Человечество пристально вглядывается в прошлое, пытаясь понять свои истоки и корни. Почему нас так волнуют древние легенды и сказания? Не потому ли, что мы пытаемся соотнести их со своим миром, приобщиться к той мудрости, которая копилась веками, и использовать её в своей жизни?
Так же как и легенды, нас волнуют материальные свидетельства прошлого: монеты, украшения, предметы быта и орудия труда. Андрей долго рассматривал монеты из древнего клада, думая сначала о том, какими они были, когда их только что отлили, а потом об их дальнейшей судьбе. Он снова вернулся к тайне, своего учителя Сомова. Деятельная натура Андрея жаждала динамики и движения. Несмотря на поздний час, он отправился к Полине и уже с порога стал извиняться:
- Простите, что я нагрянул так поздно. Просто дело очень срочное. Я, как только из больницы выписался, - сразу к вам.
- Ничего страшного. - Полина даже обрадовалась его визиту, потому что сидела одна в ожидании Буравина. - Я рада вас видеть, тем более выздоровевшим. А что за дело вас ко мне привело?
- Понимаете, милиция задержала опасного преступника. И у него обнаружили старинные монеты, которые предположительно могли принадлежать Сомову.
- Значит, какая-то зацепка в деле об исчезновении профессора появилась, - обрадовалась Полина. - А откуда вы об этом узнали?
- У меня сложились очень хорошие отношения со следователем Буряком. И теперь я на общественных началах помогаю следствию, - сообщил Андрей.
- Я понимаю, вам очень важно узнать о судьбе вашего учителя. Может, я смогу вам чем-то помочь?
- За этим я к вам и пришёл! - обрадовался Андрей предложению Полины. - Вы одна в городе сможете провести экспертизу и установить, проходили эти монеты через руки Сомова или нет.
- Вы имеете в виду, подвергались ли они воздействию реставрационного реагента, который изобрёл профессор? - догадалась Полина.
- Да.
Полина оживилась:
- Доставайте ваши монеты.
- У меня пока только несколько штук, - сказал Андрей, протягивая ей монеты. - Остальные - в милиции.
- Давайте одну. Начнём с неё, - и Полина стала рассматривать монету через лупу.
- Ну что? Похоже, что эти монеты были реставрированы рукою Сомова? - не терпелось Андрею.
- На первый взгляд очень, - призналась Полина. - Так идеально восстанавливать мог только он - выглядят, как новенькие.
- Значит, вы прямо сейчас можете дать официальное заключение? - спешил Андрей.
Но Полина не проявляла поспешности.
- Официальное - нет. Это был только предварительный осмотр. Нужна детальная экспертиза и химический анализ реставрационного ре¬агента. Его следы наверняка остались на монетах.
- Хорошо, я подожду, - со вздохом сказал Андрей. - Как несправедливо устроена жизнь! Сомов был очень хорошим человеком и замечательным учёным. А о последних днях его жизни мы можем узнать только через криминальную хронику. Он был очень честолюбивым, всегда и во всём стремился быть первым. А его не ценили. Научный мир признал его открытия уже после смерти.
- Так часто бывает с гениями, - с грустью заметила Полина. - Они опережают своё время, работают на будущее, поэтому кажутся современникам чудаками.
- А славы и признания всем хочется добиться здесь и сейчас, - запальчиво добавил Андрей, - когда ещё полон сил и можешь пожинать плоды своего успеха.
Полина изучающе посмотрела на Андрея и заметила:
- Судя по всему, у профессора Сомова и его любимого ученика было много общего. Похоже, вам, Андрей, тоже кажется, что вас недооценивают.
- Вы правы, - кивнул Андрей. - Мне тоже кажется, что меня недооценивают. А я очень хочу добиться успеха и признания – ещё при жизни.
- Я вас понимаю. Раньше у меня тоже была масса амбиций. Я стремилась совершить открытие, сделать карьеру. Но со временем поняла, что это не главное. Главное - семья, любовь. Ведь это такое счастье - просто быть рядом с любимым человеком! Засыпать и просыпаться рядом с ним. Заботиться о нём и чувствовать его заботу.
Тут Андрей спохватился:
- Кстати, а где ваш муж? У вас не будет неприятностей из-за моего позднего визита? Не хотелось бы вызывать у него ревность.
- Ну что вы, он у меня совсем не ревнивый, неуверенно сказала Полина.
В этот момент зазвонил телефон.
- Алло. Что с ней? - спросила Полина. - Точно ничего серьёзного? Хорошо, я буду ждать твоего звонка.
- Что-то случилось? - заволновался Андрей.
- Да. С дочерью Виктора, Катей, произошло несчастье. Она сейчас в больнице, а Витя хочет побыть рядом, поэтому задерживается.
Было видно, что Полина уже не думает ни о монетах, ни об Андрее.
- Надеюсь, она поправится. А я больше не буду вам надоедать, - сказал Андрей. - Но, пожалуйста, позвоните мне сразу, как только закончите экспертизу монет. Я их оставлю вам.
Но одну монетку Андрей забрал с собой и, придя на маяк, долго рассматривал её, о чём-то размышляя.

Алеша не просто навёл порядок в разгромленном совместно с Буравиным погребе, но и усовершенствовал его: освободил немного места и устроил там мини-спортзал, в котором, сразу же приступил к тренировкам. Он так усердно тренировался, что Маша немного забеспокоилась:
- Лёша, по-моему, ты чересчур усердствуешь. Давай обойдёмся без фанатизма, а то боюсь, это может плохо кончиться.
- Ничего, я и так достаточно долго берёг себя, - сказал Алёша, вытирая пот со лба. - К тому же ты раньше, наоборот, ругала меня, если я отказывался заниматься.
- А я и не заставляю тебя совсем прекратить занятия. Просто предлагаю сделать перерыв и попить чаю с вареньем.
Лёша отложил гантели.
- А варенье, какое будет? Я люблю клубничное и абрикосовое, - сообщил он Маше, обнимая её.
Среди бабушкиных запасов было и то, и другое. Но после погрома, который ты учинил в погребе, здесь мало что уцелело, - напомнила Маша.
- Что ж, тогда придётся пить чай не с вареньем, а с удовольствием, - сказал Алёша, целуя Машу.
Но молодым не удалось побыть одним, потому что домой вернулся утомлённый женским коллективом Сан Саныч.
- Ага, не ждали? - спросил он с порога. - А я приехал! И вижу много нового. Ты, Лёша, теперь у нас за кашевара? С непривычки даже вспотел!
- Нет, это я после занятий спортом такой разогретый. Решил подкачаться, мускулы нарастить, - объяснил Алёша.
- Это ты здорово придумал, молодец! - похвалил Сан Саныч.
- Не зря у меня ложка падала - гость прибыл! - обрадовалась Маша.
- Хм, ложки вообще-то к приходу женщин падают, а я один вернулся, без Зинаиды, - сообщил Сан Саныч.
- А где она? - удивилась Маша.
- В деревне осталась. Спелась, понимаешь ли, со знахаркой этой – с Захаровной, и наступил в её жизни полный штиль. Напилась капелек сомнительного происхождения и стала такой спокойной - загляденье просто! Похоже, и вправду помогает ей эта нетрадиционная медицина.
- И когда она теперь вернётся? - поинтересовалась Маша.
- Да уж пусть побудет, сколько захочет. У неё сейчас и давление не скачет, и сердце шалить перестало. Я потому её там и оставил, что вижу - ей действительно стало лучше.
- Ну что ж, будем считать, что у бабушки отпуск, - предложила Маша. - Она там свои капельки пусть пьёт, а мы давайте чайком побалуемся.
Мужчины охотно согласились. Сан Саныч вооружился огромной чашкой чая, прихлебнул и спросил:
- Ну, рассказывайте, ребятки, как вы тут без нас жили?
- В основном - хорошо. Только вот с отцом у меня опять большие проблемы, - поделился Алёша. - Я отказался с ним работать, и он нас с Машей из дому выгнал.
- Да ты что? - Сан Саныч поставил чашку на стол. - Совсем Борис из ума выжил! Надо будет серьёзно с ним поговорить. Что у него вообще в голове происходит?
- Сан Саныч, поговорите с ним, пожалуйста, - попросил Алёша. - Может, хоть вас он послушает. А то смотреть больно - пропадает человек.
Маша поняла, что разговор идёт чисто мужской, поднялась и сказала:
- Вы тут чаёвничайте, а мне пора спать ложиться. Завтра на работу вставать рано.
Она ушла, а мужчины продолжили беседу.
- Лёш, а ты вот из отцовской компании ушёл и где теперь работать собираешься? - поинтересовался Сан Саныч.
- Я сознаю свою ответственность и у Маши на шее сидеть не буду, но и мечту о море оставить не могу.
- А Маша не возражает против моря?
- Нет, дело в другом, - стал объяснять Алёша. - Для начала мне нужно пройти медкомиссию, а после этой чёртовой аварии я не уверен, получится ли.
- Ну, не всё сразу, Алексей. Ты долго болел, теперь тебе нужно время, чтобы восстановиться.
- А если хитрость применить? - поинтересовался Алёша.
- Ты что, хочешь обмануть медкомиссию? Думать забудь - попадёшься, занесут в чёрные списки. И не видать тебе моря, как собственных ушей, - пригрозил Сан Саныч.
- Что же мне делать? - тоскливо спросил Алёша.
- Тренироваться, постепенно увеличивая нагрузку. Спортсмены, знаешь ли, тоже болеют. А потом, восстанавливаются и даже медали завоёвывают.
- Это, конечно, правильно. Да только времени у меня совсем нет - медкомиссия должна быть со дня на день! - Алёша был в отчаянии.
- Что медкомиссия так скоро - это плохо, - согласился Сан Саныч. - Но со спортом переусердствовать тоже нельзя. Лучше от этого не будет. Сердце сорвёшь - и привет. Ты попробуй найти работу на берегу.
- Этот вариант я оставлю на крайний случай. Без моря мне – тоска, - признался Алёша.
- Я тебя понимаю. Но и ты пойми: за пару дней здоровье восстановить нельзя, - тут Сан Саныч задумался, - хотя помню я один случай.
- Какой? - заинтересовался Алёша.
- Стояли мы как-то в Сингапуре, и у нашего боцмана случился инсульт. Перенервничал, и его практически парализовало. Кто-то из наших вспомнил о китайских целителях, которые чудеса творят. Через наше посольство нашли одного.
- И что, помог он боцману?
- Ещё как! За те три дня, что мы разгружались в порту, он при помощи иглоукалывания поставил боцмана на ноги.
- Только мы, к сожалению, не в Сингапуре, - вздохнул Алёша. - В нашем городе таких кудесников не найти.
- Это верно. Но есть ещё один вариант. Говорят, гимнастика восточная тоже быстрые результаты даёт, - вспомнил Сан Саныч.
- Я об этом слышал. И как раз познакомился с одним парнем - Андреем, из Москвы. Он обещал позаниматься со мной айкидо.
Тут Сан Саныч посмотрел на Алёшу весьма подозрительно:
- С каким таким Андреем ты подружился? Не с тем ли, что на маяке живёт?
- Так вы его тоже знаете? А почему так… странно реагируете?
- Знаешь, лично против этого Андрея я ничего не имею. Но меня смущает то, что он к нашей Маше питает слишком тёплые чувства, - признался Сан Саныч.
- Сан Саныч, я сам поначалу принял его в штыки. Но потом понял, что они с Машей просто друзья.
- Ну, раз тебя их, отношения не пугают - то и бог с ними, - махнул рукой Сан Саныч. - Хотя, на мой взгляд, дружба между парнем и девушкой всегда балансирует на грани... дозволенного.
- Это не тот случай, - уверенно сказал Алёша. - Маша любит меня и только меня. А Андрей - замечательный человек, он нашим чувствам не помеха.
- Молодец, Лёша, - похвалил Сан Саныч. - В любви самое главное - научиться доверять друг другу. А у вас с Машей это очень хорошо получается!
Было уже за полночь, но они всё чаёвничали и беседовали. Сан Саныч был рад тому, что снова дома, а у Алёши появился всё понимающий собеседник.

Отредактировано juliana8604 (03.06.2019 14:20)

Придя утром в больницу, Полина обнаружила в коридоре Буравина и Таисию, которые спали, сидя на стульях, прижавшись друг к другу. Нельзя сказать, что эта картина понравилась Полине. На неё нахлынула волна ревности. Но Полина взяла себя в руки, она тронула Буравина за плечо, и он проснулся. Открыла глаза и Таисия. Она поправила волосы и спокойно сказала:
- Здравствуй, Полина.
- Здравствуй, Таисия.
Буравин встал, поцеловал Полину и развёл руки, разминаясь после неудобной ночёвки.
- Что с Катей? - спросила Полина. - Виктор вчера толком не объяснил...
- Она сейчас под наблюдением. И врачи пока не говорят ничего определённого, - замялась Таисия.
- О господи! Витя, у вас с Таисией такие лица - можно подумать самое страшное, - воскликнула Полина, переводя взгляд с Буравина на Таисию.
Таисия решила, что о беременности надо сказать:
- Да нет, Полина. Успокойся. У Кати... угроза выкидыша.
- Выкидыша? - удивилась Полина.
- Да. Катя беременна. Вчера Витя нашёл Катю около дома, она на земле лежала без сознания.
- Мне вообще непонятно, почему Катя упала, - сказал Буравин.
- Может, голова закружилась, предположила Полина. - У беременных это бывает.
- Не знаю, не знаю. Катя себя хорошо чувствовала в последнее время, сказала Таисия.
Пока родители вели эту беседу, Павел Фёдорович зашёл в Катину палату. Катя, увидев его, попыталась привстать.
- Здравствуйте, Катерина. Вы лежите, лежите.
- Я уже не могу лежать. Домой хочу.
- Катя, вам придётся ещё побыть в больнице... - вздохнул Павел Фёдорович.
- Зачем? Я нормально себя чувствую, у меня ничего не болит. Я совершенно здорова, - убеждала его Катя.
- Нет, Катенька, чувствовать себя совершенно здоровым и быть здоровым, как говорится, две большие разницы. Вы даже себе не представляете, насколько серьёзно ваше положение.
- Но я всего лишь споткнулась и упала...
- Вот именно, что упали.
- Но руки-ноги у меня целы, с ребёнком всё в порядке. Павел Фёдорович! Если ребёнку ничего не угрожает, то зачем здесь находиться?
- Катенька! Мне очень жаль, но я вынужден вам сообщить не очень приятные новости.
- Что случилось? - испугалась Катя.
- Я сегодня советовался с коллегами... И мы пришли к единому выводу... Ради вашего спасения, Катенька, ребёнком придётся пожертвовать. Мне очень жаль.
- Как вы можете такое говорить! Почему я должна жертвовать своим ребёнком? - не понимала Катя.
- Катя, ваша жизнь находится в опасности.
- Но у меня ничего не болит!
- Анализы говорят об обратном. Ни о каком продолжении беременности не может быть и речи! Иначе вы погибнете вместе с ребёнком, - жёстко сказал Павел Фёдорович.
- Павел Фёдорович, вы говорите ужасные слова. Как я могу избавиться от малыша, мы же с ним одно целое.
Катенька, в первую очередь медики обязаны спасти мать.
- Я не хочу терять ребёнка... - заплакала Катя.
- Сейчас главное - ваша жизнь. Поймите, вы ещё настолько юны, что ещё успеете обзавестись дюжиной ребятишек.
- Мне другие не нужны. Я хочу именно этого ребёнка. Я его люблю! - Катя зарыдала.
- Катенька, не плачьте! - попросил Павел Фёдорович.
- Наговорили гадостей, а теперь - не плачьте!
- Я сейчас скажу сестре, чтобы она вам укольчик успокоительный сделала.
- Не надо мне никакого укольчика, - сказала Катя, вытирая слёзы.
- Катя, вам всё равно придётся принять решение. Поэтому я вам советую - поговорите с мамой, с отцом. Я вас не тороплю. У нас ещё есть немного времени, - сказал Павел Фёдорович.

Буравин нервничал и ходил по приёмному покою взад-вперёд. Полина не выдержала и попросила:
- Виктор, пожалуйста, сядь!
- Не могу я сидеть. Уже столько времени прошло. А врачи ничего не говорят. Они, видимо, думают, что у родственников железные нервы.
- Может, у Кати не простой случай. Какие-нибудь осложнения. Вот они и скрывают информацию, - предположила Полина.
Таисия решительно встала:
- Ладно, хватит каркать. Я сейчас схожу к Павлу Фёдоровичу и всё узнаю.
- И узнай про ребёнка, подробно, - попросил Буравин. - Важно, чтобы и с малышом всё было в порядке.
Но Таисии не пришлось никуда идти, потому что Павел Фёдорович сам к ним вышел.
- Павел Фёдорович, что с Катей? - кинулась к нему Таисия. - Мы уже извелись от неизвестности.
- Не беспокойтесь, с вашей дочкой всё в порядке. Я только что был у неё. Описал ей ситуацию. Она вам всё сама расскажет. Таисия Андреевна, я бы хотел, чтобы вы поговорили с Катей. Пройдите в палату и, пожалуйста, помогите ей принять правильное решение.
Таисия пошла к Кате, а Полина осталась с Буравиным, пытаясь его успокоить.
- Витя, всё будет хорошо.
- Да не могу я успокоиться. Как вспомню, как она, бедненькая, лежала на земле...
- Ты знаешь, Витя, вся эта история с Катей такая... непонятная.
- Вот это меня и бесит. Что же могло такое случиться? Как Катя должна была разнервничаться, что даже сознание потеряла?
- Сейчас Таисия придёт и всё расскажет.
- Главное, чтобы с ребёнком было всё в порядке. А Катька - она сильная, она справится.
Полина задумалась и вдруг что-то поняла.
- Витя, а ведь получается, что Катя беременна от Алёши...
- Не выдумывай! - возразил Буравин. - Полина, я на сто процентов уверен, что это Костин ребёнок. И ни капли не сомневаюсь.
- Завёлся... - вздохнула Полина.
- Да, завёлся. Потому что именно в этот момент, когда Кате нужна его поддержка, Костя где-то пропадает!
- Успокойся, Виктор, сейчас самое важное, чтобы у дочки твоей всё было хорошо...

Таисия зашла к Кате, бросилась к ней и обняла:
- Катюша, доченька, господи, бледненькая какая...
- Мама! - заплакала Катя. – Они хотят, чтобы я согласилась на аборт! Они несут какую-то чушь: что моя жизнь в опасности, что я могу умереть.
Таисия тихо присела на край кровати. Помолчала и сказала:
- Дочка, наверное, врачам виднее. Ты подумай.
- Тут и думать нечего. Я всё решила. Нет. Нет и нет.
- Катя, Павел Фёдорович настаивает на операции не из-за собственной прихоти. Значит, ситуация достаточно серьёзная. Врачи не будут ничего выдумывать.
- Мама, неужели ты забыла, как сама уговаривала меня сохранить ребёнка?
- Сейчас другая ситуация, Катюша, - с горечью ответила Таисия. - Твоя жизнь в опасности, и нужно в первую очередь думать о себе.
- А кто о нём подумает?
Тут Таисия заплакала. Она достала платок и, вытирая слёзы сказала:
- Дочка, я сама мечтаю о внуке... Но если врачи говорят, что нужна операция, - значит, нужна.
- Я не хочу терять его!
- К сожалению, иногда наши желания не совпадают с действительностью.
Катя перестала плакать и задумалась о чём-то. Потом повернулась к маме и с надеждой спросила:
- Что-нибудь про Костю известно? Он объявился?
- Нет, Костя как сквозь землю провалился. Дочка, ты только не плачь! Я Костю твоего обязательно разыщу. Обещаю.
- Нет, мама, не надо его искать.
- Почему? - удивилась Таисия.
- Потому что он не хочет меня видеть.
- Да с чего ты взяла?
- Мама... Костя узнал, что я жду ребёнка от Алёши, - призналась Катя.
- Так может, дочка, тебе стоит согласиться на операцию? Нет худа без добра. Между тобой и Костей не будет стоять Алёшин ребёнок. И вы сможете с Костей начать всё сначала.
Катя думала иначе:
- Нет, мама, мне кажется, мы уже никогда не будем вместе. Так пусть у меня будет ребёнок, которому я отдам всю свою любовь.
Таисия заплакала, потому что она боялась потерять своего ребёнка.
- Катя, ты рискуешь своей жизнью, принимая такое решение.
- Я знаю, мама. Я уже взрослая. И в состоянии сама постоять за себя и малыша. Мама, всю ответственность я беру на себя. Можешь так Павлу Фёдоровичу и передать.
- Катюша, дочка, мне так страшно за тебя.
- Мамочка, неужели ты не понимаешь! Я так добивалась Алёшки, а потом полюбила Костю. У меня же ничего не осталось от той жизни. Только этот ребёнок.
- Я вижу, тебя не  переубедить, - уступила Таисия.
- Мамочка, я тебя так люблю, -  улыбнулась Катя.
- И я тебя люблю. - Таисия поцеловала дочь. - Пойду к Павлу Фёдоровичу. Я сама ему скажу о твоём решении.
Таисия вышла, а Катя потянулась к мобильному телефону, который лежал на тумбочке, но неожиданно со стоном откинулась на подушку. Её пронзила резкая боль.
Когда Таисия объявила Павлу Фёдоровичу о том, что Катя хочет сохранить ребёнка, тот задумался. Таисия тихо произнесла:
- Павел Фёдорович, скажите честно, что же будет дальше?
- Врачи сделали всё возможное. Сейчас Кате назначена поддерживающая терапия, она находится под наблюдением специалистов. А нам остаётся только ждать. Ситуация может развиваться в двух направлениях. Первое: организм Кати восстановится, и почки будут справляться с двойной нагрузкой. Но шансы на это минимальные. Иначе мы не предлагали бы прервать беременность.
- А второй вариант? - хмуро спросила Таисия.
- Откажут почки, ведь сейчас им трудно работать даже на одну Катю. И если случится кризис, мы уже не будем спрашивать разрешения на операцию. Мы её сделаем, потому что это будет единственный способ спасти Катю.
- Всё ясно, Павел Фёдорович, - сказала Таисия, попыталась встать и снова присела, потому что её качнуло.
- Таисия Андреевна, да вы совсем на ногах не держитесь! Я вам настоятельно рекомендую отдохнуть. В таком состоянии вы всё равно ничем Кате не поможете. Лучше отправляйтесь домой, выспитесь, потом привезёте Кате вещи.
- Нет, как же я оставлю Катю, - растерянно произнесла Таисия.
- Не беспокойтесь, Катя находится под пристальным вниманием. И если её состояние изменится, мы сразу же известим вас.
Таисия вышла из кабинета, подошла к Буравину и Полине и обречённо сказала:
- Врачи считают, что операция необходима. Иначе почки могут отказать.
- А сама Катя, что говорит? - спросил Буравин.
- Она хочет сохранить ребёнка. Мне не удалось её переубедить.
- Неужели прерывание беременности - это единственный способ? - волновалась Полина.
- Да. Иначе погибнут и Катя, и ребёнок, - сказала Таисия и заплакала.
- И что нам теперь делать, Тая? - Буравин обхватил руками голову.
- Не знаю, Виктор. Я дико устала.
- Давай я тебя отвезу домой, отдохнёшь.
- Нет, я могу понадобиться дочери.
- Тая, я могу остаться подежурить, - предложила Полина, - ты, правда, езжай домой.
Полина понимала Таисию как никто, ведь она сама пережила такую же трагическую ситуацию.

После звонка Кирилла Леонидовича настроение у Самойлова совсем испортилось. Он сидел за кухонным столом, рассматривал кусочки сахара, разложенные на его кучку и кучку Буравинскую, и разговаривал сам с собой:
- Шансов у меня, Кирюша, гораздо меньше, чем ты думаешь. Я ведь, дурак, у Буравина офис по двойной цене купил. Одно утешает: у Буравина тоже проблемы, - Самойлов решительно положил сахар из Буравинской кучки в чай, - и пусть они подольше не разрешаются!

Медсестра вошла в Катину палату, собираясь дать ей назначенные лекарства, но это ей не удалось: Катя лежала на кровати без сознания. Медсестра подбежала к ней и попыталась привести в чувство, но ничего не помогало. Глянув на датчики аппаратуры, медсестра поняла, что дело плохо, и бросилась к двери, крича в коридор:
- Срочно врача! Пациентка умирает!
Таисия, которую Буравин вёз домой, неожиданно что-то почувствовала.
- Нет, я не могу, Витя. Давай вернёмся в больницу, - попросила она.
Буравин стал уговаривать её:
- Таисия, умоляю, не надо так убиваться. Всё с Катей будет хорошо.
- У меня на сердце неспокойно. Оставили бедную девочку одну в больнице, - причитала Таисия. Буравин возразил:
- Ну почему одну? Там Полина, она проследит за всем.
- Да, конечно. Она ведь тоже мать. Она всё понимает, - тяжело вздохнула Таисия, - я очень надеюсь на неё. Надеюсь, что она не отнесётся к Кате так, как я когда-то к Алёше. Я ведь отговаривала Катю от брака с Алёшей, когда он стал инвалидом. Стыдно-то как, Витя.
- Ладно, не кори себя. Дело прошлое. Полина ни на кого не держит зла, - уверенно ска¬зал Буравин. - Если будет что-то не так, Полина сразу же известит нас.
- Потому и стыдно вдвойне. Надо позвонить Полине, узнать, как там Катя, не стало ли ей хуже. - Таисия достала из сумочки телефон. - Ну что за день! Одни неприятности. Вот, трубка разрядилась.
- Это мы уж как-нибудь переживём, - заметил Буравин.
Таисия спрятала телефон и отвернулась к окну.
Мимо Полины, которая продолжала стоять в коридоре больницы, в Катину палату быстро прошли врачи. Полина бросилась к ним:
- Что случилось? Что с ней?
- Ситуация, похоже, резко обострилась. У неё кризис. - коротко бросил врач.
Полина с ужасом смотрела на него.
- Что же вы намерены делать?
- Мы намерены спасать ей жизнь. И для этого необходимо срочно провести операцию по прерыванию беременности, - сообщил врач.
Полина напомнила:
- Но ведь Катя - против!
- Вы что, предлагаете нам оставить её в таком состоянии? Она может умереть. Простите, мне пора. - Врач ушёл в палату Кати.
Полина достала телефон и набрала номер Таисии. Голос в трубке равнодушно произнёс: «Аппарат абонента выключен или временно не доступен».

Таисия собирала вещи Кати в сумку, Буравин, стоя у двери, наблюдал за ней:
- Тая, ты бы прилегла, поспала хоть часок.
- Я должна собрать Катины вещи, - нервно отозвалась Таисия.
Буравин попросил:
- Тебе надо отдохнуть. А Катины вещи я сам соберу.
- О чём ты говоришь, Витя, я всё равно не смогу уснуть в таком состоянии. - Таисию била дрожь. - Я всё время думаю о Кате, каждую секунду. Как она там?
- А ты попробуй. Не сможешь уснуть, так просто полежишь, отдохнёшь немного. - Буравин смотрел на неё с жалостью. - Она тоже наверняка спит сейчас. И тебе надо отдохнуть.
- Бедная девочка. Как я хочу ей помочь, облегчить её страдания. Если б я могла, я бы взяла её боль себе. - Голос Таисии прервался.
Буравин обнял её.
- Ты можешь ей помочь только своим оптимизмом, верой в то, что она поправится.
- Я верю в это, Витя, но как представлю, что она пережила... Как она лежала там одна на пороге, звала на помощь, и некому было ей помочь...
- Не накручивай себя, Тая, - остановил её Буравин, - ты должна поддерживать Катю морально, вселять в неё надежду. А в таком состоянии у тебя это не получится. Давай, давай, Тая, ложись, отдохни. А я пока соберу вещи.
Буравин уложил Таисию на Катину кровать и укрыл её пледом. Таисия спросила по-детски:
- А ты не уйдёшь?
- Нет, что ты, я буду здесь. А когда ты проснёшься, мы поедем вместе в больницу. Всё будет хорошо. Спи спокойно.
- Спасибо. - Таисия тут же заснула под сочувственным взглядом Буравина.
Маша пришла в больницу и в коридоре столкнулась с плачущей Полиной, которая про¬должала судорожно набирать на мобильном телефоне номер. Маша подошла к Полине:
- Почему вы плачете, Полина Константиновна?
- Кате плохо, а я не могу дозвониться ни Таисии, ни Виктору, - в отчаянии ответила та.
Маша оторопела:
- Кате? Она в больнице?
- Да, её вечером привезли. А ты не знала?
- Нет, не знала. Какой диагноз?
Полина с трудом собралась с мыслями.
- Врач сказал, что ситуация резко обострилась, у Кати кризис. Ей срочно необходима операция по прерыванию беременности. Катя беременна, Маша.
- Ho, почему необходимо прерывать беременность? - Маша в недоумении смотрела на Полину.
Полина всхлипнула:
- Врач сказал, что, если этого не сделать, Катя может умереть.
- Господи, что у неё за болезнь? - спросила Маша.
Полина развела руками:
- Точно не знаю. Что-то с почками.
- А ребёнок не пострадал?
- Нет, сначала ребёнку ничего не угрожало. Потом выявились проблемы с почками, и врачи хотели сделать аборт. Но Катя не согласилась, - рассказывала Полина.
- А теперь они решили всё равно это сделать, несмотря на её запрет? Так нельзя, это неправильно. Надо что-то делать. - В голосе Маши звучала решимость.
- Понимаешь, Машенька, тогда не было угрозы для её жизни, но сейчас организм, видно, не справляется с нагрузками. Похоже, врачам ничего другого не остаётся. Вот я пытаюсь дозвониться Таисии - она не отвечает. Попробую хоть Виктору сообщить.
Маша остановила её:
- Не надо, Полина Константиновна. Тревога родных не поможет сейчас Кате, а только навредит. Не надо никому звонить. Я попробую сама помочь Кате.
- Я тебя не понимаю, Маша, - сказала Полина, но Маша уже мчалась по коридору в сторону реанимации.

Самойлов решил, что самое мудрое в его непростой ситуации - это сходить в казино. Достав портмоне, в котором едва умещалась пачка денег, он купил фишки и прошёл за ближайший стол рулетки. Тотчас с улыбкой подошла официантка, он улыбнулся ей в ответ.
- Мне сегодня обязательно повезёт.
- Не сомневаюсь в этом. Желаете что-то вы¬пить? - вежливо поинтересовалась она.
Самойлов кивнул:
- Да, желаю. Текилу.
Самойлов выложил фишки перед собой на столе. Крупье спросил:
- Будете делать ставку?
- Что за вопрос! Зачем же я здесь сижу? Конечно, буду. Только сначала выпью, - кивнул Самойлов.
Подошла официантка с текилой.
- Это за счёт заведения.
Самойлов был приятно удивлён.
- Спасибо, деточка. Как тебя зовут?
- Оксана.
- Так вот, Оксаночка. Сегодня я намерен поправить своё финансовое положение, - уверенно заявил Самойлов.
Она ослепительно улыбнулась:
- Не сомневаюсь, вам сегодня повезёт.
- Повезёт, повезёт. Пройдёт совсем немного времени, и весь этот город будет в моих руках. - Самойлов с удовольствием выпил и развернулся к игорному столу: - Вот теперь, братец, можно и сыграть.
- Пожалуйста, делайте вашу ставку, - сказал крупье.
- Ставлю все на двадцать пять. Знаешь почему? - Крупье молчал, и Самойлов продолжил: - Двадцать пять лет я прожил со своей женой, и она от меня ушла. А, как известно, если не везёт в любви, то повезёт в казино.
Крупье закрутил волчок и бросил шарик.
- Ставки сделаны.
Шарик запрыгал по барабану, Самойлов жадно смотрел за его движением. Наконец шарик остановился... на двадцать пять! Самойлов был в восторге:
- Ну что, молчун, видел?! Что я тебе говорил?
- Двадцать пять. Ваш выигрыш. - Крупье отсчитал фишки и лопаткой пододвинул их к Самойлову.
Самойлов жестом подозвал официантку:
- Оксаночка, давай ещё стаканчик. Смотри, сколько я выиграл.
- Поздравляю, сейчас принесу виски. - Официантка снова сверкнула белоснежными зубами и ушла.
Крупье повторил:
- Будете делать ставку?
- Чего ты заладил одно и то же? Конечно,  буду. Ты ж сам видел, как мне прёт. Ставлю всё, что есть, на двадцать пять. - Самойлов выгреб все свои фишки на поле «25».
Крупье закрутил волчок:
- Ставки сделаны.
Самойлов завороженно следил за вращающимся волчком. И шарик снова замер на двадцать пять! Самойлов выдохнул:
- Йес! Опять - двадцать пять!
- Двадцать пять. Ваш выигрыш. - Невозмутимый крупье отсчитал фишки и пододвинул их Самойлову.
Самойлов был просто в восторге. Он кинул крупье пару фишек.
- Это тебе, молчун. С барского плеча.
- Благодарю вас. Будете делать ставку?
Подошла официантка, поставила виски. Самойлов похвастался:
- О, смотри, Оксанка, как мне фартит! Давай, выпей со мной, я угощаю.
- Нам не положено, - отказалась та.
Самойлов фыркнул:
- Ну что за народ! А это положено? Он дал официантке щедрые чаевые.
- Спасибо. - Она с благодарностью посмотрела на него.
- Спасибо... И всё. Этот вообще только: «ставки сделаны», и больше ни слова! Прямо как роботы, - обиделся Самойлов.
Официантка извиняющимся тоном пояснила:
- Нам действительно не положено разговаривать с клиентами. Нас могут уволить.
- Ну и пусть увольняют. Я вас к себе возьму! Я тоже скоро открою казино. Ещё по круче, чем это.
- Желаю удачи, - улыбнулась она и ушла.
Самойлов выпил.
- И в казино всё так же, как везде. Все от меня зависят, все хотят моих денег, а вместо благодарности - морду воротят. Я прав, молчун?
- Вам виднее. Будете делать ставку? - спросил крупье.
- О! Разговорился! Ладно, ставлю всё на двадцать пять. Давай, крути свою шарманку.
- Ставки сделаны.
Самойлов следил за шариком, но на этот раз выпало «13».
- Тринадцать, - объявил крупье и лопаткой загрёб все фишки Самойлова в банк.
Самойлов злобно смотрел на крупье:
- Я ж говорил, что двадцать пять - поганое число. Даже хуже, чем тринадцать.
- Будете делать ставку? - только и сказал крупье.
- А ты, молчун, не так прост, как я погляжу. Издеваешься? Ну, ничего, будет и на нашей улице праздник. - Самойлов тяжело поднялся из-за стола и пошёл к выходу. Остановившись, он позвал официантку. Официантка подошла к Самойлову всё с той же широкой улыбкой.
- Сделай-ка мне, Оксана, ещё стаканчик виски.
- Только за наличный расчёт. Раз вы уже не играете, заведение вас не угощает, - сообщила она.
- Всё понятно. Знакомая история. Пока есть деньги - ты король. А денег нет, и ты снова никому не нужен. - Самойлов грустно улыбнулся и вышел из казино. У него было паршивое настроение, и он решил отыграться на швейцаре.
- Ну, где моя машина?
- Простите, не понял? - вежливо переспросил он.
Самойлов мрачно повторил:
- Разве по правилам вашего казино проигравшего не должны бесплатно отвезти домой?
- Должны. Вот только нет сейчас ни одной свободной машины. Пересменка у водителей.
- А когда, будет машина? - вскипал Самойлов.
Швейцар предположил:
- Думаю, что через час, не раньше. Хотите, подождите.
- Ладно, всё понятно. Дай хоть фуражку примерить? - Самойлов попытался снять со швейцара фуражку.
Тот увернулся:
- Прекратите хулиганить. Не то я быстро охрану позову.
- Не нужна мне твоя фуражка. Но учти, дед, скоро наступит моё время. И тогда я стану карать и миловать! Вот, тебя буду карать. - Пьяный Самойлов наконец оставил швейцара в покое и пошёл по улице, насвистывая.
Встречный прохожий весело ему подмигнул:
- Чего свистишь, денег не будет!
Самойлов в бешенстве схватил его за грудки:
- Не каркай, будут у меня деньги! Будут!
Прохожий вырвался и от греха подальше убежал, а Самойлов продолжал орать на всю улицу:
- Рано вы списываете со счетов Борю Самойлова! Вы все меня ещё узнаете!

Обессиленная Маша стояла у дверей в реанимацию. Полина подбежала к ней, и Маша еле выговорила:
- Всё, Полина Константиновна, всё. С Катей всё будет хорошо. Не беспокойтесь больше.
- А с ребёнком, с ребёнком как, Машенька? - трясла её Полина.
Маша слабо кивнула:
- И с ребёночком всё нормально. Он будет жить. Я чувствую. Чувствую, что Катя пришла в себя. Операция больше не нужна.
Маша едва держалась на ногах. Обессилев, она начала медленно сползать по стене. Полина подхватила её:
- Что с тобой, Машенька, тебе плохо?
- Что-то голова кружится. Помогите мне, пожалуйста, мне надо посидеть немного. Проводите меня в приёмный покой.
- Конечно. Пойдём, найдём место, где можно присесть. Я тебе помогу. Пойдём, пойдём, моя хорошая. - Полина обняла Машу и, поддерживая её, повела в приёмный покой.
Катя лежала на каталке, полная жизни. Один врач расстёгивал ремни на её руках, другой недовольно наблюдал за этим: он считал, что отказываться от операции преждевременно.
- Девушка, я вас обязан ещё раз предупредить. Отказываясь от операции, вы рискуете своей жизнью.
- Хватит меня запугивать. Я это уже слышала. И всё поняла, - заявила Катя.
Врач недоумённо смотрел на неё:
- Тогда почему вы так настроены против операции?
- Неужели непонятно? Какой же я буду матерью, если ради спасения собственной жизни пожертвую жизнью своего ребёнка.
- Насколько пафосно, настолько и глупо, скривился врач. - Ладно, я умываю руки.
- Давно бы так. Везите меня в палату, или я сама пойду, - скомандовала Катя.
Медсестра растерянно посмотрела на врача, и он кивнул: везите в палату. Медсестра увезла Катю, а врачи переглянулись.
- Ты что-нибудь понимаешь? Её же привезли практически бездыханной. А через пять минут она уже закатывает скандал и готова своим ходом идти в палату, - потрясённо сказал первый.
Второй подтвердил:
- Произошло чудо. Иначе это не назовёшь. И говорит, что чувствует себя прекрасно. Но самое интересное, что так оно и есть.
Медсестра везла Катю из реанимации на столе-каталке, Катя бурчала под нос:
- Стоило только задремать, как эти убийцы в белых халатах тут как тут!
Медсестра делала вид, что не слышит.
Таисия, которая добралась до больницы, бросилась к Кате:
- Что с тобой, Катенька?
- Со мной всё хорошо, мама. Но где ты была? - обиженно спросила Катя.
Таисия пояснила:
- Ездила за твоими вещами домой. А что тут произошло без меня?
- Я уснула, а они хотели лишить меня ребёнка, - всхлипнула Катя и зло добавила: - Теперь я уж глаз не сомкну. Таким врачам веры нет.
- Какой ужас! -  Таисия обратилась к медсестре: - Скажите хоть вы мне, что тут случилось, а?
- Успокойтесь, гражданка. Сейчас я отвезу вашу дочь в палату, и она сама всё вам расскажет. - С этими словами медсестра повезла Катю в палату.
Таисия медленно присела на кушетку. К ней подошла Полина. Таисия подняла на неё растерянные глаза:
- Полина, что здесь произошло, пока меня не было?
- Кате стало хуже, и врачи решили срочно сделать ей операцию. Хотели прервать беременность. Но теперь уже всё позади. Опасность миновала. В операции больше нет необходимости. Я пыталась тебе дозвониться, но не смогла.
- Боже мой, бедная Катя, - потрясённо шептала Таисия. - Теперь я отсюда никуда не уйду... Но объясни мне, Полина, если они не сделали Кате операцию, что же ей помогло?
- Чудо. Чудо, Таисия, - уверенно сказала Полина. - Мы должны благодарить Машу за спасение Кати. Это она помогла ей. Её дар. Я это знаю наверняка.

А Маша в полуобморочном состоянии сидела в приёмном покое. Силы её покинули, глаза закатились, и она упала на кушетку.

Буравин, Полина и Таисия беседовали в больничном коридоре.
- Спасибо тебе, Полина, за поддержку, за твоё сочувствие, - благодарила Таисия. - Будем надеяться, что всё худшее уже позади.
Полина всплеснула руками:
- Что ты, Таисия. Я же понимаю, как это тяжело, когда твой ребёнок болен. Хотела бы я знать, где сейчас Костя. Уж ему-то следовало быть здесь, рядом с Катей. Не может же оставаться в стороне. Надо найти его.
- Я в этом не уверен, - возразил Буравин.
Таисия согласилась с ним:
- Может быть, действительно, Полина, не стоит пока Косте, ничего сообщать? Ты знаешь, в последнее время они с Катей были в напряжённых отношениях, и я боюсь, что присутствие Кости не скажется благотворно на её состоянии.
- Мне жаль, что между ними не всё гладко, - задумалась Полина, - но сообщить Косте мы должны. И Борису тоже. Мне так кажется.
- Ну, Косте - ладно, это я могу понять. Но Борису-то зачем? - не понял Буравин.
Полина напомнила:
- Между прочим, Виктор, он такой же будущий дед, как и ты. Ему будет неприятно, что от него всё скрыли. Поставь себя на его место.
- Я тоже считаю, что Борису следует сказать. Давайте позвоним ему, - решила Таисия.
Буравин остановил её.
- Не надо звонить. По телефону такие вещи не сообщают. Лучше я заеду. У меня есть к нему ещё один разговор.
Буравин ушёл, а Полина и Таисия остались стоять в коридоре, продолжая разговор, который был первым мостиком между бывшими соперницами. Полина вспоминала:
- Я помню, как Маша помогала Алёше. Даже врачи ничего не могли сделать, а она поставила его на ноги.
- Я с ней не была знакома, но заочно относилась  к ней несправедливо. А недавно познакомилась с Машей и поняла, какая она милая и добрая, - призналась Таисия.
Полина кивнула:
- Да, этой девочке досталось много несправедливости в жизни. Я тоже думала, что она не бескорыстно помогает Алёше.
- Я же к ней домой ходила, просила простить Катю за её дурацкое выступление в прямом эфире, - вздохнула Таисия.
Полина добавила:
- А Маша не только простила, но ещё и помотает Кате.
- Я тоже верю, что это благодаря её дару Кате стало легче. Как всё оборачивается в жизни, Полина... Как всё повернулось - Катя так обидела Машу, а Маша ей помогает.
Полина и Таисия присели на скамью в коридоре. Полина уверенно сказала:
- У неё Божий дар. А люди с таким даром не могут быть злопамятными. Мне кажется, если Маша будет рядом, с Катей ничего плохого больше не случится.
- Да, я тоже теперь поверила в Машины способности, а раньше сомневалась. - Таисия неожиданно забеспокоилась: - Вот только не знаю, как Катя отнесётся к тому, что Маша будет рядом...
Зинаида и Захаровна пили чай. Зинаида жаловалась:
- Сколько лет я мучаюсь с этим давлением, всё перепробовала - никакого толку.
- Я тебе скажу, Зинаида, что повышенное давление обычно бывает у людей раздражительных и гневливых, - сообщила Захаровна, сортируя какие-то травинки.
- Это я раздражительная? Это я гневливая? Да я само терпение. Ты не заметила? - тут же завелась Зинаида.
Захаровна вздохнула:
- Я заметила, ты прячешь гнев в себе. А удерживать его в сердце ещё вреднее, чем выпускать наружу. Гнев надобно растворять. Всё плохое, что есть в нас, надо растворять.
- Может, лучше и не накапливать? - поинтересовалась Зинаида.
Захаровна развела руками:
- Пока это поймёшь, уже столько всего натащишь в душу. Чего только в ней, грешной, нет: тайны, загадки, воспоминания, обиды. С таким грузом тяжко быть здоровым. Отсюда и давление.
- И ты считаешь, если я от этого груза в душе избавлюсь, то и давление стабилизируется? - удивилась Зинаида.
- Да, считаю, дорогая моя. Правда, есть ещё один рецептик. Знатно помогает в таких случаях.
- Интересно, что за рецептик? - подняла брови Зинаида.
Захаровна таинственно ответила:
- Кефир с корицей.
- Вот так народная медицина! - с усмешкой ответила Зинаида.
Захаровна закивала:
- А ты что думала? И ещё капустный лист хорошо на лоб привязать!
Захаровна продолжала сортировать травы, связывая их в пучки, а Зинаида продолжала изливать душу:
- Вот я о ребёночке мечтала много лет, а своих Бог не давал. Я даже в детский дом ходила, присматривалась к бедным сироткам.
- Так бездетной и живёшь? - сочувственно спросила Захаровна.
Зинаида перекрестилась:
- Побойся Бога, Захаровна. У меня же Машенька есть. Я ж тебе говорила. Господь смилостивился. Послал мне девочку. Вот её фотография.
- Машенька? Да, точно, а я уже забыла. Вот склероз, - спохватилась Захаровна. - Красавица у тебя Машенька. Так ты уже в возрасте её родила?
- Ну, Захаровна! Я её не рожала. Неродная она мне. Подкидыш, - сообщила Зинаида.
Захаровна всплеснула руками:
- Неужели ты уже рассказывала, а я забыла?
- Ой, запутала ты меня. Я уж и сама не помню.
- Это не важно. Важно то, что раз Господь услышал твои молитвы, значит, душа у тебя чистая. А вот у меня, видать, греховная, - вздохнула Захаровна.
Зинаида переспросила:
- Ты же людям помогаешь, зачем ты так о себе?
- В прошлом я, видать, много согрешила. Медикам-то трудно о душе думать, потому что относимся к человеческому телу, как к материалу. Вот и лечим его, а про душу забываем. Тело - оно что, понятное, доступное. А душа? Её ж руками не потрогаешь. Только потом начинаешь понимать - да уже поздно.
- Что же ты такого могла натворить, чтобы так корить себя? - сочувственно спросила Зинаида.
Захаровна отмахнулась:
- Ой, много чего... Акушеркой ведь была - не только роды принимала, но и аборты делала.
- Да, это грех. - согласилась Зинаида, - но ведь грех этот на тех, кто решается на такое.
- На всех, Зинушка. Даже самые рьяные атеистки среди нас понимали, что аборт - это грех. Делали аборты, а потом бежали в церковь - прощения просить, у Бога. Не поймёшь, что в голове у тех, кто делает аборт, и тех, кто оставляет детишек в роддоме.
- Вот этих, вторых-то, осуждают больше, кукушками называют. А по мне - лучше ребёнка в роддоме оставить, чем делать аборт, - заявила Зинаида.
Захаровна согласилась:
- Ты права, Зинаида. Аборт - это самое страшное. Это смерть. А так, иди - знай, в какие руки попадёт ребёночек.
- Вот я благодарна той женщине, которая отказалась от своей девочки, от моей Маши. Потому что моя жизнь наполнилась смыслом. При этих словах Зинаиды Захаровна вздрогнула и закашлялась, изменившись в лице.
- Захаровна, что с тобой? - испугалась Зинаида.
- Ой, чаем поперхнулась, - еле выговорила та. Откашлявшись, она принялась подписывать бумажки и прикреплять к пучкам.
Зинаида уточнила:
- Выходит, твоё нынешнее целительство - это как замаливание прошлых грехов?
- Да, что-то в этом роде. Кое-что не даёт моей душе покоя, - кивнула Захаровна.
Зинаида предложила:
- Рассказала бы, глядишь, и полегчает.
- Ладно, в другой раз. И так уже засиделись дотемна, - возразила Захаровна. - Одной беседой, даже такой задушевной, твоё давление не вылечить.
- Куда нам торопиться, подруга? - спросила Зинаида. - Не пойму я тебя. Сама меня на откровенность вызвала, а теперь как будто испугалась чего.
- И откровения, и лечение - всё должно быть строго дозировано. Иначе только вред, - наставительно сказала та и принялась за лечение.
- Это, наверно, от дождя хорошо, а не от давления, - ехидно сказала Зинаида, когда Захаровна накладывала ей на голову капустный лист.
Та погрозила:
- Не умничай, а делай, что я тебе говорю. Вот, выпей это, - и Захаровна дала Зинаиде кефир с корицей.
- ОЙ, Захаровна, вижу, боишься ты своего прошлого. Вон как закрылась сразу, как на засов, - внимательно посмотрела на неё Зинаида.
- Видишь, так не трави душу, строго ответила Захаровна.
- Небось, такого насмотрелась в своей жизни - вот и занялась целительством?
- Не только насмотрелась, но и сама натворила дел… Ну, всё, давай лечиться.

Лёва стоял перед зеркалом с большими грузинскими усами, примеряя кепку - «аэродром». При этом он напевал песенку из «Мимино». Римме такой маскарад был не по душе.
- По-моему, ты совсем тронулся умом от страха! Лёва, какой из тебя грузин? Ты же на клоуна похож!
- Конспирация, конспирация и ещё раз конспирация! - картаво подразнил её Лёва.
Римма парировала:
- Оттого что ты напялил эту кепку и нацепил эти усы, наш ребёнок на грузина не будет похож.
- Что пэрэживаешь, красавица? У тэбя умный муж, с таким нэ пропадёшь! - Теперь Лёва перешёл на грузинский акцент.
Римма язвительно отозвалась:
- Я вижу, что умный! Решил оставшуюся жизнь мандаринами на местном рынке торговать?
- Нэт, красавица, нэт, разумница! Бэз карт тэбе скажу – ждёт нас дальняя дорога.
- Я в Грузию не поеду! Не уговаривай! Лучше в родном городе. Даже  одной, без мужа и поддержки! Сами справимся - мы не гордые! - Лёва безуспешно пытался вставить слово в Риммин монолог. - Конечно, Грузия - прекрасная страна! Кто спорит? Вино! Горы! Небо! Солнце! В отпуск съездить можно, а жить я туда не поеду! Не поеду!
- Дай же мне сказать! - наконец прервал Лёва поток слов. - Трещишь как пулемёт - слово не вставишь! Ты всё неправильно поняла!
- Ну, так объясни по-человечески!
- Риммочка моя драгоценная! Мы не поедем в Грузию! Не переживай! Мы поедем в цивилизованную страну, на Запад! - заявил Лёва.
Римма всплеснула руками:
- Час от часу не легче!
- Золотко моё, чем тебе Европа не угодила? Там же лучшие в мире педиатрические центры. - Лёва погладил Римму по животику. - За Риммочкой будет самый лучший уход! Деточку нашу будет принимать самый лучший доктор! У нашей крошки будет самое счастливое детство!
- А как ты за границу поедешь в таком виде? Тебя же не пустят, - удивилась она.
Лёва успокоил её:
- Да нет, Римусик, это ненадолго! В таком виде я буду зарабатывать на заграницу. Вот только Костю найду... Он мне должен.

Маша очнулась в приёмном покое, села на кушетке и попыталась вспомнить, что с ней произошло.
- Господи! Катя! - воскликнула она через мгновение, вскочила и выбежала из приёмного покоя.
Маша забежала в палату к Кате:
- Привет, Катя. Как ты себя чувствуешь?
- Нормально чувствую. Что тебе надо? - настороженно смотрела на неё Катя.
Маша объяснила:
- Я хочу помочь тебе. Я могу тебе помочь. Тебе только надо поверить в это.
- Не надо мне помогать. Я не хочу, чтобы ты мне помогала, - запротестовала Катя.
Маша всплеснула руками:
- Но почему?
- Потому что я не верю в твою помощь. Не верю в твою искренность. Я не отрицаю, что у тебя есть какие-то способности. Сейчас много экстрасенсов, и ничего особенного в этом нет.
- Ты не веришь, что я могу тебя вылечить? А я ведь один раз тебе уже помогла, -  укоризненно смотрела на неё Маша.
Катя покачала головой:
- Я не могу тебе довериться. Ты должна меня ненавидеть, и я не верю в чистоту твоих намерений.
- Но ведь на карту поставлена жизнь не только твоя, но и твоего ребёнка! - Маша не могла поверить, что Катя откажется.
- Я сказала «нет» и не собираюсь тебе ничего объяснять. Не хочу и всё. Я хочу побыть одна. Оставь меня, пожалуйста. - Катя демонстративно отвернулась от Маши.
Маша вышла в коридор и обратилась к Полине с Таисией:
- Ну, почему она не хочет принять мою помощь? Она сказала, что я должна её ненавидеть, поэтому она не верит в мою искренность.
- Машенька, я так тебе благодарна за Катю. Ты такая добрая, - всхлипнула Таисия.
Маша остановила её:
- Не за что пока меня благодарить, Таисия Андреевна. Катино состояние ещё не стабильно. Пожалуйста, уговорите её принять мою помощь.
- Но ты же смогла ей помочь и без её ведома, Машенька? Я же видела сама, - напомнила Полина.
- Это не то. Чтобы ей помочь по-настоящему, мне необходимо находиться с ней рядом - хотя бы держать её за руку. Иначе ничего не выйдет, - объяснила Маша.
Таисия бросилась в палату - уговаривать Катю. Она села на стуле возле Катиной кровати.
- Не отказывайся, дочь. Прими помощь Маши.
Катя взвилась:
- Нет, мама. Я уже сказала и ей об этом. И тебе повторяю. Нет.
- Ты пойми, Катя, Маша тебе давно уже не соперница. Пора забыть прошлые обиды, непонимание, - уговаривала мать. - Катенька, я же видела её глаза - она искренне хочет тебе помочь. По-человечески, по-родственному, наконец.
Я ничего не забыла, и она не могла забыть, я не хочу, чтобы она мне помогала.
- Но почему? - жалобно спросила Таисия.
Катя удивлённо расширила глаза:
- Как ты не понимаешь, мама! Да потому что она не должна мне помогать. Это не в её интересах. Ты что, забыла? Это ведь Алёшин ребёнок! Алёшин, а не Костин. Я обязана буду сказать ей правду.
- Ну, так скажи ей. Всё равно она потом узнает, - предложила Таисия.
Катя испуганно возразила:
- А если она мне навредит?
- Да пойми ты, Катя, не может Маша тебе навредить, - в смятении сказала Таисия, - это же она остановила операцию - значит, уже спасла малыша один раз.
- Но это мог быть случайный порыв. Неизвестно, как она себя поведёт, узнав, чей это ребёнок, - сомневалась Катя.
Таисия пожала плечами:
- Мне кажется, сейчас вообще неважно, чей у тебя ребёнок. И Маша это поймёт. Главное - сохранить ему жизнь и поднять тебя на ноги.
- Но эти проблемы всё равно придётся решать, рано или поздно, - не сдавалась Катя.
Таисия твёрдо сказала:
- Вот потом и будем разбираться, когда ваши жизни будут вне опасности... Катя, так ты примешь Машину помощь?
- Хорошо. Если она так хочет, я согласна, - поджала губы Катя.- Но прежде она узнает всю правду.

Маша вошла к Кате в палату.
- Я рада, что ты готова принять мою помощь.
- Только ещё неизвестно, готова ли ты мне помочь, - недоверчиво откликнулась Катя.
Маша устало покачала головой:
- Я ведь уже сказала об этом.
- Даже после того, как я довела Алёшу до сердечного приступа? - напомнила Катя.
Маша возразила:
- Ты же не знала, что ему станет плохо. Мне кажется, ты не понимала, что творишь.
- И после того, что я в эфире назвала тебя замарашкой?
- Ну, назвала. Я не обиделась. Я знаю, что ты плохо ко мне относилась, но у тебя были на то причины. Теперь же всё иначе. Я действительно тебя простила. Честное слово, - поклялась Маша.
- Ты прямо святая, всё прощаешь, всё оправдываешь. Тогда я тебе сейчас такое скажу, что ты сама откажешься мне помогать. Но знай, ты сама напросилась на эту правду.
- Не пугай меня, говори, что ты хочешь сказать, - ответила Маша.
Катя вдохнула и выпалила:
- Этот ребёнок, которого ты собираешься спасать, Алёшин.
- Что? Что ты сказала? - прошептала Маша.
Катя повторила:
- Что слышала. Мой ребёнок не от Кости, а от Алёши.
В Машиной голове промелькнули слова Андрея:
«За неповиновение боги решили лишить принцессу возможности иметь детей... Они предложили Марметиль самой выбирать, чей ребёнок увидит свет... Ребёнок должен родиться либо у Марметиль, либо, у её возлюбленного - принца Тилава...»
Маша молча вышла из палаты. Катя разочарованно смотрела ей вслед.
- Вот, видишь, всё-таки ты не святая.

- Ну что, Машенька, о чём вы договорились? - спросила Таисия.
- Не сейчас, не сейчас, - машинально пробормотала та.
Полина и Таисия недоумённо смотрели вслед уходящей Маше.
Маша подошла к сестринскому посту подняла трубку телефона и набрала номер.
- Лёша, привет! Я сегодня останусь в больнице. Одному человеку, даже двоим, нужна моя помощь.
- Ты говоришь загадками, Маша. Что там случилось? - послышался взволнованный голос Лёши.
- Я тебе всё потом объясню, а пока ничего не спрашивай. Ладно?
- Ладно. Может, мне прийти? - спросил он.
Маша попросила:
- Нет, Алёша, не надо. Жди меня дома.
Маша вернулась в палату к Кате. Та изумлённо смотрела на неё.
- Ты вернулась? Не может этого быть.
Маша села рядом с Катей.
- Ты только ни о чём не думай. Доверься мне, и я помогу. - Маша провела рукой по Катиному лбу.
Катя прошептала:
- Что ты будешь делать?
- Буду лечить тебя, Катя. Закрой глаза и усни.
- Я не хочу спать, я не… - не договорив, Катя заснула.
Маша взяла Катю за руку.

Самойлов лежал на диване в домашнем халате, пытаясь, читать книгу. Но буквы не складывались в слова, и он отбросил книгу в сторону. Включив радио, он тут же резко его выключил - звуки раздражали. Звонок в дверь заставил его встать с дивана. На пороге стоял Буравин.
Самойлов помрачнел.
- Зачем пожаловал?
- Может, пригласишь хотя бы войти? - сухо спросил Буравин.
Самойлов передразнил его:
- Ладно, хотя бы войди.
Буравин  прошёл в прихожую. Самойлов потребовал:
- Ну, говори, зачем пришёл. У меня нет ни времени, ни желания с тобой долго общаться.
- Хорошо. Я ищу Костю.
- Зачем тебе Костя? Тебе что, Алёшки мало? Что ты всё лезешь в мою семью? - завёлся с пол-оборота Самойлов.
Буравин осадил его:
- Не придумывай, Боря. Я только сказал, что мне нужен Костя.
- Костя, Костя... Костя - ненадёжный сын. Забирай его себе. Он тебе поможет развалить твой бизнес, - повысил голос Самойлов.
- Борис, ты хоть на минуту можешь забыть о нашем соперничестве?! Выслушай меня! У нас ведь общая...
- Ничего у нас нет общего! - прервал его криком Самойлов.
Буравин закончил:
- У нас общая проблема. И очень серьёзная. Надеюсь, ты знаешь, что Костя и Катя хотят пожениться?
- Да, представь себе. Я это знаю, и мне это не нравится, - заявил Самойлов.
Буравин пожал плечами:
- Ну, нравится, не нравится - нас не спросили. Мы с тобой теперь, Боря, практически родственники.
- Я так не думаю, Витя. Даже если они поженятся и у них будут дети, мы с тобой родственниками не станем, - ледяным тоном сказал Самойлов.
Буравин кивнул:
- Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Тебе известно, что Катя ждёт ребёнка от Кости?
- Желаю ей родить сына, который будет умнее, чем его отец, - мрачно ответил Самойлов.
- Катя в больнице, Борис. И её здоровье, и здоровье Костиного ребёнка в опасности.
Самойлову стало стыдно.
- Прости, Виктор, я этого не знал. Что с Катей?
- Я нашёл её на пороге дома практически без чувств и отвёз в больницу.
- Что же с ней случилось? - обеспокоенно спросил Самойлов.
- Я толком не знаю. Она не рассказывает.
- Ну, а врачи что говорят?
- Говорят, проблема с почками, в её положении они теперь не справляются с двойной нагрузкой, - вздохнул Буравин.
Борис покачал головой:
- Почки - это плохо. А как ребёнок, ребёнок хоть не пострадал?
- Нет, не пострадал. Но врачи предлагают сделать аборт. Это якобы спасёт жизнь Кате, - Буравин говорил с трудом, - а Катя, ни в какую. Главное, говорит, сохранить ребёнка.
- Да, бедная девочка. И какая мужественная. Не то, что этот шалопай Костя. Безответственный тип. У него на уме только деньги, - посетовал Самойлов.
Буравин с надеждой взглянул на него:
- Я думал, тебе известно, где он может быть.
- Нет, я не знаю, где он... Слушай, а может, он потому и сбежал, что не хотел этого ребёнка?
- Послушай, Борис, не знаю, по каким причинам исчез Костя, но ты должен его найти, - сказал Буравин.
Самойлов вскочил:
- Ничего я тебе не должен. Ты не начальник мне, не старший партнёр, чтобы давать указания. Я не буду искать Костю. Да, я сочувствую Кате, но помочь ничем не могу.
- Опять ты за своё! Костя - твой сын. Он нужен Кате и ребёнку, - убеждал его Буравин, - а ты ни на секунду не можешь расслабиться - смотришь на меня, как на врага.
- Потому что ты как слон - идёшь напролом. Что в жизни, что в бизнесе, - повысил голос Самойлов.
Буравин тоже перешёл на повышенные тона:
- Плевать мне на бизнес! Сейчас для меня важнее здоровье Кати.
- Хочешь сказать, что не знаешь об увеличении бюджета проекта? - сощурился Самойлов.
- Знаю, но сейчас для меня тендер не имеет значения.
- Имеет, ещё как имеет. Прикрываешься тут Катей, как щитом, я же знаю тебя как облупленного.
Буравин поднялся:
- Борис, полегче на поворотах! Да пропади он пропадом, этот тендер!
- А, заело! Что, правда глаза колет? - ехидно спросил Самойлов. - Ты так говоришь, потому что уверен в своей победе. Но знай, даже если ты выиграешь, ничего хорошего для города не сделаешь. Я лучший претендент на победу. Пусть ты всегда был сильнее, но я умнее тебя. Запомни это, Буравин.
- Ты сумасшедший! - Буравин собрался уходить. - В общем, я сказал тебе всё, что хотел. Жаль, что ты не услышал.
- Я услышал как раз то, что ты хотел сказать, но не сказал, - самоуверенно заявил Самойлов.
Буравин вздохнул:
- Я тебе сообщил, свой долг, так сказать, выполнил, а дальше – поступай, как знаешь. Меньше всего мне хотелось бы выяснять отношения с тобой в такой неподходящий момент.
- Спасибо, что ты мне разрешаешь. Только не надо делать из меня бессердечного монстра. Как будто ты один у нас хороший, а я всегда плохой. - Самойлов захлопнул дверь за Буравиным и, рассерженный, упал на диван.
Звонок в дверь заставил недовольного Самойлова снова подняться. Думая, что вернулся Буравин, Борис открыл дверь:
- Разве мы не договорили?
На пороге стоял грузин в кепке и с усами.
Самойлов скривился:
- Чего тебе, генацвали? Мандарины, апельсины меня не интересуют.
- Это не генацвали. Это я, Лёва. - Лёва зашёл в прихожую. - Я ищу Костю.
- Что происходит? И этот ищет Костю. Ты что, тоже ждёшь ребёнка? - ехидно спросил Самойлов.
Лёва удивлённо посмотрел на него:
- Откуда вы знаете?
- Я всё знаю. Кроме одного - зачем вам всем понадобился Костя. Все его ищут.
- А, я понял, - сообразил Лёва, - вы о том, что Катя ждёт ребёнка от Кости. Это я знаю.
- Тогда давай пройдём на кухню, расскажешь, что ты ещё знаешь.
Они сели в кухне за стол, и Самойлов продолжил допрос:
-  Ну, рассказывай, куда пропал Костя?
-  Куда - я не в курсе, а вот почему - догадываюсь, - ответил Лёва.
Самойлов предположил:
-  Из-за ребёнка?
- Нет. Из-за смотрителя. Точнее, из-за того, что он прятался после побега в нашей несчастной аптеке. Теперь мы с Костей под подозрением.
- Тогда у меня для тебя приятные, новости. Можешь отклеивать усы и снимать парик, - облегчённо вздохнул Самойлов.
Лёва напрягся:
- Что, поймали смотрителя?
- Поймали какого-то Марукина, «оборотня в погонах». Это он помог бежать смотрителю.
- А нас с Костей больше не подозревают? - уточнил Лёва.
Самойлов его успокоил:
- Нет. Костя был в милиции. Да и Гриша Буряк заходил ко мне.
- И что, он сказал, что больше никто не виноват, кроме Марукина? - всё ещё не мог поверить такой удаче Лёва.
Самойлов развёл руками:
- Буряк счастлив: дело практически закрыто, смотрителя вот-вот поймают...
Лёва сорвал усы и парик.
- Вот это приятная новость, хорошо, что меня не ищут. И очень даже кстати. Я ведь тоже скоро стану отцом. Надо деньги зарабатывать.
- Да, деньги зарабатывать надо, - поддержал его Самойлов, - но для того чтоб их заработать, надо сначала вложить. А вложить-то и нечего.
- Это правильно, - кивнул Лёва, - а чтобы что-то вложить, надо что-то заложить.
- Это идея. Понимаешь, мне срочно нужен кредит или заём. Не знаешь, кто может помочь? - поинтересовался Самойлов.
Лёва задумался:
- Допустим, знаю. Большая сумма?
Самойлов написал на салфетке сумму и показал Лёве. Лёва присвистнул.
- Только срочно. Что скажешь? - спросил Самойлов.
Лёва оглядел квартиру Самойлова, многозначительно улыбаясь:
-  Кажется, я знаю, как вам помочь.

Смотритель отодвинул камень, за которым у него был тайник. Костя восхищённо заметил:
- Как у тебя, Макарыч, всё продумано! Тайник прямо как в кино.
- А ты что думал? Серьёзные дела делаем. Это тебе не коныков из фуфла лепить, - согласился смотритель.
Костя спросил:
- Что ты там прячешь?
- Счастье своё, Костик. Будешь хорошо себя вести, и с тобой поделюсь.
- Там у тебя что, золотой ключик?
- Нет, золотая жила, - смотритель достал из тайника старый тубус, открыл его и вытащил карту. - Сколько лет ты ждала своего часа, и вот твой час настал!
- Тю! Так это карта, - разочарованно протянул Костя.
Смотритель объяснил:
- Это не простая карта. Это карта для тех, кто готов рискнуть здоровьем ради несметных богатств.
- Карта острова сокровищ? Капитана Флинта? - скептически отозвался Костя.
Смотритель не шутил:
- Нет, Костик, не Флинта, а Сомова. И не капитана, а всего лишь профессора.
- Но она точно так же, как карта старого пирата, приведёт нас к сокровищам?
- Это однозначно. Можешь не сомневаться, - подтвердил смотритель.
- Прикольно! Это карта катакомб, Макарыч? - рассматривал Костя карту:
Смотритель язвительно смерил его взглядом:
- Ты такой умный, Костик, прямо как моя тёща вчера. И коню понятно, что это катакомбы.
- Я просто с такими картами никогда дела не имел. Потому и спросил, - объяснил Костя.
- С какими картами ты имел дело, я знаю. В очко мы с тобой играть не будем.
- А чего, можно и перекинуться, когда куш сорвём, а, Михал Макарыч? - толкнул смотрителя в бок Костя.
Тот нахмурился:
- Будь серьёзней. И запомни: в катакомбах от меня ни на шаг - не то пропадёшь.
- А что это тут отмечено фломастером? Какие-то крестики. Игра, что ли? - наклонился Костя над картой.
- Ага, игра. Называется «крестики-нолики». Один такой крестик, и ты - нолик.
- Ты о чём, Макарыч? Что это значит? - испуганно посмотрел на него Костя.
- Да ты не дрейфь, Костик! Будем живы, не помрём. А помрём, так не заплачем, - и смотритель подмигнул Косте.

В катакомбах смотритель с фонарём шёл первым, Костя шагал следом за ним. Он достал свой фонарь из рюкзака и включил его. Смотритель дёрнулся:
- А ну погаси фонарь! Тебе что, темно?
Костя послушно выключил фонарь и спрятал обратно в рюкзак, но, сделав пару шагов, споткнулся.
- Что ты, Макарыч, в самом деле, свет экономишь! Я же ничего не вижу. Ты хочешь, чтоб я себе ноги переломал?
- Нет, Костя, я желаю тебе только здоровья, - возразил тот.
- Так давай я включу свой фонарь - будет светлей.
- Нам не надо светлей, нам надо, чтоб хватило до конца похода. Ты же денег не достал. Значит, надо экономить. Запас батареек у нас ограничен. Вот застрянем в темноте, что тогда будем делать? Так что терпи, казак, - скомандовал смотритель. Костя вздохнул:
- С одним фонарём далеко не уйдёшь, Ма¬карыч.
- Нам не так далеко и надо, - успокоил его смотритель.
Но Костя только больше напрягся:
- Не нравится мне это романтическое путешествие в темноте. При одном фонаре.
- Хватит ныть, Костя. Боишься идти в темноте, иди прямо за мной - след в след...
Костя был недоволен, но послушно пошёл за смотрителем след в след, боясь оступиться, при этом он постоянно ныл:
- Макарыч, будь человеком. Давай остановимся, передохнём.
- Для того чтобы отдыхать, надо хотя бы устать, - буркнул смотритель.
- Вот я о том и говорю. Устал я, честное слово. Давай отдохнём.
- Ты-то с чего устал? Чего тебе отдыхать? Ты же всю жизнь отдыхаешь.
- Я ж не только о себе, я о тебе забочусь. У тебя рана воспалится, - сочинял на ходу Костя.
- Костя, посмотри на меня внимательно. - Смотритель подсветил себе лицо фонарём, - Ты видишь? Ты видишь, как я покраснел?
- Плохо видно. Ну, покраснел. А почему? - не понял Костя.
Смотритель укоризненно сказал:
- Потому что мне за тебя стыдно. Идёшь тут, ноешь всю дорогу.
- Макарыч, ты меня не понял. Я ж не говорю, что надо разбить тут палаточный лагерь на неделю. Речь идёт о коротком привале, - смутился Костя.
Но смотритель жёстко заявил:
- Послушай, сынок. Мы с тобой не в «Зарницу» играем, и никакого привала в ближайшее время у нас не намечается. Ты меня понял?
- Понял.
Смотритель снова пошёл впереди, Костя устало плёлся за ним. Ему было откровенно скучно, о чём он тут же и сообщил:
- Нет, Макарыч, начиналось всё так прикольно: фонари, карта профессора, сокровища. А теперь - тоска.
- Насмотрелся детских фильмов. Я тут ни при чём, это не я их снимал, - мрачно огрызнулся смотритель.
- А может, ты меня просто за нос водишь? - спросил Костя.
Смотритель остановился:
- С чего ты взял?
- Уже сутки ходим тут кругами.
- У тебя не только с чувством юмора плохо, - констатировал смотритель, - но и с чувством времени. Всего несколько часов, как мы спустились в катакомбы.
- Это из-за темноты, наверное. Кажется, уже вечность тут бродим, - пожаловался Костя.
Смотритель объяснил:
- Просто ты слишком себя любишь и жалеешь. Мужик ты или кто? Пошли. - Он повернулся и пошёл.
Неожиданно Костя заметил что-то на стене. Он включил свой фонарь. Смотритель резко обернулся:
- Костик, ты что, тупой? Я ж тебе сказал: не включать!
- Подожди, Макарыч, тут какой-то листок. - Костя потянулся рукой к листу бумаги.
- Не трогай! - заорал смотритель, но Костя уже вытащил листок бумаги из расщелины.

Лёва позвонил Самойлову:
- Доброе утро, это вы, Борис?
- Лёва? - послышалось в трубке.
- Да, это я. Не повезло, как всегда. Богатым уже точно не буду, - притворно вздохнул Лёва.
Самойлов спросил:
- У тебя есть для меня новости? Надеюсь, приятные?
- Только приятные. Я тут подумал, прикинул, посовещался... - Лёва выдержал паузу. - Во всяком случае, я знаю, как вам помочь.
- Только не рассказывай мне это по телефону, - предупредил его Самойлов.
- Я и не собирался. Приходите ко мне в ресторан. Там у меня есть отдельный кабинет, где мы всё спокойно обсудим.
Самойлов поспешил к Лёве и вскоре уже заходил в его кабинет. Лёва сидел за столом, перед ним лежал «дипломат»:
- О! Как вы быстро! Сразу видно, что деньги вам нужны срочно.
- Да, Лёва. Мне они срочно нужны. Поэтому не будем терять времени, - сразу перешёл к делу Самойлов.
- Правильно, потому что время - это и есть деньги. - Лёва барабанил пальцами по «дипломату».
Самойлов уточнил:
- Так, когда я смогу их получить?
- Хоть сейчас. Вы получите нужную вам сумму в короткий срок и без помощи банка, но… - Лёва замялся. - Вы же понимаете, что мне нужны гарантии.
- Какие ещё гарантии? - не понял Самойлов.
Лёва объяснил:
- Гарантии того, что вы мне вернёте всю сумму плюс проценты в срок.
- Само собой. Я напишу тебе расписку,- согласился Самойлов.
Но Лёва махнул рукой:
- Расписка - это вчерашний день.
- Расписку даже суд рассматривает как документ, - напомнил Самойлов.
Лёва фыркнул:
- Вы предлагаете мне идти с ней в суд? Чтоб меня самого там судили? У нас же с вами деньги не очень белые.
- Хорошо. Расписка - вчерашний день. Что тогда сегодняшний? Предлагай.
Лёва достал из «дипломата» документы, протянул их Самойлову.
- Мы с вами оформим договор о купле-продаже вашей квартиры и вашего офиса.
Самойлов оторопевший держал в руках бумаги:
- Лёва, ты что, сдурел! Я ничего не собираюсь продавать, тем более за такие деньги. Одна только квартира стоит больше.
- А ничего и не надо продавать, - сказал Лёва.
- Тогда зачем ты мне это подсовываешь?
- Это всего лишь моя страховка. Вы мне возвращаете деньги, и я разрываю эти бумажки.
- Слушай, Лёва, ты, конечно, ушлый тип, но если ты задумал какую-то поганку... - угрожающе начал Самойлов.
Лёва поднял руки:
- Упаси боже! Какую ещё поганку! Наоборот, я волнуюсь, чтоб вы меня не прокинули.
- За кого ты меня принимаешь? - возмутился Самойлов.
- Исключительно за порядочного и интеллигентного человека. Потому и иду вам навстречу.
- Ладно, за тридцать процентов ты идёшь. Где деньги?
Лёва открыл «дипломат», и Самойлов убедился, что вся сумма готова.
- Значит, это только для твоей страховки? - Самойлов достал ручку.
- Только для страховки, - быстро подтвердил Лёва.
Самойлов собрался подписывать, Лёва хищно наблюдал за ним. Неожиданно Самойлов остановился:
- Нет, я должен сначала кое-что уточнить. Давай, Лёва, встретимся попозже.
- После дождичка в четверг? Не хотите, не надо. Мне будет спокойней жить.
- Через два часа. Всё-таки сумма немалая, - напомнил Самойлов Лёве.
Тот недовольно поморщился:
- Хорошо, но если вас не будет через два часа, сделка отменяется.

Алёша встретил Машу на пороге больницы.
- Машенька, я так беспокоился. Как ты? Маша, что с тобой?
Маша молча упала в его объятья:
- Всё нормально, Алёша. Я просто дико устала. Ты не обращай внимания.
- На кого же мне обращать внимание, если не на тебя? - ласково спросил Лёша.
Маша вздохнула:
- Сейчас я тебе скажу, на кого. Давай присядем на скамейку...
- Не понимаю, ты о чём? - встревожился Лёша.
- Алёша, я должна сообщить тебе одну очень важную вещь.
- Какую важную вещь ты хочешь мне сообщить? - напрягся Лёша.
Маша выпалила:
- Катя попала в больницу.
- Катя в больнице? Что с ней случилось?
- Отец нашёл её без сознания. Она долго пролежала на холодной земле. Её жизни и жизни её ребёнка угрожала опасность.
- Подожди, подожди, - переспросил Лёша, - о чём ты говоришь? Какого ребёнка? Катя что, беременна?
- Да, Алёша. И она беременна от тебя. - Маша посмотрела ему прямо в глаза.
Лёша не верил своим ушам:
- Катя беременна от меня?
- Да, Алёша. Она сама мне об этом сказала, - кивнула Маша.
Лёша попытался возразить:
- Ты что, не знаешь цену её словам? Это какой-то очередной её фокус.
- Нет, Алёша, это - не фокус. Когда твоей жизни и жизни твоего ребёнка угрожает опасность, люди перестают фокусничать, - уверенно сказала Маша.
Лёша напомнил:
- Маша, такое уже было. Она придумывала беременность от меня.
- Может быть, тогда она и придумывала, не зная, что окажется беременной по-настоящему.
- Если она беременна, то ребёнок может быть не моим, а Костиным, - продолжал перебирать варианты Лёша.
Маша становилась всё печальнее:
- Нет, Алёша. Мне кажется, Катя бы много отдала за то, чтобы этот ребёнок был Костин. Но, увы, ты его отец.
- Я не верю. Это неправда. Я слишком хорошо знаю Катю, - повторял Лёша.
- Это правда, Алёша. Если ты не веришь Кате, поверь хотя бы мне.
- Но откуда ты знаешь, что Катя не обманывает? - поднял он на неё глаза.
Маша прижала руки к груди:
- Я это чувствую, Алёша. И своим ощущениям я доверяю больше, чем Катиным словам.
- Я не могу в это поверить. Катя беременна от меня! Это невозможно. - Лёша схватился за голову.
- Ты должен привыкнуть к этой мысли, к тому, что ты отец вашего с Катей будущего ребёнка.
- Я постараюсь, но это так неожиданно! - Лёша пытался осознать происходящее.
Маша ободрила его:
- Такие вести всегда приходят неожиданно. Но ты правильно отнесёшься к этому. Я же тебя знаю, Алёша.
- Я, конечно, не собираюсь отказываться от ребёнка. Если это правда, - снова засомневался Лёша.
- Правда, правда. Я верю, ты будешь хорошим отцом. Твой ребёнок будет тобой гордиться.
- Я буду делать всё, что в моих силах. Буду всячески помогать ему, - принял решение Лёша.
Маша добавила:
- И матери твоего ребёнка тоже, Алёша. Теперь она для тебя не просто та Катя, которую ты знал раньше.
- Маша, ты меня пугаешь. Скажи мне, что в наших отношениях это ничего не меняет. - Лёша испуганно смотрел на притихшую Машу. - Маша, отчего ты молчишь? Скажи, это ведь ничего не меняет в наших с тобой отношениях? Я бы не хотел ничего менять. Я люблю тебя, Маша! Ты мне веришь?
- Конечно, верю, Алёша, но сейчас наши отношения не главное, - с трудом выговорила Маша.
- Но почему не главное? - жалобно спросил Лёша.
Маша твёрдо ответила:
- Потому что Катя очень больна. Потому что она может потерять ребёнка. Твоего ребёнка, Алёша.
- Разве угроза ещё не миновала?
- Я не могу понять. Когда я была рядом с ней, мне казалось, что она быстро поправляется, - задумчиво сказала Маша.
Лёша удивлённо смотрел на неё:
- Ты была рядом с ней? Всю ночь?
- Да. И ей стало лучше. Но сейчас мне неспокойно. Я прислушиваюсь к себе, но не могу понять, в чём причина беспокойства. Может быть?..
- О чём ты подумала, Маша? - насторожился Лёша.
Маша предложила:
- Я подумала, что ты должен навестить Катю. Сходи к ней, Алёша. Я тебя прошу.

Таисия и Полина стояли в коридоре больницы. Лёша, заметив их, поспешил к ним.
- Алёша, как хорошо, что ты здесь. Ты видел Машу? - спросила Полина.
- Да, мама, я только что с ней разговаривал, - кивнул он.
Полина вздохнула:
- Тогда ты уже всё знаешь о Кате.
- Что - всё? - переспросил Лёша.
- То, что она в больнице, что она беременна.
- Да, мне Маша всё рассказала. - Лёша внимательно смотрел на мать. - Как Катя себя чувствует сейчас, ей стало лучше?
- Спасибо Маше. Она ей очень помогла. Скажи мне, сынок, где Костя? Он ведь ничего ещё не знает.
- Боюсь, что и не скоро узнаёт. Костя уехал. И уехал надолго. Он заходил ко мне перед отъездом. Попрощаться, - сообщил Лёша.
Полина всплеснула руками:
- Только этого не хватало. Он так нужен здесь. Он так нужен Кате.
- Кто знает, может быть, это и к лучшему, - вмешалась Таисия. - Алёша, можно тебя на минутку?
- Я бы хотел сначала зайти к Кате, - попросил Лёша.
Таисия настаивала:
- Вот именно перед тем, как ты к ней зайдёшь, я должна тебе сказать два слова.
Алёша и Таисия отошли. Она внимательно посмотрела на него.
- Алёша, ты уже знаешь? Тебе Маша, наверное, рассказала о ребёнке?
- Да, я знаю больше, чем моя мама. Я знаю, что ребёнок у Кати не Костин, - тихо ответил Лёша.
Таисия замялась:
- Но, Алёша, тебя это ни к чему не обязывает.
- Вы уж простите, Таисия Андреевна, но это я буду сам решать, - твёрдо заявил Лёша.
Таисия продолжала:
- Ни твоя мама, ни твой отец, ни Виктор Гаврилович, никто из них не знает всей правды. Они уверены, что Катя беременна от Кости.
- Потом они наверняка всё узнают, - сказал Лёша.
Таисия возразила:
- Совсем необязательно.
- Почему, Таисия Андреевна? Вы хотите сохранить это в тайне? - не понял Лёша.
Таисия запротестовала:
- Дело не во мне. Я просто не знаю, захотят ли Костя и Катя говорить им всю правду. Это их право решать. Ты согласен? Ситуация очень деликатная, и надо постараться, чтобы никому не навредить.
- Да, я согласен. Это их право, - был вынужден согласиться Лёша, - это я понимаю. Но я понимаю и другое. Я понимаю, что ни перед Катей, ни перед Машей я теперь не смогу делать вид, будто всё осталось как прежде.
- Тебя никто не заставляет делать вид, что всё осталось как прежде, - возразила Таисия. - Я благодарна Маше за всё, что она делает для Кати, но её принципиальность мне не кажется разумной.
- Это её принципы. Она считает, что правду нельзя скрывать, - грустно подтвердил Лёша.
Таисия внимательно смотрела на него:
- Ты тоже так считаешь?
- Когда мне Маша сообщила о том, что Катя беременна от меня, я не поверил. Потом поверил, но хотел, чтобы это оказалось неправдой. А теперь... - Лёша задумался, - теперь я понимаю, что Маша права. Раз так вышло, лучше не делать из этого тайны.
- Это ваша с Машей точка зрения. Но вы подумайте и о других, о тех, кому может навредить ваше правдолюбие, - отстаивала свою точку зрения Таисия.
Лёша посмотрел ей в глаза:
- Правда не может навредить.
- Но пусть это решают те, для кого это важней, - Катя и Костя, - не сдавалась Таисия.
- Для меня происходящее не менее важно... Простите, Таисия Андреевна, а теперь я бы хотел поговорить с Катей, - засобирался Лёша.
Таисия взмолилась:
- Пожалей хоть Катю, Алёша. Не ходи к ней пока.
- Я беспокоюсь о ней и о ребёнке не меньше вашего, - закончил разговор Лёша и пошёл в палату.
Таисия и Полина остались в приёмном покое. Проходящий мимо врач заметил:
- Я смотрю, вы уже здесь поселились. Это приёмный покой, а не общежитие.
- Простите, доктор. Но где же нам находиться? - развела руками Полина.
Врач хмыкнул:
- Интересные вы люди. Может, вам раскладушки ещё принести?
- Мы же волнуемся о Кате. Зачем вы так говорите? - жалобно спросила Таисия.
- Не надо волноваться. Кризис миновал. Собирайте свои вещи и идите домой, - скомандовал врач.
Таисии и Полине ничего не оставалось, как собрать свои вещи и уйти.

Самойлов вернулся к Лёве. Лёва посмотрел на часы:
- Что вы решили? Будем заключать сделку?
- Будем. Давай свои бумаги, - заявил Самойлов.
- В смысле - деньги? Деньги - это не просто бумаги. Это ценные бумаги. - Лёва достал «дипломат», открыл его и положил перед Самойловым договор о купле-продаже. Самойлов достал свою ручку.
- Значит, это только для твоей гарантии?
- Исключительно. Можете не волноваться.
- Как только я тебе возвращаю всю сумму… - ещё раз уточнил Самойлов.
Лёва перебил:
- С процентами.
- ...Всю сумму с процентами, ты разрываешь этот договор.
- Совершенно верно. Всё, как договорились.
Самойлов поставил подпись на двух экземплярах. Лёва забрал себе один экземпляр, второй оставил Самойлову. Самойлов взял «дипломат» и пересчитал деньги. Положив в «дипломат» свой экземпляр договора, он захлопнул его.
- Только предупреждаю, Лёва: если ты захочешь меня обмануть, сразу прощайся с жизнью, - грозно посмотрел на него Самойлов.
Лёва скривился:
- Фу, как неприлично выражаетесь! А ещё интеллигентный человек.
- Все мы интеллигентные, пока до денег дело не дошло. Я надеюсь, ты не станешь раньше срока требовать проценты? - смотрел Самойлов исподлобья.
- Как вам не стыдно! Я друг вашего сына, значит, и ваш друг. А друзьям надо доверять.
Самойлов взял «дипломат», встал и, не пожав протянутую Лёвой руку, вышел. Лёва опустил руку и усмехнулся, глядя на подписанный Самойловым документ.

Ксюха пришла к Буравину. И, запинаясь, сказала:
- Простите, Виктор Гаврилович, что пришла к вам домой. Не застала вас в офисе. Мне надо поговорить с Женькой по важному делу, а связи с ним нет. Помогите, а?
- Хорошо, Ксюха. Через пару дней я тебе организую сеанс связи с твоим Женькой, - кивнул тот.
Ксюха жалобно смотрела на него.
- А раньше - никак?
- Боюсь, что нет. Слишком много дел накопилось.
- Спасибо. Я зайду к вам. И ещё, Виктор Гаврилович, простите меня за Катю. За тот прямой эфир, - попросила прощения Ксюха.
Буравин только рукой махнул:
- Что уже говорить об этом. Запуталась моя девочка. Зато ты благодаря ей стала звездой.
- Меня это не радует, поверьте, - заверила его Ксюха. - А как Катя?
- Плохо. Катя в больнице.
- Господи, неужели это я виновата? - воскликнула Ксюха.
Буравин грустно улыбнулся:
- Мы все виноваты. Ты не одна виновата в том, что случилось с Катей. Мы все на неё набросились.
- Если бы не прямой эфир... - Ксюха была готова расплакаться.
- Твой эфир - лишь начало, - возразил Буравин, - а потом мы просто заклевали её своими упрёками. Вот нервы у неё и не выдержали.
- А как она себя сейчас чувствует?
- Вроде бы лучше, но до окончательного выздоровления ещё далеко, - горестно сообщил Буравин.
Ксюха попросила:
- Передайте ей, что я прошу у неё прощения. И желаю ей поскорей поправиться.
- Спасибо, Ксения. Обязательно передам. - Буравин пожал Ксюхе руку.

Алёша зашёл к Кате в палату. Некоторое время они молчали. Решившись начать разговор, Катя подала голос:
- Алёша... Ты меня, наверное, ненавидишь?
- Что ты такое говоришь, Катя. Как я могу ненавидеть мать своего ребёнка.
Катя расплакалась. Алёша погладил её по го¬лове.
- Катя, успокойся, не плачь. Неужели ты думаешь, что я отвернусь от тебя, брошу? Катя, я не оставлю тебя. Как отец ребёнка я полностью принимаю на себя всю ответственность. Я дам ему свою фамилию, я буду помогать вам.
Катя ещё больше залилась слезами.
- Да не нужна мне твоя ответственность. Толку от неё...
- А что же тебе нужно? - заглянул ей в глаза Лёша.
- Костя. Мне нужен только Костя. Он мне так нужен сейчас!
Алёша с жалостью смотрел на Катю, говоря с ней как с маленькой.
- Катенька, хватит плакать. Костя твой куда-то в командировку уехал.
- В какую командировку? – забеспокоилась Катя.
- Он заходил ко мне, говорил, что уезжает. Но толком ничего не объяснил. - Лёша заметил, что Катя напряглась. - Но тебе сейчас об этом не стоит беспокоиться. Главное, что мы все рядом, переживаем за тебя. Вот увидишь, Костя вернётся. Он сделает все свои дела, соскучится по тебе, по дому и обязательно приедет к тебе с букетом шикарных роз.
- Не утешай меня, - всхлипнула Катя, - нет, Алёша, этого никогда не будет. Потому что Костя бросил меня.
- Да нет, Катя, такого не может быть! Чтобы Костя тебя бросил. - запротестовал Лёша. - Катя возразила:
- Да, я знаю точно.
- А я знаю, как Костя к тебе относится. Он же из-за тебя и в огонь, и в воду готов броситься. На руках носить... Да ты вспомни, как он за тебя боролся, за твою любовь.
- Когда это было… - печально вздохнула Катя. - Всё это было, пока он добивался моей любви. А сейчас...
- А что сейчас? Разве что-то изменилось? - недоверчиво спросил Лёша.
Катя подтвердила:
- Да. После того как он почувствовал себя в роли мужа, всё изменилось, Он сам изменился.
- Да ладно, Катя, все мы немного меняемся в жизни, - утешал Лёша.
Катя отчаянно воскликнула:
- Нет, это была резкая перемена. Он стал ко мне относиться так зло и заносчиво, словно я в одночасье превратилась в рабыню.
- Катя, ты преувеличиваешь. Я знаю брата, он может вспылить и нагрубить. А потом он понимает свою неправоту. Тем более, что Костя ничего не знает о твоей беременности.
- В том-то и дело, что Костя всё прекрасно знает, - зло оборвала его Катя.
- Что именно?
- Что я жду ребёнка от тебя, Алёша. Именно это он и не может мне простить.
Алёша попытался успокоить Катю, которая была слишком возбуждена разговором:
- Мне кажется, что ты немного преувеличиваешь.
- Тебе легко рассуждать - ты ребёнка не ждёшь и брошенный любимым в больнице не лежишь! - с горечью бросила Катя.
- Катя, я знаю Костю столько лет... да всю жизнь! Ну, попылит, громы и молнии пометает, пар выпустит. А потом всё на свои места встанет, - уговаривал Лёша.
Катя неожиданно с интересом посмотрела на него:
- Всё-таки, Лёшка, удивительно, насколько вы с братом разные характерами… ему бы твою рассудительность.
- Просто я понимаю его! Ведь, если честно, именно я стал причиной столь бурного характера Кости, - повинился Лёша. - Понимаешь, пока меня не было на свете, Костя был единственным ребёнком, и родительская любовь ему доставалась полностью. А когда появился я, то...
- Неужели он стал ревновать? - перебила Катя. - Он же был ещё кроха.
- Да, Костя мне сам рассказывал, что очень хорошо запомнил этот момент. Ему было три года, когда меня принесли домой и положили в Костину кроватку. А самого переселили в другую, побольше. Да, именно в этот день, как говорил сам Костя, закончилась его счастливая жизнь. Я поглотил всю любовь и заботу мамы и папы. Так что его, беднягу, действительно можно пожалеть, - завершил Лёша свой рассказ.
Катя вздохнула:
- Бедный Костя! Я бы тоже не смогла такое перенести!
В палату заглянула Маша:
- Привет! Я вам не помешала?
Алёша и Катя, увлечённые воспоминаниями, недоуменно посмотрели на неё.
Маша смутилась:
- Извините, я... хотела принести Кате обед... уже пора. А то потом начнутся процедуры.
- Катя, тебе действительно пора подкрепиться, - Алёша собрался уходить.
- Спасибо. Я не хочу, - отказалась Катя.
Маша посмотрела на Алёшу, надеясь на поддержку, и он сказал:
- Катя, тебе обязательно нужно пообедать, набраться сил. Да и малыш, наверное, проголодался.
- Маша, спасибо тебе большое, но обед мне принесёт санитарка. Я не хочу, чтобы ты за мной ухаживала, - заявила Катя.
Маша кивнула:
- Хорошо, я передам. До свидания.
Маша ушла, и Лёша встал.
- Катя, мне тоже нужно идти.
Лёша нашёл Машу в приёмном покое - она сидела на кушетке, её знобило, она выглядела усталой и измученной. Алёша присел рядом, обнял её, взял её руки в свои.
- Какие руки у тебя холодные. Давай согрею. Успокойся, милая. Я понимаю, из-за чего ты так переживаешь. Но это всё напрасно. Мы с тобой сами скоро нарожаем своих ребятишек. Много-много. А помнишь, как мы с тобой мечтали. Пять-шесть детей - не меньше. Девочки будут кормить рыбок в большом аквариуме, а мальчишки - спасать принцесс...
Маша прислонилась к Алёшиному плечу и тихо вздохнула:
- Конечно, помню. Алёша, а вдруг у нас не будет детей? А ты... Прости меня... Но ты уже доказал, что, несмотря на все прежние проблемы со здоровьем, можешь стать отцом. Этим нужно дорожить.
- Ой, Маша, какие у тебя глупости бродят в голове, - отмахнулся Лёша.
Маша вспомнила:
- Да, кстати, о здоровье. Что тебе на медкомиссии сказали?
Алёша сник:
- Ничего утешительного. Медкомиссию я не прошёл.
- Алёшка, ну что ты расстраиваешься? Как будто жизнь твоя решается!
- Конечно, жизнь. Я своей жизни не представляю без моря, - горестно воскликнул он.
- Но это ведь не окончательный вердикт, - напомнила Маша.
Лёша объяснил:
- Маша, медкомиссия собирается не чаще раза в год. Поэтому на целый год, как минимум, я приписан к берегу.
- И ко мне. Ой, извини, пожалуйста, я рассуждаю, как самая настоящая эгоистка! - спохватилась она.
Лёша посмотрел ей в глаза:
- Но я моряк в душе, понимаешь?
- Отлично понимаю. - Маша не отвела глаз.
- И ещё. Маша, ты не поверишь. После того как меня забраковала медкомиссия для морской службы, эти же самые врачи аттестовали меня для другой службы. Дело в том, что параллельно с моряками проходили отбор милиционеры. А поскольку требования к физическому состоянию их сотрудников не такие жёсткие, как для моряков, я по всем данным прошёл туда.
- Как это? Не поняла? - переспросила Маша. - Куда - туда? Для службы в милиции, что ли?
- Конечно. И Григорий Тимофеевич, который там был, сразу же меня пригласил к себе. Стажёром, сообщил Лёша.
- Интересно... - протянула Маша.
- Понимаешь, мне Буряк сказал, что правила для милиционеров не такие жёсткие, вот я и решил попробовать. А теперь думаю всерьёз, что могу сменить морскую форму на форму стража правопорядка.
- Ой, Лёшка-милиционер! Как интересно! - захлопала в ладоши Маша.
Лёша строго спросил:
- Ты смеёшься?
- По-доброму, Лёш, по-доброму. Как я могу смеяться над тобой? Ты что? - ласково прижалась к нему Маша. - Значит, ты можешь стать милиционером, Лёшка?
- А я... я сам в такой растерянности, - вздохнул Лёша. - Понимаешь, кроме медкомиссии есть ещё проблема. Если устраиваться на работу - это или компания отца, или фирма Буравина. Остальные конторы в городе тоже... либо с ними сотрудничают, либо занимают какую-то сторону в их противостоянии. И когда тендер будет разыгран, всё только обострится. Буравин с отцом не примирятся. А я не хочу быть факелом около их бочек с порохом.
- А чего ты хочешь?
- Я лучше на какое-то время, может быть на год, отойду в сторону, - решил Лёша.
- Интересно, какие повороты делает жизнь. А ты думал о возможности работы в милиции?
- Раньше - нет, никогда. А сейчас... Знаешь, с какой стороны не прикину - эта мысль мне кажется не такой уж странной, - задумчиво сказал Лёша.
Маша кивнула:
- Но непривычно, честно говоря...
- Непривычно, - согласился Лёша, - но Григорий Тимофеевич сказал, что можно потом и в порт перевестись, поближе к морю. Там ведь тоже милиция. А пока можно постажироваться под его началом.
- Помощником следователя будешь?
- Ага! Сыщиком! - Лёша встал, изображая из себя сыщика: прятался за стул, подглядывая за Машей, изображая, как достаёт из кобуры пистолет и палит из него, стоя к противнику спиной, не глядя.
Маша, наблюдая за Лёшкиной игрой, не могла удержаться от смеха:
- Ой, Лёшка, какой ты ещё мальчишка!
Алёша сел на стул, чтобы отдышаться.
- Ну, не девчонка, это точно!
- А знаешь, наверное, всё правильно. Ты сейчас нужен в городе. Нужен родственникам. Нужен... - Маша запнулась.
Лёша посерьёзнел:
- Маша, я понимаю, о чём ты говоришь...
- Понимаешь - вот и прекрасно. Ты нужен своему будущему ребёнку.
- А тебе? - посмотрел ей в глаза Лёша. - Сейчас ты всё время говоришь только о Кате, о ребёнке...
- Алёша, ты сомневаешься в том, нужен ли ты мне? - удивилась Маша.
- Вообще-то нет, - уверенно ответил он.
- Тогда зачем спрашиваешь?
- Лишний раз убедиться. Маша, я сейчас иду к Андрею, ещё раз потренироваться. Пойдём со мной? - предложил Лёша.
Маша покачала головой:
- Нет, Лёшка, извини, но у меня другие дела.
- Дела, дела... Машенька, ты совсем не отдыхаешь. Много сил отдаёшь работе и совсем забываешь о том, что нужно восстанавливаться, - с жалостью смотрел на неё Лёша.
- Я отдохну, Лёшка, я тебе обещаю. Как только закончу одно дело, так сразу же и отдохну.
- А мне ты расскажешь, что за дело? - заинтересовался Лёша.
Маша пообещала:
- Непременно, потом, позже.

Катя чувствовала себя прекрасно, настроение у неё было хорошее. Но тут открылась дверь и в палату вошла та самая медсестра, которая сообщила Косте о Катиной беременности. У Кати аж дух перехватило:
- Что вы здесь делаете?
- Подрабатываю... Вот, обед принесла. Ешь. А то остынет, невкусный будет.
- Я из ваших рук есть ничего не буду, - заявила Катя. - И вообще, я видеть вас не хочу.
- А придётся - я сегодня до вечера работаю, - сообщила медсестра.
- Вот и отлично! - Катя чуть не плакала. - Чтобы до вечера я вас здесь не видела!
- И за что же я в такую немилость попала?
- Я ведь из-за вас в больницу загремела. И баланду эту в рот не возьму.
- Ну, извините, бутербродов с красной икрой у нас не подают, - сказала медсестра и стала убирать в палате, приговаривая: - Такая взрослая девушка, скоро матерью станешь, а грязь развела...
- Да что вы ко мне пристали? Заберите свой суп и идите, - скомандовала Катя.
- Беда с вами, Буравина. От ваших капризов с ума сойти можно. Грубиянка ты. Избаловали родители в детстве. Наверное, по первому требованию капризы выполняли. Вот теперь и ведёшь себя как барыня, - назидательно сказала медсестра.
- Да что вы ко мне пристали! Идите отсюда, а не то я вашему начальству расскажу, как вы врачебную тайну выболтали, а у меня из-за этого стресс случился, - повысила голос Катя.
- Милая, ты, прежде чем других обвинять-то, в своей жизни разберись! - осуждающе ответила медсестра. - Чему ты дитя своё научишь, если свою жизнь с обмана начинаешь. Тоже мне мамаша!
- Да какое вам дело! - закричала Катя. - И вообще, кто ты такая, что меня жизни учишь?
- Не кричи, ишь, раскричалась! Я тебе в матери гожусь, а ты, мало того, что тыкаешь мне, так ещё и голос повышаешь.
- Не беспокойтесь, я и на собственную мать кричу.
- Вот-вот, воспитала на свою голову доченьку. Только и умеет, что горло драть, да с людьми, как со слугами, разговаривать. Смотрю я на тебя и вижу, что не умеешь ты, девонька, нервы в узде держать. И проблемы все твои - только от капризов и избалованности.
- Да какое тебе дело до моих проблем? - возмутилась Катя.
Медсестра решила прекратить этот разговор.
- Успокойтесь, Буравина. Примите лекарства.
- А что это?
- То, что доктор прописал.
Катю раздражало в медсестре всё.
- Вы что, по-человечески ответить не можете?
- А вы что, медик? - ехидно спросила медсестра. - Вы всё равно ничего не понимаете в лекарствах!
- Понимаю. У меня муж, между прочим, фармацевт, - запальчиво ответила Катя.
- Надо же! Муж - фармацевт! Это какой муж? Которого вы выбрали в отцы или другой, второй?
- А какое ваше дело?
- Вы будете пить лекарства или нет?
Тут Катя разошлась! Она смахнула со стола и стакан с водой, и таблетки!
Медсестра опешила.
- Вы чего безобразничаете, Буравина?
- А вы чего мне хамите?
- Я вам хамлю? Перестаньте, Буравина! Да с вами вся больница носится как с писаной торбой!
- Не надо всех записывать в дурни, дорогая!
- Почему это в дурни? - не поняла медсестра.
- Потому что, используя цитаты в своей речи, обратитесь к первоисточнику. Вам следует почитать Гоголя внимательнее!
- Больно умная! - сказала медсестра и стала собирать с пола таблетки. - Совесть бы поимела. А ну-ка в постель! У тебя режим постельный!
Катя запрыгала на кровати:
- Ты, что ли, мне режим назначала?
- Буравина, перестаньте, перестаньте, пожалуйста, в вашем положении нельзя... нельзя так себя вести! - испугалась медсестра.
- Ага! Испугалась! Испугалась, что, если со мной что-то случится, тебе попадёт! А со мной ничего не случится, поняла? Все вы такие... трусы! И ни черта вы мне не помогли своим лечением! Только Маша мне помогла, Маша! Это надо же - задумали меня единственного ребёнка лишить! Сначала меня с Костей поссорили. Ты, ты поссорила!
- Я, я... извини, всё, хватит, успокойся! У тебя истерика! - медсестра уже не знала, что и делать.
- Это у тебя истерика! Я сбегу отсюда к чёртовой матери, я не хочу быть в этой тюрьме, мне не нравятся ваши порядки, чёрт подери!
- Хватит чертей поминать, Катерина, нельзя так!
- А кто мне будет указывать, что хорошо и что плохо? - кричала Катя, прыгая по палате.
Вдруг она остановилась, да так и замерла, закусив губу.
- Эй, что с тобой? - почему-то шёпотом спросила медсестра.
- Ой, что-то мне нехорошо. Горячо внутри, - сказала Катя и потеряла сознание.

Помня о легенде, которую рассказал Андрей, Маша решилась на неожиданный шаг. Она решила проверить, всё ли у неё в порядке, может ли она сама иметь детей. Врач-гинеколог встретила её приветливо:
- Здравствуйте, Мария. Вы, наверное, пришли узнать о своей подруге, о Катерине?
- Не только, - замялась Маша.
- С Катериной всё в относительном порядке. Стабильное состояние, как сейчас говорят. Хотя беременность само по себе - нестабильное состояние.
- Да, я понимаю.
- Так что вас ещё ко мне привело?
- Скажите, а я могу у вас... провериться?
- Вы тоже беременны?
- Нет пока... Вернее, я не знаю. Нет, я ничего не чувствую. Просто я хотела провериться и узнать, всё ли у меня в порядке: в этом плане. Здоровые женщины должны регулярно проверяться у врача.
- Должны... Только мало кто это правило соблюдает. Обычно вспоминают о докторах только тогда, когда уже, извините, допекло.
- Тогда считайте, что меня допекло. Допекло узнать, способна ли я иметь детей, - откровенно сказала Маша.
- Что ж... Странная просьба, но - выполнимая!

Чем дольше шло обследование, тем мрачнее становилось лицо врача.
- Да, - сказала она, - задачка для меня. Ложитесь на кушетку, сейчас будем разгадывать вашу загадку.
Когда осмотр был закончен, Маша с надеждой спросила:
- Доктор, ну что? Вам что-нибудь ясно?
- Удивительно, что вы сами пришли с таким вопросом. Мне ещё показалось странным, что молодая здоровая девушка интересуется, сможет ли она иметь детей.
- У меня были дурные предчувствия... - призналась Маша.
- Предчувствия, говорите?
- Да, но это глупости, хотя, чтобы успокоиться, я пришла к вам.
- Машенька, я боюсь, что предчувствия вас не обманули. Вывод, который я могу сделать сейчас, довольно неутешительный...
- Я не смогу иметь детей? - У Маши на глазах появились слёзы.
-  Шанс, конечно, есть. Медицина сейчас на высокой ступени развития и развивается каждый год... И, учитывая ваш возраст, нельзя терять даже малейшую надежду...
- Но что со мной конкретно? Что?
- Трудно сказать, вы всё-таки не специалист. Трудно, потому что я не могу определить вот так, увидев картину, источник вашей пато... нет, ваших проблем.
- Вы хотели сказать - патологии?
- Нет, нет, я ничего не сказала. Не ловите меня на слове! Может быть, что-то генетическое, наследственное... Скажите, у вашей матери были проблемы перед тем, как она вас произвела на свет?
- К сожалению, я не знаю своей матери, - опустила голову Маша.
- Сочувствую. От всей души сочувствую.
- Да, я не знаю своей матери. И сама не могу стать ею. - По Машиным щекам потекли слёзы.

Костя оказался хорошим сапёром. Он успешно обезвредил мину и был очень горд собой.
- Молодец, Костяш, одобряю, - похвалил его смотритель. - Мы заслужили полдник.
Они сели перекусить.
- Знаешь, Макарыч, утомило меня всё это, - сказал Костя. - Света нет, пространство замкнутое. У меня скоро клаустрофобия разовьётся!
- Ладно, ты не выражайся тут при старших! - цыкнул смотритель.
- Нет, правда, мне здесь плохо.
- Может быть, тебя ещё и подташнивает?
- Подташнивает мою невесту Катю. Она беременна и, между прочим, ждёт меня.
- Ладно, хватит! Нашёл, кем прикрываться! - разозлился смотритель. - Беременной бабой! Настоящий мужик не должен держаться за бабью юбку. Она должна тебя ждать, как Пенелопа. А твоё дело - путешествовать и жить, как Одиссей.
- Твои романтические образы, Макарыч, хороши, но не для каждой ситуации. Понимаешь, я плохо расстался со своей Катькой. И меня это очень беспокоит!
- Слушай, Костяш, тебя действительно припекло, как я погляжу, - удивился смотритель.
- Я не шучу, Макарыч.
- Расскажи, в чём дело.
- Понимаешь, мы с ней поругались перед моим уходом. И она за живот схватилась. Я подумал, что она притворяется... А сейчас понимаю - нет, ей действительно было плохо. А я ушёл!
- С бабой никогда наверняка не знаешь, когда ей на самом деле худо, а когда она прикидывается. Главное, скажи, Костяш, ты её не бил? - поинтересовался смотритель.
- Нет, не бил.
- Ну, тогда не переживай. Ладно, вставай. Хватит прохлаждаться. Пора идти дальше.
- Скажи, Макарыч, а мы здесь будем торчать... до конца нашего маршрута по карте? Или можно будет выйти наверх?
- А зачем тебе наверх? - не понял смотритель.
- Позвонить.
- Обойдёшься! - отрезал смотритель.
Костя всё же попытался позвонить, но телефон молчал.
- Ты что думал, здесь кроты передатчики поставили? Дурачок, - засмеялся смотритель.
- Я не дурачок, я беспокоюсь.
- Интересно, а как раньше люди без мобильников обходились? - спросил смотритель и вдруг заметил: - Костя, гляди. Фонарь вот-вот сдохнет.
- Да вижу я, вижу.
- Ты свой фонарь береги, Костяш. Иначе тут загнёмся... в полной-то темноте!
Они ещё немного побродили по катакомбам, и, наконец, смотритель остановился и сказал, сверяя место с картой:
- Вот тут, Костяш, начинается серьёзная игра.
- Что-то у тебя в голосе не слышно бодрости, - заметил Костя.
- За своим голосом смотри, щенок! - огрызнулся смотритель.
- Нет, ты мне ответь честно. Ты сам-то дрейфишь?
- Если честно, и мне здесь страшновато, - признался смотритель. - Что я, из другого теста вылеплен, что ли?
- Ну вот. А теперь подумай. Может быть, не стоит рисковать? Неужели жизнь дешевле, чем это мнимое золото?
- Ну вот, опять заныл, как баба.
- Конечно, заныл. Разминировать ведь я буду, а ты будешь в стороне, как всегда. Стратег!
- Если бы не рана, я бы без тебя обошёлся. Но мы же вместе рискуем, я буду рядом стоять. Рискуем вместе со всем городом, ха-ха-ха!
Его хохот эхом прокатился по катакомбам.
- Мрачная шутка, Михаил Макарыч.
- Шутка, в которой только доля шутки, - подтвердил смотритель.
- Смотрю я на тебя, Макарыч, и думаю - ты псих или такой жадный?
- Но-но, без намёков! И вообще, о деле надо говорить. Разминировать всю эту лабуду довольно опасно. Знаешь, что? Ты стой на месте и никуда не двигайся. А я пойду, погляжу, есть ли другие коридоры. Альтернативные, так сказать, варианты.
- Ты ищешь выход из катакомб? Тогда нам стоит повернуть назад.
- Я те покажу выход! Заткнись! Я ищу, как нам продолжить свой маршрут, чтобы не проходить эту дрянь! - и смотритель показал на большую мину, от которой тянулась леска так, что пролезть нельзя 6ыло ни сверху, ни снизу.
Смотритель потратил довольно много времени в поисках обходного пути, но так и не нашёл его.
- Все другие коридоры ведут хрен знает куда, - сообщил он. Посмотри, батарейки вот-вот скончаются. Дай-ка твой фонарь. Я буду держать, а ты приступай!
Разминировав мину, Костя встал, сделал неловкое движение и уронил фонарь. Он его сразу поднял, но тот уже не работал. Фонарь смотрителя тоже погас. Наступила полная темнота. Смотритель чертыхнулся:
- Чёрт, Костя, придурок! Ты что, специально, да? Я знаю, это ты специально сломал фонарь.
- С чего ты взял, что я сломал фонарик? - возмутился Костя.
- Потому что ты ныл - наверх, наверх...
- И поэтому сломал, да?
- И поэтому сломал, да! - зло подтвердил смотритель.
- На, проверь, - потребовал Костя.
Смотритель зажёг спичку и осмотрел фонарь.
- Вроде не ты виноват!
- А ты уже готов съесть меня по одному подозрению!
- Я же видел, как ты к своей Кате стремился...
- Конечно, тебе-то стремиться не к кому! - заметил Костя.
- Да, ты прав... - вздохнул смотритель.
- Извини, Макарыч...
- И ты меня - извини.
Они зажгли свечу и двинулись дальше, но их движение сразу замедлилось.
- Что делать-то будем? – спросил, наконец, Костя.
- А что с таким огарком свечи сделаешь? Ни шиша!
- А насколько хватит свечки? - поинтересовался Костя.
- Понятия не имею. Но идти с таким освещением рискованно. Погоди, дай подумать, - смотритель помолчал и согласился: - Ладно, твоя взяла.
- В каком смысле?
- Надо идти наверх.
- Я уже запутался, куда идти, - признался Костя. - В какую сторону... Тем более тут ловушки такие...
- Не боись. Я сам боюсь.
- Это меня мало утешает.
- Держись за руку. Идём медленно, пятимся задом, как раки.
Хоть и не скоро, но им всё-таки удалось выбраться из катакомб.
- Уфф... Обратный путь короче... - заметил Костя.
- Так всегда кажется. Хотя ты задом так быстро пятился, что ни один самый скоростной рак за тобой не угнался бы! - захохотал смотритель.
- Сам ты... скоростной рак! А кто меня за руку держал! - обиделся Костя.
- Держал - я. А гнал ты...
- Сам ты гонишь, Макарыч! - пререкался Костя.
- Ладно, Костяш. Хватит спорить. Давай лучше поглядим, как тут у нас обстоят дела с энергоресурсами.
Они пошли по подвалу.
- Ш-ш-ш-ш! - предупредил смотритель.
- Ой, точно. Я и забыл, что здесь кто-то живёт, - шёпотом сказал Костя.
- Ага. Не успеешь отдохнуть в казённом доме, как в твоём появляется квартирант, - посетовал смотритель.
- А если этот квартирант... здесь появится? - озабоченно спросил Костя.
- Надеюсь, что нет. Боюсь я за него...
- Ты что... Надеюсь, Макарыч, не будешь свой пистолет использовать?
- Надежда умирает последней. Но когда-нибудь да умирает.
- У меня от твоих прибауток мороз по коже, - признался Костя.
- Вот чего тебе не хватает в жизни, Костяш, так это чувства юмора.
- Зато с инстинктом самосохранения у меня всё в порядке.
- Ладно. Не дрейфь. Всё будет путем. Он сам с нами поделится. В конце концов, я в своём жилище получше любых квартирантов ориентируюсь... В общем, так. Сиди здесь, а я полезу наверх.
- He-а. Не пойдёт.
- Почему это? - удивился смотритель.
- Потому что я тебе не доверяю, Макарыч. Ты как кот, который гоняется за голубями по крыше и опасности не чувствует. Возьмёшь пистолет и...
- Я же тебе пообещал. Не трону я никого.
- Лучше ты сиди здесь. А я пойду наверх, предложил Костя.
- Сам ты кот. Причём, кот Базилио.
- Почему Базилио?
- Хитрый потому что. Норовишь смыться. Пойдёшь наверх и ускачешь к своей Катьке.
- Базилио, между прочим, за золотыми монетами охотился, - напомнил Костя.
- Ага, и за юбку лисы Алисы держался.
- Хорошо сказки знаешь, - улыбнулся Костя.
- А ты хорошо зубы заговариваешь. Но я - не Буратино. Я тебя насквозь вижу.
- Чего ж тогда со мной связался, если не доверяешь? - с обидой спросил Костя.
- А у меня выбора нет, - признался смотритель.
- У меня тоже, - сообщил Костя. - Ладно, Макарыч, ты пока думай, доверять мне или пасти меня, а я тебе перевязку сделаю. Гляди, у тебя рана опять намокла.
- Точно, блин. А я ещё думаю, чего так болит, зараза.
- Сильно болит?
- Тикает. Как будильник.
- Это плохо, - нахмурился Костя. - Где тут могут быть бинты?
- Ха, бинты. Нашёл аптечку. Тряпки чистые есть. Посмотри-ка в той коробке!
- Спирт-то хоть есть? - недовольным голосом спросил Костя.
- Должна быть бутыль. Если квартирант не выпил, - сказал смотритель и вытащил из коробки бутылку водки. - Вот, думал, выпьем, когда победим.
- Когда победим, будем более благородные напитки пить! - сказал Костя и стал перевязывать рану смотрителю.
- Тихо ты, больно, - застонал тот.
- Не дёргайся, а то ещё больнее будет!
- Ну, чё, вместе пойдём?
- Вместе пойдём, - согласился Костя. - Только дай перевязать спокойно.

Косте так и не удалось дозвониться Кате, потому что смотритель решительно отобрал у него мобильник.
- Чёрт, Костик, что это ещё за самодеятельность? - сурово спросил он.
- Я позвонить хочу, позвонить, ты понимаешь! - закричал Костя. - Это же дело одной минуты!
- Нет. Ты, дурачок, не должен отвлекаться по пустякам. И должен слушаться меня во всём. Понял?
- Мы так с тобой не договаривались. Я не могу вот так, разом, взять и от всего отречься ради мифического золота!
- Ничего не знаю. Когда мы договорились, что идём вместе, подразумевалось, что ты во всём меня слушаешься. Раньше надо было сомневаться, на берегу. А сейчас - поздно! И вообще - что это за бардак? Почему самые простые вещи тебе приходится повторять по сто раз?
- Макарыч, перестань! - взмолился Костя. - Мне нужно только один раз позвонить. Узнать, как Катя себя чувствует.
- Ага. Я тебе про Фому, а ты мне про Катю. Мобилку не отдам! Пусть эта штуковина поживёт у меня. Так всем будет спокойнее. У нас сейчас другая цель. А если ты позвонишь своей Катьке, она загрузит тебя своими бабскими проблемами, и – пиши, пропало. Будешь думать о ней, а не о том, как ловушки ликвидировать.
- Да устал я уже, устал! - признался Костя. - Ловушки, сундуки, монеты. Ползаем под землёй, как кроты, немытые, слепые, света белого не видим!
- А ты что же, хотел блюдечко с голубой каёмочкой?
- Я уже ничего не хочу. Всё. Отхотел, - сдался Костя.
- Да, кстати, о Кате. А ты в курсе, что над тем местом, где осталась необезвреженная мина, находится дом твоей Катерины?
- Не верю! - оторопел Костя.
- Ну, тогда читай. - Смотритель достал из кармана письмо Сомова, которое якобы было отравлено. - Это то самое письмецо с чернилами, из-за которого ты чуть не наложил в штаны, Костик!
Костя взял письмо и стал читать вслух:
- «...Я уверен почти на сто процентов, что до этого письма может добраться только местный, хорошо знающий катакомбы человек. Поэтому хочу тебя предупредить: некоторые места тщательно заминированы и над этими минами находится город. Если ты не дорожишь своей жизнью, то подумай хотя бы о других, близких тебе людях!»
- Ну, что скажешь? - мрачно поинтересовался смотритель. - В общем, ты сам решай, Костяш. А я пошёл. Только запомни: мне терять нечего.
Косте некуда было деваться.
Пока смотритель и Костя вели этот разговор, к маяку вернулся Андрей. Он зашёл в свою каморку и заметил, что внутри кто-то был. Он прислушался: из подвала доносился странный шум. Андрей тихо вышел из комнаты. Он спустился в подвал и увидел мужчину, готового уйти в катакомбы. Костя уже скрылся в темноте катакомб, и Андрей его не увидел.
- Кто вы? И что вы здесь делаете? - спросил Андрей у постороннего.
- А я это... Из порта. Инспектор, - не моргнул глазом смотритель. - Вот смотрю, что по времени пора, а у вас, дорогой товарищ, до сих пор не включён маяк.
- Что? - оторопел Андрей.
- Маяк, говорю, не горит. Внимательным надо быть и выполнять свои обязанности добросовестно, - сказал смотритель и скрылся в катакомбах, оставив изумлённого Андрея размышлять о том, кто же это был.
Только вернувшись в каморку, Андрей вдруг вспомнил, что он видел это лицо на фотографии, которую показал ему следователь Буряк! Это был смотритель! Андрей стал отчаянно искать фонарь, чтобы отправиться в погоню за опасным преступником, но фонаря не было. Тогда он взял свечу и опрометчиво бросился в катакомбы следом за смотрителем. Идти со свечой было трудно, и шансов догнать смотрителя у него практически не было. Чтобы не заблудиться, Андрей стал коптящей свечой оставлять на стенах пометки.

Алёша повернулся к Маше, которая по-прежнему спала.
- А она точно... спит? - спросил он у лежащей на соседней кровати Кати. - Может быть, ей плохо?
- Ой, я не знаю. Она никак не реагирует?
Алёша решил, что надо позвать врачей. Оказалось, что у Маши взяли слишком много крови. Кате она помогла, но у самой Маши резко упал гемоглобин.
- Скажите, а что делать? - спросил Алёша.
- Молодой человек, а вам здесь не стоит находиться. Вы бы лучше подождали в коридоре, а ещё лучше - шли бы домой, - посоветовал врач.
- Я не могу пойти домой, пока не узнаю, что с моей невестой и как я ей могу помочь, - не согласился Алёша.
- Кто ваша невеста - Катя или Маша? - спросил врач.
- Маша!
- А пришли вы к Кате, так?
- Да какое вам дело! - возмутился Алёша.
- Никакого. Точно так же, как вам нет дела до наших медицинских мероприятий. Это реанимационное отделение, поэтому, пожалуйста, покиньте помещение! Идите. Мы всё равно скоро переведём Катю в обычную палату. А Маша немного отдохнёт, и мы её отпустим домой.
Алёша не хотел уходить, но Катя попросила его:
- Алёша, не спорь с ними, пожалуйста. Врачам не нужно мешать. Лучше подчиниться. И ждать. Всё будет хорошо, Алёша, подожди там.

Римма предложила Таисии рассказать Кириллу, что она родила от него ребёнка. Но Таисия сомневалась, стоит ли это делать:
- Римма, я к твоим советам всегда относилась с уважением. Но сейчас ты предлагаешь невозможное! Ещё неизвестно, как он воспримет такую новость. Может, никогда мне не простит обман. У меня столько сомнений. Вдруг мои слова причинят Кириллу боль, изменят его судьбу, сломают его. Римма, он может просто испугаться и оттолкнуть меня.
- Я тебя не понимаю, Таисия. Ты хочешь усидеть на двух стульях. Рыбку съесть и косточкой не подавиться. Хочешь с ним жизнь новую начать и тайны все скрыть. Ты только одного не понимаешь: если ты всю жизнь с Буравиным девочку свою вспоминала, то с Кириллом она между вами постоянно стоять будет. И, глядя на Кирилла, ты будешь только мучиться, - настаивала на своём Римма.
- Страшно, Римма. Боюсь, что Кирилл меня не простит.
- Ну что ты про него заладила! Простит он тебя или не простит - это уже второстепенное. Главное, как ты сама к себе относишься. Ты сама себя простила? - вкрадчиво спросила Римма. - Ты пойми одно: можно жизнь прожить, наполненную только страданиями, болью и воспоминаниями. И не занимайся ты душевным мазохизмом. Это сколько же сил уходит в космос! Ты не представляешь, сколько там растворено боли и страдания. Ужас! Ты же всегда была такая уверенная, пробивная, ну что с тобой случилось? Почему раскисла?
- Потому что я первый раз за много лет не знаю, как поступить, - Призналась Таисия.
- Зато я знаю, - уверенно сказала Римма. - Хватит болтать впустую, посыпать голову пеплом, терзаться и сырость здесь разводить. Надо действовать. Исправлять свои ошибки. Это, между прочим, самый действенный способ изменить свою жизнь.
- А вдруг я найду дочь, и она узнает правду обо мне? - обмерла Таисия.
- И что? Правду знать полезно.
- Но она может меня возненавидеть.
- За что, Тая?
- Ведь получается, что я её... предала... Я столько лет её не искала, она уже выросла. И вдруг пришла мамаша: здравствуйте!
- Я твоя подруга, и, как понимаешь, только подруга может тебе правду в глаза сказать. Ты, Таисия, просто глупеешь на глазах! Вот! Шоковая психотерапия! Подействовало! Чувствуешь, как всё внутри закипело, и пошёл протест?
- Почувствовала... только зачем?
- Чтобы мысли, наконец, на место встали! Потому что ты рассуждаешь, словно безнадёжно проиграла свою жизнь. А это не так! - настаивала Римма.
- Тогда расскажи мне, Римма, как мне действовать, - попросила Таисия.
- Значит, с Кириллом мы разобрались. Сообщаем ему. Теперь дочка. Мне сразу пример с детдомовскими детьми приходит на ум. Спасибо космосу - поставляет гениальные мысли регулярно! Эти дети, заметь, брошенные дети, мечтают вернуться в семьи. Им всё равно, что мамаша алкоголичка, а папаша в тюрьме сидит. Они мечтают о родном доме с мамой и папой. Поэтому заранее простили своим родителям все грехи. Поэтому не лишай себя дочери, а ребёнка - матери. Да и Катя, вот увидишь, обрадуется появлению сестры.
Таисия слушала Римму и думала о том, что, возможно, она и права.
- Ладно, подруга, иди! - закончила свою речь Римма. - Мне ещё собираться надо!
- Ой, Риммочка, и, правда, уже поздно! - спохватилась Таисия. - Мне ещё к Катюше надо забежать в больницу. Проверить, как у неё дела.
- Не забудь зайти к Маше с утра, - напомнила Римма. - Пусть придёт ко мне.
- Обязательно! - пообещала Таисия.
Когда Таисия ушла, Римма присела в кресло, закрыла глаза и тихо сказала:
- Спасибо, мамочка и папочка, что подарили мне такие светлые мозги!

Сан Саныч отправился в больницу. Но до своего врача он так и не дошёл, потому что встретил в коридоре больницы Алёшу.
- Алёшка! Расскажи толком, что здесь происходит? Что с Катей? Как она сейчас? - спросил Сан Саныч.
- Давай отойдём в сторонку, всё тебе сейчас расскажу, - предложил Алёша. Кате стало плохо, и она потеряла сознание на пороге собственного дома. Там её нашёл Виктор Гаврилович, привёз в больницу. Сначала всё было очень плохо, но врачи постарались. И ещё... Машенька постаралась. Она потом дежурила всю ночь у её кровати. Кровь ей свою дала.
- Даже кровь дала? - ахнул Сан Саныч. - Надо же, Машенька наша и вправду святая. Так отнеслась к девушке, которая... портила ей жизнь.
- Маша не злопамятная. И мне ещё показалось, что Маша посчитала помощь Кате своим долгом.
- А что с ней самой, с Машенькой? Она же не донор какой-нибудь, сама девочка слабенькая. А ты говоришь - кровь свою дала.
- Это потому что в больнице не было запасов третьей группы крови. И кризис у Кати случился внезапно. Так что вопрос о её спасении решался мгновенно.
- А что, у них группы крови совпадают?
- Да. Представляешь, группа крови редкая, но у них она оказалась, одна. В общем, Маша сама приняла такое решение, а врачи посчитали его единственно верным.
- Алёшка, знаешь, о чём я тебя спрошу? Мне кажется, что ты за обеих девчонок переживаешь одинаково сильно. Так? - догадался Сан Саныч.
- Да, так. За Катю я волнуюсь ещё и потому, что она ждёт ребёнка.
- Случайно не твоего, Лёш?
- Да, Сан Саныч. Ты прав. Катя ждёт моего ребёнка, - признался Алёша. - Но... откуда ты знаешь, Сан Саныч? Кто тебе сказал?
- Никто, Алёша. Интуиция и опыт. Я ведь не первый десяток лет живу на свете. Теперь, Алёшка, перед тобой стоит непростая задачка, которую ты обязан решить один, без посторонней помощи.
- Я понимаю, о чём ты говоришь, Сан Саныч, - вздохнул Алёша. - Но я уже давно всё решил. Я люблю Машу и женюсь на ней. А Кате и ребёнку буду помогать.
- Ох, ох... Решил он. Погоди, Лёш, о помощи-то ещё рано говорить. Ты ведь ещё сам не крепко стоишь на ногах, работы вот у тебя нет, - напомнил Сан Саныч.
- С работой уже всё устроено. Я прошёл медкомиссию, скоро заступаю на службу.
- Да ты что? Тебя аттестовали как моряка? - обрадовался Сан Саныч.
- Нет. В моряки рано мне пока. Не получилось. Но я выхожу на работу в милицию. Стажироваться буду у Григория Тимофеевича.
- Что же, Лёшка, это хорошая новость, согласился Сан Саныч. - Поздравляю. И под Гришиным началом работать... Всё правильно, хорошо.
- Так что всё складывается хорошо. Буду работать, женюсь...
- Стоп. А свадьба-то у вас с Машей когда?
- Ой! Чуть не забыл! - спохватился Алёша. - У нас же с Машей свадьба в эту пятницу!
За всеми этими событиями Алёша и Маша совсем забыли о своих делах.

Таисия пришла к Кате в палату, думая, что ей нужна помощь и поддержка. Но Катя встретила маму беспечной улыбкой.
- Мам, у меня всё хорошо!
- Что было, дочка?
- Мама, ты знаешь, Маша опять меня спасла.
- А что с тобой было, что?
- Ты понимаешь, я распсиховалась, как дура, а потом у меня пошла кровь из носа. И не останавливалась. А потом всё закружилось. Мама, не плачь, пожалуйста, потому что всё уже прошло.
- А как тебе Машенька-то помогла? Опять с помощью своего дара, да?
- Нет, мама. С помощью своей крови, - просто ответила Катя.
- Как? Она тебе дала свою кровь? Что... значит... Боже мой, но у тебя же редкая группа крови. Боже мой, такое совпадение! А где она сейчас, где Машенька?
- Мама, к сожалению, Маша тяжело перенесла потерю крови. Видимо, эта кровь была у неё не лишняя. И Алёшка её, наверное, забрал домой - отдыхать, - объяснила Катя.
- Боже мой. Она спасла тебя.
- И моего ребёнка.
- Надо же. Как жизнь устроена! Я никак не могла представить, что Маша, которую мы презирали, к которой так... ужасно относились, будет твоей спасительницей! - недоумевала Таисия.
- Мама, я теперь ей всю жизнь буду благодарна. Она мне теперь - как сестра, - неожиданно призналась Катя.
У Таисии на глазах появились слёзы, потому что она вспомнила о своем первом ребёнке.

Поскольку Андрей отправился в катакомбы, так и не зажигая маяка, то вскоре на это обратили внимание. В кабинет к Буряку явился милиционер и доложил, что пропал смотритель маяка.
- Я прекрасно знаю об этом, давно ведутся поиски... Странно, что ты не в курсе... - не разобрался сначала Буряк.
- Нет, я не про того смотрителя говорю, не про Михаила Родя. Я про другого - нового.
- Как? Москвин? - следователь встал.
- Из порта позвонили, сказали, что маяк не работает. Видимо, и смотрителя нет, и электронику кто-то из строя вывел. Он же, маяк-то, должен на автомате включаться, если что...
- А... что ещё известно?
- Они выслали туда человека, маяк включат. А вот Москвин... С ним что-то случилось, наверное.
- Значит, Андрей пропал. Эх, лучше бы в больнице отлеживался, говорил я ему... А вы, почему только сейчас мне докладываете? Время-то уже позднее.
- Мы сами только что узнали. Маяк днём-то не горит.
Следователь стал собираться.
- Вот что. Звоните в порт, пусть ищут замену Андрею. И ещё. Формируйте поисковую группу. Ждите моего звонка. Я сейчас сам съезжу на маяк, разберусь и осмотрюсь, а потом позвоню сюда, дам знать. Группа пусть находится в состоянии полной боевой готовности. Ясно?
- Понял, товарищ майор!
- Кажется, я догадываюсь, куда он мог пропасть. Романтик! - пробурчал следователь.

Павел Фёдорович позвал Алёшу и сказал:
- В общем, так, Алексей. Обращаюсь к вам, потому что этой барышне говорить об отдыхе бесполезно. Маша сильно ослаблена, поэтому её немедленно нужно уводить, увозить или уносить из больницы. И чтобы в течение ближайших трёх дней она здесь не появлялась!
- Но, доктор... - запротестовала Маша. - У меня же масса дел! Я заказала партию тонометров для кардиологического отделения...
- И слушать не хочу! Какие тонометры? Ещё не хватало мне заполучить вас как пациентку кардиоотделения! Алёша, вы слышите, я к вам обращаюсь!
- Слышу. Немедленно уношу, увожу, - по-армейски доложил Алёша.
- Я оформлю Маше больничный на несколько дней. И запомните, Маше необходим отдых. Полноценный отдых.
- Она будет лежать, если скажете.
- Я не хочу лежать! - запротестовала Маша.
- Ну, лежать не обязательно. Но вот нагрузок никаких сейчас. Только сон, свежий воздух и забота любящего человека!
- Это я вам гарантирую, Павел Фёдорович! - улыбнулся Алёша.
Он взял Машу на руки и понёс из палаты по больничному коридору.
- Алёша, отпусти, я же не настолько слабая, чтобы меня надо было нести на руках. Я и сама дойду, - слабо сопротивлялась Маша.
- Я несу тебя на руках не потому, что ты слабая.
- А почему?
- Потому что я люблю тебя, глупенькая! А через несколько дней ты станешь моей женой.

Алёша направился к маме, размышляя по дороге о сложившейся ситуации. Он вдруг вспомнил свою последнюю встречу с братом, и его фразу: «Можно даже сказать, что у вас с Катей всё в порядке», и его намёки на сроки: «Несколько меньше, если я что-то понимаю в сроках...» Алёша понял, что Костя уже тогда знал, что Катя беременна, а ребёнок не его, а Алёшин!
Полина и Буравин обрадовались Алёшиному визиту.
- Лёшка, как мы рады, что ты зашёл! - обняла сына мать.
- Да, Алёшка, это здорово. Ты по делу? - поинтересовался Буравин.
- Да, можно сказать и так.
- У Катюши в больнице давно был? Как она? - спросила Полина.
- Кризис миновал. Сейчас дела идут на поправку.
- Да, бедный мой ребёнок, бедная Катюшка, сколько она перенесла! - воскликнул Буравин.
- И сейчас, когда Катя поправляется, нам надо направить все усилия на поиски Кости, - напомнила Полина.
- Зачем это? Мама, Костя заходил ко мне на днях, сказал, что едет по делам в другой город, - сообщил Алёша.
- По каким делам? - спросила Полина.
- Не знаю. Сказал только, что может прилично заработать.
- Ох, Костя, Костя... - вздохнул Буравин. - Неисправимый авантюрист!
- Это точно. Но найти этого авантюриста всё-таки нужно, - заметила Полина. - Он отец ребёнка и обязан знать, что было с Катюшей и как теперь нужно за ней ухаживать.
- Нет, Костя не отец ребёнка, - признался Алёша. - Отец ребёнка - я. Это совершенно точно.
- Боже, я же чувствовала... - охнула Полина.
- А почему «боже», мама?
- Ну, и что ты намерен делать? - хмуро спросил Буравин.
- Я? Я-то собирался жениться на Маше, а Кате... помогать. Я не отказываюсь от ребёнка ни в коем случае! Но... Маша почему-то теперь отказывается за меня выходить замуж. Маша считает, что я обязан жениться на Кате для блага ребёнка. Она не хочет меня слушать, не хочет думать о нашем счастье, её совсем не волнует моё мнение по этому поводу. Да и Катино, по-моему, тоже... Она так решила и заявила об этом. Сегодня, с утра пораньше. Ну, что вы молчите! Скажите что-нибудь!
- Знаете, второй раз в жизни жалею, что не курю, - сказал Буравин.
- Почему? - удивилась Полина.
- Если бы я курил, я бы сказал: дорогая, подожди, мы с Алёшей выйдем покурить, - с этими словами Буравин встал и сказал: - Алёша, пойдём, надо поговорить!
Они вышли на лестничную клетку, Буравин достал сигарету и неумело прикурил.
- Курить бросил ещё в молодости и теперь закуриваю только в исключительных случаях. Сегодня как раз такой, - объяснил он.
- Наверное, вы не поддерживаете моё решение. Но почему? - спросил Алёша.
- Чисто по-мужски я тебя, Лёша, понимаю. А вот по-человечески - нет.
- Почему? Ведь, если я женюсь на Маше, я не забуду про Катю и своего ребёнка, буду им помогать. И это будет честно. А если я буду жить с Катей, а любить Машу... Кому от этого будет легче?
- Да, правда, правда... Но, тем не менее, Маша права - ребёнок должен расти в полной семье.
- А как же наша с Машей любовь? Вы предлагаете взять и забыть о ней?
- Знаешь, Лёша, в молодости я оказался в похожей ситуации, - сказал Буравин, затягиваясь сигаретой. - Я поссорился со своей девушкой, ушёл в плавание. А когда вернулся, она уже была невестой моего друга. Так вот, поначалу я решил, что отобью Полину, во что бы то ни стало. Ведь мы так друг друга любили! Я был уверен - она не могла так быстро меня забыть.
- А почему не отбили? - спросил Алёша.
- Я всё обдумал и решил, что не имею права вмешиваться. - Буравин тяжело вздохнул. - Мне было трудно принять это решение - тем более что я видел, что твоя мама по-прежнему ко мне неравнодушна. Но считаю, что поступил правильно.
- Я вас не понимаю. Разве можно взять и добровольно отказаться от любви? -  Алёша заглянул Буравину в глаза.
- Если есть веские причины - да, - выдержал его взгляд Буравин. - Я отступился от Полины только потому, что она уже была беременна Костей. И дело не в том, что я не смог бы полюбить чужого ребёнка, как своего. Я понял, что не имею права лишать малыша родного отца. И только через двадцать пять лет, когда и ты, и Костя уже стали взрослыми, я позволил себе вспомнить о том, что по-прежнему люблю Полину.
- Получается, я появился на свет благодаря вам. Ведь если бы мама тогда бросила отца и вышла за вас, меня бы вообще не было, - заметил Алёша.
- Да. И я думаю, что Маша руководствуется сейчас примерно такими же соображениями. Она женщина, поэтому в некоторых вещах разбирается куда лучше тебя.
- Пожалуй, мне есть над чем подумать, - согласился Алексей.
Буравин вернулся, с лестничной клетки один.
- Витя, почему Лёша ушёл? Что такого ты ему наговорил? - заволновалась Полина.
- Я сказал, что Маша, на мой взгляд, приняла хоть и трудное, но правильное решение. Алексей должен остаться с той женщиной, которая ждёт от него ребёнка.
- Вот как! А почему ты говоришь о Кате в третьем лице?
- Потому что хочу, чтобы ты понимала - я даю Лёше такие советы не потому, что Катя моя дочь.
- А почему? Ты же на собственном опыте знаешь, как тяжело жить с нелюбимой! - напомнила Полина.
- Знаю. Но всё равно не жалею, что в своё время не стал препятствовать вашему с Борисом браку. Я просто не имел на это права.
- Но ведь это была роковая ошибка! За неё мы расплачиваемся до сих пор!
- Мы ошибались, когда поссорились. И я был неправ, что сразу же ушёл в море. Но нашу ошибку можно было исправить только до того, как ты забеременела Костей. Потому что ребёнок, ещё даже не рождённый, уже начинает диктовать свои права и ко многому обязывает. А потом он может вырасти и заявить, что мать его предала, лишив родного отца. Я не хотел, чтобы с тобой и твоим ребёнком случилось такое.
- А тебе не кажется, что дети повторяют наши ошибки потому, что мы, их родители, стремились не решать свои проблемы, а просто уходили от них? - спросила Полина. - Это закон кармы - дети завершают то, с чем не справились родители.
- Карма здесь ни при чём, - отмахнулся Буравин. - Это элементарная психология. Маленькие дети копируют физические действия родителей. А большие, сами того не понимая, - их жизненный сценарий.
- Вот видишь! Если бы наши дети выросли в счастливых семьях, им было бы проще устроить собственное счастье. Но, может, ещё можно исправить ситуацию? Нужно найти Костю. Он очень любит Катю, и его не остановит то, что она беременна от другого. А Лёше с Машей тогда не придётся ничем жертвовать.
- Какое бы решение не приняли ребята, я их поддержу в любом случае. А на Костю, мне кажется, рассчитывать не стоит, - с сомнением заметил Буравин. - Если он сбежал - это неспроста. Значит, что-то почувствовал и испугался ответственности.
- Один бегает от ответственности, другая берёт её на себя столько, что может надорваться, - вздохнула Полина.
- Ты о Маше?
- Да. Мне кажется, она не совсем понимает, что делает. И если сейчас ей ещё не так тяжело, что будет после свадьбы Алёши и Кати? Я просто боюсь за девочку!
- Если хочешь - поговори с ней, - предложил Буравин. - Свое решение она вряд ли изменит, но зато ты успокоишься.
Полина кивнула.

Таисия пришла к Кириллу в кабинет и увидела, что он чем-то озабочен.
- Кирилл, у тебя какие-то проблемы? - спросила она.
- Нет, нет, солнышко. Всё это мелочи. Они решаются в рабочем порядке, - сказал Кирилл, вспоминая тяжёлый разговор с Самойловым. - Кстати, у меня для тебя хорошая новость. Хотя она уже и не новость вовсе, мы все к ней были готовы. Виктор выиграл тендер подавляющим большинством голосов комиссии.
- Отлично. Я рада за него.
- А как Катюша, ей полегче?
- Полегче, и значительно. Слава Богу, и спасибо Маше.
При упоминаний о Маше лицо Кирилла просветлело.
- Да, Машенька однажды спасла меня. И теперь я ей благодарен вдвойне - и за своё восстановленное здоровье, и за Катюшку.
- Но я сейчас пришла к тебе по другому поводу, Кирилл. Извини, я волнуюсь... я должна тебе сообщить нечто важное. - Таисия замолчала, собираясь с духом.
- Тая, что с тобой? Ты с лица спала! Может, с твоей дочкой всё не так хорошо, как ты говоришь?
- Катя здесь ни при чём. Я хотела поговорить с тобой о нашем ребёнке.
- О том, который так и не родился? Ведь я заставил тебя сделать аборт, - помрачнел Кирилл.
- Да, двадцать три года назад перед тем, как уехать в командировку в Венгрию, ты сказал, что сейчас не время думать о детях. Дал мне денег и отправил в больницу.
- Я до сих пор жалею об этом. Если бы я тогда не сглупил, то сейчас был бы отцом. Последние годы я только и мечтаю о ребёнке. Но, судя по всему, это так и останется мечтой, - грустно заметил Кирилл. - Потому что всему своё время. Я наказан, Тая, так что, пожалуйста, не держи на меня зла.
- Это ты меня прости. Втайне от тебя я всё-таки родила ребёнка.
- Тая, не шути так! У меня чуть сердце не оборвалось! - Кирилл действительно схватился за сердце.
- Прошу тебя, сначала выслушай меня, а уже потом делай выводы. Я долго молчала, но больше не могу. Я честно хотела сделать аборт - как ты велел. Но почему-то долго откладывала поход в больницу. А потом поняла, что просто не могу убить своего ребёнка! Я понимала, что незамужняя беременная секретарша ставит своего шефа в сомнительное положение. Я не хотела портить твою карьеру, поэтому до последнего утягивала живот. А потом я уволилась и тайно родила девочку.
- Девочку? Так у меня есть дочь! - воскликнул Кирилл. - Господи!
- Да, Кирилл, у тебя есть дочь. У нас с тобой. Но где она - я не знаю. Когда я родила девочку, я не решилась оставить её у себя. Сначала я опасалась, что ты не поймёшь меня и не захочешь продолжать наши отношения. Потом появился Виктор. Я влюбилась в него, боялась потерять и поэтому скрыла всё.
- А куда ты дела дочь? - выдохнул Кирилл.
- Я отдала её акушерке, которая принимала у меня роды. Она обещала пристроить ребёнка в хорошую семью.
- Но почему ты так долго молчала?
- До определенного момента я не видела смысла ворошить прошлое. Наши с тобой пути разошлись. Я вышла замуж за Виктора, ты много раз менял любовниц. Пока не женился на молоденькой.
Но Кирилл уже почти не слушал её. Главным для него было то, что у него была дочь!
- Господи, спасибо тебе! Неужели это правда? - тихо сказал он. - Неужели ты услышал мои молитвы и подарил мне ребёнка? Не могу поверить. А кто удочерил нашу девочку?
- Я не знаю. Акушерка взяла с меня слово, что я не буду задавать вопросов и не буду разыскивать ни её, ни свою дочь.
- И ты ни разу не пыталась нарушить своё обещание? - удивился Кирилл.
- Нет. Сначала хотела обо всём поскорее забыть. Потом поняла, что Виктор не очень-то меня любит, и поторопилась родить Катю, чтобы привязать мужа.
- Тая, я всё равно не понимаю, как ты могла жить спокойно, не зная, где твой ребёнок? - не унимался Кирилл.
- Пойми: на одной чаше весов была моя семья, а на другой - ребёнок, который, возможно, счастлив с другими родителями.
- А возможно - нет, - жёстко заметил Кирилл.
- Я спохватилась только недавно, но розыски акушерки ничего не дали: она уехала из города. Куда - никто не знает. Пожалуйста, прости, что я лишила тебя дочери.
Но Кирилл не разделял её пессимизма.
- Неужели ты думаешь, что я, столько лет мечтавшей о ребёнке, не смогу найти свою девочку? В общем, так. Я думаю, срок давности твоего обещания давно истёк. Тем более что я отец девочки, ничего той акушерке не обещал.
- И что ты предлагаешь?
- Как что? Искать ребёнка! - решительно сказал Кирилл.
- Наша дочь - давно уже не ребёнок, она выросла. И я даже не представляю, как она сейчас выглядит, на кого похожа.
- На тебя или на меня - вариантов всего два.
- А может, на свою младшую сестру - на Катю? Как было бы здорово, если бы обе мои девочки были при мне, - вздохнула Таисия.
- Так оно и будет, Тая. Обещаю, - сказал Кирилл.
- Вот только одна дочка сейчас в больнице, и я не могу её оставить, чтобы заняться поисками другой.
- Значит, так. Мы дождёмся, когда Катю выпишут из больницы. Потом наймём ей врачей, которые будут круглосуточно следить за её здоровьем, а сами начнём разыскивать нашу дочку. Тая, я в этой жизни кое-чего добился. У меня есть нужные связи и знакомства. Можешь не сомневаться, мы найдём нашу девочку.

Костя и смотритель по-прежнему были далеки от цели. Катакомбы надёжно скрывали свои секреты. Уставший Костя остановился у развилки и спросил у смотрителя:
- И куда нам дальше идти?
- Для этого, Костик, у нас имеется карта. Сейчас глянем.
Смотритель достал карту и стал её разглядывать, присвечивая себе фонарем, а Костя достал из кармана яблоко и стал с наслаждением его грызть.
- Нам налево, - наконец, сообщил смотритель.
Но прежде чем двигаться дальше, он взял у Кости огрызок яблока и бросил его в коридор, уводящий вправо.
- Зачем это ты? - спросил Костя.
- Так будет надёжней, собьём со следа нашего друга. Пусть пойдёт туда, где он ничего не найдёт.

Расчет смотрителя был верен. Андрей, действительно, заметил огрызок яблока и свернул направо. Теперь у него уже не было шансов догнать тех, за кем он шёл. Но его ждала совсем другая находка. Через некоторое время он увидел скелет человека, одетый в штормовку. Он поднёс свечу поближе к скелету и сказал:
- Ну, вот я и нашёл вас, учитель.
Андрей горестно вздохнул и опустился на землю рядом со скелетом. Он поставил свечу на камень, печально глядя на останки Сомова.

Костя шел за смотрителем, замечая, что они часто меняют направление движения.
- Это ты следы запутываешь? Боишься, что тот парень с маяка нас нагонит? - спросил он, наконец.
- Прям! Я следую плану, указанному на карте. А из-за всяких дилетантов переживать не собираюсь.
- Ну, а если он нас всё-таки догонит? Ты его… убьёшь?
- Костя, ты меня с кем-то путаешь. Я не мокрушник.
- Но ты же убил того профессора, который здесь всё заминировал.
- Это была самооборона, - объяснил смотритель. Сначала он ударил меня ножом, a потом уж я его.
- Хочешь сказать, что вы дрались на ножах? Как в кино? - усмехнулся Костя.
- Мы не дрались, он просто всадил мне клинок в спину. Смотри, - смотритель задрал рубаху, показывая Косте широкий шрам на спине. - Теперь ты понимаешь, что такую рану нельзя получить в честной драке? Когда противник стоит лицом к тебе, до спины ему не дотянуться.
- Досталось тебе, Макарыч! Как ты жив-то остался?
- А назло этому профессору, - хмыкнул смотритель.

Андрей всё сидел у останков Сомова.
- Учитель, вы были самым значительным человеком в моей жизни. Я до сих пор корю себя, что не поехал вместе с вами в вашу последнюю экспедицию. И я не могу поверить, что вы ушли из жизни, не оставив для меня никакого знака.
Андрей вдруг вспомнил, как Сомов сказал однажды: «А ты никогда не думал, Андрей, что увековечить своё имя можно, не только совершив важное научное открытие? Можно ведь пойти и другим путём. Более простым - оставить посмертное послание. Но не тем, кто тебя похоронит, а тем, кто найдёт. Предсмертные записки гениев дорого ценятся! Именно смерть расставляет всё и вся на свои места. При жизни мы все находимся в плену суетных интриг и глупых страстей. А археологам, которые найдут твоё послание, будет всё равно, какие недоброжелатели были у тебя при жизни: у них другая система ценностей». И тут Андрей заметил, что из кармана штормовки сквозь дыру что-то виднеется. Он протянул руку и достал из кармана блокнот. Блокнот был пробит ножом, на бумаге запеклась кровь. Андрей пододвинул свечу и стал читать: «Свою последнюю экспедицию я организовал с единственной целью - продать найденные ценности, чтобы иметь возможность продолжить свои исследования. Никто не воспринимает всерьёз мою теорию о существовании  атлантов, а для меня доказать свою правоту - цель жизни. Здесь, в экспедиции, я сошёлся с неким Михаилом - нашим проводником. Это очень скользкий и жадный до денег тип. Но больше мне рассчитывать не на кого - лучше него местные катакомбы не знает никто. К тому же мои студенты, узнав, что экспедиция носит не совсем научный характер, отказались участвовать в поисках. Здесь я наткнулся на несколько очень ценных предметов. Если я продам эти находки частным коллекционерам, то раз и навсегда решу проблему с финансированием своих исследований. Возможно, я поступаю не совсем правильно, но это тот случай, когда цель оправдывает средства».
Андрей оторвался от дневника и задумался. Он пролистал дневник до конца. На последней странице, залитой кровью, прочитал: «Сегодня последний день моей жизни. Я перешёл все границы дозволенного, и поплатился за это. Я чуть не убил человека, и возмездие не заставило себя долго ждать - он стал моим палачом. Ещё полчаса назад я думал, что выберусь из этих чёртовых катакомб. Но сейчас у меня уже нет сил, ни идти, ни ползти. Я могу только писать и думать. И сейчас я отчётливо понял, что именно так всё и должно было закончиться. Есть на свете вещи, которые нельзя совершать ни в коем случае - даже во имя высоких идеалов и важных научных открытий. Я смирился с тем, что умру, и простил своего убийцу. И жалею только о том, что рядом со мной в моей последней экспедиции не было моего любимого ученика Андрея Москвина. Я уверен - он смог бы удержать меня от многих ошибок. Андрей, если ты когда-нибудь прочтёшь эти строки, прости меня за то, что я не открыл тебе своих замыслов ещё во время нашей последней встречи в Москве».
Андрей закрыл дневник и прикрыл ладонью глаза.

Смотритель продолжал рассказывать Косте историю своих взаимоотношений с Сомовым:
- Этот профессор, на первый взгляд такой порядочный, оказался гнусным человечишкой. Я водил его по катакомбам, показывал места, которые без меня он бы ни за что не нашёл. А в итоге он отказался мне платить.
- Вообще? - поинтересовался Костя.
- Ну, не совсем. Под благовидным предлогом: денег, мол, у меня нет. Сначала, говорит, продам то, что в катакомбах нашёл, а уж потом расплачусь. Но я ему не поверил!
- И, в общем-то, правильно сделал. Укатил бы он в свою Москву - как бы ты его потом нашёл? - согласился Костя.
- Вот именно. Короче, мы с ним сильно, повздорили. Я пригрозил, что если он не поделится со мной, то из катакомб никогда не выйдет. А когда я отвернулся, он всадил мне в спину клинок какого-то старинного ножа. И такая меня тогда злость обуяла! Я подумал, что этот чудик убил меня - ведь если я не сдохну от удара, то загнусь от заражения крови. Клинок-то этот весь ржавый был.
- И тогда ты сам напал на профессорам, - продолжил Костя.
- А что было делать? Ждать, пока он меня добьёт? Я выхватил финку и прирезал этого гада. Пока этот гнус корчился, я взял его рюкзак думал, что там моя доля, - и побрёл домой. По дороге я несколько раз терял сознание, но всё-таки дошёл. Три дня был между жизнью и смертью. Спасибо жене - она меня выходила. Видимо, жена спасла меня своими молитвами. Она была очень хорошей женщиной - доброй и мягкой. Мой Толька в неё уродился.
- Скажи, а что тот профессор обещал тебе за работу? - спросил Костя.
- У меня был с ним уговор, как с государством. Он дал обещание, что отдаст мне двадцать пять процентов от стоимости всего, что найдёт в катакомбах.
- А как бы ты узнал, сколько стоят его находки?
- Я должен был участвовать в их продаже. И поверь мне, если бы всё выгорело, я заработал бы очень приличную сумму.
- А точнее? - Всё, что касалось денег, очень волновало Костю.
- Половину нашего города можно было бы купить. Поэтому я всячески помогал этому чудику. И проводником работал, и в раскопках участвовал, и усмирял его студентов-желторотиков, которые потом разбежались. А в итоге только пострадал и ничего не заработал. Вместо золота получил ржавый клинок в спину. Правда, в его рюкзаке нашлось несколько старинных монет и карта катакомб с пометками. Монеты я в сундук кинул, рюкзак сам не знаю зачем, в тайнике спрятал, а по этой карте мы с тобой сейчас и идём, - объяснил смотритель.
- Макарыч, а профессора этого ты потом не разыскивал?
- А как же. Сразу, как от раны оправился, пошёл в катакомбы на то самое место. Только никаких следов археолога там не было. Видать, живучим оказался, гадёныш. Умер не сразу, да ещё и умудрился куда-то заползти. Я там всё вокруг обшарил, но так его и не нашёл.
- Так может, он до сих пор жив? - предположил Костя.
- Это вряд ли. Мой удар - точный. И потом, если бы он оправился, то сразу вернулся бы за своим добром и забрал его. А оно по-прежнему лежит там, где он его спрятал.
- Это меня и удивляет. Почему ты до сих пор не достал это золото? - спросил Костя.
- Не мог я раньше добро это забрать. Профессор же всё вокруг заминировал. Помнишь, мы с тобой одну его игрушку обезвреживали, когда за сундуком собирались нырять?
- Такое разве забудешь. - Костю передёрнуло.
- Так вот, в аккурат над этой миной - над катакомбами - раньше мой дом стоял. А в нём - жена и двое сынков маленьких.
- Так тебя это остановило?
- Такое любого остановит. Археолог-то этот не дурак был. Знал, как своё добро от меня обезопасить, - пробурчал смотритель.
- Но потом ты переехал на маяк и семью перевёз. Почему тогда за золотом не полез? - снова вернулся к своему вопросу Костя.
- К тому времени я уже свой сундучок монеток собрал. Рисковать понапрасну не хотелось. Да и город с его людишками жалко было. Если мина в катакомбах рванёт - от городка камня на камне не останется.
- А теперь не жалко?
- Теперь - нет. Я в своей жизни всего лишился - и детей, и состояния. И никто меня не пожалел! Почему я должен проявлять жалость?
- Ну... - начал Костя.
- Всё, хватит болтать, прервал его смотритель. - Мы уже у цели. Прибавь шагу.
Он был прав, потому что через несколько минут они оказались возле мины.
- Ну, Костя, приступай! - скомандовал смотритель. - Ты уже знаком с такими. Так что разминировать её тебе труда не составит.
- Я не могу. - У Кости даже пот на лбу выступил. - Как подумаю, что над ней Катин дом, у меня руки трястись начинают. Не могу!
- Ну, хорошо, тогда я сам это сделаю! - Смотритель присел возле мины на корточки.
- Нет, не надо! - Костя положил ему руку на плечо. - У тебя рана ещё не зажила.
- Она меня уже почти не беспокоит.
- А вдруг тут не всё так просто? Что, если он ещё какие-то секреты возле этой мины оставил? - предположил Костя.
- Посмотрим! Не сидеть же здесь до скончания века!
- Но над нами дом Кати! Я её люблю, понимаешь! Макарыч, давай уйдём, это добром не кончится!
- А об этом даже не думай! И перестань мне под руку каркать, а то и впрямь взорвёмся! Я тебе, Костяш, сейчас один секретик открою! Ты его запомни хорошенько, и проблем с минами у тебя уже никогда не будет. Тут вот какое дело! С этой штукой надо сродниться. Ну, стать с ней одним целым. Потому что, пока ты её боишься и думаешь, что она тебя убьёт, она и впрямь этого хочет. А если вы станете единым целым, то, как она тебя убьёт, если ты - это она? - говоря это, смотритель вынул из мины детонатор. - Ну вот, а ты боялся! Готово! Можно идти дальше. Что встал? Пошли!
Но Костя не двигался с места.
- Нет, ступай один. А золото можешь себе забрать. Мне оно не нужно, - сказал он.
- У-у! Да ты, я вижу, основательно сдрейфил! - с издёвкой сказал смотритель.
- Нет! Просто понял, что Катя для меня дороже твоего мифического золота.
- Ну и дурак же ты! Ну как ты будешь жить со своей Катей без денег? - поинтересовался смотритель.
- Не я один такой. Живут же другие, и ничего.
- А как? Как они живут? Сами счастья не видят и детям оставить ничего толком не могут. И ты так хочешь?
- Если буду работать, то всё у меня со временем будет, - неуверенно сказал Костя.
- Работать! Гнуть спину от зари до зари? А домой только поспать приходить? Да твоя Катька от тебя сразу же убежит. И правильно сделает!
- Нет, она поймёт, что я работаю для неё, для нашей семьи.
- Она поймёт, если ты принесёшь ей мешок золота и купишь дом на Багамах.  Пойми, дурачок, тут ты за один присест столько денег срубишь, сколько потом за всю жизнь не заработаешь. И, на ваш век хватит, и деткам вашим ещё останется. Вот тогда они, и их дети, и дети их детей тебя добрым словом поминать будут.
- А если я тут на мине взорвусь, то ни меня, ни деток моих уже никогда не будет. И некому меня будет вспоминать.
- Да с чего ты взял, что мы обязательно должны взорваться?
- А ты разве не знаешь, что за человек здесь поработал? Он же настоящий маньяк! И чем дальше, тем хитрее придуманы ловушки. Если не на этой, то на следующей обязательно попадёмся. - Костя чувствовал неладное.
- Но меня этот умелец всё ж не обхитрил, - заметил смотритель.
- Ага, а клинок под рёбра засунул! - добавил Костя.
- Просто не надо было спиной к нему поворачиваться. Да и один я тогда был. А сейчас нас двое. И вместе мы - сила!
- Ну, так давай уйдём вместе! - предложил Костя.
- Нет. Я свой путь уже выбрал, и сворачивать не собираюсь.
- Даже если я тебе помогу скрыться? Если достану документы и деньги?
- Даже тогда! Слишком много я крови своей попортил ради этого золота, чтобы отступать. Да и тебе сомовский клад дорогого стоит. Ну, решай Костя! Ловушек-то впереди уже раз-два - и обчёлся. Ну?
- Хорошо, я пойду с тобой.
- Молодец, Костяш! - обрадовался смотритель. - Я всегда знал, что ты такой же рисковый человек, как и я. А минутные слабости у всех бывают.
- Я не такой, как ты.
- Вот это точно! До сих пор не забуду, как ты меня из аптеки вытащил! Знаешь, я, может, и не рискнул бы на твоём месте.
- Потому что ты привык только ради денег рисковать.
- А ты нет? - ухмыльнулся смотритель.
- Нет. И сейчас с тобой пойду потому, что в одиночку тебе не справиться. А значит, с тобой вместе и весь город рискует.
- Что, и деньги тебе не нужны? - поинтересовался смотритель.
- Да, не нужны. Одно дело, когда только свою жизнь на карту ставишь. А совсем другое, когда ты ради денег готов разыграть жизни других.
- Ну-ну, подожди, - заинтересовался смотритель. - Ты хочешь мне сказать, что когда мы доберёмся до заветного сундучка, то откажешься от своей доли?
- Я от неё прямо сейчас отказываюсь, - уверенно сказал Костя.
- Сильно! Но только я очень хочу посмотреть, как твои глазёнки забегают, когда ты сможешь целую пригоршню золота загрести. Высыпать, а потом загрести снова, но уже двумя руками. Знаешь, что тогда будет?
- Что же будет? - хмуро спросил Костя.
- О городе ты, сынок, и не вспомнишь! Пошли!
И они двинулись дальше по катакомбам.

Лёва работал в своём кабинете, когда к нему зашла Римма.
- О-о-о, Риммочка моя драгоценная пожаловала! - встал он ей навстречу.
- Лёвочка, мне уже пора уезжать. Я так волнуюсь. Как я буду без тебя? - немного капризно сказала Римма.
- Девочке моей не стоит волноваться ни о чём... всё будет в полном ажуре.
- А ты скоро приедешь?
- Как только всё улажу, - пообещал Лёва. - Риммусик, ещё столько дел надо сделать. Ты же хочешь, чтобы мы ни в чём не нуждались?
- Конечно, но я так переживаю за тебя. Может, я всё-таки останусь? - предложила Римма. Будем вместе дела доделывать.
Лёве не понравилось это предложение.
- Нет, дорогая! Ты мне только помешаешь.
- Я тебе всегда мешаю! - обиделась Римма.
- Ну что ты, солнышко моё! Я без тебя скучать буду, - сообщил Лёва.
- Только попробуй загулять тут без меня! - заглянула ему в глаза Римма. - Я тебе такую жизнь устрою - небо с овчинку покажется!
- Риммусик, боже мой! Клянусь хранить тебе верность в разлуке, - клятвенно пообещал Лёва.
- Ты не думай, что я там про тебя ничего знать не буду. У меня тут, между прочим, Маша и Таисия остаются. Если узнаю от них, что ты...
- Загулял с кем-нибудь из них... - продолжил Лёва.
- Не получится. Они у меня... ух! Неподдающиеся! Кроме того, за Машу и Таисию есть, кому заступиться. Будешь к ним клеиться - рога быстро пообломают!
- Ой, Риммочка, золотко моё, как же ты меня любишь! Самому себе завидно! И я тебя люблю! Но Риммочке моей драгоценной уже пора отправляться! Время не ждёт. Пойдём, я тебе такси поймаю. Поедешь как королева.
Римма кинулась Лёве на шею:
- Лёвочка!
- Риммочка! Береги себя и маленького! До свидания, моё сокровище! Скоро папочка приедет, и мы все будем вместе!
Римма погладила свой живот, улыбнулась и вместе с Лёвой вышла из кабинета.
Не успел Лёва вернуться, как к нему в кабинет пришёл Самойлов.
- Лёва, старичок, у меня возникли серьёзные проблемы. Я не смог получить контракта, на который очень рассчитывал, - сообщил он.
- Сочувствую. Хотите выпить? - предложил Лёва.
- Спасибо. Но у меня к тебе другая просьба. Я хочу расторгнуть нашу сделку.
- Извините, Борис Алексеевич, но боюсь, что этого уже нельзя сделать, - официальным тоном заявил Лёва.
- Лёва, подожди, не волнуйся! Я заплачу тебе проценты, как и обещал, - торопился Самойлов.
- Какие проценты? - вежливо спросил Лёва.
- Те, под которые ты дал мне кредит. Кроме того, я выплачу неустойку, так как не выполняю условий договора. Но только чуть позже, когда у меня появятся деньги. А договор о продаже офиса и квартиры мы аннулируем. Согласен?
- Нет, не согласен, - спокойно ответил Лёва.
- Почему? Ты мне не веришь?
- Признаться, это так. Вы разочаровываете меня. И возникает ощущение, что хотите обмануть.
- Да нет никакого обмана! Мы составим новый договор, где укажем и проценты за кредит, и сумму неустойки.
- Не нужен мне никакой новый договор. И о каких процентах вы мне постоянно твердите? Вы продали мне квартиру и офис, я заплатил вам. Дело сделано. Разве не так? - Лёва был сама строгость и сдержанность.
- Подожди-ка, ты это серьёзно? - оторопел Самойлов.
- А как же? Вы подписали договор о том, что продаёте мне свою недвижимость. С какой стати я теперь должен вам возвращать её?
Самойлов взял стул и сел.
- Подожди, давай по порядку. Ты дал мне деньги, а я подписал договор, по которому я продаю тебе квартиру и офис. Так?
- Да, так, - сказал Лёва и присел тоже.
- Но мы условились, что договор нужен лишь как гарантия. На самом деле ты просто даёшь мне кредит сроком на месяц под приличные проценты. Как только я возвращаю тебе всю сумму, ты рвёшь контракт. Так?
- Нет, это не так. Смотрю на вас и никак не возьму в толк: то ли вы меня за дурачка принимаете, то ли чего-то не поняли во время подписания договора. Никакого кредита я вам не предлагал. Вы продали мне и офис, и квартиру. Сделка обратного хода не имеет. И потом, я уже перепродал вашу недвижимость.
Самойлов подскочил и бросился к Лёве.
- Ах ты мразь! - закричал он. - Да я из тебя душу вытрясу, если ты не вернёшь мне договор!
- Борис Алексеевич, рукоприкладство вам не поможет, - сопротивлялся, как мог Лёва. - Даже если вы меня сейчас изобьёте, то всё равно ничего не получите!
- Ещё раз повторяю, верни мне квартиру и офис, гад! - продолжал кричать Самойлов, хватая Лёву за грудки.
- А я вам повторяю, что не могу этого сделать! Разговаривайте вот с ним. Это теперь его квартира. Он - новый жилец!
Тут Лёва кивнул головой на дверь. Самойлов обернулся и увидел крупного мужчину с лицом, не обременённым интеллектом. Это лицо строго сказало:
- Ты вот что, поставь его для начала на пол.
Самойлов от неожиданности отпустил Лёву. Тот поправил на себе одежду и отошёл в сторону.
- Ну, а теперь давай потолкуем, кто из нас жилец, а кто нет! - сурово сказал мужчина. - Что же это ты, дружок, удумал? Получил бабки за свой угол, а теперь волну поднимаешь?
- Я тебе не дружок! - огрызнулся Самойлов. - Твои друзья за решёткой отдыхают.
- А вот это уже хамство. И за него придётся, ответить. А я ведь хотел по-хорошему.
- И я хотел. Ты Буряка знаешь? - спросил Самойлов.
- Понятия не имею.
- А зря, дружок! Он следователь. Расследует особо тяжкие преступления. А ещё он мой друг. Но ты не переживай, тебя он наверняка знает и делишки твои тоже. Так что повод для разговора у вас будет.
Самойлов повернулся к Лёве:
- Ты что, хотел меня мордоворотами запугать? Ладно, Лёва, хочешь войны? Она будет, я завтра же обращусь в суд!
Лёва отреагировал весьма спокойно:
- Хорошо! Суд так суд. Давай судиться.
Самойлов вышел, хлопнув дверью.
Лёвин приятель хмуро посмотрел ему вслед и спросил:
- Что-то он больно строптивый. Может, догнать его и по рогам настучать? Чтобы мозги на место встали?
- Подожди, - остановил его Лёва, - ещё успеется. А на сегодня хватит!
Лёва специально договорился с двумя мордоворотами для того, чтобы запугать Самойлова. Второй сидел для страховки в зале и пил водку. Сегодня они были больше не нужны.
- Забирай своего приятеля и дуй домой. Я позвоню, когда понадобитесь, - скомандовал Лёва.
- Слышь, Лёва, как это «дуй»? Мы ж только по рюмке опрокинули. Сам же сказал, что угощаешь.
Лёва достал из-под стола бутылку водки, а из бумажника несколько купюр.
- Вот вам аванс. Дома продолжите. А то вы тут мне своим видом всех клиентов распугаете. Идите и ждите моего звонка!
- А скоро позвонишь? А то ведь этих денег надолго не хватит.
- Скоро. Пусть Самойлов думает, что я с ним судиться стану. А мы просто выкинем его из квартиры, чтобы не мешал. Потом я её продам, и можно к Риммочке ехать.
Лёва был доволен - всё шло по плану!

Увидев Машу, Катя попыталась встать с кровати.
- Маша, привет! Как же я рада тебя видеть!
- А ну, ложись немедленно! - приказным тоном сказала Маша.
Она уложила Катю обратно в постель и заботливо укрыла одеялом.
- Ну что ты обо мне как о маленькой заботишься? - спросила Катя.
- Потому что ты ведёшь себя как маленькая! Ещё не оправилась от болезни, а уже пытаешься встать. А тебе уже надо заботиться не только о себе, но и о ребёнке. Понятно?
- Маша, большущее тебе спасибо за то, что спасла нас, - улыбнулась Катя.
- На здоровье. Только не делай, пожалуйста, так, чтобы мне пришлось снова за вас волноваться.
- Хорошо, я теперь буду во всём тебя слушаться. Обещаю!
- Правда?
- Конечно! Мы же с малышом тебе жизнью обязаны, - сказала Катя искренне.
- Знаешь, Павел Федорович мне как-то сказал, что тот, кто спас другого человека, потом всю жизнь несёт за него ответственность. Я считаю себя ответственной и за тебя, и за твоего малыша, и за Алёшу. А ещё у меня к тебе есть одна, просьба.
- Говори, я выполню любую.
- Пообещай, - потребовала Маша.
- Маш, зачем обещать? Я и так перед тобой в долгу до конца жизни.
- И всё же пообещай, что выполнишь её.
- Ну, хорошо! Обещаю, что выполню твою просьбу. И ещё миллион других! Согласна?
- Только эту, - отрезала Маша.
Катя поняла, что речь пойдёт о чём-то серьёзном.
- Я хочу, чтобы ты вышла замуж за Алёшу, - сказала Маша.
- Это что, шутка? - недоверчиво спросила Катя.
- Нет, я очень серьёзно. Ты ждёшь от Алёши ребёнка, и воспитывать его вы должны вместе.
- Я не стану выполнять эту просьбу.
- Катя, ты мне пообещала!
- Нам с Алёшей вовсе не обязательно жениться! Он и без этого поможет мне. И ты поможешь.
- Чтобы он мог заботиться о малыше, чтобы он был счастлив, вы должны жить вместе.
- А ты? - удивилась Катя. - Ты же любишь Алёшу!
- Я же сказала, что ответственна за вас. Я люблю и тебя, и Алёшу, поэтому буду счастлива, если вам будет хорошо.
- Я не хочу счастья такой ценой!
- Ты пообещала мне! - напомнила Маша. - Назови мне ещё хотя бы одну причину, по которой ты не можешь выйти замуж за Алёшу.
- Я люблю Костю! - Катя чуть не плакала. - Конечно, Костя, не такой, как твой Алёшка. Но я всё равно люблю его.
- Но Костя уехал после того, как узнал, что твой ребёнок от Алёши. И вряд ли он передумает и решит вернуться к тебе, - сурово сказала Маша. Алёша, в отличие от Кости, не убежит. Ты это знаешь. У него есть чувство ответственности. Увидишь, со временем у вас всё наладится. Глядя на малыша, вы будете чувствовать себя счастливыми.
- А как же ты? У тебя же никого не будет рядом.
- Катя, давай не будем об этом говорить. Какой смысл травить душу, если мы обе понимаем, что моё предложение - это лучшее решение в этой ситуации. И помни, ты обещала меня слушаться и выполнить своё обещание.
Маша вышла из палаты, а Катя откинулась на подушку и задумалась.

Алёша пришёл домой, но там был только Сан Саныч.
- Маша не приходила? - спросил Алёша.
- Вот, - Сан Саныч протянул ему листочек, - она тебе записку оставила.
Алёша развернул записку, прочитал и помрачнел.
- Что там? - спросил Сан Саныч.
- Она пишет, что поживёт пока в другом месте и чтобы ни вы, ни я её не искали.
- А что мне Зине сказать, когда она приедет? - ахнул Сан Саныч. - Такой шум будет!
- Маша пишет, что она будет звонить. А когда приедет Зинаида Степановна, она обязательно придёт сюда, и они вместе решат, где Маша будет жить дальше. Сан Саныч, вы извините, мне, надо идти.
- Алёшка, постой! Куда ты?
- Машу искать. Пожалуйста, не удерживайте меня!
- Алёша, она же написала, чтобы ты её не искал. Ты только хуже сделаешь. Подожди, успокойся. Нечего горячку пороть. Лучше расскажи, что у вас происходит.
- Ничего особенного! Просто Маша хочет, чтобы я женился на Кате! Маша считает, что теперь, когда у Кати будет ребёнок, о нашей с ней свадьбе надо забыть. Разве она права?
Сан Саныч почесал в затылке:
- Как тебе сказать, парень...
- И вы за неё? - возмутился Алёша.
- Тут не поле боя, чтобы выбирать, за кого ты. Победителей в вашей истории теперь уже в любом случае не будет. Важно, чтобы не было пострадавших.
- Да вот он перед вами. Я - пострадавший. - Алёша ткнул пальцем в записку.
- Алёшка, хватит якать! - остановил его Сан Саныч. - Подумай о других! Как считаешь, Кате весело будет ребёнка одной растить? Это только кажется, что если таких женщин много, то, значит, и явление это нормальное. А попробуй каждой из них в душу заглянуть!
- Хорошо, извините! Сан Саныч, вы с детства моим учителем были, посоветуйте и на этот раз, что мне делать?   
- Не могу я тебе советовать. В этой ситуации ты сам должен решение принять. Одно могу сказать: Маша сейчас ведёт себя как взрослый человек.
- А я, значит, поступаю как ребёнок? - возмутился Алёша.
- Ты пока ещё никак не поступил! Но я считаю, что взрослыми становятся тогда, когда перестают думать о себе и начинают заботиться о других.
- Это я знаю! Но как же мне... Да, понял. Опять я на вас ответственность за решение пытаюсь переложить. Мне надо подумать.
- Пойми главное - решение, каким бы оно ни было, должно быть твоим. И тебе с ним потом всю жизнь придётся прожить.

Впервые за долгие годы Полина сама позвонила Таисии.
- Алло, Таисия?
- Полина, здравствуй! Что случилось? У тебя голос взволнованный...
- Пока не случилось... Я не знаю, как ты к этому отнесёшься, но Маша уговаривает Алёшу жениться на Кате.
- И как? Что сказали ребята?
- Не знаю. Но все в недоумении. Это очень неожиданно...
- Полина, если Алёша откажется, то его никто не осудит.
- Кроме Маши. Она сказала, что в любом случае об их с Алёшей свадьбе не может быть и речи. Понимаешь, она не оставляет ему выбора.
- Но есть ещё и Катя. Она, как я понимаю, тоже будет против. Она ведь ещё любит Костю.
- Когда я в последний раз видела Машу, она шла уговаривать Катю, - сообщила Полина. - Я не знаю, удастся ли ей это, но она была настроена очень решительно.
- Что же ты предлагаешь?
- Я думаю, нам с тобой надо встретиться завтра и выяснить самим, как у них обстоят дела. Я не хочу, чтобы наши дети совершали ошибки. Ты понимаешь, о чём я говорю?
- Да. И я с тобой полностью согласна. Где встретимся?
- У ЗАГСа. На завтра назначена свадьба Маши и Алёши. Но Маша уверена, что убедит Катю выйти за Алёшу вместо неё.
- Хорошо. До встречи.
Таисия положила трубку, да так и осталась сидеть, глядя на телефонный аппарат.

Таисия и Полина встретились, как и договаривались.
- Здравствуй, Таисия. Ты видела, Катю? Спрашивала у неё, как они поговорили с Машей?
- Нет, я решила сначала встретиться с тобой, а уже потом идти к Кате, - сказала Таисия. - Скажи, а как Виктор относится к тому, что происходит между ребятами?
- Ну... Он считает, что Маша поступила правильно, отказавшись от Алёши. А сейчас он поехал к Кате. Вероятно, будет убеждать её выйти за Алёшу. Скажи, ты против того, чтобы они поженились?
- Нет, но только если они сами этого захотят. Совсем другое дело, если Виктор начнёт предлагать Кате и Алёше «единственно верный вариант» решения проблемы. - Таисия знала Буравина и поэтому волновалась, чтобы он не перегнул палку.
- Думаю, он не станет настаивать, - предположила Полина. - Мы с ним, так же как и ты, считаем, что на ребят не надо давить. Но что, если они и впрямь решат пожениться?
Таисия посмотрела в сторону ЗАГСа и сказала:
- Алёша, кажется, уже решил поступить по-другому.
Полина обернулась и посмотрела в направлении взгляда Таисии: к ЗАГСу подходил Алёша с букетом цветов. Он остановился, посмотрел на часы и оглянулся по сторонам.
Видимо, уговоры Маши на него не подействовали, и он хочет жениться именно на ней, - поняла Таисия. - Вопрос, придёт ли Маша? Ну, что будем делать: подождём или подойдём к нему?
- Я подойду одна и поговорю с ним, - решила Полина.
Она подошла к Алёше, который явно нервничал, и спросила:
- Сынок, скажи, ты Машу ждёшь?
- Да, Машу. Мама, а что ты здесь делаешь?
- Я пришла поговорить с тобой о ситуации, которая сложилась в ваших отношениях.
- Мама, не нужно никакого разговора. Сегодня я женюсь на Маше. Сейчас она придёт и...
- Она не придёт, - вздохнула Полина. Маша сама мне об этом сказала.
- Знаю, она хочет, чтобы я женился на Кате. Но с Катей я уже поговорил. Я пообещал ей, что буду принимать участие в воспитании нашего ребёнка, и жениться нам для этого не обязательно.
- Но и Маша разговаривала с Катей об этом.
- Когда? - удивился Алёша.
- Вчера вечером. Мы встретились у её дома. Она написала тебе записку, просила передать, чтобы ты её не искал, а затем пошла в больницу к Кате.
- Так. Значит, Маша считает, что со мной эту тему обсуждать уже бесполезно, и решила убедить Катю.
- Алёша, посуди сам, ты ведь не собираешься менять своего решения.
- Разве можно совсем со мной не считать - воскликнул Алёша.
- Алёша, подожди, не горячись, - остановила его Полина. - Пойми только, что ждать здесь Машу бесполезно. Может быть, вам надо ещё раз встретиться и всё обсудить? Но не сейчас и не здесь.
- Как я могу с ней встретиться, если даже не знаю, где она теперь живёт? Она же специально избегает меня. Даёт понять - если я не женюсь на Кате, то больше не увижу её. - Алёша помолчал, потом кивнул в сторону, где стояла Таисия: - Это Таисия Андреевна там стоит?
- Да.
- Очень хорошо! Мне надо с ней поговорить, - решительно сказал Алёша.
- Алёша, постой! Не надо совершать опрометчивых поступков! - попыталась остановить его мать.
- Почему? Девушка, которую я люблю больше всего на свете, хочет, чтобы я именно так и поступил.
- А если она не права? Ты же сам так считаешь!
- Я не только люблю её, но и верю ей! Только ей!
С этими словами Алёша направился к Таисии и вручил ей букет цветов.
- Таисия Андреевна, это вам.
- Спасибо, Алёша! А по какому поводу?
- Я хочу попросить руки вашей дочери. Вы согласны? - Алёша словно в омут кинулся.
- А ты уверен, что хочешь на ней жениться? - спросила Таисия.
- Да. Вы ведь знаете, что у неё от меня будет ребёнок? Думаю, оснований предостаточно.
- Хорошо, но неплохо бы получить и согласие невесты.
- Думаю, она согласится. А сначала мне надо спросить разрешения у отца невесты. Вы не знаете, где сейчас Виктор Гаврилович?
- Он как раз у Кати в больнице.
- Отлично! Можно я воспользуюсь вашим телефоном? - Алёша решил довести дело до конца.

Маша, как и Алёша, тоже встала рано и тоже привела себя в порядок и оделась понаряднее. Но к ЗАГСу она не пошла, а направилась к Ксюхе на работу. Та, увидев её, всплеснула руками:
- Машка! Вот это да! Ты же настоящая королева красоты!
- Нравится? Правда?
- Ещё бы! Слушай, это не по поводу свадьбы? Вы же с Алёшей должны на днях расписаться?
- Сегодня.
- Здорово! Хочешь, я в эфир марш Мендельсона поставлю?
- Не надо. Мы должны были сегодня расписаться, но...
Тут Ксюха почуяла неладное:
- Что значит «должны были»? Что у вас опять приключилось?
- Этого в двух словах не пересказать. Да и говорить не хочется.
- Ладно, давай помолчим! Просто посидим, не говоря друг другу ни слова. Знаешь, на то и друзья, чтобы можно было вот так посидеть и помолчать. В тишине. Вдвоём.
- Ксюш!
- Хорошо, хорошо! Сейчас помолчим. Только сначала я тебе музыку поставлю.
И Ксюха поставила Маше тихую мелодию, как раз под настроение.

Перед тем как зашёл Буравин, Катя плакала. Она попыталась как-то ликвидировать следы слёз и сказала:
- Папочка, здравствуй! Как же я рада тебя видеть!
- Ты плакала? Плохие новости от врачей? - заволновался Буравин.
- Нет, что ты! Врач обещает меня скоро выписать. Говорит, что я очень быстро поправляюсь, и малышу теперь уже ничего не угрожает.
- Очень хорошо! Почему же ты плакала? Из-за Кости? - почуяло папино сердце.
- Да, я никак не могу до него дозвониться. Я иногда даже начинаю думать, что он специально отключил телефон.
- А я в этом уверен! Он просто сбежал от тебя.
- Но он, же знает, что я его люблю! А то, что ребёнок Алёшин... Это же не измена, я сама не знала о беременности. - Катя не удержалась и заплакала.
- Катя, перестань себя винить! Никакой измены не было. Костя убежал, потому что никогда не смотрел на жизнь трезво и хочет принимать только то, что ему нравится.
- Но сейчас он так мне нужен! Врач сказал, что я поправлюсь гораздо быстрее, если муж будет чаще меня навещать.
- Постой, врач, насколько я помню, видел здесь только Алёшу. Наверное, он о нём и говорил?
- Да.... Я соврала, что Алёша мой муж! Но я люблю Костю!
- Любовь приносит радость только тогда, когда она взаимна.
- Да, ты прав. У нас с Костей всё вверх тормашками: сначала я от него бегала,  теперь он от меня. - Катя вздохнула.
- Я говорю о другом. Твоё отношение к Косте изменилось, и я рад этому. Раньше ты издевалась над ним, и мне это очень не нравилось. Но Костя... Его чувство к тебе никогда не было любовью. Это всегда была страсть. И то, что он убежал, только подтверждает мои слова.
- Но мы, же не знаем, почему он уехал, - напомнила Катя. - Может, у него какие-то неотложные дела. В последнее время он часто пропадал. Пытался заработать деньги.
- Катя, это самообман. Костя ушёл, как только узнал, что у тебя будет ребёнок от Алёши. Если бы это было не так, то он позвонил бы тебе. Я понимаю, эти слова причиняют боль. Но лучше для тебя быстрее покончить с прошлым и подумать о будущем. Пойми, дочка, я не хочу тебя уговаривать. Но если ты хочешь знать моё мнение, то лучше и надёжнее, чем Алёша, мужа тебе не найти. Я знаю, что Алёша собирался с тобой поговорить. Скажи, он был у тебя?
- Да. И он говорил, что Маша сама хочет нашей с ним свадьбы. Он сказал: возможно, это судьба.
- А может, так оно и есть? - спросил Буравин. - Вы же не один раз собирались пожениться. Что, если в браке проснутся былые чувства? Вы же любили друг друга.
- Да, наверное…  А что, если Костя вернётся?
- Катя, не думай о нём. Поверь моему опыту, Костя незрелый и ненадёжный человек. Он предал тебя, а повернул дело так, будто это ты его обманула. Вот Алёша сразу пришёл к тебе. Подумай ещё раз, может, тебе и правда выйти за него? Ради вашего ребёнка.
- Это невозможно. Алёша любит Машу.
В этот момент у Буравина зазвонил телефон.
- Да, Таисия. Алёша? Нет, я не против... Да, сейчас я передам ей трубку.
Буравин в волнении протянул телефон Кате.

Отредактировано juliana8604 (05.06.2019 21:18)

Косте и смотрителю повезло. Граната упала, но не взорвалась. Они оба какое-то время стояли не шелохнувшись. Первым пришёл в себя смотритель:
- Костяш, миленький... всё. Всё! Ты же видишь? Опасность миновала! Костя, ты почему молчишь?
Костя застыл, как статуя.
- Костя, сынок, возьми себя в руки. Что с тобой? Не пугай меня, Костя, Костя, сынок, всё позади. Всё хорошо. Нечего бояться, - стал уговаривать Костю смотритель. - Ты извини меня, сынок... Прости, что я втравил тебя в такое дело... Ну, прости. Я сам чуть не умер от страха. Но сейчас - гляди: всё нормально. Всё прошло, Костя. Ты что, не веришь?
Костя молчал и не двигался. На его лице застыло выражение ужаса. Смотритель сменил тактику.
- Ты знаешь, что я тебе скажу, парень. Ты молодец! Я не знаю, кто бы так ещё смог на твоём месте. Не каждый, это точно. Один из сотни. Так что ты можешь гордиться собой, парень. Ты молодец! Знаешь, что я тебе скажу? Ты родился в рубашке, Костя. И вообще, радуйся, что ещё одну профессию приобрёл. Ты теперь настоящий сапёр. Точно!
Костя повернулся к смотрителю и уставился на него непонимающим взглядом.
- Коська, ты что? Замёрз? Чего молчишь-то? Ладно тебе... Хватит. Попереживал и хватит. Радуйся, что жив. Помнишь, как ты боялся прикасаться к своей первой мине, а? Не хочу, не буду, давай сам, Макарыч... А сейчас? Да ты настоящий герой! Но награда у тебя будет получше, чем у остальных героев. Не медалька какая-нибудь бесполезная, а настоящее богатство. Костяш, ты не забыл, зачем мы здесь? Костя, не притворяйся! Ладно, Костя, вставай. Нам пора идти дальше.
Тут Костя впервые подал голос. Он сказал:
- Я дальше не пойду.
- Как это не пойду? A-а... действительно, приказать я тебе не могу. Но я тебя прошу. Просто по-человечески прошу, Костя. Осталось совсем немного. Ты молодец, ликвидировал самую страшную ловушку Сомова. До исполнения нашей мечты осталось несколько шагов. Всего несколько шагов, Костя! Пойдём! - Смотритель протянул Косте карту. - Вот, посмотри. Осталось всего два крестика. Два! И мы у цели.
Костя машинально взял карту.
- Не трать своё красноречие, Михаил Макарыч. Ни твои слова, ни жалость к тебе, ни мифическое богатство - ничто не заставит меня пойти с тобой дальше. Понял?
- Нет. Ты пойдёшь со мной.
- Не пойду. Ты же это понял. - Костя неожиданно для смотрителя вынул из кармана пистолет, тот самый, который забрали у Марукина, и наставил его на смотрителя.
- Костя... погоди, ты чего... ты этого не сделаешь, - оторопел смотритель.
- Я это сделаю, если ты не отойдёшь в сторону.
- Ты с ума сошёл, - еле выговорил смотритель.
- Не более чем ты. Отойди.
- У тебя не получится, Костяш.
- С миной получилось, и с тобой получится. У меня всё получится, Макарыч.
- Это не шутки. Убери руку.
- Никаких шуток. Не сомневайся, если ты не отойдёшь в сторону, я убью тебя.
- Сынок, да ты что? Очнись! Что ты делаешь, ты же меня столько раз спасал, Костя...
- Не делай резких движений! - предупредил Костя.
- Ты же мне как сын, Костя. Я гожусь тебе в отцы!
- Всё! Хватит спекулировать родительскими чувствами. И, уж коли ты мне в отцы годишься, тем более - не доводи до греха, батя.
Смотритель увидел какого-то нового, незнакомого ему Костю.
- Всё, всё, отошёл. Только не психуй! - уступил смотритель.
- Вот так-то лучше, - сказал Костя и, держа смотрителя на мушке, обошёл его и двинулся к выходу из катакомб.
- Погоди, парень, мы можем ещё поговорить...
- Разговоры закончились, Макарыч. Я уже всё решил.
- Я не верю своим ушам. Я глазам своим не верю. Костя, остынь! Пройдёт пять минут, и ты передумаешь. Не торопись!
- Это ты не торопись, Макарыч. Стой на месте. Понял? - сурово сказал Костя.
Смотритель замер:
- Эй, Костяш! Я стою на месте, никуда не бегу! Давай поговорим.
- О чём? Ничего нового ты мне не сможешь сказать, - ответил Костя, пятясь.
- Я тебя ни к чему не принуждаю, не убеждаю, не заставляю, не уговариваю. Просто прошу, по-человечески. Давай поговорим, a? - просил смотритель.
- Жалко мне тебя, Михал Макарыч, - остановился Костя. - Вроде умный мужик, а живёшь как... Ну, посмотри на себя! Ты же все силы, всю свою жизнь напрасно потратил - ни черта у тебя в голове не осталось, кроме навязчивой идеи найти это дурацкое золото! Ты хоть уверен, что оно существует, а?
В этот момент смотритель бросился к Косте. Тот выстрелил!

Возле дома Никитенко Алёша встретил Буряка.
- Здравствуйте, Григорий Тимофеевич! К Сан Санычу заходили?
- К нему, - кивнул следователь. - Но к тебе у меня тоже есть дело, Алексей.
- Я вас внимательно слушаю.
- Пора, Лёшка, выходить на службу. Работы в отделе - непочатый край.
Алёша обрадовался:
- Обязательно приду. В восемь утра буду как штык.
- Можно к девяти, не страшно. Но будь, обязательно.
- А работа какая - интересная? Контрабандисты, маньяки?
Следователь улыбнулся:
- Всякого хватает. Но, насколько мне известно, ни контрабандистов, ни маньяков в последнее время в городе не обнаруживалось. И без них хватает преступников. Преступников или тех, кто по незнанию или глупости преступил черту закона. Итак, утром придёшь, и мы обо всём поговорим поподробнее.
- Отлично! Главное - чтобы работы было побольше. Чтобы, кроме работы, ничего не было в жизни.
- Ого. Интересное заявление. Может быть, объяснишь, откуда у тебя такое рвение и почему отсутствует интерес к другим сторонам жизни?
- Да так. Просто соскучился по настоящему делу. Сил накопилось много, а вынужденное бездействие... затянулось.
- То, что сил накопил, - это хорошо. Это как раз то, что нам нужно, - кивнул Буряк. - Не буду распространяться детально, но скажу с полной ответственностью: каждый человек у нас, Лёшка, сейчас на вес золота.
- Я же сказал, Григорий Тимофеевич, что все силы буду отдавать только работе, - подтвердил Алёша.
- Главное, чтобы невеста твоя, Маша, не возражала, - сказал Буряк, поскольку был не в курсе последних событий.
Алёша погрустнел:
- Маша возражать не будет!
- Что ж, приятно слышать. До встречи!
- До встречи, Григорий Тимофеевич!
Алёша надеялся, что работа спасёт его, и, вероятно, был недалек от истины. Работа действительно спасает.

Маша немного походила по городу, но на душе по-прежнему было тяжело, и она отправилась на маяк к Андрею. Андрей сразу же почувствовал, что Маше плохо.
- Маша, что случилось? - спросил он. - У тебя такое лицо, словно ты привидение увидела.
- Так оно и есть, - кивнула Маша. - И мне кажется, что оно меня преследует.
- Настоящее привидение? Как это?
- Потом расскажу. А сейчас возьми вот это. - Маша достала из сумки куколку-морячку и протянула её Андрею. - Твой оберег не принёс мне счастья. Поэтому я его возвращаю. Не обижайся, просто я читала, что от неудачных талисманов нужно избавляться.
- Подожди, ты что - с Лёшей поругалась? - догадался Андрей. - Может, вам требуется парламентарий? Я с удовольствием вас помирю.
- Не надо, мы не ссорились.
- Тогда в чём дело?
- Между нами всё кончено. Лёша женился на Кате Буравиной. Только что.
Андрей решил, что у Маши солнечный удар.
- Машенька, присядь, пожалуйста, и объясни, что происходит. То тебе привидения мерещатся, то ты говоришь, что Лёша на Кате женился. Ты хорошо себя чувствуешь?
- Вполне. А вот здоровье Кати Буравиной совсем недавно было под угрозой. С этого всё и началось.
- А что с ней такое? - удивился Андрей.
- Она упала. Её привезли в больницу, но врачи долго не знали, как ей помочь. Не могли выяснить, что с ней. А потом оказалось, что она беременна. От Лёши. Для меня это было страшным ударом. Лёша уверял меня, что это никак не отразится на наших отношениях, и мы будем счастливы по-прежнему. Но я понимала, что это невозможно. Я решила, что не имею права лишать ребёнка отца. И уговорила Катю с Лёшей пожениться. Вот сегодня это и состоялось.
- Машенька, что же ты раньше ко мне не пришла, не рассказала? Я бы смог тебя поддержать. И, возможно, отговорил бы от такого опрометчивого решения.
- Нет, не отговорил бы. Тем более что я приняла его во многом благодаря нашим с тобой разговорам, - сказала Маша.
Но я никогда не учил тебя жертвовать собой! - воскликнул Андрей.
- Но ты рассказал мне легенду о Марметиль. Я заметила, что история её любви очень похожа на мою. И с тех пор её образ, словно привидение, преследует меня. Я не могу избавиться от ощущения, что живу чужой жизнью, Что я - это Марметиль, а Марметиль это я!
- Машенька, по-моему, ты сгущаешь краски. Я согласен, что между вашими с Марметиль судьбами есть что-то общее. Но зачем же принимать это так близко к сердцу? - не понимал Андрей.
- Потому что общего у нас гораздо больше, чем ты думаешь. Помнишь, как боги наказали Марметиль за то, что она нарушила их волю?
- Да, - кивнул Андрей. - Они сказали, что у Марметиль с её возлюбленным никогда не будет детей. Ребёнок может родиться либо у него, либо у неё.
- Вот видишь! Разве это не похоже на то, случилось у нас с Лёшей?
- Машенька, у вас произошло недоразумение. А заклятие, которое боги наложили на Марметиль, касается только её! - уверенно сказал Андрей.
- К сожалению, и меня тоже.
- Но как заклятие Марметиль может касаться тебя?
- А ты вспомни текст легенды. «Ребёнок может родиться либо у Марметиль, либо, у её возлюбленного».
- Ты к тому, что Катя забеременела от Лёши? Но это ещё ничего не значит!
- Значит, - убеждённо сказала Маша. - Сбывается проклятие богов. Катя родит ребёнка Лёше, а я - нет.
- Так поэтому ты настояла, чтобы они поженились? Но почему ты думаешь, что у вас с Лёшей не могло бы быть детей? - удивился Андрей.
- Я не думаю, я знаю. Я никогда не смогу родить. У меня не будет детей, понятно? Мы с Лёшей мечтали о детях. Я сходила к врачу - хотела на всякий случай провериться. И мне поставили диагноз: первичное бесплодие. У меня врождённая патология.
- Маша, но врачи могут ошибаться. Такое случается сплошь и рядом, - стал убеждать Машу Андрей.
- Но не в моём случае. Разве ты не видишь, что всё сходится один к одному? Мне страшно. Я чувствую, что перестаю существовать как Маша Никитенко и превращаюсь в Марметиль! Поэтому я решила разорвать этот порочный круг.
- Отказавшись от Лёши?
- Да. Я переломлю судьбу и сумею его разлюбить. И тогда заклятие утратит свою силу. Я перестану быть зависимой от этой легенды.
- Не торопись. Я ведь ещё не расшифровал легенду до конца, - напомнил Андрей. - Мы ещё не знаем, чем всё заканчивается.
- А это уже не важно.
- Как это не важно? А вдруг у этой грустной истории счастливый конец? Так, где мои бумаги? Я прямо сейчас - при тебе - закончу расшифровку!
- Не надо. Меня больше не интересует эта легенда. Я хочу раз и навсегда забыть о Марметиль. Прошу - никогда не упоминай при мне этого имени!

Алёша вернулся в дом Никитенко, понимая, что надо обо всём рассказать Сан Санычу. Он побаивался этого разговора, понимая, что фактически предал Машу, женившись на Кате.
- Ну что, - спросил Сан Саныч. - Ты был в ЗАГСе, Алёша?
- Да, был.
- А Маша там была?
- Нет, Маши там не было.
- Значит, ты вернулся ждать её здесь, как и обещал? - обрадовался Сан Саныч.
- Нет, Сан Саныч. Я вернулся по другой причине. И я не стану дожидаться Машу - так будет лучше. Просто заберу свои вещи.
- Значит, ты всё-таки женился на Катерине? – нахмурился Сан Саныч.
- Да, теперь я - муж Кати Буравиной. И, поэтому не имею права, находиться в этом доме.
- Ну что ж, ты свой выбор сделал, - вздохнул Сан Саныч. - Иди, собирай чемоданы.
Алёша поднялся наверх и стал складывать вещи в чемодан. Потом присел на кровать и печально посмотрел на фотографии, где они были запечатлены с Машей, счастливые и весёлые.
- Прости меня, Маша. Я так хотел сделать тебя счастливой. И не смог, - тихо сказал Алёша. Потом он положил в чемодан куколку-моряка и закрыл крышку.
- А Маша-то знает, что ты женился? - спросил Сан Саныч, когда Алёша спустился вниз.
- Нет. Я ей об этом не говорил.
- Давай я скажу, - предложил Сан Саныч. - Постараюсь быть помягче, чтобы она не сильно расстроилась.
- Как хотите. Но, в общем-то, не важно, кто и когда ей расскажет. Маша сама этого хотела и, значит, должна быть готова.
- Ты на неё обижаешься?
- Ну что вы! Это я на себя злюсь. О Маше я всегда буду думать, и говорить только хорошее.
- Ну, дай бог. А ты куда теперь пойдёшь? - поинтересовался Сан Саныч.
- Буду жить в особняке Буравиных. И постараюсь стать внимательным мужем и заботливым отцом.
Сан Саныч пошёл провожать Алёшу. Они дошли до берега моря и остановились у обрыва.
- Лёш, ты чемодан-то поставь. Тяжело ведь, - сказал Сан Саныч.
- Да я, честно говоря, даже и не замечаю его веса, - признался Алёша.
- Потому что на душе у тебя такой камень, что с чемоданом по тяжести и не сравнится.
- Наверное.
- А ты у моря подольше постой, - посоветовал Сан Саныч. - Оно ведь все стрессы снимает. Как будто в себе растворяет.
- Мне это вряд ли поможет.
- Зря ты так думаешь. Я знаю, что бывают в жизни моменты, когда кажется, что так, как сейчас, будет всегда. Всегда хорошо или всегда плохо. Но всё проходит.
- Как там было написано на кольце царя Соломона? «И это пройдёт»? - печально вспомнил Алёша.
- Да. Всё меняется. И счастье куда-то улетучивается, и боль, притупляется. А потом приходит новое счастье, и его сменяет новая боль.
- И только море никогда не меняется. Оно всегда относится к тебе одинаково.
- В море тоже бывают и штиль, и девятый вал, - возразил Сан Саныч. - Так что и у тебя всё ещё тысячу раз поменяется. Главное, верить и ждать - чтобы не упустить своего шанса.
- Спасибо на добром слове, Сан Саныч. И прощайте.
- Ну, зачем же так? До свидания. Удачи тебе и в личной жизни, и в работе. Ты когда трудиться-то начинаешь?
- Завтра.
- Это хорошо. Работа лечит. Не так, как море, конечно, по-другому. Море умиротворяет, а работа заставляет двигаться вперёд, открывает новые рубежи. Тем более - работа под руководством такого человека, как Григорий Тимофеевич.
- Я тоже считаю, что с начальником мне повезло, - согласился Алёша. - И собираюсь работать на совесть.
- Да, вкалывать вам придётся всерьёз. Ты смотри, не подведи.
- Я обещаю, что вам не будет стыдно за меня перед вашим другом.

Костя выстрелил в смотрителя, но промахнулся.
- Значит, ты всё-таки смог в меня выстрелить, - прошептал бледный как полотно смотритель.
- А ты сомневался?
- Да. А стреляешь ты метко. Где научился?
- Не важно. Но если ты сделаешь ещё хоть одно движение, я не промахнусь.
- Значит, человек, который любил тебя больше, чем родной отец, для тебя ничто, - вздохнул смотритель. - А ведь я тебе жизнь спас.
- И я тебя спасал. Выходит, мы квиты.
- Костя, опусти пистолет. Ты же понимаешь, что я тебе ничего не сделаю.
- Мне, может быть, и нет. А что будет с городом? Пока ты ищешь в катакомбах свой мифический клад, город в любой момент может взлететь на воздух! - напомнил Костя.
- Костенька, я тебя не узнаю, - усмехнулся смотритель. - С каких это пор ты стал заботиться о ком-то ещё, кроме себя? Раньше я не наблюдал за тобой такого человеколюбия.
- Если бы в твоих руках чуть не разорвалась мина, возможно, ты меня и понял бы. Ведь я чуть не отправил на тот свет сто тысяч жителей.
- А вместе с ними - ненаглядную Катеньку, да? Ты ведь о ней беспокоишься, а не о стотысячном населении города?
- Да, - согласился Костя, - я волнуюсь, прежде всего, о Кате. И, между прочим, заботиться об одном конкретном человеке гораздо сложнее, чем делать вид, что тебя беспокоят судьбы человечества.
- Неужели? - снова усмехнулся смотритель.
- Да! Потому что в первом случае нужно совершать поступки, а во втором - всего лишь трепать языком.
- По-моему, неразорвавшаяся граната сильно шарахнула тебя по мозгам. Я и не думал беспокоиться ни о ком, кроме себя, - сообщил смотритель.
- Потому что у тебя там, наверху, не осталось никого. И тебе не понять, что любовь к своему городу начинается с любви к одному человеку.
- Да ты что!
- Да! Понятие «человечество» абстрактно до тех пор, пока ты не включаешь в него своих близких - детей, жену или невесту.
- Думаешь, верной смерти избежал, и на тебя озарение нашло? Хочешь сказать, что ты и про женщин, и про любовь всё сразу понял, а я седые волосы заработал и дураком остался? Всю жизнь в заблуждении провёл? - возмутился смотритель.
- Именно это я и хочу сказать, - подтвердил Костя. - Потому от тебя жена и ушла, что ты ни её понять не смог, ни в себе разобраться.
Смотритель нахмурился:
- Жену мою вспомнил. Ну-ну. Только ты о ней не всё знаешь! Я тебе про неё не всё рассказал.
- А я и слушать не хочу.
- Нет уж, ты выслушай. Раз взялся меня судить, потрудись узнать все факты. Ничего, если я присяду? Рассказ у меня долгий.
Несмотря на направленный на него пистолет, смотритель действительно присел и стал рассказывать:
- Жена моя была женщиной доброй, тихой и очень скромной. И замуж за меня вышла, наверное, только потому, что боялась отказом обидеть. А потом всё пыталась меня под себя переделать. Она хотела, чтобы я всегда был рядом. Мечтала о тихой семейной жизни пусть бедной, но спокойной. А я не такой, я не могу довольствоваться малым. По мне, если любить - так королеву. А украсть - так миллион. Я весь мир к её ногам бросить хотел, а она не понимала зачем. Я ведь и в тебя, Костя, поверил потому, что думал: ты такой же, как я. Но ошибся.
- А твоя жена так и не увидела всего мира у своих ног? - спросил Костя.
Смотритель достал сигарету и закурил:
- Нет. Не дотерпела. Нашла себе мужичка какого-то завалящего. Тихого, домашнего, безвольного... алкоголика. Запойного, но мирного. Пить пил, а скандалов и дебошей не устраивал. Ему нравилось сидеть дома и не нравилось работать. Зарабатывал гроши, в доме ничего делать не хотел. Жена моя на себе всё хозяйство тащила, да ещё и вкалывала на трёх работах. Вот и надорвалась - заболела туберкулёзом. Спохватились поздно. Самой-то ей некогда было о здоровье заботиться, а мужичонке не до того было - весь мир для него был размером с бутылку. Хотела она тишины и спокойствия - вот и получила. На кладбище всегда тихо. Так вот глупо всё и получилось. Ушла от меня жена, и что в итоге получила? Ничего из того, о чём мечтала, не сбылось.
- И рядом с тобой её мечта не осуществилась бы, - с уверенностью сказал Костя.
- Зато до сих пор была бы жива-здорова. И моей любовью согрета. Я ведь её любил так, что в глазах темнело. Никого больше не мог своей женой назвать - только её. А ведь я мог её вернуть! Но даже не попытался. Из-за гордости своей дурацкой, из злорадства. Думал, помучается с этим алкоголиком да назад прибежит. Не прибежала. Угасла тихо, как свечка церковная. А следом и алкоголик её откинулся. Я их обоих пережил.
- И сыновей - тоже, - тихо сказал Костя.
- Только не надо про детей, - вздрогнул, как от удара, смотритель. - Это запрещённый приём, парень. После таких слов я за себя не ручаюсь. Ты моих детей не трогай! В открытой ране пальцем ковыряешься и думаешь, что я стерплю?
- Прости, я действительно перегнул палку. Но ты меня вынудил, - извинился Костя.
- Чем? Тем, что душу свою нараспашку перед тобой раскрыл?!
- Нет. Тем, что пытался меня использовать.
- Даже и не думал.
- А у тебя это непроизвольно получается, - объяснил Костя. - Просто ты воспринимаешь мир как джунгли. Где всех и каждого нужно либо подчинить себе, либо убрать с пути.
- Костяш, да я к тебе как к сыну родному относился! - довольно искренне сказал смотритель.
- То-то и оно. Даже любя человека, ты стремишься подавить его. Ты - человек волевой, властный и при этом способный на сильные чувства. И любовь, и ненависть у тебя всегда через край.
- Но по-другому я не могу. - Смотритель бросил сигарету.
- Вот поэтому все, кого ты любишь, погибают. Ты виновен не только в гибели того профессора. На твоей совести и смерть твоей жены, и смерть детей. И, если я останусь с тобой, меня ждёт та же участь.
- Ты действительно так обо мне думаешь? Считаешь меня тираном, который даже любить не способен?
- Да. Извини, что высказал свои мысли в слишком резкой форме. Но, кто-то же должен сказать тебе правду.
- Возможно, кое в чём ты и прав, - согласился смотритель. - Но давай об этом поговорим позже. Сейчас мы оба стремимся к одной цели. Сначала нужно её достичь, а уже потом устраивать разборки.
- Ошибаешься. Теперь у нас с тобой разные цели. И я очень рад, что так получилось.
- Костя, подумай хорошенько! Мы же в двух шагах от огромного богатства. Только дурак может повернуть назад.
- Можешь считать меня дураком, но с меня хватит. Я сыт по горло и твоей дружбой, и твоей заботой, и твоим богатством!
Смотритель чего-то не понимал в действиях Кости.
- А может, дело в другом? Может, ты боишься, что я заставлю тебя быть мне обязанным до конца дней? Так мне это ни к чему. Выйдем из катакомб, поделим золото и разбежимся в разные стороны.
- Повторяю: ничего от тебя мне не нужно.
- А как же вознаграждение за труды? А наш уговор? Ты же обещал мне помогать!
- Наш с тобой уговор больше не имеет силы. Обстоятельства изменились, и появилось то, что гораздо важнее моего обещания. Моё благосостояние - ничто по сравнению с опасностью, которой мы подвергаем целый город.
- Опять двадцать пять, - завёлся смотритель. – Ну, я же не пятилетний ребёнок, чтобы ты мне сказки на ночь рассказывал.
- Это правда, но ты почему-то не хочешь мне верить. Я действительно переживаю за город. Там живут мои близкие, и я чувствую свою ответственность за них.
- А за меня? Им-то ты ничего не обещал, а мне - да.
- Ты просто одержим и не хочешь слушать никого, кроме себя. Я предлагал тебе - пойдём вместе со мной. А ты ведёшь себя так, словно эти чёртовы катакомбы тебе дороже всего на свете.
- Не катакомбы, а золото, которое в них спрятано.
- Ну и разыскивай его сам. Если тебе хочется переквалифицироваться из смотрителя маяка в смотрителя подземелья - пожалуйста. Но я-то тебе зачем? Оставайся один - с тобой здесь ничего не случится.
Смотритель задумался.

Смотритель хотел удержать Костю возле себя любой ценой.
- Костенька, неужели ты бросишь меня здесь? Я ведь ещё от раны не оправился. А ты, между, прочим, клятву Гиппократа давал, - напомнил он.
- Не давал. Я не терапевт, я фармацевт, отрезал Костя. – А ты в катакомбах чувствуешь себя как рыба в воде.
- Раненая рыба, - заметил смотритель.
- Подстреленная акула ещё опаснее здоровой. Так что я не за тебя переживаю, а за город. Поэтому прихвачу с собой карту катакомб.
Тут смотритель дёрнулся в сторону Кости, но поднятое дуло пистолета его остановило.
- Выстрелю, Макарыч. Рука не дрогнет. Только буду стрелять уже не под ноги, а в тебя. Или ты мне не веришь? Так что стой смирно и не шевелись, пока мои шаги не стихнут. Я сейчас пойду, но если услышу за спиной хоть шорох - разворачиваюсь и стреляю. Понял?
- Понял, - сквозь зубы сказал смотритель.
- Boт и замечательно. Прощай, Макарыч. Надеюсь, что больше мы с тобой никогда не встретимся.
Костя стал быстро уходить, а смотритель закричал ему вслед:
- Да пропади ты пропадом, предатель! Делай что хочешь, только карту оставь!
- Нет, Михаил Макарыч. Карту я тебе не оставлю - чтобы ты не вздумал продолжать поиски клада и не подорвал город. Мне она нужнее.
- Значит, ты решил обмануть старика и всё золото себе заграбастать? - решил смотритель. - Не боишься, что это тебе боком выйдет?
- Не боюсь. Потому что карта мне нужна, чтобы из катакомб выбраться. Я сыт по горло приключениями в подземелье и даю тебе слово, что не буду использовать этот чертёж в корыстных целях.
- Да? А как, интересно, ты собрался его использовать? - поинтересовался смотритель.
- Неважно. Главное, что этот кусок бумаги больше не будет играть роль проводника у чёрных археологов. И Сомов будет последним, кто погиб из-за этого золота.
- Не будь таким уверенным, - мрачно сказал смотритель.
- Почему? Ты ведь тоже поскитаешься здесь, да выйдешь на поверхность. Без карты ты ничего не сможешь. И забирая её, я обрубаю тебе путь к кладу.
- Ты сумасшедший! - закричал смотритель.
- Я - нет. А вот насчёт тебя - не уверен. Ладно, Макарыч, пойду я. Нет у меня больше времени с тобой препираться. Тем более что это занятие бесполезное - ты меня, всё равно, не слышишь.
- А ты - меня.
- Вот и не будем портить друг другу жизнь. Я поищу дорогу назад, а ты можешь продолжать поиски клада. Если осмелишься.
Костя вернулся к смотрителю и забрал один из двух фонарей.
- Значит, ты и без света меня оставить хочешь? - зашипел смотритель. - Эта лампа через пять минут сдохнет - и что я буду делать в полной темноте?
- Но ты же всегда говорил, что знаешь эти катакомбы как свои пять пальцев. Так что и в темноте легко сориентируешься. Пока.
- Останься! Ты, всё равно, в одиночку не выберешься отсюда! Даже с картой!
- Я - выберусь, - уверенно сказал Костя. - Подумай лучше о себе.
Алёша поднялся рано утром, тихонько приготовил себе всё ту же яичницу и, уходя, решил заглянуть к Кате, сказать ей «Доброе утро». Он зашёл к ней в комнату, подошёл к кровати и тихо позвал:
- Катя!
Катя открыла глаза и вздрогнула:
- Алёша, что тебе нужно?
- Катя, что с тобой? - удивился Алёша.
- Зачем ты пришёл? Мы же договорились, что ты будешь спать в гостиной! - негодовала Катя.
- Но я там и спал.
- Вот и не надо было заходить в мою комнату! Разве не мог дождаться, когда я проснусь?
Алёша на всякий случай отошёл подальше от Катиной кровати.
- Катя, извини, я не хотел тебя пугать.
- Это ты меня прости, - опомнилась Катя. - Наверное, мне что-то спросонья померещилось.
- Давай договоримся: чтобы больше не было никаких недоразумений, я обещаю тебе никогда не входить в твою комнату без разрешения.
- Хорошо.
- А сегодня я просто хотел попрощаться с тобой перед уходом на работу, - объяснил Алёша.
- Какую работу? - не поняла Катя.
- Я же говорил, что устроился в милицию. Сегодня - первый день. Так что я наверняка задержусь допоздна.
Тут Катя вспомнила вчерашний разговор.
- Извини, я о другом думала. Удачи тебе.
- Спасибо. В течение дня я обязательно буду звонить, и узнавать, как вы себя чувствуете - ты и малыш. Буду звонить каждые пятнадцать минут. Вдруг понадобится моя помощь.
- Так у тебя не останется времени на то, чтобы преступников ловить. И тебя выгонят с работы, - улыбнулась Катя.
- Не выгонят. Там ценят свои кадры.
Взаимопонимание было достигнуто.

Самойлов пытался разобраться с навалившимися на него проблемами. Он долго думал, сидя в своём кабинете в офисе, и наконец, позвонил:
- Алло, бухгалтерия? Это Самойлов. Вы ещё не выдавали зарплату работникам? Нет? Вот и хорошо. Задержите выплату. Пока - на пару дней, а там посмотрим. Ничего, подождут. Мне нужны наличные. Да, в сейфе у меня есть определённая сумма, но мне нужно больше. Так что ждите моих распоряжений.
Немного поразмыслив, он вытащил деньги из сейфа и стал их пересчитывать. Но как раз в это время к нему в кабинет пришли работающие в его фирме капитаны. Самойлов резким движением прикрыл деньги листом бумаги:
- Что случилось? Почему без стука?
- Борис Алексеевич, мы ходили в бухгалтерию за зарплатой. А нам сказали, что выплата задерживается. Почему?
- Друзья, не переживайте. Это всего лишь временная задержка, - стал успокаивать своих служащих Самойлов. - Просто возникли непредвиденные обстоятельства и трудности.
- А почему это должно отражаться на нас? - возразил один из капитанов. - Мы честно выполняли свою работу и хотим получить заработанные деньги. Если фирма не в состоянии платить нам зарплату, мы уволимся.
- Только не надо предъявлять мне ультиматумов, - недовольным голосом сказал Самойлов. - Я же говорю - трудности временные. Они вполне преодолимы.
- Но вы обещали, что не будет никаких задержек!
- Пусть так. Но обстоятельства меняются. И чем дольше мы с вами будем препираться, тем позже разрешатся все проблемы. Так что позвольте мне заняться своими делами - у меня их полно.
- Ну да, и самое важное из них - считать наши деньги, - капитан кивнул на прикрытые листом бумаги купюры. - Неужели вы не помните, как обещали нам, что все издержки владельцы компании покроют из собственного кармана?
Самойлов вспомнил, как на встрече в порту Алёша с его подачи пообещал капитанам, что возможные трудности при процессе становления компании не отразятся на работниках, и у него появилось оправдание:
- Все эти золотые горы наобещал вам не я, а мой сын. Но он больше, не работает в фирме. Бросил меня, потому что испугался трудностей. Неужели и вы поступите так же?
- Борис, сейчас ты похож на глухаря на току - слышишь только себя и не замечаешь, что творится вокруг. Почему ты не думаешь о наших трудностях? Чем прикажешь кормить наши семьи?
- Да как ты смеешь? Как с начальником разговариваешь? - закричал Самойлов.
- Так, как он того заслуживает! – спокойно ответил капитан.
- А тебе не кажется, что ты много на себя берёшь? Я - владелец компании. А ты кто такой?
- А я - капитан дальнего плавания, который больше на тебя не работает! Считай мои слова устным заявлением об уходе.
И служащие покинули кабинет.
- Принёс же чёрт этих... не вовремя! выругался Самойлов и вернулся к своему занятию - стал считать деньги. Потом он набрал номер телефона Лёвиного ресторана: - Здравствуйте. Льва Давидовича позовите, пожалуйста.
- А вы, по какому вопросу?
- По личному! Я его давний знакомый.
- Его сейчас нет в ресторане.
- А где он?
- Точно не знаю. Попробуйте поискать его в аптеке, которую он недавно купил. А ещё лучше - позвоните. Если вы с ним так хорошо знакомы, то должны знать его телефон.
Самойлов положил трубку и задумался.

Косте удалось выбраться из катакомб. Он радостно улыбнулся, потому что впервые за долгое время увидел свет. Он огляделся вокруг, прислушался - всё ли спокойно. Потом оглядел себя и понял, что шатания по катакомбам привели его одежду в полную негодность. Потрогал руками щеку и понял, что зарос.
- Вот чёрт! На кого я похож? - спросил сам себя Костя. - Да уж, в таком виде я сойду за бомжа. Так что повышенное внимание городской публики мне обеспечено - бродяг в нашем городе практически нет.
Костя подумал и решил, что знает, как можно раздобыть что-нибудь и переодеться. Он крадучись подошёл к маяку и увидел, что Андрей делает гимнастику в стиле айкидо, а у двери лежит его одежда. Костя тихо подошёл к двери, поставил фонарь, забрал одежду и так же тихо скрылся из вида.
Он искупался в море, переоделся в чистую одежду и привёл себя, насколько мог, в порядок. А потом сел на берегу и задумался. Он вспоминал Катю и то, как им было хорошо вдвоём.

Маша, оставшись одна, снова занялась уборкой. Сначала она ещё плакала, а потом вытерла слёзы и взялась за дело всерьёз. Аптека постепенно преображалась. Маша видела результаты своей работы, и это её радовало.
Зинаида всё ещё гостила у Захаровны.
- Как же хорошо тут у тебя, Захаровна! Тихо, спокойно. Чувствую себя помолодевшей лет на десять, - призналась Зинаида.
- Так я потому из города и уехала, что устала от суматохи. К тому же атмосфера в этой деревне особенная. Не знаю в чём секрет, но здесь любая болезнь быстрее проходит.
- А мужчины в этой вашей деревне есть... интересные? - спросила Зинаида.
- Ой, ну о чём ты говоришь! Откуда? И вообще - что это тебя на разговоры о мужчинах потянуло? У тебя Сан Саныч есть. Не мужик, а золото. Я человека с первого взгляда определить могу - хороший он или плохой. К тому же твой Саныч так к тебе относится, что любая женщина позавидует.
Зинаида счастливо улыбнулась:
- А ведь я, глупая, долго за него замуж идти не соглашалась.
- Чего так?
- Да разные причины были. К морю его ревновала, да из-за Маши тоже переживала: как он к ней отнесётся? Вдруг обидит чем.
- Жаль, что мы с тобой раньше знакомы не были. Я бы тебе сразу сказала: выходи за Саню, не раздумывая. Такой, точно не подведёт, - уверенно сказала Захаровна. - Счастливая ты, Зина! А вот у меня в личной жизни - полный крах.
- У тебя, может, трагедия, какая в жизни была? - осторожно спросила Зинаида.
- Можно и так сказать. Жизнь прожила, а ни мужем, ни детишками так и не обзавелась, - призналась Захаровна.
- Почему? Ты же в молодости писаной красавицей была - я фотографии твои видела, знаю. Так неужели претендентов на руку и сердце не нашлось?
- Были, как же, - согласилась Захаровна. - Только те, кто мне нравился, жениться не хотели. А из тех, кто замуж звал, ни один мне не приглянулся.
- А может, стоило плюнуть на всё и ребёночка родить? Для себя? - спросила Зинаида.
- Наверное. Только ведь пока молодая была, я об этом не задумывалась. А потом чужих младенцев принимала да радовалась. А когда прижало меня, я оглянулась и поняла, что даже просто родить мне не от кого. Мужики кругом были такие... в общем, не смогла я найти подходящую кандидатуру на роль отца своего ребёнка.
- А о том, чтобы из детдома малыша взять, не задумывалась?
- Этот вариант я тоже рассматривала. А в итоге решила, что ребёнок должен расти в полной семье. При заботливом папе и любящей маме.
- В общем, да, без хорошего отца ребёнка растить да воспитывать тяжело, - согласилась Зинаида, вспоминая, как растила Машу.
- Какая же ты Зина счастливая! У тебя и Машенька есть, и Сан Саныч. А я - одна как перст, - пригорюнилась Захаровна.
Зинаида посмотрела на неё и призналась:
- А у меня ведь всё не так хорошо, как кажется. Да, мои близкие со мной. Но Маша уже взрослая, и у неё своя жизнь. Только чувствую, что в ней всё больше и больше интерес просыпается к родным родителям.
- Ты боишься, что она их найдёт и оставит тебя? - спросила Захаровна.
- Ну, это вряд ли. К тому же найти их невозможно - мы же ничего про них не знаем. Маша на меня как с неба свалилась и откуда взялась - не понятно. Божий дар, одним словом, - Зинаида взмахнула рукой и нечаянно задела чашку с чаем.
Захаровна подхватила чашку и сказала:
- Ишь, сил-то сколько прибыло. Сразу видно - на поправку пошла. Скоро всю посуду мне перебьёшь.
- Не успею. Уезжать мне пора. Чувствую себя гораздо лучше, да и по внучке своей соскучилась.
- Ну, раз решила - езжай. Только жалко мне с тобой прощаться. Так привыкла, так сдружились! Теперь и не знаю, с кем буду вечера коротать, да кому на судьбу жаловаться.
- А ты возвращайся в наш город, - предложила Зинаида. - Поселишься со мной по соседству, и будем друг к другу в гости каждый день ходить.
- Ой, ну что ты! Я уже так к деревне привыкла, что в городе жить не смогу. К тому же пациенты у меня здесь.
- Так ты их и в городе легко найдёшь - люди везде болеют! А мы тебе ещё и поможем. У моей внучки подружка в газете работает. Вот мы через неё и дадим объявление: «Целительница Антонина Семёнова лечит все хвори». Народ рекой потечёт!
Захаровна только улыбнулась этому предложению.

Кирилл Леонидович, как и обещал Таисии, приступил к поискам их дочери. Он позвонил следователю Буряку:
- Григорий, скажи, пожалуйста, ты сейчас не очень занят? Делами важными не завален?
- А что, ты хочешь предложить мне помощь городских властей? - засмеялся Буряк. - Не надо, завалы мы сами разгребём.
- В твоём профессионализме я не сомневаюсь. Поэтому и хотел попросить тебя разыскать одного человека.
- Какого человека? - насторожился следователь.
- Который скрывается.
Следователю надоели эти недомолвки.
- Кирилл, перестань темнить. Если хочешь спросить меня про расследование, задай прямой вопрос.
-  Чтобы интересоваться расследованием, нужно его сначала затеять.
- Так я уже затеял!
- Как это? - удивился Кирилл.
- Подолгу службы, естественно!
- Гриш, ты вообще о чём? - озабоченно спросил Кирилл.
- А ты о чём? - не понимал его следователь. Каждый думал о своём и не понимал другого.
- Видишь ли, я хотел обратиться к тебе по личному и очень деликатному делу, -  признался Кирилл.
Следователь облегчённо вздохнул:
- Ну, так бы сразу и говорил! Только давай будем личные вопросы обсуждать в нерабочее время.
- Понимаешь, в чём дело, - объяснил Кирилл. - Просьба у меня хоть и личная, но она напрямую касается твоей профессиональной деятельности.
- Хорошо, выкладывай.
- Это не телефонный разговор. Я не хочу афишировать своё дело, поэтому обращаюсь к тебе не как к следователю прокуратуры, а как к частному сыщику.
- Ну, тогда приезжай, поговорим, - предложил Буряк.
Кирилл не согласился:
- Не хочется как-то в милиции эту тему обсуждать. Давай лучше встретимся на нейтральной территории.
- Тогда это случится очень не скоро, - признался следователь. - Сейчас у меня свободного времени едва хватает на то, чтобы перекусить на ходу.
- А ты приезжай ко мне домой. Я тебя обедом накормлю. Горячим, домашним.
- Ну, хорошо, уговорил. Домашней еды я давно не ел, - согласился Буряк.
Так и получилось - на обед он приехал к Кириллу Леонидовичу. Стол уже был накрыт, и хозяин радушно встретил гостя:
- Садись к столу, Гриша. Я думаю, ты и первое, и второе будешь.
- Ага, и компот тоже, - засмеялся следователь. Он приступил к еде и предложил: - Ты, Кирилл, не теряй времени и расскажи про своё секретное дело. А то ходишь вокруг да около, а я тороплюсь.
- Дело у меня с одной стороны - простое, а с другой - сложное. Нужно найти одного человека, связь с которым утрачена много лет назад, - начал излагать свою просьбу Кирилл.
- Обычное дело. С таким даже не обязательно к следователю обращаться, можно было обычного опера попросить.
- Но я хочу, чтобы этим делом занимался лично ты, - со значением сказал Кирилл.
- Ну, хорошо: А что это за человек, которого ты потерял?
Кирилл подумал и ответил:
- Женщина.
- Да? Симпатичная? - поинтересовался следователь.
- Не знаю, - сказал Кирилл, но поймав удивлённый взгляд Буряка, спохватился: - Очень!
- Ну а поподробнее: кто такая, чем занимается? Зачем ты её ищешь?
- А если я не могу тебе этого рассказать? - ответил вопросом на вопрос Кирилл.
- Тогда тебе придётся обратиться за помощью в частное детективное агентство. Я вслепую тыкаться не хочу.
- Гриша, ты не обижайся, что я не хочу рассказывать тебе подробностей, - извинился Кирилл. - Просто это не только моя тайна, и я боюсь скомпрометировать другого человека.
- Но и ты меня пойми. В сыскном деле принцип «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что» не работает. Если хочешь получить результат - дай мне информацию, - потребовал следователь.
- Хорошо, я тебе расскажу. Надеюсь, что всё это так и останется между нами.
- Ну, о чём ты говоришь! Конечно!
- В общем, так. Ты знаешь, что я человек бездетный. И я тоже так думал. Но недавно выяснилось, что у меня всё-таки есть ребёнок.
- Правда? Поздравляю! Так, значит, ты хочешь найти своего ребёнка? - Задача принимала для Буряка вполне конкретные очертания.
- Да. Женщина, которая знает, где он, лет двадцать назад жила в нашем городе. Но потом уехала. Её фамилия - Задерейчук. Она работала акушеркой в роддоме.
- А с тех пор, как она уехала, ты с ней больше не виделся? - Следователь уже начал работать.
- Нет. Я даже не представляю, где она сейчас живёт.
- А как же ты смог совсем недавно узнать, что она родила от тебя ребёнка? - не понял Буряк.
- Она? А, ну да. Я и раньше догадывался, а не так давно её подруга подтвердила мои догадки.
- Ну что ж. Информации вполне достаточно, можно приступать к поискам. Значит, акушерка Задерейчук.
- Только прошу тебя - никому не рассказывай о моей просьбе.
- Ты мог бы и не напоминать мне об этом, - обиделся Буряк.

Ксюха готовилась к своему традиционному эфиру. За несколько минут до начала передачи к ней зашёл звукорежиссёр.
- Ну что, ты готова к эфиру? Определилась с темой программы и героем? А то в коридоре целая очередь выстроилась из желающих исповедаться, - сказал он с завистью.
- Да ну их всех, - отмахнулась Ксюха. - Надоело - каждый день одно и то же. Ничего нового сказать не могут, сплошные банальности.
- Да ладно тебе. Такой интересной программы на нашем радио давно не было, - похвалил Ксюху звукорежиссёр.
- А что в ней интересного? Думаешь, все эти люди правду говорят? Да они играют в откровения, а не откровенничают. Превратили передачу в какую-то саморекламу. Даже из грехов товар умудрились сделать.
- Зато рейтинг зашкаливает. Кроме того - именно благодаря этой программе ты вышла в финал конкурса и теперь едешь в столицу.
- Ну и что? Даже если я в этом конкурсе выиграю - что изменится? Всё равно придётся каждый вечер слушать эти бредни. - Ксюха было явно не в настроении.
- По-моему, у тебя началась звёздная болезнь. Ну ладно, простой смертный не будет больше отвлекать звезду от её великих дел.
- Перестань, ну что ты говоришь. Лучше помоги - позови в аппаратную первого из желающих исповедаться.
- Хорошо. Только и ты уж постарайся - выжми из него и радиослушателей слезу. У тебя же талант на такие фокусы.
Звукорежиссёр вышел, а в аппаратную зашёл Костя, взволнованный, в одежде с чужого плеча. Ксюха услышала, что кто-то зашёл, и сказала бодрым голосом:
- Добро пожаловать в программу «Тельняшки нараспашку».
Она повернулась и увидела Костю.
- Костя? Что ты здесь делаешь? У меня эфир, я не могу уделить тебе ни минуты времени, - Ксюха немного занервничала.
- Тогда давай поговорим в прямом эфире, - предложил Костя. - Как раз для этого я и пришёл. Хочу исповедаться в твоём ток-шоу.
Ксюха растерялась:
- Но... насколько я помню, тебя не было в списках участников программы. Сейчас в эфир должен выйти другой человек.
- Вряд ли его история окажется интересней.
- Ты намекаешь на то, что в программе давно не было оригинальных «исповедей»? - приняла критику Ксюха. - Я знаю. Мне об этом регулярно напоминает дирекция радиостанции.
- А я могу тебе помочь. Что скажет твоя дирекция, если я в прямом эфире признаюсь в том, что совершил преступление?
- Какое преступление? - профессионально заинтересовалась Ксюха. - Ты что, избил кого-нибудь или обворовал?
- Нет, - спокойно ответил Костя, - Я помог опасному преступнику бежать из тюрьмы.
- Ты это серьёзно? - обомлела Ксюха. – Ты, правда, был сообщником опасного преступника?
- Да. А кроме этого я могу рассказать ещё много интересного. Тебе и твоему начальству понравится.
Ксюха старалась сохранить спокойствие:
- А может, тебе стоит исповедаться в другом месте? В милиции, например?
- Я пойду туда сразу после эфира, - пообещал Костя. - Но сначала, хочу рассказать о мотивах своего поступка дорогому мне человеку.
- Ты имеешь в виду Катю? - догадалась Ксюха.
- Её. Я виноват в первую очередь перед ней. Но у меня не хватает духу сказать ей то, что хочу, глядя в глаза.
- Поэтому ты пришёл на радио?
- Да, - кивнул Костя. - После того как я явлюсь в милицию с повинной, мне не скоро разрешат свидания. Да и захочет ли она прийти ко мне в тюрьму?
- А ты уверен, что поступаешь правильно? - осторожно спросила Ксюха.
- Конечно. Я всё обдумал, - уверенно, сказал Костя.
- А мне кажется, что ты поступаешь неосмотрительно. Ты плохо знаешь Катю.
- Но я люблю её, - воскликнул Костя. - И что бы ты мне ни сказала сейчас, это меня не остановит!
- Хорошо, - сказала Ксюха. - Аппаратная! Тридцать секунд до эфира. Вы готовы?
Она повернулась к Косте:
- Костя, ты ещё можешь передумать и отказаться от эфира. Не дёргайся, я говорю это всем участникам программы - таковы правила.
- Нет, - отказался Костя. - Моё решение остаётся в силе.
- Ну, в добрый час. - Ксюха смотрела на часы и считала секунды: - Пять, четыре, три, два, один в эфире! Здравствуйте. В эфире - ваше любимое ток-шоу «Тельняшки нараспашку». Все участники нашей программы - необычные люди. Но сегодняшний гость всё-таки особенный. Представьтесь, пожалуйста. Вы можете назвать или своё настоящее имя, или псевдоним.
- Меня зовут Константин.
- Если хотите, назовите свою фамилию. Но это не обязательно.
- Мне скрывать нечего. Моя фамилия - Самойлов. Константин Самойлов.
- Константин, мы вас внимательно слушаем. Весь город замер перед радиоприёмниками в ожидании вашей исповеди.
- Сразу хочу сказать - моя история абсолютно, правдива. Какой бы невероятной она вам ни показалась.
- Начало интригующее. Продолжайте.
После этих слов Ксюха поднялась со своего места и встала между Костей и пультом, заслоняя от него кнопку прямого эфира. Она незаметно её выключила. Но Костя этого не заметил и продолжал:
- Я знаю, что после этой исповеди меня ждёт тюрьма. И знаю, что заслужил её. Я говорю об этом на весь город не для того, чтобы покрасоваться или добиться смягчения наказания. - Костя перевёл дыхание. - Я хочу, чтобы, меня услышала девушка, перед которой я виноват больше всех. Катя, я ругал тебя за твоё признание в прямом эфире, а теперь понимаю, что мне самому есть что рассказать. В первую очередь - тебе. Ты согласилась стать моей женой, но не решилась открыть свой секрет. Узнав о нём, я решил, что ты хотела меня обмануть. Хотя теперь понимаю, что ты просто боялась, что я плохо отнесусь к твоей тайне. А я ушёл и бросил тебя в трудную минуту. Я думал: я столько для неё сделал в последнее время, и вот как она меня отблагодарила. А на самом деле всё, что я делал, я делал для себя. Я хотел стать богатым и в результате связался с опасным преступником, которого сейчас разыскивает милиция. Это бывший смотритель маяка - Михаил Родь. Благодаря мне он оказался на свободе и теперь может уничтожить весь город.
Ксюха замерла, слушая это Костино признание.
- Костя, так ты что, хочешь сказать, что именно ты организовал побег опасного преступника из тюрьмы? - спросила она.
Костя кивнул:
- Да.
- Так, может быть... Он заставлял тебя помогать ему? Шантажировал? Угрожал? - предположила Ксюха.
- Нет, нет и нет. Он не заставлял меня идти на этот шаг. Всё было добровольно. Он не шантажировал меня ничем. И он не угрожал мне. Я не боялся Михаила Родя и не боюсь.
Тут Ксюха заговорила уже не как журналистка, а как обычный человек:
- Боже мой, какой кошмар… В голове не укладывается! Но ведь он… ужасный человек. Как ты мог, Константин?
- Он не ужаснее многих из нас, - заметил Костя. – Я понимаю, подобное утверждение может прозвучать дико, но это так.
- Ты защищаешь преступника? – не понимала Ксюха.
- Я сейчас вовсе не хочу очернять в глазах общественности человека, у которого будет и суд общественный, и суд собственной совести… Я пришёл рассказать о себе. И первое, о чём я хочу заявить, - я сам, Константин Самойлов, нисколько не лучше сбежавшего из-под стражи смотрителя маяка Михаила Родя.
- Ты хочешь сказать, что совершил много ужасных поступков? Столько же, сколько смотритель? – ахнула Ксюха.
- Возможно, я ещё не успел натворить столько же. Но не потому, что я особенный. Просто… не успел. Но я был с ним долгое время, жил бок обок, и, честное слово, - я не лучше его!
- Но почему ты сравниваешь себя с опасным преступником?
- Потому что мы оба пошли на совершение преступлений по одной и той же причине.
- И что это за причина? - спросила Ксюха.
- Мы оба хотели доказать любимой женщине, что способны на подвиг ради неё. Доказать любой ценой. Не задумываясь, что некоторые поступки выходят за рамки дозволенного. Наплевав на общепринятые законы...
- Тогда каким же законам ты подчинялся, Костя? - тихо спросила Ксюха.
- Законам джунглей: кто сильней и хитрей, тот и прав. Я думал, что прав тот, у кого больше прав. Прав, которые я не заслужил, но могу отобрать, украсть у ближнего.
- А ты не наговариваешь на себя? - с надеждой спросила Ксюха.
- Нет. Ни капли. Я думал, что имею превосходство над остальными. Мечтал быть богаче других, иметь больше денег. Мифический призрак богатства застил мне глаза настолько, что я, в конце концов, даже забыл, ради кого я стараюсь. Перед тем как уйти в катакомбы за золотом, я так накричал на свою невесту, что даже не знаю, простит ли она мне теперь эту грубость... Катя, прости меня, пожалуйста, если ты слышишь. Ну, всё. Я закончил. Выдохся.
- Костя, послушай... А что ты говорил в самом начале про катакомбы и про угрозу городу? - осторожно спросила Ксюха.
- Да, конечно. Это же самое главное. Когда я бродил по катакомбам вместе со смотрителем, то обнаружил там и мины, и взрывчатку, и много-много старого вооружения, которое может взорваться в любой момент. Если одна мина взорвётся, может, ничего страшного не произойдёт. Но у меня есть подозрения, что эти мины выложены таким образом, чтобы взрываться одна за другой. Цепная реакция, принцип домино. Понимаешь?
- Понимаю, - кивнула Ксюха.
- Ксюха, необходимо срочно обезвредить катакомбы. И найти там смотрителя, конечно. Пусть уж лучше его будут судить, чем он подорвётся. Такую глупую смерть Михаил Макарович не заслужил.
- Ты о нём с такой теплотой говоришь. Но он, же опасный преступник.
- В первую очередь он - человек. И я... я, о нём очень беспокоюсь.
В это время в дверь аппаратной стали стучать:
- Эй, Комиссарова, открой немедленно! Слышишь, что говорю! Открой сейчас же!
- Подожди! - попросила Ксюха у ломившегося в дверь звукорежиссёра.
- С ума сошла! Что значит - подожди! Что за безобразие ты творишь во время прямого эфира! Ксюха, открой немедленно, что происходит? Почему тишина в прямом эфире, что у вас тут творится?
- Открою, когда сочту нужным.
- Что это значит? Я не понял. О какой тишине он говорит? - спросил Костя.
- Это значит, что эфира не было, Костя.
- Как это?
- Я выключила эфирную кнопку, - просто сказала Ксюха.
- И... с какого момента? С какого момента ты выключила эфир? - спросил потрясённый Костя.
Как только ты произнёс свою фамилию, - призналась Ксюха.
- Но почему ты выключила эфир?
- Потому что после такого эфира тебя, Костя, точно посадят. И ты даже не успеешь поговорить с Катей. И лично попросить у неё прощения. Лично, Костя, лично, а не из аппаратной радиостанции! Вот ты знаешь, что с ней происходило в последние дни? Знаешь ли ты о том, что Катя твоя лежала в больнице?
- Как в больнице? - побледнел Костя. - А почему ты мне ничего не сказала?
- А когда бы я успела сказать? - возмутилась Ксюха. - Ты ворвался за пять минут до эфира и ничего не хотел слушать...
- Так что мне делать?
- Иди лучше к Кате, раз ты такой смелый. Иди и всё ей расскажи! А тут - нечего геройствовать на публику! И вообще, не позорь девушку, которой противопоказаны волнения!
- Да, да, конечно... А сейчас, где Катя? В больнице? Я немедленно иду! - Костя двинулся к двери.
- Нет, она, скорее всего, уже у себя дома. Но я должна тебя ещё кое о чём предупредить.
- Говори, - замер Костя.
- Ради ребёнка, и, насколько я знаю, фиктивно, она вышла замуж за другого.
- Как? За кого?
- За твоего брата.
Костя подумал и сказал:
- А может быть, я и не пойду к ней теперь. Зачем замужнюю женщину беспокоить...
В этот момент разъярённый звукорежиссёр сломал-таки замок и ворвался в аппаратную. Ксюха приготовилась к нагоняю.

Лёва и Самойлов, выйдя из аптеки, перешли к деловой части их встречи.
- Догадываюсь, с чем ты пожаловал, - сказал Лёва. - Что, принёс мне ключи от квартиры и офиса?
- Нет, я принёс деньги! - заявил Самойлов. - Мой долг плюс проценты. Так что можешь подавиться, ростовщик несчастный!
Лёва не хотел привлекать к себе внимания.
- Тихо-тихо, не кричи. Ты не Раскольников, а я не старушка-процентщица. Давай обойдёмся без публичных сцен.
- Хорошо. Бери деньги, пересчитывай, возвращай мне купчие - и разойдёмся с миром. Чем быстрее закончится наш разговор, тем лучше будет нам обоим.
Самойлов протянул Лёве «дипломат».
- Ты что, хочешь, чтобы я прямо на улице деньги считал? Эй, бизнесмен, приди в себя! Кто так делает?
- Хорошо. Ты можешь пересчитать наличные в моей машине, - согласился Самойлов.
Лёва сел в машину и стал неторопливо пересчитывать пачки, подолгу держа их в руке, будто взвешивая.
- Лёва, тебе, может, счётные палочки предложить? Считаешь, как первоклассник, в час по чайной ложке. Давай в темпе, - нетерпеливо сказал Самойлов.
- Э, нет, - возразил Лёва. - Денежки спешки не любят. К ним нужно относиться со всей душой, без суеты. Только тогда они тебя любить будут.
Наконец, Лёва пересчитал последнюю пачку и закрыл крышку «дипломата».
- Ну что, всё точно? Сумма верна? - поинтересовался Самойлов.
- Да вроде бы, - кивнул Лёва.
- Ну, тогда возвращай мне купчие.
- Не могу, - вздохнул Лёва. - Я же говорил тебе, что сделка обратной силы не имеет. Если ты продал мне имущество - значит, оно моё. И избавляться от него я не собираюсь.
С этими словами Лёва переложил «дипломат» на колени Самойлова и вышел из машины.
- А ну стой, подонок! Самойлов кинулся за ним вслед, догнал и вцепился ему в руку.
- Боря, Боря, что ты делаешь? - морщась от боли, спросил Лёва.
- Хочу придушить гниду голыми руками!
- Так ты не только без имущества, но и без денег останешься. Машину-то не закрыл, а там - все твои капиталы. Нельзя же совсем терять осмотрительность!
- Да я её давно потерял – ещё, когда позволил Косте с тобой якшаться. А потом и сам у тебя на поводу пошёл.
- Ну, что сделано - то сделано, - заметил Лёва.
- Ну, уж нет. Я не Костя, и со мной этот номер не пройдёт!
- Ну почему же? Яблочко от яблоньки недалеко падает. И ты напрасно считаешь себя умнее сына, - улыбнулся Лёва.
Самойлов в ярости схватил Лёву за грудки.
- Ударить меня хочешь? - спокойно спросил Лёва. - Давай. Только не забудь, что кругом люди ходят. Свидетелей достаточно, и на суде они подтвердят, что ты на меня напал. А я скажу, что ты - конченый алкоголик, который спустил всё своё имущество, а потом пытался силой вернуть его назад. И мне поверят - от тебя ведь и сейчас разит, как из пивной бочки.
Самойлов отпустил Лёву.
- Спасибо, что предупредил. А заодно идею подкинул. И в суд я на тебя первый подам, - сказал он.
- За что? - удивился Лёва. - Я, в отличие от тебя, чётко следую нашему с тобой договору. Какие могут быть претензии?
- Обоснованные. Я не один владею квартирой, которую тебе заложил. И по закону моя жена может оспорить эту сделку.
- Не смеши меня. Весь город знает, что Полина тебя бросила. Какая она тебе жена? – с иронией спросил Лёва.
- Официальная. Мы с ней ещё не развелись, и поэтому ты не сможешь получить нашу квартиру даже через суд! - жёстко отрезал Самойлов.

Полина и Буравин уже обжились вместе. Им было хорошо рядом. Не случайно в молодости между ними возникло сильное чувство: они понимали друг друга с полуслова, хотя и ссорились, как все влюбленные, чтобы получить радость от примирения.
Полина стала убирать в комнате, а Буравин с охотой принялся ей помогать. Пододвигая к столу стулья, он сказал:
- Полина, я хочу вернуться к главной теме наших отношений.
- О чём это ты?
- Удивительно, что не догадываешься, - улыбнулся Буравин. - Главная тема наших отношений - это их неопределённость.
- Вот как? Я думала, у нас всё хорошо.
- Хорошо, кроме одного момента. Мы до сих пор с тобой официально не женаты.
- Ой, ты об этом. И хочется тебе печалиться о таких пустяках? Мы любим друг друга, живём вместе. - Полину всё устраивало.
- Полина! Не уходи в сотый раз от ответа. Наши дети поженились. Думаю, что и нам пора.
- Нет, ещё не время, Витя. Мне кажется, момент сейчас... не совсем удачный.
- Удачного момента мы можем ждать ещё двадцать пять лет.
- Но, в отличие от минувших двадцати пяти лет, мы будем ждать вместе. В любви и согласии, - сказала Полина и поцеловала Буравина.
- Но зачем ждать вообще? Не понимаю. Нашей семье нужен официальный статус. - Даже поцелуй не отвлёк внимание Буравина от темы разговора.
- Ох, Виктор... Может быть, ты и прав! - вдруг согласилась Полина.
- Ты боишься, что Борис, когда узнает об этом, опять начнёт нам пакостить?
- Почему именно Борис? А твоя Таисия? Ты думаешь, она благосклонно отнесётся к тому, что мы зарегистрируемся? Пока она лояльна, да. Но неизвестно, как она отреагирует, когда ты предложишь ей развестись.
- А вот тут ты ошибаешься, милая.
Полина удивлённо посмотрела на Буравина.
- Мы уже развелись с Таисией официально, - сообщил Буравин.
- Ох! А когда это вы успели?
- В ЗАГСе, сразу же после того, как поженились Катя и Алёша. Помнишь, мы покидали вас на пять минут? - спросил Буравин.
- Да, помню. Ты ещё сказал, что потом мне всё объяснишь.
- Вот я и объясняю, - кивнул Буравин,.
- Так вас что, так быстро развели? За пять минут? Я думала, это длительная процедура...
- Длительная, когда есть взаимные претензии или несовершеннолетние дети. А у нас не было препятствий. Катюшка-то уже взрослая.
- Ой, представляю, что эта регистраторша подумала о наших семействах! - улыбнулась Полина. - В один день - и дети женятся, и родители разводятся.
- Да, я ещё так сказал глупо: «пользуясь случаем»... - засмеялся Буравин.
- Значит, пользуясь случаем, как в известной телепередаче, вы быстро-быстро оформили развод?
- Совершенно верно.
- Ну, у тебя-то к Таисии никаких претензий нет. Но неужели у неё к тебе не осталось претензий? Ещё недавно были материальные притязания, я помню...- Полина задумалась.
- Всё изменилось... всё изменилось... - Буравин подхватил Полину и закружил её в танце. - Всё изменилось потому, что у неё появился мужчина. Таисия обрела счастье с Кириллом. Так зачем теперь ей я?
Полина охотно танцевала с Буравиным, спрашивая в такт:
- Ах, вот как! Значит, препятствий нет?
- Никак нет! Осталось одно... ма-а-а-ленькое препятствие. Которое, я думаю, даже не препятствие, а так, сложный разговор.
- Самойлов? - догадалась Полина.
- Самойлов, - подтвердил Буравин.
Полина перестала танцевать и отстранилась от Буравина.
- Витя, подожди, - сказала она. - Борис, это не маленькое препятствие, как ты выразился... Не надо так о нём. Борису сейчас нелегко.
- Борису нелегко, у Бориса трудный период... - с раздражением передразнил Буравин. - У него как раз всё в порядке, Полина!
- Почему ты так говоришь?
- Потому что он думает только о себе. Знаться ни с кем не желает, о сыновьях родных забыл. Разругался, рассорился со всем миром. И - никакой заботы об остальных, заметь. Это очень удобно - постоянно находиться в трудном периоде.
- Возможно, он и неправ, - согласилась Полина. - Но я чувствую, что ему очень нелегко.
- Нелегко? Он купил у меня, переплатив в два раза, наш общий офис, строит наполеоновские планы... - Буравину всё не нравилось в Борисе.
- Ты знаешь, что всё это показуха, - грустно заметила Полина. - Каждый вечер он напивается в одиночку, чтобы не завыть волком.
- Так ты предлагаешь охранять его пьяный покой и не обращаться к нему вовсе? - поинтересовался Буравин.
- Нет, наверное, я тоже неправа. Но про развод разговаривать с ним надо очень аккуратно. Во всяком случае, про свадьбу Кати с Алёшей мы уж точно должны ему сообщить. Тем более что обещали детям.
- Вот, значит, есть ещё один повод навестить бывшего компаньона. А то родится у него внук, а он и знать ничего не будет! - Буравин произнёс эту фразу и осёкся, понимая, что сказал что-то не то.
Полина укоризненно покачала головой и стала собираться.
- Ты куда, Полина?
- Куда, куда? Ты все уши мне прожужжал, что необходимо пообщаться с Борисом, а теперь спрашиваешь, куда я.
- Так ты что, одна собираешься идти к нему? - напрягся Буравин.
- Но ты, же без меня разводился с Таисией. Виктор, пока я с ним не разведена официально, он живёт ложной надеждой. Ждёт моего возвращения. А после развода, возможно, у него появится своя личная жизнь.
- Подожди, подожди. Но я не могу отпустить тебя одну!
- Что, боишься, что мы с ним опять поспорим до синяков? - грустно улыбнулась Полина.
- Конечно, боюсь. Боюсь за тебя. Боюсь, что мне придётся бить ему морду, а если я не рассчитаю силы и убью его, боюсь, что тебе опять придётся ждать меня двадцать пять лет. И боюсь, что на этот раз ты меня не дождёшься!
- Невесёлая шутка, - заметила Полина.
- Я вовсе не шучу.
- Виктор, он больше не позволит себе ничего лишнего. В прошлый раз у него было временное помутнение рассудка. Ирина уезжала... Он потом раскаивался, просил у меня прощения.
- Потом бывает суп с котом. А помутнение рассудка - это хроническое состояние твоего бывшего супруга. Ты уж извини меня за прямоту.
- Да ладно, чего извиняться. В конце концов, он не только мой бывший муж, он ещё и твой бывший друг.
- Да, я горячусь. Но если ты твёрдо решила пойти к Самойлову сейчас, я иду с тобой. И точка. - Буравин был настроен решительно.

Буравин с Полиной подъехали к дому Самойловых и снова стали спорить.
- Я через пять минут вернусь. Вот увидишь, - убеждала Полина.
- Полина, я сойду с ума, ожидая тебя. Зачем тебе второй сумасшедший муж?
- Витя, не волнуйся.
- Я не могу тобой рисковать. Ты уже к нему ходила одна, и я хорошо помню синяки на твоих руках. Лучше уж я схожу. А ты меня подождёшь здесь.
- Ты что! Нельзя! Вы обязательно с ним подерётесь! - ужаснулась Полина.
- Почему ты так решила?
- Я чувствую. Я боюсь.
- А что ты предлагаешь?
- Пойдём вместе! - предложила Полина.
- Тогда Борис точно взбесится. Для него увидеть нас вместе - как красная тряпка для быка. А я схожу и поговорю мирно. В конце концов, мы с ним недавно общались. Сложно, но ничего.
- Тогда обещай мне, что будешь держать себя в руках и не поддаваться ни на какие провокации, - потребовала Полина.
- Обещаю, - сказал Буравин.
Самойлов открыл дверь и, увидев Буравина, сказал:
- О-па. А мы не ждали вас, а вы припёрлися.
- Здравствуй, Борис. Не паясничай, пожалуйста.
- Пожалуйста. Зачем пожаловал? - спросил Самойлов, не предлагая пройти в квартиру. - Что, поиздеваться надо мной пришёл?
- Нет! С чего ты взял? Как я могу издеваться над тобой? Я пришёл поговорить, Борис.
- Всё, извини, я не расположен к беседе, я жду обходчика из ЖЭКа... - устало сообщил Самойлов.
- Борис, я тебя надолго не задержу.
Самойлов отошёл немного в сторону.
- Как дочка, Виктор?
- Лучше. Можно пройти? У меня для тебя есть несколько важных новостей.
- Ладно, проходи. А то, я вижу, просто так ты от меня не отстанешь.
И они прошли на кухню. Самойлов небрежным кивком, не глядя, показал Буравину, куда он может сесть.
- Спасибо, что спросил про Катерину. С ней уже всё в порядке. Катю выписали из больницы, и теперь она дома, - сказал Буравин.
-  Вот и хорошо. Непредсказуемый женский организм! В один день может быть всё ужасно, а на следующий - всё прекрасно, - ухмыльнулся Самойлов.
- Не само по себе, конечно. Врачи сделали всё, что могли. Да и Машенька подключилась.
- Да-да, да-да... - Самойлов постучал костяшками пальцев по столу. - Это все твои новости?
- Нет. Новость номер два, которую я хотел сообщить, - Катя вышла замуж.
- Как это? Не может быть... Я сам... я сам сына давно не видел. Он, конечно, на меня обиделся. Мы... поспорили немножко. Но я никак не ожидал, что он... женится так быстро. И без предупреждения. Значит, Костя у вас? У Кати, да?
- Нет. Костя не объявился. Катя вышла замуж за Алёшу.
-  Погоди, погоди... - не понимал Самойлов. - Как Алёшка? Значит... значит, Машенька уже знала об этом... Значит, то, о чём болтал этот ресторатор...
Тут Самойлов вспомнил Лёвины слова о женитьбе Кати и Алёши.
- Да, в общем, Маша и подтолкнула Алёшу с Катей к этому, - объяснил Буравин.
- Ничего не понимаю. Зачем ей это надо? Впрочем, ладно... Виктор, мне сейчас не до твоих новостей. Так что ты, пожалуйста, иди.
- У меня есть ещё одна.
- Да какая же, в конце концов? - взвился Самойлов. - Что ты вытаскиваешь одну новость за другой, как фокусник голубей из рукава?
Буравин достал из кармана пиджака листок.
- Про фокусника - это преувеличение. Но это последняя новость. Вернее, последняя просьба к тебе, Борис. Поставь подпись вот под этим документом. Пожалуйста. Мы хотим с Полиной пожениться официально. Поэтому нужна твоя подпись для развода. Не беспокойся, самому тебе, в ЗАГС идти не придётся...
Это было последней каплей. Терпение Самойлова лопнуло.
- Вон! - закричал он. - Вам что, мало того, что всё отобрали! Сволочи! Хотите, чтобы я сдох под забором? Я даже на корабле не могу умереть, как настоящий моряк, ты у меня украл «Верещагино», украл любимого сына, тендер ты у меня отобрал...
- Да почему я? - протестовал Буравин.
- Ты! Мне Кирилл сказал! Ты у меня всё отобрал, теперь крыши над головой лишаешь!
- Ничего не понимаю... Крыша-то тут причем? Борис, по-моему, это твоя крыша прохудилась.
- Ты еще издеваешься надо мной?
- Да не нужна нам твоя квартира, нам нужна подпись... - стал объяснять Буравин.
- Врёте! Все вокруг мне врут, все обобрать меня хотят! - орал Самойлов.
Он схватил со стола нож и, тяжело ступая, пошёл на Буравина.
А Полина в это время стояла у машины, поглядывая то на часы, то на окна их с Самойловым квартиры. Неожиданно её внимание привлекла «троица»: Лёва с двумя приятелями, которые вошли в подъезд. Полина вновь посмотрела на часы и достала из сумочки мобильный телефон.

Самойлов пошёл на Буравина с ножом, но тот легко перехватил его руку, вывернул её, и нож упал на пол. Самойлов застонал от боли, а у Буравина оказалась порезанной рука.
- Ты с ума сошёл, Борис... - сказал Буравин.
- Уходи отсюда. Немедленно! - кричал Самойлов.
- Ты хоть понимаешь, что ты творишь? - переживал за него Буравин.
- Я понимаю, что вы загнали меня в угол. Все, - мрачно сказал Самойлов.
Бесполезность разговора становилась для Буравина очевидной. Он вышел из квартиры, достал платок, чтобы вытереть кровь с руки, и нажал кнопку лифта. Лифт ехал невыносимо долго, и он уже решил спуститься пешком, даже сделал несколько шагов к лестнице. Но тут двери лифта открылись, и из него вывалились Лёвины дружки и сам Лёва, который постарался не высовываться из-за их спин, поэтому Буравин его не заметил.
- Добрый день, - поздоровался с Буравиным один из Лёвиных друзей.
- Здравствуйте, здравствуйте, - подозрительно оглядывая их, ответил Буравин и поторопился спуститься вниз.
Полина его уже заждалась:
- Ну что, Виктор? Удалось тебе поговорить с Борисом?
Буравин покачал головой:
- Ты была права, Полина, с ним невозможно разговаривать. И на этот раз тоже... поговорить с ним по-человечески не удалось.
- Ах, какая досада!
- Но сейчас меня беспокоит другое, - начал Буравин.
- Ты про этих людей, да? Которые шли к Борису?
- Ты тоже обратила внимание?
- Трудно было не заметить. Я сразу поняла, что они к нему...
- Да, меня беспокоят эти посетители, - нахмурился Буравин.
- И шли к Борису, да? Точно?
Виктор кивнул и развернулся так, чтобы Полина не увидела его порезанной руки.

Когда в дверь к Самойлову снова позвонили, то он закричал, не открывая:
- Уходи, Виктор, и больше не возвращайся, слышишь?
- Это слесарь, Борис Алексеевич! - раздалось из-за двери.
Самойлов заглянул в глазок и открыл дверь. Тут же её с силой распахнул Лёвин приятель, и перед Самойловым предстал Лёва во всей своей красе.
- День добрый, Борис Алексеевич! - радостно сказал он. - Не ждали нас? А напрасно! Как писал великий поэт Маяковский: «Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!»
- Что ты... что ты здесь делаешь? И что ты имеешь в виду? - оторопел Самойлов.
- Имею в виду, что вам пора освобождать помещение, уважаемый!
- Убирайтесь отсюда вон! Немедленно! - сказал Самойлов и попытался выставить их за дверь.
Но трое против одного - это не разговор, все остались на месте.
- Тихо-тихо-тихо... Шуметь не рекомендуется, батя. - У Лёвиного друга проявились бандитские замашки, и он резко толкнул Самойлова, демонстрируя свою силу.
- Ай-яй-яй, как это нехорошо. Устраивать публичные скандалы, - упрекнул Самойлова Лёва. - А если кому-то и придётся убраться отсюда, так это вам, Борис Алексеевич!
- Что ты сказал? - У Самойлова даже во рту пересохло.
- И немедленно! - добавил Лёва.
- С какой это стати? Мы договорились решать наш спор через суд! - напомнил Самойлов.
Но посетители были настроены иначе:
- А до суда вы мне предлагаете ночевать под забором, да? Нехорошо получается, батя. Я свою хату продал, бабки вложил, а ты не освобождаешь жилплощадь.
Самойлов не хотел даже говорить с этими мордоворотами, он обратился к Лёве:
- Лёва, что происходит?
- Жестокий мир бизнеса, Борис Алексеевич. Вы-то как раз не должны этому удивляться. Ведь это ваш стиль, не правда ли?
Самойлов понял, что с такой силой он один не справится.

Ксюха понимала, что поступила правильно, выключив микрофон. Но теперь у неё возникли проблемы.
- Понятно, Комиссарова, вы снова решаете в рабочее время личные дела! - кричал на неё звукорежиссёр.
- Что тебе понятно? И почему снова?
- У тебя шуры-муры на работе, в то время как муж в рейсе!
Ксюха аж побледнела от такой несправедливости:
- Да как ты смеешь, о чём ты говоришь! Я и так как на иголках, потому что от Женьки вестей никаких нет...
- А вот от него телефонограмма! - Звукорежиссёр помахал перед ней конвертом.
Ксюха забыла про Костю:
- Ну-ка, покажи! Отдай сейчас же!
Ксюха быстро разорвала конверт и стала читать.
- С ним всё в порядке... Пишет, что любит и скучает... Ты слышишь, несчастный Вадим! Женька пишет, что любит и скучает!
Звукорежиссёр обиделся:
Это почему же я несчастный?
- Потому что я до безобразия счастливая!
- Подожди радоваться, Комиссарова, - остановил её Вадим. - Начальство в бешенстве.
- А, это обычное состояние начальства.
- Но они хотят лишить тебя возможности ехать на конкурс в столицу.
- Вот как?
- А как ты думала? Ты допустила огромный прокол - устроила тишину в эфире! И главное, - сорвала рейтинговую программу! Ты знаешь, на какие деньги мы пролетели только по рекламе?
- Не знаю... Но у меня не было другого выхода, - призналась Ксюха.
- Выход всегда есть. Собеседник, оказался глухонемым - говори за двоих или включай музыку!
- Знаешь, Вадик, эту программу я сорвала намеренно.
- Как это намеренно? - не понял её Вадим. - Ты понимаешь, о чём ты говоришь?
- Да, понимаю. Я это сделала в интересах радиослушателей.
- В интересах радиослушателей, которые настроились на нашу волну, чтобы послушать передачу, а вместо этого... ничего не услышали!
- Они не услышали, так ты меня услышь, пожалуйста, Вадик! - попросила Ксюха.
- Ну, ну...
- Исповедь человека, который только что ушёл, была настолько банальной и неинтересной, что слушатели бы расстроились.
- Ты говоришь ерунду! А оттого что твои поклонники слушали тишину в эфире и теперь возмущённо бомбят звонками начальство радиостанции, они не отвернутся от программы?
- Наоборот, ажиотаж всегда работает на рейтинг.
- Я не могу тебя понять, Комиссарова. Почему ты всё-таки выключила эфир? Ведь раскрутить человека на интересные откровения - это и есть задача журналиста. Почему ты этим не воспользовалась? Что, слабо было, да?
- Нет, не слабо. Но я теперь имею другую информацию не для своей передачи, а для выпуска новостей - вот это будет настоящая сенсация!
- Ага, свежо предание! - махнул рукой Вадим.
- Вот увидишь. Ещё немного, и я поддержу и рейтинг, и авторитет радиостанции, и дам нашим слушателям общественно-значимую информацию! Понимаешь, Вадим, я вижу свою задачу не в том, как затейливее заполнить эфир...
- Тем не менее, - перебил её звукорежиссёр, - первая задача радио - развлекать радиослушателей!
- Но я журналист, а не массовик-затейник! - напомнила Ксюха.
- Интересно, и как ты видишь свою задачу журналиста?
- Только не в том, чтобы жарить факты или желтить истории. Я не хочу выставлять людей в неприглядном свете, даже если кому-то это покажется забавным или смешным. Я хочу рассказывать людям что-то новое, интересное. То, чего они не знали раньше. Или то, чего им действительно не хватает.
- А ты, оказывается, идеалистка, Комиссарова! - вздохнул Вадим.
- Называй меня как угодно, это мои принципы.
- С такими принципами добиться устойчивой популярности невозможно. Тебе повезло один раз, случайно. Второго такого случая может и не быть.
- Это ты от зависти так говоришь, Вадик!
- Ха! Было бы чему завидовать. Между прочим, теперь ты мне завидовать будешь, а не я тебе.
- Это с какой стати? - удивилась Ксюха.
- А вот с такой. Теперь вместо тебя на конкурс диджеев поеду я! Мы же вдвоём эту программу представляем...
- Вадик, ты зря надеешься сделать карьеру за счёт ошибок коллег, - спокойно сказала Ксюха. - Приглашение на конкурс было именное, так что никто им воспользоваться не может, кроме меня.
- А если ты будешь уволена с работы? - спросил Вадим.
- Значит, я поеду на конкурс не от радиостанции, а от себя лично. Я - независимый журналист!
- Интересно, как это у тебя получится. Программу ты делала на ресурсах радиостанции, значит, без нас ты бы не смогла стать... независимым журналистом.
- Смогла бы. Вернее, смогу. Просто никогда ещё не пробовала.
- Вот и не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, - посоветовал Вадим.
- Ты тоже не говори, пока меня ещё не уволили, и ты не занял моего места.
- Если ты так же будешь вести себя с руководством, тебя точно уволят. Посидишь без денег и поймёшь, какова цена популярности и независимости.
- Без денег? С чего это ты взял? Между прочим, у меня муж-моряк, - гордо сказала Ксюха. - И он неплохо зарабатывает. Так что я могу работать где хочу, сколько хочу и только в своё удовольствие! Понял?

Смотритель скрылся в вентиляционной шахте. Он услышал шум снаружи, понял, что за ним идёт охота, быстро подскочил к двери и железным прутом, как засовом, запер дверь изнутри. Из-за двери послышались голоса милиционеров.
- Смотри-ка, заперто. Будем проверять?
- А зачем? Мы же у входов патрулируем.
- Но Буряк сказал...
- Хорошо, встань здесь часовым, чтобы никто сюда носа не сунул. А я тебя через четыре часа сменю.
Смотритель оказался в ловушке. Он замер, боясь громко дышать. Но через какое-то время он услышал храп и понял, что дежурный милиционер отдыхает. Смотритель ухмыльнулся и стал аккуратно разбирать пакет со взрывчаткой. Он разделил взрывчатку на две части. Одну часть завернул в полиэтилен, а из другой сконструировал небольшое взрывное устройство и спрятал его за пазуху.
- Вот и неизвестно, где безопаснее, на воле или здесь, - сказал он сам себе.

Буравин гнал за машиной Самойлова, понимая, что ничем хорошим эта поездка не закончится. Самойлов вёл машину как лихач, не обращая внимания на светофоры.
- Господи, как я волнуюсь... - сказала Полина. - Борис сейчас в таком состоянии, что недалеко до беды...
- Полина, мы едем за ним. Не упускаем из вида. И беды мы не допустим, - пообещал Буравин, хотя сам понимал, что сделать это непросто.
- Ой, ты тоже так быстро ведёшь машину!
- Так я же не должен его потерять! - ответил Буравин.
- Куда он едет? Ты понимаешь, куда он едет? - волновалась Полина.
- Судя по всему, он едет в свой офис...
- В ваш бывший офис... - уточнила Полина.
- Да, в наш бывший офис.
За время этого разговора Самойлов оторвался от погони.
- Ничего, мы его догоним, - сказал Буравин. - Главное, что мы знаем, куда он едет.
- Не знаем, а догадываемся, - мрачно заметила Полина.
- Полина, не волнуйся, пожалуйста.
Когда они подъехали к офису, машина Самойлова была пуста, а дверь и багажник в ней - открыты.
- Что он задумал, Виктор? - забеспокоилась Полина, не понимая намерений Самойлова.
- Не знаю. Но, думаю, ничего хорошего.
- Виктор, я тебя умоляю, сделай что-нибудь! Его надо остановить!
Самойлов в это время ворвался в кабинет и запер его изнутри. Он заметался по комнате, поставил канистру на пол, но потом передумал и взгромоздил её на стол. Тут Самойлов вдруг заметил, что он в домашних тапочках. Это страшно расстроило его. Он сбросил тапки, схватил со стола канистру, отвинтил с неё крышку и стал поливать стены, приговаривая:
- Пусть всё горит синим пламенем, пусть всё горит синим пламенем!
Он остановился на секунду, услышав крики с улицы:
- Борис, где ты?
- Догнал, чёрт... - сказал Самойлов, узнав голос Буравина. Он снова бросился к двери, проверил, надёжно ли она закрыта, но проверка эта закончилась тем, что он уронил ключ и тот завалился в желобок между плинтусом и стеной. Самойлов попытался достать ключ, но не смог. Ловушка захлопнулась. Теперь он уже не мог выйти из кабинета.
«Борис!» - снова послышалось за окном. Теперь это был голос Полины. Самойлов подбежал к окну и посмотрел вниз. Потом снова вернулся к двери. На лице его было смятение.
Забежавший в приёмную Буравин стал дёргать дверь, крича:
- Борис, открой, давай поговорим!
Дверь не поддавалась, а Самойлов не отвечал.
Буравин вернулся под окно офиса. Но в этот момент в окне кабинета полыхнуло пламя, полетели осколки стёкол, повалили клубы чёрного дыма.
- А-а-а! - закричала Полина. - Там Борис, он же сгорит! Витя, ну что ты стоишь? Умоляю тебя, сделай что-нибудь!
Буравин оценил обстановку и бросился к водосточной трубе, которая проходила недалеко от окна в офис. Он полез по ней, посматривая на окна, из которых уже валили клубы дыма, и виднелось пламя.
- Витя, пожалуйста, быстрее, - металась внизу по тротуару Полина. - Ещё чуть-чуть и будет поздно - Борис погибнет!
- Я стараюсь. Но последний раз я лез по водосточной трубе ещё в школе, - ответил Буравин, и в этот момент его рука сорвалась с трубы. Но он удержался и полез дальше. - Пожалуйста, не говори под руку. - прокричал он. - Лучше вызови службу спасения.
- Ох, прости! - Полина схватилась за мобилку. - Алло, служба спасения? Пришлите пожарных и врачей! Горит офис, и внутри есть человек! Витя, какой тут у вас адрес?
- Приморский бульвар, 14, - ответил Буравин.
- Записывайте: бульвар Приморский, дом 14. И, пожалуйста, приезжайте быстрее!
Буравин добрался до окна и влез через него в кабинет. Он снял с себя пиджак и попытался защититься им от дыма. Вглядываясь вглубь помещения, он увидел Самойлова, который метался по офису, как безумный, не помня себя и не понимая, что делает. Одежда на нём уже тлела. Буравин бросился к нему. Он схватил Самойлова и попытался тащить его к двери. Самойлов сопротивлялся:
- Оставь меня!
- Ты с ума сошёл! Ты же сгоришь! - кричал Буравин.
- Уж лучше я погибну, чем буду обязан тебе своим спасением! - злился Самойлов.
- Имей в виду, без тебя я отсюда не выйду.
- А мне плевать!
- Но там под окном Полина. Неужели ты хочешь, чтобы мы оба погибли на её глазах? - использовал самый сильный аргумент Буравин.
Но Самойлов всё равно вырывался. Однако Буравин сломил сопротивление Самойлова и потащил его сквозь дымовую завесу. Он выбил дверь в приёмную и вытащил друга из кабинета. В приёмную ворвались пожарные с брандспойтами, за ними врачи.
- Сильно горит? - спросил пожарный у Буравина.
- Не то слово! - ответил тот.
Пожарные ринулись в кабинет. Врачи приняли из рук Буравина обожжённого Самойлова.
- Там больше никого не осталось? - спросил врач.
- Нет, он был один, - ответил Буравин. Он посмотрел, как врачи оказывают первую помощь Борису, и спросил: - Ну что, жить будет?
- Будем надеяться. На первый взгляд всё, кроме лица, обгорело не сильно. Но продуктами горения пострадавший успел надышаться.
Полина с тревогой ждала появления врачей. Врачи вынесли на носилках Самойлова, а Буравин в обгоревшей одежде, перепачканный сажей, хромая, шёл следом.
- Витя! С тобой всё в порядке?
Буравин устало кивнул.
- А как Борис?
- Говорят, даже не сильно обгорел.
Врачи уже занесли носилки с Самойловым в «скорую».
Полина бросилась к машине:
- Я хочу поехать с вами!
- Вы родственница?
- Да! Жена...
- Хорошо. Садитесь.
Полина махнула рукой Буравину, и они вдвоём забрались в машину. Когда «скорая» уехала, из офиса вышли пожарные.
- Интересно, какого класса был этот пожар? - спросил тот, что помоложе.
- Что, салага, храбришься? Не терпится, чтобы тебя с боевым крещением поздравили?
- Ну что ты, Михалыч. Я ж просто так.
- Да ладно. Сегодня ты себя показал молодцом. Хоть пожар был и не сложный - балла на два, не больше, - но для проверки боевого духа вполне достаточно.
- А с чего вдруг здесь полыхнуло?
- Об этом тебе экспертиза расскажет. Я только предположить могу. Всё-таки двадцать лет в пожарке - это большой срок. Так что помяни моё слово: эксперты придут к выводу, что это был поджог.

Следователь решил проверить посты. Он подошёл к двери у затопленного дока и поздоровался с дежурившим там милиционером:
- Приветствую! Как обстановка?
- Нормально всё, Григорий Тимофеевич, - ответил часовой.
- А ты чего такой сонный? Не выспался, что ли?
- Да нет, я как огурец, нормально, Григорий Тимофеевич.
- Точно? Ладно, Ты док проверил? - спросил Буряк.
- Сам док - нет. Но я территорию всю осмотрел - вдоль и поперёк. Теперь вот стерегу вход. Вы не беспокойтесь, Григорий Тимофеевич, всё в порядке тут!
- В порядке? А почему док изнутри не проверил? Поленился, что ли?
- А чего его проверять? Заперто же.
- Заперто, говоришь? А как заперто: изнутри или снаружи? - поинтересовался следователь.
- Я не знаю.
- Ладно, я сам проверю.
Смотритель слушал весь этот разговор и про себя ругался. Дверь ходила ходуном.
- Изнутри заперто, - сказал следователь.
- Гриша, ну чего ломиться, если заперто? Что за неуважение к чужой частной жизни? - прошипел смотритель.
В дверь перестали стучаться. Следователь осторожно спросил:
- Родь? Мишка?
Смотритель приник к двери:
- А там кто? Буряк? Гришка?
Следователь опешил от неожиданности.
- Всё, Мишка! Хана тебе пришла! - сказал он, придя в себя.
- Ой! Боюсь-боюсь... - заёрничал смотритель.
- Лучше отпирай дверь и сдавайся! - потребовал Буряк.
- Лучше - для кого? - поинтересовался смотритель.
- Для всех. И для тебя в первую очередь.
- Не понял. Переведи.
- Сдавайся. Или я буду стрелять через дверь, - завёлся следователь.
- Не стоит, Гриша.
- Это тебе не стоит препираться, Миша.
- Я серьёзно, Григорий Тимофеевич. Я бы на твоём месте этого не делал.
- Почему это, интересно?
- Потому что у меня здесь есть мина, - объяснил смотритель. - Небольшая, да удалая.
- Не бери меня на понт, - не поверил ему Буряк.
- Я серьёзен, как никогда. Рванёт так, что ни меня, ни тебя, ни паренька твоего сонного, который три часа меня здесь от вас, ментов, охранял, не будет...
- Ты что, угрожаешь?
- Ну что ты. Это ты мне угрожаешь, Гриша. А я только предупреждаю.
-  Ладно, не буду стрелять, - согласился следователь.
Буряк отошёл подальше от двери и тихо сказал часовому:
- Беги за подмогой и сапёрами! Я его задержу.
После этого он вернулся к двери.
-  Ты чего там затих, Буряк? - спросил его смотритель.
- Я здесь. Жду, когда ты выйдешь, Миша.
- Может, лучше вы к нам? - засмеялся Родь.
- Согласен. Открывай.
- Я пошутил.
- Я понял. Так что будем делать?
- Ты меня спрашиваешь? Ха! Я бы на твоём месте шёл обратно, чтобы не злить меня. И тебе будет спокойнее, и я грех на душу брать не стану
- Тем более что у тебя грехов на душе предостаточно, - напомнил следователь.
Смотритель во время разговора раздумывал, как поступить со взрывчаткой. Он подложил её под дверь.
- Как там твой коллега-то поживает? Марукин? - спросил он у Буряка.
- Это, скорее, не мой коллега, а твой. Тоже мне, охотник за сокровищами из дурдома.
- Так ты что, Григорий Тимофеевич, его в дурдом упёк?
- Не я упёк, а он с нашими экспертами в дурачка играет. Хочет, чтобы его признали невменяемым.
- И ты веришь, что он невменяемый? Эх ты, Гриша, взрослый человек, а такой наивный.
- Не переживай, разберёмся. Лично я не верю, да и экспертиза покажет. Кстати, если ты помнишь, прикидываться Марукин научился у тебя. Помнишь, как ты сердечный приступ пытался изобразить?
- Ох, Гриша, сердечко-то у меня действительно ёкает. Как подумаю, что придётся взорвать здесь, всё к чёртовой матери, самому нехорошо делается.
- Так, может быть, не взрывать? Может быть, обойдёмся мы без этих... пиротехнических фокусов?
- Не получится. Вынуждаете вы меня, гражданин следователь, - укоризненно сказал смотритель.
- Только не надо разыгрывать из себя загнанного в угол, - попросил Буряк. - Из любого положения есть выход.
- Это общие слова, Гриша. Общие и пустые.
- А вот и нет. Если хочешь знать, я лично не испытываю к тебе никаких негативных чувств. А по большому счёту, даже сочувствую.
- Ой, ли? А когда я был в камере, и ты колол меня, Гриша, ты разговаривал по-другому, - напомнил смотритель.
- Послушай меня, Михаил! Сейчас тебе кажется, что весь мир настроен против тебя. И я понимаю твои чувства. Но стоит пройти шаг, сделать всего одно движение - в мою сторону - изменится всё. И точка зрения тоже.
- Не уговаривай, лукавый! То, что ты меня понимаешь, - в это верю. Ты такой же одинокий волк, как и я. У тебя же, Гриша, нет другого смысла в жизни, кроме работы. Так что на данный момент твой смысл - это я, - смотритель засмеялся. - И ты мне не сочувствуешь. Ты просто боишься этот смысл потерять.
- Ты, конечно, незаурядный человек, Михаил Макарыч, но, извини, мне кажется, что у тебя мания величия. Ты не смысл, ты - моя работа.
- Ладно, ладно, - примирительно сказал смотритель. - Не хотел обидеть.
- Лучше знаешь что... Предлагаю тебе раскаяться и помочь следствию. Отдать карту Сомова нам. То есть помочь городу. Отдай карту, Миша!
В ответ - тишина.
- Чего молчишь-то? Задумался?
Смотритель, не отвечая следователю, отошёл от двери и поднял с земли какую-то железку. Он вставил её в лопасть вентилятора - и вентилятор остановился. Смотритель проскочил через вентилятор в шахту, после чего убрал железку, и вентилятор вновь заработал.