Интервью Джареда для декабрьского GQ

Джаред Лето играет в рок-группе 30 Seconds to Mars и считает себя «безработным актером, снимающимся в самых странных фильмах в истории кино». К «странным» относится и новейшее актерское усилие звезды «Реквиема по мечте» – в эпическом фэнтези бельгийца Жако ван Дормеля «Мистер Никто», прозвучавшем на последнем Венецианском фестивале. Babyface Джаред играет сразу нескольких персонажей, в том числе 120-летнего старца – последнего человека на Земле, умирающего своей смертью. Лито всегда играет роли на сопротивление, иначе ему просто не интересно.

Джаред: За один съемочный день мне приходилось играть трех или четырех персонажей. Все они – ипостаси одного парня по имени Немо, который в семилетнем возрасте поставлен перед дилеммой – остаться с отцом или уехать с матерью. От его выбора зависит, каким он станет во взрослой жизни. И фильм прослеживает все варианты судьбы. Это уникальный, совершенно нетрадиционный проект, не укладывающийся ни в какие представления о кино. Во всяком случае, сам я такого еще не видел. Именно в таком кино я и хочу сниматься – оно ведь на глазах исчезает! Скоро для него совсем не будет места, особенно во времена, когда никто не хочет рисковать и снимаются в основном жанровые коммерческие картины. Я не знаю, насколько успешен будет «Мистер Никто». Для меня это уже успешная картина – просто потому, что этот рискованный проект осуществился. Даже если провалится, это успех. Потому что размах, потому что толчок, потому что замысел!

- Ты сам интересуешься вопросами, поставленными в картине?

- А то. Я интересуюсь вопросами мироздания, жизни и смерти. Меня вдохновляют книги Канта и учение об Универсальном законе. Когда изучаешь все это, чувствуешь, словно твой мозг расширяется, это как фитнес для извилин. «Мистер Никто» – картина очень провокационная, философская, она говорит о том, что наша жизнь может измениться после стакана воды. На съемках я задумывался над всеми этими вопросами. В свободное от работы на студии «Бабельсберг» время я написал песню Hurricane, она звучит на нашем новом диске This Is War в дуэте с Кени Уэстом. Если бы я не жил в Берлине, в квартире в Пренцлауэрберге, я бы не взял гитару и не сочинил бы эту песню. И не попросил Кени спеть ее вместе со мной, и мы бы сейчас обо всем этом не говорили. Вот о каких вещах заставила меня задуматься эта картина. Я увидел вдруг поток жизни, который связывает все воедино. Наверняка все это повлияло на мое музыкальное творчество, хотя я пока еще не знаю, как именно. Наш новый диск посвящен вере и открытию себя, так что наверняка.

- Исполнение тобой роли 120-летнего старика впечатляет. Неужели обошлись без компьютера?

Ни одного компьютерного эффекта, все по-честному. Уши, руки – везде был грим. Процесс его накладывания ежедневно занимал шесть часов, в конце съемок гримеры научились укладываться в четыре с половиной. Это был настоящий ад. Даже голос старика принадлежит мне. Никакого компьютера. Каждую ночь я надрывал глотку, срывал голос, кричал часами, чтобы на следующий день говорить надтреснутым голосом. Было очень больно. И глупо. Ведь я еще и певец. Наверное, теперь мой голос уже никогда не будет как прежде... Понимаешь, Жако ван Дормель – это европейский Терренс Малик. Он снял очень личный фильм, в котором каждое слово, каждое дыхание – его. Я лишь настаиваю на авторстве своего 120‑летнего персонажа, его я сыграл так, как казалось правильно мне. В этом вопросе я весьма неохотно шел на компромиссы, точно зная, как хочу играть. Ведь это очень опасная задача для актера. Сколько раз мы видели, как «возрастные» куски камня на камне не оставляли от, казалось бы, вполне удачной картины! И все-таки я решился взяться за эту роль, отдаться ей на 1000 процентов. Все потому, что я чувствовал эмоциональную связь с этим стариком, вспоминая своего дедушку.

- Ван Дормель говорит, что чем более непохожим на себя ты становился в процессе грима, тем более раскрепощенно себя чувствовал.

Конечно! А кто хочет быть самим собой? Для меня это как терапия. Чем больший вызов я бросаю себе, тем более удовлетворен. У меня вообще не было ролей, в которых бы я играл самого себя. Многие актеры именно этим и занимаются всю свою жизнь, у них это прекрасно выходит. И мы любим их именно за это. Кэри Гранту не было смысла играть Человека-слона, он нам и так нравится. Хамфри Богарт тоже великолепно играл себя. А такие актеры, как Шон Пенн или Дэниел Дей-Льюис в каждой роли открывают в себе что-то новое. Мне нравится и то и другое, но все это не мое. Это не означает, что я не знаю, кто я такой. Или что я не задаю себе вопросы относительно собственной идентичности. У всех нас бывают такие моменты. Но как актер я тяготею к характерным ролям. Играя Джареда Лето, я, наверное, чувствовал бы себя голым. Вот почему я никогда не изображал парней в джинсовой куртке, с глупой фенечкой на запястье и прической, как у меня.

- Что означает татуировка у тебя на руке?

- Если скажу, то буду обязан тебя убить.