Покажется ли вам странным, если я спрошу: «Чем отличаются учасники исторических событий от животных в цирке?» Мы относимся к Сулейману Великолепному и Хюррем именно так, как считаем, что того достойны цирковые животные. Не буду греха таить, нам нравится видеть их заложниками наших собственных желаний.

Из этого разряда и утверждение о том, что Хюррем Султан прибрала к рукам Кануни и заставила его убить Мустафу, пустив в ход свою любовь. Любовь, интриги, кровь, месть, слёзы. Всё вместе в одной истории.

Давайте перестанем бродить среди выдумок и наведём наш бинокль на Хюррем. Лесли Пирс обращает наше внимание на то, что до появления Хюррем у женщин Падишаха мог быть только один сын. Назовём это правилом «Каждой матери по одному Наследнику». Но мы знаем, что ещё в начале его правления у Кануни умерло 2 сына, сам же он выбрал жизнь одножёнца и таким образом он впервые позволил Хюррем иметь больше сыновей, чем одного.

Хюррем не поехала с сыном в провинцию, как Махидевран, а осталась во дворце. Ей это позволило находиться в центре своей агентурной сети, а так же в центре власти и богатства. Её вес при дворе увеличивался. Что уж говорить о её политическом влиянии. Женившись на Хюррем, Кануни совершил нововведение. Это демонстрирует, что он доверял ей так же сильно, как и любил.

Понятно, что все эти нововведения натянули пружину власти до предела, добавив туда зависть и тревогу. Дворцовые порядки меняются, семья Падишаха начинает приобретать вес при дворе. Но почему не какая-нибудь другая, а именно Хюррем? Почему Великий Падишах так её баловал, почему не пресёк её возвышения? О чём мы забываем, так это о том, что начинается период, когда вся семья Падишаха: сёстры, женщины, зяти и дочери - начинают творить политику. Отныне семья становится полноправным участником политических игр. И пара Хатидже-Ибрагим, и пара Михримах-Рюстем, и Хафса Султан – все стали частью этих политических изменений. Ни Хюррем, ни Махидевран не могли оставаться в стороне. Они бы тоже вскоре почувствовали желание занять какие-то позиции.

Определение тех, кто никак не мог утаить в себе подобных перемен, так же природно, как и то, что о происходящем в семье правителя узнал честной народ. То есть, причина того, что народ болтал о борьбе между Махидевран и Хюррем, - это значительная открытость династии внешнему миру. Теперь можно было обсуждать то, что раньше происходило за наглухо запертыми дверями.

Главный любимчик Сулеймана – рано умерший в Манисе Мехмед. Джихангир был болен. Главная борьба должна была завязаться между Мустафой, Селимом и Баезидом. Но это борьба на самом деле происходила между Мустафой и Баезидом, Селим лишь наблюдал издали. Нам стоит так же помнить, что и Хюррем, и Махидевран использовали свои козыри до последнего. Но у Хюррем было превосходство – она находилась в столице, в то время как Махидевран изначально была в проигрыше, находясь в провинции. И обе готовили сыновей для восхода на престол.
Можно ли считать виновным Падишаха?

Сулейман Великолепный – один из тех, кто принимал участие в свержении с трона своего деда – Баезида своим отцом, то есть, он прекрасно знает, какими способами можно свегрнуть с трона Падишаха. С другой стороны, разве мог он не знать о таком факте, который нашёл своё место и в отчёте Бернардо Навагеро: «Мустафа готовит переворот против своего отца.»

Слухи распространялись быстро: Кануни был стар (59 лет как-никак), у него не осталось сил на войну, жена, дочь и зять прибрали его к рукам... Венецианский посол Брагадин говорил, что Мустафа готовится поднять беспорядки. Разве мог Кануни, у которого была широкая агентурная сеть от Тебриза до Дурреса, упустить тот факт, что Мустафа действует так же, как и его отец Явуз, который сверг с престола своего отца, пользуясь своим влиянимем на армию? Но почему же некоторые историки пишут, что причиной гибели Мустафы стал заговор женщин и бесчестного зятя (Рюстема)? Пирс считает, что народ недолюбливал Хюррем и Рюстема не за то, что они были предаствителями правящей семьи, а за то, что были «друзьями Султана, знавшиим всю его поднаготную», и беспокоились, потому что думали, что личные привязанности Падишаха подвергают опасности институт власти. Ведь Кануни не любил править сам, он предпочитал раздавать свои полномочия. А в случае ошибки незамедлительно карал.

В этом и кроется причина того, что Кануни считают наивным и поддающимся чувствам. Тем, кому он доверял, он доверял безгранично. Конечно, для историков нелегко описать отношения «доверия-предательства». И для историков нелегко преподносить многочисленные казни визирей, которым Султан доверял, как ошибку. Потому что в Османской традиции Падишах не считался виновным. Виноват всегда был кто-то другой.

Раз Падишах не может быть виновен в убийстве Мустафы, значит, нужно найти козла отпущения. Имеено поэтому многие историки писали, что троица Хюррем-Рюстем-Михримах обманули его и стали причиной, по которой отец убил сына. «Рюстем принял весь удар злобы на себя. И спас Падишаха от личной отвественности за устранение сына».

Хюррем и ненависть

Так почему же Хюррем постоянно ненавидели? Ответ нам даёт госпожа Лесли: «Хюррем выполняла свой долг защиты своего сына – чего и стоило ожидать от матери наследника – пытаясь найти себе союзников и устранить Мустафу. Её попытки устранить Мустафу из списка претендентов на трон были параллельны попыткам Махидевран укрепить позиции сына. Но при этом Махидевран восхваляют за её старания, а Хюррем подвергают презрению».

Хюррем отличалась от других женщин Падишаха тем, что ей было позволено действовать публично. А вот все манёвры Махидерван особо в глаза не бросались, потому что происходили на перифирии. Попытки Хюррем защитить Баезида вопринимались народом как попытки уменьшить авторитет Сулеймана. И это большая трагедия Хюррем – не найти баланс между защитой сына и сохранением авторитета мужа.

И не будем забывать, что если бы победил Мустафа, то убил бы не только Баезида, но и Селима с Джихангиром, и все обвинения, которые сейчас сыпятся на голову Хюррем, полетели бы в сторону Махидевран. А Кануни опять бы обвинили в потере авторитета. Они были одновременно и матерями, и спутницами Султана. Им стоило выбирать: действовтаь как мать, или как жена. Мустафа готовился свергнуть отца (Халиль Иналджик того же мнения). Перед глазами Сулеймана встала картина свержения своего деда. Навагеро пишет, что Сулейман сказал Джихангиру за много месяцев перед убийством Мустафы: «Сынок, Мустафа, став Падишахом, убьёт вас свех». Скажите, когда же мы поймём, что Султан Сулейман не был наивным и не был чьей-то марионеткой?

газета ZAMAN
09.12.2012
автор: Мустафа Армаан
Перевод: kolbaskina