— Подруги,— пролепетала Баринова, не зная, как оценивать столь спокойную реакцию Разбежкиной.
— Ну вот, и я о том же. Так зачем нам секреты?
— А... а ты что, правда не обижаешься на меня?..
— Обижалась я последний раз в третьем классе, когда мне один пацан лягушку в портфель засунул,— хмыкнула Таня,— так вроде с тех пор подросла немного.
— Ты расскажешь ему про Надю?! — Баринова даже не смогла выдержать паузу.
— Зачем? Я так понимаю, ему и без нее неплохо. А нам с ней — без него. Я вообще не имею ни малейшего желания с ним встречаться.
— И мы будем молчать с тобой обе, как партизаны? — От облегчения Баринова готова была взвизгнуть и рассмеяться.
— Ага,— согласилась Таня,— как партизан, которого пытают, а он бы и рад все рассказать, да нечего — ему и свои не очень-то доверили.
Бариновой почему-то совсем нс понравилось то, как она это произнесла, однако лицо подруги нс выражало ничего, кроме полнейшего равнодушия.
— Говорила же я тебе,— причитала Жанна, сидя в больничной палате у постели Вадима Горина,— доведешь себя! С этой работой проклятой, сколько лет без продыху!
Горин сейчас чувствовал себя уже значительно лучше, к тому же секретарша оказалась далеко нс первой его посетительницей. Вездесущие Рыбкины, как только узнали о случившемся, примчались в полном составе с охами и ахами. Слава богу, ушли...
— Да ни при чем тут работа,— произнес Вадим.— Видишь, как все один к одному совпало. Разбежкина вернулась, и меня тут же прихватило, да так, что думал — точно концы отдам. Просто так ничего нс бывает.
— Брось,— отмахнулась Жанна,— у массы людей сердечные приступы происходят. И у всех из-за нечистой совести, что ли?
— А я про других не в курсе. Это не мои проблемы. Вот за себя — да, испугался. Сдохну — кому фирма достанется? Конкуренты мигом на части порвут. И все, что делал столько лет,— псу под хвост. Обидно. Слушай, выходи за меня замуж наконец, что ли?
Жанна задумчиво кивнула, и только тут до нее дошел смысл последних слов Горина.
Что?!
— Замуж за меня выходи, говорю,— повторил Вадим.— Давно пора.
— Ну, это как-то...— растерялась Жанна.— И что, девушке даже подумать нельзя?
— Ой, ладно тебе, нашлась тоже девушка. Может, к тебе еще сватов заслать? Свадьбы, ясно, никакой нс будет, по-тихому распишемся, и все.
— Всю жизнь мечтала, чтобы по-тихому. И пока смерть не разлучит нас,— проворчала Жанна.
— А вот с этим не спеши, пока не расписались. Помру раньше времени — ведь на бобах останешься,— не преминул съязвить счастливый жених, глядя на нее снизу вверх с больничной койки.
Уже давно муж не вызывал у Анны такого глубокого отвращения и презрения, как сейчас. Конечно, Виктор Рыбкин и раньше был далеко не подарок, но двадцать с хвостиком лет супружеской жизни, кажется, приучили Анну ко всем его фокусам, заморочкам и прожектам по части бизнеса. Был момент, когда она всерьез собиралась с ним расстаться и начать новую жизнь с другим человеком, но тот порыв остался давно в прошлом, а в последние годы вроде как-то все наладилось и шло ни шатко ни валко. Все-таки свое кафе, хотя и открытое на деньги Веры Кирилловны, которые той присылала Таня, и поначалу спонсируемое Вадимом Гориным — этот честно платил таким образом отступные за то, что брат отговорил Галю от невыгодных для Вадима планов замужества.
Да и жили Анна с Виктором теперь отдельно — снимали квартиру братьев Никифоровых, обосновавшихся, в свою очередь, у богатых родственников Сергея. У дочери, Кати, тоже была своя жизнь, насыщенная и «счастливая», хотя и несколько двусмысленным оказалось это счастье, с женатым мужчиной много старше ее, зато не скупившимся на деньги и подарки. Анна как-то приспособилась, примирилась с ситуацией и, наверное, терпела бы и дальше, хоть до бесконечности, если бы не очередной выверт Виктора.
Дела в кафе шли все хуже и хуже, вот он и надумал обратиться за очередным финансовым вливанием не к кому-нибудь, а к дочери. Мол, мы ее растили, последний кусок отдавали, ночей недосыпали, пусть теперь отцу родному поможет, чем может. Должна же быть у людей хоть какая-то совесть?!
— Это ты, что ли, ее растил?! **• вне себя от гнева кричала Анна, узнав от мужа, что он сделал: ведь с самого начала, самым решительным образом она требовала, чтобы он выбросил из головы саму мысль обращаться к Кате, но Виктор, разумеется, плевать хотел на все предупреждения.— Ты сам с шеи собственной матери сколько лет не слезал! А теперь нового спонсора нашел, да?! Ну, силен, мужик. И братец твой не лучше — альфонс, у бабы на содержании! Аты, значит, решил с дочери деньги тянуть?! Хоть какой-то стыд поимел бы!
— А где твой стыд был, когда ты с учителем путалась?! — разъярился в ответ Виктор, не найдя более достойных аргументов в свою пользу.
— Чего у меня тогда недостало — так это ума, чтобы окончательно от тебя уйти,— отрезала Анна.— Ничего, еще не поздно. Если тебе без разницы, то я не допущу, чтобы дочь обо мне как о приживалке думала!
И она ушла, хлопнув дверью. Пока — на работу. Потом... Потом еще надо было придумать, куда податься, но Анна решила твердо: под одной крышей с Виктором она не останется ни дня.
Вот в таком настроении Анна и шагала сегодня в офис. Права была Таня: от мягкой, милой, но ничего особенного собой не представлявшей домохозяйки сейчас в Анне мало что осталось. Даже полнейшая неопределенность собственного будущего ее уже не пугала: Анна чувствовала и знала, что сумеет справиться с любыми трудностями.
— Я же говорил, что мы еще встретимся,— окликнул ее Константин в двух шагах от офиса.
— Привет,— вымученно улыбнулась Анна — Слушай, понимаю, как смешно это прозвучит, но представь — я ушла от мужа.
— Неужели? Надолго? Часа на два? — Устинову было не впервой слышать от Анны нечто подобное, да только до сих пор ее планы так ни разу до конца и не осуществились.
— Думаю, теперь точно — насовсем. А Самое забавное, что идти-то й некуда. Надо бы квартиру снять или комнату, только это долгая история, а мне прямо сегодня надо где-то переночевать.
— Давай у меня, я номер в гостинице снял,— предложил Устинов и, поймав настороженный взгляд Анны, поспешно добавил: — Ничего ужасного, я как раз собирался поехать к одному старому другу, а это довольно далеко, так что сам я в номере ночевать не буду. Вот, держи ключ, утром просто сдашь на ресепшн. И визитка с адресом гостиницы... Отдыхай, собирайся с мыслями, никто тебя там не найдет и не побеспокоит!..
— Ой, мама,— со вздохом произнесла Таня,— я смотрю, у вас тут все по-прежнему. Витька опять планы строит, как бы Галку с Гориным свести, мол, пойдет она к нему в больницу, пожалеет несчастненького, он растает, и все у них по новой закрутится. А то ведь помрет, и денежки тю-тю. Хорошо, Галя этого не слышала.
— Еще услышит,— «успокоила» Вера дочь,— не сомневайся. Витька ей, как только Галина появится, тут же свой план на блюдечке преподнесет. Тань! Да что ты там прячешь-то, покажи!
— Вот,— Таня протянула матери большой конверт.— Не могу не похвастаться.
— Батюшки,— обрадовалась Вера Кирилловна, открывая конверт,— диплом! Ну и умница же ты у меня! Разбежкина Татьяна Петровна...
— Невелико достижение. Знаешь, сколько народу каждый год такие же получают? — улыбнулась Таня.
— Да не всем они так тяжко даются...
— Мам, это ведь не только моя заслуга. Без Вики и Толи я бы вообще ничего не смогла.
— Золотые люди,— подхватила Вера Кирилловна,— и в колонии тебя ежечасно опекали, и на поселении ты у них с Надюшкой жила, как у Христа за пазухой, дай им Бог здоровья!
Таня взяла у нее диплом:
— Вот как только наш уважаемый Вадим Леонидович поправится, я сразу к нему. С этой вот самой бумажкой. И пусть только попробует меня на работу не взять, с высшим образованием и опытом работы по специальности.
— Таня, может быть, не нужно тебе к нему обращаться?..
— А что такого? Я ж его за язык не тянула, сам как-то сказал, что в его офисе для меня место всегда найдется. Пришло время платить по счетам. Мама, я с Татьяной сегодня говорила. Сказала, что забыла обо всем и не собираюсь ту историю продолжать.
— И она тебе поверила?
— Хотела поверить, так что...
— Слушай, дочка, а как же ты к Горину-то придешь? Там же Сергей! — еще больше заволновалась Вера Кирилловна.— Как ты с ним говорить-то сможешь?!
— Обычно. Как с чужим человеком. Он же мне и есть чужой.
— И отец твоей дочери...
— Ну уж этого точно никак не изменишь,— весело согласилась Таня.
.Но, стоило Вере Кирилловне отвернуться, как лицо Тани вновь приняло так часто возникающее теперь жесткое выражение.
♦♦♦
— О, ранняя пташка,— слегка удивился Сергей, заметив, что жена, против обыкновения, встала ни свет ни заря — раньше десяти утра. Он сидел в беседке возле дома и лениво пил кофе перед тем, как ехать на работу.— На шейпинг собралась?
— Нет, не угадал,— Татьяна показала ему огромную куклу с длинными светлыми волосами и ярко-голубыми глазами.— Нравится?
— Твоя копия,— констатировал он очевидное.
— Потому и купила. Меня на день рождения пригласили к дочери подруги, это подарок.
— И сколько детенышу?
— Четыре.
— Сочувствую. От такого праздничка и свихнуться недолго, вопли да сопли.
— Доводилось бывать? — прищурилась Татьяна.
— Боже сохрани. Я фильмы ужасов не люблю,— отшутился Сергей.
— А уверен, что своих нет? Дочери или сына? У тебя ж подружек было немерено, мало ли какая оказия могла приключиться.
Сергей едва не подавился кофе:
— Да брось ты, еще чего. Думаю, мне бы как-нибудь сообщили. Под руку таких кошмаров не говори, так и захлебнуться недолго.— Он взял со столика свежую газету и углубился в чтение.
— Что интересного пишут? — попробовала Татьяна поддержать разговор.
— Лекарство вот новое изобрели,— поведал супруг,— от депрессии. Надо бы попробовать, вдруг поможет.
Сережа, нам надо поговорить. Я давно хотела тебе ска-
зать...
— Что еще? — Он недовольно оторвался от газеты.
—У меня проблемы. Я не могу забеременеть.
И... что? — не понял он.— Почему тебя это расстраивает? Оно тебе надо? Я вообще думал, ты таблетки принимаешь.
— Нет, никогда я ничего не принимала, просто боялась тебе сказать. А сама, наоборот, все эти годы старалась, ну... залететь, как в народе говорят. Не вышло.
— Подумаешь,— отмахнулся Сергей,— какие наши годы, успеешь еще.
— Годы самые подходящие, Сережа. Я хочу ребенка! - твердо произнесла Татьяна.— А ты — хочешь?
— Да я вообще об этом не думаю и отцом себя не представляю!
— Из тебя получится прекрасный отец. А я вчера с мамой говорила, она обещала устроить меня в одну клинику в Испании, самую лучшую. Вот, думаю, надо ехать.
— Ну так и поезжай, почему нет? Тем более в Испанию.
— А если мне и там не смогут помочь?..
— Не беспокойся, все утрясется,— улыбнулся супруг.
- Зачем ты ее пригласила? Ну зачем? — с упреком спросила Вера Кирилловна, протирая праздничные бокалы перед тем, как поставить их на стол.— Это же Надин день рождения, семейный праздник!
— Вот именно, какой праздник без гостей,— кивнула Таня.
— Ты простила, что ли, ее?
— Ну так ты сама советовала, мол, прости и забудь.— По Таниному тону невозможно было понять, серьезно она говорит или нет.
— Вот и выкини их из своей жизни!
— Это было бы слишком просто,— вырвалось у Тани.
— Что ты задумала? — с горечью спросила Вера Кирилловна, однако ответа так и не получила...
Ну вот и свершилось — она стала настоящей, законной женой Вадима Горина. Но почему-то особенной эйфории от своего нового статуса Жанна не ощутила. А ведь всего несколько лет назад в такой же ситуации ее восторгам не было бы предела! Наверное, просто надоело ждать, надеяться, строить планы, которые имеют обыкновение рассыпаться в прах. Да и что это за свадьба — заскочили в загс на пять минут, поставили подписи в книге регистрации актов гражданского состояния, как под самым обыденным документом, юридически закрепляющем деловую сделку,— и назад, в офис. На работу, как на праздник... Даже шли не рядом, пробираясь сквозь шумную толпу разодетых в пух и прах невест и серьезных, взволнованных молоденьких женихов. Ну и ладно. Обоим понятно, что никакой любовью тут и не пахнет, а вымученное счастье успело выдохнуться, как вино в бутылке, которую забыли заткнуть пробкой.
Может, хотя бы пообедаем? — предложила Жанна.
— В смысле, обмоем трагическое событие? — усмехнулся Горин.— Извини, не получится.
_ От работы кони дохнут,— заметила она.
— А от несделанной работы — подрядчики,— не согласился Вадим — Но ты, кажется, не понимаешь таких вещей.
— Я не понимаю только одного: почему ты всегда берешь все на себя? Что это за начальник, у которого нет заместителей?
— А что я могу поделать, если ни одного человека вокруг, на кого можно полностью положиться? Заместителей нанимают, похоже, для того, чтобы они только все вокруг портили и путали, а мне такого счастья даром не надо. Нет уж, лучше самому париться, чем...
— Подожди, а как насчет Никифорова?
— Отличная кандидатура! Он в потолок целыми днями плюет, ответственности — ноль,— поморщился Горин.
— Так тут ты сам виноват, ты же ему даже шанса не дал развернуться, проявить себя! Вадик, ты вспомни ^ разве он таким был поначалу? — не отставала новоиспеченная супруга.
— Ну, бывает, не оправдал надежд. Слушай, поверить не могу: ты, с твоим хваленым чутьем на людей, предлагаешь это... этого... в вице-президенты? — присвистнул ГЪрин с изумлением.
— Мое чутье как было при мне, так и осталось, и я тебе говорю — попробуй сделать именно так. Не пожалеешь. Да как только Никифоров поймет, что его наконец оценили, он землю рыть будет!
— Во, это мысль. Экскаваторщиком его устроить — в самый раз,— хохотнул Вадим.
— Да ладно тебе ерничать. Сергей — парень толковый и всегда таким был, тебе ли не знать. Да ты мне за этот совет еще спасибо скажешь,— уверенно заявила Жанна.
И, в полном соответствии со своим нерушимым правилом ковать железо, пока горячо, добилась результата: едва они с супругом пришли в офис, первым делом она настояла на том, чтобы Горин вызвал к себе Сергея.
— Здравствуйте, Вадим Леонидович,— проговорил Никифоров.— Что-то нужно?
— Добрый день, господин вице-президент,— ответила Жанна, опередив Горина.
— Это что,— не понял Сергей,— шутка такая? Сегодня первое апреля?
— Для тебя — Первое мая. День весны и труда. В общем, поздравляю со вступлением в высокую должность! С тебя банкет,— улыбнулась Жанна.
— Да ты давай садись,— наконец у Горина появилась возможность вставить хоть слово.— Что, удивлен? — И, когда Сергей молча кивнул, добавил: — Представь себе, я — не меньше. Просто, пока в больнице валялся, было время подумать за жизнь. Вот и надумал, что без помощника мне, пожалуй, никак, и ты на эту должность вполне подходишь. По словам Жанны, во всяком случае,— Вадим бросил взгляд на жену, чтобы Сергей понял, кому в действительности обязан своим неожиданным повышением по службе.— Ну, что молчишь? Отказываешься?
— Нет, я... Я согласен, само собой. Только, Вадим Леонидович, если вам вдруг потребовался свадебный генерал, то такая должность точно не по мне, уж извините.
— Ладно, не ершись. Хотя оно, конечно: вице-президент — птица гордая. Нет, Сергей, я в самом деле что-то устал в одиночку тянуть лямку. Мне нужен серьезный, толковый человек, желающий и способный работать на совесть, если надо — то хоть двадцать четыре часа в сутки и без выходных.
— И брать на себя любую ответственность, если что, я вас правильно понял? — уточнил Никифоров.
— Правильно,— не стал его разубеждать Вадим.— Но ты же ответственности не боишься, или я ошибаюсь?..
- Где ты была всю ночь? — Анна оторвала взгляд от монитора и безразлично взглянула на Виктора, нависшего над ней с самым грозным и решительным видом. Надо же, не поленился в офис явиться... Ну и черт с ним.— Может, поговорим? — чуть сбавив обороты, продолжил он.
— Лучше помолчим.— Анна снова вернулась к монитору.
— Я хочу знать: где ты ночевала?!
Видел бы он себя со стороны... Как же он смешон и жалок со своими дурацкими сценами ревности!
— Это неважно,— устало ответила Анна. Тут на ее столе зазвонил телефон, она сняла трубку, но Виктор в бешенстве ударил по рычагу, не позволив беседе состояться:
— И кто же это тебе названивает?!
— Я на работе! — взвилась она.— А вот ты что себе позволяешь?! Мне охрану позвать?!
— Во, точно! Позови и охрану, й еще народу побольше собери, заодно всем сразу и расскажешь, где по ночам таскаешься! Ты, между прочим, моя жена!
— Это ненадолго,— с ненавистью прошипела Анна и вскочила.—Дай пройти! Идиот!..
— Так,— к ее столу на шум уже спешил Горин.— Репертуар, значит, старый, исполнители те же... Аня, от тебя я, вообще-то, такого поведения на работе не ожидал.
— Извините,— процедила она сквозь зубы, потирая запястье, за которое ее схватил Виктор.
— Ну а ты тут что устраиваешь? Разве так можно с женщиной обращаться? — обратился к нему Горин.
— А это не женщина, это... Да тебе, Вадька, не понять, ты же не женат! — огрызнулся Рыбкин.
— Вот тут ты, Витя, ошибаешься, кончилась моя вольная жизнь,— усмехнулся Горин.— Сегодня утром и кончилась. Женился я. Такие дела.
— Э... И кому же это так повезло? — Рыбкин от такой новости даже на время позабыл про разборки с Анной.
— Кому повезло, кому не очень — время покажет. А женился я на Жанне,— ответил Вадим.
— Поздравляю, Вадим Леонидович.— Анна была поражена таким известием немногим меньше Виктора.— Совет да любовь, как говорится...
— Мы как-нибудь постараемся, чего и вам желаю,— хмыкнул Горин, оставляя Рыбкиных выяснять отношения тет-а-тет.
Момент для скандала все равно был упущен, так что Виктор, помолчав, уже совсем другим тоном проговорил:
— Ань, послушай...
— Ты еще здесь? Не мешай мне работать.
— Ань, ну ты хоть помнишь, какой день сегодня?
Она повернула к нему стоящий на столе календарь, мол, убедись, чисел пока не путаю.
— Не надо так. У Наденьки же день рождения!
— Вечером заеду, поздравлю. Не сомневайся,— сказала Анна.
— Слушай, давай вместе. Ну, праздник же... Мама с тетей Верой столько всего наготовили, и вообще... А давай ты у Горина отпросишься, он поймет — все-таки сам теперь женатый, значит, дошло, что семья — штука важная в жизни! Подарок купим...
— Я об этом заранее позаботилась.
— А я нет, да и не силен я в подарках... Кукол у нее будет полно, хочется что-то такое необычное подыскать...
— Да уж мне-то об этом можно нс рассказывать!
— Ань, ну хоть ради ирашника можно сделать вид, что у нас все нормально? Что я матери скажу?!
Анна обреченно вздохнула. Видно, так тому и быть — чем объясняться с Рыбкиными, проще изобразить продолжение их с Витькой семейной идиллии. Хотя бы только на этот вечер.
Сообразив, что гроза потихоньку отступает, Виктор тут же выбросил скандал с женой из головы — теперь все его мысли были заняты абсолютно дру!ой темой. И он помчался на Надин день рождения в том числе и для того, чтобы сообщить там потрясающую новость:
— Мам,— с порога обратился он к Тамаре Кирилловне,— тут такое! В общем, Горин-то женился! На секретутке своей, Жанке!
— Офигеть,— хохотнул Дима,— а она, интересно, на каком месяце-то?
— Да он, может, просто так,— возразил Виктор.
— Вадька — и просто так? Никогда не поверю. Наверняка Жанночка подсуетилась. А наша-то Галька только-только по новой губу раскатала, и на тебе,— не унимался Дима.
— Она где, кстати? — покрутил головой Виктор.
— В больницу поехала, к Вадику,— окончательно развеселился братец,— а Вадик-то уже оттуда тю-тю, да еще и жениться успел!
— Да, он на работе,— подтвердил Виктор.
— Значит, ерунда какая-то, не так уж его и прихватило, раз чуть не через полчаса выписался,— проворчала Тамара.
— Очень хорошо, что он женился,— подала голос Таня.— Разве он пара нашей Гале, вы сами подумайте?! Она же добрая, честная, красивая, наконец! А этот... так себе, ничтожный че-ловечишка, неужели никто из вас этого до сих пор не понял?!
— А вот и я,— Галина вошла в гостиную, улыбаясь, и Надя, едва заслышав ее голос, бросилась к тете из другой комнаты.— Здравствуй, моя маленькая,— Галя присела на корточки, протягивая ей красивый цветок в горшочке: — С днем рождения! Это тебе подарок!
— Он живой? — восхищенно ахнула Надя.
— Конечно. И если ты будешь его поливать, он долго будет живой. Забота всем нужна — и цветам, и людям...
Девочка помчалась на кухню за водой для цветочка.
— Галь,— начала было Тамара, отведя глаза,— тут, в общем...
— Ты про Вадима? Я знаю. Я была в офисе, мне Жанна рассказала,— спокойно ответила та,— С Вадиком уже все в порядке.
— Уж это точно,— ядовито согласилась Тамара.— Долго искал, на помойке нашел!
— Мам, перестань, это же хорошо, что теперь о нем есть кому позаботиться,— пожала плечами Галя и туг же переключила внимание на Надю, вернувшуюся поухаживать за своим цветочком.
— Я его полила немножко! — гордо сообщила девочка.
— Молодец,— обняла ее Галя,— теперь он как начнет расти!
Тут подоспела дорогая гостья — Татьяна Баринова. Разумеется, Наде очень понравилась новая кукла, врученная «тетей-принцессой».
— Как ты ее назовешь? — спросила Баринова.
— Таней. Как маму,— не задумываясь, выпалила малышка.
— А я ведь тоже Таня,— улыбнулась щедрая дарительница.
Девочка ответила ей не менее лучезарной улыбкой и побежала помогать бабушкам накрывать на стол.
Обе Татьяны вышли на лестницу — покурить. Впрочем, курила только Баринова. Зато здесь никто не мешал разговору.
— Дочка у тебя — загляденье... А я только и делаю, что по врачам таскаюсь, и все — «результат отрицательный»,— вздохнула Баринова, глубоко затягиваясь.— Вот, теперь в Испанию поеду, маман подсуетилась, договорилась насчет хорошей клиники... Да не уверена я, будет ли какой-то прок с этого...
— Когда собираешься?
— Прямо на этой неделе. А что?
— Да так просто спросила. Сергей с тобой полетит?
— Для него это тоже очень важно. Ну что мы все про меня. У тебя-то как жизнь? С работой получилось?
— Завтра собираюсь Горина навестить,— внимательно следя за реакцией подруги, сказала Таня.
— Не спеши, у него сейчас дел невпроворот, он злой, как собака,— поспешно принялась отговаривать ее от такого шага Татьяна.— А к нему под горячую руку не дай бог попасть! Ты бы подождала с недельку,-глядишь, подобреет, и тогда уж...
. — Спасибо, что предупредила, я, конечно, так и сделаю,— кивнула Разбежкина.
Наконец, все собрались за праздничным столом, и Дима торжественно внес большущий торт, украшенный пятью зажженными свечками.
— Ну, именинница, загадывай самое большое свое желание,— подбодрила девочку Галина.
— Я хочу, чтобы у меня был папа! — воскликнула малышка, дунула изо всех силенок и обрадовалась, что получилось задуть все свечки сразу: — Ура! Теперь сбудется! — Конечно же, она не заметила всеобщего замешательства, вызванного ее мечтой, высказанной вслух.
— Наденьке — самый красивый кусочек,— заворковала Анна, разрезая торт.
— Надя,— Дима в очередной раз продемонстрировал свою полнейшую бесцеремонность,— я не понял, у тебя же есть папа?
— Нет,— малышка покачала головой,*— зато теперь точно будет! — Она отправила в рот кусочек торта, быстро прожевала и вскочила со стула: — Ой, я Таню на кухне оставила, сейчас принесу!
Виктор отправился вслед за племянницей:
— Какая красавица! — похвалил он куклу.— Принцесса, точно?
— Нет, это королева!
— А кто тебе ее подарил?
— Тетя Таня,— охртно сообщила Надя.— А мама — мишку! Во-от такого!
— А папа? Что он тебе прислал? — по части щепетильности Виктор недалеко ушел от брата.
— У меня папы нет.
— Не может быть, папы у всех есть,— не успокаивался Виктор.
— А у меня нет...
— Да ну, сочиняешь! Ты его просто, наверное, давно не видела, да? А почему? Мама не разрешает?
— Витя,— резко прервала допрос появившаяся на кухне Таня,— тебе что, заняться совсем уж нечем? Надюша, а ты что здесь забыла?
— Вот.— Девочка протянула ей куклу.
— Ну бери и беги в комнату, мультики начинаются.— Де-. вочка побежала к телевизору, а Таня остановила на Викторе полный презрения и брезгливости взгляд, говоривший куда больше, чем любые слова.
Поздно вечером, когда праздник закончился и Надя уже сладко спала в обнимку с подаренным мамой мишкой, Таня сказала Вере Кирилловне:
— Витька ничего лучше не придумал, как у Надюшки насчет отца допытываться.
— Я же его предупреждала, чтобы оставил ребенка в покое! — возмутилась Вера.
— Можно подумать, ты Викторову натуру не знаешь...
— Может, просто рассказать им все как есть? — предложила Вера Кирилловна.— Какой смысл тянуть? Ты видела, как твоя Татьяна подобралась, когда Надя сказала, что хочет папу! У нее-то самой как?
— Видела, конечно. Трудно было не заметить. Она в Испанию собралась, от бесплодия лечиться. Говорит, что Сергей с ней вместе туда поедет, мол, не только она хочет ребенка, а и он тоже.
— Так... А ты когда на работу пойдешь устраиваться?
— Завтра же,— твердо сказала Таня.— Потому что Татьяна очень уж старалась меня от этого отговорить — подожди, мол, недельку, Горин сейчас злой, и все такое. А раз ей почему-то так важно, чтобы я там раньше не появилась, имеет прямой смысл сделать все с точностью до наоборот. Так что тянуть я не собираюсь.
— Но, Таня... Ты придешь, а там Сергей. Ты же неизбежно с ним столкнешься,— грустно покачала головой Вера Кирилловна.
— А ты изменилась за эти годы,— утром сказала Анне Таня, когда обе женщины пили чай с остатками праздничного торта.— Раньше, помню, такая была мягкая, домашняя, а теперь...
— Что, жесткая и дикая? — усмехнулась та.
— Скорее, очень уверенная в себе.
— Просто энергии много накопилось. Тогда я дома сидела, кисла, а теперь на работу, как на праздник, спешу.
— Я такая же была, меня уборщица вечерами разве что веником оттуда не выметала,— улыбнулась Таня и как бы между прочим спросила: — Сергея часто видишь?
' — А куда с подводной лодки денешься?.. Знаешь, когда вы с ним расстались, он тоже сильно изменился, будто перегорел.
— Ну, недолго он сидел в темноте,— заметила Таня.— Замена мигом нашлась.
— Как-то не производит он впечатление счастливого семьянина. Да и вообще, такое ощущение, будто ему все осточертело хуже горькой редьки. Разве что новое назначение его малость взбодрит. Горин же его вице-президентом назначил, представляешь? Сразу, как из больницы вышел.
— Интересно,— задумчиво проговорила Таня, пока не вполне представляя себе, как использовать такую информацию.
,— Ты приказ о назначении Никифорова уже подписал? — спросила Жанна, входя в кабинет Вадима.
— Нет еще. И вообще, в чем дело? Что ты для него так стараешься? Он тебе что, кум, брат, сват? — раздраженно взглянул на нее Горин, которому все меньше нравилось, с какой настойчивостью супруга сует свой нос в его дела.
— Теща он мне! А вот ты — начальник, и слово свое должен держать, сказал — сделал, иначе какой пример для подчиненных будет? А эту смету почему до сих пор не отправили? Дай сюда, я сама отвезу! Телефон я уже на тебя переключила, так что за тобой главное — приказ. И хватит пить кофе чашку за чашкой, ты мне здоровенький нужен! — Не позволив Вадиму вставить ни слова, Жанна исчезла, а ему оставалось только пожать плечами. И снять телефонную трубку, потому что раздался звонок.
— Здравствуйте, Вадим Леонидович,— услышал он веселый и до боли знакомый голос.— Узнали?
Горину почему-то захотелось снова схватиться за сердце, но вместо этого он насколько мог бодро ответил:
— Танечка! Конечно же! Рад тебя слышать! А я-то все думаю — что такое, как приехала, не позвонила ни разу, забыла, что ли, старого друга?
— Не беспокойтесь, такая тесная дружба не забывается,— вполне искренне заверила его Таня.
— Ну вот и отлично! Какие планы?
— Да есть кое-какие, потому и звоню. Надо бы с вами их обсудить.
— Отлично, приезжай прямо сейчас,— предложил Горин, не желая откладывать неприятный разговор в долгий яшик.
— Я и собираюсь, только одна просьба: вы бы не могли куда-нибудь отослать Сергея? Я бы не хотела с ним встречаться.
— Не вопрос, сделаем! Еще пожелания будут?
— Нет, пока это все,— Таня положила трубку и обратилась к дочери: — Надюшка, ты готова? Тогда пойдем!
Вадим вызвал к себе Никифорова:
— Слушай, слетай на семнадцатый объект, выясни, что там у них за проблемы, а то достали уже своим нытьем.
— Я думал, у вице-президента другие обязанности,— не понял Сергей.
— У вице-президента — другие. Но ты пока еще в новую должность не вступил, и на твое нынешнее место я человека не взял. Так что, ну хотя бы лично для меня, в последний раз... а?
— Хорошо,— пожал плечами Никифоров.
— Только побыстрее,— поторопил его Горин.— Желательно, чтобы одна нога здесь — другая там. У людей работа стоит, я ж тебя не к теще на блины прошу съездить!
— Ладно,— слегка удивленно отозвался Сергей,— только почту проверю, и вперед...
— Ну вот,— Таня вошла в приемную вместе с дочерью и показала Наде на стул: — Посиди здесь немножко, хорошо? Я ненадолго, меня там в кабинете один дядя ждет. А потом пойдем Москву смотреть! Ты порисуй пока, смотри, тут у тети Жанны и листочки чистые есть, и фломастеры.
— У тети Жанны? А она хорошая?
— Хорошая,— усмехнулась Таня.— Нарисуй мне картину!
Девочка принялась старательно выводить что-то на листочке, но, едва Таня отправилась в кабинет, в приемной появился Сергей:
— Жанна, все, я на семнадцатый...-г начал было он и замолчал, увидев девочку.'— Ой, Жанночка, что это с тобой? Ты так помолодела!
— Я не Жанна, я Надя,— серьезно представилась малышка, с любопытством разглядывая его..
— Ах, простите! Очень приятно. А меня зовут Сергей. Вы — наш новый секретарь?
— Кто? — сдвинула бровки Надя, услышав незнакомое слово.
— Секретарь. Это такой человек, который кучу разных важных дел делает: по телефону отвечает, бумажки туда-сюда перекладывает. Ноя уже вижу, что никакой ты не секретарь, а художник! Что рисуешь? — Он наклонился над листочком.
— Картину. Колобка или солнышко. Что получится. Только мне никак круг не нарисовать,— пожаловалась Надя.
— Помочь? — предложил Сергей.
— Да, но только круг. Глазки я сама нарисую!
Сергей взял фломастер и быстро исправил положение.
— Ух ты,— восхитилась Надя,— даже мама так не умеет! — и она, высунув от усердия язык, нарисовала глазки.
— Чего-то твоему колобку не хватает,— задумался Сергей, разглядывая результат совместных усилий.— Наверное, друга. Например, собачки. Хочешь, сделаем?
— А ты можешь? — с надеждой спросила девочка.
— Ну, когда-то умел,— Сергей изобразил вполне сносную и даже симпатичную собачку.— Вот! По-моему, неплохо! А я забыл спросить, откуда у нас тут взялся такой симпатичный художник?
— Мама привела,— охотно сообщила малышка,— она там, у дяди в кабинете.
— Вот как! А кто твоя... Извини,— Сергею пришлось ответить на звонок мобильника.— Да, хорошо... Извини,— он развел руками, снова поворачиваясь к Наде,— с удовольствием бы еще с тобой поболтал, да надо бежать по делам! Работа не ждет.
— А маму эта дурацкая работа всегда ждет,— с нескрываемым сожалением вздохнула девочка.— Ты еще придешь?
— А ты меня дождешься? Я скоренько: одна нога здесь, другая там, а третья...
— Ты смешной,— просияла Надя, оценив шутку.
Сергей на бегу чмокнул ее в макушку и отправился на объект.
— Я так рад тебя видеть! — Горин вскочил навстречу Тане.— Ну проходи же, садись рассказывай!
— А что особенно рассказывать? Много чего произошло, конечно... Вот, институт закончила.
— И когда только успела! — восхитился Горин.
— Так у меня был достаточно большой срок,— губы Тани искривились в несколько ехидной улыбке.— А потом по специальности работала, когда выпустили досрочно за хорошее поведение.
— Узнаю нашу Танюшку! Огонь и воду пройдет, не моргнув глазом! — воскликнул Вадим.
— Да, как же. И горела, и тонула. Спасибо, нашлись добрые люди, не дали пропасть. Я с одной женщиной вместе сидела, так без нее и ее мужа просто не представляю, что бы было со мной. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Не закатали бы меня туда, может, и не довелось бы хороших людей встретить.
— Таня, я... ужасно виноват перед тобой,— тихо сказал Горин.— Спасибо, что ты меня тогда прикрыла...
— И вам спасибо,— отозвалась Разбежкина.— За отличный урок.
— Таня, если я могу чем-то искупить... Господи, да что это я... В общем, как же тебе помочь теперь? Ты только скажи!
Он напряженно разглядывал Таню, так, словно впервые видел. В каком-то смысле, так оно и было. Эту Таню, новую, пережившую такие страдания, которые Вадим и вообразить-то себе не мог, он не знал и не понимал. Доверчивая неопытная провинциалочка, по логике вещей, должна была умереть за Полярным кругом, под яростный лай сторожевых псов и окрики надзирательниц. А вместо нее сегодня в кабинет Вадима пришла совсем другая женщина. Он невольно искал в ее чертах, в выражении лица решимость, ненависть и тяжкое незнакомое знание, которое изменило все.
— Само собой, за тем и пришла,— с вызовом отозвалась Таня.— Помните, вы перед моим отъездом обещали исполнить любое мое желание? Так вот, вы же здесь, как я понимаю, по-прежнему хозяин? Попробуем представить, что начинаем знакомство с чистого листа. Здравствуйте, Вадим Леонидович, меня зовут Татьяна Петровна Разбежкина, я хочу получить у вас работу.— Она протянула Горину руку и, когда он ответил на рукопожатие, добавила: — И я отсюда не уйду, пока не получу эту работу.
— Вот это, я понимаю, деловая хватка,— воскликнул Горин, когда Таня, наконец, соблаговолила его отпустить.— Да, Танечка, ты — очень перспективный кадр. Образованная, с опытом работы, все при тебе! Так что лучшего кандидата мне и искать не имеет смысла. На должность вице-президента компании.
— У меня дежавю? — саркастически хмыкнула Разбежкина.
Ей неслучайно показалось, что нечто подобное уже происходило в ес жизни. В этом же самом кабинете, целую жизнь назад, Таня получила точно такое же предложение от Вадима. Как она радовалась тогда! А в итоге все закончилось кошмаром.
— Таня, теперь все будет иначе! — горячо заговорил Вадим, для убедительности прижимая руку к груди и глядя на Таню исключительно честными глазами.— Я тебе чем угодно готов поклясться — давно голову ломаю, кого взять в помощники, всех уже перебрал, не поверишь — ни одного подходящего человека. А тут — на тебе: явление Татьяны народу! Это судьба, не иначе. И, конечно, больше никаких сомнительных бумаг...— заторопился он, прекрасно понимая, что ее беспокоит.
— Я бы их теперь и сама не подписала даже под дулом пистолета. Мне одного срока с лихвой хватило,— заметила Таня.
— Да-да... Я был такой скотиной, самому страшно вспомнить. А тут вот сердце прихватило, да ты слышала об этом, наверное. Не сильно, но пока в больнице валялся, о многом успел поразмыслить. Говорю себе — сволочь ты все-таки, Вадька, редчайшая сволочь, ну как ты мог с Танькой так поступить? Она к тебе со всей душой, а ты ей такую свинью подложил... И пообещал себе: если выживу, все сделаю, чтоб хоть как-то загладить свою вину перед тобой, понимаешь? Если ты согласишься занять эту должность, я буду страшно рад.
Самое интересное, что, произнося всю эту страстную покаянную тираду, Вадим Горин и сам начинал верить в собственную искренность. Так было значительно проще. На самом деле, им двигал вовсе не страх смерти. И уж никак не внезапное осознание бренности всего сущего и самого себя в первую очередь. Просто Вадим не видел лучшего способа заставить Таню и дальше молчать о его личном участии в случившейся с ней страшной трагедии. Бросить опасной зверюшке кусочек пожирнее — глядишь, она и успокоится. Да и на глазах будет постоянно, не придется голову ломать, чего от нее ожидать...
— Ну прямо как в том анекдоте: никак не пойму, в чем подвох,— улыбнулась Таня.
— Господи,— воскликнул Горин,— услышь мои мольбы: пусть она скажет «да»!
Таня кивнула:
— Я согласна.
— Ура! — чуть не подпрыгнул на месте Вадим.— Спасибо тебе, Господи, на сегодня у меня — все!
— А у меня не все,—» спустила его Таня с небес на землю.— Мне, например, интересно, как такая ситуация понравится Сергею Никифорову. Вы же, насколько я знаю, обещали эту должность ему,— не без ехидцы напомнила Разбежкина, прозрачно намекая на то, что Вадим никогда не отличался излишней щепетильностью в отношениях со своими подчиненными.
— Ничего я ему толком не обещал, на безрыбье, сама понимаешь... А теперь он мне и даром не нужен. Он тебе в подметки не годится!'- Горину с трудом удалось взять себя в руки: он не ожидал, что его визави настолько хорошо информирована.
— И проблем не возникнет? — уточнила Разбежкина.
; Так кто здесь хозяин — я или кошка? Как скажу, так и будет. Никифоров и сам должен понимать, что ему такая должность — не по Сеньке шапка, в отличие от тебя.
- Ну, спасибо за комплимент...
— Это не комплимент, а признание твоих профессиональных качеств.
— Пусть так и будет. И когда к работе приступать? — немедленно поинтересовалась Таня. Может, у Горина на примете имеется еще с десяток кандидатур на высокую должность, и он изменит свое решение относительно нее так же легко, как только что отказался от собственных планов по поводу Сергея? Хотя Никифорова Вадиму бояться нечего, а вот она, Таня, для него пока темная лошадка...
— Да хоть сейчас. Чего тянугь-то?
— Договорились. Только у меня есть еще одна просьба. Очень серьезная.
— Я весь внимание, Танечка.
— Помните, у вас когда-то работала прорабом одна женщина — Нина ПерепелкиНа? Потом ее в ваш офис перевели.
— Не в мой, а в наш, Таня, привыкай! — поправил Вадим, не понимая, к чему она клонит.— Нет, не помню, уж извини.
— У нее муж был, Геннадий. Пил как сапожник, постоянно ее избивал, издевался.
— Ну, по таким приметам тем более не вспомню, вот если бы наоборот — не пил, не курил, на руках жену носил и пылинки с нее сдувал, другое дело, а тут...— Вадим осторожно ухмыльнулся, внимательно наблюдая за Таниной реакцией: поддержит она шутку, или ей сейчас не до веселья.
— А тут она терпела, сколько могла, а потом не выдержала — заступилась за себя и набросилась на него,— напомнила Таня, явно не расположенная превращать судьбу подруги в повод для ни к чему не обязывающей досужей болтовни.
— Так оно и правильно, святое дело: пьянству — бой! — поддержал Горин.— А от меня ты чего хочешь? Чтобы я ей премию, что ли, выписал за такую сознательность?
— Хорошо бы, только Нина у вас с тех пор не работает, в колонии она. Муженек постарался упечь — за нанесение тяжких телесных повреждений. Так вот, я хочу, чтобы вы обратились к своему адвокату — пусть он разберется, можно ли что-то сделать, чтобы Нине помочь,— резко и требовательно проговорила Таня.
— Добрая ты душа,— облегченно улыбнулся Вадим,— Ну конечно, поговорю, спрошу, сделаем для твоей Нины все, что возможно и невозможно!
— Отлично.— У Тани тоже словно камень с души упал. Таня заметно повеселела и в первый раз за время разговора искренне улыбнулась Горину.— Слушайте, я и не знала, когда сюда шла, что все так здорово сложится!
— Но это самое малое, что я могу сделать для тебя,— возразил Горин.
— Должность вице-президента — самое малое? Тогда даже не берусь предположить, каким может оказаться большое. Что ж, мне пора,— Таня встала.
— Уже уходишь?
— Меня ребенок заждался. И потом... вдруг Сергей вернется. Вадим, вы ему пока ничего не говорите, хорошо? Ну, что я приходила, и насчет назначения. Ни ему, ни кому-то другому.
— Нет ничего проще,— Горин сделал жест, показывающий, что рот у него на надежном замке.
Наде в отсутствие мамы скучать не пришлось — она весело играла с Анной, когда снова появился Сергей.
— Привет, художница,— радостно воскликнул он, убедившись, что очаровательная девочка все еще здесь.—Дождалась меня, значит?
При виде Надюшки у Сергея вновь поднялось настроение. Будто яркий солнечный лучик озарил хмурое осеннее небо! А ведь за своими обычными повседневными рабочими проблемами он успел забыть о ней. Только в глубине сердца жила непонятная радость, словно с утра с ним произошло что-то очень хорошее.
Собственно, Сергей Никифоров едва ли мог похвастаться особым чадолюбием. При обычных обстоятельствах он просто не замечал детей. Никого, кроме своего младшего брата Миши, которого вырастил практически в одиночку, взяв на себя все заботы о подростке, когда сам еще учился в институте и подрабатывал, где только мог. Да, ради Мишки Сергей был способен горы свернуть. А эта малышка почему-то показалась ему невероятно похожей на его брата, когда тот был еще совсем маленьким: улыбка, выражение лица, даже интонации голоса! Надо же, как абсолютно чужие друг другу люди могут оказываться похожими друг на друга. Мишка вот тоже в четыре-пять лет обожал, когда старший брат помогал ему рисовать картинки, и приходил от них в неменьший восторг, чем Надя...
— Ой, Сережа, как ты вовремя,— обратилась к нему Анна.— У меня компьютер с утра глючит, администратора не дозовешься, поможешь мне? — Она с тревогой бросила взгляд на дверь горинского кабинета, во что бы то ни стало намеренная не допустить встречи Тани с Никифоровым.— Пойдем скорее, мне надо срочно файлы распечатать, а эта проклятая железяка пишет, что программа выполнила недопустимую операцию и должна быть закрыта...
Сергей, повернувшись к Наде, состроил печальную гримасу и развел руками — мол, видишь, как у нас с тобой неудачно все складывается, и отправился вслед за Анной. И вовремя: как только он исчез за дверью, из кабинета вышла Таня:
— Прости, котенок, что задержалась! Не очень скучала?
— Нет! Я с таким смешным дядей познакомилась, он мне помог картинку нарисовать,— Надя гордо показала маме рисунок Сергея.
— Здорово,- оценила та.
— А еще он веселый и добрый! поведала девочка.— И красивый! Хочешь, я тебя с ним познакомлю?
— Только не сегодня,— засмеялась Таня,— нам уже пора, бабушка заждалась, наверное, стоит, в окошко смотрит — где же там мои девочки?
— А как же Москва?! — напомнила Надя.
— Точно! Сначала — Москва! — подхватила Таня, и они поспешили к выходу из офиса, только малышка на секунду вернулась и взяла со стола свой и Сергея рисунок.
Без особых затруднений разобравшись с компьютерными проблемами, весьма мешавшими Анне работать, Никифоров вернулся к себе в кабинет. Настроение у него было самое что ни на есть лучезарное, и он просто сам себе удивлялся — с чего бы вдруг? Уже очень давно Сергей не испытывал подобных положительных эмоций, но сейчас, стоило ему только вспомнить забавную малышку в приемной, губы сами собой растягивались в улыбке. Он взял листок и попытался изобразить девочку:
— Точка, точка, запятая... Нет, Надюшка куда симпатичнее,— приговаривал Никифоров, начиная все сначала.
Даже звонок жены не испортил ему настроения.
— Здравствуйте вам, Сергей Александрович,— пропела Баринова.— А это жена ваша, Татьяна, если помните.
— Вас забудешь, как же,— взяв еще один листок, Сергей быстренько набросал довольно-таки точную карикатурку.
— Как дела?
— Лучше всех! Супер-пупер и сверху бантик.
— Ты меня прямо пугаешь. С чего это ты сегодня такой веселый?
— Так ведь жизнь удалась, Танюха! Вон, по карьерной лестнице скачу, ни дать ни взять горный козел, и вообще...
— Насчет поста вице-президента я уже знаю, но что-то мне не показалось, что ты так уж сильно этим доволен. И не называй меня Танюхой, я этого терпеть не могу! Скажи лучше, ты у Горина отпросился?
Накануне вечером Баринова усиленно убеждала Сергея поехать с ней вместе в Испанию в качестве своеобразной «группы поддержки», и ей определенно показалось, что он согласился, пусть и без особого энтузиазма.
— Так он меня вряд ли отпустит, я же теперь такое ответственное лицо...— протянул Никифоров. Ни в Испанию, ни куда-либо еще в обществе супруги ему ехать решительно не хотелось. Да, внешне все эти годы он старательно изображал счастливого семьянина. Однако выражение «стерпится — слюбится» в случае Сергея явно не подходило. Он так и не смогдо конца понять, зачем вообще связал свою судьбу именно с этой женщиной. Исчезни она или уйди от него — пожалуй, Никифоров испытал бы только неимоверное облегчение.
Сергей аккуратно положил трубку на стол, не слушая гневных слов жены по поводу своего бессердечия и лишь хмыкая всякий раз, когда в ее интонациях появлялись совсем уж истерические нотки...
— А какие там колокольни высоченные! — рассказывала Надя бабушке Вере о своих впечатлениях про Москву.— Прямо до неба!
— Неужели такие большие?! — изумилась бабушка, подводя девочку к любимым Надиным качелям, с которых та могла не слезать часами.
Все трое Разбежкиных гуляли в маленьком, залитом весенним солнцем скверике недалеко от дома. Раскачивая дочку на качелях, Таня поведала Вере Кирилловне о своем разговоре с Гориным и полученном высоком назначении.
— Значит, сам предложил? — недоверчиво спросила Вера.
— Нуда. Я-то целую речь приготовила, а он сразу... Даже обидно, честное слово. Чуть ли нс умолял, чтобы я согласилась.
— Ну и слава богу. А ты все обиду копила! Всегда же можно по-хорошему с людьми договориться, и мстить никому не надо.
— А кто говорил — мстить? Я хотела разобраться... И все еще хочу,— помолчав, добавила Таня,— Ну, Надюша, хватит, слезай.— Она остановила качели и подхватила дочку на руки.
— Мама,— спросила та,— а что такое — мстить?..
Виктор растерянно озирался, сидя на лавочке в сквере: он
договорился о встрече с дочерью, но Катя опаздывала, и он гадал, откуда она появится. Тут возле тротуара остановилась иномарка, из которой вышла исключительно красивая темноволосая девушка в модных, в обтяжку, джинсах и короткой стильной кожаной курточке и направилась к нему.
— Катя, как ты...— начал было Виктор, вскакивая со скамейки и удивленно разглядывая длинноногую красотку.
— У меня мало времени,— сухо произнесла она вместо приветствия, усаживаясь рядом с отцом.— Выкладывай, что там у тебя.— Ты подготовил отчет?
Недавно Виктор обратился к ней за помощью — его маленький бизнес трещал по швам, и деньги дочери пришлись бы как нельзя кстати. Катя тогда выслушала его, но согласилась помочь только при одном условии: если будет в курсе, куда конкретно пойдет каждая вложенная ею копейка. Рыбкину ничего иного не оставалось, кроме как принять такой расклад.
— Ну, я рад, что ты не отказываешься поучаствовать в семейном деле,— начал он теперь.— Вот, я тут прикинул, с чего начать.— Он достал толстый блокнот и принялся перелистывать страницы.— Значит, холодильники нужны новые, импортные, наши текут все время. И плиту хорошую...
— Дай сюда,— Катя довольно бесцеремонно отобрала у отца блокнот.— Так, понятно. В первую очередь если что и надо, так это нанять хорошего экономиста и составить толковый бизнес-план, а не швырять деньги на ветер. Пусть составит смету, я посмотрю и решу, имеет ли мне смысл вообще влезать в это дело.
— Я и сам могу посчитать, чего зря платить чужому человеку?! — возмутился Виктор.
— Каждый должен заниматься своим делом. Бухгалтер — считать, ты — прожекты строить и помалкивать,— отрезала дочь.— Иначе кафе твое окончательно гикнется.
— Вот тебе бы только каркать! Отец, понимаешь, надрывается, а она... Я-то думал, заживем, как люди, а теперь черт знает что, конкуренты одолели, одни убытки, даже за квартиру нечем платить! — пожаловался Рыбкин.
— Нечем платить — переезжайте обратно к бабушке,— сказала Катя.— А я за границей очень хорошо научилась деньги считать и просто так ни в какую твою авантюру не полезу. Или у меня все будет под личным контролем — или вообще никак. Все, до встречи.— Она поднялась, села в машину и резко рванула с места, оставив Виктора в еще большем недоумении и растерянности, чем прежде.
Катя уже начала жалеть, что согласилась помочь отцу. Все его прожекты каждый раз заканчивались одинаково: радужные планы и громкие обещания превращались в неразборчивые каракули в мятом блокноте, а потом и вовсе в сплошные долги и жалобы на подлых конкурентов. Однако отступать теперь было поздно. Катя тяжело вздохнула и припарковалась у входа в магазин. Выйдя из машины, она практически нос к носу столкнулась со старым знакомым:
— Мишка, ты, что ли?..
— Я...— восхищенно протянул парень.— Каким был, таким и остался. Зато тебя теперь не узнать — просто королева красоты! Ты как здесь оказалась-то? Говорят, давно уплыла из родного аквариума...
— Рыбкины — это судьба,— засмеялась Катя.
— И как они?
— Да как всегда. У папашки, за что ни возьмется, одна ерунда выходит, кафе свое, считай, профукал, вот теперь я за это дело возьмусь — может, еще не все потеряно.
— Ничего себе,— изумился Миша.— 1де ты — и где какое-то паршивое кафе... Зачем оно тебе понадобилось?
— Ну не пропадать же добру,— улыбнулась девушка.— Пойдем, что ли, пройдемся? Ты сам-то как? — Выслушав ответ, она покачала головой.— Надо же, все думали — компьютерный гений, а учишься на психолога... Бывает же такое...
— Правильно, я себя тоже иначе как программистом нс представлял. А потом... в общем, был у меня в жизни довольно тяжелый момент, и оказалось, что человек-то посложнее устроен, чем самая крутая машина. И помочь кому-то разобраться в себе, вымести мусор из головы — настоящий кайф.
— Наверное,— согласилась Катя. — Иногда точно нс знаешь, куда от самой себя деваться.
— А ты мне позвони, вместе решим, куда,— предложил Миша.
— А стоит ли? Миш, ты пойми, я ведь к тебе никаких чувств не испытываю. Как и раньше. Ну разве что дружеские.
— Тогда давай дружить. Я ведь тоже давным-давно перегорел, все прошло, клянусь дедушкой Фрейдом!
Миша смотрел на нее — и не понимал не только Катю, но и себя самого. Неужели из-за этой девушки он когда-то чуть было не совершил самую большую и, возможно, последнюю глупость в своей жизни? Тогда ему казалось, что наступил конец света. Если бы не вовремя подоспевший старший брат, сейчас Миша с Катей вообще бы не разговаривали. Понадобилось несколько месяцев интенсивного лечения в закрытой швейцарской клинике, прежде чем мысли о самоубийстве перестали его преследовать.
— От вице-президента — президенту физкульт-привет,— с утра Сергей вошел в кабинет Вадима, немного удивленный тем, что Горин даже позвонил ему домой и попросил явиться сразу же по приезде в офис.— Готов к труду и обороне. Я тут за ночь таких проектов напридумывал — десять лет строить, не перестроить!
— Погоди,— вздохнул шеф.— Послушай. Понимаешь, какое дело. В общем, на твое место я назначил другого человека.
— Ну и отлично, особенно если он работать будет лучше, чем я в старой должности в последнее время!
— Сергей, я не про твою прежнюю должность. Мне неприятно это тебе говорить, но... Речь идет о месте вице-президента компании. Я уже взял человека.
— То есть вы хотите, чтобы у вас было два заместителя? — упорно не желал понимать прозрачнейших намеков Никифоров.
— Нет! — не выдержал Горин.— Мне одного хватит за глаза и за уши! Но это, к сожалению, будешь совсем не ты!
— Так,— протянул Никифоров,— вот теперь все вдребезги ясно... И что же за черная кошка мне дорогу перебежала, хотелось бы знать? Или эта информация рядовым сотрудникам не разглашается?
— Ты понимаешь,— промямлил Вадим, отлично сознавая всю неловкость сложившейся ситуации,— я сам не знал, что так получится. Произошла ошибка... Я обещал эту должность другому человеку, уже давно. Человеку проверенному, надежному, на которого могу безоглядно полагаться... В общем, она...
— Вот даже как! — воскликнул Сергей.— Еще и «она*! «Нас на бабу променял*, значит? Что ж, ладно, хозяин — барин. Пойду с горя в коньяке утоплюсь. Как говорят банкиры, на нет — и ссуды нет!
— Девушка, вы куда? — Жанна вошла в приемную с кружкой чая в руках и тут же бросилась к двери в кабинет, увидев, что к Горину намерена без ее санкции проникнуть какая-то посетительница.— Разбежкина, ты, что ли? — ахнула она, когда Таня обернулась.^ Вот это да! Не ждали, не гадали, что ты снова тут у нас нарисуешься! Это ж сколько лет прошло!
— Что, так изменилась? — улыбнулась Таня, разглядывая ее.— Это точно, моложе мы год от году не становимся. Я к Вадиму Леонидовичу, по делу;
— Занят,— отрезала Жанна,— просил не беспокоить, у него там очень важный разговор.
— Ничего, меня примет.
- Я же тебе сказала — занят, у него совещание!
— Аты, Жанна Андреевна, я смотрю, все такая же, бульдожья хватка никуда не делась. Да не хмурься, вон, морщинки побежали. Я пойду пока хоть кофе попью, зайду попозже. Счастливо оставаться. Главное — пост номер один — в надежных руках!
— Стерва,— прошипела Жанна ей вслед,— надо же, и отчество помнит...
Появление Сергея ненадолго подняло ей настроение:
— Никифоров! Стоять и не двигаться! Ну рассказывай, как прошло посвящение?
— Божественно,— криво улыбнулся Сергей.— Твой муж был просто великолепен.
— Ну так... А я тебе такую секретаршу нашла — закачаешься!
— Эту, что ли? — Никифоров мельком глянул в глянцевый журнал, раскрытый на столе у Жанны,— Дженнифер Лопес? Пойдет.
— Губу закатай! Ты хоть и без пяти минут вице-президент, но все-таки не американский!
— Уже без семи,— Сергей посмотрел на часы.— Даже без восьми.
— Ты о чем вообще?
— А ты не в курсе? Твой муженек оставил меня с носом. Посчитал, что я такого высокого звания недостоин. Вот, блин, а мне-то так хотелось кем-нибудь поруководить!
— Подожди, что значит — оставил?..— У Жанны даже дыхание перехватило от возмущения.
— Он сегодня ночью-то чем занимался? — вопросом на вопрос ответил Сергей.
— Спал вроде...
— Ошибаешься! Он не спал, он думал! И надумал. Взять вместо меня другого. А точнее — другую.
— Это кого же?!
— Не могу сказать. На мои уста наложено страшное начальственное заклятие...
Не дождавшись даже, когда Сергей покинет приемную, Жанна сорвалась с места и влетела в кабинет супруга, бросив ему на стол приказ:
— Так, хватит валять дурака. Подписывай.
— Жанна,— Вадим отодвинул листок в сторону,— послушай...
— Обязательно. Как только подпишешь, я с удовольствием тебя послушаю. Ты просил подготовить приказ? Ну вот, он перед тобой.
— Просил, но с тех пор многое изменилось.
— Да что ты говоришь?
Горин тяжело вздохнул, достал пузырек с таблетками, морщась, выпил.
— Ну конечно, Сен-Санс, «Умирающий лебедь«»! — не преминула съязвить Жанна.— Исполнитель — Вадим Горин, заслуженный артист всех больших театров! Да как ты мог принимать какие-то новые решения, не посоветовавшись со мной?! Все-таки это наша фирма...
— Я всегда считал, что это моя фирма,— еще спокойно, но уже с угрожающими нотками в голосе заметил Вадим.— А ты у нас пока числишься в должности секретаря, и не больше.
Никифоров, оглушенный потерей должности, которую даже не успел получить, переваривал услышанное от Горина, когда ему позвонила из Испании Татьяна. После нескольких дежурных шуточек он как бы между прочим сообщил ей потрясающую новость.
— Да я сейчас папе позвоню, и через пять минут Горин внезапно поймет, что не может без тебя обойтись! — решительно заявила Баринова.
— Не надо звонить никаким папам, я не ребенок. Сколько можно меня опекать?!
— Может, и верно,— согласилась жена.— Вот что, Сережа, ну их всех в болото! Увольняйся-ка ты из этой богадельни и приезжай наконец ко мне!
— А что, это мысль,— оживился Никифоров.— Солнце, море, пляж, девочки... Может, консультантом в твою клинику устроюсь... Надо будет еще документы в отделе кадров сразу забрать. И билет купить! Все, пошел увольняться!
Разъединившись, он действительно взял лист бумаги и размашистым почерком написал заявление. Посидев еще минуту, встал и отправился к Горину. В приемной он остановился, услышав крики из кабинета,— Жанна и Вадим продолжали на повышенных тонах выяснять отношения. Сергей немного подождал, пожал плечами, положил заявление Жанне на стол и удалился, не желая им мешать. Еше чуть погодя вернулся и забрал листок с собой.
— Хватит устраивать здесь сцены,— попытался Горин унять вконец разбушевавшуюся жену.— Ко мне сейчас человек придет!
— Который звучит гордо? Разбежкина-а-а?!
— Таня-то тебе чем не угодила?!
— Вот именно что ничем! — отрезала Жанна.— Что, старая любовь не ржавеет?
— Извините, я не вовремя? — Таня приоткрыла дверь — только что они с Анной подготовили ее документы, и теперь следовало подробнее поговорить с Вадимом о делах.
— Аты всегда не вовремя,— с ненавистью бросила Жанна.
— Мы уже закончили, проходи,— сказал Вадим.— Жанна как раз уходит.
Той ничего не оставалось, как убраться назад в приемную. Там-то ее и застала Анна, нарвавшись на раздраженное:
— Занят!
— Я знаю,— ответила Анна,— я...
— Вот все всё знают и все равно ходят,— взорвалась Жанна.— Проходной двор устроили!
— А Таня там? На совещании?
— Там твоя Таня, она теперь сюда как к себе домой является! Как это только охрана ее не остановила? Без всякого пропуска!
— Почему без пропуска? Я ей его сама выписала,— возразила Анна,— Пока, правда, временный, но это ненадолго.
— Что значит — «пока*? — подозрительно спросила Жанна.
— А вы не знаете? Вам Вадим Леонидович не сообщил?
— Нет, не сообщил! Следовательно, не было ничего важного, о чем имело смысл упоминать!
— Вам видней,— согласилась Анна.— Вы, пожалуйста, скажите Тане, чтобы зашла ко мне, когда освободится, ладно? Я все окончательно подготовила...
— Что это — «все*?!
— Обычный набор документов — трудовая книжка, анкета, заявление...
— Она тут работать, что ли, собралась? Не на моем ли месте?
— Вряд ли она намерена отбирать у вас хлеб,— успокоила ее Анна.— У Тани должность совсем другая. Вице-президент компании.

— ...Так, и еще я хочу, чтобы ты дала оценку всем проектам, которые мы сейчас ведем, с точки зрения их рентабельности и перспективности,— объяснял Горин Тане.
— И здравого смысла,— добавила она, делая какие-то пометки в блокноте.
— Точно. А потом мы соберемся и обсудим наши впечатления.
Кто-то постучал в дверь.
— Жанна,— раздраженно крикнул Вадим,— я занят!
— Я не Жанна, и всего на минуту,— дверь открылась, и в кабинет вошел Сергей Никифоров с заявлением об увольнении в руках.— Таня? — потрясенно прошептал он, не замечая, как листок, выпавший из его руки, медленно, как во сне, опускается на пол.

Этот вечер в теплом семейном кругу ничего плохого не предвещал.
— Теть Том, пирог замечательный! — похвалила Таня очередной шедевр кулинарного искусства, созданный Тамарой Кирилловной.
— Надя помогала печь,— разулыбалась глава рыбкинского семейства.— И название придумала. Скажи, Надь.
— Пирог «Надюша»,— с удовольствием сообщила малышка.
— У меня есть тост,— провозгласила Таня, поднимая чашку с чаем и с любовью оглядывая всю семью.— Мы хотим поблагодарить вас за доброту и гостеприимство. Вы наши самые дорогие, самые родные люди. Сегодня мы переезжаем, а в выходные ждем вас на новоселье.
Виктор шумно вздохнул и отвел глаза, оказавшись единственным, кто не пожелал поддержать Таню.
— Вить, чего надулся? Не рад за Таню? — удивилась Тамара Кирилловна.
— Конечно, рад,— пробормотал Рыбкин и добавил, как припечатал: — Несмотря на то, что она столько времени нас дурачила. Одного не пойму: неужели мы твоего доверия не заслужили?
Таня побледнела и медленно поставила чашку на стол:
— Значит, докопался. Правду хочешь знать. Ну что ж, разумно и, пожалуй, правильно: сколько же можно темнить,— тихо проговорила она, собираясь с духом и мыслями.— Слушайте, кому интересно...
Она начала с того момента, когда ее жизнь стала рушиться на глазах:
— Приезжаю в аэропорт, а там меня уже дожидаются три богатыря. «Гражданка Разбежкина? Пройдемте».
— Бабуль, я не хочу гулять. Мне надо игрушки собрать,— закапризничала Надя, которую Вера решила увести из комнаты, чтобы девочка не слышала маминых откровений.
— А как же птички голодные? Мы их хлебушком покормим. Ты-то завтракала, а они? Пойдем, вещи потом соберем,— настояла на своем бабушка, выводя малышку на улицу.
— А потом? — не выдержал Дима затянувшейся паузы.
— Отвезли в прокуратуру, начали допрашивать. Потом — СИЗО. Потом суд и... дали пять лет,— ровным голосом произнесла Таня.
Тамара тяжело охнула. Галя, расширенными глазами глядя на Таню, зажала рукой рот, словно сдерживая рвущийся наружу крик ужаса и отчаяния.
— То-то Вера все места себе не находила. «Чувствую,— говорит,— с Таней что-то». Что ж ты сразу матери нс сказала? — укорила Тамара Кирилловна.
— Как это? У нее же сердце...— Для Тани это было очевидно.
— Е-мое, пять лет,— проникся бедой сестры Дима.
— Только я не понял: а что ж ты на себя вину взяла? — спросил Виктор.— Ты же вроде не полная дура...
— Так ведь подпись-то была моя,— вздохнула Таня,— Куда денешься.
— Подожди. Тебе Горин подсовывал эти бумажки и заставлял подписывать, так? Тань, что молчишь? Он заставил тебя?! — настаивал брат.
— Он не заставлял,— помолчав, ответила Таня.— Но... тогда все было так сложно... у него должен был родиться ребенок,— она кивнула в сторону Гали,— Я не хотела, чтоб ваш ребенок рос без отца.
Галину затрясло.
— Я б там не выжил,— мрачно признался Дима.
— Да, Дим, тебе там было бы трудновато,— согласилась Таня.— Мне повезло, я Надюшку ждала. Это меня и держало.
— Там же одни воры да убийцы. Обижали тебя?
— Нет, но если бы не Вика — просто не представляю, как бы все обернулось,— покачала Таня головой.
— А она за что сидела? — Виктору непременно нужно было выяснить все до конца.
— Человека сбила машиной, случайно. Нас почти одновременно освободили. Условно-досрочно. Надюше тогда чуть больше года было.
— А где ж ты была столько времени? — не поняла Тамара.
— В Ханты-Мансийске, у Вики. Они с Толей нас приютили. Толя — ее муж. Очень хорошие люди. Надю любят, как родную внучку. Толя меня на работу устроил. Ну, вот, собственно, и все. Поработала в Ханты-Мансийске, окончила институт и вернулась заново покорять Москву.
— Тань, а как же...— начал было Дима, но тут вернулись Вера Кирилловна с Надей, и малышка весело защебетала:
— Мам, мы с бабушкой птичек кормили. Давай тоже птичку купим. Я ее кормить буду.
— Надюша,— крепко прижимая дочку к себе, спросила Таня,— а ты подумай: тебе бы понравилось в клетке жить?..
***
С утра Миша быстро собрался и отправился в институт, прихватив тетрадку с недописанной курсовой, а Сергей только-только стал одеваться, чтобы ехать на работу, как у него зазвонил мобильный телефон.
— Привет, как дела? Ты на работе? — Баринова, похоже, взяла за правило интересоваться делами мужа по несколько раз на дню. Обычно Никифорова это ужасно раздражало, но сегодня...
— Ты очень вовремя,— ледяным тоном проговорил он.— Я тут узнал один секрет.
— Какой именно? У меня столько секретов — я сама в них путаюсь. Ты о чем? — по голосу было прекрасно слышно, как напряглась Татьяна.
— О Тане Разбежкиной. Не делай вид, что не понимаешь. Ты знала, что Таня вернулась?
— Да, ну и что? А кто мне говорил, что у вас все в прошлом? — Баринова вовремя вспомнила старую истину о том, что лучшая защита — это нападение.
— А чего ж ты не сказала, где она была?
— В каком смысле? Чего она тебе наплела? — Татьяна отчаянно пыталась спасти положение.
— Много чего. Оказывается, она в Ханты-Мансийске жила. А ни в каком не в Норильске.
— Прости, я не знала, что для тебя это так важно.— Если бы Сергей сейчас мог видеть свою жену, его бы весьма удивило выражение облегчения, возникшее на ее лице.— Ты сказал, что хочешь ее забыть. Я поверила.
— И решила помочь? Я правильно тебя понял? Ну что ж, получилось замечательно.
— Извини.
— Это все, что ты хочешь сказать?..— удивился Сергей ее спартанской выдержке.
— Да. Когда приедешь?
— Я не приеду,— помолчав, ответил Никифоров.— Дел много.
— Тогда я прилечу, нам нужно поговорить,— предложила Татьяна.
— Вот только этого не надо,— поморщился Сергей,- Если беспокоишься из-за Тани, то зря: тут действительно все в прошлом — она на меня НОЛЬ ВНИМАНИЯ.
— Ну правильно, а ты на что-то рассчитывал? У нес семьи, любимый муж. Сережа, послушай...
Но Никифоров прекратил разговор и в совершенно растрепанных чувствах поехал в офис. Там, пытаясь чем то себя занять и отвлечь от тяжелых мыслей, он не придумал ничего лучшего, как совершенно по-детски заняться рисованием. 11опыталсн изобразить избушку ни курьих ножках и так увлекся,, что опомнился, лишь когда прямо перед его носом на стол тяжело упал конверт Сергей поднял глаза — и увидел Олега Эдуардовича Баринова.
— Что это? — Сергей открыл конверт и двумя пальцами, почти брезгливо, как мокрую кошку из лужи, извлек оттуда билет на самолет.
— До Барселоны,— уточнил Баринов.— И поторопись. Тебе же еще за вещами эпехать надо.
— А я никуда не собирался, у меня работа,— пожал плеча ми Никифоров.
— Вижу, какая утсби работа, Нс иначе, новый грандиозный проект небоскреба,— Барином кивнул на рисунок,—Давай, не трать время зря, п то пробки ве ще.
— Прежде чем брать билет, меня неплохо было бы спросить,— тихо сказал Сергей,
— А чего спрашивать? Разве ты не собирался проведа ть Тишо?
— Собирался, но передумал.
— А мне плевать, что ты думал, что передумал. Я говорил с Таней: она волнуется, просит, чтоб ты прилетел. Вадику и все объяснил, он тебя отпускает. Все, хватит болтать. Самолет че рез пять часов.
— Значит, вы еще успеете сдать билет. Внакладе нс останетесь,— безразлично заметил Сергей.
— Ты что? Издеваешься? — Терпение у Олега Эдуардовича лопнуло, и в его голосе теперь звенел металл, а по скулам заходили желваки.— Ты что себе позволяешь, щенок?!
— Выбирайте выражения. Я никуда не полечу,— повторил Сергей.
— А это не просьба, а приказ. Понял?
— Да ну? — Никифоров, глядя Баринову в глаза, нс спеша разорвал билет и выкинул клочки в урну. Поднялся и оперся руками о стол, в той же позе, что и Баринов.
Ты хоть понимаешь, что творишь?!
— Л что? Вас это разорит? Или вы думали, что за ваши деньги сможете со мной как с собачкой: «Сидеть! Лежать! Место*? — с откровенной ненавистью процедил Сергей.
— А как с тобой еще? Пиявка, чертов трутень, прилипала* паразит! — Баринова трясло, он уже не мог остановиться,—
Я всегда знал, что ты дрянь! С первого раза, как увидел! Отговаривал Таню, как мог...
— Что ж нс отговорили? Непослушная она у вас, плохо воспитали,— Сергей уже откровенно издевался.
Лицо Баринова налилось кровью, кулаки сжались:
— Помнишь, что я тебе сказал, когда Таня завела речь о свадьбе? Если она прольет хоть одну слезинку по твоей вине — тебе конец!
— Помню. До сих пор страшно — спасу нет,— ядовито ухмыльнулся Никифоров.
— Ой, мальчик, зря ты так,— покачал головой Баринов.— Нс советую против ветра плевать. Сам же потом жалеть будешь.
Дождавшись, когда он уберется с глаз долой, Сергей набрал испанский помер жены:
— Слушай,— начал он.
— Ой, Сереж, сейчас не могу, мне на процедуру... Я перезвоню,— огорченно откликнулась Татьяна — в кои-то веки муж про нее вспомнил, а поговорить не получается.
— Нет, ты уж послушай и своему отцу передай, пусть оставит меня в покое. Поняла? Он сейчас ворвался ко мне в офис и в приказном порядке велел лететь в Испанию!
— Так ты летишь? — спросила супруга как ни в чем не бывало.
— И я не лечу, и ты пролетаешь! — заорал Сергей.
— Почему? Он просто хотел сделать мне приятное. Если бы ты знал, как я соскучилась по тебе. А тебя всё нет и нет. Это я попросила папу поговорить с тобой.
— Что ж не попросила, чтобы меня доставили к тебе по частям? Он это — в два счета. Короче, передай своему папаше, что я больше нс позволю себя оскорблять! — Тяжело дыша, он разомкнул связь.
— Из рук все валится,— вздыхала Тамара Кирилловна, убирая со стола.— Верка тоже хороша: ничего не сказала. Сестра, называется.
Не представляю без вины в тюрьму сесть, прошептала Галина, у которой Танина история ни на секунду не шла из головы, Как она голько с ума не сошла...
— А с Горина твоего — как с гуся вода,— произнес Виктор с таким видом, будто это вовсе не он сам вес эти ГОДЫ ИЗ КОЖИ вон лез», стараясь сосватать сестру та Видима.
Вить, что делать будем? Вадику морду бить? — Дима, как всегда, был готов на подвиги.
Да ведь у нега морда какая то особенная: сколько раз » собирались бить, а все до дела не доходило,— отмахнулся браг.
— Ничего, теперь дойдет. И та Титьку от ветит, и за Пишу.— Дима вошел в образ защитника униженных и оскорбленных.
— Хватит,— не выдержала Галя,— Не лезьте. Это мое дело.
— Гадь,— уставился на псе Виктор,— я чс-то нс понимаю. После всего, что он сделал, ты за нега заступаешься? Ты чего. совсем уж на себя рукой махнула? Или тебе сестру не жалко?
— Я тебя просто прошу: не лезь не в свое дело,— повторила Галя, еле сдерживаясь, и ушла, оставив на столе посуду.
Уже очень скоро она добралась до офиса и решительно направилась в кабинет Вадима, застав там и его самого, и Жанну.
— Таня обо всем рассказала. Вадик, как ты мог?! — воскликнула Гиля
— О чем она?! — не поняла Жанна.— У тебя опять рецидив, Галька, или как?
— Это же подло,— не замечая ни ее, ни злых слов, продолжала та.
— Галь,— опомнился Вадим,— подожди, я все объясню!
— Да что она мелет? — взорвалась Жанна.— Я сейчас охрану вызову!
— Заткнись! — рявкнул Вадим на жену.— Выйди, у нас серьезный разговор!
— Вадим, ты что? Она же сумасшедшая. Ее в психушке держать надо! — Жанна упиралась, как могла, но Горин силой вытолкал ее из кабинета.
— Гадя... Ты просто не все знаешь,— умоляюше проговорил он.
— А что тут знать? Ты шантажировал Таню ребенком, которого не хотел. Да и в тюрьму она попала из-за тебя,— произнесла Галина с горечью.— Как же я тебя придумала, Вадик...
— Но ты же хотела этого ребенка... от меня.
— Да. Потому что любила. Знаешь... Даже когда поняла, что тебе на меня плевать, всё равно верила, что ты хороший. Если б я знала, на что ты способен. Упечь в тюрьму невинного человека...
— Да выслушай ты меня, наконец!
— Не надо. Не надо ничего больше выдумывать, Вадик,— покачала головой Галя, направляясь к выходу.— Бедная твоя жена: как ей жить с таким ничтожеством?
— Я вызвала охрану, через минуту отсюда вылетишь! — не своим голосом заверещала Жанна, когда Галя вошла в приемную.
— На кой черт ты вызвала охрану?! — заорал на нее муж,— Галя, я позвоню тебе, все объясню! — крикнул он вслед Галине, которая даже не обернулась.
— С какой стати ты будешь звонить этой полоумной уродке? — не унималась Жанна.
— Не смей ее так называть, стерва! — Вадим едва сдержался, чтобы не сопроводить свои слова пощечиной, но вместо этого снова заперся в кабинете, сел за стол и закрыл руками лицо.
Проводив сестру обескураженными взглядами, Виктор и Дима наконец вспомнили о своих собственных делах и поехали в кафе, где их уже дожидалась Катя. Девушка в последнее время развила неожиданно бурную деятельность по спасению идущего ко дну семейного бизнеса. Вот и сейчас она усиленно подсчитывала что-то с калькулятором в руках.
— Всё расходы,— заглянув через ее плечо в блокнот, недовольно вздохнул отец.— Когда доходы будешь считать?
— Не маячь,— отмахнулась Катя,— у меня тут пасьянс не сходится.
— Деловые все стали,— проворчал Виктор.— Слушай, а где наш писатель?
— Уехал,— безразлично ответила девушка.— А вообще я не знаю, он меня в свои планы не посвящал. Правда, и я не особо интересовалась.
— Тебе не кажется, что это странно? Маме квартира срочно понадобилась. А он в офис к Горину, как на работу, ходит.
— Пап, у тебя еще и паранойя? Человек приехал по делам, решил повидать старых знакомых.
— Старую знакомую, не хочешь? Кать, ты что, действительно веришь, что он из-за своей книжонки приехал?
— Мне это неинтересно,— поморщилась девушка, но вдруг закрыла блокнот, отложила калькулятор и встала.— 11ойду маме позвоню. Заодно все и выясним.
— Во-во,— поддержал Виктор,— позвони, только учти, ее на работе нет. Говорят — заболела.
— Что ж ты сразу не сказал? — забеспокоилась дочь. - Может, ей лекарства нужны или продукты, а ты лезешь со всякой ерундой. Адрес давай.
— Она тебе сама и скажет.
— А ты что, не в курсе? Целое следствие провел — и не знаешь адреса подозреваемой?..
Что касается «подозреваемой», то муж, без пяти минут бывший, сейчас был последним человеком на земле, о котором ей хотелось думать и вспоминать. Накануне вечером в ее новую квартиру пришел Константин. Это было так неожиданно и так прекрасно, что Анна едва нашла слова, чтобы наконец высказать ему свои чувства. Устинов не остался в долгу. Он сказал, что, действительно, собирался вновь уехать из Москвы и даже выписался из гостиницы, но в последний момент понял: так нельзя. Он просто не имеет права второй раз отступить и сбежать, оставив все как есть!
То, что последовало за взаимными признаниями, подразумевалось само собой. И теперь, в середине дня, отзвоиившись на работу и предупредив, что не может выйти, Анна продолжала нежиться в постели, с наслаждением слушая, как шумит в ванной вода.
В дверь позвонили. Господи, Анну словно током ударило: один раз нечто подобное уже происходило в ее жизни. Неужели все повторяется?
Она не ошиблась. На пороге стояла дочь.
— Мам, как ты? Врача вызвала? — Катя протянула ей пакет с продуктами.
— Кать, да уже прошло все. Просто устала немножко.— Анна изо всех сил старалась, чтобы голос не выдал ее напряжения.
— Ты очень бледная,— заметила Катя.— Вот, вкусненького тебе принесла. Котлеты, огурчики, баб-Верины грибы, в кафе последнюю баночку забрала...
Вода в ванной перестала литься. Анна почувствовала, что у нее пересохло во рту.
— Ну зачем столько?,,
Ничего уже нельзя было испрявить. В комнату, на ходу вытирая волосы полотенцем, вошел Устинов в халате.
— Ффу... Горячую воду выключили, как назло,— пожаловался он,— пришлось холодной домываться. Ой». Доброе утро,— noздоровался он с оторопевшей Катей.— Boт и провизия прибыла Очень кстати! Дамы, пардон, и на минуту...
— Значит, болеем. Ночей не спим, на работу не ходим,-протянула девушка,— Как говорил один мальчик, «и эти люди запрещают мне ковырять в носу». Значит, на словах — «врать нехорошо», а на деле...
— я тебе не врала,— резко возразила Анна.
— А отцу?
— Тем более. Кать.» Может, и хорошо, что ты все узнала. Дело в том, что мы с Костей решили начать новую жизнь.
— «Мы с Костей»? Хорошо звучит! А вот и наш Константин. что в переводе с греческого означает «постоянный»,— ядовито проговорила Катя при виде успевшего одеться н вернуться Устинова,— Ну, как жизнь молодая-не-женатая?
— Отлично,— безмятежно проговорил тот.
— Я вижу Здорово устроились. А я думала, вы ездите с лекциями о моральном облике строителя капитализма. Всем хорошим в себе я обязана книгам, всем плохим — своим родителям. Знаешь, мама, туг кое-кто стыдил меня, что я неправильно живу. за деньги душу продаю. А сам, значит, с чужой женой о литературе беседуете.» ночи напролет? Я-то думала, отец опять наврал с три короба, а оказывается — он прав. А ведь я вам, Константин Романович, тогда поверила — о жизни своей задумалась... Папика своего богатого бросила. А теперь вижу, что зря. Ну ничего. Я нового найду — еще толще, еще богаче. Не проблема. Мам, ну за что ты с отцом-то так?! А вы-то, у-чи-тель? Вы ведь потешитесь и уедете.
— Нет,— спокойно ответил Устинов.
— Прекрати, Катя,— возмутилась, наконец, Анна,— Костя тут ни при чем, я сама все решила и от твоего отца сама ушла. У нас с Виктором совсем не клеилось, и ты это прекрасно знаешь.
— А обо мне ты подумала? — чуть не плача, спросила Катя,— Вы мне оба жизнь сломали!
— Хватит,— усмехнулась Анна.— Никто тебе ничего не ломал. У многих родители разводятся — не ты первая, не ты последняя. И тебе не три года, у тебя своя жизнь. А мне дай пожить своей.
— С ним? — указала Катя на Устинова.
— Да. С ним. Я хочу начать все сначала. Твой отец сам виноват. Помнишь, сама просила меня уйти от него? Забыла? И вот еще что, милая моя девочка. Ты должна понять одно: мы с Костей любим друг друга.
— Ясно. Ну что ж, не буду вам мешать,— прошипела Катя со всем возможным презрением, которое только могла вложить в эти слова.— Живите пока, воркуйте, голубки!
***
Таня уже собиралась домой, когда к ней подошел Вадим и попросил:
— Задержись на минутку. Это ненадолго. И очень важно. Сядь, пожалуйста. Я, может быть, не решился бы, если бы некоторое время назад ко мне Кондратий не наведался. Знаешь, такие ситуации замечательно мозги прочищают. Я понял, что это мне за все, что я тогда с тобой сотворил.
— Не думала, что вы такой суеверный. Мой приезд и ваш приступ — простое совпадение, сплошь и рядом бывает,— пожала плечами Таня, решительно не понимая, почему это Горину не хватило одного потока извинений, и он завел ту же самую шарманку.
— Нет. Я... знаю, о чем говорю.
— Ну что уж теперь: что сделано, то сделано.— Разбежки-на, честно говоря, торопилась домой, зная, что Надя и Вера Кирилловна ее очень ждут: все-таки первый день на новой квартире, как они там устроились?
— Но ты не все знаешь,— продолжал Вадим.— Когда заварилась эта каша, я действительно хотел тебя вытащить. И это было вполне реально. Но потом... Впрочем, у меня кое-что есть, ты должна сама услышать.— Взяв Таню за руку, он повел ее к себе в кабинет и включил маленький диктофон.
«Олег Эдуардович,— услышала Таня его голос, слегка измененный записью, однако отлично узнаваемый,— но Раз-бежкина ни в чем не виновата».— «Подпись ее?» — Баринова тоже трудно было бы не узнать. «Она не знала, что подписывает».— «Значит, дура. А дураков надо учить*.— «Но, Олег Эдуардович...» — «Что, еше раз повторить? — Теперь в голосе Баринова отчетливо слышалось раздражение, почти ярость.— Ты должен сделать все, чтоб ее закрыли, и понадежней. Иначе я тебя самого раздавлю, как козявку. Понял?!»
— Зачем он это сделал? — не поднимая головы, спросила Таня, когда запись закончилась.
— Не знаю,— тихо сказал Вадим, не смея смотреть на нее.— До сих пор... не знаю.
— Зачем?! — повторила Разбежки на с такой невыразимой мукой в голосе, что казалось, у нее самой вот-вот разорвется сердце.
Верная Туся подала хозяину утренний чай и присела рядом со своей чашкой. Между ней и Олегом Эдуардовичем за долгие годы сложились отношения, не совсем соответствующие представлению о служанке и богатом хозяине. Как-никак именно Туся самоотверженно помогала Баринову растить маленькую Таню, когда мать девочки бросила и дочь, и мужа. Олег отлично знал, что у него нет человека более любящего и преданного, чем Туся. С нею он делился буквально всеми своими переживаниями... ну, почти всеми.
Вот и теперь, за чаем, Олег Эдуардович рассказывал о клинике, в которую отправилась Татьяна:
— Говорят, какая-то новая методика лечения. Отзывы хорошие. Вроде бы надежда есть.
— Еше бы,— недоверчиво проворчала Туся,— за такие деньги сколько угодно будут надеждами кормить. Чтобы ребеночка сделать, муж с женой должны вместе быть, а не так — в разных концах света...
— Сейчас другие времена,— Баринов не стал посвящать ее в подробности скандала с Сергеем. Ему было неприятно говорить о том, что какой-то ничтожный, ничего собой не представляющий человечишка посмел вот так, в открытую, отвергать его, Олега, распоряжения и демонстрировать полнейшее безразличие к его дочери.
— При чем времена-то? — невесело усмехнулась Туся.— Раньше случалось от любви... или по дурости. Атеперь — по-другому? Мс-то-ди-ки... Небось твоя насоветовала. Супруженция.
— Ну, клинику она выбирала,— подтвердил Олег.
Значит, точно ерунда. Если ей что нравится — значит, дрянь. Янке за сорок уже, а с дочерью ведет себя как подружка. Тьфу. Один ветер в голове
Сунругу Баринова Туся не просто не жаловала. Она ненавидела Яну и даже не пыталась это скрывать.
Вот ты где. А я весь дом обошла... У кого это ветер в голове? - раздался веселый голос, от которого у Туси из рук выпила чашка и разбилась на мелкие осколки.
Вот уж действительно; помянешь черта, а он уж за плечами! — Домработница еле удержалась, чтобы в сердцах не плюнуть.
Что, картина Репина «Нс ждали»? Вот, приехала, чтобы иссм вам осточертеть. Надолго.— Яна уселась в кресло и, улыбаясь, посмотрели на мужа.— Если не навсегда.
Долг и ответствениость пересилили в душе Туси неприязнь к этой некстати заявившейся гостье — пришлось подать чай и Яне.
— ОЙ, какой икусиый,— оценила ти.— Не иначе, отравленный.
Знать бы, что приедешь, уж я бы насчет этого подсуетились, подтвердила ТУси.
Ты лучше подсуетись насчет булочек, дорогуша.— Меньше всего Баринову хотелось становиться участником жестокой словесной перепалки двух женщин, которые терпеть друг друга не могли,— Сходи-ка принеси еще,— попросил он Тусю, а у Яны поинтересовался: — Каким ветром и по какому случаю в наши края?
— Жить без тебя не могу, мой пупсик...— закатила супруга глаза,— Прямо ночей нс сплю... Короче,— продолжила она, Мгновенно сменив ернически-юмный тон на деловой,— отвалишь мне денег - и и исчезну.
— И сколько стоит спокойствие, душа моя? — прищурился
Олег.
— Много, Еще столько же к тому, что есть. И каждый месяц.
— Л ты нс обнаглела, дорогая? — пока еще вежливо усмехнулся Олег. Он и тик обеспечивал жене весьма солидное содержание.
Дорогой, ты же знаешь поговорку: «Наглость — второе счастье...» А что делать, если вообще — единственное?
Если у тебя неприятности, проблемы со здоровьем, ну мало ли что,— Олег поднялся и принялся прохаживаться по гостиной, стираясь держаться в рамках приличий,- еще какие-нибудь временные трудности — я готов помочь. Нечто вроде... э-э... премии. За примерное поведение в будущем.
— Трудности у меня не временные, а постоянные. Жизнь в Европе дорожает. Я же не могу запереться в четырех стенах! — Яна прямо на глазах входила в образ оскорбленной невинности.— Все эти вернисажи, выставки... Естественно, я должна выходить в свет. А сколько стоит прилично одеться — догадываешься? Мне что, ходить голодранкой?
— А ты меньше переживай из-за проблем бренного бытия,— посоветовал Олег.— Человека искусства не должны отвлекать мысли о суетном...
— Вот именно, а мне приходится ломать голову, чем заплатить натурщику и как достать расходные материалы! — Провести Яну на мякине было просто невозможно. В этом дочь пошла в нее — Татьяну точно так же ох как непросто было сбить с толку.— Если ты думаешь, что все это мне достается бесплатно,— Яна судорожно вздохнула и возвела очи горб,— то весьма заблуждаешься. Иногда приходится расплачиваться натурой...
— А если с этого места поподробнее? — заинтересовался Баринов.
— В смысле, раздавать на право-нале во свои работы,— пояснила жена, наградив его уничтожающим взглядом — мол, конечно, что с вас, мужиков, взять, одни грязные мысли в голове! — Я, между прочим, собираюсь открыть собственную галерею. Для этого нужна куча денег.
— Да-а, аппетиты немалые,— оценил Олег.— Только вот что я тебе скажу, дорогая моя: довольствуйся тем, что дают. А то рискуешь и этого лишиться.
— Я так и знала, что с тобой по-хорошему не договориться. Что ж, придется прибегнуть к радикальным мерам.— Яна перешла от разведки к наступлению:— Я подам на развод. Может, ты уже расслабился и забыл? — продолжала она, донельзя довольная тем, как быстро, буквально несколькими словами, удалось стереть саркастическую улыбочку с лица мужа.— Так я напомню. Акции в побочных бизнесах большей частью куплены на мое имя, так что в случае развода ты теряешь гораздо больше. Ладно, переваривай. А я пойду отдохну с дороги.
Собираясь на работу, Таня стояла перед зеркалом и наводила последние штрихи макияжа. Ну вот, осталось только губы чуть-чуть подкрасить — и готово. Вера Кирилловна в это время уговаривала Надю совершить подвиг — съесть еще одну ложечку каши:
— За маму. За бабу Тому. За тетю Галю... вырастешь большой, сильной...
— А я уже выросла. Во-от такая!
— Силенок не будет без каши,— привела бабушка новый аргумент в пользу здорового питания.
— Я себе мужа найду. Сильного-пресильного,— предложила Надя другое решение проблемы.
Тут раздался настойчивый звонок в дверь, и она сорвалась с места:
— Я сама!
Вера Кирилловна, покачав головой, последовала за внучкой. Все-таки не очень хорошо, что ребенок никак не может усвоить железное правило: не распахивать дверь перед незнакомцами!
— Здравствуйте. Надюшка! А вы Вера Кирилловна? — услышала Таня, и ее сердце радостно дрогнуло.
— Нина,— тихо проговорила она.
Ну вот и все. Хотя бы в этом Горин не обманул, сдержал слово и все сделал честь по чести. По просьбе Тани немедленно нанял адвоката, который довольно быстро вытащил Нину Перепелкину из колонии. Это можно было сделать и раньше, просто Нининым делом никто не удосужился заняться всерьез, а защитников на воле у нее не было. До тех пор, пока Таня сама полностью не освободилась и не взяла дело в свои руки.
Разбежкина бросилась к двери, но подруга уже сама входила в комнату, держа за руку Надю:
— Я думала, ты еще лялечка, а ты, оказывается, уже вон какая большая,— приговаривала она к великой радости малышки, невольно подтверждая Надины слова, сказанные бабушке за минуту до появления гостьи.
— Ну, с возвращением. Навсегда.— Таня обняла Нину крепко-крепко.— Как ты нас нашла? Господи, Нинка... Проходи скорее, садись...
— Да запросто. Не в лесу живем. Позвонила Рыбкиным, они мне дали адрес. Я уж обрадовалась: думала, вы с Сергеем сошлись...
Когда-то Нине доводилось бывать в этой квартире. И даже жить некоторое время, спасаясь от мужа. Но тогда жилье принадлежало другим хозяевам, поэтому ее предположение было довольно обоснованным.
— Сошлись, но только по работе,— отозвалась Таня.— Я ведь теперь большой человек. При высокой должности. Угадай кто и где? Вице-президент в компании Горина.
— На те же грабли? А не боишься? — вне себя от изумления, спросила Нина.
— Нет,— покачала головой Разбежкина.— На этот раз — дудки. Он меня не подставит.
— А у меня вот какая кукла есть. Тетя Таня подарила,— Надюшка спешила показать свое богатство новой знакомой, а заодно, как все нормальные дети, стремилась обратить на себя побольше внимания.
— Красивая,— оценила Нина,— на тебя похожа. И губки у нее красненькие, как накрашенные.
— Я тоже хочу покрасить,— сообщила девочка.— А бабушка говорит, что я еще маленькая.
— У тебя губки и так красивые,— заверила ее Нина.— Если б у взрослых такие были, они б сами не красились.
— Надюша, одевайся скорей. Где твоя кофта? — поторопила Вера внучку; они как раз собирались на прогулку.
Нина посмотрела им вслед и глубоко вздохнула:
— Тань, честное слово, я, наверное, сплю. Просто глазам не верю, что это ты.
— Представь себе! И как тебе на свободе? Как жить собираешься? — спросила Таня.
— Честно, гражданин начальник? Работу буду искать. Комнату поищу... в какой-нибудь рабочей общаге. Но, вообще-то, я пока серьезно не думала.
— И не думай,— посоветовала Таня.— На работу я тебя устрою, жилье тоже найдем.
— И мужей себе тоже подберем? — рассмеялась Нина.— А то чего-то будет явно не хватать! Ты счастливая. У тебя Надюшка есть. Завидую тебе белой завистью. Белой-белой.
— Ладно, соловья баснями не кормят. Что-то из меня хозяйка какая-то нерадивая получается! Давай хоть чайку попьем,— предложила Таня и быстро организовала завтрак.
— Вот уж не думала,— рассказывала Таня Нине, когда они с удовольствием пили горячий крепкий напиток,— что я на зоне буду по Рыбкиным скучать... А знаешь, как они обрадовались, когда я вернулась?! Пирогов напекли...
— А Сергей? — С этой темы Нина никак не могла свернуть: она всегда симпатизировала братьям Никифоровым, от которых, кроме добра и сочувствия, не видела ничего.— Как встретились? Ты про Надю сказала?
Таня отрицательно покачала головой:
— Он не знает, что это его ребенок. И, надеюсь, не узнает. Все в прошлом.
— Ну и правильно,— согласилась Нина.— Так будет проще задать им всем по первое число! Думают, дров наломали — и в кусты? Горин тебя за решетку засадил, скотина такая...
— Горин нс виноват,— возразила Таня.— Или почти не виноват.
— Нуда, он ангел. С крылышками. Аты сама себя подставила.
— Горин ни при чем,— с нажимом повторила Разбежки-на.— Это сделал другой человек — вот он и должен за все ответить.
— Кто?
— Отец моей подруги, Тани Бариновой,— помолчав, ответила Таня. Нина оказалась первым человеком, которого она решилась посвятить в известные ей подробности случившейся катастрофы.— Я тебе расскажу, что мне удалось тут выяснить... Хотя я не все до конца понимаю!

3
Сидя возле постели брата, Сергей Никифоров все еще не мог окончательно прийти в себя и поверить, что видит Мишку живым. Это было почти так же, как несколько лет назад, когда Михаил пытался покончить с собой. Тогда Сергею тоже казалось, что он очутился в кошмарном сне...
— Миш, можешь говорить? — тихо спросил он.
Ничего... Нормально...— Брат изо всех сил старался ободрить его, но у Миши это плохо получалось.
— Ты из них кого-нибудь в лицо запомнил?
— Их двое было. Лиц не разглядел...
— Совсем? — настойчиво продолжал Сергей.— Может, деталь какая-нибудь в глаза бросилась.
— Да нет. Ничего такого. Они обычные какие-то... Бесцветные...
— Сволочи. Если б я там был...— Сергей сжал кулаки.
— Вряд ли ты бы справился. Похоже, они профессионалы.
— С чего ты взял, что профессионалы?
- Так ведь результат налицо. Вернее — на лице. Ой...
— Значит... значит, их кто-то попросил. Вернее, нанял,— предположил Сергей, едва ли представляя себе, насколько близок к истине.
— Н-не знаю,— поморщившись от боли, проговорил брат.— Не исключено, конечно. Они, между прочим,— вспомнил он весьма немаловажную деталь,— просили передать привет брату...
Татьяна Баринова, рыдая, ворвалась в гостиную отцовского дома, швырнула сумку через всю комнату и закрыла лицо руками.
— Ну что на этот раз? Кто сегодня нашего малыша обидел? — с тревогой спросил Олег Эдуардович.— Да что случилось, а? Ну скажи хоть что-нибудь.
Дочь только покачала головой, продолжая давиться слезами. Потом вскочила и выбежала из комнаты.
— Надо было ему самому морду начистить! — с яростью произнес Баринов.
— Я не смогу без него жить. Просто не смогу — и все,— вернувшись, сказала Татьяна.
— Никуда твой Сергей от тебя не денется,— проговорил отец, взяв ее за плечо и глядя прямо в глаза.— Слышишь меня? Успокойся, девочка! Жить захочет — прибежит...
— Что? — спросила Татьяна.— Объясни, пожалуйста, что ты только что сказал.
— Вчера,— спокойно сказал отец, усаживаясь в кресло напротив дочери,— твоему Сергею слегка намекнули, что его поведение вредит здоровью его близких. Теперь он задумается...
— Папа, что ты сделал? — с ужасом глядя на него, прошептала Татьяна.— Не молчи. Что ты сделал? Что ты такое сделал?!
— Только то, что в голову пришло! Двое энергичных ребят немного потолковали с его братцем. Так, случайно, на улице. Ну, может, и погорячились. Не сильно. Только чтобы стало понятно, что твой муж должен вести себя по отношению к тебе...
— Зачем ты лезешь в мою жизнь?! — возмущенно закричала дочь.— Зачем ты все портишь? Господи, какой кошмар... Видеть тебя не могу!
— Нин, Сергей не появлялся? — спросила Таня, заходя в приемную.
— Нет еще,— пожала плечами Перепелкина, внимательно на нее глядя.
— Вот что,— посмотрев на часы, велела Таня,— позвони-ка ему, пожалуйста. Выясни, собирается он вообще сегодня работать? Время уже к обеду, а его до сих пор где-то черти носят! И если он все же вспомнит о своих прямых обязанностях, то пускай едет не в офис, а сразу на объект,
— Хорошо, конечно,— Перепелкина набрала номер Никифорова,— Привет, Сереж, это Нина. Как дела? У тебя все в порядке?
— Не очень,— отозвался тот.
— А что такое? Про тебя, между прочим, Татьяна спрашивала. Просила передать, чтобы ты в офис не заезжал, а ехал сразу на объект. И вообще, она не в восторге от того, что ты опаздываешь на работу.
— Мишу избили. Вчера вечером,— сдавленным голосом сообщил Сергей.
— Да ты что! — испуганно ахнула Нина.— Сильно?
— Да уж, не поскупились... Только что из больницы его привез. Под расписку забрал, хотя, по уму, надо было бы еще там полежать, понаблюдаться. Да он одно заладил: домой хочу, ненавижу больницы!
— Как же это? — Нина никак не могла прийти в себя после таких новостей.— В вашем районе?
— Он вчера Катю пошел провожать. Ну, проводил. А потом на него напали.
— Господи! Какой ужас...
— Да нет, ничего. Уже, слава Богу, понятно, что отделался синяками, руки-ноги, ребра целы. Но все равно, оставлять его одного не хотелось бы.
— Слушай, Сереж, я могу посидеть с ним, пока ты съездишь на объект,— предложила Нина.— Я сейчас с Таней поговорю, она меня отпустит. Купить что-нибудь по дороге? Я минут через сорок буду!
Катя выходила из кафе, на ходу разговаривая по мобильному телефону. Она только что узнала о случившемся с Мишей несчастье и была в не меньшем шоке, чем Нина.
— А сейчас как? — встревоженно расспрашивала девушка.— Да... Я приеду, как смогу. Да ну, о чем ты, какие планы? Постараюсь... Пока...
— Кать, постой! — Виктор, выскочив вслед за дочерью из кафе, остановил ее за секунду до того, как девушка села в машину.— Куда это ты?
— С другом несчастье, надо помочь,— сообщила она.
— Что-то серьезное? — озаботился Виктор.
— По его словам, могло быть хуже... Но я сама должна все увидеть, тогда и пойму.
— А как же новый бармен придет, сама назначила...— растерянно напомнил отец.— И повару, между прочим, тоже. Ты ж хотела на них посмотреть. Но, конечно, если тебе так надо, поезжай. Сам с ними потолкую, не первый год в этом бизнесе!
— Ладно, дождусь,— вздохнула Катя, представив себе, каких дров способен наломать этот «опытный бизнесмен» в ее отсутствие.
— Тебе точно ничего не надо? — в тысячный, наверное, раз спрашивал Сергей у Миши, устроив его как можно удобнее дома в постели.— Есть не хочешь? О,— воскликнул он, услышав звонок в дверь,— скорая помощь прибыла!
-т рв Ну, что еще удумал? — Нина стремительно вошла в комнату и с тревогой уставилась на Михаила.— Я тебе болеть не дам. Живо на ноги поставлю. Сильно болит? В этом деле главное — силы в организме восстановить. Сейчас кормить тебя буду.
— Нет, ну что за напасть? — засмеялся Миша и тут же охнул от боли.— То один, то другая... Нин, зачем тебя-то побеспокоили? Рожденный ползать уже может ползать!
— И правда, Нин,— улыбнулся Сергей, ободренный тем, что у брата проснулось чувство юмора,— видишь, больной наш, оказывается, почти в порядке. Поехали обратно на работу.
— Ой,— закатывая глаза, простонал Миша.как мне резко и сильно поплохело...
— Я все-таки останусь,— вздохнула Нина.— А то над кем же он тут в одиночку смеяться будет? Так, больной, у вас строгий постельный режим. Душевное состояние у вас в порядке, значит, займемся обедом!
***
Стоя перед дверью подъезда своего прежнего дома, Сергей поднес руку к домофону, но позвонить решился не сразу. Когда же, наконец, он нажал на нужные кнопки, ему никто не ответил. Повторив попытку и убедившись, что дома никого нет, раздосадованный Никифоров уже собрался уходить, как вдруг к подъезду подошли Вера Кирилловна и Надя.
—, Сережа! — радостно закричала девочка, бросаясь к нему.— А мы у бабушки Томы были! Я там рисовала, но без тебя — прямо все из рук валится: карандаши, точилка... С тобой рисовать лучше!
— Ты — умница,— улыбнулся Никифоров.— У тебя обязательно получится. Ты научишься отлично рисовать!
— Вы к нам? — настороженно спросила Вера Кирилловна, которой, в отличие от внучки, эта встреча никакой радости не доставила.
— Я тут... был неподалеку,— забормотал Сергей.— На объекте... вот, решил зайти...
— Чего на улице стоять? — идеально копируя взрослые интонации, сказала Надя.— Пошли мультики смотреть!
— Надюша,— вмешалась Вера Кирилловна,— не надо приставать к дяде Сереже. У него много работы, ему некогда.
— Я бы с удовольствием посмотрел один мультик,— возразил Никифоров.— Да и чаю бы с вами попил... если не возражаете. У меня вот и пирожные случайно оказались... Тут в вашей булочной на углу — такой выбор! Не мог удержаться!
— Вот видишь, ба, идем! — Надины глаза засияли.— Я хочу с дядей Сережей чай пить!
— Мы сегодня гостей не ждали, не прибрано у нас,— начала было Вера, не представляя себе, как выйти из щекотливого положения.
' — Мы немножечко — только порисуем, совсем немножечко,— принялась умолять внучка.— Я даже мультики смотреть не буду. И кашу съем! — согласилась она на жертву.— Я даже игрушки соберу! — Надя прекрасно знала, что против такого аргумента бабушка ни за что не сможет устоять.— Будет порядок, как ты любишь!
— Ну хорошо,— сдалась Вера.— Что с вами делать, художники!
Добившись своего, Надя немедленно потребовала от Никифорова новых рисунков, но он предложил кое-что поинтереснее и вскоре уже что-то вырезал из бумаги под завороженным Надиным взглядом.
м Смотри внимательно. Тут важно все делать по порядку. Сейчас будем склеивать. Видишь? Скоро сама так научишься...
— Ага...— кивнула девочка, следя за каждым его движением так, словно рядом с ней сидел настоящий волшебник, а не мужчина, увлеченно вырезающий детали для бумажного домика.
— Вот и крыша готова. Сейчас сделаем крыльцо — и будем собирать нашу избушку!
Через некоторое время дом был полностью готов.
— Ну как тебе? Нравится? — донельзя гордый плодами своего строительного гения, спросил Сергей.
— Как настоящий,— выдохнула Надя.
Сергей просиял от ее похвалы, но тут же улыбка начала сползать с его лица: на пороге комнаты стояла Таня.
— Мама, смотри! — заметив ее, закричала девочка.— Мы дом построили!
ПЛЛННЕ ОБМАНА ИЗ
— Да, дом хороший,- медленно произнесла Таня, сверля Сергея взглядом.
— Нет, ты посмотри как следует,— настаивала Надюшка,— Мы теперь будем все вместе в этом доме жить!
— «Мы сперва построим дом,
В нем поселимся потом.
Будет весело и дружно,
И уютно в нем притом»,— подхватил Никифоров.
— Ой, стихи получились! — воскликнула Надя, которую восхищало буквально все, что исходило от ее друга.
— В бумажном доме нельзя жить,— сказала Таня, обращаясь к дочке, но было ясно, что ее слова предназначаются Сергею.
— Ну, мама, ну, ты что? Тебе не нравится? — обиделась девочка, поняв, что мать не готова разделить ее восторги.
— Мне очень нравится,— тоном, никак не соответствующим содержанию сказанного, отозвалась Таня.— Но нам нужно поговорить с дядей Сережей. Пойдем на кухню,— потребовала она от Никифорова.
— Я с вами,— тут же заявила Надя.
— А сама, наверное, обещала бабушке убрать игрушки и кашу съесть. Ведь обещала? — повернулась к ней Таня.
— Да,— вздохнула малышка, опечаленная маминой догадливостью.
— Вот и держи свое слово. А у нас с дядей Сережей важный разговор.
— Да не сердись ты,— говорил Тане Никифоров, когда они остались одни.— Ничего особенного: мы всего лишь немного поиграли. Что ты из этого такую проблему делаешь? Ребенка расстроила...
— Ты бы лучше уделял больше внимания своей семье, а не лез в чужую,— резко посоветовала ему Разбежкина.— Тебе развлечься нечем?
— Таня...
— Что ты пытаешься склеить?! — продолжала она.
— Да ничего... я уже давно не пытаюсь ничего склеить. Просто вместе с Надюшкой мне легко и хорошо. Может, я цепляюсь за возможность побыть самим собой...
— То есть,— подвела итог Таня, глядя на него с откровенной неприязнью,— за счет моего ребенка ты хочешь решить свои психологические проблемы? А нельзя раскрепощаться как-то по-другому?
— Да почему «за счет ребенка»? Мне показалось, ей тоже было интересно...
— Да, ей было интересно. Но ты никогда не слышал, что дети привязываются к людям, с которыми им хорошо и интересно?
— И что в этом плохого?
— Хватит играть дурачка! Я не хочу, чтобы она привязалась к тебе, а потом начала страдать от твоего отсутствия. Что я потом с ней делать буду?
— Когда — потом?
—- Когда ты не сможешь являться по первому ее требованию!
— А почему не смогу? Чего ты меня сразу списываешь? Я готов с ней дружить...
— Я не готова. С тобой. Ясно?
— Ясно,— мрачно произнес он.
— Надя,— продолжала Таня,— очень чуткий ребенок. Я не хочу ее травмировать. Ты сам этого не понимаешь?
— Но мне казалось, что... чем больше вокруг ребенка людей, которые к нему хорошо относятся, тем ему лучше. Я по себе знаю... Мне в детстве очень отца не хватало,— признался Сергей.
— Не надо пытаться ей никого заменять. У нас и без тебя все в порядке,— стояла на своем Таня.
— Ей тоже нравится играть со мной,— он пошел по второму кругу.
— Я не хочу ничего слушать,— прекратила Таня бесполезный спор.— Я требую: не приходи сюда больше. Тем более в мое отсутствие. Давай не будем портить наших деловых отношений.
— Я понял,— обреченно кивнул Сергей.— Не провожай, я еще не забыл, где в этой квартире дверь.
Он ушел, а Таня тяжело опустилась на стул и положила голову на руки. Услышав шаги матери, устало посмотрела на Веру Кирилловну и произнесла:
— Я все-таки думала, что ты — мой тыл, а не фронт.
— Танька, да я всегда за тебя...— вскинулась Вера.
— И поэтому Сергей оказался здесь? Я от тебя такого не ожидала. Как это получилось?
— Он у подъезда стоял...— Вера не могла смотреть на дочь, чувствуя свою вину за случившееся.— Не звонить же тебе — спрашивать... при нем, при Наденьке. И потом, ты бы видела, как она просила...
— Мам, она — ребенок. А если б она попросила тебя... ну, не знаю, какого-нибудь случайного прохожего в дом пригласить, потому что он ей понравился?
— Таня, перестань,— обиженно проговорила Вера, которой надоело выслушивать несправедливый выговор.— Я, слава Богу, пока еще в своем уме. Сергей — не первый попавшийся прохожий. И ты лучше всех знаешь, почему ему хочется приходить сюда. А Надюшка-то так и тянется к нему. Ни с кем так не играет. Прямо светится вся, когда он с ней рисует или клеит из бумаги. Ерунда вроде, а она...
— Я сама буду с ней рисовать и клеить,— отрезала дочь.— Не надо мне никого.
— Да, конечно. Все бросишь — и будешь сидеть с ней, в игрушки играть!
— Я все свободное время с ней провожу! — возразила Таня.
— А оно у тебя вообще-то бывает? Утром ушла ни свет ни заря, вечером с работы вернулась без сил... А ей нужно чувствовать энергию твою, хорошее настроение. Тебе эти домики клеить должно быть в радость, как и ей,— справедливо заметила Вера Кирилловна.
— Радость, мама,— это не про меня,— вздохнула Таня.
— Не сердись на меня, дочь,— примирительно проговорила Вера Кирилловна.— Если не я, то кто же твой тыл? Ты, маленькая, такая хохотушка была. Значит, природа твоя такая — радостная. И никуда это не исчезает. Не наговаривай на себя. Просто... Жизнь у тебя неспокойная...
— Мама, я не могу быть спокойной, когда вижу, как Сергей играет с Надей, как она обнимает его. Это может плохо кончиться для нас всех. А ты мне голову морочишь: Сережа внимательный, Сережа с Надей хорошо играет. А то я сама не знаю, какой он, Сережа!
— Танька, Танька... Себя-то не обманывай.
— Вот и не надо, чтобы все мы тут обманывались. Сережа пришел, Сережа поиграл. А дальше — что? У него, что ли, времени много, чтобы с чужими детьми играть?
— Не с чужими,— вырвалось у Веры.
— Чего ты добиваешься? — закричала дочь.— Чтобы я психопаткой стала?! Я прошу тебя, чтобы больше такого не повторялось. Я не хочу, чтобы Надя привыкала к Сергею. Лучше пусть сразу, сейчас, переболеет этой случайной привя-
занностью и забудет, чем потом... неизвестно что... Ну, ты за кого, мам? За Луну или за Солнце? А может, за пузатого японца?
Вместо ответа, Вера Кирилловна подошла к дочери и обняла ее.
— Таня, давай поговорим,— Баринов подошел к Татьяне, сидевшей с пустым взглядом и не замечавшей ничего вокруг.— Я хочу, чтобы ты меня поняла.
— Не хочу я такое понимать. И никогда не пойму,— отозвалась она.
— А ты все же встань на мое место, хоть на секунду,— настаивал Олег Эдуардович,— и попробуй понять: твой единственный ребенок мучается, а ты ничем не можешь ему помочь... да я убить его готов...
— Ну, спасибо тебе, помог,— ядовито прошипела дочь.— Только вот при чем здесь Миша?
— Это очень просто. Мишка — единственный человек, за которого твой Сергей переживает. На всех остальных ему, похоже, глубоко наплевать. А что я еще могу сделать? Ну что? Ты должна знать: мне нелегко было на такое пойти. Не мои методы... Но когда ты вот здесь сидела и плакала, видеть это для меня было просто невыносимо! Я только одного хочу — чтобы ты была счастлива!
— Странные у тебя способы счастья добиваться. Если Сережа узнает об этом, он же меня возненавидит! Понимаешь? Возненавидит на всю жизнь — и ничто тогда уже не поможет.
— Не бойся,— твердо проговорил Баринов,— Сергей ни о чем не узнает. Никто ни о чем не узнает. Обещаю тебе!
Татьяна никак не отреагировала на его слова. Немного помявшись, Баринов вышел, вновь оставив ее в одиночестве. Не замечая времени, Татьяна бездумно нажимала кнопки мобильного телефона. Сколько она так просидела? Наверное, несколько часов. За окном давно стемнело, но Татьяна не собиралась включать свет: внутри нее все равно оставалась бы все та же темнота и пустота. Все кончено, ничего уже нельзя ни вернуть, ни исправить...
Когда свет все-таки загорелся, она вздрогнула от неожиданности и зажмурилась.
— Ты чего в темноте-то сидишь? — проворчала Туся.— Нашла себе развлечение. В прятки, что ли, играешь сама с собой?
А я вот для тебя кое-что повеселее организовала. Поздних гостей принимаешь? Гляди, кого я привела,— она указала на стоящего чуть позади нее Сергея.
— Добрый вечер,— проговорил тот.
— Сережа? — Татьяна не верила своим глазам.
— Принести вам чего-нибудь? — предложила Туся.— Может, поесть хотите? Рагу сегодня. И еще шарлотка — на сладкое. От сладкого всегда настроение поднимается.
— Ой, правда, Сереж,— опомнилась Татьяна,—ты же любишь, как Туся рагу делает. Может быть, поужинаем? Я сама разогрею.
— Ну да, ты разогреешь,— отмахнулась домработница,— до угольков. Нам только пожара не хватало. Сама все сделаю и подам,— и она с достоинством удалилась.
— Таня,— начал Сергей,— я, наверное, во многом неправ. Прости, что я тебя мучаю, но...
— Я все поняла, Сережа, ты пришел поговорить о разводе. Конечно, я понимаю, что лучше все честно обсудить и решить... Умом — понимаю. А на самом деле ничего такого обсуждать не хочу. Я люблю тебя, Сережа. Люблю, как любила. Ни чуточки не меньше. Даже больше, если такое только возможно. Я не хочу говорить о разводе. Не хочу и не буду.
— Таня, да послушай же меня... Я пришел не за этим! — прервал ее Никифоров.
Баринова, больше не в силах сдерживать переполняющих ее чувств, обняла его, и Сергей ответил ей тем же. Татьяне показалось, что произошло настоящее чудо: минуту назад она была в полнейшем отчаянии, и вдруг все разом так изменилось! Они сидят с мужем рядом, разговаривают; и он, похоже, сменил гнев на милость...
— Ссоримся, ссоримся все время. Вроде все есть: дом, работа, никаких проблем. Может, это и плохо? — спросил Сергей.
— Тебе нужны проблемы? — не поняла Баринова, к чему он клонит.
— Не проблемы. Просто жить надо для чего-то...
— Понимаю,— поспешно отозвалась она.— Я живу для тебя.
— Нам с тобой нужен ребенок,— объявил Сергей.— В этом все дело, ты была совершенно права. Будет ребенок, будет о ком заботиться — и все изменится.
— Ты хочешь ребенка? Я сплю? Или тебя подменили?
— Очень хочу,— твердо произнес Никифоров.
— Значит, моя затея с клиникой в Испании была ненапрасной! Ты знаешь, там врачи — настоящие кудесники! Все так считают. Да я просто чувствую, что лечение помогло. Я уверена. Вот как рожу тебе двойню! У вас были двойни в роду?
— Что-то не припомню,—, улыбнулся Сергей.
— У нас тоже не было. Но, говорят, после интенсивного лечения такое случается. Представляешь: сразу два малыша? Здорово, да? Или все-таки один? Ты кого хочешь — девочку или мальчика?
— Девочку! — ни на секунду не задумавшись, заказал Никифоров.
— Ну конечно,— засмеялась Татьяна,— кого же еще! Ты же у нас дамский угодник. Будешь доченьке угождать, баловать ее, подарки покупать. А как мы ее назовем?..
Но этот жизненно важный вопрос счастливые супруги обсудить не успели. Им помешало появление в гостиной Олега Эдуардовича.
— Ой, папа! Напугал,— вздрогнула Татьяна.
— А чего это вы такие пугливые? — проворчал отец, подозрительно глядя на Сергея.
— Па, ты ужинать будешь? — заторопилась Татьяна, беспокоясь, как бы мужчины не начали выяснять отношения в наименее подходящий для этого момент,— Туся рагу из баранины приготовила.
— А что это вдруг супруг твой объявился? — Баринов не давал сбить себя с толку.— Новости какие-то?
— Соскучился — вот и приехал,— как о чем-то само собой разумеющемся, сообщила Татьяна.— Ну правда, пап. И вообще мы помирились. У нас все будет хорошо, честное слово.
— Ну-ну,— хмыкнул Олег Эдуардович, забирая со стойки свежие газеты и направляясь к выходу.
— Пап, так ты ужинать будешь? — повторила Татьяна свой вопрос.
— Буду. У себя. Скажи Тусе,— не оглядываясь, произнес отец.
— Сережа, Сереженька,— Татьяна снова повернулась к мужу.— Ну так что мы будем пить? Вино, шампанское? Или сделать коктейли? А хочешь, я сама стол накрою — пусть Туся отдыхает? Зажжем свечи...
— Танюш,— мягко отстраняя ее, Никифоров поднялся.— Извини, мне надо ехать. Мишка... приболел. Надо покормить... и все такое. Я и так задержался.
— Ну так поедем вместе,— вызвалась она.— Я сейчас Тусе скажу, возьмем еды, соки, чего там еще ему нужно?
— Не надо, Тань. Куда ты поедешь на ночь глядя? Ужин у нас есть. Не суетись.
— Ну как же? Я помогу, я... И вообще, женское участие само по себе лечит,— растерялась Татьяна.
— Ему сейчас не до женского участия. Потом, Танюш, все потом.
— Хорошо, как скажешь,— грустно произнесла Баринова.— Но завтра мы увидимся?
— Завтра — конечно. Куда мы денемся,— вздохнул Никифоров.
***
Рано или поздно это все равно нужно было сделать... Анна, собравшись с духом, набрала номер квартиры Рыбкиных.
— Алло? — отозвался Виктор.
— Это я,— неуверенно начала Анна.— Вить, нам поговорить надо.
— Было бы о чем.
— Витя, пожалуйста... Ты только трубку не вешай. Мы можем поговорить по-человечески?
— Вела бы себя для начала по-человечески, тогда и разговор был бы... Чего надо-то?
— Встретиться. Мне нужен развод.
— Что,— саркастически хмыкнул Рыбкин,— без развода никак? Учитель не принимает? Конечно, он же сильно нравственный. Ладно,— решил он сменить гнев на милость,— приходи завтра в кафе. Я буду после двенадцати.
— Спасибо. Я приду,— пообещала Анна.— Виктор согласен поговорить о разводе,— сказала она вошедшему Устинову, кивая на телефон.
Таня мыла посуду, а Надя недовольно ковырялась в тарелке, не спеша заканчивать ужин.
— Все. Не хочу больше.
— Надюш,— принялась уговаривать мать,— чуть-чуть осталось. Надо доесть. Давай-ка я помогу. Знаешь, как говорят: посуда любит чистоту. И бабушка расстроится.
Таня вернулась к раковине, но тут раздался телефонный звонок.
— Ну вот, так я посуду не домою! Да-да, я слушаю,— она взяла трубку.
- Танечка, это Игорь.
— Здравствуйте, Игорь,— тепло улыбнулась Таня.— Хорошо, что вы позвонили.
- Я еще раз хотел сделать комплимент вашей красавице-дочери,— произнес Гонсалес.— И еще, знаете, какая у меня любимая картина? «Святая Инесса» Рибейры. Кстати, вы очень на нее похожи.
— На картину? — засмеялась Таня.
— На святую Инессу, которая на картине.
— А почему не на какую-нибудь рафаэлевскую Мадонну?
— Потому что у вас глаза именно как у святой Инессы.
— А этот художник... Рибер, вы говорите? Он итальянец?
— Рибейра,— поправил Игорь.— Испанец.
— Ах, испанец! Тогда понятно, почему я не Мадонна, а святая Инесса. Это в вас говорят испанские корни.
— Не знаю, не знаю. Я вообще люблю испанскую живопись. Итальянскую, кстати, тоже. А вы?
— Мама, пойдем,— принялась Надя теребить Таню, показывая на книжку.
— Сейчас, Надюша,— сказала та девочке и продолжила беседу с Гонсалесом: — А меня воспитывали на передвижниках и соцреализме. Правда-правда. Но итальянцев я тоже люблю.
— Ну, мама! — настойчиво повторила дочь,— Пойдем читать. Мама!
— Надя, ну что такое? Ты можешь подождать пять минут? Ты же видишь, я разговариваю. Извините. Тут дочка пришла.
— Ну и не надо. Ну и пожалуйста,— надулась Надя, усаживаясь на стульчик и раскрывая книжку, будто собралась читать сама.
— Извините. Дочке пора спать, а я обещала ей почитать на ночь,— огорченно произнесла Таня.
— Это вы меня извините, я вас заговорил. Еще одну секунду. Танечка, я хочу попросить вас о встрече.
— Какие-то вопросы по объединению?
— Можно и так сказать. Я приглашаю вас на свидание.
— Я не знаю,— обрадованно и в то же время смущенно проговорила Разбежкина.— Надо понять, что с работой. Я позвоню завтра.
— Буду ждать,— ответил Игорь и разъединился.
— Ну что, пойдем? — Таня повернулась к дочери.— Какую сказку читать будем? Надюшка, а ноги-то совсем ледяные. Давай-ка я тебя отнесу.
— Я сама,— вывернулась Надя.
— Ну, сама так сама. Побежали скорей под одеяло греться. И про Золушку читать.
— Мне бабушка почитает,— отрезала девочка, которой, главным образом, нужно было добиться, чтобы мать побыстрее прекратила разговор с неприятным дядей. Не угодившим Наде прежде всего тем, что он — не Сережа.
Миша чувствовал себя значительно лучше, и сегодня Сергей не очень переживал, оставляя его в одиночестве и собираясь в офис.
—Так. Вроде все взял. Тебе правда ничего принести не надо? - Да правда, правда,— отмахнулся брат.— Что я, совсем инвалид? Чаю себе не налью? Вали на свою работу.
— Считай, уже отвалил. Суп не игнорируй: разогрей и съешь обязательно, а то знаем мы вас — будешь сидеть на бутербродах.
— Сидеть на бутербродах — брр! — Михаила передернуло от такой перспективы.— Гадость какая: и жирно, и неудобно.
— И кто бы это мог быть? — спросил Сергей, услышав звонок и отправляясь открывать.— Да, Мишка, таблетки не забудь принять...
— Не беспокойся: и суп приму, и таблетки разогрею.
— Бывают же приятные сюрпризы! — Сергей вернулся в комнату вместе с Ниной.— Вот теперь я спокоен: с такой сиделкой не пропадешь. Нин, ты с работы, случаем, не уволилась?
— Так у меня начальница золотая — входит в положение,— пояснила Перепелкина.— А ты беги давай, а то опоздаешь, Горин разозлится.
— Бегу, бегу. Нинуль, суп в холодильнике, второе — на плите...
Щ Лекарства на столике,— подхватил Миша,— брат убогий —
в постели, за ним глаз да глаз, без тебя, благодетель, не разберутся..'.
Дождавшись, когда Сергей, наконец, захлопнет за собой входную дверь, он тут же поднялся и сказал Нине, отправляясь в ванную:
— Надо бы душ принять...
Не успел он включить воду, как снова раздался звонок.
— Нин! — крикнул Миша из ванной.— Вроде звонит кто-то.
— Слышу, сейчас посмотрю,— к немалому Нининому недовольству, это оказалась Катя Рыбкина, которая, переступив порог, тут же устремилась в комнату.
— Ну куда тебя несет? — заворчала Нина.— Хоть бы обувь сняла, я только полы помыла.
— Тебя куда ни пусти — всюду полы мыть начинаешь. Узкая у тебя специализация. Где Миша?
— В ванной Миша. Видишь, ему уже лучше, и он не один. Тебе-то от него чего надо? — Нина всем своим видом показывала, что Кате здесь делать нечего.

— Я прихожу утром на работу, а мой кабинет весь в цветах, представляешь? — начала Таня, которой, конечно же, не терпелось хоть кому-нибудь рассказать о своей дивной новой жизни. Лиха беда начало — дальше слова полились рекой.
— ...А вообще, с ним очень легко, как со старым другом. Внимательный, заботливый. С одной стороны, в осаду взял, а с другой — очень деликатен. И главное, без этого светского почтового лоска, свойский какой-то.
— А имя у него есть?
— Имя? — Таня перестала улыбаться и выдержала паузу.— Игорь. Его зовут Игорь.
— Слушай, прямо идеальный мужчина! -- Баринова испытала чувство невероятного облегчения — даже голова закружилась.— Как-то даже не верится!
— Я не виновата, он и правда такой...
— Эх, а у меня такого не было, чтобы и цветы, и задушевные разговоры, и обзорные экскурсии по местам детства. А с Надюшкой он как?
— Он-то хорошо, пытается подружиться. Она пока что-то не очень,— призналась Таня.
— Слушай, хоть бы одним глазочком взглянуть на эту природную аномалию. У меня грандиозная идея: а давай сегодня вечером вместе в ресторан закатимся, а? Я с мужем, ты с любимым...— предложила подруга.— Ну, с этим Зорро своим. С Игорем. Если он такой замечательный, может, мы свингер-скую вечеринку устроим, а?
— Это как? — во все глаза уставилась на нее Таня, услышав незнакомое слово.
— А это когда партнерами меняются,— охотно просветила ее подруга.— Махнем не глядя? Шучу, шучу,— засмеялась она, заметив, как Танины глаза совсем уж ошалело округлились,— Просто дружеский ужин! Ну, договорились?..
Жанна, на глаза которой так весьма некстати попался выпавший из Нининой папки листок, ворвалась в кабинет мужа в самом грозном настроении.
— Это что же получается,— начала она,— почему я не в курсе твоих грандиозных планов?!
— Пока я президент этой компании,— проворчал Вадим,— я сам буду решать, кого и о чем мне ставить в известность.
— Ах, господин президент, простите! — язвительно проговорила Жанна.— Ясное дело, жена должна на кухне сидеть, борщи варить и в серьезные мужские дела не встревать!
— Я рад, что до тебя, наконец, дошло,— улыбнулся Горин.
— Нет, милый,— возразила жена,— я здесь тоже не кукурузу охраняю. Сколько лет я этой компании отдала, да и тебе, дураку! Так что будь любезен со мной считаться!
— Посчитаюсь, не сомневайся. Я уже сказал. Сам все решаю.
— Значит, сам? Правда, что ли? Да ты сам штаны застегнуть забудешь! Я, значит, полжизни на него угрохала, а теперь он меня еще, благодетель, и в жены взял — бесплатную домохозяйку завел! Готовь ему жратву и не вякай! — Жанну заносило все больше.
— Во-первых,— уже с неприкрытой злостью заметил Вадим,— я что-то не припомню, когда ты последний раз готовила мне хотя бы завтрак. И когда первый, кстати, тоже. А во-вторых, на аркане никто тебя в загс не тащил.
— Ты меня теперь и завтраками попрекать будешь? Ну, знаешь... Видеть тебя не хочу! Домой лучше не приходи! Моральный урод, вот ты кто!
— Ну вот, жертв и разрушений не зафиксировано,— удовлетворенно отметил Горин, оглядывая кабинет после ее стремительного ухода.— Можно продолжать работать!
Когда Баринова с Сергеем пошли в ресторан, первой, кого заметил Никифоров, была сидевшая за столиком Таня.
— А вот и мой сюрприз,— указывая на нее, произнесла супруга.— Нравится?
— Спрашиваешь! — искренне воскликнул Сергей.— Даже если бы меня здесь встретила Пенелопа Крус, мне было бы не так приятно.
— Ну, ты радуйся, да не слишком. А то я заревную...
— Хорошо, дорогая,— пообещал он и, подойдя к Разбежки ной, поцеловал ей руку: — Таня, я очень рад тебя видеть. В пределах разумного, вернее, разрешенного,— он кивнул в сторону жены.— Ты еще ничего не заказывала?
— Нет. Еще не все собрались,— ответила Таня.
— А, значит, Пенелопа Крус все-таки подъедет? — догадался Никифоров, открывая меню.
— Увидишь. Это еще один сюрприз,— загадочно произнесла Баринова.
— Как там поживает мой знакомый детеныш? — спросил Таню Сергей.
— Ничего,— улыбнулась она,— поживает. Вокруг твоего дома кругами ходит, поселиться там хочет.
— У тебя есть дом, о котором я ничего не знаю? — в изумлении повернулась к Сергею супруга.
— Да ну, сильно сказано,— отмахнулся тот.— Это я Наде из бумаги домик склеил.
— Всем привет,— проговорил Игорь, присоединяясь к присутствующим.— Простите за опоздание. Я ничего интересного не пропустил? Тост, танцы, драку?
— Нет, ты вовремя, все еще впереди,— обнадежила его Таня.— С Сергеем вы знакомы.— Мужчины пожали друг другу руки.— А это его жена, моя лучшая подруга и, по совместительству, тезка — Таня.
Гонсалес галантно приложился губами к руке новой знакомой и уселся за столик. Незаметно для кавалеров, Баринова показала подруге большой палец, оценив ее выбор.
— Чудный вечер, правда, милый? Это была хорошая идея — вместе собраться,— когда уже все тосты были произнесены, обратилась Баринова к мужу, положив голову ему на плечо.
Никифоров предпочел промолчать, сделав вид, что занят поглощением пищи.
— А что это у нас бокалы опустели? Непорядок,заметил Игорь, вновь принявшись разливать вино.— Я предлагаю выпить за наших милых женщин. Если бы не они, не только этот вечер, но и все наши вечера были бы серыми и скучными. Да что говорить, без вас вся жизнь под откос пошла бы.
— Иногда кажется, без женщин этот мир был бы более гармоничен,— вздохнул Сергей.
— Ну, Cepera, не гунди,— недовольно покосилась на него жена.
— Сергей, а вы давно женаты? — поинтересовался Игорь, когда Баринова ненадолго вышла из-за столика.
• Четыре года,— пробурчал Никифоров.
— Да? Психологи говорят, что третий год — критический для брака. У вас не было проблем?
Ничего, справились,— пожал Сергей плечами.
' — Просто хочу посоветоваться, как с опытным человеком. Стоит жениться или нет? ^доверительно спросил Гонсалес. - — В народе говорят: дурное дело — нехитрое,— безразлично откликнулся его собеседник, демонстрируя, что не стремится поддерживать разговор.— Милая, ну где ты пропадаешь? — обратился он к вернувшейся Бариновой и обнял ее.— Я соскучился!
— Господа желают еще что-нибудь? — К столику подошел официант.
— Нет, спасибо^ высказал общее мнение Игорь.— Счет, пожалуйста.
— Все-таки, что ни говорите, а это была отличная идея — встретиться. А, Сереж? — еще раз спросила Баринова и получила в ответ хмурый кивок.
— Да, и местечко очень уютное, и компания на редкость приятная,— постарался исправить положение Гонсалес.
— Игорь, вы просто чудо! — восхитилась Баринова,— Не будь я так счастлива в браке, я бы Татьяне позавидовала.
— Так нечестно. Вы украли у меня комплимент! Это я хотел сказать, что, если бы мое сердце не было занято, я бы с первого взгляда влюбился в вас,— в тон ей ответил Гонсалес.
— Спутайте, у меня сегодня день грандиозных идей. Только что еще одна в голову пришла: давайте будем чаще так встречаться, а? — предложила Баринова.
— Я — «за», обеими руками и ногами,— поддержал ее Игорь.
Официант принес счет.
— Сергей, позвольте, я заплачу,— улыбнулся Гонсалес.
— Вам надо экономить на свадьбу,— бросил Никифоров, но, поймав укоризненный Танин взгляд, неохотно уступил Игорю.
***
Из кафе, принадлежащего Рыбкиным, пошатываясь, вышел пьяный Вадим Горин с пустой на две трети бутылкой коньяка в руке.
— Вадь, чего не сказал-то, что уходишь? — догнал его Виктор.— Я бы такси вызвал. Ты домой?
— Домой? — изумился Вадим.— Я что, похож на самоубийцу? — Он допил последние капли из бутылки и разочарованно произнес: — Закончилась, зараза. Все хорошее быстро заканчивается. В детстве,— продолжал он, вытащив из кармана помятую салфетку и пытаясь произвести с ней какие-то малопонятные манипуляции,— мы делали из листа бумаги такую штуку: как-то складывали, писали на разных сторонах всякие вещи и потом гадали. А я забыл, как это делается,— вконец огорчился Вадим, грустно разглядывая салфетку.
— Ну, гадать — дело нехитрое,— пожал плечами Виктор.— Я и без всяких штук могу нагадать, что завтра утром у тебя голова будет болеть.
— Да? — изумился Вадим прозорливости Рыбкина.— А не нагадаешь, когда в ней мозги появятся? — Он согнутым пальцем постучал себя по лбу.— А то я сомневаюсь, что человек с мозгами мог по своей воле жениться на такой мегере...
— Появятся. Вот протрезвеешь — и появятся,— заверил его Виктор.
— Слушай»— оживился Горин,— за это надо выпить! Давай вернемся, и по маленькой, а?
— Не,— отказался Виктор,— я за рулем.
— Знаешь, Жанка как налетит: «Ты сам ничего не можешь, все я!» Наорала так, что уши отваливаются. Л я ее послал... В общем, куда-то послал, не помню. Теперь боюсь домой возвращаться.
Ну что тут было делать? Рыбкин затолкал бездомного друга в свою машину.
— Во, сеструха, принимай постояльца,— кое-как дотащив его до квартиры, Виктор попытался передать невменяемого Вадима с рук на руки сестре. Прислонять Горина к стене было бесполезно — он упорно сползал на пол.- Ну-ну, стоять, Зорька! — поддерживал его Виктор.
* — Господи, что же это такое? — всплеснула руками Галина.
— Вадим Леонидович Горин, базовая модель,— торжественно пояснил брат,— на сто шагов пробега потребляет пол-литра коньяка, нуждается в срочном ремонте рулевых тяг и ходовой части.
— И зачем ты его притащил? — враждебно поинтересовалась Галя.
— А, в хозяйстве сгодится.
Общими усилиями устроив дорогого гостя на диване, брат с сестрой отправились на кухню.
^ Смотри,— предложила Галя,— могу щи разогреть, могу картошку с мясом. Салат есть.
— Не надо ничего. Есть не хочется, а вот от чайку я бы не отказался.
— Как хочешь. Будет тебе чай,— Галя поставила перед ним кружку и вазочку с печеньем.— Хотя, конечно, ты даже чаю не заслужил.
— Это еще почему? — удивился братец.— А как же презумпция невиновности?
— Скорее, презумпция бестолковости. Зачем ты его сюда притащил?
— Ты что, Гадюш? — принялся оправдываться брат.— Я же не первого встречного притащил, а Вадика. Ну, ты даешь! То: «Мой Вадик, мой Вадик!» Чуть замуж не выскочила. А то — «зачем притащил».
— Дура была,— раздраженно бросила Галя.— И хорошо, что не выскочила. Просто повезло.
— Ну, Г&лина Николаевна, извиняйте, что не угодили. Что же, надо было человека на улице бросать?
— Зачем на улице? У него дом есть.
— Так то-то и оно. Он с грымзой своей поцапался. В руку мне вцепился и орет на всю улицу: не выдавай, мол, зашибет она меня. А для нас, Рыбкиных,— Виктор многозначительно поднял вверх указательный палец,— помочь ближнему — первейшее дело. Хлебом не корми!
— Вот я и говорю: не надо бы тебя кормить. Не заслужил. Ладно, еще чаю будешь?
— А давай,— согласился Виктор.
— А на,— Галя налила ему в кружку новую порцию чая.
— Слушай, Галь, разбуди меня часов в шесть, а?
— Чего в такую рань?
— Да ну, Катьку в долю взял — словно выпустил джинна из бутылки. Без тоника и без закуски. Серьезно она за кафе взялась. И за меня. Продыху не дает.
— Тебе давно твердая рука нужна, иначе пропадешь,— вздохнула Галя, глядя на спящего на диване Вадима.— Все вы дети. Чуть не уследишь — и пожалуйста. Глаза бы мои не смотрели! Убери куда-нибудь этот... багаж.
— Уберу, не волнуйся,— Виктор принялся трясти Горина за плечо: — Вадик, подъем!.. Понял, все входящие — по тарифу «Глухой». Ну-ка, Вадюха, соберись. Последний рывок — он трудный самый, а я в постельку давно хочу... Тяжелый, зараза. Ума, наверно, полная штата.— Все-таки справившись со своей во всех смыслах нелегкой задачей, Рыбкин увел Вадима в свою комнату.
***
Сергей и Татьяна вернулись из ресторана в дом Бариновых.
— Как здорово, что мы выбрались,— оживленно щебетала жена.— Скажи, а?
— Нормально,— неохотно промямлил Сергей.
— Да ладно тебе. Отлично посидели. Слушай, а этот Игорь — ничего, симпатичный!
— Мужик как мужик. Не хромой, не косой,— бросил Никифоров, которому эта тема была крайне неприятна.
— Много ты в мужиках понимаешь. Такой... представительный. Мне кажется, они друг другу подходят. Очень хорошо вместе смотрятся.
— Да? Не заметил.
— Все потому, что мы с тобой смотримся еще лучше,— обняла мужа Татьяна.— Ты у меня, вообще, самый лучший. О, за это нужно выпить!
— Спасибо, не хочется.
— Тогда, может, сразу в спальню?
— Тань, знаешь, что-то у меня голова разболелась... Может, от вина. Не надо было пить.
— Ну, это горе — не беда. Я знаю одно чудодейственное средство. С головой проблем не будет — ты ее просто потеряешь,— проворковала Татьяна, прильнув к мужу.
— Тань, я серьезно,— поморщившись, отстранился Сергей.— Неважно себя чувствую, не хочу ничего.
— Слушай, так нечестно,— женщина начала терять терпение.— Это ты должен ко мне приставать, а я должна ссылаться на головную боль, нестабильную экономическую ситуацию и неблагоприятное состояние магнитного поля Земли.
— Ну, извини. Может, действительно, с магнитным полем Земли что-то не так. Знаешь, не хочу своей кислой физиономией портить тебе вечер. Поеду-ка я к Мишке, там переночую. Тань, не обижайся. Правда, хреново себя чувствую. Пока.
Гонсалес, как и в прошлый раз, доставил Таню к самому подъезду.
— Отличный вечер, мне понравилось,— сказал он.— Хорошие ребята, эти твои друзья. Красивая пара. Но мы, конечно, красивее.— Он поцеловал Разбежкину, однако та ответила без всякого энтузиазма и постаралась уклониться.— Тань, может, ко мне, а? Не хочется, чтобы этот чудесный вечер так быстро заканчивался.
— Нет, Игорь, я устала. Будет еще много чудесных вечеров.
— Танюш,— не отставал Гонсалес,— ну на полчасика, а?
— Игорь, голова у меня болит, правда...
— А серьезней причина найдется?
— Обязательно. Нестабильная экономическая ситуация — подойдет? Или изменение магнитного поля Земли. Принимается?
— А у меня есть выбор? — Игорь уже понял, что сегодняшний вечер у них не завершится романтической ночью.
— Похоже, что нет. О, у нас свет горит. Наверно, Надюшка не спит, меня ждет. Никуда не денешься.
— Завтра хотя бы встретимся?
— Хотя бы встретимся,— улыбнулась она, решительно выходя из машины.
— Доброе утро, Галь,— смущенно произнес Горин, выходя из комнаты Виктора.— Ты уж меня прости... за вчерашнее.
Не обращая на него внимания, Галина встала и отправилась на кухню. Вадим поплелся следом за ней.
— Ну, Галь, извини. Перебрал. Стыдно. Не думал, что так получится. Галь, не от хорошей жизни... Ну, что ты молчишь? Мне и правда стыдно. Ну не хочешь меня видеть — так я уйду скоро...
— Есть хочешь? — не выдержала Галина, оттаивая.— Я, во-обще-то, завтракать собираюсь.
— Как говорится, знал бы прикуп — жил бы в Сочи,— вздыхал Вадим, прихлебывая чай.— Ну, все что угодно, мог предположить, но чтобы она так... Как будто подменили человека.
— Может, она тоже чего-то ждала от тебя другого? — предположила Галя.
— Да она меня, как облупленного, знает — чего ей ждать? Ей, похоже, и самой ничего не надо — даже тряпок этих... Придумала когда-то, что хочет стать госпожой Гориной, да забыла зачем — за давностью лет.
— Ну и что ж ты тогда живешь с ней, если все так плохо? Наверное, надо что-то менять.
— А как тут поменяешь? — пожал плечами Вадим.— Если бы было простое средство, как от похмелья: налил — выпил — практически здоров... Нет, правда, ты что, предлагаешь развестись с ней? И что дальше?
— А дальше живи, как раньше жил.
— Эх, вот так живешь, работаешь, а потом оглянешься — и ничего: ни ребенка, ни котенка,— пожаловался Горин.
— А что же она не родит?
— А черт ее знает. Фигуру, наверное, бережет. Вот так они и жили... Ну а у вас тут как? Что новенького?
— Ладно, Вадим, пора тебе,— напомнила Галя, не желая продолжать беседу.— Ты как, оклемался немножко?
— Да, чуть не забыл рассказать,— встрепенулся Вадим.— Я же, наконец-то, благотворительный фонд организовать решил!
— Что-что? — не поняла Галя.
— Ну, фонд поддержки сирот. Я про это после твоих рассказов думал все время. Только руки не доходили — то одно, то другое. А теперь — все: юристы мои уже документы оформляют. Только... Проблема одна есть. Я как-то не сразу сообразил, что этот фонд — его ж не просто создать нужно, им еще и заниматься кому-то надо постоянно.
— Понятное дело,— согласилась Галя.
— У меня-то, сама понимаешь, времени не хватит. И человека такого нет, чтоб целиком на него положиться...
— Что, неужто у тебя там воры одни работают? — иронически заметила Рыбкина.
— Да нет, я не про это: тут же еше и проблему надо понимать изнутри, так сказать. Как средства распределять, кому они в первую очередь нужны, а кто подождет... ну, много чего. И хлопотно это, не каждый возьмется.
— Ну да,— согласилась Галя.— Тут и опыт нужен, и, как бы это сказать, ну... сердце чтоб у человека было... Слушай, а ты молодец!
— Поможешь? — с надеждой спросил Горин.
— Хорошо,— кивнула Галя.— С директрисой нашей поговорю — может, кого-нибудь присоветует.
— А сама? — внимательно посмотрел на нее Валим.
Но Галя, совершенно растерявшись — такого оборота она никак не ожидала! — не успела ничего ответить: из магазина вернулась Тамара Кирилловна с тяжелыми пакетами.
— Ну что, Вадик, ожил?
— Ожил,— улыбнулся Горин.— Вот вы, теть Том, всегда как-то так умеете: одно слово — и в самую точку. Ладно, мне действительно пора.
Галя отправилась провожать его до дверей, а когда пришла обратно, мать обратилась к ней:
— А ну-ка, присядь. Ну, давай рассказывай.
— А что рассказы вать-то? — вздохнула Галина.
— Галочка,— покачала головой Тамара Кирилловна,— он ведь женатый человек. Дурочкой-то не прикидывайся! Ну на кой черт тебе это надо? Ты что, Жанну не знаешь? Да она тебе горло перегрызет. Она же, как танк, эта...
_ Ну, покатилось, запричитала,— раздраженно перебила ее дочь.— С чего ты взяла-то? Просто...
— Да уж, проще не бывает! Себя бы пожалела! Вон, нервы и без того никуда не годятся.
— А кому мне большое человеческое спасибо за это сказать, не знаешь? — Галина неприязненно взглянула на мать.— Не нужен он мне, Вадик ваш. Он мне работу интересную предложил.
— Да ты что? Что за работа? — изумилась Тамара.
— Он, оказывается, создал благотворительный фонд — ну. для детишек. И ему нужен человек, что-то типа управляющего.
— И что, кроме тебя, некому? — недоверчиво нахмурилась Тамара Кирилловна.
— Он говорит, что ему нужен человек, которому он может доверять. В обшем, который все не растащит,— объяснила ей дочь.— Мой размерчик — как раз подойдет!
Придя утром на работу, Таня узнала, что Игорь умудрился опередить ее и уже дожидается аудиенции. Правда, сегодня они обсуждали исключительно рабочие моменты, касающиеся слияния компаний, не упоминая о вчерашнем вечере, будто ничего и не было.
— Так что теперь заказчики к нам в очередь выстроятся,— расхаживая взад-вперед по кабинету, довольно резюмировал Игорь собственные только что высказанные соображения.
— Здорово ты придумал,— согласилась Таня.— Вот правду говорят, талантливый человек талантлив во всем. Но все равно стоит еще и в рекламу вложиться.
— Не спорю, реклама — двигатель... Да, кстати, видел тут рекламу какой-то чудо-куклы. Сразу подумал... слушай, а как Наденька к куклам относится?
— Да как-то без особого энтузиазма,— пожала плечами Таня.— Она больше кубиками интересуется. Конструкторы ей подавай. Ну, прямо, мальчишка какой-то. А в обшем, понятно: ребенок строителей.
— Что, папа тоже строитель? — уцепился Игорь за последнюю фразу.
— Одной мамы выше крыши хватает,— спохватилась Таня, моментально разруливая ситуацию.
— Хотел бы я познакомиться с ней поближе. Подружиться... Очаровательная девочка. И совершенно неприступная,— улыбнулся Гонсалес.
— Даже не знаю, чем тебе помочь,— покачала головой Таня,— Она с пеленок такая упрямая.
— В кого бы это? — улыбнулся Игорь.
— Господин Гонсалес, вы работать собираетесь?
— Ну не могу я с тобой, компаньеро де армас Разбежкина, думать о работе,— вздохнув, признался мужчина.
— Чего-чего? «Компаньеро...»
— Компаньеро де армас. Это в Испании так говорили, во время гражданской войны — «товарищ по оружию».
— Кажется, твоему товарищу по оружию придется одному отстреливаться: за себя и за того парня. Кстати, «тот парень» обещал список ВИП-клиентов.
— Нет проблем, вся информация на флэшке,— Игорь хлопнул себя по карманам.— Что за черт? Слушай, кажется, я эту флэшку в прошлый раз у тебя оставил.
— Я ничего такого дома не видела.
— Ну так она же маленькая, ты могла и не заметить. Вот поехали прямо сейчас к тебе домой — и сама убедишься: лежит она где-то в уголке, горюет... Ты что, не веришь?
— Почему, верю. Поехали. Только кто работать-то будет? Потом придется наверстывать.
— Да ладно тебе, я сам все сделаю. Людей своих озадачу, успеем...
— Смотри, тут даже окошки открываются,—домик, который склеил для нее Сергей, сразу стал Надиной любимой игрушкой, которую она уже в сотый, наверное, раз показывала бабушке.— Я вырасту большая — и буду сама такие домики делать...
— Танюш, ну, честное слово: ума не приложу, как флэшка могла в машине оказаться,— говорил в это время Игорь, входя вместе с Таней в квартиру.
— А мы с бабушкой еще домик строим! — Надя радостно бросилась к матери, игнорируя Гонсалеса.
— Привет, мам. Мы по делу на минутку,— обнимая ее, сказала Таня Вере Кирилловне.
— Здравствуйте,— поздоровался Игорь с пожилой женщиной и попытался подхватить на руки Надю, но девочка недовольно вывернулась.
-Добрый день,— откликнулась Вера и удинлснио повер-нулась к входной двери, услышав звонок: — Кто бы это мог быть? Вроде не ждем никого.
— А я, кажется, знаю, кто там,— заговорщически улыбнулся Гонсалес.— Наденька, может, ты сама дверь откроешь? Я думаю, там кто-то... Он тебе понравится.
— Сережа?! — радостно предположила девочка, со всех ног бросившись открывать.
Вернулась она крайне расстроенная и в сопровождении клоуна с яркими воздушными шариками в руках.
— Пррривет! — завопил клоун.
— Никакой не привет,— проворчала девочка, отворачиваясь.
И в дальнейшем, сколько тот ни старался ее развеселить,
малышка оставалась безразличной к любым шуткам и фокусам. Таня с Игорем, напротив, старательно делали вид, будто представление приводит их в неописуемый восторг.
— Надь, посмотри: и как это у клоуна получается, не знаешь? — теребила Таня насупившуюся дочку.
— А я, когда был маленький, очень любил фокусы показывать,— подхватил Гонсалес.
— Наденька тоже любит фокусы, правда? Просто она стесняется, да? — не сдавалась Таня.— А можно нам тоже попробовать пожонглировать? — Она забрала у клоуна шарики, но у нее ничего не вышло — шарики раскатились по полу.
— Ну вот, не получилось,— огорчилась Таня.
— Может, у Наденьки получится? — Игорь быстро собрал шарики и протянул девочке, но та недовольно отвернулась.
— Ну, спасибо. Наверное, Наденька уже устала. На сегодня хватит,— прекратил Гонсалес явно безнадежную затею.
— Я пойду,— вызвалась Таня, чувствуя себя неловко из-за поведения дочери,— дядю-клоуна провожу.
— Правда, здорово он умеет? — Игорь попробовал исправить положение, подражая клоуну, и вдруг случайно наступил на бумажный домик.
На лице девочки отразился неописуемый ужас.
— Мой домик! — рыдая, закричала она, прижимая к груди смятый бумажный комок.
— Что случилось? — испуганно воскликнула Таня.
— Сломал,— захлебываясь безутешными слезами, говорила Надя, указывая на Игоря, как на врага народа,— пусть уходит!
— Маленькая моя, ну успокойся,— обняла ее Таня.— Мы новый домик сделаем, еще лучше.
— Не хочу новый, хочу этот! *яс извиваясь в ее руках, вопила девочка.
Игорю ничего не оставалось, как по-тихому ретироваться. А Таня села на пол и принялась чинить поврежденное бумажное строение.
— Не так,— злилась Надя, придираясь к каждому ее движению.
— Сейчас мы все сделаем как надо,— Таня старалась изо всех сил, но разрушения были глобальными, и ей стоило неимоверных усилий восстановить хоть что-то.— А если будет немножко по-другому, ведь не страшно, а?
— Нет, надо как было,— безжалостно требовала дочь, ревниво следя за работой матери.— Как Сережа сделал. А этот... дядька, он плохой.
— Ну что ты такое говоришь? Он же случайно! — Даже ангельского Таниного терпения и огромной любви к Наде уже едва хватало, чтобы и дальше терпеть ее капризы.— И почему ты решила, что он плохой?
— Он мне не нравится. А Сережа — нравится.
— Просто ты дядю Игоря плохо знаешь. Он обязательно тебе понравится, вот узнаешь его получше...
— Не узнаю! — снова завелась девочка, не желая ничего слушать.
— Он веселый... А ты знаешь, дядя Игорь тоже умеет домики делать. Давай мы его попросим,— уговаривала Таня.
— Нет, не хочу. Пусть он к нам больше не приходит!
— Та-ак. Вот это мы сюда приклеили. Так у тебя было? — Таня с трудом держала себя в руках.
— Крылечко помятое, а было не помятое! — Больше Наде, похоже, не к чему было придраться.
— Ну, тут уж ничего не поделаешь... Разве что новое сделать?
— Не надо новое, хочу Сережино! Ладно, пускай помятое?— тяжко вздохнула девочка, поняв, наконец, что мать и так сделала все, что было в человеческих силах, и даже больше.— Он нарочно мой домик сломал! — заявила она затем.
— Какие глупости! Ну сама подумай: зачем ему специально твой домик ломать?! И вообще, дядя Игорь — хороший человек, добрый. Мы вместе работаем, и его все любят. Ты ему, кстати, очень нравишься.
- А он мне нет,— отрезала дочь.— А ты так говоришь, потому что ты его любишь, этого Игоря! А меня не любишь! — Швырнув на пол тюбик с клеем, Надя побежала рыдать на кухню, к бабушке.
Доведенная ее упрямством едва ли не до нервного срыва, к тому же чувствуя себя виноватой перед Игорем, Таня позвонила Гонсалесу.
— Ну такой у нее характер,— оправдывалась она.— Если втемяшит себе что-нибудь в голову... Ты уж извини, что так получилось, просто не знаю...
— Это я должен извиняться,— перебил ее Игорь.— Идиот, слон в посудной лавке! Пустили в приличный дом, а он домики ломает... Для ребенка это настоящее горе!
— Да ничего страшного, у детей все быстро проходит — и смех, и слезы.
— Ну, это взрослые так думают. Мне кажется, наоборот, дети все острее чувствуют. Это мы уже потихоньку коркой покрываемся.
Серьезно? Надо будет себя в зеркале рассмоггреть.
— Танечка,— заверил ее Гонсалес,— ты — исключение. Я бы даже сказал, исключительное исключение.
— Ну, слава богу, значит, с детскими проблемами разобрались, раз ты уже на комплименты перешел.
— Нет, еще не разобрались,— озабоченно вздохнул Игорь.— Скажи, как Наденька сейчас, очень расстроена?
— Ничего. Она вечно по пустякам расстраивается. Мы, бабы, все такие!
— Я ужасно хочу, чтобы твоя дочь меня полюбила. Слушай, а давайте завтра за город съездим, все вместе: и мама твоя, и Надя?
— За город? — растерялась Таня, не ожидавшая подобного предложения.
— Ну да. Как сказал бы Николай Васильевич Гоголь, знаете ли вы, как прекрасно Подмосковье? Да ну, откуда вам знать. А я вам покажу такие уголки... Давай решайся. Надя свежим воздухом подышит, пообедаем. И вообще, есть серьезнею предложение.
— Насколько серьезное?
— Как говорили в детстве, на «сиксилион миллиардов». Завтра узнаете! Пока!
***
Нина Перепелкина уже и не помнила, когда это в ее жизни такое бывало — чтобы кто-то провожал ее на работу. Наверное, никогда! А тут вдруг Дима вызвался — несмотря на то, что ради такого подвига ему пришлось самому встать ни свет ни заря. Как настоящий кавалер, доехал вместе с ней до офиса Горина, но и на том не остановился — отправился в приемную, никак не желая отстать.
— Ну, чего стоишь? Проводил — и спасибо. Теперь иди давай, не мешай работать,— проворчала Нина, приступая к своим трудовым обязанностям.
— Да чем же я тебе мешаю? Вот гляди — бумаги в порядок привел,— он сложил документы аккуратной стопочкой и полюбовался на плоды своих титанических усилий.
— Вот спасибо. Без тебя бы ни за что не справилась,— иронически хмыкнула Перепелкина.
— Ага. И вообще, я на тебя хорошо влияю,— согласился Дима.— Вон как работаешь — с огоньком, так сказать. А без меня сидела бы, ворон считала.
— И что это на тебя нашло сегодня? Чаю с утра налил, до работы проводил. Такой галантный кавалер — кто бы мог подумать...
— Мужчины — вообще существа непредсказуемые!
— Вот балабол. Ну, тогда, что ли, делом займись, «непредсказуемое существо». Вот, на — засунь в измельчитель,— она сунула Диме стопку ненужных бумаг.— Что, не справиться с такой задачей непосильной? То-то же!
— Ладно,— сдался Дима,— пора мне. Дела. Ухожу, короче. Только вот что. Не уйду, пока ты... пока не пообещаешь!
— Что я тебе должна пообещать? — изумилась Перепелкина.
— Как это — что? А ресторан? Отдохнем немножко, поговорим в этой, как это... неформальной обстановке.
— Надо подумать,— протянула Нина, которой, с одной стороны, до смерти хотелось побывать в ресторане, но, с другой — не в такой компании.
— Давай думай. Я подожду.
— Не помешала? — ядовито спросила Жанна, входя и многозначительно глядя на Нину и Диму.— Вообще-то, личные дела не на работе надо решать!
Дима поспешно ретировался, а Нина не осталась в долгу:
— А я думала, здесь так принято: личные дела решать без отрыва от производства. Это раньше полагали, что браки заключаются на небесах, теперь-то мы знаем, где они клепаются. В офисах. Нет?..
Дима, не откладывая на завтра то, что ему хотелось непременно сделать сегодня, позвонил в ресторан и попытался заказать на вечер столик.
— Извините,— услышал он в ответ,— к сожалению, на сегодня уже все заказано. Издержки популярности. В последнее время рейтинг нашего заведения...
— Я прекрасно знаю ваш ресторан,— солидно проговорил Рыбкин.**- Госпожа Баринова, для которой я заказываю столик, в другие не ходит.
— Ну, что же вы сразу не сказали,— залебезил менеджер,— Для наших постоянных и любимых клиентов — никаких проблем. В шесть устроит?
— Нормально,— согласился Дима — Еще бы,— положив трубку, хмыкнул он,— не любимая клиентка — на чай сколько дает... Так, теперь финансовая сторона дела,— он набрал еще один номер.— Яночка, солнышко, это я. Как дела?
— Как сажа бела,— мрачно ответила «мамочка».
— Ну что такое? Когда увидимся? Твой Димончик ужасно соскучился,— принялся сюсюкать Рыбкин.— Кстати, как бы он не простудился: такой сквозняк в карманах гуляет.
— Слушай, дорогой,— отрезала Яна, которой нынче было не до любовного воркования.— Мне сейчас и без тебя удовольствий хватает. У меня тут с муженьком проблемы. И с деньгами затруднения. Временные, конечно. В общем...
Настроение у Яны было не из лучших, и не без причины. Она недавно разговаривала с одним очень дорогим адвокат том относительно перспектив раздела бариновского имущества в случае развода. Адвокат обещал помочь, но при следующем разговоре сообщил, что, изучив все обстоятельства, не видит ни единого шанса на победу в этой войне, Яна не знала, что, прежде чем вынести такой вердикт, многоуважаемый юрист пообщался с другой стороной и остался весьма удовлетворен встречным предложением, выдвинутым Олегом Эдуардовичем. После чего Яна стала ему как клиентка ничуть не интересна. Ее наполеоновские планы в одночасье рухнули, как карточный домик. Немудрено, что все это не способствовало улучшению настроения. И никакого Диму Рыбкина ни видеть, ни, тем более, спонсировать Яна расположена не была.
— Понятненько,— обиделся Дима.— Ладно, чего ж делать, подождем... Ну, не буду тебя отвлекать от твоих проблем. Звони,— Он раздраженно бросил трубку и пробурчал, пересчитывая оставшиеся в кошельке деньги: — Черт, никакой жизни — ни личной, ни наличной! Придется обойтись тем, что есть!
Выход из положения был прост: позвать Нину в кафе, принадлежащее Рыбкиным. Там вообще можно заплатить не сразу — хозяева как-никак. И после работы он повел Перепелки-ну именно туда.
— Я, вообще-то, тебя в крутой ресторан хотел сводить, но у них мест не было,— пояснил он, усаживаясь вместе с Ниной за столик.
—Да ладно, была охота. И здесь хорошо.
— Хочешь, я тебе расскажу, как я в армии служил? — Дима понимал, что даму надо как-то развлекать, и работал в этом направлении, как умел.— Вот, перед самым дембелем... Тебе неинтересно про армию? — Он заметил, что Нина едва сдерживает зевок.— Я думал, девчонкам интересно...
— Нашел тоже девчонку,— хмыкнула Перепелкина.— Не понимаю, чего ты так стараешься. Послушай, мы с тобой — не пара, ежу понятно.
— Ежу, может, и понятно, а вот мне — не очень,— возразил Дима.
— Ну, во-первых, я тебя старше.
— Ой-ой-ой,— развеселился он,— любви все возрасты покорны. Ну а во-вторых?
- И во-вторых, и в-третьих, и в-четвертых...— Нина не находила способа, как бы его поделикатнее отшить, а откровенно обижать не хотела, поэтому просто принялась есть мороженое.
Ни Перепелкина, ни, тем более, Дима не заметили, как в кафе появились двое новых посетителей, один из которых, хохоча, говорил другому, по-видимому продолжая начатый разговор:
— Во, придурок... А ты ему что?
— Ну, я ему, конечно, опять в рыло... Ну и куда это мы пришли? — спросил второй, брезгливо озираясь. Это был крупный мужчина с довольно грубыми чертами лица и впечатляющими руками — как у молотобойца. Звали его Геннадий Перепелки«.
—А тебе не начхать? По одной дернем — и дальше пойдем,— засмеялся приятель.
— А тут че, наливают?
— За так тебе на Васькиных поминках нальют. А за бабки...
— Но только по одной — и все,— предупредил Геннадий.— А то мы так и к завтрему до Васька не дойдем.— Он вдруг вздрогнул и обернулся, услышав знакомый голос. Его физиономия вытянулась при виде смеющейся Нины, к которой склонился Дима, целуя ее в щеку. Женщине такое обхождение было явно по душе.
— Блин... Интересное кино.. — протянул Геннадий, разглядывая эту парочку.
Именно из-за него Нина попала в колонию. Несколько лет назад, доведенная до белого каления постоянными издевательствами, пьянством и рукоприкладством мужа, она сделала попытку радикально с ним разобраться. Но цели своей так и не достигла, зато Геннадий сделал все от него зависящее, чтобы отправить жену под суд и добиться для нее максимального срока за нанесение «тяжких телесных повреждений».
Он вместе с приятелем вышел на улицу и дождался, когда из кафе появятся Нина и Дима.
Вон они, голубки! — злорадно проговорил Гена и дернул приятеля за рукав.— Пойдем потолкуем с ними. Нинка, а му стой!
Перепелкина резко обернулась и, узнав его, раздраженно произнесла:
— Чего надо? Мы вроде с тобой разобрались... пять лет назад.
— Да ты что? — притворно изумился тот.— Пять лет прошло? Аты только лучше стала, расцвела прямо., Давно освобо-дилась-то?
• ^ Не твоя печаль. Иди своей дорогой.
— Нин, это кто? — нервничая, спросил Дима: он прекрасно понял, что ничего хорошего эта встреча не предвещает.
— Это муж,— не глядя на него, пояснил Гена,— Хоть бы зашла, Нинок, не чужие ведь. Соскучилась небось на зоне по мужику
— Это ты, что ли, мужик?,— презрительно осведомилась Перепелкина.
— А кто? Этот сопляк? Я тебя предупреждал, чтоб к моей бабе не клеился? — повернулся он к Диме.
— Я тебя вообще первый раз вижу,— огрызнулся Рыбкин.
— Ну так предупреждаю. Отстань от Нинки. Ноги оторву. Обоим.
— Ген,— встрял его дружок,— да чего ты их слушаешь? Этому хмыренку врезать раза — он и ласты склеит...
— Только посмей,— угрюмо предупредила Нина.— Я в другой раз на тяжких телесных не остановлюсь. Чтоб я тебя больше не видела! Дима, пошли отсюда!
— Подожди, Нин, я с ним разберусь...—дернулся Рыбкин, у которого не хватило мозгов сообразить, что против двоих бугаев шансов у него — никаких.
— Считай, что тебе повезло! — крикнул Гена вслед Нине.— В другой раз получишь по полной, как раньше! — Он был весьма раздосадован тем, что не может осуществить свои угрозы прямо сейчас, но не потому, что испугался Димы, — просто заметил приближающийся милицейский патруль и решил отложить разборку с женой до лучших времен.
Домой сегодня Татьяна Баринова снова пришла не одна, а с супругом, твердо намеренная повторить волшебную ночь. Но для начала следовало сделать все возможное, чтобы примирить враждующие стороны — отца и мужа.
— ТУсь, папа дома? — с порога спросила она.
— Очень занят,— отозвалась домработница,— переговоры у него важные. Просил не беспокоить.
Сергей не смог сдержать облегченного вздоха.
— Ну вот,— расстроилась Татьяна.— Хотела устроить ужин при свечах... или, как там... встречу без галстуков.
— Круто,— отметил Никифоров.— Это по какому же поводу — без галстуков, да еще и при свечах?
— Ну уж не знаю, при свечах или при электричестве. Просто, так сказать, ужин примирения. Ты, я и папа.
— А и правда, помирились бы, а то корчат тут из себя не пойми чего...— проговорила Туся, заметив, как поморщился Сергей,— Ладно, все равно его сейчас трогать не велено. Без отца покушайте. Еще неизвестно, когда он там освободится, чего голодными-то ходить. И без того злые...
— Тань,— начал Никифоров,— по-моему, Туся права: он просил не беспокоить, так мы — с удовольствием: и аппетит не будем друг другу портить... И вообще — есть хочется. В этом доме случаи людоедства уже бывали?
— Ну, вы туг решайте сами. Если надумаете — позовете.*** Домработница удалилась, оставив супругов наедине.
— Не понимаю, к чему эти церемонии. Просто поужинать после работы никак нельзя? — недовольно спросил Сергей.
— Мне бы так хотелось увидеть любимого мужа и обожаемого папочку за дружеской беседой,— мечтательно произнесла Баринова.— Такой теплый семейный ужин...
— А в финале,— подхватил Никифоров,— Туся торжественно ставит на стол чашу с ядом. Ну давай, позови ее. Правда ведь есть хочется.
Ужинать им пришлось без Олега Эдуардовича, что ничуть не портило Сергею аппетита — скорее, наоборот. К тому же он был временно избавлен от необходимости болтать с женой — Татьяна смотрела какой-то сериал по телевизору.
— Интересно, когда он ей уже во всем признается,— не выдержала она слишком затянутых объяснений двух киношных влюбленных.
— А мне совсем не интересно,— заметил Никифоров.— Сейчас и признается — вон, уже оркестр в кустах заиграл, слышишь?
— Правда, фильм какой-то тягомотный,— засмеялась Татьяна, выключив телевизор.— Надоело. Когда ты рядом, знаешь как мне хорошо? Так спокойно. И вообще... Ну что ты такой... Устал? — попыталась она растормошить мужа, не желавшего реагировать на ее откровенные намеки.— Расскажи мне что-нибудь. Как на работе? Что новенького?
— Ничего новенького. Все как обычно. Пахал, не прикла-дая... в смысле, не покладая рук и головы.
— А не на работе что нового? — продолжала Баринова, заглядывая ему в глаза.— Как Миша?
— Выздоравливает.
— Синяки прошли? — участливо спросила Татьяна.
— Какие синяки? — Никифоров отстранился от нее и пристально взглянул жене в лицо.
— Ну, от нападения. Сильно они его? — Только туг до Бариновой дошло, какую роковую ошибку она допустила, но слово, как известно, не воробей, вылетит — не поймаешь.
— А ты откуда знаешь? Я тебе, кажется, ничего не говорил.— Никифоров разом все понял.
Он поднялся и молча взял свой пиджак, собираясь немедленно уйти.
— Что ты собираешься делать? — беспомощно пролепетала Татьяна.
— Успокойся, я стариков не бью... бандитов подручных у меня нет,— брезгливо бросил Сергей.
— Сереженька, миленький, я ведь ни при чем здесь! — Татьяна начала плакать от отчаяния.— Не веришь?! Я правда не знала. Это папа... Я сама в шоке была! Сереженька, прости ты его. Он... он же не со зла. Понимаешь, он хотел, чтобы я была счастлива — и все!
— Куда я вляпался,— пробормотал Сергей, не слушая ее.— Какая-то мразь человека чуть не покалечила — за просто так...
— Ты же сам знаешь, люди на все готовы ради любви! — закричала Баринова.
— На все? — изумился Никифоров,— Продать, предать, избить, убить — да? Да кому она нужна, такая любовь?! Все растоптать, изгадить, все на своем пути раздавить, а потом еще... Ты что, думаешь, я такой же урод, как вы?.. Нуда — наверное, урод, если еще разговариваю с тобой,— он сжал кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не ударить Татьяну, затем резко развернулся и шагнул в дождливую ночь.

— А на зэчке — слабо жениться? — решилась Таня.— Я ведь совсем недавно сидела... по серьезной статье.
Игорь ничего не ответил.
— Ну как,— продолжала Таня,— тебе уже не хочется жениться? И вообще, не вижу на твоем лице удивления. Необязательно падать в обморок, но удивиться, хотя бы из вежливости, ты мог бы.
— С какой стати? Я про тебя все знаю с тех пор, когда собирал сведения о вашей конторе,— абсолютно спокойно ответил Гонсалес.
— И даже виду не подал? — потрясенно спросила Таня.
— А зачем? Я что, должен выбирать жену по анкете, а не сердцем? Итак, ваше последнее слово?
Не удержавшись, Таня притянула Игоря к себе и поцеловала.
— Это надо понимать, что ты за меня выйдешь?
— Тебе расписку написать?.. Знаешь, даже обидно немножко: и гак долго прикидывала, как тебе все сказать, репетировала. . а гы, оказывается, все знал.
Нс все. Я не знал, что для тебя это так важно... Может, поговорим теперь о том, что впереди? Я слыхал, что одна свадьба — как два пожара или три переезда. Так что пора...
Нс беги впереди паровоза,— охладила Таня его пыл.— Для начала надо установить дипломатические отношения с Надей. Я не хочу, чтобы ты был ей отчимом...
— Да н и сам не хочу, слово-то какое мерзкое — отчим,— согласился Игорь.
— «Тюремный ребенок», родилась за колючей проволокой. Слава Богу, она этого не знает.
— А е се отцом... у тебя какие-то отношения сохранились? Ом хоть интересуется, как ребенок растет? Надюшка как-то о нем не вспоминает... или это просто я не слышал?
— Она не знает, кто ее отец,— ответила Таня. Ну вот, еще одна невыносимо тяжелая тема...
— А ты собираешься ей сказать? Пойми меня правильно, я готов удочерить Надю. Но ее настоящий отец... не получится ли так, что он вдруг появится и предъявит свои права на ребенка? Ты же понимаешь, дело даже не во мне, но это будет такой удар для Надюшки!
— Он не знает, что Надя — его дочь,— помолчав, сказала Таня.— И она его видела, но не знает, что это ее отец.— Она наконец решилась посмотреть в глаза изумленному Игорю и закончила: — Это Сергей. И моя главная задача — чтобы он никогда об этом не узнал.
Миша Никифоров вовсю готовился к переезду, упаковывая множество коробок, и без проблем нашел себе в помощь еще одну пару рук — Катиных. Девушка охотно согласилась приехать и поучаствовать в великом исходе братьев Никифоровых из квартиры Татьяны Бариновой. Сейчас она, правда, просто лежала на диване, а Михаил вещал голосом старого опытного психоаналитика:
— Голубушка, мой учитель, как же его звали?.. Э-э... нуда, Зигмунд Фрейд! Так вот, он в подобных случаях погружал пациента в такие глубины гипноза, что...
— Что тот потом не хотел оттуда выныривать? — подсказала Катя.
— Вроде этого, голубушка! Н-да... Ну, отдохнула? Тогда — за работу: переезд ждать не будет. А у нас барахла — не один час разбираться.
— И это называется психоанализ? Так-то и я смогу,— разочарованно проговорила Катя, нехотя вставая с дивана,— Эксплуататор!
— Первый лот нашего аукциона — институтские тетради Михаила Никифорова той поры, когда он еще не был мировой знаменитостью.— Миша извлек откуда-то пачку тетрадей.— Стартовая цена — десять тысяч...
— Десять тысяч чего? — уточнила Катя.
— Да какая разница, лишь бы наличными и сразу. Что, нет желающих? Эх, не понимают люди своего счастья, ведь когда-нибудь на аукционе в каком-нибудь Лондоне...
— Это что за ископаемое? — Девушка вытащила из коробки общую тетрадь с котенком на обложке.— Это чье?
— Судя по котенку — Танины конспекты. Клади направо. Между прочим, знаешь, кто мы с тобой сейчас? Мы — два судебных пристава. А теперь спроси меня, чем мы занимаемся? Мы делим имущество. Cepera с Татьяной еще не развелись, а имущество — уже поделено и разложено по принципу «тебе — мне, тебе — мне, мне, мне, снова мне...».
— Щс ж разложено?* Тут eme пахать и пахать,— проворчала Катя.— А ты псе знай себе треплешься! Вот это — что такое? — Из тетради выпала половинка конверта.— Миш, смотри, а тут
кто-то имущество уже поделил,— она вытряхну та вторую половинку.
Миша сложил их и прочитал: «Сергею Никифорову». *
— Ладно, потом ра Iберемся,— он положил обе половинки на стол.— Ну что там еще архиважного?..
— Пот, все свежее, протертое, как ты любишь.— Туся суетилась в больнице возле постели Бариновой, выкладывая на больничную тумбочку банки.—Да без сахара. Чтоя, не знаю, что ли? А то вдруг фигура испортится, как дальше-то жить? Я по чуть-чуть наготовила всякого-разного. Мало ли чего тебе захочется?
— Спасибо, меня тут с утра уже бульончиком освежили.
— Татка, не дури. Поесть надо. Ты же не хочешь с голоду умереть?
— Единственное, чего я хочу,— вернуться домой.— Татьяна сделала вид, что не заметила, как отец смутился, произнеся слово «умереть».— Там и поем.
и ИШШ1И оймлил
— Домой? — переспросили ТУся. Куда РОроПИШЬСИ го? Чего там хорошего?
— Зато здесь — просто зашибись,— смешили Натаяна,
— Нет, ТУся прашг. здесь так тихо, спокойно,- поддакнул отец,— За тобой полный уход, Я говорил с доктором, ом хочет тебя понаблюдать, печени, почки проверить. Повторные шш лизы сделать,,,
— И кровь опять брать будут? Ни за что, И дома буду лечиться.
— Как я и думал, моя жена живее всех живых,— усмехнулся Сергей, входя н палату,— Здравствуйте.
— ТЫ чего пришел? — привстал Олег Эдуардович, со злостью глядя на него,
— Папа! — осуждающе воскликнула Титьяна,— Нс начинай, пожалуйста! Дайте нам поговорить. Нам ведь надо поговорить, да, Сережа? Я так рада, что ты...
Туе я и Олег Эдуардович нехотя покинули палату.
— Давай сразу договоримся: и ни на секунду не поверил, что ты на самом деле хотела,., отравиться, Эта сказочка, может, и годится для твоего отца... кстати, пожалела бы папу, не молоденький уже,— резко произнес Никифоров.
— Мог бы тогда не приходить.
— Да я бы и не пришел, по мне надо знать, что было в том письме.
— В каком еще письме? — насторожилась Баринова.
— Пять лег назад ты принесла мне письмо от Тани,— напомнил он.
— Что-то не помню...
— Да все ты помнишь! Что там было? Ты же нс могла нс знать. Тини тебе все доверила...
— Так ты только поэтому и пришел? — Глаза Татьяны сузились, как у кошки.— Значит, на меня плевать, тебе только твоя Танечка интересна?
— А я и не скрываю. Ты это знала с самого начала. И вроде бы тебя это никогда особо нс смущало.
— Не смей! Ты сам решил на мне жениться, на аркане никто не тянул! И теперь являешься сюда, чтобы спросить о ней? Бревно бесчувственное! Я чуть не умерла...
— Ну, актриса,— расхохотался Сергей,— Ты правильно сделала, чго папашу в свои планы нс посвятила; вряд ли он смог бы сыграть уби гою горем отца так же убедительно, как его талантливая дочь! Но у тебя все равно не вышло. Как говорил Станиславский, не верю.
— Пошел вон! — истерически выкрикнула Баринова.— Видеть тебя не могу!
— Мишка,— позвал Сергей, вернувшись домой,— я пришел.— Он заглянул в комнату, но там никого не оказалось. Споткнувшись о какую-то коробку, Никифоров едва не упал, но успел вовремя опереться рукой о стол, на котором лежало разорванное Танино письмо.— Черт! Понаставили тут! — в сердцах выругался он и вышел .из комнаты, так и не заметив конверта...
Олег Эдуардович, выйдя из палаты дочери и дожидаясь в коридоре, когда она соберется, чтобы ехать домой, позвонил тому самому адвокату, который так удачно «защищал» в свое время Таню Разбежкину.
— Что ты говорил Разбежкиной? — сухо спросил он.— Что она знает? Как ты ей объяснил после суда, почему ей дали верхний предел? Вспоминай! Точно не могла?.. Ладно, верю. Да нет, ничего не случилось. Это я для страховки выясняю. Я, кстати, выгодного клиента тебе подошлю. Сочтемся. Ну, все, будь здоров.
— С кем это ты? — подозрительно спросила дочь, услышав последние фразы.— Это из-за того, что я тебе про Разбежкину сказала?
— А что именно она сказала? — не стал отрицать Олег Эдуардович.
— Сначала спросила, какое я к этому имею отношение. А потом: что знает — ты к ее посадке руку приложил. И главное — у нее доказательства есть.
— Какие могут быть доказательства? — задумался отец.— Откуда она вообще могла узнать правду? Глупый вопрос,— вдруг сообразил он.— Я должен был сразу понять! Знали обо всем ты, я, адвокат и Горин. Адвокат без денег не почешется, значит, Горин. Пригрел змееныша... Ну, Вадик!..
— Миш, ты где это взял? — Сергей наконец-то заметил разорванное письмо.
— А... случайно нашел, когда имущество распиливали,— отозвался брат.
— Не понял?
— Ну, хлам всякий разбирал, ненужное фильтровал, чтоб переезжать налегке. И чтобы случайно не прихватить имущество твоей жены.
— Читал? — спросил Сергей.
— Ты меня за кого принимаешь? — искренне обиделся Михаил.— Если бы там было написано «Мише», ты бы прочел?
•—И я не читал,— вздохнул Сергей.— Это от Тани... Раз-бежкиной. Надо же, столько лет прошло...
— Судя по виду, побывало в боях? А чего ты его хранишь? Думаешь, лет через пятьдесят на аукционе Кристи толкнуть?
— Если бы я тогда прочел это письмо, моя жизнь изменилась бы. Очень круто изменилась... Таня передала его через другую Таню... перед своим отъездом в Норильск.
— А почему порвано? — поинтересовался Миша.
— Как тебе объяснить... Дурак был. Обиделся, встал в позу А моя тогда еще будущая жена, выходит, не выбросила. Как думаешь, поумнел я с тех пор?
Сергей достал обе половинки письма и принялся освобождать место на столе, чтобы сложить их воедино и наконец-то, пусть и с огромным, непоправимым опозданием, прочитать послание из прошлого. Но опять не успел. Брат открыл дверь на звонок, и Никифоров вздрогнул, услышав голос Тани Раэбежкиной:
— Здравствуй, Миша. Ну и как плохо ты себя чувствуешь?
— Да не дождетесь,— как обычно, моментально на те лея Михаил.
Сергей поспешно сложил обрывки письма, конверт и запихнул все вместе в какую-то вазочку, подвернувшуюся под руку
Их разговор начался как-то странно — ни о чем. Но вскоре Таня справилась с волнением и сказала то, за чем, собственно, и пришла:
— Наша история закончилась, Сережа. Ты женат; я скоро выйду замуж...
— А мне что делать?
— Тебе? — удивилась она его вопросу— Жить. Своей собственной жизнью. А я попробую начать все заново.
— С Игорем? — проявил Сергей чудеса сообразительности.
— С Игорем,— кивнула Таня.— Только не надо ничего говорить. Я уже все решила.
— Я подозреваю, зачем ему это надо. Но зачем тебе? Он тебя обманывает,— принялся гнуть свою линию Никифоров.
— Как ты? — холодно уточнила Таня.
— Я-то как раз попытался быть с тобой честным, а вот твой Игорь...
— Вот именно, мой. Даже если ты прав, это ничего не изменит. Пусть обманет, я уже не та девочка, которую ты обманул. По крайней мере у меня нет никаких иллюзий...
‘ — Таня,— прервал ее Сергей.— Пожалуйста, посмотри на меня... И скажи, что ты его любишь.
Таня посмотрела. Но почему-то не произнесла ни слова.
— Ладно, согласен, это не мое дело,— одержав что-то вроде первой маленькой победы, Сергей решил не останавливаться на достигнутом и пошел с козырного туза: — Но если тебе никакие разочарования не страшны, то что будете Надей? Девочка у тебя замечательная. Я с такими малышами не очень-то привык общаться, но с ней как-то легко...
— Да, моя девочка — ласковая и общительная,— перебила его Таня, но Сергей и не подумал умолкнуть и сдаться.
— Есть в кого. И мне показалось, что она очень переживает из-за Игоря.
— Сережа,— скептически хмыкнула Таня,— а чего ты-то так разволновался по этому поводу? Не переживай. Думаю, собственную дочь я сумею убедить.
— Любовь по убеждению... Интересная конструкция,— покачал головой Никифоров.
— А мне, как строителю, конструкция «Игорь и я* нравится. Она надежная и долговечная. Надя будет расти в полноценной семье, у нее будут любящие мама и...
— ...отчим,— закончил Сергей.— А я думаю, Наде нелегко будет принять твое замужество. Но, допустим, Надю ты уговоришь. А тебя кто уговорит?
— Знаешь, Сережа, мне в таких делах помощь не нужна, я уже большая девочка. И голову от любви уже не потеряю.— Она решительно встала,— Ладно, вроде все обсудили, я поехала.— Однако за этими словами отнюдь не последовало обозначенное ими действие: Таня продолжала стоять, словно ожидая чего-то — от Сергея или самой себя.
— Ага, высокие договаривающиеся стороны так ни до чего и не договорились. Остались, так сказать, при своих. Лично я — при своих разбитых корытах. Таня, ты ведь не хуже меня знаешь, мы далеко не все обсудили.
— Не знаю, Сережа, но, по-моему, все. Ну что, пока?
— Пока — что? — Он не мог не заметить, что Таня колеблется.— Подожди. Может, вместе поедем? Но...
— Что — но?
Никифоров подошел к Тане вплотную и взял ее руки в свои. А потом — Таня не успела понять, как это произошло,— они оказались в объятиях друг друга.
— Любимая моя... дорогая... не понимаю, как жил эти четыре года...— бормотал Сергей, покрывая поцелуями Танино лицо, руки, шею,— Я так долго ждал этого... Так долго... Любимая моя...
— Сережа... хороший мой... Подожди... я не знаю... может, не надо...— Не помня себя и не соображая, что делает, Таня страстно отвечала на его признания.
— Ну что ты... девочка моя... все... теперь я никогда нс отпущу тебя... никогда...
Лишь потом, когда все закончилось, до Тани постепенно начал доходить ужас случившегося между ними.
— Даже не пытайся от меня сбежать,— шептал Сергей.—Теперь я буду держать тебя обеими руками. Крепко-крепко. Не выпущу. А этот день всегда будет для меня самым большим праздником.
— Да уж. Я его тоже надолго запомню. А я-то думала, что все большие глупости в жизни уже совершила,— тихо произнесла она.
— Постой-постой,— растерялся Сергей, ожидавший от нес совсем других слов.— Тань, в чем дело? Мы же любим друг друга. Или я чего-то не понимаю?
— Не понимаешь. Я тебя любила, Сережа, это правда. Да может, я жила одной надеждой — снова встретиться с тобой. Только ничего хорошего из этой встречи не вышло. Ненавижу себя,— она вывернулась из его объятий и начала поспешно одеваться.— Выходит, я поступила с Игорем точно так же, как ты когда-то со мной.
— Таня’ — в отчаянии воскликнул Никифоров.
— Молчи. Ничего не надо говорить. Ты меня не заставлял.
Я сама это сделала. Мне и расхлебывать.
— Надеюсь, все это шутка?
— Я же просила: молчи...
Галя Рыбкина с утра собиралась заехать в офис к Горину и обсудить с ним проблемы недавно организованного фонда.
— Мам, спасибо, очень вкусно,— поблагодарила ома Тамару Кирилловну, заканчивая завтрак,— Вот и Вите понравилось. Правда, Вить?
— Угу,— рассеянно кивнул брат, погруженный куда-то очень глубоко в свои мысли.
Накануне он развелся с Анной. А потом произошло нечто довольно странное. Бывшие супруги решили отметить развод, разговорились и даже совершили маленькую пешеходную >кс-курсию по местам своей общей молодости. И то, как неожиданно легко и весело было им вместе, не шло у Виктора из головы. И Анна вчера была такая красивая...
— Кстати, Галка, если хочешь, могу тебя до гори некого офиса подбросить,— пришла ему в голову гениальная идеи.— За полчаса соберешься?
— Да, конечно. Чего мне собираться-то? Спасибо, Вить,— обрадовалась Галина избавлению от дол гой и мучительной — в утреннсе-то время, самая давка! — поездки в метро.
— Ну давай, я тогда пойду машину оживлять. И Нину захватим. Будете готовы — выходите.
— Спасибо,— отказалась Нина,— я прямо сейчас побегу. Не дай бог пробка — нс хочу опаздывать. Вы пока соберетесь, я на месте буду.
— Аттракцион невиданной щедрости,— прокомментировал предложение Виктора слегка обалдевший Дима, остам шись на кухне вдвоем с матерью.
— И, правда, чего это с ним? Обычно не допросишься, | тут вдруг сам... Заболел, что ли? — согласилась Тамара.— А может,— вздохнула она, чуть помедлив,— просто отвыкли мы от нормальных отношений? Вот чего такого Виктор предложил? А нам нормальный поступок подозрительным кажется...
Пробок, которых так опасалась пунктуальная Нина Пере-пелкина, Рыбкиным удалось избежать, и вскоре Галя уже сидела у Горина в кабинете, оживленно обсуждая насущные проблемы фонда.
— Ну что же, я очень рад,— произнес Вадим.— Конкретное дело всегда лучше разговоров. Даже душеспасительных. Болтать все умеют. Какие мыс тобой молодцы, а. Галочка?
— Нуда. Нет, Вадик, правда здорово! — воскликнула ГЬди-на.— Теперь сможем реально помогать. Ведь там столько все го не хватает!
— А с чего начнем?
— Даже не знаю,— задумалась она.— Все нужно. И ремонт — для начала хоть стены и полы покрасить другой краской, безвредной. И стеклопакеты, чтоб не дуло, а то дети простужаются. И сосок нужно побольше, они быстро из строя выходят: дырочка увеличивается, и малыши захлебываются. И это все — в первую очередь...
— Ну, что остановилась? — ободрил ее Вадим, заметив, что Галя несколько растерялась.— Думаешь, меня это напугало? Я же все-таки строитель. Так что с ремонтом разберусь. А насчет того, что нужно в первую очередь... Ты не против, если я у тебя сегодня буду первым?
— Что ты имеешь в виду? — мгновенно напряглась Галина.
— Первым... кто скажет, как ты сегодня прекрасно выглядишь. Только бы не случилось чего,— продолжал он озабоченно.— А то рухнет все из-за какой-нибудь ерунды.
— То есть? Что может помешать-то?
— Даты понимаешь, тут такое дело: малейшее нарушение — и все накроется.
— Что мы такого можем нарушить? Хорошее дело делаем. Неужели могут к чему-то придраться?
— Ну, было бы желание. У нас тоже могут быть какие-то нарушения. Мало ли?
— Погоди, Вадик, я ничего не понимаю,— уставилась на него Галя.— Ну, например?
— Ну, допустим, все бумажки в порядке. Представить такое трудно, но изредка бывает. А прокол случается, как на картине Репина «Не ждали*: скажем, нарушили главную национальную традицию, нс обмыли успех — и все псу под хвост.
Галя, поняв, что он шутит, робко улыбнулась.
— Поэтому, Галочка,— продолжал Вадим,— сейчас я отправлю тебя в Дом малютки, а вечером мы идем ужинать. Еше много вопросов обсудить надо. Так почему бы не сделать это в более приятной обстановке?
И, как только Гадина уехала, он тоже не стал задерживаться в офисе и отправился в рыбкинское кафе, которое арендовал на весь вечер.
— И для кого это мы так расстарались? — не удержался Дима.— Неужели для Жанны Андреевны?
— Обычная деловая встреча. Ничего личного,— заверил его Вадим, по лицу которого, однако, было отлично видно: о делах он сейчас думает в последнюю очередь.
А вот у Анны утро явно не задалось. До сих пор у них с Константином все было прекрасно — настоящий медовый месяц. Однако вчера, после развода с Виктором, она немного задержалась, и последствия не заставили себя ждать: Устинов как-то слишком болезненно это воспринял. Как Анна ни старалась, вернуть ему хорошее настроение ей не удалось. Рассудив, что утро вечера мудренее, она просто прекратила бесполезные уговоры. Но и утром ничего не изменилось к лучшему: Константин сидел за столом и что-то писал, не обращая на нее никакого внимания.
— Костя,— сказала Анна, подойдя к нему и погладив по плечу.— Ну посмотри на меня. Что ты, как маленький, а? Я раньше писателей только по книгам знала. Лично пообщаться не доводилось. Скажи, вы все такие угрюмые и злопамятные?
— Оставь,— раздраженно отозвался он.— Видишь, я работаю? Извини, но мне сейчас не до тебя.
— Костя,— не сдавалась Анна,— у тебя такой профиль. Такой... героический. А лоб! Прямо семь пядей. Нет, восемь.
— Ты правда не понимаешь? Вот скажи, ты действительно не понимаешь?! Я работаю. Ты мешаешь. Это трудно понять?
— Тебе очень подходит твое имя. Константин — «постоянный». Это просто отличное качество. Но не всегда,— заметила женщина.— Слушай, а ты не мог бы хоть иногда, ну хотя бы только сейчас, чуть-чуть измениться? Костя, милый, ну хватит, а? Ну подулся немного, покапризничал. А теперь прояви широту натуры.
Устинов в ответ даже головы не поднял.
— А я тебе этого не прощу. И в наказание приглашу в ресторан. И смою свою вину бутылкой хорошего вина. Хотя в чем я так уж виновата — не понимаю.
— Спасибо,— снизошла до нее надежда русской литературы.— Но у меня сегодня встреча важная. За городом. Кстати, имей в виду — вернусь поздно.
— Да? — огорченно переспросила Анна.— Жаль, конечно... ну ладно, буду поддерживать огонь в очаге. До возвращения вождя племени.— Она пыталась шутить, но уже еле сдерживала подступившие к горлу слезы.
Донельзя расстроенная размолвкой с любимым мужчиной, Лини пришла в офис и попробовала отвлечься, совершай трудовые подвиги,— отличное лекарство от депрессии и разочарований в жизни! И тут появился бывший муж. У которого, разумеется, имелся собственный шкурный интерес в том, чтобы столь любезно подвезти сестру на работу.
- Витя? — удивилась Анна.
— Он самый. Не ожидала?
— Честно говоря, нет...
— Л я чисто случайно. Галю к Вадику привез,— объяснил Виктор, положив перед ней букет тюльпанов.— Вот... заодно и к тебе зашел.
— Ой, Витя, спасибо,— просияла Анна, которую столь галантный жест, неважно, в чьем исполнении, заставил немедленно оттаять,— И это тоже чисто случайно? Здравствуй.
— Здравствуй... Чего-то я растерялся. Ну, как ты тут?
— Да как... Лучше всех. Нормально все,— вздохнула Анна, снова погрустнев.
— Мне-то врать нс надо,— проворчал Виктор.— Я, конечно, теперь человек посторонний, но свою бывшую жену все-таки немножко знаю. Он тебя обидел?
— Да что ты, Вигь? — Анна горячо принялась защищать Устинова.— Как он может обидеть? Такой тонкий человек, деликатный. Да и какие могут быть обиды? Из-за чего? Мы, в основном, о литературе говорим, так что...
— Вот гаденыш,— Рыбкин не поверил ей: заплаканные глаза бывшей жены говорили красноречивее слов, и о прямо проти вопол ожном.
— Знаешь, Вить, а мне так вчерашний вечер понравился.— Анна попыталась сменить тему.— Так хорошо поговорили. Я прямо лет на двадцать моложе себя почувствовала...
— Ань,— прервал ее Рыбкин,— знаешь, в нашей прошлой жизни было столько вранья... А теперь я врать не хочу. Ты вот думаешь, я чего Галку сюда повез? Думаешь, мне оно надо? Как бы не так. Это я специально, чтоб тебя увидеть. Не так-то просто привыкнуть, что мы... каждый сам по себе.
Анна не нашлась что ответить, только молча стояла, прижимая к груди подаренные им цветы. Ее любимые... Надо же, он все помнит...
— Ладно, ухожу. Работай, мешать не буду,— произнес Виктор,— Ань... если я как-нибудь к Горину заеду... по делам... я кте-бе загляну?
— Конечно,— удивленно отозвалась Анна, словно не понимая, с каких это пор ему требуется ее согласие.
Надя с бабушкой вышли из зоопарка, и девочка никак не могла успокоиться — она впервые там побывала.
— Ба,— спрашивала она,— а у слоненка только мама есть или папа тоже?
— Мама и папа,— улыбнулась Вера Кирилловна.
— А у меня только мама,— погрустнев, протянула девочка.— Надо, чтобы она поженилась, тогда будет папа.
— Может, мама скоро выйдет замуж,— предположила Вера.
— Пусть выходит,— легко согласилась Надя.— Только не за Игоря.
— Чем же он тебе так не понравился? — Вера Кирилловна отказывалась понимать, почему Игорь вызывает у Нади такую активную неприязнь. Конечно, девочка она упрямая и характер у нее непростой, но не настолько же! Пожалуй, ни один другой человек не приводит ее в такое раздражение самим фактом своего существования, как Игорь. Надо, в конце концов, разобраться, в чем дело. Неужели просто детская ревность, принявшая почти болезненные масштабы?
— Он притворяется, что веселый и добрый,— объяснила Надя.
— С чего ты взяла? — Вера Кирилловна полагала, что возраст, опыт и интуиция позволяют ей достаточно объективно судить о людях, и у Игоря она не заметила никаких недостатков. Умен, красив, галантен, терпелив. А как он ухаживает за Танечкой — душа радуется! После всего, чего Таня натерпелась, ей нужен именно такой мужчина, к этому выводу Вера Кирилловна склонялась все больше и больше.
— А ты сама не видишь? Нет, папу лучше такого, как Сергей,— не сдавалась Надя, не умея по-другому объяснить свою активную нелюбовь к новому мужчине, появившемуся в маминой жизни.— Ба,— расстроенно спросила она,— а мне теперь Игоря надо папой называть? — Похоже, Надя поняла, что против воли двух взрослых людей она бессильна, и ей придется смириться с ситуацией.
— Что значит — «надо»? — переспросила Вера Кирилловна.— Если захочешь — будешь называть папой, если нет...
— Чего-то я не очень хочу,— вздохнула девочка.
— Это сейчас так, Надюша. А вот заживете вы вместе, будете больше видеться, разговаривать ты к нему привыкнешь. Ты увидишь, как Игорь твою маму любит, а она.™*- Вера Кирилловна остановилась, прерывисто дыша: пешая прогулка изрядно утомила пожилую женщину, а тут еще все эти тяжелые разговоры... Вот поди объясни маленькому ребенку, что нельзя вставать на пути материнского счастья, тем более в угоду собственным капризам!
— Бабуль, ты что? — Надя сразу заметила, что ей нехорошо.
— Ничего, просто отдышаться надо. Не поспеваю я за тобой, больно ты быстрая,— Вера через силу заставила себя улыбнуться.
— А скоро мы в кафе придем?
— Да пришли уже. Сейчас попросим дядю Витю дать нам самого вкусного мороженого и маме позвоним. Она к нам придет... Ой, Надюшка, а кафе-то не работает,— растерянно произнесла Вера, увидев табличку, висящую на дверях: «Спецобслуживание».
— Тогда давай сами к маме пойдем,— мгновенно сориентировалась Надя, в глубине души рассчитывая застать там не только маму, но и своего друга Сережу, по которому успела изрядно соскучиться.
— Неужели это мой Горин? Не верю,— воскликнула Жанна, входя к Вадиму в кабинет и с изумлением разглядывая его.— Не орет, папками не швыряется, ногами не топает. Не муж, а подарок. Как ты думаешь, не могли бы мы...— Она обняла мужа, изображая неземную страсть,— Хочешь, я запру дверь? Я купила новое белье, ты просто с ума сойдешь, когда увидишь...
— Извини,— почему-то ее предложение не показалось Горину соблазнительным настолько, чтобы немедленно потерять голову.— Мне ум как никогда нужен... Встреча с важным клиентом.
— Слушай,— промурлыкала Жанна,— а возьми меня с собой. Я обещаю вести себя тихо: буду тихонько наслаждаться деликатесами и вежливо кивать в нужных местах. К тому же я сегодня еще не обедала.
— Извини, не могу. Соберутся серьезные люди, и... тебя там быть не должно.— Он торопливо направился к двери.
— Мне кажется, ты кое-что забыл,— остановила его Жанна резко изменившимся от такой отповеди тоном.— Хоть папочку возьми для виду
— Так лучше? — спросил Вадим, послушно взяв первую попавшуюся папку— Я могу идти? Отлично. Не жди меня, я сегодня поздно.
— Деловой! — фыркнула Жанна и взяла трубку зазвонившего телефона.— Приемная Горина, слушаю вас.
— Здравствуйте,— услышала она,— это Рыбкина. Можно Вадима Леонидовича?
— Опоздали, госпожа Рыбкина,— как можно презрительнее отозвалась Жанна.— Вадим Леонидович ушел. У него встреча с важными клиентами.
.' — Я знаю. Я сама туда еду только опаздываю немножко. Минут на пять. Просто предупредить хотела, чтобы он не волновался,— невольно выдала Галя страшную тайну
У Жанны просто дыхание перехватило. Это надо же! Так вот с кем встречается ее «деловой» супруг! Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, Жанна заставила себя говорить спокойно:
— Да он-то не волнуется, а вот один из его гостей места себе не находит. Адрес ресторана потерял, где встреча будет. Я как раз собиралась звонить Вадиму...
— Так это же рядом с вами, кафе моего брата, Виктора,— охотно сообщила наивная Галя.
— Вот спасибо. Сейчас же позвоню этому растяпе,— от души поблагодарила Жанна, довольная своей сообразительностью, а, положив трубку, пробормотала себе под нос: — Посмотрим, насколько там все серьезно!
Нина Перепелкина разбирала документы, старательно отсортировывая нужные от старых.
— Бог в помощь,— проговорила Баринова, входя в приемную.
— А,— Нина подняла голову и кивнула,— и вам не хворать. 5 — Таня на месте?
— Отсутствует,— лаконично сообщила Нина.
— А где она? — продолжала допытываться Татьяна.— И когда будет?
— Ой, сколько вопросов сразу И на все один ответ: не мо-гу-с знать-с. Оне нам не докладывают... Да-с, не докладывают-с. Начальство-с,— голосом хозяйской холопки проговорила Перепелкина.
— Здравствуйте,— в приемной появился Игорь, как всегда, с презентом: на сей раз в виде корзинки красиво уложенных фруктов.— Ниночка, это ужасно, но сегодня я не принес вам ничего сладкого. Зато принес такие фрукты — витаминов на всю жизнь хватит. Конечно, если успеем все съесть, прежде чем до них доберется госпожа вице-президент.
— Не извольте беспокоиться,— тем же тоном, каким говорила с Бариновой, сказала Нина.— Мы все успеем: госпожа вице-президент пока отсутствует.
— Тем хуже для нее,— подвел итог Игорь.— Танечка, присоединяйтесь.
— Спасибо,— отказалась Баринова.— Я лучше пойду, поговорю пока с мужем. Он-то на месте? — снова повернулась она к Нине.
— Нет, Сергей Александрович нас сегодня тоже не удостоили,— вконец огорчилась Перепелкина.— Я Тане позвоню, узнаю...
— Бесполезно,— возразил Игорь.— Я набирал только что. Дома — никого, а мобильный у Татьяны Петровны отключен.
— У нее тоже? — вырвалось у Бариновой.
— Почему — тоже? — цепко взглянул на нее Гонсалес.
— Да это я так, не могу дозвониться...
— Здравствуйте-здравствуйте, всем привет! — войдя, несколько напряженно проговорила Таня.— А также всем мои глубочайшие извинения за опоздание. Дела чрезвычайной важности. Как ты? — спросила она Баринову.
— Как видишь, как всегда,— лучше всех.
-Ну и слава Богу. Игорь, я тебе потом все объясню, ладно?
— Не надо ничего объяснять.— Гонсалес поцеловал Тане руку.— Подданные должны с благоговением ждать свою королеву.
— Здравствуйте, как вас много-то! — увеличив количество присутствующих, в приемной появился Сергей.— У нас митинг?
— Правда,— подхватила Таня,— что ж мы здесь столпи-лись-то? Рабочий день, между прочим. Прошу всех по местам. Или... может... вы все ко мне?
— Да уж к вам очередь целая,— вставила Нина, наблюдая за реакцией каждого из собравшихся и отлично понимая, что ситуация возникла довольно неловкая. Баринова и Гонсалес были явно встревожены — почти одновременное появление в офисе Тани и Сергея наводило на определенные мысли: уж не вместе ли приехали эти двое? И, главное, откуда?
— Да? И кто первый?
— А вот,— кивнула Нина в сторону Игоря,— товарищ первый,— Баринову она почему-то забыла сосчитать.
— Ну правильно,— согласилась Таня,— это по предварительной записи. Прошу, товарищ,— и они с Гонсалесом направились в кабинет, а Сергею не оставалось ничего другого, как отправиться в свой.
Супруга, разумеется, следовала за ним неотступно, как тень.
— Сереж, а вы с Таней вместе по делам ездили? — непривычно робко спросила она.
-А? Да...
— Ну и как?
— Что как? Слушай, Тань, я выжат как лимон. Еще дела надо кое-какие доделать. Ты не могла бы от меня отстать? — устало попросил Сергей, словно забыв, что подобные просьбы на его жену никак не действуют, и он только напрасно сотрясает воздух.
— Сереженька, что значит «отстать»? Я что, не могу спросить, как у тебя дела?
— Не валяй дурака,— раздраженно отозвался Никифоров.— Я прекрасно понимаю, о чем ты спрашиваешь.
— Не валять дурака? Это точно. Действительно, чего тебя валять? Убедился теперь? Ты ей не нужен. Что тебе еще надо?! Может быть, мы все-таки с тобой... поговорим спокойно, без криков, по-человечески? — настаивала Баринова.
— Ты не поняла? Я недостаточно точно выразился? — начал откровенно заводиться Сергей.— Хорошо, могу точнее: уйди, а? Опять не понимаешь? Скажу еще точнее: что сломано, то сломано. Не починишь.
— Я поняла: тебя отставили,— сочувственно протянула Татьяна.— Унизили. Бедненький. Она сказала, чтобы ты пошел вон?
— Сама ты пошла вон. Что ты кружишь надо мной, как стервятник? Уйди, я тебя очень прошу, уйди!
На сей раз это сработало.
— Я тут состарился, пока тебя дождался. Что так долго? Отвечать необязательно, вопрос риторический,— говорил в это время Игорь Тане, обнимая ее.— Вот так и буду теперь держать тебя. Всю жизнь. Никого не подпущу...
— И колючая проволока будет? — уточнила Разбежкина.
— Прости идиота! — воскликнул Гонсалес.— Хотел сказать, что никому не позволю тебя обидеть, а получилось... Разочаровал?
— Нет, наоборот,— поспешила успокоить его Таня.
— Господи, неужели очаровал?
— Можно и так сказать. Знаешь, если ты еще не передумал, то я хочу стать твоей женой,— очень серьезно произнесла Таня.— И как можно скорее.

5
— И что, сильно разбилась?! — ахнула Анна, которой Катя, позвонив, рассказала об аварии, в которую попали Таня и Сергей.
— Я сейчас еду в больницу, папа с бабушкой уже там! Мам, а вдруг она...— испуганно начала Катя.
— Никаких вдруг, даже думать так не смей! — оборвала ее мать,— А с кем Надюшка?
— С ней Галя осталась. Бабушка говорит, что она весь вечер себя так вела, как будто чувствовала...
— Катя, ну что ты заладила? Ладно, надо ехать скорее, на месте все узнаем,— отозвалась Анна,— Ты только за руль не садись, такси возьми.
— Хорошо,— пообещала девушка.
— Значит, встретимся прямо в больнице,— Анна, положив трубку, повернулась к Константину, который вопросительно смотрел на нее, оторвавшись от своих бумаг: — Таня попала в аварию, наши сейчас в больнице,— Она тяжело опустилась на стул,— Фу, меня прямо в жар бросило. Вот так, кажется, беда только к другим приходит, и вдруг — на тебе... Что-то я ничего не соображу, надо что брать с собой или нет? Ты поедешь?
— Извини, я и так зашиваюсь,— безразлично отозвался Устинов,— Мне кажется, и тебе там делать нечего. Ты ведь им, прости за прямоту, больше не родня.
С недавних пор он все чаще неприятно удивлял Анну. То своими непонятными обидами по каким-то пустякам, то истериками из-за не самых лестных отзывов в прессе на свою книгу — складывалось впечатление, что Константин вообще не умеет спокойно и с достоинством воспринимать поражение, а теперь еще и такое явное безразличие к судьбе людей, пусть и не родных по крови, но которых он очень давно и хорошо знал! Конечно, узнав о случившемся с Таней, Анна не могла сейчас думать о размолвках с любимым человеком, но слова Устинова запали ей в душу, больно царапнув по сердцу и оставив отвратительный осадок.
Тамара, Дима и Михаил сидели в коридоре больницы, в которую доставили Таню и Сергея, с тревогой ожидая приговора врачей. Виктор отправился выяснять ситуацию и вскоре вернулся к остальным.
— Ну что, узнал? — спросила Тамара.
— Да тут никто ничего не знает,— с досадой отмахнулся Рыбкин,— Говорят: подождите. Гоняют по кругу: поди туда, не знаю куда, спроси того, не знаю кого...
— Главное, Вера только уехала, и тут такое. С другой стороны, хорошо, что уехала, с ее-то сердцем такие новости,— вздохнула Тамара Кирилловна, поднимаясь.— Ну, я из них сейчас душу выну.— Она не успела сделать и нескольких шагов, как едва не наткнулась на Таню.— Танечка! — облегченно воскликнула Тамара, обнимая ее.
— Жива, сестренка? Как ты? — обеспокоенно спросил Виктор.— Что врачи говорят?
— Говорят, жива-здорова, здоровее не бывает,— ответила Таня, но было заметно, что она все еще в шоке после случившегося.— Видите, ни царапинки. Меня уже на каких-то аппаратах проверили, сказали, что могу ехать домой. А что с Сережей? Вы что-нибудь знаете? — Она с тревогой перевела взгляд с Тамары на Виктора, потом на Мишу,— Миша, что с ним?
— Ничего хорошего,— глухо произнес младший Никифоров,— Говорят, состояние тяжелое, в сознание не приходил.
Таня, услышав это, едва не расплакалась.
— Так чего было-то, расскажи? — не выдержал «тактичный» Дима.— Тань, как тебя угораздило?
— Да я толком и не поняла. Все так быстро произошло...— растерянно начала Таня,— Ехала с работы на своей машине...
— У тебя машина? — вытаращил глаза Дима.
— Ну да, мне Игорь подарил.
— Везет же некоторым! — абсолютно не в тему ляпнул Дима.
— Ну,— продолжала Таня,— само собой, немножко страшно было. Я до этого-то по Москве за рулем не ездила. А Сережа, видно, решил меня проводить на своей машине. Он меня отговаривал ехать... Вот и проводил... Сначала все было нормально, а потом... Жму на тормоз, а его нет!
— Как это? — не понял Виктор, который водил машину много лет, но подобного припомнить не мог,— А куда же он делся? Машина-то новая? Обкатку не прошла, может, поэтому...
— Не знаю... Скорость большая, дорога вниз, я растерялась. Тут, вижу, Сергей меня догнал, что-то кричит, рукой показывает. А я от страха ничего не понимаю. Тогда он меня обходит слева — и начинает прижимать к бортику. Я по этому бортику так прошлась правой стороной — господи, этот скрежет до конца жизни не забуду... Он меня потом обогнал, бампером затормозил, так что у меня уже скорость была небольшая... А вот Сережа... въехал в грузовик. Это был такой удар... а он не пристегнутый ехал... Так что Сережа меня спас... А потом... все как в тумане. Помню, «скорая» приехала... Долго не могли открыть дверь, заклинило. Вокруг стекла, кровь... Положили на носилки, увезли... Он был без сознания...
Миша, не выдержав душераздирающего описания этих подробностей, вскочил и отошел в сторону. Таня бросилась за ним, успокаивающе положила руку на его поникшее плечо.
Но она не успела ничего сказать ему, потому что из палаты Сергея выбежали двое врачей и медсестра.
— Реаниматолога вызвали? — поспешно спросил один из врачей.
— Я здесь. Это который после лобового? — Медики снова бросились в палату.
Таня и Миша в ужасе переглянулись, поняв, что случилось самое страшное.
— Господи,— прошептала Тамара,— горе-то какое... И за что Танюшке такое?
Медсестра буквально силой вытолкнула из палаты Татьяну Баринову:
— И не входите, пока я не разрешу, не мешайте работать! А то мы же потом виноваты будем!
— Я — его жена! — в отчаянии кричала Татьяна.
— Вот-вот, если и дальше хочешь называться женой, а не вдовой,— под ногами не путайся! — отрезала медсестра.
— Тань, что там? — бросилась к Бариновой Таня.
— Не знаю... Он очнулся, увидел меня... Сказал: «Танечка...» Я так обрадовалась... А потом вдруг дернулся, глаза закрыл... И сразу — этот ужасный писк! И прямая линия на мониторе... Он не умрет?!
Сквозь стеклянную дверь палаты было видно, как Сергею проводят дефибрилляцию сердца.
— Разряд! — приказал врач.— Заряжаю на триста!.. Разряд!
Приборы по-прежнему показывали прямую линию. Миша
закрыл глаза, Баринова глухо, безутешно разрыдалась. Наконец, показания на мониторе изменились...
— Доктор, он выживет? — спросил Миша у одного из врачей спустя показавшееся бесконечно долгим время, когда медики начали выходить из палаты Сергея.
— Я прогнозами не занимаюсь,— бросил тот.— Сердце мы завели, дальше будет видно. Удар был очень сильный. Но будем надеяться, что ваш брат окажется еще сильнее. Ничего более определенного пока сказать не могу. Идите домой, отдыхайте, сейчас вы ему ничем не поможете. Если что, вам позвонят. У нас в отделении только о нем и говорят. Спасал-то он вас? — обратился врач к Бариновой.
— Меня, доктор,— вместо нее тихо ответила Таня.
— Что ж, поздравляю, вам крупно повезло: не каждый день встретишь человека, готового так рисковать ради другого. Считайте, он подарил вам новую жизнь.
— Странно видеть его таким, да? — через несколько минут спросила Баринова у Тани: обе женщины неподвижно замерли возле стеклянных дверей, не сводя глаз с Сергея,— Ну, и чего ты так на него уставилась? Думаешь, сейчас почувствует — и откроет глаза? И сразу закричит: «Где моя любимая Танечка Разбежкина? Жить без нее не могу... и не хочу».
— Таня, не надо так. Разве сейчас это важно?
— Для меня важно! — ненавидяще взглянула на нее Баринова,— Сколько раз тебя просили: оставь Сережу в покое, у него своя семья!
— Тань, человек между жизнью и смертью висит...
— О том и речь. А что, если он не выживет?! А сколько таких случаев, когда человек превращается в самый обыкновенный овощ? Дышит через трубочку, кормится через трубочку...
— Таня, я понимаю, что у тебя сейчас на душе, и бнень тебе сочувствую...
— Сочувствует она...— процедила Баринова.— Да если бы не ты, всего этого не было бы, и у нас с Сережей все было бы хорошо!
— А у вас все еще будет хорошо, вот увидишь.
— Все будет просто расчудесно. А ты вот туда посмотри! Слушай, очень тебя прошу: уйди отсюда. Все хорошее, что ты
могла для меня сделать, ты уже сделала, можешь уходить с чи-I Iой совестью.
— Успокойся,— тихо ответила Таня,— я уйду.
Катя привезла Мишу домой и теперь, как могла, пыталась его успокоить:
— Да что ты заладил, как попугай: «Я виноват, я виноват»? < ‘ чего ты это взял? — отказывалась понимать девушка.
— Да если б не эта моя дурацкая борьба за правду, Сережка сейчас...— У Миши перехватило горло.
— Кто ж знал, что Сергей в это время был за рулем, да еще — в такой ситуации? Знаешь, честно говоря, меня твой брат, если можно так сказать, «приятно разочаровал»: так подставиться, чтобы спасти другого...— Девушка восхищенно покачала головой.
— Какого «другого»? Он свою Таню спасал! — отозвался Миша,— А ведь я так и не знаю, услышал он меня или нет. Л если он умрет и так и не узнает про Надю?
— Типун тебе на язык! — возмутилась Катя.— А что такое особенное Сергей должен знать про Надю? — спросила она затем.
Мише пришлось рассказать ей все с самого начала. Про письмо, про свой звонок брату...
— Я ему только и успел сказать, что Надюшка — его дочь, а слышал он или нет — не знаю,— убито закончил младший Никифоров.
— Ну, дела,— протянула Катя,— Выходит, если б Сергей тогда не порвал письмо — история развивалась бы по-другому?
— Ну, про историю — не знаю, но для всех нас уж точно кое-что изменилось бы. И уж Сережка точно не лежал бы сейчас в таком виде,— мрачно проговорил Миша,— Нет, это надо же быть таким идиотом: не мог сказать ему через полчаса?! Представляешь, почти пять лет он ничего не знал, а тут мне вдруг приспичило.
— Ты прости меня, но это какая-то женская логика,— не согласилась Катя.— Ну объясни мне, какая связь: если бы ты Сергею не позвонил, у Тани тормоза не отказали бы?
— Вот это и есть женская логика,— проворчал Михаил,— Если бы не позвонил Сергею, он бы не отвлекся от дороги... и заметил этот грузовик.
— Совсем-то с ума не сходи,— раздраженно бросила Катя,— Ты как себе это представляешь? Сергей узнал, что Надя его дочь, и подумал: надо спасти Татьяну, мать моего ребенка?
Да ему и думать не надо было. Сам же говорил, он ее спасал, потому что любит. Помнишь такое слово? Иногда мне кажется, что твоя психология тебя придавила: все тебе надо разложить по полочкам, расписать по карточкам. А ты живи не по книжкам, а так, как живется,— посоветовала она.— Вот я так живу: хочется мне, к примеру, кого-нибудь поцеловать — я так и делаю,— и она прильнула к Мишиным губам.
Рыбкины отвезли Таню в ее квартиру и вернулись домой.
— А я вам говорю, с новыми машинами такое тоже случается,— продолжал Виктор начатый по дороге разговор.
— Даже с такими тачками, как у Тани? — удивился Дима.
— А что ж они, не из железа сделаны? Обкатку не прошла? Не прошла. Вот тебе и все объяснение: может, там эта, электро-ника сбой дала — и гуляй, Вася. Да и Танька за рулем без году неделя. Этому Игорю надо бы голову открутить — я бы ее за руль не пустил, пока сам бы не убедился, что можно. Инструктора надо было опытного к ней приставить... Хотя баба за рулем...
— А я жду, жду, нет никого, ну и легла спать,— из комнаты, разбуженная зажегшимся в прихожей светом и возбужденными голосами, выглянула Нина,— Вы откуда? И кто это за «баба за рулем»?
— Так ты ж ничего не знаешь! — воскликнул Виктор.— Танька-то наша в аварию попала! Да не боись: у нее ни царапины,— поспешил он успокоить Нину, на лице которой отразился неописуемый ужас.
— У Таниной машины вдруг тормоза отказали,— объяснила Тамара Кирилловна,— а Сергей свою машину подставил, чтобы Танюшку остановить. Ну и въехал в грузовик.
— Жив? — с трудом заставила себя Нина задать этот вопрос.
— Да жив, жив,— вздохнула Тамара,— хотя пока не очень понятно... Ясное дело, что плохо, но вот насколько? Нин, ты чего? Может, все обойдется, да и Танюшка жива-здорова. Да что с тобой?
Нина с потемневшим лицом опустилась на стул й сжала кулаки:
— Значит, тормоза отказали?..
В тревожном ожидании новых вестей из больницы Игорь и Галя в Таниной квартире пили чай. Надя, несмотря на очень позднее время, не могла заснуть и все еще играла в своем домике.
— А у меня печеньки кончились,— высунулась она из окошка.
— Но только, чур, делить по-честному, чтоб всем досталось, мишутку не забудь,— протянула ей Галя блюдечко с печеньем,— Спасибо, что ты остался,— обратилась она к Игорю,— я сама трясусь, Надюшка бы со мной не успокоилась.
— Вот ребенок! — улыбнулся Гонсалес,— Она меня иногда просто поражает. Ну, конечно, не так сильно, как ее мама. У Танюшки, как говорят военные, «поражающие факторы» — просто убойные. Когда я ее первый раз увидел, меня сразу контузило — так до сих пор и не проходит. Я иногда думаю: а если бы мы разминулись по жизни? Вот так бы прожил, а Танюшку не встретил...
Тут открылась входная дверь — пришла донельзя измотанная Таня, которую Рыбкиным с трудом удалось уговорить уехать из больницы. Надя тут же бросилась к ней, а Игорь обнял их обеих.
— Представляешь, не могу уложить — и все,— вздохнула Галя,— Уже все книжки перечитали, Игорь все, что знал, ей рассказал...
— Спасибо,— благодарно улыбнулась Таня,— Ну, все, Надюшка, я уже дома и никуда не денусь, пойдем спать.— И она отправилась укладывать девочку.
— Если эти уроды продали нам бракованную машину — они пожалеют, что занялись автомобильным бизнесом. Я их разорю, по судам затаскаю,— снова обратился Игорь к Галине.— Хотя, надо признать, я и сам хорош! Разве можно было сажать Танюшку за руль с ее-то водительским опытом? Вернее, с его отсутствием? Где были мои мозги?!
— Фу, только-только уснула,— входя к ним в комнату, проговорила Таня.
— Пойду лягу рядышком с Надюшкой,— вздохнула Галя,— Боюсь, проснется: столько событий, она так переживает...
— Галь, спасибо, я тебе там постелила,— Таня взялась за телефон.
— Танюш,— спросил Игорь,— прости, пожалуйста, если не секрет, куда звонишь?
— Да уж какой секрет: хочу вызвать такси. Нужно съездить в больницу, узнать, как там Сергей.
— И зачем тебе? Или ты меня уже вычеркнула из своей жизни? — напряженно поинтересовался Гонсалес. — Не понимаю, о чем ты.
— Да в том-то и дело: ты так устала, что потеряла ощущение времени,— горячо заговорил Игорь,— Нежели ты думаешь, что я бы тебя не отвез в больницу, если бы это было разумно? Представь: ты приезжаешь посреди ночи, там все заперто. Если даже тебе откроют, думаешь, хоть что-то скажут? Танюша, будь реалистом: ведь первое, о чем тебя там спросят,— кем ты ему приходишься. И что ты ответишь? — Он осторожно забрал у нее телефон,— Утром поедем и все узнаем. Ты у меня такая добрая, такая сильная...
— Если б ты знал, как я устала быть сильной.
— Разве тебе Вера Кирилловна не говорила, что человеку всегда воздается по делам его? — продолжал Игорь, обнимая ее.— Вот Сергей спас тебя — так неужели ты хоть на секунду допускаешь, что он не выкарабкается? А уж я буду ему благодарен до конца своих дней, несмотря на все, что раньше было. Знаешь, я думал, что выражение «сердце выскочит» — это так, для красного словца. А когда узнал, что с тобой случилось,— так и есть, выскакивает.
— Вот, говорят, вся жизнь проходит перед глазами за несколько секунд, а я вдруг увидела маму и Надюшку. И так мне их жалко стало. Думаю, как же они без меня? Это просто чудо, что Сергей оказался рядом,— прошептала Таня, закрывая глаза и прижимаясь к нему.
— Я в чудеса не верю. И в случайности тоже. Расскажешь, как все было?
— Мы когда с работы отъезжали, я ему нахамила, а он все равно поехал следом. А то бы...
— И что дальше было?.. Тебе поспать надо, а я с вопросами пристаю. Приляг, я рядом посижу.
— Нет-нет, ты поезжай, тебе тоже отдохнуть надо. Со мной все в порядке.
— Как скажешь. Но если что...
— Я сразу тебе позвоню,— заверила его Таня, опускаясь на диван, как была, в одежде,— Свет не выключай, пожалуйста...
Анну, вернувшуюся домой на такси, у подъезда дожидался Устинов.
— Ты что, гуляешь? — удивилась она.
— Можно и так сказать. Хотя правильнее было бы: беспокоюсь.
— Господи, да чего ж беспокоиться? Я же сказала, что приеду, как только...
— А заодно и мозги проветриваю,— добавил он.
— Давай сделаем кружок вокруг квартала — они и проветрятся,— предложила Анна.— А по дороге я тебе расскажу, что случилось.
— С тобой? — уточнил Константин.
— Нет, с Рыбкиными, вернее, с Таней и Сергеем.
— Все живы-здоровы? — с неуместной иронией спросил Устинов.
— Ну, не сказать, чтоб так уж здоровы...
— Спасибо, этого достаточно,— резко прервал он Анну,— Я Рыбкиным ничего, кроме добра, не желаю, но пусть они живут где-то там, отдельно от меня.
— Костя, зачем ты так? Они и так живут отдельно, совсем отдельно, ничем тебя не обременяют! — укоризненно заметила Анна.— Ты можешь относиться к ним как тебе угодно, но кое-чего у них не отнять. Может, они не такие образованные и продвинутые, но вот когда кому-нибудь плохо, их не надо звать на помощь, они сами придут. Да что там придут — прибегут, прилетят!
— Да? Что ж, это ценное качество,— хмыкнул Устинов,— Какой у Рыбкиных общественный защитник нарисовался. И давно это с тобой? Вроде бы раньше ты к ним относилась чуть-чуть иначе. Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься,— тихо, не глядя на него, ответила Анна,— Раньше я многого не понимала...
Наутро Дима снова вызвался проводить Нину до офиса, но, едва они вышли из подъезда, ее окликнули:
— Нин! Слышь?
— Как ты меня нашел? — удивилась Нина при виде Генки,— И чего тебе надо?
— Поговорить. А ты, парень,— Генка с недоброй ухмылкой смерил взглядом Диму,— давай шагай, куда шагал...
— Нам с Ниной в одну сторону. Так что я уж подожду, пожалуй,— Дима отошел в сторонку и закурил.
— Ну, чего пришел? — раздраженно зашипела Нина.— Давай, говори быстро, что надо. Некогда мне.
— А ты не спеши. Разговор-то серьезный будет... Короче, мне деньги нужны. Я не «лимон» у тебя прошу. Дай, сколько сможешь,— произнес Генка.
— Тебе уже все заплачено. Иди отсюда по-хорошему,— посоветовала Нина.
— Че ты как неродная? Говорю тебе: мне деньги нужны...
— Так мне, дуре, и надо,— с досадой проговорила женщина.— Знала ведь, что ты за фрукт, да понадеялась, что поумнел!
Не такая уж тяжелая работа — подержать у себя эту кассету И места немного занимает. Больше ни копейки не получишь.
— Вот тут, Нинок, ты ошибаешься,— хмыкнул Гена,— Получу. И не копейки, которые ты мне сунула, а настоящие деньги. Большие. Не хочешь делиться? Ну и не надо. Есть у меня одна идейка...
— Не суй свой нос в мои дела — целее будешь,— предупредила Нина.— И вообще, идейный ты мой, иди подобру-поздорову и нс лезь ко мне. Мыс тобой договорились, деньги ты получил, и все!
Олег Эдуардович занимался любимым делом: у себя в кабинете раскладывал и рассматривал медали и ордена из своей коллекции. Это занятие всегда успокаивало его, отвлекало от тяжелых мыслей и поднимало настроение так, будто всеми этими регалиями он был награжден лично, и они живо напоминали ему о собственных великих победах.
Но досыта насладиться лицезрением коллекции ему не позволил телефонный звонок.
— Пап, это я,— раздался в трубке голос дочери.
— Танюша,— с облегчением улыбнулся Олег Эдуардович, ожидавший услышать кое-что похуже,— как хорошо, что ты позвонила. Может, приедешь?
— Пап, я сейчас в больнице,— быстро проговорила Татьяна.
— Что с тобой? — Баринов мгновенно изменился в лице.
— Да со мной все в порядке! Я у Сергея. Он... он без сознания, папа.
— Что случилось?
— Он в аварию попал.
— Он что, был с Разбежкиной?! — вырвалось у Баринова прежде, чем он успел подумать, что говорит.
— Да нет, он ехал на своей машине, но из-за нее это все и случилось...— К счастью, дочь не обратила внимания на то, что его вопрос был, по меньшей мере, странным. „
— А что с ней? — продолжал допытываться Барийов.
— Папа! — возмутилась Татьяна.— Ты что?! Мой муж без сознания! В больнице! А тебя Разбежкина волнует?! Она-то отделалась легким испугом! — Обиженная его нелепой реакцией, дочь бросила трубку.
Но Олег Эдуардович не смог даже как следует обдумать полученную информацию, как раздался новый звонок:
— Догадались, кто это, Олег Эдуардович?
— Простите, у меня люди. Минутку,— Баринов выхватил и і стола мобильный, набрал номер, заговорил нарочито громко: — Значит, Сергей Николаевич, мы договорились: все по-11 авки — точно в срок? Всего хорошего. Слушай,— шепнул он в мобильник и переключил телефон, по которому звонил не-и івестньїй ему шантажист, на громкую связь,— Итак,— вернулся Олег к разговору с Ниной,— я вас слушаю. Скажите, пожалуйста, на что конкретно вы претендуете, и тогда мы сможем говорить более предметно. Я уверен, вопрос можно решить по существу и к обоюдному удовлетворению.
— По существу, говорите? Это просто замечательно. Вы, конечно, в курсе, что ваш зять попал в аварию?
— Ты слышал? — снова зашептал Олег по мобильному телефону,— Надо засечь! И какая связь между этим событием и нашим предыдущим разговором? — спросил он Нину.
— А то вы не знаете. Да самая прямая. Не надо прикидываться, я все про вас знаю.
— Вы прямо Господь Бог,— заметил Баринов, который был весьма заинтересован в том, чтобы сеанс связи продлился подольше.
— Вот-вот, вроде того,— подтвердила Нина.— Так что пришла пора вспомнить про Страшный суд. Простого — ну, где прокурор, адвокат — вы небось не боитесь.
— Ну-ну, не надо преувеличивать... но в чем-то вы правы. Не боюсь.
— В том-то и беда, на словах — мы правы, а на деле — вы, что хотите, то и творите. Ну ничего, все равно за все свои грехи ответите! — Нина явно все больше входила в роль не то народного мстителя, не то ангела с карающим мечом.
— Положим, всех моих грехов я и сам не знаю,— доверительно сообщил ей Олег Эдуардович.— А вот вы, к сожалению, не знаю вашего имени-отчества, не много ли на себя берете? Как бы не надорваться...— весело продолжал он.
— Хорошо смеется тот...— с угрозой проговорила Нина.
— ...кто смеется без последствий,— закончил за нее Баринов.
Его мобильник негромко загудел и, вибрируя, пополз по столу.
— Ну, что? — поднес его к другому уху Олег Эдуардович.
— Порядок,— сообщили ему.
— Я все понял,— сказал Баринов Нине,— На сем разрешите откланяться. У меня дела, простите,— Он прекратил разговор с ней и торопливо спросил в мобильный телефон: — Ну?
— Звоночек был из офиса Горина,— ответили ему.
— Ничего не путаешь? — растерялся Олег Эдуардович.— Что за черт... Ну, пока. Как в сказке,— вздохнул он,— чем дальше — тем чудней...
Таня проснулась с мыслью о том, что ей нужно немедленно ехать к Сергею. Она вскочила с диванчика, переоделась и вошла в комнату дочери. Надя складывала из кубиков картинку, а Игорь — Таня так и не поняла, уезжал он вчера и уже успел вернуться или так и ночевал у нее дома,—листал журнал.
— Смотри,— показал он ей на раскрытую страницу,— прямо наш вариант: жених, невеста и очаровательная малышка — все в одной цветовой гамме.
— Зимой и летом — одним цветом,— заметила Надя.
— Красиво...— безразлично произнесла Таня, мельком взглянув на фотографию счастливого семейства.
— Танюш, у нас куча дел. Мне нужна твоя помощь,— начал Игорь.
— Потом, все потом... Сначала я поеду туда... в больницу,— ответила Разбежкина.
— А смысл? Все, что необходимо, врачи делают. Я звонил, пока все без изменений. Выбирай,— он снова протянул ей журнал,— и сразу поедем купим. А потом где-нибудь пообедаем. Танюш, ну, сама посуди, кому ты сейчас нужна больше? — Гонсалес кивнул в сторону Нади,— Нам после вчерашнего нужны новые впечатления. Давайте проведем этот день, как настоящая семья. Ты же знаешь, у Сергея своя семья. О нем есть кому позаботиться.
Таня неохотно поддалась на его уговоры, и вскоре они втроем уже приехали в магазин. Продавщица засуетилась, наметанным глазом определив солидную платежеспособность клиентов, бегом принесла несколько шикарных платьев:
— Советую обратить внимание на эти модели... -
— Девушка, милая, умоляю: поговорите с нами на человечьем языке,— улыбнулся Игорь.— Мы в ожидании радостного события, а вы порадуйтесь вместе с нами: смотрите, какая удивительная женщина мне досталась! Не знаете, за какие заслуги? Я,— копируя заученный тон здешних продавцов, добавил он,— вам рекомендую также обратить внимание на вот этого маленького человечка, которого зовут Надюшей. Ну и я сам тоже должен выглядеть на все сто.
— Мне кажется, жениху подойдет фрак,— тут же предложила продавщица.
— Фрак? — задумался Гонсалес.— Как думаешь, Танюш, мне фрак пойдет? Надюша, а ты как считаешь, купить?
— А это что? — удивилась девочка незнакомому слову.
— Это такой костюм,— принялся объяснять Игорь,— Ну, брюки — ничего особенного. А вот верхняя часть... вот здесь — черное, вот здесь — белое, а здесь хвост.
— Как у пингвина? — сообразила Надя.
— Точно!
— Покупай,— согласилась малышка,— смешно будет.
— Забудем про фрак,— правильно понял ее Игорь,— вспомним о платье невесты. Вы нам позволите посовещаться? А вы, пожалуйста, подберите туфли... ну, и все прочее, что требуется. Ты где-то далеко,— обратился он к Тане.— Хотя, почему где-то? Ясно, где. Танюша, милая, вернись к нам. Мне вот это платье нравится. А тебе?
— А мне — стыдно,— не выдержала Таня,— Человек, который меня спас, лежит там, между жизнью и смертью, а я...
— Так нельзя,— спокойно произнес Игорь,— Сергей тебя спас для жизни. А это и есть жизнь. И ведь ты же сама торопила со свадьбой! — напомнил он невесте, которая никак не выглядела счастливой.
— Это было до... до всего этого ужаса,— дрогнувшим голосом ответила она.
— Мне кажется, нужно кое-что сделать,— Взяв одно из платьев, Гонсалес решительно повел Таню к примерочной кабинке,— Через несколько минут я рассчитываю пережить приятное потрясение. Будешь выходить — предупреди, я сяду, чтобы не упасть! У меня есть несколько идей, как все устроить,— за обедом обсудим.— Из кабинки в ответ не донеслось ни звука,— Эй, есть кто живой? Танюшка, у меня скоро будет инсульт миокарда, я не могу так долго обходиться без настоящей красоты. Ну, когда же, когда?
Таня вышла из кабинки в шикарном свадебном платье, которое ей фантастически шло, однако ее лицо по-прежнему оставалось безучастным.
— По-тря-са-ю-ще! — воскликнул Гонсалес.— Ой, я упасть забыл... Надюша, ты только посмотри на маму! — Девочка взглянула, но с почти таким же, как у матери, безразличным выражением и, кивнув, снова уткнулась в какой-то журнал,—
Н-да, выходит, что самая тонкая, художественная натура здесь — я? — удивился Игорь.— Танюшка, ты всегда хороша, но в этом платье... Все, заверните, берем! Я закажу твой портрет в этом платье. Твоя мама,— он подошел к Наде и, присев на корточки, обнял ее,— будет самой красивой невестой! Сейчас куплю себе сногсшибательный костюм — и поедем праздновать...
— Игорь, дарай немного подождем,— прервала его Таня,— Пусть Сергей хотя бы придет в себя.
— Как скажешь,— у Игоря идеально получалось держать себя в руках,— только давай все это сейчас купим. В этом же нет ничего страшного. Ну, в смысле, плохая примета... О, придумал: мы твоего спасителя пригласим свидетелем — как тебе идея?
— Как ты говоришь, сногсшибательно,— вздохнула Таня.
— Мам, ну, мам, пойдем со мной! — Надя схватила ее за руку и принялась настойчиво куда-то тянуть,— Я вон в том магазине видела куклу, ну, такую, которая говорит!
— И что же она тебе сказала? — спросил Игорь.
— Чтобы мама ее купила, а ты покупай себе костюм.— Надя потащила мать за собой, а Гонсалес в полной растерянности остался стоять посреди магазина.
— Ну, и где ты видела эту куклу? — не без раздражения спросила Таня, когда они с дочерью оказались на улице.
— Мам, ты хочешь в магазин?
— Так заметно? — невесело улыбнулась Таня,— Но за твоей распрекрасной кукпой я найду силы сходить. Только тут игрушечных магазинов нет,— озираясь по сторонам, заметила она.
— Мам, да и куклы ведь никакой нет,— вконец ошарашила ее Надя.— Просто я тоже к Сереже хочу.
— К Сереже?..— Таня в полнейшем ступоре уставилась на свою такую не по годам сообразительную дочку.
— Ну поехали, поехали,— поторопила ее Надя, у которой не хватило терпения дождаться, когда же у мамы нормально заработают мозги.
Когда Игорь, нагруженный ворохом пакетов, подошел к машине, Разбежкиных давно уже и след простыл. Он покрутил головой в поисках игрушечного магазина, но ничего похожего не обнаружил. Зато под дворниками его машины была записка, прочитав которую, Гонсалес пришел в настоящее бешенство. С досадой швырнув покупки на капот, он некоторое время стоял, выравнивая дыхание и стараясь взять себя в руки. И лишь затем сел за руль и помчался догонять беглянок.
Получив ценную информацию, Олег Эдуардович в спешном порядке отправился в офис Горина. Он и виду не подал, что чем-то обеспокоен, и остановился в приемной поболтать с Жанной.
— Я, Жанночка, оптимист и никогда не теряю надежды,— широко улыбаясь, говорил Олег Эдуардович,— Как насчет делового ланча со старым знакомым?
— Со старым знакомым никуда не пойду, а вот с приятным во всех отношениях мужчиной...— кокетливо протянула та.
— Жанна, отправь факс,— из кабинета, уткнувшись в бумаги, вышел Вадим.— Какими судьбами, Олег Эдуардович?!
— Да вот, проезжал мимо, решил зайти, сообщить печальные новости, так сказать, лично,— проговорил тот,— Не хотел по телефону...
— Что-то случилось? — озаботился Горин.
— Мой зять попал в аварию. Он сейчас в коме... Таня не могла долго говорить. Деталей не знаю. Знаю только, что Сергей пока в себя не пришел, и придет ли...— Он развел руками, при этом внимательно наблюдая за реакцией Вадима и Жанны: было похоже, что они оба в шоке, но непонятно, играет ли кто-то из них на публику, изображая столь сильные эмоции, или нет.
— Ничего себе... Надо же что-то делать,— первым опомнился Горин.— А вот кто наверняка в курсе! — указал он на вошедшую в приемную Перепелкину.— Нин, что с Сергеем случилось?
— Да я толком не знаю,— Нине едва удалось скрыть замешательство, охватившее ее при виде Баринова.— Слышала с чужих слов, что авария была тяжелая, а что, почему... Разбираются...
Олег Эдуардович тут же потерял к ней интерес: ну ясно же, что эта неубедительная тетка не может быть причастна к тем звонкам! Да у нее бы просто мозгов не хватило до такого додуматься!
А вот потрясти Жанну имело прямой смысл. Та, разумеется, не смогла отказаться от приглашения на ланч, и вскоре они с Бариновым уже сидели за ресторанным столиком.
— Жанночка, а ведь я стал уже забывать, какая ты красавица! — разглядывая ее, заметил Олег Эдуардович.
— Оставьте дежурные комплименты, я и так знаю, что вы ко мне хорошо относитесь,— отозвалась Жанна, глядя на него ничуть не менее внимательно.— Вы из-за Сергея так нервничаете? Или что-то еще?
— Могу доверять по полной?
— Когда-то,— напомнила Жанна с усмешкой,— давным-давно, вы хотели сделать меня своей правой рукой...
— А если затронуты интересы твоего мужа?
— Вы же знаете, что такое мое замужество! — с досадой отозвалась она,— Единственная польза: я наконец убедилась, что ради этого не стоило столько мучиться. Мне бы только получить достойную компенсацию... А на Горина и его дела мне глубоко... в смысле, с высокой колокольни плевать!
— Мне кажется,— уверившись в ее лояльности, проговорил Олег Эдуардович,— что Горин ведет нечестную игру.
— Это вряд ли,— усомнилась Жанна.— Уж в чем в чем, а в глупости Горина упрекнуть нельзя. Зачем же ему рубить дерево, которое приносит золотые плоды?
— У меня есть основания так думать. Веские основания, уж ты мне поверь! Меня шантажируют... у них кассета с записью моих телефонных разговоров. Как думаешь, с кем? Угадала, с твоим благоверным. Теперь угадай, что за разговоры? И опять ты права: самые интересные... особенно для прокуратуры.
— На этой кассете что-то о делах нашей фирмы? — озабоченно спросила Жанна.
— Речь только о наших с ним личных отношениях. Фирма ни при чем.
— Он однажды искал какую-то кассету,— вспомнила Жанна,— я поняла, что ему не хотелось, чтобы я об этом знала. Наверное, теперь он хранит ее в сейфе... Вам она нужна?
— Да это, пожалуй, ни к чему. Ее содержание мне и так известно... Ты лучше вот что скажи: кто из вашей конторы может помогать Горину в этой игре?
— Не думаю, что это от него идет,— как бы ни хотелось Жанне побыстрее и поглубже утопить супруга, дурой она не была и откровенно наговаривать на него не собиралась.— Как-то сомнительно, ну не в его же интересах!
— Чьи это игры, я пока не знаю,— принялся Баринов размышлять вслух,— То ли Горин сам заигрался, то ли его используют втемную... Допустим, его не было в кабинете, кто-то вошел, взял кассетку на время, сделал копию и вернул «а место. Если так, кто это мог быть?
— Если рассуждать логически, вряд ли это кто-то посторонний,— задумалась Жанна.— Мимо меня мышь не проскочит. А если я куда-то отхожу, Нина остается... А давно начались эти звонки?
— Первый был примерно месяц назад,— что-то про себя прикинув, вспомнил Баринов.
— Что у нас было месяц назад? Да ничего особенного: объект сдали, банкет был... Нинку ко мне подсадили в приемную...— начала перечислять наиболее значимые события Жанна.
— Что за Нинка? — живо заинтересовался Олег Эдуардович.
— Вы же ее сегодня видели. Ну, мы стояли, она подошла с бумагами. Горин еще пытался у нее узнать про аварию,— напомнила женщина.
— А, да-да,— кивнул Баринов,— И откуда она взялась? Сама пришла или привел кто-то?
— Разбежкина привела,— неприязненно произнесла Жанна.— Это ее подруга, когда-то у нас работала, а потом в тюрьму села — бытовуха какая-то.
— А когда она у вас работала?
— Да года четыре назад, а может, и раньше.
— Так-так...— протянул Баринов,— Значит, она сидела...
Баринова, к ее чести следует заметить, всю ночь провела в
больнице и лишь утром решила ненадолго оставить мужа под присмотром младшего брата.
— Я на пару часов отъеду, душ приму, переоденусь,— сказала она Мише, проверяя, все ли на месте в сумочке.— Ты никуда не уйдешь?
— Не волнуйся,— отозвался Михаил.
— Да, и вот еще что,— как бы между прочим вспомнила Татьяна, протягивая руку,— отдай мне, пожалуйста, то письмо.
— А у меня его нет... с собой нет,— ответил Миша, всем своим видом показывая, что, если бы и было, Бариновой его не видать, как своих ушей.
— О Господи! — воскликнула она.— Тебе что, непонятно, что эту историю с Разбежкиной надо заканчивать? Сергею от этого будет только лучше!
— А это пусть он решит. Я бы на твоем месте не был так уверен.
— Миш, ну вспомни: мы ведь нормально жили, пока она в Москву не вернулась,— мягко начала Татьяна.
— Это с твоей точки зрения. А по-моему, Сергей на глазах в старика превращался: ничего не хочет, ничем не интересуется. И вообще, почему ты берешься решать за него?
— Потому что он мой муж!
— А ты не помнишь, случайно, письмо — кому? — проговорил Миша,— Семье или ему лично? Так что я, как только смогу, передам адресату. И вообще, допустим, я отдам тебе письмо. Но я-то все равно все знаю.
— Ты ему не скажешь,— уверенно заявила Татьяна, вскидывая сумку на плечо.— Я тебе этого не позволю. Понял?
— Понял. Но это не значит, что принял,— ответил Михаил, жестко и непримиримо глядя на нее.
— Посмотрим,— пообещала Баринова, удаляясь.
Михаил вошел в палату и сел возле постели брата, глядя
сначала на мониторы, потом в неподвижное, белое как бумага, лицо Сергея.
— Врач говорит, что ты у нас крепкий мужик. Я тоже так считаю. Сереж, мы ведь не ошибаемся? Ты выдюжишь? Будем считать, молчание — знак согласия. Сережка, а ты немножко похудел, придется мне тебя откармливать. Но ничего, Катя поможет. Ты еще не знаешь эту ужасную женщину, от нее живым еще никто не уходил. Сказала, что откормит,— сразу сдавайся. А может, это и хорошо, что ты меня не слышишь. Могу сказать тебе все, что хочется. В общем, считай меня эгоистом, но ты уж, пожалуйста, не дури и постарайся оклематься побыстрей. Во-первых, ты мне очень нужен, и вообще, и в частности. Во-вторых, тут меня кое-кто достает со всякими глупостями... Мне без тебя плохо... И столько нужно тебе рассказать! Может, от этого вся твоя жизнь изменится... А значит, и моя тоже. Не с кем посоветоваться. Катя умная, добрая, но ты же понимаешь — женщина... Но это все ерунда, главное, что у тебя...

6
Нина Перепелкина вошла в здание аэровокзала и начала изучать расписание рейсов. Права, права была Таня: не стоило ввязываться во всю эту историю. А уж впутывать Генку — и вовсе немыслимая глупость! Теперь вариантов просто не осталось. Иначе пострадают те самые люди, которых она так старалась защитить от несправедливости. Правильно сказано — благими намерениями вымощена дорога в ад. А для нее, Нины, пока что — в Ханты-Мансийск.
Ладно, хоть никто из Рыбкиных, кроме Димы, не видел, как поспешно она собирала вещи. Да и ему Нина наплела что-то неубедительное о каком-то своем якобы женихе, который ждет не дождется ее на Крайнем Севере. Ну и пусть думают, что хотят, лишь бы живы-здоровы остались. А уж она как-нибудь сумеет заново выстроить свою судьбу.
Нина храбрилась изо всех сил, но все равно чувствовала себя несчастной и неприкаянной. Купив билет на самолет до Ханты-Мансийска,— на это ушли почти все ее небогатые сбережения,— она прикинула, что ждать рейса придется еще часов пять, да и то, если его не задержат. Впрочем, идти Нине так и так было некуда, оставалось только набраться терпения.
Она и сама не заметила, как задремала, измученная тревогами последних нескольких суток, а очнулась от звонка своего мобильного. Ничего не понимая, Нина посмотрела на экранчик, но номер оказался скрыт. Может, не отвечать? Но, с другой стороны, вдруг с Таней что-то еще случилось, и ей срочно нужна помощь?..
— Я слушаю,— решилась Нина.
— Вот даже как. А раньше, в основном, я тебе слушал. Далеко ли собралась, красавица? — услышала она насмешливый голос Баринова.
Ледяной ужас стиснул сердце, все внутри оборвалось. Он знает, где она и что собирается сделать! Боже мой, за ней же наверняка прямо сейчас следит кто-то из его подручных, фиксируя каждый шаг и немедленно передавая информацию хозяину... Нина принялась затравленно озираться, но вокруг было столько людей — каждый из них мог оказаться приставленным к ней «хвостом».
Олег Эдуардович беседовал с ней из своего кабинета и откровенно наслаждался паническими нотками в срывающемся Нинином голосе. Что, птичка, попалась? Послушаем, как ты теперь запоешь...
— Ниночка, не бросай трубку. Ты же видишь, я к тебе по-хорошему — отплати добром за добро. Так сколько, говоришь, копий сделала с кассетки-то? А если честно?.. Ага, вот даже как... Ну, не надо так нервничать, я же с тобой спокойно говорю. Просто, знаешь, зря ты старалась: копии в таких делах не учитываются, только оригинал. А оригинал — ну, ты же умная, догадайся. Правильно, уже у меня. Опять ты неправильно поняла, вовсе я не волнуюсь. Вернее, за себя не волнуюсь... А что это ты молчишь? Понимаешь, Ниночка, все в природе, да и не только в природе, но и в обществе, должно происходить по законам,— наставительно продолжал Олег Эдуардович.— А писаным или неписаным — это уже другой вопрос. Вот, к примеру, когда Пе-репелкин начинает вести себя как Ястребов или даже Орлов... и начинает охотиться на крупных животных — как думаешь, что бывает? Ответ не слышу, но твои мысли — улавливаю, и эти мысли — правильные. Так что запомни сама и передай этому.. своему сообщнику, что платить вам я больше не намерен. Если вы с ним несколько копий сделали, лучше вам от них избавиться. И чтоб сидели тише воды, ниже травы, оба... Я знаю, ты передашь, ты же поумней будешь, чем твой Гена.
На этом Баринов прекратил разговор. Взяв бокал с коньяком, он удовлетворенно отпил пару глотков, но, похоже, на сей раз даже коньячок не смог вполне его успокоить. Смутное предчувствие череды роковых неудач продолжало преследовать Олега Эдуардовича.
Нина сложила мобильный и убрала в сумку. Подняв голову, она прислушалась к объявлению диктора:
— У стойки двадцать три продолжается регистрация билетов и оформление багажа на рейс ДР-317 «Москва — Ханты-Мансийск» компании «Авиаплюс Эрлайнс».
Нина снова достала телефон. Несколько раз набрала номер, но ответа не получила. Тогда она, прерывисто вздохнув, сделала единственное, что оставалось в подобной безвыходной ситуации...
Семейство Рыбкиных только что вернулось домой после банкета по случаю важного события: Миша Никифоров сделал предложение Кате. Вечер прошел довольно сумбурно, но, впрочем, весело. Особенно отличился Виктор: он .исполнил под гитару несколько песен собственного сочиненйя, и это привело всех остальных в восторг, к немалому удовольствию автора, не ожидавшего, что его творчество будет оценено столь высоко. Главное — Анна смотрела на него так, словно вообще впервые видела! А Катя даже высказалась в том смысле, что такой талант грех зарывать в землю, и есть смысл попробовать связаться с профессиональной студией звукозаписи...
В приподнятом настроении Виктор подошел к телефону, который зазвонил почти в ту же секунду, как Рыбкины переступили порог своей квартиры.
— Говорите, вас внимательно слушают,— весело произнес он.
— Вить, а Диму можно? — раздался приглушенный и какой-то сдавленный Нинин голос.— Позови его, это очень важно.
— Димка,— позвал Виктор брата,— ты дома или нет?
Дима обменял початую бутылку пива на телефонную трубку:
— Алло?.. О, Нинок, уже долетела? Надо же, так далеко, а слышно — как из соседней комнаты!
— Дим, я не улетела, сейчас такси поймаю — и в Москву...
— А, совесть замучила, решила остаться с Димочкой. И правильно, такими, как я, не бросаются,— самодовольно заметил младший Рыбкин, подмигивая брату.
— Дима, это мы потом обсудим, а сейчас — очень тебя прошу, о-чень! — помоги! За Гену беспокоюсь,— начала объяснять Нина.
— Ну, ты даешь,— возмутился парень.— Чего тогда мне звонишь? Ты лучше ему позвони... и расскажи, что обо мне беспокоишься,— он уже был готов бросить трубку, но Нина отчаянно крикнула:
— Его убьют!
— А я-то чего? — мгновенно протрезвел Дима, сообразив, что она и не думает шутить,— Супермен, что ли?
— Я бы тебя не дергала, но пока я из аэропорта доеду — поздно может быть,— продолжала умолять Нина, едва не плача.— Ты просто поезжай к нему, покрутись там, чтобы он один не был. И скажи этому идиоту, чтобы телефон включил, я не могу до него дозвониться! Запиши адрес...
— Ладно,— крайне неохотно пообещал Дима, которому все-таки хотелось выглядеть чуточку джентльменом.
Ничего не сказав остальным Рыбкиным, он быстро собрался и поехал к Генке, проклиная и его, и всю эту дурацкую ситуацию на чем свет стоит.
Дима без труда нашел нужную квартиру и позвонил в дверь, но ему никто не ответил. Он уже собрался развернуться и уйти — а что, обещание сдержал, прибыл к месту назначения, но кто ж виноват, если дома никого не оказалось?! — однако, для очистки совести, нажал на ручку двери, оказавшейся незапертой.
В квартире было темно и тихо, оттуда недоносилось ни звука.
— Эй, хозяин,— позвал Дима, сделав шаг внутрь,— Эй, кто-нибудь есть? Отзовись, кто живой... Ген, ты где? Ген, ты двери-то чего не закрываешь? Вот подбросят чего-нибудь ценное — не обрадуешься,— Протянув руку, он на ощупь нашарил выключатель,— Или у вас тут все честные?.. Черт...
В безжалостно ярком свете он увидел Генку, распростертого на полу вниз лицом. Диму затрясло, он едва удержался, чтобы не заорать от ужаса, но горло перехватило.
— Ген...— беспомощно позвал Рыбкин, уже понимая, что тот его не слыши.т и никогда не услышит. Озираясь, Дима начал отступать к входной двери.
— Быстрей, быстрей... Чего мы так тащимся? — торопила Нина водителя такси, которое мчалось из аэропорта в Москву.
— Едем — почти сто. Это предел, и так на штраф нарываюсь! — огрызнулся тот,— Хватит орать!
— Ну, чего ты на желтый-то затормозил? Проскочили бы! Вот повезло.— Нина готова была расплакаться.— Зеленый, поехали! Ну, давай, поднажми еще! Небось за бутылкой, как Шумахер, гоняешь?
— Я тебя вот сейчас высажу, добирайся, как хочешь. Хочешь доехать нормально — молчи в тряпочку. Если тебе жизнь не дорога, я-то при чем?! — рявкнул потерявший всякое терпение таксист.
Нина, глотая слезы, снова набрала номер Гены — безрезультатно. До Димы тоже было не дозвониться...
— Куда же вы подевались, сразу оба? — простонала она.
— Да от такой психопатки любой мужик сбежит. В одних трусах,— раздраженно прокомментировал водитель.— Слава богу, подъезжаем уже!
Дима вытащил телефон, подумав, засунул обратно, не заметив, что из кармана выпал брелок с гравировкой «Милому Димочке». Один из Яниных подарков так и остался валяться на полу рядом с бездыханным Генкиным телом.
Пулей вылетев из подъезда, Дима наткнулся на бегущую навстречу Нину, вслед которой водитель такси кричала
— Эй, психическая, сумку-то забери из багажника!..
Но женщина уже ничего не видела и не слышала. Бросившись Диме навстречу, она, задыхаясь, спросила:
— Ну, что? Как?..
До него не сразу дошло, кто это и что происходит. Он шарахнулся в сторону, но Нина остановила его:
— Что? Да говори же ты!
— Там Гена... убитый...— трясущимися губами пролепетал Дима, бледный как полотно.
— Господи...— Нина без сил опустилась на скамейку у подъезда.— Ну, вот и разбогател. А я опоздала... теперь уж насовсем.
***
Из больницы после разговора с Никифоровым Таня вернулась далеко не сразу. Она долго ходила по улицам, ничего не замечая вокруг себя и, будто пьяная, натыкаясь на прохожих. С ней сейчас творилось примерно то же самое, что и пять лет назад, когда она узнала об измене Сергея. Шок, ужас, растерянность, ощущение, что земля уходит из-под ног...
И как все-таки хорошо было наконец оказаться дома! Игорь как самый примерный на свете муж готовил ужин, стоя у плиты. Он не задал Тане ни единого вопроса относительно того, где она столько времени пропадала, лишь подошел к ней и обнял:
— Устала? Ничего, сейчас я вас накормлю. А где Надюшка?
— У Рыбкиных,— рассеянно отозвалась Таня.
— Правда? Это меняет дело! У меня тут кое-что припрятано...— Он достал из шкафчика бутылку вина.— Как говорим мы, французы — знаменитые кулинары и знатоки вин,— вуаля!
— Ты же испанец,— постепенно приходя в себя, напомнила Таня.
— Да? Прости, я иногда забываю,— сняв с плиты сковородку, он положил ей на тарелку что-то не совсем понятное, затем остатки — себе и уселся напротив невесты.— Ну, надеюсь, мой энтузиазм хоть отчасти компенсировал недостаток опыта.
Таня подняла на него глаза, хотела что-то сказать и вдруг расплакалась — беззвучно, горько и безутешно.
— Что случилось, малыш? — забеспокоился Гонсалес.
— Он все знает,— всхлипывая, выдавила Таня,— Про Надю.
— Кто? — не сразу понял Игорь.
— Сергеи. Он знает, что Надя его дочь. Что делать?!
Игорь ответил не сразу. Он позволил ей вдоволь выплакаться, а сам в это время, с тяжелым вздохом оценив степень полнейшей несъедобности своих кулинарных изысков, счистил первый вариант с тарелок в мусорное ведро и начал готовить блюдо попроще — яичницу. К тому времени, как он ее сжег, Таня успела немного успокоиться.
— Надо же, как быстро все подгорело. Кажется, свои способности кулинара я переоценил. Танюшка, что, я и яичницу испортил?..— расстроился Игорь, но Танины мысли оставались очень далеко от этих маленьких проблем.
— Это ж надо такое сказать! — воскликнула она, продолжая внутренний мучительный диалог с Сергеем,— Оказывается, это я виновата. Он сам пальцем не шевельнул, а виновата я?! Всего-то и надо было, что прочитать коротенькое письмецо, там черным по белому все было написано... Прости, не хотела портить тебе вечер.— Она виновато посмотрела на Игоря, будто только сейчас вспомнила о его присутствии.— Но знаешь, когда тебя упрекают в нечестности... это очень обидно. Конечно, он меня спас, но это не значит, что ему теперь все позволено...
— Танюш, не надо, а? Ну, сама подумай: стоит ли Сергей таких переживаний? Мало он тебе гадостей в жизни сделал? — гневно проговорил Гонсалес.— Жизнь ему, дураку, такой подарок преподнесла. Такую женщину, о которой можно только мечтать. А он... подарки должны доставаться тем, кто их ценить умеет! И вы, гражданка Разбежкина, между прочим, одного из таких людей знаете. А в будущем узнаете еще лучше.
— Все, закончили,— взяла себя в руки Таня,— Я спокойна, я совершенно спокойна. Я точно знаю: что бы ни случилось, я свою Надюшку смогу защитить. И... Я подумала: ты прав — надо, чтобы у Сергея не было никакой возможности нам навредить!
— Я тебя правильно понимаю? — пристально глядя на нее, спросил Игорь.
Таня решительно кивнула.
— Не хотела я такими вещами заниматься, но куда ж деваться бедной девушке? Придется сделать липовое свидетельство о рождении.
— Ну, слава Богу, умница. И на этом — все, забудь: я завтра же позвоню нужным людям,— Игорь удовлетворенно откинулся на спинку стула.— Они все сделают быстро и по уму.
— Спасибо, Игорек. Что бы я без тебя делала?! Нет, все правильно! Пусть отцовские чувства на своем будущем ребенке реализует. Надя не должна из-за наших ошибок страдать. Вот так, гражданин Никифоров, не хотите вести себя по-человечески — мы вас из своей жизни вообще удалим. Навсегда! — приняла она бесповоротное решение.
Вскоре Рыбкины привезли Надюшку, всю под яркими впечатлениями прошедшего банкета, на котором она присутствовала наравне с остальными. Особенно девочку поразило, какие уникальные таланты открылись у Виктора. Когда Таня попыталась что-то возразить — мол, какой из Витьки бард! — Надя горячо за него вступилась:
— А вот и нет, дядя Витя хорошо пел!
— А я не спорю,— улыбнулась Таня,— Тебе понравилось — и хорошо. А теперь — спать. Кто-то уже седьмой сон должен досматривать.
— Я хочу сон про Сережу,— тут же заказала Надя,— Мам, а он еще не проснулся?
Эту тему Тане хотелось сейчас обсуждать меньше всего, но она все-таки ответила, по возможности, спокойно:
— А я тебе не говорила? Я у него сегодня была, и он как раз проснулся.
— И что сказал? — немедленно оживилась дочь,— Про меня спрашивал?!
— Нет... кажется, про тебя не говорил,—Таня поспешно отвела глаза.
— Давай завтра к нему поедем, раз он проснулся! — не унималась Надя.
— Надюша, послушай, что я скажу,— тихо, но очень веско заговорила Таня.— Мы больше не поедем к дяде Сереже. Никогда. Потому что нам с тобой не нужен никакой дядя Сережа — у нас теперь будет своя семья: ты, я, Игорь. Он тебя очень любит, он будет твоим папой.
— А если Сережа...— испуганно глядя на нее, начала Надя.
— Забудь про Сережу! — безапелляционно заявила мать,— Ну-ка, быстро, чистить зубы — и в постель.
— Почему ты такая сердитая? — Надины глаза налились слезами,— Ты на Сережу злишься? Он тебя спас, а ты на него злишься!
Таня моментально почувствовала себя виноватой: ну разве можно так срываться на ребенка?
— Надюш, ты еще маленькая, многого не понимаешь. А л не сердитая, просто у меня голова очень болит,— Она достала таблетки.— Доктора до сих пор не знают, почему один человек может проснуться, а другой — нет. Так и спит беспробудным сном...
— Целых сто лет? — протянула Надя.
Таня кивнула.
— Так что Сереже повезло — он проснулся и теперь будет выздоравливать. Он ведь сильный... Но мы с тобой к нему приходить больше не будем.
— Почему?
Ох уж эти невозможные детские «почему»...
— Потому что о нем будет заботиться его жена,— попробовала все очень просто объяснить Таня.
— Ну и пусть заботится,— разрешила Надя,— Но он же мой друг. Я ему хотела подарить...— она принялась сосредоточенно перебирать игрушки,— своего зайца. У меня болели ушки, и ты его купила. Сказала, что он мне поможет. А теперь пусть поможет Сереже, ладно?
— Ах вы, мои зайчики...— посадив малышку вместе с зайцем к себе на колени, улыбнулась Таня.— Понимаешь, На-дюш... как тебе объяснить... Мы не будем туда ходить, чтобы не мешать. Дяде Сереже сейчас не до нас, совсем не до нас. У них с тетей Таней скоро будет... малыш. Вот такой маленький, меньше этого зайца...
— И почему нам нельзя к нему ходить? — Этот резон был Наде уж совсем непонятен.— Мы бы ему помогли, ведь ты уже одного маленького ребенка выросла...
— Вырастила,— машинально поправила мать.
— Да. И ты ему поможешь,— нашла девочка повод не для одной, а для регулярных встреч с Сережей,— Ведь он же пока не знает, что маленьким детям дают кушать и почему они плачут. Правда, мам? А я тоже, как зайчик, была?
— Ты была просто игрушечная! Вот такая...
— Значит, у Сережи малыш сначала тоже будет совсем маленький? — продолжала Надя развивать тему.
— А как же? По-другому не бывает,— подтвердила Таня — и попалась.
— Маленький говорить не умеет,— торжествующе объявила дочь.— Значит, Сережа не сможет с ним разговаривать — вот я и буду с ним дружить. Он пойдет с малышом в парк, а я тоже пойду, и даже помогу ему коляску катить. Мыс Сережей будем разговаривать и дружить!
Спорить с детьми — дело чрезвычайно сложное, и Таня была совсем не готова к подобной дискуссии. Так что приходилось придумывать что-то экспромтом:
— Понимаешь, Надюша, он еще не родился. А когда муж и жена ждут ребенка, им надо больше бывать вместе, и у них на других людей просто не остается времени.
Надя отнесла своего зайца обратно к остальным игрушкам и спрятала поглубже — очевидно, до лучших времен. Таня уж было решила, что этот раунд остался за ней, однако напрасно. Мысли левочки, в самом деле, приняли несколько другое направление:
— А у вас с Игорем тоже будет ребенок? — спросила она.
— Ну, как тебе сказать... А давай посоветуемся: ты бы хоте-лл иметь братика или сестричку? — поинтересовалась Таня, но дочь мрачно покачала головой, всем своим видом показывая, что ее не устраивает ни один из предложенных вариантов.
Теперь настал Танин черед спрашивать:
— Почему?
— Чтобы ты была все время с Игорем? А на других детей у тебя времени не будет,— протянула Надя.
— Ах, ты, бедное «другое» дитя, совсем ее забросили, никто внимания не обращает! — Смеясь, Таня начала ее тискать,— Хочешь, чтобы я только тобой занималась, жадина-говядина? Так и согласна, ведь я без тебя жить не могу! Ну а если у нас появится еще малыш, разве он нам с тобой помешает? Ты уже большая, будешь мне помогать, чтобы твой братик... или сестричка, вырос таким же хорошим, как ты. Ты же мне поможешь, да?
Надя кивнула. Теперь, кажется, ее все устраивало, и Таня могла позволить себе вздохнуть с облегчением.
Во всяком случае, ей удалось уложить девочку спать...
Утром, перед тем как пойти на работу, Таня опять отвела 11адю к Рыбкиным.
— Я не хочу, чтобы ты уходила,— уже перед самой дверью их квартиры вдруг заартачилась девочка.
— Надюш,— Таня присела перед ней на корточки,— мы же с тобой все обсудили. У меня сегодня важный день. Мне надо сдержаться на работе. Маленькая моя, если тебе скучно с бабой Томой, ты скажи — я отведу тебя в хороший детский сад. будешь играть с другими детишками...
— Нет,— вздохнула Надя,— лучше к бабе Томе. Мы с ней будем играть в свадьбу. Будем пирожки печь, песни петь!
— Эх, как я вам завидую,— Таня потянулась к кнопке звонка,— А у меня на работе — если бы ты знала, какая скука. Ужас!
— Ну, все,— передав дочку с рук на руки Тамаре Кирилловне, улыбнулась Разбежкина.— Тетя Томочка, я побежала. Конфет Надюшке много не давайте... Да, а где Нина?
— За полночь вернулась,— проворчала Тамара,— вот и отсыпается. Передумала ехать к тому парню — и правильно.
— К какому парню? — Таня от удивления застыла на пороге.
— Аты не знаешь? Вот Нинка-партизанка. Лучшей подруге ничего не рассказала. У нее же такие события, Тань! — У Тамары Кирилловны, обожавшей посплетничать, загорелись глаза,— Ну, познакомилась она с каким-то мужиком через этот ваш... Интернет. Писали друг другу письма, а потом он ее к себе позвал. Он в другом городе живет, на Севере где-то. А что, на Севере народ крепкий,— продолжала тетка, не замечая, как Таня напряглась.— И денежный. Ну, она собралась — и в аэропорт, а потом, видно, опомнилась, вернулась. Надо все-таки получше человека узнать, а уж потом лететь через полстраны...
— Так,— Таня положила сумку на тумбочку: видно, придется и сегодня опоздать на работу,— Тетя Тома, разбудите, пожалуйста, эту лягушку-путешественницу!
Вскоре они с Ниной уже стояли на лестнице. Взъерошенная Перепелкина прикуривала одну сигарету от другой, сбивчиво пересказывая подруге вчерашние события.
— Я уже регистрацию ждала — и тут этот звонок...
— Он сам позвонил?
— В том-то и дело... В открытую. Про копии спросил, кому я еще эту кассету давала... А потом говорит про Генку... я точно не скажу, но у меня мороз по коже пошел... И, знаешь, так ласково, как про букашку какую-то...— У Нины задрожали губы, а взгляд заметался.— Ну, я сумку подхватила, какой уж тут самолет, мимо жизни бы не пролететь... Ловлю машину — и скорее к Генке,— Она бросила сигарету на пол и принялась сосредоточенно затаптывать тлеющий огонек.
— Ну! — требовательно произнесла Таня, понимая, что самого страшного еще не услышала.
— Опоздала. Убили Генку...— выдохнула Перепелкина,— Ночью, когда все увидела, думала в милицию пойти. Ну, вроде как все расскажу про кассету. Но они же сразу подумают, что мы все это с самого начала крутили вместе!
— Кто «мы»? И что «крутили»? — Тане тошно было на нее смотреть: предупреждала же, уговаривала, объясняла, что добром вся эта борьба за правду не кончится,— так нет, этой непременно нужно было развести самодеятельность!
— Да мы с Генкой! Сначала, типа, были заодно, когда из Баринова денежку хотели вытрясти, а потом не поделили деньги — и я его пришила.
— Да,— согласилась Разбежкина,— так и подумают.
— Ну вот,— обреченно вздохнула Нина.— Поэтому никуда я вчера не пошла, решила, что утро вечера мудренее. Полночи промаялась, только заснула, тетя Тамара будит: «Вставай, Таня зовет». Веришь, Тань, я боялась тебе на глаза показаться...— покаянно проговорила она.
— Да я-то тебе верю, но ведь сейчас не о том разговор. Сейчас надо ситуацию исправлять. Вопрос только в том — как. Есть какие-то мысли?
— Пока никаких. Да еще Димка трясется, как осиновый лист... Еле-еле вчера в чувство его привела,— отозвалась Пере-пелкина.
— А Димка здесь при чем? — ахнула Таня.
— Да понимаешь, мне же из аэропорта ехать — когда доберусь! — затараторила Нина.— Ну, я Димке позвонила, мол, сходи, посмотри, что там. В общем, Димка на Генку и наткнулся... в смысле, на труп.
— Ну, ты наделала дел,— потрясенно протянула Разбежкина. Все оказалось даже хуже, чем она себе представляла сначала,— Мало тебе, что сама влезла в эту историю по самые... так еще и Димку подставила. Я ведь тебя просила не соваться. Что ж ты...— Злые слова застыли у нее на губах — уж слишком несчастной выглядела Нина. Да и какой смысл теперь устраивать ей выговоры? Все равно уже ничего не исправишь! — Да, накрутила ты клубок, народная мстительница. И что теперь де-лать-то?.. Ладно, хватит рыдать. Как ты знаешь, Москва слезам все равно не верит... Пошли, попробую что-нибудь придумать!
Если Таня наивно полагала, что их вчерашний разговор с Надей завершился полной капитуляцией дочери и та смирилась с тем, что больше не должна видеться со своим любимым Сережей, то это было большой ошибкой. Несмотря на весьма нежный возраст, Надя не привыкла отступать от намеченных планов, что бы и кто ей ни говорил.
Баба Тома доставала из духовки противень с печеньем:
— Видишь,— улыбалась она,— двадцать минут — и наше печенье готово. А с пирожками мы бы с тобой знаешь сколько провозились? И не успели бы поиграть!
— Нам некогда играть, а то мама обидится,— озабоченно произнесла девочка.
— А с чего это мама на нас обидится? — удивилась Тамара Кирилловна, откусывая кусочек горячего печенья.
— А если не успеем в больницу к Сереже? Вот, отвезем ему нашего печенья... и давай скажем ему, что оно волшебное: кто его съест — тот сразу болеть не будет! — объяснила Надя.
Тамара даже перестала жевать:
— Надюш, а чего это нам к Сереже ехать? Давай лучше принеси сюда куклу, мы для нее устроим угощение. Наше печенье ей очень понравится.
— А Сереже еще больше понравится,— упорно гнула свое девочка.— Он знаешь как обрадуется! Он всегда радуется, когда меня видит. У мамы времени никогда нет, вот она и хотела, чтобы мы съездили,— продолжала она сочинять на ходу, но весьма убедительно.
— А мне что-то ни словечка про это не сказала,— подозрительно заметила Тамара Кирилловна, вроде бы и чувствуя, что здесь что-то не так, но в чем именно подвох, не вполне понимая.
— Забыла, наверное,— развела Надя руками.— У нее работы знаешь сколько.
— Ох, Надюша, вот ведь... Даже не знаю. Маме надо позвонить, спросить...— все еще сомневалась Тамара.
— Да мама сама хотела к нему со мной поехать, только ей некогда. А Сережа так печенье любит,— дожимала Надя.
— Ну ладно,— сдалась баба Тома,— давай навестим болящего. Все-таки он нам теперь почти родня. Только надо еще чего-нибудь собрать, нельзя же только печенье везти...
Открыв холодильник и раздумывая, чего бы такого привезти Сергею, Тамара Кирилловна не видела, как торжествующая улыбка озарила личико ее весьма сообразительной и, главное, знающей, как добиваться от взрослых своего, внучатой племянницы.
Миша в это время, сидя в больнице рядом с братом, пересказывал ему события вчерашней исторической встречи с семейством Рыбкиных:
— Ты бы получил удовольствие, отвечаю. Не знаю, насколько весело у вас на рублевских тусовках, но что с Рыбкиными не соскучишься — гарантия на все двести!
— Что ты мне тыкаешь рублевскими тусовками? — недовольно поморщившись, проворчал Сергей.— Знаешь ведь, негодяй, что я на них почти не бывал. Давай лучше про Катю.
— Катя — замечательная! — оживился Михаил,— Ты удивишься, когда ее увидишь, она так изменилась. И знаешь, что меня больше всего удивляет? Она вдруг стала... какая-то мудрая. Ну, в смысле... В общем, ты же знаешь, Рыбкины, они люди непредсказуемые, а Катя... удивительно, в этом простом, как валенок, семействе выросла такая... ну, как минимум, принцесса.
— У, братец,— улыбнулся Сергей,— сразу видно — влюблен. Миш, да мне, знаешь, чего хватило бы знать про твою Катю? Что — она — тебя — любит. Ведь ты и сам парнишка ничего... в смысле, бывают еще хуже.
— Серега, как же хорошо, когда ты так говоришь,— обрадовался младший брат, счастливый уже тем, что тот вообще говорит и общается с ним.— А знаешь, мне вчера Рыбкины, можно сказать, в любви объяснились. Правда! Даже Катин отец.
— И что, Виктор даже с нравоучениями не лез?
— Нет,— возразил Миша,— он песни пел. Свои. И очень даже неплохие. Удивил я тебя? Он и слова, и музыку — сам написал. И вообще, они все такие классные!
Тут-то в палате и появились Тамара Кирилловна с Надей. Старшая Рыбкина немедленно принялась выставлять на тумбочку возле постели Сергея многочисленные припасы:
— Ты слушай меня! Фрукты и витамины, конечно, это важно, но пусть врачи их сами едят, а тебе сейчас нужны углеводы и белок. Сырнички мягкие — это углеводы. В следующий раз принесу свои фирменные котлетки.
— А это печенье волшебное, я сама его пекла,— внесла свою лепту сияющая Надя, не сводя с Сергея влюбленных глаз.
— Да что ты? Тогда обязательно съем. Всю тарелку. Даже вместе с тарелкой!
— Родственникам оставь... хотя бы крошечки,— проворчал Миша.
— Правильно,— подхватил Сергей,— все самое ценное — больным и детям! Надюшка, иди сюда! Будем вместе лопать.
— Хорошо, что ты проснулся,— залезая к нему на кровать, заговорила девочка,— Я так рада!
— А я так рад, что ты рада! Спасибо, что пришла.
— Да,— серьезно кивнула Надя,— Надо попрощаться. Мама сказала, что мы больше не будем к тебе ходить.
— Почему?
— Ну, потому что у тебя и у твоей жены скоро будет маленький, и мы вам будем мешать,— объяснила Надя.
— Какой маленький?..
— Ну, я не знаю... Мама сказала, что они разные бывают. Бывают большие, а бывают вот такие... как мой заяц.
— Надюша, я не понимаю, о чем ты говоришь,— Сергей растерялся так, что просто не находил слов.
Собственно, Надю не требовалось убеждать в том, что с мозговой деятельностью у взрослых — не очень, а этот еще и больной, поэтому соображает особенно скверно. Придется объяснять спокойно и терпеливо, пока не дойдет.
— У тебя и у твоей жены будет ребенок. Маленький — их просто так называют, потому что они, когда родятся, небольшого размера,— начала Надя.
Сергей выронил печенье изо рта, уставившись на нее в полнейшем изумлении. И такими же расширенными глазами — на вошедшую в палату жену.
— Ты... ты... Я же просила...— Баринова, в свою очередь, видела сейчас только Мишу Никифорова.
Ведь надо же так! Не успела вчера обрадоваться, что муж, наконец, пришел в себя — и пожалуйста: этот гаденыш, младший братец, немедленно подсуетился, влез со своим докладом! А.чем еще можно объяснить то, как Сережа смотрит на этого разбежкинского выродка?!
— Значит, все-таки рассказал. Ну и что, лучше стало? — Баринова готова была разрыдаться от ненависти и бессилия,— Эх, ты, вершитель судеб... Ты сначала в своей жизни разберись, а потом к другим лезь. Я бы таких борцов за правду...
— Хватит,— резко велел жене Сергей.— Успокойся,— до него первого дошло, что Татьяна имеет в виду и почему она так набросилась на совершенно обескураженного Мишку.— Я все узнал еще до аварии.
Вместо того чтобы немедленно увести Надю, Тамара Кирилловна превратилась в воплощенное любопытство: да она бы ни за что не пропустила такую сцену! Ее любимые сериалы просто меркли по сравнению с реальностью!
— Ты что, хочешь сказать...— растерялась Баринова.
— Надюша,— наконец, опомнилась баба Тома,— нам пора. Дядя Сережа хочет спать. Лучшее лекарство для больного — это что? Правильно, здоровый сон.
— Даже поговорить не успели,— обиженно протянула Надя, не до конца убежденная в том, все ли Сережа понял относительно секретов деторождения.
— Надя,— заверил ее Никифоров,— мы с тобой успеем наговориться, тебе еще надоест. В следующий раз мы с тобой будем болтать хоть целый день
— А ты мне нарисуешь что-нибудь смешное?
— Все, что захочешь.
Надя в ответ крепко обняла его за шею. Ладно, Сережа, может, пороху и не выдумает, зато колобки у него получаются самые лучшие на свете!
— Ну, выздоравливай,— кивнула Тамара, уводя девочку.
— Миш,— попросил Сергей брата,— можешь выйти на пару минут? Нам поговорить надо.
— Господи, ну почему люди вечно лезут в чужие дела? — никак не могла уняться Баринова, провожая'Михаила уничижительным взглядом.— Я так и знала, что он проболтается. У тебя не брат, а решето, ничего не может в себе держать. А ты, наверное, рад. Ну, признайся, рад ведь? Она тебя еще папой не называет?!
— А вот это тебя не касается,— бросил Сергей.
— Господи, неужели ты поверил? — гневно заговорила Татьяна.— Да это письмо гроша ломаного не стоит, мы его с Раз-бежкиной в свое время, можно сказать, на пару придумывали. А ты и уши развесил!..
— Давай-ка лучше поговорим о тебе, дорогая женушка,— нехорошо усмехнувшись, сменил Сергей тему.— Расскажи, что за ерунду ты придумала?
— Ты о чем? — растерялась Баринова.
— Да о твоей беременности. Между прочим, я ни на секунду не поверил в то, что это правда!
— Я тебя никогда не обманывала,— отчеканила Баринова.— Странный ты человек. Иногда вроде бы добрый, великодушный, а иногда такой... жестокий. Даже не знаю, почему? Каким-то сплетням веришь, а своей жене — нет. Ладно, ко мне ты относишься плохо, но наш ребенок чем виноват?
— Знаешь, я никогда тебя особо не понимал, а уж теперь... вообще не врубаюсь: зачем тебе все это нужно? Думаешь, выбьешь какую-то отсрочку? Тань, все давно уже решено, и ничего не изменить. Между нами никогда ничего не было, нет и точно не будет.
У Бариновой снова полились слезы. Сергей хотел сказать по этому поводу что-то язвительное, но тут в палату вошел врач. Увидев Татьяну, он встревоженно спросил:
— Что с вами?
— Доктор,— пояснил Никифоров,— это показательное выступление.
— Сергей, как вам не стыдно? Я просил вашу супругу пока вам ничего не говорить, чтобы не волновать. Но ей сейчас волнения тоже ни к чему,— возмутился врач.
— Беременную — конечно, волновать нельзя,— согласился Никифоров.— Но какое это имеет отношение к нашему тяжелому клиническому случаю?
Татьяна молча встала, вынула из сумочки справку, накануне полученную в женской консультации, бросила ее па кровать Сергея и пошла к двери.
— Бред все это. Полная чепуха,— говорил Сергей брату немногим позже, показывая оставленную Бариновой бумажку,— Какая разница, где она эту дурацкую справку раздобыла! Купила... сама сделала. Придумала беременность, а через два-три месяца скажет, что был выкидыш, и все вокруг будут виноваты. А уж я — в первую очередь: недоглядел, был недостаточно внимателен. И снова: она — жертва, я должен ее жалеть. Вот скажи мне как психолог, что делать?
— А что я могу посоветовать? — пожал Миша плечами.— Разорви паутину, вырвись в нормальный, реальный мир.
— А он — еще хуже, чем этот страшный сон с Бариновой,— вздохнул Сергей,— Миш, а где письмо?
— Извини, помялось немного,— отозвался брат, извлекая письмо из кармана,— Я его уже столько дней ношу, все никак не мог дождаться момента.
— В принципе, теперь его и читать необязательно, и так все известно,— проговорил Сергей, разглядывая этот роковой документ,— Ладно, Миш, ты иди. Хватай свою Катю обеими руками и держи что есть сил. А то станешь потом локти кусать, да поздно...
Дочитав письмо, Никифоров отложил его в сторону и взял справку, которую ему оставила Баринова. Подумав, он открыл мобильный телефон и начал набирать номер.
Его жена в это время, сидя в машине, безутешно рыдала, шепча только одно слово:
— Ненавижу, ненавижу...
Но тут раздался звонок. Татьяна ответила.
— Тань,— произнес ее муж,— Знаешь, когда ты уехала, я... в общем, я принял важное решение. Вернись, пожалуйста. Мы
с тобой должны поговорить. Алло, Таня, ты меня слышишь? Алло,алло?
Она поспешно вытерла слезы, завела мотор и вскоре уже вновь входила в палату к Сергею.
— Привет,— совсем иным, чем прежде, тоном сказал Никифоров.— Спасибо, что вернулась. Только давай поговорим спокойно, без нервов. Таня, я долго думал... Мы уже несколько лет вместе,— он с трудом подбирал слова.— Я знаю, как ты ко мне относишься... и благодарен тебе за это... Тань, мне очень тяжело все это говорить...
— Давай уж, добивай скорей, не томи,— не выдержала она.
— Ты знаешь, что я люблю другую женщину. И ничего с этим не поделать.
— Зачем ты тогда просил меня приехать? — с горечью спросила Татьяна,— Я ехала к тебе с такой надеждой...
— Я не хочу тебя обманывать... но, если ты сможешь смириться, то ради ребенка я готов... Я не хочу, чтобы он страдал, еще не родившись.
— Господи,— выдохнула Баринова, услышав эти слова,— какая же я счастливая, даже страшно...— Она присела рядом с Сергеем и положила голову ему на грудь.
— Теперь-то чего боишься? — улыбнулся он, впрочем, совсем невесело.
— Что нам помешают,— отозвалась Татьяна и как в воду смотрела: дверь палаты снова открылась, и вошла Таня.
— Извините, что помешала,— страшно смутившись при виде такой почти интимной сцены, проговорила она,— но... Сереж, мне с тобой поговорить надо по важному делу. Это касается Нины. У нее серьезные проблемы.
— Я не хочу ни с кем разговаривать, кроме своей жены,— отрезал Никифоров, за руку удерживая попытавшуюся встать Баринову с такой силой, что той стало больно.— Моя единственная забота сейчас — забыть все, что было, как страшный сон. Я жду не дождусь того дня, когда выпишусь из этой чертовой больницы, чтобы навсегда уехать с женой подальше отсюда. Так что оставь меня в покое. А я не буду тревожить тебя. Ты ведь сама этого хотела!
Таня повернулась и молча пошла к выходу.
Олег Эдуардович собирался на службу, и Туся подавала ему пиджак.
— Я вот думаю: а если большую комнату для гостей переделать в детскую? Там и солнца много, и просторно,— делился с ней своими планами Баринов.— Надо будет дизайнера пригласить, пусть сделает по уму.
— Да погоди ты деятельность разводить,— проворчала Туся.
— А чего годить-то? Что, в спешке лучше? Чтобы потом сдать объект с недоделками? Нет уж, для себя строим. Я уж и не думал, что дождусь такого счастья, а вот ведь...— Он довольно покачал головой.
— Да уж, дождался. Привалило счастье,— пробормотала Туся, стоило хозяину выйти из дома. Она не верила ни одному слову Татьяны относительно ребенка, которого та якобы носит, и имела все основания для того, чтобы оставаться при своем мнении.
Тут раздался звонок телефона.
— На радостях голову дома забыл? — спросила в трубку домработница, уверенная, что это снова Баринов.
— Моя фамилия Хомский-,— ответили ей,— Я следователь прокуратуры.
У Туей дрогнуло сердце.
— Откуда я знаю, что вы из прокуратуры, может, вы какой-нибудь...— начала она.
— А вы меня впустите, я удостоверение предъявлю.
— На кой мне ваше удостоверение! Да и хозяина нет. Только что уехал,— недовольно сообщила Туся.
— Я знаю. Но господин Баринов мне пока не нужен. Мне нужна Наталья Федоровна Гудкова.
Такого поворота Туся ожидала в последнюю очередь. Однако дверь все-таки открыла, впуская незваного гостя в дом.
— Наталья Федоровна Гудкова — это вы? — уточнил Хомский.
— Я. Ну, садитесь, раз пришли.
Сама она осталась стоять, враждебно разглядывая солидного мужчину средних лет, с заметными залысинами и тяжелым взглядом глубоко посаженных глаз.
— Наталья Федоровна, вы, если не ошибаюсь, в этом доме домработница? Ну, или экономка, прислуга...
— Я здесь никому не прислуживаю,— с достоинством отозвалась Туся.
— Значит, вы чья-то родственница? — предположил Хомский.
— Да я им родней всех родственников. Что, не верите? Я в этой семье уже столько лет, что и сама со счета сбилась!
— Очень хорошо,— кивнул следователь,— Значит, вы давно знаете господина Баринова.
— Можно сказать, всю жизнь,— согласилась Туся, все-таки усаживаясь в кресло напротив него.
— Замечательно. Значит, вам известно о его, так сказать, не основной деятельности.
— Чего? А попроще можно? Если вы насчет дома, то зря: здесь все, до последнего кирпичика, сделано по-честному, все бумажки имеются.
— Кто б сомневался,— хмыкнул следователь.
— Вы Олега не знаете, а говорите,— женщина обиженно поджала губы.
— Наталья Федоровна,— миролюбиво проговорил Хомский,— во-первых, господина Баринова мы немножко знаем, а во-вторых, я надеялся с вашей помощью узнать его еще лучше. Кто же расскажет об Олеге Эдуардовиче лучше и точнее, чем вы, многолетний, можно сказать, член семьи, правда?
— Это смотря какая правда,— заметила Туся.— А вообще, вам с самим Олегом лучше поговорить.
— Да с ним поговорят,— заверил ее следователь,— когда придет время, как же без этого. В другом месте поговорят, а я только хотел довести до вашего сведения, что против Баринова Олега Эдуардовича возбуждено уголовное дело. А вы проходите по нему свидетелем.— Он выдержал многозначительную паузу, давая Тусе возможность оценить всю серьезность ситуации,— Баринова обвиняют по серьезным статьям, и если его вина будет доказана, то все это,— Хомский внимательно оглядел гостиную,— и не только эго, будет обращено в доход государства. Попросту говоря, у вас это изымут.
— А всех нас, значит, на улицу? — уточнила Туся.
— Хорошо, если на улицу. Кое-кому государство жилье на несколько лет обеспечит. Мне почему-то за вас очень обидно: столько лет вы на них пахали... и остаться у разбитого корыта?
— Вы что,— медленно и гневно проговорила Туся,— думаете, я на Олега стучать буду? Да никогда, лучше язык откушу и выплюну!
— Я не прошу доносить на него, просто кое-что нам объясните,— произнес Хомский.
— Зря хлопочете,— предупредила женщина,— в этом доме таких не найдете!

— Как знать, как знать...— протянул следователь,— Может, уже нашли. Знаете, как бывает: кое-кто напишет заявление, а наше дело подневольное, приходится разбираться. Может, для вас Баринов — святой человек, а вдруг найдется кто-нибудь, кто так не считает? Ну, мало ли, что-то не поделили...
— Ах,— дошло до Туей,— метелка ты испанская!..
— Ну так что, Наталья Федоровна? Будем работать? — неуверенно спросил Хомский, уже, впрочем, понимая, что ни угрозами, ни посулами из его собеседницы не удастся вытянуть ни слова против Баринова.
— Так работайте, я вам разве мешаю? Это вы мне ничего делать не даете. Так весь дом грязью зарастет,— издевательски продолжала она.— Я-то всю жизнь с грязью борюсь. А в ваших делишках никогда не участвовала — и участвовать не собираюсь.
— В наших делишках? Странное у вас отношение к закону, я бы даже сказал, враждебное,— вздохнул Хомский, поднимаясь и закрывая свою папку,— Жаль. Я надеялся, что мы с вами поймем друг друга.
— А я вас поняла,— сообщила Туся.
— Да? Значит, вам повезло больше, чем мне. Ну, до свидания, Наталья Федоровна, и это свидание состоится довольно скоро. О его времени вас известят, а вот место встречи — изменить нельзя. И все же подумайте над моим предложением. Мы их не всем делаем, далеко на всем,— Он достал визитку и положил на стол,— Вот мой телефон, если надумаете. Провожать не надо.
Стоило ему удалиться, как Туся взяла оставленную им визитку и разорвала ее на множество мелких клочков. Хотела было присесть, но пришлось снова подойти к телефону.
— Привет, узнала? Это Яна! — услышала она веселый голос ненавистной хозяйки.— Представляю, как вы все обзавидуе-тесь, когда увидите мое лицо двадцатилетней девушки! Туся, это не курс омоложения, это какое-то волшебство! Ну ладно, как там у вас дела? Соскучились по мне?
— Ага, как собака по палке,— с неприкрытой ненавистью ответила Туся: окажись Яна прямо сейчас в зоне ее досягаемости, той пришлось бы после этой встречи не курс омоложения проходить, а делать пластическую операцию, и, возможно, не одну.— Особенно я — жду не дождусь, когда же ты нас снова обрадуешь своим появлением!
— А чего ты злишься? Случилось что-нибудь? — Разумеется, Яна отлично знала, что Туся ее не слишком жалует, но сегодня тон домработницы был и вовсе каким-то непримиримым.
— Да ну, когда это у нас что случалось?! — воскликнула Туся, дрожа от ярости.— У нас все так хорошо, что не нарадуемся: дочь твоя — помнишь такую? — так вот, муж ее только что в себя пришел, в аварии пострадал... А твоего мужа скоро в тюрьму упрятать могут. Ну как, не постарела?
— Какая еще тюрьма? Ты о чем?
— Хватит придуриваться! — взорвалась Туся, — Тебе уж точно известно, что за тюрьма и кому за то спасибо сказать! Вот что, кукушка: ты бы лучше омолаживалась и дальше... со своим косметологом. А заявишься сюда — я тебя метлой поганой вместе с мусором вымету, ведьма! — Она в сердцах швырнула трубку на рычаг и тяжело опустилась в кресло.
Вадим Горин, проводив Галю после встречи в своем кабинете с соучредителем фонда помощи детским домам, пребывал в задумчивости. Надо же, удивлялся он, какая она все-таки неординарная натура! И ведь сколько лет знакомы, а он, Вадим, так долго воспринимал Галю Рыбкину как некое недоразумение, не больше. Некрасивая, недалекая, вечно в каких-то нелепых фантазиях, имеющих весьма смутное отношение к действительности... А ведь у нее золотое сердце. Такой человек никогда не предаст и не подставит. Вот теперь у Гали появилась новая цель в жизни. Встретила случайно на улице грязную девчонку — бродяжку, попрошайку, и только о ней и думает. О ней — и тысячах других таких же несчастных бездомных детях, которым несть числа по всей России. Даже предложила организовать мобильные группы в рамках деятельности фонда по выявлению этих никем не учтенных жертв нынешней «демократии». Вот в чем дело: пока остальные только языком горазды трепать, Галя предлагает вполне реальные решения, она готова действовать. Только, может, все-таки зря она так уж зациклилась именно на этой конкретной бродяжке, как там ее, Саша, что ли?..
Ладно, бездомные дети — это, конечно, печально, однако есть и другие вопросы, требующие решения. Горин вошел в Танин кабинет, глядя в папку:
— Таня, посмотри, пожалуйста...
И только туг, подняв глаза, увидел на месте Разбежкиной Игоря.

— Я за нее,— улыбнулся Гонсалес.— Таня все еще не оправилась после аварии — нервничает, и головные боли мучают. Какие-то проблемы?
— А что же мне ничего не сказала? М-да, хорошенькая дисциплина: приходят — уходят, когда хотят...— проворчал Вадим,— Секретари меняются — привыкнуть не успеешь. Так от нашей фирмы камня на камне не останется.
— Хочешь, чтобы она тебе каждый день о своих заботах напоминала? Сам понимаешь, и авария — стресс, а тут еще свадьба на носу. А женщины к таким формальностям относятся куда серьезней, чем мы,— заметил Игорь.
— Не говори об этом инвалиду семейного фронта,— делано простонал Вадим.
— Если честно,— серьезно продолжал Гонсалес,— я бы хотел и после свадьбы Танюшку не очень загружать, некоторое время. Всю ее нагрузку возьму на себя.
— А не крякнешь? — усомнился Горин.— Ну, сами решайте. Значит, Тани сегодня не будет?
— Да я ее еле-еле уговорил поехать домой.
— Ну и правильно сделал, хороших сотрудников надо беречь,— одобрил Вадим.— Мне она, правда, позарез
нужна...
— А в чем вопрос? Может, я помогу? — немедленно вызвался Игорь.
— Ладно, не к спеху,— отмахнулся Горин и убрался восвояси.
А Іонсалес, вновь повернувшись к монитору и внимательно читая весьма конфиденциальные документы, хранящиеся на Танином компьютере, задумчиво проговорил:
— Не откладывай на завтра то, что можно сделать уже сегодня.
Разумеется, Нина и Таня были кругом правы, полагая, что основной подозреваемой по делу об убийстве Геннадия Пере-пелкина станет его бывшая жена. И теперь Нина сидела в кабинете следователя Костенко, сама не своя от страха.
— Давайте подробнее про вашу судимость. Слушаю'вас.
— А что рассказывать? Вы и сами все знаете,— сказала Нина, опуская глаза.
— Знаю,— кивнул Костенко.— Из-за него же и сидели. Покалечили бедолагу... А вот признайтесь без протокола: небось хотелось его «совсем»?
— Ничего не хотелось,— Нина просто не знала, что тут еще можно сказать.— Вы все... передергиваете.
— Это в чем же? Вот недавно вы встречались с Геннадием в кафе — тоже неправда?
— Не встречались, а случайно встретились. И что? Я и не отрицаю, но это совсем не имеет отношения...
— Теперь все ко всему имеет отношение,— жестко перебил следователь.— Вы не будете отрицать, что во время той встречи между вами произошел конфликт?
— Да ну, уж сразу и конфликт! Просто... Генка вдруг с чего-то приревновал меня к моему... так, есть там один, знакомый,— окончательно смешалась Нина.
— Приревновал? — неизвестно чему обрадовался следователь.— А разве ваши супружеские отношения продолжались?
— В разводе мы — сразу после суда и развелись,— отозвалась Перепелкина.— Так ему это по барабану было. Увидел с другим... со знакомым — и все...
— А чего это вы своего нового кавалера называете «знакомым»? — улыбнулся Костенко.
— Да какой он мне кавалер? Я его настолько старше... И в кафе никакого конфликта не было.
— А вот друг Геннадия, который был с ним тогда, совсем в другом свете вашу встречу описывает. Как вы думаете, кому я поверю? — задал Костенко риторический вопрос.
— Да уж не мне, конечно, хоть я тут соловьем заливайся,— горько вздохнула Перепелкина.
— Не надо соловьем. Вы мне правду скажите, и все. Это вы убили своего бывшего мужа? Где вы были семнадцатого числа с двадцати одного до двадцати четырех часов?
— Іде была? — Нине хотелось представить наиболее убедительное алиби.— Сначала в аэропорту, потом в такси ехала. Таксист еще такой тормоз попался — думала, не доедем никогда. Он меня психованной назвал. Короче, ругались с ним всю дорогу.
— Из-за чего ругались? — зацепился за эти слова Костенко.
— Да это к делу не имеет... странно, как такой малахольный может в Москве таксистом работать? Как его еще не пристукнули?! — не удержалась Нина.
— Да, повезло ему,— съязвил следователь,— на вас не попадал. А то вы бы его живенько оформили, опыт имеется.
— Вот контора: если у человека судимость, значит, можно на него что угодно повесить? — возмутилась Нина.— За здорово живешь?
— Ладно,— посерьезнел Костенко,— Нина Степановна, вы не волнуйтесь, никто на вас лишнего вешать не собирается. Вообще,— доверительно сообщил он,— судя по отзывам соседей, покойник был редкий засранец.
— А это не вам судить,— обиделась Нина.— Он, между прочим, муж мой... хотя и бывший.
— Ну, какой бы он ни был, а убийцу все равно искать надо. Таксиста вашего мы проверим. А Гена... Может, знаете, с кем у него были трения? Кому он мог помешать?
Нина в ответ только плечами пожала.
— Видели там одного парнишку,— продолжал Костенко, внимательно следя за ее реакцией,— Бабка-соседка в глазок разглядела. Щупловатый такой, шевелюра интересная. Никого не напоминает?
— Хороши приметы,— Нине чудом удавалось держать себя в руках,— Таких — пол-Москвы. И что же вы меня тогда маринуете? Если мужик...
— Как зашел он к вашему Геннадию, она не видела, а как вышел... Говорит, глаза бешеные, испуганные. Понимаете?
— Что я должна понимать?
— А то, что этот парень, скорее всего,— не наш клиент, разве что свидетель. Кто-то до него уже управился. Или в первый раз на мокрое дело пошел. А с чего это вдруг он мог пойти на такое? — рассуждал следователь вслух,— Как сказал мудрец, ищите женщину. Вот, допустим, эта неизвестная женщина звонит ему и говорит: милый, дорогой, спаси меня. И этот верный рыцарьлетит, как говорится, на крыльяхлюбви — и делает своему сопернику дырку в голове... Нина Степановна, что с вами?
— Что? А, да так... ГЬнку вспомнила,— объяснила Перепел-кина причину ручьями полившихся у нее по щекам слез.
Собственно, Ника ожидала самого худшего и не очень рассчитывала на то, что после допроса ее отпустят, а не арестуют прямо в кабинете следователя. Но ей повезло: взяв с Перепел-киной подписку о невыезде, Костенко позволил ей уйти, и Нина немедленно отправилась к Тане — единственному человеку, с которым можно было посоветоваться о том, что делать дальше.
Что же касается Тани, она полдня занималась оформлением липового свидетельства о рождении дочери. Вариант, предложенный Игорем, показался ей оптимальным. А как иначе
іпбавиться от притязаний Сергея на отцовство? Как уберечь Надю от подобных жизненных перипетий?
Подходя к дому, она увидела сидевшую на скамейке Н ину.
— Таня, а я тебя тут жду не дождусь! — бросилась к ней Перепел кина.
— Нин, ты что? — испугалась Таня.— На тебе лица нет!
— Да чего уж там лица, скоро вообще без башки могу остаться. Тань, мне так страшно, как никогда еще не было. Даже на зоне... Прямо не знаю, как рассказать...— сбивчиво заговорила Перепелкина.
— Как дурацких дел наворочать — ты первая, а как объяснить — дар речи потеряла? — жестко спросила Таня.— Ладно, пойдем в дом, там и поговорим.
— Нет,— отказалась Нина,— мы должны поговорить наедине. И чтоб нас совсем никто не видел, а то и тебя к этому приплетут...
— Конспиратор. Дошло, наконец? — вздохнула Разбежки-на,— Не прошло и года...
— Тань, мне страшно,— повторила Перепелкина, опускаясь на скамейку и закрывая лицо руками,— Следователь сначала намекал, а потом прямо сказал — первый раз не удалось мужа на тот свет отправить, так теперь...
— Что ему еще известно? — перебила Таня, усаживаясь рядом и обнимая подругу за плечи.
— Ну, говорил про тот скандал, когда Генка с каким-то алкашом на Димку наехали... Им этот приятель Генкин показания дал... Ну, типа она с хахалем Генку и замочила... то есть мы с Димкой. Я ему рассказала, что в аэропорту была, и про таксиста, который меня вез. Он говорит — найдем, проверим...
— Ну и хорошо, у тебя алиби будет,— заметила Таня.
— Ага, алиби! Таксист меня прямо к Генкиному подъезду привез. Он и Димку наверняка видел. И не только он. Соседка кого-то углядела в глазок. По описанию — точно Дима. Так что оба мы теперь в ловушке.
— Черт меня дернул рассказать тебе про эту кассету,— с досадой проговорила Разбежкина,— Если всплывет информация о ней...
— Тогда,— подхватила Нина,— это не только нам с Димкой приговор, но и ты окажешься замазанной. Жаль, что Сергей в больнице, он головастый, могли бы вместе подумать.
— Нет, Нин, Сергей нам сейчас не поможет,— возразила Таня,— Я вот попыталась с ним поговорить, а он меня выгнал, даже слушать не стал. То ли он после аварии изменился... не в луч-

шую сторону, то ли его Баринова так настроила... Ладно, я знаю, кому на нас сейчас будет не наплевать. Пойдем,— она решительно встала и повела совсем сникшую Перепелкину к себе домой.
— Ну, будем чай пить? — весело предложил Игорь, входя в кухню и увидев Таню с подругой.— Впрочем, судя по вашим лицам, надо что-то покрепче.
— Слушай, Игорь, тут такое дело,— начала Таня.— В общем, у Нины проблемы, и ей нужна помощь. Рассказывай,— велела она подруге.
Татьяна Баринова примчалась домой из больницы, где ей сказали, что Сергея вот-вот выпишут.
— Может быть, даже завтра разрешат забрать,— возбужденно тараторила она.— Туся, к приезду Сергея все должно сверкать, понимаешь? Стол надо сервировать поярче, пусть у него глаза от белых халатов отдыхают. Врач говорит, Сереже сейчас нужны положительные эмоции...
— Это уж по твоей части,— проворчала домработница.
Внезапно Татьяна пошатнулась и почти упала в кресло.
— Ой, меня эти приступы просто замучили. Голова — как закружится, и тошнит...— проговорила она слабым голосом.
— Точно, и меня — тоже,— вырвалось у Туей,— Тошнит... от твоего вранья! И когда только тебе самой надоест?! Долго еще притворяться будешь? Я твой тест на беременность нашла. Давно уже.
— И что с того? — спросила Баринова, будто не понимая.
— А то: отрицательный он. Танечка,— умоляюще продолжала Туся,— не надо тебе этого! Я же вижу — ты и злишься, и от страха трясешься: вот раскроют обман, вот останусь в дурочках.
— Мне доктор беременность подтвердил и справку с печатью выдал,— по инерции продолжала сопротивляться Татьяна.
— Еще бы не подтвердил! — ничуть не удивилась Туся,— Если тебе надо, ты чего угодно добьешься. А только тем, кто, правда, ребенка ждет, справки да печати не нужны. Таточка, девочка моя дорогая, ты же сама себя в тупик загоняешь. Ну хорошо, сейчас схитрила, Сергей к тебе вернется... -и то не к тебе, а к ребенку. А дальше-то что? Был ребеночек, а потом рассосался? Кому от всего этого хуже станет? Только тебе.
— Туся,— тихо произнесла Баринова,— ты только не говори пока ничего Сергею. Я сама ему скажу, честное слово. Я же понимаю... Только не теперь. Мы с Сережей уедем далеко-далеко, в другую страну. И будем там вдвоем, он и я. И никакой
Разбежкиной, и ничего вот этого. Понимаешь, он ее просто забудет. Для него все это уже будет не важно. И тогда я скажу.
— Забудет он ее, как же,— усомнилась домработница.— Столько лет не забыл, а тут — забудет.
— Ты не понимаешь — теперь ситуация совсем другая! Она же от него ребенка скрывала! Он ее за такое никогда не простит. И вообще, она замуж выходит. Значит, Сергей ей не нужен. А мне нужен...
— Ничего-то ты, девонька, не понимаешь,— горько произнесла Туся, опуская голову.
— Тусь, ты, главное, не вздумай ему сказать. Вообще никому ни слова. Если он сейчас меня бросит... У меня уже не будет другого выхода. Или ты этого добиваешься?! — На глаза Бариновой навернулись слезы.
— Бог с тобой! — Домработница страдала из-за своей любимицы едва ли не больше, чем сама Татьяна.— Я ведь чего боюсь — как бы от твоего обмана...
Она не договорила, потому что в этот момент в гостиную вошел Олег Эдуардович.
— Привет, подружки,— он удивленно уставился в их мрачные лица.— У вас что, заговор? Ну-ка, рассказывайте, что здесь происходит?
— Туся мне опять нотацию читает,— пожаловалась Татьяна.
— А что еще делать? Совсем девчонка слушаться перестала. Я ей говорю: полежи, отдохни, а она все время куда-то усвис-тать норовит,— отозвалась вторая «подружка», и Татьяна облегченно вздохнула: будет молчать, не выдаст... Никому не выдаст!
— Ты ее еще в угол за это поставь. Танюшка у нас уже взрослая. Скоро меня дедулькой сделает,— он ласково обнял дочь,— Девочка моя золотая!

Отредактировано dimabelan7 (06.02.2018 14:25)

— Мне нравится твое настроение. Это не заразно? — с тревогой спросил Гонсалес,— Ну, что случилось?
— Такая ерунда... именно эта банальность и убивает. В общем, начало — как в сказке: в некой строительной конторе жил-был человек, довольно молодой, достаточно привлекательный. Ну, само собой, успешный и'обеспеченный. И все у него было хорошо, пока не надумал он жениться. И кто сказал, что браки заключают на небесах? — с досадой продолжал Вадим, вскакивая и начиная нервно бегать по кабинету.— Вот меня точно жениться черт дернул. Главное, что обидно,— столько лет этого избегал... знал ведь, что она вовсе не Василиса Прекрасная! И похоже, мне из этой сказочки без потерь не выбраться.
— Да,— согласился Игорь, выслушав его горькие сетования,— история, как ты сам заметил, довольно банальная. Именно поэтому уже давно существуют проверенные средства. Мне Танюшка сказала, что жена тебя раскулачить хочет,— так?
— Раскурочить! — поправил Горин.— А что за проверенные средства?
— Однажды мой знакомый ловко вышел из такой же неприятной истории,— стал объяснять Гонсалес.— Очень просто: оформил все проекты и договоры своей компании на другую фирму.
— На чью?
— Своего приятеля. И все, дело в шляпе: его благоверная вместо половины фирмы получила половину пустышки,— закончил Игорь.
— Подожди: оформил договоры — и что? — удивился Горин.
— Он все слил, а когда жена пришла имущество делить, за фирмой числились два каких-то мелких проекта, а офис они просто арендовали. У кого? Само собой, у его приятеля, которому он все сдал.

— Да, повезло мужику,— согласился Вадим, задумавшись об услышанном.
— Кто тебе мешает сделать так же?
— Погоди минутку. Что ты конкретно имеешь в виду?
— Все дела, контракты, активы и так далее — в общем, все можно перевести на новую фирму,— предложил Игорь.
— Думаешь, сработает? — усомнился Вадим.
— А как может не сработать? Эта схема — не сложнее кирпича.
— Боюсь, ничего не получится. Жанна будет меня топить, а я и вас за собой на дно утяну,— с унылым видом отказался Горин.
— Ну, извини,— развел Игорь руками.— Я предложил, что мог. Другого варианта, к сожалению, у меня нет,— он сделал вид, будто собирается уходить.
— Да погоди ты,— поспешно остановил его Вадим,— я же просто варианты просчитываю.
— Вариантов всего два — да или нет,— жестко произнес Гонсалес,— Сидим тут, как две старухи на завалинке: получится — ой, не получится. Я тебе говорю, все проверено...
— Присядь еще на минутку. Думаешь, так уж просто: вот так раз — и отрезать?
— Да что отрезать, что?! — раздраженно воскликнул Игорь.— Ты же к новой фирме отношения не имеешь. Не фактически, а по бумагам. Документация по ней для Жанны недоступна, да и нет там никакой двойной бухгалтерии. Пока. Как она сможет навредить? А «Горинстрой» можно и прикрыть.
— Совсем? — испугался Вадим.— Дожил до праздничка: сам себя должен обанкротить! Знаешь, умом-то я все понимаю, а все равно тяжко.
— Умом, сердцем, печенкой-селезенкой...— вздохнул Гонсалес,— А по-моему, чем угодно, хоть аппендиксом, только не дарить половину твоей жене. Странный ты человек, Вадим: кажется, мне за тебя обидно больше, чем тебе самому. Да подари ты своей Жанне всю фирму — и дело с концом! Так что делать будешь? Делить? Или действуем по моему варианту? Тот способ, который я предлагаю, самый простой и надежный. Переводишь все договоры и счета на новую фирму — и все.
— Время поджимает,— с тревогой посмотрел на него Вадим — Жанна сидеть сложа руки не будет. Не сегодня завтра начнет действовать. Да и кто будет заниматься документами? Надо же сделать так, чтобы она ничего не заподозрила!
— Если ты в принципе согласен, я прямо сейчас распоряжусь. У меня есть специалист, который может подготовить все за сутки.
— Специалист — это хорошо... Хотел бы я знать, как ты меня кинешь,— цепко глядя на него, заметил Горин.
— В свое время узнаешь. Видел бы ты себя со стороны... И откуда в тебе столько подозрительности? Вроде бы вырос при родной советской власти! Неужели Жанна так тебя запугала? Да не смотри ты на меня, как Ленин на буржуазию. Ладно, ты подумай своей большой мудрой головой — зачем мне тебя кидать? И как бы я мог это сделать? Ты подскажи, я попробую... Ты знаешь, что мы с твоим вице-президентом — госпожой Разбежки-ной — равноправные партнеры? Или Тане тоже не веришь?
— Я, как лучший друг Штирлица, незабвенный Мюллер, никому не верю. В том числе и самому себе. Даже со своего стакана каждый день снимаю отпечатки пальцев.
— Я тебя уговаривать не собираюсь... В конце концов, тебе решать, и решать быстро. Это как раз тот случай, когда время — деньги. И деньги немалые, как тебе известно,— тут Гонсалесу пришло сообщение на мобильный телефон, он быстро прочитал текст и поднялся,— Извини, у меня срочная встреча.
— Наверное, ты прав, это самый надежный выход... Твой специалист сможет завтра со мной встретиться? — спросил Горин, очевидно приняв окончательное решение.
— В девять утра тебя устроит? — едва скрывая удовлетворение, предложил Игорь.
Горин кивнул:
— Вполне. И давай прямо здесь.
— А если Жанна его увидит? — удивился Гонсалес,— Смотри, она и его захочет распилить пополам.
— Жанна? В девять утра? С тех пор как мы с ней расписались, она так рано не приходит.
— Рисковый ты мужик, молодец! — восхитился Игорь, поднимая вверх большой палец.
На том и распрощались, ко взаимному удовлетворению сторон.
После чего Горин позвонил Жанне:
— Привет, это я... У меня серьезный разговор. Я думал, тебе будет интересно узнать, что я решил,— прости, если ошибся. Я перезвоню.
— Нет-нет, ну что за мелкие обиды между своими? — поспешно отозвалась Жанна.— Итак, Горин, ты принял историческое решение? Внимательно слушаю.

— Да, я все обдумал и, в принципе, готов согласиться на твои условия.
— А без принципов, по-простому? — потребовала уточнений Жанна.
— Я сказал — согласен. Какой смысл тянуть...
— Никакого. Ты прав как никогда. Хотя, честно говоря, мне жаль, что мы с тобой не сойдемся в поединке. А может, все-таки сразимся? Ты же знаешь, я буду достойным противником.
— Жанна, у меня мало времени. Давай обсудим, что и как. Особых условий у меня нет, но есть одна просьба... Надеюсь, ты к ней отнесешься с пониманием.
— Сделать памятную доску «Здесь работал Вадим Горин»? Я подумаю,— хмыкнула Жанна.
— В общем,— игнорируя ее идиотские приколы, продолжал Вадим,— мне кажется, тебе не стоит появляться в офисе, по крайней мере, первое время. Все решения по руководству фирмой лучше принимать, так сказать, дистанционно.
— И не надейся,— отрезала она.— Я буду приходить на работу каждый день. У меня рефлекс выработался за многие годы. О, и костюмчик заодно обновлю... Горин, ты бы упал, если бы меня в нем увидел.
— Пусть теперь другие падают,— мрачно бросил Горин.
— И то верно, спасибо за идею. Поскольку ты торопишься, для экономии твоего времени: Горин, я сниму тебя с поста президента компании при первой возможности. Ты мне веришь? Ну все, спасибо за хорошие новости!
— Я тебя обожаю, дорогая,— проворчал Вадим, разъединяясь,— Но хорошо смеется тот, кто смеется без последствий.
— Здрасте... Вызывали? — Нина робко заглянула в кабинет следователя.— Перепелкина...
— А, проходите, проходите.— Костенко жестом указал ей на стул, и Нина присела, с тревогой глядя на следователя.
— Итак, Нина Степановна, есть новости по делу вашего мужа,— тот выглядел подозрительно довольным, что не предвещало для Нины ничего хорошего.— Во-первых, появилась новая информация о мотивах преступления. А во-вторых,— он порылся в папке и достал какой-то листок,— готовы результаты вскрытия. Мне почему-то кажется, Нина Степановна, что вам будет очень интересно ознакомиться с ходом расследования. Я угадал?
Нина осторожно кивнула.
— Как установила медэкспертиза, смерть произошла от удара по голове тяжелым предметом... Эксперты исключили вариант, что травма, повлекшая летальный исход, могла быть получена в результате падения.— Он пристально взглянул на Нину, пытаясь понять, дошел ли до нее смысл сказанного, и подвел предварительный итог: — Так что ваш бывший муж погиб не в результате случайности, никто его не толкал...
— Если бы люди от толчков умирали, Москва бы уже пустая была,— согласилась Перепелкина.
— Тем не менее такое бывает. Криминалистике известен случай, когда семилетняя девочка убила своего отца. Непредумышленное убийство: пришел человек домой, присел на корточки — шнурки развязывал. Она кинулась сзади ему на шею, он качнулся вперед... А там ботинки с коньками. Упал горлом на конек. А мужик был крупный, сильный... вроде вашего Перепелкина.
— Бедный ребенок,— ахнула Нина.— Зачем вы такие страсти рассказываете?!
— Ну, это еще не самый тяжелый случай. Как видите, при соответствующих обстоятельствах мужчину под силу завалить даже ребенку, не говоря уже о взрослой женщине...— Следователь снова выдержал паузу.
— На меня намекаете? — догадалась Нина.— Если вы так уверены, что я убила, чего ж не арестуете меня?
— Мы задерживаем подозреваемых, когда для этого есть основания. Так вот, Нина Степановна, в нашем деле появилось еще одно «но»... Значит, вам неизвестно, чем погибший занимался в последнее время?
— Да откуда?! Мы и виделись с ним... я уж и не вспомню, когда, но давно,— горячо проговорила Перепелкина.
— Я вам сейчас изложу факты, просто факты. А вы, как умная женщина, скажете, что вы об этом думаете. Первое: на месте преступления, рядом с трупом, был обнаружен брелок. Его не смогли опознать друзья пострадавшего. Второе: бабушка-соседка видела человека, который быстро выбежал из квартиры вскоре после того, как было совершено убийство. Третье, самое интересное...— Костенко помолчал, снова заглянул в папку и перевел на Нину насмешливый взгляд.— Что вы знаете про кассету, которой Перепелкин пытался кого-то шантажировать?
Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Нина побледнела, ее глаза округлились. С трудом взяв себя в руки, женщина выдавила:
— Генка? Шантажировал? Нет, ничего не знаю.
-Ну как же так, Нина Степановна? — покачал головой следователь.— Вы подумайте, может, вспомните что-то?
— Да говорю же, после возвращения я с Перепелкиным не общалась,— продолжала она настаивать на своем.
— Вы срок получили за нанесение тяжких телесных? Я ничего не путаю?
— Так это когда было? — вскинулась Нина.— Меня еще осудить не успели, как мы с Геной развелись. И все! Больше я с ним и не общалась.
— Да, не повезло вам,— посочувствовал следователь.— Хотя, если честно, Перепелкину не повезло еще больше: в прошлый раз вы его только ранили, а сейчас... профессиональное мастерство растет.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Ну хорошо, давайте вернемся к кассете. Как вы думаете, кого мог шантажировать Геннадий?
— Да никого он не мог шантажировать! У него на такое ума не хватило бы. Какой из него шантажист?! — принялась защищать бывшего, а теперь еще и покойного мужа Нина.
— Вот и я так думаю,— подхватил Костенко.— Слишком простым был Перепелкин для таких дел. Тут ведь надо уметь ходы наперед просчитывать... А хотите, я расскажу вам, как было на самом деле? Ну, чего испугались? Боитесь, что станете героем моего рассказа? Так рассказывать — или нет?
Женщина нерешительно кивнула.
— На мой взгляд, в этом деле все предельно просто. Каким-то образом — пока не говорим, каким именно,— вам в руки попала кассета, содержащая компромат на состоятельного человека. Так? — Нина не издала ни звука.— Хорошо, продолжим.— Костенко помолчал, закуривая.— Вы, не будь-дурой, сами в это дело лезть не стали, а дали наводку недотепе Перепелкину: он работать не очень любил, а деньги — совсем наоборот. Вот вы этим и воспользовались. Он получил деньги, но... не захотел с вами делиться.
— Неправда,— вскакивая, вне себя выкрикнула Нина.
— А что вы так разволновались? Присядьте! Это же всего лишь версия,— успокаивающе проговорил следователь.— Вы
решили, что это — ваши деньги. Ну как же, ведь и кассету достали вы, и операцию разработали тоже вы. Короче, отнять деньги, которые вы уже считали своими, вы поручили своему любовнику. Кстати, е'го имя мне известно. Знаете, как мы его вычислили? Помните брелок, который нашли возле трупа? Мы вышли на его владельца, им оказался некто...— Костенко сверился со своими записями,— Дмитрий Рыбкин.
Нина вздрогнула, как от удара током.
— Вижу, это имя вам известно. Оказывается, этот Рыбкин когда-то был привлечен за мелкое хулиганство, очень давно, еще до службы в армии. Дело тогда замяли, а пальчики-то у нас остались. Вот все и связалось в один клубочек. Так что, гражданка Перепелкина, больше не надо рассказывать сказки. Мой вам совет: пишите чистосердечное признание — потом мне еще спасибо скажете,— Он положил перед Ниной чистый бланк.
— А мне не в чем признаваться,— мрачно отозвалась Нина,— Вы, конечно, складно все рассказывали. Только я к этому никакого отношения не имею. Ни в чем я не виновата.
— В таком случае, гражданка Перепелкина, вам придется задержаться в этих гостеприимных стенах,— Костенко спокойно поменял один бланк на другой.
— Надолго? — обреченно спросила Нина, опуская голову.
— Минут на десять, вы же не очень торопитесь? Будете сидеть до тех пор, пока я не докажу вашу вину! Зря не написали чистосердечное. Ну, нет — так нет. Можете позвонить своему адвокату.
— У меня нет адвоката...— прошептала Перепелкина.— А можно подруге позвонить? — с надеждой спросила она.
— Вообще-то, не положено,— проговорил Костенко, словно раздумывая,— Но, так и быть, один короткий звонок. Только не вздумайте предупреждать подельника, не усложняйте себе жизнь. Если Рыбкин ударится в бега, мы его все равно поймаем, а вам намного хуже станет.
Нине бы и в голову не пришло звонить Димке. Она поспешно набрала Танин номер.
«Абонент временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее...» — услышала Нина, и у нее окончательно упало сердце.
Таня в это время садилась в машину. Она только что вышла из дома Бариновых после разговора с Сергеем, и у нее хватало собственных причин для тяжелых переживаний. Достав из су-

мочки письмо, Таня разорвала его на множество мелких клочков и отрывисто велела водителю:
— Поехали.
Как только машина тронулась с места, она вытащила мобильный телефон и увидела на дисплее надпись: «Звонков без ответа — 1». Набрав неизвестный ей номер, Таня испытала новый шок, услышав в ответ:
— Следователь Костенко у аппарата. Алло, я вас слушаю.
— Мне звонили с этого номера...— растерянно объяснила Таня.
— А, понятно. Вы знакомы с Ниной Степановной Перепел киной?
— Да, конечно. Скажите, что происходит? — нервно спросила Разбежкина.
— Вообще-то, все уже произошло, а я теперь разгребаю последствия. Нина Степановна Перепелкина задержана по подозрению в убийстве.
— Вы с ума сошли,— закричала Таня,— она ни в чем не виновата!
— Вот как? А ее любовник, Дмитрий Рыбкин?.. Что же вы замолчали? Судя по всему, вам знакомо это имя?
У Тани не нашлось ни слов, ни сил, чтобы ответить.
Катя теперь уже и не знала — хорошая была идея насчет прослушивания, устроенного ею для отца, или не очень. Правда, Виктор, хотя и страшно нервничал, все-таки сумел сделать запись, но вот каков оказался результат, оставалось абсолютно неясным. Сам Рыбкин был стопроцентно убежден в собственном провале, а Кате не удавалось дозвониться до продюсера и узнать, как же, в действителз; ости, обстоят дела.
Поэтому немудрено, что донельзя расстроенный Виктор, покинув студию звукозаписи, отправился снимать стресс проверенным и надежным способом, а именно — напился до положения риз. В таком-то состоянии Катя и доставила его домой на своей машине. Слава богу, верный Мишка Никифоров помог — одной ей было бы не справиться с пьяным папашей и Димой, лишь ненамного отставшим от брата по части заливания горя алкоголем.
Но если Рыбкины полагали, что провал Виктора как певца — это худшее, что могло с ними случиться, и на сегодняшний, по крайней мере, день лимит неприятностей исчерпан, то они жестоко ошибались. Не успели все четверо вывалиться из ма-
шины, как к ним подошли двое милиционеров, похоже уже давно дожидавшихся возле подъезда.
— Кто здесь Рыбкин? — спросил один из Ментов.
— Нас, Рыбкиных, много, на нас вся Россия держится! — воинственно сообщил Виктор.
— Ну, если она держится так же крепко, как ты стоишь на ногах, то всем нам крупно повезло,— презрительно хмыкнул второй мент,— Дмитрий Рыбкин — кто?
— Дмитрий — это он,— указал старший Рыбкин на своего братца.— А я — Виктор, что означает победитель!
— Да мы уж заметили,— Менты, отстранив Мишу, крепко подхватили Диму за руки,— Значит, пройдемте. В смысле, поедете с нами.
Открыв заднюю дверцу «уазика», они затолкали туда слабо сопротивлявшегося Димку.
— Простите, а что случилось? — наконец опомнился Миша.
— Родственник ваш задержан по подозрению в убийстве,— снизошел до объяснений один из ментов.
— Да что вы такое говорите? Мы с Димой целый день были вместе, он никуда не отлучался, даже на минутку! — возмутилась Катя.
— Девушка, преступление совершено не сегодня,— бросил мент, и, прежде чем Рыбкины успели хоть что-то сказать или сделать, «уазик» сорвался с места.
— Опять вы? — возмущенно спросила Туся, которую оторвал от сервировки обеденного стола очередной визит следователя Хомского.— Я же вам русским языком сказала: ничего говорить не буду! Что вы ходите, честных людей от дела отрываете? Лучше бы преступников ловили!
— Так я как раз за тем и пришел,— улыбнулся Хомский,— Я сегодня не к вам: будьте добры сообщить о моем приходе своему хозяину, Баринову Олегу Эдуардовичу.
Олег Эдуардович уже час беседовал с незваным гостем, и Хомский все больше и больше убеждался в том, что этого человека крайне сложно хоть чем-то смутить, а тем более — напугать.
— А что вы скажете об этом? — Он положил перед Бариновым очередной лист финансовой экспертизы.
— А нужно что-то говорить? — Олег Эдуардович мельком взглянул на этот документ, похоже впечатленный не больше,
чем рядом предыдущих.— Все очевидно: фирма не выполнила обязательства, договор был расторгнут, они выплатили неустойку.
— Хорошо, к этому мы еще вернемся. Вы мне лучше скажите... Сейчас, секундочку! — Хомский снова начал копаться в своих бумагах.
— Послушайте,— вздохнул Баринов,— мы ведь оба прекрасно понимаем* откуда дует ветер. Слава богу, я не первый год на этой должности, всякое повидал. И всяких. И жалобы на меня писали, и проверок было — не сосчитать, но ни разу ничего не нашли. И сейчас ничего не найдете, вы уж простите... И не потому, что искать не умеете. Просто дело белыми нитками шито: кому-то хочется меня свалить!
— Вы же знаете,— пожал плечами Хомский,— мое дело маленькое: поручили — расследую. Меня интересуют лишь факты, а все эти лирические отступления — от них мне, вы уж тоже меня простите, пользы никакой.
— Вы правы,— согласился Олег Эдуардович,— лирика тут ни к чему. Перейдем к фактам. Вот только где они, эти факты? — Он скептически оглядел гору бумаг на столе.— Ну, предъявите мне^неоспоримые доказательства моей страшной вины.
— Всему свое время. Сами знаете, такие дела не скоро раскручиваются...
— Еще скажите: русские медленно запрягают, зато ездят быстро,— усмехнулся Олег,— Только, мне кажется, иногда запрягают медленно, а потом вообще никуда не едут. Расчет понятный: пока вы копаться будете, меня так в грязи изваляют — не отмоешься. Чиновник-взяточник — для журналистов сахарная косточка.
— Ну так, значит, в ваших интересах помочь нам как можно быстрее во всем разобраться и покончить с этим. А вы сотрудничать не хотите,— почти угрожающе произнес Хомский.
— А сотрудничать — это как, простите? Собственноручное признание — и конец делу? Нет, пожалуй, на это я не пойду... так сказать, из принципа. Все-таки доказательства нужны. Придумал! — воскликнул он.— Давайте я какой-нибудь компромат сам на себя сварганю. Что-нибудь вроде кассеты с записью: как я за взятку отдаю заказ нужному человечку? У вас же такой кассетки нет, правда?
— Да,— вынужден был согласиться следователь,— очень жаль, что нет такой кассеты, она бы могла облегчить нам зада-
чу... И признательные показания, насколько я понимаю, вы давать тоже не хотите.
— Не могу оболгать честного человека,— вздохнул Баринов.— И без меня охотников — пруд пруди. Прав был старичок Конфуций: очень трудно поймать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Я вам сочувствую: вы слепое орудие в чужих руках... И ладно бы — справедливого возмездия...
— А можно обойтись без философии? — раздраженно прервал его Хомский.
— Да, конечно,— охотно согласился Олег Эдуардович,— Факты, только факты и ничего, кроме фактов.
— Не понимаю я,— чтобы прекратить бесполезный разговор, заметил следователь,— вроде все у таких, как вы, есть... Деньги, власть, все прочее... А собственные жены в прокуратуру стучат. И вы не один такой... Почему?
— Ну, про других не знаю. А эту я сам сотворил,— вынужден был признать Баринов,— Наверное, слишком баловал, слишком многое позволял. Вот... теперь на ваши вопросы отвечаю!
На не самые приятные вопросы следствия в тот день приходилось отвечать не только Олегу Эдуардовичу.
Рыбкины, Миша Никифоров и Таня Разбежкина очень беспокоились за судьбу Нины и Димы. Перепелкина, как назло, выкинула очередной фортель, решительно отказавшись от адвоката, которого нанял для нее Игорь, и, что делать в такой ситуации дальше, Таня просто не представляла. А Димку должны были вот-вот привезти в отделение на опознание.
— Так в чем их обвиняют все-таки? — спрашивал Виктор у Тани: он был до такой степени растерян из-за ареста брата, что соображал совсем плохо, особенно после вчерашней пьянки.
— В убийстве Генки, ее бывшего мужа,— терпеливо объяснила Разбежкина.
— Димка — и убийство? — ахнула Катя.
— Я не верю,— в ужасе проговорила Тамара Кирилловна,— Стырить чего — за Димкой такое водилось, да и то — давно это было. Но убить? Он же от вида крови чуть в обморок не падает... Да и зачем ему убивать? Он этого Генку не знал сто лет — и как-то ничего, жил!
В этот момент из подъехавшей милицейской машины вывели Диму, и брат с матерью тут же попытались пробиться к нему, но их оттеснили менты.

— Держись, братишка, мы тебя вытащим! — крикнул Виктор,— Ты, главное, ничего не подписывай!
Дима только и успел, что бросить в их сторону отчаянный взгляд перед тем, как его затолкали в отделение.
Тамара Кирилловна не выдержала этой душераздирающей сцены и расплакалась.
А Димка вскоре уже сидел среди нескольких похожих на него парней и с нарастающим ужасом ждал опознания.
— Ух ты, как в кино! — восхитилась сухонькая старушка, от которой сейчас напрямую зависела его судьба.
— Колосова Полина Андреевна,— официально обратился к ней следователь Костенко,— напоминаю вам об ответственности за отказ отдачи показаний и за дачу ложных показаний. Распишитесь, пожалуйста... Вот здесь.
Бабулька, преисполнившись важностью своей высокой миссии, не спеша подписала документ, проговаривая вслух, чтобы, не дай бог, не ошибиться, свою фамилию:
— Ко-ло-со-ва. А дальше чего?
— А теперь посмотрите на этих людей и скажите, узнаете ли вы кого-нибудь из них. Если да, то кого именно вы узнаете, а также где и при каких обстоятельствах видели этого человека раньше. Торопиться не надо, смотрите внимательно.
Бабулька двинулась вдоль шеренги парней, внимательно разглядывая каждого и сокрушенно комментируя:
— Ой, господи, совсем еще мальчишки. Как же вас угораздило в милицию-то? Натворили чего?
— Вы смотрите, смотрите, если кого узнаете, просто покажите на него,— нетерпеливо проговорил Костенко.
— Мамочки, на кого ж ты похож? — Бабка покачала головой, останавливаясь напротив Диминого соседа.— Это ж на улицу страшно выйти! Ты когда последний раз стригся, милый? А это что понацепил? Стыд и срам! Во, и этот не-лучше. Вот! Один в один! — Она указала пальцем прямо на Диму, и тот почувствовал, что сейчас потеряет сознание. Это конец... Ему уже мерещились нары, этап и зона, окна в клеточку, друзья в полосочку, но тут старушка повернулась к следователю: — Вылитый Ванька, мой внук. Прическа такая же. Этот хоть одет прилично, а мой... такой оболтус: понацепит эти свои джинсы, все драные, рваные, как на помойке нашел,— и к своей Светке. Я говорю: оденься прилично, а то ни одна порядочная дев-
ка за тебя замуж не пойдет. «Отстань, говорит, ба, ты ничего не понимаешь!» Я не понимаю, видал?
— Так, Полина Андреевна,— еле сдерживаясь, проговорил Костенко, который секунду назад полагал, что дело раскрыто,— я вам задаю четкий прямой вопрос, а вы на него так же четко и прямо отвечаете, только «да» или «нет»! Понятно?
— А чего ж тут непонятного? — поджала губы бабулька.— Только «да» или «нет».
— Ну и слава богу. Итак, вы кого-нибудь из этих четверых, здесь сидящих, видели раньше? Внимательно смотрите.
— Да чего мне на них любоваться? Я уж и так насмотрелась! — Она осуждающе покачала головой,— Нет, с такой молодежью хорошей жизни никогда не построим.
— Вы — видели — кого-то — из этих — людей? — отчеканил Костенко.
— Может, и видела — много кто за день промелькнет,— продолжала откровенничать бабка.
— Я спрашиваю: есть ли среди этих четверых человек, которого вы видели выходящим из квартиры гражданина Перепел-кина в ночь убийства? — Следователь ее уже просто ненавидел.
— Не, тот совсем другой был,— отмахнулась Полина Андреевна,— И постарше, и в плечах пошире. Да ты сам погляди,— кивнула она в сторону Димы,— разве такой мальчонка может человека убить? Он же мухи не обидит. Да и с мужиком взрослым — разве ему справиться?
На лице Костенко отразилось сильнейшее разочарование.
— Значит, не судьба нам на Танькиной свадьбе погулять. Мать, скажи — обидно,— вздохнул Виктор.
— Витя, ты про что? — возмутилась Тамара Кирилловна.— У тебя брат в тюрьме, ему такое грозит, такое... А ты про свадьбу...— Она снова принялась плакать, закрывая руками лицо,— Сыночек мой, Димочка! — отчаянно запричитала Тамара.
— Шеф, свободен? — весело постучал пальцем по стеклу машины сыночек Димочка,— И я — свободен. Мама!.. Витька!..
Несмотря на все треволнения, Таня прямо из отделения отправилась в офис.
— Что ты ищешь? — спросил Игорь, глядя, как она лихорадочно просматривает одну папку за другой.
— Где бумаги к завтрашнему заседанию?

Гонсалес молча пододвинул к ней пачку документов.
— Слава богу! — воскликнула Таня, тут же принимаясь перечитывать их.
— Ты чего такая дерганая? — не выдержал Игорь.
— Да вот,— призналась Таня,— волнуюсь. Можно сказать, начало жизни новой компании — хочется, чтобы все прошло без сучка без задоринки.
— Знаешь, что нужно, чтобы не было этих самых сучков и задоринок? В общем-то, мелочь. Нужно, чтобы руководитель компании был спокоен и уверен в себе,— заметил Гонсалес.
— Нет,— вздохнула Таня,— какое там спокойствие? Я бумажки перебираю, а в это время моя лучшая подруга сидит в камере. Причем из-за меня.
— Ничего себе. Так это ты ее подговорила мужа убить?
— Даже в шутку так не говори! — возмутилась Таня.— Нина к убийству отношения не имеет. Конечно, глупостей она наделала, но ведь все это ради меня. Ей хотелось вывести на чистую воду тех, кто меня тогда посадил. А я, к сожалению, не смогла ее удержать. Вот я на сто, нет, на двести процентов уверена, что ее просто подставили.
— А я точно так же уверен, что все это — случайность. Ну подумай: кто мог знать, что она в последнюю секунду передумает и не улетит? Да она сама этого не знала! Спасем мы твою Нину, вот увидишь. С таким-то адвокатом. Уж он найдет, за что зацепиться.
— Не найдет,— мрачно возразила Разбсжкина.— Нина отказалась от адвоката.
— Почему? Она сказала, почему? — пристально глядя на нее, спросил Игорь.
— Не знаю. Нина не сказала, почему, да мы и не успели ни о чем поговорить: меня и адвоката сразу выставили...
— Ладно, не забивай себе голову, это не так важно,— Гонсалес подошел к ней и присел на корточки, глядя на Таню снизу вверх.— Думай только о хорошем... Думай о том, что скоро мы станем семьей. Ты станешь моей красавицей женой, а я — самым счастливым на свете мужем. А на этот пальчик,— нежно касаясь губами Таниного безымянного пальца, продолжал он,— мы наденем волшебное колечко, которое тебе стоит только повернуть — и все будет по-твоему.
— Извини,— она вдруг убрала руку,— но свадьбу надо отложить. Игорь, я серьезно.
— Прости,— Гонсалес поднялся,— не понимаю: почему?
— Да просто потому, что я не могу. Ты же не хочешь, чтобы этот день мне запомнился, как... ну, не траурный, но очень печальный. Брат и лучшая подруга — в тюрьме, какая же тут свадьба? Ты же знаешь, как все мои к этому готовились, хотели пир устроить на весь мир... А получается, Димка с Ниной в беде, а у нас с тобой — пир во время чумы?
— Я, кажется, понял: ты ищешь повод, чтобы не выходить за меня,— резко произнес Игорь. До сих пор Таня ни разу не видела его таким раздраженным. Но, кажется, ее слова переполнили чашу даже ангельского терпения.— Вот дурак! Это же было ясно с самого начала! В последний момент что-то обязательно случается — не одно, так другое... И всегда: «Ах, давай отложим, сейчас не время»... Таня, надо было честно сказать, что у тебя не времени нет, а желания. И не пришлось бы постоянно поводы искать, изворачиваться. Просто скажи: я тебя не люблю! — с горечью закончил он.
— Ты правда, думаешь, что я ищу повод отложить свадьбу? — удивилась Таня, с укором глядя на него,— А я-то думала, ты понимаешь, что я не из тех, кто фигу в кармане держит. Если бы я не хотела за тебя замуж, я бы тебе так и сказала! Игорь, есть вещи очевидные, которые нельзя делать потому... что делать нельзя. Как можно веселиться, когда близкие люди в беде?!
— Прости, Танюш,— вздохнул Гонсалес,— Сам не знаю, что несу. Просто я так долго ждал этого... А что, если... Никаких торжеств, это само собой, но, может, все-таки распишемся? Потихоньку, просто зарегистрируемся — и все? Ну раз уж назначено... А после, когда все наладится, отметим по-настоящему, как хотели,— он снова обнял невесту.— Что скажешь?
— А вас, товарищ Гонсалес, иногда посещают хорошие мысли,— подумав, улыбнулась Разбежкина.—Давай так и сделаем.
Игорь на радостях принялся ее целовать, но вдруг словно спохватился:
— Слушай, пока я от счастья совсем голову не потерял,— он достал из стола листок бумаги и ручку, положил перед Таней,— подпишите, сударыня,— и забудем о делах.
— Это что, брачный контракт? — засмеялась Разбежкина.
— Вот еще, глупости,— отмахнулся Гонсалес.— Я своей жене доверяю. Обычная генеральная доверенность.
— Я и забыла...— протянула Таня, вновь делаясь серьезной.

— Завтра столько всяких бумаг подписывать, тебя не будет, придется за двоих отдуваться,— объяснил Игорь.
— А почему меня не будет? — насторожилась Таня.
— За кого ты меня принимаешь? — возмутился жених,— Чтобы я свою невесту накануне свадьбы работать заставлял? Тиран я или деспот? Ты кого предпочитаешь? Давай подписывай, и пойдем поедим, наконец, а то у меня с утра маковой росинки во рту не было. Я тут такой ресторан нашел... м м м, аж слюнки текут... Танюш, чего «зависла»? Обычная доверенность — что тебя смущает?
— Мне все-таки надо поговорить с Гориным,— Она отодвинула бумагу в сторону.
— Зачем? — поднял брови Игорь.— Разве не вы здесь самый главный начальник, Татьяна Петровна?
— Может, я и начальник, но решать должен хозяин — деньги-то его, я ими только распоряжаюсь,— Таня решительно подняла телефонную трубку, но Игорь не позволил ей позвонить: забрав трубку, положил на место:
— Во-первых, его сегодня нет и не будет. А во-вторых, скажи, пожалуйста: ты меня в чем-то подозреваешь? Может, ты думаешь, что я пытаюсь действовать за его спиной? Или хочу тебя подставить?
— Нет, но...— неуверенно произнесла Таня.
— Так вот, Горин в курсе,— сухо сообщил ей Гонсалес.— Мы с ним все подробно обсудили. Кстати, он хочет слить все старые проекты в нашу фирму — догадываешься, почему?
— Подальше от любящей жены? — сообразила Таня.
— Именно! В том числе мы говорили и об этой чертовой доверенности, из-за которой мы до сих пор сидим здесь голодные,— и он дал добро... Никто не покушается на твое право подписи,— принялся он уговаривать невесту,— Я просто хочу немножко облегчить тяжкую участь работающей замужней женщины. Ну вдруг, не дай бог, Надюшка заболеет —.и тебе надо будет посидеть с ней, а тут вдруг надо срочно что-то подписать? А если тебе, тоже не дай бог, надо будет поехать к маме — что ж, работа будет стоять? Вот для чего нужна доверенность. Ну, что не так? Горин согласен, это в его интересах. Танюш, какие сомнения, если шеф сам об этом просил?
— Меня Горин ни о чем не просил, в том-то и дело.
— Тогда позвони ему и спроси, если мне не веришь,— сдался Игорь, теперь уже сам протягивая ей трубку.
— Игорь, извини, дело не в тебе, просто я должна...— Таня набрала номер, выслушала ответ, разочарованно вздохнула: — Недоступен. А нельзя это отложить до завтра?
— Да запросто,— легко согласился Гонсалес,— Только что изменится завтра? Горин подтвердит тебе, что я действую на пользу нашему делу. Танечка, милая, я сейчас умру с голоду.
— Знаешь, я чего-то не понимаю,— Таня снова перечитала документ,— Зачем ради одного совещания оформлять генеральную доверенность, которая действует целый год?
— Ну ты и зануда! — ахнул Гонсалес.— Зануда и вредина! И на этой женщине я чуть не женился!
— Я просто хочу разобраться,— Таня не поддержала его шутливого тона.
— Я тебя понимаю: один раз ты уже обожглась, поэтому теперь и дуешь на воду,— вздохнул Игорь.— Но это всего-навсего доверенность, ее можно в любой момент отозвать. Знаешь, если тебе так тяжело — не подписывай. Черт с ней, с доверенностью. Я просто хотел как лучше...
Таня кивнула и решительно поставила свою подпись.
Татьяна Баринова и Сергей вернулись домой после небольшого похода по магазинам.
— Раньше я так быстро не уставала,— пожаловалась супруга,— А теперь два шага сделаю — и уже сил никаких. Что же дальше-то будет? В машине укачивает, пешком еле хожу по такой жаре...
— Совсем необязательно самой по магазинам ездить,— заметил Никифоров, впрочем, без особого сочувствия в голосе.
— Так захотелось чего-нибудь вкусненького, а чего именно — я не знала,— Она вдруг пошатнулась, и Сергею пришлось поддержать жену и помочь ей сесть.— Голова вдруг закружилась...
— Что-то она у тебя все время кружится. Сходи к врачу, пожалуйста, УЗИ сделай или что там еще, не знаю. Хочешь, я с тобой поеду? — предложил Сергей.
— Не надо, это нормально при беременности. И мне уже лучше. Я только-только у врача была, мне теперь не скоро. Кстати, мой доктор считает, что слишком часто делать УЗИ ни к чему,— улыбнулась Татьяна, радуясь тому, что добилась- гаки повышенного интереса к своей персоне.— А давай лучше поедим. У меня такой зверский аппетит — сама себя боюсь,— Она достала из пакета баночку маленьких огурчиков, протяну-

ла мужу: — Открой. Зелененькие... мой любимый цвет. Солененькие — мой любимый вкус.
Достав один огурчик, она принялась смачно им похрустывать, а второй протянула Сергею:
— Хочешь?
— Не хочу, да и ты не увлекайся. Сама же говоришь — ноги отекают. А после огурчиков пить захочется,— Никифоров взглянул на часы,— Ну, я поехал.
— Куда это? — насторожилась Баринова.
— Тебе к доктору не скоро, а мне велено явиться на очередной осмотр сегодня.
— В таком случае, я тебя отвезу,— немедленно вызвалась Татьяна, не намеренная отпускать его от себя ни на шаг.
— Тань, незачем тебе лишний раз выхлопными газами дышать,— возразил Сергей, в планы которого ее присутствие как раз не входило.— Ты погуляй, поешь или поспи, а лучше — все вместе. Думай о ребенке, а о себе я как-нибудь сам позабочусь, договорились? Сейчас такси подъедет. Я быстро: одна нога здесь, другая — там... и снова здесь.
Баринова открыла было рот, чтобы возразить, но тут в гостиную вошла ее мамаша. Выглядела Яна на этот раз нелучшим образом: опухшее от слез лицо казалось почти незнакомым.
— Мам, это еще что такое? А если краска потечет? — удивленно воскликнула Татьяна.
Яна опустилась на диван, продолжая рыдать. Воспользовавшись моментом, Никифоров потихоньку улизнул, а Татьяна присела рядом с матерью:
— Ну, что случилось? Ты меня пугаешь!
— Да что с ней могло случиться? — проговорила Туся.— Деньги небось кончились. Или снова какую-то пакость задумала.
— Прекрати! — оборвала ее Татьяна и снова обратилась к матери: — Мам, все, хватит, возьми себя в руки. Здесь тебя никто не обидит.
— Такую обидишь,— заметила Туся,— Она сама кого угодно со свету сживет,— и, поймав укоризненный взгляд Татьяны, добавила: — А ты спроси ее, спроси свою мамочку, что она тут затеяла.
— Знаешь, Туся, всему есть предел,— угрожающе произнесла Татьяна.
— Правильно, пожалей ее, приласкай,— не обращая внимания на эту реплику, продолжала домработница,— Мало те-
бе, что она тебя бросила? Мало, что только по телефону иногда интересовалась, как ты здесь живешь, как здоровье? А теперь вот останешься на улице без дома и без копейки денег. И за это знаешь кому спасибо надо будет сказать?
Татьяна в изумлении уставилась на мать, которая сидела, разом постаревшая и ничем не напоминавшая прежнюю хозяйку жизни.
— Мне нужно поговорить с Олегом,— еле слышно произнесла Яна.
— Только попробуй,— предупредила Туся.
— Я тебя очень прошу, прекрати! — крикнула Татьяна.
— Нет уж, я скажу. Мы тебе не говорили, не хотели расстраивать... а ты знаешь, что она на твоего отца донос написала? К нему теперь следователи ходят, допрашивают. А у него сердце больное. Убить его хочешь и все денежки захапать? — Туся с ненавистью повернулась к Яне,— Видишь, молчит! Признает, значит. Если что, она и тебя не пожалеет!
— Я же просил тебя больше не появляться. Что тебе еще надо? — войдя в гостиную, спросил Яну Олег Эдуардович.
Но та вместо ответа лишь продолжала лить слезы.
— Ишь, артистка,— съязвила Туся.— Небось перед дверью лука нанюхалась.
— Да, актерское мастерство растет на глазах у изумленной публики,— вздохнул Олег Эдуардович.— Я и не думал, что за тобой и такие таланты водятся. Послушай, у меня дела, и, как ты догадываешься, дела эти возникли по твоей милости. Итак, либо ты переходишь к другому жанру, со словами, либо я ухожу. Что, деньги кончились?
— Мне не нужны деньги,— наконец отозвалась Яна.
— Я не ослышался? Вот уж, действительно, поразила! А что тебе нужно?
— Ничего... У меня опухоль,— прошептала она, поднимая на него полные отчаяния и ужаса глаза.
— Что у тебя? — с саркастической усмешкой спросил Олег Эдуардович и осекся, поняв смысл сказанного женой.
— Мам, ты уверена? — тихо спросила Татьяна.
— Врачи уверены... Ничего не болело, пошла к врачу вообще по другому поводу. А он отправил на УЗИ. И вдруг обнаружили в груди... опухоль. И она растет. Знаешь ведь, как бывает? Думаешь, что это может произойти с кем угодно, только не с тобой. Я, как узнала, думала, с ума сойду...
— Мам,— Татьяна попыталась как-то утешить мать,— а почему ты думаешь, что все так плохо? Может, еще обойдется.
— Ну, вообще-то, опухоли сами по себе не исчезают, если, конечно, не нарваться на шарлатанов: они и голову готовы удалить, если запахнет деньгами,— произнес Баринов,— Ты правильно сделала, что приехала. Нельзя терять ни дня, надо срочно найти хорошую клинику.
— Олег,— отмахнулась Яна,— я в эти новомодные клиники не верю: сервис — да, ничего не скажешь, а лечение... Может, и правда каждому по делам его воздается? Потрепала я вам нервы, а теперь расплачиваюсь. Так что, дорогие мои, недолго вам осталось меня терпеть.
— Что ты мелешь? — возмутилась Туся.— Недолго! Кто тебе сказал?
— Перестань, Яна, сейчас знаешь какие лекарства есть? Ого! — подхватил Баринов,— Так что выражение «здоровье не купишь» уже устарело. Все у тебя будет: любые лекарства, лучшие врачи, самая лучшая клиника.
— Олег, ну что ты про деньги? — покачала головой Туся.— Человеку забота нужна, уход.
— Уход... Это забавно. Еще совсем недавно вы мечтали, чтобы я ушла, и как можно дальше. Желательно, навсегда,— пролепетала Яна, оглядывая их всех по очереди.
— Ну, молодец, ну, умница. Сравнила! — ахнула Туся, которая перед лицом такой страшной беды забыла про свою неприязнь к Яне,— Ты же тогда... Сейчас медицина — не то что в наше время. Я вот по телевизору видела...
— Тем более,— перебила ее Татьяна,— ты же еще не знаешь, что это за опухоль? Может, вообще ничего страшного...
— Они так на меня смотрели... Я сразу все поняла по их лицам. Сказали, что болезнь прогрессирует, настаивали, чтобы я в клинику срочно легла,— проговорила Яна,— Олег, мне страшно...
— Ну-ну, бояться пока нечего,— Баринов взял жену за руку,— Таня, сходи в кабинет за телефонной книжкой. Она в столе, в правом ящике.
— Неужели будешь помогать? После всего, что я сделала? — недоверчиво спросила Яна.
— Да, знаешь ли, решил сразить тебя своим благородством. Говорят, совершенно убойное оружие... Правда, сам я никогда им не пользовался. Как раз на тебе испытаю.
— Олег, прости меня, пожалуйста. Я так виновата перед тобой. Перед вами...— У Яны на глаза снова навернулись слезы.— Я бы на твоем месте... после всего, что я тебе сделала... такую, как я... поганой метлой...
— Да я бы с удовольствием,— улыбнулся Олег Эдуардович, обнимая ее,— но у нас нет поганой метлы... я уже проверил. Видишь, опять тебе повезло: если б на моем месте была ты — сама себя выгнала бы...
— Прости меня, дуру. Я все отыграю назад, все исправлю,— вдруг очень спокойно и твердо произнесла Яна, глядя ему в глаза.
— Ну, это вряд ли, чудес не бывает,— вздохнул Олег Эдуардович.
В доме Рыбкиных после всех пережитых потрясений царила идиллия: Надя с Сашей строили дом из кубиков под присмотром Галины и Вадима Горина.
Вообще-то, Горин зашел сообщить не самые лучшие новости относительно Саши. Ему доподлинно удалось узнать, что это совсем не та девочка, которую несколько лет назад, совсем еще крошкой, мечтала удочерить Галя Рыбкина. Саша оказалась старше на два года, и у нее вроде как даже имелись какие-то родители. Но это известие нисколько не смутило Галю: «Саша — моя доченька»,— твердо сказала она, выслушав Горина, и было ясно, что этого решения она не изменит ни при каких обстоятельствах.
— Чур, это мой домик, я с Галей в нем буду жить,— заявила Саша.
— Так нечестно, мы вместе строили! — возмутилась Надя.
— Кто первый занял, того и домик! — отозвалась ее новая подружка, уже успевшая прекрасно адаптироваться в семье Рыбкиных и чувствовавшая себя здесь настоящей хозяйкой,— А еще у меня платье новое есть, мне Галя вчера купила. И туфельки, как у принцессы, и книжка с картинками... и еще много-много чего,— похвасталась она.— Хочешь, покажу?
Дети умчались в соседнюю комнату, и Галя вздохнула:
— Вот ведь, простые детские радости, а все в первый раз. У ребенка, наконец-то, будет настоящее детство. Есть что надеть, что покушать, кому поплакаться, когда больно. А ведь это — такие малости... Только бы получилось ее удочерить, больше мне ничего и не надо.

— Галя, я узнавал насчет удочерения... Оказывается, все не так просто...— осторожно заметил Вадим.
— Вадик, не пугай меня... Я хочу, чтобы Саша была со
мной!
— Да не волнуйся ты так, все у нас получится. Просто я говорю, что могут быть проблемы... некоторые... временные. Ты даже не думай об этом, я сам все улажу. В конце концов, кто здесь мужчина? '
— Я и сама справлюсь, но... спасибо тебе.
— А знаешь, я сейчас смотрел на них... смешные такие девчонки. И подумал: хорошо, когда есть такой маленький человечек — дочь. И жена. Такая, как ты.— Он потянулся к Гале, чтобы поцеловать ее, но из прихожей вдруг раздался грохот и звон разбитого стекла.
Галина и Вадим опрометью бросились туда.
— Господи, дети, вы целы? — воскликнула Галя, увидев осколки зеркала и насмерть перепуганную Сашу.
— Ага, первые потери, чего и следовало ожидать,— вздохнул Вадим.
— Что вы там раскурочили? — выбежала в прихожую Тамара Кирилловна.— Мое любимое зеркало! Висело, никого не трогало...
Саша немедленно спряталась за Галиной спиной, а Надя вступилась за подружку:
— Она не нарочно!
— Тамара Кирилловна, вам давно пора здесь интерьерчик обновить,— начал Горин.
— Ба, мы сейчас все уберем! — Надя уже успела сбегать за веником и совком и принялась убирать следы разгрома.
— Зеркало-то — бог с ним, дело наживное, да ведь примета плохая,— не унималась Тамара Кирилловна.
— Мам, ну не надо,— умоляюще проговорила Галя и обратилась к девчонкам, дружно подбирающим осколки: — Не трогайте, порежетесь!
— Главное теперь — в осколки не смотреться,— строго произнесла Тамара.— А ну, брысь отсюда, вы свое дело уже сделали!
— Теперь ты не захочешь, чтобы я была твоей дочкой? — потерянно спросила Саша у Гали.
— Вадик, Надюша, пойдите в комнату, мы с Сашей сами справимся,— попросила та и, оставшись с девочкой наедине, обняла ее: — Ну разбила и разбила, подумаешь. Ты же не нарочно? Там, наверное, гвоздь плохой — вот оно и грохнулось.
— Нет, это я задела,— честно призналась Саша.— Мячиком. Я всегда все порчу, от меня одни неприятности.
— Это кто тебе такие глупости сказал? — возмутилась Галя,— Вообще-то, ты — вся в меня,— вздохнула она.— Я страшно неловкая и сама все ломаю. Ну, помогай, держи совок.
— А бабушка сильно рассердилась?
— Нет, не сильно. Она вообще добрая. Так, ворчит для виду. Только ты меня не выдавай, что я тебе это сказала. И вообще, по-моему, зеркало бьется к счастью,— постаралась Галя успокоить Сашу.
— Нет, это посуда к счастью, а зеркало — к беде,— возразила девочка.
— Да ерунда все это,— отмахнулась Галя.— Я в приметы не верю, а ты?
— А я верю. Вот если что-нибудь разобьешь — обязательно отлупят! Ты не отдашь меня в детский дом?
— Конечно, не отдам, вообще никому не отдам,— Галя крепко прижала девочку к себе,— Вот так вот обниму — пусть попробуют оторвать! Я буду тебя любить, даже если ты перебьешь хоть всю посуду в доме.
— А если я разобью люстру? Тоже будешь любить? — недоверчиво спросила Саша.
— Тоже,— кивнула Галина.
— А если я разобью... все-все-все? Не нарочно, конечно!
— Все равно, буду любить, и все тут!
Тут кто-то позвонил в дверь.
— Иду, иду! — крикнула Тамара,— Зеркала бить — есть кому, а дверь открыть...
На пороге стояла Вера Кирилловна.