции его выставки, в маленькой гостиной наверху ей бросились в глаза нарядные обновки, которые она с такой любовью выбирала для него. Перед глазами встало заплаканное, несчастное лицо Марсии. Элеонор спустилась вниз и села в кресло. Ей на глаза попалась недопитая бутылка вина, которую, видно, принес Алсести. Элеонор достала бокал и, наполнив его до краев, залпом опорожнила. Потом налила еще и еще выпила. Налила третий и отхлебнула глоток. С недопитым бокалом в руках она поднялась в спальню. Медленно допила остаток вина и с рыданием уткнулась головой в подушку.

Глава 6
Аделму не знал покоя с той самой минуты, когда Режина, заявившись к нему в мотель, столкнулась у входа с Лавинией. Сначала она закатила скандал Клариси, а потом и ему. Ревность Режины к Клариси была безмерна. Она чуть было не принялась ревновать к нему и Лавинию, но Аделму признался, что девушка, которую семейство Валдомиру знало, как Инес, его родная сестра Лавиния. Но даже и это признание не остановило Режину. Она желала только одного: расправиться с Клариси. Столько ненависти было в словах Режины, в ее стремлении уничтожить «чернушку», что Аделму не на шутку испугался.
Наутро он отправился домой к Клариси. Там он застал лишь тетушку Селму. Она была с ним крайне приветлива, потому что много слышала о нем от племянницы. Аделму терпеливо слушал разговорчивую женщину и думал о своем.
- ...а вчера приходил какой-то мужчина, такой с виду благообразный. Сначала с меня требовал какие-то алмазы, а потом пришла Клариси, и он стал грозить ей пистолетом. Говорил, что убьет ее, если не получит бриллиантов. А эти алмазы, ты знаешь чьи? – Селма замолкла, испугавшись что сболтнула лишнее.
Аделму забеспокоился еще больше – слишком много появилось охотников убить Клариси. Он осторожно спросил у Селмы, не знает ли она, что сегодня будет делать ее племянница.
- Не знаю, по правде говоря. Говорила, что приедет к обеду. Но вот до сих пор нет. Посмотри, - Селма протянула Аделму листок, - сказала, что будет здесь с восьми часов вечера. Хочешь, найди ее там.
Аделму выхватил листок и с удивлением прочитал адрес складов Токийской компании. «В такое время, в таком заброшенном месте!» - дурные предчувствия все сильнее одолевали Аделму.
Он вернулся в «Мармореал» и, дождавшись конца рабочего дня, попросил у Режины ее машину на вечер. Но Режина, обычно всегда уступавшая ему, на этот раз отказалась. «Мне она понадобится самой», - тоном, не терпящим возражений, заявила она и указала Аделму на дверь.
- Тогда дай мне ключи, мне нужно взять в машине одну вещь. Потом оставлю их Глэдис.
В восемь часов вечера Аделму сел на пригородный автобус и доехал до нужной остановки. Он вышел и огляделся. Невдалеке возвышался ангар Токийской компании. Аделму торопливо направился к нему. Он шел и все время оглядывался по сторонам. Но ничего подозрительного не замечал: только поблизости от складов маячила женская фигура в чем-то ярком. Но Аделму было сейчас не до женских фигурок. Он приблизился к ангару.
Дверь в ангар была чуть приоткрыта. Аделму остановился и закурил, решая, идти ли внутрь. Он докурил сигарету и переступил порог полутемного склада. В тот же миг в ангаре прогремел выстрел. Аделму распахнул дверь и поспешил туда. На полу лежала Клариси.
Аделму бросился к ней, на ходу поддев ногой пистолет, что валялся рядом с девушкой. Она приоткрыла глаза и слабо улыбнулась ему.
- Главное, ты жива, - Аделму не спускал глаз с ее внезапно осунувшегося лица. – Я сейчас вызову «скорую», и все будет в порядке.
Клариси с трудом подняла руку, пытаясь задержать его. Он наклонился к ней и еле разобрал слова, что шептали ее посиневшие губы.
- Здесь кто-то есть. Он стрелял в меня. Будь осторожен.
Аделму прислушался. В темном углу ангара ему почудилось слабее шевеление, словно шуршало сено. Аделму нагнулся, взял пистолет, и передернув затвор, стал красться на шорох. Услышав из угла кошачье «мяу», он быстро вернулся к девушке.
Было видно, что силы покидали ее. Она прерывисто дышала, зрачки глаз были широко раскрыты. Аделму склонился над ней.
- Клариси, я сейчас помогу тебе, - Аделму попытался приподнять ее. Его рука обагрилась кровью. – Господи, помоги ей! – запричитал Аделму, - не отнимай ее у меня, я так люблю ее. Господи, пощади ее!
- Я тоже люблю тебя, - Клариси чуть шевельнула губами и снова сделала попытку улыбнуться. Но губы уже не слушались ее.
- Я спасу тебя, потерпи...
Яркая вспышка света ослепила его, он прикрыл собой тело Клариси.
- Бросьте оружие и отойдите к стене, - приказал ему мужской голос.
Аделму опустил глаза и увидел, что его рук сжимает окровавленный пистолет. Он разжал пальцы, и пистолет ударился о каменный пол склада.
- Я не стрелял из него, я только хотел поймать убийцу, - взволнованно проговорил Аделму. – Возможно, он еще здесь. Клариси мне сказала, что здесь кто-то есть.
Алтаиру обернулся к Клариси. Она опустила ресницы и еле слышно прошептала: «Да». Аделму увидел, что девушка снова открыла глаза и смотрела не мигая на приближавшегося к ней мужчину. Аделму узнал его. Это был Валдомиру Серкейра.
- Папа, - прошептала Клариси и попробовала пошевелиться, но тут же гримаса боли исказила ее лицо, и она замолчала.
Валдомиру нагнулся к ней:
- Кто это сделал? Ты знаешь?
- Назови меня дочкой, пожалуйста, - попросила она. Ее глаза наполнились слезами.
Валдомиру осторожно промокнул их платком.
- Все будет хорошо, дочка...
Аделму, растолкав всех, припал к телу девушки.
- Клариси, не уходи, не покидай меня. Любовь моя, девочка моя, - он прижался к ее груди.
До его слуха долетели какие-то слова. Он с трудом разобрал отдельные: «Алмазы... Дева Мария... дома...» Он хотел переспросить, но Клариси отчаянно дернулась и застыла, уставившись на него своими огромными и неподвижными глазами.
Аделму поднялся. У тела Клариси замер Валдомиру. Рука девушка все еще теплилась в его руке, и он не торопился отпускать ее.
Аделму зарыдал и вышел из ангара.
Алтаиру преградил ему путь.
- Мне придется задержать вас до выяснения обстоятельств. Вы были пойманы с поличным на месте преступления.
- Вы шутите? Я любил ее.
- Садитесь в машину, в участке все выясним. – Детектив подвел Аделму к машине. – И советую не делать глупостей.
Из окна машины Аделму видел, как детектив разговаривал с Валдомиру. Но ему было все равно, что они говорят о нем, хотя он был уверен, что они говорили именно о нем. Он видел, как к Валдомиру подошел Фортунату и что-то спросил, кивнув в сторону Аделму. Аделму закрыл глаза. Машина тронулась. Поздним вечером он вошел в камеру полицейского участка. Он переступил ее порог и обреченно сел на топчан.

Неизвестный подручный Клариси, дождавшись отъезда полицейских, выбрался из своего укрытия. Он уже не надеялся, что полицейские ищейки не заметят его. Но, на счастье, подвернулся этот сопляк, и пыл ищеек поугас. Было видно, что парень попал крепко.
Мужчина сел в машину, которую предусмотрительно оставил за автобусной остановкой на другой стороне шоссе. Включил зажигание. Если бы не усталость и не сумрак ,окутавший унылую местность, он, вполне возможно, заметил бы девушку, что пристально наблюдала за ним. Может, он и узнал бы ее. Это была Лавиния.

Лавиния молила Бога, чтобы Клаудиу оказался на месте. И Бог услышал ее мольбы.
Клаудиу засиделся в офисе допоздна. Неожиданный резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть. А когда на пороге явилась Лавиния, сердце Клаудиу тревожно забилось.
- Мне кажется, Клариси погибла, - сказала Лавиния.
В горле у Клаудиу запершило, он закашлялся. Лавиния молча наблюдала за его метаниями по комнате, судорожным перекладыванием папок с места на место, словно он искал что-то срочное. Потом бросил все, сел на стул и закрыл лицо ладонями.
- Как это случилось? Расскажи мне.
Лавиния начала рассказ. Ее глухой голос привел Клаудиу на автобусную остановку. Лавиния добралась туда где-то около восьми вечера. Заброшенное, глухое место, рядом с кладбищем – девушке стало страшно. Она преодолела себя и направилась к ангарам. Она пошла не прямой дорогой, упирающейся прямо в двери склада, а взяла чуть правее и, не дойдя до складов метров сто, спряталась за кустами. Лавиния отлично видела и дорогу, и двери склада. Она притаилась и стала ждать.
- Первым, кого я увидела, был Аделму. Он так же, как и я, шел от автобусной остановки. Аделму дошел до дверей склада, остановился и закурил. Потом я услышала какой-то звук, похожий на треск. Аделму кинулся в ангар. Вскоре появились полицейские машины. Приехал и Валдомиру вместе с детективом Алтаиру. Вскоре из ангара вывели Аделму, посадили в машину и увезли. А еще через какое-то время на носилках вынесли тело. Рядом с носилками шел Валдомиру. Машины разъехались, и я стала ждать, когда появится Клариси, но она так и не появилась. Появился мужчина. Он старался незаметно пробраться к своей машине, спрятанной в кустах за остановкой. Я узнала его. Это был подручный Клариси. Он уже давно требовал у нее алмазы, и она скрывалась от него...
- Я знаю, о ком ты говоришь. Он приходил сюда и тоже угрожал ей. – Клаудиу пришел в себя и внимательно слушал девушку. – Это все, что ты знаешь? – Клаудиу пытливо посмотрел на Лавинию.
Лавиния ответила: «Да».
Она сразу решила, что расскажет Клаудиу все. Кроме одного. Перед тем как ехать к ангарам Токийской компании, она отправилась к «Мармореалу», чтобы посоветоваться с братом. Она увидела его сидящим в машине и судорожно роящимся в бардачке. Лавиния была совсем рядом с машиной и хорошо видела, как в руках брата оказался пистолет. Лавиния отпрянула. Не показываясь ему на глаза, она дождалась, когда Аделму скроется в дверях «Мармореала», и незаметно прокралась со стоянки компании... Лавиния бросила взгляд на Клаудиу: поверил ли он ей?
Клаудиу задумчиво чертил на бумаге.
- Значит, ты видела около ангаров седовласого немолодого мужчину, знакомого Клариси?
- Да, именно так. И я хочу, чтобы вы сообщили об этом полиции. – Поймав недоуменный взгляд Клаудиу, Лавиния добавила: - У меня к вам просьба. Будьте адвокатом моего брата.
Клаудиу посмотрел на часы.
- Вставай, я провожу тебя и поеду в участок. Надо предупредить Аделму, что у него есть защитник.
Клаудиу подвез Лавинию к городку «Мармореала» - она спешила забрать Жуниора, а сам отправился в полицию.
В участке Клаудиу застал и комиссара, и детектива Алтаиру. Он представился адвокатом Аделму и получил разрешение на короткую встречу со своим клиентом.
Аделму был совершенно подавлен – это сразу бросилось в глаза Клаудиу. Шок от пережитого еще не прошел. И Клаудиу, оставив в стороне все сочувственные слова, с ходу приступил к делу:
- Ты стрелял в Клариси?
Аделму смотрел на Клаудиу ничего не понимающими глазами. Клаудиу пришлось повторить свой вопрос несколько раз. Дрожащими от рыданий губами Аделму с трудом выговорил:
- Я проклинаю себя, что не оказался там минутой раньше. Я закрыл бы ее собой... – Аделму зарыдал.
Клаудиу поднялся и хлопнул его по плечу.
- Я вытащу тебя отсюда, - он протянул Аделму бумаги. – Это официальное заявление, в котором ты просишь назначить меня своим адвокатом. Если нет возражений, подписывай.

Лавиния торопливо шла по дорожке городка «Мармореала», освещаемой лишь светом фонаря. Она не была здесь целую вечность, с тех самых пор, как они уехали отсюда с Валдомиру, чтобы начать новую жизнь! «Какое значение это имеет сейчас? – с горечью подумала Лавиния. – Вся та жизнь давно не имеет ко мне отношения. Ведь то была Инес. У нее впереди была жизнь с любимым человеком! А что у меня?.. Лучше об этом не думать».
Девушка остановилась у дома Режины. Впервые она готова была переступить порог дома своего злейшего врага. Но она не испытывала волнения. Волнение испытывала Инес, а Лавиния была спокойна. Девушка позвонила.
- Что тебе здесь надо? – Режина не могла скрыть своего удивления. – Я надеялась, что ты ночуешь в камере. Тебе там самое место.
- Я пришла за Жуниором, - Лавиния пропустила мимо ушей оскорбительные слова и хамский тон Режины.
Режина широко распахнула дверь.
- Пока ты мне не скажешь, почему не пришел Аделму, я не отпущу Жуниора.
Лавиния прошла в комнату и встала напротив Режины.
- Он не придет ни сегодня, ни завтра. Отдай мне ребенка.
- Что с Аделму?
- В свое время узнаешь.
Лавиния смотрела в холодные голубые глаза Режины, пронзавшие ее насквозь, и все ее нутро восставало против этой женщины. Ведь именно она выгнала Валдомиру из дома, отняла у него «Мармореал». Она была повинна не меньше Клариси в том, что случилось. Но Клариси любила мать и мстила за нее. Эта же ненавидела всех.
- Что смотришь? – Режина поймала негодующий взгляд Лавинии. – Ты думаешь все списать на несуществующую Инес. Но я не Валдомиру Серкейра, меня не удастся одурачить в очередной раз. Я вытрясу из тебя все до последнего реала. Я еще не занималась вашей шайкой по-настоящему. Но скоро я буду посвободнее, так что поищи себе хорошего адвоката.
- Шайка? Кого ты имеешь в виду? Клариси? Клариси мертва, ее застрелили сегодня вечером. Аделму? Он арестован по подозрению в убийстве, - выдержка покинула Лавинию. – Это все дело твоих рук, ты все подстроила.
- Ошибаешься, это ты заманила Аделму в ловушку, потому что он знать не хотел тебя, грязную воровку.
Они кричали друг на друга, стараясь выплеснуть в лицо друг другу всю накопившуюся ненависть. Ни Режина, ни Лавиния не заметили, как на лестнице появилась Пати и внимательно прислушивалась к их разговору.
- Нет, это ты убила Клариси. Ты была любовницей Аделму и ты ревновала его к Клариси. И правильно делала. Мой брат любил Клариси, а не тебя, такую умную и красивую. Ты лезла к нему, набивалась, а он не любил тебя, он любил ее. Она везде опередила тебя.
Режина замахнулась на Лавинию. Она готова была убить ее на месте. Но Лавиния круто повернулась и вышла из дома.
- Я много узнал о тебе нового. – За спиной Режины раздался голос Фигейры.
Она вскинула голову:
- Ты подслушивал?
- И не собирался. Просто Пати пришла и сказала, что ты разговариваешь с Инес. Я вышел на лестницу и услышал последние слова Инес. Инес?
- Не имеет значения, кто она. – Режина плеснула в бокал вина. – Тебя вообще ничего не касается. После того как ты спутался с этой бабой, ты для меня никто. У меня своя жизнь, в которой тебе нет места. А ты еще посмел встать на моем пути в «Мармореале»! Я терплю тебя только ради детей.
- Не тебе обвинять меня во всех смертных грехах. Посмотри лучше на себя.
В его усталом голосе Режина, как ни старалась, не смогла услышать ни тени обиды, ни гнева, что вполне подходило бы супругу, только что узнавшему об измене жены. Голос Алвару был только усталым.
- Закончим этот бесполезный разговор, Режина. И тебе, и мне уже давно ясно, что наш брак оказался ошибкой. Но у нас есть дети и есть обязательства перед ними. Так что давай разойдемся по комнатам.
- Я сделаю это с радостью. Но напоследок хочу сообщить тебе радостную новость. Эта аферистка, эта новоявленная родственница – Клариси – мертва. Так что теперь мне никто не помешает стать полновластной хозяйкой «Мармореала».
Фигейра опешил. Он был уверен, что никакие оскорбительные выходки и слова Режины не способны поразить его. Но он заблуждался и на свой счет, и на счет Режины. Каждый раз, когда перед ними распахивалась бездонная пропасть ее корыстной и злобной души, он вздрагивал, осознавая всю глубину ее падения. Перед ним в облике красивой женщины стояло воплощение дьявола, лишенное сердца и человеческих чувств. Ему захотелось все бросить и бежать отсюда. Он направился к двери.
- Папа, ты далеко? – окликнула его Пати, снова появившаяся на ступеньках лестницы.
- Немедленно в кровать! – прикрикнула на дочь Режина.
- Я немного прогуляюсь. Не волнуйся. – Фигейра ласково улыбнулся дочери и отворил дверь.
Он направился к дому Марии-Антонии. Алвару шел медленно, стараясь развеять осадок от разговора с женой. Но его мысли неизбежно возвращались к Режине, к воскрешению Инес и смерти Клариси. Перед глазами стояло разгоряченное лицо Режины, он слышал ее довольный голос, сообщавший о гибели Клариси. Он задумчиво брел по выложенной гравием дорожке городка. Шаг за шагом Фигейра прокручивал события последних дней. Он вспомнил про пистолет в машине Режины и ее слова, сказанные утром в «Мармореале»: «Мы должны устранить Клариси любым способом, если не хотим нового передела имущества». Эти слова были произнесены с такой яростью, с такой уверенностью в необходимости этого устранения, что Алвару стало не по себе. Он поделился своими опасениями с Марсией. И она не отмахнулась от них, как от назойливого бреда. Только заметила, что вряд ли Режина решится на убийство, но наверняка постарается принять какие-то меры. Перед концом рабочего дня в кабинете Режины он поднял скомканную бумажку, в которой знакомым почерком был записан адрес Токийской металлургической компании. Под адресом стояло время 20.30. Он вспомнил, что Режина ушла с работы в начале восьмого. А дома появилась уже после десяти. Потом пришла Инес и сказала, что Клариси погибла... Вывод, который напрашивался сам собой, поверг Фигейру в ужас. Он ускорил шаг и, увидев свет в окне гостиной, постучал в дом свояченицы.
- Не спите? – Фигейра пожал руку свояку и поцеловал Марию-Антонию в щеку. – Зашел сообщить вам новость.
- Присаживайся, - Иван указал ему на кресло, - выпьешь что-нибудь?
- Не до выпивки. Только что Режина сказала, что Клариси мертва. А знаешь, кто сообщил ей об этом? Инес! Я видел ее собственными глазами. Значит, погибла какая-то другая женщина. У меня, честно говоря, голова идет кругом.
- На, выпей, - Иван протянул ему бокал. – Очень любопытно. А когда погибла Клариси?
- Режина сказала, что сегодня вечером.
Иван задумчиво отпил глоток и стал припоминать события минувшего дня.
Было около семи вечера, и Иван уже собирался домой. Но отворилась дверь и вошла Режина.
- Не спеши, кролик, - она улыбнулась ему своей самой очаровательной улыбкой. – У меня к тебе просьба. Задержись сегодня подольше. А Марии-Антонии скажешь, что был со мной на банкете.
Иван не мог скрыть моего удивления.
- А что за нужда такая?
- Это будет моим алиби, - она достала из папки страницу. – Посмотри, что у меня есть. Это – отличный стимул для того, чтобы помогать мне.
Иван взял бумагу и, бегло пробежав ее глазами, ахнул:
- Валдомиру Серкейра полностью отказывается от участия в делах «Мармореала»! Лихо. Так ты просишь сказать Антонии, что у нас банкет? Я согласен...
Взволнованный голос жены вернул его к действительности:
- Если этой Клариси больше нет, мы можем не переделывать договор о разделе прав. Все остается как есть.
Никто не ответил ей. Фигейра не собирался обсуждать здесь ни планы тестя по поводу нового раздела, ни свои наблюдения. Иван молча сидел с бокалом вина, о чем-то глубоко задумавшись.

Глава 8
Жизнь Ивана удивительно изменилась. Хотя внешне все оставалось по-прежнему. Он был мужем Марии-Антонии, жил в своем уютном доме и служил в «Мармореале» .За всеми привычными вешками повседневной жизни текла иная, настоящая жизнь Ивана Коэльо. Он и сам не мог бы точно ответить, когда возникла эта вторая, параллельная жизнь.
Но как ни странно, все началось с беременности Марии-Антонии. Первые мгновения счастья сменились днями отчуждения, недовольства и даже отвращения, которое испытывала к нему прежде милая и нежная женушка. Иван помнил, как она не подпускала его к себе, уверяя, что от него воняет протухшей рыбой. Протухшей рыбой! Иван принимал душ по два раза на день, обливался одеколоном с головы до ног, и все равно Мария-Антония захлопывала перед ним дверь спальни. Он пытался жаловаться Элеонор, но та, как обычно занятая своими делами, лишь отмахивалась: все беременные женщины капризны и всегда их преследуют различные запахи, даже и не существующие. «Наберись терпения», - советовала теща.
Но Ивана мало интересовали все беременные женщины, его интересовала одна из них – собственная жена. Его терпение кончалось, а она отдалялась все больше и больше. Он просил Антонию поберечься, она отвечала, что прекрасно себя чувствует и не выносит, когда с ней обращаются как с малым дитем. Иван не знал, что думать, когда жена стала исчезать по утрам, никого не предупреждая о своих отлучках.
Неожиданно оказалось, что Антония всерьез решила заняться бизнесом и открыть маленький магазин для дам. Но все его попытки отговорить ее от этого утомительного занятия встречали категорический отказ: «Я сильная нормальная, здоровая женщина. Воспринимай меня соответствующе».
Иван становился все более раздражительным и нервным. Его улыбчивое лицо все чаще выглядело откровенно хмурым. «До этого никому нет и дела», - думал Иван, глядя на себя по утрам в зеркало.
С уходом Валдомиру из «Мармореала» работа стала казаться ему слишком скучной и рутинной. Нет, «Мармореал» исправно поставлял своим заказчикам тонны голубого камня, получал прибыли, заключал новые договоры. Но несмотря на старания Фигейры держать компанию в ежовых рукавицах, над «Мармореалом» распростерла свои черные крылья Режина. Сначала она пыталась уничтожить Фигейру, подставляла его как могла, пыталась стравливать его с сотрудниками и даже с Марсией. Но Фигейра, имея богатый опыт общения с этой редкой стервой, смог хотя бы на какое-то время обуздать ее жуткий норов. Потом нечеловеческая ненависть Режины обрушилась на маленькую адвокатшу, так Иван называл Клариси. Режина не скрывала, что готова убить ее, если та осмелится перешагнуть порог «Мармореала». В глубине души Иван не сомневался, что свояченица приложила руку к гибели девушки. Для таких подозрений у него были достаточно веские причины.
Жестокость Режины не имела границ. Какие бы отношения ни сложились у нее с Валдомиру, но он оставался ее отцом, а она нагло выбила из него согласие полностью отказаться от «Мармореала». Иван вспомнил, с каким восторгом она размахивала перед ним этим документом. Режина с радостью бы выгнала из компании и его, Ивана. Однажды он даже слышал, как она советовала Антонии убрать «муженька из моей компании». Антония тогда возмутилась: «Компания такая же твоя, как и моя. Иван представляет в ней мои интересы». Змея знала, как ужалить побольнее: «А ты уверена, что твои, а не свои личные?!» Да и ему самому Режина уже намекала, что, как только станет во главе «Мармореала», первым делом пересмотрит оклады, и ему не стоит ждать прибавки. Эта фраза заставила Ивана еще раз серьезно задуматься о своем будущем, будущем Антонии и ребенка. На случай победы Режины он приготовил себе два спасательных круга. Ренилду и Уалбер – вот на кого сделал свои главные ставки Иван.

Ренилду уверенно набирал спортивную форму. На одной из тренировок за ним наблюдали журналисты, специалисты по футболу. Они оценили его способности высоко, назвав стоимость контракта в миллионы долларов. Иван рассчитывал получать двадцать три процента от заработков Ренилду.
Эти проценты дались Ивану не легко. Он вспомнил свои долгие переговоры с голландским адвокатом Ханифом. Голландец готов был передать дело Ренилду в Международный трибунал и в ФИФА. А уж такие серьезные организации, без сомнения, предъявили бы мальчишке иск в те же несколько миллионов, поскольку он нарушил все условия контракта с «Аяксом». Иван сумел полюбовно договориться с Ханифом, и Ренилду был теперь свободен от всех своих обязательств перед голландцами. И что самое главное – он не нес никаких финансовых потерь. Свои услуги Иван оценил достойно: он лишь хотел стать главным менеджером Ренилду и получить права на демонстрацию его лица. Ренилду и пришедший с ним Кловис было приуныли, но Иван напомнил им про Ханифа, который все еще находился в Рио. Они сдались и согласились. Теперь Иван готов был выслушать предложения любого клуба из любого уголка земного шара и даже из Голландии.
Но в одном Иван чувствовал собственное бессилие. Он был неспособен разорвать отношения Ренилду и Марины. Мальчишка влюбился в его сестру сразу, а вот подходы к ней искал долго. И к сожалению, нашел. То есть нашла их Марина, как только узнала, во что оцениваются ноги Ренилду. Теперь у Ивана появился конкурент, готовый поделить с ним деньги, заработанные Ренилду. Но Иван не хотел ничего делить с Мариной, забулдыгой и дешевой шлюхой. Что она могла дать Ренилду? Втянуть его в драку, скандал, как это уже было не раз? Расстроить его своими выходками? От нее можно было ждать чего угодно, а как всякий нормальный человек, Иван не терпел непредсказуемости.
Впрочем, непредсказуемость одного человека, своего двоюродного брата Уалбера, Иван готов был терпеть и терпеть долго. Потому что Уалбер стал его вторым спасательным кругом, согласившись работать в организуемом Иваном Консультационном агентстве. Впрочем, эта сделка была выгодна им обоим. Уалбер давно мечтал о такой службе, а Иван был не прочь получать с клиентов Уалбера свой процент.
Дела Уалбера с каждым днем шли все лучше и лучше. С утра до поздней ночи в подъезде «Бежи-Баии» толпились желающие узнать свою судьбу. Эдилберту вел книгу приема посетителей, и запись в ней велась на месяцы вперед. Раковина, магический кристалл, ракушки исправно служили Уалберу. Но теперь он не так часто прибегал к ним. Светлый дух позволял Уалберу легко преодолевать земные оковы и возноситься в заоблачные дали, где витали другие безгрешные души. Но в отличие от них – вечных жильцов небесной обители, - он возвращался в скромную комнату, в нелепую оболочку и продолжал свою странную человеческую жизнь.
Однако в последние дни непонятное беспокойство нарушало размеренное течение его жизни. Редкими минутами, оставаясь наедине с собой, он раскидывал ракушки, пытаясь понять причину своего беспокойства. Но увиденное порождало еще большее беспокойство, переходящее в тревогу.
Ему хотелось спать и видеть волшебные сны, но открывалась дверь, и входили люди, жаждущие узнать судьбу. И он снова подносил к уху раковину, смотрел в кристалл и открывал людям неведомое и невидимое ими.
Он без конца разматывал клубок своих переживаний, надеясь добраться до исходной точки. Марина? Сначала он осуждал сестру за откровенное желание использовать влюбленного в нее Ренилду для знакомства с королем футбола Мариу Клаудиу. Даже не осуждал, а предостерегал: погоня за толстым кошельком приведет ее только к несчастью. Наконец, она оставила в покое Мариу и осчастливила своим вниманием влюбленного Ренилду. Уалберу не нравилось и это. Как никто другой он чувствовал: за этим вниманием стоит все тот же расчет – Ренилду оценили в миллионы! В отместку Марина корила Уалбера за согласие сотрудничать с Иваном.
Уалбер стал думать о своем новом проекте. Он прекрасно знал цену Ивану, помнил, как тот, женившись на дочери «мраморного короля», стал чураться их, откровенно презирать и избегать. Но Уалбер приобрел известность, и люди, готовые платить немалые деньги за его пророчества, устремились в «Бежи-Баия». Иван тут же оказался в его комнате и предложил помочь организовать Консультационное агентство, сразу оговорив свою долю. И Уалбер согласился. Он прекрасно сознавал, что Ивану все равно, чем занимается Уалбер, ему вообще нет до него дела. Иван попросту хотел денег, а Уалбер, окруженный толпой почитателей, реально мог заработать эти деньги. «Зачем же я согласился? – спрашивал себя Уалбер. – Ищу славы? Больших денег?» Да, ему нравилось восторженное лица людей, пораженных его знанием их прошлого и будущего. Но все это он уже имел. А деньги никогда не были для него самоцелью. Их должно быть ровно столько, чтобы о них не думать, и мама не считала бы последние копейки, отправляясь на рынок. При мысли о матери сердце у него защемило. Уалбер понял, что нащупывает причину своих тревог. Недавно Мария дус Карму, его дорогая, обожаемая мамочка, поведала ему, что встретила в баре Гату Женивала, пропавшего отца и мужа. «Женивал хочет вернуться», - скромно потупив очи сказала мама. В ее тихом голосе и просительной интонации Уалбер услышал согласие на это возвращение. Уалбер растерялся. Неужели мама все забыла? Забыла, как он подло бросил их, ушел и никогда не интересовался ими, их жизнью. Его не было ни много ни мало двадцать лет! Дус Карму забыла свои слезы и отчаяние, но ничего не забыл Уалбер. Он не желал видеть этого человека. Его сердце ожесточенно противилось его новому вторжению в их жизнь. «Чего он хочет? – спрашивал себя Уалбер. – Ни я, ни мама ему не нужны». Он не знал ответа. И мучился этим. Как мучился и своим ожесточением против этого человека, которого не мог назвать отцом.
Уалбер надеялся, что мать, всегда такая чуткая к своему сыну, поймет его состояние и устоит перед соблазном простить непутевого муженька. Но Уалбер недооценивал Женивала. Тот не стал ждать приглашения дус Карму. Он просто записался на прием и, когда подошла очередь, вошел в комнату Уалбера.
Уалбер повернулся и увидел... отца. В тот самый момент лампочка настольного светильника мигнула и погасла. А сам светильник, тяжело качнувшись, приподнялся, взлетел и закружился по комнате. Следом за ним посрывались с мест книги и картина, часы и подсвечники. Уалбер распростер руки и завис над землей. Пол заходил ходуном, задрожали перекрытия и опоры здания. Женивал, скорчившийся в страхе на полу, закричал: «Пощади своего отца, Уалбер!» Все разом прекратилось так же неожиданно, как и началось. Вещи вернулись на свои места, а Уалбер рухнул на пол и потерял сознание. «Я только пришел просить прощения», - залепетал Женивал прибежавший на шум Марии дус Карму и соседям. «Этому не бывать! – Уалбер открыл глаза и твердо посмотрел на мать. – Решай сейчас же, кто останется в этом доме – он или я». Испуганный Женивал ушел, дус Карму расстроилась и заперлась в своей комнате.
Рядом с Уалбером сидел преданный друг и секретарь Эдилберту. Уалбер указал на немыслимый беспорядок, царивший в комнате, и произнес: «Представь теперь, что творится у меня в душе!» С этими словами он подошел к телефону и позвонил Ивану: «Я хочу как можно скорее приступить к работе в агентстве».
На какое-то время Уалбер забросил прием, вплотную занявшись делами агентства. Он составлял рекламные тексты, договаривался на радио и телевидении, участвовал вместе с Иваном в отборе будущих сотрудников.
Но однажды утром прибежал Эдилберту: «Я больше не могу сдерживать всех желающих. Посмотри в окно, они занимали очередь с ночи!» И Уалбер снова начал раскладывать ракушки и смотреть в кристалл. Однако отношения с матерью оставались все такими же прохладными. «Тебе надо помириться с ней, - советовал Эдилберту, - разве она заслужила видеть твою спину вместо твоего лица?» И Уалбер последовал совету сердечного друга. Жизнь входила в привычную колею. Но Уалбер безошибочно чувствовал за своей спиной глаза Женивала. «Бог послал Женивала, чтобы еще раз испытать меня. Он – моя пожизненная карма», - жаловался он Эдилберту. «Дона Мария вряд ли согласится с тобой», - Эдилберту указывал на принаряженную и напомаженную дус Карму, с загадочной улыбкой отправляющейся на прогулку. «Если я снова увижу его в доме, моей ноги здесь не будет!» - Уалбер бросался к телефону и звонил Ивану, чтобы узнать, как продвигается их дело.
Ему казалось, что появление отца мешает ему, отбирает силы и сосредоточенность, но Господь ценил его терпение и, испытывая, награждал. В этом Уалбер уверился, когда им с Эдилберту удалось обезоружить троих бандитов, пробравшихся к нему. Неведомые силы помогли раскидать вооруженных людей и обратить их в бегство. Несмотря на жалость к пострадавшему сеньору Кловису дело завершилось веселым гуляньем в баре Гату. В разгар праздника Мария дус Карму заметила, что с ними нет ее подруги донны Карлоты.
Соседи, а вместе с ними и Гату поспешили в «Бежи-Баия» - слишком уж невероятным было отсутствие на общем празднике милейшей вдовы майора. Они нашли дверь ее квартиры распахнутой. Дона Карлота меняла постельное белье и громко разговаривала со своим... покойным мужем, словно он находился тут же, в кресле перед телевизором.
Уалбер попросил всех оставить его наедине с бедной женщиной. Когда он разрешил им войти, Карлота немного пришла в себя и смогла рассказать о случившемся с ней происшествии. «Они шли мне навстречу. Их было, кажется, трое. Девушка и двое мужчин. В руках мужчины я увидела пистолеты и попыталась бежать. Я уже открыла дверь, но кто-то ударил меня по голове. Я упала, а когда очнулась, перестала понимать и помнить, кто я и где я... Мне почудилось, что я девушка и только недавно вышла замуж. Мы собирались с мужем ложиться спать и я стелила постель...»
Гату смотрел на Карлоту – тихую, милую женщину, за которую еще совсем недавно готов был отдать все, что имел, да и свою жизнь в придачу.
Но перед его глазами стояла совсем другая Карлота – хищная женщина с ярко накрашенным лицом, одетая в кожаный костюм и высокие черные сапоги. В таком обличье она встретила его несколько дней назад. Карлота достала наручники и приковала ими Гату к спинке кровати. «Такой ты еще меня не видел и не испытывал таких ощущений», - она наклонилась к нему, обдавая удушающим ароматом своих странных духов. Карлота зажгла и поднесла к его губам огромную сигару.
Гату не помнил, как вырвался из ее квартиры. Но следующим утром она появилась в баре и улыбнулась ему своей скромной очаровательной улыбкой. Гату пытался навести на разговор о ее непонятном образе. Но Карлота отказывалась его понимать. Женщина, о которой хотел говорить Гату, была ей незнакома!
Выбрав свободную минуту, ближе к вечеру, Гату снова отправился к Карлоте. Ему навстречу вышла... Нет, конечно, это была Карлота. Но Гату опять с трудом узнал ее. Это была серьезная деловая женщина, одетая в строгий синий костюм. Она указала гостю на стул возле письменного стола и продолжала говорить по мобильному телефону. Из отдельных слов Гату понял, что она ведет переговоры с банком о средствах для поддержки сиротских приютов. Владелец бара не стал дожидаться конца разговора, поднялся и направился к двери. Он оглянулся – деловая Карлота увлеченно говорила по телефону, не замечая его ухода.
Гату сел в лифт, на втором этаже лифт остановился, и в кабину вошла женщина с довольно большой картиной в руках. Гату обратил внимание на картину: изображенная на ней женщина показалась ему знакомой. Однако он не стал углубляться в предмет искусства, а с удовольствием поглядывал на стоящую перед ним женщину. Она была не молода. Но живое подвижное лицо, коротко стриженные темные волосы, элегантный брючный костюм молодили ее и делали очень привлекательной. Гату помог вытащить картину из лифта и передал ее в руки юноши с длинными волосами и маленькой бородкой.
«Любопытная парочка», - подумал Гату и направился в бар.

- Ты знаешь, кто это был? – спросил Элизеу, поднимая картину.
- Лицо знакомое, но я его не знаю, - ответила Нана и придержала дверь подъезда.
Они погрузили эту и другие картины в машину и отправились в галерею. Там начиналась развеска картин.
Нана вот уже неделю вплотную занималась организацией выставки Элизеу. После скандала, что произошел в доме Элеонор, выставка оказалась почти что сорванной. Элеонор приехала к Элизеу и прямо высказала ему, что видит в его поступках предательство. Она обеспечила ему нормальную жизнь, занималась его образованием, опекала, а в результате он за ее спиной встречался с Марсией. «Я боялся вас обидеть, дона Элеонор, поэтому и молчал, - робко возразил Элизеу. – Я не мог вам сказать, что не люблю вас. Поймите меня, я слишком вам обязан». «Ну что же, - Элеонор поднялась, - сердцу не прикажешь. Но и я не буду приказывать своему сердцу. Моей ноги здесь больше не будет. И вернисажа никакого не будет». – Она хлопнула дверью так, что в окнах задрожали стекла.
Вернувшись домой, Элеонор вызвала ближайшую подругу и передала ей свой разговор с Элизеу. «Мне кажется, ты поступаешь мелочно, извини меня за прямоту. – Нана закурила сигарету. – При чем здесь вернисаж? Ты вложила в него столько сил, денег, а теперь, когда все уже сделано, - бросаешь, не доведя до конца. По-моему, это глупо».
Элеонор выслушала доводы Наны и осталась при своем мнении: все отношения с Элизеу она намерена оборвать.
Нана ушла, а Элеонор достала свой портрет, выполненный Элизеу, и долго смотрела на него. Потом осторожно стала отрывать от него клочки. Она рвала его на мелкие части и горько, как маленький ребенок, плакала. Она сидела среди клочков и вспоминала, вспоминала все, что связывало ее с Элизеу. Она попыталась собрать воедино разорванный лист, но мозаика не складывалась, и Элеонор расплакалась еще сильнее. Ей было жаль себя.
Нана ехала в машине и жалела Элизеу. Искренне, от всей души она сочувствовала бедному парню, оказавшемуся в таком двусмысленном положении. Несмотря на поздний час, Нана повернула в Ларанжерайс и остановилась у «Бежи-Баия».
Элизеу открыл ей дверь и предложил войти. Нана огляделась. Здесь без сомнения, жил творческий, увлеченный человек. Куда ни попадал ее взгляд, везде он натыкался на работы. «Очень талантливые работы», - отметила про себя Нана. Элизеу сел посреди своих творений и выжидательно посмотрел на гостью.
Нана вздохнула:
- Тебе придется искать себе новую квартиру.
- Я готов уехать отсюда хоть сейчас. Но мне нужны деньги. Я должен сначала расплатиться с доной Элеонор. Для этого мне нужен вернисаж, выставка. Только там я смогу найти покупателей на эти работы.
Нана закурила.
- Хорошо, я помогу тебе, но не потому, что ты мне очень нравишься. Я признаю за тобой талант. И твоему таланту согласна помогать. – Она посмотрела на расстроенного Элизеу. Он поднялся ей навстречу, но, сделав шаг, остановился, будто человек, заблудившийся в лесу.
- Не горюй, все образуется, - подбодрила его Нана. – Сейчас я привезу твои костюмы. Элеонор они все равно не нужны.
Долгие годы близкой дружбы с Элеонор не превратили Нану в бесцеремонного и назойливого человека. Она прекрасно владела искусством быть необходимой в нужный момент и точно знала, когда надо отдалиться. У Наны, как, впрочем, и у Элеонор, хватало такта не наступать близкому человеку на больные мозоли, что порой бывает свойственно самым близким подругам. Они всегда советовали друг другу и никогда не поучали. Они радовались, но не завидовали. Они сопереживали и старались избегать нравоучений, хотя нередко и одна и другая их заслуживали.
Нана ехала к Элеонор за костюмами для Элизеу и думала, что этим своим шагом переступает какие-то незыблемые, хотя и неозвученные, каноны их дружбы. «Впервые я занимаю позицию, противную позицию Элеонор». Нана предчувствовала нелегкий разговор, и ее предчувствие оправдалось.
Элеонор сразу заподозрила Нану, что та метит не только в менеджеры Элизеу.
- Ты хочешь попробовать занять мое место? Надеешься, что он окажется к тебе более благосклонным?
- Умоляю, Элеонор, не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь от него самого, что он любит Марсию. При чем здесь я? Мое дело помочь ему с выставкой. Я же сразу сказала тебе, что ваши личные отношения не должны мешать деловым.
- Я остаюсь при своем мнении, - веско сказала Элеонор.
В ее тоне Нана услышала предупреждение. Но все равно продолжала настаивать на своем: вернисаж должен состояться, и Элеонор не имеет права и не должна срывать его.
Элеонор пошла в гардеробную и вернулась с охапкой мужской одежды.
- Забирай! – Она села на диван и прикрыла ладонью глаза, давая понять, что больше не желает продолжать разговор.
Нана закусила губу, но стерпела и молча стащила костюмы вниз к машине.
Она привезла их Элизеу и заставила его тут же примерить обновки.
Юноша напоминал марионетку. Он безропотно исполнял любое приказание Наны. А ее слова и звучали как приказы: «Надень эту рубашку!», «Возьми этот платок!», «Не стой тюфяком. Держи спину!», «Улыбнись, еще улыбнись!», «Теперь поцелуй мне руку!». Нана пыталась предусмотреть каждую мелочь, каждую деталь – она отлично знала, что именно из мелочей будет складываться мнение о нем. Нана была абсолютно спокойна за него как за художника, но его манеры, умение держаться в светском обществе явно нуждались в доработке. Наконец он предстал перед ней в элегантном клубном пиджаке, брюках, подобранных в тон пиджаку, светлой рубашке, на шее был повязан дорогой шелковый платок. Нана критически оглядела свое творение.
- И последнее. Немедленно сбрей свою бороденку. Она здесь совершенно лишняя. А завтра вымоешь голову и заберешь волосы в хвост.
- Я готов на все, даже душу продать дьяволу, чтобы заработать денег и расплатиться с Элеонор.

Глава 10
Незнакомец приступил к активным действиям уже на следующий день после убийства Селмы – позвонил Валдомиру и спросил его:
- Хотите знать, где ваши бриллианты?
- А кто это говорит? – услышал он в ответ.
- Не важно, кто я. Главное, что мне известно, где спрятаны ваши бриллианты.
- И где же?
- Они находятся в таком месте, откуда их кроме вас, никто не достанет. И я готов поделиться с вами информацией. Разумеется, за хорошее вознаграждение. Только мы должны встретиться без свидетелей! Это, надеюсь, понятно?
- Да, - просто ответил Валдомиру, верно оценив важность момента.
- Вот и хорошо, - одобрительно промолвил Незнакомец. – Встретимся через час. Только не вздумайте привезти с собой полицейских. Если я заподозрю что-нибудь неладное – вы никогда не увидите своих бриллиантов!
- Я приду один. Говорите, куда, - твердо произнес Валдомиру.
Спустя полчаса Незнакомец подъехал к отелю, в котором жил Валдомиру, и припарковался таким образом, чтобы можно было видеть парадный вход.
Сосредоточив все свое внимание на предстоящей встрече с Валдомиру, он упустил из виду Лавинию, которая случайно проходила мимо и узнала Незнакомца. В тот же миг ее осенила страшная догадка: Незнакомец поджидает здесь Валдомиру, и конечно же, не с добрыми намерениями!
Спрятавшись за расположенным неподалеку рекламным щитом, Лавиния стала лихорадочно соображать, как ей предупредить об опасности Валдомиру. Позвонить ему в номер? Но поблизости нет ни одного телефона-автомата. И к тому же неизвестно, дома ли сейчас Валдомиру. Может, он с минуты на минуту должен подъехать к отелю, поэтому бандит его здесь и караулит. Зачем? Чтобы выстрелить в него и скрыться? Не дай Бог! Надо что-то делать!
Пока она соображала, как лучше поступить, из отеля вышел Валдомиру, сел в машину и уехал. Машина Незнакомца помчалась следом.
Теперь у Лавинии остался только один выход: взять такси и попытаться догнать Валдомиру и Незнакомца.
У ближайшего светофора таксисту удалось настичь машину Незнакомца.
- Вот она! – взволнованно воскликнула Лавиния. – Поезжайте за ней!
Встречу с Валдомиру Незнакомец назначил за городом, на довольно глухом каменистом пляже. Лавиния увидела, как они оба съехали на обочину и вышли из машин.
- Все, спасибо, - сказала она таксисту. – Поезжайте обратно, а я уж тут как-нибудь справлюсь одна.
Осторожно прокравшись под прикрытием придорожных кустов, она подошла на довольно близкое расстояние к мужчинам и услышала их диалог. Говорили они на повышенных тонах, при этом Незнакомец угрожал Валдомиру:
- У вас нет выбора, и вам придется выполнить мое требование! Я должен исчезнуть из страны, но для этого мне нужны деньги. Много денег!
- По-моему, ты сумасшедший, парень! Всему Рио известно, что я остался гол как сокол. У меня нет денег! – отвечал ему Валдомиру.
- А вы попросите у Режины! Пообещайте ей половину бриллиантов, и она согласится. Деньги мне нужны завтра! Если я их не получу, то в вашими внуками может случиться что-нибудь нехорошее.
- Да как ты смеешь угрожать мне, подонок! – возмутился Валдомиру и схватил его за лацкан пиджака. – Я сейчас сдам тебя в полицию!
Незнакомец, вынув пистолет, помахал им перед носом Валдомиру.
- Со мной шутки плохи! Селма этого не поняла вовремя и поплатилась...
- Ах ты гад! – воскликнул Валдомиру. – Значит, это ты убил Селму?..
Неожиданно для Незнакомца, он сильным ударом выбил из его руки пистолет. И тотчас же между ними завязалась драка не на жизнь, а на смерть. Вцепившись друг в друга, они катались по каменистому берегу, в кровь обдирая кожу, и при этом каждый пытался первым дотянуться до пистолета.
Лавиния, забыв о предосторожности, вышла из своего укрытия и подбежала к машине Незнакомца, чтобы нажать на клаксон и тем самым спугнуть дерущихся.
Но в этот момент Незнакомец дотянулся до пистолета и, быстро вскочив на ноги, взял под прицел Валдомиру. К счастью, он стоял спиной к Лавинии, потому и не увидел ее.
- Я прикончу тебя, старый дурак! – сказал он Валдомиру. – А деньги сегодня же выбью из Режины!
Лавиния поняла, что больше медлить нельзя, и сняла машину Незнакомца с ручного тормоза. Та бесшумно покатилась под уклон, стремительно набирая скорость и двигаясь прямо на своего хозяина.
Валдомиру, увидев это, переменился в лице, но сохранил выдержку и оставался на месте до тех пор, пока Незнакомец не оказался под колесами машины. Лишь затем сделал резкое движение в сторону и – увернулся от удара.
Лавиния бросилась к нему.
Валдомиру стал благодарить ее за помощь, но у нее от всего только что случившегося началась истерика. Она рыдала, дрожа всем телом, и повторяла в испуге:
- Поедем отсюда! Скорее!
- Да-да, мы сейчас поедем в полицию, - немного придя в себя, сказал Валдомиру.
- Нет, только не в полицию! Отвези меня домой! – взмолилась Лавиния.
- Тебе нечего бояться. Это ведь была самооборона.
- Да в моем случае они даже разбираться не станут! Просто посадят в тюрьму, и все! Если не хочешь отвезти меня, то дай мне возможность уйти, а уж потом вызывай полицейских. Скажешь им, что машина сама сорвалась с тормозов.
- Нет, постой, куда ты пойдешь в таком состоянии? – попытался удержать ее Валдомиру. – Я тебя не отпущу.
- Отпустишь, - собравшись с силами, твердо произнесла Лавиния. – Когда-то ты сказал, что я украла у тебя твою жизнь. Так вот, сегодня я тебе вернула ее. Мы в расчете! Прощай!
Выйдя на дорогу, она остановила попутную машину и уехала.
А Валдомиру принялся звонить по мобильному телефону Алтаиру.

Пистолет, найденный возле тела Незнакомца, многое прояснил в расследовании убийств Клариси и Селмы. И хотя личность Незнакомца установить не удалось, это в данном случае не имело существенного значения.
- Все, я закрываю это дело, - сказал Алтаиру. – Аделму уже на свободе. Теперь осталось только найти бриллианты. Я думаю, убийца обманул Режину, сказав ей, будто Селма забрала их из банка. Вероятнее всего, они по-прежнему находятся там.
- Наверное, - согласился Валдомиру. – Этот тип сказал: «Они спрятаны в таком месте, откуда их сможете достать только вы».
- Мы сможем это проверить, когда будет снят арест со счетов Клариси, - пояснил Алтаиру. – А до той поры придется подождать.
- Ничего, я не тороплюсь, - ответила Валдомиру. – Слава Богу, меня теперь никто не преследует, и я могу спокойно заняться делами. Подам заявление в суд, получу официальное подтверждение того, что являюсь отцом Клариси, а стало быть, и ее наследником. Акции Клариси перейдут в мою собственность, и я опять вернусь в свой «Мармореал». А уж там меня никто не сможет одолеть!
Валдомиру поделился своими планами не только с Алтаиру, но и с Фигейрой, и с Фортунату, и те искренне за него порадовались.
Когда же о намерениях отца узнала Режина, то буквально вскипела от ярости.
- Выходит, все мои усилия были напрасными? И даже смерть Клариси обернулась на пользу отцу! – негодовала она. – Почему судьба ко мне так несправедлива? Казалось бы, все складывалось прекрасно: Клариси мертва, Незнакомец мне больше не угрожает... Я почувствовала себя победительницей. И вдруг эта ужасная новость! Теперь все придется начинать сначала.
Фигейра, молча слушавший ее излияния, не выдержал и во избежание скандала вышел из комнаты. Нервы его были на пределе, а совместная жизнь с Режиной день ото дня становилась для него все более мучительной.
Странный шум во дворе заставил Фигейру прислушаться, и вскоре до его слуха донесся выстрел. Фигейра выбежал из дома и увидел Элизеу, которого удерживал за руку охранник, угрожая при этом пистолетом. Рядом стояла Марсия и просила охранника отпустить Элизеу.
- Но он обманул меня и прорвался на территорию городка, - пояснил охранник. – Я вынужден был стрелять вверх. Кто знает, с какими намерениями он сюда пришел!
- Я знаю этого человека. Он никому не может причинить вреда. Отпустите его, - повторила Марсия.
Охранник вынужден был повиноваться, а Элизеу, широко улыбнувшись, сказал Марсии:
- Вообще-то я проник сюда лишь затем, чтобы пригласить тебя на свою выставку.
- Для этого не обязательно было устраивать сцену со стрельбой, - презрительно промолвил Фигейра и вернулся в дом.
- Что там случилось? Кто-то стрелял? – встретила его на пороге испуганная Элеонор.
- Да. Это Элизеу вздумал так «эффектно» пригласить Марсию на свою выставку.
Элеонор от такого сообщения едва удержалась на ногах.
- Нет, этого не может быть! – воскликнула она. – Пригласить Марсию? Которая ничего не смыслит в живописи? На выставку, устроенную мной?! Он еще здесь? Я прикажу охране вышвырнуть его за ворота!
- Успокойся, успокойся, - обнял ее за плечи подоспевший Алсести. – Не стоит так унижаться. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.
- Оставьте меня все! – закричала Элеонор и повернула обратно в дом.
Закрывшись в спальне, она долго рыдала, а затем, случайно увидев себя в зеркале, запустила в него бронзовой статуэткой.
А тем временем Элизеу находился в комнате Марсии и, не отрывая от нее взгляда, полного боли и любви, выплескивал то, что давно уже копилось в его душе:
- Если быть совсем честным, то я пришел сюда, чтобы увидеть тебя и спросить: неужели это правда? Неужели ты действительно меня разлюбила? Когда ты ушла, мне показалось, будто я в одночасье потерял все, чем жил. Будто я потерял себя!.. До сих пор не могу поверить, что ты больше не питаешь ко мне никаких чувств!
- Ты прав: я чувствую к тебе... жалость, - довольно холодно ответила Марсия. – Когда я увидела тебя сегодня там, у ворот, с заломленными за спину руками, то испытала острое чувство неловкости. Мне было горько и стыдно за тебя. Я вдруг отчетливо увидела перед собой человека, который никогда не поймет, что такое достоинство и самоуважение. И окончательно поняла: мы – разные люди. С разным образованием, воспитанием, культурным уровнем. Мы не можем быть вместе, потому что между нами – пропасть!
Элизеу, не ожидавший от нее столь хлестких и обидных слов, закричал в отчаянии:
- Единственное, что нас разделяет, это деньги! Да, проклятые деньги! Но ничего, я тоже стану богатым! Причем в отличие от тебя заработаю все своим трудом. Не веришь? Зря! Я назло тебе сколочу огромное состояние, а потом буду ходить мимо твоего дома и плевать в твой сад!
С этими словами он выбежал в тот самый сад, которому только что вынес приговор, и, напрягшись как струна – до боли в мышцах, в венах и мельчайших капиллярах, - произнес вслух жестким, несвойственным ему голосом:
- Клянусь, я соберу все свои силы и брошу их на то, чтобы стать миллионером!

За день до открытия выставки произошло событие, которое Элизеу отнес к разряду чудес, поскольку оно плохо соотносилось с реальностью и напоминало какой-то странный мистический сон.
В дверь позвонили, и, открыв ее, Элизеу увидел перед собой незнакомого мужчину средних лет. Строгий элегантный костюм и тисненая кожаная папка, которую тот держал в руках, свидетельствовали о материальном состоянии гостя и его безупречном вкусе. Что такому понадобилось здесь? Может, он ошибся адресом?
- Вы Элизеу Виейра? – произнес тем временем гость, приветливо улыбнувшись.
- Да...
- Я пришел к вам. Позвольте мне войти, - сказал незнакомец и не дожидаясь приглашения, уверенно шагнул за порог.
Элизеу неловко попятился, затем пробормотал смущенно:
- Простите, у меня тут не убрано... Так сказать, художественный беспорядок...
Не обращая внимания на его извинения, гость наконец представился:
- Я Марселу Барони, владелец галереи, в которой будет проходить ваша выставка.
Элизеу был ошеломлен таким сообщением. А Барони продолжил:
- Не удивляйтесь моему визиту. Я увидел ваши картины, и они произвели на меня самое благоприятное впечатление. Вы очень талантливый человек! У вас впереди большое будущее!
Он не скупился на комплименты, и под воздействием его бархатистого голоса у Элизеу закружилась голова. В какой-то момент до него перестал доходить смысл того, о чем говорил Барони. Элизеу пребывал в странной, но приятной прострации. Потом он вдруг словно очнулся и совершенно отчетливо услышал:
- Я предлагаю вам подписать контракт, дающий мне право на эксклюзивную продажу ваших картин.
Элизеу смотрел на Барони рассеянным взглядом и усиленно мотал головой, пытаясь окончательно сбросить с себя наваждение и понять, какую выгоду сулит ему предлагаемая сделка.
Барони помог ему, объяснив все предельно просто:
- Если вы примете мое предложение, то уже в скором времени станете сказочно богатым!
Элизеу не поверил собственным ушам: разве такое возможно? Только вчера он высказал свое страстное желание в саду у Марсии, и вот оно – исполнение мечты!
- Вас что-то смущает в своем предложении? – с едва уловимой насмешкой спросил Барони, протягивая Элизеу необычную ручку с длинным золотым пером.
- Нет-нет, - поспешно ответил Элизеу.
- Тогда подпишите вот эти бумаги!
Руки Элизеу были словно деревянными, поэтому он с трудом удерживал ручку и едва не выронил ее, уколов при этом большой палец острым золотым пером.
Когда же он наконец подписал контракт, то увидел на бумаге рядом со своей подписью капельку крови.
- Ой, как неловко вышло! – воскликнул смущенно Элизеу, но Барони оставил его реплику без внимания.
Деловито уложив бумаги в папку, он пожелал Элизеу творческих успехов и покинул его дом.
Какое-то время Элизеу неподвижно сидел в кресле, все еще не веря в свалившуюся на него удачу, а затем позвонил Нане и сообщил ей о только что подписанном контракте.
Нану очень удивило это известие.
- Барони? Он же должен быть в Венеции! Откуда он здесь взялся и когда успел посмотреть твои картины?
- Не знаю, - растерянно произнес Элизеу. – Он сам пришел ко мне, без звонка. И адрес откуда-то узнал...
- Да, видимо, этот Барони – очень своеобразный и неординарный человек, - заключила Нана. – Но как бы там ни было, я рада твоему успеху. Поздравляю!

Элеонор твердо решила не идти на открытие выставки Элизеу и, чтобы не маяться дома от обиды и одиночества, поехала в магазин Марии-Антонии, которая в тот день тоже устраивала презентацию.
Но там, среди обилия товаров, способных удовлетворить лишь примитивные человеческие потребности, Элеонор почувствовала себя еще хуже. Плотный материальный мир, в который она окунулась, приехав на эту презентацию, казалось, сдавил ее со всех сторон и не давал возможности дышать.
Элеонор захотелось немедля бежать отсюда, и не куда-нибудь, а в галерею, к живописным полотнам, возвышающим человека над обыденностью и поднимающим его к высотам духа.
Но в то же время она понимала, что столь поспешным уходом обидит Марию-Антонию, и потому терпеливо ходила среди гостей, выслушивая их тосты и выпивая один бокал шампанского за другим.
Мария-Антония, внимательно наблюдавшая за матерью, отметила про себя ее неестественное поведение и, улучив подходящий момент, посоветовала Элеонор:
- Не мучай себя напрасно. Поезжай домой, оденься понаряднее и отправляйся на вернисаж! Покажи этому зарвавшемуся мальчишке, что ты выше мелочных обид и что для тебя важнее всего – искусство!
Элеонор с благодарностью последовала совету дочери. Но приехав домой, она еще выпила шампанского и окончательно опьянела.
Увидев ее в таком состоянии, Алсести изумился:
- Ты пьяна? И при этом собираешься куда-то идти?!
- Да, я еду на вернисаж!
- Нет, я не пущу тебя, - преградил ей дорогу Алсести. – Это безумие!
Элеонор рассердилась:
- Оставь меня в покое! Я вправе делать все, что хочу. К черту добропорядочную мать семейства, к черту «мраморную королеву»! Я свободная женщина!
Поняв, что не сможет удержать Элеонор, Алсести отправился в галерею вместе с ней.
Однако приехав туда, Элеонор обнаружила, что испытывает еще большее раздражение, чем недавно в магазине у дочери. Картины не вдохновляли ее, а люди попросту бесили. Нана, сновавшая среди гостей с самодовольной улыбкой, экзальтированные дамочки всех возрастов, подобострастно взирающие на Элизеу, сам Элизеу, упивающийся обращенным к нему вниманием... Как все это пошло, как противно!
Элеонор пожалела, что приехала сюда, и уже было потащила Алсести к выходу, но тут ей попался на глаза ее портрет в обнаженном виде.
- Боже, какая мерзость, какой позор! – воскликнула она и, не владея собой, бросилась к столику официанта, где схватила кухонный нож. – Я уничтожу эту мазню и этого горе-художника!
Алсести попытался увести Элеонор из зала, но она с силой оттолкнула дядю и стала кромсать ножом полотно, крича:
- Вот тебе, Элизеу Виейра! Вот тебе!
Вокруг нее собралась толпа изумленных зрителей, репортеры обратили к ней объективы своих фотокамер, а Элеонор, расправившись с картиной, заявила во всеуслышание:
- Вы знаете, кто этот Элизеу Виейра? Я нашла его – нищего, полуголого – и помогла ему создать все, что представлено на этой экспозиции! Он вместо благодарности надругался над моими чувствами, предал то чистое и светлое, что было между нами! Обратите на него внимание, сеньоры! Он далеко пойдет и с легкостью продаст душу дьяволу, если тот посулит ему успех!
Она выкрикивала горькие слова обиды, размахивая ножом и никого к себе не подпуская, пока вдруг не почувствовала страшную слабость, от которой у нее буквально подкосились ноги.
Вовремя уловив этот момент, Алсести и невесть откуда взявшаяся Марсия подхватили Элеонор с двух сторон, не дав ей упасть, и вывели ее из галереи. На помощь им также пришел Лео, предложивший себя в качестве шофера.
Репортеры тем временем окружили расстроенного Элизеу, который отбивался от них, повторяя:
- Пощадите эту женщину! Я действительно обязан ей всем!
А Марселу Барони успокаивал плачущую Нану, которая, сама того не желая, рассказывала ему историю взаимоотношений Элеонор и Элизеу.
Выслушав ее, Барони удовлетворенно заключил:
- Не волнуйтесь, этот скандал только добавит популярности Элизеу. Отчаявшаяся влюбленная женщина и юный художник – о таком сюжете может мечтать любой владелец галереи!
Примерно то же он сказал Элизеу, прежде чем приступать к деловым контактам с потенциальными покупателями.
Позже, когда последний посетитель покинул галерею, Барони сообщил Элизеу, что произошло невероятное: все картины оказались проданными!
- Правда, клиенты только зарезервировали картины, а денег еще не заплатили, - добавил он. – Но если ты хочешь, я могу рассчитать твою долю и выдать тебе деньги прямо сейчас.
- Это было бы замечательно! – не сумел скрыть своей радости Элизеу, напрочь забыв о недавнем скандале, устроенном здесь обиженной Элеонор.

Глава 12
Марсия видела, как тяжело подействовал на Фигейру внезапный отъезд Режины, и постаралась помочь ему. Увела детей подальше от дома, чтобы они не видели, в каком состоянии находится их отец. Домой они вернулись только к ужину, и Марсия надеялась, что за столь длительное время Фигейре удастся справиться с ситуацией и взять себя в руки. Но он по-прежнему сидел на террасе словно окаменевший и тупо смотрел перед собой.
Ужинали Марсия и дети тоже без него.
Потом она уложила детей спать и тихо прошла на террасу, боясь нарушить уединение Фигейры.
Ее появление он не заметил. Все так же сидел, подперев голову руками, и, казалось, вглядывался в подернутую сумерками морскую даль или вслушивался в мерный шум прибоя.
На самом же деле Фигейра был погружен в свои мрачные мысли, и ничто не достигало его зрения и слуха. Марсия поняла это, постояв несколько минут за его спиной.
Можно было, конечно же, уйти, оставив Фигейру наедине с его переживаниями, но интуиция подсказывала Марсии, что ему сейчас нужна помощь. Надо вывести его из оцепенения. Просто, по-дружески, каким-нибудь словом или жестом.
Мысленно Марсия обратилась к нему с таким словом, но вслух произнести его не смогла, так как поняла, что любой звук, изданный ею, прозвучал бы в этой застоявшейся оцепенелой тишине подобно раскату грома.
Поэтому она, подойдя к Фигейре сзади, молча положила руки ему на плечи.
В момент прикосновения он едва заметно вздрогнул, затем еще больше напрягся, сжался. Но при этом не обернулся к ней и не проронил ни слова.
Марсия стала осторожно, медленно поглаживать его плечи и почувствовала, как у нее под руками они расслабляются, распрямляются, просто оживают.
Марсии стало ясно, что она избрала, возможно, единственно верный способ привести Фигейру в чувство, и принялась массировать его плечи более энергично.
Ее усилия не пропали даром: Фигейра вдруг пошевелился, повел одним плечом, другим... А потом произошло нечто непредвиденное: он вдруг стал целовать руки Марсии, но не страстно, а нежно – в искреннем порыве благодарности.
Марсия растерялась, хотя рук и не отдернула, дав возможность Фигейре излить прорвавшиеся в нем чувства. Он же усадил ее в кресло напротив и лишь после этого наконец заговорил.
- Для тебя, наверное, не секрет, что мой брак с Режиной давно трещит по швам, - сказал он. – Но я делал все возможное, чтобы поддерживать его ради детей. Из-за них – Рафаэла и Пати – мы сюда, в Ангру, и приехали. Долго собирались, долго договаривались, и вот... Режина умчалась, даже не попрощавшись с детьми! А перед этим мы с ней крепко схватились. Разумеется, это была далеко не первая наша ссора и, в общем, не самая кровопролитная. У нас бывали схватки и покруче... Но именно сегодня, после этой ссоры, я окончательно понял, что наш брак обречен! В то же время я с ужасом думаю, как воспримут развод Пати и Рафаэл...
- Я не возьму на себя смелость что-либо тебя советовать, а просто выскажу свое мнение, - отозвалась Марсия. – Если между родителями нет согласия, то дети страдают в любом случае. Они ведь все видят и понимают. И это, по-моему, большое заблуждение – думать, будто в такой семье детям живется комфортнее. Наоборот! Я, например, очень страдала из-за того, что папа с мамой разошлись. Но потом увидела, как им обоим стало спокойнее. И тогда мне тоже стало легче. Потому что прекратились эти бесконечные ссоры и препирательства... Ты хороший отец, Фигейра. Дети тебя очень любят и знают, что ты и после развода их не бросишь...
- Я много думал об этом. Конечно, я их не брошу. Но Режина наверняка станет чинить тут всякие препятствия. Хотя сегодня я прямо сказал ей, что мое терпение лопнуло.
- А что ответила она?
- Осыпала меня оскорблениями! Назвала тюфяком и пустым местом. Она считает, что я не способен на такой решительный поступок.
- А готов ли ты в самом деле к этому? – задала ему нелицеприятный вопрос Марсия. – Не к разводу как таковому, а к тому, что устроит Режина? Мы ведь знаем, на что она способна!
- Битва будет тяжелой, я в этом не сомневаюсь, - вздохнул Фигейра. – Но и отступать дальше некуда. Наш брак изжил себя, и реанимировать его невозможно.
- После развода Режина сделает все, чтобы сместить тебя с поста президента, - заметила Марсия.
- Ну и пусть! Я все равно останусь в компании как представитель интересов Рафаэла и Пати, имеющих свою долю акций, - сказал Фигейра и после небольшой паузы добавил уже не так уверенно: - Если только Режина не лишит меня этого права. Закон тут на моей стороне, но Режина и раньше прибегала к грязным приемам, а уж теперь и вовсе ни перед чем не остановится...

Фигейра был недалек от истины: примерно в это же время Режина, сидя в гостиной у Ивана и Антонии, говорила им:
- Я объявляю Фигейре войну! Он хочет развода? Пожалуйста! Я возражать не стану. Однако ж буду драться при разделе имущества за каждый носовой платок, флакон одеколона или теннисную ракетку! А после развода он станет для нас абсолютно чужим человеком, и тогда у нашей семьи появятся все основания сместить его с должности президента компании!
Мария-Антония попыталась вразумить сестру:
- А о детях ты подумала? Им ведь будет очень тяжело!
- Подумала! – парировала Режина. – Детям придется потерпеть. Да-да, жизнь – штука суровая! К тому же не они первые, не они последние. Родители разводятся сплошь и рядом, а дети от этого не умирают.
- Но я надеюсь, ты не станешь препятствовать Фигейре видеться с детьми? – спросила Мария-Антония.
- Не дождется! – отрезала Режина. – Если Фигейра хочет от меня уйти, пусть заранее скажет  «до свидания» детям, дому, работе и собственному бумажнику!
- Тем самым ты накажешь прежде всего Рафаэла и Пати! – вступила с ней в спор Мария-Антония, но переубедить сестру не смогла – Режина твердо стояла на своем.
- Детей Фигейра не получит, а из компании – вылетит!
- Ну так уж и «вылетит»? – позволил себе высказать сомнение Иван.
- Это будет сделать непросто, но я постараюсь, - ответила ему Режина. – Сначала сместим его с президентской должности... Или ты и с этим не согласен?
- Весь вопрос в том, кто заменит Фигейру, - уклончиво ответил Иван. – Ты, разумеется, надеешься, что изберут тебя. А я в этом далеко не уверен. Ведь кроме тебя, есть еще дона Элеонор, есть Марсия, есть сеньор Валдомиру – в том случае, если он получит по наследству долю Клариси. Есть я, наконец!
Режине такой ответ не понравился, и она, не найдя союзников в лице сестры и ее мужа, поспешила их покинуть.
Когда Режина ушла, Иван выразился более жестко и определенно:
- Мне плевать на личную жизнь Фигейры и Режины, но их развод больно ударит по компании. После ухода твоего отца мы и так столкнулись с серьезными трудностями. Кстати, я не думаю, что Режина, став президентом, сумела бы изменить ситуацию к лучшему. Фигейра действительно рохля, он долго не продержится. И вот когда пост президента освободится, я должен быть начеку. Потому что я гораздо умнее твоей интриганки-сестры и докажу это!

Воскресный день в Ангре прошел как настоящий праздник. Фигейра и Марсия постарались сделать все, чтобы дети не ощущали отсутствие матери. С утра, до наступления жары, они – все четверо – отправились кататься верхом, и эта конная прогулка особенно понравилась Рафаэлу и Пати. Они шалили, резвились, и никто не одергивал их строгими недовольными окриками, как это обычно делала Режина.
- Честно говоря, я очень рад, что Режина избавила нас от своего общества, - признался Фигейра Марсии. – Ты заметила, как сразу раскрепостились дети? Выходит, им с ней тоже тяжело? Она подавляет их, подминает под себя. До сегодняшнего дня я не понимал этого.
Встретившийся им по дороге турист попросил Фигейру:
- Будьте добры, возьмите мой фотоаппарат и снимите меня с женой. Уж больно красивые тут места! Хочется запечатлеть свое пребывание на этом сказочном побережье.
Фигейра охотно выполнил просьбу заезжего путешественника, а тот в благодарность за услугу предложил:
- Давайте и я сфотографирую вас с женой и детьми! А фотографию потом пришлю по почте. Оставьте только мне ваш адрес.
Фигейре почему-то очень понравилось то, что посторонние люди приняли Марсию за его жену. И сфотографироваться в таком составе ему было бы весьма приятно. Однако слова туриста все же привели Фигейру в некоторое замешательство, и он помедлил с ответом. Зато Пати все разъяснила фотографу:
- Это не мама! Это мамина сестра.
- Ну и что? – не увидел в том большой разницы турист. – Все равно вы – одна семья. Причем очень симпатичная семья! Ну-ка, прижмитесь друг к другу поближе – я сниму вас на память.
Из Ангры они вернулись и в самом деле как единая дружная семья, в которой все очень любят друг друга. Прежде чем отправиться в свой дом, дети нежно поцеловали Марсию, а потом еще несколько раз оборачивались и посылали ей воздушные поцелуи. Она с такой же нежностью глядела им вслед и махала рукой.
Фигейра поблагодарил Марсию за то, что она сумела спасти выходные, которые, казалось, были непоправимо испорчены. А потом взял ее руку в свою и произнес взволнованно:
- Если бы ты знала, как мне не хочется с тобой прощаться!
Марсия смутилась и поспешила все перевести в шутку:
- Ладно, иди. Тебя ждут великие дела!
Он, повинуясь, сделал несколько шагов по направлению к дому, затем вдруг обернулся и, подражая детям, тоже послал Марсии воздушный поцелуй.
Его озорная выходка рассмешила Марсию. Не долго думая она ответила Фигейре точно таким же воздушным поцелуем.
Режина, издали наблюдавшая за их прощанием, вышла навстречу Фигейре и спросила в лоб:
- Давно это у вас с Марсией?
Сцену ревности она устроила по всем правилам жанра – с криком, со слезами, с угрозами: «Я разведусь с тобой, развратник, аморальный тип, и не позволю тебе общаться с моими детьми!»
Элеонор и Мария-Антония, не поверившие в то, что между Фигейрой и Марсией может быть любовная связь, пристыдили Режину.
- Если ты не уважаешь мужа и сестру, то хотя бы подумай о детях, - сказала Элеонор. – Они ведь могут услышать весь этот бред!
- Да, ты права, - внезапно согласилась с матерью Режина. – Я не должна так себя вести. Просто на меня что-то нашло, и я потеряла над собой контроль.
Потом она попросила прощения у Фигейры – и за свой внезапный отъезд из Ангры, и за сегодняшний приступ ревности.
- Если сможешь, забудь все, что я тебе наговорила... В том числе и о разводе... Я люблю тебя, поэтому и бешусь от ревности. Давай еще раз попробуем все начать сначала!
Фигейра молчал, угрюмо качая головой. Примирение с Режиной не радовало его, но и для борьбы с ней у него сейчас не было сил.
А Режина мысленно злорадствовала: «Подождите, голубки, тихони! Я выведу вас на чистую воду! И уж тогда вы у меня оба заплачете!»

Вскоре после скандала, учиненного Элеонор на вернисаже, к ней неожиданно пожаловал Марселу Барони собственной персоной.
Явился он к ней домой без предварительного звонка и без доклада, причем ему каким-то образом удалось беспрепятственно миновать пост охраны в городке «Мармореала».
Элеонор это удивило, но из вежливости она не стала расспрашивать гостя о том, как он сумел проникнуть к ней в дом, и вообще, зачем ему понадобилось наносить ей этот визит, если они даже не знакомы.
Возможно, последний вопрос она бы все же задала в мягкой форме, но Барони упредил его, заявив с порога:
- Меня зовут Марселу Барони. Я – владелец галереи, с которым вы как-то разговаривали по телефону. Мне хотелось засвидетельствовать вам свое почтение.
- Ой, что вы! – смутилась Элеонор. – Это я должна была принести вам свои извинения за ту ужасну выходку.
- Нет-нет, я как раз за тем и пришел, чтобы вы не чувствовали себя виноватой. Вот, возьмите пожалуйста.
Он протянул ей скромный, но изящный букетик полевых цветов, и Элеонор изумленно воскликнула:
- Невероятно! Как вы узнали, что это мои любимые цветы? Кто вам сказал?
- Мне не нужно было никого спрашивать, - ответил он. – Я просто знаю, что такие цветы нравятся очень немногим, только особенным женщинам. А вы – именно такая женщина!
Элеонор понимала, что это всего лишь комплимент, но ей, как и всякой женщине, было приятно слышать подобные заявления, тем более произносимые столь элегантным и даже изысканным мужчиной.
Пригласив Барони в дом, Элеонор предложила ему выпить кофе и сама не заметила, как втянулась в довольно откровенную беседу, на которую ее, конечно же, спровоцировал этот нежданный гость.
Он словно невзначай спросил у нее, как она могла увлечься Элизеу – юношей, бесспорно, талантливым, но все же весьма примитивным, и она, вместо того чтобы вовремя осадить чрезмерно любопытствующего Барони, сказала:
- Ах, если бы вы знали всю эту историю с самого начала, то поняли бы меня.
- А вы расскажите! – попросил он. – Поверьте, я благодарный слушатель.
От внимания Элеонор ускользнуло, что при этих словах Барони слегка повернул булавку у себя на галстуке. Она только почувствовала, как у нее слегка закружилась голова, но и этому факту не придала серьезного значения.
- Видимо, я сама виновата, что доверилась в общем-то незнакомому человеку, - начала свою исповедь Элеонор. – Но в моей жизни никогда не было других мужчин, кроме Валдомиру, бывшего мужа. Возможно, поэтому я и позволила себе увлечься человеком молодым. Годящимся мне в сыновья...
Потом она подробно рассказала о своем знакомстве с Элизеу, о тех чувствах, которые он в ней всколыхнул, и наконец дошла до самого болезненного момента:
- Я буквально порхала от счастья, пока не узнала, что мой юный избранник любит одну девушку – свою сверстницу...
Тут Элеонор осеклась и умолкла, но Барони это явно не устраивало, и он спросил:
- Вы знаете эту девушку? Кто она?
Элеонор, чувствуя над собой странную власть собеседника, уже готова была подчиниться его воле, однако в последний момент в ней все же сработал какой-то внутренний тормоз, и она отрицательно покачала головой.
Барони понял, что зашел в своих расспросах слишком далеко, и, вернув булавку в прежнее положение, заодно сменил тему разговора:
- Я очень благодарен вам за общение. Вы восхитительная женщина! Не откажетесь ли пообедать со мной завтра в ресторане?
Элеонор приняла его приглашение.
Потом в разговоре с Алсести она недоумевала:
- Сама не понимаю, отчего я так разоткровенничалась с Марселу. Конечно, он – мужчина обаятельный, галантный. Но ведь и я не девочка, чтобы так легко поддаться шарму незнакомого человека!
- Ну вот пойдешь в ресторан и познакомишься с ним поближе, - сказал Алсести. – Даст Бог, этот обходительный Марселу Барони поможет тебе забыть твоего неблагодарного художника.
- Я о нем уже забыла! – ответила Элеонор, не слишком погрешив против истины.

В отличие от Элеонор Марселу Барони отнюдь не забыл об Элизеу и едва ли не каждый день напоминал ему:
- Работай, мой друг, работай! Наш договор остается в силе. К тому же многие известные коллекционеры выразили желание приобрести твои полотна. Так что не трать слишком много времени на творческие поиски. Ты стал модным художником, и у тебя сейчас раскупят все!
После визита к Элеонор Барони также встретился с Элизеу и, кроме ставших привычными советов и напутствий, сказал ему как бы между прочим:
- Я сегодня был в гостях у твоей покровительницы Элеонор Берганти. Она произвела на меня самое благоприятное впечатление. Я даже пригласил ее на обед.
- Что ж, надеюсь, вы прекрасно проведете время, - без каких-либо эмоций произнес Элизеу, и Марселу, похоже, остался доволен его реакцией на это сообщение.
Затем Марселу Барони отправился в свою галерею, выслушал отчет секретарши Доры, которая доложила ему о том, чем занимается Валдомиру Серкейра после ухода из «Мармореала» и где он в данное время проживает.
А спустя час неутомимый владелец галереи уже сидел в ресторане отеля за одним столиком с Валдомиру Серкейрой и незаметно для последнего втягивал его в беседу.
- Простите, мне знакомо ваше лицо. Вы, случайно, не художник? – обратился он к Валдомиру.
- Почему вы так решили? – задал тот вполне резонный вопрос, на который и рассчитывал Марселу.
- Потому что я – коллекционер, владелец художественной галереи. И круг моих знакомых составляют в основном художники.
- Вынужден вас разочаровать – улыбнулся Валдомиру, - я не принадлежу к этому кругу. Хотя в утешение вам могу сказать, что моя бывшая жена – большой знаток в области живописи.
- Элеонор Берганти! – воскликнул вдруг Марселу. – Ну конечно же! Теперь я вас узнал! Вы знаменитый «мраморный король». Я видел ваши фотографии в газетах.
Тут, по замыслу Барони, должна была последовать реплика «мраморного короля», однако тот не оправдал ожиданий собеседника. И тогда Барони вынужден был продолжить:
- А вы знаете, не далее как сегодня я был в гостях у вашей жены...
- Бывшей жены, - холодно поправил его Валдомиру.
- Да, простите. Мы познакомились с ней на вернисаже в моей галерее.
Валдомиру остался равнодушен и к этому сообщению. Закончив свою нехитрую трапезу, он встал из-за стола.
- Всего вам доброго. Приятно было познакомиться.
- А вы не хотите продолжить наше знакомство, скажем, за стойкой бара? – ухватился за последнюю возможность Барони, поворачивая при этом свою чудодейственную булавку.
- Нет, спасибо. Я что-то устал сегодня. Пойду, пожалуй, отдохну, - не поддался на его уговоры Валдомиру.
- Да, крепкий орешек! – покачал головой Барони, оставшись за столиком один.

У Валдомиру и в самом деле был очень хлопотный день. С утра он заехал к Женинье и попросил узнать, нет ли в ее доме свободных квартир.
- Ты хочешь съехать из отеля? - спросила она.
- Да. Снимать квартиру в вашем доме стоит значительно дешевле, чем оплачивать проживание в отеле. Я не могу злоупотреблять щедростью Фортунату.
Женинья пообещала что-нибудь подыскать для Валдомиру и пригласила его на ужин.
- Если хочешь, можешь привести с собой Лавинию, - добавил от себя подошедший к ним Фортунату, чем вызвал неудовольствие Валдомиру:
- Я тебе уже сто раз говорил, что с Лавинией у меня все кончено! И не напоминай мне больше о ней!
- Ну прости, я хотел как лучше... повинился Фортунату. – Мне надоело видеть тебя одиноким и грустным.
- Я грущу не от одиночества, а оттого что остался не у дел, да еще и без средств к существованию. А если ты действительно хочешь мне помочь, то давай поедем сейчас к доне Бенвинде!
- Ты заинтересовался ее фабрикой по обработке мрамора? – удивился Фортунату.
- Да. Насколько мне известно, дона Бенвинда хотела отдать свое предприятие «Мармореалу» в счет давних долгов, но Режина отказалась от этой фабрики. А я решил посмотреть, в каком она состоянии.
- Зачем тебе это?
- Я хочу убедить Фигейру согласиться с предложением Бенвинды. А потом, когда суд признает мое право на часть акций «Мармореала», принадлежавших Клариси, я вместо них возьму себе эту фабрику.
- Хочешь все начать сначала? – догадался наконец Фортунату.
- Да. Не зря же меня называют «мраморным королем», - усмехнулся Валдомиру. – Я сделаю эту фабрику процветающей!
Фортунату поехал с ним на фабрику Бенвинды. Там они все внимательно осмотрели и пришли к выводу, что игра стоит свеч.
- Я соскучился по настоящему делу! – признался Валдомиру своему старому другу. – Взгляни вон на те плиты, подготовленные к шлифовке. Видишь, среди них есть одна голубого цвета? Я уверен, что она доставлена сюда из Серра-да-Вереда!
- Ты надеешься когда-нибудь туда вернуться? – верно угадал его мысли Фортунату.
- Мне очень бы этого хотелось. Только я должен вернуться туда как хозяин!
Валдомиру какое-то время помолчал, с нежностью и болью глядя на голубую, с ярко-синими вкраплениями, плиту, и произнес взволнованно:
- Я, наверно, с ума сошел, когда решил, что смогу прожить без своего заветного уголка – без Серра-да-Вереда, которая наполняла меня силой, заряжала энергией... И все это я потерял из-за Инес!.. Или Лавинии – не важно. У Клариси был хоть какой-то повод для того чтобы мне вредить, а эта!.. Потому я ее и ненавижу!
От доны Бенвинды друзья поехали к Фигейре и подробно изложили ему суть идеи Валдомиру. Фигейра охотно поддержал ее, но сказал, что это придется сделать тайком от Режины.
- Вот поэтому я и прошу тебя, - сказал Валдомиру. – Отвлеки ее внимание на что-нибудь более значимое, а тем временем я вступлю в права наследования, и сам попытаюсь противостоять Режине!

Глава 14
Приятной женщиной, которую присмотрела Женинья для Валдомиру, была не кто иная, как Карлота.
Приглашая ее на ужин, Женинья откровенно изложила Карлоте свой замысел:
- Ты, конечно, слышала о Валдомиру Серкейре и наверняка знаешь эту нашумевшую историю с его разводом, страстной любовью и скандалом в «Мармореале».
Карлота согласно кивнула, и Женинья продолжила:
- Так вот, Валдомиру – наш старый друг, и мы с Фортунату хотим ему помочь. На него в последнее время свалилось множество неприятностей, и он сейчас очень одинок.
- К чему ты клонишь? – нетерпеливо спросила Карлота, уже обо всем догадавшись. – Хочешь сосватать мне своего приятеля?
- Ну, не то чтобы сосватать, - смутилась Женинья, - а просто хочу тебя с ним познакомить. Мне кажется, вы очень подходите друг другу и у вас может возникнуть взаимный интерес.
- Слышал бы тебя сейчас мой страстный поклонник Гату! – засмеялась Карлота. – Он бы тебе этого никогда не простил.
- Гату хороший человек, - вздохнула Женинья, - но как раз про него-то я и не могу сказать, что он тебе подходит. Да ты и сама это знаешь! Не зря же вы с ним никак не можете найти общий язык.
Карлота полностью с ней согласилась, но и насчет Валдомиру высказала сомнение:
- Насколько мне известно, Валдомиру Серкейра, этот «мраморный король», тоже не подарок. Так что еще неизвестно, сумеем ли мы с ним поладить.
Женинья истолковала ее замечание по-своему:
- Так ты не хочешь с ним знакомиться? Может тебя смущает то, что он сейчас – король без королевства?
Карлота на нее обиделась:
- Как ты могла такое обо мне подумать? Ты же достаточно хорошо меня знаешь. Я никогда не мерила достоинства людей толщиной их кошельков!
- Именно поэтому я и пригласила тебя на ужин вместе с Валдомиру! – пояснила Женинья. – Приходи! Я сделала все, что от меня зависит, а там вы сами решите, стоит вам продолжать это знакомство иди не стоит.
Карлота приняла приглашение, а вскоре идея Жениньи даже увлекла ее. Она позволила себе помечтать о романтических отношениях с «мраморным королем» и довольно бесцеремонно отвергла ухаживания Гату.
Но во время ужина Валдомиру был молчалив и не проявлял особого интереса к Карлоте. Ее настроение резко упало, хотя она и постаралась сохранять внешнюю невозмутимость, поддерживая общий разговор за столом.
Когда же Карлота стала собираться домой, Валдомиру неожиданно для всех вызвался ее проводить. Она не стала возражать, только сказала, что живет в том же доме, что и Женинья.
Валдомиру это не огорчило, а, наоборот, даже обрадовало.
- Значит, мы будем соседями! – впервые за весь вечер улыбнулся он Карлоте. – Я скоро перееду в этот же дом.
- Так может, вы пригласите меня на новоселье? – весело подхватила она, и Валдомиру ответил:
- С удовольствием! Только в той квартире надо сначала сделать ремонт. И вообще... как-то обустроиться...
- Мы тебе поможем! – вовремя вставила свое слово Женинья. – Правда, Карлота? Кто лучше женщины знает, как создать уют? Возьмешь нас консультантами?
- Конечно! – вполне серьезно ответил Валдомиру. – Я буду этому очень рад.
- Ну вот видите, как все хорошо складывается, - многозначительно произнесла Женинья, тайком подмигнув Карлоте.
Валдомиру проводил свою новую знакомую до двери ее квартиры, но зайти на чашку кофе отказался. И, несмотря на его отказ, они все равно расстались как добрые друзья.

Правила совместного проживания, установленные Жилванией, Элизеу нарушил уже на следующий день.
- Я не могу работать в спальне! – заявил он, вынося треножник с недописанным холстом обратно в гостиную. – Мне нужен свет, нужно пространство, чтобы смотреть на полотно с определенного расстояния! Пойми, я художник и мне нужны соответствующие условия для работы!
- Да, я понимаю, - язвительно усмехнулась Жилвания. – Когда недостает таланта, его пытаются компенсировать комфортными условиями. Это гений может творить где угодно – скажем, в тесных мансардах Монмартра...
- Какая же ты, однако, язва! – процедил сквозь зубы Элизеу. – Неудивительно, что твой дружок сбежал от тебя аж на Северный полюс! Но похоже, ему и там нет покоя: я слышал, как ты вчера пыталась до него дозвониться!
- То, что ты подслушивал чужой разговор, меня не удивляет. От такого невоспитанного типа ничего другого и ожидать не следовало. Только должна тебя огорчить: ты, оказывается, туговат на ухо! Мой жених находится сейчас в экспедиции в Антарктиде. Это гораздо ближе к Южному полюсу, нежели к Северному!
Задетый за живое Элизеу ответил очередной грубостью:
- А мне плевать на твоего жениха! И на тебя плевать! Я буду работать там, где мне удобнее!
- Не думаю, что в моем присутствии тебе будет хорошо работаться! – парировала Жилвания. – Собирай-ка ты лучше свою мазню и уезжай с ней в другое, более спокойное место!
- Нет, теперь я не уеду отсюда из принципа! – уперся Элизеу. – Еще и тебя выживу, вот увидишь!
Их ссора вполне могла бы закончиться дракой, если бы в тот момент не пришла Нана, которая и утихомирила обоих.
Уединившись с Жилванией на кухне, она дала ей добрый совет:
- Побереги свои нервы, постарайся быть терпимее к Элизеу. Я знаю, с ним очень тяжело в быту, но он талантливый художник и неплохой человек. С Элизеу надо обращаться как с ребенком. Щадить его самолюбие, ничего не требовать, а только просить: сделай, пожалуйста, убери, пожалуйста, и так далее.
Потом Нана поговорила отдельно с Элизеу, сказав ему:
- Если ты не хочешь отсюда съезжать, то должен как-то мириться с Жилванией. По-моему, она добрая и умная девушка. Не дразни ее понапрасну, и тебе же самому будет спокойнее.
- Но она просто сумасшедшая! У нее мания чистоты! – пожаловался Элизеу. – Марсия никогда меня не упрекала за беспорядок и всегда с пониманием относилась к моей работе!.. А впрочем, может, только делала вид, что ее это не раздражает? Не знаю... Когда мы были вместе, она казалась мне искренней...
- Ты по ней тоскуешь? – участливо спросила Нана.
- Нет. Я занят работой, а это очень хорошо отвлекает от разного рода воспоминаний. И вообще, я в любом случае должен забыть Марсию, потому что она считает меня недостойным ее внимания!
Эти слова, нечаянно сорвавшиеся с уст Элизеу, не давали Нане покоя. Питая искреннюю, почти материнскую симпатию к своему подопечному, она близко к сердцу приняла его душевные переживания и решила, если это будет в ее силах, помочь Элизеу помириться с Марсией. Почему-то Нана была уверена, что и Марсия не успела еще забыть Элизеу. Но вот насколько она его любит и вообще хочет ли с ним помириться – это Нане предстояло выяснить.
Марсия обрадовалась, услышав в трубке голос Наны – к этой женщине она питала глубокую привязанность с самого детства, поскольку та была ближайшей подругой матери. Теперь некогда неразлучные подруги разошлись, и все – из-за Элизеу, который ворвался в чужую жизнь как вихрь и сумел всех перессорить. Правда, он и сам ухитрился потерять и Элеонор, и Марсию. Только с Наной у него сохранились добрые отношения, о чем Марсии было известно. Вот бы поговорить с Наной, расспросить ее об Элизеу и узнать, чувствует ли он себя счастливым теперь, когда к нему пришел столь оглушительный успех. Подчиняясь этому желанию и словно угадав желание Наны, Марсия сразу же пригласила ее в гости.
А поскольку обе они были настроены на одну и ту же волну, то и в разговоре у них очень скоро стала доминировать главная тема: Элизеу и все, что с ним связано.
Марсия призналась Нане, что очень сильно любила Элизеу и до сих пор еще не пришла в себя от разрыва с ним.
- А не кажется ли тебе, что ты его по-прежнему любишь? – задала Нана тот самый вопрос, ответ на который мучительно искала Марсия.
- Не знаю, - честно призналась она. – Того чистого и светлого, что было между нами, уже не вернуть. Это я знаю точно. Потому что мои чувства к Элизеу кардинально изменились. Я перестала уважать его! Он пытался поговорить со мной незадолго до открытия выставки, но я смотрела на него совсем другими глазами. Мне виделся человек жалкий, убогий, способный пойти на любую подлость ради карьеры... Но в то же время я не могу забыть, как хорошо нам было вместе. Постоянно ловлю себя на том, что хочу видеть Элизеу, говорить с ним...
- Ну так пойди к нему и поговори обо всем спокойно. Это поможет вам обоим разобраться в своих чувствах. Насколько мне известно, Элизеу тоже страдает из-за разрыва с тобой.
- Вы так думаете? – с надеждой спросила Марсия.
- Да, я в этом уверена. Более того, я знаю, что с Элеонор у него ничего не было. Он испытывал к ней только чувства уважения и благодарности. Да и она его не любила! Просто общение с Элизеу давало ей возможность почувствовать себя моложе. Элеонор очень уязвило, что твой отец предпочел ей молодую девушку, и она, может быть, даже неосознанно, захотела ответить ему тем же.
- Там было все гораздо сложнее, - возразила Марсия. – Мама мне сама рассказала... Правда, она говорила только о себе, о своих чувствах.
- Ну вот! – подхватила Нана. – А теперь тебе надо выслушать Элизеу! Я уверена, что на сей раз вы сможете понять друг друга.
Марсия последовала совету Наны и, собрав в кулак все свое мужество, поехала на квартиру к Элизеу.
Но дверь ей открыла Жилвания – в домашнем халате, в тапочках.
Это было ударом для Марсии. Ей захотелось тотчас же бежать отсюда куда глаза глядят, но у нее подкосились ноги.
А Жилвания тем временем спросила, глядя на Марсию чистым, незамутненным взглядом:
- Вам кого?
Отступать было поздно, и Марсия выдавила из себя:
- Я хотела повидать Элизеу Виейру.
- Его сейчас не дома, - сказала Жилвания. – Но вы проходите! Я приготовлю вам кофе, а там и Элизеу вернется. Он ушел ненадолго.
Сквозь дверной проем Марсия бросила взгляд в гостиную и увидела, что там все блещет чистотой. Это стало для нее вторым ударом. Она поняла, что никакая прислуга не могла бы настолько преобразить жилище Элизеу. Здесь явно угадывалась рука хозяйки!
- Простите, а вы кем доводитесь Элизеу? – все же спросила Марсия, чтобы окончательно убедиться в своей догадке и тем самым сполна получить за столь опрометчивый поступок, который она совершила, придя сюда.
Жилвания ответила бесхитростно, и главное – сообщила чистую правду:
- Да никем я ему не довожусь! Просто живу здесь, и все.
- Спасибо. Я зайду в другой раз, - пробормотала Марсия и быстро зашагала прочь.
Лишь закрыв за ней дверь, Жилвания подумала, что гостья могла неверно истолковать ее пояснения. Поэтому, когда пришел Элизеу, Жилвания рассказала ему о визите незнакомой девушки.
- Она не представилась? – спросил он.
- Нет.
- А как она выглядела?
Жилвания подробно описала внешность незнакомки, после чего у Элизеу не осталось сомнений: это была Марсия!
- Мне почему-то кажется, что она больше не придет сюда, - виновато промолвила Жилвания. – Ты разыщи ее сам!
- В этом нет нужды! – пренебрежительно бросил Элизеу. – Она приходила. И этого мне достаточно. Мое самолюбие удовлетворено!
- Перестань кривляться! – одернула его Жилвания. – Актер из тебя никудышный. Пытаешься изобразить равнодушие, а у самого голос дрожит от волнения.
- Ты ничего не поняла! – рассердился Элизеу. – Я сказал, что не собираюсь бежать вслед за Марсией. Но не потому, что равнодушен к ней, а потому, что зол на нее! Когда я был никем, она прогнала меня. А теперь, наверное, прочитала рецензии в газетах и пришла! Ей нужны мой успех, мое положение в обществе, а вовсе не я!
- Мне, конечно, трудно судить, - пожала плечами Жилвания. – Но я вижу, что ты ее любишь. Я, например, однажды так обиделась на Луиса-Адолфу, моего жениха, что не встречалась с ним целый месяц. А потом мы опять помирились. Возможно, и у вас все наладится.
- Нет, мы с Марсией разошлись на принципиальной основе, и примирение тут невозможно, - твердо произнес Элизеу.

Марсия и Элизеу вполне могли бы встретиться, поскольку он подъехал к дому как раз в тот момент, когда она вышла из лифта.
Но судьба распорядилась иначе: выйдя из лифта, Марсия столкнулась не с Элизеу, а с Жениньей.
- Рада тебя видеть! – приветствовала ее та. – Ты приходила к отцу?
Такой вопрос обескуражил Марсию – она еще не знала, что Валдомиру переехал сюда из отеля.
- Да, он живет теперь здесь. Хочешь, зайдем к нему? – предложила Женинья, и Марсия вновь вошла в лифт.
Приглядевшись к ней внимательно, Женинья заметила, что Марсия чем-то взволнованна. О причине этого волнения догадаться было несложно: если Марсия приходила не к отцу, значит, она могла быть только у Элизеу, с которым, вероятно, и поссорилась. Или увидела там Жилванию и приняла ее за любовницу Элизеу!
После такого предположения Женинья, конечно же, не могла не вмешаться.
- Прошу прощения, это, в общем, не мое дело, но все же я спрошу: ты сейчас была у своего художника?
Марсия залилась краской и выпалила в сердцах: сейчас у него вообще живет какая-то девица.
- Так я и думала! – всплеснула руками Женинья. – Ты увидела в квартире Элизеу девушку и все неверно поняла. А эта девушка всего лишь его соседка!
- Нет, она живет не по соседству с ним, а прямо в его квартире!
- Да, все так и есть. Но это совсем не то, что ты думаешь. Сейчас я тебе объясню... Знаешь, давай сначала зайдем к нам, а уже потом сходим к Валдомиру!
Усадив Марсию за стол и предложив ей кофе, Женинья рассказала, какие обстоятельства свели под одной крышей Жилванию и Элизеу.
Она надеялась, что своим рассказом успокоит Марсию, а та, наоборот, огорчилась еще больше и воскликнула с негодованием:
- Но это же ненормально! Зачем ему надо было упрямится! Не все ли равно, когда съезжать с квартиры – сейчас или через три месяца?
- Элизеу говорит, что сейчас у него много работы и ему некогда заниматься переездом.
Марсии такой аргумент показался не только не убедительным, но и попросту лживым.
- Да это всего лишь отговорка! – заключила она. – Как можно сосредоточиться на работе, если поблизости все время крутится чужой, посторонний человек? Нет, тут совсем иной умысел, не имеющий никакого отношения к работе!
- Но они живут в разных комнатах, - робко вставила Женинья, теперь уже сожалея о том, что влезла не в свое дело и, вполне возможно, только навредила Элизеу и Марсии.
- Откуда вы можете знать, как они там живут? – резонно заметила Марсия, и Женинья мысленно с ней согласилась. – Даже если он использует ее как прислугу, это все равно дурно его характеризует. Нет, я больше не хочу ничего слышать об этом человеке!
Женинья почувствовала свою вину еще острее и, вместо того, чтобы, вняв просьбе Марсии, переключиться на другую тему, вдруг предложила:
- А хочешь, я сама поговорю с Элизеу и попробую вас помирить? Я же вижу: ты его по-прежнему любишь.
- Нет! Только не это! – замахала руками Марсия. – Мы с Элизеу очень разные люди. А я слишком поздно поняла, насколько мы не подходим друг другу. Поэтому и маюсь. Мне надо забыть его как можно быстрее!
- Ну, если это действительно так, - поверила ей на сей раз Женинья, - то со временем ты его забудешь. Время – хороший лекарь. А самое лучшее средство от любви знаешь какое? Другая любовь!
Она подбадривающее улыбнулась Марсии, а та промолвила с печалью в голосе:
- Я слышала о таком средстве. И в глубине души даже мечтала встретить какого-нибудь человека, в которого смогла бы влюбиться. Но пока он не попадался на моем пути.
- Ничего. Ты еще молодая, и у тебя все впереди. Я не сомневаюсь, что ты встретишь свою истинную любовь, и, возможно, даже очень скоро! – подвела оптимистический итог Женинья.
Потом они с Марсией отправилась к Валдомиру, где застали Карлоту. Та как раз занималась уборкой и потому смутилась при появлении Марсии. Выключив пылесос, она сочла необходимым дать некоторые пояснения:
- Мы живем по соседству с твоим отцом, и я иногда помогаю ему в быту.
Марсия совершенно искренне поблагодарила ее за помощь, чем сняла возникшую было неловкость.
Валдомиру пригласил дам к столу, пообещав напоить их хорошим кофе, но Карлота и Женинья поспешили уйти, предоставив возможность отцу и дочери пообщаться без посторонних.
Валдомиру очень обрадовался такой возможности и рассказал Марсии о своих планах относительно фабрики доны Бенвинды.
Марсия так же, как и накануне Фигейра, полностью поддержала идею отца и пообещала хранить тайну, чтобы она раньше времени не стала достоянием Режины.
К сожалению, в «Мармореале», кроме Фигейры и Марсии, работали еще Иван, у которого здесь были свои, сугубо личные, интересы, и Адриана, шпионившая в пользу Ивана. И потому тайна Валдомиру очень скоро всплыла на поверхность.
В центре событий оказалась вездесущая Адриана. Во-первых, она подслушала разговор Фортунату с Фигейрой и доложила Ивану о том, что в компании готовится какая-то сделка с Бенвиндой. А во-вторых, случайно увидела на улице Лавинию, бойко торговавшую с лотка, и тоже сообщила об этом Ивану.
У него от этой новости сразу же появился азартный блеск в глазах.
- Пойду порадую Режину! – сказал он, потирая руки от удовольствия.
Иван никогда не упускал возможности продемонстрировать Режине свою лояльность и тем самым усыпить ее бдительность. Правда, это не касалось тех случаев, когда интересы Режины вступали в противоречие с интересами Ивана. Если такое случалось, он находил более изощренные способы отстоять свою позицию и при этом не поссориться с Режиной. Данная же ситуация ничего, кроме выгоды, Ивану не сулила. Он сообщит Режине приятную новость, она лишний раз убедиться в его дружеских чувствах к ней. И это когда-нибудь Ивану обязательно зачтется.
Размышляя подобным образом, он и направился в кабинет к Режине, но свой доклад начал вовсе не с главной новости, приберегая ее для более эффектной концовки.
- Мне тут стало известно, что Фигейра ведет переговоры с Бенвиндой, которая хочет всучить нам свою фабрику в счет уплаты долгов. А ты, насколько я помню, была против этой сделки...
Иван сообщил об этом походя, так сказать, для затравки и не ожидал, что тем самым вызовет бурную реакцию Режины, которая тотчас же перешла на крик:
- Болван! Ничтожество! И как такому идиоту можно было доверить руководство компанией! – сыпала она ругательствами, набирая при этом номер Фигейры.
Трубку взяла Адриана и сказала, что Фигейра уехал куда-то по делам. Режину это разозлило еще больше.
- Какие у того придурка могут быть дела? Он своими дурацкими решениями скоро доведет «Мармореал» до полного краха! За ним нужен неусыпный контроль. Стоило мне только чуть-чуть ослабить поводок, и вот результат: Бенвинда уговорила Фигейру, подсунула-таки ему свою убыточную фабрику! Спасибо, хоть ты меня вовремя проинформировал. Я вынесу этот вопрос на совет директоров и не допущу заключения сделки! Не знаешь, как далеко продвинулись их переговоры с Бенвиндой?
- Нет. Судя по всему, Фигейра не афиширует их в компании. Это Адриана случайно подслушала его разговор с Фортунату, - пояснил Иван.
На Режину эта дополнительная подробность подействовала отрезвляюще. Она перестала кричать и на какое-то мгновение задумалась. А потом вдруг произнесла глухим металлический голосом:
- Теперь я, кажется, понимаю, откуда ветер дует! Если в этом деле замешан Фортунату, то у меня нет сомнений, что за спиной у него маячит фигура Валдомиру Серкейры!
- Но зачем ему это нужно? – изумился Иван.
- Пока не знаю. Но интуиция подсказывает мне, что Фигейра действовал с подачи своего любимого тестя. Не зря же он вел переговоры с Бенвиндой в строгой секретности и советовался только с Фортунату! Ну ничего, я сумею разрушить все их планы!
Иван понимал, что после тех страстей, которые сейчас выплеснула Режина, известие о Лавинии не произведет на нее столь же сильного впечатления, но все-таки сказал:
- Ладно, с Фигейрой ты разберешься, когда он приедет, а я пока расскажу другую историю – тебе в утешение.
И он поведал Режине о том, что еще одна ее противница потерпела крупное фиаско, став уличной торговкой.
- Это лишь доказывает то, что справедливость на моей стороне! – удовлетворенно отметила Режина.
- А ты не хочешь съездить туда и купить что-нибудь с лотка? – подзадорил ее Иван.
- Нет, не хочу. Кто она такая, чтоб я тратила а нее свое время! – презрительно поджала губы Режина. – А впрочем... Скажи на всякий случай поточнее, где именно она торгует. Возможно, мне эта информация зачем-то пригодится.
Потом она дождалась возвращения Фигейры и учинила ему разнос.
Но Фигейра уже успел официально оформить сделку с Бенвиндой, и таким образом все ругательства Режины сыпались на него теперь задним числом.
Наконец она поняла, что напрасно тратит энергию, поливая последними словами Фигейру, и стала думать, как исправить положение. Долговые расписки у Бенвинды назад не заберешь, фабрика числится на балансе «Мармореала», и теперь остается только вести борьбу с инициатором этой сделки. Режина не сомневалась, то им является не кто иной, как ее собственный отец, но, чтобы окончательно в том убедиться, спросила у Фигейры:
- И что ты намерен делать с этой фабрикой?
- Сдам ее в аренду одному сеньору, с которым у меня имеется предварительная договоренность.
Уклончивый ответ Фигейры тем не менее подтвердил худшие опасения Режины: фабрикой явно заинтересовался отец, вот только пока неясно, зачем она ему понадобилась.
- И что, это сеньор надеется превратить убыточную фабрику в процветающую? – наугад спросила Режина и попала в точку.
- Да, он надеется, и я верю в его возможности, - подтвердил ее предположение Фигейра.
- В таком случае я могу назвать имя этого сеньора, - заявила Режина. – Его зовут Валдомиру Серкейра! И он рассчитывает получить фабрику в счет акций Клариси. Так? Но я должна разочаровать и его, и тебя: Валдомиру Серкейра не получит ни фабрики, ни наследства Клариси! Так ему и передай. Если он добровольно не откажется от своей идеи, то я через суд опротестую его мнимое родство с Клариси!

Глава 16
Случайно или нет, но с той поры, как Нана лишилась собственного автомобиля, на ее пути все чаще стал появляться сеньор Гату и предлагать свою помощь в качестве бесплатного извозчика.
Нана не видела ничего зазорного в том, чтобы воспользоваться любезностью Гату, но всякий раз решительно одергивала его, когда он набивался к ней в гости.
Лишь однажды она изменила своему правилу. В тот вечер Гату вновь подвез ее к дому и, уже не рассчитывая на успех, а просто соблюдая некий сложившийся ритуал, произнес свою традиционную фразу:
- Может, пригласите меня к себе на чашечку кофе?
- Может, и приглашу, - удивила его своим ответом Нана, - если вы сможете заменить перегоревшую лампочку, починить кондиционер и настроить телевизор, в котором почему-то разладилось изображение!
Гату был поставлен в сложное положение.
- Лампочку я точно сумею заменить, а вот насчет всего остального – не уверен, - честно признался он.
- Ну ладно, заходите! – махнула рукой Нана. – Пусть в моей душной квартире хоть светло будет. Тогда я смогу читать, поскольку телевизор неисправен.
Быстро управившись с лампочкой, Гату решил попробовать себя и в починке более сложных механизмов. Как ни странно, телевизор повиновался ему почти сразу – для этого Гату понадобилось всего лишь прочитать инструкцию по эксплуатации и затем нажать кнопку настройки.
Нана похвалила его, и он, вдохновленный этой похвалой, приступил к ремонту кондиционера. С ним Гату пришлось повозиться довольно долго, прежде чем он додумался подтянуть гайку на одном из контактных соединений. Кондиционер тихонько заурчал и Гату, еще не до конца веря в собственный успех, отрапортовал:
- Все готово! Дело мастера боится!
- Спасибо. Я и не сомневалась в ваших возможностях, - ответила Нана. – Теперь всегда буду приглашать вас, если у меня что-нибудь сломается.
- Но вы, кажется, забыли о своем обещании, - напомнил ей Гату. – Я ведь усердным трудом заслужил свою чашку кофе!
- Да-да, конечно, сейчас принесу, - несколько суетливо подхватилась она с места.
Ее суетливость объяснялась тем, что, как выяснилось, кофе у нее было совсем чуть-чуть, но она обнаружила это, лишь когда Гату уже занимался починкой электроприборов. Нану это огорчило, и она решила как-нибудь замять вопрос о кофе. Пусть лучше Гату сочтет ее негостеприимной и жадной, нежели обнищавшей до такой степени.
Но Гату ухитрился справиться со столь сложным заданием и потребовал кофе. Поэтому Нане пришлось высыпать из банки все, что там осталось, и сварить не кофе – в полном смысле этого слова, а весьма жиденький кофеек.
«Пусть считает меня неумелой кулинаркой!» - озорно усмехнулась она, разливая по чашкам получившийся напиток.
К ее немалому удивлению, Гату оказался человеком деликатным и сделал вид, будто не заметил, что она ему предложила вместо кофе.
Они поговорили о том о сем, но оба были смущены, разговор не клеился, и, чтоб хоть как-то поддержать его, Нана спросила:
- А какое ваше полное имя?
Гату смутился еще больше:
- Нет, я не скажу... У меня смешное имя. Родители пооригинальничали, а надо мной потом одноклассники смеялись...
- Скажите! Я не буду смеяться, - заверила его Нана, и он робко вымолвил:
- Фелизберту Морелу. Так меня зовут.
- У вас замечательное имя! – воскликнула Нана. – Я теперь всегда буду звать вас только так: Фелизберту!
- А мне очень нравится ваше полное имя – Эмилиана! – признался Гату. – Оно звучит как музыка!
В тот вечер они расстались, вполне довольные друг другом и собой. Особенно же был счастлив Гату, потому что Нана пообещала прийти к нему домой с ответным визитом.
А на следующий день произошло еще одно событие, которое Нана не без оснований отнесла к разряду удивительных: ей вдруг позвонила Элеонор, сказала, то была не права по отношению к Нане, и предложила ей встретиться в ресторане Торгового центра.
- Обед – за мой счет! – предупредила она, что было весьма важным для Наны, поэтому та без колебаний ответила согласием.
За обедом они рассказали друг другу о переменах, произошедших в их жизни. Элеонор призналась, что влюблена в Марселу Барони и собирается за него замуж, а Нана, увы, посетовала на свои финансовые затруднения.
Итогом этой встречи стало полное примирение давних подруг и чек, который Элеонор уговорила Нану взять у нее в счет долга.
А вечером к Нане приехал еще и Алсести, который тоже вручил ей чек.
- Элеонор рассказала мне о твоих проблемах с машиной, - пояснил он, - и я решил тебе помочь.
- Но я не знаю, когда смогу вернуть долг!
- А ничего возвращать не надо, - улыбнулся Алсести. – Пусть это будет подарок от меня! Я всегда любил тебя так же, как Элеонор. То есть как родную племянницу. Поэтому прошу: не обижай старика, возьми чек и живи спокойно.

Элеонор и Марселу пили кофе у нее в гостиной, когда испуганная Клараиди сообщила хозяйке о том, что Валдомиру несколько минут назад вошел в дом Режины и оттуда уже сейчас доносятся крики – вероятно, там идет нешуточная война.
Марселу уже стал своим человеком в доме Элеонор, поэтому она без стеснения оставила его в одиночестве допивать кофе, а сама отправилась к Режине, надеясь своим присутствием погасить вспыхнувший скандал.
Элеонор подумала, что Валдомиру пришел ругаться с Режиной из-за бывшей фабрики Бенвинды. А он всего лишь хотел расспросить Режину об алмазах.
Она, как и следовало ожидать, встретила его враждебно, а когда услышала, с каким вопросом он к ней обратился, то сразу же пришла в неистовство.
- Да ты просто спятил! – кричала она, оглашая своим громким скрипучим голосом весь дом. – Я понятия не имею о твоих сокровищах! Как ты вообще посмел сюда явиться?!
- Мне известно, что накануне убийства Клариси ты провела у доны Селмы целый вечер, - спокойным тоном произнес Валдомиру. – Наверняка ты расспрашивала ее о бриллиантах. Расскажи, что тебе удалось выведать.
- Какая наглость! – вновь закричала на весь дом Режина. – Убирайся отсюда! Пусть тебе твоя ищейка рассказывает!
- Если мы найдем алмазы, я отдам тебе половину! – тоже перешел на крик Валдомиру. – Только припомни, что говорила Селма!
- Половину? – возмутилась Режина. – Как бы не так! Эти алмазы куплены на средства фирмы и семьи, поэтому они целиком принадлежат мне!
- Принадлежат тебе? – удивленно повторил вслед за ней Валдомиру. – Что это значит? Может, ты давно уже прибрала их к рукам, а я тут понапрасну суечусь. В таком случае мне придется обратиться к Алтаиру, чтобы он с тобой разобрался!
- Ах, ты еще смеешь мне угрожать? – окончательно вышла из себя Режина и нажала кнопку вызова охраны.
Таким образом, Элеонор, войдя в дом Режины, уже застала там охранников.
- Скрутите его и вышвырните вон за ворота! – приказала им Режина, но охранники не решались применить силу к своему бывшему хозяину.
Увидев вошедшую Элеонор, они с надеждой бросились к ней, умоляя ее отменить приказ Режины.
- Вы свободны, - сказала им Элеонор, и охранники поспешили уйти.
Но тут Режина вдруг набросилась на Валдомиру, вцепившись ему в горло, и он невольно стал отбиваться.
Элеонор в ужасе закричала, и на ее крик вскоре примчались Алсести и Марселу. Они-то и растащили намертво вцепившихся друг в друга Режину и Валдомиру.
Но Режина и после этого порывалась ударить Валдомиру, обзывая его при этом извергом и убийцей. А он, тоже войдя в раж, кричал ей в ответ, что она присвоила себе все, что ему удалось создать и заработать.
Потом, опомнившись и оглядевшись вокруг, Валдомиру извинился перед всеми присутствующими и, понурив голову, пошел прочь.
Элеонор, в свою очередь, извинилась перед Марселу за поведение близких ей людей:
- Я бессильна что-либо сделать. Не знаю почему, но Режина патологически ненавидит отца!
- Этому есть простое объяснение: эдипов комплекс, - ответил ей Барони. – То, что ты называешь ненавистью, на самом деле – патологическая любовь.

После стычки с Валдомиру Режина еще долго кипела от гнева. Бурлящая в ней злость требовала от нее какого-то действия, и она, не одержав ощутимой победы над Валдомиру, решила отыграться на Лавинии.
Приехав на площадь Кариока, Режина отыскала там палатку, в которой торговала Лавиния, и, подойдя к ней вплотную, промолвила зловеще:
- Я уничтожу тебя, гадюка!
Лавиния похолодела от ужаса, но внешне осталась невозмутимой и обратилась к покупательнице, стоявшей рядом с Режиной:
- Я вас слушаю!
Покупательница еще не успела изложить свою просьбу, как Режина оттеснила ее в сторону и закричала едва ли не на всю площадь:
- Я сейчас вызову полицию, и она прикроет твою лавочку, мошенница! Ты не имеешь права на торговлю!
Возле палатки тотчас же собралась толпа любопытствующих, и Лавиния, опасаясь, что Режина отпугнет от нее покупателей, тоже стала кричать:
- Сеньоры, не слушайте эту сумасшедшую! Она вчера убежала из психушки!
Толпа ответила Лавинии дружным хохотом, явно поддержав ее, и тогда Режина тоже стала апеллировать к публике:
- Не верьте этой мошеннице! Она подсовывает вам всякую гадость под видом хорошо упакованного товара! По ней плачет тюрьма!
- А по тебе – дурдом! – не осталась в долгу Лавиния, вызвав у публики очередной взрыв хохота.
Тем временем к Лавинии подбежала торговавшая неподалеку Матилди и недовольно прикрикнула на нее:
- Перестань скандалить! Посмотри, сколько народу собралось! Освалду тебя уволит!
- И правильно сделает! – тотчас же подхватила Режина. – Этой воровке не место за прилавком!
- От воровки слышу! – еще громче закричала Лавиния, не обращая внимания на Матилди. – Ты обобрала до нитки родного отца!
- Я взяла только то, что у него не успела украсть ты! – парировала Режина.
- Во дают! – заметил кто-то в толпе. – Эти дамочки, похоже, стоят друг друга!
Такая оценка происходящего заставила Матилди вновь подступить к Лавинии.
- Уймись сейчас же! Тебя ведь уволят! Вспомни о своем будущем ребенке!
- Тише! Помолчи, - испуганно прошептала Лавиния, обращаясь к Матилди, но уже было поздно.
- Так ты еще и беременна? – грозно спросила Режина. – От моего отца?!
Лавиния растерялась, не зная, как выпутаться из этой ситуации, но вдруг увидела приближающегося Освалду и, выбежав из-за прилавка, бросилась ему на шею.
- Освалду, любимый, как хорошо, что ты пришел! Защити меня и нашего ребенка от этой сумасшедшей! – закричала она, указывая рукой на Режину.
Сбитый с толку Освалду потерял дар речи, а Лавиния, воспользовавшись этим, быстро увела его в сторону.
- Пойдем, пойдем, я потом тебе все объясню, - прошептала она, когда Освалду оправился от шока и стал упираться. – Только так мы можем избежать еще большего скандала.
Матилди тем временем по-хозяйски встала за прилавком и бросила в толпу:
- Ну все, расходитесь! Концерт окончен!
Потом обратилась к Режине, застывшей на месте и пребывающей в глубоком недоумении:
- Вы тоже уходите, сеньора! Нечего здесь собирать толпу! Распугали мне всех покупателей!
Режина, не сказав ни слова, зашагала прочь.

Лавинии стоило большого труда уладить отношения с Освалду, который уже пожалел, что взял ее на работу.
- А если эта скандальная сеньора станет всерьез мстить тебе и наведет на нас полицию? Не ту, которая контролирует наш район и которую мы прикармливаем, а городскую или федеральную? – говорил он, нервно расхаживая по комнате.
- Поэтому я и бросилась тебе на шею, - пояснила Лавиния. – Теперь, когда Режина думает, что я беременна от тебя, она потеряет ко мне всякий интерес. И соответственно оставит в покое всех нас.
- Но она может сказать Валдомиру о твоей беременности, - заметила Матилди. – Тебя это не пугает? После того, что сегодня видела Режина, тебе будет трудно доказать Валдомиру обратное. Он теперь имеет все основания считать, что отец твоего ребенка – Освалду.
- Ну да, и у тебя есть все основания для того, чтобы взыскивать с меня алименты! – мрачно пошутил Освалду. – Возьмешь в свидетели эту самую Режину, и суд будет на твоей стороне.
- Не беспокойся, Режина не станет докладывать Валдомиру о сегодняшнем скандале. Это не в ее интересах, - сказала Лавиния. – Да они и не общаются друг с другом! Между ними давно уже идет война не на жизнь, а на смерть!
- Ладно, будем надеяться на лучшее, - примирительным тоном произнес Освалду, подводя итог их непростому разговору. – А ты, Лавиния, будь, пожалуйста, посдержаннее. Я хорошо к тебе отношусь, но интересы дела для меня – прежде всего.
Лавиния пообещала, что не подведет Освалду, однако уже на следующий день ей пришлось надолго оставить рабочее место и тем самым вновь вызвать неудовольствие  своего начальника.
У Лавинии бойко шла послеобеденная торговля, но тут ее разыскал взволнованный Сандовал – хозяин мотеля, в котором проживали Аделму и Жуниор.
- Ну слава Богу, хоть тебя нашел! – облегченно вздохнул Сандовал. – Аделму на работе нет, его услали куда-то за город, а Жуниора увезли в полицейский участок. Надо его выручать оттуда!
Лавиния попросила Матилди временно поторговать за нее и вместе с Сандовалом отправилась в полицейский участок.
По дороге Сандовал рассказал ей, что случилось с Жуниором.
Оказывается, на мотель Сандовала напали двое вооруженных грабителей – мужчина и женщина. Пока Сандовал под дулом пистолета отдавал им все содержимое кассы, никем не замеченный Жуниор вызвал полицию, и грабители были схвачены прямо на месте преступления.
Таким образом Жуниор оказался главным свидетелем. Полицейские повезли его вместе с Сандовалом к себе в участок, взяли у него показания, и тут выяснилось, что мальчик, оказывается, живет в мотеле. Полицейские усмотрели в этом нарушение закона и отправили Жуниора в отделение для несовершеннолетних, пояснив ему, что он не может жить в мотеле, даже вместе с отцом.
Сандовал тем временем стал звонить Аделму, но того не оказалось в «Мармореале», и тогда он разыскал Лавинию.
Однако в полицейском участке ей сказали, что ребенка отдадут только отцу и только в том случае, если Аделму съедет из отеля и найдет для Жуниора другое, более подходящее жилище.
- А до той поры мальчик будет оставаться у вас? – в ужасе спросила Лавиния.
- Да, - ответили ей. – Здесь ему будет по крайней мере не хуже, чем в мотеле.
Лавиния не могла этого допустить. Надо было что-то делать, как-то вызволять Жуниора. Но как? Без Аделму сделать ничего нельзя. А он может вернуться из поездки поздно ночью. И тогда Жуниору придется заночевать в детском приемнике.
Лавиния представила, как он здесь будет плакать, и сама заплакала.
Потом она, немного подумав, попросила дежурного дать ей телефонный аппарат и, набрав номер «Мармореала», произнесла решительным тоном:
- Алло, мне нужна Режина Фигейра...

Глава 18
Режина ласково и проникновенно смотрела на сестру, а той становилось не по себе от этого взгляда. Она не привыкла, чтобы Режина так на нее смотрела.
- Марсия, - ласково говорила Режина, - как только мы разведемся и суд присудит мне моих детей, мне бы не хотелось больше встречаться с Алвару. Хорошо бы, ты приходила ко мне в те дни, когда он должен будет навещать детей, и избавила меня от этих крайне мне неприятных свиданий.
- Но почему ты так уверена, что суд присудит детей именно тебе? – поинтересовалась Марсия. – Может, они останутся у Алвару?
- Этого быть не может, - передернула плечами Режина.
- Почему? – простодушно спросила Марсия, глядя на сестру своими ясными светлыми глазами.
Глаза у нее были ясные, а голова тяжелая, и мысли ворочались еле-еле. По временам она с трудом удерживала зевоту. Еще немного, и она заснет прямо здесь, за столиком в ресторане.
Марсия понять не могла, что с ней творится. Неужели на нее так подействовала успокоительная таблетка, которую ей дала Режина?
Время от времени роящиеся вокруг нее сновидения готовы были уже увлечь ее за собой в мерцающие неведомые дали, но тут она встряхивала головой и задавала очередной вопрос сидящей перед ней сестре.
- Почему? – переспросила Марсию возмущенная Режина. – И ты еще спрашиваешь? Да потому что этого не может быть никогда!
- А я думаю, что Алвару хороший отец и вполне может позаботиться о Пати и Рафе, - сказала Марсия и зевнула во весь рот.
- Нет, дальше так продолжаться не может, - сказала она поднимаясь. – Извини, но я пойду и ополосну лицо, а то в самом деле засну.
Режина проводила сестру саркастическим взглядом, и когда та скрылась за дверью, достала из сумочки какой-то порошок, которым припудрила принесенный на десерт крем.
- Нет, тебе все-таки придется поспать, сестричка, - прошептала она. – А уж пробуждение ты запомнишь на всю жизнь. Это я тебе обещаю!
Вернувшуюся Марсию она встретила ласковой улыбкой и с той же улыбкой подвинула ей десерт.
Марсия машинально принялась за ванильный крем, продолжая слушать сестру и бороться с наплывающими снами.
Режина все говорила про себя, детей, Алвару...
- Так я могу на тебя рассчитывать? – спросила она.
- Ну конечно, - кивнула Марсия, сама уже не понимая, что говорит.
Режина скоренько расплатилась по счету и повела Марсию к выходу.
Та шла и улыбалась блаженной улыбкой. Перед глазами у нее все расплывалось, но она шла, старательно ставя ноги, как ходят пьяные, и со стороны было ничего не заметно.
Они вышли на жаркую улицу и направились к стоянке. Марсия не сразу сладила с дверцей, почему-то никак не могла ее открыть. Зато Режина мгновенно уселась за руль, но ее подстерегала другая беда – спустила шина.
Она выскочила из машины и принялась распекать нерадивого смотрителя стоянки, хотя, спрашивается, при чем тут он?
Именно это и пытался растолковать разгневанной даме флегматичный смотритель. Но Режина, не слушая его, подошла к машине Марсии. Видя, что та совсем уже засыпает, она предложила:
- Давай-ка я сяду за руль! Так будет вернее.
Марсия покорно освободила место за рулем.
- Подремли, - снисходительно предложила Режина сестре. – Когда приедем в «Мармореал», я тебя разбужу.
Марсия даже не кивнула, она находилась в каком-то странном полусне. Слова она слышала и понимала, но доходили они до нее словно через огромную толщу воды и словно бы не имели к ней отношения. Но стоило ей откинуться на мягкую спинку сидения, как она погрузилась в крепкий глубокий сон.
Режина вела машину усмехаясь. Если бы Марсия могла видеть мелькающие за окном улицы, она бы не знала, что и думать. Они давно уже миновали район, где располагался «Мармореал», и мчались по окраине. Вот третьеразрядный мотель, возле которого и остановилась Режина. Она растолкала Марсию и повела ее по коридору.
Портье молча принял деньги, выдал ключ. Он здесь ко всякому привык – мало ли перебравших девушек тут отдыхало и приходило в себя...
Режина доволокла Марсию до номера, принялась было раздевать, но бросила. Так и оставила спать полуодетой на постели. Видно было, что ей больше некогда возиться с сестрой. Она беспрестанно смотрела на часы, пока ловила такси. Машину Марсии она оставила на стоянке мотеля. Мол, проспится и сама во всем разберется!
Впрочем, ничего удивительного в ее торопливости не было – обеденный перерыв кончался, и зная рвение Режины к работе, можно было понять, почему она так торопиться.
Взглянул на часы и Алвару, отметив, что скоро обеденный перерыв закончится. Он на этот раз никуда не спешил, даже не вышел пообедать в город, перекусил кое-как в кабинете и снова принялся шагать, раздумывая о себе, Режине, делах «Мармореала». Настроение было отвратительное. Он и к телефону не хотел подходить. Но все-таки подошел, мало ли кому он мог понадобиться.
А когда выслушал сообщение, мигом сорвался с места и вылетел пулей из офиса.
Через секунду он уже мчался на машине, выбирая не самые людные улицы и, если бы мог, мчался бы и на красный свет.
- Только бы успеть, - повторял он про себя, - только бы успеть!..
Вихрем промчался он по коридору мотеля в указанный Зезе номер. Служанка была взволнована и напугана, когда передавала ему, что ей сказала по телефону Марсия.
Он влетел в номер. Полураздетая Марсия лежала на кровати и в первую секунду показалась ему мертвой. Задохнувшись от ужаса, он кинулся к ней, приложил ухо к ее груди и убедился, что она все-таки жива. Но где же Лео, который преследовал ее, заманил в мотель?..
Алвару оглянулся, но никакого Лео не увидел. Марсия крепко спала, слишком крепко, и было ясно, что негодяй опоил ее, готовясь совершить насилие. Вполне возможно, что он сейчас войдет...
Алвару бросился к двери, собираясь запереть ее, но ключа не было. Значит, нужно было срочно вынести бедняжку из этой ловушки!
Он подхватил Марсию на руки. Девушка приоткрыла сонные глаза и прошептала:
- Мне так тепло, хорошо, я посплю еще чуть-чуть...
Губы будто причмокнули во сне, сделав такое трогательное милое движение, что Алвару не мог сдержаться и припал к этим милым, сонным, давно желанным губам.
- Мама! – раздался истошный крик. – Ты видишь этого негодяя! Ты видишь, что он тут прелюбодействует, пока я не щадя сил работаю ради блага наших детей?! А эта скромница! Эта умница!
Кричала разъяренная Режина.
Растерянная Элеонор смотрела на стоявшего посреди жалкого третьеразрядного номерка Алвару с Марсией на руках.
- Ты самая трезвая из всей компании, Элеонор, - раздался у нее за спиной такой знакомый голос Валдомиру. – Скажи мне, пожалуйста, что ты видела?
Элеонор оглянулась и в самом деле увидела Валдомиру. И если бы только его! Но и Фортунату! И Карлоту! Господи, Боже мой! Откуда они только все тут взялись?
Что касается ее и Режины, то тут все ясно. Режина прибежала к ней сама не своя с просьбой поехать с ней и быть свидетельницей.
- Мне только что позвонили по телефону. Незнакомый голос. Сказали, что Алвару... В общем, поедем! Срочно! Он там со своей любовницей! Я не хочу, чтобы на суде меня чернил человек, который давным-давно ведет двойную жизнь, который оскорбил семейный очаг изменой! Я не позволю, чтобы этот человек развращал души моих детей!
- Успокойся, деточка, успокойся, - принялась уговаривать ее Элеонор. – Не нужно таких черных красок. Все, может быть, совсем не так ужасно, как тебе кажется. И я бы не стала доверять каким-то наветам, исходящим от неведомо кого!
- Ты никогда меня не понимала, мама! Ты никогда мне не сочувствовала. – На глазах Режины заблестели злые слезы. – Ты и теперь в самую трудную минуту для меня готова оставить меня одну, потому что у тебя все хорошо, потому что ты довольна своим новым любовником и готовишься отправиться с ним в путешествие.
Режина знала, какую струну задеть.
Элеонор очень легко почувствовала себя виноватой. Ей совсем не хотелось брать на себя неблагодарную роль свидетельницы в таком, мягко говоря, сомнительном и нечистоплотном деле, но отказать дочери она уже не могла.
А Режина еще добавила:
- Мы нужны тебе, когда все у нас хорошо. А стоит случиться беде или несчастью, ты сразу в кусты!
Элеонор не стала прятаться в кусты, и вот она видит свою Марсию на руках Алвару.
- Алвару целовал Марсию, когда мы вошли, - с механической добросовестностью сообщила она Валдомиру, а в голове у нее вертелась тысяча вопросов. Например, такой: если у Марсии с Алвару свидание, то почему она спит без просыпу? Может, для того, чтобы не убежала и дождалась Режину? И откуда тут взялся Валдомиру? И к тому же не один!
Ответов не было, и Элеонор по-прежнему выглядела растерянной.
Карлота между тем говорила Фортунату, вместе с которым мгновенно вышла в коридор, как только сообразила, что скандала в благородном семействе не миновать:
- И дернул меня черт уговорить Валдомиру помочь Марсии! Уже не одну неделю я ему твердила, что у девочки сердечная травма, что она чувствует себя одинокой, нуждается в помощи отца, ей нужна поддержка. И все это время он мне отвечал: сердечными травмами девочек занимаются матери. У нее есть мать. Пусть на материнской груди и выплакивает свои горести. Я ему втолковывала, что она с матерью в ссоре, и не мое дело сообщать ему причину этой ссоры. И вот наконец уговорила! На свою же голову!
Валдомиру отправился в «Мармореал», чтобы повидать младшую дочку и самому посмотреть, в чем она там нуждается. Ему сказали, что Марсия так и не вернулась с обеденного перерыва, а Алвару, который обедал в офисе, сорвался и куда-то полетел после звонка служанки Зезе.
Разумеется, Валдомиру тут же набрал номер дома и поговорил со служанкой. Она рассказала, что Лео заманил бедняжку в мотель, но она ухитрилась дать о себе знать и попросить помощи.
Едва только Валдомиру услышал об этом, он немедленно ринулся в мотель. Оказалась, что отцовская помощь не только нужна, но и настоятельно необходима. Они ожидали увидеть многое, но чтобы такое?!
Первой обрела дар речи Марсия. Она наконец открыла глаза. Алвару усадил ее на кровать, и приводя себя в порядок, она искренне и простодушно сказала:
- Честное слово, я никак не пойму, как мы все здесь оказались.
- Ты позвонила и позвала нас на помощь, потому что тебя преследовал Лео, - объяснил ей Алвару.
- Ничего такого я не помню, - покачала головой Марсия. – Но вот то, что я никуда не звонила это я помню точно. Я просто не могла никуда позвонить.
- А как ты оказалась в мотеле, помнишь? – продолжал расспрашивать ее Алвару.
А все остальные молча слушали их разговор.
- Помню только, что обедала с Режиной, а потом... Потом...
- Потом мне пришлось взять такси, потому что у меня спустила шина. А ты сказала, что приедешь на работу чуть позже. Я не стала расспрашивать, по какой причине. Мне показалось, что это будет неделикатно, - вступила в разговор Режина.
Алвару невольно усмехнулся: неделикатно! Да его бывшая жена и деликатность – две вещи несовместимые!
- Нет, здесь нужно разобраться, - задумчиво проговорила Марсия, поднимаясь с кровати и направляясь к двери. Двигалась она как сомнамбула, хотя говорила вполне разумно. – Все это очень странно. Я знаю только одно...
Но Валдомиру прервал ее:
- Разбираться будем дома, а не на людях, - властно произнес он. – Там и увидим, кто что знает!

Глава 20
Скандал в семействе Серкейра, - а то, что произошло, безусловно, было скандалом, - не мог не встревожить Элеонор. С тех пор как они с Валдомиру расстались окончательно, семью беспрестанно раздирали распри и ссоры, преследовали неудачи и беды. Режина сама нарывалась на неприятности. Но Марсия? Самая разумная, добрая, уступчивая. Элеонор не могла поверить в то, что у ее младшей дочки может быть роман с женатым мужчиной, да еще с мужем сестры.
На всякий случай она решила поговорить с Марсией. Ей хотелось, чтобы недоразумение с Элизеу окончательно кануло в Лету, чтобы между ней и дочерью вновь установилось то чуткое дружеское взаимопонимание, которое так всегда ее радовало.
Увидев Элеонор, Марсия напряглась. Она все простила матери, но видеть ее, общаться с ней почему-то было тяжело. Думала она о ней с любовью, но увидев, с трудом удерживалась, чтобы не нагрубить.
Но на этот раз не удержалась, потому что мать принялась рассуждать о ней, об Алвару.
- Поверь, я ни в чем тебя не обвиняю, - говорила Элеонор, - но может быть, ты хотела отомстить мне и поэтому ринулась очертя голову в новый роман? Героем стал первый, кто оказался рядом с тобой, и...
- Отомстить тебе? Тебе? А почему ты решила, что ты – главное лицо в моей жизни? С каких это пор ты страдаешь болезнью Режины? Или она от тебя заразилась безудержным эгоизмом? Надо же додуматься до такого бреда!
Элеонор смешалась от напора дочери. Ничего дурного она не хотела сказать, хотела только, чтобы они поняли друг друга, стали ближе...
- Считай, что тебе это не удалось! – зло заявила Марсия. – Мы давно уже не понимаем друг друга!
Элеонор поторопилась уйти. Невыносимо больно было видеть раздражение дочери. Неужели они никогда уже не будут близки, как прежде?
Она винила себя за то, что после ухода Валдомиру не взяла на себя обязанности главы семьи, ушла в свои переживания. Дочь права, она вела себя как самая настоящая эгоистка. Но не поздно еще все исправить. Завтра будут выборы нового президента компании, и Элеонор займет этот пост. У нее двадцать четыре процента акций и преимущественное право. Она не допустит, чтобы во главе их общей фирмы встала одержимая жаждой власти Режина. Неуступчивая, властная, она и дело загубит, и семь не пожалеет!
Алвару видел удаляющуюся от дома Элеонор и заглянул к Марсии, чтобы поговорить с ней. Обычно спокойная и доброжелательная, сейчас она была комком нервов.
- Это успокоительное Режины на меня так подействовало, - с нервным смешком сказала она, отвечая на молчаливый сочувственный взгляд Алвару. – Но я ей отплатила за добро злом, не вторую щеку подставила, а ей по щекам надавала и сказала: попробуй еще какую-нибудь подлость устроить, убью!
- Однако не все, что говорила Режина, ложь, - медленно выговорил Алвару, пристально глядя на Марсию. – Я прекрасно понимаю, что ты слишком порядочный человек, чтобы завести роман с женатым мужчиной, даже если жена у него доброго слова не стоит. Поэтому я и согласился на все требования моей бывшей половины – отказался от президентского поста и освободил квартиру. Я хочу быть свободным человеком, потому что люблю тебя. И считаю своим долгом сказать тебе об этом. Ты должна знать все, раз приглашаешь меня в свой дом.
Марсия молчала, и Фигейра продолжил:
- Я тебя не тороплю. Ты можешь ничего не отвечать мне. Я даже пока не спрашиваю, могу ли я рассчитывать на что-либо кроме дружбы...
Марсия подняла голову и уже не отводила глаз от Фигейры.
- Я благодарна за твою прямоту, - сказала она. – Но если все так, то выходит, Режина была права. И совсем не зря затеяла скандал. Что скажут о нас все остальные?
Фигейра с надеждой смотрел на Марсию.
- Я могу сейчас думать только об одном, - Марсия даже поежилась, что с тобой может сделать Режина! И хочу одного – чтобы тебе не стало еще хуже.
Фигейра рассмеялся.
- Неужели ты так боишься свою сестру? Потому что она старшая? Но что она может? Я отдал все, что она хотела. Ни тебе, ни мне бояться нечего. Беспокоят меня только дети. Я очень надеюсь, что суд позволит мне находиться рядом с ними. Я должен хоть как-то оградить их от дурного влияния матери.
Стоило Алвару заговорить о детях, как лицо его омрачилось, в голосе зазвучала неподдельная боль. Марсия сочувственно взяла его за руку.
- Я уверена, мы с тобой что-нибудь придумаем, - уверенно сказала она. – Ты знаешь, как я привязана к своим племянникам. Режина и поймала меня на этой моей слабости, повезла обедать под предлогом, что хочет поговорить о Пати и Рафе.
Она помолчала и прибавила:
- И все-таки очень странно, что мы с тобой сейчас беспокоимся о детях, а их родная мать...
- Да, она сейчас готовится к битве за президентское кресло, - подхвати Алвару.
Он был прав. Режина расхаживала по кабинету и подсчитывала, сколько у нее врагов и сколько друзей.
Она успела переговорить с Иваном, и для нее было большой и неприятной неожиданностью то, что завтра Мария-Антония приедет и буде голосовать сама.
Этого еще не хватало! Потерять такую солидную порцию акций! Режина не сомневалась, что сестра будет голосовать за кого угодно, но только не за нее.
- А ты знаешь, что я намерена учредить пост вице-президента и просить тебя занять его? – спросила она небрежно шурина. – Я думаю, это улучшило бы ваше финансовое положение.
Режина произнесла это свойственным ей непререкаемым тоном.
Иван представил себе лучезарную перспективу и дрогнул. Однако как человек осторожный и предусмотрительный обещать ничего не стал.
- Подождем до завтра, - сказал он. – Может, что-то и переменится.
Режина не сомневалась, что переменится. Недаром говорится, что ночная птица дневную перекукует. Иван приложит все силы, чтобы перекуковала. Она мысленно прибавила акции сестры к своим. И все-таки она ни в чем не могла быть уверенной. Против будут Фортунату, - она в этом не сомневалась, - мать.
А собственно, почему? Элеонор занята своим новым любовником. Зачем ей навешивать на себя лишние хлопоты? Разумеется, она не одобрила способ, каким Режина устранила Алвару с президентского поста, но поехала же с ней, не отказалась. Мать жалеет ее, сочувствует, ей хочется, чтобы и эта дочь была счастлива.
Как ни смешно, но Алвару в эту минуту был для Режины союзником. Она ни на секунду не усомнилась, что он будет голосовать за нее, и поэтому не думала о нем вовсе.
Даже мысль о том, что ее муж теперь под одной крышей с Марсией, нисколько ее не взволновала. Хотя еще совсем недавно приходила от своих подозрений в неистовство. Но разве можно было это сравнить с тем, что она пережила, когда поняла, что Алвару может ей изменять, что у него есть любовница. Она была потрясена своим открытием. Привычный незыблемый мир для нее тогда рухнул. Зато теперь она куда больше была занята Аделму, чем Фигейрой.
Отослав Фигейру, она получила возможность поселить у себя Аделму под предлогом, что президенту компании шофер может понадобиться в любую минуту, а значит, всегда должен быть под рукой. Никакие слухи, намеки, сплетни не пугали Режину. Она всегда действовала на свой страх и риск и всегда добивалась победы. Вот как с Марсией.
А вот Марсия будет против нее, это точно. Как она сегодня ворвалась к ней! Щека у Режины вновь вспыхнула, почувствовав полученную пощечину.
- Ничего! Пусть с ней поработает Фигейра, - цинично усмехнулась про себя Режина. – И этого врага можно приручить.
А отец? Интересно, как он относится к ее президентству?
Кстати, нужно будет постараться, чтобы не ему достались акции Клариси, иначе он снова вступит в игру и всех переиграет.
Чем бы ни занималась Режина в этот вечер, в голове ее продолжал идти подсчет голосов «за» и «против».
Ужинала она одна. Аделму отказался наотрез проводить с ней вечера, сопровождать в ресторан и провожать обратно.
- Встречаться будем по-прежнему в мотеле, - заявил он. – Не рассчитывай на меня во внеслужебное время. У меня есть сын. Я должен о нем заботиться.
Но Режина не сомневалась, что, когда он будет жить здесь, рядом с ней, она сумеет подчинить его своей железной воле. А может, не железной, а женской. В общем, она рассчитывала, что жизнь ее переменится. А пока ужинала дома одна, и голова у нее была занята куда более важными переменами.
Она подумывала уже, не лечь ли ей спать, когда раздался стук в дверь.
«Неужели Фигейра? – подумала она. – Неужели понадеялся, что пущу? Ну погоди, сейчас я тебе устрою!»
Она решительно распахнула дверь, готовясь чуть ли не ударом ноги вышвырнуть нахала, но на пороге стоял весьма респектабельный господин, ничуть не похожий на Алвару. Режина недоуменно уставилась на него и с трудом узнала в нем недавнего знакомца своей матери Марселу.
- Прошу прощения за поздний визит, сеньора Режина, - мягко сказал он, но было видно, что виноватым он себя не чувствует ни в коей мере.
Она не успела его даже пригласить, а он уже прошел в гостиную и удобно расположился на диване и пригласил ее присесть рядом.
Поведение его было так необычно, что Режина даже послушалась его и села.
- Я знаю все ваши заботы, - так же мягко продолжал он, - и пришел предложить вам свою помощь.
Режина недоуменно смотрела на него, потом сообразила: наверняка мать ввела его в курс дела. Но чем он может ей помочь? Даже смешно!
- Ничего смешного нет, - ответил он на ее непроизнесенную реплику. – Вы еще не знаете, что Элеонор решила выдвинуть свою кандидатуру на президентский пост. Как вы понимаете, у нее немало шансов набрать большее количество голосов, чем может быть у вас. И тогда все ваши честолюбивые мечты пойдут прахом.
- С чего это вдруг? – спросила Режина, но внутри у нее возник неприятный холодок, что подтверждало правоту слов позднего гостя. Да и почему нужно было в этом сомневаться? Первый, кому сообщила о своих планах Элеонор, был ее любовник.
- И главное – друг, - вновь закончил гость невысказанную Режиной мысль. – Я против того, чтобы Элеонор превратилась в деловую женщину. Ей куда более пристало путешествовать по всему миру, наслаждаясь его красотами. И я готов помочь вам и спасти вашу мать от последствий пагубного решения.
Теперь Режине стало ясно, почему Марселу хочет ей помочь, но она не была уверена, что Элеонор в самом деле решится баллотироваться на пост президента фирмы.
- Я прекрасно понимаю ваши заботы, но уверена, что у моей матери нет ни единого шанса стать деловой женщиной, потому что она об этом и не помышляет. Спасибо за предложение, но уверена, что тревожитесь вы напрасно. Завтра будет единственная кандидатура – это я!
Режина  гордо вскинула голову.
- Ну что ж, ну что ж, - задумчиво проговорил Марселу. – Если понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. Завтра я буду в Галерее.
Режина насмешливо кивнула и проводила гостя до двери.
Она почувствовала что-то вроде растроганности – подумать только, как этот немолодой уже человек привязался к ее матери, ни на секунду не хочет отпустить ее от себя. Бывает же!
С этими мыслями Режина заснула, а утром проснулась с твердой уверенностью, что наконец-то будет президентом компании.
Торопясь в «Мармореал», она повстречала Элеонор. Наскоро чмокнула ее в щеку и уже готова была умчаться на своем «мерседесе», как вдруг та сказала:
- Имей в виду, Режина, я твердо решила, что президентом «Мармореала» буду я!
- Неужели? – ядовито осведомилась дочь, закипая негодованием.
- Да, именно так. Имей это в виду.
Элеонор с королевским видом прошествовала дальше, а Режина рванула с места.
Так значит, поздний гость ее не обманул. Ну так и она его не обманет, сейчас же поедет к нему.
Она прекрасно понимала, что в популярности ей с матерью не тягаться, и если та решила конкурировать с ней, то у нее, Режины, не так уж много шансов на успех. В общем борьба предстояла не на жизнь, а на смерть. А раз борьба обещала быть такой тяжелой, то в ней никакой союзник не лишний.
Она прибавила газу и помчалась в Галерею.
- Вот теперь вы ведете себя как разумная женщина, сеньора Режина, - серьезно и ласково сказал ей Марселу. – Сейчас мы заключим с вами контракт, и вы станете президентом фирмы.
- Какой еще контракт? – недовольно спросила Режина. – Вы же сами заинтересованы в том, чтобы мать не занималась делами, значит, сумеете отговорить ее, вот и все.
- Без контракта не сумею, - печально вздохнул Марселу. – Что вы, не знаете вашей матушки?
Да, Режина знала твердость и последовательность в решениях, принимаемых Элеонор.
- И что же вы от меня потребуете? – поинтересовалась она.
- Пустяк. Бриллианты вашего отца, если они найдутся.
Марселу выжидательно смотрел на нее.
Режина опешила: цена была совсем не пустяковая! Другое дело, что никому не известно, где эти самые бриллианты. Когда разморозили счет в банке, в сейфе их не оказалось. Так что неизвестно, найдутся они или нет, а если найдутся, то и без этого договора ей не удастся ими воспользоваться, бриллиантами сразу завладеет Валдомиру. Зато когда она станет бессменным президентом фирмы! Так почему бы не отдать чужое и не получить свое?
- Но разве я могу что-то решать вместо отца? – поинтересовалась она на всякий случай.
- Почему бы и нет?
- Хорошо, - согласилась она, но не без колебания, потому что Марселу был очень серьезен. А не будь он так серьезен, все это походило бы на глупый фарс: контракт на мифическую помощь за мифическую плату. Режина нервно засмеялась.
Марселу уже положил перед ней контракт.
- А вот скрепить его желательно кровью.
- Издеваетесь вы надо мной, что ли? – возмутилась Режина. – Что за чертовщина такая? Я сижу, трачу на вас время, а вы мне глупости какие-то предлагаете. Хватит!
Режина решительно встала, но Марселу удержал ее.
- Если вы скрепите договор кровью, вы поверите, что помощь вполне реальна, вы поверите в нее.
- Да я вам не верю! Вам! – с яростью шипела Режина, а Марселу достал из кармана футлярчик и вытащил из него золотую иголку.
- Давайте-ка палец! Миг, и кончено! А иголка – старинная, она когда принадлежала семейству Борджиа.
Борджиа? Это имя мало что говорило Режине, но она подчинилась: в этом мире призраков, фальшивок, лжи и обмана кровь была единственной реальностью. Может, поэтому и стоило ею подписаться? Может, тогда поддержка Марселу и в самом деле будет реальной?
Она обмакнула в капельку крови протянутую ей ручку и решительно расписалась.
Марселу Барони аккуратно сложил контракт и положил в сейф рядом с контрактом Элизеу.
Режина встала и, даже не поблагодарив его, вышла. Ей было не по себе и в то же время лестно, хотя она никому не призналась бы в этом. Похоже было, что помогал ей сам дьявол.

Глава 22
День еще только начинался, а Лавиния уж стояла на привычном месте с товаром. Она смотрела, как проезжают мимо нее тележки с овощами и фруктами, и завидовала. Вот бы съесть этот апельсинчик, а можно и банан, раз уж не вышло попить с утра кофейку со сладкой булочкой.
Есть хотелось страшно, но Лавиния мужественно терпела. Может, ей и сегодня повезет и выручка будет не хуже вчерашней. Но она уж ее не проворонит. И если через неделю сумеет отдать Освалду пусть не все, а хотя бы часть, он снова поверит ей и отпустит в долг товар. Потом она с ним расплатится, сможет тратить на себя и даже понемногу откладывать.
Лавиния так размечталась, что не сразу заметила появившегося на площади Элпидеу. А когда заметила, он уже вел беседу – и с кем! С тем самым воришкой, что вчера стянул всю ее выручку!
Обида вспыхнула в Лавинии с новой силой. Да как они посмели обокрасть ее?! Женщину! Одинокую! Беременную!
Она так выразительно посмотрела на ненавистного Элпидеу, что он не мог не подойти к ней. А подойдя, тут же потребовал разрешение на торговлю и накладные на товар.
Лавиния понятия не имела ни о каких разрешениях и накладных.
- Значит, ты торгуешь контрабандой, - заключил Элпидеу. – А за это тебя можно упечь в тюрьму.
- Ты что, сдурел?! – подняла крик возмущенная Лавиния. – Я что, одна тут такая? Да тут все без накладных торгуют!
- Так. Значит доносишь на своих товарок? Очень хорошо. Уточни, у кого из них контрабандный товар.
Лавиния тут же прикусила язык. Этого еще не хватало! Товар-то наверняка контрабандный, поэтому и нельзя никого подводить. Она и так наболтала лишнего.
- Чего привязался? – стала она наступать на дотошного полицейского. – Чего ты ко мне привязался? Пользуешься, что меня защитить некому и дерешь три шкуры! Я же тебе заплатила! А раз получил что положено, молчи!
Все вокруг слышали крик Лавинии, и полицейский не мог ей спустить обвинения власть предержащих в коррупции.
- Теперь я привлеку тебя еще и за клевету, - угрожающе сказал он. – Нет, в первую очередь за клевету! Ты же обвиняешь меня, представителя власти, во взяточничестве!
- Подумаешь, открытие! Да кто этого не знает? Ты со всех дань собираешь, - продолжала разоряться Лавиния.
- Тебе придется доказать перед судом, что я брал у тебя деньги, - рявкнул полицейский и приготовился схватить дерзкую, чтобы отвести в полицейский участок.
Но не тут-то было. Лавиния схватила самые большие ножницы и пригрозила:
- Только подойди, проткну!
- Ах вот ты как! Ну погоди!
Элпидеу тут же связался по рации с полицией и вызвал себе подмогу. Своему ближайшему помощнику он приказал:
- Забирай товар, а я пока займусь хозяйкой.
Лавиния поняла, что дело может кончиться плохо, и помчалась, петляя между палаток, так и не выпуская из рук ножниц.
- Быстро за ней! – скомандовал Элпидеу помощнику. – Задержать вместе с вещественным доказательством – орудием сопротивления власти!
Народ посмеивался, наблюдая за этой сценкой. Он, разумеется, сочувствовал Лавинии, а не стражам порядка. Одна торговка приподняла край своей палатки и подмигнула молодой женщине. Та тут же шмыгнула туда и затаилась.
Полицейские, пыхтя, пробежали мимо.
Довольная Лавиния отдышалась немного и вылезла с другой стороны. И... тут же попала в объятия подоспевших на помощь Элпидеу полицейских. Она тут же швырнула ножницы в водосток, приготовилась бежать, но напрасно.
Щелчок, на ее руках захлопнулись наручники, и несчастную бунтарку повели через базарную площадь.
- Люди добрые! Посмотрите, как обращаются с несчастной женщиной, которая ничего другого не хочет, как только честно заработать себе на хлеб! – кричала возмущенная Лавиния.
Жилсон стоял совсем в другой стороне. Услышав крики Лавинии, он обернулся и увидел, что ее уводят полицейские. Больше того, забрали и ее товар. Он торопливо свернул с площади Кариока на улицу Транкуила и поспешил к Освалду.
- Этого еще не хватало! – взорвался тот. – Одни неприятности от этой Лавинии!
- Помоги ей! – стала просить мужа Матилди, придя в ужас от новостей. – Ты же знаешь, она ждет ребенка! Кроме нас, кто ей поможет?
- Сейчас она нам с тобой так поможет, что и ты, и я окажемся за решеткой, - мрачно предрек Освалду.
- Ты что, Лавинию не знаешь? – возмутилась Матилди. – Да она и мухи не обидит. Если кому и причинит вред, то только себе.
- Дурра она, твоя Лавиния! Она что, не понимает, что при контрабандном товаре нужно вести себя тише воды ниже травы? А раз не понимает, то и дальше глупостей наделает. Спросят ее, где брала товар? У Освалду. И все. Нам с тобой крышка. Эх! – Он даже закрутил головой от огорчения, представив свое будущее. – В общем так, беги в участок, предупреди ее, что я пошел за адвокатом. А я бегом к Клаудиу, он нам не откажет.
Матилди тоже горестно вздохнула и припустилась в участок.
Но Лавинию она встретила еще на улице. Подруга шагала в наручниках, а следом за ней несли картонные коробки с товаром.
Матилди бросилась к ней, облила слезами, расцеловала.
- Только ни слова об Освалду, - горячо шепнула она ей.
- Что я, по-твоему, идиотка? – обиженно ответила Лавиния.
- Ничего не бойся, он побежал за Клаудиу. Вот увидишь, адвокат придумает, как тебя выручить.
Неужели Освалду готов нанять для нее адвоката? Вот это удача! Она и не думала, что он способен на дружеские чувства.
- Да я думаю, что и Элпидеу не заинтересован в раскрутке, - бодро сказала Лавиния, но на душе у нее скребли кошки.
Если говорить честно, она совсем пала духом, но принесенное Матилди известие об адвокате очень ее подбодрило.
И вовремя, потому что в полицейском участке ее дожидался не только Элпидеу, но и Алтаиру. Наручники с нее сняли, но вид двух недоброжелательных полицейских начальников подействовал на нее угнетающе.
- Вы обвиняетесь в противозаконных действиях, - начал грозно Алтаиру.
- Противозаконно лишать беременную женщину добывать средства к существованию, - тут же ответила Лавиния, чувствуя, что силы ее на исходе. Голод, волнение, беготня сделали свое дело, она была несчастной, беззащитной и одинокой.
- Вы торговали в неположенном месте, без лицензии, контрабандным товаром. Вдобавок оказали сопротивление властям. Все это очень серьезно и грозит вам немалыми неприятностями, - продолжал Алтаиру.
Лавиния смешалась и не знала, что отвечать, но тут дверь открылась и вошел Клаудиу. Он сразу понял, в каком состоянии находится бедная женщина, и предложил поговорить без нее.
Элпидеу кивнул. Он прекрасно понимал, что с адвокатом они договорятся куда быстрее.
Лавиния вышла.
После долгого разговора и выяснения отношений обвинители и адвокат сошлись на залоге в пятьдесят реалов и оформили протокол.
Клаудиу отправился к своей подопечной и сообщил, что она может отправляться домой.
- Пятьдесят реалов? – Глаза Лавинии расширились от ужаса. – Да откуда же я их возьму? Вчера по наводке Элпидеу у меня всю выручку украли, а сегодня он продолжает свой грабеж. Да будет ли конец этому грабежу?
- Обвинение серьезное, - объяснил Клаудиу. – Ты продавала контрабанду.
- Но я же этого не знала, - чуть не заплакала Лавиния.
- Можешь сообщить полиции, у кого ты ее получила, и это послужит смягчающим обстоятельством, - предложил Клаудиу. – Может, они возьмут с тебя поменьше.
Предать мужа самой близкой подруги? Нет, на такое Лавиния неспособна.
- Товар мой, мне за него и отвечать, - резко сказала она.
- Отвечать будешь на суде, а до суда будешь ночевать дома, а не в камере, - стал утешать ее Клаудиу. – А там, глядишь, твои друзья тебя выручат.
- Моим друзьям я уже так задолжала, что уж и не знаю, что меня спасет. Но вам большое спасибо за помощь. Одной мне отсюда ни за что не выкарабкаться.
Клаудиу похлопал ее по плечу, но говорить ничего не стал. Что тут скажешь? Впереди, честно говоря, одни неприятности.
- И еще... – Тут Клаудиу помедлил. – Может быть, тебе стоит попросить прощение у Элпидеу?..
- Кому? Мне?
Лавиния так посмотрела на Клаудиу, что тот даже поежился.
- Интересно, за что? – спросила она. – За то, что он меня оскорбил? Отобрал товар? Забрал деньги? Лишил свободы?
Клаудиу понимал, что самолюбивому Элпидеу было бы чрезвычайно приятно унижение Лавинии, что, может быть, потом он бы даже снисходительнее к ней относился, но настаивать не стал.
- Да я лучше в тюрьму сяду и буду до старости сидеть, - сказала Лавиния, - чем попрошу прощения у этого негодяя.
И все-таки ее отпустили.
Домой Лавиния вернулась совершенно разбитая. Бросилась на кровать ничком и зарыдала. Наконец-то она могла выплакаться. Слезы принесли ей облегчение.
Когда Матилди с Освалду пришли ее навестить, она даже улыбалась.
- Я не унизилась перед ними, - гордо сказала она. – А мне – вы представляете? – предлагали просить прощения.
- Предлагали, потому что добра хотели, - со вздохом сказала подруга.
- Не вздыхай, - попросила Лавиния. – Я знаю, что очень виновата перед Освалду, он так много для меня сделал. Но я не из тех, кто гнется и ломается. Завтра снова выйду на работу и непременно расплачусь с вами. Честное слово!
Однако тут в разговор вступил Освалду, который сказал свое веское слово:
- Нет, дорогая, с этой работой ты покончила. Товара я тебе больше не дам. Хватит того, что Элпидеу проведал про наш склад. Знаешь, что он мне сказал? Если ты завтра появишься на рынке, мне несдобровать. Так что на рынке ты больше не появишься. Чао!
Освалду ушел, но Матилди осталась. Она не могла сейчас оставить подругу. Лавиния лежала на кровати, уставившись в потолок, который, казалось, опускался на нее.
Ни денег, ни работы. Впереди суд. И еще ребенок...
Резкая боль в животе заставила Лавинию сжаться. Господи Боже! Это еще что такое?
Она корчилась от боли.
- Что с тобой? – перепугалась Матилди.
- Сама не знаю. Только больно очень, - пожаловалась Лавиния.
- К врачу! Срочно к врачу! Идем! Я провожу тебя, - торопилась верная подруга. – Или давай лучше вызовем «скорую».
- Даже не знаю, лучше или нет, - простонала несчастная. – К врачу я должна была пойти еще позавчера, но не пошла, потому что денег не было. Если «скорая» повезет в больницу, там тоже не возьмут без денег.
- Слушай! Я сейчас сбегаю за сеньорой Изаурой. Она же работала акушеркой. Подожди, я сейчас!
Не прошло и четвери часа, как Матилди вернулась с Изаурой. Изаура внимательно осмотрела Лавинию и покачала головой.
- А что ты ела сегодня, доченька? – спросила она.
- Одним воздухом питалась, - слабо улыбнулась Лавиния.
- И давно ты им питаешься?
Лавиния не ответила.
- У нее голодные рези. Надо срочно ее накормить. Вас же двое теперь. Как ты смеешь морить себя голодом?
Изаура осталась возле Лавинии, а Матилди побежала на кухню, чтобы приготовить что-нибудь поесть. Обшарила шкафы, полки, но не нашла ни крошки съестного.
- Да у нее в доме шаром покати, - объявила она. – Сейчас я к себе сбегаю, принесу что-нибудь, - пообещала она и вышла.
- Ай-ай-ай, разве так можно? – принялась журить Лавинию акушерка. – Да много ли тебе надо, доченька? Свекла, морковь, апельсины, шпинат – они ведь дешевые. А если на рынок у станции пойдешь и найдешь там моего старшенького, которого я в твоем возрасте родила, так и вовсе все за копейки купишь. Приходи, не стесняйся. Кушай на здоровье.
- Спасибо, тетушка. – Слезы показались у Лавинии на глазах, но это были благодатные слезы. – Как мне отблагодарить тебя?
- А ты помолись, доченька. За себя помолись и за меня тоже.
Так и закончился этот трудный день благодарственной молитвой, потому что нет вернее и надежнее защиты у слабых, чем Господь Бог.

Глава 24
Все мысли Валдомиру были заняты одним – как вернуть обратно «Мармореал».
Диктатура Режины скорее забавляла, чем пугала его. Властностью, авторитарностью дочь пошла в него, другое дело, что он по-иному и общался, и обращался с людьми. Он любил чувствовать себя заботливым, предусмотрительным хозяином, поэтому и слушались его охотно. Он искал не рабов, не слуг, а сотрудников-единомышленников.
- Вот и потягается мастер с подмастерьем, - шутливо бурчал себе под нос Валдомиру, работая на шлифовальном станке. – Недолго ждать осталось.
А ждать и в самом деле осталось недолго. Скоро уже должен состояться суд, после которого Валдомиру в качестве наследника умершей дочери должен получить шесть процентов акций «Мармореала».
- Лиха беда начала, - думал Валдомиру. – Я свою дочку по всем статьям обставлю.
Он даже не сердился на Режину, ему нравилось, что она у него такая нравная, характерная, что никогда от задуманного не отступает.
К вечеру пришел Клаудиу, чтобы обсудить с Валдомиру поведение на предстоящем суде. Обычно добродушное его лицо сияло широкой улыбкой, но на этот раз он был озабочен и мрачен. Не дожидаясь вопроса Валдомиру, он сообщил:
- Опять пришлось заниматься делами Лавинии. Еле избавил бедную от тюремной решетки, а вот от штрафа избавить не смог, придется платить по полной программе.
Валдомиру сделал вид, что ничего не слышал.
Однако Клаудиу то и дело возвращался к бедственному положению несчастной, явно желая получить от Валдомиру помощь. Но тот только рассердился.
- Нечего ей Лазаря петь, - резко заявил он, - захочет – звезду с неба достанет.
Клаудиу не одобрил резкость своего клиента. И даже не без некоторого удовольствия, словно бы в отместку за жестокосердие, сообщил:
- Ваша дочь Режина оспаривает ваше право на наследство, подвергая сомнению результат экспертизы.
Валдомиру вскинул на него взгляд.
- Что это значит?
- То, что она подала апелляцию, - спокойно сообщил Клаудиу
- Какова возможная реакция суда? – Валдомиру напрягся, подобрался, прикидывая ответные шаги.
- Суд может счесть ее аргументы убедительными и не приобщить экспертизу к делу.
- Тогда мы потребуем повторной экспертизы! – решительно заявил Валдомиру.
- А вы понимаете, с чем это связано? – поинтересовался Клаудиу.
- С эксгумацией моей дочери Клариси, - отчеканил Валдомиру.
- Именно. – Клаудиу с преувеличенной почтительностью наклонил голову. – Рад, что вы это понимаете.
- Мне это особой радости не доставит, но иного выхода я не вижу, - подвел итог Валдомиру.
- Я тоже, - согласился Клаудиу, - но на это понадобится особое разрешение.
- Так позаботьтесь о не, прошу вас, - распорядился Валдомиру. – Мы не должны терять ни минуты. Решение суда еще только оформляется, а у нас уже готов ответный шаг.
- За этим я к вам и пришел, - кивнул головой Клаудиу. – Но вы сами понимаете, материя тонкая, сразу к ней не приступишь. Я рад, что у нас по этому вопросу общее мнение.
- Я тоже, - доброжелательно отозвался Валдомиру.
Клаудиу откланялся, а Валдомиру взволнованно заходил по комнате. Но а этот раз причиной его беспокойства был вовсе не «Мармореал» и даже не повторная экспертиза, связанная с осквернением могилы. Темные прекрасные глаза Инес-Лавинии смотрели на него с упреком. «Как ты можешь бросить на произвол судьбы меня, свою жену?» - словно бы говорили они.
Валдомиру отгораживался от этого упрека множеством других упреков, обвинениями, насмешками, оскорблениями. Но скорбные глаза молчаливо твердили свое, прожигая сердце, лишая сна и покоя.
Наконец Валдомиру не выдержал. Он оделся и отправился к Карлоте. К счастью, она была дома и явно обрадовалась своему гостю.
Валдомиру был ей за это благодарен.
Карлота не обманывалась насчет своего места в жизни Валдомиру, оно было не первое и не главное. Но оно было прочное и принадлежало именно ей, и ей одной. А это было уже немало.
Как всегда, она сумела его расслабить, успокоить, и, вернувшись домой, он даже заснул. Но проснулся очень рано, быстро умылся, оделся и сразу же вышел из дома.
Он добрался до знакомой узкой улицы, но не стал караулить у дома, не пошел в табачную лавку, чтобы следить, кто выходит из двери, а просто-напросто постучался.
Открыла ему Лавиния и, очевидно, от неожиданности сделала шаг в сторону. Валдомиру вошел.
В полутемной комнате она показалась ему еще худее, еще угловатее. И глаза стали еще больше.
Ее беззащитность больно царапнула ему сердце.
- Прости, я без предупреждения, - полуизвинился он.
- Что поделаешь, телефона у меня нет, - сразу же простила она.
Валдомиру привычно направился на кухню.
Он так ясно помнил каждый сантиметр этой бедной, незавидной квартирки, что каждый его шаг отзывался болью.
- Пить очень хочется, - пожаловался он.
От волнения у него вдруг страшно пересохло в горле. Ему хотелось одного – закрыть глаза и обнять эту стоящую перед ним женщину.
Лавиния открыла холодильник, и он невольно увидел, что стоит там только вода. Эту воду она и налила ему в стакан.
- Я слышал, что у тебя неприятности и хотел бы помочь тебе, - выговорил он хрипло. – Хотя понятия не имею, что тебе пойдет на пользу. Ты все умеешь обратить себе во вред. Ты похожа на сеть, которая вместе с рыбой тянет за собой и водоросли, и прочую дрянь.
Начав говорить, Валдомиру не мог остановиться.
- А по-моему, ты пришел не помочь, а поиздеваться. – Обида и гнев захлестнули Лавинию, услышавшую очередное нравоучение. – Попей водички и шагом марш из моего дома!
- Клаудиу мне все рассказал, - продолжал Валдомиру, пропустив мимо ушей ее слова, словно имел дело с неразумным ребенком, на выходки которого не стоит обращать внимания. – Так вот я считаю, что...
- Убирайся немедленно! Сейчас же! Сию же минуту! – Лавиния чувствовала, что еще секунда – и она буквально взорвется от ненависти. – Мне наплевать, что ты там считаешь! Я знать этого не хочу! Ты считаешь всю свою жизнь и просчитался!
- Упрямая ослица! Дура неблагодарная! Неблагодарная! – не остался в долгу и Валдомиру. – Кто тебе поможет, кроме меня? А когда я пытаюсь поговорить с тобой по-человечески, ты...
- Это ты называешь по-человечески? – задохнулась Лавиния. – Когда я пришла к тебе, ты выгнал меня. Когда проходила мимо, держался за кошелек, а теперь оскорбляешь меня в моем собственном доме? Да я знать тебя не хочу!
Она распахнула дверь.
- Убирайся! И чтобы больше ноги твоей здесь не было!
Валдомиру достал из кармана кошелек, положил его на стол и направился к двери. Но кошелек полетел ему вслед.
- Не надо мне твоих денег! Я не нуждаюсь в подаянии, - кричала Лавиния. – Я же из тех стерв, которые обирают до нитки!
- Дура! – еще раз злобно и яростно обругал ее Валдомиру, подхватив на лету кошелек. – Ну и пей свою воду на здоровье!
Но Лавиния не удостоила его ответом. Она захлопнула дверь и повернула в ней ключ.
А потом опустилась на пол и разрыдалась.
Она плакала сначала беззвучно, а потом громко, в голос, отчаянно, безудержно, как плачут дети.
Перед глазами у нее стояло лицо Валдомиру, но не того, который только что пытался учить ее жить, проповедовал, советовал, оценивал, а любящего Валдомиру, беззащитного, счастливого, нежного. Валдомиру, который надел ей на палец кольцо и назвал ее своей женой.
- Я все погубила! Все! – прошептала Лавиния. – Так чего же я медлю? Надо уж губить все до конца! И чем скорее, тем лучше.
Она поднялась, подошла к шкафу и из самой его глубины достала заветное кольцо. Еще совсем недавно она не собиралась расставаться с этим кольцом никогда. Но теперь оно словно жгло ей руку.
Прошлого не вернуть, не вернуть Валдомиру, а значит, для чего ей этот призрак, мечта, иллюзия? Надежда на то, что жизнь еще вернется? Жизнь кончена, и нужно мужественно принять смерть.
Лавиния бросила кольцо в сумочку, привела себя в порядок и вышла из дому. Она все делала механически, как автомат, но с присущей автоматам четкостью и обстоятельностью.
Она зашла в первую попавшуюся лавчонку, где скупали все подряд, не спрашивая, откуда у оборванца старинный браслет или женское платье, и протянула кольцо.
Глаза хозяина вспыхнули, хотя лицо сохраняло притворное равнодушие.
Он предложил смехотворную цену, не сомневаясь, что начнется долгий и упорный торг, но Лавиния равнодушно кивнула.
Хозяин, и без того не сомневавшийся, что кольцо краденое, заподозрил и «мокрое» дело. «Ишь как торопится избавится», - подумал он.
Он не ошибся, почувствовав, что речь идет об убийстве, только не знал, что убийство совершается у него на глазах, что убивают любовь и жертва истекает кровью, но все еще дышит.
Услышав сумму, Лавиния отметила только одно – и штраф, и долг будут заплачены. Хватит и еще на одну трату. А больше ей ничего не нужно.
На обратном пути она заглянула к Матилди, и та, взглянув на подругу, перепугалась.
- Лавиния! Не смей отчаиваться! – горячо заговорила она. – Вот увидишь...
- С чего ты взяла? Какие глупости! Я принесла долг Освалду, вот и все, - все с тем же равнодушием сообщила Лавиния.
Матилди с испугом смотрела на деньги.
- Да успокойся ты! – сказала она подруге, - это самые обыкновенные деньги. Я забыла, что у меня есть кольцо. Я продала его и теперь могу начать новую жизнь. Теперь меня ничего не связывает с Валдомиру, и я приняла самое прекрасное и разумное решение. Я решила сделать аборт. В моем положении это и разумно, и правильно. Дай мне, пожалуйста, телефон больницы. Я прямо от тебя и позвоню.
- Нельзя решать такое сгоряча. – Матилди видела, что Лавиния не в себе. – Очень прошу тебя, подумай как следует. Потом пожалеешь, но будет поздно.
- Я все уже обдумала, и это единственное мое желание.
- Деньги не возьму, иди сама к Освалду.
Матилди хотела выиграть время и сообразить, что же ей делать.
Она не хотела давать телефон больницы, но прекрасно понимала, что Лавиния раздобудет сотню телефонов. А так по крайней мере она будет знать, где искать подругу...
Телефон она дала, но на прощание сказала:
- Имей в виду, аборт – только через мой труп.
Освалду был рад несказанно тому, что Лавиния принесла долг. Втайне он уже распростился со своими денежками. Он сразу подобрел и проникся симпатией к незадачливой подруге своей жены.
- Может, еще какой-нибудь коммерцией займешься, - добродушно сказал он.
- Пока я займусь абортом, - не стала таиться от Освалду Лавиния.
- А вот это ты зря. Я тебе не советую этим заниматься, - неожиданно серьезно сказал Освалду. – Ты об этом еще пожалеешь.   
Но чем больше отговаривали Лавинию, тем яростнее цеплялась она за свое решение. Освалду она вообще слушать не стала махнула ему рукой на прощание и пошла. Он посмотрел ей вслед и почал головой – чем поможешь, если сам себе человек помогать не хочет?
Лавиния ушла, а Матилди места себе не находила. Что же делать? Как образумить бедную? Она набрала номер Клаудиу.
- Ты пробовал помирить Валдомиру с Лавинией? – спросила Матилди.
- Пробовал, но безуспешно. Они слышать друг о друге не могут, не то что увидеться и поговорить, - ответил со вздохом адвокат.
- Да. Это правда, - горестно отозвалась Матилди и взяла у Клаудиу номер телефона Валдомиру. Но звонить ему не стала, а поехала прямо на фабрику.
Валдомиру вспомнил подругу Лавинии и усмехнулся – женская логика! Самой взять стыдно, а послать клянчить подругу не стыдно.
- Я ничего ей больше не дам, не стоит и просить, - произнес он жестко, но при этом улыбался деланной улыбкой.
- Стоит! – горячо ответила Матилди. – Я не денег у вас прошу, а помощи! Лавиния ждет от вас ребенка и внезапно решила сделать аборт. Кто знает, может, в эту самую минуту вы лишаетесь наследника...
Валдомиру вскочил на ноги. Он был потрясен.
- Вы знаете, где она? Едем!

Глава 26
Марселу сидел в своем роскошном кабинете, разбирал бумаги на столе, откладывая те, что должен был забрать с собой, и с улыбкой припомнил свое посещение Элизеу. Видно было, что мальчик всерьез готовился к его приходу, даже виски приготовил, а вот содовою забыл. И так смутился, спохватившись.
- Пустяки, - успокоил его Барони, - понадобится, всему выучишься. Твоя главная сила не в этом.
Однако из рисунков он выбрал всего два или три. И сделал это, разумеется, не без умысла.
Лицо у Элизеу вытянулось, он был явно разочарован. После восторгов и похвал на выставке он рассчитывал на большее.
Зато Барони пришел в восторг от копии Рембрандта. Он долго стоял перед ней, восхищался колоритом, уловленной игрой света и тени.
- Если бы я увидел эту картину у старика-коллекционера, а не у тебя, у которого нет ни гроша, то я бы не усомнился, что это подлинник, - наконец произнес он.
Элизеу почувствовал себя польщенным.
Затем Марселу очень удачно ввернул в разговор имя своей знакомой Элеонор Серкейра. Элизеу мгновенно проглотил наживку, сказал, что знаком с этим семейством.
- Ну и прекрасно! – обрадовался Барони. – Мы можем провести все вместе очень приятный вечер.
Элизеу и тут отвечал как по нотам, сообщил, что приятного веера не получится, так как он в ссоре и с Элеонор, и с Марсией. Рассказал, что ссору с Марсией он не может пережить до сих пор. Он этой девушке отдал душу, а она вышвырнула его, словно бездомного щенка, который нагадил в гостиной.
Марселу позабавили слова про отданную душу, и он не преминул посоветовать поговорить с Марсией... по душам.
- Женщины так любят задушевные разговоры. Душа для них – главное, - вкрадчиво промурлыкал он, и был уверен, что слова его не пропали даром.
Сегодня он намеревался свести всех троих – Элизеу, Элеонор и Марсию – и заранее потирал от удовольствия руки.
Наконец все бумаги уложены в кейс. Он свободен и может отправляться к Элеонор.
Плотный, представительный мужчина чуть ли не приплясывая направился к телефону и набрал номер Элизеу.
- Ты свободен? Вот и прекрасно. Я хочу показать тебе кое-что у себя в Галерее, - сказал он. – Выходи, прихвачу тебя по дороге. Правда, мы еще кое-куда заедем.
Заручившись согласием художника, он, все так же приплясывая – уж больно у него было хорошее настроение, - спустился вниз.
Элизеу ждал его в назначенном месте и сел к Марселу в машину. Когда они въехали в городок «Мармореала», Элизеу поежился. У него еще не изгладилось из памяти его неудачное вторжение в царство Серкейра.
- Я ненадолго к сеньоре Элеонор, - сообщил Марселу, - поднимемся вместе, она будет рада.
- Нет, - наотрез отказался Элизеу. – Я подожду вас здесь.
Марселу улыбнулся и направился к подъезду. Он знал, что художник не долго пробудет в одиночестве. Так оно и вышло. Буквально через несколько секунд у подъезда остановилась машина Марсии.
Увидев Элизеу, она невольно напряглась. Напрягся и Элизеу. Он сразу вспомнил совет Барони поговорить по душам и подошел к девушке.
- Удели мне, пожалуйста, несколько минут, - попросил он.
Поколебавшись, Марсия пригласила молодого человека к себе в квартиру.
- Здесь сейчас живет мой шурин Фигейра, - предупредила она. – Они расстались с моей сестрой Режиной.
Элизеу недоуменно пожал плечами: мне-то что за дело до ваших семейных отношений? И горячо заговорил о своей выставке. Стал извиняться за произошедшее.
- Я был так рад, что ты все-таки пришла, - повторял он. – Мне было так важно, что ты увидела мои работы.
- А я до сих пор жалею, что приходила, - ответила Марсия. – Это была страшная глупость.
Самолюбивый Элизеу сначала опешил, потом обиделся – если она не ценит его как художника, то о чем вообще можно говорить? А он-то тут метал бисер, просил прощения! Но он не терял еще надежды поправить дело и миролюбиво сказал:
- Если выставка кажется тебе глупостью, приходи просто в гости. Правда, я живу не один, а с хозяйкой. Очень милая девушка, и к тому же красавица.
Фраза о хозяйке помимо воли Элизеу прозвучала двусмысленно. Марсия вспылила окончательно – да что он, издеваться над ней пришел?! Пусть живет с кем хочет! Ей что за дело!
Что-то подобное она ему и высказала. Слово за слово, и вот они уже кричат друг на друга.
На крик выглянул Алвару. Увидев Элизеу и услышав, что он смеет кричать на Марсию, Фигейра, не говоря ни слова, подскочил к наглецу, собираясь вышвырнуть его вон. Элизеу кинулся на Фигейру, Марсия – между дерущимися. Фигейра быстренько управился с нахалом и, затворив за ним дверь, поднял на руки рыдающую Марсию.
- Успокойся, девочка, никто тебя не посмеет обидеть, - стал он, целуя, утешать ее.
- А как ты посмел? Как ты посмел с ним так обращаться?! Он этого не заслужил, - плача повторяла Марсия, уже жалея Элизеу.
Дверь распахнулась, и Элизеу застыл на пороге. Он вернулся, чтобы поквитаться с Фигейрой, но, увидев Марсию у него на руках, в его объятиях, обрушил весь свой гнев на нее.
- Теперь я понимаю, что значит человек твоего круга, - насмешливо заявил он. – Естественно, муж сестры тебе подходит как нельзя лучше.
Фигейра опустил Марсию на землю и, засучив рукава, пошел на Элизеу. Неизвестно, чем бы кончилась эта сцена, если бы не появилась Элеонор и Марселу.
- Я же говорила, что они поубивают друг друга, - торопливо проговорила Элеонор, становясь посредине комнаты.
Как только она узнала от Марселу, что Элизеу решил поговорить с Марсией, она заторопилась к дочери, не предвидя от разговора ничего хорошего. Марселу сколько мог удерживал ее и в конце концов отпустил.
- Мне кажется нам пора поговорить, - властно проговорила Элеонор. – У нас накопилось слишком много недоразумений, взаимной боли, непонимания. Может быть, мы сейчас объяснимся, и нам станет легче.
Марсия с упреком посмотрела на мать? Что толку в выяснении отношений, да еще прилюдном? Почему не признать, что эти отношения безнадежно испорчены? И от этого им всем больно, очень больно. Но устраивать из сердечной боли спектакль кощунственно.
Нет, Марсия не ждала ничего хорошего от этого разговора, ну разве то драки не будет. И не собиралась ничего говорить.
Зато Элизеу жаждал оправдаться. И горячо вступился сам за себя.
- Чувства у меня были самые искренние, и чувство любви, - тут он посмотрел на Марсию, - и чувство благодарности, - он посмотрел на Элеонор. – Я никого не хотел обидеть. Даже в мыслях такого не имел, а вышло так, что обидел всех. Но и Марсия наговорила мне такого, за что стоит попросить прощения. А уж то, что я увидел сейчас, и вовсе непростительно! И мне кажется, что именно с этим и стоит разобраться!
- И ты смеешь мне это говорить? Мне?! – возмутилась Марсия.
И Элизеу с Марсией принялись яростно ругать друг друга, припоминая давние грехи, что все окружающие почувствовали себя лишними. Элеонор и слова не могла вставить. Разве удивительно, что она в очередной раз почувствовала себя обиженной?
Вот кто сознательно стоял в сторонке, так это Марселу. Стоял и про себя усмехался.
- Вся моя жизнь из-за тебя пошла прахом! – кричал Элизеу.
- Я столько для тебя сделала! – кричала Элеонор.
- Я тебя и знать не хочу! – кричала Марсия.
- Да ты и не знала, каков я на самом деле! – отвечал Элизеу. – Ты любила себя и свои фантазии.
- И хорошо, что не знала! А как узнала, так бросилась бежать куда глаза глядят! – возмущалась Марсия.
- Ты меня бросила и в мою сторону не глядела. Ты презирала меня за то, что я нищий, и после этого смеешь говорить о благородстве?!
Упреки, обиды клокотали все яростнее, а Марселу, спрятавшись в тени, улыбался все шире. Он был похож на повара, который с удовольствием наблюдает, как кипит и выпускает клубы пара приготовляемый им суп.
Увидев искаженное яростью лицо Марсии, перекошенное со слезами на глазах, - Элизеу, пурпурное от обиды – Элеонор, сеньор Барони подхватил несчастного художника, готового разреветься, и потащил к выходу.
- Я чувствую, разговор не получился, - мягко и вкрадчиво говори он. – Элеонор, дорогая, я же говорил, что не стоит тебе вмешиваться. Я прошу прощения за молодого человека, но он так впечатлителен... Я вскоре тебе позвоню, дорогая...
Слезы обиды и гнева кипели на глазах Элизеу, он сидел в машине и едва ли не всхлипывал. Марселу довез его до Галереи.
- Я хотел показать тебе, как смотрятся твои рисунки среди корифеев.
Барони широким жестом обвел стену, на которой висели самые выигрышные работы. Рисунки молодого художника смотрелись среди них бледновато. Элизеу почувствовал это и вспыхнул.
- Это все ерунда, - сказал он. – Я могу делать гениальные копии картин средневековых мастеров. И мы на этом заработаем сумасшедшие деньги. Я докажу семейству Серкейра, что художник одним своим талантом может добиться богатства, славы, почестей. И вот увидите, сеньор Барони, я буду задирать перед ними нос, а не они передо мной.
- То, что ты мне предлагаешь, именуется мошенничеством, - грустно сказал Марселу, - и оно уголовно наказуемо. Вместо того чтобы задирать нос, ты можешь оказаться за решеткой.
Элизеу смотрел на него горящими глазами.
- Вот увидите, этого не случится! Я буду работать так, что ни один эксперт не определит подделки. Поймите! Сейчас для меня самое важное – деньги.
- Не в деньгах счастье, молодой человек, - наставительно произнес Марселу.
- Но мне показалось, что вы по достоинств оценили мой талант копииста. Я могу работать в самых разных манерах. Я не терял времени, я учился.
Элизеу нервно расхаживал по залу, поглядывая на стены.
- Если тебя разоблачат, ты уже никогда не поставишь подпись под своей картиной, - все с той же печалью сообщил Марселу.
- Сейчас мне важнее всего деньги! – пылко воскликнул молодой человек. – Я готов на все, лишь бы их заработать. Я же подписал с вами контракт. Вы что, хотите его расторгнуть?
- Почему же, - задумчиво сказал Владелец Галереи, - просто подобная деятельность не предусмотрена нашим контрактом.
- Разумеется. Но мы можем подписать еще один! – наивно воскликнул художник.
Марселу не мог сдержать улыбки.
- Как все у вас просто, молодой человек. Ради ваших честолюбивых замыслов вы хотите подвергнуть опасности честного, добропорядочного коммерсанта, его состоянии, его доброе имя. Слушая вас, я начинаю думать, что вы и впрямь опасный человек и мои знакомые дамы из семейства Серкейра не так уж не правы в своих обвинениях.
- Нечего мне мораль читать! – крикнул Элизеу. – Говорите, согласны или нет? А то я еще кого-нибудь найду.
- Подумать надо, - степенно ответил Марселу.
- Только поскорее думайте, - нетерпеливо отозвался Элизеу.
- Перед отъездом к тебе зайду, будет что-то готовое, с собой возьму, - сказал сеньор Барони.
- Спасибо, - от души поблагодарил Элизеу великодушного коммерсанта.

Фигейра, проводив домой Элеонор, заглянул в гостиную. Марсия полулежала в кресле. После безобразной сцены у нее не было сил сдвинуться с места. Он подошел к ней, обнял за плечи.
- Ты – прекрасная душа, романтик, моя девочка, - нежно сказал он. – У этого человека корыстолюбие на лице написано. Не верь ни одному его слову. Ты хрупкая, нежная, тебе нужна в жизни опора. Только настоящий мужчина может стать тебе такой опорой.
Марсия опустила глаза и ничего не ответила, не ответила словам, не ответила ласковым рукам Алвару.

Глава 28
Слишком много разного навидалась в своей жизни Карлота, чтобы не дорожить своим благополучием, а благополучие связывать с мужчиной. Она прекрасно видела, что Валдомиру благодарен ей за то, что она стала для него тихой пристанью. Но в пристани нуждаются тогда, когда в душе слишком много бурь.
Мудрая Карлота прекрасно понимала, что удерживать ей нужно не Валдомиру, а «Мармореал», и тогда от нее не уйдут ни деньги, ни благополучие, ни мужчина. И она стала главной союзницей Валдомиру в его борьбе за любимое детище, а ее главной противницей по-прежнему оставалась не Лавиния, а Режина.
Карлота была прозорлива и, желая сохранить «высокую светлую дружбу» с Валдомиру, налаживала отношения с той, кто вполне мог стать его спутницей жизни.
Лавиния не доверяла Карлоте, ревновала к ней, злилась, но не могла не отдавать ей должного. Ум, такт и доброжелательность Карлоты всякий раз обезоруживали ее, и в конце концов Лавиния призналась самой себе, что какие бы чувства она ни испытывала к своей сопернице, но эта женщина ей друг.
Что же касается «Мармореала», то Карлота исправно ходила на службу, но, кроме своих обязанностей, занималась еще и тем, что пристально следила за деятельностью Режины.
А Режина лихорадочно перестраивала административную структуру доставшейся ей фирмы. Она не сомневалась, что ей предстоит ожесточенная борьба с отцом, и хотела, чтобы вернувшись в «Мармореал» Валдомиру не узнал в нем ничего – ни людей, ни отделов, ни системы управления.
Вводя очередное новшество, Режина ликовала, но не потому, что это новшество должно было послужить делу, а потому, что оно должно было сбить с толку ее противника.
Но угар борьбы редко когда способствует пользе дела, и в каменоломнях наблюдались многочисленные злоупотребления и нарушения. Именно эти нарушения и коллекционировала Карлота. Так у нее появилась целая папка документов относительно добычи мрамора в Итагуаи. Эксплуатация велась с грубыми нарушениями всех экологических норм, и одна эта папка была грозным оружием против Режины.
Нововведения Режины сами по себе приводили в ужас Фигейру. Он понимал, что еще немного и фирма может погибнуть окончательно. Встревоженный, он отправился к Валдомиру.
- Я добился разрешения на эксгумацию, - сообщил тот взволнованному зятю. – Как только у нас будут результаты анализа, состоится суд, я вступлю в наследство, и мы вновь окажемся у власти. Ты же понимаешь, что на моей стороне, кроме тебя, еще и Марсия, и Фортунату, и Элеонор. Мы немедленно проводим собрание акционеров, переизбираем Режину. Это дело двух недель, не больше.
Несколько успокоившийся Фигейра приехал в «Мармореал» и нашел у себя на столе приказ. Режина назначила его ответственным за каменоломню в Серра-да-Вереда, где отныне он и должен был находиться.
Когда он пришел к Режине за объяснениями, она ответила:
- А ты не знаешь об участившихся кражах синего мрамора? Так вот ты и возьмешь этот мрамор под свой контроль.
Режина сияла. Одним ударом она убивала сразу множество зайцев – устраняла союзника Валдомиру, нарушала идиллию Фигейры с Марсией и получала преданного интересам фирмы работника в горячей точке.
Понимал все это и Фигейра, но как заинтересованный в делах фирмы человек не мог возразить.
Нанесла Режина и еще один контрудар. Она узнала об эксгумации и завела о ней речь с Аделму.
- Неужели ты позволишь, чтобы над прахом любимой тобой женщины так издевались? – патетически восклицала она. – Мой отец – циник. Для него все средства хороши, когда речь идет о его выгоде. Раз в суде возникли сомнения относительно справедливости экспертизы, он ни перед чем не остановится. Но я бы этого не выдержала! Только ты, Аделму, имеешь моральное право остановить его!
Разумеется, она и словом не обмолвилась, что она автор запроса, подвергающего сомнению экспертизу.
Но Аделму слишком хорошо знал Режину, чтобы понять: Клариси тут ни при чем!
- Ты хочешь использовать меня в борьбе со своим отцом, - сказал он, справившись с шоком, который невольно испытал, услышав новость.
- А почему бы и нет? – спросила она. – Разве ты не заинтересован, чтобы мы с тобой победили? Ведь у тебя, твоего сына будет все! Деньги откроют перед тобой любые возможности! У тебя будет высокое положение, машина, счет в банке!
- И ты в качестве благодетельницы? Спасибо!
Аделму смотрел на нее тяжелым недобрым взглядом.
- Имей в виду, у меня нет к тебе благодарности. Ты воспользовалась моим безвыходным положением. Ради сына я пошел у тебя на поводу, но уважения ни к себе, ни к тебе не испытываю. Рано или поздно, я сумею избавиться от того унизительного положения, в котором оказался. Это мое единственное желание, моя единственная мечта.
- Ты не посмеешь оставить меня! – закричала Режина. – Гордость мешает тебе признаться, что ты привязан ко мне, что ты любишь меня. А я люблю тебя и не скрываю этого. Я готова стоять на улице и кричать: я люблю Аделму!
- Ты слишком много кричишь, - жестко произнес Аделму, - помолчи о своей любви, так будет лучше. Я был последним идиотом, когда согласился переехать сюда, польстившись на возможность дать хорошее образование Жуниору. Ты снова нашла, чем меня купить. Но от всего этого меня тошнит! Я и не подозревал, до чего мне будет гадко. И похоже, мы пойдем просить с Жуниором милостыню, чтобы почувствовать себя людьми.
- Нет! Ты любишь меня, - страстно проговорила Режина, цепляясь за Аделму, обвивая его шею руками. – Ты никуда не уйдешь от меня! Ты не можешь от меня уйти! Я люблю тебя. Есть только две вещи на свете, которые нужны мне, - ты и «Мармореал»!
- Но я не вещь! – резко произнес Аделму, сбросив с себя ее руки. И не говоря больше ни слова, направился к выходу.
Въезжая в этот городок, он дал себе несколько зароков: никогда не спать здесь с Режиной, никогда не развлекать и не утешать ее, словом, держаться от нее подальше. Сегодня он дал себе еще один – никогда не переступать порога ее квартиры. И... подыскивать себе новую работу.
Но к Валдомиру он все-таки поехал.
Одна мысль о том, что покой несчастной Клариси будет потревожен, лишала его сна. Он снова видел ее темные, пышные волосы, чувствовал нежную кожу и горячее гибкое тело и готов был плакать в голос как несчастный оставленный ребенок. Нет, никого он не любил, кроме Клариси!
Валдомиру немало удивился, когда увидел на пороге Аделму. Потом сообразил, что он пришел навестить сестру и пропустил его с любезной улыбкой.
- Лавиния лежит, - сказал он. – Врач прописал ей постельный режим на неделю.
- Я пришел к вам, а не к Лавинии, - сказал Аделму.
- Я слушаю, - вежливо ответил Валдомиру, указав гостю на кресло.
- Я просил бы вас не заниматься эксгумацией. Вы и так виноваты перед этой чистой душой, так не оскверняйте ее несчастного праха. Вы же отец!
Любезное выражение покинуло лицо Валдомиру, оно стало напряженным, натянутым. Аделму задел его за живое. Ему и самому было нелегко решиться на этот шаг, но он не видел другого выхода.
- Я не сомневаюсь, что тебя прислала Режина, - сухо сказал он. – Прислала, не сказав, что именно из-за нее я вынужден пойти на эту крайнюю меру.
Он вкратце обрисовал ситуацию в суде, потом в «Мармореале».
- И хочу тебе дать совет, - продолжая, обратился он к Аделму, - если ты спишь с ней из-за корыстных соображений, беги, пока она не впутала тебя в какую-нибудь историю. Но если ты ее хоть немного любишь...
Аделму прервал его.
- Единственная женщина, которую я любил, была Клариси! – горячо сказал он. – Поэтому я и прошу вас отказаться от задуманного!
- Но я же объяснил тебе, как обстоят дела, и для меня это единственная возможность вернуться в «Мармореал». Я не могу отказаться от этой возможности. Если ты так дорожишь ее памятью, то убеди Режину забрать обратно свой иск.
- Режина не человек! – закричал Аделму. – Я надеялся, что хоть в вас есть что-то человеческое, но видно, дочь пошла в своего отца! Но предупреждаю: если вы совершите это грязное дело, я за себя не ручаюсь! Я еще не знаю, что я совершу, но совершу что-то обязательно!
В Аделму говорило отчаяние, свойственное бессилию. Он не знал, как противостоять этим безжалостным, неумолимым людям, которые считаются только со своими желаниями! Ему хотелось взорвать этот несчастный городок – скопище бесчеловечных чудовищ!
- Ты мне угрожаешь? – спросил Валдомиру. – Считаешь меня подлецом, говоришь, что любишь Клариси, а сам изменяешь ей и при жизни, и после смерти!
Аделму бросился на Валдомиру с кулаками. Да как смеет этот гад упрекать его и судить? Он и такие, как он, взяли его за горло, а теперь еще и судят?!
Валдомиру не собирался вступать в драку, но и спуску бы не дал этому потерявшему голову молодому человеку. Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы не Лавиния.
Она давно прислушивалась к бурному разговору в соседней комнате, и услышав крики и угрозы, она прибежала и бросилась между мужчинами.
- Одумайся, Аделму! – молила она. – Остановись! Потом пожалеешь об этом!
Красный туман ненависти, что застилал глаза Аделму, рассеялся от нежного женского голоса. Нет, он не хотел новых жертв и новых несчастий.
- Простите меня, - буркнул он. – И поймите тоже.
- Пойми и ты меня, - проговорил Валдомиру. – Клариси оставила меня нищим, и только она теперь в состоянии все мне вернуть.
Аделму повернулся и вышел. Он еще раз убедился, что ему нечего делать с этими людьми.
- А ты? Ты со мной согласна? – спросил Валдомиру Лавинию, уложив ее в постель. – Или и тебе я кажусь бессердечным чудовищем.
- Бессердечным чудовищем кажусь себе я, - ответила покаянно Лавиния. – Я послужила причиной твоего несчастья, вышло так, что я тебя обманула, а теперь вынуждена еще и жить за твой счет. Это положение для меня невыносимо. Но я придумала одну вещь, и если ты согласишься...
Она вопросительно посмотрела на Валдомиру, а он, не слушая ее, любовался ею – ее порозовевшими от смущения щеками, блестящими темными глазами и пушистой прядью волос. Ему сладостно было слушать ее голос, и он попросил:
- Продолжай, продолжай!
- Так вот, пока я ходила на фабрику, я поняла, что рабочим там негде пообедать. Вокруг только гадостью торгуют, и дорого, и не питательно. А я бы попробовала открыть там небольшую столовую. Пригласила бы Матилди в качестве поварихи, она готовит так, что пальчики оближешь, и мы бы наладили хорошее, полезное дело... А деньги у меня еще есть. Я ведь твое кольцо продала, и у меня кое-что осталось...
- Говори-говори, - просил Валдомиру. Ему так хотелось обрести тихую пристань, и он хотел, чтобы этой пристанью стала для него эта женщина... Слушая ее голос, он забыл даже о «Мармореале», даже об эксгумации...

- Эксгумация состоится, - сообщил Марселу Барони по телефону Режине.
- А вы откуда знаете? – с присущей ей прямотой и грубостью спросила Режина. – Позаботились бы, чтобы ее не было. Кто как ни вы обещали мне «Мармореал» в полное мое владение?
- А теперь обещаю вам сюрприз. И очень прошу на ней присутствовать.
- В отличие от моей дорогой мамочки я терпеть не могу, когда со мной говорят загадками, - недовольно проговорила Режина.
- А сюрпризы вы любите?
- Смотря какие, - рассудительно ответила Режина.
- Я в вас не ошибся, дорогая, - захохотал Барони. – Поезжайте! Уверяю, не разочаруетесь!
- Так и быть, - недовольно согласилась Режина.
Марселу повесил трубку и довольно потер руки. Потом взглянул на себя в зеркало, довольно улыбнулся и отправился в спальню, где на широкой постели нежилась Элеонор.
- А ты представляешь, как ты будешь просыпаться в Венеции? – спросил он ее.
- С трудом, - отозвалась она нежно. – Неужели может быть еще лучше?
- Нет предела совершенству, - высокопарно ответил он и сам засмеялся.
Они на несколько дней задержались и даже сдали билеты на самолет, потому что у сеньора Барони не все было еще готово.
Он не говорил Элеонор, что задержал их Элизеу.
Импульсивный мальчик, полный готовности зарабатывать деньги, за несколько дней сделал замечательную копию картины Кореджи. Марселу распорядился, чтобы он отослал ее в Венецию, где она будет дожидаться их с Элеонор приезда. Оставалось всего несколько мазков, но тут, как оно и случается с импульсивными мальчиками, вышла задержка – мазки не были сделаны. Им помешала личная жизнь. Жених Жилвании влюбился в какую-то морячку, огорчил ее своей изменой, и она бросилась искать утешения в объятиях Элизеу. Элизеу, не меньше огорченный изменой Марсии, согласен был и утешить ее, и утешиться сам. На взаимные утешения, а потом выяснения ушло несколько дней. Теперь картина была наконец готова, но тут подоспели бриллианты.
- А ты знаешь, дорогая, что ты имеешь право на половину бриллиантов Валдомиру? – спросил Марселу, устраиваясь рядом с Элеонор.
- С чего ты вдруг о них вспомнил? – удивилась она. – Я о них и думать забыла. Во-первых, мы вместе уже не жили, а во-вторых, они куда-то пропали.
- Когда Валдомиру покупал их, вы были мужем и женой, а по закону имущество, нажитое супругами в браке, делится пополам при разводе, - уточнил Барони.
- Вот было бы смешно, если бы я получила половину, - проговорила Элеонор, и в ее голосе невольно появились мечтательные нотки.
- Чем черт не шутит, - ответил со странной усмешкой Марселу. – Но на твоем месте я бы посоветовался за эти дни с юристом. Я даже могу тебе дать адрес.
- А что? И посоветуюсь! – согласилась Элеонор. – Дела в «Мармореале» идут из рук вон плохо. Деньги никогда не лишние. И меня так волнует судьба моих дочерей! Режина... Ее душевное состояние...
- О-о-о, Режина еще вас всех удивит! – с полувосхищением-полунасмешкой протянул сеньор Барони.
- В этом я не сомневаюсь, - со вздохом согласилась Элеонор. – Но еще больше Режины меня волнует здоровье Марии-Антонии, она такая слабенькая, такая хрупкая.
- И так удачно выйдет замуж.
- Кто? – не поняла Элеонор.
- Мария-Антония, - очень серьезно проговорил Марселу.
- Ты перепутал ее с Марсией. Мария-Антония уже замужем.
- Это ей совершенно не помешает, даже наоборот.
- Неужели Марсия выйдет за Фигейру? – Элеонор задумчиво покачала головой. – Не знаю, не знаю, хорошо ли это?
- У Марсии будет очень много детишек, - пообещал Марселу.
- Я понимаю, что ты хочешь меня отвлечь от грустных мыслей, мой дорогой, и очень тебе благодарна, но пойми, я всегда думаю о своих детях.
- И я тоже думаю о твоих детях, - сообщил Барони. – Но сейчас тебе нужно думать не о детях, а о Нане. Она и только она принимает главное решение в своей жизни!
И слова эти прозвучали так значительно, что Элеонор невольно приумолкла и задумалась.

КОНЕЦ 2 КНИГИ