Спасибо за продолжение, жаль, если нет второй и третий части данной книги. Очень нравится Исабель. Я не считаю ее именно отрицательным персонажем.

А это вся книга?

А продолжение будет?

Спасибо за книгу, ждём с нетерпением проды

Бенигно было крайне неприятно, что Исабель застала его за бутылкой вина. До сих пор об этой его маленькой слабости знала одна Бернарда. Она скрывала от всех это, рассчитывая в нужный момент воздействовать на Бенигно обещанием все рассказать мадам Герреро. А этого старый слуга боялся больше всего. И всегда уступал Бернарде, стоило той лишь намекнуть на его пристрастие.
Когда мадам заболела и Бернарда стала проводить вместе с Исабель все время в клинике, о слабости Бенигно узнала и Чела. И тоже пользовалась ею, наливая стаканчик-другой вина в обмен на последние новости или подробности из жизни хозяев. И вот теперь обо всем узнала Исабель. Бенигно чувствовал, что готов провалиться сквозь землю от стыда, стоя сейчас перед девушкой на кухне.
— Я не такой уж плохой человек, сеньорита Исабель. — Решился наконец поднять глаза на молодую хозяйку Бенигно. — И никогда не был плохим.
Действительно, Бенигно весьма трудно было причислить к плохим людям. За всю свою довольно долгую жизнь он не причинил никому зла. По своей сути он был очень мирным и скромным человеком. Пожалуй, излишняя скромность мешала ему достичь какого-либо успеха в жизни. Придя на службу к мадам Герреро еще достаточно молодым, Бенигно так и остался на всю жизнь водителем. Его вполне устраивали эта спокойная должность, кров над головой и жалованье, которого вполне хватало на то, чтобы быть прилично одетым, и даже иногда посидеть в ресторанчике.
Если Бенигно хоть как-то повезло с постоянным и надежным местом работы, то в личной жизни не повезло вовсе. Еще до того, как он устроился к мадам Герреро, у него была попытка завести семью — увы, она закончилась неудачно. Девушка, которая ему нравилась, предпочла другого человека, у которого все в жизни получалось куда ловчее, чем у Бенигно. Он так переживал по этому поводу, что никогда больше не стремился наладить личную жизнь.
Все свое внимание, заботу Бенигно теперь перенес на доверенный ему автомобиль. Он содержал его в таком идеальном порядке, что машина прослужила столько лет, сколько работал на ней Бенигно. Она и теперь будто новенькая, мотор работал как часы, и она могла дать фору любому другому автомобилю, выпущенному совсем недавно. Бенигно по праву гордился своей машиной.
Все, что касалось семьи Герреро, стало касаться и его самого. Бенигно стал частью этой семьи. У мадам Герреро от него почти не было секретов. А жизнь Исабель вся прошла у него на глазах...
— А я и не говорю этого, — ответила ему Исабель. — Просто я хочу отучить тебя от пьянства, — кивнула она на почти пустую бутылку, стоящую на столе. — Эта дурная привычка может принести тебе однажды очень много неприятностей.
— Спасибо, сеньорита Исабель, я знаю это, — кивнул Бенигно, соглашаясь со сказанным. — Но я думаю, что вы никогда не смотрели на меня, как на плохого человека? — Неожиданно он повел себя уже не так скованно в присутствии Исабель, опустился на стул, с которого вскочил при ее появлении, и заулыбался. Вполне возможно, это было действие вина, которое он успел выпить до ее прихода. — Я ведь мог бы рассказать вам кое-что такое, о чем вы, возможно, и не подозреваете и что заставило бы вас смеяться.
— Нет, Бенигно, не надо мне ничего рассказывать. — Не проявила никакого интереса к его предложению Исабель. Она поняла, на что ей намекает старый слуга. Ей не понравилось это. Можно было подумать, он предлагает не обращать внимания на его пристрастие к вину взамен на молчание.
— А я ведь всегда знал об этом, Исабель, — перестал улыбаться Бенигно. — Я всегда знал всю правду, — повторил он, уже не глядя на нее, кивая после каждого слова, будто в подтверждение сказанного. — Знал о страданиях Бернарды, о ее любви к тебе, о мадам Герреро, знал, как открылись двери этого дома, чтобы в него вошла новая жизнь. — Вино все-таки сделало свое дело. Бенигно расчувствовался, разоткровенничался, его потянуло на воспоминания. — Этой жизнью была Исабель, — он посмотрел на девушку с улыбкой. — Маленькая Исабель, бедная и беззащитная...
— Послушай, Бенигно! — прервала его разгневанная Исабель. — Я, кажется, не просила тебя исповедоваться!
— Как?.. — Ее крик, ее гневные глаза вдруг привели его в растерянность, и Бенигно забормотал уже нечто непонятное и невнятное. Ведь ему казалось, что откровения сближают его с Исабель и что она даже благодарна ему за них. — Я... всегда верный Бенигно... — Глаза его растерянно забегали из стороны в сторону. — Верный Бенигно даже предложил дать этой малютке свою фамилию...
— Замолчи! — Бросилась к нему Исабель. — Ты что, — склонилась она к его лицу, — забыл, кто хозяин в этом доме? Ты забыл свое место в нем? Смотри, Бенигно, — Исабель уже не кричала, а говорила почти шепотом, но от этого у Бенигно забегали мурашки по спине. Такой он еще никогда не видел Исабель. Он даже протрезвел. — Смотри, как бы твое пьянство, — она взяла пустой стакан и поднесла его к глазам Бенигно, — не привело тебя к очень нехорошим последствиям!
— Но... Но что я сделал плохого? — Совсем сник Бенигно, избегая смотреть на нее. — Единственное, чем я всегда руководствовался в жизни, это любовь и сострадание.
— Замолчи! — вновь крикнула Исабель и изо всех сил ударила стакан о стол. Стакан разбился на мелкие осколки. — Сострадание? Не смей произносить этого слова никогда! Или ты узнаешь совсем другую Исабель! Такую, какую себе и представить не мог!
— Да, сеньорита, вы правы. — Бенигно был поражен и напуган ее гневом. Он медленно поднялся со стула — уже окончательно трезвый. — Это все проклятое вино. Это оно заставляет людей произносить слова, которые не стоило бы произносить.
— Вот эта твоя мысль мне нравится значительно больше, чем все предыдущие, — надменно кивнула Исабель. — И пусть о ней никто не забывает. И пусть никто не думает о том, кому именно я обязана своей жизнью. Иначе он совершит очень серьезную ошибку и будет жалеть об этом. Очень сильно жалеть...
Оставив Бенигно стоять возле стола, Исабель, медленно вышла из кухни и прикрыла за собой дверь. Прислонившись к ней с обратной стороны, она стояла так некоторое время. Предыдущая сцена далась ей нелегко. Исабель почувствовала себя очень уставшей. Она запрокинула голову и с силой прижалась затылком к двери, закрыла глаза, словно собиралась с силами, чтобы идти дальше. Да так оно и было на самом деле. Она боролась на свое будущее, и борьба эта давалась ей с большим трудом, отнимала у нее все силы, превращая прежнюю Исабель в совершенно другую. Она порой сама пугалась этой новой Исабель, которая вдруг выросла в ней. И сейчас прежняя Исабель стояла и плакала — она была совсем маленькая девочка.
По другую сторону двери стоял и не мог прийти в себя Бенигно. Мысленно он сравнил Бернарду и мадам Герреро и пришел к выводу, что в этой сцене перед ним была Исабель, дочь мадам Герреро, но никак не дочь Бернарды. Впредь он уже никогда не сможет относиться к Исабель так, как относился до сих пор. Действительно, он на миг забыл в ее присутствии, кто в этом доме хозяин, а кто прислуга. И сеньорита напомнила ему это, расставив все по своим местам. Кажется, если бы он мог видеть сейчас Исабель, которая находилась всего в нескольких шагах, за дверью, обессиленную и в слезах, он вновь поразился бы, ибо это была та Исабель, к которой он привык. Но дверь была закрыта.

Придя в себя, Исабель собралась с силами и медленно направилась в свою комнату на второй этаж. Когда она поднялась по лестнице, то обернулась и увидела Бернарду, которая несла с десяток тарелок, чтобы поставить их в буфет. Бернарда не заметила ее, и Исабель наблюдала за тем, как та склонилась к нижним полкам, расставляя на место посуду.
„Откуда пошла моя жизнь? — спросила сама у себя Исабель, глядя на Бернарду. — Кто был тот мужчина, что зачал меня в твоем чреве? Что случилось бы со мной, если бы ты не постучалась в двери этого дома? — она задавала себе эти вопросы, прекрасно понимая, что ответов на них пока нет. — Не знаю и не хочу знать! — подумала она. — Главное то, что я знаю, какова моя жизнь сейчас, — жизнь Исабель Герреро!"
И тут Бернарда повернулась и увидела Исабель. Женщина сразу напряглась, будто в ожидании чего-то неизвестного: она поняла за последние дни, что ее дочь Исабель совершенно ей незнакома. Хотя они и провели всю жизнь рядом. Это был чужой человек, и все попытки Бернарды пробиться к ее сердцу оставались безуспешными. Вот и сейчас в груди затеплилась надежда, но тут же сменилась отчаянием, потому что затуманенные слезами глаза Исабель прояснились и блеснули почти что ненавистью. Девушка резко отвернулась и скрылась наверху.
Поднявшись к себе в комнату, Исабель подошла к кровати и бросилась поперек нее, не сняв обуви и не заботясь о смятом покрывале. Она долго лежала, бездумно глядя в потолок, потом перевела взгляд ниже и задержала его на портрете. Там они были запечатлены с мадам Герреро, которая выглядела гораздо моложе, — на ее губах сияла улыбка счастливой матери.
Исабель поднялась с кровати и подошла к этому фотопортрету. Сняв со стены, она прислонила его к большой вазе для цветов на столе и встала перед ним на колени.
— Почему? — опять начала она задавать себе вопросы. — Почему они изменили мою жизнь? — и вновь потоки слез заструились по ее щекам. Она поднялась с коленей. — Я навсегда останусь Исабель Герреро! — словно кому-то бросая вызов, громко произнесла она. — Навсегда!
Она подошла к окну и увидела, как Бенигно помогает Бернарде сесть в машину. Вероятно, они собрались в клинику. Исабель не хотелось ехать вместе с Бернардой и Бенигно после той сцены в кухне. Она решила, что поедет в клинику на такси, но немного позже. Ей необходимо было немного отдохнуть, иначе нервы могли не выдержать всех переживаний и волнений, обрушившихся на нее в последнее время. Эти дни казались Исабель такими длинными и серыми по сравнению с днями, которые были до того, как она узнала историю своего рождения.
Проводив взглядом выезжавшую из ворот на улицу машину, Исабель отвернулась от окна. Боже, какими далекими ей сейчас кажутся дни, проведенные, например, в Штатах, в колледже. Словно прошел не один десяток лет.
Исабель невольно стала вспоминать годы, проведенные в колледже. О, для нее это было беззаботное время веселья, время первых легких, ни к чему не обязывающих увлечений, порой состоявших лишь из обмена улыбками и озорных взглядов.
Исабель пользовалась большим успехом у юношей, что учились с ней в колледже. Но ни один из них не мог заронить в ее сердце искорку настоящего чувства, способную перерасти в пламя большой любви. Предметы, которые она изучала в колледже, давались ей легко, и у Исабель оставалось много свободного времени, которое она использовала для занятий спортом, часто с друзьями ездила на экскурсии в ближайшие города.
Мадам Герреро ничем не стесняла свою любимицу. Исабель тратила на себя столько денег, сколько ей хотелось. Правда она не относилась к транжирам и расходовала деньги разумно. Она брала напрокат небольшую машину спортивного типа. Исабель очень любила поездки по берегу моря...
Она опять повернулась к окну и прижалась лбом к прохладному стеклу. Почему-то ей вспомнился тот случай, перед самым окончанием колледжа, когда они с подругой возвращались с пробежки в общежитие и неосторожно перебегали через дорогу: ее сбил автомобиль Фернандо Салиноса. Тот ей страшно тогда не понравился. И не потому, что его машина едва не сделала ее калекой, а потому, что он, что, как только увидел ее, лежащую на дороге, так и не отводил больше от нее глаз. Исабель не любила столь пристального внимания, исходящего от мужчин. Оно ее смущало, сковывало и раздражало... А потом вдруг принесли изумительный букет цветов с его визиткой. Были еще попытки с его стороны познакомиться, но она игнорировала их.
Потом Исабель вспоминала возвращение домой после неожиданной телеграммы. Когда она получила ее, то очень запаниковала. Телеграмма была не очень понятна. Исабель знала, что ее мать, мадам Герреро, тяжело больна. Но болезнь эта продолжалась уже не один год. Когда Исабель приезжала на каникулы, доктор Вергара всегда был настроен достаточно оптимистично. Он все время говорил, что приезд Исабель влияет на мадам Герреро лучше, чем самые хорошие лекарства. Говорил, что, как только она вернется после окончания колледжа домой навсегда, мадам тут же начнет поправляться и вскоре станет здоровой совсем. Любовь — лучшее лекарство от всех болезней, шутил он. Наверное, он был прав. Но пока Исабель не испытывала ни к кому такой любви, которая могла бы излечивать болезни. Ведь любовь к матери не идет в счет.
А в салоне самолета к ней подошел тот самый Фернандо Салинос, который чуть не задавил ее, и, представившись, занял свободное кресло рядом с ней. Обычно ей приходилось скучать весь полет, когда она летала прежде. В этот же раз время пролетело так быстро, что Исабель удивилась, когда объявили, что самолет идет на посадку. Фернандо оказался довольно интересным собеседником и не давал ей скучать.
Единственное, что продолжало раздражать Исабель, так это слишком пристальное внимание к ней. Он не стеснялся говорить самые невероятные комплименты в ее адрес: о прекрасных глазах, о красоте волос, эрудированности. Исабель куда интереснее было слушать его рассказы о виденных городах, о том бизнесе, которым он занимался. Говорил больше он, а Исабель слушала. Порой его удачные шутки вызывали у нее улыбку. А ведь прошло совсем немного времени с того дня, когда она вышла из самолета в аэропорту Буэнос-Айреса. За эти последние дни она повзрослела и изменилась. В ней теперь словно живут два разных человека, две разных Исабель. Одна — что была до рассказа Бернарды, другая — что появилась после.
Машинально взяв со столика сумочку, она спустилась вниз, не заметив сверкающих от любопытства глаз Челы, прошла мимо кухни в прихожую, там по телефону вызвала такси.

Фернандо не прикоснулся к кофе, который принес ему Лоренцо, да кофе уже и остыть успел. Завязав галстук, он надел пиджак и решительно направился к выходу.
— Вы уже уходите, сеньор? — спросил Лоренцо, догоняя его у выхода. — Вы забыли взять кейс, — и Лоренцо протянул ему кейс. — Кажется, у вас появились проблемы и с памятью, — пошутил он.
— Нет, Лоренцо, дело тут не в памяти, — покачал головой Фернандо, поправляя пиджак. — Дело в том, что голова у меня все время занята другим, — он взял протянутый ему кейс и кивнул в знак благодарности. — Спасибо, Лоренцо, если меня кто-нибудь будет искать, то можешь ответить, что не знаешь, где я.
— Хорошо, сеньор, но вам стоит поправить галстук, — очень серьезно ответил Лоренцо, хотя глаза его смеялись.
Фернандо круто развернулся и вместо выхода направился в глубь комнаты, бросив свой кейс на столик, открыл его, потом стал поправлять галстук, забыв о том, для чего открыл кейс.
— Эта невоспитанная высокомерная девчонка! — бормотал он сам себе. — Надоело! Хватит думать о ней! — Поправив галстук, он подошел к большому зеркалу и придирчиво оглядел себя, потом приблизил лицо почти вплотную к зеркалу. — Ты слышал, что я тебе говорю? — спросил он у своего отражения. — Ты слышишь меня, Фернандо Салинос? Ты слышишь меня, болван? — Казалось, еще чуть-чуть и он ударит кулаком по зеркалу. — Никогда не думай о ней, никогда! — выкрикнув последние слова, он резко отвернулся от зеркала, словно ему противно было смотреть на себя. Схватив кейс, Фернандо на ходу захлопнул его, так и не вспомнив, зачем открывал, и направился к выходу.

Не дождавшись Исабель, Бернарда поняла, что та не хочет ехать с ней в клинику, и поехала одна. Велев Бенигно узнать, надо ли ему возвращаться за Исабель, Бернарда поднялась на тот этаж, где была палата мадам. Ей пришлось немного подождать — больная принимала лекарства. Наконец из палаты вышла медсестра и разрешила Бернарде посещение.
— Как чувствует себя мадам Герреро? — спросила сестру Бернарда, прежде чем войти в палату.
— Доктор Вергара просил передать вам, что сеньора поправляется, — улыбнулась медсестра. — Курс лечения проходит успешно. Зайдите и сами убедитесь, что дела сеньоры Герреро пошли на поправку.
— Спасибо. — Бернарда пошла в палату. Все так же попискивал прибор, все так же без устали бежала по экрану осциллографа светящаяся ломаная линия. Но атмосфера безнадежности вдруг пропала. Мадам Герреро лежала с открытыми глазами, наблюдая за вошедшей Бернардой. Щеки ее даже немного порозовели. Мадам Герреро, кажется, ожидала вместо Бернарды увидеть Исабель, поэтому вспыхнувшая было радость в глазах тут же потухла.
— Ты пришла поговорить со мной об Исабель? — спросила она негромко. Пока еще каждое слово давалось ей с трудом. Но уже то, что она могла говорить, доставляло ей радость. Доктор Вергара сказал ей, что она практически побывала на том свете, и только огромное желание жить и своевременное медикаментозное вмешательство помогли ей преодолеть недуг. Но впредь, предупредил он ее, никаких волнений! Поэтому, увидев вместо Исабель в дверях палаты Бернарду и решив, что та пришла продолжить разговор об Исабель, мадам старалась воспринимать все как можно спокойнее.
— Не знаю, — прикрыв тихонько за собой дверь, улыбнулась Бернарда. Она подошла к кровати, внимательно всматриваясь в лицо мадам. Слишком многое было связано в ее жизни с мадам Герреро, чтобы не волноваться при виде того, как мадам побеждала в борьбе с болезнью. Несмотря ни на какие разногласия, Бернарда была рада, что мадам возвращается к жизни. — Может быть, и о ней.
— Я тебя не понимаю, Бернарда, — покачала головой мадам Герреро.
— Я пришла поговорить с вами о себе, — призналась женщина. — О тех чувствах, которые прячу от всех в глубине своего сердца. Я хочу, чтобы вы знали... Вы и никто кроме вас.
Женщины встретились глазами. Они так хорошо знали друг друга, что вполне могли бы вести беседу без слов, только взглядами.
— Присядь рядом, Бернарда, — указала на край кровати мадам Герреро. Но, видя, что Бернарда смущается, показала на стул возле стены. — Возьми стул и придвинь его ближе к кровати.
— Нет, мадам, — отказалась Бернарда, — я считаю, что сейчас должна говорить с вами стоя. — Глаза ее наполнились слезами. — Это очень непросто, говорить о своих чувствах. Не каждый человек даже может говорить о них. — Бернарда делала большие паузы, так как все, что она говорила, давалось ей с большим трудом. — Когда их копишь в себе, они ложатся тяжелым грузом на сердце, и, если вовремя не облегчить эту ношу, сердце не выдерживает. А я привыкла скрывать от всех, в том числе и от вас, все мои чувства. И эта привычка так укоренилась во мне, что сейчас, когда мне хочется проявить их, — Бернарда засмеялась сквозь слезы каким-то нервным смехом, — я не знаю, как это сделать! Не знаю...
— А ты сделай это как можно проще, — посоветовала мадам Герреро, наблюдая с грустной улыбкой за попытками Бернарды найти нужные слова. — Ведь простые слова легче понимаются.
— Спасибо, — поблагодарила Бернарда. — Спасибо. — Слезы бежали по ее щекам, голос от волнения стал похож на детский. — Спасибо, мадам Герреро. — Наконец Бернарде удалось справиться с волнением и слезами. — Возможно, я просила слишком много для себя на пути, предначертанном мне Господом Богом, но я должна быть справедливой, я обязана вам счастьем своей дочери. Вы смогли дать ей всю ту любовь, которую я должна была таить от нее. Ваши руки заменили мои, даря ей ласку, а я ласкала ее вашими руками. Мне не дано было это делать в силу сложившихся обстоятельств.
Иногда человеку задают вопрос о том, хотел бы он вновь прожить свою жизнь, или что-то изменил бы в ней. Задай кто-нибудь Бернарде такой вопрос, она была бы в большом затруднении, как ответить. Скорее всего она выбрала бы другую жизнь, потому что в ее жизни было слишком много плохого. Но это лишь на первый взгляд. Да, в ее жизни были дни черные. И быть может, их не меньше, а больше, чем светлых. Но все равно Бернарда не смогла бы отказаться от любви к Коррадо. Ведь эта любовь подарила ей Исабель. Вторая половина ее жизни прошла в доме мадам Герреро. Эта жизнь тоже не была ровной. Было хорошее и плохое. Ей больше не встретился мужчина, который смог бы стать спутником ее жизни. Скорее всего потому, что она до сих пор не могла забыть Коррадо. Она родила дочь, но не имела на нее никаких прав. Но зато Исабель никогда ни в чем не нуждалась. А разве смогла бы она дать ей это сама? Вряд ли. Возможность видеть дочь каждый день и что-то делать для нее вполне устраивала Бернарду. Это уже потом, когда Исабель стала старше и красивей, когда все приближался день, определенный ими с мадам Герреро для открытия тайны рождения Исабель, ей мучительно не хватало возможности подойти к дочери, обнять и признаться в том, что она ее настоящая мать. И чем меньше времени оставалось до двадцатилетия Исабель, тем нетерпеливее становилась Бернарда. Она, кажется, жила тем моментом, когда предстанет перед Исабель в ином качестве. Она почему-то забыла подумать лишь об одном: а будет ли рада сама Исабель этой новости, так круто меняющей ее жизнь.
Мадам Герреро слушала, что ей говорила Бернарда, не возражая пока. Лишь изредка легкая улыбка трогала ее губы.
— Я могла лишь мечтать об этом, — продолжала Бернарда. — Так вот... мою дочь ласкали и холили не мои руки, и не мои глаза, а ваши. — Непонятно было пока, жалуется ли на сложившиеся обстоятельства или обвиняет в чем-то мадам Герреро Бернарда. — И этой любовью были вы, мадам Герреро, и благодаря вам моя дочь Исабель смогла узнать, что такое материнская любовь.
— Я всегда знала, Бернарда, — заговорила тихо мадам Герреро, — что за моими ласками были твои руки, а за моей любовью к Исабель стояло твое сердце.
— Вы смогли дать ей то, — Бернарда прикрыла руками лицо, будто стыдилась слез, — чего я не смогла бы дать ей никогда! Но потом во мне смешались отчаяние и безнадежность из-за невозможности подойти к ней и обнять как свою дочь. Радость, когда я видела, как она растет и все больше хорошеет, тускнела. Я поняла, что скорее всего моя дочь никогда не сможет полюбить меня как мать. Но все равно я должна быть благодарна вам, мадам Герреро, за то, что вы сделали для нее. Я благодарю вас, — Бернарда, не стесняясь, рыдала, — от всего сердца.

9

Адвокат Пинтос встретил Исабель в своем кабинете чуть ли не с распростертыми объятиями, но как только услышал от нее, что срочно требуется ехать со всеми документами в клинику, мгновенно изменил свое отношение к гостье. Он сразу же стал потеть, как в прошлый раз, когда Исабель требовала от него в срочном порядке деньги для оплаты лечения мадам Герреро. То и дело проводя по лицу сложенным в несколько раз платочком, Пинтос мучительно искал причину, из-за которой можно было бы отложить поездку к мадам Герреро.
— О Господи! — вздыхал он так тяжело, словно его заставляли ехать куда-нибудь в Африку — Я не понимаю этих срочных вызовов! С чего это вдруг твоей матери вздумалось проверять меня? — Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, ослабив узел галстука. — Ведь все документы в полном порядке! — Пинтос состроил такую удивленную мину на лице, какой позавидовал бы любой киноактер. Глаза его готовы были вылезти из орбит. — Исабель, может, ты мне объяснишь, с чего это вдруг такая спешка?
— Я попросила бы вас не говорить мне „ты", — оборвала его разглагольствования Исабель.
— Хорошо-хорошо, — испуганно замахал руками Пинтос, — просто я иногда действительно забываюсь. Извините. — И он в очередной раз вытер лицо.
— Адвокат Пинтос, — обратилась к нему очень официальным тоном Исабель. Это подействовало.
— Слушаю вас. — Он водрузил на взмокший нос очки, и уставился на Исабель, будто охотничий пес, почуявший дичь.
— Моя мать, мадам Герреро, — сообщила Исабель, — некоторое время не сможет, к сожалению, вести дела. Из чего следует, что этим буду заниматься я. Прошу вас впредь обращаться ко мне, как полагается — сеньорита Исабель Герреро.
Пинтос несколько мгновений переваривал то, что услышал от стоящей напротив него девушки, потом вдруг вскочил и лихорадочно стал поправлять галстук, застегивать пуговицу на рубашке, одергивать полы пиджака. Прокашлявшись, он принял самый серьезный вид, склонил голову в поклоне и указал рукой на стоящий рядом с Исабель стул.
— Присаживайтесь, сеньорита Исабель Герреро. — То ли он спохватился всерьез, то ли опять лишь изображал почтительное отношение, определить было трудно. Дождавшись, когда Исабель сядет, он тут же упал на свой стул и утратил официальный вид. — Но вот только я не понимаю, зачем ваша мать, сеньорита Герреро, вызывает меня с такой срочностью в клинику? Наверное, она хочет решить какие-нибудь проблемы, которые я всегда решал сам, в соответствии с ее указаниями? — Он заискивающе смотрел на Исабель, ожидая, что она откроет ему причину столь внезапного вызова.
— Возможно, именно для этого, — кивнула ему Исабель, — но вполне возможно, для чего-то другого. — Ее настойчивый тон, уверенность в себе заставляли относиться к ней с уважением. Пинтос понял, что Исабель не относится к тем молодым сеньоритам, которых можно запросто обвести вокруг пальца. — Было бы неплохо, если бы вы продолжали выполнять свои обязанности согласно указаниям моей матери и моим, и сейчас отправились бы со мной в клинику.
— Конечно-конечно, — заулыбался Пинтос, не собираясь подниматься со стула. — Это вполне возможно.
— Я не совсем уверена в том, что знаю, почему вас хочет видеть моя мама, поэтому и не говорю вам ничего конкретного. Но в другом я совершенно уверена. Это в том, что кое-что в наших отношениях изменится.
Пинтос тяжело вздохнул, озадаченный таким грустным началом их сотрудничества. Он закатил к потолку глаза, всем своим видом показывая Исабель, что слушает ее лишь из вежливости. Но Исабель не обращала на его кривляния никакого внимания, продолжая твердо проводить свою линию.
— Я бы хотела вести дела сама, — уведомила она. — Как вы на это смотрите, адвокат Пинтос?
— Да-да, конечно, это отличная идея, и я всегда к вашим услугам, сеньорита Исабель Герреро, — заторопился Пинтос, стараясь взять тот же деловой тон, какой избрала Исабель. Он был весь внимание, он готов был броситься сейчас же выполнять любое ее поручение, он глядел на нее преданными глазами сквозь толстые стекла очков. Пинтос был очень хитрым человеком и лишь прикидывался простаком. Нередко ему удавалось поймать на эту наживку солидную рыбешку, богатенького клиента, которому услуги Пинтоса скоро влетали в очень солидную сумму.
— Сейчас я еду домой, — сообщила адвокату Исабель, — а позже, когда вы мне понадобитесь, я вам перезвоню. Договорились, сеньор Пинтос?
— Договорились, — кивнул адвокат.
Исабель поднялась и направилась к выходу. Пинтос вскочил со стула, чуть не опрокинув его, и бросился к двери, намереваясь успеть к ней раньше, чем Исабель. Девушка специально замедлила шаг, чтобы дать ему возможность это сделать. Пинтос, открыв дверь, склонился в полупоклоне. Она вышла, не сказав ему больше ни слова и даже не поблагодарив, восприняв его рвение как должное.
Оставшись один, Пинтос тотчас же сорвал с себя галстук и зашвырнул его куда-то в сторону; на спинку стула полетел пиджак, пуговица на рубашке уже была расстегнута. Постояв у двери, словно не веря, что Исабель ушла и больше не вернется, Пинтос подошел к столу и выпил подряд два стакана минеральной воды. Ему стало немного легче. Лишь после этого он устроился поудобнее на диване и стал обдумывать ситуацию, сложившуюся в семье Герреро, и то, как ему следует себя вести, пока еще жива мадам. В том, что ей осталось жить немного, он почти не сомневался. А вот как ему обработать Исабель, чтобы не было проблем в будущем? Может быть, пришло время прибрать к рукам некоторые документы и воздействовать на малышку мягким шантажом, как у него это получалось с мадам Герреро? Он пока не знал, как ему быть, потому что Исабель производила впечатление достойного противника. С ней будет нелегко, понял он...

Фернандо сидел в своем офисе на одном из последних этажей высотного здания. Из широкого окна открывалась великолепная панорама города. Иногда Фернандо проводил целые часы, изучая город сверху.
Но сегодня ему было не до любования городом. Радоваться не было причин.
— Марсия, зайдите ко мне, — приказал он по селектору. Ожидая секретаршу, он подошел к окну и прикрыл жалюзи. Так было лучше.
— Вы меня вызывали? — спросила Марсия, входя в кабинет. Она держала наготове блокнот и ручку.
Сотрудники фирмы были очень квалифицированные работники. Фернандо тщательно подбирал себе штат, не доверяя рекомендациям, предпочитал давать оценку сотруднику в процессе работы. Если кто-то не подходил ему, они расставались. Если же кандидат на место удовлетворял его, Фернандо старался создать все условия, чтобы тот использовал максимум своих способностей. Марсия относилась к тем, кто полностью устраивал его.
— Да, — кивнул Фернандо, с одобрением бросив взгляд на раскрытый блокнот. — Найдите мне, пожалуйста, номер телефона... — Он замолчал.
— Чей номер, сеньор Салинос? — переспросила Марсия, приготовившись записывать.
— Найдите номер телефона семьи Герреро, дозвонитесь до них, спросите сеньориту Исабель Герреро и, если она дома и подойдет к телефону, соедините меня с ней.
— А если сеньориты Исабель Герреро не окажется дома? — спросила на всякий случай Марсия. — Что делать тогда? Мне передать, чтобы она перезвонила вам, как только появится, или нет?
— А если ее не будет дома... — Задумался Фернандо. Он как-то не принял в расчет этот вариант. — Вы тогда не говорите, что звонил я, хотя... — Фернандо вновь задумался. — Хотя можете сказать... нет, ничего не надо говорить! — Он как-то растерялся от этого вопроса секретарши. А действительно, говорить или нет, что это звонил он? Но Марсии он так и не сказал определенно, как ей ответить, предоставив девушке самой решить этот вопрос. — Надеюсь, Марсия, вам все ясно?
— Более или менее, — кивнула Марсия и тут же состроила гримаску непонимания, как только заметила, что он не смотрит на нее.
— Так чего же вы ждете? — спросил он. — Идите и звоните.
— Слушаюсь, сеньор. — Марсия направилась к двери, удивляясь про себя, что это случилось сегодня с шефом. Никогда она не видела его таким рассеянным. Обычно Фернандо отличался крепкой деловой хваткой и завидной рассудительностью.
— Марсия! — остановил ее у самой двери Фернандо. — Нет, я передумал, не надо никому звонить. Я сам это потом сделаю, — пояснил он, заметив недоумевающий взгляд секретарши. — Лучше позвоните Амалии Мариес, а если ее нет, то Марте. А если нет и Марты, то позвоните в агентство... Ну, или еще куда-нибудь! Понятно? — Фернандо понимал, что в глазах Марсии он сейчас выглядит человеком с явными психическими отклонениями. И от этой мысли еще больше нервничал.
— Да, сеньор. — Марсия решила ничему не удивляться. „Хозяин влюбился, — решила она, выходя из кабинета. — И совершенно ясно, что ему не отвечают взаимностью". И еще Марсия подумала, что она бы на месте той девушки была рада вниманию такого завидного кавалера, как ее шеф Фернандо Салинос.
А Фернандо уже жалел, что отменил звонок Исабель и ругал себя за непоследовательность. Действительно, его поступки не были достойны настоящего мужчины. Раз решил позвонить, значит, надо звонить. Но вызывать Марсию обратно в кабинет не стал. Это было бы совсем глупо.

Мерседес разговаривала по телефону со своей лучшей подругой. Они созванивались редко, предпочитая ходить друг к другу в гости. У подруги был сын, немного старше Мануэлы, и Мерседес ничего не имела против того, чтобы их детская дружба переросла со временем в нечто более прочное.
Их телефонный разговор касался того, чтобы встретиться в следующее воскресенье в церкви, а после службы пойти с детьми в поход по магазинам. И Мануэла, и сын подруги росли не по дням, а по часам, им периодически надо было покупать одежду большего размера.
— Нет-нет, пусть будет так, как мы уже с тобой договорились, — отвечала Мерседес, наблюдая за дверью в комнату. В окно она заметила, что вернулись с пастбища Мануэла и Коррадо.
Мерседес не очень приветствовала стремление Коррадо воспитывать дочь так, словно на ее месте был мальчик. Мануэла с младенческого возраста уже знала, как выглядит настоящая лошадь. Коррадо часто брал дочь кататься верхом, пристраивая ее перед собой. А как только Мануэла чуть-чуть подросла, он научил ее держаться в седле и теперь все свободное время она проводила возле загона с лошадьми. У нее были среди тех свои любимчики и, похоже, животные прекрасно понимали маленькую девочку. Она ни разу не упала с лошади. Порой Мерседес думала, глядя на дочь, что та ни в чем не уступит мальчишке, а многих и превзойдет в шалостях.
— Мануэла! — Бросила трубку испуганная Мерседес, увидев слегка прихрамывающую дочь в проеме дверей. На коленке у девочки ярким пятном алела ссадина. — Что с тобой случилось? — Она бросилась к дочери и встала на колени, чтобы лучше видеть ее лицо. — Что у тебя с ногой? — Но, как заметила Мерседес, Мануэла и не думала плакать или жаловаться, что упала с лошади.
— Ничего не случилось, мама! — весело ответила Мануэла, освобождаясь из объятий матери. Благодаря воспитанию Коррадо, Мануэла не очень любила поцелуи, объятия и прочие нежности.
Но Мерседес вновь прижала ее к себе и сердитым взглядом встретила вошедшего в комнату Коррадо. Посадив дочь в кресло, она внимательно изучила ссадину. Конечно же, ничего страшного не случилось, но все равно Мерседес разозлилась на Коррадо. Девочка должна воспитываться как девочка, должна играть в куклы, а не ездить верхом.
— Ничего с моей ногой не случилось, мама, не пугай меня, пожалуйста! — Мануэла высвободилась-таки из материнских объятий и теперь весело болтала ногами, сидя в глубоком кресле и демонстрируя, что ничего особенного не произошло. Она обратила внимание на быстрый сердитый взгляд матери в сторону отца, который стоял в глубине комнаты с виноватым видом.
— Да-да, я вижу, что с тобой все в порядке, — успокоилась Мерседес и ласково потрепала дочь за пухленькую щечку. — Но я всегда так боюсь за тебя.
— Пока ты и папа со мной рядом, что может произойти страшного! — засмеялась Мануэла, глядя то на отца, то на мать и приглашая их присоединиться к ее смеху. — Если я не боюсь, то и тебе нечего бояться, мама!
— Конечно-конечно, доченька, ты права у меня, как всегда! — Мерседес вновь заключила Мануэлу в объятия и крепко прижала ее к груди. На этот раз дочь не сопротивлялась, обняв мать за шею. — Ничего-ничего не может случиться, пока я с тобой! — она смотрела поверх головы Мануэлы на Коррадо, намеренно подчеркнув, что дочь принадлежит только ей. Она дала понять ему, что не простила пока той истории, какую узнала от него лишь после стольких лет совместной жизни! И теперь Мануэла и Мерседес как бы выступали в качестве залога: прошлое не должно вторгаться в их жизнь, иначе Коррадо может потерять и жену, и дочь.
Коррадо прекрасно понял намек жены. Он был согласен с ее условиями. Прошлое касалось только его и никоим образом не должно было коснуться ни дочери, ни жены. Хотя Коррадо теперь был уверен, что эта история незримой преградой ляжет между ним и женой навсегда. Та искренность, которая существовала между ними все годы совместной жизни, уже не вернется.
Он сам себе усложнил жизнь, решив исповедаться сначала святому отцу, а потом, по настоянию последнего, и жене. Но иначе поступить он не мог. Эта исповедь помогла освободиться его душе от тяжкого груза, позволила принять решение перевезти детей умершего брата сюда. За все в этой жизни надо платить. Вот сейчас он и расплачивался.

Адвокат Пинтос сидел, развалившись, в глубоком кресле, в одной из комнат особняка мадам Герреро и разглядывал стоящего перед ним Бенигно. Узнав о смерти мадам Герреро, Пинтос сразу же стал прикидывать, что полезного для себя он мог извлечь из этого события. Дела семьи Герреро, которые он вел вот уже много лет, были порядком запущены. Если мадам и могла проверить его, то делала это лишь тогда, когда чувствовала себя более или менее хорошо. Но так как в последнее время здоровье ее все слабело, то и проверок было все меньше и меньше. Сейчас адвокату хотелось добиться того, чтобы ему была представлена полная свобода действий. Никакого контроля не должно было быть. Но как этого добиться?
— Да, — глубоко вздохнул он, — это очень печально. Я искренне сожалею о том, что произошло. Так и передайте сеньоре Исабель Герреро. Она осталась одна, без поддержки опытного человека, ей будет очень тяжело теперь. — Пинтос намекал, конечно, на то, что таким опытным человеком мог бы быть он. Если бы ему в руки попались документы, что хранились в шкатулке Бернарды, они могли бы стать отличным орудием воздействия на Исабель. А то она слишком уверенна для своего возраста и придирчива. Но как ему найти их, он пока не знал.
— Все мы, кто хорошо знал мадам Герреро, — печально кивнул в ответ Бенигно, — опечалены. Это настоящая потеря для всех нас, сеньор Пинтос.
— Да-да, это тяжелая утрата, — согласился глубокомысленно Пинтос, думая совершенно о другом. Он еще больше нахмурился и затряс пальцем, направленным в сторону Бенигно. — Я полностью разделяю твои чувства. Так же, как и чувства тех людей, о которых ты говорил. Я ведь и сам отношусь к ним. Сколько лет мы работали с мадам Герреро бок о бок, стремясь к процветанию ее семьи. Она была великолепная женщина! Но... — Брови его взлетели высоко над очками, которые, наоборот, сползли к кончику носа. — Как бы то ни было, жизнь продолжается независимо от судьбы одного человека.
— Но уже не так, как раньше, — Бенигно грустно усмехнулся. Со смертью мадам Герреро закончился самый длинный период в его жизни. Начался новый, и он не знал еще, каким он будет, что принесет ему. Возможно, молодая хозяйка захочет иметь молодого шофера. А дворецкие сейчас не в моде. Сегодня Бенигно был тщательно выбрит, в отглаженном костюме и в белоснежной рубашке с галстуком. Он следил за своим поведением, даже не вспоминая о традиционных стаканчиках вина, хотя именно сейчас ему хотелось выпить как никогда раньше. Но он сдерживал свои желания из страха перед Исабель. Ему бы хотелось прожить остаток своей жизни в этом доме, прислуживая этой семье, которой он отдал так много лет и сил.
— Я нисколько не сомневаюсь, Бенигно, — прервал его размышления Пинтос, — что мадам Герреро обязательно хотела бы, чтобы мы все продолжали выполнять свои профессиональные обязанности. Каждый на своем месте, — добавил он. — Я уверен в этом, потому что очень хорошо знал мадам Герреро, ее исключительно деловые качества. Такое редко можно встретить у женщин, — улыбнулся он. — Они ведь созданы для совершенно иного. Мужчина должен зарабатывать деньги, а женщина тратить их. Ты согласен со мной, Бенигно?
— Мы оба очень хорошо знали ее, — кивнул Бенигно, польщенный тем, что Пинтос беседует с ним, как с равным.
— Эх, — вновь последовал глубокий вздох Пинтоса. — Я должен организовать все как можно лучше. Для этого мне надо привести в порядок некоторые документы. — Он скосил глаз из-под очков в сторону Бенигно. — Ты понимаешь, Бенигно, что есть дела, которые не следует забывать даже в минуты самого глубокого траура, — он так произнес это, словно хотел показать, на какие душевные жертвы вынуждает его долг адвоката перед семьей Герреро. Пинтос поднялся с кресла неохотно и тяжело, поправил галстук.
— Куда вы сейчас собираетесь, сеньор Пинтос? — удивился Бенигно.
— В библиотеку. — Грустно развел руками Пинтос. — Там должны быть документы, которые мне надо привести в порядок. Сеньорита Исабель, насколько я успел ее узнать, чрезвычайно строга. — Он со значением поднял указательный палец.
— Вы туда не пойдете, — покачал головой Бенигно. Причем голос его был тверд.
— Что ты сказал? — не понял Пинтос. Лицо адвоката сразу же стало сердитым и озабоченным. Еще не хватало, чтобы слуги становились на его пути, подумал он, с неприязнью глядя на Бенигно.
— В библиотеку вы не пойдете, — повторил решительно Бенигно.
— Я тебя не понимаю. — Пинтос стал очень серьезным, поправил съехавшие очки и сердито уставился на Бенигно. — Ты хочешь сказать, что не пустишь меня в библиотеку, меня, адвоката семьи Герреро, который отстаивает ее интересы вот уже почти два десятка лет! Ты хоть понимаешь, что говоришь? У тебя будут большие неприятности, Бенигно. В твоем возрасте очень трудно найти новую работу.
— У меня нет разрешения пропускать кого бы то ни было в кабинет мадам Герреро. — Бенигно оставался невозмутим, несмотря на прозрачные намеки адвоката Пинтоса.
— Бенигно, запомни раз и навсегда. — Пинтос скрипнул зубами. Его план мог стать невыполнимым из-за служебного рвения этого старого дуралея. — Такие вопросы решаешь не ты, а я. Так было всегда при мадам Герреро, так будет и при сеньорите Исабель Герреро. Ты очень рискуешь впасть в немилость молодой хозяйки, — процедил Пинтос, быстро забыв свой дружеский тон по отношению к Бенигно. — Я напомню, ты всего лишь полудворецкий-полуводитель, а я адвокат этой семьи! Или не чувствуешь разницу? — Пинтос перешел на крик. — И к тому же у меня всегда было разрешение мадам Герреро пользоваться ее кабинетом!
Бенигно начал колебаться перед доводами Пинтоса, и тот заметил это.
— Ты что, забыл? — поспешил Пинтос воспользоваться растерянностью слуги.
— Мадам Герреро больше нет, — подумав, сказал Бенигно. — Сейчас необходимо разрешение ее дочери, сеньориты Исабель Герреро. Вот если она отдаст подобное распоряжение, я всегда с удовольствием пущу вас в библиотеку. Ведь сейчас там кабинет сеньориты. — Бенигно опять успокоился и с интересом ждал от адвоката очередных аргументов. — А она мне пока никаких указаний относительно вас не давала.
Пинтос молча смотрел на него, не зная, что еще он может сказать. На ум ничего не приходило. Раз этот старый Цербер решил не пропускать его без ведома Исабель, то не пропустит. А пройти было просто необходимо. Пока сама Исабель не занялась бумагами, надо было добраться до них. В сейфе мадам Герреро лежали совершенно необходимые рычаги воздействия на Исабель, вспомнил Пинтос. Документы, которые он когда-то делал для мадам. Они удостоверяли, что Исабель является урожденной Герреро. Завладев ими, можно диктовать условия Исабель. Без них она теряла все права на наследство. А если еще и Бернарда обнародует свои, то Исабель вообще нечего делать в этом доме. Ну разве что в качестве служанки...
Пинтос решил пойти напролом. Попросту игнорировать этого старого Бенигно. Ну что, в самом-то деле, ему, адвокату с известным именем, опасаться какого-то слугу? Не станет же Бенигно драться с ним. И Пинтос, обойдя Бенигно, направился к лестнице на второй этаж, где находился кабинет покойной мадам Герреро. Но Бенигно удивительно быстро для своих лет опередил адвоката и вновь встал на его пути.
— Адвокат Пинтос, — предупредил он серьезно. — Вы же не хотите вынудить меня применить силу. Я бы не советовал вам этого делать. У вас будут большие неприятности. Дело в том, что я когда-то занимался боксом, и пусть прошло достаточно много лет, удар у меня еще очень хороший. — Бенигно с усмешкой ждал от Пинтоса ответа.
— И ты осмелишься сделать то, что говоришь? — ужаснулся Пинтос. Такого в его адвокатской практике еще не случалось. Чтобы слуга ему угрожал!
— Вопреки собственной воле, — подтвердил Бенигно. Он был настроен очень решительно. — Я был бы вынужден сделать это в силу своих обязанностей, прошу прощения, адвокат.
— Ну что ж. — Пинтос вновь превратился из озлобленного человека в некоего добродушного и немного смешливого гостя. — Я не хочу заставлять тебя делать то, что тебе самому не очень-то по душе, — рассмеялся он. — Мне стало интересно с чисто профессиональной точки зрения, сможешь ли ты до конца отстаивать свою точку зрения или уступишь перед напором адвоката. — Бенигно испортил ему настроение, и Пинтос старался сейчас не сорваться на нем. — У меня есть письменное разрешение мадам Герреро, — сказал он Бенигно, словно только что вспомнил об этом. — Но я забыл его взять с собой, и надо его принести. — Он покачался на носках своих ботинок, молча глядя на Бенигно, и столько было в этом взгляде угрозы, что старый слуга невольно сделал шаг назад. Это вызвало усмешку у Пинтоса. Он прощально помахал Бенигно папкой и быстро пошел к выходу.
Бенигно смотрел ему вслед, слегка озадаченный такой настойчивостью Пинтоса и тем, что вдруг он открыл для себя адвоката с совершенно незнакомой стороны. Еще никогда он не видел Пинтоса таким злым, решительным; тот всегда немного валял дурака, заставляя окружающих относиться к нему не очень серьезно.
Когда мадам Герреро, а это было уже очень давно, наняла его в качестве семейного адвоката, многие ее знакомые были весьма удивлены этим странным выбором. Никто серьезно не воспринимал Пинтоса как адвоката. Но мадам Герреро не ошиблась. Ему вскоре удалось выиграть несколько процессов, и он быстро сделал себе имя. Правда, поговаривали, что он не очень чистоплотен в выборе средств для достижения своей цели, но никто не поймал его за руку. А не пойман — не вор, говорят в народе.
Пинтос не стал даже надевать свой плащ, а просто выхватил его из рук Челы, скомкал, сунул под мышку и, не простившись, выскочил из дома. Он почти бегом направился к своей машине. Он был так зол, что не сразу смог открыть ключом дверцу автомобиля. Привычка никому не доверять выработалась у него с детства, и он никогда ей не изменял. Даже оставляя, как сейчас, машину во дворе дома, куда он приезжал, Пинтос обязательно закрывал ее на ключ.
Справившись наконец с замком, он тяжело опустился на сиденье и швырнул плащ куда-то в салон. Папку он бросил рядом с собой. Некоторое время адвокат раздраженно рассматривал стоящий перед ним особняк, откуда его почти что выгнали. Он не торопился завести машину и уехать.
— Ничего, вам не удастся так просто отделаться от меня, — пообещал он, — сеньорита Исабель Герреро. — Имя и фамилию он произнес с очень большой долей иронии. — Герреро, которая никогда не была Герреро! — рассмеялся он и, облегчив таким образом душу, завел машину и выехал из ворот дома Герреро.

Фернандо собирал со стола в своем офисе необходимые бумаги и складывал их в „дипломат". Он уже немного успокоился. Секретарша выполнила просьбу и договорилась о встрече с его старой знакомой, которая время от времени не прочь была провести с ним приятно вечер, а возможно, и ночь.
Поэтому сегодня Фернандо хотел уйти гораздо раньше со службы, чем обычно. Для него основным принципом был следующий: сначала работа, а потом развлечения. Но именно сегодня ему не хотелось следовать этому принципу.
— Вы уже уходите? — Заглянула в кабинет секретарша, заметив его сборы. Ранний уход шефа ее удивил. Она подошла к столу и положила те бумаги, что Фернандо попросил приготовить к завтрашнему дню. Он должен был взять их с собой. Заодно она хотела узнать, какие поручения будут на завтра.
— Да, Марсия, я уже ухожу, — кивнул Фернандо. — А разве не ты мне устроила свидание с Марией Гарсиэлой?
— Да, — с улыбкой сказала Марсия. — После второй попытки.
— Хорошо, пойду переоденусь, — сказал Фернандо, захлопнув „дипломат". В это время зазвонил телефон на столе Фернандо. — Марсия, — замахал он руками, — меня ни для кого нет. Можешь говорить все, что угодно. Придумай что-нибудь. Скажи, что я улетел в Колумбию или еще куда-нибудь! Мне не хочется ни с кем говорить сейчас.
— Да, сеньор, — кивнула с заговорщицким видом Марсия и подняла трубку. — Офис сеньора Салиноса, — сказала она. — Если успею его остановить. Он собрался уходить, — Марсия прикрыла трубку ладонью и спросила у остановившегося возле дверей Фернандо: — Ваша сестра, сеньор. Что сказать? Что вы улетели в космос?
— Спроси, что ей надо от меня. — Обреченно махнул рукой Фернандо, прекрасно зная Терезу. Та не отступит, пока не узнает, где он находится, пока не услышит его голос.
— Алло, сеньорита, — сказала в трубку Марсия и тут же осеклась: — О, извините, сеньора. Ваш брат, сеньор Салинос, сейчас собрался уходить и спрашивает, для чего он вам нужен? Хорошо, понимаю, — Марсия повернулась к Фернандо: — Сеньор, она уверяет, что это очень срочный и серьезный разговор. По голосу можно понять, что она очень взволнована, — добавила Марсия, видя, что Фернандо колеблется, брать ему трубку или не брать. — Что-то связанное с семьей Герреро.
Услышав фамилию Герреро, Фернандо забыл все на свете: куда собирался идти, как его зовут и что он делает тут, на двадцатом этаже в центре города. Бросив на пол „дипломат", он одним прыжком подлетел к Марсии и выхватил у нее из рук трубку.
— Да, Тереза, что случилось? — спросил он взволнованно.
Марсия поспешила покинуть кабинет шефа, чтобы не мешать говорить по телефону. Немного зная сестру Фернандо, она была уверена, что разговор может затянуться надолго. Если бы Марсия оглянулась, то увидела бы разительную перемену, произошедшую с лицом Фернандо. Оно сразу помрачнело, побледнело и вытянулось.
А Фернандо слушал, как Тереза рассказывала ему о только что услышанной новости.
— Умерла мадам Герреро, мать той девочки, с которой ты летел из Америки и которая сводит тебя с ума. — Голос Терезы громко звучал в трубке, а Фернандо почти не слушал его. Он уже думал о том, что сейчас Исабель приходится как никогда тяжело. Ведь она осталась совершенно одна, и ей необходима помощь. Его помощь! Он обязательно отправится сейчас же к ней.

Исабель завтракала. Вокруг стояли Бенигно, Бернарда, Чела. И всем казалось, что дом пустой.
— Если появится адвокат Пинтос, — давала указания Исабель, — передайте ему, чтобы без меня он ничего не трогал и не предпринимал. — Исабель выглядела достаточно спокойной, уверенной, знающей, что делать в дальнейшем. Но никто не мог бы поручиться, что такое же спокойствие царит в ее душе.
— Адвокат Пинтос, сеньорита Исабель, уже был здесь сегодня, — сообщил Бенигно.
— Что хотел этот человек? — испуганно спросила у Бенигно Бернарда, всплеснув руками. Она сразу же вспомнила предупреждения мадам Герреро и поняла, что Пинтос начал свою черную деятельность. Наверняка он приходил, чтобы забрать из сейфа в кабинете мадам Герреро необходимые для него документы.
Вопрос Бернарды привел в ярость Исабель. Она швырнула на стол салфетку, которой вытирала губы, резко отодвинула блюдце и чашку и устремила властный взгляд на Бернарду.
— Здесь вопросы задаю только я! — сказала она. — Ты должна всегда помнить об этом, иначе у тебя будут неприятности, Бернарда.
— Но, Исабель, — бросилась к ней Бернарда, не обратив никакого внимания на холодный тон. Сейчас ей было не до амбиций. Следовало предупредить Исабель о той опасности, которая могла грозить со стороны адвоката Пинтоса. — Мадам Герреро просила меня... — Но Исабель не дала ей договорить. Она резко поднялась с места.
— Я уже один раз сказала, что вопросы здесь задаю только я. — Она подошла к Бенигно, никак не ожидавшего такой бурной реакции от Исабель. — Чего он хотел? — спросила у него девушка.
— Он хотел пройти в библиотеку, в кабинет мадам Герреро. Он очень настаивал, но я не разрешил ему это сделать без вашего ведома.
— Этого нельзя никогда допускать! — вскричала Бернарда.
— Помолчи! — Покосилась на нее Исабель и, когда Бернарда замолчала, добавила уже тихо: — Пожалуйста.
— Он долго настаивал на своем праве проходить в кабинет мадам Герреро, но я так и не пустил его, — сообщил Бенигно, склонив седую голову перед молодой хозяйкой.
— Ты очень правильно сделал, Бенигно, — одобрила его поступок Исабель. — Тебе пошло на пользу воздержание от спиртного, — заметила она, окинув взглядом его тщательно выбритое лицо и отутюженный костюм с белоснежной рубашкой.
— Исабель, я должна тебе кое-что срочно рассказать, — взмолилась Бернарда, но Исабель вновь не захотела ее слушать.
— Сейчас не время! — резко прервала девушка.
— Она очень просила. — Бернарда имела в виду мадам Герреро, но даже имя матери не произвело на Исабель должного эффекта.
— Я же тебе сказала, что сейчас не время, — еще резче одернула она Бернарду.
— Но она просила...
— Я сказала — хватит! — Окончательно заставила замолчать Бернарду Исабель.
Бенигно молча переводил взгляд с Исабель на Бернарду и обратно, никак не реагируя на их разговор. Бенигно понял, что лучше не вмешиваться ни во что и спокойно доживать свой век. А ему не так уж и много осталось.
— Пойми, у нас еще будет для этого время, — уже спокойным тоном сказала Исабель, обращаясь к замолчавшей, но не согласной Бернарде. — Займись похоронами, — поручила она Бенигно.
— Хорошо, сеньорита Исабель. — Кивнул Бенигно и тут же вышел.
Исабель и Бернарда остались вдвоем. Бернарда обиженно смотрела в сторону, не желая встречаться взглядом с дочкой. Это не осталось без внимания последней. Подойдя почти вплотную к Бернарде, Исабель надменно посмотрела на нее сверху вниз и не терпящим возражения тоном сказала:
— Отныне все будет только так, как я скажу. Хочешь ли ты этого или нет. И в присутствии посторонних ты будешь молчать.
— Если ты имеешь в виду Бенигно, — ответила Бернарда, — то тебе нечего его бояться. Он знает нашу историю. Ведь это он тогда помог мне войти в дом, а когда я родила тебя, он привез нас из роддома. Он даже хотел дать тебе свою фамилию, потому что в документах должно быть указано имя отца.
— Я сама знаю, кого должна бояться, а кого не должна, — отрезала Исабель.
— Неужели ты боишься меня, Исабель? — внезапно спросила Бернарда.
— Нет, — усмехнулась Исабель. — Тебя я знаю. Знаю и то, что ты никогда не захочешь сделать мне зла. — Она отвернулась от Бернарды и прошла в глубь комнаты. — Но все должно идти своим чередом, Бернарда.
— Исабель, я готова принять любые твои условия, если они только будут способствовать твоему счастью. — Бернарда смотрела на дочь такими преданными глазами, что сомневаться в сказанном не приходилось.
— Если для тебя действительно важно только мое счастье, то никогда мне больше не говори „дочь моя" — Эта фраза подействовала на Бернарду сильнее любого удара. Физическую боль человек может вытерпеть, а вот душевную не всегда. — Сможешь ты это обещать? — спросила Исабель, зная, что Бернарде труднее всего обещать именно это. — Или не сможешь? — вновь спросила она, видя, что Бернарда колеблется.
— Смогу, — твердо ответила Бернарда, но только сам Бог и она знали, чего ей стоила эта твердость.
— Так будет лучше для нас обеих, — уже примирительно сказала Исабель, услышав нужный ответ. И не добавив ни слова, даже не поблагодарив Бернарду за эту жертву, Исабель стремительно пошла по лестнице наверх, в свою комнату.
Бернарда прислонилась к перилам, чтобы удержаться на ногах. Силы оставили ее. Слишком много испытаний легло на ее плечи за последние несколько дней. Не каждый бы смог выдержать все это. Она смотрела вслед уходящей дочери и в голове молотом звучали слова Исабель: „Никогда не называй меня „дочь моя". Как была права мадам Герреро, когда просила Бернарду не открывать Исабель тайну ее рождения! Она была уверена, что Исабель никогда не признает Бернарду матерью. Наверное, если бы все оставалось по-старому, до того как они рассказали Исабель историю Бернарды, они были бы куда ближе друг к другу.
Правда ожесточила Исабель, заставила ее защищаться, стать сторонницей логики, а не душевного порыва. И как ни тяжело было Бернарде признать это, поведение Исабель было на данный момент наиболее разумным.
Опустившись на ступеньку лестницы, Бернарда думала, что лучше уж пусть страдания лягут на ее плечи, чем на плечи Исабель. Дочери предстоит еще длинная жизнь, полная всяких неожиданностей. Бернарда же прожила свою, и ей нечего ждать впереди. Самая лучшая награда для нее — быть рядом с Исабель и преданно служить ей.
— Да не ожесточится сердце твое, — зашептала она, словно молитву. — Что бы ты ни говорила, ты моя дочь! Да не ожесточится... — И она заплакала, вспоминая все обиды и горести своей жизни. А их у нее было ой как много.

Адвокат Пинтос вернулся довольно быстро. Поставив машину, он запер салон и проверил, надежно ли. Потом решительным шагом готового к бою человека направился к дому.
Звонок в дверь прервал горькие размышления Бернарды, она поспешно вытерла слезы и поднялась. Когда Бернарда открыла дверь, перед ней предстал пышущий дружелюбием ее злейший на сегодняшний день враг, адвокат Пинтос. Но законы приличия и гостеприимства не позволяли ей закрыть дверь перед самым его носом. Приняв молча от адвоката плащ, она провела его в комнату.
— Как дела, Бернарда? — улыбаясь, спросил Пинтос. По виду адвоката нельзя было и предположить, что совсем недавно у него произошла в этом доме довольно неприятная сцена с Бенигно.
Бернарда смотрела в лицо ненавистного ей адвоката, давая понять, что ничего он тут не получит. Ей доставило удовольствие некоторое смущение Пинтоса.
— А как ваши дела, адвокат Пинтос? — прохладно спросила Бернарда.
— О, хорошо! Очень хорошо! — воскликнул он и потом изобразил изумление. — И хорошо, что наконец ты здесь, в доме. Понимаешь ли, сегодня утром у меня произошла небольшая стычка с этим идиотом Бенигно, — словно по секрету, поведал он Бернарде, призывая ее вроде как стать на его сторону. — Мне кажется, он просто-напросто перебрал с утра, как всегда, ты ведь знаешь, что он самый обыкновенный алкоголик, поэтому я и не стал обращать внимания на происшедшее, решил дождаться тебя. Я очень рад, что сейчас здесь ты, и можно все вопросы решить спокойно.
Пинтос, не ожидая приглашения, как хозяин, проследовал в другую комнату. Бернарда решила пока ничего не говорить и пошла за ним. И Исабель пока решила не звать. Пусть адвокат выговорится. Может быть, он решил привлечь ее на свою сторону, и ей удастся узнать побольше о его преступных замыслах. Бернарда понимала, что, несмотря на простоватый вид, адвоката Пинтоса не так просто победить.
— Ты ведь меня отлично знаешь, Бернарда, — говорил на ходу Пинтос. — Мы с тобой знакомы не один год. — Он бесцеремонно опустился в то же кресло, в котором сидел утром, когда беседовал с Бенигно. — Ах да, я чуть-чуть не забыл. Я, конечно, скорблю вместе с вами о безвременной кончине мадам Герреро! — воскликнул он. — Я это уже говорил утром и вот говорю сейчас, чтобы подтвердить, что действительно скорблю.
— По какой причине у вас утром произошла стычка с Бенигно? — поинтересовалась Бернарда.
— Да так, ерунда, сущие пустяки! — отмахнулся Пинтос, смеясь, словно услышал смешной анекдот. — Ты сейчас смеяться будешь, когда услышишь причину спора, который по инициативе Бенигно едва не перешел в драку. Он не захотел пропустить меня в библиотеку! — И адвокат залился смехом, призывая Бернарду присоединиться к его веселью. — Представляешь, Бернарда? Это же абсурд! Я говорю, что он выпил с утра лишнего. Как хорошо, что на этот раз я встретил тебя. Ты же знаешь, я всегда имел право проходить в кабинет мадам Герреро. Я ведь как никак ее доверенное лицо. Я ведь храню там все документы, — уже серьезно добавил он. — Представляешь, какие могут быть последствия, если у меня вовремя не окажется нужного документа?
— Бенигно поступил совершенно правильно. — Остудила его веселье Бернарда. — Ему никто не разрешал пускать вас туда. Вот он и не пустил. Если бы вы получили разрешение новой хозяйки дома, сеньориты Исабель Герреро, тогда — другое дело. — Бернарда с особым старанием произнесла фамилию, которую носила Исабель. Даже с гордостью.
— Что ты говоришь? — У Пинтоса мгновенно прошел приступ смешливости, и он стал вновь серьезным, решительным, злым.
— Бенигно поступил совершенно правильно, — повторила Бернарда. — Вы не сможете пройти в библиотеку до тех пор, адвокат Пинтос, пока сеньорита Исабель не разрешит вам.
Губы адвоката сложились в издевательскую улыбочку. Он давал понять Бернарде, что не будет говорить сейчас о том, кто такая на самом деле Исабель.
— Бернарда, — игриво обратился он. — А откуда у тебя такая фамильярность в отношении имени твоей хозяйки? Так может говорить лишь мать о своей дочери, а не экономка о хозяйке... Итак, — произнес он торжественно. — Двое слуг решили сорвать адвокату выполнение его служебного долга. — Он посмотрел на Бернарду, словно судья перед назначением наказания. — Прекрасно-прекрасно, Бернарда. — Улыбка исчезла с его лица, и оно стало угрожающим. Он поднялся с кресла и, возвышаясь над женщиной, официальным голосом спросил: — Ты хоть приблизительно можешь представить себе, чем это вам грозит? Если Бенигно окончательно одурманил свой ум алкоголем, то, надеюсь, ты можешь подумать ответственно? Если нет, то я тебе расскажу, что за это дают в суде.
Бернарда смотрела на него и презрительно молчала. У нее не было желания спорить с этим отвратительным, злобным человеком. Она удивлялась, как могло случиться, что мадам Герреро терпела его так долго.
— А знаешь ли ты, Бернарда, что некоторые из находящихся в кабинете мадам Герреро документов более важны для тебя, чем для меня. — Закинул он удочку с наживкой для Бернарды. — А? Что ты скажешь на это? — Пока она молчала, Пинтос вороватым взглядом окинул все выходы из этой комнаты, словно опасался, что кто-то может подслушать их разговор. — И тем не менее ты продолжаешь, Бернарда, как тупой полицейский, мешать исполнению закона. — Пинтос гордо ткнул себя в грудь, показывая, что он представляет закон.
— Я не понимаю, о чем вы пытаетесь сказать, адвокат. Что бы вы мне сейчас ни говорили, у вас все равно нет разрешения на вход в библиотеку. — Покачала головой Бернарда.
— А! Разрешение! — воскликнул Пинтос, начиная терять терпение. Он заходил по комнате вокруг Бернарды. — Значит, ты, простая служанка, и пьяный полудворецкий-полуводитель составили заговор против меня, чтобы помешать выполнению задачи адвоката. — Пинтос распалялся все больше и больше, словно произносил обвинительную речь на суде в присутствии большого скопления народа и представителей прессы. Это выглядело глупо и смешно. — Человеку, который в течение стольких лет вел верой и правдой дела мадам Герреро! — Пинтос опять вспотел, на этот раз не от волнения, а оттого, что после такой тирады ему стало действительно жарко.
Бернарда никак не реагировала на его бурное выступление, глядя на адвоката, словно на больного. Пинтос ощущал это и злился все больше.
— Хорошо, пусть говорит служанка мадам Герреро, пусть она поучит адвоката, что ему делать! Ну давай, учи меня, Бернарда! — Налетел он на нее и тут увидел стоящую рядом Исабель. Он так увлекся своей речью, что пропустил момент, когда девушка спустилась со второго этажа.
— Служанке нет никакой необходимости что-то говорить, когда рядом появляется хозяйка дома, — сказала Исабель. Она взглядом дала понять Бернарде, чтобы та отошла в сторону и не мешала разговаривать. Бернарда нехотя исполнила немой приказ. — Адвокат Пинтос, — обратилась Исабель к адвокату, — я полагаю, вы в курсе того, что случилось в нашем доме, и согласитесь со мной: сейчас не самое удачное время для деловых разговоров. — Но видя, что Пинтос не торопится согласиться с ней, она продолжила уже менее дружественно: — У нас большое несчастье. В этом доме траур!
— Да, конечно. — Закивал, словно китайский болванчик, Пинтос, понимая, что ссориться с Исабель ему пока невыгодно. — Поймите меня правильно, я хотел всего лишь помочь вам из уважения к мадам Герреро.
— Когда мне понадобится ваша помощь, адвокат Пинтос, я сообщу. — Исабель следила, как Пинтос не может справиться с помощью огромного платка с обильно выступившим у него потом. Он вытирал, вытирал пот платком, последний стал уже совсем мокрым, но все равно лицо адвоката блестело и покрывалось каплями.
— А сейчас я хочу, чтобы вы знали, — сказала Исабель твердо, — у вас нет разрешения ни на какие действия в этом доме!
— Ваш характер, сеньорита, — засмеялся Пинтос, — весьма отличается от характера всех Герреро.
— Пусть вас не волнуют ни мой характер, ни мое воспитание! — Исабель дала понять, что не боится намеков. — Я сама позову вас, адвокат Пинтос, когда вы понадобитесь. Но прежде всего я хочу, чтобы вы не забывали: отныне в этом доме распоряжаюсь одна я!
Бернарда наблюдала, как Исабель весьма достойно расправляется с адвокатом, и понимала: Исабель не даст себя в обиду. У нее есть характер, ум, знания, которые она получила в колледже. Пожалуй, она куда лучше всех поставит адвоката на место. Чувство гордости заполнило материнское сердце Бернарды.
— Хорошо, — буркнул Пинтос и, не прощаясь, быстро вышел из комнаты. Он ясно дал понять своим поведением, что отныне у Исабель есть враг. Хлопнула входная дверь. Адвокат даже не позаботился придержать ее, когда выходил. Да, когда Пинтоса обижали, поведение его становилось далеко не джентльменским.

10

День был солнечный и теплый. Однако прекрасная погода не улучшила настроения Фернандо Салиноса. Словно разъяренный тигр, вышел он в свой офис и бросил недовольный взгляд на миловидную секретаршу.
— Марсия!
Девушка привстала:
— Да, сеньор?
— Мне не звонила... — И, слегка покраснев, Фернандо запнулся на полуслове.
— Сеньора Исабель Герреро? — подсказала Марсия.
Глядя в сторону, своим лаконичным „да" он подтвердил предположение секретарши.
— Звонила, — ответила та, — но она не просила соединить с вами.
— А почему вы не сообщили мне об этом?
Девушка оправдывалась спокойно, по-деловому:
— Она звонила, чтобы уточнить сумму долга за залоговый депозит, внесенный вами, сеньор Салинос.
Фернандо был вне себя.
— Время идет, а сеньорита молчит!
Он стал нервно прохаживаться по кабинету.
— Если позвонит, — продолжал молодой человек, нервничая, — то уточните сумму долга.
Марсия молча кивнула хорошенькой головкой.
— Отлично, — неожиданно спокойно сказал Фернандо, — совершенно ясно, что я ей не нужен.
— Совершенно ясно, сеньор, — вздохнула секретарша.
Под строгим взглядом хозяина девушка смутилась и опустила глаза.
— Извините, сеньор...
Ничего не сказав, а только покачав головой, он вышел на террасу...
Выкуренная сигара, помогла ему успокоиться, прийти в себя, но неприятное ощущение от разговора с Исабель на кладбище не исчезало. Да к тому же этот самодовольный и наглый красавчик Эмилио, все время не отходивший от нее ни на шаг...

Исабель Герреро закрылась в своей комнате, терзаемая безысходной тоской. Ей хотелось выплакаться, остаться наедине со своим горем или вообще исчезнуть, чтобы никого не видеть и не слышать...
Однако жизнь распорядилась иначе, и не успели похоронить мадам Герреро, как кредиторы слетелись со всех сторон.
Двое пожилых мужчин в строгих черных костюмах сочувственно кивали головами, принося свои соболезнования дому Герреро. Бернарда, молча выслушав представителей нотариальной конторы, тяжело вздохнула и заверила посетителей:
— Я передам сеньорите Исабель, что вы приходили выразить соболезнования, и благодарю вас от ее имени.
— Это я благодарю вас, сеньора, — виновато возразил один из мужчин, вертя в руках шляпу.
— И, пожалуйста, — добавил второй посетитель, — передайте ей потактичнее наш разговор о долге мадам Герреро нашей нотариальной конторе.
— Не беспокойтесь, — ответила уставшая женщина, — я все передам сеньорите Исабель.
Посетители откланялись, и Бернарда, проводив их к выходу, закрыла за ними дверь.
Дворецкий, находившийся в гостиной, устало заметил:
— Каждый, кто приходит выразить соболезнование, требует или выплаты долга, или выяснения какой-нибудь экономической неурядицы, связанной с семьей Герреро.
— Да, — согласилась Бернарда, — это странно.
— Нет, — возразил Бенигно, — в этом нет ничего странного.
Женщина вопросительно посмотрела на дворецкого.
— Поскольку за всем этим, — уверенно пояснил старик, — стоит адвокат Пинтос.
Бернарда ничего не ответила, она и сама знала, откуда дует этот недобрый ветер.
Разговор двух пожилых людей прервало появление Исабель. Она неторопливо спускалась по лестнице.
— Уже все разошлись? — поинтересовалась молодая хозяйка.
— Да, — ответила Бернарда.
— Думаю, что сегодня нас уже никто не побеспокоит, — устало предположила Исабель.
— Надеюсь.
Спустившись в гостиную, она прошла к креслу и села за небольшой столик.
— Нотариус требовал выплаты долга? — спросила она.
— Да, — подтвердила Бернарда, — но тебе нечего беспокоиться, Исабель. Очевидно, речь идет о закладе дома в Пиньямаре. Предстоит еще выяснить.
— Надо встретиться с адвокатом Пинтосом. И срочно! — повысила голос Исабель.
Она резко встала с кресла и уверенной походкой направилась к себе наверх, дав понять, что разговор окончен.

Адвокат Пинтос не заставил себя долго ждать и срочно явился в дом Герреро.
Исабель приняла его в кабинете, и чем дольше она слушала этого человека, тем больше ей становилось не по себе.
— Вы хотите сказать, — резко спросила девушка, — что мы разорены, что у нас не осталось ни центаво?
От долгого и неприятного разговора адвокат вспотел и поминутно смахивал со лба носовым платком обильные капли пота. Он явно нервничал и сидел как на иголках, тяжело и протяжно вздыхая.
— Я бы сказал, — запинаясь, начал он, — как бы это помягче выразиться...
— Говорите же, наконец! — приказала Исабель.
— Понимаете ли, дело в том, сеньорита, что все заложено. Все операции убыточны.
Наконец он перестал мямлить и прямо ответил на поставленный хозяйкой вопрос:
— Да! Да!
— Что да? — Девушка встала и, повысив тон, с раздражением повторила вопрос: — Мы разорены? Да или нет?
— Честно говоря, да! — ответил Пинтос, и в его беспокойно бегающих глазах блеснул злорадный огонек. — Вы разорены. У вас ничего нет. Вся недвижимость заложена... Это самое точное определение, вы разорены!
Адвокат промокнул влажное лицо, потом протер липкие ладони рук и не спеша встал.
Исабель на какое-то мгновение растерялась, но сумела взять себя в руки и строго, свысока посмотрела на адвоката. Не ожидая от хрупкой девушки такого самообладания, он медленно опустился на прежнее место.
— Мадам Герреро, к сожалению, — как бы оправдывался Пинтос, — в последнее время не прислушивалась к моим советам, заключала невыгодные сделки, расходовала слишком много средств. Меня все это очень беспокоило, и тем не менее каждый раз, когда я говорил ей об этом, она обрывала меня.
— Все это отражено в документах? — с подозрением спросила хозяйка.
— Все это полностью отражено в документах, — с обидой в голосе произнес адвокат. — Все, все, сеньорита Герреро. Если вы распорядитесь, я покажу вам, в каком состоянии находится ваше наследство.
— Значит, у меня ничего нет, — задумчиво подытожила девушка.
— Я выполнил все обязательства.
Исабель зло усмехнулась:
— Оплачивая моим наследством.
Пинтос пожал плечами:
— Ну, так или иначе...
— Поточнее, пожалуйста! — гневно потребовала девушка. — Да или нет?!
— Да, — ответил адвокат. — Но я полагаю, что еще можно спасти недвижимость. Возможно, и этот дом...
Исабель молча наблюдала за собеседником.
— Я прошу вас прислушаться к моим советам, — неуверенно продолжал адвокат, — к моим предложениям. Если вы позволите мне продолжать вести ваши дела...
— Не беспокойтесь, сеньор Пинтос, — ледяным тоном оборвала адвоката хозяйка, — вы можете идти.
— Как угодно!
Мужчина встал.
— Я приму к сведению все, что вы мне сказали, — высокомерно продолжала Исабель, — и благодарю вас за то, что вы пришли так быстро.
— Я всегда был таким, — улыбнулся адвокат, — и таким останусь, надеюсь.
— Да свидания.
— До свидания. — Адвокат Пинтос галантно раскланялся и вышел из кабинета.
Весь этот разговор слышала притаившаяся за дверью Бернарда. Когда Пинтос ушел, она не выдержала и вбежала в кабинет.
— Это абсурд! — возмутилась женщина. — Мадам Герреро не могла обречь тебя на такую жизнь!
Исабель непонимающе посмотрела на Бернарду.
— Нет-нет, — задыхаясь, говорила та, — здесь какая-то ошибка.
— Не раздражайся, — строго и спокойно приказала Исабель, — и не заставляй меня нервничать.
— Извините. — Потупила глаза Бернарда.
Молодая хозяйка была на грани срыва. Она долго молчала и наконец с трудом произнесла:
— Если хочешь знать, я в отчаянии. Как же мне поступить в этой ситуации?
Матери было бесконечно больно видеть в таком состоянии свою дочь. Подойдя к ней ближе, полная любви и сострадания, она тихо произнесла:
— Исабель, можешь всегда рассчитывать на мою помощь.
Молодая хозяйка с пренебрежением посмотрела на женщину и горько усмехнулась:
— И что, может быть, ты сможешь найти мне деньги?
Бернарда виновато опустила глаза и ничего не ответила до слез расстроенной дочери.
Оставшись одна, она горестно вздохнула и сказала вслух не то сама себе, не то обращаясь к покойнице:
— Ах, мадам Герреро, мадам Герреро! Как вы могли хранить столько тайн, и таких ужасных тайн?!

Эмилио Ланц искренне переживал за Исабель Герреро и как мог старался поддержать любимую девушку в этот тяжелый для нее час.
Преждевременная смерть мадам Герреро подтолкнула его к более решительным действиям по отношению к Исабель, и он решил поговорить о своих дальнейших планах с отцом.
Сеньор Ланц терпеливо выслушал сына, но не пришел в восторг от этого разговора и решения сына.
— Папа, — твердо заявил Эмилио, — я люблю Исабель и хочу на ней жениться.
Отец вопросительно посмотрел на сына.
— Надеюсь, ты не собираешься отговаривать меня или запретить мне это? — спросил юноша.
Сеньор Ланц добродушно улыбнулся.
— Нет-нет, — заверил он сына, — это было бы абсурдно.
Он прошелся по комнате и сел на диван.
— Мы живем не в начале века, — продолжал отец. — Только, Эмилио, мы небогатые люди...
Парень насторожился.
— Живем честно, осторожно, — подбирал свои доводы сеньор Ланц, — нас уважают, у нас свое прошлое, своя фамилия, но мы не богачи.
— Ей не нужны деньги, — возразил Эмилио. — Семейство Герреро — богатые люди.
Отец пожал плечами.
— Зачем ты все это говоришь? — забеспокоился Эмилио.
— В самом деле, — делая вид, что не слышал вопроса, продолжал сеньор Ланц, — ты уверен в этом?
Он поднялся с дивана, подошел к Эмилио и как можно мягче сказал:
— Сынок, я так не считаю, но для твоего спокойствия я проверю истинное положение дел в семье Герреро.
— Зачем?
— Если то, что о них говорят, правда...
— А что о них говорят? — вспылил Эмилио. — И потом, какое имеет значение то, что говорят люди?
Сеньор Ланц осторожно кашлянул:
— Говорят, что семейство Герреро разорено, сынок.
Эмилио непонимающе смотрел на отца, а тот развивал свою мысль дальше:
— И эта девушка, к какой бы знатной фамилии она ни принадлежала, не согласится выйти замуж за человека, который не в состоянии спасти ее от разорения.
Взгляд юноши ничего не выражал, кроме удивления и сочувствия.
— Семейство Герреро разорено, — повторил сеньор Ланц, — полностью разорено!
На Эмилио эта неприятная новость подействовала как холодный душ, но вопреки надеждам отца, что сын образумится и трезво оценит ситуацию, влюбленный Эмилио еще с большей настойчивостью заговорил о женитьбе, доказывая отцу, что в жизни деньги — не самое главное.
— От твоих благородных взглядов, — сурово оборвал сына сеньор Ланц, — счета Герреро не станут оплаченными.
— Послушай, папа, — тихо возразил Эмилио, — я не понимаю, почему мы не можем увеличить наш капитал?
Сеньор Ланц усмехнулся.
— Очень сожалею, — не без иронии заметил он, — что не смог добиться богатства, которое тебе так срочно понадобилось.
— Я не хотел тебя обидеть, отец... Просто Исабель навсегда останется в моем сердце! Понимаешь?
Эмилио отошел в сторону и посмотрел в окно.
— Понимаю, — сочувственно вздохнул отец. — Но ты должен забыть о ней. Я знаю, что говорю, сынок. Нет никаких сомнений в том, что ее экономическое положение критическое, а твои иллюзии относительно этой девушки будут тебя расстраивать и огорчать с каждым разом все больше и больше.
— Я уверен, папа, что есть нечто более важное, чем деньги, — снова повторил Эмилио.
— Когда положение становится критическим, — заметил отец, — люди начинают думать слишком много о деньгах.
Сеньор Ланц медленно ходил по комнате.
— К тому же, Эмилио, она никогда не говорила, что любит тебя, или, по крайней мере, ты никогда не признавался в этом мне, — закончил разговор отец.
— Да, это правда, я никогда с ней об этом не говорил, — признался парень, — даже не делал ей официального предложения, но я... — Эмилио поднял глаза на отца, — ...но я его сделаю!
— Сынок, я не хочу разрушать твоих иллюзий, однако мой долг тебя предупредить. Нет ничего, что подтверждало бы, что эта девушка захочет выйти за тебя замуж.
Эмилио гордо поднял голову:
— Сначала я сделаю ей предложение!
Сеньор Ланц не стал накалять страсти и постарался сместить акценты в разговоре:
— А почему бы тебе не подумать о Терезе Салинос? — как можно непринужденнее спросил он.
Эмилио брезгливо усмехнулся.
— О сестре Фернандо Салиноса?
— Да!
— Ты это серьезно говоришь, папа?
— А почему бы и нет? Они действительно купаются в золоте. Это одно из самых богатых семейств страны!
Сеньор Ланц приблизился к сыну.
— К тому же ты не станешь отрицать, что Тереза — привлекательная женщина, она разведена...
— Это общеизвестно, — съязвил Эмилио, — она разведена дважды. Возможно, она привлекательна, но она не из тех женщин, которые лишают меня сна, или точнее — мне не хочется, чтобы меня лишали сна такие женщины!
Сеньор Ланц безнадежно закивал головой, пристально глядя сыну в глаза.
— Папа, я люблю Исабель Герреро, и я не идиот и не мальчишка. Я знаю, что такое любить, и я люблю! Ты можешь понять это? Я люблю Исабель Герреро!

Особняк Фернандо Салиноса утопал в зелени и цветах. Обычно Фернандо с наслаждением любовался этим приятным зрелищем, но сегодня он вышел из машины и, не глядя по сторонам, торопливо направился в дом.
Зайдя в большой зал, он подошел к телефону и, сняв трубку, попросил:
— Сеньориту Исабель Герреро, пожалуйста!
Подождав несколько секунд, Фернандо переспросил:
— Она еще не вернулась? Передайте, что звонил ее друг и что...
Неожиданно он обернулся и заметил сидевшую на диване Терезу, которая перелистывала журналы мод и внимательно прислушивалась к тому, что говорил ее брат по телефону.
— ...и что я перезвоню потом, — резко оборвал разговор Фернандо и повесил трубку.
— А мне казалось, что ты больше не позвонишь этой девушке, — с невинным видом съязвила сестра.
— А вот мне казалось, что ты больше не станешь содержать этого Хуанхо, — взорвался Фернандо, — которого ты подобрала на улице!
— А какое отношение имеет одно к другому? — В свою очередь вспылила Тереза.
— Ты делаешь то, что хочешь, а я говорю то, что хочу! — Поставил все на свои места молодой хозяин.
— Я все равно не понимаю... — Хотела продолжить спор сестра, но Фернандо уже вышел из зала.
Рассерженная женщина встала с дивана, в сердцах швырнула журнал на пол.
— Ну и черт с тобой! — крикнула она в пустоту. — Мне и самой некогда!
Тереза посмотрела на часы и, вспомнив о предстоящей встрече с Хуанхо, стала приводить себя в порядок...

Тереза вошла в дом первой, за ней следом переступил порог мрачный Хуанхо.
— Я не уверена, что мой брат дома, — бросила женщина на ходу, — последнее время он не очень-то задерживается у себя.
— И не знаешь, где он может быть? — спросил молодой человек.
— Скорее всего плачет где-нибудь в укромном местечке, — рассмеялась женщина, — жалуясь на то, что эта высокомерная девчонка не замечает его.
Тереза пригласила Хуанхо сесть.
— Видишь, какая разница может быть между людьми, — намекнула Тереза любовнику, — я отдаю тебе все, в то время как другие не дают ничего.
Она прильнула к парню, но тот недовольно и грубо возразил:
— Мне нужны не слова, а деньги!
— Будут тебе деньги, — раздраженно ответила женщина, — будут! Но, пожалуйста, дружок, не демонстрируй так откровенно свою жадность!
Хуанхо промолчал.
— Как ужасно видеть людей, которые так зависят от...
Тереза заметила злобное и нетерпеливое выражение, появившееся на лице молодого человека, и не закончила фразу...

Домочадцы ждали Исабель в гостиной. Она спустилась к ним в своем любимом голубом матросском костюме.
Бернарда, Бенигно и Чела молча стояли посреди комнаты. Девушка несколько раз прошлась перед слугами и наконец произнесла:
— Я приняла решение.
Все насторожились.
— Учитывая экономические обстоятельства, в которых я оказалась, — начала излагать свой план хозяйка, — мне придется произвести в доме некоторые изменения.
Исабель выдержала паузу и добавила:
— Изменения не очень-то приятные.
— Ты говорила с адвокатом Пинтосом? — поинтересовалась Бернарда, но суровый взгляд хозяйки охладил ее любопытство.
Бенигно как-то странно посмотрел на женщин.
— Извините, сеньорита Исабель, — поправилась Бернарда. — Вы говорили с адвокатом Пинтосом?
— Да, поэтому и сказала вам насчет изменений. Я не могу содержать весь штат прислуги, так что кому-то из вас придется оставить этот дом.
— Прошу прощения, сеньорита, — попытался вставить свое слово дворецкий, — никто из нас ничего не требует, наоборот, мы всегда будем на вашей стороне.
— Бенигно! — одернула его хозяйка. — Я тебе уже тысячу раз говорила, что не переношу, когда меня жалеют!
Дворецкий смутился.
— Я знаю, что говорю! — продолжала Исабель.
В комнате воцарилась тишина.
— Одному из вас придется оставить этот дом. Таково мое решение, и я его не изменю.
Чела, до сих пор не проронившая ни слова, вдруг заплакала и сквозь слезы спросила:
— Значит, мне придется уйти?
— Чела! — ответила хозяйка. — Я ведь не сказала, что именно ты должна покинуть этот дом.
Исабель Герреро обвела присутствующих пристальным взглядом и, остановив его на старике, сказала:
— Бенигно, я жду тебя на кухне через пять минут.
— Слушаюсь.
— Можете идти!
Дворецкий и служанка медленно вышли из гостиной. Бернарда нерешительно подошла к девушке.

— Исабель! — тихо произнесла она. — Я не стану оспаривать ни одно твое решение, если оно будет способствовать твоему счастью, но мне кажется, то, ради чего мы жертвовали в течение стольких лет, исчезает, уходит как вода в песок.
Исабель резко обернулась:
— Жертва и обман!
— Обман и был жертвой, — ответила мать, — ради твоего благополучия...
— Не напоминай мне никогда, что я твоя должница, — раздраженно оборвала девушка Бернарду.
— Ведь я тебя ни о чем не прошу, — мягко возразила женщина, — и никогда не попрошу. Я, как и ты, очень обеспокоена твоим экономическим положением, но тем не менее, мне кажется, тебе надо быть более осторожной в принимаемых решениях.
— Я и была очень осторожной в своем решении.
— Тогда почему ты собираешься выгнать несчастного Бенигно? Почему?
— Ты хочешь, чтобы я тебе ответила?
— Да.
— Конечно, не потому, что у меня нет средств содержать его. Есть много других причин.
— Каких?
— Прежде всего, он слишком много знает, слишком много! — зло бросила девушка. — Слишком много того, чего мне не хотелось, чтобы он знал.
Бернарда молча слушала.
— Есть вещи, которые давят на меня, — призналась Исабель, — эта история, например...
Девушка знала, что собеседница прекрасно понимает, о чем идет речь, — об их тайне.
— ...которая для меня тяжелее, чем финансовое разорение!
— Исабель, но Бенигно никогда никому не говорил и не скажет об этом!
— Скажет! Рано или поздно он скажет!
— Но у нас есть документы, — возразила мать, — и он не сможет ничего доказать. К тому же он не способен на такое.
— Он слабый старик, — отрезала Исабель, — и пьяница со стажем. Он никогда не сможет забыть, что носил меня на руках, что знает о моем рождении.
Девушка была непреклонна.
— Бернарда, я не хочу быть жестокой по отношению к тебе, но я решила начать новую жизнь. Я сохраню эту фамилию, пусть даже она не моя, и разрешаю тебе участвовать в этом обмане вместе со мной. Но я не хочу, чтобы в этом участвовал и он. Я хочу оставаться Исабель Герреро, даже если я и разорена! Этот человек знает слишком много, хотя и не говорит об этом, и это опасно!
— Исабель, не говори об этом сейчас, — попросила Бернарда, — не говори, не надо!
Женщине с трудом давалось каждое слово.
— Ты останешься Герреро навсегда! Я давно свыклась с этой мыслью, и если ты считаешь, что Бенигно опасен для тебя, ты поступаешь правильно, отказываясь от его услуг.
На мгновение она замолчала.
— Хотя это и причиняет мне сильную боль, но я привыкла к боли, Исабель. Я никогда не стану просить тебя ни о чем, — продолжала Бернарда, — но сейчас я прошу тебя об одном, чтобы ты всегда была сильной, стойкой и боролась до конца за свое счастье! За свое будущее... Будь твердой!

Бенигно понуро сидел на кухне и тупо смотрел на открытую, еще не начатую бутылку сухого красного вина. Перед его глазами проходили годы, прожитые в этом доме...
Неожиданное появление Челы прервало воспоминания старого дворецкого.
— Вам плохо?
— Нет, Чела, ничего, — виновато улыбнулся старик.
Девушка с опаской взглянула на бутылку спиртного. Заметив этот взгляд, Бенигно успокоил служанку:
— Не беспокойся, Чела, я не буду пить. Можешь продолжать свою работу.
Девушка вытерла руки о фартук и тяжело вздохнула.
— Зачем? — заметила она. — Через некоторое время и меня выгонят из этого дома.
— Не волнуйся, — успокоил ее старик, — тебя не уволят. Продолжай работать, с тобой ничего плохого не случится.
Девушка непонимающе посмотрела на старика.
— Давай-давай, — в игриво-шутливом тоне приказал Бенигно. — Я дворецкий в этом доме, я приказываю тебе — работай!
Чела не знала, что и делать.
— В чем же дело? — И старый дворецкий повторил свой приказ.
— Хорошо, сеньор, — согласилась служанка и принялась убирать посуду со стола.
— Когда настолько знаешь людей, — заметил старик, — то не нужны слова...

В этот момент в помещение вошла Исабель. При ее появлении Бенигно встал и покорно произнес:
— Я слушаю вас, мадемуазель.
Девушке трудно было начать неприятный разговор, но она все же взяла себя в руки и сказала:
— Мне нужно сказать тебе что-то... не очень приятное.
— Говорите, я ко всему готов.
Он поднял на хозяйку свои покрасневшие глаза и добавил тихим, спокойным голосом:
— Вы можете быть уверены, не последует ни сцен, ни просьб.
Исабель бросила мимолетный взгляд на старика и отвела глаза в сторону.
— Ты знаешь, что я хочу сказать...
— Да, я знаю, что вы мне скажете, я знаю все...
Исабель посмотрела на Челу, и та, поняв госпожу, удалилась из кухни.
Между Бенигно и молодой хозяйкой возникла неловкая пауза, и, чтобы она была не такой уж длинной, старик нарушил ее первым.
— Я не должен давать объяснений, — заметил он, садясь за стол, — я ведь не работаю больше на семью Герреро. Тем не менее прошу вашего разрешения немножечко выпить.
Старик налил в стакан немного вина и не спеша отпил из него.
— Пусть исполнятся все ваши желания, сеньорита! И прошу меня извинить, я понимаю, что вам это не нравится, но в этот момент не могу не испытывать к вам сострадания.
Исабель хотела что-то сказать, но, так и не найдя нужных слов, выбежала из комнаты...

Бернарда столкнулась с Исабель в гостиной.
— Ты уже поговорила с Бенигно? — спросила она.
— Да, поговорила, — зло бросила девушка.
— Исабель!
Бернарда протянула руку к дочери, но та отшатнулась от нее и побежала по лестнице наверх.
— Оставь меня, оставь меня одну! — кричала она.
Когда Исабель скрылась в своей комнате, женщина покачала головой и произнесла вслух:
— Какие тяжелые испытания ожидают тебя, родная моя... Ты должна бить сильной, ты должна встретить человека, который поможет тебе преодолеть их... и я знаю, кто этот человек, я знаю...

Фернандо Салинос свободные от дел минуты проводил на ипподроме в клубе „Серая лошадь". Вот и теперь он наслаждался созерцанием английских рысаков, неторопливо беседуя со своим другом Альберто.
— Какой красивый этот жеребчик, — указал тот на гнедого коня, — каков бег!
Но Фернандо был рассеян и не обратил внимания на замечание приятеля.
— Послушай, дружище, — окликнул Альберто Салиноса, — хватит изображать из себя влюбленного мальчишку!
Снова его собеседник только негромко кашлянул.
— Что случилось, Фернандо? — не отставал Альберто. — Проблемы с каким-нибудь предприятием?
Салинос посмотрел на него и похлопал себя по груди.
— Вот с этим...
Альберто сочувственно покачал головой.
— Эти проблемы самые трудноразрешимые! — со вздохом продолжал Фернандо.
— Надеюсь, это продлится не очень долго, — предположил его собеседник, дружески положив свою руку на плечо Салиноса. — Пройдет, как все на свете проходит!
— Да, — не очень уверенно согласился Фернандо, — скоро я опять стану таким, как всегда. Во всяком случае — постараюсь...
— Вот и прекрасно, — обрадовался Альберто.
И они снова обратили свои взоры на беговую дорожку, где гарцевали скакуны.
Неожиданно Альберто засуетился и стал поспешно прощаться с Фернандо Салиносом.
— По-моему тебя кто-то ищет.
— Кто? — Не понял Фернандо.
— Не знаю, кто и зачем, но уверен, что ищет! — подмигнул приятель, указав глазами на прелестную светловолосую девушку.
Салинос обернулся и увидел Исабель.
— До свидания, Фернандо!
Приятель наскоро распрощался с собеседником и направился к группе молодых жокеев, стоявших возле гнедого жеребца.

В небольшом уютном кафе клуба „Серая лошадь" в этот ранний час было немноголюдно. Кроме Фернандо и Исабель за столиками сидело всего несколько пар. Салинос заказал кофе и сок.
— Я так понимаю, ты искала меня, — не очень уверенно произнес Фернандо.
— Да, я хотела позвонить тебе домой, — призналась девушка, — но потом вспомнила, что тебя можно найти здесь.
Фернандо улыбнулся:
— Совершенно верно, лошади — моя страсть...
Потом улыбка исчезла с его красивого, мужественного лица, и он, подняв грустные глаза на Исабель, произнес:
— ...или, вернее, были, пока я не встретил одного человека.
Девушка не собиралась выяснять их отношения.
— Я пришла поговорить о моем долге.
— Мне не хочется говорить сейчас об этом, — попытался изменить тему разговора Фернандо.
— Я твоя должница и непременно выплачу свой долг.
— Повторяю, меня эта тема не интересует!
Разговор заходил в тупик, один не хотел слушать другого.
— Сейчас я не могу этого сделать, — оправдывалась Исабель.
— Но никто не настаивает! — возразил Фернандо.
— Просто обстоятельства сложились так... — Упрямо продолжала Исабель, помешивая ложечкой кофе.
Фернандо почувствовал, что самообладание начинает его покидать.
— Но как мне тебя убедить? — воскликнул он. — Кричать, что ли, на всю Аргентину, что я не хочу говорить о деньгах!
— А я хочу говорить именно о них!
Фернандо с досадой отодвинул чашку с нетронутым кофе.
— Я постараюсь вернуть тебе их как можно скорее.
— Исабель, — взволнованно произнес Фернандо, — есть другая тема, на которую я хочу и буду с тобой говорить.
— Мы можем говорить только о моем долге, — строго сказала Исабель и высвободила свою ладошку из его руки.
— Исабель. Ради Бога, — умолял влюбленный, — расстанься с этой маской! Ведь есть в тебе еще то, что я увидел в Лос-Анджелесе, когда ты была такой ласковой, милой и непосредственной.
Фернандо вздохнул и невесело продолжал:
— Куда все это делось, Исабель?
Девушка молчала.
— Я хочу говорить с тобой совсем о других вещах, — настаивал Фернандо, — и хочу, чтобы ты поняла. О чем я собираюсь с тобой говорить!
— Что может быть важнее уплаты долга?
— Все! — горячо заверил он. — Все важнее, чем деньги!
Фернандо пристально смотрел в грустные глаза Исабель, но она промолчала. Перекинув через плечо белую кожаную сумочку, встала из-за столика и пообещала:
— Я сообщу тебе, когда смогу вернуть долг.
Выдержав паузу, добавила:
— И должна тебе сказать: я не забуду того, что ты сделал ради меня, Фернандо.
Исабель медленно повернулась и вышла из клуба.
Она была возбуждена, но иначе поступить не могла. Сев за руль своего авто, сказала себе:
— Я выплачу долг, обязательно выплачу!
Мотор взревел, и машина готова была тронуться с места, но непредвиденное обстоятельство заставило Исабель нажать на тормоз.

Тереза Салинос автомобилем перекрыла дорогу Исабель, и машины едва не врезались друг в друга.
Рядом с сестрой Фернандо сидел угрюмый Хуанхо, который час от часу становился все мрачнее и раздражительнее.
— Куда тебя несет? — зло бросил он своей любовнице.
— Не ворчи! — ответила та, заметив в машине Исабель Герреро и, выйдя из автомобиля, подошла к девушке.
— Привет! — фамильярно поздоровалась женщина.
— Добрый день!
— Извини, но я задержу тебя на несколько секунд.
— Что вам угодно?
— Ты Исабель Герреро, верно?
— Да.
— Ой! — воскликнула Тереза и всплеснула руками. — Очень приятно! А я — Тереза Салинос.
— Сестра Фернандо?
— Да.
— Очень приятно.
— Мой брат только о тебе и говорит, — защебетала Тереза, — или точнее, только о тебе и думает.
Женщина с интересом и любопытством рассматривала избранницу своего брата, подмечая все ее прелести и недостатки.
Исабель была не в восторге от этой встречи.
— Если ты ищешь своего брата, — сказала Герреро, — он, по-моему, а клубе.
— Спасибо за информацию.
Сидевший в машине Хуанхо начал давить на сигнал, призывая Терезу поскорее закончить разговор.
— Ой, — оправдывалась женщина, — у меня в машине пациент. Чао!
— До свидания!
Тереза села в машину и освободила проезд Исабель, которая умчалась по магистрали в город.
— А это правда, что о ней говорят, — съязвила Тереза, — высокомерна и антипатична.
— Да, — чтобы отвязаться, согласился парень.
— Но красива, — была вынуждена признать женщина.
— Скоро мы поедем? — злился любовник.
— Сейчас-сейчас! — с раздражением ответила Тереза. — Сейчас мы найдем деньги для твоего лекарства.
— Твое „сейчас", — огрызнулся Хуанхо, — у меня переворачивает все внутри!
— А я что, виновата? — огрызнулась женщина.
Машина резко дернулась с места и покатила в направлении загородного клуба „Серая лошадь".

Бернарда не находила себе места. Ее заботило будущее Исабель, и она лихорадочно перебирала в мыслях все возможные и невозможные варианты, чтобы спасти счастье своей дочери.
Женщина долго ходила по дому и наконец решилась. Она подошла к телефону и набрала номер.
— Алло!
— Дом Фернандо Салиноса, — раздался голос прислуги.
— Добрый день.
— Здравствуйте.
— Сеньора Фернандо можно пригласить к телефону?
— Его нет дома. А кто его спрашивает?
Бернарда сочла за лучшее не называть своего имени и повесила трубку.
Она занялась хозяйством и делами по дому, но Фернандо Салинос не выходил у нее из головы целый день.

11

Исабель Герреро в это раннее утро вышла из дома ни свет ни заря. Ей не спалось, и она решила прогуляться по саду. Благоухающие прекрасные розы раскрывали свои нежные лепестки, и девушка вдруг ясно вспомнила такое же чудесное утро, но только много лет тому назад, когда она еще не ходила в школу...

Мадам Герреро любила цветы и приучала к этому Исабель. Девочке нравилось в утренние часы находиться рядом с матерью. Первые лучи солнца пробивались сквозь густую листву высоких деревьев, воздух был напоен ароматом цветов и пение птиц радовало слух.
— Иди сюда, моя дорогая, — позвала мадам Герреро девочку.
— Что мама?
Исабель подошла к женщине, которая аккуратно подрезала кусты алых и красных роз.
— Исабель, — сказала мадам Герреро, — ты должна научиться любить растения, любить и ухаживать за ними.
Девочка удивленно раскрыла огромные глаза:
— Но ты же за ними уже ухаживаешь.
— Да, это так, — согласилась хозяйка, — но не забывай, что однажды они станут твоими.
— Цветы?
Мадам Герреро улыбнулась:
— Цветы, и сад, и весь дом...
— Все?
Девочка обвела вокруг рукой.
— Да, все!
— Все это станет моим? — Не верила девочка.
— Конечно, любовь моя, все!
— Вот здорово! — воскликнула маленькая Исабель и побежала по дорожке, посыпанной красным гравием, к дому.

Чела пыталась остановить сеньориту Исабель Герреро.
— Мадемуазель, что вы делаете?! — в ужасе повторяла служанка.
— Разве ты не видишь! — истерично крикнула Исабель.
Огромными садовыми ножницами она яростно кромсала пышные кусты прекрасных роз.
— Вот так! Вот так!
Лицо Исабель пылало гневом.
— Никто, — кричала она, — никто не сможет любоваться моим садом, моими розами!
— Ну, пожалуйста! — умоляла молодую хозяйку Чела, однако не предпринимала никаких действий, чтобы остановить ее.
— Нет!
— Сеньорита! Успокойтесь!
— Никому и никогда!
И только после того, как нежные руки Исабель устали от грубых и тяжелых ножниц, она отбросила их в сторону и побежала по дорожке, посыпанной красным гравием, к дому...

* * *

Небольшая железнодорожная станция была немноголюдна и даже, можно сказать, почти пуста. Редкие пассажиры бродили по перрону, да несколько встречающих ожидали прибытия поезда из столицы.
Вокзал, как было уже сказано, был невелик, и огромные составы локомотивов почти не задерживались здесь, а проносились мимо. Правда, изредка и тут выходили пассажиры...
Коррадо стоял под навесом с Мануэлой и с волнением ожидал прибытия своих племянников.
Маленькая дочь с любопытством смотрела на приближающийся к перрону поезд.
— На этом поезде они приедут? — спросила девочка, показывая ручкой на замедляющий ход локомотив.
— Да, дорогая.
Мужчина взял за руку дочь:
— Интересно, Мануэла, кто из нас первый их заметит?
— А как их звать?
— Обратись к ним по имени — Марианна и Руди.
— А они меня поймут?
— Поймут, если ты будешь говорить медленно, а то даже мама не всегда может уловить, что ты хочешь сказать.
Мануэла опустила голову:
— Ладно, постараюсь.
Поезд издал позывной сигнал и замер.
Встречающие и отъезжающие заспешили к поезду, рассматривая номера вагонов.
Из второго вагона вышли высокий юноша и девочка, примерно одинакового с Мануэлой возраста.
— Руди! — радостно воскликнул сеньор Коррадо и поспешил навстречу своему любимому племяннику.
— Дядя Коррадо! — обрадовался тот.
Они обнялись и расцеловались.
Мужчина смотрел на юношу и словно видел перед собой погибшего брата, отца Рудольфа, настолько они были похожи.
— Добро пожаловать!
— Спасибо, дядя!
Поздоровавшись с племянником, Коррадо опустился на корточки и потрепал племянницу по щечке.
— Марианна!
— Здравствуйте, — засмущалась девочка.
Коррадо привстал.
— Знакомьтесь, моя дочь Мануэла, — представил девочку отец двоюродному брату и сестренке.
— Руди!
— Марианна!
— Мануэла!
Коррадо был доволен.
— Отлично! — Потер он свои крепкие ладони энергичными быстрыми движениями. — А теперь поедем!
Он пропустил вперед девочек.
— Тетя Мерседес нас заждалась.
Они прошли по перрону и вышли к автостоянке, где Коррадо оставил свой новенький джип.
Все четверо сели в машину и отправились на ранчо, где с нетерпением их ждала Мерседес.

Хозяйка ранчо и в самом деле уже начала беспокоиться. Она то и дело выходила во двор, чтобы посмотреть, не видно ли на дороге гостей, но, не заметив никого, вновь возвращалась в дом.
Около нее вертелась соседская девочка Луиза, которая сгорала от нетерпения поскорее увидеть и познакомиться с братом и сестрой Мануэлы.
— Сеньора Мерседес, — щебетала девчушка, — а скоро приедут к вам гости, ваши племянники?
— Очень скоро.
— А правда, что они из Европы?
— Правда!
— Из самой Сицилии?
— Да, из Италии.
— Вот так здорово!
Женщина улыбнулась Луизе и, погладив девочку по головке, не спеша пошла заниматься хозяйством.
Любопытная девочка, заметив своего приятеля, поотстав от сеньоры, сообщила ему на ходу все новости, которые ей удалось выведать за это время...

Тереза Салинос сидела дома в ожидании своей давней приятельницы Сельвины, обещавшей заглянуть к ней сегодня в гости. Они договорились о встрече еще вчера.
Сельвина, интересная молодая женщина, не заставила себя ждать и пришла почти вовремя.
— Здравствуй, голубушка. — Встретила ее с распростертыми объятиями хозяйка дома.
— Здравствуй, Тереза!
— Как ты поживаешь?
— Думаю, неплохо.
Тереза проводила гостью в большую, прекрасно обставленную гостиную и усадила ее в мягкое роскошное кресло.
— Я тебя ожидаю, Сельвина, с самого утра, — заявила она подруге. — Боялась, что ты вообще не придешь.
— Ну как же, дорогая, — возразила гостья, — мы ведь договорились с тобой, и к тому же у нас столько новостей.
— Да? — Загорелись глаза у Терезы.
Дворецкий принес подругам по чашечке кофе, и Тереза, отослав слугу, сразу перешла к делу. Они поведали друг дружке массу пикантных историй, случившихся за неделю, обменялись своими впечатлениями, и Тереза перешла к интересовавшему ее вопросу:
— Сельвина, а ты узнала то, о чем я тебя просила?
Сельвина утвердительно кивнула красиво причесанной головкой.
— Директор клиники — доктор Гоньи, — усталым голосом сообщила она подруге и откинулась в кресле.
— Извини, ты сказала Гоньи?
— Да.
— Так это он вылечил твоего кузена?
Гостья подтвердила:
— Он и его помощники.
Тереза задумалась.
— Надо быть терпеливой, подружка, — сказала Сельвина, — нельзя вылечить наркомана за один день.
— А твой кузен долго был в больнице? — поинтересовалась Тереза.
— Я точно не помню, но не меньше четырех месяцев.
У Терезы поползли вверх брови.
— Так долго? Хуанхо ни за что не согласится!
— Попытайся.
— Легко сказать...
— Для его и твоего счастья, — возразила Сельвина, — ты должна сделать даже невозможное, Тереза.
Хозяйка лишь махнула рукой.
Какое-то время женщины поговорили о Хуанхо, и Тереза, улыбнувшись подруге, сказала:
— Сельвина, ты не представляешь, как я благодарна тебе за помощь! Я так тебе обязана, дорогая!
— Пустяки!
— И все же спасибо!
— Всегда рада помочь.
Тереза чмокнула подругу в щеку.
— И почему мой братец не хочет на тебе жениться? — то ли удивлялась, то ли посочувствовала хозяйка.
Сельвина нахмурилась:
— Не начинай, Тереза!
— Но пока еще не все потеряно...
— Оставь!
Тереза не унималась:
— Надо хорошенько продумать стратегию.
— Тереза, — недовольно одернула подруга, — я прошу тебя об одном одолжении, забудь...
— Что?
— Забудь о моем романе с твоим братом.
Тереза опять удивленно повела бровями:
— Ну что ты говоришь?
— Мне нет нужды навязывать себя кому бы то ни было.
Сельвина резко встала.
— У меня предостаточно достоинств, которые могут привлечь мужчину, — вспыхнула подружка.
— Конечно!
— И заставить влюбиться в меня...
Сельвина замолчала.
— Но я ведь никогда и не говорила, что ты кому-то навязываешься, — оправдывалась Тереза.
— Перестань, подруга!
Успокоившись, гостья села на прежнее место и тихо произнесла:
— Я признаюсь, Фернандо мне очень нравится, но я за ним бегать не буду никогда! Ясно, Тереза?
— Да, дорогая.
— И прошу тебя...
— Ну что ты говоришь, — попыталась сгладить неприятную ситуацию Тереза Салинос.
В конце концов подруги нашли общий язык и с увлечением стали обсуждать моды сезона.

Фернандо Салинос, случайно оказавшийся в соседней комнате, так и не услышал, чем закончилась беседа двух подруг, но суть разговора он уяснил и понял весьма точно...
Тереза Салинос, проводив подругу, сразу же отправилась в клинику. Припарковав машину на автостоянке, она вошла в красивый особняк, где находилась больница.
Терезу встретил мужчина в годах, худощавый, с черной густой бородой в форме „лопаты".
— Прошу вас, — доктор Гоньи указал женщине на кресло, а сам уселся за рабочий стол.
Познакомившись и рассказав о цели своего визита, Тереза вопросительно посмотрела на доктора. Тот неторопливо закурил сигарету...
— В общих чертах, сеньора Салинос, — пояснил доктор, — лечение заключается в том, о чем я вам рассказал.
Женщина согласно кивнула.
— Но каждый конкретный случай лечения, — продолжал он, — зависит от состояния здоровья пациента.
— Понимаю.
— Это хорошо.
Тереза наклонилась к доктору.
— А ваши больные полностью излечиваются, доктор? — с надеждой в голосе спросила она.
Доктор пожал плечами:
— Этого, сеньора, я обещать вам не могу...
Он снова закурил и поднялся из-за стола.
— У нас велика доля выздоровевших пациентов, однако есть и случаи рецидивов, — сообщил он.
— Но на основании того, что я вам рассказала, — спросила Тереза, — как вы считаете, Хуанхо может бросить наркотики?
Доктор снова сел за стол и вздохнул.
— Сеньора, я не хотел бы делать преждевременных заключений, тем более до осмотра пациента.
— Понимаю.
— Когда вы сможете его привести?
Тереза замялась:
— Он не знает, что я здесь.
— Как?
— Я ему не сказала.
Доктор был несколько озадачен.
— Извините, сеньора, за вопрос, — сказал Гоньи, — но кем вам приходится наш будущий пациент?
Женщина еще больше смутилась:
— Мы... мы очень хорошие друзья.
— Понятно.
Доктор Гоньи взял журнал и сделал в нем запись.
— В четверг в три часа дня вас устроит?
— Меня?
— Вас.
— Меня да, — засуетилась женщина, — но я не уверена, смогу ли убедить его.
Доктор почесал густую бороду.
— Хочу вас предупредить, сеньора, — произнес он, — что лечение будет совершенно безрезультативным, если пациента доставят в клинику силой.
— Я понимаю.
— Поговорите с ним, постарайтесь убедить и тогда приходите, — посоветовал доктор.
Тереза поднялась:
— Хорошо, доктор.
Она собралась уже уходить, но доктор Гоньи достал из красной папки лист бумаги.
— Да, вот еще...
— Что это?
— Это наш прейскурант.
Тереза взяла бумагу.
— Это может представить определенный интерес, — добавил хозяин клиники.
На миловидном лице Терезы отразилось нескрываемое удивление, вызванное прочитанным прейскурантом.
— Так дорого?
Доктор развел руками.
— Но позвольте...
— Видите ли, сеньора, — сказал Гоньи, — это особое лечение, новая методика, в общем, вы понимаете...
— Я понимаю.
— И потом, сеньора Салинос, когда речь идет о жизни любимого человека, о деньгах не думают.
Женщина промолчала.
— Итак, — подвел итог их беседы доктор Гоньи, — если вас это заинтересовало, прошу к нам с вашим другом.
Тереза положила на стол бумагу.
— До свидания, доктор Гоньи.
— Всего хорошего.
Женщина грациозно повернулась и вышла из кабинета.

Старый Бенигно давно уже собрал вещи, упаковал их в чемодан и теперь сидел в столовой в ожидании хозяйки, чтобы получить окончательный расчет и попрощаться навсегда.
Рядом с ним хлопотала по хозяйству Чела.
— А вы хорошо ладите со своей племянницей? — спросила девушка, обеспокоенная будущим старика.
— Хорошо, очень хорошо.
Бенигно усмехнулся:
— Впрочем, у меня-то особого выбора и нет.
Чела согласилась:
— Да...
— Трудно предположить, что меня в моем возрасте возьмут домоуправляющим, а тем более шофером.
Девушка вздохнула. Ей от души было жаль старика.
— Я буду очень скучать, Бенигно.
— Я тоже, девочка...
Он виновато откашлялся.
— Когда мадемуазель Исабель переедет на новое место, она возьмет тебя с собой? — поинтересовался старик.
— Она мне еще ничего не говорила, — ответила Чела.
— Да... — Задумчиво протянул Бенигно.
— Я очень скучаю по своей матери, — произнесла девушка, — и подумываю о возвращении в свою деревню.
Старик одобрительно кивнул седой головой.
— Ты не представляешь, как это будет правильно! Может быть, там ты встретишь хорошего парня...
Чела смущенно улыбнулась:
— И выйдешь замуж!
— Ай, Бенигно...
Девушка отмахнулась.
— А что?
Они весело рассмеялись.
— Я испекла для вас ваши любимые булочки, — сказала Чела и подала теплый сверток старику.
— О, спасибо!
— Вспомните меня, когда будете их есть.
— Благодарю, благодарю!
Бенигно был растроган таким вниманием со стороны девушки и очень смутился. Он открыл свой чемодан и положил в него дорогой пакет.
Не успел еще старик закрыть чемодан, как Чела достала из буфета две бутылки вина и заговорщицки протянула их Бенигно.
— Возьмите, спрячьте...
Старик изумился:
— Чела...
Старик улыбнулся.
— Вы заслужили большего.
— Что ж, спасибо!
— Знаете, что я вам скажу, — продолжала девушка, — я бы никогда не подумала, что сеньорита вас уволит. Вы же в этом доме появились даже раньше, чем она родилась.
Бенигно молча застегивал чемодан.
— Неправда ли?
— Так оно и есть.
Он тяжело вздохнул.
— Но такова жизнь, — сказал Бенигно, — скоро и ты это узнаешь.
Воцарилось неловкое молчание.
— Когда вы уходите?
— Как только увижусь с Бернардой, — ответил уставший старик, — она должна меня рассчитать и...
— Вам нравится в деревне, где живет ваша племянница? — поинтересовалась Чела.
Старик пожал плечами.
— Я прожил в этом доме тридцать лет, и хотя это может показаться смешным, но я считал его своим собственным, — тихо произнес Бенигно. — А теперь, честное слово, мне все равно куда идти.
Бывший дворецкий приподнялся, хлопнул рукой по потрепанному чемодану и посмотрел на Челу.
— Ах, Бенигно, Бенигно...
Девушка из-за навернувшихся слез больше ничего не смогла вымолвить, подошла к старику и, чмокнув его в щеку, поспешно удалилась.

Бернарда, сидя в своей комнате, долго размышляла о дальнейшей судьбе своей дочери.
В дверь негромко постучали.
— Кто там?
— Можно войти? — раздался голос Челиты.
— Да.
В комнату нерешительно вошла служанка.
— Что тебе, Чела?
— Сеньора Бернарда, — сказала девушка, — Бенигно ждет вас в столовой, чтобы попрощаться и уйти из этого дома.
Бернарда задумчиво взглянула на Челу, она знала, что ее ждут, но она еще не была готова к разговору.
— Я сейчас не могу, ему придется немного подождать.
— Хорошо...
— А теперь ступай.
Девушка вышла из комнаты, тихо притворив за собой дверь.
— Да... — печально вздохнула Бернарда.
Она хотела что-то достать из письменного стола, но во дворе раздался шум подъехавшей машины, и Бернарда с беспокойством выглянула в окно.
К главному подъезду подъехал и остановился новенький „кадилак". Из него неторопливо вышел молодой мужчина...

Исабель перебирала вещи в комнате мадам Герреро. Она достала из шкафа платья, блузки, белье и аккуратно разложила все на кровати небольшими стопками.
В комнату, постучав, быстро вошла Бернарда и остановилась в растерянности, увидев, чем занята ее дочь.
— Исабель...
— Что?
— Что ты делаешь?
Бернарда указала рукой на вещи. Девушка усмехнулась:
— Я думаю, одежда моей матери не пойдет на распродажу с торгов, как этого хотелось бы некоторым.
Бернарда стояла в нерешительности и молчала.
— Что тебе еще? — спросила Исабель.
— Приехал Фернандо Салинос.
— Скажи ему, что я не смогу его принять.
— Но, Исабель...
— Скажи ему это!
Девушка была непреклонна.
— Придумай что-нибудь, чтобы ему было не очень обидно, — приказала она, — ты это так хорошо умеешь делать!
В глазах Исабель играли злые огоньки.
— Но... попыталась возразить Бернарда, однако под строгим взглядом дочери замолчала и вышла из комнаты.

В гостиной ожидал Фернандо Салинос. При виде спускавшейся по лестнице Бернарды он встал.
— Мне очень жаль, сеньор Салинос, — искренне сказала она, — но Исабель сейчас не может...
Фернандо удивленно переспросил:
— Простите, не может или не хочет?
Женщина замялась.
— Я умоляю вас войти в ее положение...
Бернарда подошла ближе к Фернандо и доверительно, как близкому человеку, стала шептать:
— Исабель переживает очень тяжелый период... Смерть матери, финансовое положение...
Фернандо вежливо, но твердо прервал ее:
— Сеньора, вам не нужно мне все это объяснять.
Бернарда посмотрела на Фернандо.
— Я не настолько глуп, — заметил молодой человек, — я хочу только помочь Исабель.
Женщина согласно закивала, но мягко возразила:
— Сеньор, Исабель очень гордая. До недавнего времени она считала себя Герреро — наследницей всего достояния своей матери.
Фернандо удивленно посмотрел на домоправительницу.
— Простите, — прервал он ее, — но она ведь продолжает оставаться сеньоритой Герреро!
— Да, — смутилась Бернарда, — безусловно.
— Она должна помнить, — с достоинством, четко произнес Салинос, — что принадлежит к благородному семейству и получила в наследство от своих родителей нечто большее, что даже не может быть оценено на рынке.
— Да-да, — обрадованно согласилась испуганная женщина.
— Передайте ей от меня привет, сеньора!
Бернарда тихо, но решительно сказала:
— Будет исполнено, сеньор.
Фернандо молча повернулся и неторопливо вышел из гостиной...
Женщина, посмотрев ему вслед, перевела дух и стала подниматься по лестнице.

Бернарда без стука вошла к Исабель.
— Ты очень ошибаешься, Исабель, — резко сказала она, — поступая так с сеньором Салиносом.
— Не вмешивайся в мою жизнь! — возмущенно воскликнула Исабель.
— Этот человек влюблен в тебя!
— Да?
— Он ушел оскорбленный, — не унималась рассерженная мать, — и не известно, вернется ли.
— Пусть делает, что хочет!
Исабель отвернулась и снова принялась перекладывать вещи с места на место. Бернарда поняла, что лучше переменить тему разговора, и уже спокойно спросила:
— Что ты собираешься делать со всем этим?
— Раздать.
— Как?
— Пригласи монахинь, и пусть они все это унесут, — приказала девушка Бернарде.
— Все? — удивилась та.
— Все!
— Разве ты не хочешь оставить себе какое-нибудь платье... — замялась Бернарда.
— Из этой одежды мне ничто не подходит.
— Но, может быть, что-нибудь на память?
Исабель презрительно посмотрела на женщину.
— Все, что мне надо, я храню в себе, — медленно произнесла она, отбросив вещи, — и многие из этих воспоминаний я хотела бы вычеркнуть из своей жизни.
Девушка подняла прелестную головку и быстро вышла из комнаты, не закрыв за собой дверь. Бернарда молча проглотила обиду.
— Ты вся в отца, — тихо прошептала она.

Сеньора Мерседес разволновалась не на шутку из-за того, что муж и племянники до сих пор не приехали. Луиза тоже сгорала от нетерпения и переживала.
— Вам не кажется, что они запаздывают? — с беспокойством поинтересовалась девочка.
Женщина потрепала Луизу по щечке.
— Да, конечно.
Мерседес вздохнула и добавила:
— Видимо, запаздывает поезд.
— Наверное.
— А ты приготовила уже комнату, Луиза?
— Да, сеньора.
Мерседес обняла девочку.
— Как вы думаете, — спросила Луиза, — Мануэла не будет ревновать?
— Надеюсь, что нет.
Женщина задумалась...
— Все до сих пор шла так хорошо.
Мерседес отправилась на кухню, но резкий сигнал джипа возвестил о прибытии хозяина.
— Сеньора! — закричала Луиза. — Приехал сеньор Коррадо!
Девочка бросилась к выходу и столкнулась с Гойя.
— Сеньора, сеньора! — кричал мальчуган. — Приехали!
— Ну что ты за крикун, — всплеснула руками Мерседес, — что подумают наши гости!
Она и ребята вышли из дома.
Сеньор Коррадо помогал доставать из машины чемоданы.
— Гойя, Луиза! — крикнул он детям. — Помогите разгрузить вещи.
— Добро пожаловать! — сказала Мерседес. — Привет!
— Ребятишки, идите сюда, — позвал Коррадо, — познакомьтесь с тетей Мерседес.
Ребята подошли.
— Это Руди, — сказал Коррадо, — вылитый мой брат Рудольфо в таком же возрасте.
Женщина протянула руку смущенному парню.
— А эта красивая девочка — Марианна.
— Очень рада познакомиться, — улыбнулась Мерседес.
— Я тоже, тетя!
Перезнакомившись, все шумной гурьбой двинулись в дом, таща за собой вещи...

Мерседес и Коррадо сидели на веранде и любовались детьми, которые по очереди катались на вороном пони.
— Взгляни на них, — сказала жена, — как трое родных.
Коррадо посмотрел на Мануэлу, ее брата и сестру.
— Да, — удовлетворенно произнес он, закуривая сигарету. — Я смотрю на Руди и вспоминаю, какими мы были в его возрасте, как мы были близки с Рудольфо.
Коррадо с наслаждением затянулся дымом.
— Он тебе что-нибудь говорил?.. — с беспокойством спросила Мерседес и посмотрела на мужа.
— Что-нибудь — о чем?
— О жизни на Сицилии, о твоей семье?
— Нет, слишком грустные воспоминания, — сказал Коррадо. — Да и сейчас они вообще не к месту.
Мерседес молча смотрела на мужа.
— Пусть мальчик немного привыкнет.
— Он что-нибудь знает? — снова спросила женщина.
— О чем?
— Об этой истории, ты знаешь...
— Ради бога, Мерседес, — взмолился Коррадо, — что ты говоришь! Он тогда еще и не родился.
Мерседес тяжело вздохнул и опустила глаза.

Бернарда сидела в своей комнате, перебирая бумаги в шкатулке, и вспоминала о своей молодости. Женщина считала свою жизнь неудавшейся, и лишь счастье единственной дочери было для нее смыслом жизни и радостью.
Перебрав в памяти некоторые эпизоды своей нелегкой судьбы, она встала с кровати, положила бумаги в шкатулку, а шкатулку в шкаф и направилась в столовую, где ее уже давно ожидал печальный и весьма неприятный разговор...
Бенигно сидел за столом. Он не ворчал, не ругался, а молча смотрел на пожилую женщину.
Он помнил все до мельчайших подробностей, когда в этом доме появилась Бернарда и маленькая Исабель...
Разговор был коротким, но обстоятельным и суровым. Оба пожилых человека понимали создавшуюся ситуацию и видела друг друга насквозь.
Бенигно взял чемодан и направился к двери. Неожиданно он остановился и повернулся к Бернарде.
— Я не обижаюсь на Исабель, — сказал старик, — она еще девочка... Но вы!
Задержавшись у входа, Бенигно высказал наконец то, о чем думал все это время.
— Вы сделали ставку на богатую дочь, а судьба повернулась к вам спиной. Теперь у вас нет состояния, нет дочери, и этот дом вашим не будет.
Бернарда молча выслушала горькую правду о себе.
— У вас, Бернарда, ничего нет, — подвел итог старик, — абсолютно ничего... Ни-че-го!
Бенигно тяжело повернулся и угрюмо поплелся из дому.

Исабель уже несколько минут разговаривала по телефону. Она была возбуждена, но старалась сдерживаться.
— Эмилио, — говорила она, — у меня очень много дел и теперь...
— Ты избегаешь меня, — донесся из трубки обиженный мужской голос.
— Нет, я не избегаю тебя, — оправдывалась девушка, — с чего ты взял? Но ты должен понять...
— Я понимаю. Но давай все-таки встретимся, — настаивал Эмилио, — мне надо сказать тебе что-то очень важное!
— Какой ты упрямый! — вспыхнула Исабель.
— Нет, дорогая, я просто!..
— Ну ладно, — вдруг согласилась девушка, — заезжай за мной.
— Хорошо.
— У меня мало времени, — предупредила Исабель, — но я жду тебя! До свидания, целую!
— До свидания!

Исабель повесила трубку и обернулась. Рядом с ней стояла мрачная Бернарда.
— Что ты здесь делаешь? — зло воскликнула девушка. — Ты шпионишь за мной, как всегда?
— Почему ты так говоришь?
— Потому что ты всегда подслушиваешь!
— Это не так, — уверенно возразила женщина, — ты не справедлива ко мне, Исабель.
— Неужели?
Бернарда не обратила внимания на язвительный тон дочери и сдержанно произнесла:
— Послушай, я снова повторяю: тебе надо выйти замуж за Фернандо Салиноса.
— Я выйду за того, за кого захочу!
— Эмилио не для тебя.
— Еще что скажешь?
— Он не спасет тебя от тех потрясений, которые тебя ожидают, — предупредила Бернарда.
Голос матери был уставшим.
— Ты себе такого не представляешь, а я могу... — продолжала холодно Бернарда. — Я была бедная, я знаю, что это такое. Эмилио тебе не пара.
Исабель зло усмехнулась.
— В другое время меня бы это позабавило, — сказала она, — но не сейчас, Бернарда.
Девушка холодно посмотрела на мать.
— Так Эмилио мне не пара?
Бернарда прямо смотрела в глаза дочери.
— А кто я такая? Никто!
Исабель истерично вскрикнула и повторила:
— Никто!
Она бросилась вверх по лестнице, но Бернарда цепко схватила ее за руку.
— Никогда так не говори! — процедила сквозь зубы побледневшая женщина. — Ты — Герреро!
Исабель с испугом посмотрела на нее.
— Ты Герреро, — повторила Бернарда, — не забывай никогда этого!
Девушка гордо подняла голову и одернула руку.
— И я всегда буду рядом с тобой, — продолжала Бернарда, — чтобы напоминать тебе об этом!
Исабель бросила неприязненный взгляд на эту „тень" и величественно поднялась наверх.

Фернандо Салинос спустился в гостиную. Вид у него был даже по домашним меркам весьма заурядным — небрежно накинутый халат, взъерошенные волосы, а в руке фужер белого вина.
Тереза, заметив брата, очень удивилась.
— Привет! — воскликнула она. — Как ты рано!
Фернандо не ожидал в столь ранний час увидеть дома сестру и немного сконфузился.
— Я должен был пойти на работу, — объяснил он, — но мне что-то не очень хочется.
— Хм! — подняла красивые тонкие брови Тереза.
Она понимающе улыбнулась.
— Ты что, заболел от любви?
Фернандо передернуло. Он выпил вина и стал расхаживать по гостиной большими шагами, чем-то напоминая рассерженного хищника.
— Я ее не вижу, ничего не знаю и ничего не понимаю!
Тереза была в недоумении.
— Она тебе больше не нравится? — предположила женщина.
— Она очень изменилась, — задумчиво ответил брат, — и она так отличается от той, которую я знал в Лос-Анджелесе, от той невинной, обаятельной и живой девушки...
Фернандо, не допив вина, с силой швырнул фужер на пол.
— Теперь все изменилось!
Тереза положила руку на плечо брата.
— Как я тебя понимаю! У меня то же самое с Хуанхо.
Фернандо с удивлением посмотрел на сестру.
— Я его обожаю! — продолжала Тереза. — Но когда он под кайфом, — гневно продолжала она, — я его не выношу, терпеть не могу!
Однако через секунду лицо ее приобрело невинное выражение.
— Я решила сделать последнюю попытку, — как бы между прочим заметила Тереза.
Фернандо почувствовал неладное.
— Какую еще попытку?
— Но если не получится...
— Пояснее можно?
Тереза улыбнулась брату:
— Я решила оплатить его лечение в клинике для наркоманов.
До сознания Фернандо наконец-то дошел смысл сказанного.
— Да?!
— А потом, когда он вылечится, посмотрим... Если же нет... — не закончила Тереза свою мысль.
Брат хотел что-то возразить, однако не успел и рта раскрыть, как Тереза решила дать ему дружеский совет:
— Тебе надо бы сделать то же самое!
У Фернандо буквально кругом пошла голова.
— Я не понимаю, что я должен сделать?! Что значит твое „то же самое"?!
Тереза хмыкнула.
— Избавься от этой девушки, — сказала она вполне серьезно, — раз у нее столько проблем.
Фернандо остолбенел.
— Я не хочу избавляться! — вспыхнул он. — Наоборот, я хочу ей помочь, но она не позволяет мне это сделать!
Тереза была довольна ходом беседы: она вскользь сообщила о своих намерениях насчет Хуанхо, а потом весьма ловко затронула самое больное место брата, что помешает ему сразу же задуматься о ее планах в отношении не очень удачного избранника.
— О, смотри, братишка, — напевно растягивая слова, хитро улыбалась Тереза, — это может быть просто уловкой в хорошо продуманной охоте за состоянием, за богатым состоянием!
Фернандо зло сверкнул глазами.
— Не сердись, — улыбнулась сестра, — я это говорю лишь только для твоего же блага.
— Почему ты думаешь, что если у меня есть деньги, то все окружающие меня женщины только за ними и охотятся? — где-то даже обиделся Фернандо.
Тереза многозначительно пожала плечами.
— Я хочу сам распоряжаться своей жизнью... — раздраженно повысил голос брат, но не договорил.

Раздались шум, ругань, и в комнату ворвался обезумевший Хуанхо, а за ним старая служанка.
— Нельзя! — кричала пожилая женщина.
В ответ на это Хуанхо только нечленораздельно мычал и дергался.
— Хуанхо?! — испуганно воскликнула Тереза.
— Я просила его подождать, — пыталась оправдаться старая служанка, — но он...
Неожиданное появление протеже его сестры привело Фернандо в ярость.
— Ты что себе позволяешь?!
Своими сильными руками он схватил Хуанхо за шиворот.
— Фернандо, — взмолилась сестра, — пожалуйста!
Брат с отвращением посмотрел на сестру, потом на Хуанхо и, оттолкнув еле стоявшего на ногах парня, вышел из зала.
— А! — застонал тот и грохнулся на пол.
Служанка стояла как вкопанная, не зная, что же ей делать.
— Хуанхо! — бросилась Тереза к любовнику. — Что случилось?
Парень вытаращил на женщину безумные глаза и молча плакал.
— Заклинаю тебя, — взмолилась Тереза, — ну скажи что-нибудь...

Прошло довольно много время, пока Тереза Салинос привела своего возлюбленного в чувство. Правда, Хуанхо еще плохо соображал и ориентировался, но признаки просветления были налицо.
Женщина приготовила домашний коктейль из фруктовых соков и напоила парня. Она долго уговаривала его согласиться пройти курс лечения, но все было напрасно — Хуанхо отказался наотрез.
Наконец Тереза не выдержала и вспылила:
— Хуанхо, я хочу тебе помочь, а ты этому противишься!
— Тереза, — прохрипел парень, прервав свою любовницу, — я не прошу от тебя так много. Неужели у тебя нет ни капли сострадания к моей бедной матери?
Женщина всплеснула руками.
— Хуанхо, не ври мне, — строго сказала она, — вторая мать уже не принадлежит этому жестокому миру.
— И почему ты так считаешь?
Тереза рассмеялась.
— Я думаю, что ты убил ее своим поведением, как ты только что чуть не убил бедную сеньору Барнет.
Парень озадаченно почесал затылок.
— И потом, Хуанхо, — продолжала Тереза, — если я тебе дам деньги, ты прямым сообщением отправишься за наркотиками.
Любовник ничего не возразил, а только недовольно вздохнул.
— Хуанхо, — ласково прошептала Тереза, — сделай то, о чем я тебя прошу, очень прошу, пожалуйста!
До сих пор выглядевший равнодушным и вялым, парень вдруг покраснел и заорал.
— Я не могу, я не могу! — У него дрожали губы. — Ты понимаешь это, Тереза?!
Женщина в испуге отмахнулась.
— Если ты меня туда поместишь, — все больше распалялся Ханхо, — ты убьешь меня, ты понимаешь?!
— Как?
— Я ненавижу такие места!
Он с силой оттолкнул ошеломленную женщину.
— Хуанхо, что ты такое говоришь? — поразилась Тереза. — Это прекраснейшее место!
Парень ехидно усмехнулся.
— Мне даже захотелось побыть там самой.
Тереза прильнула к любовнику.
— К тому же это дорого стоит, — заговорщически произнесла она. — Не каждый может себе такое позволить.
При упоминании о деньгах Хуанхо простер руки к небесам, снова оттолкнув женщину, и запричитал:
— О Боже мой! Сколько наркоты я мог бы купить на эти деньги!
— Хуанхо, ты ужасен!
— Еще бы!
— Ты увидишь, как переменится твоя жизнь!
Хуанхо посмотрел на Терезу осмысленным жадным взглядом и, прижав ее к себе, припал к ее сочным губам.
— Ну, хватит, хватит! — недовольно бросила Тереза.
Тяжело дыша, женщина косо посмотрела на раскрытую дверь.
— А в этой клинике нет палат для супружеских пар? — лукаво поинтересовался любовник.
— Хуанхо! — строго сказала Тереза. — Я тебе последний раз говорю: или ты ложишься в больницу...
— Или?
— Или забываешь о моем существовании!
Хуанхо ничего не ответил, а только запустил огромную пятерню в свою густую шевелюру и шмыгнул носом.

В небольшом и уютном баре „Морская жемчужина" звучала тихая музыка. В полуподвальном помещении было прохладно и немноголюдно. Возле стойки позевывал старый бармен с бакенбардами, да вокруг столика суетилась молоденькая длинноногая официантка.
Исабель и Эмилио сидели за столиком в самом дальнем углу, возле открытого окна.
— Что будем заказывать?
Исабель безразлично пожала плечами.
— Я не голодна.
— Но все-таки?
— Пожалуй, бокал шампанского я выпила бы сейчас, — произнесла она и попыталась улыбнуться.
— Хорошо.
Эмилио подозвал официантку, и та моментально приблизилась к столику клиентов.
— Слушаю вас, сеньор, — улыбнулась девушка, сверкнув ослепительной белизной своих ровных зубов.
— Шампанского.
— Да.
— Кофе.
— Сладкого?
— Разумеется, — ответил Эмилио и добавил: — и обязательно фрукты.
Официантка записала заказ и, грациозно покачиваясь на красивых загорелых ногах, пошла к стойке.
Эмилио посмотрел на Исабель. Она была сама печаль. Он попытался поднять настроение любимой, но это у него не получилось.
Официантка очень быстро принесла на подносе заказ.
— Прошу вас!
Эмилио и Исабель сделали несколько глотков шампанского, и он заметил, что глаза у девушки слегка заблестели, на щеках появился румянец.
— Тебе давно надо было выбраться из дома, — сказал Эмилио, — ты сразу бы почувствовала себя лучше.
— Может быть...
Исабель сделала еще глоток и почувствовала себя гораздо лучше.
— Ты прав, — продолжала она, ведь я все время только и делаю, что думаю, думаю...
— Не кажется ли тебе, — осторожно спросил Эмилио, — что ты все несколько преувеличиваешь?..
Исабель вспыхнула.
— Преувеличиваю?
— Я не говорю, конечно, о смерти твоей мамы, — замялся молодой человек, — но...
Исабель не сдержалась и резко оборвала его:
— Ты знаешь, кто вышел из моего дома?
Эмилио непонимающе посмотрел на нее.
— Нет!
— Вот именно.
— Кто же это был? — встревожился Эмилио.
Исабель колебалась: сказать или нет?
— Судебный исполнитель, — не выдержав, поделилась девушка и отвернулась к открытому окну.
Возникла неловкая пауза.
— Он сообщил мне о распродаже имущества.
На глазах Исабель заблестели слезы. Эмилио нежно положил свою ладонь на ее руку.
— Ты можешь себе представить объявление о распродаже на твоем доме? — прошептала Исабель. — На доме, в котором ты родился?
Исабель, чтобы не расплакаться, взяла конфету и стала медленно разворачивать блестящую обертку.
— А потом начнут приходить к тебе люди, — продолжала изливать свое горе девушка, — и трогать твои вещи... Трогать все, все, до последней мелочи!
Эмилио хотел успокоить любимую.
— Исабель!
Однако она была безутешна.
— И эти же люди будут уносить из дома твои вещи, словно кусочки твоей жизни...
Слезы скатились по нежному лицу Исабель.
Эмилио осторожно вытирал платком это милое, любимое лицо.
— Прости меня, — старалась успокоиться несчастная девушка, — ты ни в чем не виноват!
Молодой человек сжал зубы от сознания собственного бессилия.
— Я говорю тебе все это, — успокаиваясь, произнесла Исабель, — чтобы ты понял, почему я не могла выйти...
— Исабель, тебе незачем просить прощения, — сказал Эмилио, — ведь я хотел тебя увидеть не для того, чтобы ты развлекала меня, я хочу помочь тебе...
Девушка подняла голову. Взгляды молодых людей встретились, и Эмилио, не выдержав, опустил глаза.
— Но не знаю, как...
Исабель и сама понимала, что помочь ей может только разве сам Господь Бог.

Бернарда давно уже сделала необходимые приготовления к обеду и ужину и кое что еще по хозяйству, но Исабель все не появлялась.
— Чела! — позвала она служанку.
Девушка отозвалась из столовой.
— Да, иду!
Войдя в гостиную, Челита заметила, что Бернарда собирается уходить.
— Что изволите, сеньора?
— Когда позвонит Исабель, скажи ей...
Бернарда задумалась на мгновение.
— Скажи ей, что я скоро вернусь.
— Хорошо.
— Только не проговорись, — строго предупредила Бернарда Челу, — о том, что сегодня произошло в магазине.
— Да, сеньора.
— Смотри же!
— Не беспокойтесь.
Бернарда вышла из дома, за ней следом вышла и Чела, чтобы проводить женщину.
— Я скоро вернусь.
— Хорошо.
Бернарда уже готова была сойти с крыльца, но что-то удержало ее. Она и сама не могла объяснить, откуда вдруг появилось у нее это предчувствие. Ей показалось, что в саду мелькнула чья-то тень и за домом следят.
— Чела!
— Что, сеньора?
Бернарда спустилась вниз и на ходу приказала:
— Дверь открыта, Чела, запри хорошенько!
— Да, сеньора.
Челита проводила взглядом Бернарду и вошла в дом.
Бернарда не ошиблась в своем предчувствии. Вот уже более часа за домом наблюдал человек, спрятавшийся среди густых зарослей кустов и деревьев.
— Так-так, — прошептал мужчина.
Он дождался, пока Бернарда не скрылась из виду, потом выждал для верности еще некоторое время и вышел из укрытия.
— Прекрасно! — хихикнул он.
Еще раз внимательно осмотрев все вокруг, мужчина покрепче прижал к груди папку, нервно промокнул платком потный лоб и медленно направился к двери...

Небольшой магазин дона Рокки находился совсем рядом с домом Герреро, очевидно, поэтому мадам Герреро лет двадцать тому назад и сделала его хозяина своим поставщиком.
Этот хозяин был маленького роста, толстоват, но всегда весел и обходителен с клиентами.
Сеньора Бернарда вошла в двухэтажное заведение дона Рокки и увидела за прилавком его самого.
— Добрый день, дон Рокки!
Толстяк повернулся к посетительнице, но обычного радостного возгласа почему-то на сей раз не раздалось.
— День добрый, — сухо ответил он.
Дон Рокки вышел из-за прилавка и подошел к женщине.
— У нас возникли некоторые недоразумения, — начала Бернарда, — и я хотела бы выяснить...
— А-а, — протянул толстяк.
Они отошли в сторону, чтобы не привлекать внимания покупателей и хозяин магазина вкратце обрисовал создавшуюся ситуацию. Бернарда возражала, но мужчина был непреклонен.
— Я не понимаю вас, дон Рокки, — попыталась еще раз объясниться с продавцом женщина.
Тот развел руками, оттопырив пухлую нижнюю губу.
— Но сеньора Бернарда, — возразил мужчина, — что бы вы сделали на моем месте?
Бернарда не знала, что сказать.
— Уже двадцать лет семья Герреро покупает у вас продукты, — привела она неоспоримый довод.
Дон Рокки рассмеялся:
— Именно поэтому я так долго и доверял, но потом умерла мадам Герреро, и этот адвокат прислал чек, который оказался без „покрытия".
У бедной женщины округлились глаза.
— Как это?
Толстяк ухмыльнулся.
— Как слышали.
— Не может быть!
Дон Рокки покачал головой.
— Он прислал мне чек без „покрытия", — заверил мужчина, — но самое худшее в том, что я отдал своему поставщику...
— И..?
— И он его опротестовал.
Бернарде не верилось.
— Не может быть!
Толстяк зло посмотрел на нее.
— А вы понимаете, что это значит для меня?
Бернарда молчала.
— Я заслужил здесь себе доброе имя и не хочу потерять его! — наступал толстяк на Бернарду.
Бедная женщина стушевалась, до нее стал доходить смысл происшедшего, она догадалась, кто именно причастен ко всему этому.
— Вы говорите, — продолжал толстяк, — „Рокки Ферроти" — и люди сразу же снимают шляпы.
Хозяин магазина напыжился и, казалось, стал еще толще.
— Доброе имя нужно беречь, сеньора Бернарда!
— Дон Рокки, успокойтесь!
Бернарда не сдавалась, защищаясь из последних сил.
— Я сейчас вам все объясню, произошла какая-то ошибка.
— Да?!
— Если бы вы знали, что творится после смерти сеньоры, — перекрестилась Бернарда. — Боже праведный!.. Сколько формальностей, сколько волокиты и немудрено, что адвокат ошибся!
Толстяк устал от болтовни.
— А мне так не кажется, — растягивая слова, самодовольно произнес он. — Все знают, что семейство Герреро...
— Что?
— Что оно ра-зо-ре-но!
Бернарда хотела возмутиться, но слова застряли у нее в горле.
— Вы, ты...
Дон Рокки наслаждался своим положением.
— Вы бы сказали Исабель, — поучал дон Рокки, — чтобы она не слишком зазнавалась.
— Что?
— Не в ее положении так вести себя.
Мужчина злорадно рассмеялся.
Бернарду наконец-то прорвало. Она изменилась в лице и стала похожа на рассвирепевшую тигрицу.
— Но-но! — выкрикнула Бернарда. — Для вас она сеньорита Исабель Герреро!
Гордо подняв голову, она вышла из магазина, громко хлопнув дверью. Посетители, ставшие свидетелями этой сцены, стали тихо перешептываться.

Дверь поддалась легко и без скрипа. Адвокат Пинтос осторожно вошел в дом и прислушался.
— Вам кого? — неожиданно раздался чей-то голос.
Мужчина непроизвольно обернулся и увидел Челиту, выглянувшую из столовой.
— Я... мне... — рассмеялся незваный гость, — сеньорита Исабель дома?
Чела подошла к адвокату.
— Сеньориты Исабель нет дома, и она не сказала, когда вернется, — ответила девушка.
Адвокат вытер платочком вспотевший лоб.
— А сеньора Бернарда?
— Ее тоже нет дома.
— Как нет?
Адвокат Пинтос прекрасно все знал, но вел свою хорошо спланированную игру.
— Но сеньора Бернарда скоро вернется.
— Ага...
Мужчина обрадовался этому известию.
— Я могу пройти, чтобы ее подождать?
— Да, конечно, — ничего не подозревая, разрешила Чела и пригласила гостя.
— Присаживайтесь!
— Спасибо!
— Пожалуйста.
Адвокат Пинтос неуклюже потоптался на одном месте, осматриваясь по сторонам, словно разыскивая что-то, и, не обнаружив, очевидно, это „что-то", обратился к Челе.
— Если тебя не затруднит, — улыбнулся он, — то я бы предпочел подождать сеньору Бернарду за письменным столом наверху в кабинете.
— Где?
— У меня с собой бумаги, — пояснил Пинтос.
Адвокат для пущей убедительности громко похлопал волосатой рукой по папке.
— Да, пожалуйста.
— Спасибо!
Они поднялись по лестнице на второй этаж.
— Входите. — Служанка указала на дверь.
— Благодарю!
Мужчина прошел в кабинет и уселся за стол.
— Ты очень любезна, — заметил он.
— Вам что-нибудь нужно? — вежливо спросила Чела.
— Нет-нет, дочка! — засуетился посетитель, достал из папки какие-то бумаги и стал медленно и аккуратно раскладывать их на столе.
— Тогда с вашего позволения, — кивнула головой девушка.
Она собиралась уходить и уже взялась за ручку двери, чтобы затворить ее за собой, но в последний момент передумала и демонстративно открыла ее еще шире.
Адвокат Пинтос протер очки и уткнулся в бумаги. Но как только шаги служанки затихли внизу, он встал из-за стола и подошел к двери. Убедившись, что девушка ушла, он моментально бесшумно прикрыл дверь и направился к одному из книжных шкафов.
Руки не слушались и дрожали, однако проворно делали свое гнусное дело. Адвокат перевернул стопки книг и, отложив их в сторону, обнаружил тайник. Достав из кармана небольшой ключик, он привычным движением открыл сейф и извлек оттуда толстую папку с бумагами.
Сердце гостя бешено билось, едва не выскакивая из груди, в висках шумело... При малейшем шорохе на первом этаже дыхание у него замирало. Он готов был провалиться от страха сквозь половую щель.
Наконец потные холеные пальцы нащупали то, что так жадно и настойчиво искали глаза. Адвокат Пинтос трясущимися руками вытащил интересующий его документ и переложил в свою папку, наспех, кое-как закрыл сейф и заставил его книгами.
Когда кража была совершена, Пинтос обессиленно опустился на стул, и пот, вечный спутник этого негодяя, ручьями струился по его лицу, по сгорбленной спине...

Конец 1 книги!

Отредактировано Кнопочка (29.04.2013 15:29)