Здравствуйте, brunetka! Добавьте , пожалуйста страницу 299, она не открывается.СПАСИБО!!!!

brunetka, СПАСИБО ОГРОМНОЕ!!!

brunetka, спасибо!

Отредактировано Talya (04.05.2016 11:32)

Глава 1

Вал вздымается за валом. Нет конца и края вздымающимся со всех сторон валам. Водяные горы растут, вскипают пеной и рассыпаются. В их цепких недобрых объятиях корабль кажется скорлупкой, но он упрямо стремится вперёд, взбираясь вверх на водяные горы, а потом соскальзывая вниз.
– Я не понимаю, чему ты так рад. Жулио, – с тревожным недоумением спрашивала женщина, глядя на сияющее лицо мужа, смотревшего блестящими глазами вдаль. – Мне так страшно! Впереди сплошная неопределённость… Что нас ждёт?
– Не что, Ана, а кто! – весело ответил муж. – Нас ждёт Франческо, и я радуюсь встречи с другом, нет, с братом, которого не видел двадцать лет! Ты же знаешь, что он в Бразилии разбогател, хорошо устроился и поможет устроиться нам!
– С чего бы ему о нас хлопотать, – с недоверием вздохнула она. – Мало ли у нас было друзей в Италии, но мы же всегда рассчитывали только на себя.
Жулио не захотел объяснять, почему он так рассчитывает на помощь Франческо. Это была его тайна, и пусть она останется тайной.
– Франческо не просто друг, он – мой кровный брат.
Слова мужа показались Ане преувеличением, но спорить она не стала.
- Да и что нас с тобой ожидало в Италии? - продолжал муж. – Если говорить честно, наша мать-земля была нам мачехой!   
Ана горько вздохнула. Так оно и было, что тут скажешь? Достаточно посмотреть вокруг – сколько её соотечественников в надежде на лучшее сели на корабль и отправились за океан.
Плодородных земель в Италии было мало, а выжженные солнцем, скудные глины не могли прокормить своих многочисленных обитателей. Люди голодали, искали, и не находили ни хлеба, ни работы. Между тем наступил 1888 год, в Бразилии отменили рабство, обширные кофейные плантации остались без работников: негры, с которыми жестоко обращались их хозяева, не захотели остаться у них даже в качестве наёмных работников и разбежались кто куда. Богатые плантаторы были вынуждены искать новую рабочую силу. Очень скоро в европейских странах появились вербовщики – они расхваливали плодородие заокеанских земель, сулили каждому, кто туда поедет, свой собственный участок. Был оплачен и проезд в зелёный рай, нужно было только подписать контракт на несколько лет работы на кофейных плантациях.
Нищета и мечта о собственных виноградниках влекли итальянцев за океан. Мужчины и женщины подписывали бумаги и садились на корабли, которые везли их в неведомую, но как они надеялись, более счастливую жизнь. Большинство пассажиров и этого корабля были наняты вербовщиками, которые везли их к хозяевам плантаций.
Большинство, но не все – Жулио и Ана Эсплендоре со своей семнадцатилетней дочерью отправились в Бразилию по приглашению богатого фазендейро Франческо Мальяно и заплатили за проезд сами, продав всё своё нехитрое имущество. Франческо давно звал их к себе, но Ана никак не могла решиться. Жили они очень скромно, но концы с концами сводили, и Ане было жаль своего насиженного гнезда, которое досталось ей от родителей, и в котором она прожила всю жизнь. Когда они поженились, Жулио торговал с лотка зеленью, потом у них была маленькая зеленная лавчонка, которая их и кормила, но для своей дочери они мечтали о большем. Родители постарались дать дочери образование.
- Кто знает? Может она у нас будет учительницей, - мечтал Жулио.
- Или замуж выйдет за богатого, - вторила мужу Ана.
С рождением дочки жизнь у них стала и труднее, и радостнее, и они, не ропща, несли её бремя.
Время от времени Жулио получал письмо из Бразилии, и вновь загорался мыслью об отъезде. Особенно настойчиво он стал звать жену после смерти её родителей, славных стариков, которых они, конечно же, никогда бы не оставили одних. Но Ана боялась за маленькую Жулиану и отказалась наотрез. Жулио и не настаивал.
Писали друзья друг другу не часто, но о главных событиях в жизни сообщали непременно. По сухости, с какой друг упоминал о жене, Жулио понял, что у Франческо незаладилась семейная жизнь, но вопросов не задавал, опасаясь причинить ему боль. Зато Франческо обожал сына и в каждом письме непременно писал о нём: Марко Антонио был и умницей, и красавцем.
Прочитав очередное письмо, Жулио всякий раз невольно поглядывал на Жулиану. Она у них тоже была и умницей, и красавицей. Чем не невеста? Вот была бы и парочка! Мало-помалу мечта об этом стала самой заветной для Жулио.
Когда Жулиана подросла, они с отцом стали уговаривать мать вдвоём.
- Ты и там будешь продавать свою зелень, - говорила Жулиана, ласкаясь к матери, - такой огород разведём – любо дорого посмотреть!
- А ты-то чего там не видела! – недовольно вздыхала Ана.
- Ничего не видела! – тут же отзывалась дочь. – А посмотреть хочется!
- А мне хочется пожить на покое, - вступал в разговор Жулио, -  обзаведёмся мы там землёй, построим домик, выдадим Жулиану замуж и будем на старости лет внуками любоваться.
И муж, и дочка только и говорили, что об отъезде, и Ана призадумалась.
- Мы детей-то, детей поженим! – шептал Жулио жене каждый вечер на ушко, боясь сглазить такое хорошее дело.
Дочь у них, как это часто бывает в небогатых семьях, выросла очень самостоятельной. Отец и мать в ней души не чаяли, а она отличалась энергичным характером и частенько принимала решения за них обоих.
Капля камень точит. Ана тоже стала подумывать об отъезде. Ради дочери она готова была на всё, и во имя лучезарного будущего, наконец, согласилась пожертвовать скромным настоящим: они стали искать покупателя на свой старый домик.
- Не горюй! – твердил муж. – Франческо нам поможет. Сначала поживём у него, а там видно будет. Глядишь, на склоне лет ещё важными птицами станем!
Наконец, дом был продан, денег только-только хватило на переезд. Жулио сообщил Франческо название парохода, на котором они собрались плыть, и дату отплытия.
Франческо прислал восторженное письмо, писал, что готовит комнаты для гостей и будет ждать их на пристани. Обещал, что все заботы возьмёт на себя, просил не волноваться.
Но оказавшись в открытом море на хрупком судёнышке, женщинам стало не по себе. Жулиана впервые отдала себе отчёт, на какую зыбкую почву она вступила, и ей стало страшно.
Вдобавок, и первые дни дались всем пассажирам нелегко – море было бурным, непривычные к качке люди заболели морской болезнью. На третий день засияло солнце, и все пассажиры, бледные, измождённые, выбрались на палубу подышать и погреться.
Стройная фигурка, копна пышных волос, синие глаза и почти сросшиеся у переносицы брови – девушка с такой броской внешностью мгновенно привлекла к себе взгляды. Засмотрелся на неё и красивый сероглазый юноша, рядом с которым она оказалась, выйдя на палубу. Сама Жулиана не видела никого: вырвавшись из холода, она крепко зажмурилась – ну и солнце! Так слепит!
Высокий юноша рассмеялся:
- Что-то я тебя здесь не видел, - сказал он этой «спящей красавице».
- А я раньше и на палубу не поднималась, - ответила она, открыв глаза. – Маме очень плохо было.
- Да-а, качка была знатная, зато теперь море успокоилось, и все сразу развеселились.
Оба прислушались – с кормы доносилось пение.
- Итальянцы есть итальянцы, мы не можем без танцев и песен, - снова улыбнулся юноша, а Жулиана подумала: «Какое умное и спокойное у него лицо».
А вот ей было совсем не спокойно. Там, в Италии, она только и мечтала отправиться в дальние края, а теперь ей было очень боязно.
- А я не могу сейчас ни петь, ни танцевать, а только и думаю, что же ждёт нас впереди?
- Как что? Будущее, - ответил спокойно юноша. – Солнце, которое светило в Италии, будет светить и там. Солнце, как Бог – одно на всех!
Юноша засмеялся, и Жулиана тоже. Сияющее солнце словно бы одарило их удивительным счастьем – ослепительным, невозможным. Жулиана почувствовала в себе это слепящее солнечное счастье и изумлённо взглянула на юношу. А он? Он тоже его почувствовал? Похоже, что да, он так на неё необыкновенно смотрит.
- Как тебя зовут? – спросила она.
- Матео. А тебя?
- Жулиана.

С этого дня они находили друг друга всюду: куда бы ни направился один, он непременно натыкался на другого. Стоило одному повернуть голову, как он встречал счастливый радостный взгляд. По вечерам, когда на палубе играл оркестр, они всегда танцевали друг с другом, но разговаривали мало, словно боясь расплескать то необыкновенное, что стало достоянием их двоих. Они оба чувствовали, будто знают друг друга давным-давно, и никаких слов им уже не было нужно.
Матео и Жулиана полюбили, они были счастливы, но счастье всегда уязвимо и недолговечно. На борту корабля обнаружилась чума – сначала один случай, потом второй… Обеспокоенный врач с тревогой ждал продолжения, приглядываясь к своим пассажирам.
- Если болезнь распространится, то нам придётся становиться на карантин. В Рио-де-Жанейро, а не плыть в Сантос, - мрачно заявил капитан.
Больше людских жизней его волновали убытки, которые он понесёт, если вместо Сантоса окажется в Рио-де-Жанейро.
- Мы сделаем всё, чтобы не допустить эпидемии, - пообещал судовой врач.
Но какие у него были возможности остановить чуму? Строгая изоляция больных и мгновенное погребение в море умерших – вот всё, что он мог сделать.
- У моего друга заболела дочка – она совсем маленькая, грудная, - сообщил Матео Жулиане.
- И что же сказал врач? – встревоженно спросила она.
- Врачу показалось, что она уже не дышит, - продолжал Матео. – И он хотел взять её у матери, но Леонора, жена моего друга Бартоло, не отдала девочку. Вместе с ней куда-то убежала, и её не могут найти. Бартоло боится, что она бросилась в море.
Жулиана перекрестилась, прося Всевышнего о милости. Но что людям ведомо о Его милости? Когда Жулиана спустилась в каюту, то увидела, что отец зябко кутается в куртку.
- Что-то мне нехорошо, дочка, - пожаловался он.
- Да и мне тоже, - отозвалась мать.
Родители Жулианы сгорели в два дня, и тела их приняла морская бездна. Всё случилось так быстро, что Жулиана, которая безотлучно находилась при них, не могла поверить в то, что осталась на свете одна. Она всё время оглядывалась по сторонам, словно бы, ища любимые, дорогие лица, с которыми не могла расстаться.
- Я с тобой, я люблю тебя, - Матео обнял её за плечи, и Жулиана заплакала, уткнувшись ему в грудь.
- Они всегда были вместе, - всхлипывала она, - и ушли тоже вместе. А знаешь, почему меня зовут Жулианой? – Она смотрела на юношу полными слёз глазами. – Жулио и Ана, они назвали меня так, чтобы не разлучаться и быть всегда вместе со мной!
- Я тоже буду всегда с тобой! Я не оставлю тебя, любимая! – Матео крепко обнял её, укрывая от всех бед.
Весь этот день они провели вместе, потом Матео отвёл Жулиану в каюту и сидел с ней до тех пор, пока она не уснула.
- Сон лечит, - шепнул он, коснувшись губами её щеки. – А как только мы окажемся на твёрдой земле, сразу же поженимся!
Но на следующее утро Жулиана не увидела своего Матео на привычном месте возле трапа, она отправилась искать его, спрашивала всех, кого встречала, о высоком молодом человеке.
- Вы нас видели вместе, - повторяла она жалобно, - мы всегда вместе танцевали.
Наконец, ей встретился судовой врач.
- Матео болен, - сурово ответил он.
- Я хочу его видеть, отведите меня к нему, – потребовала Жулиана.
Неужели жестокая судьба отнимет у неё и Матео? Если Матео болен, она тоже не хочет жить!
- Милая девушка, это невозможно, - стал уговаривать её врач. – Вы же понимаете, чем это вам грозит.
- Я ухаживала за своими родителями, и не заразилась, - в отчаянии твердила Жулиана.
Потеряв родителей, она боялась потерять и Матео. И жить, и умереть она хотела только с ним!
Она так плакала, так умоляла, что врач махнул рукой. Он указал на дверь изолятора, где лежал больной, а сам ушёл в другую сторону – не мог же он своими собственными руками отправить эту молодую жизнь на погибель.
Жулиана вошла и крепко-крепко закрыла за собой дверь. Больше их не разлучит никто!
- Матео! Я здесь! – окликнула она лежавшего на рундуке юношу.
Он приоткрыл глаза. Секунду он медлил, радуясь Жулиане, её близости, её любви, но затем, сделав над собой усилие, проговорил:
- Уходи, Жулиана, уходи, любимая! У меня чума!
Она сделала шаг к нему, и он раскрыл ей объятия. Отказаться от Жулианы было свыше его сил.
Она приникла к нему, почувствовала, что его бьёт озноб, и прошептала:
- Я согрею тебя, мой любимый! Жить мне незачем! Мы умрём с тобой вместе!

Глава 3

На фазенде «Эсперанса», что означает «надежда», ждали новых работников-итальянцев. Хозяин фазенды, сеньор Гумерсинду, довольно потирал руки, радуясь, что наконец-то его бескрайние плантации кофе получат надлежащий уход. Всё  это время у него надрывалось сердце при виде печально поникших листьев и твёрдой, необработанной земли.
- Мерзавцы! – честил он ушедших негров, вспоминая, как целую ночь они жгли костры, пили, ели и танцевали, а на рассвете, смеющиеся, хмельные то ли от вина, то ли от свободы, пошли чёрной толпой прямо навстречу солнцу. – Мерзавцы! – повторил ещё раз сеньор Гумерсинду. – Нет, чтобы повременить месяц-другой и сдать всё имущество с рук в руки новым работникам!
Его жена Мария ду Сокорру сожалела о рабынях-негритянках про себя. Ей очень не хватало их на кухне. После того как вся домашняя работа свалилась на  неё и двух дочерей, она чуть ли не целые дни проводила у плиты и, хотя была женщиной кроткой, терпеливой и работящей, всё-таки очень мечтала о помощницах. Однако вслух ничего не говорила, а если и говорила, то только  радовалась, что Бог и правительство избавили её от «бесстыжих нахалок». По-иному она их не называла. И на то были особые  причины.
Дело в том, что её муж, сеньор Гумерсинду, человек до фанатизма преданный своей семье - и в этом смысле Мария никак не могла на него пожаловаться, - мечтал о наследнике. После того, как Мария подарила ему двух дочерей и он понял, что больше ждать от неё нечего, Гумерсинду повесил на дальней террасе  гамак и стал ждать мальчишек от хорошеньких рабынь-негритянок. Он готов был  признать наследником и сына рабыни-негритянки, если только тот окажется смышлёным и не очень чёрным. Но и с негритянками сеньору Гумерсинду не  везло, к великой радости его жены Марии. Теперь на фазенде негритянок, слава Богу, не было, и бедная женщина вздохнула спокойно. Однако её по временам тревожила мысль, что такое может повториться и с итальянками, хотя она и старалась об этом не думать. Куда больше Марию заботила сейчас младшая дочь  Анжелика, собравшаяся уйти в монастырь. Хорошо это или плохо? Мария была  женщиной набожной и, перебирая свою в целом благополучную супружескую жизнь, всё же думала, что Иисус Христос в качестве жениха убережёт её доченьку от многих обид, тягот и неприятностей. Падре Олаву, регулярно навещавший их, поддерживал решение Анжелики, зато ни о чём подобном не желал слушать её отец.
- Заморочили девчонке голову всякими глупостями! - раздражался он, стоило упомянуть при нём о монастыре. - Пора женихов искать для обеих дочек, выдавать их замуж и ждать наследников!
Как только Мария слышала сакраментальное слово «наследник», она начинала  креститься и думала, что пусть уж лучше её Анжелика отправляется в монастырь.
Но в это утро сонная опустевшая фазенда словно бы проснулась - на кухне суетилась не только Мария, но и Розана с Анжеликой, чистя овощи возле  поставленного на огонь огромного чана.
- Антенор! - обратилась Мария к заглянувшему на кухню управляющему. - Ты  приготовил помещения?
Совсем недавно Антенор был главным надсмотрщиком над рабами - таких, как  он, называли ещё «охотниками», потому что, он мог поймать любого беглеца. Нюх, интуиция, великолепное знание местности и психологии бегущего никогда не  подводили его - с фазенды «Эсперанса» не удалось бежать ни одному негру. Пойманых ожидала жестокая расправа, и производил её собственноручно Антенор. При этом он не был жестоким человеком, скорее – любящим порядок служакой. Всё, что ему приходилось делать, не было его изобретением – так повелось испокон веков, и он только поддерживал заведённое из любви к порядку.
Но времена переменились, и Антенор охотно попросил бы прощения у всех тех, кого когда-то наказывал плетьми. А ещё охотнее отыскал бы ту, о которой и не пытался забыть, зная, что только эта женщина – его судьба; ценой своей поруганной чести она выкупила из рабства родителей и ушла с фазенды, ожидая ребёнка от Гумерсинду.
- Если будет мальчик, пришлю на воспитание, - с высокомерной усмешкой бросила она, уходя.
Ребёнок давно уж родился, но думал, о нём, похоже, один Антенор – ни госпожа Мария, ни сеньор Гумерсинду никогда не поминали негритянку Нану и того, кого она унесла в своём животе.
Антенор стал даже как-то заботиться о Тизиу, единственном представителе негритянского племени, оставшемся на фазенде. Весёлый смышлёный негритёнок по-прежнему жил в хижине, где когда-то жили рабы, и никуда не собирался уходить.
- Мне идти некуда, - говорил он. – Я ведь думаю, что я сын хозяина.
Но говорил он это только Антенору, ни хозяину, ни тем более хозяйке говорить такое не решался. Сеньора Мария отрядила его доить коров, и каждое утро негритёнок приносил на кухню молоко для сыра, масла, сметаны, сливок. Сейчас и он готовился к приезду итальянцев и тщательно убирал свою хижину. Кто знает, может, и она кому-то из них приглянется.
- К сожалению, хозяйка, удобных помещений для свободных людей у нас немного, - ответил Антенор. – Они не негры, спать вповалку в бараке не будут.
- А что же делать? – забеспокоилась Мария. – Как бы они от нас не ушли, если им негде будет жить.
- Пусть только попробуют! – воскликнул Антенор. – Я им покажу!
И тут же осёкся под укоризненным взглядом Марии.
- Только этого нам не хватало! – проговорила она. – Прослыть в округе злодеями и кровопийцами! Забудь прошлое, Антенор! Обращайся с приезжими вежливо, они такие же, как мы, свободные люди, только победнее.
Девушки слушали разговор с большим любопытством. Кто такие эти итальянцы? Какие они?
Но мать прикрикнула и на дочек – скоро приедут люди, еда должна быть готова. И женщины засуетились вокруг огромного котла.
У сеньора Гумерсинду были другие заботы – он обошёл ещё раз участки, где предполагал строительство домов для итальянцев. Итальянцы – отличные строители, вряд ли им захочется оставаться в бараках для рабов, они сами построят себе дома, заведут своё хозяйство, и это станет гарантией их оседлости.
Проверив стройматериалы, убедившись, что Антенор закупил их достаточно, Гумерсинду заглянул к Батисте, ещё одному своему помощнику. Во время строительства он будет кормить работников бесплатно, но потом заведёт для них лавочку, где они смогут брать продукты в счёт начисляемой им платы. Это в будущем, а пока нужно было проверить, достаточно ли продуктов на ближайшее время.
Гумерсинду шагал к амбару, и сердце его радовалось оттого, что скоро, совсем скоро все эти безжизненные пространства оживут, всюду закипит жизнь, и он будет в гуще этой жизни.
- А когда всё здесь налажу, съезжу в Сан-Паулу, схожу в клуб, потолкую с приятелями, пора для девочек всерьёз поискать женихов! – подумал он. «Кофейные бароны», так называли в Бразилии богатых фазендейро, собирались в клубе «Рояль» за чашечкой кофе, а частенько, с коньяком или ромом, обсуждали политические новости, высказывали своё мнение о них членам правительства, иные из которых тоже были вхожи в их клуб, совершали торговые сделки, женили сыновей и выдавали замуж дочерей. Клуб был одновременно и биржей, и парламентом, и брачным агентством.
Дотошно изучив запасы и найдя, что они не так уж велики, Гумерсинду направился домой, размышляя, где выгоднее всего их будет пополнить. Навстречу ему попался падре Олаву, плотно позавтракавший у доны Марии, поговорившей с Анжеликой и укрепившей её в намерении идти в монастырь. Падре Олаву расплылся в широкой улыбке, а Гумерсинду сразу же помрачнел. Он терпеть не мог, когда посторонние лезли в его семейные дела, и подумал, что, пожалуй, женихов нужно поискать вместе с продуктами.
- Рад вас видеть, очень рад, очень, - ласково проговорил священник, - слышал ваши хорошие новости, Бог не оставляет вас своей милостью, и, наверное, стоит Его за это поблагодарить. Что-то давно вы в приход ничего не посылали!
- Вот выдам замуж дочерей и поблагодарю Бога, - не слишком любезно отозвался Гумерсинду.
Священник прекрасно понял, что хотел сказать хозяин дома, и назидательно прибавил:
- Все мы дети одного Отца, дон Гумерсинду, и должны слушаться Его воли, если Он распространяет милость на одну из Своих овечек, не нужно этому противиться.
- А дочери не должны противиться отцовской воле, - упрямо заявил Гумерсинду. – Вам ли учить их непослушанию, падре?
Священнику вовсе не хотелось ссориться с богатым фазендейро, но он всё-таки повторил:
- Для всех для нас главное – воля Отца небесного, к ней и будем прислушиваться, затем позволю себе откланяться, - и падре Олаву направился к ожидавшему его экипажу.
Гумерсинду посмотрел ему вслед и увидел, что к воротам приближается целая толпа народу, вот тут-то и он широко перекрестился, идя к ним навстречу: «Слава Богу! Приехали!»
Домочадцы прилипли к окнам, рассматривая вновь прибывших, а те с не меньшим любопытством осматривались по сторонам.
- Никогда не видел столько земли, Матео! И какой земли! Я уверен, мы сможем тут заработать, и много! А ты как думаешь? – говорил довольный Бартоло.
- Надеюсь, что заработаем, - отозвался Матео, рассеянно глядя на приятеля, и было видно, что мыслями он очень далеко отсюда.
- Да ты посмотри, какая огромная плантация! – продолжал восторгаться Бартоло. – А сколько мы таких видели, пока ехали! Да они бы в нашей Италии не поместились! Согласен?
- Ага! Но мне хочется знать одно: где моя Жулиана. – Матео надвинул на глаза картуз, защищаясь от палящего солнца.
- Думаю, что ей лучше, чем тебе, - ответил Бартоло и присвистнул, оглядывая барак, к которому их всех подвели. – Это что же, мы все будем спать тут вповалку?
- Размещение – вопрос ближайшей недели или двух, - объявил Антенор, возвышаясь горой-громадой над приезжими. – Есть среди вас строители?
- Есть! – первым отозвался Амадео, опытный каменщик, строитель, работавший даже прорабом, а за ним ещё несколько человек.
- Вот мы с вами сейчас и пойдём к сеньору Гумерсинду, вашему хозяину.
Матео тоже решил пойти с ними; он хоть и не был строителем, но считал, что лучше многих разберётся, если их захотят надуть и облапошить.
В разговоре с хозяином вёл себя независимо, высоко держал голову, и девушки, которые то и дело поглядывали в сторону новых рабочих, интересуясь, как управляется с ними их отец, невольно отметили красивого дерзкого парня.
Матео стоял не за себя, а за товарищей. Сам он только и думал, как бы ему сбежать на поиски Жулианы, но сбежать не было никакой возможности – подписанный им контракт обязывал его находиться на фазенде. Однако Матео твёрдо пообещал себе, что настанет день, когда он непременно отправится на поиски Жулианы.
А пока дни летели один за другим совершенно незаметно, складываясь в недели, потом в месяцы. Он охотно помогал строить дома своим друзьям-итальянцам, но сам поселился в хижине вместе с Тизиу и никуда не собирался переселяться, чему негритёнок был несказанно рад.
Несмотря на угрюмость и неразговорчивость Матео, Тизиу перестал чувствовать себя одиноким, он считал, что у него появился друг и, может быть, даже не ошибался.

- Ну, как там народ, Антенор? – осведомился спустя два месяца сеньор Гумерсинду.
- Работают. Всё нормально. Этим итальянцам ничего не нужно объяснять дважды, хватают с лета, - ответил довольный Антенор.
- Жалуются на что-нибудь?
- Пока нет. Думаю, вам крупно повезло, что вы наняли именно этих людей.
- И я так думаю, - довольно улыбнулся Гумерсинду, оглядывая свои зелёные плантации. – А как быстро они построили себе дома! Прикажи я такое неграм, они только-только начали бы раскачиваться! Да и по-нашему эти говорят уже вполне прилично.
Довольна была и Мария ду Сокорру, она нашла себе великолепную помощницу на кухне, ею стала Леонора, жена Бартоло. Поначалу он был против того, чтобы его жена работала в доме хозяина, но Леонора быстро переубедила мужа. Во-первых, их дочке будет куда лучше в саду, чем под палящим солнцем на плантации, во-вторых, они быстрее заведут себе виноградник, если в семейную копилку будет откладывать деньги не только муж, но и жена. Доводы, что ни говори, серьёзные, и Бартоло сдался.
С появлением Леоноры дом Гумерсинду стал и уютнее, и спокойнее, от одного её деловитого и доброжелательного присутствия всем становилось как-то теплее.
А Леонора, поглядывая на хозяйских дочек, думала точь-в-точь, как её хозяин.
- Пора! Пора подумать о женихах!
И женская её интуиция не подвела: обе девушки – и Розана, и Анжелика не только созрели для замужества, но и бессознательно жаждали его.
Точно так же, как Матео бессознательно жаждал конфликта. Пока жизнь на фазенде только отлаживалась, пока она требовала для своего поддержания невероятного напряжения сил, он жил этим напряжением, и оно помогало ему справляться с грызущим его беспокойством.
Но жизнь вошла в колею, напоминала собой слаженный часовой механизм, и тоска завладела Матео. Теперь каждая мелочь годилась, чтобы взорвать этот ненавистный размеренный механизм.
Антенор уже приметил бунтаря итальянца, и время от времени жаловался на него сеньору Гумерсинду.
- Если позволите, я его хорошенько прижму и собью с него спесь? – спрашивал он.
- Этот итальянец – чёрт, я знаю, - отвечал Гумерсинду, - но он как чёрт и работает. Лучше оставь его в покое.
Вечером Матео сидел на пороге хижины, вперив взгляд в вечернее небо, и спрашивал с тоской:
- Где ты, Жулиана? Что с тобой? Ждёшь ли ты ещё меня, любимая?
Сидящим на пороге и застала его Анжелика – мать послала её сказать Тизиу, чтобы из утреннего молока он отлил бидон только для детей, а остальное привёз на кухню для сметаны и масла.
- Тизиу спит, - объяснил Матео, с удовольствием глядя на хорошенькое личико хозяйской дочери, - в Анжелике и впрямь было что-то ангельское, и она возбуждала к себе невольную симпатию. – Скажите мне, что хотели ему наказать, и я передам.
За три месяца жизни на фазенде итальянцы неплохо освоили местный язык и довольно свободно изъяснялись на нём.
Близость мужчины, красивого, молодого, почти раздетого – из-за жары Матео сидел без рубашки – необычайно смутила Анжелику, смутила, но и взбудоражила. Она передала материнский наказ насчёт молока, но уходить не спешила, словно бы завороженная этой близостью.
- А почему ты ночуешь здесь? – поинтересовалась она и невольно зябко поёжилась, хотя ночь была тёплой, даже душной.
- Мне по душе одиночество, - серьёзно ответил Матео.
- А почему постоянно вступаешь в спор с Антенором? – продолжала она его допрашивать. – Смотри! Отец рассердится на тебя и выгонит отсюда.
И вдруг глаза Матео радостно вспыхнули, он даже привскочил с порога, и Анжелика отпрянула.
- Правда? Выгонит? Да я только об этом и мечтаю! – воскликнул он.
- Почему? – с изумлением спросила Анжелика, поражённая его страстью и порывистостью.
- Потому что тогда я отправлюсь искать мою любимую, сеньорита! Мою любовь!
И от этих слов, а вернее, чувств, которые согревали эти слова, проснулось сердце Анжелики, она захотела и для себя такой же страстной, такой же необычной любви!

Глава 5

Из слов хозяйской дочки Матео усвоил одно – его могут выгнать, и теперь только этого и добивался. Он постоянно дерзил, проявлял недовольство, хамски разговаривал с сеньором Гумерсинду. Матео стал требовать, чтобы всех их наделили участками земли, потому что это записано в контракте, а они здесь проработали уже целых три месяца! Матео мечтал получить землю и отправиться на поиски Жулианы, привезти её в свой дом и счастливо жить с ней до конца своих дней.
- В контракте не указали срок, когда я должен выдать вам землю! – рассердился Гумерсинду. – Вот соберёте урожай, тогда и будет видно, что каждый из вас заслужил!
В доме только и было разговору, что о дерзком итальянце.
- Конечно, его нужно выгнать, - сокрушался Гумерсинду. – просто анархист какой-то и безбожник! Но зато, какой работник! Всё в руках так и горит!
Втайне Гумерсинду симпатизировал итальянцу и с сожалением вздыхал, что нет у него такого энергичного напористого сына, который так же стоял бы за его добро.
Анжелика, сталкиваясь с Матео, всегда расспрашивала его о возлюбленной, и тот невольно рассказывал что-то, отвечал на искреннее сочувствие девушки.
- Да ты в него влюбилась! – заявила сестре Розана, слушая её рассказы о Матео. – И просто трусишь! Но я тебе помогу, сестрёнка! Ничего тебе идти в монастырь, ты сходишь вечерком к итальянцу, а там будет видно!
Анжелика замахала на Розану руками, открещиваясь от таких неприличностей, но та забрала себе в голову отвадить сестру от манастыря, а когда Розана что-то забирала себе в голову, то поделать с этим уже никто ничего не мог.
В сумерках сумасбродка отправилась к хижине итальянца. Матео сидел на пороге, мечтая, по своему обыкновению, о Жулиане. С каждым днём её образ становился всё воздушнее, эфемернее, а его тоска - всё реальнее. Он тосковал по любимым рукам, губам и готов был выть от тоски.
Красавица Розана появилась из густой зелени как сказочная колдунья, появилась и застыла, пораженная красотой итальянца. Она ожидала встретить грубого мужлана, которому можно отдавать приказания, а потом прогнать, а встретила угрюмого красавца, который сам распорядится кем угодно.
- Моя сестра просила передать, что навестит тебя завтра в это же время, - произнесла она довольно высокомерно, но глаза её призывно светились в полутьме, приглашая к любовной игре, и сама она подходила всё ближе.
Она не заметила малыша Тизиу, а он смотрел во все глаза, ожидая, что будет.
Матео показалось, что он разозлился на хозяйскую дочь, которая вздумала помыкать им, но на самом деле, вступив с ней в единоборство, он ответил на любовный вызов.
Каждому из них хотелось взять верх, подчинить себе другого, а желание владеть уже свидетельствует о зависимости, у обоих перехватило дыхание при виде друг друга, только Розана сразу же назвала свои чувства любовью, а Матео - ненавистью.
Розана всё-таки уговорила Анжелику отправиться на свидание с Матео, но у них не вышло даже и разговора, потому что к Матео пришёл Антенор. Он готов был отправиться на поиски Жулианы по распоряжению хозяина, и был несказанно изумлён, увидев Анжелику.
Быстро вынырнувший Тизиу зачастил:
- Я помню, помню, я больше не забуду и непременно завтра принесу молоко на кухню!..
Антенор с подозрением оглядел эту странную компанию и со значением сказал:
- Ваш отец был бы недоволен, барышня, увидев вас здесь в такую пору.
Анжелика вспыхнула до ушей, но в потёмках этого не было видно.
Больше Анжелика не ходила к Матео, зато к нему зачастила Розана, она смотрела на него так призывно, она принимала такие соблазнительные позы, что Матео приходил в ярость, хватал её в охапку, тряс и с угрозой  цедил:
- Смотри, ты однажды получишь то, зачем пришла! Как бы только потом не пожалела!
Розана хохотала в ответ тем особенным заливистый смехом, который говорит о крайней степени возбуждения, и совсем не торопилась вывернуться из крепких мужских рук.
Изнуряющие игры продолжались изо дня в день, и дело дошло уже до злых поцелуев, о которых  Розана вспоминала с дрожью, мечтая о новых, таких же жгучих и яростных, но однажды, придя к хижине, она не обнаружила Матео.
Оказалось, что сеньор Гумерсинду отпустил, наконец, дерзкого итальянца на поиски возлюбленной. Он почёл за лучшее поступить именно так после того, как Антенор сказал, что имея в своём распоряжении только имя итальянки, будет искать её сто лет, и рассказал потом, что видел сам собственными глазами, как безудержно кокетничает с парнем Розана. Значит, парня следовало убрать подальше и срочно заняться поиском женихов для обеих дочерей. А тут и Матео словно бы почувствовал расположение хозяина и принялся просить отпустить его. Гумерсинду отпустил итальянца немедленно.
Однако когда Розана поняла, что её итальянец, её услада и её радость навсегда достанется другой, она устроила такую истерику, что мать с отцом перепугались.
- Верни его немедленно! Пусть он женится на мне! Он лишил меня девичьей чести! - кричала она со слезами на глазах.
Гумерсинду потемнел лицом.
- Не женится – убью, - только и сказал он, и послал ищейку Антенора - по следу. Тот мигом доставил ничего не понимающего Матео обратно. Поняв, в чём дело, Матео поклялся матерью-землёй:
- Я не причинил вашей дочери вреда. Я люблю только свою Жулиану!
Но Гумерсинду не поверил ему.
- Через месяц свадьба! - объявил он, заперев Розану на ключ, и уехал в Сан-Паулу искать жениха для Анжелики, пока та не выскочила замуж за самого Иисуса.
В клубе он повстречал своего старинного приятеля Aлтину. Тот довольно потирал руки. Ещё бы! Такие сделки бывают, наверное, раз в жизни. Похоже, Франческо Мальяно сошёл с ума, иначе не объяснишь, почему он продал такую замечательную плантацию. Частью этой плантации Алтину собирался покрыть грехи сына, который без памяти влюбился в красавицу-итальянку и сбил её с пути истинного. Надо сказать, что её батюшка, родом из Сицилии, отличался бешеным темпераментом, и сеньор Алтину, не желая найти в один прекрасный день своего Аугусту с проломленной головой, был готов отказать итальянскому семейству изрядный куш - пусть радуются, и благодарят Аугусту за счастье, которое выпало на долю их дочери. К тому же, если пойдут внуки, они тоже не должны голодать... Алтину мечтал о внуках. И раз уж он позаботился о незаконных внуках, поскольку о женитьбе на итальянке не могло быть и речи, пора было позаботиться и о законных, чтобы было кому унаследовать всё его огромное состояние, которое он только что так удачно приумножил.
Парад было женить Аугусту и думать о наследнике!
Насчёт женитьбы детей друзья столковались быстро: они были рады породнить свои плантации.
- Дня через два-три приедем с Аугусту к тебе на фазенду знакомиться, - пообещал Алтину.
Он не сомневался в покорности сына на этот счёт, после того, как подарил ему счастье с Паолой.
Аугусту и впрямь не стал возражать против поездки на фазенду.
- Если девушка мне понравится – женюсь, - пообещал он. – Но Паола поедет со мной в город, и ей я построю маленький домик.
- Строй на здоровье, - добродушно ухмыльнулся Алтину, он видел Паолу -  блондинка, красавица, такой можно и дворец построить!
Аугусту не возражал против сватовства и женитьбы, зато возражала Анжелика. Она снова принялась говорить про монастырь. Гумерсинду и слушать не стал.
- На хлеб и воду! – распорядился он. -  За порог ни шагу! Молись, постись, живи, как в монастыре, и проси, чтобы Бог тебя вразумил.
Анжелика поначалу и вовсе отказалась от еды и действительно молилась, просила помощи. Прошёл день, другой, и жизнь замужней женщины, самостоятельной, обеспеченной показалась не такой уж отвратительной. Может быть, она и в самом деле не создана для затворничества, постов и молитв? - впервые закралась ей в голову крамольная мысль. - Может быть, отец прав, когда хочет выдать её замуж?.. Но если жених не понравится, она всё-таки уйдёт в монастырь!
Однако, увидев жениха-красавца, к тому же деликатного, воспитанного, обходительного, который повёл себя участливо и нежно, Анжелика всерьёз задумалась. Аугусту пришёлся ей по сердцу, показался небесным ангелом.
- Наверное, мне его сам Бог послал, - решила Анжелика, - и я выполню его волю.
Увидев ангельское личико Анжелики, её кроткие тёмные глаза, узнав, что она всегда мечтала о монастыре, Аугусту растрогался - именно такая жена ему и нужна! Слова поперёк не скажет, против воли мужа не пойдёт, будет вести хозяйство, растить детей и беречь честь его фамилии.
- Я согласен, - заявил он отцу после знакомства. – Узнай только, понравился ли я девушке.
- Понравился, понравился, - с улыбкой ответил Алтину. – Кому такой молодец не понравится!
Сватовство приняли, состоялась помолвка, и жениху позволили приезжать к невесте с тем, чтобы они получше познакомились. Свадьбу решили отпраздновать недели через две-три, как только будет готова квартира в Сан-Паулу.
Аугусту бесконечно трогало, но вместе с тем и забавляло неведение невесты, он словно бы приручал робкую маленькую птичку, садясь к ней раз от разу всё ближе и протягивая ладонь с крошками.
Анжелика мало-помалу свыклась с мыслью, что в один прекрасный день Аугусту её поцелует, но, когда он, в самом деле, сделал это, она от переизбытка чувств упала в обморок.
- Эта девушка - настоящее чудо, - заявил Августу отцу, - я буду гордиться, когда она проснётся для любви и жизни.
Роль учителя пришлась по душе Аугусту, он охотно виделся с Анжеликой, занимаясь городской квартирой и домом для Паолы.
Паола устроила ему бешеный скандал, узнав о его женитьбе. Как это так?! Он же обещал жениться на ней?!
- Такова воля моего отца, - заявил Аугусту. – Сам я беден как церковная мышь. Можно, конечно, что-то делать против его воли, но мы с тобой только намыкаемся.  А так, посуди сама, - у тебя будет дом, у твоих родителей – земля, жить я буду с тобой, и только ночевать дома. В сутках двадцать четыре часа! На всех хватит!
Хорошенько обо всём поразмыслив, Паола с ним согласилась, но в душе её образовалась тоненькая трещинка, сквозь которую стала потихоньку утекать её великая любовь к Аугусту.
Анжелика принимала своего жениха в гостиной, а Розана сидела взаперти. Матео не навещал свою невесту, сумрачно, сосредоточенно работал с утра до ночи, но невольно уже совсем по-другому поглядывал на бескрайние плантации – ведь не сегодня-завтра он будет распоряжаться здесь по-хозяйски.
Гумерсинду наконец успокоился - обе дочки его были на добром пути, и он призвал к себе падре Олаву, причём просил его приехать срочно.
- Наконец-то, вы согласились отпустить Анжелику в монастырь, - проницательно заметил падре.
- Нет, я, наконец, нашёл ей достойного жениха. Это сын дона Aлтину, - ответил Гумерсинду.
- Знаю его, знаю, - закивал Олаву, - добрый христианин, щедрый сын церкви.
Он сразу же подумал, что может, и к лучшему, если Алтину и Гумерсинду породнятся.
- Это, возьмите для ваших прихожан и помолитесь за будущее семейное счастье моих дочерей. – Гумерсинду протянул Олаву изрядную сумму денег. – А  через две недели прошу вас пожаловать в имение и обвенчать обеих.
- С удовольствием, с удовольствием, - пообещал Олаву, принимая деньги. - А кто жених Розаны?
- Матео Батистелли, итальянец из вновь прибывших, - сухо ответил Гумерсинду. - Розана поторопилась определить свою судьбу, - добавил он, чтобы падре стала ясна вся подоплёка этого брака.
- Бывает, бывает, - снисходительно кивнул падре, - священные узы брака направят горячую молодость по правильному пути.
Гумерсинду и сам так думал. День свадьбы был назначен, и оставались только обычные хлопоты - пересмотреть приданое, докупить необходимое, одеть жениха итальянца.
Мария опечалилась, что свадьба будет без должной пышности - сеньор Алтину хотел позвать на неё всю высокопоставленную родню, но Гумерсинду плохо представлял себе, как это родня поладит с итальянцем.
- Венчание пусть будет скромным, - сказал он, - в узком семейном кругу, а после переезда в город устроим праздник для молодых, какой ты пожелаешь.
На том и столковались. Всё пока улаживалось,  в хлопотах и приготовлениях дни летели незаметно, но вдруг к сеньору Гумерсинду пожаловал вербовщик, который привёз ему итальянцев.
- Я хочу выкупить у вас Матео Батистелли, - сказал он.
Гумерсинду смотрел на него во все глаза.
- Один богатый человек, Франческо Мальяно готов возместить все ваши затраты, чтобы вы отпустили этого молодого человека. Дело в том, что девушка, которая ехала вместе с ним на пароходе, и которую сеньор Мальяно поселил у себя в доме, беременна от него.
- Жулиана? – невольно переспросил Гумерсинду.
- Жулиана, - подтвердил вербовщик.
«Розана сказала правду! - молнией пронеслось в голове отца семейства, -  этот парень ещё тот гусь!»
- К сожалению, ничем не могу помочь, - сказал он, огорчённо покачивая головой, - я и сам ищу этого парня. Дело в том, что он сбежал от меня!
- Вот незадача, - огорчился вербовщик. - Где же мне теперь искать его?!
- Понятия не имею, - пожал плечами хозяин и отправился к жене поделиться с ней неприятной новостью.
Мария выслушала мужа и пошла с ней к Розане.
- Приезжал вербовщик, сообщил, что Жулиана, бывшая возлюбленная Матео, ищет его и ждёт от него ребёнка, - сказала она дочери. - Если ты всё навыдумывала, ещё не поздно сказать правду, отказаться от свадьбы и отпустить его. Так будет справедливо, дочка.
Розана побледнела. В первую секунду она была так потрясена, что даже сказала:
- Да, да, конечно! Пусть отправляется к ней! К своему ребёнку!
Мария облегчённо вздохнула.
- Я так и знала, доченька! - только и сказала она.
Но Розана рыдала и выговаривала сквозь слёзы:
- Пусть идёт! Пусть! А я буду рожать ребёнка одна!
Мария  перекрестилась и замолчала. От судьбы не уйдёшь, пусть всё будет, как будет.

Глава 7

- А твой беспутный друг-приятель остепенился раньше тебя! - такими словами встретил сына дон Алтину.
- Кого ты имеешь в виду? - поинтересовался Аугусту.
- Марко Антонио Мальяно, - ответил отец.
- Да-а, у него стаж большой, пора, наверное, и завязывать, - усмехнулся сын. - А я ещё только начинаю.
- Умоляю, не говори, что ты завёл себе третью красавицу, - с деланным испугом замахал руками отец.
- Что ты! Что ты! Мне и двоих предостаточно, - самодовольно усмехнулся Аугусту. - Но я что-то не верю, что Марко Антонио остепенился.
- Я видел его собственными глазами с молодой женой-красавицей, на которую он влюблённо смотрит и от которой ни на шаг! Знаешь, это такая романтическая история!
И Алтину рассказал всё, что услышал в банке, - о корабле, о смерти родителей невесты, о верном друге её отца сеньоре Франческо.
Аугусту не преминул пересказать эту историю в доме своей невесты - романтика всегда трогает девичьи сердца.
Гумерсинду очень порадовало завершение истории любви Матео. Жулиана оказалась достаточно энергичной особой, если сумела с младенцем в животе так удачно выйти замуж. Видно приложила немало усилий. Он вздохнул с облегчением. Но вот как это довести до сведения Матео?
Пока Гумерсинду ломал себе голову, Леонора уже помчалась к Матео. Она не могла не рассказать всё, что услышала.
- Благодари Бога, Матео, что он послал тебе Розану вместе с плантациями, - сказала она мрачному жениху. - Твоя бессмертная любовь разгуливает с кольцом на пальце под руку с законным мужем.
- Не может этого быть! - вскинулся Матео.
- Может! - сердито возразила Леонора. - Пока ты тут места себе не находишь, некоторые не теряли времени даром. Она хорошо пристроилась, твоя Жулиана, так что позабудь о ней и будь счастлив с той, которая тебя любит!
- Может быть, я и был бы с ней счастлив, - сумрачно ответил он, - но она начала с обмана, и это ей даром не пройдёт. Последнее дело строить своё счастье на вранье!
- Прости её! Она сделала это ради любви. Она хотела удержать тебя, - стала убеждать его Леонора.
- Не оправдывай её, - отмахнулся Матео. - Честно говоря, ты меня немного утешила. Я чувствовал себя последним подлецом, который мало того, что испортил жизнь чудесной девушке, но ещё и предаёт её, втаптывает в грязь, женясь на другой. Завтра мне будет легче, Леонора, после того, что ты сказала.
- Ну, пусть хотя бы так, - вздохнула Леонора.
- Но ты увидишь, Розана поплатиться у меня за свой обман! - пообещал Матео, и это обещание было его единственным подарком к предстоящей свадьбе.
Скромная свадьба на фазенде после долгих обсуждений и переговоров стала уделом одной Розаны. Алтину хотел отпраздновать свадьбу своего сына пышно и торжественно, и у него на это были свои причины: Анжелика должна была почувствовать, что она любимая невестка, долгожданная, что её вводят в дом с радостью и торжеством.
- У тебя две дочери, а у меня один сын, - твердил Алтину, - и он единственный раз женится, поэтому собственную свадьбу должен помнить до конца своих дней.
Гумерсинду наконец сдался.
- Розана сама выбрала свою судьбу, - сказал он. – Анжелика не должна страдать из-за неё.
Решено было отпраздновать свадьбу Розаны на фазенде, а неделю спустя – свадьбу Анжелики в Сан-Паулу.
   

И вот наступил долгожданный для Розаны день свадьбы. Жениха нарядили в костюм от лучшего портного, и стало видно, что он вполне сравнится с любым молодым человеком из богатой семьи. Матео чувствовал себя в дорогом костюме так, словно в нём родился, и вид у него был высокомерный и холодный, совсем не жениховский. На вопросы падре Олаву отвечал еле-еле и нехотя, на невесту не смотрел. Видя такое поведение жениха, падре молился ещё горячее, чтобы неразумные молодые люди не пренебрегли святым таинством брака, исцелили им свои страсти и, родив детей, вырастили их с заботой и тщанием. Надевая им кольца, он сказал:
- Эти кольца, как вы знаете, - символ вечного союза мужа и жены, живое свидетельство клятвы, которую вы даёте сейчас перед Господом Богом в том, что будете любить и уважать друг друга, пока смерть вас не разлучит. Ты, Матео, пересёк океан, чтобы встретить ту, которую Бог предназначил тебе в супруги, в доме тебя приняли как сына, и ты должен гордиться, что станешь членом этой достойной семьи. Да хранит и благословит вас Бог и даст вам много детей.
Но Розана, несмотря, ни на что, выглядела довольной. Она поставила на своём, и пока это её необыкновенно радовало. Благословение церкви крепко-накрепко привязало к ней строптивца, который всё время норовил убежать, но она победила, он женился на ней, и ему ничего не остаётся, как только забыть свою  Жулиану.
Розанна  собралась снять подвенечное платье, как только они вернулись домой, но Матео остановил её.
- Мы идём на праздник в посёлок, мы там главные, нас ждут.
- Но я не хочу туда идти! - встрепенулась Розана.
- Может, вы останетесь дома, - осторожно вступил в разговор Гумерсинду.
- Нет! - жёстко ответил Матео. - Там мои соплеменники, и мы будем праздновать свадьбу так, как положено у нас. А если ты моя жена, то должна следовать за мной, куда бы я ни пошёл, и сделать всё, что я прикажу!
Розана подняла изумлённые глаза на отца, но тот сказал как можно мягче:
- Иди, доченька, теперь твой дом там, где твой муж.
- Только вы не задерживайтесь, мы так красиво убрали для вас комнату, - сказала Мария.
- Извините сеньора, но  ночевать мы будем не здесь, - сухо  обронил Матео и пошёл вперёд по тропинке, ведущий к посёлку.
Среди своих Матео повеселел и охотно отвечал на солёные шуточки, которые сыпались со всех сторон и которых, слава Богу, Розана не понимала. Суть их сводилась к тому, что многие хотели 6ы быть на его месте и заняться работой, которая ему предстояла. Ему советовали не ударить в грязь лицом и не ронять марку. Словом, шла обычная свадебная трепотня, которая всех веселит и заставляет хохотать во всё горло. Мужчины и хохотали, а Розана всё думала, когда же кончится это мучение и они, наконец, пойдут домой. Наконец, она пригрозила, что уйдёт одна, но Матео подхватил её на руки и прижал к себе, заметив:
- Нет, теперь ты от меня не уйдёшь! Ты узнаешь, что значит иметь дело с настоящим мужчиной.
Леонора и Бартоло уступили молодым спою спальню, они были искренне рады за своего земляка.
- Стерпится - слюбится, - заметил Бартоло - Вон какая она красавица, у всех здесь слюнки потекли!
Как ни старалась Розана поставить на своём, ничего у неё не вышло, они остались ночевать в посёлке и легли на постель, которую постелила Леонора.
Ночь эту Розана запомнила надолго. Долго копил Матео и страсть, и злобу, но в эту ночь он любил Розану - любил, как любил бы Жулиану, будь она рядом с ним.
Ласково и нежно вёл он девушку к роковому перевалу, за которым начинается женская жизнь, и был рад, когда она забилась и затрепетала у него в руках, но не от боли, а от наслаждения.
Гордая, ломливая Розана покорилась Матео и доверилась тем глубинным телесным доверием, которое связывает мужа и жену. И засыпая на руке мужа, она была счастлива.
Поутру Матео собственноручно вывесил их простыню за окно - пусть все увидят, что он не нарушал девичьей чести. А потом он забрал эту простыню с собой и приказал жене:
- Пошли!
- Отдай мне простыню, я её постираю, - умоляла Розана.
Но Матео и не смотрел на неё, скорым шагом торопился он к дому, и Розана едва поспевала за ним.
Матео вошёл в столовую, где вся семья сидела за завтраком, и развернул простыню.
- Что это? – спросил Гумерсинду.
- Доказательство, что я говорил правду, а ваша дочь лгала, - ответил Матео. - Мне очень жаль, сеньор, что вы меня не послушали.
У Розаны были полные слёз глаза, щёки её полыхали.
-Эх, дочка, дочка! - только и сказал Гумерсинду. – Ты сама выбрала свою судьбу.
Мария ничего не сказала, но было видно, что она готова поколотить свою безумную дочь.
Анжелика во все глаза смотрела на испачканную простыню. Кровь? Так, значит, и ей предстоит кровавое испытание? Нет, нет, она такого не хочет! Лучше уж она уйдёт в монастырь!
Мария подошла к Розане и вывела её из столовой, отвела в комнату и сказала:
- Слушай меня внимательно! Попробуй теперь хоть слово сказать против мужа! Попробуй только пожаловаться на него! Ты сама нашла его, и будешь жить с ним там, где он захочет! Поняла?
Розана потупилась, потом подняла голову и сказала:
- Матео - мой муж, он не услышит от меня ни одной жалобы. Другие тоже!
Мария изумлённо посмотрела на дочь. Она не ожидала от неё такой кротости, но выразить своего удивления не успела, потому что прибежала служанка звать Розану к отцу.
За это время Гумерсинду поговорил с Матео. Ему было стыдно из-за того, что он пошёл на поводу у взбалмошной девчонки, лишил Жулиану мужа, ребёнка -  отца, но теперь уж ничего не поделаешь: его дочь тоже стала женщиной, тоже, возможно, зачала, и главное было – найти взаимопонимание, поэтому сначала он извинился, а потом, разведя руками, сказал:
- Но правда-то всё равно в том, что ты у неё первый мужчина, и моя дочь любит тебя больше, чем твоя Жулиана, которая поторопилась выйти замуж, как только оказалась в Бразилии. Верно, я говорю?
- Верно, - честно признал Матео.
- Ну, так и будем говорить как тесть с зятем. Однако я хочу, чтобы при нашем разговоре присутствовала и Розана.
Матео не возражал. Во время этой беседы с тестем он отказался от свадебного путешествия в Европу и попросил дать ему возможность самому решить проблемы  итальянских работников.
- Попробуй, сынок, - сказал ему Гумерсинду.
И вот тут Матео просиял, подумав, что в первую очередь займётся земельными наделами.
Гумерсинду же подумал, что из этого парня получится недурной помощник, лишь бы только сложилась его жизнь с Розаной.
Но семейная жизнь Розаны явно не ладилась. Матео с той самой первой ночи больше не приближался к ней.
- Я поклялся, что и пальцем тебя не коснусь, дорогая - сказал он. - И ты увидишь, что так оно и будет.
Кому могла пожаловаться Розана? Никому. Она сама постелила себе эту постель, и спать ей теперь было холодно и жёстко.
А вот Анжелика и вовсе отказалась стелить себе брачную постель и была готова разорвать помолвку, так напугала её кровавая простыня сестры. Услышав от дочери такое чуть ли не в канун свадьбы, Гумерсинду схватился за голову:
- Только этого позора мне ещё не хватало! Разорвать помолвку! Да ты в уме ли, дочка?! - закричал он. – За что мне такое наказание? Ну-ка, вразуми её, Мария.
- Я всегда считала, что Анжелике будет куда лучше в монастыре, - проговорила та, поджимая губы.
На самом деле она просто не знала, как взяться за щекотливую тему.
Леонора оглядела всё семейство, попавшее в небывалое затруднение, и отправилась в комнату Анжелики.
Она заговорила с ней по-дружески, с юмором, и Анжелика охотно пошла на разговор.
Что уж говорила девушке Леонора, неведомо, только Анжелика, выйдя вместе с ней из комнаты, сказала:
- Я поняла тебя: главный путь к сердцу мужчины – желудок.
- И постель, постель. - добавила Леонора.
Услышав это наставление кухарки, Мария сказала
- По-моему, Леонора всё-таки немного развратная.
А Гумерсинду ответил:
- И, слава Богу, если она сумела избавить нас от позора!

Отредактировано juliana8604 (04.08.2020 13:42)

Глава 9

Анжелика с Аугусту вернулись из свадебного путешествия, и ей очень захотелось посекретничать с сестрой, как-никак теперь они обе стали замужними женщинами, и им было чем друг с другом поделиться.
Анжелика выиграла первую битву в борьбе за своего мужа, хотя и не подозревала, что вступила в борьбу. Сослужили ей службу её робость и страх перед супружескими отношениями. Разумеется, она никогда бы не сравнилась в постели с Паолой, у которой был природный женский дар любви. После пресных семейных радостей Аугусту очень скоро затосковал бы о Паоле и привязался бы к ней ещё крепче. Но радостей не было вовсе. Пугливая Анжелика со дня на день, а вернее, из ночи в ночь откладывала сдачу неприступной крепости своего девичества. В конце концов, Аугусту стал думать только о ней. Он и сердился, он и уговаривал, был то ласков и нежен, то настойчив и страстен. Ему пришлось пустить в ход всю свою изобретательность, чтобы подобраться к жене и взять то, что, казалось бы, принадлежало ему по праву. Они уже неплохо освоили науку поцелуев, которые становились всё более пылкими и многообещающими, но последний рубеж так и не был взят. Умоляющий взгляд тёмных глаз действовал на Аугусту магически: он отступал, хоть и чертыхался про себя нещадно.
Вот и вышло, что Анжелика сумела занять своего мужа собой все четыре недели, пока длилось их свадебное путешествие, а это было немалым достижением, особенно если учесть, что её соперницей была страстная красавица итальянка.
Но «медовый» месяц близился к концу, и Аугусту, стоя рядом с женой-невестой на палубе, печально сказал:
- До чего же мне жаль, что ты не полюбуешься моим домом в Сан-Паулу, дорогая! Я обставлял его с такой любовью...
Анжелика удивлённо подняла на мужа глаза.
- А ещё больше жаль, что я не подошёл тебе в качестве мужа. Не знаю, чем я заслужил твоё нерасположение, но ты выразила его так непреклонно, что я вынужден считаться с ним. Больше я ни на чём не настаиваю. Поверь, мне будет очень больно расстаться с тобой, но, уважая твою волю, я, как только мы ступим на землю Бразилии, отвезу тебя обратно к отцу.
Аугусту говорил необыкновенно мягко, но Анжелика поняла, что он принял решение и не намерен от него отступаться. Однако это решение ей совсем не понравилось. Ей вовсе не хотелось возвращаться в родительский дом. Да и в качестве кого она туда вернётся? Отец не поймёт её и только рассердится. Мать тоже. Леонора посмеётся над ней. И поделом! Не и монастырь же ей идти, в самом деле!..
Словом, если Анжелика озадачила своего мужа, то и он не остался в долгу и тоже её озадачил.
Анжелика поняла, что ей предъявлен ультиматум, и она должна дать на него ответ буквально через несколько часов, потому что они очень скоро должны были пришвартоваться в Сантосе.
- Я рассердила тебя, Аугусту? - нежно спросила она. - Обидела?
- Ты выказала мне столько пренебрежения... - начал он.
- А ты столько деликатности, - подхватила она, - что я готова войти в наш дом и стать, наконец, твоей женой.
- Посмотрим, так ли это, - сдержанно ответил Аугусто.
Но действительность превзошла все его ожидания. Анжелика, всерьёз решившись сделаться его женой, так добросовестно отнеслась к своему долгу, что порадовала своего мужа, если не искусством, то послушанием.
Аугусту пришлась по душе роль наставника в науке нежной страсти, и, торопясь к Паоле, он всё ещё вспоминал неумелую и старательную Анжелику, усмехаясь про себя множеству милых и забавных подробностей.
Паола встретила его чудесной улыбкой, страстным поцелуем, аппетитными макаронами, и через пять минут Анжелика была забыта, но пять минут она всё-таки себе отвоевала.
- Ты наверняка не знаешь наших новостей, дорогой, - сказала Паола, когда они, наконец, насытились друг другом, встали с постели и принялись за обед.
- Не знаю, но охотно узнаю их от тебя, - целуя её в шейку, ответил Аугусту.
- Цены на кофе падают, на рынке его слишком много, - серьёзно сообщила Паола.
- С каких это пор ты интересуешься ценами на кофе? – изумился Аугусту.
- С тех пор, как у меня появились кофейные деревья, - ответила она. Ты, разумеется, понимаешь, как это серьёзно.
- Давай лучше поговорим о несерьёзном, - отмахнулся Аугусту.
Он терпеть не могу разговоров о плантациях и кофейных проблемах. Но Паола не одобрила подобного легкомыслия, её положительная земная натура требовала глубокого проникновения во всякую житейскую и жизненную проблему. И в настоящий момент проблемы волновали её до чрезвычайности.
И не только её. Куда бы ни пришёл Аугусту - в клуб, к приятелю, в ресторан. - всюду он слышал взволнованное обсуждение цен на кофе. Мало-помалу даже Аугусту допустил до себя мысль, что происходящее очень серьёзно. Он увидел, что стране грозит большой экономический кризис, но в отличие от «кофейных баронов» довольно улыбнулся. Ему было на руку всеобщее недовольство правительством, которое всегда сопровождает кризисы, он мог на нём сделать свою политическую карьеру. Но к этому нужно было всерьёз подготовиться.
Паола, карьера... Аугусту приходил домой всё позже и позже, но Анжелика встречала его неизменной счастливой улыбкой.
Она очень серьёзно отнеслась к своему хозяйству. Ей нравились её дом, её спальни, кухня, столовая. Она отказалась и от горничной, и от кухарки и сама наводила уют в своём небольшом славном доме. В нём она чувствовала себя как в раю, но по временам скучала без родителей и сестры. Заметив, что жена погрустнела, Аугусту сам предложил отвезти её на фазенду, лишний раз, поразив Анжелику своим вниманием и заботой. С лёгким сердцем отправилась она в родительское имение, а Аугусту радостно переселился к Паоле, изредка забегая домой, чтобы узнать, всё ли там в порядке. У Паолы он поселил и отца, когда тот приехал в Сан-Паулу, чтобы узнать, что делается с кофе.
Паола была на седьмом небе. Алтину называл её «невестушкой», и она чувствовала себя настоящей женой Аугусту. Об Алтину она заботилась так, что он и в самом деле полюбил её от души - всё ему нравилось в чистом и светлом доме - и его комната, и хозяйка, и её стряпня. С этих пор, приезжая и город, он всегда отправлялся прямиком к Паоле, словно бы позабыв, что у сына есть другая, законная, жена и дом, где ему куда больше пристало бы жить.
- Если цены на кофе не поднимутся, - озабоченно говорил Алтину сыну, наворачивая на вилку аппетитные макароны, - то мы с тобой пойдём по миру! Теперь я жалею, что купил, у чёртова итальянца столько земли! Он как в воду глядел, когда принялся распродавать свои земли, а мы-то ещё над ним посмеивались и за идиота держали! Мы теперь все разоримся, а он со своим банком на нас наживётся!
Паола внимательно прислушивалась ко всем мужским разговорам. Природа наделила её не только красотой, но и умом и деловой сметкой. Живя с Аугусту, она поняла, что в жизни ей придётся самой стоять за себя, а значит, ей понадобятся деньги, если она хочет ни от кого не зависеть.
Она давно уже понемногу откладывала деньги, и теперь, услышав про удачливость своего земляка, который вовремя распродал землю и занялся денежными операциями, решила положить свои сбережения в этот банк. Земляк никогда не подведёт землячку. Паола не сомневалась, что её вклад будет в надёжных руках.
Аугусту отправился в клуб на политическое собрание, которые заметно участились в это тревожное время, а Паола отправилась в банк.
Сам сеньор Франческо принял прелестную посетительницу, и они сразу прониклись друг к другу взаимной симпатией. Паоле была приятна его мягкая и любезная манера обращения. Она обратила внимание, что так он обращается со всеми, а не только с ней, и это ей понравилось ещё больше. В целом в банке она провела не больше четверти часа, ровно столько, сколько ей понадобилось, чтобы заполнить бумаги. Но, выйдя на улицу, пожалела, что не могла пробыть там дольше, - так расположил её к себе сеньор Франческо.
С этого дня она ещё старательнее стала экономить деньги, в банк сеньора Франческо ей хотелось ходить как можно чаще.
Между тем жизнь шла своим чередом. Анжелика приехала с фазенды, потом снова уехала туда. Она была озабочена семейной жизнью своей сестры, которая никак не ладилась. Матео по-прежнему не желал делить с Розаной супружеское ложе, та чувствовала себя смертельно обиженной, оскорбленной и очень страдала.
"А ведь точно также чувствует себя мой Аугусту, - подумала про себя Анжелика, слушая Розану. - Но он такого ни в коем случае не заслужил!"
Теперь, когда Анжелика приезжала от родителей, Аугусту приходилось всерьёз трудиться на два фронта, и он, хоть и говорил всегда с довольной усмешкой, что в сутках двадцать четыре часа и их на всех хватит, иногда хотел, чтобы часов было всего двенадцать.
Анжелика была довольна своей семейной жизнью, а Розана только и знала, что оплакивала свою. В конце концов, родители заметили, что глаза у дочери постоянно на мокром месте, поинтересовались, в чём дело, и узнали всю правду об их отношениях с Матео. Гумерсинду за это время успел остыть и от души пожалел дочь. Он вызвал к себе зятя и принялся убеждать его позабыть прошлое и простить жену.
- Раз уж ты женился на ней, то подари мне наследника. Ты же видишь, что я отношусь к тебе как к родному сыну, сделал тебя своей правой рукой, доверил тебе всё хозяйство! Поэтому исполнил и ты свой долг, позаботься о детях. Ведь брак заключают ради продолжения рода, разве нет?
Матео сумрачно кивнул. Он успел привязаться к своему тестю, потому что тот был человек дельный и справедливый, и всё, что ни говорил, находил отклик в душе Матео.
- И потом, чего ради тебе поститься? - продолжал Гумерсинду. - Живи с женой в своё удовольствие. Какой бы ни был у Розаны характер, но в постели, я уверен, она тебя порадует. Она ведь тебе нравится, иначе ты бы не целовался с ней!
И против этого Матео ничего было возразить. Ему и в самом деле нравилась Розана, она соблазняла его, ему хотелось обнять её покрепче, так, чтобы она вскрикнула от удовольствия и лёгкой боли.
- Я не думаю, что твоей Жулиане позволяют бездельничать в постели, раз уж она вышла замуж, - продолжал Гумерсинду.
Может, этого говорить Матео и не стоило, он снова почувствовал щемящую боль в сердце оттого, что потерял Жулиану навсегда. Но ведь если навсегда, то нужно жить дальше...
- Я подумаю, тесть, о том, что вы сказали, - произнёс он и вышел из кабинета.
- Подумай о моих внуках, - крикнул ему вслед Гумерсинду.
С этого дня Розана больше не жаловалась на мужа.
Приехав в очередной раз на фазенду, Анжелика порадовалась за сестру. Та расцвела, выглядела счастливой и довольной. Да и Матео перестал быть хмурым и мрачным, нет-нет, да и улыбнётся или пошутит.
Гумерсинду ни в чём не препятствовал зятю, справедливо полагая, что тот сначала должен почувствовать себя хозяином, а уж затем и свои интересы будет отстаивать. Пока же Матео горой стоял за своих соотечественников, а мудрый Гумерсинду и этому не мешал.
Но вот беда! Матео не поладил с Антенором. Ещё бы! Антенор привык быть полновластным хозяином на фазенде, а тут на тебе – ему отвели второе место! Вдобавок Матео постоянно ставил его на это второе место, а тот бесился. На днях у них дело дошло до рукопашной. Гумерсинду понял, что вместе эти двое не уживутся, и попросил Антенора уйти.
- Представляешь? – Розана сделала большие глаза. – Антенор такого и предположить не мог. Он всегда был правой рукой у папы. И вдруг – иди на все четыре стороны! Разумеется, он ушёл, но в душе затаил страшную злобу, и теперь я боюсь, как бы он не отомстил Матео.
Анжелика задумчиво покачала головой.
- А по-моему, бояться нечего, - рассудительно сказала она. – Антенор – человек грубый, но убийцей он никогда не был и всегда уважал закон. Даже негров он наказывал потому, что тогда законы этого требовали.
Розана с удивлением посмотрела на сестру: Анжелика менялась прямо на глазах, сразу видно, что муж у неё юрист, ишь как о законах рассуждает!
Она хотела добавить ещё что-то, но тут прибежала Леонора вся в слезах.
- Помогайте матушке, - Мой Бартоло заболел жёлтой лихорадкой! Пожелтел как лимон, ничего есть не может. Меня отпустили за ним ухаживать. Не знаю, когда вернусь, да и вернусь ли…
- Не говори так, Леонора! – остановила её Анжелика. – Давай лучше помолимся за твоего несчастного мужа и попросим оставить его с тобой и вашей маленькой дочкой.
Анжелика подошла к маленькой статуе Девы Марии, которая стояла на комоде, и перекрестилась, творя молитву.
Весть о жёлтой лихорадке мгновенно распространилась по усадьбе.
- Собирайтесь и уезжайте немедленно в город, - распорядился Гумерсинду, обращаясь к дочерям. - Сейчас вам запрягут лошадей и отправляйтесь.
- А вы с мамой? - забеспокоилась Анжелика.
- А Матео? - осведомилась Розана.
- Если мы все уедем, на фазенде не останется ни одного работника - все разбегутся, куда глаза глядят! А вам нужно о будущем думать, детей рожать!
Сёстры переглянулись и пошли собираться, они знали, что с отцом спорить бесполезно.
В Сан-Паулу они приехали к вечеру, пока раскладывали вещи - совсем стемнело.
- Что-то твой муж задерживается, - сказала Розана. - Может, он у тебя и дома не ночует?
- Не огорчай меня своими глупостями, Розана! - прервала сестру Анжелика. - Аугусту всегда ночует дома, правда, иногда приходит очень поздно!
- И ты это терпишь? - возмутилась сестра. - Я бы такого терпеть не стала!
- Ты другое терпела, - кротко, но решительно оборвала сестру Анжелика. - Пойдём лучше ужинать.
- А я уверена, что у него есть другая женщина, - вдруг выпалила Розана. - И этой ночью ты его не дождёшься!
Анжелика нахмурилась и на этот раз ничего не ответила. Розана говорила с такой убеждённостью, что Анжелике сделалось не по себе. А что, если и впрямь, пока она гостила у родителей на фазенде, Аугусту завёл себе другую женщину?
- Да, да, да, так оно и есть, - продолжала убеждать её Розана, - только поэтому он так мало проводит времени дома и так слушается тебя в постели. Да не будь у него другой, он бы тебя замучил. Уж поверь мне. Я знаю, что говорю!
Анжелика похолодела. Ужасная картина, нарисованная сестрой, становилась всё явственнее, всё достовернее. Между тем, часы пробили четверть двенадцатого.
- Пойдём спать, - мужественно сказала Анжелика. – Я, например, очень устала с дороги.
Она поднялась уже на первую ступеньку, когда хлопнула входная дверь, и в прихожую вошёл Аугусту. Увидев жену и свояченицу, он мысленно перекрестился, потому что сегодня не собирался ночевать дома, но что-то его будто подтолкнуло.
Он бросился к Анжелике, подхватил её на руки и закружил по комнате.
- Радость моя приехала! – приговаривал он. – Приехала моя радость!
Анжелика искоса бросила на сестру торжествующий взгляд и покрепче прижалась к мужу.

Глава 11

Франческо был озабочен падением цен на кофе, его клиенты всё чаще просили кредитов, и пока он никому не отказывал. Но как человек дотошный и въедливый, он решил посмотреть сам, что делается на местах, и под предлогом поездки в своё самое дальнее имение отправился, собирать информацию, взяв с собой и Марко Антонио.
- Ты должен вникать в наше дело с самых разных сторон, - сказал он сыну, - финансист – это тот, кто понимает, откуда берутся деньги и и куда они деваются.
Жулиана встревожилась, узнав о поездке. Ей не хотелось оставаться наедине с Жанет, тем более, что она чувствовала: родов можно ждать со дня на день.
- Я постараюсь успеть, - шепнул ей Марко Антонио, почувствовав её тревогу.
- А я постараюсь потерпеть, - вымученно улыбнулась Жулиана.
В последнее время она неважно себя чувствовала и всё больше лежала.
Мужчины уехали, и в женском царстве наступило затишье.
- Пора, мне кажется, звать акушерку, - дня через два сказала Мариана хозяйке.
- Ещё чего! - пренебрежительно отозвалась та. – Сами справимся! Ты что, родов не примешь?
- Приму. - покорно согласилась Мариана.
Ни разу в жизни не перечила она доне Жанет и поэтому, до сих пор жила в доме Мальяно, распоряжаясь всеми остальными слугами.
- А если что-то будет неблагополучно? - тем не менее, забеспокоилась она. - Хозяин нам не простит, если узнает.
- Не раздражай меня! - сердито бросила дона Жанет. - По мне, так лучше бы этого ребёнка и вовсе не было! Как только подумаю о нём, так вся киплю от злости! Чтобы главным наследником семьи Мальяно стал ублюдок, настоящий ублюдок! И в его руках окажутся судьбы настоящих наследников, детей моего сына! Да как он смеет вообще чем-то распоряжаться в этом доме?
Дона Жанет словно бы уже видела перед собой неугодного ей молодого человека, который обижал её кровных внуков. Это видение преследовало её, вызывая всё большую ненависть к тому, кто ещё даже не появился на свет.
За стеной застонала Жулиана.
- Кажется, началось! - встрепенулась Марина, заволновавшись так, как волнуется каждая женщина, оказавшаяся в непосредственной близости от свершающегося таинства.
Она заторопилась на кухню, распорядилась поставить на горячую плиту ведра с водой, проверила в шкафу, много ли у неё чистых салфеток, и только потом поднялась наверх к Жулиане.
- Ну как ты? - спросила она, ободряя её улыбкой.
- Было больно, но уже прошло, - отвечала та.
- Скоро снова начнётся, - пообещала Марина, - Наберись мужества и терпи, потом покричишь и родишь сыночка.
Но первые роды есть первые роды, они длятся долго, изматывая нервы, отнимая силы. К тому времени, когда нужно было трудиться всерьёз, помогая малышу появиться на свет, Жулиана едва дышала. От боли у неё закатывались глаза, в голове мутилось, она едва не теряла сознание, но Мариана была настороже, она бдительно следила за продвижением ребёнка и чем могла, помогала ему.
Жанет стояла в стороне и внимательно следила за происходящим.
Последние неимоверные усилия, последняя пронзающая боль, и Мариана, держа с торжеством ладненького младенца и готовясь дать ему с довольной улыбкой шлепка, чтобы заорал погромче, вдруг почувствовала, что малыша у неё забрали. Мало того, чуть ли не зажали ему рот, так что вместо великолепного отчаянного рёва, с каким человек появляется на свет, раздался какой-то жалобный писк.
Жанет быстрыми шагами вышла из комнаты, и за ней торопливо выбежала Мариана.
- Обмой его, заверни и быстро увози из дома! Ребёнок родился мёртвым, - заявила Жанет.
Вот тут-то младенец и закричал, всем своим существом протестуя против высказанного мнения.
- Куда? Зачем? – принялась спрашивать Мариана. – Он такой хорошенький.
- Или ты немедленно отвезёшь его в сиротский приют при монастыре, - прошипела Жанет, - или я утоплю его как котёнка!
При этом выражение лица у неё было такое, что Мариана торопливо подхватила крошку и побежала с ним вон, опасаясь, как бы не случилось с ним чего похуже. Она растолкала Дамиао, тот запряг лошадей, и, смотря на утренние бледнеющие звёзды и не пытаясь прочитать по ним судьбу того, кого она держала на руках, Мариана поехала к монастырскому приюту. Малыш заливался плачем, Дамиао гнал лошадей.
Запеленатого младенца Мариана положила на колесо судьбы и дождалась, когда из окошечка напротив высунулась рука, повернула колесо и забрала внутрь оказавшийся напротив окна свёрточек.
Мариана перекрестилась и поехала обратно. Войдя в спальню роженицы, она увидела сидящую у изголовья скорбную Жанет и плачущую Жулиану.
- Дайте мне моего маленького, - рыдала Жулиана, - я отогрею его! Я его спасу! Он не может умереть! Не может! Не может!
- У него обвилась пуповина вокруг  шеи, - монотонно повторяла Жанет, - мне так жаль, что твой мальчик родился мёртвым!
До конца своих дней запомнит Мариана эту ночь, когда несчастная Жулиана металась с рыданиями по постели, ненадолго затихая и потом снова заливаясь слезами. Страдания молодой матери надломили что-то в Мариане, и она впервые за долгие годы, проведённые в этом доме, поглядела на безразлично сидящую Жанет с ненавистью.
Разумеется, очень скоро у Жулианы поднялась температура, и несколько дней она пролежала в горячке. А когда пришла в себя, спросила:
- Его уже похоронили? Где могилка моего мальчика?
- Мариана отвезла его в монастырь, - кисло проговорила Жанет, - мы так растерялись. Твоя жизнь была в опасности. Мы боялись, что тебе станет ещё хуже!
Жанет тоже стало не по себе от настойчивых вопросов итальянки. Такая ловкая, как ей казалось поначалу, выдумка от этих вопросов становилась сродни преступлению, и преступницей была она, Жанет. Но она ни о чём не жалела. Всё образуется, всё уладится, ведь как-никак она, одна из всего семейства сумела позаботиться о достоянии Мальяно!
Бедная Жулиана боясь, что её крошечный сыночек остался без христианского погребения, рисовала себе всякие ужасы.
- Бедный мой маленький мальчик! Как же ты там один, без мамочки? - шептала она беспрестанно.
Приехавшие Франческо и Марко Антонио были потрясены случившимся. Марко Антонио чуть ли не со слезами на глазах заторопился к Жулиане.
Увидев мужа, она опять разрыдалась, а он, крепко прижав её к себе, твердил:
- Мы потеряли нашего мальчика! Какая беда! Какое несчастье!
- Что ты сделала с ребёнком, Жанет? - приступил с вопросами к жене Франческо. Он сразу почувствовал, что дело тут нечисто. Если бы ребёнок умер, Жанет не отказала бы ему в христианском погребении, наоборот, церемония была бы необыкновенно торжественной и пышной, потому что доставляла бы ей истинное наслаждение.
- Не могла же я похоронить его у нас в саду, - ответила она. - Я была в отчаянии, и единственное, что пришло мне в голову, - это отвезти его в монастырь. Там бедняжку и похоронили.
По лицу жены Франческо понял, что ничего от неё не добьётся, и сердито пробормотал:
- Хорошо! Допустим! До поры до времени оставим это!
Потом он поднялся к Жулиане, присел возле обнявшихся молодых и сказал:
- Доченька, твой отец был очень сильным человеком, ты в него, и ты сделаешь шаг навстречу жизни. Плачь, пока не высохнут слёзы, а потом иди навстречу жизни, потому что ты – живой человек!
Через несколько дней Жулиана встала с постели и сразу же отправилась к Дамиао: уж он-то должен был сказать ей, куда они отвезли её сыночка. Дамиао рассказал ей про колесо судьбы и солгал, что не слышал от малыша ни звука, пока вёз его в монастырь.
- Поедем туда! – воскликнула Жулиана. – Сёстры скажут мне, где они похоронили моего мальчика!
- Он жив, твой мальчик! Он жив! – вскричала Мариана. Она была не в силах больше выносить эту муку, она не могла больше скрывать правду, тем более что Жулиана узнала бы её и сама через час или два. – Можешь проклинать меня до конца своих дней, потому что я отвезла твоего сыночка к монахиням, но он был жив.
- Я так и чувствовала, так и чувствовала, - сбивчиво, торопливо заговорила Жулиана, словно бы даже не удивившись счастливой новости. – Я ведь слышала его крик. Поедем быстрей. Заберём его оттуда!
Она говорила это, но сама не верила твоим словам, не верила, что через несколько минут будет держать сына в своих объятиях.
Дамиао не мог отказать ей. Жулиана ехала и всю дорогу молилась, но сердце сжималось больно-больно, и она не чувствовала никакой радости.
Материнское сердце – вещун: в приюте её ждали печальные новости.
- Посмотрите сами, может быть, вы найдёте своего сына, - предложила ей  благообразная монахиня, услышал сбивчивый рассказ Жулианы, и провела её в детскую комнату.
- Но, я же, не видела его, не держала на руках, как же я его знаю? - чуть не заплакала Жулиана.
- Он был такой беленький, такой хорошенький, - вступила в разговор Мариана, моля Бога, чтобы малыш нашёлся, и с её души сняли этот тяжкий грех.
- Нет, сейчас у нас только маленькие негритята и мулатики, - сказала монахиня. - Белые дети очень редко попадают к нам, и их сразу усыновляют. Вот был такой один недели три назад.
- Это он и есть! – воскликнули в один голос Мариана и Жулиана. – Скажите, где он? Что с ним?
Оказалось, что его усыновила и зарегистрировала как своего состоятельная испанская пара. Едва найдя, Жулиана вновь потеряла сына. Мальчик Жулианы, хоть и был жив, но для неё был потерян навсегда. Передавая ребёнка с рук на руки, монахини стирали его прошлое, и не было случая, чтобы мать искала ребёнка, положенного на колесо судьбы.
Возвращаясь из монастыря, Жулиана сидела как каменная. Она помнила слова Франческо о необходимости сделать шаг навстречу жизни, но шаг этот она сделает, лишь уйдя из того страшного дома. Попав туда, она лишилась Матео, потом у неё украли ребёнка… Нет! Она не останется там больше ни секунды!
Между тем Мариана успела рассказать всё Марко Антонио, и он был потрясён поступком матери.
- Как ты могла? Как тебе такое в голову могло прийти? - повторял он в растерянности.
Жулиана прошла мимо него, даже не поглядев его сторону, она шла как слепая, никого вокруг себя не видя, и Марко Антонио понял, что случилось непоправимое.
- Мы с отцом тебя любим, Жулиана, - начал он. – Останься с нами.
Жулиана говорила отчуждённо, бесцветным голосом, словно бы самой себе. Но когда в комнату вошла Жанет, в глазах Жулианы блеснула такая ненависть, что, не схвати её за руку Марко Антонио, она бросилась бы на свекровь и растерзала ту, как это сделала бы разъярённая тигрица, у которой отобрали детёныша.
Напуганная Жанет вышла, прикрыв за собой дверь.
Жулиана вновь потухла и окаменела.
Марко Антонио отступился. Он ощутил своим любящим сердцем, понял рассудком, почувствовал кожей, что настаивать на чём-то в эту секунду - значит потерять Жулиану навсегда. Она была на грани жизни и смерти, разума и безумия, и нужно было сберечь это хрупкое равновесие, чтобы она осталась по эту сторону жизни.
- Я люблю тебя, - снова повторил он. - И буду ждать, чтобы ни случилось!
Жулиана двинулась к лестнице как сомнамбула и не спеша стала подниматься в комнату.
- Может она ещё и не уйдёт, - понадеялся Марко Антонио, - завтра мы вызовем врача, я снова буду за ней ухаживать…
Но Жулиана ушла. Когда? Куда? Никто не заметил. Наверное, выскользнула на рассвете серой тенью и пропала вместе с отступающей темнотой.
Узнав, что Жулиана ушла, Марко Антонио бросился ничком на кровать и застыл, словно мёртвый.
- Дурачок ты, дурачок, - начала своё утешительное слово Жанет, подходя к кровати сына. - Она же тебя не любила! И не полюбила бы никогда! Кто знает, сколько бы тебе пришлось растить ублюдков, если бы она осталась с тобой?.. Нет её, и, слава Богу!
- Ты мне больше не мать! – истерически закричал Марко Антонио. – После того, что ты сделала, ты мне больше не мать! Убирайся отсюда!
- Может, это ты уберёшься из нашего дома вслед за своей итальянкой? – высокомерно спросила Жанет. – Может, и ты не можешь жить со мной под одной крышей?
- Оставь сына в покое! - яростно процедил вошедший Франческо. – Самое лучшее, что ты могла бы сделать, это уйти! Собрать свои вещи и уйти! Видит Бог, я долго терпел. Но и моему терпению пришёл конец!
- Не вам мне указывать, мужичьё, - с тем же высокомерием выговорила Жанет и проследовала к лестнице. – Я единственная среди низкопородного быдла, кто печётся о чести дома Мальяно. И не вам мне указывать, как мне поступать.
С этого дня жизнь в доме Мальяно разладилась окончательно. Марко Антонио снова начал пить и приходил домой под утро, едва держась на ногах. Франческо перебрался спать в комнату для гостей, а обедал, и ужинал на кухне. Никто больше не разговаривал с донной Жанет, но она по-прежнему приказывала накрывать себе обед в столовой и садилась одна за огромный стол, освещённый серебряными шандалами, и в торжественном молчании вкушала пищу.
Франческо улучил момент, когда Марко Антонио только собирался уходить из дома, и с укоризной сказал ему:
- Мне кажется, Жулиане не понравился бы твой образ жизни. Ты ведёшь себя не по-мужски.
- Моя мать… - начал Марко Антонио.
- Ответит сама за всё, что натворила. А тебе придётся отвечать за себя. Представь, что Жулиана вернулась, чем ты встретишь её?
Марко Антонио понурился. Отец был прав, как всегда, ему и самому было тошно на себя смотреть, но дорожка была такой привычной, такой знакомой…
- Мы должны найти малыша Жулианы, - тихо сказал Франческо, - и тогда она вернётся к нам.
- Вернётся к нам, - эхом повторил Марко Антонио.

Глава 13

Розане нелегко далось её решение, но всё-таки она поехала в Сан-Паулу вместе с Матео.
- Я буду воспитывать твоего сына как своего, - сказала она мужу перед отъездом.
Вполне возможно, что Матео было бы легче, если бы Розана устроила ему скандал, но он оценил её добрую волю и взял с собой.
- Твой пример и мамин научили меня уступчивости, - сказала Розана Анжелике, у которой они, как всегда, остановились.
Сёстры уселись в гостиной за чашечкой кофе, им было о чём поговорить.
- Должна тебе сказать, что я не раскаиваюсь в своей уступчивости, - начала Анжелика. – Ты даже не представляешь, какая со мной приключилась история…
Розана с любопытством посмотрела на младшую сестру. Глаза у той сияли, губы улыбались, история обещала быть хорошей.
- Рассказывай быстрее, - попросила Розана.
- После приезда папы и разговора с ним Аугусту стал гораздо больше времени проводить дома. Но обедать дома не любил, говорил, что я не умею готовить макароны. А уж я как только не старалась научиться их готовить! Но они у меня никак не получались. Аугусту всё кривился и отодвигал тарелку, а мне было очень обидно. И однажды я разговорилась в булочной с очень милой итальянкой, которая пообещала научить меня стряпать. Я пришла к ней домой, чтобы учиться готовить, мы назвали друг другу наши имена, и что ты думаешь? Она оказалась той самой Паолой, любовницей Аугусту. Разумеется, поначалу у нас обеих был настоящий шок. Я хотела было уйти, но Паола удержала меня. «Нет! – сказала она. – Я буду учить тебя готовить макароны!» Представляешь, какая молодец! Конечно, мы с ней и поплакали, и от души поругали Аугусту, а потом очень подружились. Макароны у меня стали получаться хоть куда, и Аугусту только диву давался моим успехам. Паоле я первой сказала о том, что жду ребёнка.
- Да что ты? – обрадовалась Розана. – Дай я тебя поцелую, дорогая! Вот радость-то!
- Да, большая радость, - согласилась Анжелика, особенно, если ты узнаешь, что было потом. Паола тоже меня поздравила и сказала: «По этому поводу нужно устроить праздник и поделиться с Аугусту всеми новостями сразу». «Какими это? – поинтересовалась я. – У меня только одна новость». «И у меня одна, - рассмеялась Паола. – Я скажу ему, что между нами всё кончено!» Тут мы обнялись, поплакали, а потом настряпали множество вкусных вещей, накрыли в нашей квартире стол и стали ждать Аугусту. Ты можешь себе представить, какое у него было лицо, когда он увидел в нашей гостиной Паолу.
- Не могу, - честно призналась Розана.
- Представить это просто невозможно! Он так удивился! Так удивился! А мы с Паолой хохотали как безумные. «Мы же обе твои жёны, почему бы нам не поужинать всем вместе?» – сказала я. Он всё ждал скандала и поглядывал искоса то на одну, то на другую, но поел с аппетитом, а потом уж мы выложили ему свои новости. Словом, после этого ужина мы замечательно живём с Аугусту, и я уверена, что ты тоже подружишься с Паолой, когда с ней познакомишься. Это та самая девушка, с которой мы ругались на улице во время беспорядков.
- Час от часу не легче, - проговорила Розана, не зная, смеяться ей или огорчаться, что кроткая Анжелика так переменилась и стала такой отчаянной.
«Наверное, радоваться», - сказала она себе. Радоваться стоило уже тому, что у Аугусту теперь была одна семья, и в этой семье скоро должен был появиться ребёнок. А вот у неё, Розаны…

В приюте Матео получил тот же самый ответ, что и Жулиана, и вышел оттуда в страшном возбуждении. Он хотел знать правду, хотел услышать, как его сын попал в приют, не в пересказе Антенора, а от тех людей, которые посмели поступить так подло и бесчестно!
Дамиао не хотел пускать в дом незнакомца, но тот назвал себя, объяснил, что пришёл с миром, что ему нужно только поговорить.
Ни Марко-Антонио, ни дон Франческо Матео не понравились. Слишком уж они были чистенькие и вежливые, такие только и знают, что врут на каждом шагу! Их вежливость показалась ему уловкой. Он смотрел на обоих исподлобья, и тоже не вызвал у них симпатии.
Марко Антонио сухо сообщил незваному гостю, что они с отцом были в отъезде, и, как им передали, ребёнка украла сумасшедшая акушерка.
- Мы ищем малыша, - так же сухо прибавил он. – За девять месяцев, что Жулиана ждала его, мы успели с ним сродниться.
Матео сразу понял, что последние слова – это камешек в его огород, резко повернулся и вышел. Нет, ему нечего было разговаривать с этими лицемерами, вот, если бы он мог привлечь их к суду, то сделал бы это с удовольствием!
Выходя за ворота, Матео кивнул на прощание Дамиао, и тот неожиданно подошёл к нему.
- Я никому ничего не говорю, - зашептал он, - но знаю, что сеньора Жулиана будет рада вас видеть.
Матео резко остановился и почувствовал, что сердце у него заколотилось где-то в самом горле. Жулиана? Неужели он её нашёл?
Дамиао с улыбкой закивал. Он пристроил бедняжку у своей сестры Наны, куда отвёз и своего любимого сыночка, потому что дона Жанет никогда бы не разрешила жить у себя в доме ещё и негритёнку. Но им там всем вместе хорошо.
Матео не слушал болтовню Дамиао, он хотел одного: поскорее пуститься в путь!
- Не спеши так! – усмехнулся кучер. – Пешком всё равно пройдёшь дольше, лучше я тебя отвезу! Только не до самого посёлка, - до поворота, а там уж шагай себе с Богом.
- Спасибо, - едва выговорил Матео побелевшими губами.
Так же безумно у него колотилось сердце, когда он постучался в белую дверь небольшого аккуратного домика.
- Жулиана здесь живёт? – спросил он.
- Здесь, - ответил мальчишеский голос, - только её нету. Они с мамой на реке стирают.
Матео чуть было не поперхнулся: его Жулиана стала прачкой?! Со всех ног он побежал на реку. Там на больших валунах сидели женщины и, переговариваясь, старательно тёрли бельё. Он сразу узнал свою возлюбленную, она была самой красивой!
- Жулиана! – окликнул он.
Она сразу поднялась и пошла к нему, словно вокруг больше не было ни единого человека.
- Ты нашёл меня, мой любимый! Наконец-то! – произнесла она и припала к его груди. Матео обнял её, и так они и стояли, не шевелясь, самые счастливые люди в мире.
Потом пошли в дом, сидели, разговаривали. Им нужно было так много сказать друг другу!
Жулиана рассказала про ненавистную Жанет, главную виновницу её несчастья!
- А мне сказали, что во всём виновата акушерка, - произнёс Матео, - впрочем, я сразу понял, что они лгут! – И чтобы самому не показаться лжецом, он рассказал своей возлюбленной, что после того, как потерял надежду её разыскать, женился на хозяйской дочери и теперь она ждёт от него ребёнка.
- Я слышала, слышала, - кивнула Жулиана. – После этого и мы с Марко Антонио заключили брак, я должна была подумать о своём ребёнке.
Говорить об этом больше не хотелось, и некоторое время сидели молча.
- Я буду думать, что нам делать, Жулиана, - заговорил, наконец, Матео. – Больше я не могу тебя потерять.
- А я буду ждать тебя, - пообещала Жулиана. – Теперь ты будешь знать, где меня искать.
Матео ушёл, но в своём сердце он унёс с собой любимую. Картина сидящих на реке прачек не давала ему покоя. Он видел дом, из которого ушла Жулиана. «Она жила там, как принцесса, - твердил он себе, - а теперь стирает чужое бельё».
Розане он не стал говорить о Жулиане, но сказал о ней своему тестю. Матео с Гумерсинду хорошо понимали друг друга.
- Ты хочешь оставить мою дочь? – спросил Гумерсинду.
- Нет, - ответил Матео, - не в этом дело. Я хочу помочь Жулиане. Ей очень плохо. Она потеряла ребёнка. Нашего сына. И это произошло по моей вине.
Гумерсинду задумался. Матео всегда был с ним честен, и все на фазенде знали о его любви к Жулиане. Гумерсинду и сам чувствовал вину перед этой девушкой, как-никак она пострадала из-за его сумасшедшей дочери. Но теперь его дочь ждала ребёнка. Да и с Матео они жили неплохо, так что терять дом и семью тому вовсе не стоило.
Гумерсинду сидел и думал, с какого конца ему взяться за эту историю. Матео не должен чувствовать, что его дела семье безразличны, наоборот, семья должна принять в них участие.
- В первую очередь, - начал он, - мне кажется, что ты должен заняться розыском сына. А вернее, этим должны заняться те, по чьей вине ты его потерял. Я поеду с тобой в Сан-Паулу и поговорю с сеньором Франческо Мальяно. Вот увидишь, это принесёт, какой-нибудь результат.
- А Жулиану нужно забрать к нам сюда, - внезапно сказала Матео.
Гумерсинду некоторое время молчал, но потом рассудил, что и это требование, на первый взгляд такое нелепое, говорило в пользу его зятя. Как-никак другой его зять просто-напросто жил себе двойной жизнью, обманывая Анжелику. А этот, хоть и ломился напролом, не думая о приличиях, но зато никого не обманывал. Он хотел позаботиться о Жулиане, и в этом тоже было справедливость.
- Я не знаю, как к этому отнесётся Розана, - осторожно сказал Гумерсинду.
- Это моя забота, - ответил Матео. - Сейчас я спрашиваю, что вы думаете на этот счёт.
- Я со своей стороны не возражал бы, пусть бедняжка поживёт у нас, пока мы будем хлопотать о ребёнке.
Глаза Матео блеснули признательностью и благодарностью, и Гумерсинду обрадовался, что житейская мудрость не подвела его и на этот раз.
Матео и в самом деле сумел уговорить Розану. Она была дочерью своего отца и сообразила, что лучше уж её муж и соперница будут у неё на глазах, чем Матео будет постоянно исчезать из дома, а она - метаться в беспокойстве, вернётся он или не вернётся.
Гумерсинду сообщил об их общем решении Марии, и та тоже не стала возражать. Только Леонора всплеснула руками: ну и сумасшедший этот Матео! Что это не такое удумал? Разве можно ждать от этого добра?
Гумерсинду созвонился с сеньором Мальяно, и тот назначил ему встречу.
- Я беру на себя защиту интересов несчастной молодой матери, - заявил Гумерсинду. - Мне стало известно, что ребёнок потерян для родителей по причине преступного умысла и столь преступных действий никоторых лиц, которые являются членами вашей семьи и которых я не хотел бы называть.
- Мне об этом ничего неизвестно, - ледяным тоном ответил Франческо. - Зато мне известно другое: оставленная беременная девушка без средств существованию нашла в моём доме настоящую семью.
«Из настоящей семьи не уходят», - хотел было заявить Гумерсинду, но, вспомни, что и семья его дочери висит на волоске, не стал заниматься демагогией.
- Я был не прав, когда заговорил слишком резко, - начал он новую атаку. - Но мне кажется, что поиски ребёнка пойдут гораздо более энергично, если вы будете знать, что я подам в суд на семейство Мальяно. Я не бросаю слов на ветер, и делаю всё, что обещал.
Гумерсинду улыбнулся Мальяно, и на этом они расстались.
Франческо озабоченно потёр подбородок. Он прекрасно понимал, что эта угроза вполне реальна, только не знал, чему может помочь суд. Ну, разве лишить его доброго имени, повредить в общественном мнении, разорить, но найти ребёнка?.. Он расхаживал в раздумье по кабинету. Раздражение всё нарастало в нём. Наконец, он не выдержал и отправился порадовать новостью дону Жанет, с которой уже давным-давно не разговаривал.
- Вот твоё попечение о чести семьи, - начал он свою обвинительную речь, - не пройдёт и недели, как имя Мальяно станет притчей во языцех по всему городу! А тебе могут грозить серьёзные неприятности вплоть до тюремного заключения. И я ума не приложу, как всего этого избежать.
Дона Жанет почувствовала липкий неприятный страх. Ощущение было крайне непривычным.
- Ты это говоришь всерьёз? Или хочешь меня напугать? – уточнила она.
- Всерьёз, - буркнул Франческо. – Придётся откупаться, но, сколько давать и кому, пока не соображу.
- Я соображу, - пообещала Жанет и удалилась из комнаты. Во всей этой истории была одна положительная сторона: муж принял грозящие ей неприятности близко к сердцу. Срок её отлучения от семейной жизни, похоже, подходит к концу.
Но неприятности на этом не кончились. В сумерках в кабинет к отцу влетел Марко Антонио и заявил:
- Жулиана всё ещё моя жена, поэтому я убью проклятого итальянца!
- Ты сам итальянец, - сказал ему отец. -  В чём дело?
- Я, наконец, нашёл дом, где она поселилась, приехал туда, но никого не нашёл: Жулиана уехала с итальянцем!..

Глава 15

Удивительные огоньки светились в глазах Паолы. Она словно бы вся искрилась, и Инес, которая приехала её навестить и утешить, была в недоумении. Казалось бы, бедняжка дочь должна быть мрачной, как-никак произошёл разрыв, и она осталась одна, без поддержки. Её отец на фазенде рвал и метал, собираясь отомстить за честь семьи, грозил убить обманщика и бушевал тем неистовее, чем больше опасался, что Аугусту, расставшись с Паолой, отберёт у него землю. Инес едва его утихомирила и поехала разбираться с дочерью, думая, что на неё обрушился ещё одна буря, смешавшая воедино слёзы, обиду и гнев. Но встретила лучезарную улыбку, мир и покой.
- Я счастлива, мама, - сказала Паола.
- Ты нашла себе кого-нибудь? – осторожно поинтересовалась мать.
- Занятие, - охотно сообщила Паола. – У меня будет макаронная фабрика. Сейчас я подбираю для неё помещение.
- Интересно, на какие деньги ты собираешься её открыть?
- Беру кредит в банке! – гордо заявила Паола. – Вот увидишь, что дело у меня пойдёт!
Инес только руками всплеснула: ну и энергия у её Паолы!
- Пусть сопутствует тебе удача! – пожелала она.
Её материнское сердце успокоилось, у дочери всё было хорошо, правда, Инес догадывалась, что дело тут не только в макаронной фабрике, но раз Паола ничего не говорила, то она не стала спрашивать.
А Паола всё чаще виделась с Франческо, и оба они получали от этих встреч несказанное удовольствие.
С отъездом Жанет Франческо почувствовал себя свободным и помолодевшим. Всё ему доставляло удовольствие – прогулка по городу, пестрые витрины, нарядные женщины, чашечка кофе на открытой террасе, вкусный обед в ресторане. Но самым большим удовольствием оказались маленькие сюрпризы для Паолы, он всегда находил пустячок, которым мог порадовать молодую женщину. Франческо полюбил заглядывать к ней после работы и после вкусного ужина беседовать с ней. Паола удивительно умела слушать. Он и сам не замечал, как погружался в воспоминания, а потом они вместе с Паолой странствовали по Италии, любовались её небом и собора и, рвали розы и купались в ласково море. Глаза у них горели, щеки тоже, оба были молодыми и счастливыми. Франческо сам себе удивлялся и был благодарен Паоле за свою возвращенную молодость.
«Я и не знал, что у меня ещё есть силы расцвести», - подшучивал он над собой.
А когда возвращался в свой заставленный тёмной мебелью чопорный дом - сразу же чувство всю неуместность этого «цветения». И потому, едва переступив порог, он уже хотел бежать из дома. И ночевать ему хотелось в саду под яркими звёздами, вдыхая аромат цветов, и просыпаться, глядя на розовеющее небо и первые золотые лучи солнца… В доме он проводил мало времени, поздно возвращался, рано уходил.
Зато пленницей его чувствовала себя Жулиана. Целыми днями она была в доме с малышом и повсюду ощущала присутствие мадам Жанет. Только Жанет могла выбрать такою мебель и так её расставить. Только в её доме присутствие живых людей выглядело бесчинством и беспорядком.
- Когда у нас будет свой дом, Марко Антонио? - спрашивала Жулиана мужа. Ты даже не представляешь себе, что я чувствую в этом доме!..
- Потерпи, родная, потерпи, - утешал её Марко Антонио. - Цены на кофе никак не поднимаются. Как только они поднимутся, денег у нас будет больше, и строительство пойдёт быстрее.
Они уже выбрали место и даже приступили к закладке фундамента, но при существующем экономическом кризисе строительство грозило затянуться не на один год.
- Мне и так тяжело в этом доме, - жаловалась Жулиана, - а если твоя мать вернётся, я не выдержу в нём и дня. Даже при воспоминании о ней всё во мне леденеет, и я не хочу жить.
- Пойдём лучше погуляем с малышом, - предлагал Марко Антонио. – И тебе, и ему нужно дышать свежим воздухом!
- Из-за неё у меня пропало молоко, из-за неё я не могу кормить моего мальчика, - продолжала горько жаловаться Жулиана. – Она отравила мне всё!
- Её нет сейчас здесь, забудь о ней! Не порть себе жизнь, умоляю тебя!
Марко Антонио просил Дамиао запрячь лошадей, и они отправлялись в коляске в порт подышать солёным воздухом моря или в большой парк насладится ароматом цветов.
Жулиана любила разговаривать с Дамиао, как-никак своими самыми счастливыми минутами она была обязана ему! Она расспрашивала его о Нане.
- У неё большие перемены в жизни, - покачивая головой, степенно рассказывал Дамиао. - Она теперь не одна, с ней поселился Антенор.
- Он сумел найти путь к её сердцу? - продолжала расспрашивать Жулиана.
- Да, он сумел расположить её к себе своей преданностью и готовностью быть для неё опорой. Все женщины нуждаются в опоре. Даже такие сильные как Нана.
С этим Жулиана была согласна, она тоже не была слабенькой, но и ей опора была нужна.
- Они живут далеко, видимся мы редко, - продолжал Дамиао. – Антенор не захотел оставаться в тех местах, где о нём сохранилась дурная память. Он хочет начать другую жизнь, совсем в другом месте со своей семьёй.
Жулиана от души пожелала Нане счастья.
Сама она была счастлива, когда прижимала к себе маленького Матео, - как она мысленно его называла, - смотрела в его голубые глазки и искала сходство с большим Матео. Нет, она не хотела испортить жизнь своему любимому, пусть он станет хозяином плантаций, пусть будет богатым и щедрым, пусть растит детей и радуется им. Но пусть он однажды захочет посмотреть на своего первенца, толстячка и крикуна, с беззубой улыбкой и голубыми глазками!
Занимаясь маленьким мальчиком, Жулиана стала присматриваться к детям постарше. Она не могла пройти равнодушно мимо Тизиу, всегда расспрашивала его, чем он занят, чего бы ему хотелось. И её всегда изумляло его тяга к учению. В любую свободную минуту он сидел с книжкой в руках и по вкладам читал.
- Читать меня научил Жозе Алсеу, мой двоюродный брат, - с гордостью говорил он. - Считать я научился сам. Но сколькому мне ещё нужно научиться!
Жулиана решила поговорить с Франческо. Почему бы им не позаботиться о судьбе такого способного мальчика?
Франческо принял близко к сердцу заботу Жулианы. Он объездил весь город и узнал, что есть несколько школ, куда принимают чёрных детей. Но для начала Тизиу нужно было выправить метрику.
Кто бы видел, как гордился Тизиу полученным свидетельством! Какой Тизиу? Он стал Жулиу Франсиску Сантана в честь тех, кто принял в его судьбе такое горячее участие.
У Дамиао показались слёзы на глазах, когда его сынок в первый раз отправился в школу.
- И маленький, и взрослый я знал только побои, другого учения неграм не полагалось, а теперь мой сын сядет на одну скамью с белыми мальчиками и будет учиться, как они. Мог ли я когда-нибудь думать, что доживу до такого!
Жулиу-Тизиу был старательным учеником, и светлую его голову учитель не раз ставил в пример белокожим однокашникам чёрного мальчугана, который всё хватал на лету.
- Я очень давно не учился, - говорил он, - очень давно!
Жулиана радовалась, что сумела помочь мальчику. Ей даже показалось, что в тёмном доме чуть-чуть стало светлее. Появился у неё и ещё один лучик света.
- Ты знаешь, я снова беременна, - сказала она мужу, и Марко Антонио подхватил её на руки.
- Будем ждать второго! – воскликнул он. – Думаю, что теперь нам нужна девочка, такая же красивая, как её мама!
Слова Марко  Антонио растрогали Жулиану, в чём, в чём, а в душевной тонкости ему нельзя было отказать.
«Интересно, кто родился у Матео? - подумала она. - Мне кажется, что у розаны должен был уже родиться ребёнок.
Так оно и было. Роды, хоть все их ждали со дня на день, всё-таки, как всегда, начались неожиданно. Леонора побежала греть воду и готовить салфетки. Весь дом погрузился в особое ожидание и волнение, которое в доме Гумерсинду было необыкновенно напряжённым. Все знали, как ждёт глава дома мальчика, и боялись, как бы его ожидания не были вновь обмануты.
- Ну, итальянец, смотри! Смотри, не подведи, итальянец! – то и дело повторял Гумерсинду, обращаясь к Матео, который с волнением вслушивался в громкие крики Розаны.
- А девочку утопите? – хмуро спросил он.
- Лишу наследства, – ответил Гумерсинду. – И тебя в бракоделы запишу!
«Где-то там мой сыночек? Кто его держит на руках? Неужели и Жулиана так кричала, когда рожала?» - думал Матео.
Но вот раздался особенно пронзительный громкий крик, и всё стихло.
- Господи! Не случилось ли с ней чего? - забеспокоился Матео. –Может, совсем плохо стало? Чего она замолчала?
И тут в столовой появилась Леонора. В руках она держала крошечное создание, но в том, что оно мужского пола, усомниться было невозможно. Мальчуган раскрыв беззубый ротик, который словно бы занял всё его крошечное личико, издал отчаянный вопль. Комок подкатил у Матео к горлу. Сын! Розана родила ему сына!
- Пойду, посмотрю, как там она, - буркнул он, - опасаясь брать крошечное создание на руки.
У Гумерсинду слёзы текли по щекам. Сколько лет он ждал этого момента! И вот, наконец, свершилось! У него есть наследник! Настоящий наследник!
- А ты можешь рожать, кого хочешь, - сказал он подошедшей к нему Анжелике. - Честно говоря, девчонки, они тоже очень славные!
Анжелика улыбнулась.
- Чего ты такая бледная? – спросил её Гумерсинду. – Испугалась? Ничего! В трудную минуту сам Господь Бог вам помогает! И тебе поможет!
Анжелика снова улыбнулась. Жизнь уже научила её справляться с нелёгкими испытаниями, и она знала, что как-нибудь справится и с родами.
Розана с малышом чувствовали себя превосходно, и Мария решила сама отвезти Анжелику в город. Обе они не понимали, куда девался Аугусту и почему не едет за женой.
«Неужели вернулся к своей итальянке?» - невольно думала Мария.
- Нет, нет, такого быть не может! – вслух отвечала ей дочь.
Первой, кого они встретили, подъезжая к дому, была Паола. Она расцеловала Анжелику и со вздохом сказала:
- У вас случилось большое несчастье. Дону Алтину стало совсем плохо. По старой памяти он добрался до моего дома, он у меня, но ведёт себя как малое дитя. Никого не узнаёт. Ничего не помнит.
- Боже мой! - схватилась за голову Анжелика. – А Аугусту? Где Аугусту?
- Не знаю, - ответила Паола. - Я рада, что встретила тебя. С доном Алтину нужно что-то решать.
- Сейчас мы его заберём, - тут же решила Анжелика, - потом позовём врача. А там видно будет!
Но её очень интересовало, куда же исчез Аугусту. Не хватало ещё, чтобы и с ним что-нибудь случилось.
Они перевезли слабоумного старика домой, и только распростились с Паолой, как появился Аугусту.
Узнав, что отец уже и двигаться не может, он вдруг неожиданно для жены и тёщи бодро сказал:
- Может, оно и к лучшему! Он тут таких дел наворотил, пока двигался, что мы их ещё будем расхлёбывать и расхлёбывать! Готов был подписать какие-то немыслимые бумаги! Я сейчас ездил отказываться от сделки, которую он чуть было, не заключил!
Анжелика с обожанием смотрела на мужа - Аугусту ещё себя покажет, ещё развернётся, и все увидят, какой он способный и талантливый!
Аугусту же тем временем смотрел на округлившуюся талию своей жены.
- Тебе, моя дорогая, сейчас совсем некстати ухаживать за лежачим больным, - сказал он. - Тебе нужно думать о другом!
Анжелика вздохнула. Все вместе они пошли к больному, который встретил их затуманенным взором и пробормотал что-то невнятное.
- Папочка! - окликнул его Аугусту. – Смотри, я пришёл к тебе, я тебе помогу.
Но старик равнодушно отвернулся от него, продолжая что-то бормотать себе под нос.
Зрелище было душераздирающим: проститься с отцом ещё при его жизни, такое пережить нелегко!
- Он всегда так любил меня! – горестно говорил Аугусту Анжелике в спальне, когда они остались наедине. - После смерти мамы он был мне и матерью, и отцом. Ты представить не можешь, как мне тяжело!
Анжелика обнимала его, говорила ласковые слова, чувствую себя матерью, которая утешает ребёнка.
На следующий день Аугусту уехал с утра и вернулся только к полудню.
- Я нашёл для папы замечательный пансион. Он специально для старичков. Там за ними очень хорошо ухаживают. Отец будет в замечательных условиях. Завтра утром мы его туда перевезём.
Анжелика с благодарностью посмотрела на мужа. Она готова была ухаживать за своим свёкром, но в её состоянии брать на себя такой тяжкий груз было бы, наверное, даже опасно.
- Неужели всё это последствия того удара камнем? - поинтересовалась Мария.
- Завтра всё узнаем, - пообещал Аугусту, - там есть специально врач.
Врач осмотрел несчастного и нашёл, что память и способность двигаться Алтину потерял от кровоизлияния в мозг.
- Вполне возможно, что у него со временем восстановится речь, - пообещал доктор. - Может он даже узнает кого-нибудь из вас.
Молодые уходили из пансиона с этой надеждой.
- Медицинский уход непременно поможет ему, вот увидишь, поможет, - твердил Аугусту.
- Конечно, я тоже в это верю, - вторила ему Анжелика.
- А знаешь, что меня пугает больше всего? - Аугусту посмотрел на жену.
- Что, любимый?
- Необходимость погрузиться в хозяйственные дела, - признался Аугусту. - Я в них ничего не понимаю. Ты видишь, что я умею общаться с людьми, могу что-то сообразить, организовать, но копаться в накладных! Рассчитываться с работниками! Нет уж, увольте!
- Рассчитываться с ними могу и я, - сказала Анжелика. – Я умела это делать со слугами у нас на фазенде. А в остальном доверься моему отцу. Я не сомневаюсь, что он поможет нам во всём разобраться.
- На него вся моя надежда! - признался Аугусту.

Глава 17

Жулиана бесцельно бродила по пустому дому. Стараниями Марианы в нём царил идеальный порядок, и Жулиана чувствовала себя здесь гостьей. Всё было сделано не так, как она привыкла, но сделать по своему ей и в голову не приходило, она не чувствовала себя хозяйкой. Мариана была душой этого дома, его сердцем, его руками, но надо всем витал дух Жанет, которая зорко и неусыпно следила, чтобы всё стояло по своим местам. Жулиана постоянно ёжилась, чувствуя на себе взгляд, недобрых чёрных глаз, которые упрекали её за любое неловкое движение, за желание что-то передвинуть и переставить.
Она была здесь пленницей и никак не могла справиться с тем, что только недавно пережила. Надежда поманила её. Жулиана видела, чувствовала, что Матео любит её, что хочет быть с ней. И вдруг Жулиану словно бы заманили в ловушку, сделав из её сына приманку. Ловушка захлопнулась, и она оказалась в плену. Но почему она должна оставаться с сыном Матео именно в этом доме? И почему Матео с ней не простился? Почему не хочет посмотреть на сына? Похоже, что и его тоже держат в плену какими-то неведомыми ей способами. Они оба в тупике. Оба несчастливы. Или, может быть, есть какой-то выход из тупика?
Узнав, что она беременна, Жулиана нисколько не обрадовалась, этот ребёнок окончательно привязывал его к семье Мальяно. Призрак Жанет стал ещё явственнее, она заберёт и этого ребёнка, хотя и совсем по-другому. Она будет хозяйкой не только в своём доме, но и в жизни Жулианы. Будет распоряжаться ею по своему усмотрению.
Жулиана пыталась поторопить Марко Антонио со строительством дома, но он только улыбался с ласковой снисходительностью, словно бы говоря: ты, же не маленькая девочка, и мы строим не кукольный домик. Стены не цветы, им нужно время на то, чтобы вырасти.
Одним словом, Жулиана понимала, что связана по рукам и ногам, что податься ей некуда, что впереди у неё череда серых безрадостных дней. Даже малыш перестал её радовать, изо дня в день одно, и тоже: перепеленай, накорми, укачай, а он будет плакать и плакать. Зато он мгновенно успокаивался на руках Марианны, и Жулиана всё чаще оставляла его экономке. Мариана самозабвенно возилась с ним, а Жулиана апатично сидела рядом, глядя, как та меняет ему пелёнки, воркует с ним и смеётся.
Жулиане же не хотелось смеяться. Она не могла понять, почему Матео не захотел посмотреть на сына. Почему так жестоко обошёлся с ней? Он привёз её на «Эсперансу» только для того, чтобы она полюбовалась его семейным счастьем? Да нет, нет! Она же видела, чувствовала, как он тянется к ней… Но потом он решил… Чтобы не думала Жулиана о Матео, всё выходило больно. Она старалась не думать ни о чём и впадала в тягучее безразличие.
- Это потому, что я беременна, - утешала себя Жулиана, - у меня нет сил, меня тошнит, в этом всё дело! Я люблю и Марко Антонио, и малыша, у меня всё хорошо, я счастлива!
Но сколько не убеждай себя, что соль сладкая, она останется горькой и солёной. Горькими и солёными были слёзы Жулианы, которые текли по её щекам, когда она оставалась одна.
И ещё глаза её наполнялись слезами, стоило ей увидеть Франческо.
Он теперь почти не бывал дома. А когда приходил, от него веяло таким нестерпимым счастьем, что Жулиана зажмуривалась, а потом плакала.
Она и сама не знала, почему светящееся счастьем лицо Франческо производило на неё такое действие. Ведь Жулиана любила сеньора Франческо и, казалось бы, должна была радоваться тому, что он приходил домой, словно из другого мира - весёлый и счастливый. А ей почему-то хотелось плакать.
Счастливый вид отца беспокоил и Марко Антонио. Ему вдруг показалось, будто происходит что-то неподобающее, неприличное. Если бы тот ударился в загул после отъезда матери, сын бы его понял, но Франческо вдруг сделался счастливым, у него светились глаза и на губах, то и дело появлялась улыбка – особенная, мягкая и нежная. Увидев отца в ресторане с красавицей итальянкой, которая хотела открыть макаронную фабрику, Марко Антонио решил съездить к ней. Он любил отца и не хотел, чтобы молоденькая интриганка воспользовалась его мягким и щедрым сердцем в своих корыстных интересах.
Он приехал рано утром и застал молодую женщину за домашними делами. Она звонко распевала, поливая цветы, и была ослепительно красивой и счастливой.
Марко Антонио извинился за ранний визит, и в ответ на недоумённый взгляд и вопрос: «Чем обязана?» - несколько замявшись, отвечал, что хотел бы поговорить об отце.
- Что с ним? - с такой неподдельной тревогой вскрикнула итальянка, что у Марко Антонио невольно шевельнулось ревнивое чувство: за него никто и никогда так не волновался.
- Да говорите же! Он болен? Я умею ухаживать за больными. Я сейчас, я в одну минуту! - Она и вправду уже была готова идти хоть на край света и только спрашивала взглядом куда.
- Вы меня неправильно поняли. С отцом всё в порядке, он прекрасно себя чувствует. Даже лучше чем когда бы то ни было. Я давно его таким не видел.
На губах Паолы расцвела улыбка, в глазах засверкали искорки.
- Ваш отец - удивительный человек! - сказала она. - Я горжусь своей дружбой с ним.
Марко Антонио неплохо знал женщин, у него их было много, и он мог поручиться, что Паола сейчас говорила искренне. Всё остальное его не касалось, он не был вправе вторгаться в то, что касается только двоих.
- Вы хотели мне что-то сказать? Вас что-то беспокоит? - продолжала спрашивать итальянка.
- Уже ничего, - ответил Марко Антонио, извинился и уехал. Почему-то ему стало грустно, он снова подумал, что никто так не радуется встрече с ним.
Проводив сына Франческо, Паола подумала: интересно, что так волнует молодого человека? Он обеспокоен, что его отец в отсутствие матери завёл роман? Но разве это похоже на Франческо? А то, что у него нелады с женой, видно сразу, хотя он никогда и слова не сказал о жене – ни дурного, ни хорошего. Но его молчание было красноречивее любого рассказа. И благороднее. В глазах Паолы Франческо был самым благородным человеком, самым весёлым, умным, очаровательным. Даже почтенный возраст Франческо Паола относила к его достоинствам. Мужчина хочет быть для женщины первой любовью, а женщина всегда хочет быть его последней любовью. Франческо вызывал у Паолы то безотчётное чувство доверия, которое всегда является преддверием любви.
Продолжая уборку в доме, Паола невольно вспоминала руки Франческо, они представлялись ей такими ласковыми, сильными, умными. Вспоминала его сияющие тёмные глаза и понимала: этого человека она любит и дождётся, когда он найдёт в себе силы признаться, что любит её.

Марко Антонио не сказал отцу, что виделся с Паолой. Зато Франческо охотно упоминал о ней в разговорах, ему было приятно произносить её имя, она словно бы постоянно радовала его своим присутствием.
Мы теперь компаньоны, - говорил он. – Придётся потрудиться и ради макаронной фабрики.
- Смотри, не перетрудись ради хорошеньких глазок! – шутливо предостерёг его Марко Антонио.
- За кого ты меня принимаешь сынок? – рассмеялся Франческо. – В моём возрасте ценят не глазки, а сердце. И должен сказать тебе, что совсем недавно я понял: я ещё вполне живой человек.
В этот день Марко Антонио впервые не захотелось идти домой сразу после работы. Он долго бродил по улицам в одиночестве, раздумывая о себе, о Жулиане. Отец и Паола, сами того не ведая, передали ему весть о счастливой взаимности, и это весть потрясла Марко Антонио. В его жизни не было ничего подобного, и впервые за все эти дни ему стало тоскливо. Он вернулся поздно и лёг у себя, как ложился всё чаще и чаще, не желая тревожить Жулиану, которая день ото дня становилась всё более нервной.
Жулиана и впрямь очень нервничала тем вечером. Дело в том, что она машинально распечатала письмо, адресованное сеньору Франческо: мадам Жанет сообщала, что на днях приедет.
Этот удар доконал несчастную Жулиану. Вот чего она наверняка не выдержит, так это приезда свекрови. Долго в темноте ей мерещился испытующий взгляд Жанет, но под утро Жулиана,  наконец, заснула. Когда же она открыла глаза, то поняла, что уже светает и что в её спальне кто-то есть. Этот кто-то не был Марко Антонио. Ей стало страшно, однако она превозмогла себя, встала и оказалась в объятиях Матео.
«Мне снится сон, - подумала она. - Во сне всё бывает и всё можно»
- Я оставил жену, сына, - проговорил Матео. - Оставил навсегда, чтобы быть с тобой.
Догадка подтвердилась, это точно был сон.
- А у меня и не было никого, Матео. - простодушно ответила Жулиана, - стоило мне закрыть глаза, как я знала: я с тобой!
- Пойдём! - позвал её Матео. – Мы начинаем новую жизнь. У нас будет свой дом.
- Конечно, - согласилась Жулиана. – Пойдём, только я соберу нашего малыша. Разве ты не хочешь взглянуть на него, он такой хорошенький!
- Бедная Жулиана! – Матео из сна стал очень грустным и произнёс совсем уж невероятную вещь: - Тебя снова обманули, они взяли чужого ребёнка и выдали за нашего сына. Твой сын у чужих людей, мы никогда его не найдём.
Жулиана вскрикнула. До неё дошло, что перед ней стоял настоящий Mатео, что он говорит правду. Её снова поймали в ловушку. Она заплакала и припала к нему. В ушах у неё звучали слова Марко Антонио: «Мама переменилась, она так старалась отыскать твоего малыша». Конечно, старалась, поскольку боялась, что сеньор Гумерсинду подаст на неё в суд. Она боялась суда и принесла из приюта ребёнка. А Марко Антонио? Он тоже участвовал в обмане? Наверняка. Ему же не было дела до ребёнка, и тот, и другой был для него чужим. А Франческо? И ему тоже было всё равно! Жулиана взглянула на столик, где лежало письмо, в котором дона Жанет извещала о своём приезде. Змея возвращалась в своё логово. Но она не найдёт в ловушке одураченной жертвы! Птичка упорхнёт! И пусть они сами расхлёбывают чёрное дело, которое совершили по недомыслию или подлости! Пусть расплачиваются за него.
- Я иду, Матео! Иду, - сказала решительно Жулиана.
Она взяла с собой только самое необходимое, увязала в небольшой узелок и сказала:
- Я готова.
- Пошли! - ответил Матео и взял её за руку. - Нам предстоит нелёгкая жизнь, но всё в ней будет без обмана!
Все в доме крепко спали, и каждый видел во сне то, что хотел увидеть и наяву: дон Франческо – Паолу, Мариана – Шикинью, как она ласково называла Франческо-младшего, Марко Антонио – пароход, который увозил его в неведомые страны...

Утром Марина никогда не входила к Жулиане без зова. Она сама занималась Шикинью, понимая, что беременной всегда лучше выспаться. Но в этот день она забеспокоилась, не стало ли плохо её молодой хозяйке? Уже полдень, а за дверью ни звука. Она заглянула в спальню и увидела, что там никого нет. Это её встревожило. У Жулианы не было привычки уходить из дома. Она обычно сидела по целым дням у окна, расшевелить её было трудно. Может быть она поехала с мужем в банк?
Марианна не слишком ладила с новой штуковиной, которую дон Франческо поставил в доме и называл «телефон», но - нужда научит! - она справилась с диском, набрала номер и попросила девушку соедините её с сеньором Мальяно.
Ни дон Франческо, не Марко Антонио ничего не знали о Жулиане, они очень забеспокоились, но узнав, что малыш дома, принялись в два голоса успокаивать Мариану:
- К обеду она вернётся, - говорил Марко Антонио. – Уверен, она поехала смотреть, как идёт строительство нашего дома. В последнее время Жулиана говорила, что хотела бы переехать туда как можно скорее.
Они обещали приехать к обеду домой. На том все и успокоились.
Однако к обеду Жулиана не вернулась. Марко Антонио забил тревогу. Он стал расспрашивать Дамиао, не видел ли тот Жулиану? Когда она вышла из дома.
- Дону Жулиану я не видел, - отвечал Дамиао. - Но зато я несколько раз видел итальянца Матео, он крутился возле нашего дома.
«А знаешь, что я уйду с Матео, если он позовёт меня?» - вспомнил Марко Антонио слова Жулианы, которые она сказала ему, когда он уговаривал её выйти за него замуж. Так оно и вышло, но Жулиана предупреждала его, она всегда была честна, честна до идиотизма!
- Почему ты не сказал мне? – возмутился Марко Антонио. - Я должен был говорить с ним, а не Жулиана!
- Я не был уверен, что это он, - отвечал Дамиао. - Я видел его мельком, и не был уверен. А теперь думаю, что он украл дону Жулиану и увёз её к себе на фазенду, как в прошлый раз.
Марко Антонио не стал обсуждать с Дамиао, что могло случиться, он поблагодарил его и отправился к отцу.
- Если она, в самом деле, ушла с Матео, то, значит, узнала правду, - сделал вывод Франческо, - думаю, нам в любом случае имеет смысл повидаться с сеньором Гумерсинду. Вероятно, Дамиао прав, они на фазенде.
- Тогда я убью этого итальянца! – процедил Марко Антонио. - Другого он не заслуживает! Он украл у меня не только жену , но и ребёнка!
- Успокойся, мой дорогой, - произнёс Фрасческо, - для начала съездим на фазенду.
Ранним утром они выехали из дома и к полудню уже были на «Эсперансе». Дон Гумерсинду не ждал подобного визита, но он и не удивился, увидев перед собой дона Франческо и его сына.
- Я догадываюсь, что привело вас сюда, - сказал он.
- Я хотел бы знать, где моя жена, - произнёс Марко Антонио.
- Я мог бы задать вам тот же вопрос, потому что понятия не имею, куда подался мой зять. Он оставил жену и маленького ребёнка, не взял с собой ничего, даже одежды. Так уходят люди, которые задумали самоубийство.
Гумерсинду не стал рассказывать о том, что Розана после исчезновения Матео несколько дней отказывалась от еды и питья, она даже не подходила к малышу, твердя одно: «Я хочу умереть, я хочу умереть».
За ребёнком ухаживали Мария и Анжелика, причём Анжелика страшно ругала сестру за безответственность. Сама она, чтобы не случилось, принимала самое деятельное участие в происходящем и зачастую брала верх над неблагоприятными обстоятельствами.
- Ты видишь, как я был прав, когда не хотел отпускать Анжелику в монастырь, - говорил Гумерсинду жене, - теперь стало видно, что характером она пошла в тебя, у неё такое же отзывчивое сердце, столько же мужества м стойкости.
Мария поцеловала мужа, его слова были ей приятны. За Анжелику она теперь была спокойна, а вот за Розану… Только совсем недавно она всё-таки одумались и стала подходить к малышу, и Гумерсинду полегчало на сердце. Когда он увидел Марко Антонио, то подумал, что, возможно, не стоит жалеть о сумасшедшей парочке которая, бросив всех и вся, избрала для себя нищенскую жизнь под каким-нибудь забором, - нужно быть порядочной дурой, чтобы бросить такого мужа и такого свёкра! «И такую жену, и такого тестя!» - прибавил он про себя.
Он пригласил гостей отобедать, но обедали невесело, хотя общая беда как-то сблизила обе семьи. Розана довольно долго говорила с Марком Антонио, оба были приятно удивлены тем благоприятным впечатлением, которое взаимно произвели друг на друга. Оба подумали про себя, что никогда бы не оставили такого спутника жизни.
- Пойду, посмотрю, что там с маленьким, - сказала Розана и поднялась наверх.
Марко Антонио и Франческо допоздна засиделись с Гумерсинду. Гостей оставляли ночевать, но они заспешили домой. Но если бы они знали, какой сюрприз приготовила им судьба, то, наверное, переночевали бы на фазенде, потому что в это время к дому уже подкатила дона Жанет, распорядилась выгрузить чемоданы и  спросила у обомлевшей от неожиданности Марианы:
- Ну, что? Какие новости? Да что ты на меня так уставилась? Можно подумать, что не получила моего письма!

Глава 19

Матео приехал на «Эсперансу» и очень обрадовался. Он вновь почувствовал себя хозяином, полным энергии и сил, способным самостоятельно решать свои проблемы. Для начала он навестил Бартоло и узнал у него все новости. Новости были разные - и печальные, и не очень. К печальным относилась новость о смерти Батисты. У него было не в порядке сердце, он жаловался на усталость, хотел всё время отдохнуть, отлежаться, а потом у него началась икота, из-за которой он даже не мог есть. Бартоло повёз его в больницу, Батисту оставили там, чтобы обследовать, но, видно, было уже поздно: к вечеру он умер. При жизни все итальянцы на него ворчали, считая, что отпуская товар в лавочке, он на них наживается, но вот теперь лавочка не работала, и все сожалели о старом Батисте, вспоминая, скольких он выручал, давая продукты в долг. После его смерти ходили невероятные слухи о богатствах одинокого старика, но когда разобрали вещи в его домишке, то ничего, кроме пачки старых писем и каких-то документов, не нашли. Постепенно все разговоры о деньгах Батисты заглохли, зато Бартоло стал поговаривать, что он очень скоро выкупит приглянувшийся ему кусок земли. Это и была вторая, очень неплохая новость.
Бартоло мог безбоязненно рассказать свою тайну Матео. Первым в дом Батисты вошёл он, Бартоло, собираясь привести его в порядок. Он думал, что скоро привезёт из больницы старика, и хотел всё вокруг помыть и почистить. Какого же было его удивление, когда в ночном горшке под кроватью он обнаружил золотые монеты. Он долго смеялся над несчастным человеком, который выдумал такой необычный способ хранить свои сокровища. Посмеявшись, подумал, что теперь-то они старику и пригодятся – и для больницы, и для выздоровления. Унёс их к себе в дом, чтобы тратить на старика по необходимости. Но тот умер. Его похоронили, а деньги остались у Бартоло. Он промолчал, когда сбережения старика искали все остальные, и теперь, прибавив к ним свои сбережения, собирался купить на них участок земли.
- Мы дружили с ним, - объяснял Бартоло. - Он тоже мечтал о винограднике и вине. Я взял эти деньги как бы у него в долг. И когда у меня появятся деньги, я поставлю ему роскошный памятник. Как ты думаешь, я прав?
Разумеется, Матео одобрил замыслы приятеля. Он и сам не отказался бы от виноградника, небольшого домика, своего хозяйства…
С такими мыслями он и подходил к дому, который хоть недолго, но считал своим.
Мария обомлела, увидев перед собой Матео. Гумерсинду поклялся страшной клятвой, что его бывший зять никогда больше не переступит порог их дома. Но Гумерсинду уехал с Анжеликой в город, а Мария не привыкла нарушать запреты мужа. Что же делать-то, что же делать?
В отличие от матери Розана и думать забыла о проклятии отца. Что ей было до его проклятий? Матео приехал, он хотел видеть сына, и она непременно покажет ему малыша!
Мария только головой покачала, видя, с какой живостью Розана повела Матео наверх. Но вмешиваться не стала. В конце концов, Гумерсинду – отец, но ведь и Матео тоже отец.
После долгой разлуки Розана смотрела на Матео совсем другими глазами: бедность не украшает, он ещё больше погрубел, выглядел неряшливым. То ли дело Марко Антонио, невольно сравнила она про себя, и красив, и образован, и одет с иголочки. Глядя на Матео, она не могла понять, из-за чего так страдала.
Но вот он посмотрел на неё с высоты своего роста светлыми голубыми глазами, и сколько было в его взгляде пренебрежения, а вместе с тем и дерзкого вызова, что она вновь вступила в законную игру, - взволновавшись, возмутившись, разгневавшись: да как он смеет? Да кто он такой?
Розане захотелось что-то сделать в пику ему, задеть, оскорбить, заставить страдать. Никто не имел права так смотреть на неё, тем более Матео!
Но посмотрев на сына, Матео взглянул на Розану с нежностью:
- Ты родила мне хорошего мальчика, спасибо тебе.
И Розана почувствовала гордость.
Отсутствие Гумерсинду расстроило Матео. Он рассказал Марии, что кроме всего прочего, приехал и за деньгами, оставил адрес, по которому они могли их переслать, и стал прощаться.
Мария пообещала, что так оно и будет. Она знала своего Гумерсинду, он был человеком справедливым.
Вернувшись, Гумерсинду немного пошумел, но признал, что Матео прав, требуя своё, и пообещал послать деньги, правда, потом, когда уляжется злость на беспутного зятя. Из города он вернулся с совершенно новыми мыслями. Дело в том, что у Анжелики возникла тяжба с родителями Паолы. Они после смерти Алтину передвинули забор и прирезали себе солидный кусок земли. Анжелика не собралась отбирать у них землю, но не собиралась, и отдавать лишнее. Гумерсинду воспользовался этим, чтобы навестить красавицу итальянку, узнать мимоходом об Аугусту и, может быть, попросить его повлиять на отца, который упёрся со свойственным сицилийцам упрямством и никак не желая сдвинуться с места.
Паола как всегда, была необыкновенно радужна, но объяснила, что времени у неё мало, так как на двенадцать назначено деловое свидание. Гумерсинду про себя усмехнулся, эпитет «деловое» можно было бы и опустить. Он просидел у Паолы до полудня, решив из любопытства взглянуть, какие же тут могут делаться дела. Изумлению его не было границ, когда он увидел сеньора Франческо. А тот выказал гораздо меньше удивления, он сердечно поприветствовал товарища по несчастью, осведомился о здоровье Розаны и внука, попросил разрешения для Марко Антонио посетить ещё раз, а может, и не раз, фазенду, так как нуждается в семейном тепле и на него неизгладимое впечатление произвела Розана.
Гумерсинду дал такое разрешение.
Потом Франческо извинился перед Паолой за то, что занялся семейными делами, перед Гумерсинду – за то, что займётся с Паолой делами промышленными, и предложил  поучаствовать в их разговоре. Гумерсинду охотно согласился. Речь пошла о макаронной фабрике, и Гумерсинду понял, что на кофе свет клином не сошёлся, что деньги можно зарабатывать по-разному. Он был удивлён толковостью и осведомленностью в делах, она была и партнёром, и компаньоном Франческо. Они довольно быстро обсудили все дела, после чего мужчины откланялись. Теперь Гумерсинду понял, почему Паола так легко отказалась от земли: в её глазах земля перестала быть ценностью. Она была ценностью в глазах стариков, а молодых привлекали иные сферы деятельности. Банкир Франческо это уловил, так же, очевидно, как и Аугусту, который не хочет выступать от имени «кофейный баронов». Похоже, «кофейные бароны» становятся вчерашним днём. Мечта Марии о доме в Сан-Паулу приобрела совершенно иной смысл, в глазах Гумерсинду. Вполне возможно, им и вправду пора сниматься с места, переезжать в город и вкладывать деньги в промышленность! После такого открытия Гумерсинду ещё с большим доброжелательством передал привет Марко Антонио и пригласил бывать у них на фазенде.
Франческо переживал свои самые счастливые дни, а Марко Антонио - самые беспокойные. Негритёнок Тизиу, которого Франческо взял на работу в банк в качестве маленького портье, с тем, чтобы он встречал и провожал клиентов, сияя им своей белозубой улыбкой, случайно увидел на улице Матео, и тот сказал ему, что Жулиана родила девочку.
Марко Антонио обратился в полицию с просьбой разыскать его дочь. Про себя он решил, что непременно заберёт своего ребёнка, девочка не должна ютиться по углам и жить впроголодь. Если такая жизнь нравится Жулиане, то пусть она так и живёт, но за ребёнка отвечают оба родителя, и он будет растить свою дочь как принцессу.
Беспокоился Марко Антонио и за отца, боясь, как бы на склоне своей очень достойной жизни не наделал каких-нибудь нелепостей. Беспокоила его и мать, она нервничала, ревновала, добивалась правды. Отец, избегая скандалов, всё реже бывал дома, отдуваться за него приходилось Марко Антонио. Он стоял за отца горой, изобретал всевозможные комиссии, в которых отец заседает, и пока ему удавалось отвести от Франческо гром и молнии.
Самый крупный скандал разразился, когда Жанет нашла в столе у Франческо фотографию, на которой он был снят вместе с Паолой. Жанет обозвала Паолу бесстыжей и пообещала найти её и с ней разобраться. Марко Антонио стоило большого труда убедить мать в том, что Паола – дочь их весьма солидного клиента, они обедали все вместе, и отец попросил свою дочь сняться с многоуважаемый банкиром на память.
- Ничего, я ещё выведу твоего отца на чистую воду, - пообещала грозно Жанет, удаляясь из кабинета.
Марко Антонио почёл за лучшее отвезти фотографию Паоле, там ей не грозила никакая опасность. Поболтав с Паолой полчаса, он вновь отдал должное её уму, красоте, воспитанию, и, вдохнув про себя, пожелал ей всяческих удач. Он уже чувствовал, что если отец и Паола верят ещё в свою бескорыстную дружбу, то очень скоро страсть толкнёт их друг к другу в объятия.
И вновь ему стало грустно и одиноко. К своему приёмному сыну он не успел ещё привязаться, мальчик был слишком мал, чтобы взрослый мужчина мог заинтересоваться им, и с маленьким Шикинью по-прежнему возилась Мариана. Разумеется, взрослому молодому мужчине нужен вовсе не младенец, а подруга жизни. Перед глазами Марко Антонио возникла Розана с младенцем на руках. Картина его растрогала. Он вспомнил, что не далее как вчера отец виделся с сеньором Гумерсинду, и тот не стал возражать против приезда на фазенду Марко Антонио.
- Как ты посмотришь, папа, если я съезжу дней на пять в «Эсперансу»? – спросил он отца. - Мне кажется, я это заслужил, - прибавил он не без лукавства, намекая на свою защиту отцовской личной жизни.
- Разумеется, заслужил, - рассмеялся Франческо, - хотя мне тебя будет очень не хватать.
Марко Антонио предупредил мать, что уезжает, и уехал. Гумерсинду не ожидал такой прыти от Марко Антонио, но ему было приятно, что тот так поторопился. Хотя… Чего можно ждать от подобных визитов? Аугусту в качестве юриста просветил его насчёт положения Розаны, оно было самым дурацким, так как даже развод, которого она спокойно могла бы добиться, не давал ей права второй раз выйти замуж. Развод означал раздела имущества и право на раздельное проживание супругов, но не расторгал их брака. Таковы были законы Бразилии, и поделать с этим ничего было нельзя.
И всё-таки Гумерсинду радовало, что сын банкира Мальяно так расположен к его семейству, подобное отношение сулило в дальнейшем немало перспектив.
Розана, наблюдая за Марко Антонио, снова удивилась Жулиане: как та могла оставить такого красавца? Матео тоже не был уродом, но он и в подмётки не годился сеньору Мальяно. Рядом с ним Матео выглядел просто неотёсанным чурбаном, и Розана впервые подумала, что, может быть, не так уж и плохо, что они расстались.
После обеда Розана и Марко Антонио вели долгую беседу на веранде, вдыхая аромат цветов. Жара спала, начинались дожди, и природа ожила. Взаимные горести оживили чувства двух молодых сердец. Розана и Марко Антонио жаловались друг другу, поверяли свои обиды, не стеснялись ран, и это доверие было целительным.
Марко Антонио пожаловался, что никак не может найти свою дочь.
- В таком большом городе, как Сан-Паулу, не так-то просто отыскать двух людей, никому не известных приезжих.
- Я сама мать, и я вас понимаю! – воскликнула Розана. – Я помогу вам! У меня есть адрес, который оставил мне мой бывший муж. Вы легко отыщите свою дочь.
Розана передала гостю адрес, и тот, прижимая его к сердцу, спросил:
- Вы не сочтёте меня невежей, если я немедленно откланяюсь?
- Я сама мать, - ещё раз повторила Розана. - Я вас понимаю.
«Какое благородное сердце у этой прелестной женщины», - думал Марко Антонио по дороге домой.
- Мне кажется, нельзя так безжалостно мстить сопернице, - высказала своё мнение сестре Анжелика. - Ты разве не помнишь, как она потеряла своего первого ребёнка?
- Она отняла у меня мужа, а у Маринью – отца! – напыщенно произнесла Розана.
- Скорее это она могла бы упрекнуть тебя в таком грехе, - в сердцах бросила Анжелика и пошла к своей крошке, которую частенько оставляла с бабушкой из-за многочисленных разъездов по имениям.

К удивлению Жанет, сын вернулся домой после обеда и сразу же стал звонить по телефону комиссару Эриберту. Затем, положив трубку, он сказал матери:
- Приготовь комнату для своей внучки, очень скоро она будет с нами.
Жанет не была бы Жанет, если бы, любя одного, не ненавидела другого. Глаза её радостно вспыхнули, и она тут же распорядилась, чтобы Шикинью поместили в угловую комнату, потому что его спальня, большая и светлая, будет теперь спальней маленькой принцессы.
Жанет была счастлива, в её распоряжении вновь было обширное поле деятельности,  она снова становилась королевой, управляя своим сыном, внучкой, а заодно и Франческо.
- Немного стоит их любовь, мой милый, - шептала Мариана, перенося своего любимца в угловую комнату. – Их принцесса, если её не заберёт обратно мамочка, скоро будет брошена, как не нужная кукла.
Комиссар Эриберту появился спустя полтора часа с девочкой на руках. Он сообщил, что изъятие ребёнка произошло в полном соответствии с законом. И промолчал о том, что арестовал Матео за незаконное сокрытие младенца, а на самом деле - опасаясь его сопротивление. Промолчал о душе разделяющих рыданиях несчастной матери, у которой отобрали её дитя. Всё это не имело ни малейшего отношения к закону, по которому отец имел право забрать ребёнка у матери, ушедшей к любовнику и нарушившей супружескую верность.
Франческо, вернувшись, домой довольно поздно, полюбовался крепко спящей внучкой, но, будучи гораздо лучше осведомлён в законах своей страны, забеспокоился  о Жулиане. Он вовсе не хотел ей беды.
А при виде счастливого лица Жанет, которая не скрывала своего торжества, Франческо стало совсем тошно.
«Представляю, каково там Жулиане и что она о нас думает», - мучился он, ворочаясь с боку на бок. На следующий день он отправился к Жулиане. Нищета, в которой жила несчастная пара, привела его в ужас. Узнав, что Матео арестован, Франческо пообещал Жулиане свою помощь. Он прекрасно понимал, что никаких оснований для ареста нет, и комиссар превысил свои полномочия.
Разумеется, комиссар не отказал банкиру Мальяно в любезности. Матео был тут же отпущен на свободу, но никакой благодарности к богатым и имущим он не испытывал. Ночь, проведённая в тюрьме, его только озлобила. Утрата, дочери Жулианы, его не слишком огорчила. «Я же оставил ради неё сына», - говорил он себе, вспоминая славного черноглазого малыша, который не слишком охотно пошёл к нему на руки. А вот то, что в любую минуту к нему могли ворваться и обвинить в чём угодно, заставляло Матео серьёзно задуматься.
Франческо вернулся к Жулиане с доброй вестью.
- Знай, что я всегда готов помочь тебе, - сказал он. – Я вижу, что ваш брак с Марко Антонио был ошибкой, но ты дорога мне как родная дочь, и я всегда буду рад прийти к тебе на помощь.
- Тогда помогите мне вернуть мою доченьку, - попросила Жулиана, заламывая руки.
Франческо ещё раз оглядел нищую комнату пансиона и сказал:
- Неужели ты думаешь, что она будет обижена у дедушки?
Работалось ему в этот день плохо, он никак не мог сосредоточиться, вспоминая отца Жулианы, вспоминая молодость. Наконец сообразив, что никакие дела не клеятся, он отправился к Паоле, неиссякаемому источнику радости и жизненных сил. Она сразу поняла, что её дорогой Франческо сегодня печален, что у него тяжело на сердце, и принялась расспрашивать его, в чём дело.
Франческо не стал таиться. Он рассказал ей то, что никому ещё не рассказывал - свою тайну, свою боль и печаль.
- Я бежал из Италии, Паола, потому что убил там одного мерзавца.
- О, Мадонна! – воскликнула Паола и приготовилась слушать исповедь того, к кому тянулась всем сердцем.
А Франческо вновь видел городскую площадь, нарядную молодёжь и прелестное личико. Беатриче улыбалась Франческо, соглашаясь с ним танцевать, но её потянул к себе паренёк, который считал, что ему всё позволено, раз его отец – первый богач в городе, а она - девчушка из простых. Он тянул её нагло, бесцеремонно, а рядом с ним стояли ещё несколько парней, они помогли бы ему, если бы кто-нибудь вздумал сопротивляться. Франческо оттолкнул наглеца, на него навалилась свита, Жулио бросился на помощь другу. Дерущихся быстренько разняли, но потом в переулке те ждали их с ножами, чтобы отомстить. Франческо и Жулио были безоружны, их ранили, но они всё же, сумели отобрать ножи. А Франческо ранил зачинщика, и, как потом оказалось, смертельно.
- Тогда Жулио сказала мне: беги! Все видели, как ты дрался с ним на площади. Они убьют тебя. Ты же видишь, они ни перед чем не останавливаются. Я рассказал обо всём отцу, тот отвёз меня в Неаполь, посадил на корабль, и я оказался в Бразилии. Я хорошо помню отца. Как он махал мне на прощание. Больше я его не видел. А мой друг Жулио заявил, что он виноват в смерти этого парня, и четыре года провёл на галёрах. Вот почему я хотел, чтобы остаток жизни он провёл вместе со мной, без забот и печалей, но и он, и его жена умерли по дороге. Я не могу бросить Жулиану, я должен ей помогать. Всегда. Во всём.
Паола обняла его, прильнула к нему.
- Я люблю тебя, - сказала она. – Хочешь, она будет моей компаньонкой?
- Она сама решит, кем ей быть, - ответил Франческо. – Я слишком много решал за неё, хотел сделать её счастливой, а принёс много горя и беды.
- Я люблю тебя, - повторила Паола.
- Не обманывай себя, ты годишься мне в дочери, - сказал Франческо, с усилием отстраняясь от неё.
- В дочери не гожусь, - рассмеялась Паола. – Не решай за меня. Я привыкла всё решать сама.

Франческо вернулся домой только утром. Жанет ждала его с высокомерным и презрительным выражением лица: она не примет никакой лжи, на этот раз макароннику придётся сказать ей правду, и выслушать от неё всё, что она захочет ему сказать.
-  Я жду твоих объяснений, - процедила она.
- Напрасно, - ответил он.
- Я хочу знать, где ты провёл ночь?! – повысила она голос. - Как жена я имею на это право.
- Не разбуди нашу внучку, успокойся, - очень тихо и очень спокойно попросил Франческо.
- Не прикрывайся внучкой! Я посмотрю, как ты будешь выкручиваться, Франческо Мальяно! - прошипела она.
- Никак, Жанет. Я скажу тебе всю правду: больше мы с тобой не сможем жить вместе.
Жанет онемела. Она ждала всего, чего угодно, только не этого.
- Тебе останется дом, обстановка, словом, всё, что ты любишь и ценишь. У тебя будет достаточно денег, - продолжал Франческо, - а я сейчас соберу чемоданы и уеду.
- А если я не соглашусь? - поинтересовалась притихшая Жанет.
- Я не буду скрывать, что я тебе не верен, и боюсь, что твоё доброе имя от этого пострадает.
- И давно ты спишь с этой… с этой…
- Сегодня в первый раз, - серьёзно ответил Франческо. - И понял, что я ещё жив.
Он направился к лестнице и стал подниматься. Жанет стояла, как статуя. Она стояла так долго, что увидела, как по лестнице спускается Франческо с чемоданами.
- Счастливо оставаться, дорогая, - сказал он и закрыл за собой дверь.

Глава 21

Франческо хотел поехать в гостиницу, но почему-то произнёс адрес Паолы. Он даже не понял, как это получилось. Потом сообразил, что, конечно же, нужно известить о произошедших переменах, а там они всё решат. Разумеется, он не хотел компрометировать молодую прекрасную женщину. Не хотел, чтобы она почувствовала себя связанной с человеком много старше себя. Она должна была сохранять свою свободу, чтобы, в конце концов, сделать правильный выбор. У неё должны быть дети. У неё вся жизнь впереди. Словом, вопрос взаимоотношений с Паолой приобретал в глазах Франческо необыкновенную деликатность, и он оставлял его открытым. Но совершенно точно он понял, что к Жанет не вернётся никогда! И чувствовал себя, поэтому спокойным, свободным и счастливым.
Паола, увидев у своих дверей с утра пораньше Франческо с чемоданами, была изумлена. Он приехал прощаться? Уезжает?
- Куда вы, сеньор Франческо? - спросила она.
- Сам ещё пока не знаю, - отвечал он. – Наверное, в гостиницу. Видишь ли, я ушёл из дома, и мне нужно оглядеться, понять, как жить дальше.
Паола не могла поверить собственным ушам: Франческо ушёл? Аугусту был свободен, и, тем не менее, всегда юлил и никак не мог сделать выбор. А этот человек сделал его сразу и навсегда. Нет, она не ошиблась, когда его полюбила. Она полюбила настоящего достойного человека!
- Входи, - сказала Паола. – Я не буду врать и говорить, что больше всего думаю сейчас о твоей жене. Хотя и о ней тоже.
- Ты свободна, Паола, - прервал он её. - Мой уход никак не связан с тобой, я…
Брови Паолы поползли вверх: что он хочет сказать? Как это не связан?
- Я тоже теперь совершенно свободен, и тебе распоряжаться моей судьбой. Из твоих рук я приму любую.
Он смотрел на неё с такой нежностью все понимания, готовый и уйти, и остаться, что Паола обняла его со слезами на глазах.
- Мы будем жить с тобой как влюблённые, - прошептала она, - долго-долго, всегда! Оставь свои чемоданы. Я потом их распакую.
- Спасибо тебе, моё счастье, - сказал он. – Жизнь у меня новая. А дела старые, начинается мой рабочий день.
- Ты в банк?
Он кивнул.
- Поезжай, а потом приходи обедать, у меня всё будет готово вовремя, - пообещала Паола.
Франческо поцеловал её и молча, вышел. Он был слишком счастлив, чтобы поговорить.
Однако неожиданный поворот в судьбе Франческо, невероятные и скоропалительные перемены не заставили его позабыть о той, кого он назвал своей дочерью и кого чувствовал себя ответственным, - о Жулиане.
Он навёл справки, и узнал, что её сожитель Матео Батистелли занимается строительством домов, работая в бригаде под началом некоего Амадео. Франческо посидел с карандашом в руках, прикинул, сколько должен вложить, чтобы дело обернулось к обоюдной пользе, и попросил секретаршу разыскать и пригласить к нему строительную бригаду итальянцев. Амадео и Матео были у него спустя час.
Матео держался несколько напряжённо, он предпочёл бы не иметь никакого дела с этим банкиром, он ему не доверял. Да и кто бы стал ждать хорошего от человека, которому ты доставил только горе: опозорил перед всем светом, увёл невестку вместе с внучкой? Лично он, Матео, стал бы мстить!
Между тем Франческо разворачивал перед обоими итальянцами весьма радужные перспективы. Он предлагал им совместное акционерное общество: они вкладывают свои руки и головы, а Франческо всё остальное. Речь шла о строительстве недорогих домов. которые можно было бы потом быстро продать и возместить свои расходы. Стройматериалы и земельные участки обеспечивал сеньор Мальяно.
- Подумайте, я не тороплю вас, - сказал Франческо, обращаясь в первую очередь к Амадео, у которого сразу же загорелись глаза, - но мне кажется, что предложение довольно выгодное.
- Мы дадим вам ответ завтра, - сказал Амадео. – У нас бригада. И мы всё должны обсудить. Спасибо за ваше участие, оно нам необыкновенно дорого.
По дороге домой Амадео убеждал Матео согласиться, говоря, что такое предложение сваливается раз в жизни, и им нужно непременно воспользоваться. Матео упорно отмалчивался, но было видно, что он не согласен.
- Мальяно готовит нам какую-нибудь гадость, - наконец сказал он, - иначе просто быть не может.
- Мы оградим себя от всяких гадостей контрактом, обговорим там каждый пункт, так всегда делают цивилизованные люди, - продолжал настаивать на своём Амадео. – И ещё ты знаешь, что я решил поселиться в вашем пансионе?
- С чего бы это?
Матео пристально посмотрел на него. Он заметил, что с тех пор как в пансионе поселилась Ортенсия, дочь доны Долорес, Амадео стал засиживаться у них допоздна. Он провожал и встречал Ортенсию такими пламенными взглядами, на которые способны только влюблённые итальянцы.
- С того, что мы сэкономим кучу времени, если поселимся вместе. Сейчас у нас пойдёт такая работа, что нам пот утереть и то некогда будет!
- Имей в виду, она замужем, - мрачно предупредил Матео.
- У неё с мужем нелады, - быстро отозвался Амадео, и Матео усмехнулся: значит, он правильно понял ситуацию. – Иначе она бы не жила у матери.
- И что, надеешься на взаимность?
- Надеюсь, что уговорю тебя, упрямая голова, и мы заработаем кучу денег!
По возвращении Амадео тут же переговорил с Долорес насчёт комнаты, и она не отказала ему, ей нужны были постояльцы, и чем больше, тем лучше. Она прекрасно видела, что итальянец готов ухаживать за её дочерью, но не сомневалась, что Ортенсия сумеет поставить его на место. Дочку она воспитывала в строгих правилах, и та ничего лишнего никогда себе не позволяла.
Амадео вопреки воле Матео тут же рассказал Жулиане о разговоре с Франческо.
- Дон Франческо – благородный человек, - выслушав его, сказала она, - с ним можно иметь дело, он не обманет.
- А тебя ведь обманул! – напомнил ей Матео.
- И меня не обманывал, - твёрдо произнесла Жулиана. - Поверь мне, Матео, это наш шанс, и мы не должны выпускать его из рук.
- Твоя жена права, соглашайся, - поддержал её Амадео, - я тебе, то же самое твержу.
- Ладно, я ещё подумаю, - нехотя буркнул Матео.
Его раздражало, что некуда ему не деться от этих Мальяно: Жулиана нянчит на руках маленькую Мальяно, а большой Мальяно вмешивается в его дела.

А Франческо жил с ощущением свершившегося чуда. Неужели он назовёт дом Паолы своим домом? Неужели, она всегда будет рядом с ним? Неужели, она сейчас ждёт его?
Так оно и было. Паола ждала Франческо, готовя изысканные итальянские соусы, и, когда он вошёл и вдохнул аромат всяких приправ, на него повеяло детством.
«Я вернулся к себе, - подумал он, - я снова обрёл жизнь». 
После обеда они долго сидели и разговаривали, как на самом деле давно уже у них повелось, а потом Франческо вместо того, чтобы уйти, просто пошёл к двери комнаты  для гостей, словно бы говоря: я твой гость и в любую минуту ты можешь сказать, что мне пора уходить.
Паола расценила все эти деликатности как комплексы. «Если ты не преодолеешь их, мой дорогой, то тебе даже я не смогу помочь!» - мысленно сказала она ему и, ложась в постель, надела свою самую красивую рубашку. Эта ночь будет необыкновенной, Паола не сомневалась в том. Франческо умеет любить как никто. Вот только интересно, долго он выдержит в своей комнате для гостей?
Франческо долго не выдержал. «Мы будем жить, как влюблённые!» - звучал в его ушах голос Паолы, и, повинуясь ему, он открыл дверь её спальни и вошёл.
- Слава Богу! – низким грудным голосом проворковала Паола. - А я было уже, подумала, что мне придётся спать в холодной постели.
- Я по тебе просто с ума схожу, - проговорил Франческо, - иди скорее ко мне, я умираю от любви.
И они умирали, и воскресали, и наконец, заснули в объятиях друг друга…

Глава  22

Мария и Гумерсинду были немало удивлены, увидев, что Марко Антонио приехал  вместе со своей матерью.
- Это смотрины, - с лукавой улыбкой объяснила Анжелика. - Постарайся понравиться своей будущей свекрови, - повернулась она к сестре.
- Не говори глупостей, - сердито ответила та, но поняла, что Анжелика говорит правду; Марко Антонио приехал с какими-то серьёзными намерениями относительно её, и ей стало радостно.
Розана была из тех натур, которые во что бы то ни стало, хотят участвовать в жизни.  Минуты покоя, бездействия кажутся им простоем, равносильным смерти. Всё это время Розана умирала, но вот появилась возможность ожить, и она ожила.
Жанет тоже воспрянула духом и заметно повеселела. Она словно бы вернулась в дни своей молодости, когда вместе с отцом какое-то время жила примерно на такой же фазенде. Отца она любила, воспоминания были ей приятны, вдобавок она очень нуждалась в этот нелёгкий для неё момент в добром к себе отношении и поэтому постаралась понравиться семейству Гумерсинду, которое радушно встретило её.
Мария, увидев Жанет, тоже вспомнила молодость, пансион, давно забытых подруг, обе женщины пустились в воспоминания, и то хорошее, что они вспоминали, располагало их друг к другу.
Матери погрузились в прошлое, детям приятнее было настоящее. Марко Антонио, усевшись рядом с Розаной, благодарил «благороднейшую из женщин» за помощь. Но и для них вчерашнее служило мостиком, по которому они шли друг к другу. Обиды и раны торопили их наверстать упущенное и обрести, наконец, то счастье, которое их излечит.
Анжелика от души желала, чтобы жизнь Розаны наладилась, но, зная непредсказуемый характер сестры, молилась про себя, чтобы та не наделала глупостей.
Настроение у всех было приподнятое, праздничное, в воздухе веял ветер перемен, который всегда будоражит душу.
За разговорами, обедом и ужином день промелькнул очень быстро, хозяева и гости разошлись по спальням, но уснуть не мог никто, в голове у каждого торопливо бежали мысли, отгоняя сон.
Марии всё чудились голоса и шаги по коридору, и она даже попросила мужа посмотреть, всё ли там в порядке. А как иначе?
Потом Марии пришло в голову, что гости могут нуждаться в чём-то и нужно пойти  им помочь. Но Гумерсинду, который стал уже засыпать, посоветовал заснуть и ей, чтобы набраться сил для завтрашнего дня.
- Ты и так уже спишь, - сказал он, - иначе ничего бы тебе не чудилось.
И Мария, привычно послушавшись мужа, поворочалась ещё с боку на бок и заснула.
Зато Анжелика точно знала, что ей ничего не чудится. Марко Антонио отвели комнату рядом с её спальней, и сквозь стенку она отчётливо слышала женский голос,  который просил: «Поцелуй меня!»
Кто это мог быть, кроме Розаны? Никто!
Поутру Анжелика не замедлила сообщить матери, что её сестра провела ночь в комнате гостя.
- Я не думаю, что Марко Антонио, приехав со своей матерью, посмел оказать такое  неуважение нашему дому, - попыталась отвести нависшую грозовую тучу Мария, подумав при этом, что и голоса, и шаги ей вовсе не чудились.
- Причём тут неуважение? – рассудительно заявила Анжелика. – Это же не он ворвался к Розане, а она к нему. Я просто хотела, чтобы ты была в курсе событий и ничему не удивлялась.
- Я ничему не удивлюсь, - кротко ответила Мария, думая, какие же ещё сюрпризы преподнесёт им старшая дочь.
Марко Антонио был очарован женской прелестью Розаны. Её розовая сорочка  помогла ему увидеть будущее в розовом свете, и поутру он, заглянув к матери, попросил её поговорить с сеньором Гумерсинду.
- Если он позволит, я женюсь на Розане!
Жанет была готова на всё, лишь бы больше не видеть в своём доме проклятой итальянки. Розана показалась ей вполне подходящей парой её дорогому сыночку.
«Пусть он будет обязан своей матери прочным счастьем, - думала она. – Итальянцы – коварные предатели. Что хорошего мог подсунуть моему мальчику его порочный отец? Только порок и несчастье? Я посватаю сыну эту порядочную молодую женщину из хорошей семьи, и он, наконец, будет счастлив».
Даже не позавтракав, Жанет отправилась к сеньору Гумерсинду, принялась  расхваливать его дочь.
- Она произвела неизгладимое впечатление на моего сына. Он переменился, почувствовал вкус к жизни. Они оба так пострадали! Мне кажется, что и ваша дочь повеселела с тех пор, как Марко Антонио стал приезжать к вам. Я прошу вас отпустить  вашу дочь с нами. Мой сын будет относиться к ней с тем уважением, какое предполагает супружество. Как только он сумеет развязаться с этой итальянкой, то оформит законный  брак.
Гумерсинду было приятно услышать это предложение, но ему хотелось бы, получить ещё более серьёзные гарантии для Розаны, которая пребывала в крайне сомнительном, по его мнению, положении. К тому же ему хотелось вступить в деловые отношения с Франческо, который как-никак был банкиром и мог оказаться ему весьма полезным.
- Мне приятно слышать ваши лестные слова относительно моей дочери, которая в самом деле достойна куда лучшей участи, чем та, что выпала на её долю. Надеюсь, ваше материнское сердце не обманывается насчёт чувств вашего сына, и он может оказаться более надёжным спутником жизни, чем тот, которого судьба послала моей Розане. Но раны ещё слишком свежи. Мне было бы горько, если бы её сердце вновь оказалось больно задетым. Как мать, вы должны понять меня. Мне кажется, что нам некуда торопиться, и я хотел бы обсудить этот вопрос с вашим мужем. Именно он должен попросить руки моей дочери, и тогда мы обсудим с ним условия, на которых Розана может покинуть родительский кров.
Лучше бы он не говорил этого доне Жанет. Каждое слово впивалось в её и без того уже кровоточащее самолюбие как острый шип.
- Вы, что же хотите сказать, что моё слово ничего для вас не значит?
- Дона Жанет, я хочу сказать только то, что уже сказал. Не будем торопиться. У нас  много времени впереди.
- Но если вы не отпустите с нами Розану, знайте, что я уеду от вас глубоко оскорблённая! - поставив этот ультиматум, Жанет выплыла из комнаты, высоко подняв  голову.
Чего-чего, а характера и Гумерсинду было не занимать. Он отправился к жене,  чтобы сообщить ей о принятом решении.
- Розана собирает чемоданы, - кротко сообщила ему в ответ Мария.
«За что мне Бог дал такую своевольную дочь?!» - возопил про себя Гумерсинду. Он прекрасно понимал, что Розана устроит скандал и непременно поставит на своём. Оказавшись между двух женщин, словно между двух огней, Гумерсинду сдался. Он подошёл к доне Жанет, галантно поцеловал ей руку и сказал:
- В эти прекрасные руки я готов отдать свою дочь хоть сегодня.
Он надеялся, что госпожа Мальяно тоже пойдёт на уступку и скажет. Что они вместе с мужем приедут и заберут будущую невестку через неделю или две.
Но Жанет ответила:
- Я рада, что мы всё-таки понимаем друг друга. Поверьте, ваша Розана будет жить у нас как принцесса.
Она была рала, что Розана поедет с ними. Жанет устроит маленький интимный праздник, и в пику развратнику мужу будет встречать Рождество в семейном кругу, вместе с внучкой и счастливым сыном.

- Рождество я хочу встретить с Марко Антонио, - сияя, проговорила Розана, обернувшись к Анжелике, которая с молчаливым осуждением смотрела на свою легкомысленную сестру. - Мы проговорили с Марко Антонио всю ночь и на рассвете  поняли, что созданы друг для друга.
- Только проговорили? – поинтересовалась Анжелика.
- Разумеется, не только, но это и был самый решающий аргумент, - призналась  Розана.
- Ну, дай Бог тебе счастья, сестричка, - со вздохом пожелала Анжелика. - И хорошего Рождества! А как будет встречать его твой сын?
Розана задумалась.
- Наверное, я возьму его с собой, - сказала она не очень решительно.
- Ни за что! – заявил появившийся в дверях Гумерсинду. – Мой наследник не покинет фазенды. Ты будешь навещать его, когда захочешь. Уживайся сама со своим новым мужем, Розана! А там видно будет!   
Розана согласилась с отцом.
- Ты всегда принимаешь самые разумные решения. Папочка! - сказала она, поцеловав его.
«Если бы!» - грустно посетовал про себя Гумерсинду, но вслух ничего не сказал.
Он спустился вниз, грустя, что всё получается совсем не так, как хотелось бы, был рад, что сын банкира Мальяно влюбился в его сумасбродку Розану.
Марко Антонио подошёл к нему:
- Я обещаю, что сделаю всё для того, чтобы ваша дочь была со мной счастлива, она будет для меня законной женой со всеми полагающими ей правами. Благодарю вас, что вы доверяете мне судьбу Розаны.
- Я полагаюсь на твоё слово, Марко Антонио, но в ближайшие дни жду у себя сеньора Франческо. Чтобы он по всем правилам христианского мира попросил у меня руки моей дочери для своего сына.
Жанет услышала его слова и одарила таким взглядом чёрных пронзительных глаз, что Гумерсинду поёжился.
«Да-а, - подумал он, - ну и характер! Нелегко приходится Франческо с такой женой!» И снова поблагодарил судьбу, которая послала ему в жёны кроткую и умную Марию. И хотя Гумерсинду подчас пользовался услугами рабынь-негритянок, надеясь, что хоть одна из них родит ему сына, он наивно полагал, что это никак не затрагивает чувств его жены. С негритянками он спал, но о них он не думал. Даже о последней, которая пообещала ему прислать сына, если она его родит. Не прислала - значит, родила дочь, вот и все дела.
О возможных сыновьях Гумерсинду гораздо чаще думала Мария. И, думая о них,  решила, что примет каждого как родного, воспитает и выучит. Такое решение далось ей  нелегко. Она долго страдала, долго мучилась, но когда поняла, что по-иному просто не сможет поступить, ей вдруг стало необыкновенно легко. И она стала даже с некоторой симпатией поглядывать на негритят, на которых прежде и смотреть не хотела.
Мария проводила дочь и загрустила. Не случайно Жулиана ушла из этого дома: с  такой свекровью ужиться трудно. Дай Бог её своенравной и несдержанной Розане  побольше терпения.
Собрались в дорогу и Гумерсинду с Анжеликой. Они должны были объехать перед Рождеством плантации Анжелики и заключить с работниками новые договора.
Дом опустел. Мария осталась с двумя малышами и была рада, что Леонора пока ей помогает. Но со временем и та должна была переселиться к мужу, уехавшему на свой виноградник.
- Подумать только, мы будем жить в своём собственном доме! – частенько говорила  Марии Леонора, и сердце у неё замирало от счастья.
Потихоньку она приглядывала девушку, которая могла бы заменить её на кухне, и  приглядела Флоринду. «Хорошенькая, живая, ловкая, она мигом освоится со своими обязанностями и будет хорошей помощницей доне Марии», - думала Леонора.
Вот тут-то и появились на кухне негритята. Дождались, пока дом опустел, и пришли в гости. Они не сомневались, что теперь им все будут рады, и так оно и вышло.
Мария, увидев Тизиу, чуть ли не прослезилась. Она не раз вспоминала этого весёлого паренька и сейчас обрадовалась ему, как негаданному рождественскому подарку.  Понравился ей и Жозе Алсеу - серьёзный мальчик с вдумчивым взглядом умных тёмных  глаз. Он держался со спокойным достоинством, и по поведению был полной  противоположностью живчику Тизиу.
Леонора накормила ребят, и Тизиу пообещал, что он, как и раньше, будет доить  коров и приносить молоко.
Мария закивала, пусть так оно и будет, хотя не сомневалась, что ребята снова исчезнут в один прекрасный день.
…Она вспомнила о славных ребятах даже в рождественскую ночь и перед тем, как сесть со всей своей семьёй за праздничный стол, сложила в корзину всевозможные лакомства и сама отнесла им в хижину. Она и знать не знала, как мудра порой бывает сердечная доброта.

Глава 24

Всякий раз, видя огромные страдающие глаза Наны, Антенор думал, что отдал бы всё на свете, лишь бы вновь увидеть их счастливыми. Но что он мог поделать? Поступить, как глупый мальчишка Жозе Алсеу, бросить всё и пуститься на его поиски? Нет, такого он  не мог себе позволить. Антенор дорожил работой, потому что кормил семью и не мог  оставить Нану одну. Поначалу они надеялись, что пройдёт день, два, и Жозе Алсеу вернётся. Но прошла неделя, потом вторая...
- Его украли, - произнесла Нана трагически. – То, чего я так боялась, случилось, -  моего мальчика украли!
Она съездила в город к Дамиао, чтобы посоветоваться с ним, что делать. После разговора с братом ей стало сначала легче, а потом ещё страшнее и тяжелее. Оказалось, что Жозе Алсеу сбежал из лома самостоятельно, приехал к дяде и подговорил бежать с  ним Тизиу.
- В тихом омуте черти водятся, - выговаривал сестре Дамиао, - у моего на рожице  написано, что хулиган, но он похулиганит и успокоится, а твой тихоня вон, что учудил!
«Ничего, что учудил, - думала Нана, - зато его не украли, побегает, поголодает и  вернётся».
- Да ты не переживай, - стал успокаивать её брат, - я уверен, что они отправились на «Эсперансу», у Тизиу там место обжитое, сколько он там без меня прожил. И ничего дурного с ним не случилось. Поживут на фазенде и вернутся.
Дамиао говорил так, словно позабыл  про её трагическую историю или вовсе ничего о ней не знал.
Но лучше бы всё-таки он не упоминал про «Эсперансу»! Теперь Нана окончательно потеряла покой. Неужели её мальчик сам сунул голову в крокодилью пасть? Неужели  Гумерсинду узнал сына, забрал к себе и больше никогда не вернёт его матери?
- То, чего я так боялась, случилось, - твердила она, глядя на Антенора всё теми же, страдающими глазами.
Антенор долго терпел эту муку, но наконец, сказал:
- Ради тебя, Нана, я готов на всё! Вот увидишь, я привезу тебе твоего сына.
В конторе, где он работал, все уже знали о пропаже мальчика, как-никак он тоже  здесь работал, и все очень обеспокоились, когда он исчез. Поэтому хозяин не слишком удивился, когда Антенор попросил отпустить его на несколько дней для поисков.
- Поезжай, - сказал ему хозяин, - я удивлялся, что ты раньше не попросил меня об этом. Хороший мальчуган, мы без него скучаем!
У Антенора камень с души свалился: потерять в такое время работу значило довольно долго  искать другую, но хорошо, что хозяин его ценит!
Собрался он быстро, сел на поезд, и вскоре вокруг него замелькали знакомые места. Дорогой он всё придумывал, как ему поступить, если сеньор Гумерсинду и вправду забрал своего сына. Он представлял себе всевозможные разговоры, начинал их и так и этак, пока, наконец, не плюнул, махнув рукой:
- Украду мальца, да и дело с концом!
После такого решения ему полегчало.
На фазенде очень удивились приезду Антенора, нашли, что он изменился к лучшему, расспросили о новостях. Гумерсинду был в отъезде, разговоры вела дона Мария. Антенор был несловоохотлив. Он приехал не хвастаться своими удачами, должен был узнать, здесь  ли ребятишки. Но Марии и в голову не приходило, кого ищет бывший управляющий. Она решила, что ему понадобился Матео, и поторопилась сказать, что ничего о нём не знает. Он давно уехал с их фазенды в неизвестном направлении. Мария тоже была не слишком словоохотлива. Неприятно рассказывать чужим людям о своих бедах, и она была рада тому, что гость не стал ни о чём её расспрашивать.
Главная новость была хорошей: Жозе Алсеу никто не украл. Гумерсинду по-прежнему не знает, что у него есть сын, и Антенору оставалось только найти мальчишек.
Он почесал затылок и направился к хижине, где когда-то жил Тизиу с Матео, и был очень рад, что не ошибся направлением. Ему навстречу выглянули две белозубые рожицы.
- Антенор! – воскликнули они в один голос.
Он схватил их обоих своими могучими руками, как котят, и расцеловал. Лишь теперь он понял, в каком напряжении жил всё это время.
- Ах вы, дурачки, дурачки, - твердил он, теребя их, - вы что же хотели, чтобы вся ваша родня с ума посходила? Есть у вас головы на плечах или ананасы выросли?
Мальчишки виновато потупились. Они и впрямь почувствовали себя виноватыми, столько любви и волнения было в голосе Антенора.
- Нагулялись? - спросил он. - Теперь домой!
Мальчишки даже спорить не стали, теперь им все их обиды и неприятности казались пустяками по сравнению с той любовью, которую они вдруг почувствовали к оставленным родным.
- Папа-то, небось, как переживает, - жалобно сказал Тизиу и посмотрел на Антенора.
- Небось, - веско ответил Антенор.
- А мама? - осторожно спросил Жозе Алсеу.
- Все глаза выплакала, - так же коротко и весомо отрезал отчим. - Я ночей не спал, видишь, меня даже хозяин отпустил. Найдите, говорит, вашего сына, мы тут без него все  скучаем, он не только хороший работник, он ещё и душевный человек.
Глаза Алсеу заблестели.
- Так и сказал?
- Так и сказал, - подтвердил Антенор. - Значит, отдохнули, ребятки, пора и за работу приниматься. Вас в школе все заждались.
- Меня нет, - погрустнев, признался Тизиу. - Меня из школы выгнали.
- На две недели, а ты уж второй месяц гуляешь, - повторил он слова Дамиао. - Тебе столько навёрстывать придётся!
Заблестели глаза и у Тизиу, он даже не чаял такой радости!
- Ну, так поедем скорее, Антенор, - стали они его торопить. Им уже не сиделось на месте, хотелось увидеть родных и приятелей.
Счастливая троица лоехала до Сан-Паулу, а потом распалась. Тизиу попал в объятия Дамиао, Антенор с Жозе Алсеу поехали дальше.
- Придётся мне тебя выпороть, - серьёзно сказал Дамиао сыну. - Чтобы впредь было  неповадно бегать. У меня другой науки не было - только порка, а ты от настоящей школы убежал!
- Я же не знал, я думал, меня навсегда выгнали, дона Жулиана так обо мне хлопотала, а я...
- Вот за это я тебя и выпорю, - сказал Дамиао, - для науки, на будущее.
Но на этот раз порка не состоялась. Из дверей появилась дона Жанет и сказала:
- Дамиао! Ты уволен! Вчера я, выйдя из магазина, прождала тебя на площади чуть  ли не двадцать минут, сегодня ты позволяешь себе заниматься своим сыном. У меня здесь не приют и не пансион. Всё кончено. Отправляйся!
Дамиао от неожиданности онемел, но, тут же, вспомнил, как несколько дней назад  несчастная Жулиана брела к воротам... И он тоже побрёл к ним, взяв за руку растеряного Жулинью. Но Дамиао знал, куда ему идти, он отправился в банк к дону Франческо, к своему хозяину.
Дон Франческо внимательно выслушал кучера, который возил его чуть ли не десять лет.
- Что случилось, то случилось, - сказал он, утверждая приговор своей бывшей жены. И в ответ на печальный укоризненный взгляд Дамиао прибавил: - Ты дону Жанет знаешь не хуже меня! С ней у тебя будут одни неприятности. А так ты будешь сам себе хозяин. Забирай коляску, лошадей и работай на себя.
Дамиао не поверил собственным ушам:
- Я не ослышался? Я могу взять лошадок, за которыми столько ухаживал, и даже  коляску?
- Да, за твою верную службу в качестве вознаграждения я тебе отдаю их. Сейчас напишу, что ты их хозяин.
Нужно было видеть, как важно шёл Дамиао обратно! Он был преисполнен собственного достоинства, по улице шёл хозяин!
Не спеша вошёл он во двор, запряг лошадей, посадил в коляску сына и поехал со двора. Девушкам-служанкам он успел сообщить, как дон Франческо вознаградил его за  верную службу. Они с завистью посмотрели ему вслед. Им за верную службу такой щедрой награды никогда не дождаться!
Дамиао поехал в пансион, где жила Жулиана, рассудив, что там наверняка найдётся место и ему.
Он не ошибся, дона Долорес сдала им с Жулинью комнату. Ей очень нужны были деньги. Впрочем, как всегда. А ещё ей нужен был спокойный постоялец. У этих итальянцев такой темперамент! Долорес приходилось затыкать уши, когда она слышала,  как ругались Матео и Амадео. Правда, у бедной Ортенсии такой же сумасшедший муж, хотя он и не итальянец, а испанец. И что он сделает с её бедной дочкой, когда узнает, что у той есть любовник? Да и этот любовник никому спуску не даст, чуть что, и в драку! Что из этого всего выйдет, она даже думать боялась.
Жулиана обрадовалась Дамиао, теперь ей было с кем поговорить и кому пожаловаться, как-никак они не один год друг друга знали!
Матео ничуть не огорчился тому, что Анинья осталась у Мальяно.
- Так и должно быть, - буркнул он. – Мой сын тоже живёт не с нами.
Жулиана промолчала, но ей стало очень горько. Утешал её один Хуаниту, он от неё не отходил, и Ортенсия, которая немного пришла в себя после первого любовного угара, стала даже ревновать сына к постоялице. Жулиана могла понять её, ведь своего сыночка Ортенсия усыновила.
- Ей отдала его сама мать, потому что родила без мужа, и растить сына было не на что, - рассказала Жулиана Дамиао.
Тот с сомнением покачал головой: маленький Хуан был удивительно похож на Жулиану. Дамиао прекрасно помнил, что говорили в приюте: сына Жулианы усыновила испанская пара…
Дамиао сомневался, а Долорес не сомневалась: видя Жулиану и Хуаниту рядом, она знала, что это сидит мать со своим сыночком. Но если Ортенсия лишится сына, то что у неё останется? Муж, который её бьёт и выгоняет? Или любовник, от которого неведомо чего ждать? Бросит этого, появится другой, так и пойдёт по дурной дорожке… А вырастит сына – у неё всегда будет опора в жизни.
- Опомнись, - стала говорить Долорес дочери, - что ты делаешь? Или ты своего мужа не знаешь? Застукает он вас вдвоём, и от тебя живого места не останется!
- Амадео меня в обиду не даст, - гордо ответила Ортенсия.
- И сядет из-за тебя в тюрьму, тебе легче от этого станет? – урезонила её мать. – Лучше одумайся, дочка, поезжай с Хуаниту домой, а то потеряешь ещё и сына. Про него и так всё говорят, что он на одно лицо с Жулианой. Пройдёт ещё день-два, она и про приют узнает!
Последний довод убедил Ортенсию. Она любила своего Хуаниту, сколько бессонных ночей возле него провела, он стал её настоящим сыном, и отдать его никогда не смогла бы…
Ортенсия попросила Дамиао отвезти её домой к мужу. Долорес хоть и настаивала на возвращении дочери к мужу, но ей было неспокойно, она боялась за Ортенсию. Кто его знает, как Эрнандес её встретит?
- Поедешь с племянником, - распорядилась Долорес. – Тонинью тебя проводит.
Ортенсия и против этого не стала возражать. Ей с Антонио тоже было спокойнее. Они сели вместе в коляску Дамиао и разговаривали всю дорогу.
Вернувшись, Дамиао отправился прямо к Жулиане.
- Мне нужно с тобой поговорить, - сказал он ей.
- Что случилось? Я тебя слушаю, Дамиао, - ответила она.
- Я отвозил твоего ребёнка в приют, а потом возил туда тебя, когда ты его разыскивала, - начал он.
- Да, так оно и было, но что ты хочешь этим сказать? – не поняла Жулиана. – Почему ты сейчас об этом вспомнил?
- Потому что в приюте сказали, что фамилия испанской пары, которая усыновила вашего сына, была Эрнандес.
- Именно, и что же?
- А то, что фамилия Ортенсии и её мужа Эрнандес!
- Неужели? – Жулиана привстала со стула, на котором сидела. – А ты уверен?
- Уверен, - твёрдо ответил Дамиао. – Я же отвозил этого ребёнка!
- Я так и чувствовала, - сказала Жулиана, опускаясь в кресло.
Вечером она рассказала обо всём Матео.
- Мы должны забрать у них нашего сына, - тут же заявил он. – Немедленно!
- Мы должны узнать, как мы можем это сделать, - рассудительно ответила Жулиана.
Для начала она решила посоветоваться с адвокатом, и он объяснил ей, что надо было подать заявление в полицию об исчезновении ребёнка. Тогда его начали бы искать, и на сегодняшний день уже был бы какой-то результат.
Жулиана рассказала адвокату всю историю похищения, и он покачал головой:
- Вашей свекрови придётся на суде несладко, но вы ведь не можете обойти её роль во всей этой истории? – Хотя и не желала бы этого!
- Пишите заявление в полицию о похищении ребёнка. Ещё не поздно, - посоветовал адвокат.
Жулиана поблагодарила его и отправилась звонить Марко Антонио, ей хотелось с ним посоветоваться.
Но сначала она хотела узнать, что нового у дочки.
- Девочка здорова, с ней всё в порядке, - стал успокаивать её Марко Антонио, - вот увидишь, что я в самом скором времени как-то разрешу нашу с тобой проблему. Уверен, ты останешься довольна моим решением.
- Я бы очень этого хотела, - вежливо ответила Жулиана, - но у нас есть ещё одна проблема: я нашла своего сына, однако отсудить его смогу, только если назову дону Жанет в качестве виновницы похищения. Представляешь, что ей грозит! Как ты на это смотришь?
- Я? Я постараюсь нанять адвоката, который сумеет помочь и тебе, и ей. Не волнуйся! Главное, что ты нашла сына!
- Спасибо тебе, Марко Антонио, я знала, что могу на тебя положиться, - растроганно произнесла Жулиана.
Первой в пансионе ей попалась Ортенсия с Хуаниту на руках: она вернулась, муж опять выгнал её из дома.

Глава 25

Жулиана ехала в экипаже с Марко Антонио, не задумываясь, куда и зачем, потому что её доверие к этому человеку было безграничным. Сегодня он в который раз восхитил  Жулиану своим благородством и жертвенностью: сам отвёз её к адвокату, который твёрдо пообещал вернуть ей украденного сына. А чего это стоило Марко Антонио, Жулиана могла только догадываться. Ведь на суде неизбежно всплывёт имя преступницы - доны Жанет, и весь город в ужасе отшатнётся от семьи Мальяно! Далеко не всякий способен на такой шаг, но Марко Антонио не побоялся восстать против собственной матери и поставить под удар репутацию семьи, поскольку у него свои представления о чести, не всегда разделяемые тем кругом богачей, к которому он принадлежит.
Ехали молча. Оба были взволнованы. Жулиана искала подходящие слова, чтобы  высказать свою огромную благодарность Марко Антонио, и не находила их. А из него,  наоборот, слова любви сами рвались наружу, но он сдерживал их, не желая огорчать Жулиану очередным излиянием нежных чувств. Экипаж тем временем уже миновал элитные кварталы, где высились роскошные особняки, и свернул с широкой гладкой  мостовой на узкую кривую улочку. Здесь, в унылых однотипных домах, селились те, кто победнее. Здесь же находился и пансион Долорес, в котором обрели пристанище Жулиана и Матео.
Вскоре коляска остановилась. Лишь теперь Жулиана поняла, что Марко Антонио  привёз её домой, к пансиону.
- Я не знаю, как благодарить тебя! Не нахожу слов, - сказала она. - Если бы можно было обойтись без этого суда... Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня…
- Возможно, Маурисиу сумеет всё уладить и без суда. Он опытный адвокат, - произнёс Марко Антонио не слишком уверенно. – В любом случае ты не переживай за меня. Я знаю, на что иду, потому что… люблю тебя!
Это признание вырвалось у него помимо воли. Марко Антонио потупился. Болезненная гримаса на мгновение исказила его лицо, и Жулиана, заметив это, стала поспешно прощаться. Но Марко Антонио быстро справился с минутной слабостью.
- Не пугайся, - сказал он, взяв Жулиану за руку. – Я искренне желаю тебе счастья. И  сегодня же привезу сюда нашу дочку, пусть она живёт с тобой. Так будет лучше и для неё, и для тебя.
Жулиана ничего не успела сказать в ответ. Слёзы благодарности лились по её щекам,  и она ещё долго смотрела вслед удаляющемуся экипажу.
А Марко Антонио, приехав домой, вынужден был вступить в схватку с матерью,  которая вцепилась в Анинью обеими руками и ни за что не хотела отдавать её ни сыну, ни Мариане.
- Я никому не позволю увезти мою внучку! - твердила она. - И ты, Марко Антонио,  не посмеешь отдать её этой беспутной итальянке!
- А я никому не позволю оскорблять Жулиану! – принял вызов Марко Антонио. - Ты  не впустила её сюда, хотя мы с отцом обещали, что она сможет видеть Анинью, когда захочет...
- Пока я жива, эта итальянка не переступит порог моего дома! - прервала сына Жанет, дав ему тем самым козырь в руки.
- Значит, у меня нет выбора, - подхватил он. – Теперь я просто обязан отвезти мою дочь Жулиане.
Жанет ещё крепче прижала к себе девочку и обратилась за поддержкой к Розане:
- А ты почему молчишь? Не понимаешь, что твой муж надумал опять связаться с  итальянкой? Вот что кроется за его великодушием!
Но Розана не поддалась на провокацию и ответила с достоинством:
- Я считаю, ребёнок должен жить с матерью, дона Жанет. А в остальном мы сами разберёмся с Марко Антонио. К тому же, если вы помните, я вовсе не сирота, которой  некуда уйти из этого дома!
- Жанет поняла, что перегнула палку. Поссорить сына с Розаной совсем не входило  в её планы, и она принялась оправдываться:
- Ты не должна обижаться на меня, Розана. Я же, наоборот, хочу защитить тебя от происков итальянки.
- А я пытаюсь сделать так, сеньора Жанет Мальяно, чтобы итальянка не посадила  вас в тюрьму! - сказал своё веское слово Марко Антонио, у которого лопнуло терпение. -  Мариана, бери девочку, и пойдём! Экипаж стоит у ворот.

Тот день Жулиана могла бы назвать одним из самых счастливых в своей жизни,  если бы не жуткая сцена ревности, которую устроил ей Матео. Возвращаясь с работы, он  ещё на подступах к дому узнал от соседей, что Марко Антонио дважды приезжал сюда,  причём в первый раз - вдвоём с Жулианой. Это привело Матео в ярость. А объяснения  Жулианы лишь разозлили его ещё больше, потому что в них явственно проступило её  восхищение благородным поступком Марко Антонио.
- Ну, разумеется, благородство у него в крови! – язвительно заметил Матео. - Это у  них фамильное! Они большие мастера манипулировать чужими детьми, чтобы получить свою выгоду! Ты, похоже, забыла, как его благородная мамаша распорядилась судьбой  нашего Хуаниту. А теперь и твой муженёк решил использовать его в корыстных целях!
- Мой муж – ты! – сквозь слёзы ответила Жулиана. – А Марко Антонио не виноват в грехах своей матери. Он привёз мне дочку, и я уверена, поможет вернуть нашего сына!
- Ну, да, теперь он будет встречаться с тобой прямо здесь, пока я буду вкалывать на стройке!
- Матео, я не узнаю тебя. Откуда эта злоба? Ты даже не порадовался за меня. Ведь Анинья теперь со мной!
- А с чего мне радоваться? Я ненавижу этих проклятых Мальяно!
- Да как ты можешь такое говорить! - возмутилась Жулиана. – Вы же с Амадео занимаетесь строительством только благодаря сеньору Франческо!
- Благодаря? Как бы, не так! - рассмеялся Матео. - Он обманул нас! Ты знаешь, что этот благодетель намерен продавать наши дома в рассрочку? И значит, денег мы в этом году не увидим!
- Я плохо разбираюсь в таких делах, - пожала плечами Жулиана, - зато мне  известно, что сеньор Франческо – честный, порядочный человек и опытный банкир. Возможно, от продажи в рассрочку будет гораздо, большая прибыль?
- Возможно. Только вся она осядет в его банке, а мы с Амадео получим жалкие  проценты.
- Но вы же строите дома на деньги сеньора Франческо. Из его материалов, на его земле...
Оспорить этот довод Матео было нечем, но и признать своё поражение он не хотел, а потому вновь стал упрекать Жулиану:
- А не слишком ли рьяно ты защищаешь этого банкира? Может, ты всё ещё влюблена в его сына?
- Нет! Нет! - в отчаянии закричала Жулиана. – Ты несправедлив ко мне. Я всегда любила только тебя!..
Это была их первая серьёзная ссора.
А на другом конце города Розана выясняла отношения с Марко Антонио. Ей тоже не нравилось, что он теперь будет ездить домой к Жулиане, и она тоже спрашивала:
- Признайся, ты всё ещё любишь её?
Марко Антонио не стал лукавить и ответил вопросом на вопрос:
- А ты можешь поклясться, что забыла своего Матео?
- Если бы я не забыла его, то не была бы здесь с тобой! – не раздумывая ответила Розана.
- Ну, в таком случае перестань ревновать меня к Жулиане, - попросил её Марко Антонио.
- Я постараюсь, - пообещала она, думая о том, насколько зыбок их союз с Марко Антонио.
Розане хотелось бы привезти в этот дом своего сына, однако она не была уверена, уживётся ли здесь сама. Марко Антонио прав: она не забыла Матео. И не хотела, чтобы его забыл Маринью! Мальчик знает и любит своего отца – Матео, и незачем ему привязываться к Марко Антонио.
С этими мыслями Розана и уснула.
А на следующий день она отправилась вместе с матерью и отцом смотреть особняк, который те для себя купили, и попросила их:
- Вы не станете возражать, если я привезу сюда своего сына, и он будет жить с вами? Мне не хотелось бы стеснять Марко Антонио…
- Я буду только рада! – ответила Мария, а Гумерсинду испытующе посмотрел на дочь.
Розана почувствовала себя неуютно под его взглядом и поспешила успокоить отца:
- Не надо осуждать меня, папа. Я же буду здесь поблизости и смогу навещать Маринью хоть каждый день!
- Ну, хорошо, мы сами воспитаем нашего внука, - сказал в ответ Гумерсинду.

***

Адвокат Маурисиу приехал в дом Мальяно, когда Розана ещё не успела вернуться  от родителей, и Марко Антонио воспринял это как благо. Он не хотел, чтобы Розана стала свидетелем его громкой ссоры с матерью – а в том, что визит адвоката закончится крупным семейным скандалом, Марко Антонио не сомневался.
Однако дона Жанет преподнесла ему сюрприз. К изумлению Марко Антонио, она не стала возмущаться, узнав, о чём с ней собирается беседовать адвокат, а лишь сокрушённо покачала головой и произнесла тоном невинной жертвы:
- Меня это не удивляет. От той итальянки можно было ожидать любой подлости.
- Мама, перестань! Сеньору Маурисиу всё известно, - вмешался в их разговор  Марко Антонио. - Не стоит отрицать очевидные факты.
- Разумеется, не стоит, - с горькой иронией произнесла Жанет. - А факты, к  сожалению, таковы, что эта интриганка не сказала вам, сеньор Маурисиу, ни слова правды.
- Мама, если ты думаешь отпираться, сеньор Маурисиу не сможет тебе помочь, а он  надеется утрясти это дело, не доводя его до суда, - пояснил ей Марко Антонио.
Не удостоив сына ответом, Жанет обратилась к адвокату.
- Вы действительно хотите узнать всю правду?
- Да, несомненно. Я уже выслушал одну сторону. Кстати, в присутствии вашего  сына...
- Мой сын тоже не знает всей правды!
- Вполне вероятно, - согласился адвокат. - Вот и расскажите, как всё было на самом деле.
- Ну что ж, похоже, вы не оставили мне выбора. - Тяжело вздохнув, Жанет обернулась к сыну и продолжила: - Правда состоит в том, Марко Антонио, что мы с Марианой лишь исполнили просьбу твоей бывшей жены. Она понимала, какой помехой будет для вас этот ребёнок, зачатый вне брака, от неведомого итальянца…
- Мама! Это какой-то бред! – прервал её Марко Антонио, но Жанет не смутило его замечание.
- Я просто не могла сказать тебе этого раньше, сынок, - произнесла она сочувственно. – Ведь ты искренне любил эту порочную женщину.
- Да, я любил Жулиану, женился на ней, беременной, и готов был воспитывать её  ребёнка как родного сына! – с вызовом ответил Марко Антонио. - Сеньор Маурисиу, поверьте, у Жулианы не было даже малейшего основания для такого чудовищного поступка!
- Пожалуйста, не перебивайте свою мать, сеньор Марко Антонио, - мягко произнёс адвокат. - Слушаю вас, дона Жанет!
Она выдержала небольшую паузу, словно погружаясь в воспоминания, и начала издалека:
- Я не буду лицемерить и признаю, что была против свадьбы моего сына с Жулианой. Ей это было известно, поскольку я не скрывала своего отношения к их браку. Она также понимала, что ребёнок, рождённый от итальянца, не может быть полноправным наследником нашего фамильного состояния.
- Чушь! Бред! - возмущённо воскликнул Марко Антонио.
Жанет оставила его выпад без внимания, продолжив:
- Так вот, как раз здесь, в этой комнате, незадолго до родов, у нас с ней и состоялся очень важный разговор. Она попросила меня, чтобы я помогла ей избавиться от ребёнка. Мой муж и сын тогда были в отъезде, и она решила воспользоваться этим  обстоятельством: так легче было сохранить всё в тайне.
- И вы согласились выполнить её просьбу? Она не показалась вам, мягко говоря,  странной? - спросил Маурисиу.
- Да. Я велела Мариане отнести ребёнка в сиротский приют, так как боялась, что Жулиана попросту задушит его, если он попадёт к ней в руки!
Ошеломлённый услышанным, Марко Антонио молчал, а Маурисиу задал резонный вопрос.
- Если всё было так, то почему же она сейчас хочет вернуть себе ребёнка любой  ценой? Как вы считаете, дона Жанет?
- Да потому, что она бросила моего сына и теперь живёт со своим итальянцем! И я больше не намерена скрывать правду.
- А кто может подтвердить ваши показания? Нет ли у вас свидетеля?
- Есть! Наша экономка Мариана. Именно она помогала мне принимать роды у этой  итальянки!
- Так вы сами, лично принимали роды? – изумился Маурисиу.
- Да, я была первой, в чьи руки попал этот несчастный ребёночек! - не без гордости подтвердила Жанет.
- Что ж, я хотел бы поговорить с вашей экономкой.
- Сейчас я позову её.
Жанет отправилась на кухню и, приглушив голос, требовательным тоном пояснила Мариане, что и как та должна отвечать адвокату. Никаких сомнений в преданности экономки у Жанет не было, но Мариана вдруг воспротнвилась:
- Помилуйте! Как можно? Взять ещё один грех на душу?!
- Ты вовремя вспомнила о своём грехе, Мариана, - язвительно усмехнулась Жанет. - Поэтому надо быть последовательной. Обратной дороги нет! Иди к адвокату и сделай всё так, как я тебе сказала!
Мариана вошла в гостиную на негнущихся ногах, подталкиваемая сзади своей  госпожой, и у Марко Антонио при виде этой картины блеснула надежда. По тому душевному смятению, в каком пребывала Мариана, он совершенно отчётливо понял, что её заставляют лдесвидетельствовать, а она этому внутренне противится. И поспешил поддержать её в стремлении к справедливости:
- Ничего не бойся, Мариана! Расскажи всю правду. Только правду!
Она благодарно посмотрела на Марко Антонио, но от волнения не могла вымолвить и слова.
- Вы не стесняйтесь, - подбодрил её Маурисиу. – Вам нужно ответить всего лишь на несколько вопросов.
- Да-да, я отвечу, - глухо произнесла она.
- Скажите, верно ли, что ребёнок, которого вынашивала сеньора Жулиана, был для неё нежеланным? Вам что-либо известно об этом? – спросил Маурисиу.
- Это неправда, - без колебаний ответила Мариана. – Жулиана очень хотела родить ребёнка, но даже не смогла увидеть его. Роды были трудными, она потеряла сознание.
- Мариана, твои фантазии здесь неуместны! Говори то, что было на самом деле, - попыталась спасти, ситуацию Жанет.
- Сеньор, поверьте, я не лгу, - клятвенно заверила адвоката Мариана. – Бедняжке не довелось даже увидеть своего сына. Она не подержала его на руках, не услышала его голоса.
- Почему? – задал короткий вопрос Маурисиу, и Мариана дала на него исчерпывающий ответ:
- Дона Жанет приказала мне отнести мальчика в сиротский приют при монастыре. А Жулиане потом сказала, что её ребёнок родился мёртвым, что будто бы он был задушен пуповиной.
- Именно это мне и говорила сеньора Жулиана, - сказал Маурисиу, переведя взгляд на Жанет.
- Они обе врут, потому что были подругами! – не сдавалась та. – Мариана, ты свободна, можешь идти!
- Да, сеньора. Пойду, соберу свои вещи. С вашего разрешения.
Этим ответом она окончательно выбила почву из-под ног своей госпожи, а Маурисиу подвёл итог:
Надеюсь, вы понимаете, дона Жанет, что ваша версия случившегося вряд ли найдёт  поддержку у судей – при наличии таких свидетельских показаний!
- Никто не вправе судить меня! – зло сверкнула глазами Жанет и вышла из гостиной.
- Я очень сожалею, - сказал Марко Антонио адвокату, - Мариана не лгала. И как ни горько мне это признать, в трагедии Жулианы повинна только моя мать.
- Не печальтесь, мой друг. Я постараюсь не предавать этот факт широкой огласке, - пообещал ему Маурисиу.
А разъярённая Жанет ворвалась тем временем в комнату Марианы:
- Предательница! Мерзавка! Тварь неблагодарная! Вот как ты отплатила мне за всё добро, которое для тебя сделала? Если дело дойдёт до суда - ты изменишь свои показания, или я тебя уничтожу.
- Мне очень жаль, сеньора, но я решила уйти из вашего дома, - ответила на это Мариана, вызвав ещё больший гнев Жанет.
- Решила уйти? Так убирайся вон! И чтобы я тебя больше никогда не видела, мерзавка!
Мариана, однако, задержалась в доме Мальяно до ночи, так как не могла уйти отсюда без того малыша, которого полюбила как родного сына и который здесь никому  кроме неё, не был нужен.
Пробравшись тайком в детскую, она взяла на руки маленького Франческо, прижала его к себе и прошептала сквозь слёзы:
- Я никому не отдам тебя, мой сыночек! Мы уйдём отсюда вместе. Сейчас я только  возьму самое необходимое, и мы уйдём. Подожди немного.
Оставив малыша в кроватке, Мариана принялась искать то, что считала необходимым для него.
- Где же те золотые монетки, что дал тебе дедушка? Вот они! Это принадлежит тебе по праву. А вот и свидетельство о рождении. Оно ещё сможет тебе пригодиться, правда? Ведь здесь написано, что ты – Мальяно…
Затем она вновь взяла мальчика на руки и, никем не замеченная, отправилась с ним в тот же монастырский приют, откуда его однажды привезли в дом Мальяно.
А Жанет, обнаружив на следующий день пропажу, заявила сыну:
- Я не собираюсь бросаться на поиски Марианы и тем более этого подкидыша. Он никогда не был и не будет моим внуком! Он не Мальяно! Мариана сделала нам большое одолжение, выкрав его. Пусть они оба исчезнут из нашей жизни навсегда!

Глава 27

Адвокат Маурисиу, на которого Жулиана возлагала большие надежды, пока ничем не мог её порадовать. Он по-прежнему искал возможность избежать судебного разбирательства и каким-то образом уговорить Ортенсию, чтобы она сама, добровольно, отдала ребёнка Жулиане. А это означало, что его шансы на успех были ничтожными.
И неизвестно, как долго тянулось бы это практически безнадёжное дело, если бы сама жизнь не внесла в него существенные коррективы.
Однажды просматривая утренние газеты, Маурисиу прочитал в криминальной хронике, что Эрнандес, усыновивший Хуаниту, был найден мёртвым в своей квартире. Там же был обнаружен труп неизвестной женщины. Оба были застрелены из пистолета.
Вначале Маурисиу подумал, что вместе с Эрнадресом погибла и Ортенсия, но это оказалось не так. Поссорившись с мужем, Ортенсия давно ушла от него и жила в пансионе у Долорес вместе с ребёнком.
Маурисиу, до той поры её не беспокоивший, не стал этого делать и теперь, решив дождаться результатов следствия.
А в семье Ортенсии тем временем царила паника. Полиция взяла под подозрение всех – Ортенсию, Долорес, Антониу. Да ещё и сами они тайком подозревали друг друга,  потому, что каждый из них не раз бросал в сердцах: «Я убью этого негодяя Эрнандеса!».
Подобные фразы срывались также и с уст Амадео, но позиция пока не докопалась до его связи с Ортенсией и не включила итальянца в число подозреваемых. Однако все понимали, что это лишь дело времени и Амадео тоже когда-нибудь вызовут на допрос. Ортенсия переживала за него больше, чем за себя и за брата, а сам Амадео, похоже, не разделял её тревоги и даже откровенно радовался тому, что случилось с Эрнандесом.
- Поздравь меня, приятель: я женюсь на Ортенсии! - сообщил он Матео. – Теперь она вдова, и к тому же - наследница всего состояния Эрнандеса. А это, знаешь, немало! Покойный владел продуктовыми складами. Я посоветовал Ортенсии продать их, а деньги вложить в мою строительную фирму. И этот жмот Франческо Мальяно мне больше не будет нужен!
- Ты бы хоть выждал некоторое время, а то в полиции подумают, что это ты убил  Эрнандеса – из-за наследства, - предостерёг его Матео.
- Чушь! Мне нечего бояться, - беспечно махнул рукой Амадео. - Разве ты не слышал, что полиция обвиняет мужа той женщины, которая была убита вместе с Эрнандесом? Этот парень, рогоносец, застукал их в постели и обоих укокошил! Так что обо мне там и речи не идёт.
- Ну, дай-то Бог! А как ты смотришь на то, что Ортенсия воспитывает чужого ребёнка? - спросил Матео. – Хуаниту ведь ей не родной, они с Эрнандесом его усыновили.
- Да, я знаю. Но, честно говоря, мне до этого нет никакого дела. Открою тебе маленькую тайну: Ортенсия беременна. От меня!
- Не может быть! - изумился Матео. – Ведь она…
- Бесплодна? - продолжил за него Амадео и расхохотался. – Нет! Как видишь, она в полном порядке, надо только, чтобы рядом с ней был настоящий мужчина! Тот поддонок сам был пустоцветом, а ещё имел наглость обзывать Ортенсию сухим деревом, не способным плодоносить!
- Но теперь, когда у вас будет свой ребёнок, не станет ли вам помехой Хуаниту? – с замиранием сердца спросил Матео, втайне надеясь на положительный ответ.
- А чем он может нам помешать? Пусть себе живёт. Ортенсия его очень любит, - ответил Амадео, не догадываясь, к чему клонит Матео.
И всё же после этого разговора в душе Матео поселилась робкая надежда на возвращение сына. А Жулиана и вовсе воспрянула духом:
- Я должна рассказать адвокату о беременности Ортенсии! Может, теперь ей будет легче расстаться с Хуаниту?
Маурисиу действительно уцепился за те сведения, которые сообщила ему Жулиана.
- Да, всё это очень важно. Фактически той семьи, что усыновила вашего ребёнка, больше не существует. Отец убит, мать выходит замуж за другого. Я непременно использую это обстоятельство! Но не сейчас. Надо набраться терпения и подождать, чем закончится следствие. Возможно, там всплывут ещё какие-то детали, которые мы сможем обернуть в свою пользу.
Интуиция не подвела Маурисиу: следователь Эриберту вскоре снял подозрения с мужа убитой и вновь принялся допрашивать Ортенсию и Антониу.
- Сеньора Жануариу вообще не было в Сан-Паулу в день убийства, - пояснил он Ортенсии. - Это установленный факт. А вот у вас и вашего племянника нет алиби.
- Ни я, ни Антониу не убивали Эрнандеса!
- Я пока вас в этом и не обвиняю. Но у вас обоих были мотивы для этого. Всем известно, что сеньор Эрнандес дома устраивал драки, вы ходили в синяках.
- Да, поэтому я и ушла от него! Мы с сыном поселились у моей матери.
- Но в день убийства вы, тем не менее, приходили к мужу. Вас видела соседка.
- Приходила, - подтвердила Ортенсия. - Хотела поговорить с ним о разводе, но он меня вытолкал взашей из дома.
- Значит, вы опять подрались?
- Можно сказать и так.
- А вам известно, что сеньор Эрнандес и та женщина были убиты из пистолета вашего мужа? Вы знали, где хранился этот пистолет?
- Знала. Ну и что?
- А то, что всё могло быть по-другому! Вы пришли, увидели мужа с любовницей, взяли пистолет и застрелился обоих.
- Нет! Он был дома один. А про любовницу я вообще ничего не знала.
- Зато ваш племянник знал! И рассказал об этом сеньору Жануариу. Причём подстрекая его на убийство соперника.
- Неправда! - возмутилась Ортенсия. - Антониу не желал смерти Эрнандеса!
- Допустим. Однако он ненавидел вашего мужа и не раз об этом говорил при свидетелях.
- Ненавидеть - не значит убить! - резонно заметила Ортенсия, и Эриберту с ней согласился.
- Разумеется. Но мало ли, что могло произойти в порыве гнева! Ещё раз повторяю: у вашего племянника нет алиби, он даже не может вспомнить, где находился в тот злополучный день...
С Антониу следователь говорил не менее жёстко, и парень, вернулся домой совсем подавленым.
- Он меня посадит! Я чувствую, что всё этим кончится!
- Но ты ведь не убивал Эрнандеса? Это, правда? - спрашивали его Долорес и Ортенсия, отчего бедняге становилось ещё хуже.
- Вы что, не верите мне?!
- Верим, верим, - говорили они, на самом деле, не будучи ни в чём уверенными.
А следователь, продолжая изводить их новыми допросами. Он выяснил, что серьёзные распри между Ортенсией и Эрнандесом начались после того, как они усыновили ребёнка: муж стал ревновать жену к приёмному сыну и всячески вымещать на ней свой комплекс неполноценности.
- Верно ли, я понял, что вам пришлось выбирать между мужем и ребёнком? -  спросил Ортенсию Эриберту.
- Да мне бы в голову такое не пришло! Хуаниту для меня – всё! Я за него жизнь отдам, если потребуется!
- Понятно, - многозначительно произнёс Эриберту. – Значит, вы взяли ребёнка, ушли жить к матери, а муж угрожал вам и не давал развода?
- Да, мне угрожал, а сам, как выяснилось, при этом спал с любовницей. Негодяй!
- Ваши страстные ответы лишь убеждают меня в том, что ради ребёнка вы вполне смогли бы пожертвовать не только собственной жизнью, но и чужой, - заключил Эриберту.
- Я не убивала Эрнандеса!
- А я пока этого и не утверждаю. Я только говорю, что у вас был серьёзный мотив для убийства. Ведь приёмный мальчик принёс вам радость материнства, потому что своих детей вы не в состоянии родить, не так ли?
Ортенсии в тот момент захотелось крикнуть во весь голос: «Я могу родить! Я жду ребёнка!» Но она сдержалась, не желая поставить под удар Амадео. Пусть хоть он останется вне подозрений, пусть его минует сия горькая чаша!
Эриберту в тот раз так и не узнал об отношениях Ортенсии с Амадео, а также о её беременности.
Но Маурисиу знал это и, получая кое-какую информацию о ходе следствия, пришёл к выводу, что настала пора поговорить с Ортенсией об иске Жулианы.
Разумеется, это был жестокий приём, но Маурисиу отстаивал сторону Жулиану, потому у него и не оставалось другого выхода. Аргументы его были простыми: нужно добровольно отдать ребёнка родной матери, потому что в нынешней ситуации суд всё равно решит дело не в пользу Ортенсии.
- Во-первых, вашего мужа - одного из усыновителей - уже нет в живых, во-вторых,  вы собираетесь замуж за другого мужчину, и ещё неизвестно, как он будет относиться к чужому ребёнку, ну и в-третьих: пока не найден убийца сеньора Эрнандеса - вы остаётесь в числе подозреваемых, и это обстоятельство может стать решающим для судей. Так стоит ли вам доводить дело до суда? Подумайте, как следует.
- Жулиана тоже не сможет доказать, что Хуаниту её сын! Я не отдам его!
- Тут вы не правы, - возразил Маурисиу. – В моём распоряжении есть все необходимые документы и множество свидетелей: женщина, принёсшая младенца в приют из дома Мальяно, монахини, присутствующие при передаче мальчика вам и вашему покойному супругу. Все они подтвердят на суде, что Хуаниту - именно тот ребёнок, которого отняли у сеньоры Жулианы против её воли.
- Не зря я так опасалась Жулианы! Змея подколодная! Проникла в пансион, втёрлась в доверие!.. Не отдам я ей Хуаниту! Он мой!
- Не торопитесь, - мягко посоветовал ей Маурисиу. - Обсудите всё с отцом вашего будущего ребёнка…
- Вам и это известно? Ну, проклятая итальянка! Всё разнюхала и донесла!
- Не нужно отзываться дурно о сеньоре Жулиане. Её можно понять - она хочет вернуть своего ребёнка.
- Не дождётся! Я уеду с ним на край света!
- Простите, что напоминаю, но вы, кажется, давали подписку о невыезде?
- Как вы жестоки! - бросила адвокату Ортенсия. – Подловили меня в трудный момент и пользуйтесь моим горем.
- Это справедливо лишь отчасти, - поправил её Маурисиу. – Да, я отстаиваю интересы доны Жулианы, однако и вам пытаюсь дать добрый совет, как адвокат. Прислушайтесь к нему.
- Я уже слышала! Вы советуйте отдать Хуаниту добровольно. Такой совет мне не нужен!
- Вам всё равно придётся это сделать по решению суда. А там, во время разбирательства, неизбежно всплывёт имя сеньора Амадео, этим заинтересуются следователь Эриберту… Кстати, чем дольше вы будете скрывать от следствия ваши отношения с сеньором Амадео, тем хуже для вас обоих.
- Вы меня совсем запутали! – с досадой произнесла Ортенсия. – То советуйте отдать Хуаниту добровольно, чтоб на суде не трепать имя Амадео, то предлагаете самой обо всём рассказать следователю...
- Открыться следователю нужно хотя бы потому, что живот со временем всё равно вырастет, и у Эриберту возникнут естественные вопросы: кто отец ребёнка и почему вы так долго скрывали его имя? Не потому ли, что он убил сеньора Эрнандеса, чтобы жениться на вас и получить наследство?
- Да как вы смеете?! - вскипела Ортенсия. - У вас нет никаких оснований обвинять Амадео!
- Я и не обвиняю его, а только лишь предполагаю, как будет рассуждать следователь Эриберту. Логика тут простая: если вы умалчивали об Амадео, значит, что-то за этим кроется!
- Да что там может крыться? Я не хочу вмешивать в это дело Амадео, потому что ваш умник Эриберту подозревает каждого, кто был вхож в нашу семью. Сейчас у него главная подозреваемая я! Он узнал, что Эрнандес ревновал меня к Хуаниту, и теперь утверждает, будто из-за сына я убила мужа!
- Я знаю о существовании такой версии. Поэтому и предлагаю вам добровольно отдать ребёнка Жулиане. Этим вы сразу развеете подозрения Эриберту. А когда он узнает, что скоро вы родите собственного ребёнка, то окончательно убедиться в ошибочности своей версии.
- Я вижу, вы всё продумали, а что же делать мне?
- Последовать моему совету. Поверьте, я - опытный адвокат. И сумею доказать на суде, что вы с сеньором Эрнандесом никогда не были идеальной парой, Хуаниту стал для вас яблоком раздора, и кончилось всё это… убийством!
- Я обдумаю ваш совет, - потупившись, произнесла Ортенсия.
Дома она всё рассказала Амадео, и тот всерьёз обеспокоился:
- Проклятие! Они обложили нас со всех сторон! Что же теперь делать? Этот адвокат от тебя так просто не отстанет. Хотя в чём-то он прав: живот всё равно не скроешь, да и со свадьбой нечего тянуть. Эх, как жаль, что этого рогоносца Жануариу выпустили на свободу! Как-никак он защищал свою поруганную честь.
- Но он же не убивал. Его в тот день не было в городе, - напомнила Ортенсия.
- А ты откуда знаешь? - высказал сомнения Амадео. - Это он так говорит. А как там было на самом деле - никто не знает. Надо мне потолковать с ним. Я слышал, у него полно долгов…
- Что ты задумал Амадео?
- Нет-нет, ничего, – ушёл он от ответа. – Нам с тобой надо решить, как быть с Хуаниту. Если адвокат говорит, что у тебя нет никаких шансов выиграть судебный процесс, то стоит ли в него втягиваться?
Они ещё долго судили-рядили, а наутро Амадео робко постучался в дверь Жулианы и Матео.
- Кто там? Входите! - ответили ему.
Амадео вошёл, держа Хуаниту на руках.
- Вот, я принёс вам вашего сына, - произнёс он глухо. – Принимайте. А я пойду. Там Ортенсия плачет.
- Сыночек мой! Сыночек! - тоже заплакала Жулиана, крепко прижав мальчика к груди. - Бедная Ортенсия! Только я знаю, чего ей это стоило!
Позже, когда слёзы радости были выплаканы, они вместе с мальчиком отправились в комнату Ортенсии.
- Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала, - произнесла она взволнованно. – И не хочу, чтобы наш сын забывал тебя! Мы будем растить его вместе с тобой. И когда-нибудь он узнает, что у него было две мамы!

Благодаря мудрости и великодушие Жулианы, мир в пансионе удалось сохранить, и здесь образовалось некое подобие большой дружной семьи, где старшей по праву была Долорес. Теперь у неё стало двое внуков – Хуаниту и Анинья, между которыми она не делала различия.
Амадео и Ортенсия вскоре сыграли свадьбу, и свидетелями у них были, конечно же, Матео и Жулиана.
Долорес, правда, весьма сдержанно приняла нового зятя. Ей не понравилось, с каким рвением тот сразу стал распоряжаться наследством Ортенсии, полученным ею после смерти Эрнандеса. Долорес уговаривала дочь не продавать склады и продолжать уже налаженное дело.
- Твой итальянец сам ещё не встал на ноги. Что будет, если он прогорит со строительством домов? Тогда ты лишишься всего, что тебе досталось от Эрнандеса. Подумай хотя бы о ребёнке, которого носишь под сердцем! Не обрекай его на нищету.
Но Ортенсия послушалась не мать, а мужа: продала и склады, и дом, в котором прежде жила с Эрнандесом. Тогда Долорес стала умолять её приберечь хоть какую-то сумму, не отдавать все деньги Амадео. Однако и эти мольбы тоже оказались напрасными.
Амадео же, почувствовав себя богатым и независимым, вознамерился разорвать контракт с Франческо. Матео не поддержал его. Между ними возникла принципиальная ссора, и тогда Матео услышал от своего компаньона:
- Ты мне надоел! Строитель из тебя никакой, и в бизнесе ты ничего не смыслишь. Когда-нибудь я покончу с нашим партнёрством и буду работать один!
Такого удара Матео не ожидал от своего земляка и в ту недобрую минуту подумал: уж, не Амадео ли убил Эрнандеса, чтобы завладеть наследством?
Однако на следующий день Антониу сообщил ему удивительную новость:
- Представляешь, Жануариу снова сидит за решёткой! Сам пришёл с повинной!
- А как же его алиби? – изумился Матео.
- Он признался, что специально вернулся из Сантоса пораньше: хотел проследить за женой. И - застукал её с любовником! А когда убил их, то испугался, сразу же вернулся в Сантос, и там не заметил его отлучки.

Глава 29

О том, что Розана тайком встречается со своим бывшим мужем, Марко Антонио узнал от Жулианы, когда приехал навестить дочку.
Обычно ему разрешали видеться с Аниньей в гостиной пансиона (это было требование Матео), но на сей раз Жулиана пригласила его в свою комнату.
- Нет, не стоит. Я не хочу, чтобы ты из-за меня ссорилась с мужем, - замялся Марко Антонио и услышал в ответ:
- У меня больше нет мужа! Идём!
- Как? Почему?! Он куда-то уехал?
- Нет, он пока живёт здесь, но это не меняет сути.
Марко Антонио понял, что супруги просто поссорились, и не стал больше задавать вопросов, переключив своё внимание на и Хуаниту.
Затем, поиграв с детьми, он протянул Жулиане деньги на содержание дочери. Жулиана поначалу отмахнулась от них, но потом передумала и взяла, вспомнив, что теперь придётся одной содержать двоих детей.
- Спасибо, Марко Антонио, - произнесла она смущённо. – Эти деньги мне пригодятся. Ситуация изменилась...
- Но что же всё-таки произошло? - не удержался он от вопроса. - Ты больше не хочешь жить с итальянцем, которого так любила?
- Не спрашивай меня, ладно? Мне трудно говорить об этом.
- Хорошо, не буду.
Поцеловав на прошение дочь, Марко Антонио направился к  выходу, и тут Жулиана  не выдержала - окликнула его.
- Постой! Кое-что я всё-таки должна тебе сказать! Думаю, ты не заслужил, чтобы тебя обманывали.
- Обманывали?!
- Да. Нас обоих обманывают, Марко Антонио!
- Кто? Розана и Матео? - упавшим голосом спросил он.
- Да. Они целовались в доме сеньора Гумерсинду, а потом она приезжала к Матео на работу.
- Откуда ты знаешь? Может, это сплетни?
- Увы, нет! О поцелуе мне рассказал сам Матео, а на следующий день Ортенсия видела Розану у него в конторе.
- Что ж, Розана сделала свой выбор, - мрачно произнёс Марко Антонио. – Спасибо, Жулиана, что открыла мне глаза!
- Я теперь уже не уверена, правильно ли поступила.
- Не казни себя. Всё равно это когда-нибудь должно было всплыть   на  поверхность.
- Да, ты прав… А теперь иди! - попросила Жулиана, боясь, что сейчас расплачется и Марко Антонио придётся её утешать.
- Уже иду, - послушно произнёс он. – А ты держись. И знай, что я по-прежнему люблю тебя!
Из пансиона Марко Антонио поехал в банк и сказал отцу, что больше не намерен  жить с Розаной.
- Объясни подробнее, что случилось, - потребовал Франческо и, выслушав сына, поставил своё условие: - Прежде чем выгнать Розану из дома, ты должен поговорить с её отцом! Не забывай, он теперь наш компаньон.
- Хорошо, я наберусь терпения, и подожду сеньора Гумерсинду. Он вернётся с  фазенды в ближайшие дни.
- Да уж, подожди, не пори горячку. Подумай, как следует. Может, и не стоит ничего  менять. Ты же, наверное, понимал, когда сходился с Розаной, что она не сможет забыть Матео в одночасье! Так же как ты и по сей день не смог выбросить из сердца Жулиану.
- Да, понимал. Но не догадывался, насколько это трудно - жить с нелюбимым человеком!
- Но Розана, вроде бы тебе нравилась, ты сам говорил мне.
- Она мне и сейчас нравится, - не стал возражать Марко Антонио. - Но люблю я Жулнану! А Розана любит своего итальянца. Поэтому наш брак с ней обречён, и незачем его продолжать.
- И всё же я советую тебе хорошенько подумать! - напутствовал его Франческо.
Возможно, Марко Антонио и впрямь не решился бы так скоро порвать отношения с Розаной, но тут на его пути случайно встретился Аугусту, который большую часть времени проводил в Сан-Паулу, исполняя депутатские обязанности.
Приятели зашли в ресторан, выпили, разговорились. Марко Антонио рассказал, что собирается расстаться с Розаной, и аугусту не стал его отговаривать.
- Этого следовало ожидать, - грустно покачал он головой. - Розана ни перед тем не остановится, чтобы получить обратно итальянца. Стоит только вспомнить, как она его на себе женила!
- Что ты имеешь в виду? - не понял Марко Антонио.
- Как? Ты разве этого не знаешь? - удивился Аугусту. – Ну, тогда слушай!
И он изложил ту давнюю историю во всех подробностях, включая испачканную простыню, которую Матео швырнул к ногам Гумерсинду после своей первой брачной  ночи.
- Господи! Какая же она дрянь! - схватился за голову Марко Антонио. - Почему ты раньше не рассказал мне этого? Я бы ни за что с ней не связался. Склонность к обману, похоже, у неё в крови! А какой цинизм! Какое  вероломство!..
В те несколько дней, остававшихся до приезда Гумерсинду, Марко Антонио практически не виделся с Розаной - домой приходил поздно и, сославшись на усталость,  засыпал. А узнав, что Гумерсинду, наконец, вернулся в Сан-Паулу, набрался мужества и  объявил ему о своём разрыве с Розаной.
Гумерсинду, конечно же, пришёл в ярость. Ему хотелось пинками вытолкать за  дверь Марко Антонио, но он сдержался и обрушил весь свой гнев на Матео.
- Чтоб ноги его больше не было в моём доме! Ты слышишь это, Мария? Клянусь, я  убью его, если он здесь появится!
Марко Антонио тем временем вышел и поехал, объясниться с Розаной.
Объяснение это вышло коротким. Розана не стала отпираться и с вызовом  подтвердила, что ездила к Матео на работу после того, как он поцеловал её в доме  Гумерсинду.
- В таком случае собирай вещи! - сказал Марко Антонио. – Я отвезу тебя к отцу!

Розана легко могла представить, какой гневной тирадой встретит её отец, поэтому прибегла к упреждающему маневру.
- Ты можешь думать обо мне что хочешь, а я люблю Матео! И он будет видеться с сыном! - бросила она Гумерсинду с порога и молнией устремилась в детскую, где заперлась на ключ, справедливо полагая, что дед пощадит своего внука и не станет  вымалывать дверь.
- Я убью твоего итальянца! - в бессильной злобе крикнул Гумерсинду и разом сник. -  Ну, что мне с ней делать? - обратился он к Марии. - Большего позора, чем этот, я не испытал ни разу в жизни! Представляешь, мне вернули её, как недоброкачественную  вещь!
Мария попыталась успокоить мужа:
- Не сгущай краски, Гумерсинду. В твоей жизни бывали моменты и похуже этого.
Гумерсинду сразу вспомнил ту злосчастную простыню и вновь повысил  голос:
- Да, бывали! Но все они связаны именно с Розаной! Сначала она выставила меня  идиотом, перед ничтожным итальяшкой, а потом прыгнула в постель к едва знакомому человеку - Марко Антонио! А теперь ещё раз осрамила меня!..
Он долго не унимался, а Мария терпеливо слушала, давая ему возможность хоть  немного разрядиться.
Марко Антонио тоже пришлось выслушать упрёк матери, которая всячески поощряла его брак с Розаной и теперь чувствовала себя оскорблённой. Но Марко Антонио нашёл для неё убедительный аргумент:
- Ты хочешь, чтобы твой сын был рогоносцем?
- Нет, конечно! Упаси Бог!
- Тогда перестань упрекать меня. Я всего лишь исправил свою ошибку, мама!
Жанет промолчала, но мысленно помянула недобрым словом Жулиану, поскольку не сомневалась, что именно из-за неё Марко Антонио порвал с Розаной.
Не сомневался в этом и Франческо, прямо спросивший сына:
- Что ты теперь собираешься делать? Увиваться за Жулианой?
- Нет. Но Жулиана, кажется, поняла, что её большая любовь на деле оказалась не  такой уж и прекрасной. А со временем, возможно, поймёт и кое-что другое...
- Что её самая большая любовь - это ты?
- Да, я надеюсь! Очень надеюсь, папа!
- Ладно, - тяжело вздохнув, сказал Франческо. – Думаю, мне надо проведать свою внучку.
В тот же вечер он отправился в пансион, не догадываясь, что выбрал не самое удачное время для визита. Незадолго до его сто приезда Матео пришёл домой пьяным и устроил скандал. Ему стало известно, что Жулиана принимала Марко Антонио не в гостиной, а у себя в комнате. Это взбесило Матео, кровь ударила ему в виски, и он готов был избить Жулиану.
А она, никогда не видевшая его в таком чудовищном состоянии, растерялась,  принялась неумело защищаться и ненароком подлила масла в огонь, сказав, что Марко Антонио привёз ей деньги.
Матео воспринял это как пощёчину.
- Деньги?! - закричал он в ярости. - Где они? Я швырну их в рожу твоему Марко Антонио! Я убью этого негодяя! Он везде поспевает!
- Ах, вот, что тебе не даёт покоя! – тоже перешла на крик Жулиана. – Ты не можешь смириться с тем, что Розана спит в его постели!
- Это тебя задевает, что он спит не с тобой! – тотчас же подхватил Матео.
Их ссора стремительно набирала обороты, рискуя перерасти в драку. Оба кричали, срывая голос, дети в испуге стали громко плакать, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не вмешалась Долорес и не увела Матео в другую комнату.
Жулиана, оставшись одна, успокоила детей и горько заплакала.
А тут как раз и приехал Франческо.
Увидев её с покрасневшими от слёз глазами, он сразу понял, что здесь пронеслась гроза, и предложил свою помощь.
- Дочка, тебе плохо, я вижу. Может, мне стоит забрать тебя отсюда? Не забывай, что ты носишь мою фамилию и воспитываешь мою внучку! Я всё сделаю для вас, только скажи!
- Мне действительно плохо, - не стала скрывать Жулиана. - Наши отношения с  Матео совсем разладились, мы больше не понимаем друг друга. Я хотела бы уйти от него и жить своей жизнью.
- Ты собираешься вернуться к мужу? К моему сыну?
- Нет, мне надо научиться жить одной. Я очень уважаю Марко Антонио, но…
- Не любишь его? - подсказал Франческо и - не угадал.
- Я уже и не знаю, что такое любовь, - печально произнесла Жулиана. - Просто не  хочу сделать очередную ошибку.
- И чем же ты намерена заняться?
- Найти работу, чтобы содержать себя и детей, чтобы ни от кого не зависеть.
- Да, я тебя понимаю. Возможно, сейчас это единственно разумное решение, - поддержал её Франческо. - А с работой я тебе помогу.
- Правда? - обрадовалась Жулиана. - Я буду очень вам благодарна!
- Я надеюсь, Паола найдёт для тебя подходящее место на своей макаронной фабрике. Она уже ходит на работу и берёт с собой нашу дочку, чтобы кормить её грудью. Там же мы поставим ещё одну колыбельку – для Аниньи. А за Хуаниту пусть пока присмотрит дона Долорес. Попроси её от моего имени.
На следующий день Жулиана отправилась на макаронную фабрику и там узнала от  Паолы, что Марко Антонио больше не живёт с Розаной.
- Что ж, теперь для неё не осталось никаких препятствий, чтобы сойтись с Матео! - заключила Жулиана.

Точно так же оценила эту ситуацию и Анжелика, узнав из письма Аугусту о том, что случилось с Розаной.
- Я должна помочь ей воссоединиться с мужем! – сказала себе Анжелика и, отложив все дела, тотчас же выехала в Сан-Паулу.
Но прежде чем приступить к активным действиям, она осторожно выспросила у сестры, чего бы та сама для себя желала.
- Возможно, ты страдаешь из-за Марко Антонио? Тоскуешь по нему?
- Нет, - ответила Розана, не задумываясь. - Мне было хорошо с ним, но это, не идёт ни в какое сравнение с теми чувствами, что вызывает у меня Матео. Знаешь, как он недавно поцеловал меня? Точно так же, как раньше, когда мы ещё любили друг друга! Да, сестричка, не удивляйся, Матео всё-таки полюбил меня! Даже несмотря на ту подлость,  которую я сделала, оговорив его перед свадьбой.
- Но любит ли он тебя сейчас? Вот в чём вопрос!
- А как ты объяснишь тот поцелуй? У меня даже голова закружилась! Да и Матео не совладал со своими чувствами. Хотя потом вроде и раскаялся… Не знаю, что мне делать. Подскажи, сестричка!
Анжелика, слушавшая Розану с нескрываемой завистью, на мгновение растерялась.
- А вправе ли я тебе советовать? - произнесла она со свойственной ей честностью и прямотой. -  Я, которая никогда не испытывала такой страстной любви, как твоя... Мне пришлось смириться с тем, что у меня есть: муж, дочка… Я не требую любви от Аугусту. Мне нужна только его преданность! Другой Паолы на своём пути я бы не потерпела!
- Значит, ты несчастлива, сестра? - сочувственно промолвила Розана, но Анжелика уже успела взять себя в руки и ответила с улыбкой:
- Может быть. Хотя и не настолько, как ты сейчас. В моей жизни бывают моменты, когда я чувствую себя вполне счастливой с Аугусту!
После этого разговора она убедилась, что Розане нужен только Матео, и принялась усиленно обрабатывать отца.
- Мы должны спасти брак Розаны, папа! И я хочу, чтобы ты содействовал этому, а не препятствовал. Разреши Матео бывать у вас в доме, видеться с сыном, а заодно и с женой.
- Так ты имеешь в виду брак с этим мерзким итальянцем?! - возмутился  Гумерсинду.
- А разве не он муж Розаны?
- Этот неблагодарный бросил её! Если он появится здесь, я вышвырну его как  шелудивого пса!
- Прекрасно, папа! Тогда вышвырни на улицу и свою дочь Розану, и своего внука Маринью! - парировала Анжелика.
Они ещё долго препирались, но их спор закончился полной победой Анжелики.  Гумерсинду сдался:
- Ладно, делайте, что хотите! Пусть этот подлец приходит сюда к своему сыну,  только в моё отсутствие. Не дай Бог, я застану его здесь – убью!
Окрылённая первым успехом, Анжелика тотчас же велела кучеру закладывать  экипаж, и вскоре они с Розаной уже появились в конторе Матео.
- Я привезла сюда сестру, потому что вам есть, о чём поговорить. Да и мне очень хотелось тебя увидеть! – сказала Анжелика, с нежностью глядя на Матео.
- Я тоже рад тебя видеть, - произнёс он глухим от волнения голосом. - А о чём, ты считаешь, мы должны поговорить с Розаной?
- Она сама тебе скажет.
Анжелика слегка подтолкнула сестру в плечо, и та, невольно сделал шаг по направлению к Матео, промолвила:
- Отец сменил гнев на милость - разрешил тебе приходить к нам в его отсутствие.
- А как я узнаю, дома он или нет? - спросил Матео.
Розана замешкалась с ответом, но Анжелика не упустила подходящего момента и тут же ввернула самое главное:
- Ты просто постучишься в ворота и сначала поговоришь со своей женой, Матео! А потом, если нашего отца не будет дома, пройдёшь к сыну.
- Ладно, я так и сделаю. Спасибо, - пробормотал Матео.
- Не стесняйся, приходи. Мы будем рады тебе! - сказала Анжелика, одарив его на прощание своей лучезарной улыбкой.
По дороге домой Розана призналась ей:
- Не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы сдержаться и не броситься к нему, не обнять его!
- Ничего, сестра, скоро у тебя будет возможность беспрепятственно обнимать своего  Матео!
Розана просияла:
- Ты говоришь с такой уверенностью! Неужели это и в самом деле возможно?
- Да, я верю в твои силы, сестрёнка, - с затаенной печалью в голосе произнесла  Анжелика. - Если ты сумела отнять Матео у меня, то почему бы тебе не отнять его у той итальянки?
- Ты до сих пор любишь его?! – изумилась Розана. – И при этом делаешь всё для того, чтобы он вернулся ко мне?
- Да, я буду сгорать от зависти, если он снова станет твоим, - обезоружила её предельной откровенностью Анжелика. – Но поверь, я искренне желаю тебе счастья! А Матео навсегда останется моей первой, несбывшейся любовью. Он никогда об этом даже  не узнает, и ты на сей счёт  можешь быть абсолютно спокойна.
В подтверждение своих слов она сама съездила на следующий день к Матео и привезла его в дом Гумерсинду.
А там его встретили как дорогого желанного гостя: усадили за стол, накрытый по-праздничному, предложили выпить хорошего вина. Матео не отказался от угощения, и ужин прошёл вполне по-семейному. Потом он долго возился с сыном, который соскучился  по отцу и  ни за что не хотел его отпускать.
Розана, смотревшая на них с умилением, вдруг предложила Матео:
- Ты, если хочешь, можешь брать его по воскресеньям на прогулку.
- Я не могу в это поверить! - изумился он.
- А ты всё же поверь! Я хочу, чтобы Маринью любил своего отца!
Увлечённые беседой, они утратили ощущение времени и не заметили, как Гумерсинду вернулся домой.
Однако стараниями Анжелики скандал удалось предотвратить. Она упросила отца проявить сдержанность, и Гумерсинду не стал поднимать шума. К большому удивлению всех, он даже поздоровался с Матео и, соблюдая правила приличия, расспросил его о делах на стройке.
Матео же, воспользовавшись случаем, рискнул обратиться к Гумерсинду с просьбой:
- Вы не могли бы выплатить мне те деньги, которые я заработал у вас на фазенде?
Все замерли, ожидая взрыва со стороны Гумерсинду, но тот вновь их удивил, спросив спокойным тоном:
- Ты хочешь получить их прямо сейчас?
- Мне всё равно когда. Лишь бы вы заплатили!
- Тогда приезжай завтра в банк Мальяно. У меня дома нет такой суммы, которая тебе по справедливости причитается.
Расстались они вполне довольные друг другом, и Анжелика после ухода Матео решила, что её миссия закончена, и теперь можно спокойно возвращаться на фазенду.

Глава  31 

С тех пор как родители Паолы, продав фазенду, поселились в её доме, для Франческо там житья не стало. Его тесть сеньор Анаклето – желчный задиристый сицилиец каждый день изводил зятя своими грубыми, беспардонными нападками.
- Из тебя уже песок сыплется, - говорил он, - а ты всё хорохоришься? Я удивляюсь, как ты, старый пень, ещё сумел заделать ребёнка моей дочери! Скорее всего она обманула тебя, рогоносца!
Дона Инес - женщина умная и тактичная – всякий раз шикала на мужа, а потом долго извинялась перед Франческо, но ему от этого было не легче. И постепенно он пришёл к мысли о том, что должен переселиться со своей новой семьёй в другой дом - более просторный и респектабельный.
- Я уважаемый человек, Паола, банкир. Иногда мне нужно принимать дома каких-либо важных клиентов, - пояснял он суть своего замысла жене. - Но как я могу встречаться с ними здесь, в этом доме?
- Да, я понимаю! Для того, кто жил в особняке, этот дом - просто сарай, не так ли? - обиделась Паола.
- Нет-нет, любовь моя! Ни в коей мере не сарай! Ты не волнуйся, присядь... Я только хотел сказать, что наши потребности намного выше. Ты согласна с этим?
- Ну, если ты так считаешь...
- Да, любимая, да! Нам нужен совсем другой дом!
- И что же ты намерен делать? Купить новый особняк?
- Нет, сейчас мне это не по силам: в стране назревает новый финансовый кризис.
- Так что же делать, дорогой? Неужели ты надумал выселить свою бывшую жену из того особняка? – спросила Паола, угадав тайное желание Франческо.
Он давно уже размышлял над тем, как вернуть себе свой прежний дом, но пока эта задача оставалась для него неразрешимой. Ведь там, кроме Жанет, проживал ещё и Марко Антонио!
- Нет, я не стану с ней связываться, - ответил Франческо Паоле. - Пусть она там  живёт, а потом этот дом достанется моему сыну. А я что-нибудь другое придумаю!
Но ничего путного ему в голову не приходило, и однажды он решил подключить к этой проблеме Марко Антонио.
- Тот, выслушав отца, сразу же нашёл выход:
- Ты можешь поселиться в том доме, что я построил для себя и Жулианы! Он всё равно пустует.
- А ты уже потерял надежду на её возвращение?
- Со смертью Хуаниту многое изменилось, отец. Жулиана теперь не ссорится с итальянцем. Похоже, у них всё наладилось... Так что ты можешь спокойно переезжать в тот дом. Тем более, что построен он на твои деньги.
- Если честно, то я бы с большим удовольствием отправил туда мадам Жанет! - признался сыну Франческо. - Даже приплатил бы ей за такую услугу. Но она ведь ни за что не согласится съехать!
- А это ещё неизвестно, - возразил ему Марко Антонио. - Мама в последнее время  сильно изменилась. Даже стала какой-то странной. То она постоянно тебя проклинала, а теперь говорит: «Какое мне дело до него? Он живёт своей жизнью, а я - своей!» И при  этом как-то загадочно улыбается.
- Такого быть не может! - не поверил ему Франческо. - Вероятнее всего, она просто затаилась и на самом деле замышляет какую-нибудь пакость.
- Нет, не похоже. Она действительно изменилась! – стоял на своём Марко Антонио. – Я не могу этого утверждать, но не исключено, что у неё даже появился другой мужчина. Во всяком случае, она производит впечатление влюблённой женщины.
- А ты не ошибаешься? - усомнился Франческо. - Лично я не могу представить  мадам Жанет влюблённой в кого бы то ни было!
- Возможно, и ошибаюсь, - не стал спорить Марко Антонио. - Просто мама однажды обмолвилась, что она ещё достаточно молода и хотела бы начать новую жизнь. Ну, я и подумал...
- Так, может, она захочет начать новую жизнь в другом доме? - ухватился за эту подробность Франческо. Ты погов«ори с ней осторожно, сынок! Так сказать, прощупай почву!

Марко Антонио не ошибался, предполагая, что у доны Жанет появился  возлюбленный. Но если бы ему сказали, кто именно покорил сердце неприступной мадам Жанет, Марко Антонио либо рассмеялся бы, либо воспринял это как оскорбление.
И в обоих случаях его реакция была бы оправданной, потому что дона Жанет имела несчастье влюбиться в... собственного кучера!
Он пришёл в дом Мальяно по объявлению, которое Жанет поместила в газете после того, как она уволила Дамиао.
Новый кучер был молод, красив, прилично одет, и главное - он не был чернокожим,  как Дамиао, что особенно понравилось Жанет.
- Наконец, у нас будет кучер, на которого приятно смотреть! - сказала она служанке Луизе. - Я беру этого молодого человека на работу! Отведи его в бывшую комнату Дамиао.
- Я сделаю это с огромным удовольствием! - откликнулась Луиза, уже успевшая положить глаз на красавца кучера.
Но как она ни старалась привлечь к себе внимание Жозуэ – так звали кучера, - он оставался холоден и равнодушен к ней.
Однажды, совсем отчаявшись, Луиза ночью пришла к нему в комнату и без обиняков предложила себя в любовницы. Но Жозуэ не принял её жертвы.
- Уходи, Луиза, не надо меня соблазнять. Это бессмысленно, - сказал он, оттесняя её к двери.
- Ты слишком много о себе возомнил! - обиделась Луиза. – Я, видите ли, ему не подхожу! А кто тебе нужен? Сеньора? Думаешь, я слепая - не замечаю, как вы друг на друга поглядываете? Может, ты сейчас ждал её, а не меня? Так знай: ничего у тебя не  выйдет с нашей сеньорой! Даже если она в тебя и влюбится, то всё равно не позволит себе опуститься до интрижки с простолюдином!
- Ты всё сказала? А теперь уходи и больше никогда здесь не появляйся. - спокойно  произнёс Жозуэ, подумав: «Это мы ещё посмотрим, кто из нас окажется прав!»
Он уже давно вёл тонкую, изощрённую игру с госпожой, всё больше повергая  Жанет в смятение, но не прибегая к активным действиям. Только взгляды - томные,  смущённые, или наоборот - страстные, обжигающие, вожделённые!
Такую дерзость Жозуэ мог позволить себе, не боясь лишиться работы, потому что  отчётливо видел, как трепещет под его бесстыдными взглядами бедняжка Жанет.
После ухода Луизы Жозуэ подумал, что пора уже переходить к следующему этапу обольщения. Если даже служанка заметила необычное состояние своей госпожи, то,  значит, можно действовать смелее, причём без всякого риска.
На следующий день он как бы случайно дотронулся до руки Жанет и почувствовал,  как она обмерла от этого прикосновения.
Потом пошёл ещё дальше: вместо того, чтобы доставить сеньору из магазина домой, ом самовольно свернул к реке и, остановив экипаж в безлюдном живописном месте, бодрым голосом произнёс:
- Выходите, сеньора! Мы - в раю!
Жанет, давно ожидавшая инициативы с его стороны, охотно вышла из экипажа.
- Должно быть, я схожу с ума! - произнесла она, глядя на Жозуэ и впрямь безумными глазами.
- Я тоже схожу с ума, - своеобразно утешил её кучер. - Давайте вашу руку!
Так, держась за руки, они прошли к реке, полюбовавшись красотами пейзажа, но... до поцелуя дело не дошло. А Жанет так этого желала! Ей стоило большого труда удержаться и самой не наброситься с поцелуями на обворожительного кучера.
Он же, распалив её до предела, предложил ехать обратно.
Жанет безучастно последовала за ним в экипаж и совсем было сникла, но когда они  подъехали к дому, он вдруг шепнул ей:
- Сегодня ночью буду ждать вас у себя в комнате!
У Жанет от его слов перехватило дыхание, и она, ничего не ответив, поспешила в дом.
До поздней ночи она боролась с искушением, а потом всё же закрыла глаза на условности и отправилась к своему возлюбленному в его кучерскую постель.
С той поры их свидания стали повторяться каждую ночь.
- Ты фантастическая женщина, Жанет! - говорил он восхищённо.
- А ты совсем не похож на кучера, - говорила она. - До тебя я и не представляла, что значит - настоящий мужчина! Теперь мне хотелось бы умереть, вот так, рядом с тобой!
- Ну что ты, дорогая, мы с тобой ещё поживём! – отвечал он. – А чтобы ты не дрожала от страха, я завтра сам приду в твою спальню.
- Сумасшедший! - смеялась она. – Ты полагаешь, это намного безопаснее? Марко Антонио иногда возвращается поздно и заходит ко мне в комнату.
- А я 6уду приходить к тебе, когда он уснёт!
Их ночные перемещения пока оставались никем не замеченными, но Жанет понимала, что это не будет длиться вечно, и потому стала подумывать о какой-то иной  жизни, где можно было бы вести себя свободно, без оглядки на окружающих, где были бы только она и Жозуэ! С утра до вечера и с вечера до утра!
Эти романтические мечтания Жанет ещё не могла облечь в какую-то конкретную форму - ей было просто не до того, любовь поглощала её всю, без остатка.
Но вот Марко Антонио передал ей предложение Франческо по поводу особняка, и она, немало удивив сына, проявила ответную заинтересованность.
- Что ж, пусть приходит завтра вечером сюда, мы всё обсудим.
- И ты примешь его? Здесь? - не поверил Марко Антонио. - Без истерики, без скандала?
- А почему я должна впадать в истерику? – недоумённо вскинула брови Жанет. - Твой отец давно живёт в другой семье, надеюсь, он счастлив. Но разве я не заслуживаю счастья? Мне тоже надо подумать о себе!
Франческо был изумлён не менее Марко Антонио, получив приглашение от своей бывшей супруги. Ему опять мерещился в этом какой-то подвох, но Марко Антонио готов был поклясться, что Жанет искренна в своих намерениях.
- Ладно, разберёмся на месте, - махнул рукой Франческо. - Поезжай пораньше домой, скажи мадам, пусть ждёт, сегодня я нанесу ей визит!
Но прежде чем отправиться на встречу с Жанет, он счёл необходимым поставить в известность Паолу, чтобы не дать ей повода для ревности.
А Паола вдруг заявила:
- Я поеду с тобой!
- Но, Паола!..
- Жена я тебе или не жена?!
Франческо не мог нив чём перечить этой женщине. И, даже понимая, что её присутствие там сильно осложнит переговоры с Жанет, всё равно уступил.
- Ну что ж, чему быть, того не миновать! Только я умоляю тебя: сдерживайся, пожалуйста, как бы она тебя ни пыталась унизить. И не вздумай вцепиться ей в волосы! - шутливо погрозил он пальцем.
- Клянусь, я слова не пророню! - улыбнулась в ответ Паола. - Но пусть она увидит, какая у тебя молодая и красивая жена. Думаю, это заставит её тоже попридержать язык!
Жанет, конечно же, выругалась, когда Луиза доложил ей, что Франческо пришёл не один, а вместе "со своей макаронщицей", но скандалить с бывшим мужем не стала. Поприветствовала гостей, даже поздравила их с рождением дочери, предложила им, как принято, кофе и сразу же перешла к делу:
- Если я верно поняла, ты хочешь купить у меня этот дом, Франческо?
- Ты неверно поняла! Я хочу подарить тебе дом Марко Антонио. С некоторой доплатой.
- По-моему, ты чрезмерно щедр, - усмехнулась Жанет едва заметно. - А к тому же я не считаю возможным принять от тебя такой подарок: мы ведь теперь чужие люди! Не так ли?
- У тебя есть другое предложение? - спросил Франческо.
- Да. Я предлагаю нанять нейтрально го специалиста, который беспристрастно определит реальную стоимость этого дома, мебели, картин...
- Зачем? Ты хочешь всё это мне... продать? Вместе со своей частью дома?
- Не забывай, что весть этот антиквариат достался мне от моего отца!
- И тебе не жалко будет с ним расстаться? - поддел её Франческо.
- Нет, - серьёзно ответила Жанет. - Я хочу избавиться от всего, что может напомнить о прежней жизни. А деньги мне нужны, чтобы купить себе дом в другом месте - подальше отсюда!
Франческо опытный финансист, сразу же прикинул в уме, что выкупить у Жанет её часть дома вместе с мебелью и картинами обойдётся для него гораздо дешевле, чем построить или купить новый дом. Поэтому он согласился на её условия.

Пока эксперт производил оценку, а Франческо и Паола обсуждали, где после переезда в особняк будет жить Марко Антонио, Жанет совсем утратила бдительность. Если Марко Антонио задерживался где-то допоздна, и приходил домой за полночь, она теперь не дождалась его возвращения, и сама звала Жозуэ к себе в спальню.
Такая беспечность не прошла для любовников бесследно. Луиза, давно подозревавшая их в тайной связи, убедилась в этом, воочию увидев, как Жозуэ ночью прокрался в комнату госпожи. Уязвленное самолюбие взыграло в бедной девушке, и она не сдержалась - спросила Марко Антонио, когда тот вернулся домой:
- Сеньор, это вы отпустили нашего кучера сегодня на ночь?
- Никого я никуда не отпускал. Я вообще не занимаюсь делами наших слуг, - отмахнулся от неё Марко Антонио, но Луиза на этом не успокоилась.
- Я спросила только потому, что Жозуэ сейчас нет в его комнате.
- Ну и что? Вероятно, ему разрешила уйти моя мать.
- Возможно, - ехидно подала губы Луиза. - Сеньора Жанет очень уважительно относится к этому кучеру! Совсем не так, как относилась к Дамиао... Спокойной ночи, сеньор!
В её словах Марко Антонио уловил некий намёк, похожий на предостережение. Она явно хотела рассказать ему что-то важное, но не решилась.
Ещё раз припомнив ту интонацию и те ужимки, с которыми Луиза говорила о кучере и о своей госпоже, Марко Антонио вдруг похолодел от невероятной, немыслимой догадки. Неужели это правда? Неужели Луиза имела в виду, что кучер ночует не у себя в комнате, а в спальне сеньор Мальяно?!
Чтобы развеять этот бред, Марко Антонио устремился к комнате матери и попытался войти туда без стука, чего прежде никогда не делал.
Дверь, однако, была заперта изнутри - чего тоже раньше никогда не случалось. В этом Марко Антонио увидел подтверждение своей ужасной догадке. И, не задумываясь о возможных последствиях, принялся стучать кулаком в дверь.
К счастью для Жанет, она сумела быстро сориентироваться в обстановке и проявить завидное хладнокровие.
- Кто там? Что случилось? - спросила она из-за двери сонным голосом. - Я уже сплю!
- Это я, мама. Ты одна в своей комнате? - прямо спросил Марко Антонио.
- Господи! Сынок, что с тобой? Ты пьян? Выпил лишнего?
Она задавала вопросы, но дверь по-прежнему не открывала, и Марко Антонио всё понял окончательно.
- Да, я выпил, но совсем немного, - сказал он.
- А почему ты так громко стучал? Разбудил меня... Что-нибудь случилось?
- Да тут Луиза сказала мне, что комната кучера пуста!
- Ну и что? Я разрешила ему уйти из дома на ночь! – ответила Жанет из-за двери.
- Я так и подумал, - не стал ещё больше накалять обстановку Марко Антонио. - Спокойной ночи!
Когда его шаги за дверью стихли, Жанет произнесла клятвенно:
- Я завтра же уволю Луизу!
Но ей пришлось нарушить эту клятву, потому что Луиза перехватила инициативу и сама повинилась перед госпожой, прежде чем та успела её отчитать.
- Я вчера так испугалась! Вошла ночью в комнату Жозуэ, а она - пустая!
- И с каких это пор ты ходишь по ночам в спальню к Жозуэ? - весьма заинтересованно спросила Жанет.
- С того момента, как он появился здесь, сеньора, я полюбила его!
- И ты всё это время спала с ним?!
- Нет, сеньора! Он этого не хочет! Он меня всегда прогоняет!
- А ты веди себя поприличнее, не навязывайся ему! - беззлобно проворчала Жанет,  весьма довольная услышанным.
За завтраком она слегка пожурила Марко Антонио - мол, перебрал вчера лишнего,  пришёл домой пьяным, не делай этого впредь. А он вдруг поймал себя на том, что не может смотреть ей в глаза, не может выносить этой чудовищной фальши. Чем такое терпеть, не лучше ли сразу сорвать все маски, и - будь что будет!
Кое-как позавтракав, он поспешил в банк и по дороге спросил у Жозуэ:
- Ты сегодня не ночевал дома?
- Да, сеньор.
- И где же ты провёл ночь?
- У любимой женщины! - с нескрываемой насмешкой ответил кучер и, совсем  обнаглев, озорно подмигнул своему хозяину.
Марко Антонио стоило больших усилий сдержаться, чтобы не избить его прямо здесь, в экипаже. Но спускать такую дерзость кучеру он не собирался, а просто решил  подождать до ночи. И отцу не стал ничего говорить, хотя тот сразу же заметил, что сын явно не в себе.
- Я вчера выпил лишнего, - объяснил ему своё состояние Марко Антонио.
С наступлением ночи он неотрывно следил за комнатой матери и, когда туда прошмыгнул Жозуэ, решительно последовал за ним.
Шустрый кучер, однако, успел выпрыгнуть в окно. А Жанет не стала отпираться. Она даже с некоторым облегчением призналась сыну, что любит Жозуэ и собирается жить с ним как с мужем в новом доме.
- Мама, ты отдаёшь себе отчёт? - схватился за голову Марко Антонио. - Ты - и этот  кучер?! Что у вас может быть общего?
- А что общего у твоего отца с его макаронщицей? - задала резонный вопрос Жанет и сама же на него ответила: - Вероятно, любовь!

Отредактировано juliana8604 (04.08.2020 20:20)

Глава 33

Открыв сыну всю правду о своей любовной связи с кучером, Жанет не стала таиться и перед слугами. Утром она спокойно вышла к завтраку и, не увидев за столом Марко Антонио, велела Луизе позвать Жозуэ.
Тем временем другая служанка доложила ей, что Марко Антонио рано уехал из дома, отказавшись от завтрака, а также от слуг кучера.
Жанет это известие нисколько не огорчило. Заговорщически взглянув на вошедшего  кучера, она произнесла торжественно:
- Сеньор Жозуэ, садись рядом со мной, мы будем завтракать!
- Но, мадам... - замялся он, не решаясь занять, то самое кресло, в котором прежде восседал Франческо Мальяно.
- Садись, дорогой, нам больше незачем притворяться!
Кучер не без удовольствия расположился в кресле Франческо, а Луиза и Антония застыли посреди столовой, как парализованные.
- Ну, чего стоите, рты разинули? - грубовато обратилась к ним Жанет. - Обслуживайте сеньора Жозуэ!
После завтрака Луиза, осмелев, спросила госпожу:
- Прикажете подготовить комнату для сеньора Жозуэ?
- Нет, он будет оставаться в своей прежней комнате, пока мы отсюда не уедем.
Жанет проявила такую осторожность, опасаясь бурной реакции Марко Антонио, который вчера в порыве гнева уже грозился убить Жозуэ. Чтобы не провоцировать его на  новые вспышки агрессии, Жанет вообще решила как можно скорее уехать из особняка вместе с Жозуэ. Но денег, вырученных от сделки с Франческо, оказалось недостаточно  для того, чтобы купить новый дом, и она в итоге согласилась переселиться в тот дом, что  предназначался для Марко Антонио и Жулианы.
Перемены, произошедшие с Жанет, были столь разительными, что даже её эстетические вкусы кардинально изменились: теперь ей претила роскошь, она считала дурным тоном покупать дорогую мебель и, обставляя своё новое жилище, выбирала для него скромные простые вещи – точно так же, как недавно это делала Мария, жена Гумерсинду.
Жозуэ ни в чём не перечил Жанет, и было непонятно, разделяет ли он её вкусы или попросту проявляет равнодушие, вынашивая какие-то иные планы на будущее. Жанет это немного беспокоило, и однажды она прямо спросила его:
- Ты и в самом деле намерен жить со мной?
- А зачем бы я добивался тебя? - ответил он весьма уклончиво, нисколько не развеяв опасений Жанет.
- Я не знаю зачем! Ты никогда этого не говорил. И вообще, ты никогда не рассказываешь о себе. Почему? Я ведь даже не знаю, кто ты и откуда, есть ли у тебя семья.
- А зачем же ты взяла меня на работу? Надо было прежде навести справки обо мне.
- Я не сделала этого, потому что ты понравился мне с первой же минуты!
- То же случилось и со мной: я влюбился в тебя с первого взгляда!
- Значит, ты меня всё-таки любишь? Это у тебя не случайно вырвалось?
- Ну конечно, моя дорогая! Поверь, я и сам не предполагал, что смогу так влюбиться!
В тот раз Жанет удалось спровоцировать Жозуэ на признание в любви, но подробности его биографии так и остались для неё загадкой, которую она, впрочем, и не слишком-то стремилась разгадать.
Правда, она не однажды говорила: «Ты совсем не похож на кучера», но это вызывало в ней лишь умиление и восторг, а вовсе не какие-то подозрения. Жозуэ представлялся ей негаданным подарком судьбы, и она дорожила им, предаваясь своему счастью без оглядки на прошлое и без опасений за будущее.

Марко Антонио тоже видел, что Жозуэ мало похож на кучера. И даже как-то сказал отцу:
- Этот тип явно себе на уме! Для кучера он слишком хорошо воспитан и образован. И гардероб у него отнюдь не для конюшни! Я не удивлюсь, если вскоре выяснится, что мадам Жанет Мальяно попала в сети проходимца!
Франческо не предал серьёзного значения пессимистическим прогнозам сына. Он полагал, что самое худшее с Жанет уже случилось.
- Твоя мать снюхалась с кучером! У которого ни кола ни двора! Теперь он будет проматывать её деньги, только и всего.
- Ты считаешь, этого мало? - возмутился Марко Антонио.
- Я считаю, что ниже падать уже некуда. Но это её деньги, и она вправе распоряжаться ими как угодно. Захотелось ей купить молодого любовника – пожалуйста! Было бы гораздо хуже, если бы мы своевременно не выделили ей часть имущества и этот альфонс заодно разбазарил бы и твой капитал.
- Но я вовсе не хочу, чтобы моя мать разорилась из-за кого-то поддонка! Я убью его! – лютовал Марко Антонио.
Франческо же, хоть и был возмущён выходкой Жанет, смотрел на ситуацию более трезво и спокойно.
- Мы не должны вмешиваться в её жизнь, сынок. Пусть она делает свои глупости, а нам надо тихонечко наблюдать за этим со стороны. И - не спешить с выплатой тех денег, что я остался должен ей при нашей сделке. Какими бы трудными ни были нынешние времена, а в моём банке сбережения мадам Жанет всё равно подвержены меньшему риску, чем в руках ушлого кучера. Я не дам ей разориться, не волнуйся!
После разговора с отцом Марко Антонио немного успокоился, но оставаться под одной крышей с матерью и наглым кучером он сейчас не мог и, не дожидаясь, пока они оттуда съедут, сам перебрался в гостиницу.
- Ты потерпи, сынок, скоро всё утрясётся, - всячески поддерживал его Франческо. - Как только наш прежний дом освободиться, мы сразу же туда переедем. Надеюсь, против Паолы ты ничего не имеешь? Она не будет тебя раздражать?
- Лишь бы я её не раздражал, - мрачно произнёс Марко Антонио, чувствуя себя одиноким, неприкаянным и по большому счёту никому не нужным. Теперь у всех, кого он любил, была своя жизнь - у отца, у матери, у Жулианы, и лишь его будущее по-прежнему не имело чётких очертаний, оставаясь затянутым плотной пеленой тумана.
Франческо догадывался, какие переживания терзают душу его сына, и молил Бога, чтобы Жанет поскорее освободила особняк. Он надеялся, что, вернувшись домой, в привычную обстановку, Марко Антонио почувствует себя увереннее и спокойнее.
К счастью, Жанет не задержалась надолго в своём старом доме, где всё так или иначе напоминало ей о прошлом. Наступил день, когда Луиза привезла Франческо радостную весть:
- Сеньора велела передать вам, что вы можете возвращаться домой хоть сегодня! Она оттуда съехала, вместе с новым мужем. И нас взяла - меня и Антонью.
Франческо пожелал им всем удачи на новом месте и подумал, что теперь ему придётся обзавестись горничной, кухаркой, няней, так как дону Инес он с собой не берёт из-за её желчного, сварливого мужа.
Едва за Луизой успела закрыться дверь, как в кабинет Франческо пожаловал его бывший кучер - Дамиао. Эта встреча была радостной для обоих - ведь они не виделись с той поры, как Франческо отпустил Дамиао на вольные хлеба, подарив ему за  многолетний добросовестный труд экипаж и лошадей.
Всё это время Дамиао и Тизиу жили в Сантосе вместе с Наной и её семьёй. Дамиао  промышлял частным извозом, Антенор работал в торговом доме, Тизиу и Жозе Алсеу ходили в школу, а Нана вела домашнее хозяйство и нянчила свою красавицу дочь, унаследовавшую цвет кожи от Антенора. Счастливый отец души не чаял в девочке, но и к Жозе Алсеу относился как к родному сыну. Жозе Алсеу тоже со временем стал признавать Антенора и даже привязался к нему. Однажды Дамиао подслушал, как его племянник объяснял своему школьному приятелю, что цветом кожи он пошёл в мать, а его сестрёнка – в отца.
- Жаль, - вздохнул одноклассник Жозе Алсеу, тоже чернокожий мальчик. – Лучше бы ты уродился похожим на отца. Белому человеку намного легче прожить в нашей стране!
Жозе Алсеу, как выяснилось, смотрел на эту проблему иначе:
- Цвет кожи - не самое главное. Надо просто быть порядочным человеком, много работать и учиться. Тогда и успех придёт. Слава Богу, рабство в Бразилии отменено, так что многое зависит теперь от нас самих!
Слушая племянника, Дамиао думал, что этот мальчик и впрямь способен далеко пойти. Он был умён, честолюбив, энергичен - как его отец Гумерсинду, а кроме того, читал всякие мудрёные книги и мечтал стать учёным. Иногда, увлечённый какой-нибудь интересной книгой, он с таким восторгом рассказывал о ней Тизиу, что у того тоже возникало желание прочесть её. Такое общение с братом не прошло бесследно для Тизиу: этот непоседа вскоре выбился в отличники и даже заявил, что в будущем намерен выучиться на юриста или коммерсанта.
Дамиао не стал разочаровывать сына рассказами о том, сколько денег надо заплатить за обучение в колледже и тем более - в университете. Зачем лишать парня мечты и уже сейчас выбивать почву у него из-под ног? Пусть пока учится, а там, глядишь, ему и повезёт – может, сдаст экзамены на какую-то льготную стипендию. Дамиао приходилось слышать о подобных чудесах.
Антенор рассуждал примерно так же, поощряя пристрастие Жозе Алсеу к учёбе. А Нана тайком вздыхала, отчётливо понимая, откуда взялись эти честолюбивые замашки, у её сына.
- Когда-нибудь он поймёт, как жестоко устроена жизнь, и ему будет горько, оттого что он родился с такими задатками в бедняцкой семье, - сказала она как-то Антенору. - Но пусть лучше мой мальчик будет страдать от несправедливости, чем узнает правду о своём происхождении!
- Он никогда ничего не узнает, - уверенно произнёс Антенор. - А я буду работать не жалея сил, чтобы у Жозе Алсеу всё-таки была возможность учиться дальше!
Такие планы Антенор строил до начала кризиса. А потом жизнь день ото дня стала меняться к худшему, операции в торговом доме Сантоса почти прекратились, и Антенор остался без работы. В таком же положении оказался и Дамиао, поскольку в Сантос теперь не приезжали клиенты, для заключения сделок и возить в экипаже стало некого. Дамиао даже подумывал, не пора ли продавать лошадей, которых надо было кормить независимо от того, есть седоки или их нет.
Но Тизиу посоветовал отцу съездить к Франческо.
- Сеньор такой добрый и умный, он что-нибудь придумает! Может, опять возьмёт тебя кучером, а может, предложит какую-то другую работу. Да и я попрошусь к нему курьером в банк! Как ты думаешь, ему нужен курьер?
И вот они оба предстали перед Франческо, а тот, выслушав их просьбу, лишь развёл руками:
- Мне пришлось уволить половину банковских служащих. Денег в обороте нет, многие фабриканты, которым я давал кредиты, уже обанкротились, а те, что ещё держатся, не переводят на мой счёт никаких отчислений. У меня остался только неприкосновенный запас - для того, чтобы не прогореть окончательно и с Божьей помощью пережить этот страшный кризис.
- Значит, мы зря вас побеспокоили, - упавшим голосом произнёс Дамиао, но тут в разговор вступил Марко Антонио:
- Папа, если мы решили переехать в старый дом, то, может, нам стоит нанять Дамиао, чтобы он опять служил у нас кучером?
- Да! Конечно, сынок! - образовался этой идее Франческо. - Тем более что мадам Жанет не будет теперь к нему придираться!
- Ну, что я тебе говорил! – шепнул отцу Тизиу.
Франческо, взглянув на озорную физиономию мальчишки, улыбнулся:
- А для тебя, парень, у меня тоже есть работёнка. Сбегай прямо сейчас к доне Паоле, скажи ей, пусть укладывает вещи! Где твой экипаж, Дамиао? Ты перевезёшь мою жену и дочку в наш старый особняк!
- Экипаж со мной. Стоит у входа, - чётко доложил Дамиао.
- Тогда езжай к доне Паоле вместе со своим сыном! – скомандовал Франческо.

Радость переезда для Паолы и Франческо была омрачена скандалом, который устроил Анаклето.
- Ты посмотри, Инес, что творит этот старый пень! - кричал он на весь дом. - Сначала он задурил мозги нашей дочери, а теперь увозит от нас внучку!
- Твой зять и так слишком долго терпел тебя! - отвечала ему Инес.
- Ну да, ему было трудно жить рядом со мной, - продолжал в том же духе Анаклето. - И знаешь почему?
- Потому что ты хам и грубиян, каких свет не видывал!
- Нет, ошибаешься! Он бесился от того, что я выгляжу моложе его! Ты только взгляни: он же на ладан дышит! Наша внучка вот-вот останется сиротой.
Всё это он произносил в присутствии Франческо, который приехал за Паолой и дочкой.
- Я сдерживаюсь только потому, что вижу вас в последний раз! - сказал Франческо тестю. – Надеюсь, вы не станете беспокоить меня впредь!
Инес заплакала.
- Как же я буду жить без моей внученьки? Неужели я теперь не смогу её видеть?
- Вас, дона Инес, я всегда рад видеть в своём доме, - пояснил Франческо. - Но вы уж извините, это не относится к вашему супругу!
Когда экипаж Дамиао скрылся из виду, Инес заплакала навзрыд.
- Они уехали из-за тебя, проклятый сицилиец! Ну и чего ты добился? Жил как у Христа за пазухой… А теперь - ищу работу! Потому что зять больше не будет платить по нашим счетам.
- У нас ещё есть деньги в банке. Ты о них забыла? – глухо проворчал Анаклето.
- А что мы будем делать, когда они кончатся?
- Тогда я возьму тебя за руку и мы пойдём работать на какую-нибудь фазенду, - со злостью ответил Анаклето, добавив: - Будь проклят тот день, когда я продал свою плантацию!
- Ты можешь идти куда хочешь, - сказала ему Инес, - а я перееду жить к паоле. Ей понадобится моя помощь!
Она не ошиблась: уже на следующий день Паола, отправляясь на фабрику, решила завезти Аврору к бабушке Инес.
- Нам придётся либо оставлять её с моей матерью, либо нанимать няню, Франческо. Да и кухарку надо взять в дом. Я одна со всем не управлюсь.
- Дамиао сказал мне, что его сестра хорошо готовит. Только она, конечно же, негритянка. Тебя это не смутит?
Паола посмотрела на мужа с укоризной:
- Ты мог бы и не задавать мне такого вопроса.
- Ладно, - виновато произнёс Франческо. – Тогда я скажу Дамиао, чтобы он сегодня же перевёз сюда сестру вместе с её семьёй. Дом у нас теперь большой, места всем хватит! Если быть честным, то я бы с удовольствием поселил здесь и дону Инес, чтобы ты не возила туда-сюда Аурору. Но она же не сможет оставить твоего отца!
Паола ничего не ответила, но этот разговор матери передала.
- Скажи отцу, чтобы он прикусил свой поганый язык и пообещал Франческо больше никогда не скандалить. У моего мужа доброе сердце, он разрешит вам обоим поселиться у нас, если только папа будет вести себя поскромнее и потише.

Вечером Дамиао представил Паоле свою сестру и её семейство:
- Это Анастасия, или просто Нана. Вам понравится, как она готовит! А это её дети и муж.
- Сеньора, я не знаю, позволите ли вы здесь пожить, пока я не найду работу? - вступил в разговор Антенор.
- Я думаю, муж должен жить вместе с женой и детьми, - улыбнулась Паола. – Дамиао, проводи их в ту комнату, где раньше размещались служанки! А Жозе Алсеу,  наверное, захочет поселиться со своим братом?
- Да, сеньора! - ответил тот.
- Ну вот, кажется, мы всё и решили.
Так Нана, сама того не ведая, стала жить по соседству с Гумерсинду – человеком, которого она ненавидела и боялась больше всего на свете.
Прошло еще несколько дней, и вот как-то за обедом Тизиу сказал Антенору:
- А вы знаете, кто живёт здесь неподалёку? Наш хозяин с фазенды, сеньор Гумерсинду!
- Не может быть! – воскликнул Антенор, похолодев от ужаса.
- Но мы его сами только что видели, - подтвердил Жозе Алсеу. - Он входил в свой особняк.
Нана, не совладав с собственными нервами, вскочила из-за стола так резко, будто её ужалили.
- Доедайте быстрее! А мне надо идти на кухню! Жозе Алсеу, ты мне поможешь!
Дамиао, хорошо знавший свою сестру, легко догадался, что на самом деле стоит за её словами: сейчас она возьмёт в охапку детей и понесётся из этого дома куда глаза глядят, лишь бы уйти подальше от Гумерсинду. А допустить этого никак нельзя! И Дамиао решительно ухватил Нану за руку:
- Постой, сестра! Не надо торопиться… А ещё лучше – присядь… Я тоже слышал от Марко Антонио, что сеньор Гумерсинду купил тот дом не так давно и живёт там с женой и одной из своих дочерей.
- Да, мир тесен! - покачал головой Антенор.
- А в чём дело? Почему вы все так разволновались? – недоумённо спросил Жозе Алсеу.
- Мы не разволновались, а просто удивились, - раньше остальных нашёлся Антенор. – Ты разве не знаешь, что я был управляющим на фазенде этого плантатора?
- А мы с тобой одно время там жили, братишка, - подхватил Тизиу. – Ты забыл?
- Нет, я всё помню, Жулинью!
- Ну вот поэтому я и сказал, что мир тесен, - подвёл итог Антенор. – Спасибо за обед, Нана, - вызвался Дамиао. – Жозе Алсеу надо заниматься.
Он вышел на кухню вместе с сестрой и попросил её не паниковать и держать нервы в узде, чтобы Жозе Алсеу ничего не заподозрил. Нана же была слишком напугана и беспрестанно повторяла:
Какое невезение! Господи! Ну почему мне так не везёт? Это ж надо было так устроиться - прямо под боком у его отца!
- У Жозе Алсеу только один отец – Антенор! – возразил ей Дамиао. – Вспомни, твой сын уже ездил на ту проклятую фазенду, они виделись там с плантатором, и ни тот ни другой, ни о чём не догадались.
- А мне всё равно страшно!
- Твой страх пройдёт, если ты сумеешь взять себя в руки. Пока я не вижу для тебя никакой опасности. Антенор же говорил, что сеньор Гумерсинду никогда не наводил справок о своём тёмнокожем сыне. Он даже не знает, кого ты родила - мальчика или девочку!
- Я боюсь, что когда-нибудь он случайно встретит меня на улице и, конечно же, узнает! А потом придёт отбирать у меня сына!
- Если это случится, ты скажешь ему, что ребёнок родился мёртвым, и всё тут!
- Сказать такое? Господь с тобой, Дамиао!
- А почему нет? Это будет ложь во спасение. К тому же твой сын, слава Богу, родился не белым. В нём нет никакого сходства с отцом. И ты скажешь этому плантатору, что родила Жозе Алсеу совсем от другого мужчины, темнокожего!
- Надо сделать так, чтобы мне вообще не пришлось объясняться с Гумерсинду, - немного успокоившись, сказала Нана. – Я не должна, я не имею права потерять эту работу! Пожалуй, у меня нет другого выхода. Я останусь здесь, но никогда не выйду за ворота этого дома!
- Что ж, осторожность в таком деле не помешает, - одобрил её решение Дамиао. - Живи спокойно, сестра, всё обойдётся.
Он хотел на всякий случай ещё раз предупредить Тизиу, чтобы тот ненароком не выболтал семейную тайну Жозе Алсеу. Но Антенор успел опередить Дамиао и попросил Тизиу о том же.
- Да не беспокойтесь вы, - ответил тот. - Я умею хранить тайну! Ведь я же ничего не сказал Жозе Алсеу, когда мы были с ним на фазенде.
- Ты молодец, - похвалили его Антенор. – Но теперь сеньор Гумерсинду живёт с нами по соседству, и мало ли какая ситуация может возникнуть! А ты в любом случае держи язык за зубами! Понял?
- Да, я буду нем как рыба! - клятвенно заверил его Тизиу.

Глава 34

Небывалый урожай кофе в тот год обернулся для плантаторов Бразилии не радостью, а горем. Чтобы собрать и сохранить все кофейные зёрна, уже в середине сезона многим потребовалось дополнительно набирать рабочих и строить новые склады. Плантаторы устремились в банки за кредитами, но там их никто не ждал. При столь низких ценах на кофе банкиры, конечно же, не хотели кредитовать заведомо убыточное дело - они сами с трудом выживали в условиях кризиса.
На плантациях Гумерсинду деревья тоже ломились от созревавших кофейных зёрен, но ему не было нужды обивать пороги банков. Рабочей силы у него было предостаточно - благодаря соглашению, которое Анжелика заключила с итальянцами. Никто из них не покинул фазенды в поисках лучшей жизни, и ежемесячных выплат они с Анжелики не требовали, помня о том, что получат все деньги в конце сезона, когда продадут свою половину урожая.
О котировках на рынке рабочие были мало информированы, хотя и до них доходили слухи о низких ценах на кофе. Но до поры до времени они всё же, не теряли надежды на то, что кофе вновь подорожает, и продолжали безропотно обрабатывать плантации.
Однако для Гумерсинду и Анжелики это была мина замедленного действия. Взрыв должен был прогреметь непременно. Как только рабочие поймут, что выращенный кофе невозможно продать, они сочтут себя обманутыми, и… Страшно представить, что тогда  может случиться! 
Гумерсинду старался об этом не думать, хотя и понимал, что надо готовить деньги для компенсации рабочим, иначе бунта не избежать! Но выручка от нынешнего урожая если и будет, то минимальная, а все свои сбережения Гумерсинду отдал в банк Франческо, о чём теперь очень сожалел, потому что его компаньон сильно пострадал от кризиса и едва сводил концы с концами. Правда, он  и сейчас уверял Гумерсинду, что не  обанкротится, как большинство его коллег-банкиров, выстоит во всех передрягах. А что  ему ещё оставалось говорить?
Гумерсинду же хоть и надеялся на изворотливость и большой опыт Франческо, но, как человек трезвомыслящий, вполне допускал иной исход. Порой тревога одолевала его настолько, что он не мог уснуть до рассвета.
А тут ещё Аугусту каждый день приносил дурные новости из парламента. По его словам, кризис продолжал углубляться, и дело шло к полному хаосу. Однажды он  попросил Гумерсинду:
- Помогите мне убедить Анжелику, что надо продать те плантации, которые достались нам в наследство от моего отца!
Гумерсинду был ошеломлён его просьбой.
- Продать плантации? Да как тебе могла прийти на ум такая ересь!
- Я просто оцениваю данную ситуацию как реалист. Если мы ещё немного протянем,  то вообще потеряем все кофейные плантации! Кстати, вам тоже следовало бы всё хорошенько взвесить и, возможно, продать свою фазенду сейчас, чтобы выручить за неё хоть какие-то деньги.
- Это будет последнее, на что я решусь в своей жизни! – заявил Гумерсинду, оскорблённый таким советом зятя.
Но Августу продолжил развивать свою мысль:
- Рано или поздно вам всё равно придётся это сделать. Вы же не захотите, чтобы Анжелика оставалась на фазенде до глубокой старости, одна! Сами посудите, долго ли  продержится наш брак, если она будет жить там, а я здесь?
- Анжелике нравится выращивать кофе. Она не захочет переехать в город.
- Но, что же, делать, если я выбрал карьеру политика? Разве моя жена не должна с этим считаться? Я хочу забрать их с дочкой сюда! И Анжелика ради сохранения семьи  переедет в Сан-Паулу! А кто будет заниматься вашей фазендой?
- У меня подрастает сын!
- Пока Гумерсинду вырастет, Анжелика состарится! Вам надо сейчас искать ей замену. Или продавать фазенду!
- Ты прав лишь в том, что Анжелика должна жить с мужем, - сказал зятю Гумерсинду. - А всё остальное для меня неприемлемо. Тот, кто жизнь положил на возделывание кофейных плантаций, скорее умрёт, чем согласится их продать!
Этот разговор происходил за обедом. Пока мужчины спорили, женщины слушали их  молча, но отнюдь не безучастно. Розане даже пришла в голову достаточно разумная идея. Позже она высказала её отцу:
- А ты не мог бы предложить Матео должность управляющего? Его призвание - работать на земле! Я думаю, он с радостью туда вернётся. И Анжелику это устроит, она сможет спокойно уехать к мужу.
- Ну да, Анжелика приедет сюда, а ты, конечно же, потащишься вслед за Матео на фазенду! – язвительно усмехнулся Гумерсинду, без труда разгадав нехитрый план дочери.
Розана не стала отрицать, что хотела бы поехать туда вместе с Матео.
- Но захочет ли он оставить здесь свою итальянку? - усомнился Гумерсинду. - И  вообще, отпустит ли она его?
- Отпустит! Во-первых, она работает на макаронной фабрике, во-вторых, Марко Антонио не разрешит ей увезти дочку на фазенду. Ну и самое главное: Матео давно уже сидит без работы и не может найти её в Сан-Паулу. Для них это был бы прекрасный выход! А я бы поехала туда не сразу. Подождала бы, пока Матео втянется в дело и уже не захочет его бросать.
- Ты всё рассчитала, кроме одного: твой муж по-прежнему живёт с итальянкой и, кажется, не думает от неё уходить, - печально произнёс Гумерсинду. - А вообще идея неплохая, над ней стоит подумать. Во всяком случае, Матео – тот человек, которому я смог бы доверить свою фазенду!

Прежде чем предлагать Матео работу на фазенде, Гумерсинду решил сам съездить туда и на месте оценить сложившуюся обстановку.
Его приезд Анжелика восприняла как спасение.
- Папа, как хорошо, что ты здесь! А то я уже сама собиралась ехать к тебе за советом! Я не знаю, что делать с таким количеством кофе. Амбары полностью забиты, и мы сушим его на открытых площадках. На ночь укрываем брезентом, чтобы уберечь от росы… Но самое ужасное – это нынешние цены на кофе! Если они не повысятся, то есть ли смысл вообще заниматься этим дальше?
- Есть! Пока ещё есть! - твёрдо ответил Гумерсинду.
- Но что же нам делать сейчас, папа?
- Собирать оставшиеся зёрна и - ждать!
- Чего? Повышения цен? Чуда?
- И того и другого, дочка, - печально промолвил Гумерсинду.
- А что мне говорить рабочим? Они уже сейчас понемногу ропщут. Их пугает дешевизна кофе на рынках.
Гумерсинду тяжело вздохнул. Ответа на этот вопрос у него тоже не было.
- Что бы ты ни сказала им, они всё равно будут требовать  от тебя денег. Тут очень кстати был бы какой-нибудь авторитетный итальянец вроде Матео или Бартоло! Но мой кум занят своими виноградниками. А вот Матео я постараюсь уговорить, чтобы он помог тебе. Ты не будешь возражать против такого управляющего?
- Я буду только рада! Но захочет ли он сюда вернуться?
- Розана считает, что это вполне возможно.
- Ну тогда езжай домой и посылай его сюда как можно скорее!
Гумерсинду уехал.
А на следующий день к дому Анжелики пришла возбуждённая толпа рабочих. Сначала из-за всеобщего шума и многочисленных выкриков Анжелика не могла понять, чего конкретно хотят от неё рабочие, но потом вперёд выдвинулся лидер - итальянец по имени Винолио, который и объяснил суть происходящего:
- Сеньора, мы узнали, что наш кофе никому не нужен. На него вообще нет покупателей! Все торги в городах прекратились!
- Это ложная информация, - спокойно возразила Анжелика. – Здесь был мой отец, он уехал только вчера. И от него я слышала, что кофе в Сан-Паулу продаётся, хотя и по низкой цене.
- А почему же сеньор Гумерсинду не продаёт свой прошлогодний кофе, который лежит на ваших складах? – спросил Винолио.
- Он ждёт, когда цены повысятся. И вам тоже нужно набраться терпения!
- Вам легко ждать, вы богатые! А у нас пустые карманы! – раздались выкрики из толпы.
Анжелике пришлось повысить голос:
- На нашей фазенде никто голодать не будет – это я вам обещаю! Возвращайтесь по своим домам и ждите! В ближайшие дни я надеюсь получить хорошие вести: правительство должно принять закон о государственной поддержке производителей кофе!
- Ну хорошо, мы ещё немного потерпим, - загудела толпа, но тут опять раздался  громкий голос Вннолио:
- Тише, вы! Это ещё не всё! Что мы, зря сюда приходили? Надо потребовать изменения договора!
Толпа умолкла, а Винолио вновь обратился к Анжелике:
- Сеньора, мы пришли сюда, чтобы продать вам свою половину кофе. По любой  цене! Нам нужны деньги сейчас, потому что многие из нас хотят вернуться в Италию.
- Продавать кофе за бесценок - это значит не уважать свой труд! - парировала Анжелика, думая о том, что у неё нет денег на покупку всего кофе даже по минимальной  цене. - Я ещё раз советую вам подождать, пока кризис пойдёт на убыль.
- Мы это поняли, сеньора, и согласны подождать, - ответил за всех Винолио, - но только при условии, что вы дадите нам часть денег прямо сейчас!
- Да, правильно! Давайте деньги! - поддержала его толпа. - Без денег мы не будем ждать, уйдём на другие фазенды!
- Хорошо, я поняла ваши требования, - сказала Анжелика. - И передам их моему  отцу, потому что денежные вопросы в нашей семье решает он!
- Нам всё равно, кто из вас будет платить, - загалдели итальянцы.
Анжелика между тем продолжила:
- Для того, чтобы обсудить ваши требования с отцом, мне нужно уехать на несколько дней в Сан-Паулу. А вы должны пообещать мне, что всё это время будете спокойно работать и ждать моего возвращения.
- Не волнуйтесь, сеньора, - вновь ответил за всех Винолио. - Тут будет полный порядок! А вы обязательно привезите с собой деньги!

Внезапный приезд Анжелики немало удивил Гумерсинду.
- Дочка, ты приехала, чтобы забрать с собой Матео? Я всё сказал ему, но он  попросил время на раздумье...
- Нет, папа, я приехала, потому что не могу обойтись без твоей помощи! А если  говорить точнее, то мне нужны деньги. Очень много денег!
Выслушав подробный рассказ Анжелики, Гумерсинду пришёл к выводу, что требования итальянцев ему придётся удовлетворить. И отправился за деньгами в банк Мальяно.
А Франческо прямо ему сказал:
- Дорогой мой компаньон, я, конечно, могу вам дать эти деньги, но в таком случае разорится одна из тех фабрик, благодаря которой ещё функционирует наш с вами банк! Так что думайте сами, вы ведь совладелец банка!
Гумерсинду подумал и ответил:
- Нет, спасайте лучше нашу фабрику, дорогой Мальяно. А с ней и весь наш банк!
- Сеньор Гумерсинду, вы самый лучший партнёр из всех, что когда-либо у меня были, - растроганно произнёс Франческо. – И я теперь не сомневаюсь, что вместе с вами сумею преодолеть любой кризис!
Решение Гумерсинду оставить деньги в банке, и таким образом сохранить возможность для спасения всех своих сбережений Анжелике было понятным, но с чем ей теперь возвращаться на фазенду? Этот вопрос она и задала отцу.
- Я сам туда поеду и уговорю итальянцев! – ответил он.
Анжелика с сомнением покачала головой, а её муж воспользовался ситуацией и сообщил, что уже нашёл покупателя на те плантации, которые достались ему от отца.
- Я не позволю их продать! - тотчас же отозвалась Анжелика.
- Нет, дорогая, я уже принял решение, мягко произнёс Аугусту. - Это нужно для того, чтобы ты не тратила силы на уговоры итальянских работником и чтобы мы жили одной семьёй - ты, я и Мария Алина.
- Значит, ты собираешься сделать это в интересах нашей семьи - пустить по ветру  отцовское наследство?!
- Я нашёл покупателя, который предложил мне достаточно высокую цену - разумеется, по сегодняшним меркам, - возразил Аугусту. - И это, на мой взгляд, как раз отвечает интересам нашей семьи.
Анжелика посмотрела на него уничтожающим взглядом и сказала, как отрезала:
- Тебе не удастся сохранить семью, Аугусту! Потому что я уйду от тебя, если ты  продашь фазенду!
- Не горячись, дочка, - вынужден был вмешаться Гумерсинду. - Твой муж во многом прав. А ты, Аугусту, ещё раз всё хорошенько обдумай, прежде чем решиться на эту сделку.
Напуганные заявлением Анжелики, Мария и Гумерсинду принялись увещевать её в отсутствие зятя. Перебивая друг друга, стали говорить, что Аутусту вправе распоряжаться своим наследством, как ему заблагорассудится, а она должиа уважать мужа и не разрушать брак, за который прежде так боролась.
- Имей в виду, двух разведённых дочерей в одном доме я не выдержу! - пригрозил ей  Гумерсинду и тут же получил неожиданный отпор:
- А кто тебе сказал, что я буду жить здесь, у тебя под крылышком? У меня совсем другие планы!
- Нет, Анжелика, я больше не намерен слушать этот бред! - рассердился Гумерсинду. - И не позволю тебе разрушить семью, тем более из-за такого пустяка! Ты согласишься с Аугусту, какое бы решение он ни принял!
- Хорошо, папа, - насмешливо произнесла она, - пусть мой муж избавляется от фазенды и тратит все деньги со своей возлюбленной!
- Господи! О чём ты говоришь, дочка? - испугался Гумерсинду. - Неужели Аугусту опять завёл любовницу?
- А ты не знал этого, папа? - засмеялась Анжелика. - У него теперь умопомрачительный роман с политикой! О ней я и говорю.
Перед отъездом на фазенду Гумерсинду сказал зятю:
- Ты действуй по своему усмотрению. Только всё же постарайся не продешевить. А твоей жене, в конечном счёте, придётся смириться.
- Я вижу, ты всё уже за меня решил, папа! – воскликнула подошедшая к ним Анжелика.
- Дочка, сейчас не время спорить, - осадил её Гумерсинду. – Нам с тобой предстоит тяжкое дело – договориться с итальянцами.
- Вы не обязаны платить аванс, это не предусмотрено в договоре. Так и скажите им! – посоветовал Аугусту.
- Но они действительно нуждаются в помощи! – воскликнула Анжелика.
- Я знаю, но у меня сейчас нет денег, - напомнил ей Гумерсинду. – Нам пора собираться в дорогу. А если Матео в моё отсутствие ответит согласием, ты, Аугусту, сразу же отправь его на фазенду.
- Я выполню ваше поручение, - пообещал тот. – А вы, пожалуйста, не оставляйте там Анжелику с этим итальянцем! Пусть она берёт дочку и едет сюда вместе с вами.
- Это что, ревность? – изумилась Анжелика. – Вот уж не ожидала!..

Приехав на фазенду, Гумерсинлу собрал рабочих и пустил в ход всё своё обаяние, а также немалые познания в человеческой психологии, приобретённые им за долгую жизнь.
- Я прошу выслушать меня, - произнёс он громовым голосом, и толпа сразу же утихла. - Не буду вас обманывать, положение на рынке сложилось не самое благоприятное. Но я выращиваю кофе давно и пережил немало подобных кризисов.  Надеюсь пережить и этот, терпения у меня хватит. Если бы я был нетерпелив, то не добился бы того, что сейчас имею. А вы, если не хотите ждать улучшения обстановки, которое всегда неизбежно следует за кризисом, можете спустить свой кофе хоть сейчас! Я готов купить его весь без остатка, по той цене, какая установилась на рынке сегодня!
- Папа, что ты говоришь? – испугалась Анжелика. – Не делай этого, прошу тебя!
- Помолчи, дочка, я в убытке не останусь! – произнёс он вроде бы и тихо, но не настолько, чтобы в толпе его не услышали.
Анжелика умолкла, сообразив, что отец затеял с итальянцами какую-то хитрую игру.
- А сколько вы заплатите за наш кофе? – подал голос Винолио. – Мы не знаем нынешних цен.
- Так пройдитесь по округе и узнайте! – предложил Гумерсинду. - Поищите  наиболее выгодную цену, я заплачу.
На том собрание и закончилось.
Когда рабочие ушли, Анжелика подступила к отцу:
- Что же ты натворил, папа? У тебя же нет денег!
- Не волнуйся. Они сейчас пойдут по фазендам, а им назовут смехотворные цены, потому что их кофе здесь никому не нужен. А ещё более вероятно, что они вообще не станут никуда ходить.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что они не дураки, Анжелика!
Его догадка подтвердилась уже на следующий день. Несколько итальянцев во главе с Винолио пришли к нему и сказали, что передумали продавать кофе и согласны потерпеть ещё некоторое время.
- Ведь никто из нас не голодает, как в Италии, - аргументировали они своё решение. - А если цены вскоре повысятся, то мы не будем кусать локти, сеньор.
- И не будете говорить, что я вас обжулил, скупив кофе по дешёвке, - добавил  вполне довольный таким исходом Гумерсинду.