Титдженсу понадобится вся любовь, что он сможет получить. Антигерой «Конца парада», – тетралогии о жизни и отношениях Титдженса до и во время Первой мировой войны, написанной Фордом Мэдоксом Фордом в 1920-х годах и адаптированной Томом Стоппардом в пятисерийную телевизионную драму – возможно, очень умен, но физически громоздок и совершенно неспособен к выражению эмоций, похороненных под его неуклюжей внешностью. «Титдженс видел мир так: нельзя ‘говорить’, – пишет Форд. – Возможно, нельзя даже думать о том, что чувствуешь».

Игра Камбербэтча в амбициозном сериале совместного производства BBC и американской сети HBO завораживает; это еще одно доказательство его умения сделать безгранично человечными даже самые своеобразные персонажи. Возможно, Шерлока Холмса, персонажа, принесшего ему известность и поставившего в ряды признанных сердцеедов, роднит с Титдженсом присущее им обоим безжалостное остроумие, но в остальном эти два персонажа так различны, как это только возможно. Шерлок с головокружительной скоростью рассекает экран, как водные лыжи, а Титдженс величественно скользит, как океанский лайнер. Шерлок приходит к истине, используя то, что Камбербэтч называет его «социопатичным треплющимся вычислительным гением», а Титдженс носит все в себе.

Его Титдженс – это такой человек, который будет корпеть над Британской энциклопедией, строча поправки на полях, пока нация стоит на пороге войны, а его жена (Ребекка Холл) – легкомысленная красавица, открыто изменяющая ему с другим мужчиной, – с другого конца стола за завтраком бросает в него оскорбления. «Он пытается убить ее добротой, – говорит Камбербэтч. – Но на самом деле она хочет, чтобы он сказал ей прекратить блядствовать, перестал с ней цацкаться и относиться к ней как к неполноценной».

Гримеры помогли с физической трансформацией актера, осветлив его естественно рыжие волосы, уплотнив его высокое стройное тело и наполнив его длинные впалые щеки пластиковыми вставками. «Моим визуальным образом был Борис Джонсон, – говорит Камбербэтч, втягивая свое угловатое лицо в шею и дергая себя за щеки. – Я хотел пойти дальше… но, видимо, они слегка волновались, что я полностью утрачу хоть какую-то привлекательность».

Скучный июльский день, и мы разговариваем за ланчем в ресторане на открытом воздухе в западном Лондоне. Камбербэтч изъясняется фразами чрезвычайной длины и уверенности. «Трагедия в том, что Титдженс и его жена любят друг друга, это просто неправильная любовь, выраженная неправильным образом, – говорит он. – Это то, что, упаси Бог, может случиться, происходит сейчас или случалось когда-то с многими из нас».

Роль интеллектуала-отщепенца – проторенная дорожка для Камбербэтча. Он стал известен ролью профессора Стивена Хокинга в 2004 году, а в прошлом году играл Виктора Франкенштейна и его Создание в Национальном театре, меняясь ролями с Джонни Ли Миллером. Не новы для него и роли британских мужчин из высшего класса. Напротив, сыграв слишком много таких ролей – самые запоминающиеся из них в «Попасть в десятку», «Искупление», «Шпион, выйди вон» и «Боевой конь» – он поклялся не играть больше персонажей из высшего общества, опасаясь однотипных ролей, но появился Титдженс и его сопротивление было сломлено.

Камбербэтч до сих пор вспоминает, как в 2010 году Стоппард без предупреждения приехал в юго-западную Англию на съемочную площадку «Боевого коня», военного эпоса Стивена Спилберга, где Камбербэтч играл кавалерийского майора Стюарта. «Был перерыв между дублями, мы снимали поле боя, шел сильный дождь, и Том все повторял: ‘У тебя был такой замечательный год, Бенедикт, такой замечательный год’. Потом он присосался к своей сигарете и уставился в землю. Это было так странно. Впоследствии я узнал, что он не мог заставить себя смотреть на меня, потому что я был в мундире времен Первой мировой войны, и, хоть я и был худой, усатый и рыжий для той роли, он тогда увидел во мне образ Кристофера Титдженса. Оказалось, он думал обо мне как о кандидате на роль уже несколько лет, и даже когда-то упомянул меня на первых переговорах по проекту, еще перед ‘Шерлоком’, и американские партнеры сказали: ‘Какой Бенедикт?’» Проблеск удовлетворения мелькает на его лице.

«Я чувствовал себя ужасно, – позже сказал Стоппард, когда я поделился с ним воспоминанием Камбербэтча об их встрече на поле боя. – Я как будто встретил нашего Кристофера. Но тогда все еще были препятствия, которые нужно было преодолеть».

В январе прошлого года эти препятствия были преодолены, и Стоппард вместе с режиссером «Конца парада» (а до этого – «Холодного дома») Сюзанной Уайт наконец смогли формально предложить роль Камбербэтчу. К тому времени «Шерлок» сделал его звездой по обе стороны Атлантики, на «Франкенштейна» был полный аншлаг в Национальном, и HBO стали настаивать на его участии вместо того, чтобы подвергать его сомнению. «Это была иллюстрация того, какой безумной и другой стала жизнь», – говорит Камбербэтч, его светлые глаза сверкают.

В возрасте 36 лет, потратив более десяти лет на закладывание основ успешной карьеры в театре, на радио и на экране, участвуя преимущественно в том, что он называет «довольно странными, эзотерическими и некоммерческими предприятиями», приобретя уважение среди коллег-актеров, но очень небольшую известность, Камбербэтч на пути к тому, чтобы стать ключевой фигурой в киноиндустрии. К тому моменту, когда мы встретились, он только что вернулся из шестимесячного отсутствия, во время которого снимался в «Хоббите» и продолжении «Звездного пути» Джея Джея Абрамса, – два фильма, масштабы которых превосходят все, в чем он снимался раньше, вместе взятое. Ко времени публикации этой статьи он будет находиться в Новом Орлеане, снимаясь в роли рабовладельца 19 века вместе с Брэдом Питтом и Майклом Фассбендером в новом фильме Стива Маккуина «12 лет рабства». Как говорит Камбербэтч, «В последнее время все развивается немного головокружительно».

«Слава – странная вещь, – добавляет он. – Нужно дистанцироваться от нее. Люди видят в тебе достоинства, каких ты сам не видишь. Так что когда мне говорят о статусе секс-символа и всей этой ерунде, мне это кажется смешным и глупым. Я хочу сказать, посмотрите, – он показывает на свое лицо. – Мне 36 лет, и я всю свою жизнь смотрю на одну и ту же морду».

Он родился в Лондоне у актеров Тимоти Карлтона и Ванды Вентэм (у нее есть также дочь от предыдущего брака). Камбербэтч говорит, что желание играть у него «было всегда. Я имею в виду, я довольно долго очень серьезно играл с идеей стать адвокатом, но, думаю, я больше изображал это желание перед родителями, чем действительно был способен его осуществить». Он играл в школьном театре, еще в начальной школе в Ноттинг Хилле исполнял роль Иосифа в рождественской пьесе и впервые добился пьянящего смеха аудитории, когда столкнул со сцены девочку, играющую Марию. «Я не очень понимал, что делаю, и не намеревался играть на публику. Я просто пришел в бешенство из-за того, что она думала только о себе». Затем он поступил в закрытую школу в Суссексе, где учителя поощряли его игру на сцене, частично в качестве воспитательной меры. «Думаю, во многом это была такая форма контроля, чтобы подавить во мне сорвиголову, – говорит он. – Я был довольно хулиганистый и ввязывался в драки, все это было немного похоже на фильм ‘Просто Уильям’».

«Потом я пошел в Харроу, и эта школа меня сформировала. В первый год у меня была довольно сложная задача – утвердившись как довольно приличный регбист, крикетист и футболист, сыграть Титанию, королеву фей. Затем последовала Розалинда, и мой учитель драмы определил мое исполнение как ‘лучшее со времен Ванессы Редгрейв’, – он смеется. – Я видел фотографии с той постановки, и они довольно страшные – я выгляжу так, будто в меня вселилась женщина».

Во время участия в школьной постановке он впервые встретил Ребекку Холл, его подругу и коллегу по «Концу парада» и «Попасть в десятку». Ей было восемь лет, а он учился в одном классе со старшим братом ее лучшей подруги, с которой она пришла посмотреть представление. «Бенедикт был из тех детей, на которых смотришь и видишь, какими они станут, когда вырастут, – рассказывает она мне позже, когда мы говорим по телефону. – Он уникален, и это судьба уникальных людей – другие не замечают их талант вот так сразу. Легко сказать: ‘О, ты следующий Джонни Депп’. Бенедикт никогда не собирался быть следующим кем-то. Он всегда был самим собой».

К концу обучения в Харроу режиссер Эндрю Биркин проводил в школе кастинг для своего фильма по роману Иэна Макьюэна «Цементный сад» об инцесте между подростками братом и сестрой. Камбербэтча пригласили на прослушивание. «Я в том возрасте был очень чопорным и подумал: к черту, я не хочу снимать одежду. Я был в ужасе, я не хотел, чтобы кто-нибудь увидел, как я выгляжу, – говорит он. – Так что я не пошел на прослушивание, но, думаю, именно в тот момент я понял, что актерство может быть занятием всей жизни, а не просто чем-то, что я делал во время учебы».

После Харроу он поступил в Манчестерский университет, чтобы изучать драму – намеренное отклонение от маршрута «Оксфорд или Кембридж», предпринятого многими его одноклассниками. «Не то чтобы в Манчестере я терпел лишения, – говорит он, – но я не хотел просто продолжения частной школы, когда поступал в университет. Я хотел меньшей эксклюзивности. Я хотел большей жизни».

После Манчестера он вернулся в Лондон, год учился в Лондонской школе драматических искусств и вскоре стал получать свои первые роли; с тех пор его репутация постепенно росла. «Невозможно предсказать, как все повернется, – говорит он. – Думаю, происходит так: ты делаешь, что от тебя зависит, устраиваешься, смотришь, где твое место на большой картине среди всех остальных, и думаешь: ‘о, я хотел бы делать то, что делает вот этот человек, я могу подняться до этого уровня, и меня могут воспринять достаточно серьезно, чтобы я смог это сделать’». Сомневался ли он когда-нибудь, что сможет продолжать актерскую карьеру, спрашиваю я. «Звучит очень высокомерно, но не думаю, нет, – говорит он. – Я не из тех, у кого есть природная уверенность в себе, я просто знал, что независимо от того, что мне принесет это занятие, я буду продолжать». Все еще есть моменты, говорит он, когда его уверенность колеблется. В первый день, когда он ступил на съемочную площадку «Звездного пути», пополнив славный список британских актеров, играющих злодеев в голливудских блокбастерах, он испытал мгновенное чувство совершенной неподготовленности к ситуации. «Я не знал, что я буду делать, у меня было очень мало времени, чтобы создать персонаж в этой франшизе», – говорит он.

Съемки «Хоббита» принесли проблемы иного рода. Несмотря на то, что он играл две роли, Некромансера и Смауга (фантастический злодей, которого он с нескрываемым весельем описывает так: «400-летний огнедышащий червяк, который живет внутри горы на вершине кучи золота, он в три или четыре раза больше Эмпайр Стейт Билдинг и может летать»), он почти не встречался с другими актерами. Он работал над своими сценами с режиссером Питером Джексоном, снимался на зеленом фоне, одетый в костюм для технологии захвата движения. «Это такой серый цельный комбинезон с облегающей шапочкой, гарнитурой Мадонны на голове и дикарской раскраской лица, – объясняет он. – Чувствуешь себя как идиот во всем этом снаряжении, но Питер так мил, что скоро забываешь».

Далеко не все его амбиции удовлетворены. Он очень хочет быть режиссером, «чтобы иметь возможность видеть проект с момента зарождения до завершения. Актер никогда не видит каждый момент». Он также мечтает о собственной семье. «Я хотел детей с 12 лет, но я не могу просто сделать какую-нибудь женщину беременной, это должен быть подходящий человек». Я не могу себе представить, чтобы у него сейчас было много времени на поиски. «Подходящего человека? О, ну, всегда есть способы – и я не имею в виду интернет, – говорит он со смехом. Я имею в виду, всегда есть моменты, и свидания, и случайные встречи. Но в настоящий момент очень трудно создать серьезные отношения. Еще я был в очень, очень долгих отношениях все время, пока мне было двадцать с чем-то и тридцать [с актрисой Оливией Пуле], так что, наверно, я знаю о поисках подходящего человека. И это тяжело, это тяжело». В настоящее время, по его словам, он один.

Я спрашиваю, чувствует ли он себя виноватым из-за материальных атрибутов, которые приносит успех в шоу-бизнесе. «Конечно, – говорит он. – У меня очень хорошо идут дела в плохие для нашей профессии времена, что странно. Когда ты начинаешь получать много предложений и видишься с приятелями из школы драмы, ты не хочешь рассказывать об этом, потому что у тебя есть это врожденное чувство вины, что это нечестно – то, что другие не делают в точности то же самое, что и ты. У меня это есть. Большое количество людей моего возраста, молодые, целое поколение молодых, с необычайными способностями, очень образованные, с недостатком работы, они политизированы и бесцельны – это очень меня огорчает. Это разрушает душу. Так что это такое странное чувство вины по поводу того, что у тебя все хорошо.

Интересно, но только очень недавно я оказался в состоянии сказать: ‘У меня есть деньги на банковском счете. Я имею право ими пользоваться’. Но вначале, и даже сейчас, если честно, я просто рад, что получаю деньги за актерство. Хотя, – добавляет он с встревоженным видом, – я не знаю, стоит ли вам это печатать. Если это прочитают продюсеры, они в следующий раз зажмут мне гонорар».