Барри Левинсон вцепился в Дастина Хоффмана мертвой хваткой после «Человека дождя», который обоим принес по «Оскару. Хотя больше Левинсону «Оскаров» не обломилось, но разве плохо— Специальный приз жюри Берлинского фестиваля, например? Приз был получен за сатирический памфлет "Хвост виляет собакой".

Похоже, тандем с Хоффманом, даже не говоря о наградах, благоприятно сказался на Левинсоне во всех отношениях. Хоффман заразил его своим самым ценным качеством — изменчивостью. И Левинсон, снимая Хоффмана как талисман из фильма в фильм демонстрирует свои способности не только в социально-психологически серьезном «Человеке дождя», но и в напряженной драме «Уснувшие», и в упомянутом «Хвосте...», и даже в американском «Солярисе» — «Сфере». И везде Хоффман играет не только разных по характеру персонажей, но и разные жанры — и все ему легко.

А между тем самого-то Дастина судьба наградила совсем не легким характером. Сниматься с ним на одной площадке — для других актеров мука мученическая. Джессика Ланж, например, просто стонала после «Тутси», вспоминая впоследствии, что на площадке с Хоффманом дело доходило чуть ли не до рукоприкладства. А Мерил Стрип отзывалась о своем партнере в фильме «Крамер против Крамера» самыми последними словами.

«Некоторые коллеги меня называют крохобором, — говорит Хоффман. — Не понимаю, что тут плохого? Когда Стрейзанд делает фильм, она все перепроверяет тысячу раз, потому что понимает, что за неудачу спросят, прежде всего, с нее. Почему же я должен поступать иначе, если чуть ли не каждый фильм тащу на своих плечах?»

Вот так. Не то чтобы он тянул одеяло на себя, опасаясь, что у него, как говорят в Голливуде, украдут фильм. Дело тут не в обычных закулисных дрязгах и дешевой мелочности. И смешно вспоминать дедушку Зигу с его комплексами. Надо быть совсем пошлым, чтобы объявить диктаторские замашки Хоффмана на съемках комплексом Наполеона, которым якобы страдают мужчины, не вышедшие ростом. Тут все проще. Он долго шел к профессии, заработал славу своим горбом, а не в силу чьей-то благосклонности, и потом долго старался наверстать упущенное время, так что лихорадочная страсть к работе вошла в кровь. Она стала целью и смыслом жизни, и потому его злит, когда кто-то рядом относится к ней иначе.

Есть и другая сторона дела.
Сначала от ожогов третьей степени, когда взорвалась кухонная плита, и врачи написали в истории болезни: «Не жилец». В другой раз его чуть не убило током от незаземленной лампы, и, лежа на больничной кровати, он подумал: как, стыдно умирать при столь банальных обстоятельствах. Он и надгробную эпитафию себе сочинил: "Я так и знал, что этим кончится".

И все же, читая эти слова, трудно удержаться от улыбки. Это знаменитый еврейский смех сквозь слезы, умение иронизировать над собой, видеть себя со стороны, трезво себя оценивать, но при этом и любить! Как бы ни была коротка человеческая жизнь, у актеров есть гигантское преимущество перед прочими смертными — они успевают прожить множество жизней за одну. Правда, некоторые из них ленятся и, в сущности, в каждой из ролей живут одну и ту же жизнь себя самого. Но Дастин Хоффман не таков. Он настоящий лицедей. Человек с щедрым сердцем. И каждый раз проживает жизнь своего героя от начала до конца, с потрохами влезая в чужую шкуру. Хотя, конечно, ему не каждый раз удается показать всю эту жизнь на экране целиком, как в вестерне Артура Пенна «Маленький большой человек», где его Джек Крэбб (говорят, в самом деле был такой легендарный пионер прерий) вспоминает свою житейскую историю, начиная с тех пор, как был одиннадцатилетним подростком, и вплоть до того, как ему стукнул — ни много ни мало — сто двадцать один. Но Хоффману достаточно и нескольких часов, взятых из чужой жизни, чтобы показать и характер, и невероятные его извивы, и всю подноготную человека. Как в «Соломенных псах» Сэма Пекинпа, где на наших глазах тщедушный кабинетный очкарик-математик, загнанный в угол бандитаминедоумками, выходит один против шестерых и, превращаясь в дикого зверя, орудует раскаленной сковородкой с кипящим маслом, каминной кочергой и волчьим капканом.

Хоффман и дебютировал как виртуоз по части преображения. Про то, как он пробивался к актерству, можно писать роман. Это уже после того, как закончил соответствующее учебное заведение, имел диплом. Но работал санитаром в неврологическом отделении и других местах, весьма далеких от сверкающего мира кулис. В личной жизни тоже все было совсем нерадужно. У него не было своего угла, и немало ночей Дастин провел на полу в кухне у своего кореша Джина Хэкмана. Уже маячило на горизонте роковое тридцатилетие...

Но в двадцать восемь, наконец, сумел устроиться в один внебродвейский театр. Это была ставка больше чем жизнь. И он выиграл — за роль в спектакле «Путешествие пятой лошади» на него свалилась премия «Оби», которую разыгрывают между внебродвейскими актерами. А потом случилось так, что кинорежиссер Майк Николе посмотрел его в постановке «А?» и пригласил на главную роль в фильме «Выпускник». В тридцать лет он должен был сыграть парня, которому только что исполнилось девятнадцать. В театре — тут проблем не было бы: грим погуще, интонация понаивнее, походка побойчее — и в десятом ряду тебе не то что девятнадцать, а все семнадцать дадут. Но в кино с его крупными планами, когда твоя физиономия размером два метра на полтора смотрит с экрана, сразу видно фальшь. Но Хоффману поверили. Откровенно говоря, не только благодаря таланту, из-за внешности тоже. Ибо был он худ и мал ростом, как подросток. Так или иначе, Бен Брэддок. скроенный по моде сезона юноша-бунтарь, стал культовым героем поколения шестидесятых, а Дастин Хоффман — лауреатом «Золотого глобуса».

В Голливуде как раз взыграла такая причуда — чтобы киногерои как можно меньше походили на экранных красавцев и красавиц, а напоминали бы, наоборот, парней и девушек с соседней улицы. В эти годы ни Мэрилин Монро, ни Дуглас Фербенкс нипочем бы не пробились. Им как раз повезло вовремя умереть. Именно на контрасте внешностей построил драматургию своего «Полуночного ковбоя» Джон Шлезингер, поручив Хоффману сыграть чахоточного хромца, рядом с которым красовался великолепный блондин в ковбойских сапогах Джон Войт. Здесь уже в свои тридцать два Дастин казался дряхлым стариком.

Но если говорить о перевоплощении, то Хоффман превзошел сам себя в «Тутси» («Милашке»), где по сюжету переодевался в женщину, чтобы добыть работу на телевидении, и становился не только любимицей публики, но и объектом страстной любви одного ценителя истинной женственности. В век, когда женщины сплошь и рядом стараются выглядеть как можно мужеподобное, Майкл Дорси (так звали героя «Тутси») изобразил мужской идеал, ловко пользуясь набором чисто женских, кокетливо-зазывных жестов и ухваток.

А в «Человеке дождя» он так сыграл больного аутизмом, проведшего всю жизнь в больничных стенах, что после него всех чокнутых только так и играли. Вспомните, к примеру, как это делает неслабый актер Том Хэнкс в «Форресте Гампе». Хоффман получил за эту роль «Оскара», причем сыграл так щедро, что крошек с барского стола хватило на «Оскара» и Тому Хэнксу.

Это был второй «Оскар» Хоффмана. Первый он получил за мелодраму Роберта Бентона «Крамер против Крамера», где они с Мерил Стрип рассказывали историю супружеской пары, небанально решающей вопрос о том, с кем останется после их развода общий сын — с матерью или же с отцом. Хоффман очень просто и серьезно, без всяких наворотов сыграл интеллигентного отца, который доказывает свое родительское равноправие. Очень своевременная была картина, обласканная пятью «Оскарами» — не столько за художественные достоинства (они-то как раз довольно скромные), сколько за неожиданный поворот событий, в котором отразилась соль момента. Не мать бьется за свое дитя, а отец. Не отец жертвует семьей ради карьеры, а мать уходит из дому, бросая ребенка. Отец-одиночка становится главным героем фильма, а мать отходит на вторые роли. Недаром Мерил Стрип получила «Оскара» не за лучшую женскую главную роль, а за женскую роль второго плана. Сексуальная революция, свершившаяся в эпоху «Выпускника», стала давать свои плоды. Бен Брэддок гордо отказывался от ценностей отцов, в том числе, конечно, и от «патриархальной» семьи, где бы «Адам пахал, а Ева пряла». Выпустили джина из бутылки. Эмансипировавшиеся женщины так резко рванули на свободу, в пампасы, что отцам пришлось брать на себя ответ за все. На бракоразводном процессе мистер Крамер и не заметил, как на вопрос судьи «На кой, мол, вам эта головная боль, ребенок?» выпалил: «Я ведь его мать!». Хоффман не то чтобы на экране, а как бы по правде вжился в роль женщины, не для того чтобы получить работу, а чтобы повесить себе хомут на шею. Такой вот идеальный получился герой. Новый американский отец. Интересно, каков он в этой роли по жизни? Наверное, по-старомодному суровый, если собственная, точнее, приемная, дочь не решилась просить у него денег, чтобы выплатить крупную сумму, которую она каким-то образом увела из компании по прокату автомобилей (Карина оказалась на мели после развода) и влипла в еще более криминальную историю. Правда, к маме-адвокату, даме, в профессии которой гребут не меньше кинозвезд, она то же почему-то не обратилась.

Любопытно, что во время съемок «Крамера против Крамера» Хоффман как раз разошелся с актрисой и балериной Энн Бирн, с которой прожил десять лет. Двое детей остались с матерью... А на следующий год он женился на адвокате Лайзе Готсеген, которая хотела иметь от Хоффмана шестерых детей. Спустя восемнадцать лет ее мечта почти сбылась: она родила Дастину пятерых, а шестым стал их приемный ребенок.

«Надеюсь, когда стану старой развалиной, — шутит актер, — они не будут на меня в обиде. Мне сегодня всякий раз больно, если рядом со мной нет моих ребятишек. Я испытываю такое же чувство беспокойства без них, как и без работы...»

В последнее десятилетие у Хоффмана, пожалуй, не было таких удойных ролей, как в «Выпускнике», «Полуночном ковбое», «Соломенных псах», "Крамере...". Жизнь, что ли, обмельчала, или вкусы изменились. И вот, нате вам, пожалуйста, нечаянный подарок от Барри Левинсона «Хвост виляет собакой». Как ни странно, режиссеру было все равно, кого будет играть на сей раз Хоффман. Он даже предназначал ему ту роль, которая потом отошла Роберту Де Ниро, — специалиста по внештатным ситуациям на верхушке власти. В результате Хоффман все же сыграл Стэнли Мосса, продюсера и постановщика, которого приглашают разыграть по телевизору маленькую победоносную войну в никому не известной в Новом Свете Албании. Этим трюком умная голова Конрад Брин (Де Ниро) обещает отвлечь общественное внимание от скандала в благородном семействе (президента США обвиняют в сексуальной агрессии прямо накануне выборов!). Мосс берется за дело, входит во вкус, но когда постановка достигает кульминации, объявляет о своем решении публично заявить, кто режиссер этого боевика. Но таким образом он нарушает правила, из соображений госбезопасности его следует убрать. Стэнли Мосс, как и сам Дастин Хоффман, слишком серьезно относился к своему делу и слишком сильно уважал самого себя.

Мосс кончил плохо. Но Дастину Хоффману ничто не угрожает. Единственный его враг — возраст. Но это уж дело понятное. В прошлом году, отмечая шестидесятилетие, Хоффман впал в мрачное состояние духа. Но долго пребывать в одном, даже самом естественном для себя состоянии ему несвойственно. И потому он вместе с младшим сыном встал на ролики и повеселел.