Глава 1

    Миро - лучший жених большого цыганского рода -  отказался  от  лучшей  в
мире невесты Кармелиты Зарецкой. И где? Прямо на свадьбе! Казалось бы  -  не
придумать для Кармелиты большего позора...
    Но хорошо знала невеста, что не жених виноват, а она сама.  И  в  позоре
своем виновата, и перед Миро виновата еще  больше.  Провести  ночь  накануне
свадьбы с другим! И не просто с другим, а с гаджо - не цыганом! Вот, правда,
гаджо этот, этот чужак, - самый дорогой для нее человек, Максим. Сколько раз
уже гнала Кармелита от себя  эти  мысли,  но,  видно,  мысли  -  не  кони  с
отцовской конюшни, не слушаются они молодую цыганку.
    А уж когда Кармелита узнала о помолвке Максима  и  Светы,  совсем  плохо
стало. После такого горя и такого позора, казалось,  впору  ей  закрыться  у
себя в комнате и на глаза никому не показываться. Но, вот,  нет  же  -  ноги
сами принесли ее к подружке, точнее, к бывшей  подружке,  Свете...  "Никогда
еще Кармелита на меня так не смотрела, - подумала та, - так... так зло!"  Но
вслух произнесла только:
     - Кармелита, мне многое нужно тебе сказать...
     - Что у вас с Максимом ничего не было  и  нет?  -  насмешливо  перебила
Кармелита.
     - Было... И есть. А вот чего не было и нет - так это любви.  Пойми,  мы
просто решили быть вместе, чтобы помочь друг другу!
     - Это с твоим-то растущим животом?!
    Света смогла пропустить мимо ушей и это. Сдержалась, продолжила:
     - Да, с моим растущим  животом,  именно  с  моим  растущим  животом,  с
которым я осталась одна. И он остался один. Без тебя...  Ты  ведь  замуж  за
Миро выходила.
     - И поэтому Максим подарил тебе кольцо?
     - Мы просто решили быть вместе, чтобы  помочь  друг  другу.  Понимаешь,
именно друг другу - как друг помогает другу!
     - Интересно, и когда же он сделал тебе предложение?
     - В день твоей свадьбы.
     - Аи да Максим! Значит, сначала он провел ночь  со  мной  -  и  тут  же
помчался делать тебе предложение!
    Тут уже пришла Светкина очередь поражаться:
     - Как? Вы провели ту ночь вместе?!.
     - Желаю вам счастья! - И Кармелита выскочила из комнаты, оставив  Свету
в напряженных раздумьях.
    Как же все у них запуталось с тех  пор,  как  две  неразлучные  подружки
окончили школу и вышли во взрослую жизнь...
    Мысли прервал приход Максима. Света сразу бросилась к нему:
     - Ты ее встретил?
     - Кого?
     - Кармелиту - она только что отсюда ушла!
     - Эх,  Светочка,  Кармелита  ушла  отсюда  не  только  что,  а  гораздо
раньше...
     - Но ты должен ее догнать!
     - Зачем?
     - Да потому что вы оба любите друг друга!
     - Нет, Света, нет. Кармелита больше не слышит меня, не  воспринимает...
Ну что ж, видно, так тому и быть.
     - Ты - сумасшедший, Максим. Если б  ты  очень  хотел,  ты  бы  смог  ее
вернуть!
    Но он только грустно смотрел не то на Свету, не то сквозь нее.
     - Ну ладно, - продолжала убеждать его Светка, - пройдет  еще  чуть-чуть
времени после всего этого, ты  успокоишься,  Кармелита  придет  в  себя,  вы
встретитесь, поговорите по душам, поймете друг друга - и  у  вас  все  будет
хорошо! Так же хорошо, как перед свадьбой!.. В ту самую ночь!
    Максим резко поднял глаза на Светку.
     - Это она тебе рассказала?
     - Да... Максим, не надо только ничего мне объяснять, -  остановила  его
Света. - Пойми, у нас с  тобой  ничего  нет  и  быть  не  может.  Ты  любишь
Кармелиту - я это знаю. И не только знаю - я понимаю это.  -  Света  закрыла
коробочку с кольцом, потому что сил смотреть на него уже не было.
     - Света, ты прости меня...
    Она снова лишь на мгновение открыла футлярчик,  еще  раз  посмотрела  на
кольцо, опять закрыла и отдала в руки Максиму.
     - Такое красивое... Но... Забирай. Уходи!

    * * *

    Все тончайшие грани человеческой психологии Форс чувствовал,  как  никто
другой. И с некоторых пор решил действовать на будущего отца своего будущего
внука не так, как прежде. Прямое давление на Антона, рассудил Форс, не  даст
желаемых результатов. А вот  если  воздействовать  через  Тамару...  Адвокат
хорошо понимал, что никто не имеет на парня такого влияния, как  она.  Да  и
дело иметь с неглупой бабой как-то проще, чем с ее взбалмошным  и  капризным
сынулей.
    И Тамара, может быть, первая  во  всем  городе  понявшая  своим  женским
чутьем, что Форс - это уже нечто большее, чем просто адвокат, и ссориться  с
ним опасно, стала обрабатывать сына. Раз за разом  внушала  она  Антону  то,
насколько солиднее выглядит крупный бизнесмен, когда у него есть  семья.  И,
конечно же, то, насколько выгодно со всех сторон  породниться  с  Форсом.  И
что, вообще, с какой стороны ни смотри, как только он станет женихом Светы -
все их дела пойдут на лад.
    Не зря Антон был сыном своей матери. Из всех ее слов он усвоил  главное.
И гордо провозгласил:
     - Мама, я согласен.
    У Тамары все внутри  замерло.  Неужели?  Неужели  она  уговорила  своего
любимого, но такого строптивого Антошу?
     - ...Я согласен  изображать  пылкого  влюбленного  жениха.  Но  учти  -
всерьез обзаводиться семьей сейчас в мои планы не входит. Видимо, это у меня
в генах по мужской линии, а, мам?
    Что оставалось измученной матери? Она со всем согласилась.
     - Ну вот и договорились, сынок. Теперь  надо  подумать,  как  заставить
Свету поменять о тебе мнение.
     - Да, я, наверное,  не  умею  обращаться  с  беременными.  У  них  там,
по-моему, что-то с головой происходит.
    Тамара улыбнулась.
     - С головой у них все в порядке. Просто любая беременная женщина всегда
зациклена на своем будущем ребенке... Постой, так именно на эту ее  кнопочку
тебе и нужно надавить!
    Лицо Антона изобразило немой вопрос.
     - Не понимаешь?.. Объясняю. Вот  ты  хочешь  помириться  со  Светой?  -
спросила Тамара.
     - Да.
     - А она - будущая мать, и будущий ребенок - для  нее  самое  главное  в
жизни...
    Антон хлопнул себя полбу, чмокнул маму в щечку, отчего та  расплылась  в
счастливой улыбке, и бросился по магазинам.
    Не прошло и часа, как он сидел перед запертой  Светкиной  дверью.  Перед
Антоном стояла детская  коляска,  доверху  набитая  игрушками  от  маленьких
погремушек до громадных мягких собак и мишек.
    Возвращаясь  домой,   Света   меньше   всего   ожидала   увидеть   такое
плюшево-звериное стадо и только потом заметила за ним Антона.
     - Привет! - очень просто сказал Антон. Света не смогла сдержать улыбку.
     - Привет. А это что?
     - Ну а как ты думаешь?
    Света улыбалась все больше и больше. Антон улыбался ей в ответ.  И  даже
набитые поролоном зверушки, казалось Свете, тоже включились в  эту  симфонию
улыбок.

    * * *

    Представления в театре были отменены. Настроение у  всего  табора  после
расстроенной свадьбы было такое же черное, как шевелюры всех  пятерых  деток
Розауры.
    Скрепя сердце, Бейбут поехал к Баро - надо  было  все  же  поговорить  с
несостоявшимся  родственником.  Тем  более  что  тот,  как-никак,  оставался
цыганским бароном - главой всего рода.
    Миро ждал отца в таборном шатре. Наконец, вернулся  мрачный,  как  туча,
Бейбут.
     - Ну? Что сказал Баро? - спросил сын отца.
     - А как ты думаешь, что он мог сказать мне хорошего?
    Миро присел рядом с отцом.
     - Он не захотел с тобой разговаривать?
     - Ну почему? Мы с ним хорошо поговорили.  Как  старые  друзья,  которые
стали почти врагами, - ответил Бейбут с горькой усмешкой.
    Миро поник головой.
     - Все, сынок, нам здесь больше делать нечего. Мы снимаемся и уходим  из
города.
     - Вот так сразу?
     - А ты думаешь, после того, как ты  отказался  от  Кармелиты  прямо  во
время свадьбы, мы можем оставаться здесь еще хоть один день?
     - Отец, но это похоже на бегство.
     - Бегство и есть. Надо побыстрее уезжать из этого проклятого  города...
Ничего, в дороге все быстро забудется!
     - Значит, опять дорога?
     - Да, опять дорога, воля, солнце и высокое небо над головой.
     - Но ведь и в дороге  не  всегда  светит  солнце.  Иногда  идет  долгий
холодный дождь.
     - Я тебя не понимаю, Миро. Ты что, не хочешь уезжать?
     - Не знаю, папа. Здесь остается Кармелита.
     - Что?! Пойми, Кармелита для тебя больше не существует. И  я  не  хочу,
чтобы ты расстраивался. Завтра уходим. Давай собираться!
    И Бейбут пошел поднимать табор, а Миро поехал забирать вещи из театра.

    * * *

    Палыч зашел к Максиму. Поздоровался, помялся у входа и  все  же  решился
спросить.
     - Максим, а что у вас со Светой? Опять поссорились?
     - Да нет, Палыч, мы не поссорились.
    Палыч было улыбнулся, но Максим не дал старшему другу обрадоваться.
     - ...Мы расстались, Палыч.
    И тут Максима прорвало. Он рассказывал Палычу все, что скопилось в душе,
все, что наболело на сердце, все, что мучило и не давало покоя.
    Старик сидел рядом, плечо  к  плечу,  и  только  вздыхал.  Наконец  тихо
спросил:
     - Стало быть, теперь ты потерял их обеих? То были  две,  и  ты  метался
между ними. Теперь - ни одной.
     - Палыч, а двух-то и не было никогда. Что Светка? Светка - это,  прежде
всего, друг, а не женщина...
     - Слава Богу, она тебя не слышит.
     - Так она все знала с самого начала.
     - Как же это? Она с самого начала знала,  что  ты  все  время  мечтаешь
только о Кармелите?
     - Да. А сейчас думает, что я их  обеих  предал.  И  я  ничего  не  могу
объяснить.
    Оба замолчали.
     - А помнишь, - нарушил тишину Палыч, - когда у вас с Кармелитой  только
начиналось, когда вы только-только встретились, я тебе говорил: беги от нее!
     - Помню. Но ты же не собираешься мне все то же самое говорить сейчас?
     - Да нет, сейчас уже поздно. Сейчас  ты  должен  за  нее  бороться,  не
отпускать, иначе... Иначе...
    Палыч решительно махнул рукой, как будто хотел себе помочь найти  нужное
слово.
     - Что? Что иначе? - перебил его Максим с горькой грустью в голосе.
     - Счастливым ты никогда не будешь иначе! Вот что! Борись за нее сейчас!
Вот  именно  сейчас,  немедленно,  пока  кто-то  из  вас   опять   глупостей
каких-нибудь не наделал!
     - Палыч! Кармелита, между прочим, должна была выйти  замуж  за  другого
человека!..
     - Но не вышла же.
     - Не вышла. Но как же я могу за нее бороться, если я даже не знаю,  что
там вообще на этой свадьбе произошло!
     - Так узнай!
    Трудно было возразить что-нибудь против непробиваемой Палычевой  логики.
И Максим решил узнать все из первых рук. То есть из самых  первых.  Проводив
Палыча, он набрал по мобильнику Миро...

    * * *

    Света вошла в студию и села на диван. Следом за ней Антон вкатил коляску
с игрушками и стал раскладывать их вокруг девушки.
     - Ну, и что же это за  такие  красивые  жесты?  -  спросила  Света  уже
откуда-то из середины плюшевого зверинца.
    И Антон сбивчиво стал говорить, что он вовсе не хочет  просто  задобрить
всем этим Свету; что он хочет  помогать  ее  ребенку,  ну  то  есть,  своему
ребенку, ну в общем, их общему ребенку;  что  у  него  проснулись  отцовские
чувства и что будущему маленькому человеку он все-таки не чужой.
    Света внимательно его слушала, силясь понять  причину  волнения  Антона:
врет или стесняется? Просто играет для чего-то? А может быть, он и  в  самом
деле искренен?
    И, что интересно, Антон и  сам  не  сумел  бы  ответить  сейчас  на  эти
вопросы. Да, конечно, сначала он просто шел к  Светке,  чтобы  разыграть  из
себя правильного папу. Но вот  сейчас,  когда  он  все  это  говорил,  когда
смотрел на Свету, на ее пока что почти не выделяющийся живот, на принесенные
им же самим игрушки и коляску, когда говорил о малыше, который должен вскоре
появиться,  -  Антон  вдруг  мысленно  его  увидел,  представил,  и  в   нем
шевельнулось что-то новое, доброе и светлое.
    В общем, последнюю фразу он еле выдавил из себя  уже  искренне  дрожащим
голосом:
     - И ради ребенка, Света, я хочу, чтобы  у  нас  с  тобой  были  хорошие
отношения.
    Света по-прежнему напряженно молчала.
     - Ну разреши мне просто вам помогать. И все.
     - Интересно, и что же ты хочешь взамен?
     - Ничего, Света, ничего! Я знаю, что ты любишь Максима и,  может  быть,
даже выйдешь за него замуж, я ничего не хочу.. Пожалуйста!
     - Даже так?
     - Да. Только прошу тебя: ни в  коем  случае  не  надо  говорить  нашему
ребенку, что Максим - его отец. Я хочу сам воспитывать нашего сына.
     - Почему обязательно сына?
    Антон не сразу понял вопрос, немножко  растерялся,  и,  глядя  на  него,
Светка улыбнулась:
     - А если девочка? Антон улыбнулся в ответ.
     - Тем лучше! Тем лучше! Мальчик,  девочка  -  одинаково  хорошо.  Боже,
каким я был дураком, когда уговаривал тебя избавиться от ребенка. Я...
    Но Света никак не могла поверить - слишком уж не похож  был  сегодняшний
Антон на того прежнего, которого она очень хорошо  знала.  Однако  Антон  не
унимался:
     - Понимаешь, я теперь  просто  счастлив!  Счастлив  быть  отцом  нашего
ребенка... И еще я счастлив оттого, что мама моего ребенка - это ты!..
     - Мне очень приятно, Антон,  слышать  то,  что  ты  сейчас  говоришь  о
ребенке. Но, знаешь, я бы хотела спросить совсем о другом. А с чего ты взял,
что я хочу выйти замуж за Максима?
    Антон удивленно посмотрел на Свету.
     - А что? Нет?
     - У нас с Максимом все кончено, мы расстались.
     - Какой же я был дурак, что потерял тебя!
     - Остановись, Антон, по-моему, на сегодня неожиданностей для  меня  уже
достаточно.
     - Света, пойми, я как только представлю, что на свет появится маленький
человечек, представлю, как он будет нам  улыбаться,  -  так  сразу  на  душе
становится как-то тепло.
    Света даже не нашлась, что ответить. А Антон не останавливался:
     - Света, может быть, только ради этой его  улыбки  нам  с  тобой  стоит
подумать: а не  погорячились  ли  мы,  когда  расстались?..  Давай  подумаем
вместе, может быть, мы можем начать все сначала?
     - Ну давай...
     - Давай начнем все сначала?
     - Давай подумаем. Для начала.
     - То есть у меня есть шанс?
     - Антон, я не могу тебе ничего ответить.
    Он взялся за ручку коляски,  молча  прокатил  ее  туда-сюда  по  студии.
Наконец сказал:
     - Ты только помни, пожалуйста, что я рядом. И если что - звони. В любое
время звони...
    Антон ушел. А Света вытащила из игрушечной кучи  симпатичного  жирафика,
повертела в руках, и вдруг он запищал - очень уморительно и как-то совсем не
по-жирафьи. Света рассмеялась.
     - Тебя будут звать Антон - тоже не думала,  что  от  него  когда-нибудь
такое услышу...

    * * *

    Антон же продолжал ковать железо, пока горячо, и решил тут же поговорить
еще и с Форсом. Он даже не стал звонить ему на мобильник, а просто  пошел  в
"Волгу" - и не ошибся: Форс сидел за своим обычным столиком.
    Парень сам удивился столь быстрым  переменам,  произошедшим  в  нем.  Ни
отцовство, ни даже свадьба уже не пугали его, как  раньше.  Наверное,  права
мама. Бизнесмен должен чувствовать за спиной надежный тыл в виде семьи.
    Так что и с Форсом можно разговаривать  иначе,  а  не  так,  как  раньше
планировал...
     - Леонид Вячеславович, у меня для вас есть две новости...
     - Одна плохая, другая хорошая?
     - Да нет, обе, в общем-то, ничего.
     - Выкладывай.
     - Во-первых, Света не выходит замуж за Максима.
     - Откуда ты это знаешь?
     - Она сама сейчас мне об этом сказала.
     - Интересно. Ну а новость номер два - это то, что ты был сейчас  у  нас
дома и говорил со Светой?
     - Не только говорил. Леонид Вячеславович, мне кажется, что у нас с  ней
сдвинулось с мертвой точки; так сказать,  лед  тронулся.  И  весна  в  наших
отношениях не за горами.
     - Красиво говоришь...
     - Да нет, я же серьезно. Ну, в общем, мне кажется, что у меня есть  все
шансы восстановить прежние отношения.  А  если  вы  мне  хотя  бы  чуть-чуть
поможете, то и вопрос со свадьбой может быть решен именно  так,  как  вам  и
хотелось.
    Форс удивленно поднял брови и нехорошо посмотрел на Антона:
     - "Вам"?
     - Нет-нет, конечно же, как нам и хотелось, нам.

    Глава 2

    Кармелита шла по лесу. И сама не замечала того, где она и что происходит
вокруг. Слишком много всего бурлило и кипело  внутри,  чтобы  девушка  могла
обращать внимание на происходящее снаружи.
    Слез уже не было - слезы кончились,  как  кончилась  и  вся  ее  прошлая
жизнь. Что она сделала с самыми близкими своими людьми, и что они сделали  с
ней? Миро - человек, который ее любил и которого она... Ну,  не  любила,  но
уважала за благородство  -  этого  человека  она  обманула:  по  своей  воле
согласилась стать его женой и накануне  свадьбы  изменила  с  другим.  Отец,
вырастивший ее один, без матери, и любивший больше жизни  -  что  же  должен
чувствовать он теперь к ней, своей дочери, опозорившей себя и его перед всем
родом?
    Нелюбимый - любимый ли? - Максим... Максим, от которого она  отказалась,
не разобравшись в самой себе; в объятия которого потом снова бросилась,  как
в омут, в ночь перед собственной свадьбой, и который теперь обручился  с  ее
лучшей подругой Светой... Ее Максим... Впрочем, нет - зачем этот  самообман?
Максим уже совсем не ее. И еще эти взгляды цыган, ее родни. Взгляды, которые
она чувствовала и во дворе своего дома, и в своей комнате сквозь стены, и  в
этом лесу, хотя и была тут совершенно одна.
    Что дальше? Ничего... Тогда зачем, зачем же дальше?!. Тогда уже ничего и
не нужно.
    Сашка вел коней к озеру. А по дороге думал о том, что в  доме  Зарецкого
образовалась какая-то  звенящая,  напряженная  пустота,  которую,  казалось,
можно почувствовать даже на ощупь. После всего,  что  там  произошло,  после
свадьбы, на которой никто так и не погулял, Сашка еще больше разочаровался в
людях (Маргоша составляла приятное исключение). И еще больше убедился в том,
что лошади - они как-то честнее и лучше. Можно даже сказать, чище.  Особенно
после того, как Сашка их в озере помоет...
    Спускаясь по пологому склону, он случайно бросил взгляд  на  озеро  -  и
остолбенел: в воде стояла Кармелита. Нет,  не  стояла  -  она  заходила  все
глубже и глубже. Вода уже доходила ей до груди, а она все шла и шла.
    Сашку как парализовало.
    Наконец он крикнул: "Кармелита!" Но та ничего не  слышала  и  продолжала
идти. Крикнул еще и еще раз. Кармелита была уже по шею  в  воде  и  даже  не
повернула головы. Все это  казалось  чем-то  нереальным,  словно  эпизод  из
современного кинотриллера, которые Сашка недолюбливал.
    Поняв бесполезность криков, Сашка бросил коней,  опрометью  скатился  со
склона, не раздеваясь, кинулся в воду и поплыл туда, где уже скрывалась  под
водой голова Кармелиты - дочки Баро,  выросшей,  можно  сказать,  у  него  -
Сашки - на руках.
    Дальнейшее Сашка запомнил только фрагментами. Вот он подплывает,  ныряет
и обхватывает Кармелиту за плечи. Вот он еле-еле  плывет  с  ней  обратно  к
берегу. Вот уже кони, так и не добравшиеся до  водопоя,  принимают  на  себя
драгоценную мокрую ношу, и он хлещет  их,  как  никогда,  подгоняя,  торопит
домой. Вот к ним бросается охранник Баро, помогает снять  Кармелиту,  и  они
заводят ее в дом...
    Увидев мокрую до нитки Кармелиту, Земфира вскрикнула:
     - Бог мой, что с тобой случилось?!
    Но Кармелита молчала. Она, казалось,  вообще  не  обращала  внимания  на
суету вокруг. На крик Земфиры выбежал Баро и кинулся к дочке с  расспросами,
но Земфира его остановила:
     - Постой, Рамир, сначала - горячая ванна, пока она не  заболела.  Потом
обо всем поговорите.
    Земфира увела покорную Кармелиту, а Баро бросился к Сашке:
     - Где ты ее нашел?
     - На озере, Баро. Точнее, в озере.
     - Ничего не понимаю - она что, купалась там одетая?
     - Нет, Баро. Прости, но мне показалось, что она хотела утопиться...
    Всего несколько минут спустя  Кармелита  уже  сидела  в  своей  постели,
согретая и сухая, - и только глаза  ее  оставались  такими  же  холодными  и
непроницаемыми, как гладь озера.
    Вокруг нее суетились Баро и Земфира, Рубина и Груша.  Но  Кармелита  все
смотрела и смотрела куда-то мимо них.
     - Доченька, что с тобой случилось? Зачем ты пошла на озеро?
     - Я хотела туда, где много воды,
     - Почему?
     - Потому что в воде можно быть счастливой. Замолчал Баро. Не знал,  что
и сказать.
     - Что с тобой, Кармелита? - спросила Земфира.
     - Мне воды не хватает.
    Груша метнулась к  кувшину,  налила  воды,  передала  стакан  Баро,  тот
протянул его дочери.
     - Возьми, Кармелита, попей. Кармелита взяла стакан, но пить не стала.
     - А я пить не хочу. Я счастливой быть хочу. Вот так: пить  не  хочу,  а
счастья хочу.
    Кармелита наклонила стакан и из него  пролилась  тонкая  струйка.  Вдруг
лицо Кармелиты просветлело.
     - О! Смотрите! Течет! Вот счастье-то.
    И Кармелита залилась смехом. Никогда еще Зарецкий не  слышал  от  дочери
такого смеха, от которого бы у него холодело все внутри, - и Баро  схватился
за голову. Не было прежде случая, чтоб цыганский барон  растерялся,  но  вот
же - случилось такое.
    Рубина, сидевшая все это время в углу, горько покачала головой,  встала,
уложила внучку на подушку и выгнала всех из комнаты - девочке нужно  уснуть.
Проснется - лучше станет.

    * * *

    Максим дозвонился Миро. Тот назначил встречу в театре.
    И вот в который уже раз - эти двое рядом. Теперь  они  встречались  -  в
пустом театре. Максим и Миро. Непримиримые друзья. Верные враги.
    Максим начал с места в карьер и сразу спросил Миро, почему не состоялась
их свадьба? В ответ  Миро  почему-то  попросил  Максима  встать  к  щиту  на
сцене...
    И как только Максим туда встал, Миро метнул нож. Нож вонзился прямо  над
головой Максима. Волосы чувствовали лезвие и рукоять.
     - Смелый, - с иронией протянул Миро. - Не испугался.
    Максим молчал. Конечно, он испугался, как и всякий  нормальный  человек,
чья смерть только что прошла и  остановилась  в  нескольких  миллиметрах  от
него.
     - Так что ты там спрашивал?
    Максим очень старался, чтобы его голос не дрожал:
     - Скажи, пожалуйста, Миро, почему сорвалась ваша свадьба с Кармелитой?
    Миро бросил второй нож. В щит он вошел у самого уха Максима.
     - И кто же тебе сказал, что свадьба сорвалась?
     - Ко мне приходила Кармелита.
    Третий нож впился в дерево щита впритирку с другим ухом,
     - Значит, она опять сразу же побежала к тебе? Максим подался вперед, но
Миро не дал ему ответить.
     - Ты не двигайся, Максим, а то я ведь с непривычки и промазать могу.
    И Миро метнул еще один нож.
     - Почему сорвалась наша свадьба? Ты спрашиваешь почему?  Ты?!  Накануне
свадьбы ты приглашаешь мою невесту на озеро... И там... - Миро непросто было
это сказать. - И там вы с ней...
    Следующий нож вонзился у самого бедра. Но Максим ножа уже не  испугался.
Точнее, испугался, но уже не ножа. Откуда Миро все знает? Неужели  Кармелита
сама ему во всем призналась? Что тут  скажешь,  Миро  можно  понять,  а  он,
Максим, сам заслужил положение, в котором сейчас оказался.
     - И  после  этого  ты  спрашиваешь  меня,  почему   наша   свадьба   не
состоялась?! - Миро бросил последний нож так, что тот уже не  давал  Максиму
повернуть голову.
     - Тебе Кармелита все рассказала? - выдавил из себя Максим.
     - Нет. Я сам видел ночью вас там, на озере.
     - Так что мне теперь - просить у тебя прощения? Миро рванулся к Максиму
и схватил его за грудки.
     - Да не у меня ты должен прощения просить, а у нее! Это из-за тебя я от
нее отказался, ты ее обесчестил!
     - А ты - опозорил!
     - Да, я опозорил ее перед всем табором для того, чтобы  спасти  от  еще
большего позора...
     - О чем ты говоришь?
     - Слушай внимательно, парень: на каждой цыганской свадьбе после  первой
брачной ночи гостям показывают простыню, на которой спали молодые... И когда
бы оказалось, что Кармелита нечиста, ей  бы  остригли  волосы  и  с  позором
вышвырнули из табора!
    Максим с трудом пытался все это себе представить,  а  Миро  проговаривал
каждое слово, как будто бы теперь метал слова вместо ножей:
     - И вот тогда бы я в  тебя  метать  ножи  не  стал.  Я  бы  тебя  точно
прирезал!
    Миро рывком вытащил нож и приставил его Максиму к горлу.
     - Я бы и сейчас тебя убил, если б не знал, как она тебя любит!..
    Максим молчал, пытаясь осознать и переварить все,  что  сейчас  услышал,
увидел и даже кожей почувствовал. А Миро отошел в сторону, сел на край сцены
и продолжил неожиданно тихо и грустно:
     - Мы с табором уходим из Управска. А ты остаешься здесь, с  ней...  Раз
уж так сложилось... Прошу тебя, сделай ее счастливой! -  И  тут  Миро  вновь
резко обернулся к Максиму: - Но если ты хоть когда-нибудь, хоть  чем-нибудь,
хоть как-то обидишь ее, знай - я вернусь!
    И Миро с силой всадил нож рядом с собой - в дощатую сцену.

    * * *

    Сколько раз уже Груша заходила к Кармелите с  завтраком  и  пыталась  ее
покормить, но та отказывалась и все время смотрела в одну точку, что-то тихо
бормоча про себя. Груша проследила за ее взглядом и увидела портрет Рады.
     - Кармелиточка, что ты делаешь?
     - Я с мамой разговариваю. Если бы я умерла, мы б сейчас были вместе,  и
нам было бы хорошо...
    Груша тихо вышла из спальни и тут же бросилась к Земфире с Рубиной.  Три
цыганки крепко задумались...
     - Может быть, просто  температура  -  вода  в  озере  холодная,  вот  и
заболела девочка... - робко предположила Земфира.
    Но Рубина только покачала головой.
     - Нет, Земфира, это другое. Это душа у Кармелиты заболела, душа...
    И все втроем цыганки на цыпочках снова зашли в спальню Кармелиты.
     - Кармелита! - позвала Рубина, но та даже не повернулась.
     - У тебя что-нибудь болит? - заботливо спросила Земфира.
     - Нет, у меня ничего не болит.
     - Тогда почему же ты не встаешь, не кушаешь?
     - Не хочу.
     - А чего же ты хочешь, солнышко?
     - Спать.  Отойди  от  мамы,  -  безучастно  сказала  больная   Земфире,
заслонившей портрет Рады.
     - Кармелита, день такой хороший, давай сходим, погуляем!
     - Нет, я буду спать. Только спать. - Но взгляд ее был  так  неподвижен,
что казалось, глаза просто разучились закрываться.

    * * *

    Форс вошел в кабинет Баро, вежливо поприветствовал хозяина.
     - Ну что, Леонид? - спросил его Зарецкий. - Ты поможешь мне достать эти
деньги?
     - Все оказалось не так-то просто, дорогой Баро. Я поговорил со всеми  в
городе, кто мог бы помочь вам собрать нужную сумму. Но...
     - Ты хочешь  сказать,  что  в  Управске  невозможно  взять  кредит  под
серьезный залог?!
     - Возможно... Но только у Астахова.
     - Нет! - Баро резко откинулся на спинку кресла.
     - Но, с другой стороны, тут нет ничего ненормального: сегодня - он вам,
завтра - вы ему. По-моему, это только укрепит ваши деловые отношения.
    Аи да Форс!  Впервые  он  мог  поуговаривать  Зарецкого  сотрудничать  с
Астаховым, поскольку по реакции Баро уже твердо видел, что тот откажется.
     - Нет, это исключено! Одно дело -  взаимный  экономический  интерес,  и
совсем другое - если я буду ему чем-то обязан.
     - Но единственное, чем вы  будете  ему  обязаны  -  это  необходимостью
вернуть деньги в срок...
    Форс рассчитал все верно. Баро оценил профессионализм его доводов, но от
астаховского кредита отказался.
    Леонид Вячеславович ушел, а Баро остался в кабинете. В  который  уж  раз
он - не последний на Волге бизнесмен Рамир Зарецкий - стал перебирать в  уме
все возможные и  невозможные  финансовые  источники  для  выкупа  цыганского
золота...
    Но его размышления были прерваны. В кабинет вошли Земфира и Рубина.
     - Ну что, как там она? - бросился к ним Баро.
     - Кармелита не в себе, - с трудом проговорила Земфира.
     - Как это - не в себе?
     - Она как во  сне,  -  постаралась  объяснить  Рубина.  -  Душа  у  нее
надломилась от всего, что было...
     - Как ей помочь? Что надо делать,  скажи?  Но  Рубина  только  покачала
головой:
     - Самые лучшие помощники для нее сейчас - это время, забота и любовь...
     - Бедная моя девочка! - И Зарецкий кинулся в спальню дочери.
     - Рамир! - крикнула ему вдогонку Рубина, но, увидев страдальческое лицо
обернувшегося Баро, сказала только бесполезное - то, что он и  сам  знал:  -
Будь с ней поласковее... Ей это сейчас очень нужно.

    * * *

    Дома Форс обнаружил Свету в весьма обширном обществе. Тут были и  зайцы,
и медведи, и собаки всех цветов и  размеров,  расположившиеся  на  диване  и
вокруг новой коляски.
     - А я смотрю, ты готовишься, - сказал он дочери с улыбкой.
     - Да нет, папа, это Антон постарался. Привез вот... Форс  взял  в  руки
жирафа, надавил, игрушка запищала.
     - Его, кстати, Антоном зовут, - заметила Света.
     - Кого?
     - А жирафика.
    Форс повертел игрушку в руках.
     - Похож. Если хорошо нажать - пищит так же, - отметил он про себя. - Ну
что ж, молодец - значит, он тоже хочет этого ребенка, - продолжил  Форс  уже
вслух, обращаясь к дочери.
     - Не знаю, папа, не знаю. После всего, что было, я не  знаю,  можно  ли
доверять этому человеку.
     - Должен тебе сказать, что в последнее время Антон сильно изменился.
     - Правда? - Свете очень хотелось в это поверить.
     - А ты сама ему позвони, поговори. Встретьтесь еще раз. В конце концов,
пусть ребенок слышит рядом голос отца - ему нужна не только мама, но и папа.
Не лишай его этого права, будь умницей! - В отличие от Антона, Форса не надо
было учить, как разговаривать со Светой.
    Отец ушел. А Света походила  по  студии,  не  зная,  что  делать.  Взяла
карандаш, но рисовать не стала, положила его обратно. Потом взяла телефон  и
набрала номер Антона.

    * * *

    Рычу уже надоело  прятаться  и  не  выходить  из  квартиры,  на  которую
отправил его Удав. В конце концов, он - цыган, и против  сидения  в  четырех
стенах протестовала его душа и  рвалась  на  волю.  Но  что  делать,  работа
важнее...
    И тут наконец-то позвонил Удав. Сказал, что пора уже всем цыганам узнать
о том, что их Баро не уберег священную  реликвию;  а  позаботиться  об  этом
должен он, Рыч.
    Молодец! Здорово придумал!!!
    Вот уж действительно... Именно Рыч должен это сделать! Это когда  его  и
так все цыгане ищут.
    Но Удав не захотел слушать никаких объяснений.
    И, скрепя сердце, цыган вынужден был согласиться с таким  заданием.  Что
поделаешь, раз уж так жизнь его повязала.

    * * *

    Возле Кармелиты собрались родные. Но на все вопросы  отца  она  отвечала
все так же безучастно, односложно и отрешенно. "Как ты себя  чувствуешь?"  -
"Хорошо".
    Наконец, Баро отважился спросить дочку о том, зачем она пошла на  озеро.
И вдруг вместо ответа Кармелита почему-то сказала:
     - Папа,  а  лошадям  свадьбу  устраивают?  Давай  поженим   Торнадо   и
Звездочку.
    Баро - сильный духом человек, вожак рода - окончательно растерялся.
    Тогда Рубина выгнала всех из комнаты, сказав, что ей нужно побыть вдвоем
с внучкой. Как только они остались одни, Кармелита бросилась  к  бабушке  на
грудь. Рубина как будто ждала  этого.  Поглаживая  внучку,  она  говорила  и
говорила  нежным,  мягким,  добрым,  успокаивающим  голосом  одни  и  те  же
заговорные слова:
     - Все прошло, все ушло... Все хорошо, все хорошо. Что будет, то  будет.
А все плохое прошло, все будет хорошо, все будет хорошо...
    И глаза Кармелиты впервые спокойно закрылись.

    Глава 3

    Антон со Светой сидели в кафе  на  набережной.  Рядом  с  будущей  мамой
лежала  только  что  подаренная  ей  роза.  Антон  все  говорил  и   говорил
комплименты, а Света делилась с ним медицинскими подробностями, в которые ее
теперь посвящали врачи женской консультации. Антон заинтересованно слушал  и
переспрашивал:
     - Значит, все в порядке? И с тобой, и с ребенком? Ну, слава Богу! - и в
конце концов, предложил это дело отметить.
     - Чем интересно? - насторожилась Света.
     - Соком, Светочка, соком. Тебе ж теперь  ничего  другого  нельзя,  а  я
теперь не пью.
    Все, что ни говорил сегодня Антон, Свете очень нравилось, но  она  вновь
поймала себя на мысли, что слишком уж это не похоже на того Антона,  который
так сильно ее обидел.
    Он же продолжал вещать на прежней волне:
     - Я только теперь понял, как же мне повезло! Повезло, что у  меня  есть
ты...
     - Знаешь, Антон, я от тебя никогда ничего подобного не слышала. Судя по
твоим словам, ты стал просто другим человеком.
     - Ты мне только скажи, Света, а тебе этот другой человек нравится?
     - Тебе честно сказать?
     - Да. - Антон напрягся.
     - Очень!
    Еще бы! Конечно, такой  человек,  такой  ангел,  всем  будет  нравиться!
Признаться, и сам Антон не без удовольствия смотрел на себя со стороны.  Что
ни скажет, все к месту, что ни сделает, все получается.

    * * *

    Рубина тихо вошла к Баро.
     - Как Кармелита? - спросил он.
     - Уснула.
     - Это ты во всем виновата! Как ты могла  отпустить  ее  из  дома  одну?
Из-за тебя я чуть не потерял дочь! Я знаю, она ходила  на  озеро  совсем  не
купаться, и, если б не Сашка, мы бы сейчас тут ее оплакивали!
    Рубина молчала, и гнев Баро потихоньку стал иссякать. Он подошел к окну,
оперся на подоконник. И тут лицо его неожиданно превратилось в  гримасу:  он
увидел у своих ворот  Максима  -  этого  гаджо,  из-за  которого  обрушилось
столько бед на их дом, на их семью.
    Пока охранник выяснял у Максима, что да как, Баро уже оказался у  ворот.
Рубина вышла за ним.
     - Зачем ты пришел? Тебе нечего делать в  моем  доме!  -  грозно  сказал
Зарецкий.
     - Мне нужно поговорить с Кармелитой.
     - Тебе не о чем говорить с моей дочерью. Пошел вон, мальчишка!
     - Баро, я могу с тобой поговорить? - потянула его за рукав Рубина.
    Зарецкий повернулся к охраннику:
     - Присмотри за ним, а то,  когда  он  подходит  к  этому  дому,  всегда
случаются какие-то несчастья.
    Рубина отвела Баро в сторону.
     - Твоя дочь больна. А Максим ей небезразличен...
     - Тем более им не стоит встречаться!
     - А если это поможет Кармелите?
     - А если повредит?
     - Рамир, я прошу тебя: пусть они поговорят друг с другом.
     - Нет, им не о чем говорить!
     - А если есть о чем?
    По лицу Баро пробежала тень сомнения, и Рубина тут же продолжила:
     - Только одна встреча, только одна. Неужели ты не хочешь  помочь  своей
дочери?
    И Рубина его все же уговорила,  уболтала.  Больше  того,  она  уговорила
Баро, чтобы Кармелита с Максимом поговорили один на один...
    Максим на цыпочках вошел к Кармелите и присел на край постели.
     - Пришел поиздеваться  надо  мной?  -  спросила  Кармелита,  ничуть  не
удивившись его приходу.
     - Я хотел увидеть тебя...
     - А может, ты хотел меня на свою свадьбу пригласить?
     - Да не будет свадьбы...
     - Значит, ты не только меня, но и Светку бросил. Ты всех бросаешь.
    Максим попробовал взять Кармелиту за  руку,  но  та  вдруг  сорвалась  в
истерику.
     - Пусти! Не прикасайся ко мне! Уйди! Пошел вон! Максим  хотел  было  ее
успокоить, но Кармелита  только  кричала  все  громче.  На  крик  тотчас  же
примчались Баро и Рубина.
     - Папа, убери его! Кто его сюда пустил?!
    Баро вытолкал Максима из спальни, бросив злобный взгляд на Рубину - мол,
я же говорил, что эта Кармелите только навредит, а ты уговаривала. И вон что
теперь с дочкой творится!
    Но Рубине было не до этих взглядов - она старалась успокоить Кармелиту.
    На лестнице Баро остановил Максима.
     - Что ты ей сказал?!
     - Я не успел ничего сказать. Я хотел, как лучше...
     - От твоего "как лучше" ей стало только хуже! Ты всегда приносишь  всем
нам беду, и особенно моей дочери!
    Тут и Максим не выдержал:
     - Я понимаю, легче  всего  меня  же  и  обвинить  во  всех  бедах,  чем
посмотреть правде в глаза! Во всем виноваты только вы!
     - Что?!!
     - Вы и только вы! Если б вы не запрещали нам встречаться, то  все  было
бы... Было бы иначе!
     - Я - ее отец!  А  Кармелита  -  цыганка.  И,  слава  Богу,  чтит  наши
традиции!
     - Ваши средневековые традиции!
    Глаза Баро налились кровью. Пока Максим оскорблял его лично, он  терпел.
Скрепя сердце и скрипя зубами, но терпел. Но теперь этот щенок покусился  на
святое - на традиции предков! Колоссальным усилием воли  Баро  взял  себя  в
руки и только проговорил, почти не разжимая рта:
     - Пошел вон!
     - Я сейчас уйду. Но если вы не измените отношение к  своей  собственной
дочери, она навсегда останется несчастной.
    Баро не захотел слушать Максима и ушел в свой кабинет.
    Парень остался один посреди чужого, враждебного ему дома. Его даже никто
не выгонял отсюда. Недосуг. Понурив голову, Максим пошел к выходу.

    * * *

    А Рыч все думал о том заданьице, что получил от  Удава  -  рассказать  о
пропавшем у Баро священном золоте цыганам. Цыганам, охотившимся  за  ним  по
всей округе. Можно не сомневаться, что встреча с  ними  не  предвещала  Рычу
ничего хорошего.
    Только ведь все равно - теперь уж  поздно  хныкать.  Сам  всю  эту  кашу
заварил, теперь самому ее и расхлебывать.
    А если поразмыслить хорошенько, то задание и впрямь не такое уж сложное.
Нужно просто рассказать новость кому-то одному, кто  потом  раззвонит  всем.
Для этого больше всего подошла бы женщина. Ну или ребенок.
    Люцита? Нет, опасно.
    А вот ребенок...
    Через день Рычу удалось выследить в городе маленького Ваську и  затащить
его на старое цыганское кладбище. Вот ведь как судьба крутит: то Васька Рыча
выслеживает, то Рыч - Ваську.
    Рыч  втолкнул  упирающегося  мальца  в  старый  склеп,  но  тут   Васька
изловчился и укусил Рыча. От неожиданности Рыч разжал руку, Васька  отскочил
в сторону и проворно выхватил из-за пояса нож.
     - Не подходи - зарежу! Рыч рассмеялся.
     - Вась, а ножик-то - мой.
     - Знаю, - гордо сказал малец.
    Рыч сделал вид, что к чему-то напряженно прислушивается, потом  крикнул:
"Ой! Смотри!" - и показал куда-то в сторону. Васька повернул голову,  и  Рыч
тут же вырвал нож у него из рук. И подвел Ваську к тайнику.
     - А ты, Васька, молодец, не боишься. Настоящий  цыган.  Сейчас  я  тебе
самое интересное покажу. Вот видишь - это тайник Баро. Про цыганское  золото
знаешь?
     - Знаю.
     - Ну так вот,  лежало  здесь  это  священное  золото,  много-много  лет
лежало. И были цыгане сильными, и род их не кончался.  А  теперь  нет  здесь
больше этого золота. Я его украл.
    Васька смотрел на Рыча широко открытыми глазами.
     - И Баро об этом знает, Вася. Только никому не говорит. Знаешь  почему?
Потому что боится - не уберег святыню.
    Рыч отпустил Ваську.
     - Ты иди, Вася, иди. И всем об этом расскажи!.. На вот ножик, держи.  И
ножны тоже - с ними тебя еще больше зауважают и точно поверят во все, что ни
расскажешь...

    * * *

    Кармелита рыдала на руках у бабушки. По лицу Рубины тоже текли слезы - и
она чувствовала себя виноватой.
     - Прости меня, родная... Я хотела, чтоб эта встреча помогла тебе...
     - Зачем он приходил? Зачем?!
     - Но ему тоже плохо. И он хотел тебе помочь.
     - Он предал меня! Предал, а теперь пришел надо мной поиздеваться!
     - Это неправда, деточка... Это неправда. Успокойся, успокойся,  родная.
Даст Бог, все будет хорошо. Все будет хорошо. Даст Бог. Все будет хорошо...
    И не переставая причитать, будто заговор говорила,  Рубина  дала  выпить
внучке свой целебный отвар.
     - Смотри, бабушка, - Кармелита показала на чашку, из которой пила, -  у
чашки края ровные, как у озера...
    Кармелита отдала чашку Рубине и закуталась в одеяло.
     - Что-то зябко мне. Вода в озере такая холодная, такая холодная...
     - Кармелита, Кармелита...
    Внучка повернулась лицом к стене и только бормотала:
     - Там было так страшно... темно... жутко... В спальню тихо вошел Баро.
     - Папа, - произнесла Кармелита, даже  не  повернувшись,  узнав  его  по
звуку шагов.
     - Как ты, девочка моя?
     - Хорошо.
     - Максим  тебя  расстроил?  -  Баро  старался  спрашивать   как   можно
осторожнее.
     - Максима больше нет.
     - Но он был здесь... Ты же его видела?
     - Нет, это был не  Максим,  это  был  кто-то  другой.  Баро  растерянно
посмотрел на Рубину и вдруг сказал:
     - Доченька, а может, погуляем с тобой по нашему саду?
     - А на улице идет дождь? - спросила Кармелита.
     - Нет, очень хорошая погода.
     - Тогда я никуда не пойду.
     - Почему? Ты же так любишь солнышко...
     - Это я раньше любила. А теперь я люблю дождь.
     - Доченька моя, почему это ты вдруг полюбила дождь?
     - Потому что, когда идет дождь, не видно, как люди плачут.

    * * *

    Розаура расчесывала волосы своей младшей девочки. Остальные дочки играли
тут же рядом. Вдруг в палатку с криком ворвался Васька.
     - Мама! Мама! Только по секрету - я Рыча видел! Однако это "по секрету"
было так громко, что его должно было слышать полтабора.
     - Рыча? Где ты его видел?
     - На кладбище. В старом склепе. Рыч сказал, что украл у Баро  цыганское
золото и теперь всему нашему роду - конец!

    * * *

    В  трейлер  Бейбута  и  Миро  влетела  Розаура.  За  руку   она   тянула
растерянного Ваську.
     - Что ж это такое, Бейбут? Что ж это творится? Хорошенькое дело!  Средь
бела дня ребенка убивают!
     - Никто меня не убивает! Я уже не ребенок! Я его сам убью!
    Ничего невозможно понять. Но опыт у Бейбута немалый, как-никак,  столько
лет - вожак табора, да и Миро пришел на  помощь.  И  через  каких-нибудь  10
минут перекрестного допроса картина в  общих  чертах  стала  вырисовываться.
Странная картина второй уже встречи восьмилетнего Васьки с  Рычем,  которого
безуспешно разыскивали все цыгане - и зубчановские, и таборные.
    Более всего поразила зловещая, страшная новость  о  том,  что  священное
цыганское  золото  -  реликвия  предков,  которую  должен  хранить  Баро,  -
похищено.
    Судя по всему, Васькины крики хорошо были слышны вокруг - и в  считанные
минуты уже  весь  табор  гудел,  как  растревоженный  улей.  Бейбут  пытался
успокоить людей, но что он мог им сказать, когда  и  сам  ничего  толком  не
знал?
    Выход один - ехать к Баро и требовать прямого ответа о судьбе священного
золота..,

    * * *

    Когда Тамара в очередной раз стала расспрашивать сына о том, как там его
дела на личном фронте, Антон ее просто огорошил:
     - Все хорошо, мама. По-моему, свадьба не за горами.
    Тамара слегка  оторопела.  Но,  собравшись  с  мыслями,  обрадовалась  и
предложила Антону поставить в известность отца. Сынуля  тут  же  не  упустил
возможности съехидничать:
     - Ну и какого же из отцов, дорогая мамочка, ты сейчас имеешь в виду?
     - Антон, я уже  устала  от  таких  разговоров.  Конечно,  я  говорю  об
Астахове. Уверена - он сам захочет заниматься вашей свадьбой.
     - Ну и что?
     - А то,  сынок,  что  если  только  он  с  головой  уйдет  в  свадебные
приготовления, то на все другие  дела  времени  у  него  уже  не  останется!
Улавливаешь мысль?
    Такие мысли Антон всегда улавливал хорошо и сразу. Поэтому, когда  через
полчаса Астахов зашел домой, Антон сразу же обратился к нему:
     - Папа, можно с тобой поговорить?
     - Что-то срочное?
     - Да нет... Хотя, я - с новостями.
     - Хорошими?
     - Ну, вроде, да.
     - Интересно, интересно - выкладывай.
     - Пап... А может, ты лучше присядешь?
     - Что ты там опять  натворил?!  -  За  последние  годы  Астахов  привык
ожидать от сына любых сюрпризов, порой приятных, порой - не очень.
     - Папа, ты можешь меня поздравить.  Я  женюсь.  Вот  теперь-то  Астахов
действительно сел.
     - Но ты же вроде бы как-то не собирался?
     - Вот, как видишь, собрался.
     - Почему так поспешно? Она беременна?
     - В самую точку! Всегда удивлялся твоей прозорливости...
     - Антон, Антон...
    Астахов встал и начал прохаживаться из угла в угол.
     - Слушай, ну конечно, за свои поступки надо  отвечать.  Я...  я  уважаю
такое решение. А кто она?
     - Ты хорошо ее знаешь - Светлана Леонидовна Форс...
     - Света?! - Астахов едва  поспевал  переваривать  новую  информацию.  -
Слушай... Ну, это даже  лучше,  чем  я  думал.  Нет,  я,  правда,  Антон!  Я
действительно!.. Я очень... Сейчас, подожди!
    Астахов открыл дверь на кухню и крикнул:
     - Олеся! У нас там, кажется, было шампанское. Накройте,  пожалуйста,  в
гостиной! - и, улыбаясь, повернулся к сыну: - Нам есть что отметить!

    * * *

    Говорят, что от радости до печали один шаг. Часто так в жизни  бывает  -
пока один веселится, другому совсем не до смеха.
    Кармелита лежала в постели и смотрела на кресло, в котором сидел Максим.
     - Зачем, зачем ты так со мной обошелся?
     - Прости...
     - Ты ведь любил меня.
     - Конечно, любил.
     - И тогда, ночью, на озере, помнишь, ты тоже любил меня... А теперь  ты
все это забыл.
     - Я все помню. Я увезу тебя  далеко-далеко.  Туда,  где  никто  нас  не
найдет и не разлучит. И мы всегда будем вместе. Всегда.
     - Как это хорошо. Только где ж это такое место, где бы мы были  вместе?
Чтобы я всегда была с тобой?..
    Груша,  вошедшая  в  спальню  минуту  назад,  с  тревогой  смотрела   на
Кармелиту.
     - Кармелиточка, солнышко, с кем это ты тут разговариваешь?
     - С Максимом - он все-таки ко мне пришел... Ты, что, не видишь?
    Вот беда - видела Максима в кресле одна только Кармелита. И никто другой
его там не мог узреть. Потому что никакого Максима в кресле не было.
    Пустое кресло  стояло  перед  Грушей.  Лицо  верной  помощницы  Зарецких
дернулось, на глазах у нее появились слезы. И вот уж Груша  поспешила  выйти
из комнаты, чтобы Кармелита не заметила, как она плачет.

    * * *

     - Тамара! Тамара, иди сюда скорее! Ну где  ты  там?  -  .  Радостный  и
возбужденный, Астахов в поисках жены бегал по всему дому.
     - Иду, иду! - Тамара вошла в гостиную.
     - Ты представляешь, - бросился к ней Астахов. - Наш сын  женится!  И  у
него будет ребенок!
     - Ну что ж, я очень рада, что Антон уже сказал тебе об этом!
     - Ну это просто безобразие - в этом доме я всегда  узнаю  самые  важные
новости в последнюю  очередь!  -  Астахов  попытался  изобразить  обиду,  но
сердиться сегодня у него никак не  получалось  -  довольная  широкая  улыбка
выдавала его настроение.
    Бокалы у всех троих Астаховых были уже наполнены. Но  Николай  Андреевич
схватил еще один и наполнил его.
     - Олеся, пожалуйста, выпейте с нами! Такое событие - у меня будет внук!
Или внучка!..  Ну  что,  все  готово?  Тогда  за  тебя,  Антон!  И  за  твое
продолжение! А значит, и за наше с мамой тоже!
     - За тебя! - сказала  Тамара  и  чокнулась  с  сыном,  потом  со  всеми
остальными.
    Выпили.
     - Коля, - обратилась к мужу Тамара.  -  Я  хочу,  чтобы  у  детей  была
шикарная свадьба!
     - Мама, а может, не надо никаких громких празднеств?
     - Как это не надо, - все больше заводился Астахов. - Обязательно  надо!
Я все беру на себя: ресторан, кольца, белое платье, квартира - все будет как
надо, по высшему классу!  Только  вы,  Антон,  живите  Дружно,  любите  друг
друга...
    Тамара была довольна - пока все шло по ее плану.
     - Антоша, ты пригласил бы как-нибудь Светлану к нам... - начала она.
     - Верно-верно, - тут же подхватил Астахов. - Надо же как-то поговорить.
И с отцом ее тоже, Ну, все должно быть по-людски!
    Он еще раз наполнил бокалы.
     - За тех, ради кого живем мы, мужчины, - за твою Свету и за мою дорогую
Тамару! За тебя! - и Астахов чокнулся с женой. - И за вас, Олеся! Кстати,  а
когда мы будем пить за вашу свадьбу? А то, как бы накладки не  вышло  -  две
свадьбы в один день!
    Тамаре стоило немалых усилий сохранить спокойное выражение лица.
     - Не волнуйтесь, Николай Андреевич. Не из-за чего...  У  нас  с  Игорем
свадьбы не будет, - сказав это, Олеся посмотрела на Астахова совсем не  так,
как смотрит прислуга на хозяина.

Глава 7

    Кармелита проснулась в своей постели.  Рядом  в  кресле  дремала  Груша.
Кармелита скрипнула кроватью - Груша  не  просыпалась.  Тогда  девушка  тихо
поднялась на ноги и стала  одеваться.  Груша  заворочалась  было  во  сне  -
Кармелита замерла, но Груша снова сладко засопела. Одевшись, баронская дочка
бесшумно выскользнула  из  спальни,  спустилась  по  лестнице  и,  никем  не
замеченная, вышла на улицу.
    И вскоре она уже, как ни в чем не бывало, со словами  "Привет,  Максим!"
открыла дверь его гостиничного номера.
     - Здравствуй! Ты выздоровела?  Наконец-то!  -  ответил  на  приветствие
изумленный Максим, вставая из-за компьютера.
     - А где же твоя жена?
     - Какая жена? - Максим окончательно растерялся.
     - Я сейчас просто шла и думала застать ее здесь, хотела поздравить  вас
со свадьбой.
     - С какой свадьбой?
     - Ну, ты ведь женился на Светке? Вы такая красивая пара!
     - Да нет у меня никакой жены, Кармелита, и не было!
     - Ну как же? Я была здесь в прошлый раз, и здесь была свадьба.
     - Я не понимаю тебя...
     - Цветы, шампанское, кольца... Вы были такие счастливые!
     - Ты, наверное, что-то перепутала, Кармелита, никакой свадьбы не было!
     - Значит, ты и ее обманул, как меня... Максим не знал, что сказать.
    А Кармелита продолжала говорить  сама  с  собой,  казалось,  не  обращая
внимания на Максима, будто его здесь не было.
     - Все меня обманывают, все - надо же... -  Ивдруг  подняла  на  Максима
глаза. - А я пришла вот узнать, как вы живете,  не  родился  ли  у  вас  еще
ребеночек?
     - Как же за два дня мог родиться ребеночек? - вырвалось у Максима.
     - Ты боишься? - спросила Кармелита, глядя при этом куда-то мимо него. -
Боишься показать мне своего ребенка? Давай, покажи!
    Максим никак не мог сообразить, что же ему делать.
     - Ну покажи ребеночка. - Кармелита продолжала упрашивать  с  капризными
нотками в голосе, будто сама была маленьким  ребенком.  -  Давай  быстренько
покажи, а то я из-за этого из дома сбежала.
     - Ты из дома сбежала? - Ага!

    * * *

    Астахову и Тамаре было о чем поговорить.
     - Я очень рад, Тома, что наш сын наконец-то остепенился.  Невесту  себе
вон какую нашел - дочь Форса!..
    Тамара покачала головой. Астахов продолжал:
     - Это, знаешь ли, неплохая партия. Одно только меня смущает...
     - Что же?
     - Не понимаю, почему Форс со мной обо всем этом  не  поговорил.  Я  его
спрашивал, а он как-то ушел от разговора.
     - Скажи, - осторожно начала после паузы Тамара, - а сам-то ты рад,  что
наш сын женится именно на Свете Форс?
     - Ну, - Астахов опять задумался, - она, конечно,  девушка  без  царя  в
голове. Помнишь ее картины?
    Тамара улыбнулась.
     - А с другой стороны, - рассуждал Астахов вслух,  -  она  очень  хорошо
влияет на Антона.
     - Скажи, Коля, а тебе не страшно вводить в  дом  такого  человека,  как
Форс?
     - Не понимаю, Тамара, ты о чем?
     - Не знаю, может быть, я и бред несу, но, мне кажется, он  похож...  на
хищника какого-то.
     - Но какой же вред может причинить нам  Форс,  если  его  дочь  выходит
замуж за нашего сына?
     - Не знаю, Коля, не знаю. Просто, когда я об этом  думаю,  мне  страшно
становится.
    Помолчали.
     - Ну, в чем-то ты, конечно, права, - заговорил Астахов. -  Сколько  лет
мы с ним в партнерах, а меня всегда что-то в нем настораживает.
     - И еще, Коля, как  ты  считаешь:  то,  что  наши  дети  вместе  -  это
случайность или за этим тоже стоит Форс?
    Но Астахов не успел ответить - вошел Антон.
     - Привет! Хорошо, что я вас застал и сразу обоих. Родители,  у  меня  к
вам важное сообщение!
    Старшие Астаховы насторожились.
     - Сегодня в нашем доме будет официальный прием в честь моей  невесты  и
будущего тестя! Вы не против?
     - Да нет, мы-то не против, а что ж так срочно?
     - Ну, так получилось. Я был у  Светки,  а  тут  как  раз  зашел  Леонид
Вячеславович, и у меня как-то само собой вырвалось это приглашение... Ну  не
забирать же его теперь назад?
     - Так, значит, сегодня  у  нас  званый  обед.  И  что  же  вкусненького
приготовить твоей невесте? - Тамара поднялась с дивана.
     - Тамар, я думаю, меню лучше обсудить с  Олесей,  а  я  хотел  бы  пока
поговорить с Антоном.
    Тамара согласно  кивнула  и  вышла.  Антон  вопросительно  посмотрел  на
Астахова, тот встал и прошелся по комнате.
     - Сынок, я очень рад, что ты женишься, но... Но хорошо ли ты подумал?
     - Я тебя не понимаю, папа.
     - Нет-нет, Антон, и я, и мама - мы  хорошо  относимся  к  Светочке,  мы
уважаем твой выбор. Я даже считаю, что Света очень хорошо на тебя  влияет  -
ты стал совсем другим. Стал заниматься бизнесом, бросил пить...
     - Да уж, у тебя получается, что Света - это луч  света  в  моем  темном
царстве!
     - Вот видишь - и ирония твоя при тебе...  Скажи  мне,  ты  женишься  на
Свете, потому что ее любишь или потому что она беременна?
     - Папа, я прекрасно понимаю все твои сомнения, но ты  ведь  сам  только
что сказал - я бросил пить, занимаюсь делами, я покончил с  прежним  образом
жизни...
     - Ты не представляешь себе, как я рад!..
     - И вот на пути к этой самой новой жизни я  делаю  еще  один  шаг  -  я
женюсь. И, не могу это объяснить, но  я  чувствую,  что  поступаю  абсолютно
правильно. Да, пусть дело здесь не только в Свете, но и в ребенке!
     - Да-да, - подхватил Астахов. - Ребенок - это,  конечно,  очень  важно,
это очень серьезно, но не будешь ли ты потом жалеть  о  своем  шаге?  Скажи,
тебя никто специально не подводил к этому?
    Антон насторожился.
     - Папа, я - человек, который отвечает за свои поступки.
     - Ну что ж, ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Спасибо  за  разговор,
сынок.
     - И тебе спасибо, папа. Астаховы пожали друг другу руки.

    * * *

    Форсу тоже было что сказать дочери.
     - Света, пойми, я вынужден торопить твою свадьбу, заботясь о  твоей  же
репутации!
     - Папа, ну что ты говоришь!  Двадцать  первый  век!  Ребенок  без  отца
никаким образом не может отразиться на репутации женщины!
     - Представь себе, я об этом  слышал.  Но  пусть  он  не  отражается  на
репутации какой-нибудь другой женщины, а не моей дочери!
     - Папа, пойми, хочешь ты стать хозяином города или не хочешь - но я,  я
не хочу быть частью сделки, которую вы с Антоном замышляете!
     - А что, Света, разве у тебя есть другие варианты? По-моему, нет.
     - Я так и думала, что моя свадьба - это просто шаг к  достижению  твоей
цели.
     - Света, запомни раз и навсегда  каких  бы  целей  я  ни  ставил  и  ни
добивался, что бы я ни делат и что бы ни замышлял - все это только для тебя!
Для тебя и для моего внука или внучки. Если б ты знала, как я  жду  рождения
этого маленького человечка!.. А что касается наших с Антоном разговоров, то,
поверь, ты еще будешь приятно удивлена,  увидев,  какой  подарок  мы  с  ним
готовим тебе к свадьбе!

    * * *

    Олеся накрывала на стол для званого  обеда  с  Фор-сами  под  бдительным
присмотром Тамары. Но вдруг Тамара заговорила совсем о другом:
     - Олеся, а почему вы сказали моему  мужу,  что  у  вас  все  кончено  с
Игорем?
     - Потому что я устала лгать.
     - Скажите, пожалуйста, какие нежности!
     - Николая Андреевича обманывают все вокруг, а я этого больше делать  не
хочу. И не буду.
    Такого Тамара уж точно стерпеть не могла и отчеканила в ответ:
     - Придется, милочка, придется! Вас наняли на работу изображать  невесту
Игоря - вот и изображайте.
     - Повторяю. Я этого больше делать не буду. Вы думаете, я  слепая?  А  я
все вижу! Я прекрасно понимаю, что вы давно уже не любите своего мужа.
     - Да как ты смеешь! - Тамара уже себя не сдерживала.
     - А как вы  смеете?  Как  вы  смеете  назначать  меня  невестой  своего
любовника? - Олеся тоже вслед за Тамарой перешла на повышенный тон.
     - Тише, тише! - кинулась Тамара зажимать ей рот,  чтобы,  не  дай  Бог,
никто не услышал.
     - Николай Андреевич  такой  добрый,  доверчивый.  -  Олеся  согласилась
снизить громкость разговора, но отнюдь не градус его накала. - Он все -  для
семьи, а вы...
     - Значит,  ты  считаешь,  что  я  не  подхожу  Астахову,  так?  А  кто,
по-твоему, ему подходит? Уж не ты ли? Ты влюблена в моего мужа и  плохо  это
скрываешь!
     - Даже если и так, то вас это не касается!
     - Что-о?! Ты решила увести у меня мужа, а меня это не касается?
     - Я не собираюсь никого никуда  уводить,  но  и  отчитываться  в  своих
чувствах тоже не намерена.
     - В таком случае ты уволена!
     - А вы не можете меня уволить!
     - Это еще почему?
    Олеся ответила, глядя Тамаре прямо в глаза:
     - Потому что нанимали меня на работу не вы, а Астахов -  вот  пусть  он
меня и увольняет.
    Тамара со злости так сильно грохнула кулаком  по  столу,  что  поднос  с
хрустальными бокалами, только что принесенный Олесей,  перевернулся,  бокалы
упали на пол, и во все стороны брызнули осколки.

    * * *

    Первой исчезновение Кармелиты обнаружила Рубина. Зайдя в ее  спальню  на
цыпочках, чтобы, не дай Бог, не разбудить, Рубина увидела, что разбудить она
может только Грушу. И немедленно это сделала.
     - Груша! Груша! -  закричала  старая  цыганка,  расталкивая  спящую.  -
Груша, где Кармелита?
    Груша открыла глаза, бросилась спросонья к пустой кровати:
     - Господи, а где же она?
     - Это я тебя спрашиваю: где она? Обе женщины кинулись на поиски.
    Обежав весь дом, двор, конюшню, Рубина на подкашивающихся ногах вошла  в
гостиную. Там за вышиванием сидела Земфира.
     - Ой, Земфира, Кармелиты нигде нет!.. - И Рубина  чуть  не  рухнула  на
жену Баро.
    Земфира усадила старушку, и та, собрав оставляющие ее силы, рассказала в
двух словах о случившемся.
     - Надо искать ее, надо искать, - все приговаривала Рубина. - А у  меня,
у старой, сил совсем уже нет.
     - Успокойся, будем искать, найдем, обязательно найдем! Только  бы  Баро
не узнал.
     - О чем это я не должен узнать? - в гостиной появился хозяин дома.

    * * *

    Тамара не могла простить Олесе ее дерзких слов. Зайдя в кабинет к  мужу,
она сразу перешла к делу:
     - Коля, я хочу с тобой поговорить.
     - О чем?
     - Не о чем, а о ком - о нашей горничной. Она  мне  не  нравится.  Давай
поищем другую.
     - Тамара, а в чем, собственно, дело? Какие  у  тебя  к  ней  претензии?
По-моему, Олеся прекрасно справляется со своими обязанностями.
     - Коля, я требую, чтобы ты уволил ее немедленно!
     - Немедленно? А кто тогда устроит сегодняшний званый  обед  с  будущими
родственниками?
     - Да я сама накрою не хуже! Она ж уже всю посуду в доме перебила!
     - То есть как это?
     - Собрала бокалы хрустальные, поставила на поднос - и грохнула все  это
об пол.
     - Ну, случайность - с кем не бывает!
     - Почему ты все время ее защищаешь? Что это за такая симпатия?
     - Тамара, она - хороший человек и знает свое дело.
     - А хрусталь?
     - Хорошо, хрусталь я вычту у нее из жалованья! Тамара, ты  придираешься
или ревнуешь? - Астахов попробовал перевести все в шутку.
     - Да. Ревную, - решила не отступать Тамара Астахов совсем растерялся  и
только махнул рукой, мол, пустое это все, мне тут работать надо.

    * * *

    Палыч поджидал Ваську  на  набережной,  предусмотрительно  сменив  белый
костюм на неприметные повседневные свитер и джинсы.  Подошел  Васька,  важно
поздоровался за руку, и новые друзья зашли в пивную.
    Палыч раскланялся с Марго - уж где-где, а в этой пивной он был далеко не
в первый раз. А Васька сразу стал оценивающе оглядывать зал.
     - Вася, не смотри так на людей-то, - шепнул Палыч мальцу,  наклонившись
к его уху. - А вдруг те, кого мы ищем, как  раз  здесь  -  они  тогда  могут
что-то заподозрить. Понимаешь?
     - Да расслабься ты - я столик ищу.. Вон  за  тот  пойдем.  -  И  Васька
потянул Палыча к выбранному им дальнему столику - Отсюда весь зал -  как  на
ладони, а нас никто не видит.
     - Слушай, Васька, не перестаю тебе удивляться -  где  ты  только  всему
этому научился? Как это ты так сразу определил, откуда  весь  зал  виден,  а
откуда нет?
     - Ну, так я ж - цыган! - гордо пояснил Василий.
     - Не понял!
     - Ну, смотри, -  стал  объяснять  Васька  этому  непонятливому  старому
гаджо. - Вот, пришел табор  на  стоянку,  и  вожак  должен  так  свой  шатер
поставить, чтобы ему все-все было видно, но чтоб  самому  цыганам  глаза  не
мозолить.
     - А почему так?
     - А чтоб цыгане чувствовали волю, но знали, что их вожак с ними.
     - А ты, Вася, обязательно вожаком будешь?
     - Конечно! - удивленно ответил Васька. - А кем же?
    Подошла Маргоша,  спросила,  что  джентльмены  будут  заказывать.  Палыч
заказал яблочный сок, а Васька остановился на мороженом.
     - Так что, не видно здесь этих дядей? - спросил Палыч, когда они  снова
остались вдвоем.
     - Ты про бандитов? Нет, пока не видно, - ответил Васька, оглядев зал.
     - Ну ладно... Ждем.

    * * *

    И вот наконец обе семьи -  Астаховых  и  Форсов  -  собрались  за  одним
столом.
    Астахов, как хозяин дома, поднялся с бокалом в руке.
     - У всех налито? А вы, Света?
     - Папа, Света пьет только сок, - ответил за невесту Антон.
     - Сок? А, ну да. Так вот, я хочу сказать. Леня, мы с тобой  -  партнеры
много-много лет. И хорошие партнеры. Но теперь, я уверен,  наше  партнерство
станет еще крепче благодаря нашим детям. Я  предлагаю  выпить  за  Антона  и
Светлану Астаховых!
     - Ура! - поддержал партнера Форс, но Астахов его остановил.
     - Подожди, Леня, я не закончил. А еще я предлагаю поднять этот бокал за
их первенца и наследника. Вот теперь - ура!
    И все пять человек с криком "Ура!" сдвинули четыре бокала с вином и один
с соком.
     - Света, давай я тебе салатика положу? -  стала  ухаживать  за  будущей
невесткой Тамара.
     - Нет, спасибо, я не голодна. Я, вообще, читала, что в  моем  положении
много есть тоже вредно.
     - Мама, она у меня умница - читает все, что нужно, - похвастался Антон.
     - А я, как бывшая акушерка, очень хорошо знаю, что  в  твоем  положении
нужно хорошо питаться! - настаивала Тамара.
     - Замечательная у тебя дочь, - говорил тем временем Астахов Форсу. - Из
такого балбеса, как мой сын, сделала нормального человека  -  я  его  теперь
просто не узнаю.
     - Я тоже не узнаю свою дочь, - в тон Астахову  отвечал  Форс.  -  Хотя,
честно говоря, для меня все это было большой неожиданностью.
     - Понимаю тебя - для меня тоже. Но это неожиданность, которой  я  очень
рад.
     - Я - тоже.
     - По-моему, мы начинаем повторяться.
    Все рассмеялись и провозгласили следующий тост - за успех.
    В непринужденных разговорах время летело незаметно. Астахов беседовал со
Светой, усадив ее в самое удобное мягкое кресло.
     - Скажите, Света, а вам не страшно: и замужество, и ребенок -  все  так
сразу?
     - Знаете, нет, не страшно. Я, конечно, даже представить себе не  могла,
что так рано стану женой и тем более матерью, но раз уж так сложилось,  чего
тут горевать?
     - Ну, действительно! - согласился Астахов, и они невольно рассмеялись.
     - А потом, знаете, - продолжала Света, - я думаю,  ни  одна  нормальная
девушка не будет бояться, если речь идет о ее ребенке.
    Астахов посмотрел на Антона, весело болтающего с Форсом и с матерью.
     - Ну в таком случае я очень рад, что моему  сыну  досталась  нормальная
девушка. И вообще, хочу вам сказать, Света, что вы мне нравитесь все  больше
и больше.
     - Во всяком случае, уж точно больше, чем мои картины. - И  Света  опять
улыбнулась.
     - Неужели вы все еще сердитесь на меня за то, что я их тогда снял?
     - Нет-нет, Николай Андреевич, сейчас я бы сделала то  же  самое  -  они
действительно были не очень хороши!
     - Ну вот, теперь я буду винить себя за то, что мир потерял  талантливую
художницу!  Хотя,  конечно,  если  судить  всех  художников  по  их   первым
работам... Кто знает... Может быть, вам и не стоит бросать живопись.

    Глава 8

    Баро не мог совладать с собой. Он накричал на жен-щин и даже  на  старую
Рубину. Как они могли не уследить за больной девочкой! Он доверил  им  самое
дорогое - свою дочь, а они!..А если Кармелита, не дай Бог, снова  на  озере?
Топится?!
    Рубина не выдержала:
     - Мы найдем ее!
     - Вы? Я сам ее найду!
    Баро бросился на  конюшню.  Стал  метаться  туда-сюда.  Сашка  в  испуге
перекрестился.
     - Сашка! Где седло, где узда?! Почему у тебя ничего нет на месте?!!
     - Сейчас я все принесу, Баро, зачем так кричать?!
     - Коня нужно седлать! Срочно!!!
     - Сейчас, сейчас, я тебе его оседлаю.
     - Без тебя обойдусь, не разучился еще!
     - Да что случилось, Баро?
     - Кармелита сбежала. - Голос у Баро  задрожал,  и  в  глазах  появились
слезы.
    А Максим тем временем уговаривал беспокойную Кармелиту вернуться домой.
     - Тебе пора возвращаться, дома наверняка все уже переживают, ищут.
     - Нет, никто меня не ищет, потому что я никому не нужна.
     - Все беспокоятся, - мягко гнул свою линию Максим.
     - И ты?
     - И я. Пойдем, я провожу тебя домой, там все, наверное, с ног сбились.
     - А ты не боишься заходить к нам в дом?
     - Почему я должен бояться?
     - Там очень холодно...
    Максим с тревогой всматривался в глаза Кармелиты, но они были совершенно
пусты...

    * * *

    Форс засобирался по делам, уговорив Свету задержаться еще немного в доме
жениха. Тамара вышла проводить его в прихожую.
     - Жаль, что вы уже уходите, Леонид. А я надеялась с вами поговорить.
     - Ну так говорите сейчас.
    Тамара обернулась на дверь в гостиную, убедилась в том, что она закрыта,
и продолжала:
     - Видите ли, в последнее  время  у  меня  стали  возникать  проблемы  с
горничной.
     - Она что, спит с Астаховым?
    Тамара поразилась цинизму  Форса  и  одновременно  тому,  как  же  этому
человеку удается сразу увидеть корень проблемы.
     - Нет, пока нет, но все идет к этому. Я хотела ее уволить, а Коля -  ни
в какую.
     - Видно, она ему нравится. Успокойтесь, Тамара, я могу сделать так, что
она будет сидеть тише воды, ниже травы.  У  меня  против  нее  есть  сильный
козырь.
     - Какой? - Тамара была заинтригована.
     - Вы знаете, откуда она пришла к вам в дом?
     - Я знаю, что привели ее вы, и поэтому даже не интересовалась, откуда.
     - Из тюрьмы, Тамара, из тюрьмы. Она сидела. Тамара лишилась дара  речи.
С трудом заговорила:
     - Значит, я попросила вас найти горничную,  а  вы  вытащили  из  тюрьмы
девку и привели в мой дом?
     - Не понимаю, что в этом такого страшного? Она не уголовница.
     - А за что она сидела?
     - Экономическое преступление.
     - Воровка?! - Тамара горько усмехнулась. - Час от часу не легче.
     - Нет, все дело несколько сложнее, но вы  можете  не  волноваться  -  в
вашем доме она не представляет никакой опасности.
     - А если так, то каким же образом мы можем использовать этот самый  ваш
козырь?
     - Очень просто - стоит мне возобновить ее дело, и  она  вернется  туда,
откуда пришла, причем очень надолго. Так что не беспокойтесь. Если возникнет
необходимость, я это сделаю.
     - В конце концов, вы привели ее в мой дом - вам и заставлять ее  сидеть
тихо.
     - Договорились.
    И на прощание Тамара улыбнулась Форсу.

    * * *

    Как говорится в сказках, долго ли, коротко ли, но в конце концов Максиму
удалось-таки привести Кармелиту домой.
    Рубина, Земфира и Груша бросились к ней.
     - Кармелита! Родная! Где же ты была?
     - Почему сбежала?
     - Почему никому ничего не сказала?
     - Я сказала, - отвечала беглянка.
     - Кому?
     - Маме сказала.
    Женщины в страхе переглянулись между собой.
     - Господи!.. - вырвалось у Земфиры.
    И они с Грушей повели Кармелиту  наверх.  А  Рубина  задержалась,  чтобы
выяснить у Максима подробности.
     - ...Она не в себе, Рубина, - закончил он свой рассказ, тяжело  вздыхая
и собираясь уходить.
    Но тут возле дома раздался цокот копыт. Баро спрыгнул  с  лошади,  кинул
поводья Сашке и зашел в дом.
     - Нет ее нигде... - и осекся, столкнувшись лицом к лицу с  Максимом.  -
Что ты здесь делаешь?
     - Дочку вашу привел.
     - Откуда?
     - Она приходила ко мне в гостиницу.
     - Как она?
     - Цела и невредима, если вы это имеете в виду. А вот рассудок...
     - Где она сейчас?
     - Ее наверх увели.
    Баро на секунду отвернулся, чтобы скрыть боль, исказившую его лицо, боль
за родную дочь.
     - Зачем она к тебе приходила?
     - Не знаю, я так и не понял,  о  чем  она  говорила.  Повисла  неловкая
пауза.
     - Максим, ты можешь уделить мне несколько минут?
     - Да, конечно.
     - Пойдем ко мне в кабинет, поговорим.
    Баро провел Максима в кабинет и усадил в кресло.
     - Спасибо, Максим, за то, что привел мою дочь. Говоришь, ты не  мог  ее
понять?
     - Я знал, что Кармелита больна, но не думал, что так серьезно.
     - Все гораздо серьезнее, чем тебе кажется.
     - А  врачи?  Нужно  обратиться  к  специалистам...   Баро   внимательно
посмотрел на Максима.
     - Однажды, перед появлением  Кармелиты  на  свет,  я  уже  обратился  к
врачам. В результате я потерял свою жену, мать Кармелиты.

    * * *

    Кармелиту с трудом удалось уложить в постель.
     - Ложись, отдохни, надо поспать, отдохнуть, - приговаривала Рубина.
     - Да-да, я лягу, я отдохну - скоро уже...  Потому  что  я  видела  свой
гроб... Вот скоро лягу в гроб, там и отдохну. В нем ведь тепло, понимаете?
    Земфира и Груша с ужасом смотрели на Кармелиту, а старая Рубина нашла  в
себе силы ответить:
     - Кармелита, нельзя  призывать  смерть.  Нельзя!  А  если  что  увидела
плохое, то никому об этом не надо  говорить  и  забыть  поскорее,  чтобы  не
исполнилось. Поняла?
     - Ага, как ты  скажешь,  бабушка,  так  я  и  сделаю...  Скажешь  молча
умереть, молчать буду..
     - Кармелита, зачем ты рвешь мое сердце? Засыпай, внученька...
    Кармелита послушно закрыла глаза.
     - Усни, - продолжала Рубина. - И все плохое забудется...
     - Только, пожалуйста, занавесьте шторы, - попросила  больная.  -  А  то
слишком много света, а мне нужен дождь...

    * * *

     - Я вырастил Кармелиту без матери, -  продолжал  свой  тяжелый  рассказ
Баро. - Моя дочь - это самое дорогое, что есть  у  меня  в  жизни...  А  тут
появляешься ты.
     - Господин Зарецкий, но неужели вы не могли  себе  представить,  что  в
жизни вашей дочери рано или поздно появится молодой человек?
     - Мог. Но я даже не думал, что им может оказаться  гаджо...  И,  потом,
когда я узнал тебя, я думал, что все случившееся на кладбище - это твоих рук
дело. Как я мог тебе доверять?
     - Но сейчас-то вы уже знаете, что я не виноват.
     - Знаю. И поэтому, как бы мне ни было это трудно,  я  должен  признать,
что ошибался.
    Максим  внимательно  смотрел  в  глаза  отцу  своей  возлюбленной.  Баро
продолжал:
     - Пойми меня, Максим, я стараюсь относиться к тебе  без  предубеждения,
но это стоит мне больших усилий.
     - Я все понимаю.
     - И я обещаю тебе, что  мы  вернемся  к  этому  разговору,  как  только
Кармелита выздоровеет.
     - Главное, чтоб это поскорее произошло... Баро кивнул.
     - И еще раз спасибо тебе за то, что привел Кармелиту домой.
     - Скажите, а я смогу приходить, чтобы...
     - Приходи. Я не могу запретить тебе переживать за мою дочь.
     - Спасибо.
     - Я рад, Максим, что на этот раз мы расстаемся с тобой не врагами.
    И два человека, одинаково сильно любящих Кармелиту, пожали  на  прощание
руки.

    * * *

    Наконец, Астаховы попрощались со Светой, Антон пошел провожать  невесту,
а Астахов-старший вернулся в гостиную и нежно взял жену за руку.
     - Обаятельная девушка,  а,  Тамара?  По-моему,  нашему  оболтусу  очень
повезло.
    Зашла Олеся и спросила, может ли она уже убирать со стола.
     - Успеешь, иди на  кухню!  Понадобишься  -  позову!  -  неожиданно  зло
ответила Тамара.
    Олеся, как ошпаренная, выскочила  из  гостиной.  Астахов  же  недоуменно
посмотрел на супругу.
     - Тебе не кажется, Тамара, что это переходит все границы. Почему  ты  с
ней так разговариваешь?
     - А ты опять ее защищаешь?
     - Но ты ее просто оскорбила.
     - Извини, дорогой, но другого отношения она не заслуживает. Я  не  могу
иначе разговаривать с уголовницей.
     - С кем?
     - С уголовницей! Олеся пришла к  нам  в  дом  из  тюрьмы.  -  И  Тамара
рассказала мужу то немногое, что  узнала  об  Олесе,  не  преминув  добавить
кое-что от себя. Нервничая,закурила.
     - Тамара, ты точно знаешь, что она сидела в тюрьме?
    Тамара подтвердила.
     - А за что?
     - За воровство. Я как чувствовала - я с самого начала ей не доверяла!
     - Кого же она обворовала?
     - Фирму, в которой работала.
     - Но если она на свободе, значит,  ее  оправдали.  Может  быть,  она  и
невиновна.
     - Коля, я не устаю тебе удивляться. Даже когда выясняется, что  человек
обворовал целую фирму, ты готов его оправдать! Гнать ее надо - и все дела.
     - Ну надо хотя бы поговорить с ней.
     - Поговори, поговори. А мне с  ней  говорить  не  о  чем!  -  Тамара  с
негодованием вышла из гостиной.

    * * *

    Уже не первый день  встречались  Палыч  с  Васькой  в  Маргошином  кафе.
Маргоша могла, не спрашивая, нести Ваське мороженое за их постоянный столик,
за которым спиной ко всем сидел Палыч, прикрывая цыганенка, который  садился
лицом к залу.
    Вот и сейчас Васька, съев уже две  порции  мороженого,  захотел  третью.
Палыч полез в карман за деньгами - денег не хватало.
     - Вася, у меня денег больше нет...
     - Жалко, дядя Паша. Ну спасибо тебе, я тогда пошел. - И  Васька  встал,
собравшись уходить.
     - Погоди, Вась, ты куда? Разве мы за этим сюда пришли?
     - Ой, а я и забыл! - сконфузился маленький шпион, садясь на место.
     - Ну, ты даешь, Вась!..
    Вдруг лицо Васьки в одно мгновение изменилось.
     - Вот они! - произнес он громким шепотом. Глаза его горели.
    И в самом деле, в кафе вошли Рука и Леха, подошли к Марго -  видно,  что
не в первый раз. Поговорили с ней, потом присели за свободный столик.
    Палыч осторожно обернулся, посмотрел вскользь на новых посетителей. .  -
Эти? - спросил тихо у Васьки.
     - Они! - выдохнул возбужденный пацаненок.
     - Тихо, тихо. Не высовывайся...
    Посидели еще немного, стараясь ничем не привлекать к себе внимания.
    Марго принесла Руке и Лехе какие-то пакеты,  они  расплатились  и  стали
подниматься.
     - Они Рычу еды набрали, - прошептал Васька.
     - Все, Вась, большое спасибо. Давай быстро беги домой,  в  табор,  а  я
прослежу за ними.
     - Я с тобой!
     - Нет, Вася, нельзя. Это очень опасно.
     - Вот именно! Как я тебя одного отпущу? Палыч не мог не рассмеяться.
     - Ничего, Вася, ты за меня не переживай - я аккуратно за  ними  следить
буду.
     - А если они в разные стороны разойдутся, что ты будешь делать?
    Палыч слегка растерялся.
     - Пошли, а то уйдут, - весомо подвел итог спора маленький цыган.
    Палыч покачал головой, быстро расплатился и поспешил к выходу  вслед  за
Васькой. Хотя, конечно, сомнения в том, правильно ли  он  поступил,  уступив
Ваське и так и не отправив его подальше от себя и от бандитов, долго его  не
покидали.

    * * *

    После удачной слежки за Рукой и Лехой  Палыч  привел  Ваську  к  себе  в
гости - в котельную. Ваське там понравилось.
     - Дядя Паша, а почему мы так просто из пивной ушли? Надо было сразу там
Рыча брать!
     - Как-так - брать? А если б мы с ним не справились?  Ну,  сам  подумай,
старый да малый - что мы можем? Если б мы с тобой  попробовали  взять  Рыча,
то, во-первых, мы бы его спугнули, а во-вторых, нам бы еще и досталось!
     - Так ты что, трусишь? - Васька готов был уже  разочароваться  в  своем
новом друге. - Тогда давай я сбегаю в табор, позову цыган - и вместе пойдем!
    Прежде чем ответить, Палыч налил Ваське стакан  молока  и  протянул  ему
сдобную булку.
     - Попей, Вася, поешь и успокойся. Это не я трушу - это  ты  горячишься.
Ну с чего ты решил, что золото у Рыча при себе? А может,  оно  лежит  где-то
спрятанное. И даже наверняка так оно и есть. Так что даже если бы мы Рыча  и
поймали, то про золото он бы все равно ничего нам не сказал - ну, не  пытать
же его, в самом деле? - Тут Палыч налил молока и себе. - Вот и выходит,  что
надо пока продолжать за ним следить - и  тогда,  рано  или  поздно,  он  сам
обязательно выведет нас на это золото.
    Палыч отпил молоко, а Васька в восхищении не сводил с него глаз.
     - Дядя Паша, а ты - сыщик?
     - Нет, Вась, я - истопник.
     - Я тоже хочу быть истопником и ловить бандитов!
    Палыч от души рассмеялся, а Васька, так и не поняв,  что  тут  смешного,
вернулся к сладкой булочке.
    Покончив с угощением, мальчишка засобирался домой, понимая,  что  слежка
слежкой, а вот от матери за долгое отсутствие ему может достаться на  орехи.
Но Палыч задержал его еще на минутку.
     - Только давай договоримся: ты пока никому не рассказывай, что мы нашли
Рыча. Вот когда узнаем, где  он  прячет  золото,  тогда  и  скажем.  Сумеешь
держать язык за зубами?
     - Слово цыгана!
    И Васька на прощание пожал руку Палычу как сыщик сыщику. Нет,  даже  как
истопник истопнику!

    * * *

    Кармелите становилось все хуже с каждым днем и с каждым часом. Она давно
уже ничего не ела, а пила только отвар  Рубины.  Но  бабушка  понимала,  что
отваром внучке не поможешь. Оставался последний выход - старая шувани Рубина
могла попробовать взять болезнь девушки  на  себя.  И  если  все  получится,
Кармелита выздоровеет. Но вот что тогда будет с ней,  Ру-биной,  выживет  ли
она - этого не мог сказать никто.
    Рубина поделилась своими мыслями с Земфирой  -  та  испугалась  и  стала
уговаривать Рубину подождать. Авось все  еще  обойдется.  Но  Рубина  хорошо
понимала, что ждать некогда. И озабоченные женщины пошли к Баро.  Тот  сразу
же начал расспрашивать их о состоянии дочери.
     - Рамир, хорошего о Кармелите я сейчас могу сказать только одно  -  она
жива. Но если не принять срочных мер - мы можем потерять ее навсегда.
    Этими  жестокими,  но  честными  словами   Рубина   просто   припечатала
несчастного Баро к креслу.
     - Если вы хотите предложить отправить ее в больницу, то я  сразу  скажу
вам "нет", - с трудом выдавил из себя отец больной девушки.
    Рубина взяла Баро за руку и посмотрела ему в глаза:
     - Постой, Рамир, дай договорить. С такой болезнью ее только в  психушку
возьмут. А я и сама этого не хочу. Я знаю  другой  способ.  Не  поручусь  за
успех, но попробовать надо.
     - Ну так пробуй!
    Рубина согласно кивнула, но тут не выдержала Зем-фира. Обняв старушку за
плечи, она сказала мужу:
     - Рамир! Она не все тебе сказала. После такого  "лечения"  все  болезни
внучки возьмет на себя бабушка. И тогда может умереть сама Рубина...
    Баро замер, вопросительно посмотрел на Рубину, потом перевел  взгляд  на
Земфиру. Та продолжила объяснение:
     - Это обряд, когда шувани берет на себя болезнь того, кого лечит.
     - Послушай меня, - заговорила Рубина, обращаясь к Баро. - Ты не  веришь
врачам, так позволь мне совершить этот обряд. У нас нет другого выхода.
     - Но ты же можешь не выдержать, - начала было Земфира, но осеклась  под
резким взглядом Рубины.
    Заговорил Баро:
     - Скажи, Рубина, а если бы священное золото было в  моих  руках,  можно
было бы без всего этого обойтись?
     - Не знаю, Рамир, не знаю. Но даже если и так, мы не можем ждать!
     - А если золото найдется?
     - Рамир!  Дорога  каждая  минута.  Позволь   нам   попробовать   спасти
Кармелиту.
    И вновь Баро  нужно  было  принимать  решение.  Очень  тяжелое  решение.
Принимать его самому, и не откладывая.
     - Рубина, ты веришь в то, что это ей поможет?
     - Без веры я не была бы шувани и не могла бы помогать людям.
     - А это действительно для тебя так опасно?
     - Думаю, что все обойдется. - Рубина подталкивала Баро к положительному
ответу - так она хотела помочь и ему, и своей внучке.
     - Рамир, дорогой, - заговорила с болью Земфира. - Рубина делает  доброе
дело, спасает Кармелиту, но...
    Старушка метнула взгляд на Земфиру, запрещая ей продолжать.
     - ...Но, возможно, ведь все и обойдется? - проговорила Земфира.
     - Ну, тогда - с Богом! - решился после паузы Баро и сделал то, чего  не
делал никогда за всю свою жизнь - встал перед Рубиной на колени и  поцеловал
ее старушечью в морщинах руку.
     - Только об этом, Рамир, никто не должен знать. И пока мы не  закончим,
никто сегодня не должен заходить в комнату Кармелиты.
     - Я все понял, Рубина. Туда не зайдет никто. Если  понадобится,  я  сам
буду вашим охранником.
    Баро перекрестил уходящих женщин.

    Глава 9

    Нагуляв за день хороший аппетит, Васька  вернулся  домой.  Он  вбежал  в
палатку и тут же кинулся к оставленной для него на столе порции.
     - О! Явился - не запылился! Где тебя черти носили?  -  поинтересовалась
Розаура.
     - Да так, по городу гулял.
     - Ах, по городу гулял? А у мамы, значит, разрешения спросить не нужно?
     - Но я ведь уже взрослый!
     - Взрослый? А совсем недавно этого взрослого, который по городу гуляет,
на кладбище уволокли - слава Богу, живой вернулся!
     - Так что ж теперь - и из палатки не  выходить?  Розауре  попалась  под
руку Васькина игрушечная собачка:
     - Выходишь из палатки,  а  там  тебя  уже  поджидает  страшный-страшный
Р-рыч! Р-р-р-р! - И Васькина игрушечная собачка, шутя, набросилась на своего
маленького хозяина.
     - Да не боюсь я никакого Рыча! - ответил Васька, отбиваясь от собачки в
маминых руках. - И вообще, его скоро поймают!
     - С чего это ты так уверен?
     - Просто знаю.
    Розаура только покачала головой, но говорить ничего не стала.

    * * *

    Когда-то, лет двести тому назад, когда в Управске кроме деревянных домов
стали строить еще и камен-
    ные, камень для  этого  добывали  поблизости,  на  приволжских  откосах.
Заброшены эти каменоломни были тоже во времена незапамятные.  И  не  зря  же
такие времена называют именно незапамятными, потому что никто в  Управске  о
старых каменоломнях давно не помнил.
    И Удав рассчитал верно, что искать там Рыча  никому  даже  не  придет  в
голову. Так что если б только Рука  с  Лехой  обращали  больше  внимания  на
маленьких детей и пожилых мужчин, то вряд ли кому-то удалось бы его найти...

    * * *

    Палыч ждал Максима в гостинице и от нетерпения не мог найти себе  места.
Завидев наконец его светлую шевелюру, истопник  подошел  к  своему  молодому
другу:
     - Мы нашли Рыча! - Где?
     - Там, за городом... - Палыч торопливо стал рассказывать обо всех своих
с Васькой похождениях.
     - Палыч, ты понимаешь: найдем цыганское золото - поможем Кармелите. Ну,
по крайней мере, цыгане так думают.
     - И, поверь мне, Максим, у цыган то, что они думают  ,  -  очень  часто
получается!
     - Ну что ж, Рыча вы с пацаном выследили, остается теперь еще выследить,
где он прячет золото.
     - Да, но вот только справимся  ли  мы  сами?  Может,  цыган  на  помощь
позвать - они ведь его тоже ищут?
     - Палыч, послушай, в болезни Кармелиты есть  очень  большая  доля  моей
вины. И я должен сам это исправить, понимаешь? Я хочу, чтоб у нее все было в
порядке. И если цыгане верят, что это золото ей поможет - я  должен  достать
им это золото. Из-под земли достать!
     - Так из-под земли, в общем-то, доставать и будем, - усмехнулся Палыч.

    * * *

    Рубина приступила, может быть, к самому важному обряду в своей жизни.
    Комната  была  освещена  единственной  свечой,  стоявшей  перед  иконой.
Кармелита с закрытыми глазами лежала  на  подушке.  Дыхание  -  прерывистое.
Трудно было узнать это, еще совсем недавно такое живое, красивое  и  молодое
лицо - казалось, на него уже повеяло дыханием смерти.
    Рубина вложила в неподвижные руки Кармелиты по  пучку  трав,  непрерывно
шепча свои заклинания. Несколько  раз  перекрестила  внучку.  Затем  глазами
попросила  Земфиру  подать  ей  приготовленную   пиалу   с   водой.   Трижды
перекрестив, Рубина поднесла воду к губам Кармелиты - и  та,  не  приходя  в
себя, все-таки сделала один глоток. Рубина обмакнула в воду палец и окропила
внучку раз, другой, третий.
    Земфира внимательно  следила  за  лицом  Кармелиты,  но  оно  продолжало
оставаться совершенно безу частным.
    Рубина поднесла пиалу с водой к  иконе,  не  переставая  ее  крестить  и
бормотать заклинания. Земфира подала ей блюдо  с  сушеными  травами.  Рубина
взяла их в горсть, сказала короткое заклинание и высыпала  в  воду.  Земфира
подала яйцо, Рубина разбила его  над  пиалой  и  вылила  туда  же,  в  воду,
освещаемую отблесками свечи. Еще  раз  трижды  перекрестила.  Взяла  большой
цыганский нож, как будто воткнула его в воду - и вдруг вода  в  пиале  стала
красной, как кровь! Глаза Земфиры расширились  от  ужаса,  а  Рубина  залпом
выпила все содержимое пиалы.
     - Все, Земфира. Я сделала все. Я выпила ее боль. - Рубина в изнеможении
опустилась на стул и с тоской посмотрела на портрет  Рады.  Покойная  дочка,
казалось, тоже смотрела на нее...

    * * *

    Максим с Палычем вошли под мрачные сырые  своды  каменоломен.  Встали  в
какой-то нише, подождали, пока глаза привыкнут к темноте, идвинулисьдаль-ше,
стараясь ступать абсолютно неслышно. Вдруг где-то  совсем  близко  хрустнули
камушки  -  словно  кто-то  на  них  наступил.  Друзья  замерли.  В  темноте
вырисовывался едва заметный силуэт Рыча.
    Палыч схватил Максима за руку - "Вот он!" Рыч уходил из поля  видимости,
и Максим решительно двинулся к нему.
     - Куда?! Он же нас увидит! - чуть слышно остановил его Палыч.
     - А я именно этого и хочу - пусть отдает золото. Нас двое, а он один.
     - И ты думаешь - он так вот просто тебе его отдаст? А если он вооружен?
     - Так что же ты предлагаешь?
     - Подождать. И тогда Рыч сам выведет нас к золоту.
     - А если он неделю не будет к нему подходить, тогда что делать?
     - Дежурить ту! по очереди.
     - Здорово придумал, молодец, - а в это время Кармелита умрет! Пойдем.
    Но только Максим сделал шаг вперед, как вдруг у  входа  раздался  чей-то
громкий голос:
     - Рыч!
    Максим с Палычем едва успели спрятаться, вжавшись в стену, как мимо  них
прошли Рука и Леха, продолжая окликать бывшего баронского охранника.
    Наконец Рыч отозвался:
     - Да здесь я, здесь.
    И бандиты углубились куда-то в недра каменоломен.

    * * *

    Бейбут пришел к Баро.
    Как  много  стоит  за  этой  короткой  фразой!  Вожак  табора  пришел  к
цыганскому барону. Несостоявшийся свекор  пришел  к  несостоявшемуся  тестю.
Друг пришел к другу. Бейбут пришел к Баро.
     - Я хочу поговорить с тобой, Баро.
     - Проходи, Бейбут.
     - Все ли деньги собраны для выкупа нашего священного золота?
     - Почти все.
     - Почти? Значит, чего-то недостает?
     - Самой малости. Не волнуйся, Бейбут. Я достану деньги.
     - И когда ты думаешь отдавать их за выкуп?
     - С минуты на минуту должен приехать Форс.
     - Кто это?
     - Мой  адвокат.  Не  удивляйся  -  именно  через  него  Рыч  ведет  все
переговоры. Он должен рассказать, где  и  когда  мы  будем  передавать  Рычу
деньги и забирать золото.
     - Ты позволишь мне дождаться твоего адвоката?
     - Да, конечно, Бейбут.
    Гость устроился в кресле и только успел раскурить трубку, как в  кабинет
вошел Форс. Увидев, что Баро не один, он явно смутился.
     - Проходи, проходи, Леонид. Что  сказал  Рыч?  Форс  никак  не  решался
заговорить при Бейбуте.
     - Говори при нем - от своих у меня секретов нет, - настаивал Баро.
     - Теперь нет, - не сдержался и уточнил приятель.
     - Хорошо, ноя не знаю, понравится ли  это  Рычу,  -  выдвинул  аргумент
Леонид Вячеславович.
     - Рыча здесь нет, и мы не можем его об этом спросить, - резонно заметил
Баро.
     - Ты говори, говори, - стал подгонять его и Бейбут.
     - Хорошо, как скажете, - преодолевая некоторое смущение, начал Форс.  -
Вы собрали оставшуюся сумму?
     - Да, у меня все готово. А с Рычем ты связался?
     - Естественно. У него есть свои условия.
     - Какие?
     - Он  будет  находиться  в  одном  месте,  а  передача   денег   должна
происходить в другом.
    Баро с Бейбутом переглянулись.
     - Этот подонок еще и условия свои ставит, - прошипел Зарецкий.
     - К  сожалению,  мы  вынуждены  подчиниться,  -  констатировал  Форс  и
продолжал докладывать: - Когда сообщники сообщат Рычу, что деньги у них,  он
отдаст золото.
     - Золото должен получить я! - тон Баро не допускал возражений. - Но ты,
Леонид, деньги им не отдавай, пока я не увижу золото и  не  сообщу  об  этом
тебе.
     - Это разумно... - И только тут до  Форса  дошел  смысл  слов  Баро.  -
Подождите, я не совсем понял. Вы хотите, чтобы деньги передал я?!
     - Конечно, ты же сам взялся вести это дело. Форс занервничал, прошел  в
угол кабинета, вернулся, сел в кресло.
     - Но я... Я не могу! - Форс бросал взгляды то на Бейбута, то на Баро, а
оба цыгана смотрели на него в упор.
     - Почему же ты не можешь передать деньги? - задал простой вопрос Баро.
     - Если честно, я боюсь, - еще более просто ответил Форс.
     - Рамир, я передам деньги, - предложил Бейбут.
     - Спасибо, Бейбут. А от тебя, Леонид, я такого не ожидал.
     - Извините, - промямлил Форс. - Но я человек мирный.
     - Значит, обойдемся без тебя. Где нужно передать деньги и где я  получу
золото?
     - Рыч скажет об этом завтра, в пять утра.
     - Хорошо, значит, завтра без десяти пять я тебя  жду  -  Баро  встал  и
пожал Форсу руку, давая ему понять, что разговор закончен.
    Но Форс как-то не решался так просто уйти.
     - Извините... - начал он, но Баро его перебил:
     - Что еще?!
     - Я очень прошу вас и вас, уважаемый Бейбут, сделайте так,  как  просит
Рыч. Не пытайтесь его схватить. И пусть ваши люди будут без оружия. А  когда
все закончится, мы объявим его в розыск...
     - Это все?! - перебил его Баро.
     - Я  должен  был  предупредить  вас,  так  как   хочу,   чтобы   золото
благополучно к вам вернулось.
     - Предупредил - и можешь быть свободен.
     - До свидания.
    Форс ушел, но если бы кто-то посмотрел сейчас в его глаза, то понял  бы,
что он не боится. Скорее, наоборот - Форс был взбешен. Хотя... И тут у  него
в голове мелькнула неплохая мысль...
    А Баро сказал Бейбуту:
     - Не думал я, что он окажется таким трусом.
     - Но в одном он прав, Рамир. Пока золото не  вернется  к  нам  в  руки,
рисковать нельзя. Надо выполнить все условия Рыча.
     - Я знаю, Бейбут. Но я боюсь, что увижу его - и не выдержу.
     - Ты выдержишь, Рамир, выдержишь.  А  уж  потом  мы  из-под  земли  его
достанем! И тогда он за все ответит, за все...

    * * *

    Максим  и  Палыч  внимательно  прислушивались  к  негромкому   разговору
бандитов.
    Рычу порядком надоело прятаться, как зверю, в сыром  подземелье.  Но,  к
счастью, на этот раз Рука и Леха пришли к нему с  хорошими  новостями.  Удав
назначил время и место передачи цыганского золота. И
    поскольку Удав, как известно, светиться не любит, передавать его  должен
сам Рыч...
    Максим с Палычем переглянулись.
    ...Затем Леха достал какую-то красивую коробочку.
     - Только я не пойму, Рыч, зачем тебе это нужно.
     - Для подарочка Баро.
     - Ты что, хочешь сюда слиток положить?
     - Ну да. Еще и подпишу: "Шефу от Рыча". Чтобы дольше помнил!
     - Ты в своем уме? Это же улика - ты меня подставишь! Я  это  барахло  в
магазине покупал. А ты думаешь, менты совсем лохи?!  Меня  же  в  два  счета
вычислят!
     - Нет, - в предвкушении скорой мести объяснял Рыч, - Баро у нас гордый.
Он к ментам не сунется - это для него дело чести.
     - Ну ладно, забирай. - И Леха протянул подарочную коробочку Рычу. - Мог
бы раньше сказать, зачем это тебе понадобилось.
     - Сказал бы раньше - ты б точно не принес. А Баро бы у нас остался  без
подарочка.
     - Подарочка? Он за этот подарочек столько бабок отваливает!
     - Еще какой подарочек - а если б я это  золото  продал  или,  еще  того
хуже, расплавил? Тогда бы для него все кончилось!
     - Рыч, бирюльки это какие-то. Ну есть у вас с  ним  проблема  -  возьми
перо, возьми волыну и реши, как мужчина.
     - Не-ет! Я его кровью руки марать не буду. Пусть живет  и  помнит  меня
хорошо и долго!
     - Пойдем, Леха, - сказал  молчавший  до  этого  времени  Рука,  и  двое
бандитов направились к выходу из каменоломен.
    Когда они проходили мимо ниши, в которой затаились Максим с Палычем,  те
старались даже не дышать. И вдруг Рука остановился рядом с  ними,  буквально
сантиметрах в двадцати, достал сигареты и щелкнул зажигалкой. Пламя осветило
на мгновение два лица - старое и молодое. Но Рука,  к  счастью  для  друзей,
смотрел  только  на  прикуриваемую  сигарету.   Однако   если   б   он   был
повнимательней, то мог бы вычислить их и просто по звуку  -  по  звуку  двух
бешено колотящихся сердец.
    Но и Рука, и Леха были начисто  лишены  сентиментальности  и,  прикурив,
пошли дальше к выходу.

    * * *

    Выпроводив Форса, Баро посмотрел на Бейбута с искренней благодарностью.
     - Спасибо тебе, Бейбут! Я знаю, что виноват и перед тобой, и перед всем
табором. А ты меня сейчас так поддержал.
     - Если честно, Рамир, я был очень зол на тебя.
     - Понимаю. В том, что случилось, только моя вина.  Я  предал  цыганские
корни - сижу вот в городе, воли не вижу...
     - У каждого своя судьба, Рамир.
     - Нет, Бейбут, чувствую, что живу не своей жизнью. Засиделся  я  здесь.
Душа дороги просит.
     - Ну, так - какие наши годы? Поколесим еще!
     - А это все я на кого оставлю? - И Баро  обвел  взглядом  кабинет,  как
символ своей бизнес-империи.
     - Не буду уговаривать тебя, Рамир. Но главное -  это  чтобы  ты  внутри
себя чувствовал свободу, где б ни жил и чем бы ни занимался... Завтра, ровно
в пять, мы с Миро будем у тебя.
     - Добро. Только на встречу с Рычем я пойду один...
     - Возьми  с  собой  кого-нибудь,  Рамир,  а   то   у   меня   нехорошее
предчувствие.
     - Не отбирай хлеб у Рубины, Бейбут, предчувствия - это по ее  части,  -
улыбнулся Баро. - Все будет нормально, не волнуйся.
    И едва не поссорившиеся старые друзья расстались по-прежнему друзьями.

    * * *

    Рыч плотно поужинал из припасов, принесенных Рукой и Лехой. Взял в  руки
подарочную коробочку, повертел, написал что-то на клочке  бумаги  и  положил
внутрь. Встал, сделал шаг в сторону  и  взял  откуда-то  тряпичный  сверток.
Аккуратно развернул его - и вдруг  в  подземелье  что-то  блеснуло.  Золото!
Цыганское золото было завернуто в простую тряпку!
    Максим и Палыч, не первый час уже прятавшиеся неподалеку, изо  всех  сил
сдерживались и неотступно следили за каждым движением Рыча.
    Рыч погладил слиток рукой, снова завернул его и положил в коробочку.
    Два  взгляда  четырех  глаз  из  глубины  каменоломен,  казалось,   были
соединены теперь с этой коробочкой самыми крепкими канатами в  мире.  И  эти
глаза разглядели, куда именно Рыч спрятал свой подарочек, приготовленный  на
завтра для Баро...

    * * *

    Закончив обряд,  Рубина  сидела,  белая,  как  полотно,  и  смотрела  на
неподвижно лежавшую Кармелиту. И вдруг Кармелита  сделала  глубокий  вдох  и
задышала ровно, как обычный спящий человек.
     - Неужели получилось? - прошептала Рубина одними губами.
    Земфира бросилась к старой цыганке:
     - Рубина, ты не вставай, отдохни немного.
     - Ничего-ничего... Все прошло. Я уже пришла в себя.
    И вдруг женщины услышали такой знакомый звонкий голос:
     - Бабушка, ты что, заболела? - Кармелита выглянула из-под одеяла. -  Ты
плохо себя чувствуешь?
    Рубина с Земфирой никак не могли  поверить  в  происходящее,  а  девушка
обвела взглядом свою комнату:
     - Почему тут свечка, икона?
    Кармелита спрыгнула с кровати и  подошла  к  бабушке  и  Земфире.  А  те
замерли, как завороженные.
     - Эй, вы чего? - на лице Кармелиты появилась обезоруживающая улыбка.
     - Как ты себя чувствуешь, внученька? - спросила Рубина.
     - Да хорошо я себя чувствую! - ответила  Кармелита  как  ни  в  чем  не
бывало. - А почему вы плачете?
    Ив самом деле - по улыбающимся лицам Рубины и Земфиры текли слезы.
     - И почему это я должна себя плохо чувствовать?  Смеющиеся  от  счастья
женщины стали наперебой рассказывать Кармелите о том, что с ней произошло. А
Кармелита никак не могла поверить. Она ничего не помнила -  ни  болезни,  ни
побега к Максиму, ни своей попытки утопиться в озере  -  ничего.  Последнее,
что осталось в ее памяти - это то, как Миро отказался от нее на свадьбе...
     - А Миро? Говорил он кому-нибудь, почему так поступил со мной?
     - Нет, - покачала головой Земфира. - Он никому ничего не говорит.
     - Ну, может быть, это и к лучшему... - сказала Кармелита, но Земфира ее
не поняла. Только Рубина внимательно следила за внучкой.
     - Кармелита, сходи к отцу, порадуй его, - первой опомнилась Земфира.
     - Да, конечно! А то у меня  такое  ощущение,  что  я  его  лет  сто  не
видела! - Кармелита выбежала из спальни.
    Рубина, смеясь, встала с кресла, попросила Земфи-ру убрать в  комнате  и
пошла было вслед за внучкой. Но, сделав только три шага, вдруг покачнулась и
рухнула на пол. Земфира бросилась к ней.
     - Рубина!  Рубина!  Рубина...  Все-таки  болезнь  Кармелиты  перешла  к
тебе...
    Глаза Рубины остановились, губы едва открылись и прошептали:
     - Главное - Кармелита здорова.

Глава 13

    Тамара с искаженным от злости лицом ворвалась в кабинет  Игоря,  бросила
сумочку на стол, села.
     - Я смотрю, ты сегодня не  в  духе,  Тамара.  Что  случилось?  -  Игорь
отложил в сторону журнал и пристально посмотрел на  любовницу.  -  Очередной
сюрприз от нашего сыночка?
     - Нет, на сей раз - от моего благоверного. Представляешь,  эта  лахудра
его окрутила!
     - Олеся? Да не может быть! Вот шустрая - молодец! -  И  Игорь  от  души
рассмеялся.
     - Тебе это кажется забавным?
     - Еще бы! Ты, Тамара, с мужем практически не спишь - ты спишь со  мной.
Что ж мужику остается? - Игорь снова хохотнул.
     - Какой же ты все-таки болван! Я о серьезных  вещах  говорю  -  Астахов
назначил ее бухгалтером фирмы.
     - Кого назначили бухгалтером фирмы? - послышалось из дверей.
    Игорь с Тамарой обернулись - в кабинет вошел Антон.
    Тамара не поленилась и рассказала все еще раз,  добавляя  приходящие  на
память подробности.
     - Я ничего не могла с ним поделать - он уперся и настоял  на  своем,  -
закончила она свой рассказ. - И теперь эта поломойка - наш бухгалтер!
     - Хороша прислуга, - прокомментировал  Антон.  -  Чем  только  она  его
взяла?
     - Ну вообще-то она на внешность  -  очень  даже  ничего,  смазливая,  -
поделился своим мнением Игорь. - Как и положено хорошему бухгалтеру!
     - Ага, и фигурка у нее ничего, а в финансовых  вопросах  это  имеет  не
последнее значение! - в тон ему подхватил Антон. - Ну, мам!  Ну  что  нам  -
плакать теперь? Подумаешь - мужчина в таком возрасте завел  себе  любовницу.
Неужели ты из-за этого так огорчаешься?
     - Я огорчаюсь из-за того, что вы - два идиота - ржете, не понимая,  что
произошло. Если эта девка хоть немного разбирается в бухгалтерии, она быстро
разберется и во всех наших левых делах. И уж, будьте уверены,  настучит  она
Астахову сразу! - Тамара с горькой усмешкой смотрела на Антона и Игоря, лица
у которых стали вытягиваться. - Я вижу, до вас наконец-то начинает доходить.
     - Мам, только не надо над нами смеяться! Ты, между прочим, сама хороша.
Кто притащил ее в наш дом?
     - Форс. Но только как горничную.
     - А она оказалась миной замедленного действия, - невесело констатировал
Антон. - Где ж он ее такую откопал?..
     - В тюрьме.
     - Что значит - в тюрьме? - Игорю показалось, что это уже слишком.
     - В тюрьме, Игорь, в тюрьме.
     - Так, замечательно, - Антон забегал по кабинету. - Лучшего  места  для
поисков горничной не найти! Впрочем, как и бухгалтера. И по каким же статьям
она проходила?
     - Финансовые махинации.
     - Замечательно! Это то, что нам  нужно,  -  ерничал  Антон.  -  Лучшего
специалиста, чтоб завалить всю нашу затею, сложно даже представить!
     - Теперь придется обращаться к Форсу, Антоша, - проговорила Тамара.
     - Зачем? - Антону такая перспектива не очень-то нравилась.
     - Форс ее из тюрьмы вытащил - пусть он и засунет ее обратно!
     - В общем, так, мамочка, - подытожил Антон. - Ты ее через Форса нашла -
ты от нее и избавляйся. А я постараюсь ускорить перевод денег на наши счета.

    * * *

    Максим рассказывал Кармелите  захватывающую  историю  похищения  у  Рыча
цыганского  золота  и   все   корил   себя   за   их   оказавшуюся   роковой
нерасторопность, когда в гостиную вбежал Палыч.
     - Кармелита! Кармелита! Там твоя бабушка... Ей плохо!
    Кармелита вскочила с места и буквально взлетела вверх по лестнице. Возле
потерявшей сознание Рубины уже хлопотала Груша.
     - Бабушка,  бабушка,  ты  меня  слышишь?  Бабушка,   ну   ответь   мне,
пожалуйста! Ты только не умирай, ладно? Ну хватит уже смертей, хватит!
    Груша одернула Кармелиту  -  зачем  больной  Рубине  знать  о  том,  что
случилось с Бейбутом? Но Рубина и не могла ничего услышать.
     - Не оставляй меня, бабушка! - Плач Кармелиты переходил в  истерику,  и
Груша выставила ее из комнаты, пообещав, что  все  сделает  сама  -  поможет
бабушке, поставит ей  компресс,  поскольку  Кармелита  сама  еще  не  совсем
здорова...
    И только оставшись наедине с бесчувственной Ру-биной, Груша поняла,  что
она совершенно не знает, как ей быть, - и растерялась.
    Кармелита снова спустилась в  гостиную.  Максим  и  Палыч  поднялись  ей
навстречу с немым вопросом в глазах. Палыч выглядел особенно обеспокоенным.
     - У нее это пройдет? - спросил он робко, совсем как маленький ребенок.
     - Конечно. Все будет хорошо, -  спокойно  ответила  Кармелита  и  вдруг
разразилась слезами.
    Гостям показалось, что сейчас им, пожалуй, лучше уйти. Максим  и  Палыч,
не прощаясь с плачущей хозяйкой, тихо вышли на улицу и побрели домой...
    А Кармелита, плача,  опустилась  на  кресло,  уронила  голову  на  стол,
обхватила ее руками и... И почувствовала, что голова ее касается не стола, а
того, что на нем лежит. Подняла заплаканное лицо...
     - Золото! Священное золото!
    Кармелита схватила со стола слиток и, перепрыгивая через три  ступеньки,
опять понеслась к Рубине. Заскочила в комнату, подошла к бабушке и аккуратно
положила золото в ее неподвижные руки.
    Веки Рубины дрогнули, она вздохнула и открыла глаза.
     - Золото,  наше  золото...  Оно  вернулось!  -  тихо  сказала   больная
Кармелите и Груше.
     - Да, бабушка, да! - тут же затараторила Кармелита. - Теперь все  будет
хорошо, все будет хорошо!

    * * *

    Астахов  привел  Олесю  в  ресторан,  сделал  шикарный  заказ.  Принесли
шампанское, и он провозгласил тост:
     - За ваше новое назначение, Олеся! Я надеюсь, что  наше  сотрудничество
будет долгим, плодотворным и взаимно приятным!
    Чокнулись. Астахов выпил, Олеся пригубила. Приступили к обеду.
     - А вы знаете, - сложил вскоре вилку и нож Астахов.  -  Честно  говоря,
мне немного жаль, что вы уже не будете работать в  моем  доме.  Готовите  вы
гораздо вкусней, чем здесь! ;
    Олеся благодарно улыбнулась.
     - Но дело сделано, - продолжил он. - Могу теперь помочь  вам  подыскать
жилье.
     - Нет, ну что вы, Николай Андреевич! Мне  же  есть  где  жить.  Хотя...
устроившись к вам, я сдала свою квартиру внаем. Договор  на  год  подписала.
Может, пока в гостинице поселиться...
     - В гостинице? Ну, в гостинице так в гостинице. Но гостиницу вам  будет
оплачивать фирма.
     - Но зачем же? Если не будет проблем с зарплатой, то я смогу делать это
сама.
    Астахов засмеялся:
     - Нет, с зарплатой проблем не будет, Олеся, это  я  вам  обещаю.  Но  и
жилье для такого ценного сотрудника будет бесплатным - фирма не обнищает.
    Совершенно неожиданно рядом с ними как из-под земли вырос Форс.
     - Здравствуйте, здравствуйте, надеюсь, я вам не помешал?
    И,  воспользовавшись  замешательством  Астахова,  Форс  без  приглашения
устроился за их столиком.
     - Честно говоря,  я  был  весьма  удивлен,  увидев  вас  здесь  вдвоем.
Какой-то особый случай?
     - Да, совершенно верно  -  особый  случай.  Отмечаем  повышение  Олеси.
Теперь она - мой бухгалтер.
    Настал черед Форса прийти в замешательство, но уже через  секунду  он  с
этим справился.
     - От всей души  поздравляю,  от  всей  души!  Какой  головокружительный
карьерный взлет - от горничной до бухгалтера!
     - Ну что ж, по-моему, это совсем не так уж и плохо?
     - Для кого как... Вот для фирмы, в которой Олеся  работала  бухгалтером
раньше, это сотрудничество закончилось плачевно.
     - Но я твердо убежден, что это произошло не по Олесиной вине!
     - Завидую вашей убежденности, Николай Андреевич. - И Форс повернулся  к
девушке: - Мне бы хотелось быть уверенным, что наши  прежние  договоренности
останутся неразглашенными!.. Ну, не буду вам мешать. Всего доброго!
    После ухода Форса повисла неловкая пауза.
     - У вас с Форсом были  какие-то  договоренности?  -  наконец  заговорил
Астахов.
    Олеся не поднимала на него глаз.
     - Да, это касалось моей прежней работы...
     - А он-то какое имеет к этому отношение?
     - Он помог мне выйти из тюрьмы.
     - Но мне показалось, что вы были не очень-то рады его видеть?
     - Николай Андреевич, знаете что, давайте уйдем отсюда? Честно говоря, я
как-то неуютно тут себя чувствую...
    Астахов лишь пожал плечами, расплатился, и они пошли к выходу.

    * * *

    Баро сделал все, как хотел Бейбут. Цыгане, не собирая шатров и  палаток,
сели на машины и медленно двинулись по дороге. Лишь немногие из них ехали на
оставшихся лошадях - табор давно пересел на автомобили. Но Бейбута везли  не
на машине, а в кибитке, последней кибитке табора. Вожак уже не мог  говорить
и только смотрел на своих цыган, смотрел на высокое небо и знал,  что  он  в
пути, в дороге, в последней своей дороге.
    Дорога. Просто дорога. Это для всех остальных людей, для  гаджо,  важно,
какая именно дорога и куда она ведет. А для цыгана главное, чтобы она просто
была - дорога.
    Проехали всего  лишь  метров  пятьсот  и  вернулись  к  своим  шатрам  и
палаткам. Вернулись, потому что Бейбут умер. Умер, как и хотел, в дороге...

    * * *

    Вечер опустился на табор и окутал его траурной мглой.
    Люцита сидела у себя в палатке одна и горько плакала. У нее  было  много
поводов для слез. Вместе со всеми цыганами она оплакивала Бейбута -  девушка
любила его, как и каждый в таборе.  Она  плакала  и  потому,  что  безутешно
горевал об отце ее любимый Миро, Была у нее и еще одна причина  для  слез  -
сама Люцита ведь тоже  была  соучастницей  похищения  священного  цыганского
золота этим негодяем Рычем.
    ...Как  писал  классик,  "бывают  странные  сближенья"  -  и  совершенно
неожиданно, вслед за мыслью о Рыче, из темноты возник сам  Рыч.  Тот  самый,
из-за  которого  убили  Бейбута,  тот  самый,  которого  искали  все  цыгане
Управска, чтобы разорвать его на куски, - тот самый Рыч - в таборе!
    На одно мгновение  Люцита  застыла  в  непритворном  ужасе,  опомнилась,
хотела закричать, но Рыч уже зажал ее рот рукой.
     - Тихо, Люцита! Это я. Не кричи. Не будешь кричать?
    Люцита кивнула. Незваный гость убрал руку.
     - Гадина! Зачем ты пришел сюда? - Люцита говорила шепотом, но глаза  ее
горели злостью.
     - Тихо, я тебе говорю!
     - Ты со своими дружками убил Бейбута,  а  теперь  пришел  сюда!  Зачем?
Чтобы посмотреть, как весь табор плачет от горя? Ты доволен?!
     - Люцита, это не так!
     - Что не так? Бейбут мертв - вы убили его!
     - Ну хоть ты мне поверь! Я не виноват, не виноват в смерти Бейбута!
    И тут случилось то, чего Люцита ожидала меньше  всего.  Да  и  сам  Рыч,
пожалуй, от себя такого не ожидал. Он вдруг порывисто обнял Люциту,  опустил
голову ей на плечо и не заплакал -  нет,  завыл  от  тоски,,  одиночества  и
безысходности. А потом стал быстро и сбивчиво  рассказывать  обо  всем,  что
пережил за эти дни, а главное - о том, что он за эти же дни прочувствовал.
    Люците трудно было взять в толк все, о  чем  с  такой  болью  говорил  и
говорил Рыч.  Единственное,  что  она  поняла  -  с  этим  человеком  что-то
происходит. Перед ней был не просто бандит и убийца, но и кто-то еще.
     - Погоди, Рыч, ты тут говоришь, что не виноват. А кто  виноват?  Только
твои дружки?
     - Они тоже не хотели этого - никто не хотел! Но он приказал...
     - Кто - он?
     - Удав. Люцита, это очень страшный человек!
     - Зачем же ты тогда с ним связался?
     - У меня не было другого выхода.
     - А ведь я говорила тебе, Рыч, что священное золото может  покарать,  -
ты не верил.
     - Но ты ведь тоже моя сообщница, Люцита. Разве нет?
    Цыганка запнулась, опустила глаза - ответить ей было нечего.
     - Ладно, прости, что напомнил, - заговорил Рыч примирительно. -  Просто
у меня теперь нет никого, кроме  тебя.  И  только  тебя  я  могу  просить  о
помощи...
     - Чем же я могу тебе помочь? Чтобы тебе помочь,  надо  быть,  наверное,
только Господом Богом! Что я могу сделать? Воскресить Бейбута?
     - Нет, Люцита. Мне просто нужно спрятаться. Пересидеть  здесь  хотя  бы
пару дней.
     - Здесь?!! - Люцита даже подумала, что ослышалась. - Пересидеть  здесь,
у меня в палатке? Ты в своем уме? Да  на  тебя  сейчас  облава  будет!  Всем
табором тебя будут искать повсюду - а ты хочешь здесь сидеть!
     - Ты не понимаешь - как раз здесь-то меня искать и не будут. Чем  ближе
прячешься, тем труднее найти...  Мне  просто  некуда  больше  идти,  Люцита.
Сейчас это для меня - единственный выход!
     - Нет, Рыч, я не могу.
     - Можешь. Другого выхода нет не только у меня, но и у тебя!

    * * *

    Баро сделал все, что мог, для своего друга Бейбута. Теперь он шел к  его
сыну, к  Миро.  Как  цыганский  барон,  как  глава  рода,  Баро  должен  был
позаботиться о новом вожаке табора. И у него не было  сомнений  в  том,  кто
должен им стать.
    Баро вошел в трейлер Бейбута. Нет, теперь уже в трейлер Миро.
    Молодой Милехин сидел на кровати и, казалось, смотрел в никуда. Но  Баро
понимал, что молодой цыган смотрит в себя.
    Зарецкий подошел к нему и положил руку на плечо.
     - Держись, Миро, держись...  Ты  сейчас  должен  быть  достойным  сыном
своего отца.
    Миро поднял голову
     - Ты знаешь, Баро, мне все время кажется,  что  он  и  сейчас  рядом  с
нами... А ведь его уже нет. И никогда не будет.
     - Держись, мой мальчик. - Несмотря на все, что было  между  ними,  Баро
относился к сыну Бейбута, как к своему родному сыну, и не хотел сейчас этого
скрывать. - За тобой весь табор - теперь тебе его водить.  Подумай,  сколько
глаз смотрят сейчас на тебя.
    Миро только покачал головой.
     - Нет, Баро, я даже не представляю себе, как буду главным в таборе. Кто
меня будет слушать после отца?
     - Ты действительно молод, Миро, но именно из таких, как ты,  и  выходят
настоящие вожаки, за которыми обязательно пойдут все.  Главное  -  поверь  в
себя, в свои силы!
     - Ты же сам говоришь, что я слишком молод.  Баро  помолчал,  как  будто
вспоминал что-то.
     - Тридцать лет назад, Миро, твой отец ушел из города, в  котором  осели
его родители, для того, чтобы жить  так,  как  жили  наши  предки.  Он  стал
собирать таких же цыган, которые истосковались по вольной, кочевой жизни, по
дорогам. И уже тогда, Миро, он мечтал о сыне, который продолжит его дело.  А
теперь ты вырос, вырос таким, каким он хотел  тебя  видеть.  Твердый  духом,
чистый сердцем и любящий волю - о тебе знают, что ты не предашь и с пути  не
свернешь.
     - Но ведь ты такой же, Баро, почему бы тебе не уйти с  нами,  встав  во
главе табора?
     - Миро, я стар, а ты молод - тебе и быть вожаком  табора.  Считай,  что
так распорядилась судьба, а я как цыганский барон только подтверждаю  это...
Я верю в тебя, Миро, верю. И не только я - все цыгане в тебя верят!
    Зарецкий сказал все, что хотел, и собрался было  уходить,  но  Миро  его
остановил:
     - Баро, я только хотел спросить... Мне до сих  пор  не  по  себе  после
того, что произошло между мной и твоей дочерью. И я думал,  что  это  теперь
всегда будет стоять между нами.
     - Иногда некоторые вещи лучше забыть.
     - Но я же отказался от нее прямо на свадьбе - такое трудно простить!
     - Если этому был бы рад мой верный друг и твой отец, если это нужно для
того, чтобы между мной, главой цыганского рода, и тобой, вожаком табора,  не
было обид, то я готов не вспоминать об этом.
    Помолчали.
     - И еще, Миро, - заговорил старший. - Мы, старики, не всегда  понимаем,
что происходит у вас, молодых. Так что давай забудем обо  всем  этом  раз  и
навсегда!

    Глава 14

     - Ты забыл одну вещь, Рыч, - говорила  Люцита.  -  Это  не  только  моя
палатка, но и моей матери.
     - Брось, что ж я, по-твоему, не знаю, что Земфира вышла замуж за Баро и
живет в его доме?
     - Ну как раз сейчас она в таборе.
     - В таборе? - Рыч осторожно, через щелочку, выглянул наружу. - Она идет
сюда, Люцита, спрячь меня!
    Куда можно спрятать человека в палатке? За занавеску? Ненадежно - туда в
любой момент могут заглянуть. Под кровать? Нет, тоже опасно. Что ж  тут  еще
есть-то, а?.. Стол, плитка, сундук. Сундук!
     - В сундук, Рыч! Быстро полезай в сундук!
    И Люцита моментально освободила в сундуке место - в том  самом  сундуке,
из которого совсем не так давно появилось на свет роковое ружье. Сколько  же
всего случилось с тех пор!
    Рыч успел влезть в сундук, а Люцита - закрыть крышку в ту самую секунду,
когда вошла Земфира.
     - Мама? Ты откуда? От Миро? - Люцита пыталась скрыть за вопросами  свое
волнение.
     - Да. Там сейчас Баро - они говорят о  том,  что  будет  теперь,  когда
Бейбута больше нет.
     - Как это все ужасно.
     - Весь табор будто почернел от горя. Какая же сволочь этот Рыч! Как  он
посмел поднять руку на Бейбута?!
     - Да, и Миро теперь не успокоится, пока не отомстит за отца.
     - Не только Миро - никто из цыган не успокоится. Я боюсь, доченька, что
впереди может быть  еще  немало  крови...  Знаешь,  Люцита,  мне  становится
страшно за тебя, за то, что ты не со мной. Может быть, тебе вернуться в  дом
Баро, а?
     - Нет, мам, здесь мой дом, я никуда не уйду отсюда.
     - Я знала, что  ты  так  ответишь,  -  с  сожалением  покачала  головой
Земфира.
     - Мама, ты не волнуйся - со мной все будет хорошо. -  И  Люцита  обняла
мать. - Тебя, наверное, Баро ждет.
     - Да, прости, мне пора. Я прошу  тебя,  я  очень  прошу  тебя,  родная,
береги себя!
     - Спасибо, мама.

    * * *

    Палыч только и делал, что бегал к дому  Зарецкого,  где  опять  и  опять
расспрашивал Грушу о состоянии Рубины. А Максим все отпаивал его чаем у себя
в номере.
    В дверь постучали.
     - Да-да, входите!
    В номер вошли Астахов и Олеся. Удивленный Максим  (не  часто  к  нему  в
номер приходил шеф, да еще и со своей  домашней  прислугой)  усадил  гостей.
Стал представлять всех друг другу:
     - Знакомьтесь - это мой друг Пал Палыч. Это мой шеф Николай  Андреевич.
Это вот...
    Но тут Астахов перебил Максима:
     - А вот Олесю лучше представить мне - Олеся Платонова, новый  бухгалтер
нашей фирмы!
     - Ничего себе! - вырвалось у Максима. - Ну, в смысле,  поздравляю  вас,
Олеся.
     - ...А теперь, кстати, еще и твоя соседка.
     - А вы теперь в гостинице будете жить? - Максим едва  поспевал  за  все
новой и новой информацией.
     - Да, я теперь буду жить в гостинице.
     - Так что у меня к тебе просьба - помоги ей тут обустроиться.
     - Да не вопрос! - Максим рад был оказать услугу своему патрону.
     - И по работе, - продолжал Астахов. - На первых порах  помоги  войти  в
курс дела.
     - Обязательно, Николай Андреевич.
     - Вот и отлично! Спасибо тебе, Максим. Ну, мы пойдем, до свидания.
    Неожиданные гости извинились за вторжение и ушли.
     - Представляешь, Палыч, - из горничной сразу в бухгалтеры фирмы!
    Палыч понимающе улыбнулся - бывает! А Астахов уже прощался  с  Олесей  в
гостиничном коридоре, когда у нее на мобильном раздался звонок.
     - Алло? Да. Это вы? Это так необходимо? Хорошо, я приду.
     - Что-то случилось? - спросил Астахов, заметив, как изменилось  Олесино
лицо.
     - Нет-нет, ничего, Николай Андреевич, все в порядке.
     - Это не Игорь звонил?
     - Нет, это не Игорь. Я же говорила вам, что с Игорем мы расстались.
     - Ах да, извините, я опять лезу не в свое дело.  Попрощались  несколько
натянуто и разошлись, договорившись о встрече в офисе.

    * * *

    ...Как только Земфира ушла, Рыч вылез из сундука.
     - Ну, ты все слышал? - в голосе Люциты послышался металл гнева.
     - Спасибо, что не выдала, - напротив, мягко,ответил Рыч.
     - Я сделала это не ради тебя. - Люцита смотрела на Рыча с  нескрываемой
неприязнью. - Просто  я  боялась,  что  если  скажу  что-то  лишнее,  то  ты
прирежешь и меня, и маму.
    Рыч только покачал головой
     - Люцита, неужели ты и впрямь так думаешь?
     - А что я должна думать? Ты крадешь священное золото, потом из-за этого
погибает Бейбут, весь табор  считает  тебя  вором  и  убийцей.  Тебе  нечего
терять.
     - Если ты действительно так думаешь, то мне,  конечно,  лучше  уйти,  -
сказал Рыч, сделал шаг к выходу и остановился. Он, как никогда, ясно  понял,
что следующий шаг в этом мире  ему  делать  некуда.  Затравленный  цыганский
медведь посмотрел Люците прямо в глаза:
     - Я прошу тебя, дай мне хотя бы пару дней, пока  все  стихнет,  -  и  я
уйду. И ты больше никогда меня не увидишь,
    И от этих слов, и от этого взгляда в Люците, где-то  рядом  с  гневом  и
ненавистью, шевельнулась еще и жалость:
     - Ты ж, наверное, есть хочешь? Давай я тебя накормлю, что ли...

    * * *

    Кармелита зашла к Рубине. Та все не выпускала из  слабых  рук  священный
слиток. Внучка присела у бабушкиной постели. Рубина улыбнулась.
     - Как хорошо, бабушка, что золото к нам вернулось. Теперь все несчастья
позади.
     - Да, красавица моя, теперь, когда я подержала его в руках,  мне  легче
будет со всеми вами расставаться.
     - Ну  что  ты  такое  говоришь,  бабушка?  Не  надо  расставаться!   Ты
поправишься,  и  все  будет  хорошо!  Знаешь,  сколько  еще  у  нас  впереди
хорошего...
     - Да, да, моя родная. Ты будешь счастлива, поверь мне! У тебя и в самом
деле будет в жизни еще много-много хорошего. И я за тебя очень рада...
    В комнату вошли только что приехавшие из табора Баро и Земфира.
     - Здравствуй, Рубина, как ты себя чувствуешь? - спросил хозяин дома.
     - Спасибо, Баро. Боюсь, лучше уже не будет. Вы из табора? А что  это  у
вас такие лица? Там что-то случилось?
     - Нет-нет, Рубина, с чего ты взяла? Все хорошо, - пришла на помощь мужу
Земфира.
     - Рамир, Земфира, я же вижу - вы чего-то недоговариваете.
     - Ну что ты, Рубина! - И Баро присел к ее постели. - Все  замечательно.
Теперь, когда нашлось наше золото, весь табор этому радуется.
     - Да, нашлось наше золото. Вот оно, Рамир, возьми его...
    Баро благоговейно принял слиток из рук старой цыганки.
     - Послушайте. - И он опять встал во весь рост. -  Я  клянусь  вам,  что
никогда больше этого золота не  коснется  рука  злого  человека!  Кармелита,
доченька, мне сказали, что наше золото нашел твой Максим?
     - Да, он и его друг Павел Павлович. И даже  наш  таборный  Васька,  сын
Розауры, им помогал.
     - Если бы только они нашли его не так поздно...
    Рубина опять забеспокоилась;
     - Поздно? Почему поздно, Рамир? Для чего поздно?
     - Нет-нет, ничего, Рубина. Я хотел сказать, что золото давно уже должно
находиться в положенном ему месте. А оно все это время было в грязных  руках
бандитов...
     - Да, жаль, что его так долго с нами не было... - И Рубина  внимательно
посмотрела в глаза Баро.
    Больную оставили  в  покое,  чтобы  она  постаралась  уснуть.  Выйдя  из
комнаты, Баро сказал дочери:
     - Я хочу повидаться с Максимом.
     - Зачем? - Кармелита растерялась.
     - Как это, зачем? Я хочу сказать спасибо тому, кто нашел наше священное
золото!
     - Ой, правда? Папа, я так рада, что ты все понял! И Баро  едва  удержал
слиток в руках - так стремительно дочка бросилась его целовать.

    * * *

    Миро нашел Степку.
     - Ты уже знаешь?
     - О чем? Что ты теперь наш вожак? Весь табор уже знает.
     - Вот поэтому я и принял решение: табор остается здесь.
     - Надолго?
     - Пока мы не найдем убийц  моего  отца.  Я  не  могу  уйти  отсюда,  не
отомстив.
     - Но ты понимаешь, Миро, что начнется следствие? А милиции,  может,  не
понравится то, что и мы будем заниматься этим делом.
     - Не знаю, что не понравится милиции, а мне не нравится то, что  убийцы
разгуливают на свободе. И я не успокоюсь, Степка, пока они не получат  свое!
Ты со мной не согласен?
     - Да я согласен, Миро, и весь табор  согласен.  Видит  Бог  -  я  любил
Бейбута! Да он всем нам был как отец...
     - Спасибо, Степ. Так вот, сначала  мы  поймаем  Рыча.  И  уж,  конечно,
никакой милиции я его не отдам. Я сам спрошу с него за все!
    Всю жизнь Степка знал Миро, кочевал с ним в одном таборе и дружил с  ним
с детства. Но такой ненависти не видел в его глазах еще никогда.

    * * *

    Форс на всякий случай назначил встречу Олесе не в ресторане, как обычно,
а в простой кафешке.
     - Ну что ж, Олеся, в твоей жизни произошли большие перемены.
     - Зачем вы меня позвали, Леонид Вячеславович?
     - Да,  собственно,  затем  и  позвал.  Хочу  поздравить  тебя  с  новым
назначением. От всей души за тебя рад...
    Олеся перебила его:
     - Спасибо, но вы меня уже поздравляли. Зачем я вам нужна?
     - Да так, пустяки. Просто хотел напомнить, для чего я пристроил тебя  в
дом Астахова.
     - Я слишком хорошо это помню - вы хотели, чтоб я за ним шпионила.
     - Сформулировано, конечно, грубо, но по сути верно.
     - Так вот, я вам уже говорила и повторяю еще раз:  я  этого  делать  не
буду. Я хочу просто нормально работать,
     - А я и не собираюсь тебе в этом препятствовать. Вот только если будешь
работать слишком уж хорошо, то можешь оказаться в том самом месте, где  была
до знакомства с Астаховым.
    Олеся с испугом посмотрела на собеседника, а Форс продолжал  по-прежнему
ровным и спокойным голосом:
     - Ты не подумай, что мне  доставит  удовольствие  снова  упечь  тебя  в
тюрьму. Но ведь в деле могут открыться и новые обстоятельства. И тогда  вряд
лм я смогу тебе помочь.
     - Вы хотите меня запугать?
     - Скажем лучше, предостеречь.
     - Послушайте, что вы от меня хотите?
     - Меньшего служебного рвения в одном конкретном деле. Видишь ли, Олеся,
есть фирма, которая принадлежит Антону, а он практически мой зять. И я хочу,
"тобы ты поменьше совала нос в дела этой фирмы.
     - Но если я буду вынуждена  этим  интересоваться?  Я  ведь  работаю  на
Николая Андреевича, а не на Антона.
     - Олеся, я уже сказал все, что хотел. И очень надеюсь  на  то,  что  ты
меня услышала.
    Форс смотрел на Олесю в упор:
     - Да или нет?
     - Да, - выдавила из себя Олеся чуть слышно и вдруг сорвалась на крик: -
Да! Да! Да!
     - Тише, тише! Зачем нам с тобой привлекать к себе внимание?

    * * *

    Антон привез Свету к врачу - ничего особенного,  так  сказать,  плановый
визит.
    Они сидели в больничном коридоре и ждали, пока врач  освободится.  Вдруг
беременная застонала.
     - Ты чего, Свет? Что с тобой?
     - Ничего-ничего, Антон. - Света постаралась улыбнуться, но  это  у  нее
получилось как-то не очень. - Сейчас пройдет.
     - Может, позвать врача?
     - Нет, не надо, Антоша. Это бывает. Сейчас все будет хорошо, -  но  при
этом продолжала держаться за живот.
    Вышел врач:
     - Светлана Форс? Заходите!
    Света вошла в кабинет. Антон хотел было пройти вместе с ней, но врач его
не пустил.
    Минут через пятнадцать он сам вышел к Антону:
     - Молодой человек, я думаю, вашей жене лучше остаться здесь.
     - Жене? А, ну да. А что случилось? Что-то серьезное?
     - Нет-нет, ничего особенного. Просто ее нужно положить на сохранение.
     - Как-как?
     - На сохранение. Вы ведь хотите здорового ребенка?
     - Да, конечно...
     - Ну тогда идите домой и не волнуйтесь. Все будет нормально.

    * * *

    Дверь Форсу открыла Тамара.
     - Бедная  Тамара  Александровна!  Вам  теперь  самой  приходится  дверь
открывать! - сыронизировал Форс.
     - Да. У нас теперь, Леонид, горничные бухгалтерами становятся! - Тамаре
было не до того, чтобы воспринимать иронию,  она  принимала  все  за  чистую
монету.
     - Да уж, каких только чудес не бывает на свете!
     - Ваша правда. Но будет еще хуже, Леонид,  если  этот  новый  бухгалтер
полезет туда, куда не надо.
     - Не волнуйтесь, я ее уже поприжал - никуда она теперь не полезет.
     - Хорошо, если так. А если все-таки полезет, что мы будем делать?
     - Повторяю - я думаю, что нам совершенно не о чем волноваться.
     - Ох, Леонид, эти честные-справедливые - они такие опасные.
     - Добрый день! - одеваясь на ходу, в прихожую вышел Антон. - А что  это
вы в коридоре стоите?
     - А ты куда, сынок?
     - К Светке в больницу съезжу - она тут просила кое-что привезти.
     - Света в больнице?! - вся ирония и самодовольство мигом слетели с лица
Форса.
     - Да вы не волнуйтесь, Леонид Вячеславович, ничего  серьезного,  просто
ее сегодня положили на сохранение и...
     - Ладно, доскажешь по  дороге  -  едем!  -  И  Форс,  подгоняя  Антона,
заспешил к машине.

    * * *

    Астахов заканчивал передавать Олесе бухгалтерские документы.
     - Ну вот, пожалуй, и все, дорогой бухгалтер, - теперь разбирайтесь.
     - Николай Андреевич, скажите, а что  это  -  вот  здесь  -  стройка  на
автосервисе?
    Астахов бросил взгляд в бумаги.
     - А, это. Это то, что Антон придумал. Ну, я вам об  этом  говорил.  Сам
придумал, сам этим командует - я туда не лезу. - И Астахов вновь углубился в
свои дела.
     - Так, так. - Олеся кивнула, взяла документы и вышла из кабинета.

    * * *

    В комнату к больной Рубине тихо вошла Земфира.
     - Хорошо, что ты здесь, Земфира... Все, пришел  мой  черед  -  скоро  я
увижусь со своей дочерью, со своей Радой.
     - Ну что ты, Рубина! Рано тебе еще смерть призывать!
     - Призывай не призывай, она сама знает свой срок,  Земфира.  Одно  тебе
скажу - это несчастный город! Несчастные люди! Несчастное место! -  По  щеке
старой цыганки потекла слеза.
    Земфира смотрела на Рубину и никак не могла  понять  -  бредит  она  или
пророчествует. А больная продолжала:
     - Каждый  раз,  когда  мы  здесь  оказывались,  на   нас   обрушивалось
несчастье.
     - Что  ты  такое  говоришь,  Рубина?  Что  ты  говоришь?!   -   Земфира
по-настоящему испугалась слов старой вещуньи.
     - Я знаю, что я говорю. - Рубину было уже не остановить. - Я знаю, мы -
несчастные люди, Бог отвернулся от нас.
    У Земфиры от ужаса сперло дыхание, она не могла произнести ни слова.
     - Когда табор первый раз пришел сюда - умерла моя дочь, моя  Рада...  И
еще...
    Рубина вдруг сама себе прикрыла рот рукой. - Что?  Что  еще?  -  Земфира
стала теребить старушку.
     - Не-ет... Никто не узнает моей страшной тайны...
     - Какой тайны, Рубина? Ты пугаешь меня!
     - Об этом знаю только я... И еще одна... И еще один человек... А теперь
я умираю...
     - Рубина, ты бредишь? Хочешь, я дам тебе попить?
     - Вижу скорбь над нашим табором. И причина этой скорби - не только я...
Не только я... Не только я...

    * * *

    А Кармелита в это время была в таборе. Она не могла не прийти к  бывшему
жениху в эту тяжелую для него минуту. Пусть  даже  не  поговорить  с  ним  -
просто помолчать.
    Вспомнили Бейбута, вспомнили свое детство, когда обе  семьи  кочевали  в
таборе вместе.
    Вспомнили и свое совсем недавнее прошлое. И свою так и  не  состоявшуюся
свадьбу. Кармелита тихо спросила: почему? И Миро не стал ничего скрывать -
    рассказал, что видел ночью, накануне свадьбы, Кармелиту  с  Максимом  на
озере...
    Лицо Кармелиты залила краска стыда, она ском-канно попрощалась  и  вышла
из шатра. Она не спросила у  Миро,  как  он  оказался  тогда  на  озере.  Но
догадаться об этом было несложно - Люцита, которая оставалась в  ту  ночь  в
одной спальне с Кармелитой, наверняка выследила ее и не упустила возможности
привести к озеру еще и Миро.

    Глава 15

    Максим давно уже обзавелся компьютером в своем гостиничном номере, чтобы
иметь возможность работать над срочными делами фирмы в любое время суток.
    В дверь номера постучали.  Максим  закрыл  "окно"  на  компьютере  -  он
выработал у себя такую привычку, как в знаменитом докомпьютерном фильме  про
Жеглова - привычку переворачивать документы при посторонних.
     - Да-да, войдите!
    В номер вошел Баро. Да, были у Максима сегодня  уже  неожиданные  гости,
но, видно, главные неожиданности ждали еще впереди.
     - Здравствуйте, проходите...
     - Максим, я пришел поблагодарить тебя зато, что вы с Палычем нашли наше
священное золото.
     - Да,  только  мы  опоздали...  А  вы  потеряли  друга.   Примите   мои
соболезнования, мне действительно очень жаль...
    В таких случаях никогда не найдешь нужных слов. Может быть, потому,  что
никакими словами в таких случаях уже не поможешь.
     - Твоей вины, Максим, в этом нет. А то, что вы сделали, - бесценно  для
всего цыганского рода! И я очень хочу тебя за это отблагодарить. Денег ты не
возьмешь - ты гордый. А вот это... - И Баро достал  большой  нож  с  фигурно
выкованной рукоятью. - Прими, Максим. Это  один  из  лучших  ножей,  которые
выковал наш кузнец Халадо. Прими его от всех нас.
     - Спасибо, это, наверное, и в  самом  деле  очень  дорогой  подарок.  -
Максим вертел в руках нож и смотрел на него,  как  на  заморскую  диковинку,
ничего, по правде сказать, в этом не понимая. - Но могу я вас попросить  еще
об одной вещи?
     - Говори.
     - Не препятствуйте, пожалуйста, нашим встречам с Кармелитой.
    Баро молчал.
     - Понимаете, многих  неприятностей  удалось  бы  избежать,  если  б  вы
выпустили дочь из-под своей опеки. Только поймите меня правильно,  я  просто
не хочу, чтобы опять начались какие-то беды.
    Баро подошел вплотную к молодому человеку и положил руки ему на плечи:
     - Я не буду ограничивать Кармелиту в ее решениях. А ты, Максим,  всегда
будешь желанным гостем в моем доме!

    * * *

    Зашедшему в палатку к Люците и в голову не пришло бы,  что  здесь  живет
еще и мужчина.
    Рыч спал в сундуке. Люцита осторожно приоткрыла крышку. Цыган  спросонья
тут же бросился на нее с ножом. Девушка едва успела отскочить в сторону.
    Оба перевели дух.
     - Да ты просто зверь какой-то!
     - А я и в самом деле зверь, - затравленный зверь, все время  надо  быть
начеку. Тут от каждого шороха вздрагиваешь.
     - А теперь и я с тобой стала всего бояться.
     - Это точно, шарахаемся друг от друга. - Рыч невесело усмехнулся.
     - Да, только если б тебя здесь  не  было,  то  и  мне  нечего  было  бы
бояться. Когда все это кончится?
     - Люцита, потерпи еще дня три.
     - Ну, допустим. А через три дня куда ты денешься?
     - Раздобуду денег и уеду.
     - И где ж ты их раздобудешь? Ограбишь кого-нибудь?
    Рыч молча поник головой. Затравленный зверь забился в нору. Снаружи  его
караулили охотники, а другого выхода из норы не было.
    Помолчали.
     - Кармелита в табор прибегала, - сообщила Люцита с ехидной неприязнью в
голосе. - Поплакаться с Миро - совсем стыд потеряла!
    И тут вдруг Рыч заговорил о том, что ему жалко Кармелиту.  Люцита  никак
не ожидала удара еще и с этой стороны.
     - И ты туда же? - Она стала наступать на Рыча: - Все ее жалеют - только
меня пожалеть некому!
     - Да мне и тебя жаль. Поверь, мне вас обеих  жалко.  -  И  Рыч  впервые
подошел к Люците без ножа и без угроз. - Жалко, что вы приносите друг  другу
одни несчастья, а потом сами от этого страдаете.
     - Много ты понимаешь!
     - Нет, это вы с ней не понимаете, как надо жить,  чтобы  не  превращать
свою жизнь в кошмар.
     - Ишь ты, какой умный! - взорвалась Люцита. - Вон как живешь хорошо - в
сундуке!
     - Тише ты! - Рыч постарался ее успокоить.
     - А вот я сейчас пойду и  скажу  всем,  что  ты  здесь  -  и  тогда  мы
посмотрим, будет твоя жизнь кошмаром или нет! - Люцита едва не сорвалась  на
крик.
    Рыч попытался было взять ее за руку:
     - Успокойся ты, Люцита. Не надо вымещать на мне свою злость.
     - Тоже мне советчик нашелся! - Она вырвала руку. - И ты еще будешь меня
жизни учить?!
    И Люцита вышла из палатки, чтобы побыть одной и  успокоиться.  Рыч  тоже
погрузился в свои невеселые думы.

    * * *

    Кармелита вернулась из табора и тут  же  заглянула  к  бабушке.  Земфира
отпаивала Рубину отваром, и Кармелита сменила ее у постели больной.
     - Как ты, бабушка?
     - Ничего, милая. Моя болезнь - во благо.
     - Как это - во благо? Я выздоровела - ты заболела.
     - Вот именно поэтому во благо, моя родная...  Вот  что  я  тебе  скажу:
нечего тебе скучать у моей постели.
     - Но я хочу побыть с тобой! -  Кармелита  взяла  морщинистую  бабушкину
руку и прижала ее к своей щеке.
    Вдруг Рубина изменилась в лице и стала водить рукой перед лицом  внучки,
как будто ощупывая что-то невидимое.
     - Послушай, мое солнышко, твои испытания еще не закончились. Тебя  ждет
смертельная  опасность.  Но  все  будет  хорошо,  и  ты  обязательно  будешь
счастлива.
     - Бабушка, почему ты сейчас говоришь, как будто прощаешься со мной?
     - А я и прощаюсь.
     - Нет! Нет! - И Кармелита обняла старушку. - Я даже  слушать  этого  не
хочу!
     - А ты меня не поняла - я же  говорю:  нечего  тебе  сидеть  со  старой
больной бабкой. Что ж, у тебя своих дел нет? Твое дело молодое!..

    * * *

    В дверь Светиной больничной палаты просунулась голова Антона.
     - Света? Я все привез.
    Вслед за Антоном в дверях появился Форс.
     - Ой, привет! - И Света расплылась в улыбке, увидев двух своих  мужчин,
глядящих на нее заботливыми глазами.
     - Здравствуй, доченька. Ну, как ты? С тобой все в порядке?
     - Да, пап, все отлично.
     - А врачи что говорят?
     - Ну много чего. Что мне нужен покой, что мне нельзя поднимать тяжелое,
что нельзя волноваться.
     - А мне волноваться можно? Что ж ты не позвонила, не сказала? Почему  я
о твоей болезни узнаю случайно?
     - Папа, во-первых, я не больна. А во-вторых, вон у меня жених есть.  Он
меня сюда привез, он обо мне и позаботится, правда?
    Света с Антоном улыбнулись друг другу, а Форс только покачал головой:
     - Ладно, я все-таки пойду поговорю с врачом. А ты, жених, сиди здесь.
    И Форс пошел в ординаторскую, Антон же стал выгружать припасы  из  сумки
на тумбочку. Тут были и всякие бытовые  мелочи,  и  книжки  с  журналами,  и
фрукты, и что-то домашненькое, приготовленное на скорую руку Тамарой.
     - Я правда не знаю, что тебе можно, а что нет - так что ты спроси лучше
у врача.
     - Хорошо, спрошу.
    Антон присел перед Светой на корточки и взял ее за руку:
     - Ты знаешь, у меня какое-то совершенно новое чувство: я никогда ни  за
кем так вот не ухаживал, фрукты не покупал... Спасибо за то, что ты мне  это
подарила, - и Антон чмокнул свою девушку в щечку.
     - Скоро я тебе еще не то подарю, - игриво ответила счастливая  Света  и
погладила Антона по челке.
     - Свет, скажи, - Антон задумался, - а вот  это  самое  сохранение,  оно
какие процедуры подразумевает?
     - Да я сама еще толком не поняла. А тебе зачем?
     - Да так, волнуюсь... - И Антон задумался о чем-то еще глубже.
     - Ну, я правда не знаю. У меня ведь это в первый раз.
     - Ясно... Свет, ты извини, мне бежать надо - работа, дела.
     - Конечно-конечно, - девушка постаралась скрыть свою досаду  от  такого
скорого прощания. - Спасибо тебе большое, что все принес и что заехал.
     - Ну хорошо, Светуль, как будет первая  свободная  минутка  -  я  сразу
забегу.
    Антон быстренько поцеловал Свету, попросил не грустить и ушел.
    Когда Форс вернулся в палату, дочка уже читала один  из  принесенных  ей
женихом журналов.
     - Ну что, дочура, поговорил я с врачом.
     - И что он сказал?
     - Сказал, что если ты хочешь иметь здорового ребенка, то надо набраться
терпения.
     - Понятно - лежать мне здесь еще и лежать...
     - Да, милая, что ж поделаешь. А где Антон? Уже убежал?
     - У него дела, что ему здесь со мной сидеть? -  Форс  уловил  в  голосе
дочери нотку обиды. - Мужчины не любят долго быть на одном месте.
     - А женщины лучше? Где ж тогда все твои подруги?
     - У меня только одна подруга, ты же знаешь - Кармелита Зарецкая.  Но  и
ей сейчас не до меня, она болеет.
     - Ну, так ты б ей позвонила, - идея Форсу явно  нравилась.  -  Спросила
бы, как она себя чувствует. Мобильник с собой?
     - Да, - и Света взяла телефон в руку.
     - Тем более - какая ж ты подруга, если сама ей не звонишь?

    * * *

    Олеся зашла к Максиму в  номер.  Он  по  привычке  прикрыл  монитор,  за
которым работал.
     - Максим, Николай Андреевич сказал, что я  могу  обратиться  к  вам  за
помощью?
     - Да, конечно, только давай сразу на "ты". Проблемы в гостинице?
     - Нет, я по работе. Я могу заглянуть в твой компьютер?
    Максим от неожиданности растерялся, нервно усмехнулся.
     - А... с какой целью?
     - Ты знаешь, мне необходимо посмотреть последний бухгалтерский отчет  и
все проплаты за последний год.
     - Нормально взялась! - Максим аж присвистнул.
     - Конечно, я ведь теперь работаю на Астахова, я  должна  быть  в  курсе
всего.
     - Ну, давай, - и хозяин номера пригласил гостью за свой компьютер.
    ...Через два часа Максим устал и плюхнулся на кровать, а  Олеся  все  не
отрывала рук от компьютерной мыши, клавиатуры и калькулятора.
     - Как-то все это очень странно, - повернулась она к Максиму.
     - Что странно?
     - Смотри: вот, в бумагах,  которые  дал  мне  Астахов  -  и  у  тебя  в
компьютере... Какое-то здесь несоответствие.
    Максим встал с кровати, склонился над Олесей и стал  смотреть  на  экран
из-за ее плеча.
     - Ну, я, честно говоря, так детально не просматривал...  Слушай,  а  ты
хороший бухгалтер!
     - Ладно. Спасибо тебе! - Олеся поднялась, собрала бумаги и  направилась
к двери, но вдруг остановилась и спросила: - Скажи,  а  что  это  за  фирма,
"Спец-строймонтажпроект"?
     - Ну, вообще-то, это Антона дела, я стараюсь туда не лезть.
     - Дела Антона. Никто не хочет лезть. А мне придется, - бормотала  Олеся
себе под нос. - Скажи, а я могу кое-что скопировать?
     - Да, конечно.
    И Олеся решительно вернулась к компьютеру.

    * * *

    Миро никак не давали остаться в отцовском трейлере одному. Вот и  сейчас
зашла Люцита, присела рядом.
     - Миро, я понимаю, что никакими словами тебя не утешить, но поверь,  мы
все скорбим, весь табор... - И она провела рукой по шевелюре  желанного.  Но
Миро по-прежнему молчал. - Ты говори, не стесняйся, - сказала Люцита.
     - Спасибо тебе за добрые слова,  но  цыган  должен  пережить  несчастье
один.
     - Не надо, не замыкайся в себе! Вот если  бы  ты  мог  поплакать,  тебе
стало бы легче...
     - Если я и буду плакать, Люцита, то не на твоем плече.
     - Чем же мое плечо не подходит?  -  В  глазах  цыганки  вновь  вспыхнул
огонек ревности. - Только с Кармелитой можно горевать?
    В следующую секунду она поняла, что сказала лишнее, но было уже поздно.
     - Я так и знал, что  ты  не  соболезнования  мне  пришла  высказать.  С
недавних пор ты перестала быть искренней, Люцита. Попробуй хоть раз  сказать
правду - прямо, честно, не кривя душой: ты ведь пришла сейчас только потому,
что здесь была Кармелита?
     - Да... Я боюсь потерять тебя, Миро!
     - Ты так говоришь, как будто бы я - твой. А это не так, Люцита, у  меня
с тобой нет и никогда не будет ничего общего. Забудь об этом!
     - Значит, это опять все из-за нее? - На глазах девушки появились слезы.
     - Ты ничего не поняла, Люцита. И, наверное, не поймешь. Уходи.
     - Миро!
     - Хватит, поговорили. Уходи!
    И Люцита побрела к себе в палатку, села к  столу  и,  уронив  голову  на
руки, дала волю слезам.
     - Ну что, прогнал тебя твой Миро? - Рыч вышел из-за занавески.
     - А тебе какое дело?
    Но Рыч не стал отвечать, а только заботливо налил воды и  подал  Люците.
Пока цыганка пила, он гладил ее по волосам...
     - Ну как мне теперь жить?! - причитала она. - Ничего у меня  не  вышло,
ничего! Все прошло мимо...
     - Какие твои годы - все у тебя еще будет хорошо.
     - Как может быть хорошо без Миро? Как?
     - Посмотри на меня, Люцита. - Рыч сел напротив. -  Разве  ты  вынуждена
прятаться по углам? Разве ты не нужна никому - ни одному  человеку  на  всем
белом свете? Разве тебя ненавидят все  вокруг?  Так  что  вполне  еще  можно
жить...

    * * *

    Света позвонила Кармелите, когда отец уже ушел  из  больницы.  Та  очень
обрадовалась. Света тоже рада была узнать о том, что подруга совсем здорова.
Кармелита стала рассказывать, рассказывать, а потом  оборвала  сама  себя  и
предложила, чтобы Света поскорее приезжала к ней поговорить не по телефону.
     - Кармелит, я не могу приехать, я в больнице.
     - Что с тобой?
     - Не волнуйся, все в порядке. Я лежу на сохранении.
     - Ну тогда я сейчас сама к тебе приеду. - И  Кармелита  засобиралась  в
больницу к подруге.

    * * *

    Антон ушел в себя весь, без остатка. О чем же он думал? О том, что  вот,
в офисе Максим, глядя на него, как-то подозрительно улыбнулся.
    А что, если Светка носит все-таки не его, не Антонова ребенка? Ведь  она
была с Максимом, была! Да, Светка сказала, что отец ребенка - Антон. И мать,
расспросив подробно и посмотрев в календарик, все рассчитала - успокоила.
    И все же?..
    А что, если это не так?
    Антон представил себе, что теперь не сможет успокоиться всю жизнь  -  до
конца дней будет сомневаться: он ли отец этого малыша? Всю жизнь с червячком
сомнения в сердце!
    А за примерами далеко ходить не надо - один квадрат: он - мама - Игорь -
Астахов чего стоит! И Астахов до сих пор  не  знает,  что  Антон  -  не  его
ребенок, а Игорь узнал об  этом  совсем  недавно,  как  и  сам  Антон.  Мама
скрывала свою тайну двадцать с лишним лет. Кому от этого было хорошо?
    Эх, вот если бы они со Светкой поженились, а потом уже завели ребенка  -
наверняка, стопроцентно, безусловно своего ребенка!..
    Антон зашел к матери. Тамара улыбнулась навстречу сыну:
     - Был в больнице? Как там дела у Светочки?
     - Все нормально. Мам, я как раз об этом и хочу с тобой поговорить.
     - Я тебя внимательно слушаю.
     - Ты же бывшая медсестра-акушерка, так? - Тамара кивнула. - И у тебя  в
этом большой опыт?
     - Антон, давай не тяни. Что случилось?
     - Ты можешь рассказать мне поподробнее, что такое это "сохранение"?
     - Скажите пожалуйста, какой внимательный молодой отец!
     - Так, мам, можно без комментариев? Ты мне  просто  расскажи,  что  это
такое.
     - Да все очень просто: беременная лежит, ничего не делает, ну чтобы  не
было, не дай Бог, выкидыша, чтобы сохранить ребенка, - потому  и  называется
"сохранение"... А что тебя конкретно интересует?
     - Конкретно? - Антон заколебался, потом решился. - Ну  если  конкретно,
то скажи мне, что нужно сделать, чтобы ребенок не сохранился?
    Улыбка с лица Тамары как-то сама собой исчезла.,

Глава 18

    Земфира сидела у постели Рубины. Старушка говорила с  ней  из  последних
сил:
     - После моей смерти ты станешь шувани в нашем таборе.
     - Рубина, но я ведь теперь живу не в таборе.
     - Не перебивай меня, мне и так осталось немного. Станешь шувани  именно
ты, - старая цыганка сняла с руки одно из колец - казалось, самое  старое  и
потертое - и отдала его Земфире. - Но ты должна очистить душу от всех дурных
помыслов. А в твоем сердце должна вырасти большая любовь к  каждому,  кто  к
тебе обратится...
    На полуслове Рубина впала в забытье. Земфира испугалась и стала окликать
ее по имени, звать, кричать, но больная никак не реагировала.
    И вдруг, не открывая глаз, Рубина произнесла:
     - Бейбут! - Покойный опять явился  старой  шу-вани  оттуда,  откуда  не
возвращаются. - Я ждала тебя, Бейбут, - ты не досказал мне то, что хотел.
    Земфира затаила дыхание, не зная,  что  и  подумать.  А  Бейбут  отвечал
Рубине:
     - Да, я не сказал тебе о том, что ты должна оставить  в  этом  мире.  О
том, что ты не имеешь права унести с собой. О том, что тебе не принадлежит.
     - Ты говоришь о моей тайне?
     - Да, Рубина.
     - Но я хочу унести ее с собой в могилу.
     - Ты не сделаешь этого. Не сможешь.
     - Кому же я смогу доверить ее? На кого переложить тяжесть, с которой  я
жила столько лет?
     - Передай тому, кто ее услышит...
    И Бейбут исчез, а Рубина все еще  продолжала  говорить  с  ним  о  своей
страшной тайне, до смерти пугая этим сидевшую у нее в ногах Земфиру.

    * * *

    К счастью, Астахов был еще в офисе,  иначе  Олесе  с  Максимом  было  бы
непросто вести разговор с шефом, если бы тот  оказался  уже  дома,  в  кругу
семьи.
    Глава фирмы был удивлен столь позднему приходу своих подчиненных. Но это
было далеко не последнее, чему предстояло удивиться Астахову.
     - Николай  Андреевич,  вы  просили  разобраться  с  финансовыми  делами
фирмы... - начала Олеся.
     - Просил. А лица чего у обоих такие  невеселые?  Дебет  с  кредитом  не
сошелся?
     - Все гораздо хуже. Вам необходимо срочно проверить и заблокировать все
свои счета.
     - Олеся, это не смешно.
     - А мы и не шутим, - пришел ей на помощь Максим.
     - Что все это значит, в конце концов?! На каком основании...
     - Николай Андреевич, да хотя бы на том основании, что вас грабят!
    Астахов растерялся. Его сотрудники несли какую-то  чушь!  Но,  с  другой
стороны, именно этим людям он привык доверять.
    С большим трудом удалось уговорить его посмотреть бумаги. Зато уж  когда
он посмотрел... Нет, не может быть! Он не первый год занимается бизнесом, он
съел на этом деле собаку, и не одну. Он построил большую компанию...  Короче
говоря, он совершенно искренне не мог понять, как же такое могло случиться.
     - Николай Андреевич, теперь вы видите, что с  ваших  счетов  происходит
утечка? - осторожно спросила Олеся.
     - Как это могло произойти? Как это могло произойти? - повторял шеф  как
заведенный.
     - Я знаю, что правом подписи пользуется ваш сын...
     - Да, с недавнего времени.
     - Вот именно с этого времени и происходит утечка денег.
     - Но... Этого не может быть! Олеся, он мой сын... - Астахов  растерянно
переводил взгляд с Максима на Олесю, с Олеси на Максима. - Я не верю в  это.
Я... Я просто не могу в это поверить!
     - Николай Андреевич! - Максим старался говорить как можно  спокойнее  и
бесстрастнее. - Вы просто проверьте счета, сами убедитесь.
    Возразить было нечего, и Астахов  сел  за  компьютер.  Максим  с  Олесей
старались не вмешиваться, только отвечали на все астаховские  вопросы.  И  в
конце концов он вынужден был признать их полную правоту.
    На главного бизнесмена Управска жалко было смотреть. Он был раздавлен. И
даже не исчезновением денег, нет, - раздавлен крушением всех  своих  деловых
принципов и семейных идеалов.
     - Николай Андреевич, - Максим старался как можно  тщательнее  подбирать
выражения. - Вы...  Мы,  наверное,  зря  перестали  контролировать  действия
Антона.
     - Ой, Максим, почему мы? Я, я один во всем этом виноват.
     - Вы себя тоже не вините. Все понятно, он же ваш сын,  вы  ему  верили.
Просто... Просто он для вашего доверия еще не созрел.
     - "Не созрел"? - Астахова наконец прорвало: - Зато он вполне созрел для
того, чтобы ограбить меня! И ему это удалось! Теперь я разорен!  Разорен  до
нитки! Разорен собственным сыном!
    И Астахов посмотрел на своих молодых друзей, ища в их глазах поддержку и
сочувствие.

    * * *

    Васька чуть было не открыл занавеску, за которой стоял Рыч, когда Люцита
схватила его за руку, потащила через всю палатку и сунула в руки соль.
    Пацаненок соль  взял,  но  уходить  не  спешил,  а  все  оглядывался  на
занавеску.
     - Что-то еще? - негостеприимно спросила мальца Люцита.
     - Ничего. Вроде бы.
     - Тогда иди, некогда мне с тобой возиться.
     - Некогда? А чем это ты так занята?
     - Ну уж перед тобой-то я отчитываться не собираюсь.
     - Ага, значит, тебе есть что скрывать! Мне показалось,  что  ты  тут  с
кем-то разговаривала.
     - Тебе померещилось. - Люцита занервничала.
     - Я же сыщик - мне никогда не мерещится!
     - Вот что,  ступай-ка  ты  отсюда  -  неси  маме  соль,  а  не  ерундой
занимайся! Иди-иди, сыщик! - И Люцита выпроводила Ваську из палатки.
    Рыч решился выглянуть из-за занавески только минуты через полторы.
     - Тебе надо уходить отсюда. Немедленно!  -  в  голосе  Люциты  не  было
вражды, только озабоченность. - Чего молчишь?
     - А что тут скажешь? Хорошо, я уйду.
     - Когда?
     - Вот ночи дождусь и уйду.
     - А я думала, ты снова будешь мне угрожать,  будешь  говорить,  что  не
уйдешь из-за какого-то там мальчишки.
     - Нет, Люцита, угрожать я тебе больше не буду. Никогда не буду.  А  вот
мальчишка этот - совсем не "какой-то там". Иногда мне кажется, что между ним
и мной есть странная связь.
     - Что может связывать тебя и Ваську? - Люцита искренне удивилась.
     - Он везде меня находит. Будто чувствует, где я.
     - Так, значит, он правду говорил, что тебя выследил?
     - Да. И золото, боюсь, я тоже потерял не без его помощи...

    * * *

    Астахов еще  какое-то  время  просто  ходил  по  кабинету,  пришибленный
новостью. Максим и Олеся молчали, понимая, что шефа сейчас лучше не дергать.
     - А может, все  не  так,  а  может,  это  какая-то  ошибка?  -  Николай
Андреевич с надеждой посмотрел сначала на Олесю, потом на Максима.
    Ну что они могли сказать? Оба ведь хорошо понимали, что  никакой  ошибки
нет. Увидев такую их реакцию, Астахов вновь сильно загрустил:
     - Это  просто  пьеса  Островского...   Двадцатьлетсобирал   бизнес   по
кирпичику, чтобы потом собственный сын в одночасье разорил!
     - Николай Андреевич, - сказала наконец Олеся. - На самом  деле  еще  не
все потеряно. Вы будете разорены только утром.
     - Да-да, Олеся права, - подхватил Максим. - Вы посмотрите на документы!
Последние проплаты поступили только сегодня. У нас еще есть какое-то  время,
чтобы все исправить.
     - Да дело не в деньгах, Максим. Не только в  деньгах.  Дело  в  Антоне.
Последние двадцать  лет  прожиты  зря.  Я  растил  сына...  Думал,  вырастет
единомышленник,  помощник...  а  выросло  чудовище.  Как  там  у   классика:
"...Обло, огромно, озорно, стозевно и  лаяй".  Я  же  в  последние  дни  так
радовался  за  него.  Казалось,  он  стал  взрослым,  разумным,   нормальным
человеком, сыном, бизнесменом... Право подписи  ему  дал.  А  это  ему  вот,
оказывается, зачем нужно было! Ребята,  я  же  не  деньги  потерял,  я  сына
потерял. Вся жизнь прожита напрасно.
     - В  любом  случае,  -  неожиданно  жестко  сказала  Олеся,  -   хватит
плакаться. Надо попытаться спасти то, что еще можно спасти.
    После этих слов Астахов преобразился, взял  себя  в  руки  и  вопрошающе
посмотрел на Олесю: мол, что хотела сказать, продолжай.
     - Николай  Андреевич,  нам  удалось  выяснить,  что  все   суммы   были
переведены на одну конкретную фирму, - продолжала она.
     - Что за фирма? Кто генеральный?
     - "Спецстроймонтажпроект". Кто генеральный - это я еще выясняю.
     - Дальше.
     - Дальше -  все  понятно...  Мы  попытаемся  полюбовно  договориться  с
руководством фирмы, если не получится, тогда решаем дело через суд.
     - Правильно,  -  подхватил  Максим.   -   Только   надо   узнать,   где
зарегистрирована эта фирма.
    Астахов задумался, потом сказал:
     - Да, да. Конечно, вы правы. Надо сохранять хладнокровие и действовать.
Предательство сына пережить трудно, но я справлюсь. Что  же  касается  всего
остального...
     - Мы найдем выход, - улыбнулся Максим.
     - Обязательно найдем, - добавила Олеся.
     - Вот только... только... - вновь дал слабинку Николай Андреевич.  -  У
меня все равно остается маленькая надежда, что Антон виноват меньше, чем  мы
думаем. Может, это все из-за неопытности.  Может,  его  окрутили,  обманули?
Запугали, в конце концов?
    Максим и Олеся не стали спорить с несчастным отцом.

    * * *

    И вновь появился Бейбут.
    Он ласково посмотрел на Рубину.
     - Вот видишь, тебе стало легче на душе. Рассказала  о  тайне,  лежавшей
тяжким грузом на сердце, и тотчас полегчало. Ведь так?
     - Бейбут, но ведь я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал тайну Кармелиты.
     - Ты долгие годы несла груз этой тайны, поэтому ты должна была оставить
ее в том мире, который покидаешь.
     - Но ведь я нарушаю покой самых дорогих, самых близких мне людей.
     - Ты всего лишь нарушаешь их земной покой. Гораздо  важнее  твой  покой
небесный...
    Неужели это так? Рубина на мгновение отвела взгляд от Бейбута.  А  когда
вновь посмотрела на него, увидела на месте Бейбута совсем другого человека.
     - Земфира?!
     - Да, да, Рубиночка. Это я. Что? Что тебе? Воды?
     - Нет, не надо больше воды... Позови Кармелиту, Баро, всех!..
     - Ты сейчас в таком состоянии, Рубина. Разве ты сможешь говорить с ними
со всеми.
     - Смогу. Мое стояние теперь... будет только хуже... Позови!
     - Нет, что ты, что ты! Мы с тобой еще погуляем на свадьбе у Кармелиты!
     - Погуляете... только без меня... Позови, позови всех, Земфира.
    Через минуту Баро, Кармелита, Земфира уже стояли у постели  Рубины.  Она
обвела их приветливым взглядом, слабо улыбнулась:
     - Как хорошо, что вы все здесь и что я еще могу вас видеть.
    Внезапно улыбка сошла с ее лица. Оно мгновенно стало очень серьезным.
     - Баро, подойди ко  мне!..  Прости  меня,  Рамир...  Я  виновата  перед
тобой...
     - Что ты, Рубина... Что ты? Это я должен просить у тебя  прощения...  Я
часто был нетерпим, резок с тобой...
     - Наверное,  ты  поступал  справедливо.  Должно   быть,   твое   сердце
чувствовало, как я виновата перед тобой.
     - Что ты говоришь, Рубина? В смерти Рады нет твоей вины... На  то  была
воля Божья...
     - Рамир, я хочу тебя попросить: не ставь преград Кармелите... Она любит
своего Максима. Это ничего, что он не цыган... Это не против закона...
     - Да-да, не волнуйся, у Кармелиты все будет хорошо.
     - А теперь ты, внученька... Подойди  ко  мне...  Подойди...  А  вы  оба
отойдите, мне с внучкой поговорить нужно... Моя детка! Послушай, что я  тебе
скажу.. Послушай. Я должна открыть тебе тайну... Одну... самую важную!..

    * * *

    Максим ушел.
    А Олесю Астахов попросил задержаться на минутку. Сел рядом с ней.
     - Вы знаете, Олеся, у меня такое странное чувство...  оказаться  бедным
после стольких лет богатства.
     - И вы испытываете страх перед бедностью?
     - Не знаю, трудно сказать. Если  честно,  то  пока  ощущаю  лишь  некую
особую легкость. Такое, знаете ли, облегчение от жизненных тягот.
     - А почему?
     - Ну, я был преуспевающим бизнесменом, вы были моей горничной. А теперь
я - банкрот, вы - бывший бухгалтер, потерявший работу... Понимаете? Нет?  Мы
с вами оказались на одной социальной ступени. И мне приятно, что мы  с  вами
на равных.
     - Откровенность за откровенность, - улыбнулась в ответ Олеся. - Я  ведь
тоже, как это ни глупо звучит, рада, что вы - банкрот.
     - А вы-то почему радуетесь такому несчастью?
     - Да все потому же. Вы же сами все так хорошо сказали. Теперь мы с вами
на одной ступени. Понимаете, Николай Андреевич, если бы я вам раньше сказала
то, что  хочу  сказать  сейчас,  вы  бы  меня  неправильно  поняли...  Да  и
окружающие вам то же самое сказали бы - мол, меня интересует ваше  богатство
и ваше положение в обществе... А это не так!
    Астахов слушал, как никогда, внимательно.
     - Хотя... Я даже теперь не могу сказать все, что хотела бы. Потому, что
у вас есть семья... жена...
     - Она не жена, она скорее деловой партнер...
     - Подождите, Николай Андреевич, не перебивайте, иначе я не скажу  того,
что я хочу сказать. Дело в том, что я люблю вас, ужасно люблю... Коля...
     - Богты мой, Олеся, мы как старшеклассники  ведем  себя.  Я  ведь  тоже
боялся к вам подойти, потому что у вас был жених  и  вы  были  горничной.  И
могли бы неправильно меня  понять.  Будто  бы  я  использую  свое  положение
хозяина дома. А ведь все гораздо серьезней, гораздо глубже. Я тоже вас...
    Олеся поспешно приложила палец к его губам. И они поцеловались.

    * * *

    Рубина посмотрела на внучку:
     - Кармелита, с тобой мне расставаться тяжелее всего.
     - Бабушка! Не нужно расставаться. Ты еще выздоровеешь...
     - Да ничего, не плачь. Когда-нибудь все  уходят,  внученька.  А  ты  не
грусти. Просто не забывай меня и помни все, чему я тебя учила.
     - Да!
    Кармелита расплакалась еще сильнее.
     - Ну вот, я тебя просила не плакать, а ты плачешь все сильнее. Выполни,
пожалуйста, другое мое желание, - Рубина перевела дыхание. - Там, в тумбочке
письмо, я его написала, когда почувствовала, что пришел мой час. Отдашь  его
Паше.
     - Пал Палычу?
     - Да. А ты будь счастлива. Будь счастлива с Максимом. И помни: чтобы ни
случилось, твой отец всегда любил тебя и любит. Прощай...
    Глаза Рубины закатились. Тяжелое дыхание прервалось.
    Баро закрыл Рубине глаза и сказал плачущей Кармелите.
     - Пойдем, дочка. Пойдем, бабушки с нами больше нет!
     - Как нет? Я же с ней только что разговаривала, у  нее  же  еще  ладонь
теплая! Она не умерла! Бабушка!
     - Пойдем, доченька! С этим уже ничего не поделаешь! Нам остается только
смириться. Пойдем!
    Отец обнял ее за плечи, вывел из  комнаты.  Но  перед  уходом  Кармелита
бросилась к тумбочке, достала из нее письмо...
     - А кто такой этот Палыч? - спросил Баро.
     - Друг Максима, они с ним наше золото нашли.
     - Не понимаю, что же их с нашей Рубиной связывало?
     - Они были знакомы еще много-много лет назад, когда не только меня,  но
и тебя не было...
     - И она всю жизнь о  нем  помнила...  Удивительно.  Значит,  и  Рубина,
возможно, когда-то любила не-цы-гана. До  чего  же  все  причудливо  в  этом
мире...

    Глава 19

    Рыч собрался. Стоял, можно сказать, наготове. Люцита выглянула за  полог
палатки, посмотрела вокруг - тихо.
     - Никого. Можешь идти.
     - Да, спасибо, - он замялся на пороге. - Спасибо тебе, Люцита, что  так
долго меня терпела, прятала... Ну, прощай... Может, и свидимся...
     - Постой!
    Рыч остановился. А Люцита и сама не поняла, зачем она его позвала:
     - Куда ты пойдешь?
     - Не знаю, но я обещал уйти - значит, уйду...
     - Получается, что я гоню тебя в никуда?
     - Нет. Это я сам себя гоню в никуда. Прощай.
     - Подожди... Ты хотя бы присядь на дорожку.. Рыч  улыбнулся,  и  они  с
Люцитой вместе присели.
     - Ну все, - сказал он через минуту. - Прощай.
     - Стой! - опять позвала Люцита. -  Рыч,  на  прощание  ты  мог  бы  мне
сказать те слова, которые уже говорил?
     - Какие?
     - Ты знаешь какие...
     - Да, понимаю. Я могу их повторять бесконечно. И говорю это  совершенно
искренне: ты красивая, Люцита. Ты могла бы быть счастливой, если бы не вбила
себе в голову, что тебе нужен только Миро.
     - Я давно уже так не думаю.,.
     - Если бы начать все заново... Если бы ты могла поверить  мне...  Я  бы
постарался сделать тебя счастливой.
    Люцита удивленно посмотрела на него.
     - Да-да. Если бы все переиграть, я бы все сделал иначе, верой и правдой
служил бы Баро, не связывался бы с бандитами, жил бы как настоящий цыган.  И
когда-нибудь пришел бы к Баро с Земфирой и попросил бы твоей руки.
     - Ты серьезно, Рыч?
     - Абсолютно. Но только кто же теперь отдаст тебя за меня? Я  никому  не
нужен, я - изгой...
     - Нет, еще не все потеряно. Кое-что еще можно вернуть.
     - Поздно. Я никому никогда не был нужен, кроме своей матери. Да  и  она
умерла.
     - Не поздно! Ты нужен мне.
    Люцита бросилась к Рычу, поцеловала его, но тут же отстранилась.
     - Не надо, Рыч... Хватит. Все-таки мы цыгане... И не можем  так  просто
позволить себе это...
     - Я понимаю. Спасибо тебе за все. Прощай!
     - Э, нет, Рыч! Теперь я никуда тебя не отпущу!  Да,  пусть  между  нами
ничего не может быть этой ночью. Но это совсем не значит, что я выгоню  тебя
в никуда... Понял? А теперь иди за занавеску и ляг поспи...

    * * *

    Где же эта котельная? Где-то рядом с гостиницей. Вот она...
    Только бы Палыч был дома. А то второй раз прийти будет очень трудно.
    Девушка постучала в дверь, не дожидаясь ответа, вошла.
     - Кармелита? - удивился Палыч. - Вот уж кого  не  ожидал  увидеть!  Чем
обязан?
    Она достала конверт и перед тем, как  протянутьего,  вдруг  разревелась.
Палыч растерялся:
     - Что с тобой, Кармелита?
     - Бабушка...
     - Что? Что с ней? С Рубиной что-то случилось?
     - Умерла... - только и смогла сказать девушка.
    Палыч упал на кровать, закрыл лицо руками.  -  Ее  последняя  просьба  -
передать вам вот это. Кармелита положила письмо на стол и ушла. Не вставая с
кровати и все еще плача, Палыч взял письмо, вскрыл конверт и начал читать.

    "Прощай, Паша! Какое еще письмо может начинаться такими словами?  Только
последнее. Если ты читаешь это, значит, меня уже нет в живых..."

    Трудно читать дальше. Невозможно. Палыч перевел дух, прикусил  до  крови
нижнюю губу. И, немного успокоившись, продолжил чтение.

    "Мы с тобой так внезапно расстались, а потом так неожиданно встретились,
чтобы снова расстаться уже навсегда. Ты не горюй, я всегда знала,  что  рано
или поздно смогу сказать тебе те слова, которые не сказала тогда, сорок  лет
назад: Паша, я люблю тебя!
    Любовь жила в моем сердце все эти годы, а теперь я  уношу  ее  с  собой.
Прости, что не сказала тебе раньше... негоже  нам,  старикам,  говорить  про
любовь... Да и не принято это у цыган - выставлять чувства.
    Прощай.
    И помни свою Рубину.
    А я помолюсь за тебя на небесах...
    И буду ждать тебя там.
    Только ты уж не торопись. Это всегда успеется.
    Твоя Рубина".

    * * *

    Да что же Антон творит такое? К чему принудил ее?
    Никогда еще Тамаре не было так стыдно и больно, как сейчас.
    Хотя...
    Она и сама не могла объяснить, когда это  случилось  и  почему  она  так
влюбилась в еще не рожденного Светкиного ребенка. Но одно  Тамара  высчитала
точно - это ребенок Антона. Ошибки быть не может.
    И все ведь было так хорошо. С женитьбой и отцовством сын ее окончательно
превращался   в   добропорядочного   буржуа-семьянина.   Но   вдруг   Антона
переклинило. И чего вдруг он решил, что Света  забеременела  от  Максима?  С
календарем в руках и медицинскими заключениями Тамара ему просто, как дважды
два, доказала, что это его ребенок. Его!
    Но Антон все равно капризничал и требовал избавиться от плода.
    И она пообещала это сделать.
    Вот - готовы пирожки. Очень вкусные, но с легкой  дозой  снотворного.  А
вот - таблетки, очень похожи на те, что лежат в  стаканчике  на  тумбочке  у
Светы. Похожи, да не те, другие, совсем другие. Провоцирующие выкидыш.
    Как же не хочется все это делать. Как не хочется...
    Но поздно хныкать. Нужно идти в больницу, как в бой.
    Света  лежала  на  койке,  читала  какую-то   книжку.   Увидев   Тамару,
обрадовалась.
     - Ой, Тамара Александровна! Проходите. А вы одна?
     - Да, Антон, к сожалению, не смог прийти, много работы.  Но  он  просил
тебя расцеловать.
    "Иудин поцелуй!" - подумала про себя Тамара.
     - Ну! Как ты себя чувствуешь? Рассказывай!
     - Да как  чувствую,  отлично...  -  грустно  сказала  Света.  -  Лежу..
Сохраняюсь. Нормально.
     - Антон за тебя очень волнуется. Да и мы с Колей тоже...  В  общем,  мы
все за тебя волнуемся. И, кстати, не только за  тебя,  вас  же  двое.  И  вы
должны хорошо питаться.
    Тамара выложила свои пирожки.
     - Ой, Тамара Александровна, не надо ничего! Меня здесь отлично кормят!
     - Я не сомневаюсь, но все же свое, домашнее, всегда лучше...
    Света надкусила пирожок.
     - М-м-м! Очень вкусно! А давайте вы  со  мной?  Мне  одной  столько  не
одолеть, давайте!
     - Нет,  нет,  нет,  -  замахала  руками  Тамара.  -   Мне   хватит.   Я
напробовалась, пока пекла. А вот соку с  тобой  с  удовольствием  выпью.  За
компанию!
    Чокнулись чашками, выпили сока.
     - Света, обычно беременных на солененькое тянет, у тебя как?
     - А меня, вы знаете, на бананы  пробило,  а  на  солененькое  -  совсем
нет... - договорив фразу, Света начала зевать.
     - Вот и меня не тянуло, когда я Антона ждала. А вот что я действительно
полюбила, когда беременна была, так это ливер. Печенку, сердце...
    Светка начала зевать все сильнее.
     - Знаете, что-то как-то меня разморило. Немножко... Прямо неудобно, тут
гости, а я...
     - Да что ты! Брось. У беременных такбывает. Убол-тала я  тебя.  А  тебе
отдыхать нужно.
     - Нет, я сейчас... Мне таблетки выпить нужно, там витаминки разные...
     - Да-да, сейчас. Я тебе подам.
    Тамара протянула Свете заранее заготовленные таблетки. Та выпила их  уже
с закрытыми глазами и тут же заснула.
     - Спи, спи. У тебя такое время сейчас, - сказала Тамара.
    Забрала недоеденные пирожки. Вымыла чашки с недопитым соком. И перед тем
как уйти из палаты, посмотрела на Свету с грустью и пониманием.
    На душе было мерзко.

    * * *

    Когда горе переполняет сердце, то хочется одновременно и  спрятаться  от
всех, чтоб никто не увидел, и поделиться переживаниями с  каждым  встречным.
Кармелита пришла к Максиму в гостиницу.
    Он сидел за компьютером.
     - Максим! - позвала его девушка. Он встал, подошел к ней.
     - Что случилось?
     - Бабушка... Бабушка умерла.
    И снова Кармелита разревелась, пуще прежнего.
     - Тихо, тихо, - попытался утешить ее Максим.
     - Понимаешь... Я не могу поверить, что бабушки больше нет. Как  же  мне
ее  не  хватает.  Как  бы  я  хотела  побыть  с  ней.   Почему   мы   всегда
спохватываемся, когда человека уже нет...
     - Всегда так получается. Мы не ценим  того,  что  имеем.  А  потом  уже
поздно становится... Даже когда человек лежит в больнице,  нам  и  то  часто
некогда сходить, находятся какие-то дела.
     - Да, точно. Вот Светка! Моя лучшая подруга, а я у нее в больнице  один
раз только была...
     - Я не думаю, что ей станет легче, если ты придешь в  таком  состоянии.
Если хочешь, могу я сходить. Надеюсь, Антона там не встречу.
     - Ой,  сходи,  Максим,   обязательно.   Потом   расскажешь,   как   там
продолжательница рода.

    * * *

    На поминки таборные цыгане и зубчановские  накрыли  один  большой  общий
стол.
    Пили, ели, поминали добрым словом ушедших.
    И лишь у Миро вырвались злые  слова.  Но  все  поняли  его,  потому  что
говорил он о нелюдях, убивших Бейбута.
     - Табор никуда не уйдет, - пообещал Миро при всех. - Пока я... Пока  мы
не найдем того, кто приказал убить моего отца.
    Цыгане  закивали  головами  и  затянули  долгую,  как  дорога  в  степи,
печальную песню.
    А Сашка с Халадо убежали на кухню, не забыв прихватить кувшинчик вина.
     - Давай еще выпьем, чтобы Рубине земля пухом была, - сказал Халадо.
     - Давай! Выпили.
     - Душевная была женщина...
     - Да,  Халадо,  это  верно.  Бывало,  поговоришь  с  ней,  и  на   душе
становилось легче..
     - А Бейбут!
    Сашка налил еще вина.
     - Бейбут - настоящий мужик был! Будет и ему земля пухом.
     - Давай. Не чокаясь...
    Снова выпили. Оба смотрели непонятно куда.
    Вдруг Халадо не выдержал, его плечи  мелко  затряслись,  он  разрыдался,
спрятав лицо в свои огромные ладони.
     - Эй! Ты чего? Халадо! - растерялся Сашка. - Халадо, что с тобой?
     - Рубину жалко... и Бейбутатоже... это несправедливо...
    Сашка приобнял Халадо...
     - Всем жалко и мне тоже жалко, но что же  будет,  если  мы  все  начнем
плакать!
    Но Халадо уже не мог остановиться. И вдруг Сашку осенило:
     - Или ты пьяный? Халадо? Это тоже неправильно! Я ж всегда раньше других
становлюсь пьяным!
    Халадо улыбнулся сквозь слезы...
     - Дурак ты, Сашка... Кузнец утер слезы.
    И стали они вдвоем грустно смотреть куда-то далеко-далеко.

    * * *

    С традиционными цветами и фруктами  Максим  вошел  в  палату  к  Светке.
Увидев, что девушка спит, посетитель тихонько ее позвал:
     - Света...
    Она не отозвалась.
    Да, неудачно получилось...  Зря  только  пришел.  Собрался  уходить,  но
напоследок еще раз посмотрел на Свету. И вдруг показалось Максиму,  что  она
не просто спит, а мелко-мелко дрожит.
     - Света-а-а... - еще раз позвал ее.
    И тут уж точно увидел, что  бьет  Свету  мелкая  дрожь.  Да  еще  и  эта
бледность, и синие круги под глазами.
     - Светка, ты что?! Свет, Свет, проснись! Свет, Свет, Свет!
    Попытался  растрясти  ее.  Не  получилось.   Светка   стонала,   но   не
просыпалась.
    Максим открыл дверь, крикнул в коридор:
     - Срочно врача, пожалуйста, кто-нибудь!

    * * *

    С поминок Люцита принесла кусок пирога  и  немного  вина  в  пластиковой
бутылочке из-под минералки. Протянула все это Рычу:
     - На, помяни. Сейчас все поминали Бейбута и Рубину.
     - Как - и Рубину тоже? Она что, умерла?
     - Да. Сегодня ночью.
     - От чего?
     - Все говорят от того, что взяла на себя болезнь Кармелиты.
     - Чушь какая-то. Как такое может быть?
     - Не знаю. Но Рубины больше нет.
     - Да... Жаль ее. Хорошая была бабушка...
    Рыч молча отпил вина. Люцита посмотрела на него внимательно и сказала  с
едва уловимым намеком:
     - Еще цыгане поминали Бейбута.
     - За упокой его души я тоже выпью. Видит  Бог,  не  хотел  его  смерти.
Знаешь, Люцита, иногда мне хочется верить, что покойники еще какое-то  время
рядом с нами...
     - Почему?
     - Я думаю, Бейбут видит, как я раскаиваюсь в том, что каким-то боком...
причастен к  его  смерти...  Надеюсь,  мне  когда-нибудь  удастся  заслужить
прощение.
    Рыч допил вино.
     - Красивая ты, - сказал он.
     - Ты мне это уже говорил. Причем в прошлый раз до того, как выпил.
     - Так я и сейчас сказал совсем не из-за того, что выпил.  А  тебе  что,
уже надоело?
     - Разве могут надоесть такие слова?
     - Люцита, а наш вчерашний поцелуй...
     - Это было. Это не привиделось...И я ни о чем не жалею

    * * *

    Напоследок, перед тем, как уехать, Миро поговорил  с  Кармелитой,  потом
зашел к Баро...
     - Теперь, Миро, мы с тобой оба осиротели, - Грустно сказал Зарецкий.
     - Да. Люди напуганы, Баро. Говорят, уходить нужно, недобрые здесь места
для нас.
     - Суеверия.. Хотя, честно сказать, последнее время я  и  сам  часто  об
этом думаю.
     - Я понимаю, что нужно бы увести табор из  города  хотя  бы  для  того,
чтобы все немного успокоились. Но сейчас я никак  не  могу  это  сделать.  Я
предам память моего отца, если не разберусь с теми, кто его убил.  Со  всеми
этими Удавами, Лехами...
    Зарецкий понимающе кивнул головой.
     - Баро, вы мудрый, опытный человек, скажите, что мне делать? Вообще,  я
правильно рассуждаю?
    Барон тяжело вздохнул.
     - Миро, теперь на тебе весь табор. Ты сам должен решать, куда  и  когда
его вести... Но и убийц, конечно же, нужно найти и наказать. Я помогу тебе в
этом.

    * * *

    Какое же счастье, что он так вовремя пришел в больницу! Максим  стоял  в
коридоре, ожидая врача. И вот наконец дождался, подкараулил его:
     - Доктор, ну, как там она?
     - Пока ничего не могу сказать.
     - А что было-то?
     - Похоже, она приняла лекарство для... Скажите,  если  вы,  конечно,  в
курсе. Она не собиралась избавиться от ребенка?
     - Да нет, что вы. А почему вы спрашиваете?
     - Вот, как-то засомневался. Если бы я не  видел,  как  она  ждет  этого
ребенка, подумал бы, что Светлана применила препараты, которые могут вызвать
выкидыш.
     - Так ребенка удалось спасти?
     - Да. И дитя, и мать - в порядке. Все худшее уже позади.
     - А к ней можно сейчас?
     - Нет, пока нельзя. Давайте чуть попозже.

    * * *

    Со временем свое новое состояние (не денежное, а душевное) Астахов начал
воспринимать с каким-то особым мрачноватым  юмором.  Наверное,  оттого,  что
Олесина любовь смягчила, разгладила все, или почти все, жизненные углы.
    Николай Андреевич поразмыслил, что же делать, если все попытки последних
верных сотрудников спасти хоть часть средств окажутся тщетными. И вспомнил о
деньгах, одолженных Зарецкому. Хорошо получилось, какая-никакая,  а  все  же
заначка. Перезвонил Форсу, велел ему прийти в ресторан.
    Как только тот появился, сказал:
     - Форс, помогай. Мне нужны деньги. Леонид тут же полез в карман, достал
кошелек.
     - Сколько?
     - Не смешно, Леонид. Мне нужны деньги, которые я дал в кредит Зарецкому
    Форс удивленно посмотрел на Астахова и убрал кошелек в карман.
     - Это невозможно.
     - Почему?
     - Вы с Зарецким договаривались на определенный срок. Если не  ошибаюсь,
на месяц. А сейчас он даже разговаривать на эту тему не станет.
     - А если все же попробовать?
     - Николай Андреевич, к чему такая спешка? Если вы боитесь, что Зарецкий
через месяцзабудет про долг, смею вас заверить - не забудет.
     - Нет, дело не в этом.
     - А в чем же?
     - Если коротко - я банкрот. Точнее говоря, почти банкрот.
     - В каком смысле?
     - В прямом, в самом прямом! - А?..
     - Подробности - потом. Ну поговори  с  Зарецким.  Объясни,  что  бывают
какие-то форс-мажорные обстоятельства... Ты же и  сам  по  себе  весь  такой
Форс-мажорный.
     - Не  смешно,  Леонид  Андреевич.   Зарецкого   не   интересуют   чужие
обстоятельства. Для него важны принципы.
     - А что же мне делать?
     - Я могу посоветовать только одно: ищите деньги в другом месте.
     - Леня, но... мне не к кому больше обратиться... Понимаешь ли ты?
     - Николай  Андреевич,  не  травите  душу.  Я   просто   не   хочу   вас
обнадеживать... Зарецкий откажет, а вы будете ждать, потеряете время...
     - Но почему ты так уверен, что Зарецкий откажет?
     - Да потому, что я прекрасно успел его изучить.
     - А может, ты все-таки попробуешь?
     - Хорошо... я попробую с ним поговорить... Но предупреждаю: не очень-то
надейтесь на положительный ответ.

    Глава 20

    Странное дело. Женщина во время болезни кажется иной раз прекраснее, чем
в обычной жизни, когда она здорова. Почему так происходит? Может,  где-то  в
подсознании срабатывает какой-то неведомый механизм,  умножающий  восприятие
ее привычной внешности на сочувствие. Оттого бледность и заостренность  черт
лица кажутся не болезненными, а изысканными.
    Максим склонился над Светкиной кроватью. Она  пришла  в  себя  и  слабым
голосом произнесла:
     - М-м-м... Мак-сим... Что со мной было?
     - Я не знаю. Уже все в порядке. Но было плохо... Пришлось  даже  врачей
вызывать.
     - Что?
    Елки-палки, непонятно, что она спрашивает, то ли просит  все  повторить,
то ли  уточняет,  что  именно  случилось.  Максим  решил  на  всякий  случай
повторить все еще раз.
     - Говорю, врачей пришлось вызывать
     - У-у-у, - понятливо кивнула головой Света. - Дай попить, пожалуйста.
    Максим протянул Светке стакан чистой воды.
     - Держи. Есть, конечно, и сок. Но тебе пока, наверное, не  стоит.  Поди
узнай,  что  там  у  тебя   было.   А   вдруг   какая-то   плохая   реакция,
непереносимость. Лучше не рисковать, правда?
     - Правда, спасибо тебе. А что было дальше? Ну, когда врачей позвали...
     - Тебя в операционную увезли. Света чуть не выронила стакан.
     - Что? А как же ребенок?
     - Все в порядке. Не волнуйся. Все в порядке. Точно! Успокойся.  Отдыхай
и не волнуйся. Слышишь, все будет хорошо. Да, поняла?
    Света хотела сказать, что поняла, что она не  дурочка,  чтоб  не  понять
таких простых и очевидных вещей - ну конечно же, все  будет  хорошо.  Хотела
сказать, но не смогла. Почувствовала, что  говорить  совсем  не  хочется,  а
хочется спать, просто спать, наслаждаясь теплотой постели, ею же нагретой.
    Максим, будто  почувствовав  ее  мысли,  привстал  со  стула,  заботливо
поправил одеяло, чтоб и малая частица тепла не улетела бесполезно в воздух.
    И тут в больничную палату вошел Антон. Застыл  на  пороге.  Немая  сцена
сложилась, как у Гоголя (только действующих лиц поменьше). Забавно, но Антон
тоже вспомнил о классике, только не литературной, а художественной.
     - Диптих! Картина Репина "Не ждали" и Айвазовского "Приплыли".  Что  ты
здесь делаешь, дружище?
    Света, уже почти заснувшая, открыла глаза.
     - Антон, прекрати! Ты лучше скажи Максиму спасибо.  Он  спас  жизнь.  И
мне, и нашему ребенку.
     - Вот это да! - с показным, ерническим восхищением сказал Антон.  -  Ну
спасибо тебе, Максим! От всего благодарного человечества спасибо,  спаситель
ты рода человеческого! Что б мы без тебя делали!
     - Антон, прекрати паясничать! - попросила Света.
    Максим же поймал себя на мысли, что сейчас с удовольствием накостылял бы
своему прежнему приятелю, но, пожалуй, не стоит в присутствии беременной, да
еще и больной женщины. Потому сказал спокойно, серьезно:
     - Ребята, не ссорьтесь, пожалуйста. Свет,  давай  выздоравливай.  Пока!
Все хорошо будет. Вот увидишь...
     - Спасибо.
     - Не за что. Пока.
    Максим быстро ретировался, тихонько прикрыв за собой дверь.
    Света с осуждением посмотрела на Антона.
     - Ну что? Ты опять все хочешь испортить. Максим ведь действительно спас
нам жизнь. Зачем ты так на него набросился?
     - Прости, Света... Я от неожиданности. Я никак не думал, что  он  может
быть здесь... Прости... Ну хочешь я догоню его, извинюсь?
     - Да, хочу.
     - Хорошо, я сейчас быстро.
    И Антон выскочил в дверь вслед за Максимом.

    * * *

    Бывают такие неудачные дни. Только с головой  окунешься  в  работу,  как
кто-то приходит (звонит, стучит). И вся работа тут  же  прекращается.  Нужно
слушать пришедшего (звонящего, стучащего).
    На этот раз в кабинет Зарецкого постучал Форс.
     - Здравствуйте... Разрешите?
     - Проходи, - не вполне гостеприимно сказал Баро.  -  Мы,  по-моему,  не
договаривались о встрече. Или я ошибаюсь?
    Форс, не ожидавший такой резкости, на миг запнулся.  Но  потом  сел  без
приглашения в кресло и, как бы не заметив  настроения  Зарецкого,  поддержал
беседу прежним приветливо-деловым тоном:
     - Ваша правда, Баро, не договаривались. Только дело срочное, так что не
хотелось бы откладывать его в  долгий  ящик.  Я  пришел  к  вам  по  просьбе
Астахова.
     - Да? - удивленно  поднял  брови  Зарецкий.  -  Астахов  -  это  всегда
интересно. И с чем же ты пожаловал?
     - Он хочет, чтобы вы вернули ему те деньги, которые брали в кредит.
     - Но он дал мне их на месяц, а месяц еще не закончился.
     - Я понимаю. Только  у  него  возникли  некие  новые,  неизвестные  мне
обстоятельства. И теперь те деньги, которые он вам ссудил, Астахов хотел  бы
получить обратно.
    Баро  задумался.  При  упоминании  фамилии  Астахов  у  него  все  время
появлялось предчувствие подвоха. И  это  несмотря  на  все  его  миролюбивые
заверения и неоднократные крепкие рукопожатия.
    Только на этот раз, похоже, никакого подвоха нет.
     - Ну что ж... Леонид, его можно понять. Это бизнес, всякое бывает...
     - Значит, вы намерены вернуть ему долг?
     - Конечно. Назначай встречу.
     - Хорошо. Когда вам удобно?
     - Я так понимаю, Астахову нужны деньги срочно, так что чем быстрее, тем
лучше. Не хочу заставлять его ждать.
     - Договорились.
    Баро попытался опять зарыться в бумаги. Но Форс все не уходил.
     - Леонид, у тебя что-то еще?
     - Да, я хочу спросить... Вы помните о закладной, которую  потребовал  у
вас Астахов, выдавая вам деньги в кредит?
     - Конечно, помню. Ведь в этой закладной все мое  имущество.  Как  же  я
могу об этом забыть?
     - У меня к вам просьба ..  Точнее  -  совет.  Когда  будете  возвращать
деньги Астахову... уж не забудьте ему напомнить о закладной.
    Зарецкий рассмеялся, совершенно искренне.
     - Да о чем ты? Как же я могу об этом забыть? Я думаю, он и так  мне  ее
вернет... Ведь я ему деньги возвращаю полностью.
     - Я понимаю... Но у  меня  такое  ощущение,  что  Астахов  готовит  вам
какую-то, как бы это сказать... Как говорила Света,  когда  была  маленькой,
подлянку.
     - Нет, ну это уж чересчур.  Вряд  ли  Астахов  способен  на  обман.  Он
производит впечатление разумного бизнесмена,делового человека.
     - Я - юрист, - спрятался Форс за свою обычную формулировку. - Мое  дело
предупредить... Решать вам. К тому же  могу  вам  сказать  по  секрету,  что
сейчас у Астахова проблемы не только в бизнесе, но и в семье.
     - Ну и что? Зачем мне знать чужие секреты. Мне своих хватает. И вообще,
какое это отношение имеет ко мне? Я возвращаю ему деньги, он отдает мне  мою
закладную. Все элементарно.
     - Вы не учитываете одного обстоятельства, Баро. Иногда человек, попадая
в сложную ситуацию, не может устоять перед  искушением  решить  ее  простым,
даже наивным способом, который в другой ситуации показался бы ему глупым.
     - Что-то я перестал тебя понимать. Ты сегодня много говоришь, но  я  не
понимаю, как это связано со мной и Астаховым.
     - Как скажете... Может, я и вправду сегодня слишком косноязычен.  Всего
доброго...
     - До свидания.
    Форс направился к выходу. И вдруг Баро его остановил:
     - Леонид! - Да.
     - Кто такой Удав?
     - Хороший вопрос, - холодно улыбнулся Форс.

    * * *

    Антон догнал Максима в коридоре. Схватил его за плечо.
     - Макс!
     - Да. Я слушаю тебя,
     - Я хочу извиниться за свое поведение в палате.
     - Все? - недоверчиво переспросил Максим.
     - Да. Я просто хотел извиниться.
     - Принято. Пока.
    Максим развернулся, собираясь уйти, но Антон снова его остановил.
     - Хотя... подожди! Я еще не  все  сказал.  Зачем  ты  приперся  сюда  в
больницу? Тебя кто просил?
     - Ну вот, совсем другое дело, - иронично улыбнулся Максим. - Вот теперь
я узнаю прежнего Антона.
     - Ты о чем?
     - Да о том, что сначала это было не похоже на тебя... Бежать за кем-то,
догонять в коридоре. И все это только для того, чтобы извиниться.  Нет,  это
не Антон Астахов. А вот теперь, когда начались наезды,  все  стало  понятно,
привычно, знакомо...
     - Ну а раз знакомо, то и объясни мне, как знакомому.  Какого  черта  ты
пришел в больницу?
     - Пришел... пришел Свету навестить.
     - Вот так просто - навестить, и все? Нет, брат, так не пойдет. Так вот,
слушай меня внимательно. Света - моя невеста и волноваться о ее  здоровье  и
здоровье ее ребенка могу только я!
     - Да мне все уже давно понятно, Антон. Просто, когда я пришел, ей  было
плохо, атебя, жениха, не было поблизости...
     - А теперь есть. Поблизости! А  ты  держись  от  нее  подальше.  Или...
Или...
     - Или что?
     - Ничего! Я тебя предупредил. Пока!
    Максим усмехнулся  про  себя.  Кажется,  он  окончательно  приучил  себя
воспринимать Антона с юмором, а не с обидой.

    * * *

     - Вопрос хороший,  -  повторил  Форс.  -  В  смысле  -  интересный.  Но
вообще-то вы ставите меня в тупик. Почему вас так заинтересовал этот Удав?
     - Эта кличка мелькает в деле об убийстве Бейбута и во  всей  истории  с
похищением золота. Я хочу побольше узнать о человеке, который скрывается под
этой склизкой зоологической кличкой. Ты что-нибудь знаешь об Удаве?
     - Практически ничего... Не стану скрывать, я про него много слышал.
     - Подожди. Как же это так? Много слыхал, но ничего не знаешь?
     - Бывает, Баро, и так бывает. Я вообще всегда  сомневался  в  том,  что
этот человек существует в природе...
     - Почему же так?
     - Потому что все самые страшные дела списывают на него.  А  найти  хоть
след Удавьего хвоста никто не может.  Вот  и  показалось  мне,  что  Удав  -
удобная ширма для всего криминалитета.
     - Это как?
     - Очень просто. Чуть кто засыпался на чем-то грязном, тут же отговорка:
"Начальник! Это все не я, это все Удав заставил!" Вот вы...  почему  решили,
что он причастен к убийству Бейбута?
     - Решил. Знаю. Но ты мне так и не ответил.  Ты  знаешь  что-нибудь  про
этого Удава? Или хотя бы расскажи, что о нем говорят?
     - Да все то же  говорят.  Детские  сказки.  Научная  фантастика.  Герой
комиксов. Говорят, что он держит в руках весь криминальный мир этого города.
Но, повторюсь, есть одна загвоздка: его никто никогда не видел.
     - Странно. Человек-невидимка... Его можно как-нибудь найти?
     - Не знаю. Не рекомендую. Говорят, тех, кто пытался его  найти,  теперь
самих ищут...
     - М-да... А ты еще говоришь, что его, может быть, нет в природе.
     - Опять же, повторюсь, все может быть. И все  очень  логично.  Удава  в
природе  нет.  А  тех,  кто  настойчиво  его  ищет,  просто  убирают,  чтобы
поддерживать великую легенду, которая кому-то очень выгодна...
    Баро застыл, уставившись в одну точку. Но Форс бесцеремонно прервал  его
размышления:
     - Вот, собственно, и все, что мне известно об этом Удаве.  Давайте  все
же вернемся к нашим насущным делам. Так мне назначать встречу с Астаховым?
     - Да, конечно...
    Форс вышел из кабинета. А Баро опять надолго задумался...

    * * *

    Еще долго смотрел Антон вслед Максиму и шептал: "Будь ты  проклят!  Будь
проклят!" Сейчас он особенно отчетливо понял, что все плохое в его  жизни  -
от Максима. Хотя начиналась их дружба очень хорошо,  благостно.  А  потом...
Потом Орлов отобрал у него симпатии и внимание  сначала  Астахова.  Позже  -
Светки. И сейчас... Эти мучения с ребенком.
    В какой-то момент Антону показалось, что он  совсем  успокоился,  принял
Светкину  беременность  с  радостью.  И  вдруг   это   ужасное   прилипчивое
подозрение: а что, если дитя от Максима? Как Антон ни боролся с этой мыслью,
побороть ее  никак  не  мог.  А  тут  еще  Максим,  по  своему  обыкновению,
вмешивается в чужие дела. А правда, зачем он явился сюда в больницу?
    Своего ребеночка проведать?..
    Ну вот - опять началось.
    ...Света лежала на подушках.  Изможденное  лицо  с  серыми  кругами  под
глазами. Увидев Антона, сразу спросила слабым голосом:
     - Ты догнал его?
     - Все в порядке, милая! Все хорошо. Я ему  все  объяснил.  Надеюсь,  он
меня понял...
     - Вот это здорово. Ты знаешь, он очень хороший человек.
    Мысленно Антон выругался. Но вслух проявлять свое недовольство не стал.
     - Конечно, знаю. Может быть, даже через какое-то время мы вновь  сможем
стать с ним друзьями.
     - Это было бы замечательно. Хорошие люди...
     - Свет, давай больше не будем о Максиме, - прервал ее Антон  и  выложил
на тумбочку гроздь бананов.
     - Бананы! - воскликнула Света.
     - Да,  твои  любимые.  И  вообще,  меня  интересуешь  только  ты.   Что
случилось, расскажи?
     - Я не знаю... Какой-то странный обморок и озноб... Мы  могли  потерять
ребенка...
    Света чуть  не  заплакала.  Сердце  Антона  сжалось  от  боли.  Ведь  он
прекрасно знал, что случилось с девушкой. Вернее, что должно было случиться.
     - Не волнуйся, Светочка. Успокойся. Все, все позади, теперь  все  будет
хорошо... Главное, что с ребенком все в порядке? Да? - спросил,  внимательно
посмотрев ей в глаза.
    Света кивнула.
     - Да. Только я очень боюсь, как бы это не повторилось...
     - Ничего не бойся... Все будет хорошо...  Ты  поправишься,  родишь  мне
здорового ребеночка. Мы будем вместе вывозить его на свежий  воздух.  И  все
нам будут завидовать.
    Света улыбнулась.
     - Да. Я буду очень-очень счастлива. Мы всегда будем вместе.
     - Конечно, - окончательно успокоил ее Антон.

Глава 24

    Грохот двери, которой хлопнул Антон, надолго застрял в ушах. После этого
как-то не хотелось говорить,  не  моглось.  Но  прошло  несколько  минут,  и
Астахов все же заговорил.
     - Меня предал сын!  Обанкротил  тот,  ради  кого  я  работал,  на  кого
надеялся! Какже это так? За что? Хотя, наверное, я сам виноват во всем...
     - Коля, ты ни в чем не виноват!
    А разве могла любящая женщина сказать что-то иное?..
     - Виноват. Виноват. Отец не может быть не виноват в поведении сына. Это
я его  таким  воспитал.  Зачем  же  снимать  вину  с  себя.  Значит,  что-то
недоговорил, недообъяснил...
     - Неправда! Все, что мог, ты ему объяснил и рассказал. Прости, не  хочу
вмешиваться в историю вашей семьи, но раз уж пошел такой разговор...  Боюсь,
что его мама многое в жизни объясняла ему совершенно иначе.  Так  что  Антон
очень хорошо понимает разницу между плохим и хорошим. И он сам  сделал  свой
выбор!
     - Да...  Может  быть,  ты  права.  Просто  я  не  привык   уходить   от
ответственности. Атак вот, изнутри, очень  трудно  рассмотреть  ситуацию.  И
если бы не ты... Если бы не  вы  с  Максимом,  все  было  бы  гораздо  хуже.
Спасибо, спасители вы мои...
     - Не за что... Тем более что я, как  выяснилось,  в  этой  ситуации,  -
Олеся шутливо-кокетливо поправила волосы, - сторона совсем не пострадавшая!
    От этих слов и этого жеста в Астахове что-то переменилось, он  посмотрел
на Олесю с удивлением, как будто впервые ее увидел:
     - Действительно.  Хозяйка  фирмы,  хозяйка  денег!   Надо   же,   какой
неожиданный поворот событий.
     - Да! - Олеся не заметила перемены, произошедшей  в  нем.  -  Я  теперь
очень богатая женщина!
    Неожиданно взгляд Николая Андреевича совершенно заледенел.  И  таким  же
холодом повеяло от его слов:
     - Я вас поздравляю, Олеся Викторовна!  Вы  проделали  рекордно  быстрый
путь от горничной до миллионерши!
    Олеся враз перестала дурачиться:
     - Что? Ты... меня поздравляешь?
     - Конечно! Вы теперь богатая женщина - единолично распоряжаетесь такими
значительными средствами!
     - Да... - Лицо Олеси скривилось. - Да, я богатая,  потому  что  у  меня
есть ты... Астахов стушевался:
     - Кажется, я сморозил глупость...
     - Страшную глупость! - подтвердила она.
     - Но... когда тебя предает сын и ты окончательно  в  этом  убеждаешься,
уже не знаешь, кому верить!
    Олеся приложила ладонь к его лицу:
     - Я все понимаю, Коля... Все понимаю. Астахов обнял ее:
     - Как я жил без тебя раньше?
     - А я? Я без тебя и вовсе не жила...
     - Я потерял семью, но нашел тебя... Ты мое спасение!
     - А ты - мое! Знаешь, я готова  отдать  все  свой  вновь  приобретенные
деньги за один твой поцелуй.
    Николай Андреевич тут же поцеловал ее. И заметил:
     - Это был самый дорогой поцелуй в истории человечества.
    Оба рассмеялись.
     - Пойдем куда-нибудь.
     - Пойдем.

    * * *

    Опасно злить любящего отца, без пяти минут деда. Узнав, что произошло со
Светой в больнице, Форс вошел в состояние плохо  контролируемого  бешенства.
При этом он совсем не был уверен, что  источник  всех  бед,  свалившихся  на
дочку, именно Тамара и ее пирожки. Но сама мысль, что это может быть  так  и
что  на  его  дочку  покушались,  дергала   его,   будоражила,   не   давала
успокоиться...
    Но, как назло, найти Тамару не удавалось. Телефон не отвечает, в офисе и
дома - ее нет.
    Форс резко  дал  по  тормозам  в  центре  города,  откинулся  на  спинку
водительского сиденья. И, кажется, понял, где может быть Тамара!
    Автосервис, где работает Игорь Носков. Вот куда нужно ехать...
    Леонид Вячеславович не ошибся. Здесь она! Вот и ее машинка припаркована.
Форс вихрем влетел в конторку.
    Игорь и Тамара стояли в обнимку.
     - Боже, какая трогательная картина! - воскликнул Форс. -  Так  и  знал,
Тамара Александровна, что застану вас именно здесь!
    Тамара отошла подальше от Игоря, поправила прическу, такими  же  легкими
касаниями поправила одежду.
     - Леонид Вячеславович, вы по делу?
     - Да, по делу! Конечно. А вы как думали? Я всегда по делу! Хотелось  бы
задать вам несколько вопросов!
     - Каких вопросов? Я вас слушаю.
     - О  пирожках  хотелось  бы   поговорить,   Тамара   Александровна,   о
пирожках... - в тихом голосе Форса звучало тихое бешенство.
     - Я не понимаю, о чем вы говорите!
     - Ах, вот как? Не понимаете? Тогда нужно подробно все  объяснять.  Даже
не знаю, стоит ли  говорить  яснее  в  присутствии  вашего  "сотрудника"?  И
близкого, судя по всему, очень близкого советчика...
     - Можете не стесняться, у нас нет  секретов  друг  от  друга!  -  Игорь
ответил совершенно спокойно, сделав вид, что не понял иронии,  заложенной  в
словах Форса.
     - Как скажете, господа!  Тогда  с  вашего  позволения,  я  приступаю  к
изложению сути событий. - Леонид Вячеславович не случайно  заговорил  такими
сложными, заковыристыми словесами: это помогало ему держать себя в узде,  не
позволить гневу вырваться  наружу.  -  Тамара  Александровна,  вы,  как  моя
будущая сваха, наверное, знаете, что моя дочь перенесла тяжелый кризис?
     - Да, да, конечно. Антон мне рассказывал. А что сейчас со Светой? Все в
порядке?
     - Слава Богу, да. И уверяю вас... Если бы это было не так, я бы с  вами
сейчас не разговаривал, я бы действовал по-другому.
     - Вы мне угрожаете?
     - Еще нет. Пока лишь пытаюсь  выяснить  некоторые  детали.  Потому  что
последнее, что помнит моя дочь, это вы! Причем с гостинцем...
     - Да, я приходила ее навестить, а  что?  И  приходила,  конечно  же,  с
гостинцем, как это принято...
     - И принесли вы ей пирожки! Собственного  приготовления...  После  чего
моей дочери неожиданно стало плохо! Какое странное совпадение!
     - А что такое? Действительно, совпадение. Я же не  могла  дать  будущей
матери моего внука ничего вредного!
     - А вот это мы сейчас и пытаемся выяснить.
     - Послушайте, Леонид, то, что вы сейчас говорите,  мне  просто  страшно
слушать. Или странно?.. Даже не знаю, как это определить. Уж я-то  прекрасно
знаю,  что  можно,  а  чего  нельзя  беременной  женщине,  я  же  много  лет
проработала акушеркой...
     - Вот именно... И раз  вы  профессионал,  то  извольте  профессионально
позаботиться о том, чтобы беременность моей  дочери  проходила  нормально  и
чтобы она родила здорового ребенка!
     - Леонид Вячеславович, вы знаете, а это не только ко мне, это еще  и  к
Богу.
     - А я на вас молиться  буду,  Тамара  Александровна.  До  самых  родов,
честное слово.
     - Ну тогда и я даю вам честное слово: я постараюсь, очень постараюсь!
     - Старайтесь. Право слово, старайтесь. А  то  пока  у  вас  это  как-то
странновато получается! Вы приходите, а сразу  после  вашего  ухода  у  моей
дочери случается кризис с угрозой выкидыша!
     - Что вы все вокруг да около ходите. Вы на что-то намекаете?!
     - Боже упаси! Я не намекаю... Все намного хуже. Я предупреждаю: если  с
моей дочерью что-нибудь случится, я  крепко,  очень  крепко  призадумаюсь  о
вашей роли в этой "случайности"!
    Тут уж и Игорь не выдержал, решил, что пора сказать свое веское слово:
     - Послушайте, да как вы смеете?!
    Леонид  Вячеславович  сначала  даже  головы  не   повернул   в   сторону
выступающего, но потом вдруг переменил решение:
     - А если выяснится, что  и  ты  в  этом  замешан,  глиста  покрышечная,
обещаю: я сотру в порошок вас обоих! И из полученной смеси  сделаю  приправу
для шашлыка.
    Уже у входа Форс презрительно посмотрел на парочку:
     - Бывайте! Всего вам хорошего. Надеюсь, вы все поняли? Оба?

    * * *

    Из состояния тоскливого оцепенения Палыч уже вышел. Но вот к  нормальной
жизни еще не вернулся. Поэтому Максим использовал любую  возможность,  чтобы
зайти к старому приятелю, отвлечь его от темных мыслей.
    Вот и на этот раз прибежал, одетый с иголочки: строгий костюм, рубашка в
тон и с галстуком в руках.
     - Палыч, здорово!
    Старик молча кивнул головой.
     - Выручай, дружище!
     - Что случилось?
    Такое дело,  ежели  кого  выручить  нужно,  Палыч  никогда  ни  в  каком
состоянии не отмолчится, не откажет в помощи.
     - Галстук. Ерунда такая - сегодня что-то совсем мне не поддается.
    И Палыч начал завязывать другу галстук. Да так увлекся этим  делом,  что
через минуту печать безнадеги сошла с его лица.
     - Ах ты, елки! Слушай, я ж тоже тысячу лет не пробовал...  А  ну-ка,  а
если так попробовать? А так? Черт, куда же дальше его совать...
    И только тут Палыч оценил в полной мере наряд Максима.
     - Э-э-э, брат, а я-то сразу и не приметил. Ты сегодня выглядишь  просто
как британский лорд. Куда это так вырядился?
     - К Баро...
    Палыч остолбенел и через силу спросил:
     - Неужто предложение решил сделать?
     - Решил, - сказал Максим так, будто речь шла о чем-то привычном  -  ну,
ходит человек, ежедневно предложения разные делает.
     - Вот это правильно! - оживился Палыч.
    И вдруг что-то свое вспомнил, расчувствовался  и  отвернулся,  чтобы  не
выказать своих слез.
     - Палыч... - сказал Максим одновременно и строго, и по-доброму.
     - Ничего, ничего. Все  нормально,  это  нервы...  Не  обращай  на  меня
внимания! Думай о себе, о Кармелите! То, что не сложилось у нас, у стариков,
должно произойти у вас! Будь счастлив, парень!
     - Буду! Обязательно буду...
    Максим ушел. А Палыч вдруг почувствовал: в нем что-то  изменилось.  Боль
из сердца хоть и не ушла насовсем, но стала меньше. И  главное  -  рассеялся
какой-то черный туман в голове.
    И слова "жить-то надо", которые он  слышал  от  окружающих,  но  принять
никак не мог, стали вдруг его словами.
    Действительно, жить надо, как бы иногда это ни было тяжело.

    * * *

    Давно Антон не пил, но на этот раз удар судьбы был  очень  уж  силен.  И
руки сами собой потянулись за недопитой и полузабытой бутылочкой виски.
    После нескольких рюмок жизнь, конечно, стала лучше, однако  не  намного.
Из памяти все не выветривалось мерзкое, злобное лицо отца и ехидная мордашка
этой провокаторши Олеси. От бессильной злости Антон грохнул рюмкой об пол.
     - Какая же ты гадина, Олеська... И  ты  папаша.  Достал  другую  рюмку,
налил, выпил.
     - Ну ничего, мы еще повоюем.
    Налил еще. Полюбовался виски на просвет. И сам себе провозгласил:
     - За закладную! - издал он губами пшикающий звук. - Правда, она пока  у
Форса, но мы ее получим...
    Антон снова посмотрел на напиток, поднял рюмку, как для тоста:
     - За успех... в нашем безнадежном деле.
    В комнату вошла Тамара. Эх, жаль, бутылку допить не успел, сейчас мамаша
нудить начнет.
     - Мам...
    Тамара посмотрела на него с изумлением. Отвыкла. Таков  закон  жизни,  к
хорошему быстро привыкаешь, а от плохого быстро отвыкаешь.
     - Ты напился? Она села рядом. - Ма...
     - Ты хоть что-нибудь соображаешь? Слово подлиннее произнести можешь?
    Ничего не сказал сынок. Мать принялась его трясти, потом сильно  потерла
ладонями уши:
     - Антон!  Антон,  ты  понимаешь,  что  нам   грозит   опасность?   Форс
догадывается о том, что я отравила его дочь! Ты меня слышишь?!
    И ее ребенок наконец заговорил:
     - Мама, успокойся! Я тебя больше ни о чем не попрошу! Потому,  что  все
бессмысленно...
     - Антоша! Антоша, почему ты начал пить? Ты же бросил!
     - Бросил! Подбросил! Перебросил! Недобросил. Теперь уже можно... Теперь
уже все можно.
     - Что-то случилось?
     - Случилось... - горько сказал  Антон  и  налил  еще  рюмочку.  -  Наша
бухгалтерша и владелица фирмы "Спрец...", "Спецеротрой",  ну,  в  общем,  ты
поняла.
    Вот. Олеся все раскопала, все разузнала и обо всем доложила Астахову.  И
у них теперь амор случился. Большая такая любовь.
     - Как?! Как эта мерзавка... Эта уборщица, которую вытащили  из  тюрьмы,
прибрала теперь к своим грязным рукам все?! Как? - Тамара выхватила рюмку из
рук Антона и сама опрокинула ее.
     - Вот так, прибрала... И денежки, и папашку...
     - Ты о чем?
     - А что? Разве я не сказал? Ты чем  слушаешь.  Повторяю!  Амор!  Любовь
большая. Они теперь счастливая парочка!..
     - Что?
     - Ничего, ты же сама их подозревала... Да  вы  все  бабы  одинаковые...
Взять хотя бы мою любимую мамочку, - Антон заговорил так, как  будто  матери
не было в комнате. - Изменяет Астахову двадцать лет и еще удивляется, что он
нашел там какую-то другую!
     - Не смей так со мной разговаривать!
     - Мама, тут чего ни говори, все  равно  ничего  не  изменится.  Поэтому
смирись! Мы проиграли по всем статьям! Выпей! Это отличный  повод  напиться,
точнее, нажраться...
     - Господи, что же делать? Что делать?
     - Выпей! Что делать, что делать! На этот вопрос в этой стране никто  не
может ответить. Никто, кроме меня. Ждать! Ждать, когда Астахов  выселит  нас
из родного дома и будет жить здесь со своей Олесей!  Долго  и  счастливо.  И
умрет с ней в один день. Хотелось бы, чтоб  день  этот  наступил  как  можно
раньше.

    * * *

    Баро внимательно посмотрел в глаза Форса. Это он правильно  сделал,  что
вызвал его в свой кабинет, а не стал встречаться где-то на  выезде.  Дома  и
стены помогают. Может быть, стены хоть сейчас помогут раскусить, вывести  на
чистую воду этого умного и скользкого человека.
    Хотя это еще вопрос, и скорее всего безответный - можно  ли  вывести  на
чистую воду юриста?
     - ...Так вот, Леонид, я готов был вернуть Астахову деньги!  Да,  но  он
заявил, что ничего не знает про закладную!
    Собеседник трагически вздохнул и развел руками.
     - И как ни странно, дружище Форс, представь себе, на этот раз  я  готов
ему поверить!
     - Ну и зря, - хладнокровно сказал  Леонид  Вячеславович.  -  Я  же  вас
предупреждал, говорил, что он готовит подлянку.
     - Нет,  ты  знаешь,  я  все  понимаю,  но  Астахов  выглядел  очень  уж
обескураженным.
     - Так  надо  было  поговорить  с   ним   -   выяснить   причины   такой
обескураженности.
     - Я хотел поговорить, но не сдержался, вспылил.  Потом  уж,  как  домой
приехал, понял, что был не прав, надо было спокойно пообщаться.
     - Да, Баро, нервишки - страшная штука, они меня недавно  тоже  чуть  не
подвели. Впрочем, каждый отвечает  за  свои  поступки.  Так  что  зря  вы  с
Астаховым  не  поговорили  нормально,  по-свойски.  Понимаете,  я   же   вам
объяснял...  Семья  там  весьма  сложная.  Очень  может  быть,  что  Астахов
действительно не знал! На каком-то этапе я  начал  вести  переговоры  с  его
сыном...
     - Что? Почему?! Я тебе поручил иметь дело с самим  Астаховым!  При  чем
тут его сын?!
     - Так получилось! Астахов был занят, а Антон  -  равноправный  владелец
фирмы, обладающий таким же правом подписи...
     - Вот оно как? Но я почему-то ничего не знал об этих переменах!  И  мне
это кажется странным!
     - Что значит "странным"? Вы подозреваете меня?! Если так,  хотелось  бы
знать, в чем?
     - Если Астахов ничего не знал об этой закладной, то получается, что  ты
с его Антоном ведешь какую-то нечистую игру! Я не могу тебе больше доверять.
    Форс сделал круглые глаза:
     - Извините, но обвинение явно несправедливо. Я ничего дурного не делал.
И не мог предвидеть, что деловые партнеры, отец и сын, начнут  вести  разную
линию!
     - А если ты ничего не знал и "не предвидел" - то  грош  тебе  цена  как
юристу! Мне не нужны больше услуги такого консультанта!
     - Как же так, Баро, мы столько лет работаем вместе... И все всегда было
хорошо. Вы не можете вот так просто, ни с того ни с сего, отказаться от моих
услуг!
    Зарецкий почему-то вспомнил Рыча. И, как ни странно, чуть смягчился.
     - Да, Форс, мы много лет работали вместе... И чаще всего  действительно
все хорошо заканчивалось. Только ведь что выходит... За все это время я тебя
так и не раскусил!
     - Поверьте, Баро, моя преданность вам безгранична! Ну вот скажите,  что
я должен сделать, чтобы вернуть ваше доверие?!
     - Верни закладную на мое имущество! - мрачно сказал Зарецкий.

    Глава 25

    Вот-вот, буквально через минуту должен  прийти  Максим,  а  она  еще  не
одета. Ужас, позор, трагедия. Кармелита в отчаянии зарылась  в  гору  вещей,
выброшенных из шкафа. Земфира с сочувствием наблюдала за ней.
    Девушка достала блузку и юбку, приложила их по очереди к себе:
     - Ну как?
     - М-м-м... - непонятно ответила добрая мачеха.  Кармелита  с  отчаяньем
бросила последний наряд туда, где уже валялись все примерянные прежде.
     - Да? Понятно. Значит, не подходит. Ну все, я не знаю, что мне надеть!
     - Так ты хоть объясни, куда собираешься?
     - Я никуда не собираюсь... А вот  к  нам  сегодня  кое-кто  собрался  и
вот-вот придет!
     - Угу, - глубокомысленно заключила Земфира. - Максим!
     - Да! Сказал, что придет просить моей руки!
     - Да ты что! - восхищенно воскликнула Земфира. - Ну тогда совсем другое
дело. Здесь нужен особый наряд!
     - Ну, так а я про что тебе уже полчаса говорю?
     - Ты  сначала  определись,  что  ты  хочешь:  европейский   наряд   или
цыганский?
    Кармелита рассмеялась:
     - Так вот же я и думаю уже  целый  час.  То  решаю,  то  сомневаюсь,  а
решиться ни на что не могу. А что, если... Знаешь, что я сделаю...  Вот  это
вот платье надену.
     - Ничего. Неплохо.
     - "Неплохо"! А должно быть - восхитительно! Смотри внимательно.
    Откуда-то из самого дальнего закутка шкафа Кармелита  достала  цыганскую
шаль, накинула ее на себя.
     - И вот последний штрих. Как тебе?!
     - Мне нравится... По-моему, как ты и хотела - восхитительно!
     - Вот то-то же.
    Внизу раздался какой-то шум.
     - Все, Максим пришел. Земфирочка, иди к нему, встречай, а я к вам  чуть
позже спущусь.
    Земфира открыла дверь. На пороге действительно стоял Максим  в  нарядном
костюме и с букетом цветов.
     - Здравствуйте, Земфира...
     - Добрый день.
     - А где Кармелита?
     - У себя... Хозяйничает. С самого утра. Такая умница...
     - А ее можно как-то увидеть? - Максим с ужасом  понял,  что  говорит  с
трудом, вымученные фразы идут вкривь и вкось. - Вы хотя бы  не  могли  б  ее
позвать?
     - Я позову, - одобрительно улыбнулась Земфира. Но  звать  Кармелиту  не
пришлось. Она сама вышла  из  комнаты  и  стала  неторопливо  спускаться  по
лестнице.
     - А вот и я!
    Ей-Богу, это было как сошествие Олимпийской богини  со  своей  священной
горы.  Наконец  девушка  царственно  спустилась  с  последней  ступеньки   и
остановилась перед Максом, церемонно поздоровалась:
     - Здравствуйте.
     - Здрасьте. Вот это вам. - Максим протянул ей цветы.
     - Спасибо большое...
     - Да чтобы...
    Земфира с доброй улыбкой наблюдала за этой уморительной картиной.
     - Ну что вы, ребята, тут застыли, в комнату проходите...
     - Скажите, а я могу с господином Зарецким переговорить?
     - Можете. Только он занят сейчас, а как освободится, я ему  скажу,  что
вы пришли.
     - Ну, замечательно.
     - Проходите, проходите...
     - Пойдем.
    Кармелита взяла Максима за руку и, как маленького мальчика, повела его в
гостиную.

    * * *

    Снова, в который уж раз заговорили Люцита и Рыч все о том же...
     - Самое главное,  что  мы  теперь  вместе...  Люцита,  девочка  моя,  я
обязательно что-нибудь придумаю.
     - Что же тут можно придумать?  Такое  ощущение,  что  мы  не  заслужили
счастья! Слишком много зла вок руг нас!
     - Мудрецы говорят: хочешь изменить мир - измени себя!
     - Думаешь, это и про нас тоже?
     - Конечно, мы можем все исправить... Прежние грехи отмолить, а новые  -
не совершать.
     - Думаешь, еще не поздно?
     - Конечно, нет. Я увезу тебя отсюда... Мы уедем  вместе.  Вот  увидишь,
все еще будет хорошо! Я сделай тебя счастливой!
     - Как ты сможешь увезти меня с собой, если Удав знает, что я стреляла в
Миро...
    Рыч тяжело вздохнул.
     - Ничего... Я с тобой, а, значит, он  тебя  не  тронет.  Только  вот...
Придется... Другого выхода нет... Я последний раз сделаю то, что он хочет, и
тогда...
     - Что тогда?
     - У меня будут деньги. А еще его обещание не трогать тебя.  Да  и  меня
оставить в покое.
     - Ты думаешь, он сдержит свое слово? Или только пообещает? Это же Удав!
Ты не боишься, что он будет шантажировать нас снова и снова?
     - Вот именно поэтому при первой же возможности  нам  надо  бы  уйти  из
табора и вдвоем уехать из города.
    Люцита прижалась к Рычу.
     - Но я не могу уйти из табора без разрешения Миро!
     - Почему?!
     - Таков закон: теперь  он  -  главный  в  таборе,  и  только  он  может
отпустить меня!
     - Что нам закон? Мы - вольные. Сами себе хозяева!
     - Молчи! - перебила Люцита, приложив свой палец к его губам. - И у Миро
нужно спросить разрешения. И с матерью  нужно  попрощаться.  Если  мы  хотим
начать новую жизнь, то должны делать все по закону. Мы и так столько с тобой
набедокурили... Хватит. Теперь я хочу жить по-новому. Правильно!

    * * *

    Выпроводив Форса, Баро принял нового гостя, куда приятнее прежнего.
     - Максим! Рад тебя видеть! Да ты с цветами! Интересно, зачем пришел?
     - Папа, он пришел, чтобы... -  начала  было  Кармелита,  но  Максим  ее
остановил.
     - Ну подожди, не подсказывай, я должен сам...
     - Что, Максим, волнуешься? - спросил, хитро улыбнувшись, Баро.
     - Есть немного...Чуть-чуть...
     - Ну ничего! Ничего! Это пройдет. Ты главное - начни.
    Максим собрался с духом и начал:
     - Вы меня простите, ну, я там ваших традиций цыганских  не  знаю...  То
есть, может, где-то... Чуть-чуть знаю.  Сейчас,  сейчас  скажу.  Я  от  всей
руки... - и поняв, что ляпнул не то, стушевался.
    А все рассмеялись.
     - Я прошу руки вашей дочери, - наконец-то героически выговорил Максим.
     - Ну что, дочка, ты согласна выйти замуж за него? Кармелита быстренько,
пока отец не передумал и настроение у него не  ухудшилось,  встала  рядом  с
Максимом.
     - Па! Ты меня еще спрашиваешь?
     - Спрашиваю. Потому что  так  положено.  Ты  согласна  выйти  замуж  за
Максима?
    Кармелита и Максим переглянулись.
     - Согласна.
     - Ну что ж... Значит, так тому и быть!
    Дочка бросилась на шею Баро, зацеловала его. И закричала, как в школьные
годы чудесные:
     - Ура!
     - Максим, береги ее! - строго сказал Баро.
     - Да уж я... уж. Нуда!
     - Вот-вот, береги меня!
     - Сберегу! - сказал Максим, тоже очень серьезно и строго.
    Баро повернулся к Кармелите:
     - А теперь, доченька, иди, пожалуйста, к Земфи-ре. Мне нужно поговорить
с Максимом по-мужски.
    С нежданно вспыхнувшей тревогой Кармелита посмотрела  на  отца.  Но  тот
успокоил ее доброй улыбкой:
     - Иди-иди, у вас же, у женщин, часто бывают свои разговоры.  Вот  и  мы
тоже должны поговорить наедине.
     - Знаешь, Максим, - сказал Баро, когда дочка ушла. - Честно говоря, я и
сам от себя не ожидал, что сумею поставить  счастье  моейдочери  выше  наших
традиций!
    Максим внимательно слушал.
     - Но сейчас не об этом. У меня к тебе есть несколько вопросов... Ты  не
обижайся, но это традиционный вопрос всех отцов. Где и на что вы собираетесь
жить?
    Парень улыбнулся. Он ждал куда худших вопросов.
     - До сих пор я работал у Астахова и получал довольно-таки прилично.  Но
сейчас у Николая Андреевича возникли некоторые проблемы...
     - Я слышал. У меня вот тоже проблемы. С Астаховым...
     - Да? Извините, но могу ли я узнать, какие?
     - Я взял у него кредит под закладную своего имущества, и теперь  он  не
хочет мне ее возвращать.
     - То есть вы ему возвращаете кредит, а он вам не отдает закладную, так,
что ли? - спросил Максим с недоумением.
     - Именно.
     - Вы знаете, это  на  него  совсем  не  похоже.  Здесь  что-то  не  то.
Наверняка есть какие-то дополнительные обстоятельства. Я  думаю,  вскоре  вы
все выясните, и с вашей закладной все будет в порядке.
     - Спасибо   за   экспертное   мнение.   Дополнительные   обстоятельства
действительно имеются... А вот что ты думаешь делать в  связи  с  проблемами
Астахова? Уйдешь от него?
     - Нет. Ну как... этот человек столько для меня сделал! Как я  могу  его
бросить в трудную минуту?
     - А как же невеста, Кармелита? Деньги нужно зарабатывать...
     - Да, конечно. Но согласитесь, я же не могу так просто оставить  такого
человека. А Кармелита... У меня есть некоторые сбережения. И если  она  меня
любит, то поймет, поживем какое-то время чуть скромнее.
     - Молодец, парень! - радостно крикнул Баро. - Ты не предаешь  друзей  и
не врешь, чтобы казаться лучше, чем ты есть. И это все мне в тебе нравится!

    * * *

    Трудно в двадцать с небольшим остаться без отца.  После  смерти  Бейбута
Миро часто разговаривал с отцовской фотографией, которую заправил в  рамочку
и поставил на стол. И когда кто-то входил к нему, он едва успевал отойти  от
фотографии - не хотел, чтобы кто-то заметил его горе. Но на этот раз  Люцита
вошла так тихо, что даже успела расслышать  последние  слова,  обращенные  к
изображению Бейбута.
     - ...Мне тебя очень не хватает, отец. Девушка так и застыла на пороге:
     - Ой, прости, Миро! Кажется, я не вовремя? Миро отошел от стола:
     - Нет-нет, ничего, проходи! Говори, с чем пришла. Люцита прошла в глубь
трейлера, присела.
     - Скажи, наш замечательный новый вожак... Скажи, если  я  попрошу  тебя
отпустить меня из табора, что ты мне на это ответишь?
     - Не знаю... Это так неожиданно. А ты  собралась  уходить?  Почему?  Не
веришь, что со мной будет так же хорошо и спокойно, как было с Бейбутом?
     - Что тебе сказать, Миро... Наши дороги не  всегда  совпадают  с  теми,
которые выбирает табор.
     - Витиевато говоришь! Но красиво... А тсчнее йельзя?
    Люцита гордо вскинула голову:
     - Наши с тобой дороги не совпали, как я ни  старалась.  Поэтому  теперь
нам лучше идти разными путями!
     - Да, Люцита... характер у тебя... Крепкий.
     - Такая уж родилась...
     - Ты пойми, я ведь не из простого любопытства  спрашиваю.  Я  теперь  в
ответе за табор. И мне будет обидно, если цыгане будут уходить просто так!
     - Не будут, ты - хороший вожак!
     - Тогда почему же ты принимаешь такое решение? И именно сейчас?
     - Так уж совпало, Миро. Просто я встретила другого человека...
    Лицо Миро стало еще серьезнее.
     - Понятно... И когда же ты хочешь уйти?
     - Об этом только Богу известно... Может, мне вообще не придется  никуда
уходить, а может быть, придется уйти внезапно, никому  ничего  не  сказав...
Поэтому я и пришла сейчас.
     - Что ж... Не буду  тебя  ни  о  чем  расспрашивать.  И  тем  более  не
собираюсь задерживать. Ты можешь уйти, когда захочешь.
     - Спасибо. Знаешь, еще недавно я сошла бы  с  ума  оттого,  что  ты  не
пытаешься меня удержать!
     - А сейчас?
     - Сейчас я благодарна тебе за это!
    Люцита ушла. А Миро даже не знал, радоваться ему или огорчаться. С одной
стороны, как  не  радоваться  за  Люциту,  которая,  наконец,  нашла  своего
человека, свою судьбу. Но, с другой стороны, жаль, что она может уйти,  ведь
он действительно относился к ней, как к сестре. И  к  тому  же  что  это  за
человек, которого она "встретила"? Почему ничего не сказала о  нем?  Как  бы
этот неизвестный не обманул ее, не обидел...
    Обычно  на  такие  разговоры  трудно  настраиваться.   А   еще   труднее
окончательно на них решиться. Но,  видно,  столько  усталости  накопилось  в
Астахове, что беседы с женой и сыном он ждал, как чуда, как избавления.
    И вот, собрав у себя всех вместе,  встал  в  центре  своего  кабинета  и
заговорил. Не как с родственниками, а как с деловыми  партнерами.  Только  -
бывшими.
     - Итак, прежде всего я должен сказать  следующее:  у  меня  больше  нет
семьи, нет жены, нет сына...
     - Коля, - воскликнула Тамара. - Послушай меня. Может, не нужно начинать
сразу так резко? Давай я спокойно тебе все объясню.
     - Нет-нет-нет, - прервал ее Астахов. - Спасибо, Тамара, но не надо  мне
ничего объяснять. Мой сын пытался меня обокрасть, а ты,  как  любящая  мать,
ему в этом помогала. Как видишь, я все знаю. Поэтому хочу  поставить  вас  в
известность, я решил начать новую жизнь.
     - Коля, и все-таки давай поговорим. Сейчас самое главное - не спешить.
     - Ошибаешься, Тамара. Сейчас самое главное то, что теперь в моей  жизни
нет места для вас.
     - Как? Нет! Это невозможно! Коля, мы с тобой  прожили  больше  двадцати
лет, мы сына с тобой воспитали, а ты хочешь вот так разом все  перечеркнуть!
Изтза одной ошибки...
    Астахов понял: блицкрига не будет,  бой  будет  не  таким  быстрым,  как
думалось вначале. Поэтому вернулся к своему столу и плюхнулся в свое любимое
рабочее кресло.
     - Ребята, неужели же это непонятно? Я не могу жить под одной  крышей  с
предателями.
     - П-ф-ф,  конечно,  не  можешь!  -   возмущенно   фыркнул   не   вполне
протрезвевший Антон. - Чего с нами жить. Удобней и приятней житье  красивой,
точнее, смазливой молоденькой горничной.
     - Не смей так говорить об Олесе! -  вспыхнул  Астахов.  Видит  Бог,  он
хотел, чтоб разговор был спокойный, мирный, деловой;  но  что  делать,  если
собеседники сами все портят.
    Антон же не унимался:
     - Прости,  прости,  я  забыл.  Извини,  она  ж  уже  не  горничная,   а
бухгалтерша. Ой, и снова прости. Она ж даже не  бухгалтерша,  миллионерша  и
владеет теперь всем твоим капиталом.
    Астахов привстал из кресла с намерениями самыми угрожающими. Тамара  тут
же поспешила к Антону:
     - Сынок! Перестань. Держи себя в  руках,  -  с  некоторым  усилием  она
усадила Антона на диван. - Пожалуйста, я прошу тебя!
    Астахов плюхнулся обратно в кресло.
     - Значит, так, Антон, если ты еще раз хоть слово  скажешь  об  Олесе  в
таком тоне, я за себя не ручаюсь.
    Эк, он ее защищает. Тамаре стало обидно:
     - Оставь ребенка в покое! В конце концов, он в чем-то прав!
     - Да, он всегда у тебя прав! Это  твое  воспитание.  Ты  его  воспитала
таким придурком и жуликом.
     - А может быть, таким меня сделало твое безразличие?
     - Неправда! Я всегда любил тебя, Антон.
     - Ох-ох-ох... Что ты говоришь, а? Когда ты  меня  любил?  Когда  я  был
маленький, вот такой, в детстве, да? Когда меня на велосипеде катал?  Так  я
вырос, только ты этого не заметил, папочка. Да, я вырос, стал  большой  уже.
Ты меня все время только попрекал. Да еще с этой, о которой нельзя говорить,
связался. Ты меня сам вынудил так с тобой поступить. Ты, папаша! Сам!
     - Все? - переспросил Астахов. -  Все.  Так...  Я  не  желаю  сейчас  ни
ругаться, ни спорить. Мы отвлеклись от сути. Повторяю, семьи  у  нас  больше
нет. Теперь, что касается дома: пока вы можете жить здесь...
     - Что значит - пока? Ты что, нас гонишь? - возмутилась Тамара.
     - В том-то и дело, что пока не гоню. А потом я продам этот дом, и куплю
два других. Один из них для вас.
    Антон вскочил и начал заламывать руки в лучших мхатовских традициях:
     - О, какое благородство! Как же мы сможем выразить  всю  благодарность,
переполняющую нас! Мамочка, пока он будет сюда водить свою эту.,  как  ее...
швабру с веником...
    Астахов встал с кресла:
     - Все. Я сказал! А ну пшел вон отсюда! И чтобы я тебя здесь  больше  не
видел! Понял?
    Антон встал и, слегка покачиваясь, направился к выходу.
     - Сынок, ты куда? - спросила вдогонку Тамара.
     - Вещи собирать!

    Глава 26

    Люцита вернулась в свою палатку. Рыч подошел к ней.
     - Ну что? Что сказал Миро? Он отпустит тебя?
     - Да, в любой момент, когда я захочу!
     - Слава Богу! Хотя я все равно увел бы тебя из табора,  даже  если  мне
пришлось бы тебя украсть!
    Люцита посмотрела на него с благодарностью. Но в тот же момент  зазвонил
телефон Рыча.
     - Да, - сказал он.
     - Это я!
     - Удав! - едва слышно прошептал Рыч Люците, а  в  трубку  сказал:  -  Я
слушаю тебя!
     - Ты помнишь о своем обещании провернуть для меня последнее дельце?
     - Помню.
     - Ну так вот, момент настал!
     - И что я должен сделать?
     - Дело непростое и рискованное! Но тебе оно будет вполне по силам!
     - Не тяни, говори. Какое дело?
     - Похитить дочь Зарецкого! Похитить Кармелиту! Ты понял меня?  Понял?..
Почему молчишь?..
    А что мог сказать Рыч? Он застыл от неожиданности.
     - Я... Я предлагаю тебе отказаться  от  этой  затеи,  -  проговорил  он
наконец.
     - Вот как? Интересное предложение... И почему же?
     - Да потому, что это уже переходит все  границы...  это  уже  беспредел
какой-то!
     - А для меня, Рыч, нет границ и пределов. Это вы - ребята ограниченные.
Ты, Леха, Рука. Если б вы слушали меня да были порешительнее, были бы сейчас
где-нибудь в Акапулько, пили бы вкусную текилу с красивыми девками!
     - А может, не в Акапулько, а в Сарапуле... И хлебали бы вкусную баланду
с некрасивыми охранниками...
     - Что-то ты разговорился, Рыч. Остроумник! Смелым стал очень?! Забыл, с
кем разговариваешь?
     - Ничего я не забыл. Но я тебе свое слово сказал...
     - Я его выслушал. А теперь будешь слушать меня!
     - Нет, Удав! Больше я тебя слушать не буду!
     - Это твое последнее слово?
     - Да. Я в этом деле не участвую. Все, прощай! - Рыч хотел нажать кнопку
отбоя.
    Но Удав нашел слова, чтобы заставить цыгана продолжить разговор:
     - Как знаешь. Тебе я ничего не сделаю, Рыч. А вот  Люцитатвоя...  может
пострадать...
     - Ты не посмеешь прикоснуться к ней!
     - Еще как посмею... Ты же меня знаешь!
     - Или ты соглашаешься... или твоя Люцита  в  лучшем  случае  садится  в
тюрьму. Ты этого хочешь?!
    Рыч молчал.
     - Я не слышу правильного ответа!
    Рыч еще помолчал, потом сказал сдавленным голосом:
     - Говори, что мне нужно делать?

    * * *

     - Коля, опомнись! Ты выгоняешь из дома собственного сына!
     - Ничего. После того как он чуть не пустил меня по миру, это нормально.
К тому же у него есть невеста, пусть у нее пока поживет...
     - А меня? Меня ты тоже выгоняешь?
     - Нет. Сотый раз говорю. Живи пока здесь...
     - Спасибо за милость.
     - Но имей в виду! До покупки новых домов я буду  жить  здесь  с  другой
женщиной.
     - Ты хочешь сказать, мы разводимся?
     - Да. Мы разводимся. А  как  иначе?..  Что  касается  наших  отношений,
Тамара, у нас ведь давно уже нет любви.
     - И кто, по-твоему, в этом виноват? Астахов встал из-за стола, выглянул
в окно.
     - А это уже, по-моему, неважно.
     - А что важно?
     - Важно то, что мы с тобой уже не семья... Просто настал момент,  когда
надо честно сказать это друг другу.
     - Господи, кому нужна эта твоя честность? Кому от этого лучше будет?
     - Нам обоим.  Это  поможет  нам  спокойно,  по-доброму,  без  подлостей
разойтись в разные стороны...
     - Интересно, как это получится? Я буду  жить  непонятно  где,  а  ты  с
Олесей ночевать в нашей спальне?..
    В комнату заглянул Антон с чемоданом в руках.
     - Пока, папа! До встречи, мама.
     - Подожди сын, не уходи.
    Антон застыл в дверном проеме.
     - Вот что, Коля, если мой сын уходит... то  и  мне  здесь  тоже  делать
нечего. Прощай, Николай. Слышишь?
     - Угу, - по-прежнему глядя в окно, Астахов кивнул Тамаре.
    Большего ни она, ни сын, пожалуй, не заслужили.

    * * *

    Антон не долго думал, куда направить стопы. И пошел в больницу к  Свете.
По дороге купил цветочки. В ее палату вошел так: вперед  выставил  букет,  а
эвакуационный чемодан с вещами  спрятал  за  спину.  Да  так,  незаметно,  и
оставил его за кроватью, чтобы невесту раньше времени не беспокоить.
     - Привет, моя красавица! Принимай очередной веник!
     - Привет! Что ты Антоша, это не веник - это замечательный букет.
     - Да Бог с ними, с цветами. Как ты сегодня?
     - Нормально. Уже все хорошо, можно сказать, прекрасно... Да,  сильно  я
вас тогда напугала, ну, когда мне плохо было... но сейчас уже все отлично.
     - Замечательно! - сказав это, Антон состроил  такую  жалостливую  рожу,
что, глядя на него, можно было расплакаться. - Свет,  слушай...  это  все...
это все позади. Теперь это  и  вспоминать  не  стоит,  чтоб  лишний  раз  не
расстраиваться. А вот есть другая история... Я к тебе пришел с  просьбой.  В
общем, мне нужна твоя помощь.
    Света внимательно посмотрела на него.
     - Отец выгнал меня из дома.
     - Что ты говоришь? Как?
     - Так.  Да...  Выгнал...  Антон  неловко  смахнул   набежавшую   слезу,
совершенно искреннюю.
     - Антон, как же это так? Это совсем не похоже на твоего отца.
     - И тем не менее он именно так и поступил...
     - Подожди-подожди, а может быть, ты сам его до этого довел? Может быть,
ты сам виноват?
    От обиды даже слеза на Антоновом  лице  остановилась  и,  кажется,  была
готова тронуться в обратном направлении.
     - Ну, Светка, ты даешь! Он меня выгнал из дома, и я же  еще  оказываюсь
виноватым. Вот она... женская логика, нормально...
     - Но тогда я ничего не понимаю.
     - А что тут непонятного? Я слишком активно стал заниматься  бизнесом...
Отцу это не понравилось, он же у  нас  "единовластный  хозяин  фирмы"...  А,
потом, у него же еще появилась новая пассия...
     - Да?
     - Да-да. Бывшая горничная, а сейчас - партнер. Во всех  смыслах  слова.
Так вот,  эта  девушка  оказалась  самой  настоящей  стервой!  Представь,  я
заступился за мать, а он выгнал и ее, и меня.
     - Даже не знаю. Это так не вяжется с образом твоего отца.
     - Вяжется. Когда выйдешь из больницы,  сама  увидишь  его  с  нею...  с
новенькой.
    Света взяла Антона за руку, притянула его  к  себе,  начала  гладить  по
головушке. Чтобы ей было удобней, Антон опустился на корточки.
    И тут девушка принюхалась.
     - Подожди... ты, что выпил?
     - Да. Ну, а кто в такой ситуации не выпил бы?
     - Это верно. Но все же ты, пожалуйста, больше не пей. И  помни  -  я  с
тобой. Кстати, может быть, я могу тебе  еще  чем-то  помочь,  кроме  доброго
совета?
     - Свет, мне сейчас негде жить... Я могу пожить у тебя?
    Она всплеснула руками:
     - Ой, ну конечно! Как же я сама не  сообразила?!  Бедненький...  Ты  же
сейчас временно бездомный. Живи! Ключи там, в тумбочке. Только  у  меня  там
немного неухоженно, особенно в студии.  Ну,  такой  беспорядок,  творческий.
Слишком уж творческий.
     - Света, ну что ж, я там разве не  был?  Все  нормально.  А  хочешь,  -
Антона посетила замечательная мысль, - хочешь, я там  ремонт  сделаю?  Будет
полустудия, полудетская.

    * * *

    Рыч тяжело опустился на пол, обхватил руками голову.
    Люцита склонилась над ним.
     - Ну что ты? Что ты? Не кручинься так уж.
     - Это звонил Удав, - обреченно сказал Рыч.
     - И?
     - Он наконец-то сказал, ради чего меня здесь держит. Он хочет, чтобы  я
похитил Кармелиту.
     - Что? Похитить Кармелиту?! Зачем?!
     - Ради выкупа, ради мести. Он хочет отомстить Баро. Не  сумел  получить
денег за цыганское золото, вот теперь и  хочет  похитить  дочь  Баро,  чтобы
все-таки забрать запланированную сумму. И показать, кто в Управске главный.
     - Какой ужас... И ты согласишься? Я боюсьзатебя!
     - Я не хочу никому мстить, слышишь - не хочу, хочу только быть с тобой.
Но, боюсь, Удав крепко меня держит на крючке!
     - Правду люди говорят: коготок увяз - всей птичке пропасть! Значит,  ты
все-таки похитишь Кармелиту? Но  этого  нельзя  допустить.  Это  уже  просто
какой-то бесконечный круг.  Отговори  его,  Рыч...  Я  тебя  очень  прошу...
Пожалуйста, постарайся убедить.
     - Я понимаю. Я постараюсь. Только получится  ли?  Одно  дело  -  красть
золото, а другое - похитить живого человека...
     - Знаешь что, Рыч? - Что?
     - Запомни: что бы ты ни сделал, я всегда буду с тобой. Я тебя не брошу.
    Рыч обнял ее.
     - Ты у меня  такая  хорошая,  такая  красивая...  Я  не  хочу  с  тобой
расставаться...
     - А мы и не расстанемся!

    * * *

    Тамара прислушалась к себе и  постаралась  понять,  чего  же  она  хочет
сейчас. Чего?
    Жизнь все быстрее катится с горки.  И  все  сильнее  трясет  на  ухабах.
Сколько  всего  промелькнуло,  просвистело.  Скандалы  с  Колей,  с  Игорем,
страшная ссора с Антоном. Безумный план разорения Астахова...
    Она вдруг отчетливо почувствовала, что  в  последнее  время  живет,  как
камень, брошенный с горы. Или щепка, плывущая в ручье. Она  сама  ничего  не
думает, не решает, не делает. Какая-то чужая, посторонняя сила просто  несет
ее по жизни.
    И чем дальше, тем хуже становится. И в душе, и снаружи.
    Дожилась.
    Вот уж и ночевать негде. Басня  "Стрекоза  и  муравей".  Текст  строгого
труженика, муравья Астахова: "Ты  все  пела  -  это  дело,  так  поди  же  -
попляши!"
    Куда теперь идти? К кому?
    Вместе с Антоном - к Свете? Неудобно как-то. А вдруг Форс придет. Стыдно
предстать перед ним в таком виде - в образе изгнанницы.
    Есть только один человек, к которому не стыдно прийти - Игорь.
     - Все пропало! - сказала Тамара, войдя в Игореву конторку.
     - Что пропало? Объясни толком...
     - Эта гадина - твоя бывшая невеста... разрушила нам все планы!
     - Так, подожди, я не понял... ты хочешь сказать, что Олеся вмешалась  в
наши планы?!
     - Игорь,  вмешалась  -  не  то   слово...   Она   узнала,   что   фирма
зарегистрирована на нее и заблокировала счета в банке. Мы ничего  не  сможем
получить!
     - Ничего?.. Ничего себе, девочка! А с виду была такая тихая...
     - Но это не все наши беды...
     - А что, может быть еще хуже?
     - Может, Игорь, может. Она полностью окрутила Астахова.  Он  разводится
со мной... А самое страшное, он выгнал нас с Антоном из своего дома.
     - Да ты шутишь? Как так выгнал?
     - Сказал, что в его новой жизни для нас с Антоном места нет.
     - И что же ты теперь будешь делать?
     - Не знаю... Антон пошел к Светке... А я надеялась, что какое-то  время
поживу у тебя.
     - То есть как у меня?!
    Приехали. Хорошая же реакция у  ее  любовника  на  возможность  провести
ночь, и не одну, с любимой женщиной.
     - Я вижу, ты как-то не очень рад, что я хочу пожить у тебя?
     - У меня нельзя! Там холостяцкая квартира. Я не могу вот так вот  взять
с бухты-барахты и измениться... Я не готов...
     - Подожди... как "не готов"? Мы же с тобой столько лет...
     - Господи, ну то - одно дело. А это - совсем другое.
     - Игорь,  ты   можешь   хотя   бы   раз   в   жизни   взять   на   себя
ответственность?! - сказала Тамара устало. - Да будь ты мужиком! Ну хоть раз
подумай обо мне в первую очередь!
     - А я только о тебе и думаю! И в первую  очередь,  и  во  вторую,  и  в
третью. Если Астахов узнает, что ты живешь у меня, он же  и  меня  с  работы
выгонит... На что мы тогда жить будем?
    Тамара дрожащими пальцами полезла в сумку за сигаретами.
     - Да... Видимо, опять нужно будет обо всем  думать  самой...  Дай  хоть
одну ночь у тебя перекантоваться.

    * * *

    Долго Астахов и Олеся ходили  по  городу.  Мороженое  ели.  Ликер-коньяк
пили. Волгой любовались. Потом случайно как-то оказались у гостиницы. Решили
прямо так, сразу, неожиданно зайти к Максиму.
    Постучали в номер.
    Вид у Макса  оказался  замечательный,  богемный:  без  пиджака,  рубашка
навыпуск, галстук свободно болтается на шее.
     - Максим, можешь нас поздравить!
     - Поздравляю... А с чем?
     - Мои деньги вернулись ко мне. Мы продолжаем работать.
    Максим ошеломленно посмотрел на Астахова. По" том на Олесю. И  снова  на
Астахова.
     - Это же замечательно! Вот теперь действительно поздравляю.
     - И все это, Макс, благодаря Олесе! Нам  чрезвычайно  повезло  с  новым
бухгалтером!
     - Да, мне тоже так кажется.
    Астахов обнял за плечи Максима и Олесю:
     - Друзья мои! Мы одержали колоссальную победу. Колоссальную. Нас хотели
разорить - пустить по миру, но все вышло  совсем  наоборот!  Мы  только  окт
репли и закалились в этих испытаниях. И увидели, кому можно верить,  а  кому
нет.
     - Как говорил друг моего деда: "Не вижу повода не выпить!" ,
     - Хорошо говорил, - оценил фразочку Астахов. - И что, прямо здесь?
     - Да, а почему нет?
     - Согласна, - сказала Олеся.
     - С кем? - уточнил Астахов.
     - Да с вами со всеми! - рассмеялась девушка. Стол собрали очень быстро.
Благо холодильник у
    Максима был полон. Да и бар тоже.
    И уже через десять минут втроем отмечали второе рождение фирмы Астахова.
Тосты Николая Андреевича не отличались разнообразием, зато радовали  обилием
комплиментов и весомостью.
     - За  Олесю,  за  нашего  бухгалтера,  за  нашего  главного  и  лучшего
бухгалтера!
     - Ура!!!
     - За Максима, за моего зама, за мою правую руку.
     - Ура!!!
    Неожиданно скрипнула  дверь.  Неужто  соседи  пришли  наводить  порядок:
"Потише вы!"
     - Ой, здравствуйте, - в комнату вошла слегка испуганная Кармелита. -  А
что это у вас тут?
    Максим вскочил, обнял Кармелиту, расцеловал ее.
     - Знакомьтесь, гости  дорогие.  Это  моя  Кармелита.  Олеся  и  Астахов
кивнули головой.
     - А это вот, Кармелиточка, мой шеф - Николай Андреевич Астахов...
     - Очень приятно.
     - Это - Олеся. Главный бухгалтер наш.
     - Очень приятно. Кармелита.
     - Какое красивое имя, как и вы тоже. Постойте,  постойте,  имя  ваше  -
такое редкое, где-то я его слы-хала...
    Цыганку усадили за стол. Кармелита как-то очень легко и весело  вошла  в
компанию. И вот уж Максим решился сказать самое главное.
     - Друзья, у меня для вас есть большая, большущая, гро-мад-ная новость.
     - Радостная? - строго спросил Астахов.
     - Чрезвычайно радостная новость, - подтвердил Максим. - Кармелита - моя
невеста.
    И снова все закричали: "Ура!". А потом еще: "Горько!"
    Вечеринка перешла в новую стадию всеобщей радости.
    И лишь Астахов периодически  искоса  посматривал  на  Кармелиту.  И  все
спрашивал. Сначала только у себя.; А потом и у окружающих.  Отчего  же  лицо
этой девушки кажется ему таким знакомым?..