Глава 1

    Кто же в России не знает бродячего цыганского театра Бейбута?!
    "Да, никто не знает!" - скажут недруги. И солгут, пожалуй.
    Нет, ну, конечно, в таких больших городах, как Москва, Питер, Саратов  и
даже Сызрань, кассы Бей-бут не сделает. А вот в  местечках  поменьше,  вроде
Козельска, Космодемьянска, Сарапула, Сасово, Мор-шанска, Управска, Бейбут  -
это сила! Не говоря уж о селах (тех, что еще живы, а не проиграли в войне  с
алкоголем).
    Репертуар у театра - обычный, как принято: цыганские  песни,  в  которых
особенно хороша голосистая многодетная Розаура, цыганские танцы,  в  которых
неподражаемы  ее  четыре  пацаненка.  Дальше  -  дрессированная   обезьянка,
говорящий попугай-гадальщик, вытаскивающий из  коробки  бумажки  с  будущим.
Есть еще  пополнение  -  цыганский  медведь.  Точнее,  не  медведь,  а  пока
медвежонок. Подобрали его прошлой  зимой  на  дороге  за  Тамбовом.  Заезжий
халтурный  зооцирк  оставил  замерзать  в  клетке  -  больного,   голодного,
ненужного. Земфира с красавицей-дочкой  Люцитой  его  выходили.  После  чего
отдали мужикам - на дрессировку. Пока медвежонок умеет делать самое  простое
(но и самое важное) - ходить по кругу, трясти бубном, собирая в него деньги.
    Но главный номер представления -  конечно  же,  сам  Бейбут.  Раньше  он
работал с женой, а после ее смерти стал выступать с Земфирой. Метание ножей!
Начинается оно после самой горячей, самой страстной песни. Из  общего  круга
выходят в обнимку мужчина и женщина. Он хочет поцеловать ее, она вырывается,
идет к цветастому щиту. Цыганка любит, но она непокорная. И цыган любит,  но
хочет проверить любовь, и ее и  свою.  Мелодия  становится  тихой,  щемящей.
Резким движением Бейбут отбрасывает крышку  специального  ящичка  -  зрители
видят набор ножей, хищных и прекрасных.
    Цыган целится - песня замирает в тревожном ожидании.
    Бросок, щелчок лезвия, впившегося в щит, - и песенная радость от точного
попадания, от того, что Земфира жива и невредима.
    Вновь пауза - тревожное ожидание перед следующим броском.
    И снова точно, и снова, и снова...
    Песня становится все мощнее. И вот, наконец, финальный трюк -  бросок  с
обеих рук.
    Пауза, длинная,  как  никогда.  Кажется,  уже  нет  сил  терпеть.  Ждешь
броска - любого, удачного, неудачного.
    На пике этого нетерпения Бейбут бросает!
    Тут Розаура всегда кричит, вместе с детьми, не музыкально, не песенно  -
по-бабьи, по-детски. Зритель должен испугаться. Зритель  обязательно  должен
напряженно всмотреться, что там с этой смелой женщиной, стоящей у щита?
    А с ней все в порядке. Ножи  вонзились  слева  и  справа  от  головы,  в
сантиметре от нее.
    После  этого  зритель  с  особой  благодарностью  расстается  со  своими
деньгами. За то, что  бросали  не  в  него,  а  в  другого.  Зато,  что  все
закончилось комедией, а не трагедией. Но осколочек этой  трагедии,  пусть  и
несостоявшейся, все равно остается где-то в сердце и настойчиво требует: "Не
жадись! Дай, дай денег этим смелым людям!"
    А это именно то, что нужно хитрым Бейбуту и Земфире.
    Одна беда. Устал Бейбут от опасной игры. Рука вроде  твердая.  А  сердце
говорит - оставь ножи, они уже не для тебя.  Тем  более  что  и  новая  пара
подросла. Сын его - Миро, и дочка Земфиры - Люцита. У  них  как  раз  любовь
вроде была. И это хорошо - в таком деле, как метание ножей, любовь  очень  к
месту.
    Так что проблема, можно сказать, решена.
    И все равно неспокойно у Бейбута  на  сердце.  Стыдно  сказать,  ромалэ,
устал он от кочевой жизни. Покоя захотелось, тишины, внуков. Как  у  старого
его друга Баро Зарецкого. Как он хорошо живет в  своем  Управске.  А  тут...
Скажут, цыганские традиции, кочевье... Да где они, эти традиции? И  что  это
за табор - "газельки", машины? Вон, говорят, в Швеции ромалэ на "Вольво" и в
передвижных домиках "БМВ" кочуют. С водой,  с  душем,  с  газовой  плитой  и
унитазом. Так что же вообще от  кочевых  традиций  осталось  и  как  за  них
держаться?
    А Зарецкий -  молодец.  И  дочь,  Кармелита,  у  него  -  красавица.  По
цыганской  почте  передали,  ей  недавно   восемнадцать   исполнилось.   Как
праздновали, как праздновали!.. Услыхав об  этом,  Бейбут  сразу  о  свадьбе
задумался. Точнее, вспомнил. Миро и Кармелита - хорошая  пара  получится.  И
выгодная...
    Бейбут по-лошадиному махнул головой. Плохая мысль, неправильная.  Он  об
этом не думал, он этого нс хотел. Само так получилось. Давно это было.  Баро
тогда только осел в Управске, думал еще, что ненадолго, что временно. Бейбут
со своими шел мимо, остановился.  Хороший  был  вечер,  добрый:  пили,  ели,
вспоминали,  шутили,  пели.  Двенадцатилетний  Миро  все   заглядывался   на
семилетнюю Кармелиту. Но подойти стеснялся. Хотя и видел, что  она  на  него
тоже смотрит, правда, украдкой, чтоб он не заметил. А когда мальчик  смотрел
на нее, она отворачивалась, подчеркивала свою независимость.
    Потом они все же познакомились. Но игры у них были мальчишеские - играли
"в ножика", лазали по деревьям, бросались цветами репейника, застревающими в
одежде, на лошадях катались.
    Вечер заканчивался, костер догорал, Бейбут и Баро курили трубки, любуясь
детьми.
    И вдруг Миро решительно прервал игру, подбежал к отцу  и  что-то  быстро
прошептал ему на ухо. Бейбут улыбнулся:
     - Баро, мой сын хочет жениться на твоей дочери. Засылать сватов?
     - Нужно  спросить  об  этом  у  самой  невесты,  -  засмеялся  в  ответ
Зарецкий. - Кармелита, доченька, подойди ко мне.
    Разгоряченная игрой, с пылающими щеками, Кармелита подбежала к отцу.
     - Ну что, доченька, хочешь выйти замуж за Миро? Девочка расцвела -  вот
она, любовь!
     - Да, хочу! Хочу!!!
    Баро и Бейбут перестали смеяться, достали  трубки  изо  рта,  обменялись
рукопожатиями:
     - Так тому и быть!..
    Вот как было. Видит Бог, Бейбут  никому  в  сватья  не  напрашивался,  о
корысти не думал. Просто  теперь  он,  как  честный  ром,  обязан  выполнять
обещание.  Оттого  и  пустил  по  почте  цыганской  весть  Зарецко-му.  Мол,
встречай, сваты с женихом едут!
    Да, но есть же еще Люцита!
    А  что  Люцита?  Детская  привязанность  -  столько  лет  росли  вместе,
рядышком. Привыкли, привязались. Глупое это все,  пустое.  И  ненастоящее  -
так, для номера с ножами. Ах! Ох! Ножи метнули, деньги  получили.  И  все  -
работа закончилась!
    Но  совсем  не  так  думала  Люцита.  Ее  сердце  болело  по-настоящему.
Выхаживая прошедшей зимой медвежонка, глядя в его не по-звериному доверчивые
детские глаза, она так ясно поняла, что больше не может жить без семьи,  без
Миро... Ох уж этот  Миро.  Глаза  -  искры,  слова  -  огонь,  в  руках  все
горит-спорится. Дьявол - правда, добрый, - а не человек: вот он кто!  Только
как к нему подберешься, если улыбчивый и приветливый со  всеми  молодой  ром
никого не впускает ни в сердце свое, ни в мысли.
    Вечерело. Миро вел "газель" ловко  и  даже  нежно,  как  будто  с  конем
управлялся. Люцита, по  старой  памяти  севшая  рядом  с  ним,  на  переднем
сиденье, не знала, как заговорить о предстоящей свадьбе.  Ему  ведь  что  ни
скажи - отшутится, ничего не ответит.
    Но помогла Розаура. Она  со  своим  выводком  ехала  в  старом  таборном
автобусе. Степан, который вел его, решил  обогнать  "газельку".  И  обогнал,
мастерски "подрезав" Миро на повороте. И тут уж Розаура не  могла  смолчать,
свесившись в открытое окно автобуса, зацепила парня:
     - Эй, Миро, что так медленно едешь? Эй, не дождется  тебя  невеста,  за
другого замуж выйдет. Что за жених?!
    И малыши подхватили, как попугайчики:
     - Жених! Жених! Жених!
    Миро только улыбнулся в ответ - что взять  с  детей.  Степан  же...  тот
молодой еще, пусть себе лихачит на разбитом  автобусе.  А  "газелька"  почти
новая, беречь надо.
    Но тут и Люцита не сдержалась -  ей-то  казалось,  что  Миро  совсем  не
медлит, а просто летит в Управск, к невесте:
     - Что,  Миро,  не  терпится  скорее  свадьбу  сыграть?  И  снова   Миро
рассмеялся в ответ - мало ли что девушка скажет!
     - О чем ты, Люцита? Я же невесту с детства не видел. Может, посмотрю на
нее - и испугаюсь.
     - А если не испугаешься - женишься?
     - Может, и женюсь. А тебе-то что? Разве у нас  с  тобой  что  серьезное
было?
    Люцита замолчала. Как больно! Господи, помоги сдержаться, не  заплакать,
не закричать, не прокусить отболи губу:
     - Для тебя, может, и не было. А для меня - было. Миро почувствовал, что
тут уж лучше не шутить.
    И замолчал. Не зря говорят старики, лучший способ говорить с женщиной  -
это молчать.
    А  Люцита  уняла  цыганскую  гордость  и  осторожно  так  спросила,   не
спрашивая:
     - Я думала, я тебе нравлюсь...
     - Нравишься, Люцита, нравишься, - не удержался Миро. - Только  жениться
я пока не хочу. Будь моя воля - я бы вообще об этом не думал.
     - Ну и откажись от свадьбы. Или ты боишься сказать отцу?
     - Рано еще шум поднимать. Приедем, тогда и разберемся, что к чему...
    Раздался зычный крик Бейбута: "Зде-е-есь!" Театр-табор свернул с дороги,
чтоб остановиться на ночь. Место, как всегда, выбрали самое удачное. Полянка
ровная, аккуратная, рядом - лесок,  совсем  недалеко  -  ручеек,  текущий  к
Волге. В десяти минутах быстрого шага  -  деревенька,  в  которой  наверняка
можно что-нибудь найти, нагадать или выменять. За пятнадцать минут цыганская
колонна превратилась  в  табор.  И  только  тогда  Бейбут  позвал  Миро,  на
очередной, как он это называл, "очень сильно важный  разговор".  С  каменным
лицом и тяжелым сердцем Миро вошел в отцовский трейлер. Небось  снова  будет
говорить о свадьбе. А что, если опередить его?
     - Папа, давай только о свадьбе - ни слова.
     - Что значит "ни слова"? Почему?
     - Потому что я не уверен... И не обязан...
     - Как "не обязан"? А я тебе говорю: обязан!
     - Из-за чего?! Из-за этой детской помолвки? Отец, но это же несерьезно.
     - Что значит - несерьезно? Мы к  Баро  не  в  детские  игры  играть,  а
свататься едем.
     - А моего мнения ты уже не спрашиваешь? А что если она...
     - Что "она"? Она единственная дочь Баро! А сыновей у него нет!
     - Ну и что?
     - А то, что ты сначала - ее муж,  а  потом,  глядишь,  преемник  самого
Зарецкого!
     - То есть, чтобы породниться с бароном, ты приказываешь мне жениться?
     - А тебе этого мало?
     - Нет, отец, мне этого много! А что  если  она  сама  не  захочет?  Что
тогда?
     - Мы десять лет назад с ее отцом по рукам ударили. Какой же  он  барон,
если не сдержит свое слово?
     - Ну хорошо - сдержит. Сдержит... Но отец! Отец! Неужели ничего  нельзя
изменить?
    Последние слова  Миро  выкрикнул  с  такой  болью,  что  Бейбут  немного
смягчился:
     - Пойми, Миро, я хочу только добра - и тебе, и всему нашему роду. Ты об
этом подумай, о своей ответственности перед всеми нами.
     - Да я думаю, отец. Думаю...
    Увидев, что сын чуть размяк, Бейбут вновь пришпорил разговор:
     - А думать, сынок, нечего. Девчушкой она  была  хорошенькой,  думаю,  и
сейчас ничего. И я уверен: Баро воспитал ее как надо. У тебя будет хорошая и
послушная жена.
    Бейбут присел, занялся делом - начал чистить трубку,  всем  своим  видом
показывая: "Молодец, сынок! Я так и знал, что мы с тобой всегда найдем общий
язык".
    Да, нелегко  переговорить  Бейбута.  Миро  вышел  из  трейлера,  хлопнув
дверью. Достаточно громко, чтоб отец понял - он недоволен разговором,  очень
недоволен.  Но  не  так  сильно,  чтобы  это  можно  было  посчитать  знаком
неуважения к старшему. Или того хуже - началом большой настоящей ссоры.

    Глава 2

    В двадцати четырехстраничном энциклопедическом словаре-справочнике  "Кто
есть кто в управском бизнесе"  (Издательство  "Леон  Хачатурян  и  сыновья",
2005) Астахов Николай Андреевич шел  под  первым  номером.  Получилось  так,
во-первых, по алфавиту, во-вторых -  по  жизненной  правде.  Да  и  Леончик,
старый приятель, давно пообещал: "Коля, друг, даже если у  нас  какой-нибудь
Абраменко заведется, я тебя все равно первым поставлю! Не потому что друг, а
потому что так - справедливо!" Николай Андреич в  ответ  только  рассмеялся.
Хотя, чего там скрывать, ему было приятно, что  в  Управске  к  нему  хорошо
относятся. Насколько вообще могут хорошо  относиться  к  деловому  человеку,
приходившемуся  кому  начальником,  кому  -  конкурентом.  При  всей   своей
бульдожьей, борцовской хватке (кандидат в мастера спорта по вольной  борьбе,
между  прочим),  Астахов  никогда  не  подличал   и   слово   свое   держал.
Поразительное чутье всегда подсказывало  ему,  куда  в  какой  момент  стоит
вложиться, чтоб получить наибольшую прибыль.
    Повезло ему, в общем-то, и с женой. Тамара  -  умница,  красавица.  И  в
астаховской империи верный помощник, и в спальне  -  теплый  огонек,  всегда
согреет. (А что было в  его  жизни  грустного  до  Тамары,  он  старался  не
вспоминать.)
    Но вот сын...
    Упустил его отец, упустил. Недоглядел,  слишком  понадеялся  на  женское
воспитание. Вот и вырос Антон в чем-то  жесткий,  как  бизнесмен,  в  чем-то
мечтательный, как девушка. Тесто с гвоздями! По отдельности набор  полезный,
а все вместе - ерунда какая-то... |
    Но дружить Антошка умел. В институте, в самарском нархозе,  познакомился
с отличным парнем, Максимом Орловым,  в  общаге  поселились  вместе.  Просто
неразлей-вода. Максим и в Управск часто в гости к Астаховым наезжал. Николай
Андреич опытным деловым взглядом сразу приметил: парень - золото, и деловой,
и верный, и честный. Как только мальчики вуз закончили, сразу же взял Орлова
в свою структуру. Оплатил проживание в гостинице, по всем должностям провел,
начиная с рабочих. Нигде Макс не сплоховал и  очень  быстро  стал  одним  из
управляющих.
    Эх, кабы Антон такой был. Да чего там мечтать! Работать надо!
    И только собрался Астахов вызвать  в  офис  Максима,  как  жена  пришла.
Сегодня вроде не злая.
    Но и недобрая.
     - Коля, - с места в карьер начала она, - нам надо поговорить!
     - Томочка, у меня ж совещание...
     - С кем? С Максимом? Вот об этом мы и будем  говорить.  Макс,  конечно,
парень хороший. Но я не понимаю, почему ты только ему доверяешь, а не нашему
сыну.
    Завелась!
     - А потому, дорогая, что наш сын - балбес и бездельник! Ты помнишь, чем
закончилась его работа  с  ларьками  фаст-фуда?  А  магазин  канцтоваров?  А
агентство недвижимости? На него же ни в чем нельзя положиться!
     - А на Максима, значит, можно? - Да.
    Тамара почувствовала, что муж начинает злиться. Отложила кнут в сторону,
перешла к пряникам.
     - Коленька, хороший мой. Да, наш сыночек ошибся разочек. - Женщина сама
рассмеялась неожиданно сложившейся рифме, Астахов тоже улыбнулся. -  Поверь,
я поговорила с ним. Как мать. Антон хочет взяться за ум, но ты же  не  даешь
ему никакого шанса! Коля, пожалуйста, будь объективен.
     - Ладно, я попробую, - сказал Астахов и вызвал  Максима,  ожидавшего  в
приемной.
    Но тот пришел не один, а с  Антоном.  Ясно  -  это  Тамара  постаралась.
Елки-палки, он же как раз обещал Максу премию выдать. Нехорошо давать деньги
при всех. А с другой  стороны,  пусть  Антон  смотрит  и  кумекает:  у  отца
получает тот, кто работает. Да и Тома всегда отчитывала его, что сыном  мало
занимается. Вот, нехай понаблюдает за педагогическим процессом.
     - Привет, мужики, - Астахов крепко, по-борцовски поздоровался с  Максом
и Антоном, потом повернулся к Максиму.  -  Макс,  я  оч-чень  доволен  твоей
работой, вот тебе премия. Бери - и на сегодня свободен. Ну, разве что в обед
заглянешь в 5-й микрорайон, на стройку.  Там  с  бетоном  какие-то  странные
затыки.
     - Спасибо, - Максим взял конверт с деньгами. И, попрощавшись, ушел.
    Тамара кривовато улыбнулась, сказала, как бы шутя:
     - Отец, а почему бы нам и Антону премию не выписать?
     - Обязательно выпишу, - в  тон  ей  ответил  Астахов.  -  Если  он  все
сделает, как надо.
    Из недр стола Николай Андреич извлек второй конверт, потолще первого,  с
пришпиленной к нему бумажкой.
     - Антон, вот здесь написаны  адрес,  номер  кабинета  и  имя  человека,
которому надо передать этот конверт. Чаев  Евгений  Анатольевич.  Взамен  ты
получишь от него документы. Понятно?
     - Понятно. Только... может, я его с водителем передам. Или с курьером?
     - Нет, Антон, я вижу, тебе непонятно. Это. Очень. Важные. Документы. От
них зависит весь мой бизнес. Поэтому я доверяю их тебе. А не водителю. И  не
курьеру.
     - Спасибо за доверие, папа.
    Антон старался сказать это искренне. Но получилось не  очень.  Кисловато
как-то.
     - Пока, пап, пока, мама, - Антон вышел из кабинета.
    В астаховском сердце тревожно кольнуло. Ой, не к добру вот это  "спасибо
за доверие". А с другой стороны - должен же сын хоть когда-то повзрослеть!
    Астахов развернулся к Тамаре:
     - Ну что, довольна?
     - Да. Ты молодец. И он - молодец. Вы у  меня  оба  молодцы...  Ой,  мне
пора. У меня еще дела в автосервисе. Не скучай. Пока.
    Чмокнула в щечку и убежала.
    А Николай Андреич принялся за  бумаги,  глуша  не  унимавшуюся  тревогу.
Ничего не оставалось, кроме как накричать  на  самого  себя:  "Все!  Хватит!
Успокойся! Что сделано, то сделано..."
    Тамара  быстро  спустилась  по  лестнице,  легко  запрыгнула  в  машину,
захлопнула дверцу, закрыла окно. Набрала на  мобилке  привычный  номер.  Нет
ответа. Набрала другой:
     - Алло! Автосервис? Мне управляющего. Как "кто его спрашивает"? Вы что,
не научились узнавать голос директора по телефону? Найдите! Срочно...
    Но нашли не так уж  быстро.  Впрочем,  Тамара  ждала  спокойно  -  тариф
безлимитный. Наконец ответили:
     - Алло, Игорь Носков слушает.
     - Игорь? Здравствуй, это ты? Игорек, это я. Привет. Ну и где ты?
     - Угадай.
     - А почему мобилка не работает?
     - Так ведь шум у нас. Что так долго не звонишь?
     - Пришлось задержаться с моим благоверным.
     - Проблемы?
     - Нет. Ничего особенного. Как обычно. Я уже выезжаю.
     - О'кей, давай побыстрее.
     - Ладно. Пока. Целую.
    Тамара откинулась на спинку машины, вытянула ноги. Горячая волна  прошла
по телу. В висках застучал сладкий метроном. Так не бывает. Сколько лет  она
встречается с Игорем -  больше  двадцати.  И  каждый  раз  -  как  первый...
Казалось бы, пора остыть. Но не получается.
    Тамара включила зажигание. Тронулась. Дала по газам. И тут же  встала  в
пробку, что для Управска - редкость.
    Вот черт! Бетономешалка вляпалась в столб. Так  вот  чего  там,  на  5-м
микрорайоне "затыки". Ладно, придется в объезд... А Игорек - пусть подождет,
горячее будет.
    Широка душа цыганская, как степь. Ни в чем ни меры,  ни  края.  Кочевать
так кочевать. А уж останавливаться так останавливаться.
    Какой же дом отгрохал себе  Баро  в  Управске!  Так  просто  и  съел  бы
глазами - как торт нарядный. Колонны, башенки, цветы каменные. Два этажа, да
еще с подвалом и мансардой. И (гордость Баро!) над домом всем -  скульптура,
три льва. Герб Индии - родины цыганской.
    Попалась как-то Баро монета индийская - рупия (почти что рубль). Там  он
и увидел львов этих.  И  тут  же  велел  в  возводимый  дом  их  пристроить.
Правильно получилось. И символично: цыганскому барону - царя  зверей.  Решая
вопросы важные, Баро всегда мысленно советовался со львами. И в разное время
суток, в зависимости от того, как падал на них свет, солнечный  или  лунный,
они то улыбались, то хмурились. А  иногда  даже  казалось,  будто  негромко,
по-кошачьи урчали. Ромалэ шутили, что в этом  доме  даже  домовой  -  и  то,
наверно, в виде льва ходит.
    Рядом осели другие цыгане. Ближе  всех  старый  друг  Баро  -  весельчак
Сашка. И это не  случайно.  Восстановив  зубчановскую  ферму  с  несчастными
коровами (то есть теперь  уже,  конечно,  счастливыми),  цыгане  за  лошадей
принялись. Общую конюшню построили рядом с баронским домом. А лучший  конюх,
ясное дело, Сашка. Рыч тоже рядом поселился. Потому что  крепкий  парень  из
него получился - отличный охранник (в  управском  бизнесе,  как  и  во  всем
российском, без крепкой охраны - никак). Ну, и другие тут  же,  только  чуть
поодаль. Так с помощью
    Цыганской слободы Зубчановка  сделала  свой  решительный  шаг  навстречу
Управску. И растворилась в нем.
    И только кузнец Халадо с женой Грушей  чуть  поодаль  разместились.  Так
ведь он другой немного, мастер-жестянщик, кузнец,  целыми  днями  стучит  по
железу, мастерит чего-то, чинит. Оттого и жить приятнее на отшибе. Чего  зря
людей шумной работой беспокоить? Хорошо кузнецу - работай себе  спокойно.  А
вот Груше плохо. Скучно - с  Халадо-то  сильно  не  повеселишься.  Бегать  к
друзьям и подружкам далеко приходится. Да и на  работу  -  не  близкий  свет
ходить. Трудилась-то Груша в доме Зарецкого - помогала Баро с Кармелитой  по
хозяйству. А как иначе?..
    Ведь жена Зарецкого - Рада - умерла при родах.  Погоревав,  Баро  закрыл
свое сердце наглухо. С трудом, но закрыл. С трудом, потому что откуда-то  из
самых потаенных уголков души всплыла старая любовь, которая, как  серебряная
уздечка, не ржавеет.  Но  нет,  нет,  справился  Баро  с  собой,  справился!
Осталась в сердце лишь любовь к дочке.
    Тростиночка Кармелита  тем  временем  выросла  в  красавицу,  глазастую,
гибкую, непокорную и неуловимую, как огонек или ручеек. В  школе  отучилась.
Там десять лет просидела за одной партой со Светкой Форс. Та (хоть и  гаджо)
стала ее лучшей подружкой. Благо и дом Форсов рядом со слободой. А вслед  за
дочками отцы подружились. Баро даже предлагал Форсу  перейти  в  его  бизнес
помощником. Но Форс сказал, что не  может  бросить  своего  босса  Астахова,
хорошо известного в деловых  кругах  Управска.  После  таких  слов  Зарецкий
зауважал его еще большей если что и заслуживает в этом  мире  уважения,  так
это верность!
    В общении, кстати, нашли Баро и Форс много общих  качеств.  Скажем,  оба
своих имен не любили. Зарецкий вот тоже  по-настоящему  Рамиром  звался,  но
предпочитал, чтоб его назвали Баро, по-цыгански значит - главный. А Форс был
Леонидом. (Но форсу, честно говоря, в нем все же было намного больше...)
    И вот однажды весной пришла к Баро весточка: мол, старый друг его Бейбут
очень хочет этим летом со своим театром-табором  в  Управске  поработать.  И
заодно решить другие важные вопросы. Что за  "важные  вопросы",  Баро  сразу
понял. Кармелита совсем  уж  большая  -  восемнадцать  лет,  можно  сказать,
переросток. Пора, пора к свадьбе готовиться,  дрэвца  от  сватов  принимать.
Оттого велел отец дочери  выкинуть  куда  подальше  эти  ужасные  гаджовские
джинсы (по цыганским законам, для девушки совершенно неприличные)  и  сидеть
дома. Ждать.
    Но тут нестыковочка вышла. У Светки день рождения. И не где-нибудь, а  в
"Волге", в лучшем на всей реке (а может, и во всей России) ресторане. Лучшим
он был, конечно же, не по кухне  (хотя  кухня  тоже  неплоха).  А  по  виду,
открывавшемуся из его окон. В обе стороны - Волга (и уже без кавычек)  с  ее
рукавами да лесистыми островами.
    Кармелита быстренько собралась.  Оделась  так,  чтобы  Рыч,  сидевший  у
ворот, не заподозрил, что она на торжество, в ресторан  едет.  Но  с  другой
стороны, так, чтобы в ресторане этом не стыдно  показаться  было.  И  только
девушка собралась вырулить на своей малолитражке за ворота,  как  показалась
солидная машина отца. Вот черт! Не успела!
    Баро резко тормознул, так что пыль поднялась  столбом,  и  показал  Рычу
жестом, чтоб тот закрывал ворота. Его походка не предвещала Кармелите ничего
хорошего. Рамир молча открыл дверь ее машины, схватил дочку за локоть  и  не
грубо, но по-отцовски решительно повел ее в дом. Довел до спальни и, толкнув
в центр комнаты, грозно сказал:
     - Снимай штаны!
    Кармелита  вспыхнула   возмущением:   "Неужто   хлестнуть   хочет,   как
ребенка-несмышленыша?"
     - Папа! Да ты что! Я просто хотела сходить  с  друзьями  в  "Волгу".  У
меня... у Светки... у нас... день рождения!
    Ничего не ответив, Баро полез в комод, начал рыться в ящиках.
    "Нет, ну нормально? Роется в личных вещах взрослой женщины!"
     - Папа! Что ты делаешь?
     - Я сказал, снимай штаны, - строго повторил Баро.
    Он открыл очередной  ящик  комода  и  наконец-то  нашел  в  нем  цветную
цыганскую юбку, достал ее и запустил ею в Кармелиту.
     - Надевай юбку. Сегодня вечером у нас будут гости, из табора.  Я  хочу,
чтоб ты оказала им уважение. Мне стыдно будет, если ты появишься перед  ними
в таком безобразном виде, как сейчас.
     - Вечером? Сегодня? Но ты не говорил, что они приедут именно сейчас.
     - Я сказал тебе быть дома - этого достаточно.
     - Ну уж нет, папа. Меня друзья ждут в ресторане, Света... Ты понимаешь,
что у нее день рождения? Ну почему я должна встречать каких-то твоих гостей?
Я к ним чуть позже приеду. И окажу уважение.
     - Аи? Чячё?  -  с  издевательским  смехом  переспросил  Баро.  -  Какое
одолжение! Она к ним позже приедет... Да это твой жених и его отец!
     - Кто?! - Кармелите показалось, что она ослышалась.
     - Жених! Миро! И Бейбут  -  отец  его!  Кармелита  рассмеялась,  но,  в
отличие от отца, не издевательски, а совершенно искренне:
     - Какой жених?! Сопливый пацаненок, катавший меня  на  лошади?  Он  был
моим женихом в детстве! Я... я... даже не знаю, как он выглядит!
     - Это неважно. Я тоже до свадьбы не знал, как  твоя  мать  выглядит,  а
потом полюбил ее всем сердцем. - При воспоминании о  Раде  Рамир  смягчился,
успокоился, гнев сменился грустной усталостью. - Главное, что он твой жених.
И хватит разговоров. Я просто хочу, чтобы ты встретила его, как положено.
     - Но папа... - сказала Кармелита тоже уже без прежнего напора.
     - Все. Прекрати. Ты останешься здесь, со мной, в  нормальной  цыганской
одежде. А Свету мы потом вместе поздравим. Так, что стыдно не будет!  Да,  и
вот еще что...
    Баро достал из кармана браслет. Он показался девушке ужасно знакомым, но
она не могла вспомнить, где и когда его видела...
     - Это браслет твоей прабабушки. Мать умерла, поносить его не успела.  Я
хочу, чтобы он был на тебе.
    Ты представляешь,  что  значит  для  меня  эта  вещь?  Береги  его,  это
святыня, - и надел браслет на руку Кармелиты. - Переодевайся и сиди в  своей
комнате...
     - А...
     - Выйдешь тогда, когда гости приедут.
    Баро вышел из комнаты, закрыв дверь на ключ.
    Кармелита  скомкала  юбку,  хотела  в  сердцах  бросить  на  пол.  Потом
передумала и пошла к зеркалу примерять ее, прямо поверх джинсов. И подбирать
к ней бусы, заколки, браслеты...
    Эх, цыганская кровь!.. Через  полчаса  трудно  было  поверить,  что  эта
девушка может носить что-то еще, кроме цыганской одежды. Какие джинсы, какие
кроссовки?! Точены туфельки, цветаста юбка,  блузка,  украшенья  в  тон.  От
Кармелиты нельзя было отвести глаз, как от костра. И берегись  каждый,  кого
обожжет этот огонь!
    Девушка смотрела на себя в зеркало. И такая нравилась себе  все  больше.
Нет, отец все же в чем-то прав. Цыганка должна быть цыганкой.
    Вот только - сидеть взаперти...
    Кармелита гордо вскинула голову. Со словами "Извините, друзья"  сбросила
с кровати горку плюшевых игрушек. Сорвала покрывало,  простынь,  достала  из
пододеяльника одеяло. И начала из всего этого подручного материала мастерить
веревочную лестницу.
    Через десять минут все было готово. Кармелита вышла на балкон. Хорошо-то
как, что ее комната не с фасадной стороны, а выходит на задний двор.  Тут  и
на лес полюбоваться можно, и из дому сбежать при случае...
    Кармелита привязала веревку к перилам балкона. Ловко спустилась  по  ней
(вот где пригодилось почти что мальчишеское детство!) и, таясь,  побежала  в
конюшню. Опять же зашла с тыла. У входа в конюшню послышался  какой-то  шум.
Это, наверно, Сашка  зашел,  да  похоже,  не  один.  Ничего,  не  страшно  -
похозяйничают да уйдут.
    Кармелита залезла в  конюшню  через  оконце.  Звездочка  обрадовалась  -
забеспокоилась, зафырчала.
     - Тс-с-с! Тихе! Звездочка, хорошая моя, тихо, подожди немного.
    Но прошла минута, вторая, третья, десятая... А шум только усиливался. Да
что ж там можно делать у входа? И вдруг совершенно отчетливо послышалось:
     - Помоги мне раздеться. Голос женский. Но чей?
    Груша! Жена кузнеца-жестянщика. И она к Сашке бегает!
    "Ну, это надолго, - подумала Кармелита. - Ждать нечего. Они, да еще и  в
таком виде, мне не преграда!"
    Девушка вывела Звездочку из стойла и решительно пошла к выходу.
    Сашка и Груша так  увлеклись  друг  другом,  что  заметили  ее  в  самый
последний момент.
     - Вы чего это тут? - с самым невинным видом спросила Кармелита.
     - Мы? Ничего,  -  невинно  ответил  Сашка,  привычно  ловко  застегивая
пуговицы обеими руками. - А ты чего здесь?
     - Мне лошадь нужна. Покататься  хочу.  Да  вы  не  волнуйтесь.  Сидите,
сидите. Я сама все сделаю.
    Груша тем временем спряталась за Сашкину спину. Цыган почесал в затылке:
     - А... А отец тебе разрешил?
     - Какая разница?
     - Как - какая? Без его разрешения нельзя. Он сказал.
     - Это моя лошадь, папа мне ее сам подарил. И никакого разрешения мне не
нужно. Ты, Сашка, просто считай, что меня не видел. И я буду считать, что не
видела - ни тебя, ни Грушу, - сказала Кармелита  и  задними  дворами  вывела
Звездочку в переулок. И уж там ловко вскочила на нее.
    А дальше - только их и видели. И отец, и Рыч, и Сашка с Грушей...

Глава 5

    По дороге домой Антон был особенно хорош. У таксиста  выяснял,  где  тут
ближайшая трасса с девушками. Правда, на трассу Макс его не пустил. Так он в
отместку не захотел к дому подъезжать. Настоял, чтоб вышли за три квартала.
    Цеплялся по пути ко всем, особенно к девушкам (это ему казалось смешным)
и к милиции (а это казалось мужественным). Когда начинала идти кровь, трогал
больное место пальцем и пробовал выводить им неприличные слова на всем,  что
попадалось по пути (это ему казалось и смешным, и мужественным).
    Максим одному удивлялся, когда ж это  его  дружок  успел  столько  водки
внутрь опрокинуть. И тут же сам себе все объяснил: пока  он,  не  отрываясь,
смотрел на Кармелиту, времени было более чем достаточно.
    В комнату Максим хотел провести приятеля тихо.  Тем  более  что  свет  в
окнах был слабенький, авось родители уже спят. Но Антон  -  молодец,  быстро
разгадал эти коварные замыслы. Шумел так, что проснулись, кажется, не только
родители, но и весь квартал.
    В общем, пока дошли до двери, она была уже открыта.
    Увидев это, Антон изобразил на лице гримасу,  которая,  по  его  мнению,
должна была означать: "Мама, папа,  я  совершенно  трезвый.  У  меня  просто
хорошее настроение..."
    И на это, похоже, ушли последние его силы. Потому как, переступая  через
порог, Антон позорно растянулся во весь рост и во всю ширь прихожей.  И  тут
же пояснил всем (вдруг кто не заметил или недопонял):
     - Я упал!
     - Вижу, - сказал Астахов. - Что здесь происходит?
     - Папа! Здорово! Я стоп... спот... споткнулся и упал.
     - Антоша... - Тамара достала из кармана халата  салфетку,  присела  над
сыном, утерла кровь. - Кто ж тебя так?
     - Мы  в  ресторане  ужинали...  -  пояснил  Макс.  -  Там  с   цыганами
подрались...
     - Что значит подрались?! А документы? - Николай Андреич оттолкнул  жену
и сам навис над сыном. - Антон, где документы?
    Антон помотал головой и пожал плечами, мол, о чем вы?
    Астахов повернулся к Максиму:
     - Ты видел у него документы?
     - Да. Не волнуйтесь. Паспорт у него вот здесь, в кармане,  я  проверил.
Все в порядке.
     - Да нет, не паспорт... - Астахов вновь склонился над сыном.  -  Антон,
где документы?
    На этот раз Антон выдавил из себя:
     - Не знаю.
    И, посчитав свой долг выполненным, заснул.
    Астахов обыскал сына. Кроме  паспорта  и  нескольких  купюр,  ничего  не
нашел. Лицо его посерело. Николай Андреевич встал, запустил  руку  себе  под
халат слева, там, где сердце, помассировал. Набрал  полные  легкие  воздуха.
Задержал дыхание и  медленно  выдохнул,  смешно  надувая  щеки.  Сделал  так
несколько раз, потом сказал для себя, не для других:
     - Ладно, утром разберемся. Поищем.  Может,  они  и  найдутся.  Господи,
только б никто их не увидел, только б не увидел.

    * * *

    Кармелита  стояла  перед  отцом.  Рядом,  на  столе,  как   вещественные
доказательства ее крайнего распутства, лежали потерянная шаль да  веревочная
лестница. И то и другое - в свернутом виде.
    Дочь чувствовала себя  виноватой,  действительно  чувствовала.  Было  от
чего...
    - Ты знаешь, что пока тебя не было, Миро приходил? - спросил Баро  самым
язвительным тоном из всех возможных.
     - Миро?
     - Миро, Миро... И разве я  тебе  не  велел  дома  сидеть?  Что  это  за
цирковые трюки? - Рамир кивнул на узловатую тряпичную лестницу.
     - Папа, я уверена, что...
     - Нет, доченька, это я уверен, что меня вся  русская  рома  засмеет.  Я
просил тебя, чтобы ты жениха, как положено, встретила? А  ты?..  Мало  того,
что ты из дома сбежала, так еще и пьяную драку затеяла!
     - Они первые начали!
     - Так. Прекрати это детство! Тебе уже восемнадцать!  У  твоих  бабок  в
такие года по пять своих деток было!
     - Но папа!
     - Молчи! А где браслет  древний,  семейный?  Кармелита  еще  не  успела
привыкнуть к браслету,
    и потому лишь сейчас заметила, что нет его на руке.
     - Потеряла! А я ведь просил... - Баро чуть не заплакал.
    Дочке захотелось обнять отца, успокоить. Но побоялась. Сейчас он к  себе
не подпустит - прогонит. Рамир чуть успокоился:
     - И забери свои вещи. Вот это, - бросил в ноги веревочную  лестницу,  -
развяжи да постирай. Да сейчас же! И вручную, а не всякими "суперлюксами". А
шаль!.. Отец тебе выискивал, дарил. А ты ее, как половую  тряпку...  -  Баро
бросил шаль в ноги дочке, из нее вывалилась барсетка. - А это что такое?
     - Это не мое. Это мужская барсетка...
     - Вижу. Марш в ванную, а потом в комнату! Будешь сидеть  под  замком  -
пока не выпущу! И учти - дверь на балкон я уже закрыл.
    Кармелита ушла, гордо вскинув голову: гвардия умирает, но не сдается.
    Баро повертел барсетку в руках. Позвал Рыча, стоявшего за дверью:
     - Эй, Рембо-герой!
     - Что, Баро?
     - Что это? - спросил Зарецкий, показывая на барсетку.
     - Это мужская барсетка.
     - Да вы что, все сговорились? Я вижу, что барсетка. Я  спрашиваю:  чья,
откуда?
     - Не знаю. Не помню, наверно, впопыхах схватил. Ошибка вышла... Спешили
мы очень...
     - Рыч, мы не воры. Ты что творишь? Тебя милиция мало таскала в операцию
"Табор"?
     - Баро! Да выбросьте ее, и всех делов. Рамир фыркнул:
     - "Выбросьте"! Там же чьи-то документы. Жалко человека.  Нужно  вернуть
владельцу.
     - Так где же его искать? Теперь-то? Там народу много было...
    Баро открыл барсетку:
     - Может,  визитка  есть?   Или   документы   какие...   Вот   бумаги...
Посмотрим, - Зарецкий развернул бумаги, начал читать. И не на шутку  увлекся
этим занятием.
    Рыч стоял молча, ждал его. Баро оторвался от чтения  и  очень  спокойно,
слишком спокойно, сказал:
     - Иди, Рыч, иди. Я разберусь с этим. Рыч вышел.
    Баро дочитал бумаги. Потом перечитал их заново. И еще раз. И еще.
    Охнул. Закатил глаза. Ни к кому не обращаясь, сказал:
     - Ничего себе документы... Это не барсетка, это бомба с начинкой.

    * * *

    Утро наступило очень быстро. По крайней мере, быстрее, чем хотелось  бы.
Если б не мать, Антон бы вообще не встал с постели. Но она  подняла,  в  душ
затолкала. И потом таблетками, рассолами отпоила и погнала к отцу в офис.
    А Максим уже ждал его в приемной. Астахов велел,  чтоб  заходили  только
вдвоем.
    Вошли.
    Николай Андреич сделал вид,  что  не  заметил  их.  Достучал  что-то  на
компьютере, допил кофе.
    Лишь после этого поднял голову и спросил:
     - Ну... Где документы?
    Антон ждал, втайне надеясь, что Максим выручит, что-то умное скажет.  Но
друг его молчал. Пришлось самому за все отдуваться:
     - Я не помню. Я их в барсетку положил и...
     - В барсетку?.. - иезуитски  переспросил  Астахов.  -  Документам  цены
нет - а он их, значит, вместе с мелочью в барсетку.. Да  еще  в  ресторан  с
ними поперся... Да еще с цыганами в драку ввязался! Ты...  Ты...  Ты  вообще
понимаешь, что в очередной раз меня подставил? Я тебе доверил важное дело. А
ты... Ну, напряги свои мозги... Если они есть. Вспомни, где эта барсетка?
    Напрячь мозги лучше получилось у Максима:
     - Николай Андреевич... Я точно помню - в "Волге" барсетка еще была.
     - Уверен?
     - Да. Она на столе лежала. Тут и Антон встрепенулся:
     - Точно. Там еще и цыганка крутилась... Она, наверно, и взяла.
    Максим заступился за Кармелиту.
     - Нет, я думаю, цыганка. - вряд ли. Народу много  было.  Вообще,  нужно
пойти в ресторан и там поискать.
     - Так, - распорядился Астахов. - Оба, быстро,  в  ресторан...  Все  там
перерыть. И достаньте мне эту  барсетку.  Хоть  из-под  земли,  хоть  из-под
"Волги".
    Антон повеселел. Такое развитие  событий  ему  очень  даже  понравилось.
Когда это было, чтоб отец его сам в ресторан отправлял, да еще  подгоняя.  В
"Волге"  никаких  следов  вчерашнего  дебоша  не  осталось.  Антон  произвел
рекогносцировку на меню. Заказал пивка (два), рыбного ассорти (столько  же).
И только после этого огляделся вокруг:
     - Да нету здесь никаких цыган...
     - А ты думал, они тебя ждать будут, - съязвил, что для него непривычно,
Максим.
     - Конечно! С музыкой, с песней. "К нам приехал,  к  нам  приехал  Антон
Николаич дорогой! Тоша-Тоша-Тоша, Тоша, пей до дна..." Ну, будем!
    Пиво пошло хорошо. А семгочка - еще лучше.  Жизнь  начала  налаживаться.
Появилась полная уверенность в том,  что  процесс  поиска  барсетки  идет  в
правильном направлении.
    Если б еще Максим не нудил!
     - Антон, да  погоди  ты  со  второй  кружкой.  Нужно  у  администратора
спросить.
     - Не знаю, как ты, а лично я еще не готов к беседе к ним.
     - Антон, Антон, у тебя всегда так: то еще  не  готов.  То  уже  слишком
готов...
    Нет, положительно - Максим сегодня расшутился. Хотя в чем-то он  прав  -
пора браться за дело. Где этот командор администратор?
     - Эй, мсье командор! Партайгеноссе командир!  Спустя  несколько  секунд
подошел администратор:
     - Добрый день.
     - Привет! Друг, скажи, пожалуйста, здесь вчера барсетку не находили?
     - После вчерашней драки?
     - Тут в героической битве барсетка потерялась. Ты случайно ее не видел?
     - Случайно видел.
     - Прекрасно. И где она? - Администратор не стал отвечать  с  ходу;  для
поддержания ритма беседы Антон положил ему в карман купюру.
     - Ее цыгане унесли.
     - Да?! И где их можно найти? Или по  всей  России,  ай-нэ-нэ,  кочевать
придется?
     - Не знаю. Я вообще-то не из их табора. Езжайте в Цыганскую  слободу  и
там спрашивайте.
    Тут уж Антон задумался. Он смутно предполагал, что  вести  переговоры  с
зубчановскими будет трудней, чем с командором администратором.
    Заполняя паузу, в беседу вступил Максим:
     - Думаете, вернут?
     - Молодой человек, я и вам объясняю, если  вы  не  заметили.  Я  не  из
табора, я из ресторана "Волга". Попытайте счастья. Если повезет - вернут.
     - Спасибо.
     - Удачи вам, ребята.
    Максим посмотрел на Антона. За недолгий срок отсутствия в беседе тот уже
и вторую кружку прикончил.
     - Все, кончай пить. Поехали к цыганам.
     - Эх, брателло! Эту фразу нужно говорить поэнергичней, - сказал Антон и
сам без особого энтузиазма, вдруг лицо его просветлело. -  Заодно  цыганочку
там найдем. Едем! Она за мной уже соскучилась. Ух, я ее...
    И опять Максиму захотелось дать другу по морде. Что ж за дружба такая...
     - Так, Антон... Давай я один поеду. Ты ж устал, небось. И ребра,  поди,
болят. Давай домой, а? А я уже один справлюсь.
     - Не учи меня  жить!  Ну  конечно...  Я  самое  трудное  сделал  -  все
разузнал, а ты всю славу себе... Ладно, для друга не жалко.

    * * *

    Миро проснулся совсем рано. Точнее, сон перешел в то странное состояние,
когда вроде бы и спишь, но  все  уже  слышишь,  чувствуешь.  А  вставать  не
хочется. Потом пришла мысль,  что  на  сердце  как-то  удивительно  легко  и
свободно, а  вчера  было  плохо.  Но  тут  же,  разом,  все  воспоминания  и
обрушились: Баро, невеста, всадница, Люцита, Бейбут... Опять стало плохо.
    Миро встал, тихонько, чтоб не  разбудить  отца.  Вышел  на  свет  божий.
Посмотрел на солнце, сощурился. И сам себя, как кнутом, хлестнул  попреками:
"Что ноешь, ром? Иль не мужчина? Понравилась девушка, имя знаешь - так  ищи,
а не плачься!"
    И решительно пошел к отремонтированной "газели".
    Утро как утро. Халадо проснулся, нащупал спавшую рядом  Грушу.  Выполнил
супружеский долг.
    Встали. Груша выполнила свой супружеский долг - позавтракали.
    Чтоб не молчать, Халадо завел старую пластинку:
     - Мне сказали, что ты вчера опять на конюшню бегала?
     - Да кто сказал? Дома я была...
     - А ну встань, встань, встань, Груша.  Дай  я  посмотрю  в  глаза  твои
бесстыжие!
     - Э-э, Халадо, я даю, да не всем. Только мужу. Смотри!
     - Опять этому дохлому конюху глазки строила, да?
     - Да не нужен он мне вовсе!
     - А кто же тебе нужен?
     - Муж! Халадо нужен. И никто больше! Кто-то постучал в дверь.
    Вошел молодой красивый цыган. Вежливый. По-здорвался:
     - Лачёдывэс!
     - Лачё... - хмуро ответил Халадо.
    Конечно же, это был Миро. Дом Груши он нашел быстро -  ромы  подсказали,
почему ж не помочь человеку (может, родственник).
    И в дом входил смело.
    А вот как продолжить разговор, не знал. Где ж искать всадницу? Вот  этот
ром, наверно, ее отец.
    Халадо не выдержал затянувшейся паузы:
     - Что надо, ромалэ?
     - Я Грушу ищу. Мне сказали, что в слободе только одна  женщина  с  этим
именем есть.
    Тяжелым, ненавидящим взглядом Кузнец обжег сначала Грушу, потом - Миро.
     - Ну и что тебе от Груши понадобилось? "Ревнует,  боится  за  дочку-то.
Ну, оно понятно -
    такая красавица!" - подумал Миро, а вслух сказал:
     - Ты  не  бойся,  отец,  я  с  чистым  сердцем  пришел.  Халадо  совсем
рассвирепел, развернулся к Груше.
    Ух, каким же он страшным в такие секунды бывает!  А  Груша  растерялась,
беды ждала от болтливого Сашки-шалапута. А она вдруг  нагрянула  с  каким-то
незнакомым красавцем. И ведь сказать-то нечего. Ой, прибьет Халадо, обоих  и
прибьет. Хоть было бы за что! Так не за что - вот чего обидно...
     - Стало быть, ты уже начинаешь молодых кобелей приваживать, да?!
    Груша наконец-то встряхнулась, оправдываться начала:
     - Да я его первый раз вижу!
     - Убью, дура! - Кузнец развернулся к Миро. -  И  тебя  положу,  чтоб  к
чужой жене не подъезжал!
    Во всем этом крике один Миро остался спокоен;
     - Тише, отец... Я не знаю, о чем ты говоришь. Мне другая  Груша  нужна,
не эта. Вот, посмотри, моя, она еще браслет потеряла. Вернуть хочу.
    Все  еще  горя  глазами,  Халадо  схватил  Миро  за  руку,   внимательно
рассмотрел браслет. И сразу узнал его. С тремя  монетками...  Это  Зарецких,
старинный. Раньше Ляля носила, а как умирала, почему-то отдала его барону, а
не  дочке  своей  -  Рубине...  А   теперь,   стало   быть,   Кармелита   им
разбрасывается.
    На душе стало легче - зазря, выходит, на свою Груше ньку набросился.
    Халадо широко улыбнулся, отпустил Мирову руку:
     - Твоя Груша, парень, в другом тереме живет. Иди, ищи, авось найдешь...
    Тут и Груша, успокоившись, съязвила по-бабьи:
     - ...приключений на свою шею!
     - Почему? - удивился Миро.
     - Когда найдешь, узнаешь.
     - И на том спасибо, - откланялся парень. "Повезло, - подумала Груша.  -
Во как с Халадо удачно получилось. Когда такая яростная  ревность  напрасной
оказывается, в измену потом меньше веришь".

    Глава 6

    Нет, ну что за молодежь пошла! Когда Бейбут  встав  утром,  увидел,  что
Миро  куда-то  уехал,  он  чуть  не  задохнулся  от  возмущения.  Он  всегда
метальщиком ножей был, а  тут  сын  его  клоуном  выставляет.  Но  делать-то
нечего. Нужно к Зарецкому ехать. А что тому скажешь, когда спрашивать о Миро
начнет?..
    Так и случилось. Баро сразу заприметил, что  Миро  с  ними  не  приехал.
Поэтому встречал хмуро и на восторженное "Ну и дом у тебя,  Баро!  Как  царь
живешь - во дворце..." никак не отвечал. Однако паузу выдержал - вдруг  Миро
где-то там на улице задержался.
    А потом напрямик спросил, глядя глаза в глаза:
     - Бейбут, а где же твой сын?
    Гость,  будто  не  слышал,  продолжал  разглядывать  дом,  щупал  ковры,
светильники, украшения.
     - Где Миро, Бейбут? Я  думал,  он  приедет  с  вами.  Думал,  свататься
будете.
    Бейбут выпрямился и гордо изрек:
     - Сегодняшний наш визит, Баро, это не сватовство,  а  долг  уважения  к
тебе.
     - Бейбут, долг принят. Но я бы хотел знать, где твой сын?
     - Так... Миро остался в  таборе,  за  старшего.  А  сватов  мы  пришлем
попозже, если ты не против, конечно.
    И в этот момент Кармелита выручила, как  бабочка  впорхнула  в  комнату,
закружила, здороваясь со всеми. Увидела Рубину. И с визгом бросилась  ей  на
шею:
     - Бабушка! Бабушка!
    Бейбут перевел дух. Слава тебе, Господи, про Миро забыли немного.
    И  Баро  смягчился.  На  Земфиру  посмотрел,   взглядом   долгим-долгим,
неслучайным:
     - Как живешь, цыганка?
     - Спасибо, Баро, неплохо.
    Рамиру захотелось посидеть, поговорить душевно, по-домашнему, как  давно
уже ни с кем не сидел. Вот только Рубина мешает (не любил он  ее,  давно  не
любил, так же, как и Ляля, только по другой причине).
     - Рубина, сходила бы с внучкой в ее комнату. Неужто не видишь, как  она
за тобой соскучилась?..
    Рубина поджала губы, обиделась, но ничего барону  не  ответила.  Хорошо,
внучка выручила, обняла за плечи да увела в  свою  комнату.  А  там,  плотно
прикрыв дверь, еще раз крепко обняла ее:
     - Бабушка!
     - Красавица моя.
     - Ой, бабушка, как я рада тебя видеть. Как рада!
     - А как я рада, моя хорошая. Сколько тебя не видела... Я ведь все время
про тебя думаю. Все время.
     - Знаешь что, давай переезжай к нам. И тебе, и мне веселей будет.
     - Я бы рада, да твой отец не позволит. Не любит он меня.
     - Да я заметила.
     - Конечно. Кто ж это не заметит, - грустно улыбнулась Рубина.
     - Но почему?
     - Да есть на то причины... - вздохнула цыганка. - Кто много  прожил,  у
того на душе много чего...
     - А ты расскажи, бабушка. Тебе легче станет!
    Рубина задумалась: "А может, и вправду рассказать?" Но тут  же  от  этой
мысли и отказалась. Нет, не нужно внучке знать такое. По крайней мере, пока.
     - Может, и расскажу. Потом. Кто знает,  как  судьба  повернется,  какой
стороной жизнь вывернется...
    А в кабинете барона Бейбут разговор и так, и сяк выкручивал,  только  бы
беседа на Миро не вырулила. Да только надолго его  не  хватило.  Отсмеявшись
после какой-то Земфириной шутки, Баро хлопнул себя полбу:
     - Бейбут, ведь сейчас твой Миро в таборе за старшего?
     - Да. Миро сидит, как ты велел, ждет решения старших, - с  ходу  соврал
Бейбут и тут же пожалел о сказанном.
     - Вот и хорошо! Не будем его заставлять долго ждать! Едем в табор прямо
сейчас!
    Бейбуту только и оставалось, что криво улыбнуться:
     - Как скажешь, Баро.
     - А так скажу! Эй, зовите Кармелиту с  бабкой  ейной.  А  ты,  Рыч,  на
хозяйстве остаешься. За старшего...
    Табор у Бейбута маленький, а радость большая - барон приехал! Кому вино,
кому водка, а кому и чай, на костре кипяченный. И гитара, и песни, и  танцы.
Медвежонка из клетки выпустили, уж он так  со  всеми  танцевал,  так  барону
хотел понравиться... Все до колик смеялись.
    Баро как-то даже и не заметил, что Миро среди встречавших нету.
    И лишь одна пара глаз горела не радостью встречи, а  ненавистью.  Люцита
впервые увидела свою соперницу.

    * * *

    Максим блуждал по Цыганской слободе. И думал о том, что никак со  своими
думами разобраться не может. Вот, например, зачем он сейчас забрался сюда, в
Зубчановку? Чего ищет в доме барона? Барсетку? Чтоб друга выручить?
    Ага, как же!
    Об одном он только думал. На одно надеялся. Найти  где-нибудь,  увидеть,
хоть краешком глаза, цыганку-тростиночку, что пела в ресторане. И в какие бы
ворота ни стучался, ждал, что она сейчас откроет...  А  он  будет  стоять  и
смотреть на нее. Вот оно - счастье!..
    Но на деле все получилось совершенно иначе. Зубчановские все, как  один,
сказали - иди к барону Зарецкому, дом которого издалека виден...
    Ворота  открыл  тот  самый  цыган-охранник,  с  которым  они  дрались  в
ресторане:
     - Ты смотри, кто к нам пожаловал!
     - Добрый вечер! Я могу поговорить с цыганским бароном?
     - Какой прыткий! Ты что, со мной вчера не наговорился?
     - Слушай... не знаю, как тебя зовут... я с тобой драться не собираюсь.
     - Испугался? А вчера в ресторане такой смелый был...
     - Спасибо на добром слове. Я там друга  защищал.  Так  что  если  вчера
чем-то задел - прости. А вообще, мне нужно поговорить с бароном... Ваши  тут
говорят, что по всем вопросам - к нему...
     - Барон в табор уехал. Только ты туда не попадешь.
     - Почему?
     - Потому что мне не нужны твои извинения. Выбирай: будешь драться или я
тебя так пристрелю, - сказал Рыч и достал пистолет.
     - Смотрю, ты в тюрьму захотел?
     - А тебе, гляжу, на тот свет  не  терпится.  Скажу:  "Покойник  лез  на
охраняемую территорию". Я при исполнении!
    Максим посмотрел Рычу в глаза, в зрачки. И понял: да, этот может  убить.
Просто так, ни за что. Ради куража. Чтобы  показать  себе,  что  он  на  это
способен и ничего ему за это не будет.
    И уходить теперь нельзя. К таким, как этот, спиной не поворачиваются.  В
спину он тем более выстрелит - характер шакалий.
    Рыч снял пистолет с предохранителя, направил прямо в грудь.

    * * *

    Астахов уже не знал, что делать - плакать, смеяться, спрятаться от всех,
всех поубивать. А Тамара опять затянула старую песню:
     - Что поделаешь, Коленька. Антон наш какой есть, такой есть. Он мальчик
легкомысленный. Зато добрый и бескорыстный.
     - Я вижу, что бескорыстный! Мои документы уже кому-то подарил. Знала бы
ты, сколько я за них заплатил!
     - А что это за бумаги?
     - По бизнесу нашему. Большое дело  намечается,  очень  большое.  Мне  в
Москву надо было с ними ехать, а теперь я с чем поеду?
     - И надолго ты в Москву?
    Последний вопрос неприятно кольнул Николая Андрсича. Ну не любят  мужья,
во всем мире не любят, когда их спрашивают, надолго ли уезжают. Потому и  не
ответил на вопрос. О другом сказал:
     - Зато теперь точно знаю, кого вместо себя оставлю. Максима!
     - А не слишком ли много чести?
     - Нет! В самый раз!
     - Не спеши, Коля. Антон себя еще покажет. И документы найдет.  И  таких
дел наделает!
     - В то, что дел наделает, - верю. А в то, что документы найдет...
     - Ты в него никогда не верил. А ему сейчас эта вера очень нужна. И я  в
него верю. Ты тут сиди, брюзжи. А я пойду к нашему мальчику.
    Подъезжая к дому, Тамара втайне надеялась: вот встретит ее сейчас  Антон
с барсеткой в руках. Скажет: здравствуй, мамочка, ты только не  волнуйся,  я
уже все нашел, пошли к папе.
    Но в действительности все было  не  так.  Антон  дремал  в  гостиной  на
диване. От него вкусно пахло  хорошим  пивом  и  дорогой  рыбой.  Разбудила,
тихонько, аккуратненько, чтоб не испугать спросонок:
     - Ну, как дела, сынок? Спишь?
     - Да, мама. Так болит все.
     - Я понимаю... Но кто ж документы искать будет?
     - Максим. Он за ними поехал.
     - Понятно. Выслуживается. В замы метит. Выскочка!
     - Макс - не выскочка...
     - Ну да! Он же тебя открыто подсиживает. Неужели ты не видишь?
     - Мама, он не такой. Он мой лучший друг.
     - Не друг он тебе. И вообще, Антоша, в бизнесе друзей не  бывает,  есть
только конкуренты!
     - Да какие конкуренты? Даже если он выбьется в люди, меня-то  уж  точно
не задвинет. Он же мне стольким обязан!
    Тамара обняла сына за голову, прижала к груди:
     - Мой глупый, мой наивный мальчик. Плохо ты людей знаешь...

    * * *

    Максим смотрел, как сгибается палец его собеседника, лежащий  на  курке.
Время шло очень медленно. Вдруг раздался неприятный металлический  лязгающий
звук. И одновременно с ним - выстрел.
    Пистолет полетел в  сторону,  вместе  с  невесть  кем  брошенным  ножом.
Впрочем, почему "невесть кем"? Вот  он,  спаситель,  стоит  в  пяти  метрах.
Улыбается:
     - Рыч... тебя,  кажется,  так  зовут...  нехорошо  в  безоружных  людей
стрелять.
     - А ты кто такой? Чего не в  свое  дело  лезешь?  На  выстрел  прибежал
перепуганный Сашка (и куда вся его веселость делась?).
     - Ромы, вы успокойтесь! Рыч, ты чего завелся? И ты, Миро! Рыч, ты  что,
не признал? Это же Миро - будущий зять Баро!
    Рыч посмотрел на правую руку,  еще  секунду  назад  державшую  пистолет.
Ничего не скажешь, ловко этот сопляк нож метнул.  На  руке  ни  царапины,  а
пистолет выбил..,
     - Ничего, щенок, мы с тобой еще встретимся, - сказал он  шепотом,  так,
чтоб никто не услышал, подобрал пистолет, а  заодно  уж  и  нож,  И  ушел  в
сторожку охранника.
    Сашка пошел вслед за ним. Всякий знает: Рыча, когда он  бешеный,  одного
лучше не оставлять. Максим протянул руку Миро:
     - Меня зовут Максим. Спасибо.
     - Не стоит. А я Миро. А ты не испугался?
     - Как же - не испугался! Еще как испугался.
     - Мало того, что смелый, так еще  и  честный!  Молодец.  Как  же  тебя,
гаджо, занесло в Цыганскую слободу?
     - Да мне с вашим бароном поговорить нужно, а охранник вот очень любезно
объяснил, что он в табор уехал. Ты не знаешь, как туда добраться?
    Миро загадочно улыбнулся:
     - Догадываюсь...
     - Такты мне подскажешь, как табор найти?
     - Знаешь, я сегодня одного человека искал, очень искал.  Но  так  и  не
нашел. Так что отвезу я тебя в табор. Пускай хоть кто-то найдет, кого  ищет!
Пошли, у меня тут "газелька" за углом.
    Веселье в таборе было  в  самом  разгаре.  Миро  присоединился  ко  всем
незаметно - как будто весь вечер тут был.
    А потом подвел к Зарецкому Максима:
     - Баро, вас тут один молодой гаджо ищет.
     - Здравствуйте, - привычно начал  Максим.  -  Мне  нужно  поговорить  с
цыганским бароном.
     - И о чем ты будешь с ним говорить? - спросил  не  отошедший  от  танца
Зарецкий.
     - Вчера  в  ресторане  мы  подрались  с  вашими  ребятами  и   потеряли
барсетку...
    Баро прервал Максима, показав жестом "тихо, ничего больше не говори".  А
сам сказал:
     - Значит, я тот, кого ты ищешь. Рамир Зарецкий, - и протянул руку.
     - Максим Орлов.
     - Давай отойдем в сторону, вон туда, к моей машине.
     - Пошли, - сказал Максим, а про себя невесело  пошутил:  "Надеюсь,  там
нет пистолета".
    Цыган открыл машину. Показал на заднее сиденье. Пистолета там не было. А
была... барсетка.
     - Это твоя? - спросил барон.
     - Нет. Моего начальника.
     - Ты смелый парень. Решился прийти сюда ради своего хозяина.
     - Не хозяина, а начальника.
     - Вдвойне смелый. Еще и споришь с бароном. Что же тебе надо от меня?
     - Понимаете, в этой барсетке очень важный документ. Я  пришел  за  ним.
Все остальное, если хотите, можете оставить себе.
     - Мне чужого не надо. Забирай ее.
     - Спасибо.
    Зарецкий подошел к Максиму поближе и взял его двумя пальцами за рубашку.
Не грубо, но и не вежливо.
     - Но передай своему начальнику,  слышишь,  обязательно  передай:  из-за
того, что находится в этой барсетке, может случиться большая беда.
     - Не понял.
     - Достаточно того, что он поймет.  Скажи  ему,  что  нам  с  ним  нужно
встретиться. Я буду ждать его звонка часов в пять вечера. Возьми -  вот  моя
визитка. Передашь?
     - Да, конечно.
    Танцевальная карусель кружила вовсю. И сам собой сложился пляшущий круг,
в центре которого оказались Люцита и Кармелита. Это был не просто  танец,  а
бой, дуэль, поединок. Люцита знала, за что сражается,  а  Кармелита  -  нет.
Может, оттого и была она более раскованной и вдохновенной.
    К тому же... Откуда и что  взялось  в  этой  барыньке  из  слободы?  Как
выросла настоящая цыганка  из  этой  управской  школьницы?  Плечико,  ножка,
глазки,  грудь!  Каждое  ее  движение  было  единственно  точным,  созвучным
переливам песни.
    Люцита  не  выдержала  -  убежала  из  круга,  кусая   губы,   чтоб   не
расплакаться.
    А Кармелита продолжила танец, веселя и радуя целый табор.
    Особенно Миро. Он смотрел и не мог поверить своим глазам. Вот  она,  его
прекрасная, неуловимая Груша. К Миро подошел отец, недовольно спросил:
     - А вот теперь скажи: чем же тебе  Кармелита  не  угодила?  Чудо-девка!
Посмотри, как танцует!
     - Где Кармелита? Это же Груша?!
     - Сам ты груша! Точнее, дуб! Это Кармелита и есть, твоя невеста...
    Миро хотелось кричать от восторга. Цыганка-всадница,  из-за  которой  он
уже второй день не спит спокойно, - его невеста. Разве бывает, чтоб в  любви
все складывалось так хорошо и просто?..
    Нет, Миро, не бывает.
    С другой стороны к кругу танцующих подошел Максим. Вот же она, вот -  та
цыганка, которую он мечтал увидеть хотя бы разок.  Узнать  бы  еще,  как  ее
зовут.
     - Молодец, Кармелита! Молодец! - закричали в кругу.
    Ее зовут Кармелита. Красивое имя. Очень подходит ей.
    Как удачно сегодня все сложилось. Друга  выручил  -  барсетку  нашел.  И
цыганку отыскал. Кармелиту. Максим смотрел на нее, не отрываясь, ловя каждое
движение.
    И вдруг поймал по ту сторону круга точно такой  же  восхищенный  взгляд,
обращенный на Кармелиту.
    Это был человек, который сегодня спас его.
    Миро.

    Глава 7

    Никак, ну никак Николай Андреич не мог начать работать. То есть  все  он
как  будто  делал  правильно.  Бумаги  перекладывал.  Таблицы  на   мониторе
разглядывал, по телефону кому-то звонил, какие-то дела с кем-то  утрясал.  А
все же это была не работа. Совсем не работа, та ежедневная изнуряющая и в то
же время сладкая бизнес-запарка, к которой он привык. Астахов задумался, как
же точнее всего можно обозначить состояние, в котором он сейчас находился. И
придумал: робот, заводной механический человечек.
    А причина одна - ненаглядный сыночек. Говорят, его  сегодня  уже  видели
пьяным. Стыдно, конечно, признаться... не только людям, но даже самому себе,
но... Но как же, черт возьми, он устал от Антона!!!
    И вдруг управского бизнесмена  №  1  осенило.  Николай  Андреич  быстро,
дробно застучал по клавишам. Тут же распечатал сочиненную бумагу, подписал и
смачно  шлепнул  свою  печать  поверх  своей  же   подписи.   Потом   позвал
секретаршу-делопроизводителя Ниночку и отдал бумагу на регистрацию.
    Стало легко на сердце и солнечно за окном. На  душе  запели  птички,  не
хуже Киркорова.
    Еще бы! Ведь это был приказ об увольнении Астахова Антона Николаевича.
    Совершенно замоталась  Тамара.  А  кто  б  на  ее  месте  не  замотался!
Попробуйте  совместить  работу  в  астаховской  империи,  женские  процедуры
(солярий, маникюр-педикюр, салон красоты, бассейн)  и  материнский  контроль
над Антоном. Сколько она сегодня успела всего сделать - страшно представить.
    И  все  же  нужно  еще  в  офис   съездить,   посмотреть   дебет-кредит,
входящие-исходящие... Ничего  ли  не  упустили?  Если  колесики  бизнеса  не
досматривать и периодически не менять, они очень быстро сотрутся.
    Приехала, села за бумаги. И первый же лист, который  попался  под  руку,
сразу же выбил из колеи: "Приказ об увольнении Астахова Антона Николаевича".
    Зарегистрирован, пропечатан, подписан - "Астахов Н.А.".
    Старый идиот! До чего додумался! В кабинет вошла со слезами на глазах.
     - Коля, что это?!
     - Я думал, ты  лучше  разбираешься  в  делопроизводстве.  Поясняю.  Это
приказ об увольнении Антона Астахова в связи  с  несоответствием  занимаемой
должности.
     - Как? Как - с несоответствием?
     - Иначе говоря - в связи с профнепригодностью данного работника. Приказ
вступает в силу с завтрашнего дня.
     - Коля, ты что! Опомнись! Это же твой сын!
     - Данный факт я признаю. Причем давно. Поэтому  сей  экземпляр  приказа
передашь моему сыну, когда он протрезвеет. А вот этот я завтра сам отнесу  в
отдел кадров.
     - Николай, это жестоко! Он ребенок! И ты не можешь взять его вот так  -
и вышвырнуть!
     - Вышвырнуть - не могу. А вот выбирать, с  кем  мне  работать,  -  имею
право.
     - Хорошо. А если он найдет эти документы?
     - Ага! Найдет! Пьяный? Нажрался и  позорно  спрятался  под  материнскую
юбку. Все как всегда.
     - Неправда! Он не пьяный! Он сегодня целый день ходил по городу,  искал
эти треклятые документы.
     - Вот когда найдет, там видно будет. Все, на этом разговор  окончен.  У
меня кроме Антона еще куча дел.
     - Но Коля!..
     - Все, я сказал!
    Если Астахов заканчивает фразу  словами  "я  сказал",  с  ним  лучше  не
спорить. Спрятав приказ в сумочку, Тамара срочно отправилась  домой.  Бедный
мальчик! Интересно, он там уже отошел после вчерашнего ужасного побоища?
    От побоища  бедный  мальчик  уже  отошел.  Выспался,  разомлел.  Пиво  с
рыбкой - отличное  снотворное.  После  сна  стало  хорошо,  дремотно-сладко.
Делать хоть что-нибудь не было никакой возможности.  Поэтому  не  оставалось
ничего другого, как  зарядить  в  дивидюшник  диск  со  свежим  голливудским
блокбастером, взять в холодильнике баночку холодного пива и залечь в  мамину
кровать, завернувшись в плед.
    Но счастье длилось недолго. Пришла мама.
     - Что делаешь, Антоша? Фильм смотришь?
     - Ага...
     - А у меня новости.
     - Хорошие?
     - Очень! Вот приказ о твоем увольнении.
     - Что, и подписан?
     - Не только подписан, но и пропечатан, и зарегистрирован!
     - То есть завтра в офисе повесят объявление: "Астахов уволил Астахова"?
Интересно...
     - Антон! Ты все еще можешь исправить. У тебя еще целых полдня.
     - Ма! Тут фильм такой классный!..
     - Встать с кровати! - заорала Тамара.
    Антон вскочил. Давненько мать не была в таком состоянии.
     - Мама, сама подумай, что можно успеть сделать за это время?  Отец  для
себя все решил. Он же меня видеть не может.
     - Да ничего он не решил. А если решил, то  перерешает.  Сходи  к  нему.
Поговори, извинись. Так, мол, и так, виноват, каюсь, исправлюсь.
     - Да он меня сразу из кабинета  попрет,  как  только  увидит.  И  орать
начнет.
     - Это твой последний шанс. Давай, подымайся!  Давай,  давай.  Посмотри,
как это делает Максим. Вечно готов. Вечно ответственен. "Что надо?  Сделано!
Чего изволите? Доставлено!" А ты?
     - Хорошо, уговорила. Пойду и еще раз образцово покаюсь.  Побью  себя  в
грудь, может быть, его величество меня и простит.
    С покаянием сложилось в  принципе  неплохо.  Жалобная  рожица  у  Антона
всегда хорошо получалась. И отец наезжал, конечно, по-крупному, но не  орал,
не ругался, а это уже  прогресс.  Того  и  гляди  совсем  отойдет  и  приказ
дурацкий порвет, выбросит.
    Но опять все испортил тот же  вопрос:  "Помнится,  кто-то  утром  обещал
найти потерянные документы. Где они?.."
    Ответить нечего, и помощи ждать не от кого.
    Эх-эх-эх, быть Антону уволенным...

    * * *

    Цыгане говорят: плохие  люди  песен  не  поют.  Хорошая  песня,  хороший
танец - всегда взлет души. А на взлете долго жить  нельзя.  Нужно  присесть,
отдохнуть. Бейбутувел Баро и Рубину к  себе  в  трейлер.  Хотели  еще  взять
Земфиру. Но не нашли. Наверно, она где-то с Люцитой, утешает дочку.
    А  тут  и  Миро  пожаловал.  Горячий,  взволнованный.  Не   стал   долго
рассусоливать, с ходу повинился:
     - Простите меня, и вы, Баро, и ты, отец. Я был виноват перед вами.
     - Да? И в чем же ты виноват? - на всякий случай переспросил Зарецкий.
     - Что слова всякие глупые  говорил,  А  на  самом  деле...  Прошу  вас:
пожените нас с Кармелитой. Я и дня без нее прожить не смогу!
    Баро недоуменно переглянулся с Бейбутом. Что за молодежь? Поди ее пойми.
То пешком идти не хочет, то галопом скачет.  Что  ж...  А  мы  старики,  нам
торопиться нечего, разобраться надо.
    Огляделся Зарецкий, кого сделать вестовым. А, ну конечно... Рубину!  Без
нее хоть поговорить спокойно можно будет.
     - Рубина, будь добра, найди и приведи нам сюда свою внучку.
    Рубина про себя  отметила:  все  как  раньше,  опять  Баро  ее  отовсюду
выпроваживает, под любым предлогом. На этот раз,  правда,  вежливо  -  "будь
добра". Только от того не легче. Репейник хоть медом намажь,  он  все  равно
репейником останется.
    В шатре бабушки Рубины было очень  уютно.  Как  же  нравилось  Кармелите
снова оказаться в таборе! Будто в детство  вернулась,  когда  их  семья  еще
кочевала. И какие все вокруг хорошие, милые. Женщины сказали, завтра с собой
возьмут - гадать, на набережную. Как  здорово!  В  последний  раз  Кармелита
гадала в детстве, когда еще мама жива была. Говорят, у нее  все  так  хорошо
получается. В такие секунды чувствуешь себя всесильной волшебницей, кажется,
махнешь рукой - и по твоему велению весь мир изменится.
    Кармелита махнула рукой...
    И в комнату вошел незнакомый парень.
    Она его сначала не узнала. А потом прищурилась, глянула - и  припомнила!
Это он вчера в ресторане был. Вместе с тем уродом, который к ней  приставал.
Правда, в  отличие  от  того,  вел  себя  прилично,  можно  даже  сказать  -
благородно. Ни на кого не нападал, только оборонялся.  Ну,  и  друга  своего
защищал.
     - Можно? - Фраза прозвучала как-то не так, неправильно; и Максим понял,
чего не хватает - имени. - Можно к тебе, Кармелита?
     - Ты и имя знаешь. А как ты сюда попал? Что, следил за мной? Ну-ка  иди
отсюда, тебе здесь делать нечего.
     - Прости за все, что было в ресторане... А можно  я  просто  два  слова
скажу?..
     - Ну, если два, говори.
    Вот, добился чего хотел. А теперь вперед, давай  рассказывай,  объясняй,
что жить теперь стало трудно, а любить - легко. Что сердце замирает и болит,
когда видишь ее. И еще больше болит, когда не видишь.
    Да разве ж это все можно рассказать?..
     - Я не знаю, как тебе объяснить... Но когда я услышал, как ты  поешь...
И после этого танца...
     - Спасибо на добром слове. Спасибо еще, что в ресторане  дружка  своего
успокоил немного.
     - Не стоит. И Антона тоже прости.  У  него,  по-моему,  крыша  поехала,
когда он тебя увидел. А я...
     - Гладко говоришь, но долго. Обещал два слова.
     - Знаешь, я никогда не верил в  любовь  с  первого  взгляда.  А  теперь
вот...
     - А что теперь?
     - А теперь вот, -  Максим  задумался,  что  же  сказать  такого;  какое
испытание любви придумать, тяжелое, страшное, неисполнимое, - скажешь уйти -
и уйду! Сразу же!
     - Да нет уж, постой, красавчик. Скажи хоть, как тебя зовут.
     - Максим.
     - Значит, Максим, понравилось тебе, как цыганка танцует?
     - Очень.
     - А  ведь  мы,  цыганки,  особенно  таборные...  -  тут  Кармелита   не
удержалась, чуть приврала, - людей насквозь видим.
     - Правда?
     - Правда. Вижу тебя. Ты сильный, смелый. Только на  себя  надеешься.  И
осечек в твоей жизни пока не было. Да только  таких,  как  ты,  жизнь  порой
ломает. Резко. Разом...
     - А что еще видишь?
     - Много чего вижу. Но больше пока ничего не скажу.
     - А когда скажешь?
     - Завтра. Приходи на набережную. Там и погадаю тебе. Да только  уже  не
бесплатно. Это ведь работа наша цыганская...
    А Рубина уж весь лагерь обегала. Нигде нет Кармелиты. Устала.  Решила  в
свой шатер зайти, чаю попить. А внученька  тут  оказалась.  Да  не  одна,  с
каким-то гаджо. Ну и ну...
    Максим не растерялся, по-детски вежливо поздоровался с Рубиной.
     - Здравствуйте.
     - Это еще кто? Кармелита? Твой знакомый?
     - Так, один чужак...
     - Я сейчас все объясню... - спохватился Максим.
     - Нет-нет, милый. Иди подобру-поздорову. Нечего тебе  здесь  делать!  В
шатре, с девушкой. Ступай, ступай.
     - Хорошо. Спасибо. В смысле, до свидания.
     - До свидания, до свидания,  милый.  Выпроводив  гаджо,  Рубина  строго
посмотрела на внучку:
     - Ты  что,  совсем  с  ума  сошла?  Придумала  еще,  чужаков   каких-то
приваживать! А ну-ка, быстро собирайся, тебя отец ждет. И жених тоже.
    Баро времени зря не терял - строго Миро допрашивал.  Уж  очень  тот  его
обидел прошлым вечером. Недомолвками своими, капризами разными.
     - Значит, говоришь, без Кармелиты и дня прожить  не  сможешь.  А  вчера
совсем иначе пел: рано, мол, жениться...
     - Баро, я был неправ!  Я  все  исправлю,  разрешите  завтра  же  сватов
засылать.
     - Прыткий какой! Засланец! Только теперь  уж  я  торопиться  не  стану!
Боюсь с женихом связываться, у которого что ни день - новые  речи.  Да  и  к
тому же... пусть теперь невеста на тебя посмотрит.
     - Вы правы, Баро. Извините... Накажите, как считаете нужным... - сказал
Миро, снял со стенки кнут и протянул его Зарецкому.
    Это был сильный жест. Баро оценил его. Взял кнут, стал разглядывать.
    Миро тем временем стоял, покорно склонив голову.
     - Хороший кнут. Добрый, - сказал наконец Зарецкий, повернулся к другу и
посоветовался: - Ну что, Бейбут, десяти ударов с него хватит? Или  обойдемся
пятью?
    Бейбут скрипнул зубами - еще не хватало, сына его кнутом хлестать! Но, с
другой стороны, если вспомнить,  как  он  вел  себя  в  эти  дни,  может,  и
заслужил...
     - Пойми, Миро. Дело тут не в наказании. И ты его не заслужил. Но теперь
ты должен доказать мне, что достоин моей дочери.
     - Я докажу, Баро! Только дайте шанс!
    Баро улыбнулся - Миро опять нравился  ему.  Хороший  все  же  парень.  А
вчера... Вчера, видно,какое-то затмение нашло.
    В трейлер вошли Кармелита с Рубиной.
     - А вот и твой шанс пришел! - сказал Баро.
     - Пап, о чем ты? Какой шанс? Ты меня звал?  -  вопросами,  как  снегом,
засыпала отца Кармелита.
     - Кармелита, я хочу познакомить тебя с одним человеком. Узнаешь?
    Кармелита всмотрелась в парня,  на  которого  указал  отец.  Покраснела.
Конечно, узнала. Господи, это же тот самый цыган, который чуть не сбил ее со
Звездочкой. Она ему еще Грушей представилась. Зачем  -  и  сама  не  поняла.
Пошутила вроде, по-детски как-то. Неудобно получилось...
     - Вижу. Вижу, что узнала жениха своего.
     - Что? Какого еще жениха?!
     - Значит, все же не признала. Это же Миро!
    Ну и денек! Миро? Тот самый? Детский ее жених?..
    Кармелита и Миро посмотрели друг на друга, как будто впервые увидели.
    Девичье сердце  все  чует.  И  сердце  Люциты  в  эту  секунду  чуть  не
разорвалось от горя. Хоть она ничего и не слышала. Сидела далеко от трейлера
Бейбу-та, на лесной полянке. Рядом была мама. Земфира гладила ее  волосы  и,
как могла, успокаивала.
     - Я ненавижу эту городскую выскочку! - сказала Люцита, глядя в  высокое
синее небо.
     - Успокойся, доченька. Что ж ты, как маленькая, опять расплакалась?
     - Она же меня на глазах всего табора в грязь втоптала!
     - Не говори глупости. Ты отлично танцевала, гораздо лучше Кармелиты.
     - А ты видела, как Миро на нее смотрел? Он ею просто любовался!
     - Э-э. От взгляда до свадьбы далеко.
     - Да где ж далеко? Я знаю, я чувствую, что они  сейчас  вместе.  Где-то
сидят, знакомятся, сговариваются...
     - Эх, дочка-дочка. Не все так просто. У Баро характер не мед, ты уж мне
поверь. Бейбут - тоже не сахар.  Кармелита  -  балованная,  не  таборная.  И
Миро - гордый, непокорный, кремень просто. Из  таких  камушков  трудно  кашу
сварить. Так что ты не убивайся. Может, все  еще  обойдется.  И  будет  Миро
твой.
     - А если не будет... Я этого не выдержу! Я ночью  спать  не  могу,  мне
убить ее хочется! Особенно теперь, когда лицо в лицо, глаза в глаза увидела!
     - Тише, дочка, тише. Убивать никого не надо. Ты уж  лучше  поколдуй,  -
сказала Земфира шутя.
    Только зря сказала - глупая шутка получилась. С влюбленными нельзя  так,
они все всерьез принимают.
    Вот и Люцита тут же припомнила, что у Розауры дед, по  слухам,  колдуном
был. Надо будет к ней сходить, чему-нибудь поучиться...
    Кармелита и Миро смотрели друг на друга, не решаясь заговорить.
    Тогда Баро выразительно кашлянул и сказал церемониальным голосом:
     - Бейбут, пойдем-ка, воздухом подышим, по табору погуляем.  Пусть  дети
поговорят. А Рубина за ними присмотрит.
     - Пойдем, Баро, - церемонно ответил Бейбут. Оба вышли.
    Но разговор все равно не складывался. Кармелите стало смешно - ну что за
этнографические игры! "Рубина присмотрит..." Прямо как в  позапрошлом  веке.
Неужели девушка не может с парнем наедине поговорить?! Возмущенно посмотрела
на бабушку: неужели та ничего не понимает?
     - Слепы мои глаза и глухи мои уши! - произнесла Рубина.
     - Ну бабушка... - не no-взрослому заныла Кармелита.
    Рубина зло махнула рукой: "Э-э-эх!" - и вышла из трейлера.
    Миро достал из кармана браслет и надел на протянутую Кармелитой руку.
     - Спасибо, - сказала девушка. - А я уж и не надеялась, что отыщу его.
     - Так вот ты какая! Груша!
     - Миро! Тогда, на дороге, я тебя просто не узнала.
     - Ну, теперь-то узнаешь? Помнишь, как мы с тобой в детстве играли?
     - Еще бы! Ты меня на лошади  катал!  Ты  вырос.  Такой...  вытянулся...
совсем взрослый стал.
     - Ты тоже изменилась. Красавица! И танцуешь - глаз не оторвать. А уж на
лошади как скачешь... Я тебя как увидел, подумал, вот  если  б  моя  невеста
похожа была на...
     - Вот так сразу?
     - Правда.
     - Не может быть!
     - Я тебе не вру, клянусь.  Я  еще  в  тот  момент  подумал:  жаль,  что
помолвлен с другой. А девушка моей мечты ускакала от меня.
     - А теперь не жалеешь, что помолвлен?
     - Да нет. Что ты!  Ты  же  вот,  рядом  стоишь.  До  тебя  рукой  можно
дотронуться.
     - Нельзя. Обычай не велит, - сказала Кармелита и сама  отошла  от  Миро
подальше. Значит, все же есть что-то в этих обычаях, если  и  не  хочешь,  а
следуешь им.
    И этот шаг назад, и вызванная им отстраненность сбили весь разговор.
    Помолчали. Миро боялся что-то не так сказать (как у него в последние дни
часто получалось).
    Кармелита оказалась смелее:
     - Знаешь, все равно, странно как-то получилось. У меня  до  сих  пор  в
голове не укладывается. Ты же мне как старший брат!
     - Больше, чем старший брат. Жених.
     - В том-то и дело, Миро, что жених - это не больше, чем старший брат. И
не меньше. Это что-то  совсем-совсем  другое.  Как  говорится,  из  соседней
кибитки...
    Миро погрустнел. Еще совсем недавно ему казалось, что все уж  решено.  А
тут...
     - Миро, не грусти! Пойми просто: я выйду замуж только тогда, когда буду
чувствовать, что ты для меня дороже всех на свете.
     - Я все сделаю для этого, Кармелита. Клянусь тебе! Верь мне!

    Глава 8

    Пока Антон разговаривал с отцом, Тамара измеряла приемную шажками. То по
диагонали пройдет, то под стеночкой, то спиралью от стенки до центра комнаты
и наоборот, то кружок навернет...
    Она очень боялась за сына. И дело не в должности. И не в этой ублюдочной
зарплате, что выделил Антону Астахов. Она никому об  этом  не  рассказывала,
но... В общем, дед Тамары был алкоголиком. Мама рассказывала, жизнь  у  него
не сложилась: как с работы выгнали, так за полтора года и спился, сгорел.
    Как бы Антон не пошел той же дорожкой!
    Ну что ж этот Астахов его там столько мучит?
    И тут в приемную зашел Максим с пакетом. Тамара и думать забыла, куда  и
зачем он ездил, потому встретила не очень приветливо:
     - А ты что здесь делаешь?
     - Вот, удалось вернуть. Все в целости и сохранности, даже деньги.
    Тамара опешила. Отлично! Теперь-то ее мальчик точно спасен.  Теперь  еще
нужно вытурить отсюда Максима. Он сейчас совсем лишний. Но  и  не  похвалить
нельзя:
     - Максим, какой же ты молодец! И документы? Ну, давай сюда.
     - А Николай Андреевич?
     - Он занят. Давай мне. А с Николаем Андреевичем потом поговоришь.
    Максим достал из кармана визитку.
     - Хорошо. Только вот - это срочно. Цыганский барон Зарецкий из  слободы
очень хотел встретиться с Астаховым.  Просил  передать  ему  телефон,  чтобы
позвонил часов в пять вечера.
    Тамара испугалась:
     - А он не просил еще что-то передать? Максим пожал плечам:
     - Просил. Сказал, если эта  встреча  не  состоится,  то  будет  большая
беда...
    Тамара перепугалась еще больше.
    Но Максим этого не заметил. Вообще-то, как  по-хорошему,  все  это  надо
было бы передать Николаю Андреичу лично.
    Но  тратить  столько  сил,  чтобы  прорваться   через   оборону   Тамары
Александровны, Максим сейчас не мог. После разговора с Кармелитой все, кроме
нее,  ему  было  безразлично.  Поэтому  он  пошел  к  выходу,   забыв   даже
попрощаться.
    Но шефиня его притормозила:
     - Максим...
     - Да, Тамара Александровна.
     - Скажи, этот... барон... он ничего не спрашивал? Ну... о нашей  семье,
например?
     - Да нет... просто просил передать, и все.
     - Ясно. Ну ладно, иди. Я все передам. Сделаю  все  так,  как  надо.  Не
волнуйся.
     - Хорошо. Спасибо большое. До свидания.
    Тамара чуть успокоилась. Достала  цыганскую  визитку,  красивую,  яркую,
тисненную  золотом.  Порвала  ее  на  мелкие  кусочки.  Это  только  помогло
внутренне собраться для следующего словесного боя.
    Ничего страшного, все будет хорошо. Аутотренинг. Чистый  аутотренинг.  А
теперь вперед - в кабинет, на выручку Антону.
    И она решительно открыла дверь...
     - Мужики! - сказала с напускной,  шутливой  строгостью.  -  Женщина  не
помешает серьезному мужскому разговору?
     - Да нет, - сказал Астахов. - Мы, в общем-то, уже и договорили...
     - Антоша!
     - Да, мама...
     - А почему ты не отдал отцу документы, которые нашел сегодня  утром?  -
Тамара помахала барсеткой и бросила ее на стол.
     - Да так... - Антон растерялся, но очень быстро сообразил, что к  чему,
и дальше заговорил с прелестной веселой наглостью, которая так  ему  шла:  -
Для чистоты эксперимента. Получше хотел узнать все, что отец обо мне думает.
    А вот Николай Андреич действительно был ошарашен.
     - Какие документы?
    Антон же не дал никому опомниться и виртуозно повел свою партию дальше:
     - Ну что ж, папа. Как  ты  справедливо  сказал,  я  уволен  в  связи  с
несоответствием. И ухожу. Хоть в дворники, хоть в  грузчики.  Куда  пошлешь,
отец родной! Прям сейчас и  начну  работать.  А  это  тебе  так,  на  долгую
память, - достал из барсетки бумаги, полученные от мэрского чиновника, отдал
отцу и направился к выходу.
    Тамара смотрела на сына с восторгом:
     - Я в тебе, Антоша, никогда не сомневалась!
     - Так это у нас папочка вечно сомневающийся. Но его можно  понять  -  в
бизнесе без сомнений нельзя.
    Астахов, не слушая всю эту  трескотню,  быстро  просмотрел  документы  и
остановил Антона уже у самой двери:
     - Постой!

    * * *

    По улице Максим шел совершенно бессмысленно. И найти смысл ну  никак  не
получалось. Почему, почему он должен бесцельно ходить здесь, а не быть  там,
рядом  с  Кармелитой?  Вопрос  этот  так  или  иначе   повторялся,   уходил,
видоизменялся, но ответа на него было.
    А ноги сами собой привели Макса к котельной  Палыча.  Вот  так  -  ноги,
получается, мудрее его дурной головы.
    Палыч - старинный его приятель. Максим познакомился  с  ним  сразу,  как
только переехал в Управск. Раньше Пал Палыч (фамилию свою он, кажется, и сам
уж забыл) жил в деревеньке. А потом захотел жизни городской  -  и  махнул  в
Управск, откуда уж и до областного центра  рукой  подать,  километра  два  с
половиной.
    Работу тут нашел самую интеллигентскую -  котельная  при  гостинице.  По
слухам, при советской власти уголек  в  ней  бросал  один  диссидентствующий
писатель,  а  потом  еще  рок-музыкант.  Позже  оба  стали  знаменитыми.  Их
портреты,  качественные,  красивые,  вырезанные  из  ярких  журналов,  Палыч
обрамил и повесил на  видном  месте.  А  о  самих  великих  предшественниках
перечитал все, что  нашел  в  газетах,  после  чего  проводил  для  знакомых
увлекательные бесплатные экскурсии по всей котельной.
    Впрочем, Максиму после третьего раза экскурсии надоели, и он приходил  к
Палычу по более приземленным делам: воспользоваться  наличием  горячей  воды
(когда в  гостинице  на  этаже  очередная  авария  происходила)  и  теплотой
Палычевой души.
     - О! Максимка!  -  воскликнул  Палыч,  увидев  своего  юного  друга.  -
Стираться пришел? Или мыться-бриться?
     - Нет, Палыч, не пришел я. Ноги сами привели.
     - Ясно. Смурняк одолел. Готов помочь - полечить тоску по-русски. А?..
     - Нет, спасибо, не надо. Боюсь спиться. Я вчера и так наресторанился.
     - Ну, тады чай. Тем более, что кипяточку у нас завались в  любое  время
суток.
    Палыч налил крепкого душистого чаю и продолжил беседу:
     - Слушай, Максимка, а тебе не надоела такая жизнь? Чужие углы, ни дома,
ни уюта. Ладно, я - старый бобыль. Но ты ж молодой парень!
     - Вот, Палыч, затем и пришел. Как тебе объяснить. Раньше я хотел  всему
миру, и себе самому в первую очередь, доказать, чего  стою.  С  родных  мест
уехал. Всего с  нуля  добиться  хотел.  Карьеру  строил.  По  кирпичику,  по
лесенке, от самого низа. Ты знаешь, я кем начинал?
     - Не. Мы как-то все больше о жизни говорили...
     - Простым рабочим на автосервисе. А сейчас я  уже  менеджер.  Если  так
дальше пойдет, то стану скоро заместителем Астахова.
     - А оно тебе надо, а?
     - Надо, Палыч, очень надо. Я хочу стать руководителем  огромной  фирмы.
Чтоб были миллионы подчиненных...
     - Рокфеллер! Абрамович! Знаешь, у меня тут книжки  остались.  И  я  там
прочел у Франциска Ассизского: "Многие строят большие здания,  нарушая  наше
правило святой бедности". Мудро... Аеще говорят: хочешь  рассмешить  Бога  -
расскажи ему о своих планах.
     - Так я оттого и рассказываю, что в планах моих трещина появилась. Я  ж
как думал? Для меня сейчас самое главное - карьера, а  любовь  эта  ваша  не
нужна. Потом. Успеется.
     - Ага. Стало быть, не успелось. То есть, наоборот, - успелось?
    Максим молча кивнул головой.
     - Да, стоит перед глазами одна.
     - Кто?
     - Цыганка.
     - У-у-у. Это серьезно. Тут Франциск Ассизский не  поможет.  И  чаем  не
обойдешься.
     - Да нет, не надо. Понимаешь, случайная встреча.  Наваждение  какое-то.
Ничего с собой поделать не могу. Не выкинуть ее из головы - и все.
     - Пропал ты, парень.
     - Знаешь, Палыч... какая она красивая. Она просто  удивительная...  Она
как огонь.
     - Огонь! Смотри, не сгори заживо!
     - Что ты имеешь в виду?
     - Любовь к цыганке приносит несчастье.
     - Ты-то откуда знаешь?
     - Опытный человек, много чего в жизни повидал. И цыган тоже. Знаю,  что
говорю. Народ маленький, бережет себя, чтоб не  раствориться.  Оттого  замуж
выходят только за своих. А мы для них  гаджо,  чужие.  И  уж  никак  не  для
свадьбы.
     - Гаджо... Вот что это слово значит. А то  я  от  них  слышал  -  и  не
понимал...  И  что  ж  ты,  Палыч,  хочешь  сказать,  что  за  всю   историю
человечества русский парень ни разу не полюбил цыганку? Не бывало такого?
     - Почему не бывало? Бывало. Графья Толстые очень это  дело  уважали.  Я
тут книжку про Льва Николаича читал. Его детки, те,  что  законные,  цыганок
исключительно в жены брали. И  другая  аристократия  тоже.  Только  это  все
раньше было. А теперь...
     - Что - теперь? Что же мне делать?
     - Что делать? Как грится, идти навстречу своей  судьбе.  И  расскажу  я
тебе по этому поводу одну короткую байку. Точнее, быль...

    * * *

    Тон, которым Астахов сказал вот это "постой", Тамаре не понравился:
     - Ну что ты ребенка дергаешь. Не видишь,  как  он  за  день  набегался?
Пусть пойдет отдохнет...
     - Томочка, оставь-ка нас наедине с сыном. Нам адвокаты не требуются.  А
будут нужны юристы, Форса позову...
     - Коля, а...
     - Наедине, я сказал.
    Ну вот, опять "я  сказал".  Дальше  разговаривать  бессмысленно.  Тамара
вышла из кабинета. Астахов продолжил:
     - А теперь рассказывай, где ж ты нашел барсетку?
     - Где, где? У цыган. Они-то ее у меня и украли.
     - Погоди... Ты же целый день был дома.
     - Не целый день, а последние пару часов.
     - А почему же ты сразу мне не отдал? Ты  же  знаешь,  что  я  без  этих
документов как без рук!
     - А без меня?
    Вот это Антон хорошо сказал. Точно. Обиженно, но не слишком: так,  чтобы
Астахов сам свою вину почувствовал -  мало  внимания  сыну  уделяет.  И  это
подействовало. Папаша сразу сбавил обороты. Дальше говорил уже  по-деловому,
как с партнером:
     - Сынок,  скажи...  Как  тебе  показалось,  кто-то  из  цыган  или  еще
кто-нибудь документы эти читал?
     - Думаю, что нет. Это ж цыгане. Они и читать-то не  умеют.  Вернули  за
денежки, и все. Так что можешь считать, я и финансово наказан. Оштрафован на
крупную сумму.
     - Расскажи поподробней, как все было?
     - Ну как, как... Я им бабки, они мне - барсетку. Все.
     - Ну и славно! Значит, обошлось. Иди.
     - А как насчет моего увольнения?
     - Считай, принят обратно с испытательным сроком.  Только  запомни  все,
что я тебе наговорил. И плохое, и хорошее.
    Астахов протянул руку, сын пожал ее, крепко, по-мужски. Николай  Андреич
чуть не прослезился (что с  ним  бывало  совсем  редко).  Нахлынула  теплая,
хорошая отцовская волна. Как ни крути, а это ж сынок его, кровинушка.  Права
Тамара - его воспитывать надо, а не ругать  и  гнобить  бесконечно.  Астахов
улыбнулся заговорщицки:
     - Антон, ты там  это...  дверь  проверь,  прикрой  по-надежнее.  Вот...
Хорошо... А теперь садись.  Выпьешь?  -  достал  бутылочку  своего  любимого
виски.
    Антон напрягся:
     - Ты решил меня проверить?
     - Да  брось  ты!  -  Вот  что  бывает,  когда  с  сыном  по-людски   не
общаешься, - никакого взаимного доверия.
     - Ну, тогда выпью, - сказал Антон и деловито дунул в стакан, как  Шурик
в знаменитой кинокомедии.
    Астахов разлил благородно искрящийся коричневый напиток. Ни капли мимо!
    Чокнулись, выпили, по-русски - большим глотком.
    На выдохе отец не удержался, сказал:
     - И все же, какие мы с тобой разные, Антон...
     - Да ладно, не такие  уж  разные  -  одним  делом  занимаемся,,  бизнес
семейный.
     - Да, вот только подход к нему у нас разный. Для меня бизнес  -  способ
самореализации, а потом уже - зарабатывания денег. Для тебя - наоборот.
     - Нет, отец, не наоборот. У меня заветная мечта другая: не зарабатывать
деньги, а чтобы они сами в карман текли...
    Астахов помрачнел.
     - Шутка, - запоздало успокоил его Антон. Астахов помрачнел еще  больше.
Да в том-то и
    дело, что не шутка...
     - Смешно... А я вот все думаю, что же я упустил? Когда ты стал  другим?
Когда мы с тобой разошлись?
    Антон привычно заскучал - опять эти старые, с детства еще осточертевшие,
разговоры. Надо как-то выводить отца из этого состояния.
     - Да брось ты, батя. Никуда мы не разошлись. Мы - вместе. А что  хлопот
со мной... Так и ты ведь ангелом не был. Так? В общем, не грусти. Все у  нас
хорошо... - Сделал паузу, после чего еще  более  прочувствованно  сказал:  -
Спасибо тебе, отец, за терпение...
    И вышел в приемную. Вроде неплохо получилось - Астахов снова размяк.
    А в приемной Антона уже заждалась мать.
     - Ну? Ну как, сыночек?
     - Что "ну"? Мама, ты превзошла саму себя. Как тебе это удалось?
     - Отец поверил?
     - Да куда он денется? Я... как только документы увидел,  меня...  такое
вдохновение посетило! Не нервничаешь? Все будет в порядке. Отец, как обычно,
проглотил и даже не поперхнулся. Ну? Рассказывай, где ты их достала?
     - Максим принес. Он за ними к цыганскому барону ездил.
     - Вот! Друган. А ты говорила...
     - Так, мне пора. Нужно срочно уехать. А ты обещай мне - больше  никаких
глупостей.
     - Обещаю, мам. Только умность.
     - Ну, пока.
    После страшного напряжения нужно расслабиться. Тамара поехала  к  Игорю.
Но по дороге нахлынули воспоминания, самые болезненные.
    Какой ужас - цыгане здесь! И самое страшное - эта старая  цыганка  с  их
общей тайной.
    Едва войдя в кабинет Игоря, выпалила ему:
     - Цыганский барон назначил встречу Астахову!
     - Зачем?
     - Не знаю. Игорь, а если эта цыганка что-то ему рассказала?
     - Ты у меня спрашиваешь? Мне-то откуда знать?
     - Это конец, это безумие... Боже мой! Мне даже страшно подумать!
     - А ты не думай. Ты иди ко мне! Тамара прижалась к Игорю, заплакала.
     - Ты только ничего не бойся, я с тобой!
     - Да? - спросила, по-детски обиженно морща носик.
     - Конечно, разве за все эти годы ты не поняла, не почувствовала?
     - Игорь, скажи, а ты способен ради меня убить человека?..

Глава 12

    Как же много меняет должность. Всего-то дел, сказано тебе - ты  главный.
И каким бы ты хорошим, правильным ни был, что-то меняется. Невидимая  корона
вырастает, как ни прячь ее, ни делай вид, что ее нету, есть она, есть!
    Великий карьерист Максим впервые почувствовал все это. И  новое  чувство
было для него ужасно
    неприятным. А тут еще и разобиженный "разносчик кофе" Антон подзуживает:
     - Поздравляю с повышением, шеф...
     - Брось, Антон, мы ж друзья...
     - Ах что вы, какие друзья? Вы начальник, я - дурак...
     - Перестань...
     - Может, за кофейком-с сбегать-с? Я  мигом-с...  Ну  все,  достал!  Сам
начал. Вызов принят. Максим принял предложенную игру:
     - А давай-ка, любезный! Одна нога здесь, другая там...
    Антон чуть растерялся - не  ждал  отпора.  Но  оправился  очень  быстро,
сменил стиль и тему.
     - Максим, а может, ты мне премию выпишешь? По дружбе.
     - За что?
     - Например, за наше совместное гулянье, - и показал ресторанный счет  с
боем посуды. - Громили-то ресторан вместе, а заплатил я один. По дружбе.
    Максим присвистнул.
     - Хорошо погуляли!.. Так ведь если бы ты не приставал к цыганке - счета
бы не было. Но, в общем-то, все правильно, громили  вместе,  вместе  платим,
Максим достал деньги, отсчитал половину суммы, протянул приятелю.
    Антон вроде бы начал скромничать, но недолго, деньги взял. А продолжение
оказалось совсем неожиданным:
     - А может, ты мне,  по  дружбе,  вторую  половину  одолжишь?  -  сказал
Антон. - Я верну.
    Максим замялся:
     - Да я бы с удовольствием, но...
    На лице Антона начала расплываться ехидная улыбка... Но занять  всю  его
физиономию не успела, поскольку Максим взял из  пачки  одну  купюру.  А  все
остальные деньги протянул Антону:
     - На.
    Антон улыбнулся, но уже иначе, по-хорошему:
     - Нет. Спасибо. Не надо. Проверка на "зажим-трест". Давай и я для  тебя
что-нибудь сделаю. Не может же быть, чтоб тебе ничего не было нужно.
     - Правда. Есть такое дело. Ты мог бы меня завтра подменить? Мне  отойти
нужно будет.
     - О'кей. Без проблем.
     - Точно?
     - Точно... А что у тебя?
     - Встреча, - уклончиво сказал Максим.
     - Понятно. Я ее знаю?
     - Да. Это цыганка... - улыбнулся Максим.
     - Из ресторана? Молодец. Класс! Скажи мне спасибо! Это ж  я  ее  первый
заприметил. Да ничего... Пользуйся, для друга ничего не жалко!
    Улыбка сошла с Максимова лица.
     - Ладно... Ладно... Чего напрягся? Шутка!

    * * *

    После недолгой беседы с отцом Кармелита много думала, полночи не  спала.
А утром, вопреки ожиданиям, встала рано. И опять  ничего  не  могла  делать.
Нет, все же не удастся удержать в себе все, что на душе накипело. Быстренько
собралась, поехала к Светке,  в  ее  студию,  где  она  своими  художествами
занимается.
    А пока ехала, сделала важное открытие. Миро ей не неприятен. О  нем  так
приятно, такхорошо думать. Он как кусочек  детства,  занесенный  судьбой  во
взрослую жизнь.
    От судьбы не убежишь. У цыганки должен быть муж -  цыган.  Аразве  среди
цыган можно найти лучшего мужа, чем Миро?
    Приехала... Света, как обычно, обрадовалась ей, обнялись, чмокнули  друг
друга в щечку.
     - Ну? Рассказывай, чего прибыла. После дня рождения совсем меня забыла.
Атут... Колись, что у тебя.
     - Светка... Ты не поверишь...
     - Ты сначала говори, а я потом не поверю!
     - Света, в общем так, я еще не знаю... Короче говоря, я, очень  похоже,
скорее всего, так получится, что я... выйду замуж.
     - Ха! Удивила! Все мы когда-нибудь выйдем замуж.
     - Ты не поняла. Это может произойти очень скоро.
     - Вот так сюрпризы. Ты серьезно?
     - Я - нет. А вот отец мой серьезно настроился.
     - Поздравляю. Круто! Слушай, я вчера в  журнале  такое  платье  видела!
А-абалдеть...
     - Свет! А вот, скажем... кто он, тебе не интересно?
     - Не, ну ты запарила! Я тебе про платье  рассказываю,  а  ты  с  такими
глупостями... Ну ладно, кто он? Кто он? Кто он? Ленинградский почтальон?
     - Его зовут... Миро... Правда, красиво?
     - Миро. Красиво.
     - И сам он красивый...  Высокий,  стройный...  Добрый...  Даже  слишком
добрый, отца своего слишком слушает.
     - И хорошо. Сейчас отца слушает, потом тебя слушать будет. Все здорово!
     - Да, Света, конечно, все здорово... Но есть одна маленькая проблема...
     - Какая?
     - Другой парень нравится мне намного больше... И тут в комнату заглянул
Форс.
     - О, Кармелита, привет! Дочка, можно тебя на минуту?
    Света нехотя вышла  из  комнаты.  Отец  провел  ее  на  кухню,  спросил,
показывая на горку фруктов, лежащую на тарелке:
     - Это что такое?
     - Это, папа, фрукты! Я приготовила для натюрморта.
     - Да, а почему яблоко гнилое и персик совсем черный?
     - А потому, папа, что я так придумала. В моем натюрморте яблоко  должно
быть гнилым, а персик - совсем черным.
     - Ага, понятно. Концептуалистка. "Черный персик Светланы"!  А  вот  это
что такое? По-моему,  гора  немытой  посуды?  Или  нет,  извините,  жанровая
зарисовка "Бардак на кухне плохой хозяйки"?
    Ну папа, ну молодец, припечатает так припечатает.
     - Ладно, папа, не злись. Езжай на работу, я все сделаю...
    Форс покровительственно поцеловал дочку в лоб:
     - Не обижайся, дочка. Я очень  ценю  твои  художественные  таланты.  Но
поверь мне, художественный беспорядок - это  не  лучший  вариант  приложения
сил. А хочешь я тебя отправлю на стажировку к какому-нибудь Зайцеву?
     - Папа, зачем? Я ж не модельер и не прикладник!
     - Дурочка, этим делом столько денег можно заработать.
     - Денег... Ску-у-учно.
     - Скучно? - Форс загадочно улыбнулся. - С деньгами,  дочка,  скучно  не
бывает. Надеюсь, ты в этом скоро убедишься. Очень скоро.
    И уехал на работу.
    А Света убежала обратно к Кармелите в спальню.
    Форс вообще сегодня много улыбался. Ситуация развивалась именно так, как
он хотел. И Астахов, и Зарецкий запутывались в ней,  как  пауки  в  паутине.
Повод был на редкость мелочный. Однако же  пусть  еще  побарахтаются,  пусть
запутаются  побольше.  И  вот  тогда  серьезные  люди  со  стороны,  крупные
инвесторы, увидят, что с Астаховым нельзя иметь дело  -  он  все,  что  мог,
провалил. С цыганом, само собой, дело изначально  иметь  нельзя.  А  уж  как
сейчас Баро из-за кладбища на рожон переть  начнет  -  скомпрометирует  себя
абсолютно. А его, форсовский бизнес,  в  стороне.  И  сам  весь  чистенький,
опрятный. Все увидят - в Управске есть  единственный  вменяемый  человек,  с
которым можно иметь дело.
    Сегодня утром Баро попросил  его  организовать  встречу  с  заместителем
Астахова,  чтобы  постараться  объяснить  ему,  что  да  как,  так  сказать,
перетянуть на свою  сторону.  Нервничает  цыган,  вот  и  делает  ошибку  за
ошибкой. В таком деле нельзя разговаривать с замом. Это же очевидно. В самом
лучшем случае бесполезно, а в худшем - вредно. Только Зарецкий сейчас  этого
не понимает. Старое кладбище ему весь ум отшибло.
    Максима,  великого  заместителя   великого   управского   кормчего,   не
оказалось. Зато Антон радостно восседал в отцовском кабинете.
     - А где Максим? - невинно спросил Форс.
     - По делу уехал, срочно. Просил меня подменить его. На случай чего.
    "Отлично! - отметил про себя Форс. - Прекрасный заместитель. Средь  бела
дня умотал хрен знает куда!" А вслух сказал:
     - Что ж, Антон, очень хорошо, что  у  тебя  есть  возможность  выручить
друга, подменить его.
     - Да? Что-то срочное? Я конечно. Я - да.
     - Срочное, Антон, очень срочное. Рамир  Зарецкий  хочет  встретиться  с
заместителем Астахова.  А  поскольку  Максим  куда-то  уехал,  очевидно,  на
объект, то получается, что ты сейчас главный.
     - Да, я, конечно. Я - главный! А чего он  хочет?  -  Думаю,  попытается
уговорить тебя за спиной отца
    свернуть проект, скорее всего, предложит взятку.
     - А я должен ее взять? - спросил Антон, радуясь нежданной удаче.
     - Напротив! Нужно сделать так же, как поступил твой отец. Ты вообще  во
всем должен жестко блюсти интересы своего отца.
     - И ваши?.. Почему бы вам не провести переговоры?
     - Видишь ли, Антон, в бизнесе  есть  такое  слово  -  "этика".  Тут,  в
Управске, так все переплелось, что  я  никак  не  могу  вести  переговоры  с
Зарецким. А насчет интересов... Да, у нас  с  твоим  отцом  интересы  общие.
Поэтому возьми вот эти деньги, - Форс протянул внушительную пачку  купюр,  -
здесь хватит на все... Я имею в виду  счет  за  встречу  в  ресторане.  Если
что-то останется, вернешь... А вообще, ты хороший парень...  Наследник...  У
тебя появилась возможность проявить себя - так прояви. Ну, и друга, конечно,
выручай - Максима...
    Антон взял деньги, удивился, начал их пересчитывать.
    Форс вышел  из  кабинета.  Заулыбался  еще  шире.  День  сегодня  просто
замечательный.
    Прогул у Макса - раз! Этот дурачок взял деньги - два!  И  взял  с  такой
жадностью, что ребенку ясно - ничего он не вернет. А стало быть,  по  итогам
сегодняшней беседы будет на крючке.
    И самое главное. Антон будет выручать Максима и отстаивать интересы отца
так жестко, что окончательно рассорит Астаховых с Зарецким.

    * * *

    По большому счету, это, конечно, можно  было  назвать  прогулом.  Только
зачем? На работе все предупреждены - заняты срочными делами. Игорь - своими.
Тамара - своими.
    А на самом-то деле занятие у них было одно - общее.  Любовь  называется.
Они не могли оторваться друг от друга. Шампанское - настоящее,  французское,
а не местная подделка, - очень им в этом помогало.
    Но, увы, любовь, к сожалению, не  может  продолжаться  бесконечно.  И  в
конце концов оба в изнеможении свалились на спину, держа друг друга за руку.
Тамара, правда, хотела взяться за  что-то  другое,  но  Игорь  не  позволил.
Посмеялись. И начали собираться.
    Оделись.
     - Кажется, все взяла...  -  задумалась  Тамара,  глядя  на  себя  и  на
любимого.
    Увидела что-то на трюмо и воскликнула:
     - Нет, не все. Браслет забыла! Я его недавно прикупила!
    Только хотела надеть браслет, но Игорь не дал, взял  его  в  руки,  стал
рассматривать.
     - Какая вещица славная... Золото? - Да.
     - Никто его на тебе не видел?
     - Да нет, не успел. Я ж говорю - только прикупила,
     - Я, пожалуй, возьму его.
     - Тебе что, деньги нужны? Я могу дать.
     - Нет, милая, мне нужно именно это...
     - Зачем? Он мне так нравится.
     - Ну, ты же хотела устранить цыганку?
     - Да.
     - Тогда терпи. Юридическая красота требует жертв!

    * * *

     - Отличненько... - подвела итоги Света.  -  Значит,  подружка,  у  тебя
кроме жениха Миро есть еще и второй. Так?
     - Так...
     - Кто же это?
     - Это тот, помнишь, которому я на набережной гадала.
     - Помню. Ну, такой, ничего... Он очень даже ничего...
     - Светка, помоги мне! Не знаю, что мне делать.
     - Не знаешь, кого из них выбрать? Сейчас поможем.
     - Нет, Света. Не в этом дело.  Просто  он  меня  сейчас  на  набережной
ждет...
     - Кто, Миро что ли? - Нет, этот, другой.
     - Так поехали. Две секунды - и мы там.
     - Нет, я не могу. Я с Миро поругалась. И уехала из  их  табора.  А  там
цыганки гадают... Нельзя, чтобы они нас увидели...
     - Ну ты даешь! Просто тайны Управского двора!  Ладно,  помогу  я  тебе.
Значит так, садимся в мою машину, едем туда. Ты ждешь в машине. А я  привожу
его тебе. Тепленького, разогретого.
     - Нет-нет, спасибо, разогревать его не надо.
     - Не боись, подруга. На фиг он мне сдался!  Сама  разогреешь.  Ну  что,
вперед?
     - Вперед.

    * * *

    И это называется карьерист! Прав, прав  был  Палыч,  из-за  цыганки  вся
жизнь наперекосяк пойдет. Астахов ему руководство доверил, а  он  смылся  на
набережную, искать Кармелиту-гадалку. Ужас! Но самое ужасное  заключалось  в
том, что Максиму было совершенно не стыдно - влюбленные сраму не имут.
    Вот и набережная, вот и цыганки. Только Кармелиты  среди  них  не  было.
Странно, почему.  Она  же  обещала.  Максим,  как  зомбированный,  ходил  по
набережной, от одной кучки людей до другой. В каждой  цыганке  ему  виделась
Кармелита. И каждый раз он ошибался.
    Может, спросить, где она? А вдруг заболела? Вот только  у  кого?  Выбрал
девушку посимпатичнее, подошел, прокашлялся, спросил:
     - Извини, а ты не знаешь, где цыганка, которая вчера  мне  гадала?  Тут
толпа такая большая была...
     - Кармелита? А зачем она тебе? - удивилась Люцита.
     - Мы договорились встретиться.
     - Эх, жаль мне  тебя,  парень!  Она  просто  посмеялась  над  тобой!  -
сымпровизировала цыганка.
     - А тебе-то это откуда известно?
     - Да я сама слышала, как она перед всем табором  хвалилась,  как  ловко
тебя облапошила! - Люциту  несло.  -  И  вообще,  она  сказала,  что  ты  ей
неинтересен. Она тебя мне отдала...
     - Как отдала?
     - Очень просто! У нас, цыганок, так принято. Забирай, говорит, и  делай
с ним все, что хочешь. А я хочу!
    Максим ушел, почти убежал с набережной. А Лю-цита еще долго кричала  ему
вслед:
     - Куда же ты, драгоценный мой? Куда? Мне тебя подарили!
    И долго смеялась. Эти гаджо такие глупые - верят в любую ерунду, которую
им скажешь о жизни цыган.
    Потом Люцита перестала смеяться и подумала - а не поторопилась  ли  она?
Если Кармелита назначила встречу какому-то парню и этот парень  -  не  Миро,
зачем же расстраивать такую  встречу?!  Хотя  разве  может  быть  что-нибудь
серьезное у цыганки с гаджо?!. Не может. Но  все  равно,  поторопилась  она,
поторопилась, дура этакая! Ну да не страшно. При  удобном  случае  Миро  обо
всем узнает. Даже о том, чего не было!
    Но не знала Люцита, не видела в своей задумчивости, что в этот момент  к
ней уже направлялась Рубина.  И  вид  старой  цыганки  не  предвещал  ничего
хорошего.

    * * *

    Зачастил  что-то  Антон  в  VIP-апартаменты   ресторана   "Волга".   Что
поделаешь, работа. Не щадит он своих сил. Уже третью рюмку пьет  в  ожидании
Баро.
    А вот и явился цыганский барон. Явился - не запылился.
     - Здравствуйте...
     - Здравствуйте, - доброжелательно, но не заискивающе  сказал  Антон.  -
Присаживайтесь. Выпьете?
     - Нет, спасибо.
     - Тогда я вас слушаю...
     - Вы наверняка в курсе наших с вашим отцом дел?
     - Естественно, - веско сказал Антон.
     - Тогда у меня к вам есть предложение.
    Баро написал на салфетке цифру и передал ее Антону.
     - Взятка... - печально сказал Антон.
     - Да нет, это не взятка, - начал оправдываться Баро (чувствовал он себя
при этом совершенно идиотски). - Будем считать, что это отступные...
     - Тогда боюсь, что эта сумма нас не устроит...
     - Назовите вашу сумму, - с ходу сказал Зарецкий.
     - Видите ли, уважаемый... В бизнесе есть такое слово -  "этика".  Здесь
не все решают деньги.
     - Значит, вы не намерены отказываться от проекта?
     - С какой стати! Бизнес  есть  бизнес.  Нашу  семью  эти  кладбищенские
истории не интересуют!
    Баро в бешенстве выскочил из кабинета.
    Антон же испытал нечто  похожее  на  оргазм.  Как  же  круто  заниматься
бизнесом! Как круто быть жестким в переговорах! Bay! Bay! Bay!

    * * *

    Сказать, что Бейбут разозлился, значит  -  ничего  не  сказать.  Он  так
старался, сделал все, чтобы Кармелита осталась в таборе, вспомнила  детство,
привыкла к Миро. А этот идиот так легко, так задешево отвез  ее  обратно,  к
отцу.
    Сын, правда, пытался  что-то  объяснить,  мол,  Кармелита  обиделась  на
какие-то  разговоры,  которых  она  не  слышала,  но  которые  ей  передали.
Глупости! Выдумывает! Как можно обидеться на то,  чего  не  слышала?  Небось
опять начал кочевряжиться. Ну да ничего,  он  ему  мозги  вправит.  Где  там
телефон  Зарецкого?  Все,  нельзя  больше  тянуть!  Нет  сил!  Надо   срочно
договариваться о сватовстве и свадьбе!..
    А Зарецкий после разговора с астаховским сосунком никак не мог прийти  в
себя. Щенок просто издевался над ним. Этот тон! Это барское высокомерие! Что
у зрелого на уме, у незрелого на языке. Все они такие - астаховская порода!
    И тут раздался звонок. Бейбут с наигранной веселостью спросил:
     - Ну что, Баро, сватов завтра засылаем?
     - Завтра?
     - А чего ты удивляешься? Слово цыгана - закон!
     - Я от слов не отказываюсь, но мы не говорили про завтра.
     - Слушай, может, тебя Миро чем-то не устраивает?
     - Да нет, у тебя хороший сын. Просто я не хочу торопить Кармелиту.
     - Ты отец, в конце концов, топнул ногой - и все.
     - Бейбут, сейчас так вопросы не решают. Не те времена сейчас.
     - Нет, Баро, не времена - ты не тот! Кармелита крутит тобой, как  юлой,
а ты терпишь!
     - Эй! Не говори ерунды! Никто мной не крутит!
     - Ты обманул меня, Баро.
     - Просто я не хочу торопиться!
     - Хорошо. Я готов ждать. Сколько?
    Зарецкому вспомнилось все, что Кармелита говорила о жадности Бейбута,  о
его мечтах о наследстве. А может, в чем-то права дочка. Уж  больно  напорист
этот Бейбут. Прям не терпится с бароном породниться!
     - Не знаю, Бейбут, сколько ждать. Не знаю.
     - Ах вот как! "Не знаю"! Если не глянулся тебе мой Миро, так и скажи!
     - Договорились. Хорошо. Только  откровенность  за  откровенность.  Если
глянулся тебе мой бизнес, тоже так и скажи!
     - Что?! - Бейбут задохнулся от возмущения (мы всегда возмущаемся больше
всего, когда кто-то заподозрит нас в том, в чем мы сами себя подозреваем). -
Что ты сказал?! После этого табору  здесь  делать  нечего!  Мы  снимаемся  и
уходим!
    Хорошо поговорили.

    Глава 13

    Еще прошлым вечером Земфира между делом сказала Рубине: "Хорошая у  тебя
внучка, только городская, беззащитная совсем. Ты б ее защитила!"
    Рубина  поразмыслила  -  правду  говорит   Земфира.   Тут   такие   дела
накручиваются да запутываются - нужно защитить внучку.
    В тот же вечер Рубина взяла старый кожаный мешочек, красный лоскуток  из
Кармелитиной юбки, желудь от святого дуба, белое перышко от Божьей  птицы  -
голубя. И самое главное - старинный золотой кругляшок. Один из тех двух, что
ей Ляля из своего браслета выделила. Долго же Рубина  его  хранила.  Да  вот
наконец пригодился!
    Положила это все перед иконкой и помолилась:
     - Святитель Христов, Николай Чудотворец, батюшка, моли Бога, усердно  к
тебе  прибегаю,  скорому  помощнику,   молитвеннику   души   моей.   Николай
Чудотворец, Святитель Николай, защити от горя, от ненависти,  от  злобы,  от
колдовства и сглаза рабу твою Кармелиту, ни на час, ни на два,  а  навсегда.
Аминь!
    Все, кроме золота, спрятала в  мешочек.  А  кругляшок  пришила  снаружи.
Потом продела сквозь мешочек кожаный шнурок и завязала  на  своей  груди.  С
тем, чтобы при первой встрече передать сделанный оберег Кармелите.
    А на гадании Рубина приметила, как парень, которого она в таборе рядом с
Кармелитой видела, подошел к Люците. Еще старые, но ох какие чуткие Рубинины
уши расслышали имя - "Кармелита то, Кармелита сё".
    И тут ее, как громом, догадка поразила.  Не  зря  ее  Земфира,  Люцитина
мать, предупредила, ох не зря. И не зря Люцита с Розаурой, известной  дочкой
колдуна, в последнее время много шушукается. Не иначе Люцита  что-то  против
Кармелиты затевает.
    Как же тут смолчать?!
    Потому Рубина подошла к Люците и строго спросила:
     - Мне показалось, девочка, что ты произнесла имя Кармелиты?
     - Вечно тебе что-то мерещится, Рубина, - дерзко ответила Люцита.
     - Мерещится или нет, но я тебя предупреждаю. Даже имя ее не упоминай.
     - Да не трогаю я вашу Кармелиту! Нужна она мне...
     - Тебе-то не нужна. Да другим нужна. Оттого и злобствуешь!  Но  я  тебя
предупреждаю, чтоб ты против нее чего не удумала... Вот, оберег  видишь?  Он
обережет Кармелиту от любого зла. А твое зло к тебе же и вернется...
     - Да не пугай меня, старуха! - забыв об уважении  к  старости,  сказала
Люцита.
     - Смотри, девочка!
    От спора цыганок оторвал какой-то гаджо.
     - Эй, цыганка! Погадай мне!
    Увидев, что обращаются к Рубине, Люцита с облегчением ушла.
    Старая цыганка внимательно посмотрела на Игоря:
     - Не буду я тебе гадать... У тебя  душа  черная,  уходи.  А  незнакомец
улыбнулся и сказал Рубине:
     - Погоди прогонять, я золотом плачу! Или ты браслеты не любишь?

    * * *

    Максим вернулся в астаховский офис. Настроение было совсем никудышнее. А
тут еще и Антон пришел пьяненький.
     - Анто-он, - совсем по-астаховски прогундосил Макс. - Где ты был? Я  же
просил меня подменить.
     - Братан! Не волнуйся, я как раз тебя и подменял. Деловая встреча.  Ну,
слушай, большой бизнес - это круто, это мое.  Как  же  клево,  почувствовать
себя сильным.
     - О чем ты?
     - Да не о чем, а о ком. О себе, любимом.  Знал  бы  ты,  какая  у  меня
гениальная идейка появилась, как с этим цыганьем разделаться. И очень скоро.
Но по-позжее... А ты-то что здесь делаешь? У тебя же, кажется, свидание.
     - Отменилось...
     - Так. А  ну,  смотреть  мне  в  глаза!  -  и  продолжил  с  цыганскими
интонациями: - Вижу, милый, вижу, хороший. Тебя обманули. Продинамили!
     - Да, она не пришла. И давай оставим эту тему. Ладно?
     - Дорогой Максим. Если говорить  на  языке  большого  бизнеса,  который
последние полтора часа  мне  особенно  близок...  Тебя  просто  кинули,  мой
мальчик, и я бы на твоем месте потребовал неустойку.
     - Какую неустойку?
     - Ну, какую неустойку  может  молодой  человек  потребовать  у  молодой
человечихи? Только эту самую!
     - Ну, хватит, Антон! Езжай домой.
     - Так. Не кипятись. Ты же ни черта не понимаешь. Женщины, они же  любят
силу и натиск. Особенно цыганки. Читай классику, бестолочь. Например,  оперу
"Кармен" Визе. "Тореадо-ор, сме-елее в бой!"
    Максим не мог больше злиться на пьяненького управского тореадора:
     - Антон, сейчас выходишь на улицу, ловишь машинку. И  быстро  -  домой,
баиньки. А о классике потом поговорим, когда проспишься.
    Антон согласился удивительно быстро.
    Как будто из него алкогольный запал достали.

    * * *

    Света обегала всю набережную. Максима нигде не было.
    Вернулась к машине.
     - Ну? - с надеждой спросила Кармелита.
     - Что "ну"? Где твой кавалер?
     - Не знаю... может, опаздывает?
     - Ну что ж, будем ждать. Время у нас есть. А может, он передумал?
     - Нет. Не думаю. Ты не видела, какими глазами он на меня смотрел...
     - Ой. Я-то знаю, как смотрят на таких симпатичных девушек, как ты.
     - Нет, Света, дело не в этом. Тут большее.
     - Да? И насколько?
     - Намного. И вообще, что я горожу.  Это  же  мы  опоздали!  Он  пришел,
увидел, что меня нет, развернулся и ушел.
     - Ну так и плюнь. Не  стоит  он  того.  Что  за  парень,  если  девушку
дождаться не может! Да что ж  с  тобой  творится?  Бросьты  так  переживать!
Пришел - не пришел, какая  разница?  Так...  знаешь  что,  подруга,  поехали
домой!
     - Нет, Света, я хочу его еще хоть раз увидеть!
     - Ох ты, Боже мой...  Ну  хорошо.  Я,  кажется,  знаю,  что  нам  нужно
делать...
    Какое-то время ехали молча. А потом Кармелита все же призвала подругу  к
ответу.
     - Слушай, Свет, останови машину. Давай, рассказывай, куда  мы  едем?  И
что ты задумала?
    Машина остановилась, и Света гордо произнесла:
     - К Антону Астахову.
     - А кто такой Антон Астахов?
     - Это тот самый злодей, от которого тебя спас твой герой!
     - К этому? Зачем?
     - Где твой Максим обитает, ты не знаешь? Не знаешь. А Антон с  Максимом
друзья. И он точно знает, где можно найти твоего Максима.
     - Свет, извини, но без этого урода никак нельзя обойтись?
     - Ну,  насчет  урода  ты  не  совсем  права.  А  насчет  "никак  нельзя
обойтись"... Подожди, а ты хочешь найти своего Максима?
     - Хочу.
     - Тогда умей добиваться своего! Let's go! Машина тронулась с  места.  И
уже совсем скоро тормозила у Астаховского дома.
    Хороший дом, отличная ограда. Мощная. Правда, калитка почему-то  настежь
открыта. Удивились, переглянулись. Вошли.  Постучали  в  дверь.  Открыли  не
сразу. Очень не сразу. В конце концов, после нескольких взрывов  грохота,  в
дверном проеме показалось изрядно помятое лицо Антона:
     - Вам кого?..
    Увидел Свету, улыбнулся. А увидев  Кармелиту,  заулыбался  еще  шире.  С
криком "Неустойка! Тореадор, смелее в бой!" схватил ее за руку, втащил в дом
и захлопнул дверь.
    Света растерялась, начала стучаться в дверь, в окна.
     - Эй! Откройте! Антон! Открой!  Кармелита!  Антон!  Открой!  Кармелита!
Кармелита!..
    Но не зря о таких строениях говорят (чаще  всего  на  английском):  "Мой
дом - моя крепость!".

    * * *

     - Значит, отказываешься?
    Игорь покрутил перед носом у цыганки сжатым кулаком.
     - Иди с миром, не нужно мне от тебя ничего, - сказала Рубина.
    Тогда Игорь разжал кулак. И  там  действительно  был  браслет.  Хороший,
дорогой,  золотой.  Рубина  это  с  одного  взгляда  поняла.  (Кому  ж   еще
разбираться в золоте, если не цыганам?)
     - То есть ты мне гадать  не  будешь?  Не  будешь.  Ладно,  как  хочешь.
Тогда - другой вариант.
    Игорь на удивление ловко заткнул браслет старухе за пояс.  Как  клещами,
схватил ее за руки и громко заорал:
     - Люди,  помогите!!!  Милиция!  Эта  старуха  хотела  меня   обокрасть!
Милиция!
    Цыганки бросились было Рубине  на  помощь.  Но  тут,  непонятно  откуда,
вынырнул наряд милиции, и довольно большой - пять человек.
     - Стой, воровка, не уйдешь! Люди, смотрите, она браслет мой  украла.  А
выбросить не успела - в юбке запутался. Люди! Милиция!
    Рубину потащили к очень вовремя подъехавшему милицейскому "бобику".  Все
же умеет наша милиция работать оперативно.
    Если захочет.

    * * *

    Так получилось, что в пьяных мозгах Антона переплелось сразу много  идей
и мыслей. К приходу Светы с Кармелитой они, как мозаика, сложились  в  очень
гармоничную картинку.
    Я - бизнесмен, я замечательный бизнесмен...
    Какой  кайф,  когда  тебя  уважают,  переговоры   надо   вести   жестко,
максимально жестко...
    Я выручаю друга...
    Макса продинамили. Он сам виноват - тюфяк мяконький. Но все  равно  надо
отомстить за него. Обязательно...
    Женщины уважают напор и силу...
    Все цыганки, как Кармен, очень страстные и влюбчивые...
    Женщины уважают напор и силу...
    Надо отомстить за Макса - его продинамили...
    И тут Света привела Кармелиту! Это судьба. Затащив цыганку в прихожую  и
захлопнув дверь, Антон чувствовал себя  тореадором,  охотящимся  на  быка  и
цыганку одновременно. Рывок, еще один рывок. Нет, не уйдешь!..
    Кармелита с детства никогда и никому не позволяла себя  обижать.  Вот  и
тут, нельзя сказать, чтобы ситуация (один на один с пьяным уродом) ее так уж
испугала. Тем  более  что  вокруг  было  столько  подручного  материала  для
самообороны - деревянные вешалки, стеклянные вазочки с  тонкими  горлышками,
легко превращающиеся в "розочки",  оловянные  украшения  на  стене  в  стиле
минимализма...
    А цыганочка и бык оказались норовистыми. Впрочем,  так  и  должно  быть.
Истинному тореро победа никогда не дается в легкой борьбе.  К  тому  же  тут
очень не вовремя, а может быть, вовремя, вспомнилось  -  тогда,  в  "Волге",
веселая драка у Антона почему-то не сложилась. Как Светкин здоровенный хмырь
макнул его в салат, а потом швырнул об пол, так Антону и отшибло все  боевые
навыки. Вот, кстати, и еще один замечательный повод взять сейчас решительный
реванш...
    Тем более, Кармелита хорошо помнила,  как  жалко  выглядел  этот  субчик
тогда, в ресторане, на Светкином дне рождения. Но  тут,  в  личной  схватке,
один на один, лицом  к  лицу,  он  неожиданно  оказался  достаточно  крепким
противником, по крайней мере, с девушкой...
    Отец-то у него вообще был борцом, и  классным.  Потому  сыну  с  детства
показывал разные приемы  самообороны  и,  разумеется,  нападения  (какая  же
оборона без нападения!). Вот и сейчас, все эти цыганкины уловки, хитрости  и
подручные  предметы  для  защиты  (вот  елки,  даже  мамину   любимую   вазу
разбила-испортила!) были слишком слабой преградой для его храброго напора. А
вот, внимание, уважаемая публика, бык загнан в угол арены!
     - О-па! Бежать больше некуда...
    Еще в ресторане Света, конечно, заметила, что у Антона, как  выпьет,  не
все в порядке с головой. Но она  не  думала,  что  это  настолько  серьезно.
Затащить девушку в дом, захлопнуть  дверь  -  просто  бред  какой-то!  Света
обследовала весь дом по периметру. Нет, нигде никакой щелочки, никак  внутрь
не просочишься.
    И никого рядом, чтобы помочь, посоветоваться.
     - Эй, кто-нибудь! Люди! Помогите! Да что же это... И вдруг...
    Что-то мешало Максиму спокойно сидеть на работе. И он даже вспомнил, что
именно. Фраза Максима "Знал бы ты, какая у меня гениальная идейка появилась,
как с этим цыганьем разделаться. И очень скоро". Макс  слишком  хорошо  знал
тип Антоновых пьяных  "гениальных  идей".  Заканчивалось  это  всегда  очень
плохо.  И  потом  приходилось  выручать  друга.  Сейчас  же,  когда  Николай
Андреевич в Москве, такая самодеятельность особенно опасна. И  еще  -  вдруг
реализовывать свою идею он начнет прямо сейчас. Ведь никого рядом нет,  чтоб
успокоить, настьно уложить спать...
    Антон решительно покинул  начальственное  кресло  и  отправился  к  дому
Астаховых.
    Света увидела Максима!
    Нет, так не бывает. Это чудо какое-то. Пришел самый нужный  человек,  не
равнодушный к Кармелите. И весьма умело дрессирующий Антона.
    Кармелита как-то вырвалась  из  очередного  угла,  отбилась.  Но  далеко
убежать не успела, Антон мертвой хваткой вцепился в ее  руку.  И  под  крики
"Тореадор! Неустойка! Смелее в бой!" он оттеснил ее в другой угол.
    Света буквально вцепилась в руку Максима.
     - Помогите, пожалуйста. Там Кармелита... Пожалуйста.
    - Где?
     - Там, в доме. Антон ваш ее запер. Не выпускает.
     - Что значит "не выпускает"?
     - Пьяный он! Ничего не соображает. Ну пожалуйста. Я боюсь за нее.
    Максим и Света побежали к закрытой двери. Подергали.  Максим  попробовал
приложиться плечом, ничего не  получилось.  Что-что,  а  запоры  у  Астахова
надежные. Максим посмотрел на окно на первом этаже. Решеток в доме не было -
Николай Андреича в этом городе грабить боялись. Если  уцепиться  вон  за  ту
деревяшку да подтянуться... А потом разбить стекло...
    Все, вперед, рассуждать некогда.
    Свете казалось, что она присутствует  на  съемках  боевика.  По  крайней
мере, все, что делал сейчас Максим, было так четко, сильно,  по-мужски,  что
просто хотелось зааплодировать. Впрочем, времени для этого сейчас не было.
    Забравшись в окно, Максим первым делом побежал к входной  двери,  открыл
ее, чтобы Света тоже  могла  принять  участие  в  поисках  Кармелиты.  Света
увидела, что Макс порезался об стекло. И  довольно  сильно.  Как  странно  -
сердце даже успела кольнуть легкая ревность; из-за нее, ради нее, никто  еще
таких подвигов не совершал.
     - У тебя рука в крови!  -  сказала,  аккуратно  вытирая  кровь  носовым
платочком.
     - Да плевать! - галантно ответил  Максим,  а  потом  прислушался,  куда
бежать, в какой из комнат шум?
    Шумели в гостиной.
    Кармелитины руки Антон схватил  довольно  крепко  и  удерживал  их,  как
надежный плацдарм скорого наступления. А вот  дотянуться  до  губ  никак  не
получалось. Верткая, зараза.
     - Да не  трогай  меня!!!  -  кричала  Кармелита  и,  услышав  грохот  в
прихожей, заорала еще громче. - Помогите!
    Подмога наконец добралась до гостиной. Перво-наперво Максим  крепко  дал
Антону по рукам, чтоб тот отпустил Кармелиту. Потом отбросил его на диван:
     - Антон! Угомонись, я сказал! - потом повернулся к Кармелите  и  Свете,
ее обнявшей. - Пошли, я вас провожу.
     - Да никуда они не пойдут, - забузил Антон. - Все! Цыганочка моя!
    Максим схватил его за плечи и швырнул об стенку:
     - Тихо, я тебе башку сейчас отверну. Понял?
     - Тоже мне, нашел кого защищать... цыганку. Тоже мне друг.
    Максим отпустил Антона.
     - Да, я друг, дурак. Аты... пьянь! Ты что творишь, вообще? Смотри,  как
девушек напугал.
     - Ой-ой-ой... Какие нежные... А может, они тебя испугались. Вон, весь в
кровище.
     - Не говори ерунды. Давай сейчас в душ  -  и  спать.  Все!  Я  девчонок
провожу.
     - Девчонок?..
     - Мыться и спать!!!
    Впрочем, вскоре силы окончательно покинули храброго тореро, и он  заснул
без помывки. Но, засыпая, успел сказать:
     - Ладно, только приезжай скорей. И пива не забудь...

    Глава 14

    Очень больно было Бейбуту услышать от Баро то, что услышал. Он так долго
убеждал себя, что в его стремлении устроить свадьбу  нет  ничего  корыстного
(или почти ничего), что сам в это поверил. А тут го заподозрили в  обратном.
Стерпеть это было совершенно невозможно. Первым делом Бейбут нашел Миро:
     - Сын, собираемся! Уезжаем! Сегодня же!
     - Куда уезжаем, отец? Что случилось?  А  как  же  представление?  Театр
Бейбута! Я уже и афиши начал готовить...
    Миро, конечно, хитрил. На самом деле  представление  его  не  так  уж  и
волновало. Он думал только о Кармелите. Но не хотел говорить отцу об этом  в
открытую, чтобы не слышать обвинений в немужском поведении.
     - А то случилось, что мой Миро больше не жених. Миро показалось, что он
ослышался:
     - Как не жених?! А Кармелита? Отец!
     - Что встал, как вкопанный! Помогай собираться. Пока женщины с  гадания
придут, нужно все приготовить.
     - Я никуда не поеду.
     - Сынок! Твоя помолвка расстроена. Кармелиту за тебя не отдадут. Делать
нам тут больше нечего. Понимаешь? Табор уезжает.
    Но сынок сопротивлялся:
     - Кармелита сама должна сказать мне об этом.
     - Тебе мало, что я тебе это говорю?  Так  что  помогай  собираться.  Мы
должны сняться до вечера.
    И тут раздался грохот. Это Степан привез женщин с  набережной.  И  через
несколько мгновений дверь трейлера распахнулась.
    Вошла Земфира:
     - Бейбут!!!
     - Что?
     - Бейбут! Рубину арестовали!!!
     - О господи!!! Еще и Рубина в тюрьме. Только этого мне не хватало!
     - Отец! Мы не можем уехать и оставить Рубину.
    Говоря это, Миро старался выглядеть удрученным. Но радость  предательски
прорывалась сквозь грустные  интонации.  Нет,  он,  конечно,  жалел  бабушку
Рубину. Но уж очень радостно было оставаться  здесь,  в  Управске,  рядом  с
Кармелитой.
     - Да... Какие тут сборы, - сказал Бейбут сам себе. - Земфира,  как  это
было? Хотя нет, не надо, не говори, не  будем  тратить  время.  Миро,  беги,
подгони сюда "газельку". Мы втроем - я, ты и Земфира, едем в милицию. Рубину
вызволять. А всем тут сидеть тихо. Никуда не высовывайтесь. Кто знает, может
быть, это новый "Антитабор".

    * * *

    Игорь ехал к Тамаре. По дороге он чувствовал  себя  настоящим  мужчиной,
защитником. Любимая указала ему на врага. И вот он добыл для нее его  шкуру.
Сравнение, может быть, не совсем точное и чересчур кровожадное. Но Игорю оно
понравилось. Нужно было видеть, как смешно эта  цыганка  моргала  глазами  в
ментовке, когда следователь ее допрашивал.
    "Ваш браслет?" - "Не мой" - "А чей?" - "Не знаю. Вот у  этого  спросите,
он подбросил".
    Пусть Тамара угадает с трех раз, кому поверил  следователь:  цыганке  из
табора или добропорядочному менеджеру из астаховской империи.
    Ну, и ребята из наряда - просто молодцы. Что нужно  -  увидели.  Что  не
нужно - не заметили. Хотя в мозгах у Игоря засела и другая версия (но это уж
чистая гордыня):  он  все  так  ловко  проделал,  что  менты  действительно,
по-честному ничего не увидели.
    Тамара ждала его в конторе автосервиса. Увидев его,  бросила  тревожный,
настороженный взгляд. Игорь хотел шутя помучить ее, мол, даже не знаю, нужно
будет что-то сделать, придумать.
    Но увидев родные, грустные глаза, не удержался.  И  с  порога  прокричал
театральным шепотом:
     - Твоя цыганка в тюрьме, и, кажется, надолго... Тамара вскочила и  чуть
насмерть его не зацеловала.
     - Наконец-то! Браслет помог?
     - Да. - Игорь  галантно,  по-мушкетерски,  поклонился.  -  Сударыня,  я
выполнил свое обещание, так выполните же вы свое.
     - Какое?
     - Ну, может, ты все же расскажешь, чем она тебе так помешала?
    Тамара резко отстранилась от Игоря. Улыбка сошла с лица.
     - Я не думаю, что тебе это будет интересно.
     - Мне уже интересно.
     - Много лет назад мы совершили одно преступление.
     - С ней?!
    Игорь напряг все ушные мышцы в ожидании невероятной, запредельной тайны,
но...
     - Больше я тебе ничего не хочу говорить.
     - Тамара, ну что за секреты от меня?
     - Игорь, это не секреты. Игорек, хороший мой. Я расскажу  тебе,  только
позже. Ладно?

    * * *

    За последние дни Люцита так перенервничала; что она  очень  обрадовалась
возможности спрятаться от всех и просто отдохнуть. Но  тут  в  шатер  кто-то
вошел. Люцита вскочила с матраса. Это был Степан.
    Степка? Интересно, что ему здесь нужно?
     - Привет. Можно? Я не помешаю?
     - Если честно - помешаешь. Я очень устала.
     - Как же, тут устанешь. Столько новостей: Бейбут с Миро поссорился.  То
мы уезжаем, то не уезжаем.
     - А мне какое до этого дело?
     - Люцита, я ведь не слепой и все замечаю.  Вижу,  как  ты  смотришь  на
Миро. Как грустила все эти дни, пока Бейбут готовился к свадьбе.  А  теперь,
когда свадьбы не будет, ты вся засияла.
     - Глупости! Мне все равно - будет свадьба или нет.
    Степан грустно улыбнулся. Люцита же начала нервничать:
     - А даже если и не так, тебе-то что за дело? Ты мне что, старший брат?
     - Нет, Люцита, я тебе не брат. И не хочу им быть.  Я  хочу  быть  твоим
мужем!
    Вот так признание! Люцита потеряла дар речи.  Ну  Степка,  ну  герой.  И
когда ж это он успел созреть до таких решений? Молодой ведь совсем.
     - Степан, ты это серьезно?
     - А почему нет? Или тебе кажется, что я этого недостоин?
     - Да нет, просто... так неожиданно. Я никогда не  думала,  что  у  тебя
есть такие мысли.
     - Ты вообще не думала ни о чем и ни о ком, кроме Миро. Когда тебе  было
заметить, как я к тебе отношусь.
     - И давно это с тобой?
     - Ты сейчас со мной как врач разговариваешь... Давно. Всю мою жизнь.  С
самого детства. Я хочу, чтобы ты  знала...  Я  тебя  люблю.  Я  сделал  тебе
предложение. ПримешьTM его, не примешь... Ноя могу хотя бы надеяться?
    Люцита опустила глаза.
     - Ты ответил на свой вопрос, Степан. Чуть раньше. Мне никто  не  нужен,
кроме Миро...
     - Люцита, не нужно обманывать себя. Он никогда не будет твоим.
     - Почему ты так говоришь? Я что, хуже Кармелиты?
     - Ты не хуже - ты лучше. Но он любит ее.
     - Сегодня любит, а завтра - мы еще посмотрим.
     - Люцита, Люцита...
    Степан вздохнул, собрался уходить. Люцита его остановила.
     - Степка... Ты мне очень нравишься, ты хороший, добрый,  я  хотела  бы,
чтобы ты всегда был моим другом. Но я не люблю тебя. Извини.
     - Что ж извиняться. Сердцу не прикажешь. Но ты знай и помни, никогда  и
никто не будет тебя любить, как я.

    * * *

    За спиной Рубины хлопнул засов.
    Позади была тюремная дверь. Впереди - тюремная камера.  На  нарах  -  ни
матрасов, ни одеял. Только одна девушка. Молодая,  симпатичная,  испуганная.
Вроде хорошая, светлая. Рубине захотелось успокоить ее:
     - Здравствуй, красавица. Девушка промолчала.
     - Что ж ты такая неприветливая?
     - Неужели не понятно - я не хочу разговаривать!
     - Ой, какая сердитая. Кто ж тебя так разозлил? Повисла пауза. А потом -
едва слышное:
     - Вот пристала!
    Рубине показалось, что ослышалась. И она переспросила:
     - Что говоришь, дочка?
     - Говорю, отстаньте!
    Время шло. В камере было ужасно тяжело, мучительно уныло. Хоть бы словом
облегчить душу. Рубина вновь заговорила:
     - Тебя как звать-то? Девушка вновь промолчала.
     - Милая, мы с тобой и так в тюрьме  сидим.  Если  еще  друг  на  дружку
дуться будем, то совсем плохо станет. Давай  знакомиться,  а?  Меня  Рубиной
зовут. А тебя как?
     - Не твое дело! - сказала девица и зыркнула исподлобья.
     - Экая ты мне неразговорчивая попалась.
     - Зря стараешься, цыганка. Денег у меня нет. Поживиться тебе  нечем!  -
Длинная фраза получилась, много сказала.
    И то хорошо.
     - А мне ничего и не надо, - сказала цыганка. - Просто поболтать старухе
захотелось.
     - Отстань от меня, пожалуйста.
     - Ну, милая, раз ты такая неразговорчивая и не хочешь про себя  старухе
рассказать, то... - Рубина достала из-под юбок карты. - То я сама  про  тебя
все узнаю. И отчего ты такая злая снаружи, а внутри добрая. И что на  сердце
у тебя лежит, и чем сердце успокоишь.
     - Не надо мне гадать! Отстань от меня!
     - Ну, заладила, - Рубина начала раскладывать карты. - Расскажу я  тебе,
милая, всю твою судьбу. Все, как есть...
    Разложив карты, Рубина на какое-то время задумалась.
     - Вот что, оказывается... Теперь мне все понятно...
    Девушка  не  повернула  головы.  Но  со   стороны   чувствовалось:   она
прислушивается к тому, что скажет цыганка.
     - Оболгали  тебя,  красавица...  Вот  ты   и   озлобилась...   Безвинно
страдаешь...
    Наконец-то девушка заговорила нормальным, не истерическим голосом:
     - Тебе-то об этом что известно?
     - Мне - ничего. А вот карты все знают, они не врут... - Рубина еще  раз
разложила свой нехитрый
    гадальный инструмент. - Так, ничего не понимаю, что сегодня  творят  мои
карты... Получается, все время вокруг тебя... или  рядом,  рядом  все  время
огромные деньги... Огромные.
    Девушка наконец-то улыбнулась:
     - Да все правильно. Я бухгалтером работала. Поэтому - деньги.
     - А-а! Вот теперь мне все понятно.
     - А карты твои... э-э... Рубина... Карты твои все видят?
     - Все.
     - Что ж ты тогда себя от тюрьмы  не  уберегла?  -  спросила  девушка  с
иронией.
    А Рубина ответила совершенно серьезно:
     - Э-э... милая... Ведунья никогда не видит зла, направленного на нее.

    * * *

    Максим  вывел  девушек  из  дома,  захлопнул  дверь.  И  тут   наступило
расслабление,  какое  всегда  бывает  после  стресса.  Все  прошедшее  стало
казаться уже не опасным, а глупым, смешным и ненастоящим. Разве что кровь на
рубашке у Максима была настоящей.
     - Ну все, девчонки, -  сказал,  смущенный  своим  бомжеватым  видом.  -
Счастливо вам. Я пойду, мне тут недалеко.
    Кармелите не хотелось его отпускать. Но гордость не позволяла ей об этом
сказать. А вот для Светы не было никаких помех, чтобы помочь подруге:
     - Куда ты поедешь? Ты б на себя в зеркало посмотрел! Давай, доставай из
багажника старые газеты,  постели  на  сиденье  и  поехали  ко  мне.  Быстро
постираемся, высушимся и пойдешь домой как человек.
    Максим не стал спорить, постелил газеты и сел на заднее сиденье, рядом с
Кармелитой. Сидели скромно, по-школьному, на расстоянии сантиметров двадцати
друг от друга. Но так ехать Светке было  неинтересно,  и  на  поворотах  она
стала выворачивать руль. От такой езды то Кармелита заваливалась на Максима,
то Максим на Кармелиту. При этом у постороннего наблюдателя могло возникнуть
впечатление, что оба заваливаются  чуть  больше,  чем  того  требуют  законы
физики. Особенно уморительными в этот момент  были  их  лица  -  холодные  и
церемониально-отстраненные: я тут ни при чем.
    Периодически Света смотрела на всю эту картину в зеркало заднего вида  и
давилась от смеха. Но сколько лишних поворотов ни делай,  а  домой  в  конце
концов все равно приезжаешь.
    Света провела Кармелиту и Максима в свою студию. И тут  выяснилось,  что
блузка Кармелиты тоже далеко не безупречна. Во-первых, по  дороге  во  время
виражей Макс и ее испачкал своей кровью, а во-вторых,  во  время  корриды  в
доме Астахова она  где-то  посадила  парочку  пятен,  которые  в  спешке  не
заметили.
    Так  что  снимать  верхнюю  часть  одежды  пришлось  обоим.   Кармелита,
естественно, сделала это за ширмой, Максим, стесняясь, - при всех (хотя чего
там стесняться - живот не дряблый и мышцы в наличии тоже имеются). Кармелита
вышла из-за ширмы, закутавшись в полотенце. Увидев это, Максим тоже зачем-то
потребовал полотенце и набросил его на себя.
    Во время всех этих церемоний Света опять же еле  сдерживалась,  чтоб  не
рассмеяться.
    А потом, подхватив рубашку Максима и блузку Кармелиты, ушла стирать.
    Управские Ромео и Джульетта остались одни.
    Страшная ситуация, когда сидишь рядом с человеком,  который  очень-очень
нравится. И боишься что-то сказать или  что-то  сделать.  А  вдруг  то,  что
скажешь или сделаешь, будет глупо, неловко, не к месту. Вот и сидишь дальше,
пень пнем, с каждой секундой все лучше понимая, что именно это сейчас глупо,
неловко, не к месту. Начинаешь на себя злиться. И тогда уж совсем ничего  не
можешь ни сказать, ни сделать.
    В конце концов Кармелита нарушила молчание:
     - Спасибо, что ты  нас  со  Светкой  выручил.  Все-таки  мерзавец  этот
Антон, - . сказала она, а про себя подумала: "Что я несу.  Сдался  мне  этот
Антон, было бы о чем говорить..."
     - Да не за что... А Антон... Каким бы он ни был, он мне друг, -  сказал
Максим, а про себя подумал: "Чего это я?.. Кого защищаю? Антон  вел  себя  с
редким свинством".
    Опять помолчали. Со второго захода  Кармелита  заговорила  как-то  более
толково:
     - Максим, а почему ты, когда со мной разговариваешь, все время смотришь
не на меня, а в сторону?
     - Могу и на тебя посмотреть, - сказал Максим и посмотрел на нее  именно
так, как она хотела.
     - Максим, а может, я тебя чем-нибудь обидела?
     - Ничем. Чем же ты могла меня обидеть?
     - А если я тебя ничем не обидела, тогда за что ты меня обидел?
     - Интересно, когда это я тебя обидел? Ты меня ни с кем не перепутала?
     - Нет, не перепутала. Ты меня обидел тем, что на набережную не пришел.
     - Времени не было,  потому  и  не  пришел,  -  сказал  Максим  нарочито
грубо. - Кстати, пойду посмотрю, как рубашка, - и вышел из комнаты.
    "Так, интересно, где тут стиральная  машина?"  Пошел  на  звук  и  очень
быстро нашел ванную, с мерно гудящей супермашинкой. Светка  сидела  на  краю
ванной и задумчиво смотрела на грязную воду, льющуюся из шланга.
     - Света! А что это ты здесь? Тут же супертехника. Сама стирает.
     - Да вот, мучаюсь. Решила дать вам с Кармелитой поговорить.
     - А стирка скоро закончится?
     - Угу.  И  можно  будет  уйти.  Ну,  не  сразу.  Тут,  конечно,   отжим
сумасшедший, но все же вещи будут чуть влажные. А чего  ты  так  торопишься?
Иди лучше с Кармелитой пообщайся.
     - Пообщались уже.
     - Кстати, а почему тебя на набережной не было?
     - Ну, достали! Да был я на набережной.
     - Ага. Был да сплыл. Мы тебя там не нашли.
     - Я был на набережной! Но какая-то цыганка мне все рассказала.
     - Что? Что же такое она тебе рассказала?
     - Что я Кармелите неинтересен и все такое.
     - Нашел кого слушать! Врут все цыганки.
     - Минуточку! Кармелита у нас кто по национальности?
     - А вот Кармелита исключение. Она никогда не врет.
     - Кстати, а что вы у Астахова дома забыли?
     - О! Ревнуешь? Это уже хорошо. Тебя, дурака, искали...
     - Да ладно...
     - Прохладно! - Машинка перестала урчать, Света достала из нее  вещи.  -
Иди, отнеси ей блузку. А вот твоя рубашка.
    Максим взял вещи и остановился, как вкопанный.
     - Чего стоишь? Иди!
     - Ага.  Ну,  я  пошел?  -  и  действительно  пошел.  Света  с  усмешкой
посмотрела ему вслед.
    Максим вошел в комнату, протянул Кармелите ее блузку.
     - Вот. Твоя высохла. Она легкая. А моя - нет.
     - Спасибо. И это все, что ты хотел мне сказать?
     - Нет. Я был на набережной. Но тебя там не встретил... И очень рад, что
ты и Света пошли меня найти...
     - Я тоже рада...
     - Да, кстати, а чего я тебя  искал.  Деньги,  понимаешь,  заплачены,  а
погадать толком ты мне так и не погадала.
    Максим протянул Кармелите  руку.  Она  с  улыбкой  начала  рассматривать
ладонь.
     - Сердце у тебя не свободно. И лежит у тебя  на  нем...  Ой,  -  улыбка
ушла, - не цыганка она...
     - Почему?
     - Не знаю, почему. Но не цыганка...
     - Это ты просто не в форме. Давай лучше я тебе погадаю!
    Максим посмотрел Кармелите в глаза. Убрал локоны  с  ее  лица,  чтоб  не
мешали.
     - Так неправильно, - сказала девушка. - Цыгане гадают по руке.
     - Поэтому они иногда ошибаются. А я гадаю по глазам.
    Кармелита улыбнулась.
     - Встретишь парня, -  начал  Максим.  -  Что  еще  могу  сказать?..  Он
высокий, светлый, голубоглазый. Да, и судя по вот этой линии, сидит напротив
тебя.
    Оба засмеялись.
     - А как же я узнаю, что этот человек меня полюбил?
    Вместо объяснения Максим обнял Кармелиту и поцеловал ее в губы.
    Она закрыла глаза, потом вырвалась из его объятий, как  будто  вспомнила
что-то важное.
    Затем дала Максиму увесистую оплеуху, взяла  блузку  и  гордо  вышла  из
комнаты.
    Закрыв дверь, радостно улыбнулась, сбросила полотенце, надела  блузку  и
пошла к своей машине.
    По дороге домой она тоже все время улыбалась.

Глава 18

    Это была ошибка - позволить Кармелите начать разговор с Игорем. Она  ему
пыталась что-то объяснить, рассказать, а он то отшучивался, то  вообще  брал
высокопарные ноты. Максиму все это  скоро  надоело.  Он  попросил  Кармелиту
выйти и перешел совсем на другой, мужской разговор:
     - Игорь, я прошу вас: хватит ломать комедию! Зачем  на  старую  цыганку
наговариваете?
     - О чем ты, Макс? У меня браслет на руке был.  Потом  смотрю  -  он  на
земле. Или нет, в юбке у нее, что ли, застрял...
     - А цыганка тут при чем?
     - По-моему, это она его сдернула.
     - Так "по-моему" или "сдернула"? Игорь не ответил.
     - Так вот, мое предложение такое. Поскольку вам все это показалось,  вы
сегодня же идете в милицию и забираете свое заявление.
     - В чем дело? - взорвался Игорь. - Что за тон? Никуда я не пойду.
    Максим перешел на "ты".
     - А если не пойдешь, тогда, Игорь, я займусь тобой вплотную... Мало  не
покажется, обещаю. Где я видел  этот  браслетик,  на  какой  дамской  ручке,
припоминаю. И многое другое тоже вижу. Так что  давай  лучше  не  ссориться.
Договорились?  По  глазам  вижу,  что  договорились.  О  времени  похода   к
следователю  Бочарникову  переговорим  по  телефону  через   пару   часиков.
Заявление заберешь и отдашь мне  сам,  лично,  руки  в  руки.  Понял?  Пока!
Успехов.
    Макс вышел.
    Игорь скрипнул зубами от злости.  Прижал  его  этот  сосунок  к  стенке.
Совсем прижал.  А  все  Тамара,  блин!  Он  же  спрашивал  ее  про  браслет.
Спрашивал!
    Тут как  раз  и  Тамара  пришла.  Почувствовав  напряжение,  постаралась
успокоить любимого:
     - Милый, ты здоров? Все в порядке? Антон сказал, на вас цыгане  напали.
Где твой шрамик?
    Под таким  заботливым  напором  Игорь  сначала  не  устоял,  показал  на
лейкопластырь на лбу, скрывающий ссадину, полученную на кладбище.
     - Вот, под пластырем. Знаешь, как болит!
     - Мой бедненький, дай поцелую. Антон жалуется, что во время отъезда...
     - Да какого отъезда - побега! Сам втравил меня в это  дело,  и  сам  же
смылся.
     - Ну, Игорек, не сердись. Все  позади.  Давай  лучше  подумаем,  откуда
цыгане могли пронюхать про ваш поход?
    Этим простеньким вопросом Тамара сбила Игорю весь  обличительный  пафос.
Действительно, а откуда они узнали, что готовится налет на кладбище?
     - Ну, это же цыгане. На картах нагадали...
     - Не верю я во все это. Кто-то пронюхал и все им рассказал. И я  думаю,
что этот кто-то - Максим. Что-то он слишком часто с этой цыганкой таскается.
Вот и сейчас с ней от тебя вышел.
     - Да ваш Максим вообще запродался цыганам!  Знаешь,  зачем  он  ко  мне
приходил?
     - Нет, - Тамара напряглась.
     - Выбил из меня обещание,  что  заберу  из  милиции  заявление  на  эту
старуху.
     - Что? И ты пообещал? Зачем? Как ты мог?!
     - А что мне оставалось делать?! Максим меня в угол загнал.
     - Как? Как он мог тебя в угол загнать?
     - Намекнул на наши с тобой отношения! Ты что, хочешь, чтоб твой муженек
про нас узнал?
     - Ха-ха-ха. Астахов - лох конченый. Я ему уже столько лет лапшу на  уши
вешаю. И он мне верит. Станет он слушать какого-то Макса!..
     - Да, а браслет?!
     - Что - браслет?.. Какой браслет?
     - Твой браслет, который я цыганке подбросил. Тогда утром, когда я  брал
его на дело, помнишь?.. Я тогда спросил: "Откуда он  у  тебя?"  Ты  сказала:
"Недавно купила". Говорю:  "Никто  не  видел?"  -  "Нет.  Никто!"  А  теперь
оказывается, что Максим откуда-то знает, что это твой браслет.
    Тамара ударила себя по лбу:
     - Черт! Да, правда, я его один раз надела. Вечером,  в  конце  рабочего
дня. Хотела посмотреть, как он будет смотреться с цепочкой и перстнем...  Но
я не думала, что Максим запомнит. Это же было  совсем  ненадолго.  Вот  черт
глазастый! Грязный интриган! Шантажист!  Паскуда...  Да,  Астахов  обидится,
если узнает, что я отдала его браслет тебе...
     - Постой! Что значит: "Астахов... Его браслет..."? Он что, тоже знает о
нем?
     - Я же при нем покупала и на его деньги. Игорь замолчал, он  просто  не
знал, что сказать.
    Несколько минут, выпучив глаза, недоуменно вертел головой. Потом все  же
заговорил - максимально спокойным голосом:
     - Тамара, милая, почему же ты мне об этом не сказала?
     - Игорек, милый, но ведь ты же меня об этом не спрашивал.  Ты  спросил:
"Откуда?" Я ответила, что только что купила. Но ты же  не  спросил,  на  чьи
деньги, стоял ли рядом Астахов или не стоял. Ты спросил: "Никто не видел?" Я
сказала, что никто, А кто мог видеть, если я его не носила? Почти...
    И тут Игорь взорвался:
     - Ты...Ты...Ты говоришь, что Астахов - лох конченый.  Не-е-ет.  Это  ты
дура конченая! Дура! Идиотка! Ты хоть сейчас это понимаешь?! Отпускаешь меня
на подлог, на подставу, на лжесвидетельство  с  паленым  браслетом,  который
подарил тебе муж! Б...!
    Последнее слово Игорь сказал в качестве междометия. Но Тамара поняла его
совсем иначе. И расплакалась. Горько, безутешно, по-детски, в три ручья.
    Игорю стало жалко эту женщину. Ведь их любовь уже столько лет не  только
не ржавела, но даже блестела все  ярче.  Зря  он  ей  так  нагрубил.  Она  -
женщина. И этим все сказано.
    Он подошел к Тамаре, обнял ее. Начал, что-то нежно нашептывая,  целовать
в шейку, в ушко. Она вроде бы немного успокоилась, затихла.
     - Милая моя, мы оба виноваты. На  всякого  мудреца  довольно  простоты.
Знаешь, когда я в юности  читал  "Три  мушкетера",  помню,  сильно  смеялся.
Думал, эта королева, какая же она ду... - Тамара опять возмущенно забилась у
него в руках, и Игорь тут же исправился: - Какая же она неосторожная,  зачем
отдавать Бэкингему подвески, подаренные мужем? И
    вот тебе наказание. Сам попал в такую же историю. Тамарочка, что же  нам
теперь делать?
     - Забирай заявление... Рубину теперь рано или поздно отпустят.  И  пока
она в тюрьме, надо решить с ней раз и навсегда.
     - Что ты предлагаешь?
     - Ты крыс в гараже недавно травил?
     - Ну, травил.
     - Этого никто не видел? - спросила Тамара, пародируя недавние интонации
Игоря.
     - Никто! - со смехом ответил он.
     - Яд остался?
     - Остался.
     - Тащи.
    После этого коротенького слова Игорю опять стало не до смеха.

    * * *

    К утру гулянье в таборе по поводу ночной победы  само  собой  выдохлось.
Устали и петь, и танцевать. Остались только разговоры.  Эти  бесконечные,  в
сотый раз повторяемые "апомнишь...", "акакты...", "акакъя...".
    Баро сказал, что в связи с проявленным героизмом разрешает Сашке  больше
не ходить работать на набережную. Но тот  опять  отверг  такое  предложение,
сказал, что он еще не искупил свою вину до конца. И потому  будет  и  дальше
примерно трудиться на набережной.
    Никто не заметил, как под утро Баро и Бейбут отошли в сторонку.
     - Спасибо тебе, Бейбут, за такого сына, за помощь...
     - О чем ты, Баро, это же общее дело. Общая беда.
     - Бейбут, тебя называют мудрым, хитрым. Как ты думаешь, что нам  дальше
делать с этим кладбищем?
     - Надо как-то договариваться.
     - Вот и я так думаю.  Понимаешь,  у  этого  Астахова  большие  связи  в
столице. Боюсь, он на нас и органы может натравить, и даже спецслужбы... Мне
кажется, от него надо откупиться. Другого выхода нет.
     - Конечно, Баро. Ты прав. И я помогу собрать тебе выкуп.
     - Что ты, Бейбут, брось. Я здесь  давно  бизнесом  занимаюсь.  А  вы  -
бродячие артисты. Что с вас взять?..
    Бейбут нахмурился. "Да, - подумал Баро.  -  Плохо  сказал,  того  гляди,
сейчас опять поссоримся".
     - Бейбут, родной, я не хотел тебя обидеть.  Просто  это  мой  город,  я
здесь уже давно. Поэтому и платить должен я. Договорились?
     - Посмотрим... - с загадочной улыбкой ответил Бейбут.

    * * *

    А в камере Рубины и Олеси ночь была тоже веселая.  Надзирательница,  как
бы извиняясь за свою доброту, проявленную в деле с двумя одеялами,  устроила
ночной шмон. В глазок подсмотрела, что в камере есть карты. Вот и  стала  их
искать. Но тут уж цыганка проявила себя  во  всей  красе.  Исполнила  старый
знаменитый трюк. Во время обыска Рубина бросила карты в карман милиционерши.
А потом, когда та обыскивала Олесю, достала их оттуда.
    Олеся, видевшая все это, с величайшим трудом  удержалась  от  смеха.  Но
зато, благодаря  такой  ловкости,  утром  опять  была  возможность  заняться
гаданием. Только теперь уж сидели спиной к двери, так, чтоб в глазок  ничего
не было видно. И говорили совсем тихо.
     - Рубина, что там карты рассказывают?
     - А что ты, милая, хочешь услышать?
     - Как мне жить дальше, что же еще?
     - Карты говорят, что тебе нужно довериться.
     - Кому это?
     - Да следователю.
     - Неправильные твои карты!
     - И карты мои правильные, Олеся. И следователь человек хороший.
     - Хороший?
     - Хороший.
     - А что ж меня здесь просто так, ни за что держит?
     - Вот ты и помоги ему правду отыскать.
     - Как?!
     - Ну, расскажи все в подробностях про начальника, про короля треф.
     - Нет уж, Рубина. В подробностях - не хочу. Лучше уж я тут сидеть буду.

    * * *

    Следующее свидание Кармелита назначила  Максиму  в  каком-то  загадочном
месте. Дом с заколоченными окнами. Макс даже  сначала  подумал,  что  ошибся
адресом. Но потом пришла Кармелита. Точнее, даже  не  пришла,  а  подкралась
сзади. И выкинула вечную шутку всех девушек - закрыла глаза руками:  угадай,
кто это?
    Максим, конечно, угадал. После этого  она  провела  его  потайным  ходом
внутрь здания. Завела в зал с большими окнами.
     - Что это? - удивился Максим. - Странное место. Похоже  на  заброшенный
театр.
     - А это и есть заброшенный театр. Говорят, когда-то в Управске  работал
завод-гигант. Кажется, моторный. Или  авиамоторный.  И  в  этом  здании  был
Дворец культуры. Потом тут сделали театр. А потом все это забросили.
     - Здорово.  Здесь  были  спектакли,  репетиции,  много  людей.  Зрители
приходили, переживали, аплодировали, плакали, смеялись...
     - Да. Я тоже часто об этом думаю. Когда  прихожу  сюда.  Представляешь,
как здорово было бы все это восстановить. И назвать это - Театр...
     - Буратино и Мальвины!
     - Точно. А ты как догадался?
     - А я уже  чувствую  все,  что  ты  хочешь  сказать.  Моя  Мальвина,  я
чувствую, что когда-нибудь все так и будет.
     - Спасибо, - улыбнулась Кармелита, и тут же  погрустнела.  -  А  что  с
бабушкой? Этот Игорь Носков опять обманул?
     - Нет. Он меня уже не обманет. Он у  меня  на  крючке.  Просто  сегодня
много дел. В милицию он пойдет чуть позже. Не волнуйся, твоя бабушка  совсем
скоро будет на свободе. Кармелита... мне очень хорошо с то-
    бой, но мне пора  бежать  на  работу.  Давай  вечером  встретимся,  и  я
расскажу все новости о Носкове.
     - Давай, а где? Слушай... Я тебе уже показала  свой  любимый  театр.  А
теперь давай покажу свое любимое озеро.
     - Это то, что недалеко от слободы?
     - Да.
     - Хорошо. До вечера.
    Максим пошел на встречу с Игорем, а Кармелита побежала к отцу.
    Баро опять с головой нырнул в работу. Но  выныривать  приходилось  очень
часто. То Форс  пришел,  поговорил  с  ним  о  кладбище  -  он,  как  юрист,
посоветовал быть с Астаховым пожестче. И ни на  какие  переговоры  не  идти.
Кстати, посоветовал, какого адвоката взять для Рубины.
    Но потом прибежала  Кармелита.  И  сказала,  что  никакого  адвоката  не
нужно - скоро Рубина будет на свободе. Как, почему - это ее  секрет.  Ладно,
поглядим. Дочка у него не такая, чтоб зря болтать...
    Потом Бейбут приехал из табора. Да не один, а  с  золотом,  которое  они
всем табором собирали - последнее с себя снимали. Так вот, оказывается,  что
означало это загадочное "посмотрим..." во  время  их  последнего  разговора.
Зарецкий напрочь отказался брать золото, но делал это так мягко и корректно,
что старый друг вроде бы не обиделся.
    И только тут Баро заметил, что с отцом еще и Миро приехал. И Земфира,  и
Люцита. Чуть не весь табор. О! Это другое дело. Слово надо держать.
    И Баро, заговорщицки подмигнув, попросил всех идти за собой...

    * * *

    Игорь нес Тамаре  крысиный  яд.  И  настроение  у  него  было  такое  же
крысино-ядовитое. Как же противно было лепетать что-то  следователю:  "Да...
нет... Ошибся... Нет-нет... Никакого давления никто на меня не оказывал..,".
Но еще более мерзко было отдавать эту бумагу Максиму. Никогда еще  Игорь  не
испытывал такого унижения. Как же  трудно  жить  с  ощущением,  что  ты  под
колпаком у какого-то сопляка! Надо будет что-то с  ним  делать,  как-то  его
поприжать, а то уж больно смелый стал. Ничего, и не таких обламывали.
    Отдал яд Тамаре и пошел на работу. На душе, как ни странно, стало легче.
А настроение, как по эстафете, передалось ей.
    Тамара задумалась. Раньше она  и  крыс-то  травить  боялась.  Разве  что
тараканов. Атеперь собирается покуситься на человека. Страшно.  И  противно.
Самой себе от самой себя. Но человеческая голова -  замечательный  механизм.
Всегда что-нибудь придумает, чтоб оправдаться. Вот и  Тамара  через  полчаса
сумела доказать себе, что она ничего такого не  делает.  Старухе  все  равно
скоро помирать. А она, Тамара, просто вынуждена обороняться. С  этой  мыслью
женщина взялась за давно забытое. Нацепила на себя фартук, раскатала тесто и
испекла пирожков. Красивых, румяных. Вкусных до смерти...
    Зазвонил телефон. Тамара наскоро вытерла руки о  фартук  и  выбежала  из
кухни.
    Настроение у Антона с утра было почему-то плохое.  Пришлось  браться  за
старое, хорошо известное лекарство - виски. Хорошо пошло.  Захотелось  есть.
Безумно захотелось чего-то такого, домашнего, душистого... А  тут  еще  мама
расхозяйничалась - весь дом наполнила  ароматами  сдобы.  Прямо  с  бутылкой
Антон пробрался на кухню.
    Bay, какие пирожки!
    По этому поводу  -  еще  глоточек  виски.  Хотя...  под  такую  закуску,
пожалуй, можно и больше.

    Глава 19

    Кто-то умный сказал: "Есть  две  наибольших  радости  в  мире.  Получать
подарки и делать их". Пока Баро вел всю таборную делегацию  на  конюшню,  он
испытывал внутреннюю гордость от того, что сейчас сделает.
    Широким барским жестом распахнул ворота. Пригласил всех войти. Горделиво
водил всех от стойла к стойлу. Кармелита,  правда,  сразу  убежала  к  своей
Звездочке. Люцита за ней ревниво приглядывала. Все  остальные  рассматривали
лошадей.
     - Да, - подытожил Бейбут, - сколько живу, атакой красоты не встречал.
     - Еще бы! - скромно ответил Зарецкий. - А вот, гляньте-ка, как вам  эта
кобыла?
    Кобылка забеспокоилась от обилия чужих людей, затопотала на месте.
     - Ну-ну-ну. Не бойся, не бойся, - в секунду успокоил ее Миро и  тут  же
похвалил: - Хороша! Красавица. А что, она - тоже на  племя?  Бабки,  правда,
немного толстоваты. А так - красавица.
    Баро лукаво улыбнулся. В другой раз он, может, и обиделся  бы  от  такой
похвалы. Но сейчас ему было приятно увидеть, как здорово разбирается Миро  в
лошадях.
     - А  ты  настоящий  цыган.  Знаешь  толк  в  лошадях.  Хорошо,  что  не
покупатель.
     - Где уж мне, - заскромничал Миро. - Тут вон  каждая  лошадь  немеряных
тысяч стоит.
     - Да-а-а. А вот посмотри, какой жеребец красавец! Хороший?
    Миро аж задохнулся от восторга:
     - Я такого коня в жизни не видел!
    И тут Зарецкий, выждав небольшую паузу, наконец-то сказал  то,  что  так
грело его внутри:
     - Что ж, Баро сказал - Баро сделал. Миро, ты своим  мужеством  заслужил
награду. Выбирай лучшего коня из  лучшей  конюшни  твоего  боевого  товарища
Сашки.
    Конюх довольно улыбнулся - такие слова для него лучшая награда.
     - Любого?
     - Любого!
    Миро показал на последнего жеребца:
     - Этот!
     - Ты настоящий цыган, Миро. Выбрал лучшего коня  из  моей  конюшни.  Да
только ты ошибся, парень.
     - Почему?
     - Потому что жеребчик не объезжен.
     - Ничего, я объезжу. Еще как объезжу.
     - Э-э-э... Как ты думаешь,  Миро,  почему  в  моей  конюшне,  у  такого
конюха, как Сашка, конь, да не объезжен?
     - Почему?
     - Его зовут Торнадо. Многие пытались, да ни у кого не получилось.
    Миро вывел жеребца из стойла. Все прошли к небольшому  загончику.  И  уж
там Миро вскочил на Торнадо. Торнадо дыбился, крутился, как торнадо.
    И  в  конце  концов  успокоился,  признав  всадника.  Все  с   восторгом
посмотрели на парня.
     - Баро, а жеребец-то признал моего Миро.
     - Похоже на то. Этот парень умеет укрощать.
     - Да. Умеет! - сказал Бейбут, повернувшись к Кармелите.
     - Правда, дочка? - обернулся к дочке и Баро. - Глянь, какой красавец!
     - Да, папа, Торнадо - просто прелесть! - сказала Кармелита.
    Торнадо - прелесть! Не Миро! Люцита радостно улыбнулась.
    Пользуясь тем,  что  все  засмотрелись  на  гарцующего  Миро,  Кармелита
убежала со двора.
    Ха-ха, не на ту напала! Люцита сразу усмотрела, что ее  соперница  хочет
от всех ускользнуть, и пошла вслед за Кармелитой. А  та  так  торопилась  на
встречу с Максимом, так боялась опоздать, что ничего и никого не  видела.  И
даже не подумала оглядеться - не идет ли кто?
    А вот и озеро. Необустроенный пляж, дикое место - как раз для цыган!  Но
и Максим чувствовал себя здесь великолепно. Пока Кармелиты не  было,  уже  и
искупаться успел.

    * * *

    Антон опрокинул рюмку виски. После чего рот наполнился  тягучей  слюной.
Он уже чувствовал, как сладкая жгучесть напитка уравновесится горячим тестом
с начинкой.
    Но в  кухню  вошла  Тамара  и  повела  себя  ну  абсолютно  неадекватно.
Буквально вырвала пирожок изо рта. Антон, конечно, привык, что  все  к  нему
относятся несправедливо. Но не настолько же!
     - Ма? Ты чего?
    Тамара вяло попыталась улыбнуться и положила пирожок на место.
     - Ну что ж ты, сынок. Руки не помыл, а за пирожки хватаешься!
    Последний раз она такое говорила классе в девятом!
     - Какие руки, я есть хочу! Есть.
    Антон потянулся за пирожком, но Тамара закрыла их всем телом:
     - Тошенька, иди из кухни.
     - Тебе жалко?
     - Нет. Мне для тебя ничего не жалко. Хочешь, я тебе  сейчас  что-нибудь
действительно вкусненькое приготовлю, - и, подталкивая, как ребенка, выперла
его из кухни. - Ну давай, иди. Давай, зайчик, иди, иди отсюда.
    Антон вышел, не сопротивляясь. Наверно, с ней что-то случилось.  Головой
ударилась, что ли.
    Как только Антон вышел из  кухни,  Тамара  положила  голову  на  стол  и
беззвучно заплакала. Только что она чуть не потеряла своего мальчика, своего
красавчика, своего золотого! А все из-за этой паскудной цыганки. Надо с  ней
кончать! И чем быстрее, тем лучше. Тамара быстро собрала две сумки.  В  одну
положила пирожки. А в другую - самые цыганистые вещи  из  всех,  что  у  нее
были.
    А через полчаса в милицейское управление вошла симпатичная, но очень  уж
накрашенная цыганка. Обратилась к дежурной:
     - Здравствуй, красавица, не откажи, родная, прими посылочку для  Рубины
Задорожной.
     - Ваши документы?
     - Ай, какие документы у бедной цыганки?
     - Без документов не положено.
    Тамара немного растерялась. Весь план, на который  она  с  таким  трудом
решилась, летел в тартарары!
     - Ай, такая красивая, и такая сердитая. Не откажи, чего тебе стоит?
     - Сколько тебе раз говорить: не положено! Тамара молча положила на стол
сверток, а сверху - купюру. Не мелкую.
     - Не положено.
    Как же эти мелкие тираны точно чувствуют, сколько клиент готов  выложить
за услугу!
    Тамара положила на сверток еще одну купюру.
    Надзирательница забрала  сверток  и  деньги.  Теперь,  стало  быть,  уже
положено!
    Тамара развернулась и вышла.
    Получилось! Получилось!!!
    Тут же, в ближайшем  закоулке,  Тамара  переоделась.  Вытерла  крикливый
макияж, изменивший ее почти до неузнаваемости. И поехала к Игорю.
    А он был весь в работе и встретил как-то не очень радостно:
     - Ты чего так раскраснелась?
     - Хорошо поработала! Гостинчик носила нашей узнице.
     - Какой такой гостинчик?
     - Вкусный такой, аппетитный... а начинка белая такая, из твоей баночки.
    Игорь струхнул, подскочил к двери, проверил, закрыта ли?
     - Неужели ты ее отравила?
     - МЫ отравили, - уточнила Тамара.
     - Не-е-ет, ты меня в это дело не ввязывай. Я тут при чем?
     - При том! Как сказал бы юрист. В частности, Леонид Вячеславович  Форс,
Ты - сообщник.
     - Какой сообщник?
     - Исполнительный. Кто мне крысиного яда принес, забыл?
    На душе у Игоря стало тоскливо...

    * * *

    Погарцевав во дворе, Миро попросил открыть ворота - и ускакал сначала на
улицу, а потом в чисто поле. Ну, теперь его можно долго ждать. А  у  Бейбута
столько дел в таборе. И где, кстати, Земфира, Люцита?  Вот  женщины,  ни  на
секунду нельзя оставить - разбежались, как тараканы. Ну, и бог  с  ними.  Не
маленькие дочка с мамой. Захотят, сами найдутся. И до  табора  доедут.  Хотя
нет, вот Земфира обнаружилась. Но тут же хитрец Баро упросил ее остаться чаю
попить. А Бейбуту некогда - забрал  таборное  золото,  отвергнутое  Зарецким
(ему это - капля в море), и домой.
    Как в детство вернулись. Баро сидел с Земфирой наедине. И не  знал,  что
ей сказать. За золото, за попытку помочь уже благодарил. Достоинства Миро, а
заодно и Торнадо, уже воспели. Кофе уже попили...
    И вдруг Баро увидел золотую цепочку на груди  Земфиры.  Он  ей  когда-то
давно подарил.
     - Ай-яй-яй, Земфира, не  положила  в  общую  корзину  цепочку.  Видать,
пожалела? - спросил Зарец-кий с шутливой строгостью.
     - Для взятки, для чиновника она не много стоит. А  для  меня  -  дороже
любых денег.
     - После того, как у нас с тобой не сложилось, я бы  не  удивился,  даже
если бы ты ее выбросила.
     - Это ты мне подарил, Баро. Как я могу ее выбросить! Наоборот, я  храню
ее как зеницу ока. Никогда не снимаю, - Земфира тронула цепочку рукой и  тут
же инстинктивно прижала ее к сердцу.
    Баро заметил это и сказал:
     - Не называй меня Баро. Называй меня - Ромир...
    До этого такие слова он говорил только Раде.
     - Ты не обидчивая, Земфира. Это хорошо.
     - Нельзя быть обидчивой, когда одна дочку растишь.
     - При чем тут это? Я тоже один дочку ращу.
     - Ты мужчина, Баро. Сильный, богатый, все тебя уважают. Ты свою долю  с
моей не равняй.
     - Что, трудно приходится?
     - По-всякому...
     - А все же?
     - Мы кочевые цыгане, артисты. На что жаловаться? Сегодня есть  гадание,
завтра - нету. Сегодня есть представление, завтра - нету. Сегодня мы  здесь,
завтра уехали.
     - Понятно: сегодня есть деньги, завтра нет. Сегодня  есть,  где  голову
приклонить, завтра нет.
     - Этого я не говорила.
     - Не обидчивая, но гордая... Я подумаю, как тебе помочь, Земфира.
     - Я не прошу помощи. Вот ты посмотрел на меня, выслушал - и у  меня  на
сердце посветлело. Мне больше ничего и не надо... Рамир.

    * * *

    То, что Максим был после купания в  плавках,  смутило  Кармелиту.  Хотя,
казалось бы, чего смущаться. Лето. Жарко. Парень решил искупаться...
    Но внутренне она-то понимала, что все не  так.  Их  встречи  с  Максимом
становились все более теплыми, задушевными, не для посторонних глаз... А  уж
если бы их сейчас увидел кто-то из табора!
     - Привет!
     - Привет.
     - Купаешься?
     - Купаюсь.
    "Хороший разговор, - подумала Кармелита. - Толковый. Стоило  ради  этого
сбегать ото всех". И тут же перешла на более строгий тон:
     - А ты принес, что ты мне обещал?
    Максим подошел к одежде, сложенной у берега, на песке, достал из кармана
сложенную бумагу.
     - Вот. Держи. Это заявление Носкова на твою бабушку.
     - И что? - спросила девушка, широко раскрыв глаза.
     - Все! Она свободна.
     - Как свободна?
     - Заявление на руках. Все. Они не имеют права ее больше задерживать.
     - Макс, спасибо тебе огромное. Я так рада... я...
     - Да ладно, обращайтесь, если  что,  -  шутливо  загундосил  Максим,  а
дальше уже нормальным голосом предложил: - А пошли... искупаемся!
     - Не хочу я. У меня и времени нет.
     - Пойдем, пойдем, - Максим нежно взял ее за руку и  потянул  в  сторону
воды. - Пошли. Серьезно тебе говорю, вода отличная.:
    Кармелита сбросила обувь. И, немного приподняв юбку, зашла в воду.
    Люцита, наблюдавшая за  всем  этим  издалека,  чуть  не  задохнулась  от
возмущения. Аи да Кармелита, аи да недотрога. Пока жених коня объезжает, она
тут тоже времени зря не теряет...
     - Может, все-таки искупаемся? - продолжил пляжную атаку Максим.
     - Нет. У нас так не принято.
     - Подожди... Вы что, на пляж вообще не ходите?
     - Ну почему вообще не ходим. Иногда. С подружками.
     - С подружками? - задумчиво произнес Максим.  -  Ну  тогда  в  качестве
подружки я пойду окунусь.
     - Иди искупайся. А я пока твои  вещи  покараулю.  А  то  вдруг  цыганка
украдет...
    Оба расхохотались.
    Этого нежное Люцитино сердце уже не выдержало, и она побежала обратно, к
дому Баро. А в мозгу билась одна мысль: "Только бы Миро  успел  увидеть  все
это безобразие! Только бы успел!"
    И, видно, кто-то свыше услышал ее просьбы, потому что даже домой  бежать
не пришлось. Навстречу ей скакал Миро верхом на Торнадо.
     - Люцита, ну как тебе мой конь?
     - Мне-то нравится. Да что я? Ты б его лучше Кармелите показал,  как  на
нем ездишь.
    Миро чуть нахмурился:
     - И Кармелите тоже покажу. Сейчас вернемся в конюшню Баро...
     - Нет, мой хороший, не надо к Баро.  Тут  в  другую  сторону  нужно,  -
сказала Люцита и повела Миро к озеру.
    Впрочем, зачем идти, когда такой конь есть! Он и двоих легко выдержит.
    Максим тем временем уже успел искупаться и опять гулял с  Кармелитой  по
мелководью. И тут, слоеная конная дивизия, налетели Миро с Люцитой.
    Ни слова не говоря, Миро пошел на Максима.
    Люцита  с  довольной  улыбкой  смотрела  на  все  это  со  стороны.  Все
получилось именно так, как она хотела. Да только драки не  вышло.  Кармелита
встала между мужчинами. И как они ни старались ее оттолкнуть, не  сходила  с
места. Жилистая какая оказалась. Просто не девушка, а кусок каучука!
     - Миро, не смей его трогать. Максим вообще ни  при  чем.  Я  сама  сюда
пришла.
     - Значит, это тебе так захотелось?
     - Да! Мне так захотелось!
     - Ты!.. Ты!.. Я даже не знаю, как тебя назвать. Я не хочу, не  могу  ни
видеть тебя, ни слышать!
    Миро презрительно посмотрел на Макса, на Кармелиту, развернулся и  пошел
к Люците, держащей Торнадо на поводу.
     - Почему он так наскочил? - спросил Максим минуту спустя.
     - Понимаешь,  нельзя  девушке-цыганке  оставаться  наедине   вместе   с
мужчиной. Тем более с... ну, с...
     - С русским, я понял: тем более - с русским.
     - Нет. Точнее сказать - не с цыганом.
     - А этот паренек...
    Максим задумался, где же он  видел  этого  Миро.  И  вспомнил.  Это  тот
парень, что спас его от пули охранника Рыча. А потом указал путь в табор,  и
уже  в  таборе  взгляды  их  встретились,  когда  они  любовались  танцующей
Кармелитой... И вот новая встреча.
    Жалко. Хороший ведь парень. И вот судьба сталкивает их лоб в лоб.
     - Этот Миро, кто он тебе?
    Кармелита на мгновенье задумалась, сказать  ли  об  их  с  Миро  детском
сватовстве. Нет, не стоит,..
     - Это просто цыган из табора. Теперь всем расскажет.
     - Ну и что?
     - Как что? Знаешь, что теперь обо мне станут говорить!
     - А я всегда думал, что цыгане - это свободный народ... "Цыгане вольною
толпой по Бессарабии кочуют..."
     - Воля? Сколько хочешь. Не соблюдаешь приличия - иди из  табора.  Никто
тебя не держит. Все равно никто замуж не возьмет.
     - Ну, все же знают, что цыганки всегда  влюблялись  в  кого  хотели.  И
часто не за цыган замуж выходили.
     - Это ты, Максим, великих писателей  начитался,  -  грустно  улыбнулась
Кармелита. - А на самом деле у нас все иначе. Издавна.
     - Да что "издавна"? Сейчас времена другие.
     - Другие. И правда - другие, - еще больше погрустнела  Кармелита.  -  В
таборе сейчас очень тревожно.
     - Почему?
     - Из-за кладбища. Есть кладбище. Старинное. Не только цыганское.  Но  и
наших там много похоронено. И мама моя. И прабабушка.
     - Да, я слыхал, что из-за этого кладбища у моего шефа были  проблемы  с
цыганским бароном. Но вроде бы все утряслось.
     - Да ничего там не утряслось. Там гаджо, то есть, прости, русские...
     - Да ничего, все в порядке. Гаджо и есть гаджо...
     - В общем, наши старые могилы бульдозером хотели снести.
     - Что?!
     - Да. Наши еле отстояли.
     - Прости... Мне уйти срочно надо.
     - Макс! Куда ты?
     - Прости. Мне срочно...
    Только  сейчас  Макс  понял,  что  означали  хитрые   улыбочки   Антона.
Бульдозером на кладбище - это уж слишком. Даже для такого  великовозрастного
балбеса, как Антон!
    Максим застал своего друга (ли?) в офисе. После беседы  с  Форсом  Антон
был уже немного пьяненький. Дело в том, что в трезвом виде он  очень  боялся
мести цыган. И, как ни успокаивал его Форс, страх не  уходил.  А  вот  после
пары рюмок жизнь, как обычно, начинала налаживаться...
    Если, конечно,  не  считать  того,  что  Макс  приперся.  Да  не  просто
приперся, а с наскоком:
     - Антон! Что было на кладбище?!
     - А что было, то и есть. Покойнички вокруг и тишина...
     - Не фиглярствуй! Что ты там натворил?
     - Ничего особенного. Я и Игорь взяли  бульдозер,  тот,  что  у  нас  на
стройке работает. И съездили с ним на  кладбище.  С  ветерком!  Вот  и  все,
собственно...
     - И все?! Какого черта?
     - Фу, как грубо. Просто мне чертовски  хочется  работать...  Вот  мы  с
Игорем и поехали туда. Расчистить площадку под  застройку,  снести  морально
устаревшие могилы,  пятое-десятое...  А  там  толпа  агрессивно  настроенных
цыган, пользуясь полным и окончательным  отсутствием  органов  правопорядка,
слегка набила Игорю морду. И - самое страшное - меня чуть не покалечили!
     - Ты... ты... ты хоть понимаешь, что ты натворил?!
     - А что такое?
     - Вот дурак, а!.. Проспись!
    Как же стыдно! Игорь выбежал на улицу, ловить такси. Нужно срочно  ехать
к Баро, просить прощения.

    Глава 20

    Кто бы мог подумать, что в кабинете отца будет сидеть Земфира. Кармелита
попыталась успокоить себя, но не смогла. Надо же какая глупость! Она ведь  и
мать-то свою не видела, а все равно  каждую  женщину,  оказавшуюся  рядом  с
отцом, ревнует.
    Потому и радость, бушевавшая в ней, слегка утихла:
     - Папа, посмотри, что я принесла!
    Как же это по-детски прозвучало! Раньше с  таким  криком  она  приносила
воробышков, выпавших из гнезда или недоутопленных  соседями  котят.  Однако,
посмотрев на бумагу, Баро взметнул брови:
     - Что это?
     - Это заявление, по которому засадили бабушку. Я же тебе обещала!
     - А откуда оно у тебя?
     - Мне помог один  человек...  Очень  хороший,  -  Кармелита  запнулась,
рассказать, что ли, о Максиме - нет,  в  присутствии  Земфиры,  пожалуй,  не
стоит. - Я тебе потом все объясню.
    И убежала.
    Земфира не промолчала:
     - Ревнивая она у тебя.
     - Да, это правда. Порой мне это даже нравится. Но не всегда...
     - Знаешь, Рамир, Кармелите не хватает общения со старшей женщиной.  Она
ведь растет без матери. Если хочешь, я поговорю с ней.
     - Спасибо, Земфира. Не надо.
     - Я понимаю. Бережешь чувства дочери.
     - Да, берегу. Она - это все, что у меня осталось после смерти Рады.
     - Смотри... Дочка замуж выйдет, ты один останешься.  Как  старый  седой
ворон... Что ж, мне пора в табор.
    И тоже ушла.
    Баро остался в задумчивости...
    Один.

    * * *

    В табор скакали недолго. А жаль. Люцита сидела сзади, держалась за Миро.
Крепко-крепко. И про себя говорила: "Не отдам! Никому-никому..."
    Приехали в табор, спешились. Привязали Торнадо, чтоб не  убежал.  Люцита
поймала наконец взгляд Миро. И поразилась боли, переполнявшей его глаза.
     - Грустишь?
     - А ты как думаешь? Моя невеста с другим... на озере...
     - Ну и расскажи об этом всему табору!
     - Это же позор! Не только мне, всему табору. Ты в своем уме?
     - Я-то в своем уме. Я с гаджо на озере не амурничаю. И я бы молчать  не
стала.
     - Ничего и никому я рассказывать не буду. Мы современные  люди.  И  она
сама вправе решать...
     - Ну так я расскажу! Я не современная. Я цыганка!
     - Люцита! Послушай меня внимательно. Ты. Никому. И ничего. Не скажешь.
     - Скажу!
     - Посмей только! Не лезь. Это не твое  дело!  Невесть  откуда  вынырнул
Бейбут:
     - О! А вот и метатели ножей. Отлично! Значит так! Мы остаемся.  Гаданий
народ уже наелся. Нового заезда отдыхающих не  предвидится.  Так  что  самое
время дать парочку представлений. Задания я уже раздал. Всем, кроме вас. Так
что - вперед. За работу.

    * * *

    Следователь Бочарников вызывал старую цыганку даже с сожалением.  Такая,
блин, работа. Когда хорошего  человека  отпускаешь,  то,  с  одной  стороны,
радуешься, что он оказался невиновным.  А  с  другой  стороны,  как-то  даже
немного обидно, что никогда больше не увидишь этого человека.
    Рубина Задорожная - симпатичная старушка. Есть у  нее  в  глазах  что-то
такое... Как бы это сказать непротокольно... Что-то доброе и мудрое.  А  как
она тогда сказала  про  то,  что  сынок  выздоровеет!  Сердцем  сказала,  не
головой...
    Как бы это, в свою очередь, новость изложить ей подобрей, подушевней:
     - Так вот, Гражданка Задорожная. Заявление, на  основании  которого  вы
были задержаны, забрано.
    А цыганка, вместо того, чтобы обрадоваться, напряглась. Правду  говорят,
цыганская юриспруденция - это что-то особенное.
     - И что это значит? Вы мне толком объясните.
     - А  то  значит,  что  раз  нет  заявления  о  краже,  то  нет  состава
преступления,  -  Андрей  Александрович  улыбнулся.  -  А  раз  нет  состава
преступления, то вы свободны.
     - Свободна?
     - Да, следствие прекращено.  И  я  очень  рад  вам  об  этом  сообщить.
Поздравляю вас, вы свободны и можете идти, куда хотите.
     - Когда? Прям сейчас?
     - Да. Прямо сейчас.
     - Спасибо,  сынок.  Ты  хороший  человек.  Я  знала,  что  ты  во  всем
разберешься. Спасибо.
     - Это моя работа.
     - Можно мне в камеру, мне там собраться надо... И попрощаться.
     - Конечно. Успели подружиться с Олесей Викторовной?
     - Она хорошая, поверь мне. Ты ее не обижай. Ну, счастливо оставаться! А
младшенький твой точно выздоровеет. Не для красного  словца  говорю.  Поверь
мне.
    Новости по отделу внутренних дел быстро разлетаются. Надзирательница уже
по дороге в камеру поздравила Рубину с освобождением.  И  передачку  туг  же
отдала.
     - От кого? - обрадовалась Рубина.
     - От родственницы.
     - Наверно, внучка передала.
     - Не знаю. А вообще - удачи тебе. Здорово ты меня с картами в  ту  ночь
провела! Я тут недавно. Мне только сейчас об этом трюке рассказали.
    Рубина хитро улыбнулась.
     - Ладно,  -  подытожила  надзирательница.  -  Иди  со  своей  подружкой
прощаться. Дай вам бог не встречаться тут.
    Как только дверь захлопнулась, Олеся бросилась навстречу Рубине:
     - Ну?! Что?
     - Меня освобождают, - грустно сказала цыганка, как  бы  извиняясь,  что
освобождают ее, а не девушку.
     - Поздравляю! - искренне сказала Олеся. - Я так рада за тебя, Рубина!
     - Спасибо  тебе,  моя  хорошая.  И  мой   тебе   совет:   поговори   со
следователем. Он не злой человек...
    Рубина собрала все вещи в узелок. Оглядела все: ничего ли, не  дай  бог,
не забыла - камера не то место, куда хочется вернуться. Потом,  ударив  себя
полбу, развязала маленький узелок с пирожками:
     - Вот дура старая! Чуть не забыла. Внучка пирожки  передала.  Глупо  их
домой нести. В тюрьме домашний пирожок во сто крат слаще. Угощайся, Олеся.
     - Нет, спасибо. Я только поела. Ты оставь парочку. Потом съем.
    Рубина с аппетитом разжевала пирожок. А тесто какое! Нежное, воздушное!
     - Ай да Кармелита! Я и  не  думала,  что  моя  внучка  такая  стряпуха.
Попробуй, Олеся. Вкуснота какая!
     - Спасибо. Я на ужин оставлю... Счастливая ты, Рубина.
     - Ничего, доча... И ты скоро на волю выйдешь.
     - Ага... Лет через десять.
     - Следователь наш - человек хороший... Он разберется... И  главное,  не
отчаивайся... не впускай злобу в сердце... Все будет хорошо.

    * * *

    Задумался Баро о жизни, глубоко задумался, совсем забыл, что за Руби ной
в тюрьму ехать надо. Вот выдаст он Кармелиту замуж... И вправду -  как  жить
дальше? Бобылем? Так ведь без дочки совсем от тоски свихнуться можно...
    В дверь постучали.
     - Да.
    Неловко, несмело, бочком как-то вошел Максим:
     - Здравствуйте, господин Зарецкий. Баро зло сверкнул глазами:
     - Тебе что надо?
     - Я только что узнал. Произошло досадное недоразумение, и  я  хотел  бы
его уладить.
     - Недоразумением ты называешь бульдозер на кладбище? Сровнять с  землей
могилы наших предков - досадное недоразумение! Я вас правильно понял?
     - Да, это нелепое совпадение. Астахов полетел в Москву... строительства
не будет... Николай Андреевич никогда бы не позволил,  чтобы  случилось  то,
что случилось. Пока его нет, управляющий здесь я. И я... этого не знал.  Это
самоуправство... одного нашего работника... Поверьте мне.
     - Я не вчера родился, чтобы в это поверить.
     - Но это правда!
     - А хочешь, я расскажу тебе правду? Астахов  уехал  и  приказал  снести
кладбище, пока его нет в городе. Чтобы он для всех был тут ни при чем.
     - Господин Зарецкий, подумайте, зачем нам такое решение вопроса? Вы  же
умный человек!
     - Раз ты перешел на личности, то и я тебе скажу. Ты, Максим Орлов, лжец
и негодяй! Убирайся отсюда, пока цел! - Баро сорвался на крик.
    А Кармелита в это время сидела в своей  комнате  и  думала  о  том,  что
хорошо бы отцу  уже  заканчивать  свои  разговоры  с  Земфирой  и  ехать  за
бабушкой.
    И вдруг она услышала крик отца, гремевший на весь дом:
     - Я не верю ни одному твоему слову. Я не верю ни тебе, ни твоему боссу.
Я не желаю видеть тебя в своем доме. Убирайся.
    А в ответ... Кто-то оправдывается... Чей же это голос? Максим! Точно!
    Кармелита побежала в кабинет к отцу. И застала его изрыгающим  очередное
грозное:
     - Убирайся, и передай своему шефу, что у него  ничего  не  вышло  и  не
выйдет!
     - Папа! Перестань! Максим вздрогнул, увидев ее.
    Так вот оно как. Оказывается, Кармелита - дочь Зарецкого!
     - Вот кто, значит, у бедной таборной цыганочки папа,  -  горько  сказал
Максим. - И в этом доме меня назвали лжецом!
     - Я все объясню.
     - Не надо мне ничего объяснять.
    А Баро вообще ничего не понял. Что происходит, почему  его  дочь  начала
извиняться перед этим наглецом?
     - Вон отсюда! Вон отсюда! И не смей приближаться к моей дочери, увижу -
убью!!!
    Максим ушел, превратив ссору во внутрисемейное дело.
     - Папа, что здесь произошло? Ты кричал так,  что  было  слышно  в  моей
спальне! Разве можно так разговаривать с человеком?!
     - Как - так?
     - Как с врагом.
     - Он и есть враг. И не только мой, а всех цыган.
     - Да? А то, что Максим освободил нашу бабушку из тюрьмы? Это тоже часть
его общецыганской враждебности?.. Что ты на меня смотришь?.. Да, да,  именно
благодаря Максу забрали заявление из милиции.
     - Максу?! Ты его уже так называешь? Я вижу, с этим проходимцем  ты  про
все на свете забыла - что ты - цыганка, что ты - дочь уважаемого человека.
     - Папа! Ну а что, разве Максим виноват в том, что он  не  цыган?  Разве
среди гаджо не бывает хороших людей?
     - Дело не в том, что он не  цыган.  А.в  том,  что  он  непорядочный  и
недостойный человек. И ты е ним дружишь. :
     - Да. Но ведь он помог бабушке...
    И тут вдруг оба  одновременно  поняли,  как  глупо  сейчас  выглядит  их
перепалка. Рубина в тюрьме, а они, вместо того,  чтобы  забрать  ее  оттуда,
воздух сотрясают. Нужно срочно ехать в милицию, увозить Рубину.
    Но  и  о  Максиме  девушка  забыть  не  могла.  Зря  его  отец   обидел,
незаслуженно. И она ему почему-то не сказала, кто  да  откуда.  Ей  казалось
забавным, что он ее считал таборной цыганкой.  А  теперь  обиделся.  И  ведь
времени поговорить с ним, извиниться, теперь не будет. Что же делать?
    Светка! Лучшая подружка - она всегда поможет, выручит.  Пусть  сходит  к
нему, объяснит, что да  как...  Пока  отец  собирался  в  дорогу,  Кармелита
быстренько набрала номер подружки.

    * * *

    Едва Земфира добралась до табора, как  дочка  утащила  ее  в  шатер.  И,
состроив по-детски обиженную рожицу, начала жаловаться:
     - Мама! Представь: Кармелита и гаджо... вдвоем! На озере!
     - И Миро это видел? Видел и стерпел?
     - Нет! Он сразу хотел с ним разобраться. Но  Кармелита  стала  защищать
своего парня.
     - Вот ведь какая! Ни стыда ни  совести.  Одна,  наедине  с  мужчиной...
Другой бы на месте Миро даже и слушать ее не стал.
     - Нет, мама. Он ее послушал. Он развернулся и ушел, и я вместе с ним.
     - Да, дочка... Хороший парень Миро. Душа у него светлая.
     - Ты знаешь, мы, когда в табор ехали вместе... Вот так  бы  всю  жизнь,
рядом с ним...
    Земфира замолчала. Как же объяснить дочке, что после этой ссоры ей  вряд
ли станет легче?
     - Не все так просто. Что ты Миро привела на берег - наверно, правильно.
Пусть знает, какая у него невеста... Но...
     - Что "но"?
     - Миро может не простить тебе, потому что это все и ты видела...
     - А мне кажется, что теперь мы, наоборот, должны сильнее сблизиться...
     - Ну что ж, поживем - увидим...
     - Недолго ждать.  Да!  Ты  же  еще  не  знаешь.  Бей-бут  велел  начать
репетировать. Скоро представление в Управске будем давать. Я пошла  к  Миро.
Вот сейчас и посмотрим, кто прав.
    Ох, посмотрела Люцита. И все увидела! Миро метал  ножи,  сосредоточенно,
мрачно и зло. И к концу репетиции так  остервенел,  что  и  нож  бросать  не
хотел...
    И  тогда  Люцита  нарушила  неписаное  правило  -  заговорила  во  время
исполнения номера:
     - Ты все еще думаешь о ней...
    Миро резко развернулся.  Молча  взял  последний  нож,  в  бешенстве  его
бросил. И ушел, не глядя на результат. Нож проткнул платье и вонзился в  щит
совсем рядом с сердцем  девушки.  Люцита,  как  никогда  отчетливо,  ощущала
холодную стальную гладь лезвия.
    Нож так крепко вошел в дерево, что Люцита не смогла достать его из щита.
Освободилась в слезах, порвав  платье.  И  вернулась  к  матери,  долго  еще
плакала на коленях у Земфиры. А та долго  еще  утешала  дочь,  гладя  ее  по
голове. И думала: что же это за жизнь такая?  Кому  это  нужно,  чтобы  дочь
повторяла несчастную судьбу матери?
    А может, и права Люцита в том, что, в отличие  от  нее  самой,  пытается
бороться за свое счастье. А может, и вправду любовный  приворот  сделать?  В
ящичке у Рубины есть нужные травки.

    * * *

    А в милиции Рубина уж заждалась своих родных. Встретила их  со  слезами,
попросила в табор ее отвезти. И вдруг... Мир  поплыл  в  ее  глазах.  Рубина
пошатнулась, едва не упала.
     - Что такое? - встревожились Кармелита и Баро.
     - Что-то голова закружилась...
     - Может, тебя в больничку?
     - Нет-нет, давай в табор, к своим...
     - Какой табор? Поехали к нам. Я тебе, что ли, не своя? Что же с  тобой,
бабушка?
     - Переволновалась я тут... Нелегко в тюрьме...
    Поехали в Зубчановку. Дома Кармелита уложила  Рубину  в  своей  комнате,
укрыла пледом.
     - Вот так! Молодец, бабушка... Осторожно... Вот так... Бабулечка, что ж
ты так разболелась?
     - А Баро не рад, что я здесь... - грустно сказала Рубина.
    - Что ты, бабушка! Тебе показалось...
     - Нет. Я все видела - глаза его, когда мне стало плохо...
    Рубина побледнела, на лбу выступила испарина.
     - Бабушка, да что ж с тобой?
     - Не знаю, - сказала старушка.  -  Так  радовалась,  так  хорошо  было.
Пирожки от тебя получила, такие вкусные, в духовке печенные.
     - Бабушка, о чем ты? Какие пирожки? Я и печь-то не  умею...  Все,  бегу
"скорую" вызывать!
     - Нет-нет, не надо "скорую", -  из  последних  сил  сказала  Рубина.  -
Говорила же, надо в табор ехать. Езжай туда. Недотрогу привези.
     - Недотрогу? Что это? Кто это? Кто этот недотрога?
     - Цветки  такие.  У  меня  там...  я  насобирала.   Скорее...   они   в
пакетиках... надписаны. Поезжай, внученька... недотрогу...
    Рубина  откинулась  на  подушку,  как  мертвая.  Кармелита  выбежала  из
комнаты.
    Оказавшись в таборе, Кармелита  первым  делом  увидела  Миро.  Пробежала
мимо, стараясь не смотреть ему в глаза. Не время  сейчас  продолжать  споры,
разбираться. Вбежала в шатер Рубины.
    А тут неожиданность - Земфира с Люцитой.
     - А вы что здесь делаете?
    Чувствовалось, что они немного растерялись - не  ожидали  увидеть  здесь
Кармелиту. Но быстро взяли себя в руки.
     - Лекарство ищем от  головной  боли...  -  сказала  Земфира.  -  Люцита
сегодня весь день мается - посмотри на нее, какая несчастная...
    Кармелита посмотрела. Ничего себе  несчастная!  Люцита  была  злая,  как
тигрица.
     - Вот, нашла, - Земфира достала какой-то пакетик. -  А  ты  зачем  сюда
приехала?
     - Бабушка заболела. Велела недотрогу привезти. Вам тут не попадалась?
     - Недотрога? - Чувствовалось, что Земфира взволновалась не на шутку.  -
Ей нужна недотрога. Девочки, ищем. И как можно быстрее!
    Ящичек с лекарствами  перерыли  весь,  но  недотрогу  не  нашли.  Начали
нервничать. Также нельзя! Нужно что-то делать - Рубине там плохо! Начали еще
раз просматривать все уже перебранные мешочки. И лишь  тогда  нашли.  Просто
нужный пакетик как-то сам собой склеился с другим.
     - Недотрога... Вот она!.. Держи. А теперь скажи, что с Рубиной?
     - Не знаю. Ей очень плохо. То  в  жар,  то  в  холод  бросает...  Живот
болит... Тошнит... Чуть сознание от боли не теряет. А что это за лекарство -
недотрога?
     - Рвотное. Значит... притравили нашу Рубинушку в тюрьме?
     - Да нет же, она дома. Мы ее забрали.
     - Что-то ела? - Нет.
     - Стало быть, все же в тюрьме ее так хорошо покормили. Я, Кармелита,  с
тобой поеду!
     - Мама, а как же я? - спросила Люцита.
     - А ты иди к себе. Вот, держи: это лекарство от твоей головной боли. ;
    Земфира нырнула в свою палатку. Кармелита пошла к машине. А там  уже  ее
ждал Миро. Но поговорить толком не  успели.  Земфира  пришла  очень  быстро.
Нужно ехать, спасать бабушку.
    Рубине было совсем плохо. Пока не приехали женщины, у постели сидел  сам
Баро.
     - Я, кажется, умираю... - сказала Рубина.
     - Да брось! Скрипучее дерево долго скрипит...
     - Мое, кажется, уже отскрипело... Ты  уж  потерпи  меня  в  своем  доме
чуток...
     - Что ты, Рубина! Рано тебе еще о смерти говорить!
     - Я не смерти... Я другого боюсь...
     - Что же может быть страшнее смерти?
     - Я боюсь унести с собой тайну, она мучает меня всю жизнь.
     - Не мучайся, Рубина. Раскрой мне ее.
     - Раскрою, точно раскрою. Вот сейчас, как совеем помирать стану.  Тогда
и освобожу свою душу.
     - Так освободи ее прямо сейчас.
     - Еще не время. Еще не совсем помираю, - сказав  это,  Рубина  впала  в
забытье.
    Но, к счастью, тут же  приехали  женщины  с  травкой.  Баро  выгнали  из
комнаты, мужчина сейчас все  равно  ничем  не  поможет.  Быстро  приготовили
отвар, напоили. Велели  Зарецкому  принести  таз,  да  побольше.  Растолкали
Рубину и напоили ее отваром.
    Через несколько секунд у Рубины начались рвотные судороги.
    Пошло лечение.
    Цыганская, да и просто мужская гордость велела Миро больше не общаться с
Кармелитой. Но сердце требовало иного. И когда он увидел ее в лагере, сердце
погнало  его  к  машине,  поговорить,  хоть  как-то  объясниться.  Кармелита
сказала, что с Рубиной плохо, чуть ли не умирает. А  еще  сказала,  что  тот
гаджо на озере принес ей заявление, поданное в милицию на Рубину.  И  теперь
бабушка свободна. Вот и все, что  успела  сказать  Кармелита.  Потом  пришла
Земфира, и они уехали.
    Но и этого было достаточно, чтобы червь сомнения в Мировой душе заполз с
другой стороны и начал подтачивать потихоньку: "Ну, вот все и  разъяснилось!
Ни в чем она не виновата - просто бабушку спасала. А ты раздул такое!"
    Но гордость и немного гордыня велели не слушать лукавых  женских  речей.
Быть мужчиной и вести себя по-мужски, быть сильным и непреклонным. Миро взял
гитару, побренчал на ней. Вошел Бейбут.
     - Отец, помнишь,  ты  мне  как-то  рассказывал  о  старинных  цыганских
обычаях?
     - Конечно...  Многие  из  них  и  сейчас  сохранились...  Но  не   все,
конечно... Например, кибитку, в которой цыган умер, уже не сжигают...  Да  и
кибиток уже почти не осталось.
     - А свадьбы как справляли?
     - Так же... Только строгостей стало меньше...
     - А какие строгости раньше были?
     - Ну, например, невеста до свадьбы не имела права из  дому  выходить  и
себя показывать. Да и на свадьбе сидела не с женихом, а в другой комнате...
     - А что было, если  жених  видел  свою  невесту  до  свадьбы  с  другим
мужчиной?
    Бейбут напрягся.
     - А почему это тебя вдруг заинтересовало?
     - Интересно! И потом... Нужно знать наши обычаи...
     - Если невеста утрачивала невинность, пусть  даже  с  женихом,  свадьбу
вообще не играли. Обстригали бесстыжей  волосы,  проклинали  и  выгоняли  из
табора.
     - А если жених прощал? Бейбут засмеялся:
     - Что значит прощал?! Никто не имел права простить позорницу! Никто!  А
жених мог и убить...
     - Убить...
     - Да что с тобой, сын?
     - Ничего.
     - Послушай совет отца и мужчины! Миро посмотрел в глаза отцу.
     - Я не знаю, что и с кем у тебя там произошло, Миро...  Но!..  Если  на
твоем пути возник соперник, то ты должен с ним разобраться.
     - Что ты имеешь в виду, отец? Что ж мне, его убить?
     - Я сказал: разобраться... А как?.. Там видно будет...

Глава 24

    Света ушла.
    Антона же еще несколько  минут  трясло  от  страха.  Тамара  обняла  его
по-матерински  крепко,  укрывая  от  всего  мира.  Сын  успокоился.  И  мать
отпустила его.
    Но после того, как уснул страх, проснулась совесть.
     - О господи. Я - подлец! Я подлец, мама. Что я наделал?..
     - Успокойся. Успокойся, сыночек, возьми себя в руки!
     - В том-то и дело, мама, что я взял себя в руки.  И  так  гадко  видеть
себя со стороны. Максу нужна моя помощь! Ему необходимо переливание крови...
Я не пошел к нему в больницу! Побоялся...
     - Ну почему именно ты? Ведь над тобой сейчас висит такая угроза. Что ж,
во всем городе не найдется человека с такой же группой крови?..
     - Я мог ему сейчас помочь... - продолжал  Антон,  как  будто  не  слыша
мать.
     - Конечно, мог. Это так благородно - дать ему свою кровь. Толькоутебя в
крови сейчас столько алкоголя, что и за три дня не выведешь.
     - Это все отговорки, мама... Не утешай меня, я - подлец!
     - Ну что ты! Ты - мой сын! Я запрещаю тебе сдавать  кровь,  слышишь?  Я
запрещаю тебе даже думать об этом! Ты  должен  думать  обо  мне,  ты  должен
беречь себя ради меня... И отца! Забудь об этой глупой истеричной  девчонке!
Забудь! К нам никто не приходил. Понятно?
     - Понятно... - безвольно сказал Антон.
     - Ну вот и молодец... Вот и хорошо...

    * * *

    Максиму нужна помощь! Кармелита собралась в десять секунд. Только вот...
Хватит вчерашних  истерик  отца  -  нужно  что-то  придумать  для  домашних,
сказать, куда она уехала.
    Земфиру долго искать не пришлось. Она вместе  с  Грушей  прибиралась  по
дому. Ишь как старается, наверно, уже хозяйкой себя тут чувствует.
     - Земфира, скажи отцу, что я уехала в табор!
     - Зачем?
     - Это что, допрос?
     - Нет, но... - Земфира прекратила работу, вытерла руки о фартук. -  Что
я скажу твоему отцу?
    Ответить бы ей сейчас как-то колюче. Да ладно - не время.
     - Я обещала Миро участвовать в его номере. И нам надо репетировать.
     - В номере с Миро? Вот так вот, с ходу? И не испугаешься?..
     - Нет. К тому же еще есть время порепетировать. Потому и тороплюсь!
     - Тогда, конечно, беги...
    А про себя Земфира подумала: "Ну вот, Кармелита мою Люциту не только  из
сердца Миро, но и из номера его вытеснила".
    Грустно...

    * * *

    По просьбе Баро Сашка вышел из склепа. Постоял какое-то  время  снаружи.
Благо утром на кладбище не так страшно. То есть для смелого человека  вообще
ничего не бывает страшного. Почти.
    Но на этот раз конюха грыз другой зверь - червь сомнения, точнее даже  -
любопытства.
    И Сашка все же заглянул в склеп и усмотрел  то,  чего  никак  не  ожидал
увидеть. Баро залез в самый дальний, самый страшный отсек склепа. И  оттуда,
где он сейчас был, струилось какое-то странное свечение!
    Что за чертовщина! Сашка выскочил из склепа, как ошпаренный.
    Баро вышел примерно через полчаса. Сашка с ужасом посмотрел на него.
     - Сашка, у меня просьба: никому не говори, что  я  сегодня  приезжал...
Э-э, что с тобой? Ты чего так перепугался?
     - Что ты там делал?
     - С предками разговаривал, - ответил Баро самым обыденным тоном.
     - А-а-а, - протянул Сашка понимающе.
    Но на самом деле он ничего не понял,  и  с  этой  самой  минуты  потерял
всякий покой. Загадка склепа, разговора с предками и таинственного  свечения
так взволновала его чувствительную натуру, что он даже о Маргоше позабыл.
    Надо было кому-то излить свои мучительные сомнения.  Но  кому?  Марго  -
нельзя, она не цыганка. Груша? Но ей тоже нельзя. Она хоть и цыганка, но все
же женщина. Всем разболтает.
    Халадо! Кузнец-молчун - вот лучшая кандидатура! Бросив все  дела,  Сашка
побежал к нему.
     - Халадо, - начал Сашка заговорщицки, - ты когда-нибудь разговаривал  с
предками?
     - С кем?
     - С предками.
     - Сашка, тебе опять спьяну кто-то привиделся? -  грубо  ляпнул  кузнец,
но, увидев, что Сашка
    обиделся, чуть  смягчился.  -  Ну  ладно,  не  обижайся...  Говори,  что
случилось.
     - Слушай. Дежурил я на кладбище. Под утро пришел Баро, выгнал  меня  со
склепа и сам туда вошел.
     - И что?
     - И все засветилось!
     - Что засветилось?
     - Из склепа полился такой свет! Неземной...
     - Да ладно!
     - Вот тебе крест!
     - А зачем ты меня позвал? Спросил бы у Баро.
     - Я спрашивал. Он говорит: разговаривал с предками.
    Халадо задумался.
    Кузнецы - древняя профессия. И в магию верят больше других.
     - Да, интересно... Ну а от меня-то ты что хочешь?
     - Не мог молчать, поделиться с кем-то надо. И потом, может,  ты  что-то
об этом знаешь...
     - Нет, не знаю. Послушай, а  пойдем  у  таборных  спросим.  Может,  они
знают?
    И поехали в табор. Поговорить решили со Степкой. Он парень хоть молодой,
но толковый. И, говорят, его прадед колдуном был.
     - Что случилось-то? - встретил их Степка.
     - Да тут Сашка кое-что видел...  -  тут  же  спихнул  начало  разговора
Халадо.
     - Что ты видел, Сашка?
     - Как Баро на кладбище с предками разговаривал. И все так засветилось!
     - Ну и что? Он вожак - Баро! Может и с предками поговорить, - с улыбкой
разъяснил Степан.
     - Степ, но ведь там еще все и засветилось! Я такого никогда  не  видел.
Что-то тут не так.
     - Ромалэ, я тоже такого не видел. Ну а ко мне-то вы чего пришли?
     - Ну как? Ты же таборный,  ближе  к  природе...  Дед  твой,  опять  же,
говорят, был того... Может, ты нам объяснишь, что там за свет на кладбище?
    Степан не любил напоминаний о своем таинственном деде.
     - Таборный, значит? Ага! Не такой, видите ли, как вы! А вы ж городские!
Ну как же! Зубчановка - центр Управска. А Управск - пуп Вселенной!
     - Степ, ты что, обиделся, что ли?
    Но на самом деле под обидой Степан прятал такое же,  как  и  у  Сашки  с
Халадо, детское любопытство.
     - Ничего я не обиделся. Просто у нас,  таборных,  с  такими  серьезными
вопросами к вожаку ходят.
    Нечего делать - пошли к Баро.
    Зарецкий приходу такой делегации явно не обрадовался.
     - Сашка, ты же обещал никому не говорить!
     - А я никому и не говорил, только своим.
     - Ну, спасибо тебе, Сашка, что не всю слободу вместе с табором  привел!
А вы-то чего пришли, кого наслушались? - сказал Баро, повернувшись к  Халадо
и Степке. - Услышали сплетню и понесли, как бабы?
     - Почему как бабы, Баро? - начал оправдываться Халадо.
     - Специально, видишь, пришли к тебе, без баб... - продолжил Степан.
     - Мы ж не пошли к Груше советоваться... - подытожил Сашка.
    Но Халадо его тут же и одернул. Мол, нечего имя чужой жены трепать почем
зря. И опять вернулся к главной теме:
     - Ты видишь, Баро, мы люди верующие и хотим объяснения. Что это за свет
из склепа был, когда ты туда зашел?
    Баро улыбнулся:
     - Я рад, что вы ко мне пришли, а не стали по углам  шушукаться.  А  раз
просите объяснений, значит, не испугались.
     - А чего бояться? - пожал плечами Халадо.
     - Не испугались, Баро. И не испугаемся, - в тон ему добавил Степан.
    А честный Сашка почему-то промолчал.
     - Ну что ж, будут вам объяснения. Только чур не бояться. Ну, пошли?
     - Куда?
     - На кладбище!
    "Да, - подумал Сашка. - Пожалуй, зря я заварил эту кашу!"

    * * *

    В больнице Кармелиту уже ждала Света. Сказала, что  донора  для  Максима
так и не нашли. Кармелита прибавила шаг, спешила  поскорее  сдать  кровь  на
анализ. И пока сестричка брала кровь, все время молилась: "Господи, хоть  бы
все совпало. Только бы совпало!"
    А потом еще нужно было  ждать  результат.  И  снова  Кармелита  мысленно
обращалась к небу. И вот наконец-то из кабинета  вышел  врач.  По  лицу  его
ничего нельзя было разобрать.
     - Ну как? - спросила Кармелита с надеждой. - Подходит моя кровь?
    Что ж он так долго не отвечает?!
     - Более чем! - заулыбался  вдруг  врач.  -  Всё,  быстро  готовьтесь  к
переливанию!

    * * *

    У молодежи мозгов хватает лишь на один  шаг  вперед  заглянуть.  А  чуть
дальше - уже не получается. Бейбут и так, и эдак прикидывал, что  выйдет  из
задумки Миро делать номер с Кармелитой. Но по всему выходило, что  дело  это
пустое. И только горячий Миро не хотел слушать его доводов.
     - Отец!  Я  не  понимаю,  чем  тебя  Кармелита   не   устраивает?   Она
согласилась. Или ты во мне сомневаешься?
     - Ты подожди. Не гони лошадей.  "Кармелита  согласилась..."  Одного  ее
согласия мало. Вы Баро спросили?
     - Нет.
     - То-то...Что он скажет? Согласится ли он, чтобы ты  в  его  дочь  ножи
метал?
     - Кармелита сказала, что берется все устроить. Думаю, в чем - в чем,  а
в этом Баро ей не откажет.
     - Уверен? Что ж, слово дочери Баро дорогого стоит...  Почти  как  слово
самого Баро...
    Тут уж и Бейбут задумался. А может, и стоит рискнуть. Если с  позволения
Баро, то, пожалуй, стоит.
    Кто знает, а вдруг этот номер  поможет  Миро  с  Кармелитой  создать  не
просто пару, а семью? Такую же хорошую и прочную, какая была у него с женой.
Плохо, конечно, выступать без долгих репетиций.  Но  ведь  иногда  именно  в
таких условиях получаются самые крепкие, самые вдохновенные номера...
     - Хорошо! Уговорил... Сегодня представление. Иди,  готовься,  репетируй
со своей Кармелитой.
     - Да.
     - И напои Торнадо!
     - Хорошо.
    Миро про себя улыбнулся. Ну уж про его любимца Торнадо отец мог бы и  не
напоминать.
    Но время все шло и шло. А Кармелиты не было. И  приунывшая  было  Люцита
осмелела - начала в открытую поддевать: "Эй, Миро!  Что-то  не  торопится  к
тебе твоя невеста! Видно, не очень-то ей хочется под ножи вставать!"
    "Замолчи! - шипел на нее Миро. - Она мне обещала, значит, придет!"
    Только Люцита не успокаивалась: "А если ты в  этом  уверен,  чего  тогда
переживаешь? Видно, задержалась твоя невеста где-то... или с кем-то..."
    "С огнем играешь, Люцита..." - осаживал ее Миро.
    На что Люцита отвечала серьезно  и  бесстрашно:  "Я  после  того  твоего
броска, Миро, уже ничего не боюсь... Надо будет - снова к дереву  встану.  Я
готова, ты только скажи..."
    Миро только молчал в ответ. А Кармелиты все не было и не было...

    * * *

    Широким царским жестом Баро пригласил всю троицу в склеп. Правда, улыбка
у него при этом была какая-то жуткая, словно у вурдалака. Тут  даже  Хала-до
слегка струхнул и перекрестился. Вслед за ним перекрестился Степан. А  Сашка
от страха даже руку поднять не мог.
    Прошли внутрь склепа в тот самый, дальний закоулок.
     - Вот здесь я разговаривал с предками, - сказал Баро.
     - Баро, мы же тебя не спрашиваем, как ты разговаривал с  предками.  Это
твое, вожака, дело, - сказал Халадо.
     - Мы только спрашиваем, что это за свет? - поддержал кузнеца Степан.
     - Неземной... - Сашка тоже сумел выдавить из себя словечко.
    Баро демонически расхохотался:
     - Да, а он и есть неземной. Он исходит от предков, которые приходят  со
мной поговорить.
     - Во! Я так и знал. Я вам говорил! - залепетал Сашка.
     - Да ладно?! - изумился Халадо.
     - Да, -  торжественно  подтвердил  свои  слова  Баро.  -  И  сейчас  вы
прикоснетесь к сей великой тайне!
    Баро отодвинул какую-то плиту. Вся троица напряглась, одинаково  готовая
и к видению рая, и к зрелищу ада, и к концу света...
    Сашка, Халадо и Степан подошли поближе к плите и...
    Баро щелкнул выключателем - загорелась обычная  электрическая  лампочка,
неяркая - на 40 ватт.
     - Баро,  так  ты   просто-напросто   провел   сюда   электричество!   -
разочарованно выдохнул Сашка.
     - Ага, чтобы  светлее  было  с  предками  разговаривать,  -  усмехнулся
Зарецкий.
     - Ну ты, Сашка! - Халадо отвесил конюху крепкий подзатыльник.
    Страшная обида разобрала конюха:
     - А что ж  ты,  Баро,  раньше  про  свет  не  рассказал,  когда  я  тут
героически с какой-то дурацкой лампой дежурил?
     - Извини, Саша. Я просто забыл. А тут вспомнил. И решил проверить,  как
тут, все ли в порядке? Ну, если вдруг дежурство нужно будет продолжить.
    И все четверо, посмеиваясь, ушли с кладбища...
    Но на самом деле все, конечно же, было не так просто,  как  рассказал  о
том Баро.
    Только никому, кроме него, знать об этом пока не следовало.

    ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ!

    Глава 25

     - Ну как, пришел в себя? Успокоился? - заботливо спросила Тамара.
     - Да, - ответил Антон.
     - Ну ладно. Я ухожу, меня до вечера не будет, не скучай.
     - Меня тоже не будет! - сказал Антон.
     - Ты куда? - встревожилась Тамара. Надо  же,  только  успокоила,  а  он
опять за свое.
     - В больницу! Я там давно уже  должен  быть!  Тамара  стала  в  дверном
проеме, закрыв собой проход:
     - Опять? Я прошу тебя! Не нужно туда ездить!..
    Она-то, конечно, хорошо знала, кто виноват в покушении  на  Максима.  Но
все равно опасалась за сына: в такое смутное время лучше посидеть ему дома.
     - Мама! Я хотя бы должен узнать, что там с Максимом и как он?
     - Ничего ты ему не должен! Ты мне должен, Антоша! Я тебя рожала,  а  не
Максим!
     - Нет, мама, пусти. Максим - мой друг. И я поеду к нему.
    В пути Антон окончательно протрезвел. И стало совсем  стыдно  и  мерзко.
Как  обыкновенно  бывает,  когда  похмельная   совесть   отягощена   дурными
поступками.
    В коридоре он увидел Свету. Девушка сидела, никого не видя,  уставившись
в одну точку.
    Антон аккуратно тронул ее за плечо:
     - Привет. Максим здесь лежит? Как он?
     - А тебя разве это интересует? - холодно сказала девушка.
     - Да... Очень. Прости, когда ты приходила... я... в общем... Страшно...
Стыдно... Не по-мужски... Если моя группа и резус  подойдут,  я  хочу  сдать
кровь.
     - Спасибо за помощь, больше не нуждаемся. Максиму как раз сейчас делают
переливание...
     - Можно с ним поговорить?
     - Ты что, издеваешься? Я же говорю, как раз сейчас переливают.  Сказали
не беспокоить.
     - Расскажи, что там? Кто дает кровь?
     - Ты знаешь, это долгий разговор... Я здесь уже давно  сижу...  Пойдем,
ты угостишь меня кофе, а я тебе все расскажу...
    "И сказал Господь: да будет муж и жена - единая кровь!.."
    Кажется, так сказано в Библии.
    Кармелита не помнила дословно, но смысл был именно такой.
    Она  никогда  еще  не  была  с  мужчиной.  При  всем  ее   своеволии   и
непокорности, этот запрет  она  преступить  не  смела.  Но  то,  что  сейчас
происходило с ней и Максимом, было любовью в самом высоком и чистом  смысле.
Ее кровь текла прямо к Максиму. Она  смотрела,  как  понемногу  оживает  его
измученное лицо (а может быть, ей это только казалось?), и тихонько шептала:
     - Только не умирай, Максим, не умирай! Ты должен жить... должен жить...
Мы теперь с тобою будем вместе навсегда. Навсегда! Навсегда. Навсегда...
    Тень какого-то чувства пробежала по его изможденному лицу. Вроде  бы  он
даже улыбнулся.
    Когда такое происходит с младенцами, люди говорят: "Ангел пролетел".  Но
ведь он и был сейчас как младенец. Беспомощный и невинный, точнее -  невинно
пострадавший.
     - Максим, ты меня слышишь? Это я, Кармелита. Я с  тобой,  Максим,  я  с
тобой рядом. Теперь все будет хорошо...
    Зашел врач. Показал знаками, что все хорошо и пора отсоединять  всю  эту
сложную систему шлангов.

    * * *

    Прошли все сроки. Таборные поехали на набережную устанавливать  нехитрую
сиену. Все были готовы к выступлению, кроме него. Кроме  Миро.  Смотрели  на
него с тревогой и, пожалуй, даже с осуждением. Только зря.  Он  сам  осуждал
себя больше всех. Может быть, все же стоило пойти навстречу Люците и вернуть
ее в номер с метанием ножей?
    Нет! Нет! Нельзя метаться, что решено  -  то  решено.  Отец  сам  всегда
говорил (когда еще мать была жива): в этом номере главное - любовь.  Правда,
потом, когда мама умерла и он работал с Земфирой, версия поменялась: главное
не любовь, а страсть. При этом подразумевалось,  что  любовь  -  это  что-то
настоящее, а вот страсть можно сыграть, изобразить.
    Подошел Бейбут:
     - Миро, чего ты сидишь, может, все же побросал бы ножи напоследок?
     - Отец, ну какой мне интерес кидать ножи в пустой щит?
     - Как в пустой  щит?  А  Кармелита?  Она  что,  еще  не  пришла?  Скоро
представление! Она давно должна быть здесь!
    Миро отвернулся.
     - Так! Все ясно! Бери Люциту - и вперед! - Нет.
     - Что ты сказал?
     - Прости, отец! Я мужчина - и слово  держу.  Не  обижайся,  но  в  моем
номере, кроме Кармелиты, никого не будет!
     - А ты уверен, что она вообще приедет на выступление?!
     - Уверен. Она дала мне слово! Отец, ведь представление не началось. Она
еще даже не опаздывает...
    А Розаура, тем временем, уже приоделась  и  пацанов  своих  принарядила.
Вместе с ними распелась, разогрелась...  Цыганское  пенье  да  танцы  -  это
только с виду дело легкое. А сколько труда за этой легкостью...
    Люцита тоже переоделась. Не хочет Миро с ней работать, ну и не надо.  Ее
медвежонок так с бубном деньги собирать умеет, что любой артист позавидует!

    * * *

    Антон и Света пошли в ближайшую кафешку. И она почему-то  показалась  на
редкость милой и уютной. Взяли две чашечки кофе, бутылку "минералки".
    Антон вступил  в  стадию  возвышенного  покаяния.  А  это  одно  из  тех
состояний, в которых он неотразим.
     - Да, Света, представь себе... Я пригнал бульдозер, чтобы там  сровнять
все с землей...
     - Боже мой, но зачем?
     - Хотел отцу доказать, что я и без него могу все вопросы решить! Вот  и
нарешал на свою голову. Зарежут меня цыгане, и будут правы. Поделом.
     - Да... - не стала спорить Светка. - Натворил ты дел... Как же  ты  мог
до такого додуматься?!
     - Не знаю... На месте Макса должен был быть я. Так было бы справедливо.
     - Ну ладно, ладно, успокойся. Все как-то решится...
     - Если бы я мог вернуть время назад! Если бы!
     - Знаешь, а я о тебе гораздо хуже думала. Особенно после того случая  с
Кармелитой, когда ты пытался...
     - Да дурак я, дурак! Пьяный был - вот и... Ты попроси у нее прощения за
меня, хорошо?
    Света посмотрела на Антона, как будто впервые его увидела. Как  странно,
ее отец так давно и часто контачит с Астаховыми, а вот ее знакомить  с  этим
семейством почему-то не  хотел.  Антон  же  вон  какой  человек.  Непростой,
грешный, но интересный... Но  ведь  это  нормально.  Интересные  люди  редко
бывают простыми и безгрешными.
    Света посмотрела на часы - пора бы пойти, посмотреть, как там Кармелита.
Но Антон остановил ее:
     - Света! Посиди со мной еще  немного.  Пожалуйста.  Знаешь,  мне  очень
повезло с тобой. Редко встретишь нормального человека, с которым  можно  так
просто поговорить.
     - Спасибо за "нормального человека"!
     - Зря ты так! Ты - отличный собеседник, умеешь слушать.  И  вообще  мне
кажется, мы друг друга понимаем.
     - А что тут понимать? Человек был неправ и признал свою неправоту.  Это
нормально...
     - Света, а можно я тебя провожу?
     - Зачем?
     - Хочу, чтобы ты изменила мнение обо мне в лучшую сторону...
     - Для этого тебе придется  очень  сильно  постараться...  -  засмеялась
Света.
     - Ошибаешься.  Представляю,  что  ты  думала  обо  мне  раньше.  Думаю,
улучшить такое мнение будет совсем не трудно.
    Света еще раз улыбнулась.
     - Ладно, раскаявшийся грешник. Провожать меня  не  надо,  а  визитку  -
держи. Там написано "рабочий номер телефона", но работаю я дома... Пока.
    Света побежала  обратно  в  больницу.  Антон  смотрел  ей  вслед.  Потом
внимательно рассмотрел визитку:

    Светлана Форс
    Художник
    Примитивистка-концептуалистка

    Антон усмехнулся. Какая хорошая девчонка. Как же приятно с ней общаться.
Как хорошо она его слушает.
    Как вообще, черт возьми, хорошо и приятно жить.
    Может, еще и пивка хлебнуть?..

    * * *

    Осторожно, тихонечко, чтоб никто не услышал, не заметил, Кармелита пошла
к выходу. Как же, сейчас! Взявшись неведомо откуда, перед ней вырос врач:
     - Вы куда, барышня? Вам сейчас из столовой принесут мясо,  сладкий  чай
или вино красное. Пойдемте, вам надо подкрепиться!
     - Нет. Спасибо, я не могу, мне надо идти!
     - Вы с ума сошли?! После такой процедуры пару часиков  нужно  полежать.
Возвращайтесь в палату!
     - Нет! Уже поздно, мне нужно идти.
     - Я сказал, возвращайтесь в палату!  Никуда  я  вас  не  пущу,  что  за
ребячество?
     - Но я правда опаздываю! Мне нужно бежать.  Врач  расставил  руки,  как
будто играл в детские
    игры. Кого он хотел поймать? Кармелита проскользнула, как  песок  сквозь
пальцы.

    * * *

    Никогда еще Земфира не хозяйничала с таким удовольствием. Да чего там  -
вдохновением! И ведь не скажешь, что Груша, помогавшая Баро и  Кармелите  по
хозяйству, плохо работала. А только чего-то не хватало дому. Тут - цветов, к
месту поставленных в вазу. Там - скатерки; там - занавесочки, правильно,  по
цвету подобранной. А все это вместе так заиграло, что Баро показалось, будто
он в другой дом зашел.
     - Здравствуй, Земфира. Что это? Я не узнаю свой дом!
     - Это мы с Грушей так постарались!
     - Да-а-а... - Баро еще раз огляделся. Никогда еще  не  видел  свой  дом
таким сияющим, радостным!
     - Мы старались. Хотели сделать тебе приятное!
     - Вам это удалось.
    Зарецкий посмотрел на Земфиру долгим мужским взглядом. А может, рано  он
махнул на себя рукой, как на семейную единицу? Может, и  другая  жена  может
быть, кроме Рады?..
    Земфира смотрела на него с такой преданностью:
     - Спасибо, что заметил.
     - Да, Земфира, заметил. А где Кармелита, неужели опять без спросу ушла?
     - Нет, Баро. Она еще утром предупредила, что в табор уезжает.
     - Зачем?
     - Репетировать. Миро пригласил ее участвовать в его номере.
     - Надо же, она еще и артистка! Постой, Миро! Это что, метание ножей?
     - Да.
     - Аи да дочка, аи да Кармелита! Смелая  малышка!  Только  все  же...  -
выглянул в окно, закричал: - Рыч!
    Через несколько секунд в комнату вошел охранник.
     - Рыч, ты знаешь, где Бейбут дает свое представление?
     - Конечно. На набережной... Там же, где они гадали.  Там  всегда  много
народа...
     - Срочно езжай туда. Проверь - там ли Кармелита. Понял?
     - Понял. Как найду ее, мне сразу вернуться? Баро недолго поразмыслил:
     - Нет, пожалуй... Останься с ней, на всякий случай.

    * * *

    Такси удалось поймать сразу. Но все равно на часы было страшно смотреть.
Кармелита ужасно опазды-
    вала. На репетицию уже точно времени нету. Успеть бы  на  представление.
Кажется, Миро говорил, что их номер последний. А хватит ли  у  нее  сил  там
стоять? Может, это даже хорошо, что она будет  участвовать  в  номере  после
того, как сдала кровь. Сейчас почему-то совсем  не  страшно.  Наверно,  и  в
клетку ко льву зашла бы, не испугалась.
    ...А  представление  шло  уже  вовсю.  И  после   каждого   номера   все
посматривали  на  Миро:  ну  как,  приехала  ли   Кармелита?   Миро   только
отворачивался. И все понимали - нет, не приехала.
    Люцита  специально  у  него  перед  глазами  крутилась,  всем  собранным
актерским видом показывая: кому  ты  доверился,  дурачок,  она  ж  тебя  уже
который раз подводит! А я человек надежный, девушка верная...
    И Рыч был на месте. Но Баро звонить не торопился. Решил чуток подождать,
посмотреть, что да как дальше будет...
    Игорь тоже был тут, но он не Кармелиту выискивал...

    * * *

    Максим приходил в себя медленно. Но внутреннее  состояние  у  него  было
такое волшебно-сладкое, что и просыпаться не хотелось. Казалось, что  где-то
рядом Кармелита. Да не где-то, а везде... Посмотрит на соседнюю  кровать,  а
она там сидит, улыбается. Посмотрит в окно - она за стеклом ему рукой машет.
Но потолок глянет - а там как будто ее портрет маслом написан...
    Хлопнула дверь, кто-то вошел. Максим медленно повернул  голову.  И,  еще
поворачивая ее, произнес:
     - Кармелита...
     - Нет, молодой человек. Это не Кармелита, а ваш врач.
     - Что со мной случилось? - едва слышно спросил Максим.
     - Вы потеряли много крови.
     - На меня напали?
     - Увы... Но вы не волнуйтесь,  мы  сделали  вам  переливание.  Так  что
теперь все будет в порядке.
     - Спасибо!
     - Спасибо  будете  говорить  не  мне,  а  девушке,  кровь  которой  вам
перелили.
    Максим оживился, хотел даже привстать, но врач  не  позволил.  "Девушка?
Значит, не показалось? Неужели это была Кармелита?"
     - Доктор! - Да?
     - А как ее звали?
     - Не знаю. Она не захотела назвать свое имя. И паспорта у нее  с  собой
не было. А переливание нужно было начинать немедленно.
     - Как она выглядела?
     - Замечательно выглядела. Красивая.  Темненькая  такая.  И  одета...  В
общем, настоящая цыганка...
    Максим откинулся на подушку и заулыбался во всю ширь лица.
    Нет, не показалось. Это действительно  была  она.  Вот  почему  ему  так
хорошо. В нем теперь течет ее кровь. Кажется, в Библии что-то  на  эту  тему
сказано. Как же там? Нет, голова кружится - не вспомнить.
    Максим заснул.

    * * *

    Ну, наконец-то Кармелита приехала! Только... почему она  такая  бледная,
круги под глазами? Наверно, плохо спала, волновалась. Нелегко в  этот  номер
встать сразу. Ничего, все будет хорошо. Он верит в себя, как никогда. В этом
номере главное - любовь и доверие. А он любит ее и верит в нее...
     - Кармелита, а все уже говорили, что ты не придешь!
     - Ну как же я могла не прийти. Я же обещала тебе. И все же, почему  она
выглядит такой уставшей?
     - Кармелита, у тебя что-то случилось? Ты какая-то... расстроенная...
     - Нет, просто немного волнуюсь. Атак - все хорошо.
     - Не бойся, все будет в порядке. Положись  на  меня.  Репетировать  уже
некогда. Запомни несколько простых  правил.  Когда  будешь  стоять  у  щита,
смотри прямо на меня и не двигайся. Поняла?
     - Да... Сейчас я только немножко отдышусь...
     - Кармелита, все-таки что-то с тобой не то... Бледная такая...
     - Страшная?
     - Нет, что ты! Красивая. Но... если тебе плохо, мы можем  отменить  наш
номер...
     - Не надо! Мне уже лучше.
    Кармелита улыбнулась, стараясь казаться веселой.
     - Как говорит мой отец, если цыган дал слово, он его сдержит. Правда?
     - Правда. Слушай дальше, как вести себя у щита. Когда  я  начну  метать
ножи - не смотри на них.
     - Почему?
     - Можешь испугаться и дернуться в сторону.
     - Да, хорошо. Буду смотреть только на тебя.
     - Правильно. И лучше всего, если ты будешь смотреть на мой лоб, -  Миро
показал точку. - Вот сюда, где "третий глаз".
     - Договорились. Хотя два первых твоих глаза мне больше нравятся.
    Миро смутился. И тут же взял себя в руки:
     - В глаза смотреть не надо... тогда я не смогу бросить нож...
     - Хорошо, Миро. Я все сделаю как надо.
     - Скажешь, когда будешь готова.
     - Я уже готова!
    Увидев, что Миро и Кармелита идут к щиту,  Ро-заура  затянула  песню,  с
которой всегда начинался этот номер.

    Глава 26

    Следователь Андрей Александрович Бочарников едва дождался момента, когда
Максиму станет лучше. После чего, напутствуемый пожеланиями врачей:  "Сильно
не беспокоить, не нервировать и не возбуждать...", вошел в палату.
    Улыбнулся лучезарно:
     - Здравствуйте. Я - следователь, Бочарников Андрей Александрович.
     - А я Максим, - парень слабо улыбнулся. - Извините, руку  протянуть  не
могу...
     - Это не страшно. Это успеется. А я вас помню, вы, кажется, приходили в
управление по делу цыганки Рубины Задорожной.
     - Да, так... - уклончиво ответил Максим.
     - Действительно, боге ним,  -  дело  прошедшее.  А  новое  дело  у  нас
посерьезней. Итак! Судя по ранению, на вас напали спереди?
     - Да.
     - Значит, вы должны были видеть лицо нападавшего?
     - Должен был... Но не видел.
     - Если человек ударил вас ножом, его  лицо  должно  было  находиться  в
полуметре от вас. И вы его не разглядели?
     - Я  хорошо  разглядел  только  нож.  Особенно  тот,   которым   ладонь
исполосовал.
     - Нет-нет, спасибо. О нем можете не рассказывать.  Благодаря  вам  этот
нож остался на месте преступления. А как же преступник? Ведь он же находился
в полуметре от вас?
     - Дорогой Андрей Александрович.  Вы,  наверно,  там,  возле  гостиницы,
редко ходите. Там лампа в фонаре часто перегорает. И  потому  такая  темень,
что себя в зеркале не узнаешь... А  вы  хотите,  чтобы  я  во  время  борьбы
разглядел совершенно незнакомого мне человека...
     - Незнакомого ли?
     - Вы о чем?
     - Да так, ни о чем... Пойду я. Врачи просили долго вас не  задерживать.
Выздоравливайте!
     - Спасибо.
    "Кого-то выгораживает, - подумал следователь. - Но зачем?  Значит,  речь
идет о близком человеке".
    "Он все понял, - подумал Максим. Да и бог с ним...  В  конце  концов,  я
пострадавший, а не преступник..."
    Бочарников не торопился  уезжать  из  больницы.  Где-то  тут  же  должен
находиться старик, приятель Максима, который нашел его  и  вызвал  "скорую".
Как его там? А, Пал Палыч...
    Попросил главврача освободить на полчаса один из кабинетов.
     - Здравствуйте. Следователь Бочарников, Андрей Александрович.
     - А я Пал Палыч.
     - Пал Палыч? "Следствие ведут знатоки". Пал Палыч Знаменский.  Ну,  вы,
как знаменитый "знаток", просто обязаны помочь и моему следствию.
     - Хм, - то ли хмыкнул, то ли улыбнулся старик. - Я уж постараюсь.
     - Ладно. Давайте во всех деталях. С самого начала. Что вы увидели?
     - Максима. Лежит он, а под ним кровь...  я  сразу  "скорую"  вызвал,  в
милицию позвонил.
     - Все это хорошо было видно?
     - Какое там хорошо.  У  нас  там  фонарь  вечно  перегорает.  Темень  -
страшная. Я, признаться, сначала об Макса споткнулся, не заметил  его,  чуть
сам не упал.
     - А кого-нибудь рядом с ним заметить успели?
     - Нет. Когда я подошел, один Максим лежал.
     - Вы кого-нибудь подозреваете?
     - Хм, тут подумать надо. Дело серьезное - подозревать кого-то. Даже  не
знаю... Его цыган какой-то разыскивал.
     - Как он выглядел?
     - Да никак... Молодой парень, симпатичный такой...
     - Вот, уже что-то. А опознать этого цыгана сможете?
     - Не знаю, не уверен. Мельком видел. И потом - он уехал. Я проследил за
ним - так, на всякий случай. А то знаете, цыгане  -  народ  горячий...  Чуть
что - сразу за ножичек хватаются.
     - Да... Цыган без ножа - вроде как и не цыган... Скажите, Пал Палыч,  а
Максим вообще человек откровенный или скрытный?
     - Что вы! Откровенный! Душа-парень!
     - А вот мне так не показалось. Я же  только  что  от  него,  и  у  меня
сложилось впечатление, что он что-то  скрывает.  Мне  кажется,  несмотря  на
темень, он знает, кто на него напал, но по каким-то причинам покрывает этого
человека.
     - Да нет, ну... Я даже не знаю, что сказать на это.
     - А вы найдите, что  сказать.  Причем  не  мне,  а  Максиму.  Будет  он
молчать, дело так и закроем. Но с его стороны это глупо. Если есть  человек,
который хотел убить Максима, - он постарается довести дело  до  конца!  И  в
следующий раз ему, может быть, повезет больше.

    * * *

    Молодые любят болеть.  У  них  вся  жизнь  впереди.  А  старикам  лежать
невмоготу. Рубина - еще совсем слабая - поднялась с кровати и пошла  бродить
по дому Зарецкого. Ого-го-го. Конечно,  Зарецкому  вдвоем  с  Кармелитой  не
справиться с таким хозяйством. Тут и с Грушей еле управишься.
    В гостиной, кстати, наткнулась на Грушу, протирающую пыль.
     - Рубина? Зачем ты поднялась?
     - Ничего. Мне уже лучше. Еще успею в могиле належаться.
     - Тьфу на тебя! Как ты можешь так говорить!
     - Про себя можно. Ты лучше расскажи, как вы здесь жили все эти годы?
     - Невесело. Баро так и не отошел после смерти Рады.
     - Да, он сильно любил мою дочь... Не  нашел,  значит,  другую  женщину?
Такой видный мужчина, а заживо себя похоронил. Неужели никого не было?
     - Многие пытались. Столько красавиц за ним вилось. Мог  бы  он  счастья
поискать, да не захотел. После смерти Рады все его счастье в дочери.
     - Трудно было ему найти себе новую жену. Наверняка Рамир каждую женщину
сравнивал с Радой... А ведь восемнадцать лет прошло...
    И обе женщины грустно замолчали.

    * * *

    С набережной Игорь буквально летел в свою конторку с хорошей новостью.
     - Как там? - бросилась к нему Тамара.
     - Все под контролем. Цыгане начали выступление на набережной. И  я  там
был.
     - Ну и?..
     - Рубины там нет, хотя остальные в сборе. Значит,  угощение  сработало!
Иначе бы она сейчас на набережной вместе со всеми сидела.
     - Логично. Ты не представляешь, как мне стало легче.
     - Я рад, что улучшил твое настроение. И теперь мечтаю поднять  его  еще
больше...
    Игорь  попытался   обнять   Тамару.   Сумасшедший!   Она   начала   вяло
сопротивляться:
     - Что ты? Прямо здесь?..
     - А почему нет?
     - Совсем спятил? Люди кругом.
     - Какие люди? Опасность меня возбуждает!
     - Ты хоть дверь-то закрой.
     - А мне с открытой интересней...
     - Закрой, закрой...
    Игорь быстро, чтоб не потерять возбуждение, пошел к двери, провернул два
раза ключ.
     - Ну? Все? Никаких проблем?
     - Никаких.
     - Тогда - за дело! - вскричал Игорь голосом Боярского и  набросился  на
свою Констанцию 24-летней выдержки.

    * * *

    Нелегкая работенка выпала в Москве Астахову. Главное - не показать  свою
слабость, сомнения тем людям, с которыми он общается.
    "Как?" - "Все хорошо". - "Все под контролем?" - "Есть проблемки, но  это
решаемо..." - "Отлично, Андреич! Поехали куда-нибудь оттянемся..."
    И так день за днем. На таком деловом общении  с  нужными  людьми  совсем
здоровье можно потерять.
    Как же после всего этого хотелось домой,  к  семье:  жена  родная,  сын,
какой ни на есть, но все же - сын. И вот таксист доставил его к самому дому.
И, совсем по-европейски, донес чемодан до двери. Но дверь никто  не  открыл.
На работе, наверно. Странно, неужели на обед не зашли? Астахов достал  ключ,
открыл дверь, зашел,
    Антон бежал домой.  Приходить  в  перерыв  на  домашний  обед  -  старая
традиция семейства Астаховых. И, надо сказать, приятная традиция.
    Но уже издалека Антон напрягся - калитка открыта. И дверь в дом - тоже!
    Цыгане уже здесь! Он  знал,  он  был  уверен,  что  на  Максиме  они  не
остановятся.
    Паника  полностью  охватила  Антона.  Он  сначала  попятился,  а   потом
развернулся и побежал во всю прыть. Куда? Да куда угодно, только подальше от
дома!
    Николай Андреич зашел в гостиную. Господи, как же приятно пахнет  домом.
Ни в какой гостинице со всеми их "звездочками" и гарсонами нет такого уюта.
    На всякий случай крикнул:
     - Тамара! Антон!
    Нет, точно никого дома нет. А-а, вот на столе записка. Что там?
    "Антон, я в автосервисе. Скоро буду. Не скучай!"
    Хм-м, интересно, что ей делать в обед в автосервисе?
    Очень интересно...
    Астахов решительно направился к выходу.

    * * *

    Антон бежал, бежал, бежал. Когда-то в детстве так было. Их  семья  тогда
еще жила в хрущевке. Он шкодил по-детски: бросал с балкона яйца на прохожих.
Причем надо было бросить яйцо так, чтобы оно упало не на человека, а  совсем
рядом с ним. Задача  нелегкая,  требующая  крепких  нервов,  точных  быстрых
расчетов, да и просто интуиции - на случай, если кто-то ускорит или замедлит
шаг. И вот с одним яйцом он сильно  прокололся  -  угодил  прямо  в  макушку
прохожему. Правда, он сам этого яичного взрыва не дождался, за миг  до  него
убежав с балкона. Тогда Антона охватила такая же паника. Правда, дверь в тот
раз была закрыта. И он бегал по квартире, прячась по всем углам, а  потом  с
ужасом выскакивая и перепрятываясь.
    И сейчас он испытывал такой же сильный приступ страха,  как  в  детстве.
Антон остановился. Что ж он бегает по всему городу - только  светится  перед
всеми. Они же его мгновенно вычислят и доложат кому  надо.  Как  это  у  них
называется - "цыганская почта".
    Света! Эта чудесная девушка... Где ее визитка?..
    Света как раз работала над портретом Кармелиты. Серия нервных звонков  в
дверь отвлекла ее. Это был Антон. Едва шагнув на порог, он буквально впихнул
Свету внутрь ее дома, захлопнул дверь и начал горячечно рассказывать о своей
беде.

    * * *

    Поговорив со следователем, Палыч хотел сразу  же  пойти  к  Максиму.  Но
врачи не пустили. То у них процедуры какие-то, то  "больному  нужен  покой".
То - вообще безобразие - вопросы глупые: "А вы ему кто? Мы только  ближайших
родственников пускаем!".
    Пока суть да дело, сбегал в гостиницу, управился там по хозяйству, да  и
вернулся  в  больницу.  И  тут  наконец  удалось   прорваться   к   Максиму.
Естественно, с апельсинами и связкой бананов, как испокон  веков  велось  на
Руси, когда идешь к больному.
     - Привет. Слушай, я был  у  следователя,  -  вполголоса  сказал  Палыч,
тихонько прикрывая дверь.
     - Ну, и что он тебе сказал?
     - Ничего особенного. Да и я ему ничего толкового не поведал. Я ж поздно
прибежал. Но ты-то ему все рассказал? Ты ж, наверно, видел, кто  на  тебя  с
ножичком шел.
     - Палыч, хоть ты-то от меня отстань.  Во-первых,  я  никому  ничего  не
должен. А во-вторых, я никого не видел.
     - Хорошо. Не хочешь  говорить  -  не  говори.  У,  тебя  свои  причины,
наверное, какие-то есть? Но ты пойми, ведь этот, с ножичком, может  захотеть
работу свою  до  конца  довести.  -  Максим,  как  будто  не  слушая,  начал
внимательно всматриваться в потолок, но Палыч решил его все же дожать:  -  А
ежели, не дай бог, с тобой что случится, с кем я  пивко  с  рыбкой  в  своей
кочегарке пить буду?
    После такого аргумента Максим все же не  сдержался  и  решил  раскрыться
перед своим старшим другом.
     - Ладно! Чего от тебя скрывать-то! Тебе все  расскажу.  Только  ты  мне
пообещай, что ничего следователю не скажешь.
    Палыч возмущенно развел руками:
     - Максим, разве ж я что-то когда-то кому-то...
     - Понимаешь, если это станет известно, то у нас с Кармелитой все  будет
кончено.
     - Нет, не понимаю.
     - Сейчас поймешь... Я уверен, что напасть на  меня  приказал  ее  отец,
Баро Зарецкий.
    Палыч присвистнул и задумался: начал прикидывать, может ли быть  правдой
то, что сказал Максим.

    * * *

    Цыганская песнь  набирала  мощь.  Номер  разворачивался,  как  цветок  к
полудню. Страстный танец Кармелиты  и  Миро  закончился  их  ссорой.  И  вот
девушка, бледная, прекрасная и непокорная, встала к щиту.
    Люцита с ненавистью смотрела на это.  Потом  развернулась  и  убежала  в
посадки. Там достала из-под юбок маленькую тряпичную куклу. Волосинок на ней
было лишь несколько. Но зато это были волосы Кармелиты, найденные Люцитой  в
доме Баро.
    Девушка положила куклу на траву. И нащупала в  складках  блузки  большую
булавку, приколотую "от сглаза"...
    Все, кто был на набережной, затихли.
    Миро открыл специальный ящичек с ножами. Про себя  отметил,  что  одного
ножа не хватает (и куда его дел, не вспомнишь, - надо бы найти).
    А потом отточенным театральным жестом ("смотрите,  уважаемая  публика!")
показал всем, как остры ножи. Одним быстрым, легким,  изящным  движением  на
лету разрезал ленту на две части. Потом вторую, третью.
    Публика поверила.
    Люцита нервничала, булавка не хотела отстегиваться от блузки. Вот  черт!
С силой рванула ее, отодрав кусочек  ткани.  Занесла  руку  с  булавкой  над
беззащитной куклой. Куда же ударить? А-а-а... Куда получится!
    И с размаху воткнула булавку в голову!
    Миро замахнулся. Кармелита смотрела на него и не на него. Не в глаза,  а
в лоб, как он учил. Лицо ее было совершенно спокойным  и  даже  безмятежным,
как будто она спала с открытыми глазами. Первый бросок Миро всегда  делал  в
одну и ту же  точку,  чуть  правей  левого  уха.  Зритель  должен  сразу  же
испугаться и начать волноваться за эту отважную девушку.
    Миро был абсолютно уверен  в  себе.  Она  в  него  верит.  Он  не  может
промазать!
    Миро бросил, и спустя мгновение Кармелита упала.
    Розауре с детьми даже не  пришлось  театрально  верещать,  как  она  это
всегда делала на представлении. За нее это сделала вся набережная.