ГЛАВА I

Женуина осталась одна в огромном городе. Сан-Паулу был совсем не похож на Рио. В Рио море было как часть города. Бухта вгрызалась прямо в сердце Рио, и люди с корабля высаживались в самом центре. Казалось, будто бы вторую половину города поглотили волны. И вообще её любимый город, не походил ни на какие другие: расположившись на равнинной болотистой земле, окаймляющей бухту, он вкрадывался между отвесных холмов, которые сжимали его со всех сторон наподобие пальцев в слишком узкой перчатке. Улицы длиной в двадцать, тридцать километров скользили у подножия гранитных скал, склоны которых были так круты, что никакая растительность не могла за них зацепиться. Но были поразительные места: где-нибудь на отвесной террасе или в глубокой расселине умещался островок леса, совершенно девственного, так как подступиться к нему было невозможно. И ещё одна странная особенность была у Рио: чем беднее был человек, тем выше находилось его жилище, и только во время карнавала нищета спускалась в город и наполняла улицы гортанным пением и тревожащими душу мелодиями гитар.
Совсем другим был Сан-Паулу. Здесь море ластилось к городу, словно огромный зверь, и вечерами над ним вставал туман, через который проглядывал кусок красноватой луны, подобно блуждающему и тревожному фонарю.
Женуине удалось найти комнату на окраине города, в тех местах, где много было белокурых голубоглазых людей. Это были потомки немецких колонистов, которые приехали сюда в середине прошлого века и поселились в благословенном районе, где меньше всего чувствовались тропики. Улицы здесь были застроены домами с островерхими крышами и носили немецкие названия, повсюду звучала немецкая речь, на террасах пивных старики с бакенбардами и усами курили длинные трубки, увенчанные фарфоровыми головками. Женуина нашла комнату в чистеньком домике, где хозяйка в чепце и белом фартуке объяснила ей, что за назначенную плату ей полагается утром таз холодной воды, две булочки и яичница.
Женуина не могла сидеть дома и вышла на улицу. В этот день был какой-то праздник, поэтому все маленькие магазинчики и рыночки были открыты. Улицы были украшены зелёными пальмовыми ветвями, а на главной площади шло действо. По старой португальской традиции добровольцы из местных жителей изображали сражение между маврами и христианами. К храму двигалась процессия, несущая огромный корабль из картона, и воздух был пропитан испарениями пинги – водки из сахарного тростника. Чудовищно пьяные, наряженные в лохмотья, чернокожие вызывали друг друга под удары барабана на состязания в непристойных сатирических песнях. Здесь же на улице сидел бродячий лекарь, который прикладывал золотое кольцо к ячменю на глазу молодой красотки, чья профессия не оставляла сомнения.
Женуина чувствовала себя бесконечно одинокой: она даже не могла войти в храм, чтобы помолиться, потому что процессия с кораблём втянулась в храм, и там происходило какое-то действо.
«Как всё это было бы интересно Тулио», – подумала Женуина. Перед её отъездом он рассказал ей немножко о Сан-Паулу, о том, что когда-то этот город был центром португальской колонизации. Португальские военные экспедиции, которые назывались «бандейра», отправлялись отсюда во внутренние области Бразилии для охоты за рабами и на поиски серебра и драгоценных камней. Иногда они доходили до границ Парагвая, Перу и Эквадора. И в своих походах захватили в рабство более чем триста тысяч индейцев, но самое страшное было то, что большинство индейцев, попадавшихся им на пути, было уничтожено. Результатом деятельности бандейр к началу восемнадцатого века территория Бразилии, за исключением Амазонии, была очищена от индейских племён. Потомки людей, участвующих в бандейрах, стали называться паулистами – от Сан-Паулу, откуда они совершали свои походы. Всё это Тулио узнал из книг и из своих странствий.
«Господи, жизнь послала мне такого замечательного человека, – подумала Женуина. – А я ищу подонка, бросившего меня... да ещё притворяющегося другим, чтобы я не узнала его через пятнадцать лет. Но странно, я не уверена, что это он, я совсем не уверена в этом. У этого человека другие глаза, другая фигура – может, это действительно двойник».
Утром за завтраком Женуина со своим умением ладить с людьми разговорилась с хозяйкой, и та ей рассказала, что когда-то их район был очень бедным, но теперь здесь живут и богатые люди, например, недалеко по соседству одна дама, у которой раньше было роскошное казино и ресторан...
– Ресторан назывался «Еl camplador»? – спросила Женуина с бьющимся сердцем. Какое-то предчувствие подсказало ей этот вопрос.
– Да-да, именно так, у неё был муж испанец, и поэтому ресторан назван по-испански. Но он разорил её, и теперь бедная фрау вынуждена работать...
– В мотеле! – подсказала Женуина.
– О, я вижу, вы кое-что знаете, – развеселилась добродушная немка.
– А где этот ресторан? – спросила Женуина.
– Здесь, неподалёку, на углу улицы.
С бьющимся сердцем Женуина отправилась по указанному адресу. Витрины маленького ресторанчика были закрыты железными жалюзи, но во дворе, в маленьком садике, загорал в шезлонге какой-то блондин. Женуина решительно толкнула калитку и вошла в садик. В шезлонге грелся на солнце тот человек, которого она вчера встретила в казино. На нём были большие чёрные очки и плавки. Женуина увидела родимое пятно над ключицей блондина, – это был знак – отметина, принадлежащая только одному человеку в мире – Диего.
– Милый мой, ты что, решил играть со мной в прятки? Так же, как с Тулио? Зачем ты со мной так обходишься, Диего?.. И раньше, и сейчас тоже, неужели я этого заслуживаю? Почему ты мне не веришь?.. Я хочу тебе помочь.
– Меня зовут Эстеван Гарсия, – безжизненным голосом сказал блондин, не снимая очков. – Вы, наверное, путаете меня с кем-то? И зачем вы меня преследуете?
– Как я могла тебя с кем-то перепутать, Диего? Я могу узнать тебя даже не глядя, по запаху твоей кожи. У меня было предчувствие, что я встречу тебя. Зачем ты хочешь меня обмануть?.. Мне незачем прикасаться к твоему сердцу, Диего, чтобы почувствовать, как оно бьётся. А я знаю, что оно сейчас у тебя бьётся очень сильно. Есть вещи, над которыми не властно ни время, ни даже мы... У тебя прибавилось морщин, изменился взгляд, и лицо стало жёстким ц печальным. Ты похудел, в твоих светлых волосах появилась седина, но ты всё равно остался прежним Диего. И прежним остался твой голос: мне ни за что не забыть этот голос, потому что все эти пятнадцать лет мне снилось, как ты звал меня «мамочка». Ты совершил очень много отвратительных поступков, но ты всё-таки не забывал о нас. Тулио говорил, что ты посылал нам деньги, но их забирал Феррейринья... А ещё он рассказывал, как ты с Эмилией... Нет, я не верю, ты ведь не собирался бежать с ней, правда, Диего? Ты только заставил её совершить подлость, очаровав эту бедную дуру так, как ты один умеешь... Я ведь видела тебя во время свадьбы Мерседес, и я понимаю, что ты по-прежнему интересуешься нашей жизнью и гордишься нашими детьми.
– Я вас очень прошу уйти. Вы путаете меня с кем-то. Мне некогда с вами разговаривать!
– Неужели в твоём сердце не осталось ко мне ни капли чувств, Диего? Как же ты жил всё это время, если стал таким чёрствым? Жаль, что ты не умер вместе с Манэ Бешигой. Не волнуйтесь, сеньор Гарсия, я больше не буду вас тревожить! – Женуина повернулась и покинула дворик.

Как только Мерседес вошла в дом, Китерия распахнула ей свои объятия. – Девочка моя, как ты себя чувствуешь? Тебя не тошнит?
– Китерия, оставь, пожалуйста, нас одних, – попросил Дуглас.
– Что ты командуешь? Она что, твоя собственность?
– Чёрт возьми, но мы муж и жена! И мы имеем право поговорить о своих делах... – Дуглас взял себя в руки, подошёл к Мерседес и нежно поцеловал её. – Мерседес, я так рад, я даже не мог работать от счастья! У меня сердце готово выскочить из груди. Мне кажется, что я счастливее всех на свете.
– Да, это просто великолепно! – Китерия наливала шампанское в бокалы. – Надо выпить за это чудо. Только, милая, я не разрешу ему называть меня бабушкой... Пусть сразу запомнит – Кика, и только Кика. Эго же так просто: Кика.
– О ком вы говорите, я ничего не понимаю? – спросила удивлённо Мерседес.
– Любимая, ты не захотела нам ничего говорить, только мы всё равно об этом узнали. – Дуглас взял её на руки. – Вот так я буду нянчить малыша, который скоро у тебя появится... Нашего с тобой ребёнка. Ничего лучше не могло случиться в моей жизни!
– Ах, Дуглас, отпусти меня!
– Нет, я понесу тебя по лестнице, и вообще, эта лестница слишком узкая и крутая, поэтому я боюсь за тебя.
– Но как же тогда быть, ведь нам некуда отсюда податься? Ты продал квартиру, и в Барселону мы тоже не можем уехать, потому что тебе предстоит суд. Никуда не денешься: мне придётся каждый день ходить по этой лестнице.
Дуглас уложил её на кровать.
– Мерседес, я вижу: ты сейчас не в духе. Почему? Это из-за того, что твоя служанка рассказала нам о твоей беременности? Ты хотела сделать нам сюрприз? Но, прости меня, это было глупо.
– А я ещё не знаю: беременна я или нет! – резко ответила Мерседес.
– Но это очень просто: надо пойти к врачу.
– Вот именно!
– Мы пойдём вместе.
– Нет, я пойду одна, это интимное дело.
– Что за шутки, Мерседес? Эго же наш с тобой ребёнок, я хочу знать обо всём. И кстати, почему ты не носишь кольцо, которое я тебе подарил?
– Потому что оно фальшивое! – резко ответила Мерседес. – И ты об этом прекрасно знаешь. А я фальшивые кольца не ношу! Кстати, я собираюсь на вернисаж, мне нужно повидать Родриго срочно.
– Да, действительно, кольцо не настоящее, то есть… вернее, оно настоящее... Там уникальная работа.
– Меня это не интересует. – Мерседес резко встала. – Мне пора, я еду на вернисаж.
– Но почему ты не берёшь меня с собой?
– Потому что не надо подсовывать фальшивки, ты наказан.

Вернисаж был в полном разгаре, и это была очередная фальшивка. Художник по имени Спиноза представил на суд зрителей пирамиды из детских пластиковых кубиков, какие-то проволочные каркасы и куски материи, оправленные в рамы. Но все делали вид, что это замечательно, необыкновенно, что это новое слово в искусстве.
– Спиноза просто гений! – сказала Лукресия Ренате.
Рената усмехнулась.
– Я понимаю, таким образом, он критикует потребительское общество, но я предпочитаю другое искусство.
– Я беспокоюсь за Вагнера, – сказала Жулия. – Его до сих пор нет, он обещал прийти пораньше.
– А ты не беспокойся, дорогая! Пусть беспокоится его молодая жена! – язвительно сказала Рената.
– Такая противная бабёнка! – Лукресия отвела Ренату в сторону. – Настоящая карьеристка, правда? Ты знаешь, я очень волнуюсь: придёт Конрадо, и я не знаю, как себя вести с ним. Я так не хочу, чтобы все эти лахудры вроде Жулии догадались о наших отношениях. Мне так хорошо с ним, Рената. А тебе с Аугусто? Вам хорошо?
– Знаешь, бывает по-разному. Иногда Аугусто становится каким-то чужим, это всё из-за той женщины, из-за маленькой шлюшки из предместья...
– Посмотри, – прошептала Лукресия, – «когда говорят о чёрте, он показывает свой хвост». По-моему, это она!
В дверях стояла Мерседес, обводя глазами зал.
– Она ищет Аугусто, – резко сказала Рената. – Но мне это уже надоело! Как видно, придётся играть в открытую. Я не собираюсь расставаться с Аугусто. И пусть она поймёт, что Аугусто принадлежит только мне одной. Пожалуйста, дайте мне шампанского! – обратилась она к официанту.
Она подошла к Аугусто и протянула ему бокал с шампанским.
– Это тебе, дорогой.
Мерседес, наконец, увидела того, кого искала: своего брата Родриго. Она подошла к нему и отвела его в сторону.
– Родриго, мне срочно нужно сто пятьдесят тысяч крузейро. Только ты можешь меня спасти, – нервным голосом сказала она.
– Но это немалые деньги, Мерседес. Зачем они тебе? Что ты собираешься с ними делать?
– Не волнуйся, это не на тряпки и не на какую-то ерунду. Пойми: мне больше не к кому обратиться, не отказывай мне, помоги, пожалуйста, эти деньги мне нужны уже завтра наличными, – забывшись, Мерседес говорила громко.
– Успокойся, Мерседес. У тебя, наверное, гуляют нервы, как у всех беременных. Почему ты не хочешь попросить деньги у мужа?
– Значит, ты не хочешь мне помочь? Ладно, обойдусь и сама.
Аугусто уже давно наблюдал со стороны нервный разговор Мерседес с братом и всё порывался подойти, но Рената, без конца болтая о чём-то, загораживала ему дорогу.
– Подожди, Рената. – Аугусто обошёл её и подошёл к Мерседес.
– Аугусто, куда ты? Зачем ты опять унижаешься? – крикнула ему вслед Рената.
На вернисаже назревал скандал.
– Мерседес, что у тебя случилось? – спросил Аугусто.
– Я сам разберусь с ней, – остановил его Родриго.
– Нет, постой, я же вижу, что у неё что-то случилось.
– Убирайся к чертям, Аугусто, отстань от меня! – крикнула Мерседес. – Оставьте меня в покое!
– Истеричка, успокойся. – Рената выплеснула в лицо Мерседес шампанское из бокала.
Мерседес зарыдала и бросилась к Аугусто.
– Аугусто, защити меня!
Аугусто обнял её.
– Что это значит, Рената? Ты что, пьяная? Что за хулиганские выходки? – сказал Аугусто, прижимая к себе Мерседес.
И тут к нему подлетел Дуглас.
– Убери свои лапы, козёл! – крикнул он и вцепился в Мерседес.
Но Мерседес крепко держалась за Аугусто.
– Подожди, – попросил Аугусто Дугласа. – Не поднимай скандала, ей сейчас плохо.
– Не лапай мою жену, кому говорят? – И Дуглас резким хуком ударил Аугусто в челюсть.
Аугусто упал.
– Сынок, что случилось? – Конрадо склонился над ним.
– Ничего, папа, всё в порядке. Родриго, уведи отсюда Мерседес, прошу тебя, уведи её отсюда.
– Ой, я вижу Конрадо Соуто Майя! – завопила Китерия. – Наверное, где-то рядом и Лаис! – Она рванулась туда, где только что произошла маленькая битва и со своей обычной неловкостью налетела на пирамиду из детских кубиков. Пирамида с грохотом развалилась. – О, Господи, что я наделала! – завопила Китерия.
– Не волнуйтесь, Китерия, это даже забавно! – успокоил её Роджер, который теперь сопровождал её повсюду.
– Да, кстати, Роджер, я всё забываю спросить у вас: что за ерунда написана в газете «Свои» о том, что у вас конфискован «мерседес», что вы занимаетесь контрабандой?
– Это действительно ерунда, Кика, вам лучше сейчас подойти к сеньору Конрадо и познакомиться с ним.
Китерия рванула к Конрадо.
– Здравствуйте, как поживаете? – спросила она каким-то птичьим голосом.
– Нормально, спасибо, у меня всё в порядке! – холодно ответил Конрадо.
– А почему здесь нет Лаис?
– Потому что нет, – извините, вы видите, момент не очень подходящий для светской беседы… Аугусто, я тебя отвезу домой, – обратился он к сыну.
Но Китерию не так-то легко было сбить.
– Как жаль, что её нет, мне так всегда нравится видеть вас вдвоём, вы такая великолепная пара, я всегда говорю об этом Жордану... Жордан – это мой муж, хозяин фирмы «Жордан: экспорт и импорт». Так вот, я всегда говорю ему: «Жордан, посмотри на супругов Соуто Майя, какая прекрасная пара! Такое ведь нечасто увидишь в наши дни».
Конрадо с ненавистью смотрел на неё, с такой ненавистью, что даже толстокожая Китерия смутилась.
– Я что-то сказала не так?
– Сеньора, Конрадо и Лаис собираются оформлять развод, – пояснил Леандро, стоящий рядом с Конрадо.
– Господи, какая же я всё-таки дура! Но ничего, в этот трудный момент я буду рядом с ней. Я готова подставить ей моё дружеское плечо, она должна понять, как ей не хватает моей поддержки.
– Конрадо, я думаю, что вам лучше уйти отсюда, эта дура делает всё, чтобы вас унизить, – тихо сказала Лукресия.
– Да, ты права, – ответил Конрадо, и они направились к выходу.

Родриго и Мерседес сидели на кухне в квартире Рутиньи.
– Что ты хочешь: сок, чай? Кофе, я думаю, тебе нельзя... Как нехорошо всё получилось. – Родриго погладил сестру по голове. – Но сейчас, мне кажется, ты немного успокоилась.
– Родриго, иногда мне кажется, что я живу в каком-то кошмарном сне. Когда тебе хочется бежать, но ты не можешь, как будто твои ноги приросли к земле, или как будто я попала в ураган и пытаюсь идти в одну сторону, а меня тащат в другую... И это меня изматывает.
– Мерседес, поезжай с мужем в Барселону. Там ты забудешь всё. Ведь ты же так мечтала жить в Европе.
– Да, мечтала, но не так, как теперь всё получается. Послушай, Родриго, я снова насчёт этих денег. Я понимаю, это немалая сумма, но поверь, для меня это очень важно...
– Завтра я поеду в банк и возьму для тебя эти деньги!
– Значит, я буду спать спокойно этой ночью. А теперь отвези меня домой!
– Может, подождёшь, пока вернётся Рутинья? Поужинаем вместе?
– Нет, спасибо, я же всё-таки пока ещё замужняя женщина.
…Мерседес вошла в гостиную тяжёлой походкой.
– Наконец-то ты пришла! – сказал Дуглас, не опуская газеты, которую он читал.
– Дуглас, пожалуйста, никаких выяснений отношений, я просто умираю от головной боли, с меня хватит того, что случилось на вернисаже.
– Да уж, случилось интересное событие: я приезжаю, чтобы забрать тебя, и застаю тебя в объятиях этого козла...
– Ради Бога, Дуглас, я потеряла сознание, и он меня подхватил. По-твоему, было бы лучше, если бы я рухнула на пол? И вообще, я тебе сказала, что у меня сейчас нет желания говорить на эту тему, я не хочу об этом вспоминать, ты вёл себя, как идиот... Я же тебе говорила, что не люблю Аугусто, у нас с ним больше нет никаких отношений! Я вышла за тебя замуж, но, пожалуйста, не мотай мне нервы.
– Прости, Мерседес, я не думал, что так получится. – Дуглас опустился перед ней на колени. – Просто я безумно тебя люблю, я просто умираю от ревности, я тебя обожаю...
– Так сильно обожаешь, что подарил мне фальшивое кольцо? – с холодной ненавистью спросила Мерседес.

ГЛАВА III

Аугусто привёз Мерседес в дом матери. Пожалуй, впервые она ощутила истинную нежность, а не страсть, которая толкала её к нему. Действовал укол, и Мерседес была как в тумане, сквозь этот туман до неё долетали слова Аугусто:
– Я знал, что ты сделаешь какую-нибудь глупость, Мерседес. Зачем ты хотела освободиться от ребёнка? Ребёнок – это счастье, а потом, разве ты не понимаешь, чем ты рисковала, ты же могла умереть.
– Я не хотела так поступать, Аугусто, но у меня не оставалось выхода. Почему я такая несчастная? Скажи, они тебя не избили?
– Немножко досталось. – На щеке Аугусто чернел огромный синяк. Губы распухли.
– Бедный мой Aугусто, прости меня, и спасибо тебе! – Мерседес взяла его руку. Глаза её закрылись.
– Я пойду, позову Женуину.
– Но ты вернёшься? Ты обязательно вернешься?
– Не волнуйся, конечно, я вернусь.
Но вместо него в спальню вошёл Дуглас.
Неизвестный голос позвонил в дом Китерии и сообщил, что Мерседес упала, у неё сотрясение мозга, и она находится у матери. Дуглас помчался в предместье.
– Я же просил тебя остаться дома, Мерседес, ты что – хочешь, чтобы я умер от разрыва сердца? Зачем ты пошла сюда, а не домой?
– Разве у нас есть дом? Кто бы там за мной ухаживал? Розалина, которая всё время хочет сделать мне какую-нибудь гадость? Оливия, которая меня терпеть не может! Или, может быть, дона Кика, которая уделила бы мне немного внимания в промежутке между своими эскападами?!
– Да-да, ты, пожалуй, права, мне не следует оставлять тебя одну, но ведь у меня дела, от них зависит наша поездка в Барселону. Сейчас я отвезу тебя к врачу, мне не нравятся эти твои головокружения. И потом, почему у тебя такой странный вид? Ощущение такое, что ты приняла очень сильное снотворное. Немедленно едем к врачу.
– Я не поеду к врачу!
– Не спорь со мной, дорогая, я уже обо всём договорился – мы едем прямо сейчас. Я очень за тебя беспокоюсь!
Женуина и Тулио обсущали свою будущую свадьбу, когда вошёл взволнованный Аугусто. Перед этим Тулио говорил Женуине, что его немного удивляет её торопливость, что это не похоже на неё – вот так торопиться со свадьбой Он ждал ответа Женуины, но тут вошёл Аугусто – он был бледен, и лицо его было в синяках. Он сказал, что Мерседес сейчас находится в отчем доме.
– Господи, что случилось? Какую глупость ещё совершила моя дочь?! – воскликнула Женуина. – Идём скорее, по дороге ты мне всё объяснишь.
Но около дома они увидели машину Дугласа, и Аугусто остановился.
– Дона Жену, я не хочу туда идти. Мне больше нечего там делать, с ней сейчас муж. По-моему, я и так занимаюсь не своим делом...
Они остались вместе с Тулио на улице.
– Знаешь, я иногда думаю: что тебя здесь держит, Аугусто? – спросил Тулио.
– Может быть, надежда?.. А может быть, болезнь?.. А может быть, чувство ответственности за Мерседес. Как мне избавиться от всего этого, сеньор Тулио?
– Если бы я только мог открыть секрет лекарства от страсти и стал бы продавать это лекарство, ты представляешь, как бы я тогда разбогател?!
– Да, сеньор Тулио, вы стали бы очень богатым человеком, а может быть, и нет: люди покупали бы ваше лекарство, но не пили его...
– А мы пока пойдём, выпьем пивка, а по дороге я тебе скажу, что жизнь без страсти – это скука и абсурд, такой же, как рассвет и закат одновременно.
Женуина хлопотала вокруг Мерседес, приговаривая, что она должна беречь себя, что, когда ждёшь ребёнка, нельзя бродить по улицам одной, что, когда она была в таком положении…
– У вас есть дети? – удивлённо спросил Дуглас.
– Да, то есть у меня они были, я почти ничего о них не знаю, они живут далеко отсюда и не сообщают о себе. Иногда кто-нибудь из них приезжает ко мне, всегда неожиданно, или они начинают меня искать, когда сделают какую-нибудь глупость.
– Спасибо, мне уже лучше, спасибо, Женуина! – с необыкновенной и непривычной нежностью сказала Мерседес.
– Не за что, дочка, ведь я для тебя как мать родная. Послушайте, пусть она пока останется у меня, она так слаба, – попросила Женуина Дугласа.
– Нет-нет, – решительно сказал Дуглас, – нам пора, у нас назначен визит к врачу. И потом, – извините, вы ведь только служанка, а я её муж.
Мерседес обречённо поднялась с постели и стала одеваться.
– А я знаю, что вы её муж! – не выдержала Женуина и сказала это резко. – Поэтому следите за ней хорошенько, и будьте с ней понежнее, а то это придётся сделать кому-нибудь другому.
В роскошной клинике, совсем непохожей на то страшное место, где ещё так недавно была Мерседес, хорошенькая медсестра пригласила Мерседес пройти в кабинет. Дуглас привстал.
– Нет-нет, Дуглас, извини, это слишком интимное дело, я пойду одна.   
– Как только обследование закончится, доктор побеседует и с вами, – сказала медсестра любезно.
– Вы покажетесь мне ещё через два месяца, на шестом месяце, – сказал врач Мерседес. – И, если вы захотите, мы сделаем обследование ультразвуком, определим пол ребёнка, его состояние.
– Вы хотели сказать – через пять месяцев? Я беременна только один месяц!..
– Вы ошибаетесь, милочка, – засмеялся врач.
– Что значит – ошибаюсь?
– Ошибаетесь, потому что у вас четвертый месяц беременности.
– Этого не может быть!
– Ну почему же – не может быть?! Потом будет пятый, потом будет шестой... Я занимаюсь своей профессией тридцать лет и определяю беременность с первых недель.
– Прошу вас, не говорите об этом мужу, мы поженились только месяц назад! – дрожащими губами сказала Мерседес.
– Знакомая история, – усмехнулся врач. – Но ничего, вы такая красавица, что ваш муж переживёт это маленькое происшествие. А, кроме того, – мы поговорим с вами, – есть и другие возможности: например, преждевременные роды, недоношенный ребёнок, в общем, не нервничайте, это отражается на ребёнке.

А в это время в доме Жорданов происходили странные события: в дом пришли полицейские с ордером на арест Жордана и его сына. Они обвинялись в мошенничестве в сокрытии налогов. Ждали прибытия Дугласа, чтобы забрать их в федеральную тюрьму.
Когда Дуглас вёз Мерседес домой, чтобы развлечь её, он весело рассказывал о том, какую удачную сделку они совершили с русскими.
– Я только что был в порту, там всё готово к отправке, завтра мы отгружаем в Россию сорок тысяч рубашек, где их расхватают, как горячие пирожки. А потом, через несколько дней, мы отправим ещё сто тысяч, и нам останется только подсчитывать выручку. Три миллиона долларов – это тебе не хухры-мухры, правда? Есть одно тонкое место – налоговая инспекция, но я думаю, что у них и своих забот хватает, будут они возиться с какими-то рубашками...
Мерседес его не слушала, она видела перед собой лицо Аугусто, слышала его слова:
– Почему ты говоришь, что тебе не везёт? Ты вышла замуж за богатого человека и наконец, выбралась из этого посёлка, который ты так ненавидела. Почему ты считаешь себя несчастной?
– Кругом одна только ложь! Даже моё обручальное кольцо – и то фальшивое! Я потеряла твою любовь, Аугусто, я всего лишилась, у меня больше ничего нет.
– Что ты шепчешь, Мерседес? – спросил Дуглас. – Какая ложь! Я не лгу, это классная сделка! Ты сможешь объездить весь мир.
Розалина и Оливия видели из окна кухни, как Дуглас осторожно высаживал Мерседес из машины.
– Чёрт, а я думала, что, может, она околеет? – сказала Оливия. – Тебе не кажется, что Дуглас мог бы найти себе жену и получше, чем эта шлюха?
– Тебя, что ли? – насмешливо спросила Розалина. – Ты бы лучше, чем злобствовать, спустилась вниз и предупредила его о том, что их ждёт полиция.
Но доктор Жордан уже позвонил своему адвокату, и, как только появился Дуглас, отец и сын, в сопровождении двух полицейских, отбыли из дома.
– Это всё из-за тебя! – крикнула вслед Китерия. – Мой муж порядочный человек, это ты жулик и мошенник!
– Уведите меня скорее, – сказал Дуглас полицейским. – Иначе вам придётся арестовать меня на законном основании: за убийство.
– Ничего страшного не произошло, дорогая, в полиции во всём разберутся, не волнуйся, пожалуйста, произошла досадная ошибка, – успокоил жену Жордан.
– Это его мать научила разорить нас! – орала Китерия.
– О, Господи. – Мерседес медленно поднялась наверх, к себе в спальню.

Первый, кто пришёл навестить Мерседес, была Роза. Она уже несколько раз звонила, но Розалина или Оливия злобно отвечали ей, что Мерседес отдыхает и принять никого не может. Тогда Роза решила приехать без звонка.
– Розалина сказала, что ты отдыхаешь, но я не поверила. Мне очень хотелось на тебя взглянуть, я так волновалась, я даже специально отпросилась у доны Кики, и она меня отпустила.
– Ты ей ничего не сказала? – испуганно спросила Meрседес.
– Конечно, нет, не волнуйся.
– Я так рада, что ты пришла. Аугусто мне обо всём рассказал.
– Прости, Мерседес, мне пришлось ему открыть наш секрет: ты же сама видела, как это было опасно.
– Ну что ты, Роза, наоборот, спасибо тебе, он успел вовремя, и я сохранила ребёнка.
– Правда? Как здорово, Мерседес, я рада за тебя.
– А теперь слушай меня внимательно: ты даже не представляешь, какую глупость я собиралась сделать, я бы лишилась самого дорогого для меня в этой жизни, – ведь Аугусто отец этого ребёнка.
– То-то он так метался, так нервничал!
– Нет, он ничего не знает, об этом не знает никто, я сама узнала об этом только сегодня, когда была у врача. Он сказал, что я на четвёртом месяце. Какое счастье – это ребёнок Аугусто.
– Погоди, а как же муж?
– Я сейчас не думаю об этом, давай держать это в секрете, и от Аугусто тоже. Я не хочу, чтобы он думал, что я взяла его за глотку. И так слишком много я наворотила.
– Конечно, конечно, я никому ничего не скажу, я ведь рассказала о том, куда ты поехала, только потому, что боялась, что с тобой случится что-то ужасное. Но теперь, когда у тебя будет ребёнок от любимого человека, это такое счастье!

Тулио и Аугусто сидели в баре, и Аугусто с интересом слушал рассказ Тулио об обычаях индейцев племени кадиувеу.
– Когда они пьют, то ужасно хвастаются и называют себя капралами, адъютантами, лейтенантами – в общем, всеми теми званиями, которые им известны из встреч с бандейрантами. Сначала наступает безумное возбуждение, потом они впадают в гробовое молчание, а затем начинают рыдать. Тогда двое не столь пьяных мужчин берут отчаявшегося за руки и прогуливают его взад и вперёд, нашёптывая слова утешения и привязанности до тех пор, пока того не вырвет. Затем все трое возвращаются на свои места и попойка продолжается.
– Вот и я сейчас в таком состоянии, когда мне необходимы слова утешения и привязанности. Пожалуй, я пойду.
– Я тебе нужен?
– Нет, спасибо.
Аугусто приехал в лавку «Каза Жордан» и пригласил Розу поужинать.
– У нас с тобой будет долгий разговор, и я надеюсь, что ты будешь откровенна со мной.
В ресторане он сразу же сказал:
– Роза, ты же понимаешь, я пригласил тебя, потому что я хочу знать, что происходит с Мерседес.
– Да, я понимаю это, потому что знаю, как ты её любишь.
– По-моему, ты тоже хорошо относишься к ней, ты – единственный человек, который ни разу не говорил плохо о Мерседес.
– Да, не говорила, хотя меня иногда раздражала её манера поведения, но я научилась понимать её, принимать такой, какая она есть.
– Да, и именно потому, что ты её понимаешь: Мерседес очень сложный человек, её заносчивость может вывести из себя кого угодно. Но, по-моему, её ангел-хранитель малость устал и ему нужно помочь... И ты со своим ангельским личиком, наверное, могла бы взять это на себя.
– Я что-то тебя не понимаю, – ответила Роза.
– Я сейчас объясню... Мне хочется, чтобы ты присматривала за Мерседес, чтобы она снова не сделала какую-нибудь глупость или что там ещё. Чтобы я мог знать, грустно ей сейчас или весело... Она очень дорога мне. Я не желаю, чтобы она страдала. Но я сам не могу оставаться с ней рядом в силу очевидных причин...
– Тебе незачем было просить меня об этом, я была с ней после того, как это случилось... Она очень изменилась за это время, стала совсем другой. По-моему, этот ребёнок очень поможет ей, Аугусто.
– Дай-то Бог, хорошо, если это будет так.

Изабела встретила Лоуренсо в офисе, куда она пришла, чтобы объявить Вагнеру о том, что она хочет развеяться и пожить одна. Увидев Лоуренсо, она очень обрадовалась и обнялась с ним, и именно в этот момент в офис вошёл Вагнер. Он остановился в дверях и спокойно наблюдал, как нежно болтают его жена и этот неизвестно откуда взявшийся мальчишка.
– Изабела, можно эту оргию дружеской привязанности перенести на другое время? А сейчас я тебя приглашаю в свой кабинет. – Он почти втолкнул её в комнату. А теперь давай-ка садись, – тоном штандартенфюрера приказал он.
– С каких это пор ты решил, что можешь мне приказывать?
Изабела была очень хороша в жёлтом платье с большим белым воротником.
– Заткнись и слушай: до сих пор мне даже нравились эти наши игры в кошки-мышки. А потом, у тебя всегда было чёрт те, что в голове, и я думал, что это – твоя очередная дурь. Тебя всегда приходилось подолгу заводить, прежде чем тебе захочется потрахаться. Но теперь мне начинает казаться, что здесь что-то не так. Ты, кажется, собираешься устроить мне какую-то подлянку. Так вот, Изабела, единственное, что меня не устраивает в этой жизни, это пара рогов.
– Ты, видно, совсем сдурел!
– Нет, ты ошибаешься, я всё отлично вижу и слышу. Я всё понимаю. Думаешь, я не видел, как ты обнималась с этим паршивым дизайнером? Это был он? Чем ты занималась? Ты ночевала у Аугусто? Рассказывай это кому-нибудь ещё, только не мне! Я твой муж, Изабела, и хочу оставаться им дальше. Только не воображай, что это любовь. Честно говоря, мало что на свете может разбудить мои чувства, понятно? Престиж, карьера и деньги! Вот для чего ты мне нужна, и поэтому я позволяю тебе играть со мной.
– А тебе это не нравится, так? Теперь ты исходишь пеной от злости. Тебе казалось, что всё будет очень легко, и с моей помощью ты добьёшься всего, о чём мечтал, так? Ты просто брызжешь слюной, Вагнер, потому что убедился, что я умею постоять за себя и не собираюсь так легко сдаваться. Правда?
– Давай поспорим, ты выдохнешься раньше меня?
– Ты не способен даже на половину того, на что способна я.
Изабела медленно расстегнула молнию сумки, вынула изогнутый индейский нож и метнула его в Вагнера. Он еле успел уклониться, и нож просвистел у него над ухом.
– Ха-ха-ха, не думай, что я не попала, потому что ты такой ловкий. Это предупреждение, я ведь ненормальная. Ты что, забыл об этом? Разве ты не помнишь, что у меня синдром безнаказанности? У меня даже есть справка: хочешь, покажу? А пока – пока, любимый, жду тебя к ужину.
Вагнер остался один в кабинете. Он был в шоке.
– Синдром безнаказанности. И справка, оказывается, у неё есть! – растерянно сказал он.
Изабела приехала домой к родителям и деловито приказала шофёру осмотреть машину, заправить её, потом она позвала горничную и попросила её собрать вещи.
Венансия, которая играла без конца с Эрме в лото, прокомментировала её действия:
– Значит, вы с Вальтером едете в путешествие? Это хорошо.
– Ни с Вальтером, ни с Вертером, ни с Вагнером, ни с кем-нибудь ещё я никуда не еду. Я еду одна.

…Лаис вошла в гостиную своего дома и грустно осмотрелась, она была очень хороша: похудевшая, с подтянутым лицом, с блестящими глазами. Но дом был пуст! Неожиданно открылась дверь, и вошёл Конрадо.
– Боже мой, какая встреча! – Лаис просияла. – Я так рада тебя видеть, а где все? Где Патрисия, Изабела?
– Я один, Лаис, а ещё моя мать с сиделкой.
– Я просто не могла себе такого представить, всё было так хорошо, когда я уезжала. – Глаза Лаис с любовью смотрели на Конрадо. Но он избегал её взгляда.
– Да, с виду так оно и было. Ты держала их в узде, но стоило тебе отвернуться, и всё пошло наперекосяк! Мать уже не может с ними управиться, а потом, она слишком слаба здоровьем. И ещё эта медсестра. Мать только и делает, что болтает с ней целыми днями, всё время спорят друг с дружкой... А Изабела садится в машину и заявляет, что едет одна. Я сразу звоню Вагнеру, а у него там, оказывается какой-то ужин с клиентами... Я ещё поговорю с ним серьёзно на эту тему.
– Ты собираешься встретиться с ним здесь?
– Нет, я сейчас жду Патрисию. Она куда-то ушла на целый день, никому ничего не сказала, хотя я запретил ей это делать. Я не представляю, неужели и раньше так было? Как только ты со всем этим управлялась? Так оно и было, а я не понимал, что в этом доме всё держалось на тебе одной. Единственный, за кого я не беспокоюсь, это Аугусто. По крайней мере, на работе у него всё в порядке. Он отлично трудится в агентстве и достоин всяческих похвал.
– Я всё-таки не зря уезжала, я рада, что ты, наконец, понял, что происходит у нас дома, и обратил внимание на собственных дочерей.
– Да, это неплохо, что ты решила ненадолго оставить нас одних... Теперь мне, по крайней мере, стало кое-что ясно. Я понял, что Изабеле и Патрисии не обойтись без нашей помощи.
– Мне приятно слышать это от тебя, – медленно произнесла Лаис. – Только не надо так переживать, здесь нет никакой катастрофы. Я не сомневаюсь, если ты мне поможешь, мы решим все эти проблемы. Кроме того, я теперь немного отдохнула. Эта поездка пошла мне на пользу.
– Это точно, ты очень похорошела. Ты выглядишь как всегда великолепно!
– Спасибо. Кампос де Жордан такой прекрасный город, там так спокойно. Нам иногда не помешает ненадолго расставаться. Оказавшись в одиночестве, я там размышляла о жизни, о нас с тобой.
– Мне не нужно твоих объяснений, Лаис. Нам осталось только покончить с мелочами. Лопес Виейра принесёт тебе бумаги, тебе нужно будет только поставить подпись, и всё будет оформлено по закону.
Лицо Лаис мгновенно померкло, уголки рта опустились, она медленно провела рукой по лбу и улыбнулась вымученной улыбкой. Но ей пришлось взять себя в руки, потому что, как всегда элегантный и спокойный, появился Вагнер и сказал, что он приехал, чтобы забрать Изабелу.
– Но она уехала, – сказал Конрадо.
– Ничего не понимаю, – Вагнер пожал плечами. – Как она могла уехать без меня?
– Она пришла взвинченная, взяла машину Лаис и уехала. Она сказала, что едет одна. Вагнер, объясни, пожалуйста, наконец, что у вас происходит?
А Вагнер уютно устроился в кресле и зарокотал своим бархатным голосом:
– Если у нас действительно что-то происходит, так это называется любовью. Любовь весьма оригинальная, однако, мы оба счастливы. Мы даже хотим преподнести вам сюрприз, – подарить вам внука. Мне очень нравится, как Изабела себя ведёт, в ней столько нежности и ласки, но иногда её поступки бывают просто непредсказуемы. Честно говоря, доктор Конрадо, меня это несколько беспокоит, ведь я так люблю Изабелу, и мне не хочется, чтобы с ней случилась какая-нибудь неприятность.
– Ничего, всё обойдётся, это очередная выходка избалованной девчонки, она, наверное, сейчас у какой-нибудь подружки или у Аугусто. Изабела и раньше откалывала такие номера, но я знаю, что она очень любит тебя.
Лаис молчала, сидя в тени большого торшера. При последних словах Конрадо она усмехнулась.
– Если вам интересно моё мнение, то я должна сказать, что она всегда была слишком горячей и непредсказуемой. Я не согласна с утверждением моей свекрови, что после замужества такие вещи проходят. Честно говоря, я в большой тревоге.
– Меня вот что больше всего удивляет: у нас всё было так хорошо, всё шло как по маслу, мы даже решили завести ребёнка… Впрочем, я уже об этом говорил… И вдруг ей взбрело в голову вот так сбежать, никому ничего не сказав. Она же знает, я буду беспокоиться, переживать... По-моему, она могла бы немного подумать и обо мне.   
– Конечно, Вагнер, конечно, – тихо сказала Лаис. – Я даже не знаю, что тебе сказать, ты прав на все сто процентов. Боже мой, Изабела! Я столько волновалась из-за неё в детстве, тогда она тоже иногда сбегала куда-то ни с того ни с сего. Бывало, мы просто с ног сбивались в поисках, а она тем временем пряталась где-нибудь под кроватью шкафу. А представь, как она пряталась от нас в Арарасе, там такой огромный дом, да ещё участок вокруг него... Господи,  как же я тогда переживала... Вагнер, по-моему, Изабелу надо всерьёз лечить. Я надеюсь, ты со своим терпением и нежностью сумеешь её уговорить обратиться к врачу. А потом, когда она подлечится, у вас всё будет хорошо, я в этом не сомневаюсь.
– По-моему, нам не надо давить на Изабелу. Я считаю, что это можно решить как-то по-другому, поласковей, понежней.
– Куда ты собрался? – спросил Конрадо.
– Я, пожалуй, посмотрю в одном месте. У меня такое чувство, что она может оказаться как раз там.
Вагнер приехал в Арарас. Он был прав: Изабела была там. Ей было так хорошо без него, она погасила свет, смотрела на огромную полную луну и думала о том, что ни завтра, ни послезавтра она не увидит этого человека с рокочущим голосом и мягкими повадками мерзавца. Но за её спиной в темноте раздался голос:
– Ты слишком самонадеянна, от меня так просто не убежишь, если ты спрячешься даже на краю света, киска, твой муженёк всё равно тебя отыщет. Прятаться здесь, конечно, гораздо лучше, чем под какой-нибудь кроватью или в шкафу. А ещё здесь есть одно удобство: можешь орать, сколько влезет, управляющий всё равно уехал, тебя никто не услышит.
Изабела выскочила в сад, но Вагнер погнался за ней, он настиг её уже в конце сада, на пустыре, заросшем бурьяном, и повалил на землю. Он был нежен, груб и жесток. Он изнасиловал её.

…Женуина вызвала Родриго и Мерседес для важного разговора. Родриго очень торопился, ему предстоял деловой визит.
– Послушай, мама, я работаю, Мерседес плохо себя чувствует. Мы не можем без конца ездить сюда. Говори скорей, в чём дело? Как там отец, вы встретились?
– Тише! Я сама буду решать, о чём мне с вами разговаривать. Мерседес, я не хотела сплетничать о том, что произошло у вас с Аугусто. Он очень добрый парень. Просто святой, который совершил чудо, но никому об этом не рассказывает. Я не знаю, из какого переплёта он тебя выручил, хотя и догадываюсь. И от этого у меня делается нехорошо на сердце. Ты должна родить ребёнка.
– У меня будет ребёнок, мама. Я уже отблагодарила Аугусто за всё, что он для меня сделал. Аугусто дал мне... Он вернул мне самое важное в жизни.
– Слава Богу, я знала, что теперь тебе будет легче жить. А ты, Родриго? Ты уже решил, как быть дальше? Я просто не представляю, как можно вот так из милости жить дома у незамужней женщины, бросить Флавию, с которой у вас была такая любовь. Только это ведь не моё дело, ты сам всегда мне напоминаешь, правда? Ведь ты больше не держишься за мою юбку.
– Мама, ты ездила в Сан-Паулу к отцу. Мы думали, ты расскажешь нам что-нибудь о нём, но, если ты решила читать мораль, я лучше пойду, ладно?
– Может, ты всё-таки присядешь? Я ещё успею рассказать вам об отце... Но я позвала вас, чтобы сообщить одну важную новость – мы с Тулио решили пожениться!
– А я не согласен, мама. Ты что, с ума сошла? Ты встретилась с отцом, знаешь, что он жив, и вдруг тебе захотелось выйти замуж? – Родриго раздражённо отодвинул тарелку с едой.
– Я не сейчас это решила, – произнесла Женуина. – Мы уже давно хотели пожениться, сейчас я только назначила день. И это хорошо, что я встретилась с твоим отцом, я поняла, что не люблю его больше. Я даже рада, что он где-то пропадал все эти пятнадцать лет, я довольна, что его не было со мной рядом.
– Мама, но ему сейчас плохо, ты сама говорила... – возразил Родриго. – Разве можно сейчас выходить замуж?
Но тут не выдержала Мерседес.
– Послушай, Родриго, отец бросил нас, потому что сам так захотел. Он влип в какую-то историю и смотался, чтобы спасти свою шкуру. Так что мать права, пусть она устраивает свою жизнь. А я – свою. Ты отвезёшь меня домой?
– Подожди, мама, я хочу встретиться с ним, поговорить…
– Вот адрес. Он работает в этом ресторане. Его там знают как Эстевана. – Женуина резко встала из-за стола.
– Я поеду к отцу в Сан-Паулу! – сказал ей вслед Родриго.

Родриго в самолёте задала приятная неожиданность: по проходу, свежая, элегантная, с подносом в руках шла Флавия. Она улыбнулась Родриго, предлагая ему взять напиток, и он тихонько шепнул ей, что ждёт её в конце салона, когда она освободится. 
– По-моему, тебе не нужно объяснять, как я рад, что ты сейчас рядом со мной, – сказал нежно Родриго, когда Флавия опустилась в кресло рядом с ним. – Всё получилось случайно. Но я, честно говоря, благодарю судьбу, что она снова нас свела. Знаешь, не встреть тебя, у меня, наверное, не хватило бы духа встретиться с отцом... Прошло пятнадцать лет, Флавия, мы с ним не виделись целых пятнадцать лет! Он стал для меня чем-то вроде легенды. А теперь мне придётся сделать крутой поворот, пойти к нему и сказать: «Привет, это я, Родриго, ты меня забыл?»
– Не говори так, не делай себе больно.
– Но это, не идёт ни в какое сравнение с тем, какую боль причинил мне он, когда исчез, Флавия. Только мне одному это известно. Мне всегда приходилось обращаться за советами к отцам моих друзей. Мне казалось, когда я вырасту, я стану таким, как отец того-то или того-то… А он тем временем в ус не дул... Это так больно.
– Послушай, – сказала Флавия, – я ночую в Сан-Паулу и возвращаюсь в Рио только завтра вечером. Если хочешь, мы можем пойти к твоему отцу вместе.
– Я всегда буду благодарен тебе за это, Флавия, всегда…

…Родриго и Флавия вошли в ресторан, и к ним тотчас подскочил метрдотель.
– Добрый вечер, вас проводить за столик?
– Нет, сеньор, мы с удовольствием отужинаем потом, но сначала нам нужно поговорить с одним официантом… Его зовут Эстеван Гарсия.
Надо сказать, что школа Рутиньи не прошла даром: Родриго выглядел уверенным, полным достоинства молодым яппи. Флавия с изумлением смотрела на него.
– Эстеван Гарсия? Простите, но, боюсь, что повидать его невозможно.
– Видите ли, у нас к нему важное дело, мы не станем мешать ему, работать, мы просто договоримся о встрече.
– Дело не в этом, сеньор. Бедный Эстеван оказался в больнице, в очень тяжёлом состоянии. Боюсь, что он больше не вернётся сюда.

ГЛАВА V

После того, что произошло на пустыре в Арарасе, Изабела вновь почувствовала, что внутри неё лопнула какая-то сдерживающая пружина и ей снова хочется испытать то странное удовольствие, которое всегда доставляла ей кража. Она до изнеможения ездила по городу, но неодолимая сила приводила её к роскошным улицам с сияющими витринами ювелирных лавок. Усилием воли Изабела заставила себя пойти в Национальный музей, где её не подстерегало никакое искушение.   
Она бродила по залам живописи, а в голове, изматывая, крутилась фраза: «Ты – вещь! Ты – вещь, которую можно взять и воспользоваться».
А потом вдруг появилась другая – предательская: «Я докажу всем, и прежде всего ему, что я не вещь, что я способна на поступки. Пускай дикие, неожиданные, но поступки». Она уже направилась к выходу, но в зале древностей взгляд её остановился на витрине с драгоценностями – золотыми вазами из индейских сокровищ.
Как зачарованная, Изабела подошла к стеклянной витрине: вазы, статуэтки из чистого золота и серебра, украшенные драгоценными камнями, заставили её сердце забиться сильнее. Зал, на удивление, был пуст: служитель куда-то вышел. Изабела не могла отвести взгляда от бесценных экспонатов. Эго состояние было схоже не с наслаждением, а с предчувствием его. Изабела понимала, что это – допинг; выйдя из музея, она поедет в ресторан, в бассейн, в диско –  куда угодно, где можно в раздевалке или в туалете украсть часы или драгоценности. «Мне всё равно! – думала она. – Раз я беззащитна перед Вагнером, я беззащитна и перед своим пороком».
Она вспомнила лицо Вагнера, склонённое над нею и освещённое мертвенным светом полной луны, и содрогнулась от отвращения и тотчас поняла, что снова, ступив на путь порока, она будет целиком в его власти.
– Нет! – крикнула она и изо всех сил ударила по стеклу витрины. Посыпалось стекло, завыла сирена сигнализации.

…Лаис и Конрадо сидели в полицейском участке бледные, но сохраняя достоинство и самообладание. Конрадо подписал все необходимые бумаги, подтверждающие, что он оплатит ущерб, нанесённый музею и, кроме того, до решения суда берёт Изабелу на поруки.
Домой возвращались молча: Конрадо и Лаис поднялись вместе с Изабелой в её комнату.
– Где Вагнер, Изабела? Ведь он тоже был в Арарасе? – спросила Лаис. – Я не верю, что ты просто так совершила этот ужасный поступок. Что произошло, Изабела? Ты поссорилась с мужем? Изабела, ты не стала ничего говорить полицейским, я тебя понимаю, но почему ты молчишь сейчас? Почему? Ты что, не видишь, в каком мы состоянии?
– Погоди, Лаис, – попросил Конрадо. – Дай мне сказать, Изабела, Лопес Виейра пользуется большим уважением. Поскольку тебя не задерживали раньше, и ты была абсолютно трезвой, значит, ты была в состоянии стресса. Скоро сюда подъедет Мурило, наш врач. Он это подтвердит! По-моему, до тебя не доходят мои слова, Изабела... Всё это ни на что не похоже, просто в голове не укладывается. Если бы Лопес не связался с полицией и не подтвердил, что мы полностью выплатим компенсацию, включая страховку...
– Изабела, – тихо произнесла Лаис, – отец хочет, чтобы ты поняла: мы хотим выручить тебя из беды. Ты хотя бы могла обратить на него внимание! Почему ты смеёшься?
– Он идёт, я слышу! – со смехом сказала Изабела. – Идёт герой!
– Изабела, что произошло? Где ты была? – Вагнер попытался её обнять.
– Не трогай меня, гадина! – крикнула Изабела.
– Расскажите, что случилось? Почему она в таком состоянии? – спросил Вагнер.
– Её забрали в полицию, она разбила витрину в музее. Идёмте вниз, она засыпает, Лаис дала ей снотворного.
– Но зачем? Зачем она это сделала? –  спросил Вагнер, когда они спустились в гостиную.
– Зачем... Мы рассчитывали узнать это от тебя, – ответил Конрадо. – Вы что, поссорились? Почему она была окна?
– Я ничего не понимаю, я просто не знаю, что вам сказать... Сначала мы ужинали в ресторане, после поехали потанцевать, потом она вдруг предложила ехать в мотель. Я не вижу в этом ничего странного, простое любопытство. Всё было нормально. Правда, я сам замечаю, что в обществе Изабела становится немного грубой. Но когда мы с ней остаёмся наедине, например в Арарасе... 
– Ну, это мы уже слышали, – перебил Конрадо. – Всё хорошо, но почему она называет тебя «гадиной»?..
– Конрадо, пожалуйста, ты ведь знаешь, что поведение Изабелы бывает не всегда адекватно. Нам придётся показать девочку врачу, даже если она сама этого не желает! – Лаис пошла к телефону. – У Рутиньи есть хороший психиатр.
– Нет, пожалуйста, не надо, – остановил её Вагнер. – Не действуйте против её воли, дона Лаис! По-моему, Изабела очень нежна, поэтому мы не должны на неё давить. Разрешите мне самому попробовать. Я, кажется, знаю, как поступить, чтобы у неё было всё хорошо.
– Ты её муж, а я выступаю с позиции отца. Я считаю, что мы давно упустили время, так что, по-моему, Лаис абсолютно права.
– А, по-моему, мы бы могли попробовать ещё раз. Разрешите сделать это мне. И если я пойму, что у меня ничего не выходит, честное слово, я сразу же обращусь к вам. А сейчас я поднимусь к ней, посмотрю, как она.
– Странно, ты всегда переживал за Аугусто, я – за Патрисию, а Изабела… –Лаис не договорила жестоких слов.
– Не беспокойся, всё ещё образуется! – Конрадо зевнул. – Уже поздно, я пойду спать. Если хочешь, можешь переночевать в комнате Аугусто. Устраивайся, где тебе удобно. Спокойной ночи. – Лаис резко поднялась и ушла наверх.

– Родриго мог хотя бы сообщить мне, как там дела. – Тулио разливал суп и сказал это как бы между делом.
– Папа, ты забыл, что Родриго очень не нравится, что вы с доной Жену решили пожениться, – сказал Ким.
– Только не преувеличивай, Ким, ладно? Очень вкусный суп, папа. – Лоуренсо решил поменять тему беседы. Ким понял это.
– Отец, у Родриго полно работы в агентстве. Ты не звонил доне Жену, не пробовал позвонить в больницу?
– Я не знаю, где она остановилась, а в больницу из автомата не дозвониться. У Эмилии телефон сломан.
– Не сломан, а разбит. Урбано разбил его, у них был скандал, – сообщил Ким.
– Всё-то вы знаете на этой улице, – невесело засмеялся Тулио.

По нескольку раз в день и почти каждую ночь Диего симулировал сердечные приступы. Женуина была измотана до крайности. Она еле успевала сбегать к фрау Кристе, приготовить еду для Диего, часок соснуть и снова бежала в больницу. Диего встречал её взглядом, полным немого укора, и бессильно поднимал руку, приветствуя её.
Но однажды ему не повезло. Обход делал главный врач больницы. Он посмотрел кардиограммы, хмыкнул и сказал:
– Судя по вашему виду, сеньора Миранда, ваша кардиограмма гораздо хуже…
– А эти боли в сердце... Что это значит, доктор?
– Невроз или невралгия. Органики я не вижу, а вот у вас усталый вид. Сёстры говорят, вы не отходите от его постели... Это лишнее.
– Не подумайте, что я им не доверяю, доктор. Они всегда готовы помочь, но у вас здесь столько больных, что за всеми просто не углядишь. – Как всегда. Женуина боялась кого-нибудь подвести.
– Но вам надо поберечь себя, иначе вы тоже заболеете. Завтра я его снова посмотрю, возможно, я его выпишу…
Доктору очень понравилась Женуина, и совсем не понравился этот истасканный красавчик. Будучи, как и все врачи, хорошим психологом, он разгадал ситуацию.
Но и Диего понял, что доктор понял…
– Врач правильно говорит, мамасита! По-моему, тебе сейчас надо отдохнуть, вздремнуть хоть немножко. Может, ты лучше пойдёшь в гостиницу и там переночуешь? – заботливо предложил он. Диего надеялся в отсутствие Женуины разыграть ещё один приступ «под занавес».
– Нет, ни за что на свете! Я же видела, как с тобой сделался приступ. Это хорошо, что всё обошлось. А если бы нет? Кого бы ты тогда звал на помощь?
– Чёрт побери, я уже забыл это чувство... Как хорошо, когда за тобой вот так ухаживают, когда ты кому-то нужен.
– Если бы ты только знал, как ты мне был нужен все эти пятнадцать лет! – первый раз позволила себе упрекнуть Женуина.

Женуина привезла Диего на такси, но, так как весь путь от Сан-Паулу Диего закатывал глаза и стонал – сначала в самолёте, потом в такси, – Женуина решила позвать на помощь старого дружка Диего Калисто, чтобы вместе довести больного до постели.   
Диего действительно чувствовал себя паршиво, и стоны были чем-то вроде глушилки, забивающей истинную тоску. Он возвращался на место, которое покинул пятнадцать лет назад, покинул тайком, как вор или убийца. Он был и вором в прямом смысле, и убийцей – в переносном. Он убил не только Женуину своим предательством, но убил и Эмилию, обманув её любовь и надежды. И вот сейчас она смотрела сквозь кружевную занавеску, как медленно, с трудом вылезает из машины человек, ради которого она была готова совершить любую низость, любое предательство. Он постарел, но по-прежнему был красив и элегантен.
– Я думал, что мы с тобой уже не свидимся никогда, Диего-испанец, – скрывая за шуткой волнение, сказал Калисто.
– И ты был почти прав, – улыбнулся своей ослепительной, волчьей улыбкой Диего.
«Правда, зубы у тебя теперь искусственные, – подумал Калисто. – И делал ты их, видимо, в хорошие времена у дорогого дантиста. А теперь у тебя времена не лучшие, раз ты вцепился в Женуину. Бедный Тулио!»
В доме Женуины собрались все жаждущие увидеть поскорее Диего, кроме Тулио и Эмилии. Они – не жаждали. Эмилия принялась перемывать посуду после завтрака постояльцев, а Тулио с Кимом и Лоуренсо играли на пустыре в футбол.   
– Тише, тише! – предупреждала Женуина Калисто, усаживая Диего на кровать. – Ложись здесь, Диего.
– Не надо, Жену, это же твоя постель. А где ты будешь спать?..
– Ничего, я лягу на диване, где раньше спал Родриго.
– А Родриго где будет спать? Калисто, сними с меня ботинки, пожалуйста...
– Родриго здесь больше не живёт, Диего. Родриго теперь... – хотел пояснить Урбано, но Женуина остановила его:
– Я сама потом всё объясню, ладно? Сокорро, а ты что здесь делаешь?
– Я пришла посмотреть, вдруг вам понадобится моя помощь.
– Это Сокорро, Диего. Она помогает мне торговать. Потом поможешь, а пока посиди за меня в ларьке.
– Ладно, мы тоже пойдём, Диего нужно отдохнуть. – Урбано, как всегда, был деликатен.
– Я пойду к себе в бар, мы ещё увидимся, Диего, и опрокинем по рюмочке пинги.
– Ладно... Скоро я поправлюсь, и тогда мы посмотрим, как ты за это время научился играть в бильярд. А у тебя, Урбано, как видно, всё такая же твёрдая рука, тебя не обыграешь, ты, как всегда, в отличной форме.
– Да, стараемся, – неопределённо ответил Урбано.
– Спасибо... спасибо... Зели, я скучал по тебе. Подойди ко мне. Ты по-прежнему шьёшь? – Диего всё время говорил тоном короля, вернувшегося из дальних странствий к своим подданным.
– Да, я шью по-прежнему. Например, свадебные платья. – Зели выразительно посмотрела на подругу.
– Побудь с ним немножко, я на минутку выйду, ладно? – Женуина поняла значение её взгляда.
Женуина остановилась на краю пустыря, но Тулио делал вид, что не замечает её.
– Я хочу поговорить с тобой, чтобы всё объяснить, – сказала робко Женуина.
– А с чего ты взяла, что мне нужны твои объяснения? – ответил Тулио на бегу.
– Я пришла тебя обнять, услышать ласковое слово, а ты вот как меня встречаешь! – вслед ему крикнула Женуина.
Тулио развернулся и подошёл к ней.
– Иногда мне кажется, что ты не задумываешься о последствиях своих поступков.
– Нет, я их меряю. – Женуина избегала смотреть Тулио в глаза.
– Не меряю, а измеряю.
– Ну да, измеряю, конечно, Я всё обдумала, прежде чем так поступить. Врач сказал, если Диего не будет жить по-прежнему, если он не станет, есть, как следует, вовремя ложиться спать, – в общем, жить, как все нормальные люди, если за ним будет некому присмотреть – эта его болячка…
– Ты хотела сказать язва?
– Ну, так вот, врач сказал, что язва вновь может открыться и тогда он точно отправится на тот свет. Ты же сам говорил, что я должна сначала прислушаться к голосу сердца, прежде чем что-нибудь решать. По-твоему, я могла бы спокойно спать у тебя под боком, сознавая, что от меня сейчас зависит жизнь человека, даже такого, как Диего, а я ничего не сделала, чтобы ему помочь? Ты считаешь, что я бы могла заснуть? Отвечай, посмотри мне в глаза. Можешь сердиться сколько угодно, меня этим не испугаешь. Если ты заглянешь мне в душу, то поймёшь – я не заслужила твоего презрения.
– О каком презрении ты говоришь? Это горечь, ты… обманула мои надежды.
– Нет, это не так! Мы же с тобой не расстались. Мы только отложили нашу свадьбу. Только ты знаешь, что я уже стала твоей женой. Диего отец моих детей, но меня больше нет к нему никаких чувств. Пожалуйста, пойдём к нему, и ты сам это увидишь.

– Прости меня, прости, пожалуйста, за то, что случилось тогда в ресторане. – Диего был сама кротость и вообще изображал умирающего, кающегося в своих грехах. Но Тулио не поддался на эту игру.
– Только тебе всё равно не удалось меня обмануть, – насмешливо сказал он.
– Я так и думал, а потом… ты ведь не только был моим другом, у тебя ещё были способности экстрасенса. Ты сохранил их до сих пор?
– Я больше не занимаюсь такими вещами, я и так слишком хорошо понимаю людей: их хитрости, их тайны, надежды и планы.
– Знаешь, Тулио действительно провидец, – вмешалась Женуина. – Он бы мог делать большие деньги. Но я больше не буду об этом говорить, а то Тулио на меня обидится, и так из-за твоей болезни наша свадьба была отложена.
– Интересно, получается, – сказал Диего, когда она вышла. – Вы столько лет прожили вместе, ты овдовел, а она... И это случилось только сейчас? Или, может быть, вы давно жили вместе, а теперь решили пожениться?
– Ты хочешь знать, какие у нас были отношения всё это время? Да, мы были всегда вместе. Но главное случилось совсем недавно. Все эти годы Жену терпеливо ждала, когда ты вернёшься.
– Ты не обидишься, если я задам тебе один вопрос, если я скажу тебе одну вещь, она так и вертится у меня на языке?
– Это, наверное, какая-нибудь очередная мерзость в твоём стиле, да? – засмеялся Тулио.
– Что-то вроде этого, но не совсем... Я вот что хотел сказать: жаль, что я вернулся слишком поздно.
– Когда ты выздоровеешь, ты можешь снова уехать в Сан-Паулу. А то, гляди, и там будет слишком поздно, – снова засмеялся Тулио.
Диего с удивлением смотрел на своего старого друга: он видел совсем другого человека.
Диего откинулся на подушки, изображая, что устал и ослаб, а сам думал о том, почему жизнь меняет одних людей, делая их сильнее, а других, таких, как он, толкает вниз и вниз.

Эрме и Урбано готовили обед. Урбано ловко крошил овощи, а Эрме колдовала над сложным соусом.
– Правда, когда Эмилии нет в доме, гораздо уютнее? – спросил неожиданно Урбано.
Эрме помолчала, потом сказала осторожно:
– Знаешь, как говорится, кто старое помянет, тому – глаз вон. Мало ли что Эмилия могла натворить по молодости. Диего ни за что не променяет Жену на Эмилию, так что не бойся. Диего воспользовался Эмилией, чтобы обобрать Манэ Бешигу.
– Интересно, сколько раз он ею воспользовался?
– По-моему, Эмилия хорошая жена и ты с ней счастлив. Неужели этого мало, чтобы простить одно-единственное прегрешение юности?
– Ты стала такой мудрой, от кого ты набралась мудрости?.. От Тулио?
– Тулио? Тулио, конечно, мудрец, но поступает, как глупец. Ему надо было прийти к Женуине – и на правах жениха или мужа, неважно, – выгнать этого проходимца.
– Но он же, болен.
– Да всё нормально с ним. Поверь мне, я-то уж умею отличать больного от здорового. Он – практически здоровый человек!
– Может, и мне поступить решительно и расстаться с Эмилией? Кто знает, вдруг Диего решит выкупить магазин и осесть здесь навсегда? Жену выйдет замуж за Тулио, а этот козёл снова возьмётся за старые привычки – обманывать чужих жён? Я не хочу этого унижения...
Эмилия, которая любила входить неслышно, и сейчас стояла в столовой, слушая речи Урбано.
– Хватит! – крикнула она, не в силах совладать с обидой, и по своей обычной привычке разбила о пол тарелку. – Хватит, Урбано! Сделай что-нибудь: избей меня, выгони, уйди к другой, только прекрати мотать мне нервы и обсуждать наши семейные проблемы со всеми подряд.
Оскорблённая «всеми подряд», Эрме бросила ложку и вышла из кухни. Эмилия, рыдая, упала на кровать.
Урбано сгрёб все овощи в одну кучу, кинул их в кастрюлю и тоже удалился. Эмилия от удивления, что он не подошёл, не стал утешать, прекратила рыдания и подошла к окну, чтобы посмотреть, куда пошёл Урбано, но увидела, как Мерседес, Аугусто и Родриго направляются к дому Женуины.
– Ах ты, сука, – прошептала Эмилия. – У всех плохо, а у тебя всё в порядке? Один мужик готовится к свадьбе, другой – ублажает тебя в доме, дети идут к папаше в сопровождении этого блаженного. А я… я расхлёбываю дела твоего козла...
– Почему вы ведёте меня как под конвоем? – возмущалась Мерседес. – Я не хочу его видеть!
– Мерседес, рано или поздно ты должна повидаться с отцом, – успокаивал её Родриго. –  Почему не сейчас? Мы с Аугусто идём с тобой, чтобы тебе было легче. У нас полно дел, но мы...
– Благородные, великодушные! – насмешливо сказала Мерседес. – Одна я – ведьма и злюка, а вы ангелы. – Мерседес распахнула дверь, солдатским шагом пересекла гостиную и остановилась в дверях спальни.
– Привет! Как поживаешь? Как здоровье? Как дела? How do you do? – насмешливой скороговоркой произнесла она.
Диего с грустной улыбкой смотрел на неё.
– Так вот ты, какая красавица, моя испанская куколка! Твой брат сказал, что ты не хотела сюда идти. Мне так хочется подняться, чтобы тебя обнять, но, к сожалению...
– Это и к лучшему, я не желаю, чтобы ты меня обнимал. Я вообще не хотела сюда приходить, но, видно, без этого не обойтись. Но раз уж я здесь, послушай, что я хочу тебе сказать...
– Мерседес, твой отец болен, – сказала из гостиной Женуина.
– Ах, он болен? Какая жалость! И поэтому ты считаешь, что мы должны его жалеть? А он нас хоть раз пожалел? Скажи! Родриго, сколько раз мы с тобой лежали больные в этом доме? И мы мучились не только от жара, но и оттого, что у нас не было отца. Хуже того, мы ещё больше страдали от мысли, что он сам не желает с нами знаться. Нам было гораздо легче без тебя, понимаешь? Нам было проще объяснять это окружающим. Мы с матерью считали тебя героем, которому не повезло и который теперь стыдится своей неудачи. Правда, я сама никогда в это не верила, я только делала вид, что верю... чтобы людям не хотелось нас жалеть...
– Поверь, я понимаю тебя, я сам чувствовал то же самое. – Диего протянул к дочери руки.
– Ты никакой не герой! Ты никогда им не был! Этот красавец с лицом властелина мира, чьи фотографии показывала нам мать, существовал только на картинках! А на самом деле ты именно такой, каким я вижу тебя сейчас. Ты просто жалкое ничтожество!
– Я не позволю, чтобы она так разговаривала с ним. – Женуина хотела войти в спальню, но Аугусто удержал её
– Дона Жену, подождите… Простите, я понимаю, что это не моё дело, только…  Насколько я знаю Мерседес, а я, кажется, знаком с ней достаточно хорошо... Если она не выскажет всё, что у неё наболело, от этого будет только хуже. Кроме того, она сейчас вообще слишком взвинчена, это можно понять, правда?   
– Теперь, когда все твои мерзости похоронили вместе с Манэ Бешигой, ты решил, что я должна принятие тебя здесь? Что я должна тебя любить? С какой стати? – Мерседес смотрела на Диего ледяным взором, ожидая ответа.
– С какой стати? Потому что, хочешь ты этого или нет, но я всё-таки твой отец! И когда ты разговариваешь, твои глаза блестят точно так же, как мои. И это злобное высокомерие ты тоже унаследовала от меня. И в жилах ребёнка, которого ты сейчас носишь в своём чреве, тоже течёт моя кровь. Он будет называть меня дедушкой. Да, возможно, я слаб, как ты говоришь…  Возможно, я ошибался, наделал в жизни много глупостей. И, в конце концов, из-за этого больше всего пострадал я сам, Мерседес. Потому что всё это время, все эти годы я по своей собственной воле был лишён общения с самыми дорогими и важными для меня существами – с твоей матерью, с твоим братом и с тобой, моя испанская куколка!
– Это мы уже слышали! Считай, что знакомство состоялось.
Диего закрыл глаза и откинулся на подушки. «Пожалуй, труднее всего будет совладать с этой девчонкой», – подумал он и позвал:
– Мамасита!
– Я же просила не называть меня так! – Женуина вошла в халате, с распущенными волосами.
– Прости, просто мне захотелось отблагодарить тебя за всё. Посиди со мной, ты всё время в хлопотах. Я ведь хочу поблагодарить не только за то, что ты сделала теперь. Я благодарен тебе за все твои дела, за то, что ты воспитала замечательных детей! Как я горжусь ими!
– Ну, у тебя-то как раз есть все основания для гордости. Мерседес говорила жёстко, но она сказала правду.
– Какие у тебя чудные волосы, Жену, – прекрасные, густые, душистые... Такими я их помнил всегда.
Диего сел на постели и привлёк к себе Женуину, поднял её волосы наверх и стал нежно целовать её шею.
– Ты что, Диего? – Женуина резко отстранилась. – Ты становишься опасен.
– Да нет, я просто хотел убедиться, что ты пользуешься теми же духами, что и раньше…
– Убедился? – Женуина стала заплетать косу.
– Не надо! Оставь так! – Диего отодвинул полу халата и стал нежно поглаживать голую ногу Женуины.
– Перестань, Диего!
– Но ведь я люблю тебя, мамасита! – Рука Диего скользнула к бедру, с бедра вниз.
Женуина резко поднялась.
– Хватит! И не называй меня мамаситой, я же просила! И перестань говорить по-испански, мне это уже не нравится. Между нами всё кончено, пойми это, иначе мне придётся вышвырнуть тебя на улицу. Кроме того, у меня нет ни желания, ни времени «предаваться неге», как ты любил когда-то говорить. Мне нужно зарабатывать деньги, чтобы купить тебе целый грузовик лекарств. И так из-за поездки в Сан-Паулу ларёк был брошен. Так что, мой милый, я уже не та, и ты – не тот.
Когда Женуина ушла, Диего включил телевизор. Но передача его мало интересовала. Что бы ни говорила Женуина, он знал: первый, самый трудный шаг сделан. Диего был настоящим знатоком и любителем женщин. И главная его сила заключалась не только в его сексуальной мощи, но в том, что каждый раз он искренне верил в то, что любит женщину. И эта вера передавалась жертве.

– Почему ты такая грустная? – спросил Аугусто Мерседес, когда они зашли к нему. Он хотел, чтобы Мерседес успокоилась после встречи с отцом.
– Почему? Трудно ответить… Я смотрела на этого человека и не испытывала к нему никаких чувств. Представляешь – никаких! Даже злоба моя была холодной. Аугусто, может, я монстр? Я не хочу ехать в Барселону, я не хочу, чтобы мой ребёнок родился не здесь, вдалеке от всех вас...
– Мерседес, всё будет хорошо. У тебя будет красивый, здоровый малыш…
– Я назову его Аугусто.
Потрясённый Аугусто не знал, как реагировать на это заявление. Прощаясь с ним, Мерседес сказала, стоя уже в дверях: 
– Аугусто, Аугусто… почему ты ничего не видишь, ничего не замечаешь? Ты слеп.   

Дела у Аугусто и Родриго шли просто замечательно. Заказы так и сыпались, а с приходом Лоуренсо, внесшего новое, неожиданное в оформление рекламы, даже знаменитые фирмы стали понемному прибегать к услугам рекламного агентства Аугусто. Родриго оказался замечательным организатором и великолепным исполнителем идей Ayгусто, а молчаливый Лоуренсо готов был просиживать ночи напролёт, предлагая всё новые и новые варианты. Девицам теперь некогда было перемывать косточки друг другу и всем, кто попадал в поле зрения. Постепенно Аугусто и Родриго вводили новый стиль работы: каждый отвечал за свою работу и оправдания, такие, как жалобы на причины личного порядка, в расчёт не принимались. Поэтому обстановка на женской половине была накалена.
– Послушай, Лукресия, объявления в прессе – это по твоей части, ведь ты у нас отвечаешь за средства массовой информации. Почему я их не вижу? – сказала Рената, просматривая газеты.
– Ты же прекрасно знаешь, что нужна минимум неделя...
– Пожалуйста, забудь об этом! Объявления должны быть через день, понятно? – Рената повысила голос.
– Что у вас тут случилось? – спросила Жулия, и глаза её заблестели от любопытства. – Девочки, вы все такие злые. Вы что, с лошади свалились? Или, может быть, вам помогли упасть сами лошадки. Я слышала, что вы увлеклись верховой ездой.
– Жулия, почему бы тебе не попробовать покататься верхом? – с издёвкой спросила Лукресия. – Вдруг ты тоже куда-нибудь приедешь? Например, в приёмную к какому-нибудь боссу, а то и прямо к нему в постель?!
Жулия выскочила из комнаты.
– Здорово ты её умыла!
– Я просто дура, Рената! Если в твоём доме стеклянная крыша, нельзя бросать камни в чужой огород!
– О чём ты, Лукресия? Не равняй себя с ней, у тебя же всё по-другому.
– Совсем не по-другому, Рената. Мой поезд ушёл, между нами всё кончено, да ничего и не начиналось. Конрадо никогда мне ничего не обещал! Так что я теперь осталась ни с чем, мне больше не на что надеяться.
– А моя ситуация ещё хуже: я пошла на подлость, чтобы разлучить Аугусто с Мерседес. Только всё оказалось напрасно. Чем больше она отдаляется от него, тем больше он сходит по ней с ума.

У Аугусто остался тяжёлый осадок на душе после последней встречи с Мерседес. Его задели слова, которые она сказала перед тем, как уйти. В них была тайна, Аугусто почувствовал это всей кожей. На этот раз Мерседес была искренна. Но что означали эти загадочные слова о его слепоте?
Аугусто решил поговорить с Розой. Он пригласил её на ленч и, как всегда, начал разговор с главного:
– Вчера мне показалось, что Мерседес была какая-то грустная.
– Да, она заходила ко мне в магазин, – сказала Роза и опустила глаза.
– Что с ней? У неё опять что-то случилось?
– Нет-нет, ничего страшного. Она просто запуталась.
– Слушай, Роза, ты что-то юлишь... У неё неприятности, да?
– Нет, никаких неприятностей, просто произошло событие, важное для неё. Только я не знаю, как тебе об этом рассказать, ведь Мерседес так мне доверяет, а я сомневаюсь, имею ли я на это право.
– Я тебя понимаю, но ты ведь знаешь, как я к ней отношусь, правда? Поэтому ты можешь мне обо всём рассказать.
– Ладно, Аугусто. По-моему, ты должен знать, по крайней мере, об одном: она очень страдает.
– Страдает? Отчего страдает? Ведь она сама всё решила, правда, я не понимаю, как можно отказаться от счастья ради такой мелочи, как деньги.
– Теперь она сожалеет об этом.
– Только немного поздно, да, Роза? Теперь она вышла замуж за другого, и скоро станет матерью.
– Это так. Тогда почему ты позвал меня и допрашиваешь?
– Я люблю её, хотя она заставила меня страдать.
– Но ведь ты умеешь прощать, правда? Мерседес поняла, что сделала глупость, она признаёт свою ошибку.
– Признание ошибки ещё не освобождает человека от ответственности. Она вышла замуж за этого типа, потому что сама так захотела. Я всё время был рядом, и ей надо было только намекнуть...
– Всё это происходило на моих глазах с самого начала, и я понимаю, что ты имеешь полное право держать на неё зло. Только теперь всё по-другому, она любит только одного человека – тебя, Аугусто. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
В то время как Китерия готовилась появиться в высшем обществе и под наблюдением Тукано, держащего в руках хронометр, часами бегала в гостиной вокруг стола, Жордан и Дуглас всё больше и больше увязали в сомнительных делах, которые они проворачивали с «новыми русскими». Операция с рубашками из Венесуэлы принесла всего пятьдесят тысяч дохода, русские оправдывались тем, что остальные деньги застряли в каком-то банке, уверяли, что, конечно же, главная сумма скоро поступит на счёт Жордана, и предлагали новую сделку. Теперь вместо кудрявого, похожего на аргентинца, человека из далёкой Джорджии появился такой же чернявый Гаспар. Он снова вернулся к злосчастным рубашкам, только теперь они должны были уйти не в далёкую Россию, а в какую-то неведомую Армению. Гаспар ездил на «Мерседесе-300» и производил впечатление респектабельного человека. Об Армении Жордан и Дуглас не знали ничего, но зато знали, насколько тянет спортивный «мерседес». Гаспар просил выдать ему пятьдесят тысяч наличными, чтобы оплатить фрахт, и обещал в течение месяца вернуть эти деньги, да ещё с хорошей моршой.
Жордан категорически возражал против этой сделки, но Дуглас сказал, что он абсолютно уверен в новом партнёре, что нужно чуть ужаться, потерпеть – ведь на подходе наследство Мерседес, и вот тогда они развернутся по-настоящему. А пока и такая небольшая сделка –  благо.
Решили, конечно же, скрыть всё от Китерии, потому что она с её куриными мозгами не способна понять необходимость риска в любом бизнесе.
– У неё в башке только мясо, – насмешливо сказал Дуглас.

Диего наслаждался жизнью в доме Женуины. Целый день он бродил в пижаме, смотрел телевизор, болтал с соседями и ел вкусные обеды, которые оставляла в холодильнике Женуина.
Ему и в голову не приходило, что изящная голубоглазая блондинка по имени Мария Сесилия разыскивала его.
Первым делом она отправилась в казино, но хозяин сказал, что Эстеван уже не работает у него.
– То есть вы не знаете, где он сейчас?
– Понятия не имею.
– А я думаю, что вы лжёте, потому что знаете, что сделал этот пёс. Он взял несколько кредитов на моё имя и на имя моих друзей, и теперь я по уши в долгах. Он мне нужен позарез. Если бы не эти проделки, он бы мог помирать себе на здоровье, я бы только порадовалась. Вы-то должны понимать, что это такое, когда обманным путём пользуются твоей кредитной карточкой?
Вот это хозяин, конечно, понимал и испытывал сочувствие к блондинке.
– Его положили в больницу по «скорой», – выдал он первую дозу информации.
– В какую? Я пойду туда и заставлю его вернуть деньги любой ценой. Мне наплевать, в добром ли он здравии или одной ногой в могиле!
– Но... Эстевана уже выписали из больницы. Его забрал кто-то из родственников.
– Какие родственники? О чём вы говорите? По-вашему, у Эстевана есть семья? Да у него никогда её не было! У таких, как он, не бывает даже матерей!
– Вы просто не знаете. Вам ничего неизвестно, у него есть семья, это точно. У него есть жена и сын. Они приходили ко мне.
– Что?
– И зовут его вовсе не Эстеван, его настоящее имя Диего Миранда!
– Диего Миранда? Я чувствовала, что происходит что-то странное. Тот человек не просто так приходил ко мне в гостиницу. Значит, Диего Миранда! Если ему кажется, что он сумеет от меня сбежать, он ошибается, потому что я пойду, хоть на край света, чтобы рассчитаться с этим дьяволом.

В один из дней, когда Женуина уехала за товаром до вечера, Диего принарядился и отправился в дом Эмилии. Он был по натуре игрок и любил играть не только на скачках и в рулетку, но и с людьми. Это, пожалуй, было, самым острым ощущением.
– Мне сейчас плохо, Эрме. Я никогда не думал, что такое может случиться со мной. Я считал себя, чуть ли не бессмертным, а теперь я валяюсь здесь, как старая тряпка, – пожаловался он Эрме.
– О чём ты говоришь, Диего? Ты же выздоравливаешь. Я отлично знаю эти твои штучки. Ты уже можешь вставать и выходить на улицу, чтобы погреться на солнышке по утрам. Жену ухаживала за тобой не хуже настоящей медсестры. Что тебе понадобилось здесь? Я не собираюсь помогать тебе, как медсестра. Значит, нужно что-то другое?
– Вот именно! Мне нужна подруга, спутница жизни, я хочу, чтобы она стала такой же прекрасной женщиной, как раньше, моей мамаситой. Эрме, я узнал, что она очень близко сошлась с Тулио. Они на самом деле решили пожениться?
Эрме грохнула утюгом о гладильную доску.
– Диего, оставь Жену в покое! И нечего на меня так смотреть, я отлично тебя знаю! Я же была свидетельницей на вашей свадьбе! Так что незачем злоупотреблять её добротой! Или тебе кажется, что она мало настрадалась в жизни, пока ты пропадал неизвестно где все эти годы? Оставь Жену и Тулио в покое! Им хорошо вдвоём, и незачем присасываться к Жену как пиявка.
– А как сейчас Эмилия? Мне так много нужно ей сказать, Эрме. Правда! Мне хочется хотя бы попросить у неё прощения. Может быть, она придёт навестить меня прямо сейчас? Скажи ей, когда она придёт, что я жду её.
Но Эмилия просто взвилась:
– Я не желаю это слушать! О чём ты говоришь, Эрме? Не может быть, чтобы ему захотелось на меня взглянуть, я ни за что туда не пойду! Господи, почему он только не умер?! Что он от меня теперь хочет? Чтобы я его простила? Он не должен просить меня об этом, у него нет такого права!
– Ты боишься, что не устоишь перед соблазном, боишься дьявольского искушения, да, Эмилия? – спросила её Эрме.
– Ничего подобного! Вот увидишь. Я пойду и выскажу ему всё!

– Я поклялась себе самой, что не пойду к тебе даже под страхом смерти. Я не знаю, зачем я здесь оказалась. Я сохранила кольцо, которое ты мне подарил, Диего, но я так и не смогла примириться с тем, что ты дал мне его на прощание. – Эмилия старалась держаться поодаль от Диего.
– Но ведь до этого нам было так хорошо вдвоём. Теперь ты об этом сожалеешь? – Диего всё-таки осторожно подошёл к ней, погладил по плечу.
– Если бы это было возможно, я бы вычеркнула те дни из моей жизни. Ты обманул меня, использовал в своих целях... А когда ты исчез, во мне что-то умерло... Все эти годы я ненавидела Жену, хотя на самом деле это был ты, к кому у меня было столько ненависти. А ещё я ненавидела себя. Какой же дурой я была! Я так расстилалась перед тобой, и зачем? Сначала мне казалось, что ты ещё вернёшься. Я придумала для тебя столько оправданий, я не могла представить, что ты такой негодяй. Но постепенно... Как говорится, время лучший лекарь, так ведь? Только ко мне это не относится, Диего. Из-за тебя я заболела, стала совсем плохой... Урбано заботился обо мне как мог, и только поэтому, я осталась жива. – На глаза Эмилии навернулись слёзы.
– Понимаешь, мне сейчас очень больно слышать эти слова. Но я могу тебя утешить: моя жизнь превратилась в плохой детектив. Все эти годы мне пришлось от кого-то убегать, скрываться. Мне даже пришлось изменить имя. Это была не та жизнь, о которой ты мечтала, совсем не та. Ты сейчас отлично выглядишь, тебе повезло с мужем, у тебя есть деньги. Так что, поверь, в этой истории больше всех пострадал я сам. 
– Ты говоришь всё так же красиво, Диего, только мои уши теперь стали другими!
– Я говорю правду, Эмилия, я откровенен с тобой. – Диего положил ей руки на плечи, и Эмилия, словно кролик перед удавом, стала затихать.
– О какой откровенности ты говоришь? Я отлично тебя знаю. Я больше не верю ни одному твоему слову. Если хочешь, полоскай мозги другим! У тебя здесь, наверное, была не одна я такая! – Но эти слова звучали уже по-другому.
Вдруг из гостиной раздалось насмешливое:
– Насколько мне известно, нас двое!
– Мария Сесилия?! – в ужасе воскликнул Диего и отшатнулся от Эмилии.
– Возможно, раньше у него было много женщин, но сейчас у него просто не хватает пороха. Впрочем, он ещё может подклеиться к какой-нибудь бабёнке вроде тебя, но к такой, как я, ни за что! Значит, вот где ты раньше жил?! Вернее, прозябал. Из этой норы ты выбрался, чтобы найти меня? Ты чувствуешь разницу, Эстеван? Я посадила тебя к себе на шею! Ты неплохо повеселился за мой счёт, только теперь пришёл мой черёд!
Эмилия молча, прошла мимо блондинки и уселась в кресло.
Но Диего не так-то легко было смутить.
– Я всё тебе объясню: моя бывшая жена, мои дети нашли меня. Если я на самом деле тебе что-то должен, я даю слово, что обязательно расплачусь с тобой. Только тебе придётся малость потерпеть. Вот и всё.
– Что ж, хорошо, я отпросилась на работе на несколько дней, но я не уеду из Рио до тех пор, пока не получу денег, которые ты мне должен.
– Отлично, тогда тебе незачем беспокоиться. Оставайся здесь и жди. Ты будешь получать с меня деньги, а я буду тебе их отдавать, я обещаю. Ты об этом не пожалеешь, договорились? Ну вот... Кстати, ты могла бы остановиться у Эмилии, у неё есть что-то вроде пансиона.
Эмилия даже поперхнулась кофе.
– Как? Ты что, хочешь, чтобы она жила у нас?
– Эмилия, ну что здесь особенного? Ты ведь понимаешь, что, кроме меня, никто не убедит Урбано в том, что во всём виноват только я один. Так что сделай мне одолжение, ну что тебе стоит?! Я знаю, у тебя есть одна лишняя комната. Неужели ты откажешь старому другу? Твоё согласие будет подтверждением твоей невиновности в давней и гадкой истории. А теперь, девочки, будем пить кофе и говорить о приятном, например о модах. Мария очень элегантна, правда? Мария Сесилия, ты так нервничаешь. Ты, наверное, просто устала с дороги. Я приготовлю ещё кофе. – Диего ушёл на кухню.
– Послушай, ты вроде бы не похожа на дурочку. Как же этому типу удалось поймать тебя на крючок? – спросила Мария Сесилия Эмилию, когда они остались одни. – Впрочем, не думаю, что к тебе стоит очередь.
– Посмотри на себя! – взорвалась Эмилия. – Если хочешь знать, подружка, я жила с твоим мужиком, когда он ещё был молод и здоров, как конь.
– Ладно, мне наплевать! Я приехала сюда не для того, чтобы обсуждать половую жизнь Эстевана, кроме того, я не собираюсь спорить с тобой насчёт того, кому из нас больше досталось от его щедрот. Мы обе оказались в одной лодке. Нас обеих обманул этот подонок! И теперь я требую от него возмещения убытков. Я бы на твоём месте содрала с него в двойном размере, да ещё с процентами, если он ещё и нарожал тебе кучу детей в придачу. Тебе, наверное, солоно пришлось потом?
– Мария Сесилия! – крикнул Диего из кухни. – Это не моя жена! То есть она не моя бывшая жена, просто мы с ней когда-то были друзьями.
– Она твоя любовница? Ещё одна? Сколько же их, Эстеван?
– Диего. Меня зовут Диего Миранда. – Диего внёс поднос с чашками.
– Ты можешь менять имена хоть двадцать раз, но ты всё равно останешься такой же, гнусной и мерзкой тварью, какой ты был всегда.
– Веди себя прилично, здесь ты не дома!
– Хорошо. Я буду держаться в рамках приличия и закона. Где здесь ближайший полицейский участок, куда тебя можно сдать, Эстеван? – Мария Сесилия отодвинула чашку.
– Участок радом, мальчишки тебе покажут. Только не забудь сказать начальнику участка, что у меня всегда была соучастница. Так что пей свой кофе и внимательно слушай, что я скажу.
– Мне всё это неинтересно, – перебила его Мария. – Я пришла, чтобы получить с тебя долги, которые ты оставил мне в Сан-Паулу. Я не знаю, как ты это будешь делать, но тебе придётся достать эти деньги! И очень немалые! Ведь ты прекрасно знаешь, где ты можешь провести остаток жизни с моей помощью, – за решёткой.
– Ну-ну, не надо так. Возвращайся в Сан-Паулу, и через какие-нибудь две-три недели я привезу деньги. – Диего потихоньку подталкивал Марию Сесилию к двери.
Но она вывернулась из его полуобъятий-полухватки.
– И не подумаю! Я не уеду, пока не получу всё сполна, Понял?

Девчонки привели нарядного и прилизанного Уго в дом Соуто Майя, и он потрясающе сыграл роль пай-мальчика. На вопрос Конрадо, что он изучает в колледже, Уго ответил, что более всего его интересует экономика. Они потолковали немного о том, что страна переживает кризис, вернее, три кризиса: общественный, экономический и моральный. Уго держался скромно, но с достоинством. Девчонки были просто ошеломлены. Прощаясь, Уго шаркнул ножкой и сказал:
– Рад был с вами познакомиться, доктор Конрадо и сеньора Лаис. И с вами, дона Венансия. Надеюсь, мы ещё встретимся, мне было очень интересно беседовать с вами.
Лаис и Конрадо отпустили Патрисию веселиться с этим благовоспитанным мальчиком со спокойной душой. Лишь Венансия заметила иронически:
– Он так слащав и так интересуется политикой, что наверняка станет министром экономики... если его не остановит полиция. 
– Что за шутки, мама! Милый парень, эрудированный.
– Ты говорил с ним не более десяти минут, а я видела, что девчонки переглядываются как-то странно.
– Общение с медсестрой не идёт тебе на пользу. Ты стала подозрительной, как все, извини меня, чёрные.
– Я тебя извиняю, потому что я, кажется, не чёрная, – засмеялась Венансия. – Жаль, что его не видел Вагнер, они, по-моему, одного поля ягоды.

А Вагнер сумел подлизаться к секретарше Конрадо Эльзе и, соврав, что хочет разыграть свою жену, выудил у неё некий конверт.
Приехав домой, он с наигранным безразличием уселся в кресло и стал наблюдать, как Изабела занимается аэробикой. Некоторое время она делала вид, что ей не мешает иронический взгляд мужа, но наконец, не выдержала:
– Вагнер, что тебе нужно в моей комнате?
– Я любуюсь тобой, дорогая. Обрати внимание на свои ляжки, они слишком велики. Большая грудь меня устраивает, но вот ляжки...
– Ты не собьёшь меня: я буду заниматься бегом, гимнастикой, плаванием... Я буду жить! И я буду счастлива.
– Вот как? Хорошая новость. Значит, это так называемое «завещание» уже не нужно? – Вагнер вынул из кармана конверт.
Изабела застыла.
– Дай сюда! Где ты его взял?
– Валялось в офисе у твоего папаши. Он не придал ему никакого значения. Тебя никто не воспринимает всерьёз, Изабела. Все считают тебя ненормальной. Более того, твои родные уверены, что твоё место в психушке. Один я стараюсь тебе помочь, и все уверены, что я твой ангел-хранитель, так что из твоей затеи покончить с собой и обвинить в этом меня ничего не вышло. Вот – смотри, я рву это глупое письмо на мелкие части и сжигаю их в пепельнице. А теперь можешь быть счастливой настолько, сколько в тебя влезет счастья.

Женуина робко вошла в кабинет Тулио и долго смотрела, как он пишет, склонившись над доской старинного бюро.
– Как много бумаги ты переводишь, Тулио. Ты что, решил писать мемуары? – тихо спросила она.
– Нет, для этого я ещё не созрел, Жену. Возможно, когда-нибудь, когда ты станешь неотъемлемой частью моей жизни, мне будет, о чём рассказать, но сейчас я записываю кое-что из моих размышлений. Что у тебя стряслось? Я могу поспорить, ты сегодня ничего не ела. Пошли на кухню, я приготовил обед по-индейски.
– Сегодня у меня в ларьке столько народа... Ты что будешь угощать меня маниокой?
– Не только. Вот – попробуй. А я буду смотреть, как ты ешь. Мне нравится всё, что ты делаешь. Наверное, это и есть любовь. Что у тебя случилось? Я ведь хорошо тебя знаю. Ты хочешь что-то сказать, правда? Ты ведь не случайно пришла так поздно?
– Я понимаю, все сейчас судачат обо мне и Диего. Они удивляются, зачем я взяла его домой. Только что мне было делать? Оставить его умирать в больнице? Я делаю вид, что ничего не замечаю... Скажи, Тулио, может, нам поговорить с Диего насчёт развода, пока он здесь? Мы бы могли воспользоваться таким случаем. Как это правильно сказать? Чтобы выйти замуж или пожениться?
– В таких случаях надо говорить «пожениться», Жену, потому что речь идёт о нас обоих. Только знаешь что, это ты должна решить сама, я не стану вмешиваться. Так что решай, а я потом скажу своё слово, ладно?
– Во-первых, Тулио, мне кажется, что надо подождать, когда Диего встанет на ноги, а потом что-то делать, то есть я хотела сказать – тогда можно будет подумать о разводе.
– А мы... мы во всех своих поступках должны ждать, пока он встанет на ноги? – Тулио обнял Женуину.
– Нет, Тулио, конечно, нет. Я так соскучилась по тебе.

ГЛАВА VII

Женуина решила сделать генеральную уборку. Когда у неё было плохое настроение, лучшим лекарством служила тяжёлая работа на целый день по дому. Она натирала полы воском до блеска под мелодию самбы и думала о том, как снова жестоко и безжалостно обошлись с ней дети: устраивают какой-то ужин, что-то крутят, врут, а ей достаётся самое тяжёлое – работа и расхлёбывать их враньё. Да ещё этот красавчик, видимо, решил, что он здесь останется навсегда.
Диего вошёл в белоснежном отглаженном костюме с неизменной чёрной бабочкой.
– Мамулечка, поцелуй меня, чтобы мне повезло, – нежно проворковал он.
– Целую, целую, – небрежно ответила Женуина, продолжая танцевать со щёткой, надетой на ногу.
– Ты готов? – спросила, войдя, как в свой дом, Мария Сесилия.
Женуина не успела, как следует обругать её за то, что она приходит без приглашения, как Мария Сесилия взмахнула руками и рухнула на пол.
– Какого чёрта здесь устроили каток! – завопила она. – Я, кажется, сломала ногу.   
Женуина и Диего положили её на диван, и Диего всё время спрашивал: действительно ли она никак не может встать и идти?
– Не могу, не могу, ужасная боль! – повторяла Мария.
Женуине стало противно, она отошла от них и принялась снова за своё занятие.
– Мама, что за история с ужином в твою честь? – спросил Родриго прямо с порога.
– У Мерседес, в мою честь? Я ни о чём не знаю. Туда идёт твой отец.
– Да ничего подобного, Рутинья сказала, что мы приглашены на ужин в честь моей матери и моего отца.
Пришлось Эстевану всё объяснить и сказать, что всё-таки Женуине придётся идти на этот ужин, раз с Марией случилось такое несчастье.
– Но это невозможно! – сказала Женуина. – В доме Жорданов уверены, что я служанка Мерседес.
– Мне кажется, я знаю, кто нам может помочь, – Рутинья. Поехали, мамочка! – Родриго усадил Женуину в свою новую машину и повёз к Рутинье.

Рутинья ужасно обрадовалась возможности превратить Женуину в светскую даму.
– Но я не умею, вести светскую беседу, – пожаловалась ей Женуина.
– А вот это уж проще простого, мы вместе выучим несколько фраз, и, уверяю вас, их будет вполне достаточно. Кроме того, смотрите на меня и делайте то, что буду делать я. Сейчас мы вас превратим в прекрасную испанскую даму.
И Рутинья с воодушевлением принялась за дело.
Когда Женуина вышла из комнаты Рутиньи, все ахнули. Рутинья оглядывала своё создание с гордостью Пигмалиона: на Женуине было роскошное шёлковое платье, элегантные туфли, умелый грим подчёркивал её огромные глаза, но главной деталью был шелковистый тёмно-золотистый парик, который совершенно менял облик Женуины и делал её лицо удивительно породистым.
– Вот это, да! – только и смог воскликнуть Диего.
– Мамочка, ты просто прелесть, я влюбился в тебя снова! – Диего галантно поцеловал ей руку.
Никто в доме Жорданов не узнал в элегантной блондинке скандальную тётку, воспитавшую Мерседес. Даже сама Мерседес в первый момент растерялась. Женуина с достоинством знакомилась со всеми и повторяла одну и ту же фразу: «Как вы прекрасно одеты». И, кажется, эта фраза вполне удовлетворяла всех. Рутинья специально села за столом напротив Женуины и подмигнула ей, напоминая, что она должна внимательно следить за её действиями. Болтали обо всём подряд, хвалили вино. Диего умело перевёл разговор с Жорданом на бизнес, посоветовал экспортировать лес, всё шло как по маслу. Одна Оливия время от времени, как бы, не веря своим глазам, вглядывалась в гостью из Испании. И даже спросила Родриго: не может ли быть так, что она видела когда-то дону Жуану?
– Совершенно исключено, – твёрдо ответил Родриго. – Моя мать почти всю свою жизнь провела в Барселоне.
Жордан пожаловался Диего на то, что у них пропал груз рубашек из Венесуэлы, что, совершенно очевидно, он был похищен в порту какими-то бандитами. Диего сказал, что он может быть полезен, что когда-то ему приходилось по своим делам разбираться с портовыми группировками, и кажется, что расстались они после разборки совсем не врагами.
– Вы поможете нам, сеньор Гарсия?
– Это не самое приятное занятие – общаться с этими людьми, – сказал Диего. – Но для вас я это сделаю!
Провожали Женуину с почётом. Жордан, Китерия и Дуглас вышли на крыльцо и ждали, пока Родриго усадит мать в машину.
Мерседес, прощаясь, поцеловала мать, и Женуина успела ей шепнуть: «Сегодня же переговори со своим мужем и расскажи ему всю правду. Скажи и о ребёнке, и о том, что ты любишь Аугусто».
– Это было восхитительно, восхитительный ужин! Роджер мне явно приносит удачу, он всё предусмотрел и во всём помог! Это же надо: у меня в гостях была Рутинья Фейтал! Подруга Лаис Соуто Майя! – Китерия просто сияла.
– Дуглас, пожалуйста, пойдём наверх, нам нужно поговорить, – тоном, не совсем подходящим для момента торжества, которое испытывала Китерия, сказала Мерседес.
– Подожди, дорогая. Отец, мне кажется, что Эстеван Гарсия должен стать нашим партнёром...
– Дуглас, ты слышишь меня или нет?
– Да-да, жди меня наверху, я сейчас приду.
Мерседес поднялась в спальню.

Дуглас остался в гостиной один, постоял, о чём-то думая, налил себе стакан виски и залпом выпил. В это время раздался звонок в дверь. Дуглас хмыкнул и пошёл к двери. На пороге стояла стройная длинноволосая девушка в элегантном белом брючном костюме.
– Простите, вы Дуглас Жордан? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, сказала: – Да-да, я вас видела... Но вы меня не знаете. Мне нужно поговорить с вами о вашей жене и об Аугусто Соуто Майя.
– А может, немножко поздно?
– В каком смысле? – спросила Рената.
– Да, пожалуй, во всех.
– Ничего. – Рената прошла в гостиную. – Я буду краткой. Я успею сказать то, что я хочу…
– Но вы... как бы это сказать... вы, кажется, немного поддали?
– Ничего, я в норме. Тебе интересно, почему я пришла? Объясню: всё это – низость и зависть. Но я всегда любила Аугусто, а он думает только о Мерседес. Это страсть, болезнь, а я умираю от ревности. Аугусто говорит, что такой женщины, как она, у него никогда не было. Впрочем, не мне тебе это говорить... Я пыталась, хотела, чтобы он её забыл, но она была между нами даже в постели. А разве ты уверен в том, что, когда она тебя целует, она не думает о нём? Что ты думаешь об этом?
– Я думаю, что тебе следует убраться отсюда. И совершенно не хочу выслушивать твои глупости.
– A-а, ты в своей роли: «закрою глаза, заткну уши». Но не думаю, что то, что я сказала, тебя не задело. Знаешь, если бы не я, Мерседес не вышла бы за тебя замуж. Она ведь, одетая для венчания, прибежала к Аугусто.
– Слушай, убирайся.
Рената встала, открыла сумочку и протянула Дугласу визитную карточку.
– Я работаю в агентстве Соуто Майя. Спокойной ночи.

Мерседес ждала Дугласа, сидя на постели и не сняв вечернего платья.
– Слушай, Мерседес, ради Бога, только никаких разговоров! Я слишком много выпил, завтра поговорим, хорошо?! – Не раздеваясь, Дуглас упал на кровать и притворился, что его одолел пьяный сон.

– Давай посидим немного, – предложил Диего, – посмотрим на луну, ты сегодня такая красавица. И так здорово сыграла свою роль. Помнишь, как я напевал тебе песню «Влюблённая луна»?
– Помнить-то помню, а вспоминать не хочу. Завтра разберёмся с твоей немчурой, а сегодня можешь спать в моей комнате.
– А ты где? – Диего был просто ошарашен.
– А я пойду к Тулио.
Тулио не сразу узнал в элегантной блондинке Женуину.
– Слушайте, мадам, чем я могу вам помочь? Вы наверняка заблудились?
Женуина молча смотрела на него огромными подведёнными глазами.
– Жену, это ты?
– А что, совсем не похожа? Я тебе нравлюсь такая?
– Ты очень красивая, Жену, но, пожалуйста, сними это всё, это не твоё, это не ты... – Тулио осторожно стал раздевать Женуину, но прежде всего, снял парик, и тёмные прекрасные волосы Женуины рассыпались по её плечам.
– Ну вот, ты опять такая, какой я тебя знаю! – прошептал Тулио.
– А где ребята? – тихо спросила Женуина.
– Уехали к моей сестре.
– Значит, мы одни?
– Ну почему же одни? С нами луна, она будет смотреть на нас, и я благодарен ей за это, потому что я смогу видеть твоё прекрасное лицо.

   
Изабела объявила дома, что она не хочет больше жить с Вагнером, по крайней мере некоторое время, а там будет видно, что сейчас она находится в таком состоянии, что просто не может видеть его.
Она не могла забыть пустырь в Арарасе. И всё, что произошло между ней и Вагнером на этом пустыре.
Она была в таком состоянии, что Лаис испугалась и позвонила Конрадо, попросив его срочно приехать.
– Конечно, конечно, Лаис, не извиняйся, пожалуйста, я уверен, что, если бы не случилось что-то серьёзное, ты бы не стала звонить.
– А я не верю! – резко сказала Лукресия, слышавшая этот разговор, и в сердцах швырнула на пол папку. Бумаги разлетелись по мягкому ковру.
– В чём дело, Лукресия? Что-то случилось с Изабелой…
– Сегодня Изабела, вчера была Патрисия, завтра будет твоя мать... Это всё уловки Лаис. У тебя что, нет самолюбия? После всего, что она сделала!
– Постой, – перебил её Конрадо, – я что-то не помню, чтобы я жаловался тебе на Лаис или обсуждал причины нашего развода.
– Все вокруг говорят...
– Стоп! Лукресия, собери, пожалуйста, бумаги, которые ты рассыпала, и запомни: есть вопросы, которые тебя не касаются.
– Не сердись на меня! – испугалась Лукресия и стала собирать бумаги.

Когда Конрадо вошёл в свой бывший дом и увидел бледную, исхудавшую Изабелу с обмётанными лихорадкой губами, сердце его сжалось.
– Ты знаешь, сегодня была очень тяжёлая ночь, – сказала Лаис, которая не отходила от постели Изабелы уже какой день. – У неё был жар, а я вспоминала, как она ещё малышкой просыпалась от испуга среди ночи, бежала к нам, ложилась с нами...
– И держалась за наши руки! – Конрадо с тоской смотрел на жену.
– А Вагнер сегодня приедет? – спросила Лаис.
– Да, вероятно, он уже в пути. Собирался вылететь десятичасовым рейсом. Лукресия мне сказала... – Конрадо осёкся.
– Не надо смущаться, Конрадо, – мягко сказала Лаис. – Эта твоя связь, прости за неприятное слово, уже ни для кого не секрет.
– Да, мы уже не должны прятаться по углам и, кажется, начинаем привыкать к своим новым ролям. С Лукресией всегда было легко, но ничего серьёзного между нами нет. А как ты?
– Я? А что я? – удивилась Лаис. – Вагнер! – воскликнула она, увидев входящего зятя. – Как хорошо, что ты приехал!
– Я всё бросил, извините меня за это, доктор Конрадо. Господи, что такое с ней! – воскликнул он, склонившись над Изабелой.
Потом они сидели на кухне совсем по-семейному, и Вагнер выглядел измученным и печальным. Впрочем, у Лаис и Конрадо вид был не лучше.
– Наверное, я был чересчур самонадеян, когда думал, что моя любовь изменит Изабелу. Но это не так. Простите, но мне кажется, что ваш разрыв тоже повлиял на её психику.
– Да, Вагнер, это странно, извини, но мне казалось, что вы были близки до свадьбы. И она уже далеко не невинное дитя. А здесь что-то совсем непонятное. Она постоянно повторяет одну и ту же фразу.
– А что именно она повторяет? – с тревогой спросил Вагнер.
– Ах, не надо об этом... – Лаис отвернулась, скрывая слёзы. – Девочка нуждается в помощи. Она сама чувствует это. Она уже обращалась к врачу, и знаете, врач считает, что вам надо расстаться.
– Нет, это бред какой-то! – Вагнер вскочил. – Какой-то неведомый врач предлагает мне отказаться от жены?
– Вагнер, ну считай, что мы тебя просим об этом… – сказал Конрадо. – Насколько я понимаю из ваших недомолвок, Изабела чувствует, что её заставляют исполнять обязанности жены. Наверное, для женщины это ужасно, не так ли, Лаис?
– Не знаю, у меня нет подобного опыта, – холодно ответила Лаис. – Я полагаю, что Изабеле не следует оставаться одной. Ей нужен кто-то рядом, на кого она могла бы положиться. Аугусто хочет, чтобы Изабела жила вместе с ним.
– Разумеется, я не стану противиться вашему решению, я очень люблю Изабелу и хочу, чтобы всё было как  можно лучше для неё.
Конрадо впервые видел Вагнера таким растерянным и неуверенным в себе.

Мария, кажется, решила надолго поселиться у Женуины. Она спала до десяти, потом пила кофе, потом просматривала журналы... И наконец, Женуина не выдержала. Она объявила Марии, что если та намерена оставаться в её доме, пока её нога не придёт в норму, то должна ей платить и за проживание, и за обслуживание.
– Ты, наверное, шутишь? – нагло ответила Мария Сесилия.
– Совсем не шучу, хотя знаю, что у тебя денег нет. Ты заплатишь мне другим: ты научишь меня манерам, ты будешь исправлять мои ошибки, рассказывать мне о том, о чём я не имею представления. И, пожалуйста, не щади моего самолюбия, будь со мной строга. Впрочем, об этом я могла бы тебя и не просить... Ты должна научить меня, как садиться, как ходить, как есть, как разговаривать. Мой Тулио сказал мне, что мне это ни к чему, что важнее то, что внутри человека, что важнее содержимое кубка, а не сам кубок. Но не могу же я всем подряд давать пробовать из моего кубка, чтобы они узнали, что я не скотина какая-нибудь.
– По-моему, ты сошла с ума! – насмешливо сказала Мария. – Неужели ты думаешь, что сможешь чему-нибудь научиться? За моими плечами традиции, которым четыреста лет.
– Ну и что? Диего, как коршун, потрепал тебя так же, как и меня. Впрочем, я сегодня в лучшем положении, чем ты, потому что я не поверилась.
– Не доверилась – вот как правильно, – поправила Мария.
– Вот-вот, значит, дело пошло, ты меня уже учишь! А я – понятливая ученица.

Мерседес медленно и торжественно спускалась по лестнице в лавке «Каза Жордан». Она была поразительно красива в чёрном разлетающемся у колен платье, скрывающем уже чуть заметный живот, в туфлях на модном прямом каблуке. Она остановилась посреди лестницы и окликнула Розу:
– Роза, посмотри на меня и скажи мне, что ты видишь!
– Тебя, дурочка! – засмеялась Роза.
– Сама ты дурочка, ты не понимаешь, что видишь самую счастливую женщину в мире: её ждёт сказочный принц и умирает от любви к ней, а она ему расскажет, что ждёт от него ребёнка. – Мерседес отняла руку от перил, чтобы показать, как она качает малыша. – Вот так я буду его баюкать, и он будет вылитый Аугусто. Ой!
Нога Мерседес соскользнула со ступеней, и она покатилась по лестнице вниз.
С криком: «Мерседес, Господи, Мерседес» – Роза бросилась к ней.

Когда Женуина вернулась из своей палатки, чтобы немного перекусить, она увидела, как Диего на подносе принёс Марии кофе в постель.
– Вот и прекрасно! – похвалила Женуина Диего. – Это тебе расплата за любовь к зелёному сукну. Молодцы вы, богатые бабы, вернее, бывшие богатые... Умеете заставить мужиков поработать на себя. Вот когда я была у этих Жорданов вчера и ломала всю эту комедию... только ради Мерседес, потому что недолго ей уже оставаться в этом доме, как же они крутились вокруг меня – только ноги мне не целовали. Ну, зато теперь они узнают, кто я на самом деле! Женуина Бивар-Миранда – уличная торговка, всю жизнь работаю, наследства никакого. Что называется, бедная, но честная! Но зато ни у кого не одалживаюсь, живу в своём доме и не бегаю за мужиком, который меня предал! – Женуина выразительно посмотрела на Марию и Диего, сидящего рядом с Марией в кресле.

…Мерседес держала Розу за руку и повторяла только одно:
– Предупреди, предупреди Аугусто, скажи, где я. И спроси у врача: что с ребёнком?
– Не волнуйся, Мерседес, я уже предупредила Аугусто, а про ребёнка ещё неизвестно: они сказали, что сделают всё, чтобы сохранить его. 
Аугусто вбежал в дом Женуины и, не говоря ни слова, схватил её за руку и потащил за собой. Потом он усадил её в такси и, сцепив зубы, мчался по улицам Рио, не отвечая на тревожные вопросы Женуины. Но когда он остановил машину около больницы и побежал к лифту, Женуина всё поняла. Лишь у двери палаты Аугусто замешкался, решив пропустить Женуину вперёд.
– Нет-нет, сынок, я пока в коридоре подожду, иди ты, вам нужно поговорить!
– Я так боялась, что тебя долго не будет. Мне хотелось, чтобы ты раньше всех приехал… Я хотела тебе сказать, что, может быть, я потеряю ребенка… Аугусто, если это произойдёт, останься со мной, чтобы мне было полегче.
– Я здесь. Я буду рядом с тобой, что бы ни случилось. Самое главное, что тебе лучше. Ничего не случится, а если всё-таки произойдёт то, чего ты боишься, – не переживай. Мы всегда будем вместе! У нас будет собственный ребёнок. Один или много!
– Ты не понимаешь! Сначала я тоже ничего не знала, а ты прямо как будто догадывался, когда там, в абортарии, не разрешил мне совершить глупость, которую я задумала! Аугусто, ведь это ребёнок – наш с тобой!
– И давно ты об этом знаешь?
– Я узнала в тот же самый день. Дуглас заставил меня идти к врачу, но он ничего не знает.
– Значит, именно поэтому ты хотела, чтобы твой сын был похож на отца?.. Господи! А я так ничего и не понял! Мне было так больно и грустно, Мерседес! Я тебя очень люблю!
– Аугусто, мне хочется, чтобы ты забрал меня отсюда. Я не хочу тут оставаться.
Вошла Женуина.
– Вы уж меня простите, но вам пора заканчивать. Врач сюда идёт.
– Дона Жену, но ведь нам больше не надо расставаться, вы знаете…
– Всё знаю, сынок, но на бумаге она замужем за другим.
– Мне нужно увезти пациентку на обследование! – заявил, входя доктор.

Через некоторое время доктор вышел и обратился к Женуине и Аугусто:
– Мне очень жаль, но она потеряла ребёнка. Правда, к счастью, больше нет никаких осложнений. Она молодая, здоровая, у неё могут быть другие дети. Сейчас её привезут. Но она ещё под наркозом.
Доктор был смущён: только что у него в кабинете побывал муж этой красивой пациентки, которая так неудачно упала, а теперь в коридоре стояла мать и с нею симпатичный парень, который, кажется, переживал эту ситуацию больше всех. Понимая, что через несколько минут здесь появится муж, доктор попросил Женуину и Аугусто пройти в холл. И действительно, получив на руки все необходимые выписки, по коридору шёл Дуглас.
– Значит, доктор, как только она придёт в себя, я могу забрать её домой? Я правильно вас понял?
– Я же объяснил вам: мы сделали рутинную операцию, особенность её состояла лишь в том, что пациентка была на пятом месяце.
– На пятом? Вы не ошиблись?
– Нет, мы провели исследование плода, это пятый или даже шестой месяц.
– Да-да, вероятно, – пробормотал Дуглас. – Главное, чтобы она поправилась.
– Вы можете пройти к ней.
Мерседес бредила.
– Любовь моя, дай мне руку, не оставляй меня здесь одну, не оставляй, Аугусто…
Дуглас взял её руку и, глядя на её бледное, покрытое капельками пота лицо, подумал: «Нет, дорогая, уж я тебя не оставлю, можешь не сомневаться. Именно теперь, как никогда, ты нужна мне!»

…Рутинья уговорила Лаис отвезти важные документы своему бывшему поклоннику, а ныне хорошему знакомому Винисиусу Сантьяго. Это были бумаги, связанные с продажей земли в Ангра дос Рейс.
– Я умоляю: сделай это для меня! Я совершенно замоталась, а тут ещё проблемы с Родриго – то он уезжает, то он остаётся. Неужели так трудно съездить и передать пакет?
Лаис приехала на условленное место к ресторану, расположенному на высокой площадке. Прекрасный город лежал внизу в дымке, а Христос с распростёртыми руками, казалось, парил рядом в небе... Наверное, Лаис загляделась на эту удивительную картину, потому что задела крылом своей машины переднее крыло машины, которая парковалась рядом. Возникла маленькая перепалка с водителем пострадавшей машины – спортивного вида мужчиной лет сорока, в тёмных очках.
– Такие женщины, как вы, не должны управлять машиной, вам следует иметь шофёра, – сказал он Лаис.
– Не надо мне давать советов, вот моя карточка с номером страховки и телефоном секретарши, она поможет уладить формальности и отправит машину в ремонт.
Мужчина небрежно бросил карточку на сиденье.
Лаис пошла на округлую площадку ресторана и не увидела никого, кто бы напоминал нужного ей человека. Лишь спортсмен в шортах, чью машину она так неудачно зацепила, усевшись за столиком, пил кофе и читал газету. Лаис позвонила по радиотелефону Рутинье и сказала, что она никого не видит и пусть Рутинья ещё раз повторит описание своего приятеля.
– Волосы русые, глаза светлые, одет всегда безукоризненно, интеллигентного вида, – повторила Рутинья.
– Здесь таких нет! – сказала Лаис.
– Но я умоляю тебя: подожди ещё немного, может быть, опоздал его самолёт...
– Хорошо, ещё полчаса, но не более.
Лаис села у стойки бара.
Допив кофе и дочитав газету, пострадавший в тёмных очках подозвал официанта, чтобы расплатиться. Ему было жаль уходить из этого ресторана: темноволосая, с высокими скулами, мягким взглядом и ослепительной улыбкой женщина очень понравилась ему. Но, к сожалению, их отношения, что называется, не сложились с самого начала. Винисиус подошёл к стойке и сказал:
– Извините, ради Бога!
Лаис обернулась.
– Неужели мы снова будем говорить о машине? Я думаю, что вопрос ясен: вы позвоните моей секретарше, и она решит все дела.
– Но дело в том, что я потерял вашу визитную карточку, я был так зол, потому что машина не моя...
– Пожалуйста, – Лаис протянула ему новую визитную карточку.
– Не может быть! – радостно сказал Винисиус. – Значит, вы и есть Лаис Соуто Майя? И это вы привезли мне документы на участок земли в Ангре.
– А вы и есть Винисиус Сантьяго?
Они расхохотались.
– Странно, почему мы друг друга не узнали? – спросил Винисиус. – Судя по всему, Рутинья не очень точно описала вас – мне, а меня – вам.
– Она сказала, что у вас интеллигентный вид, а вы больше похожи на спортсмена, – засмеялась Лаис.
– А мне она не сказала, что вы потрясающе красивая женщина! И что вы очень плохо водите машину!
Этот вечер они закончили ужином. Внизу под ними уплывал в темноту Рио, только огни отеля на Корковадо мерцали в черноте залива и плыли, как светлячки, огоньки фуникулёра.

Дугласу передали, что русских видели в Пара и что, кажется, где-то на одном из причалов находятся контейнеры с грузом, принадлежащим фирме Жордан. Всё это сообщил незнакомый голос по телефону. Дуглас немедленно решил ехать в Пара. Перед отъездом он зашёл попрощаться с Мерседес. Он стал на колени перед кроватью, нежно взял её руку и сказал:
– Любовь моя, я буду звонить тебе каждый час!
– Дуглас, вам надо поговорить, не торопись.
– У меня скоро самолёт, извини. Обещаю, что сразу позвоню.
– Об этом нельзя говорить по телефону, мне очень жаль, но наш брак оказался ошибкой. Я хочу развестись с тобой.
«Ну, это тебе, как говорится, «маком», – подумал Дуглас. – Именно сейчас я не собираюсь с тобой разводиться ни при каких обстоятельствах».
– Любовь моя, ты перенервничала, тебе надо отдохнуть выспаться, ты ещё не совсем пришла в себя после наркоза.
– Прекрати притворяться, Дуглас, я отдаю полный отчёт в том, что говорю, я со вчерашнего дня пытаюсь с тобой поговорить серьёзно. Мы должны развестись, ты прекрасный человек, но у нас с тобой нет ничего общего.
– Я твой муж, Мерседес, я твой муж, – приговаривал Дуглас, закрывая её рот поцелуями. – Я люблю тебя и не собираюсь обсуждать все эти глупости. На тебя сильно повлиял наркоз.
– Но это был не твой ребёнок, Дуглас! – выкрикнула Мерседес.
Именно на этих словах в спальню вошёл Жордан. Он замер у двери, потом кашлянул и сказал:
– Сынок, поехали, иначе ты опоздаешь на самолёт. Не волнуйся, о Мерседес позаботятся.

Вагнер понимал, что ему ни в коем случае нельзя искать встречи с Изабелой и появляться в доме Аугусто. Понимал – и ничего не мог поделать с собой! И вот в один из дней, когда он точно знал, что Аугусто в офисе, занят работой, он поехал в предместье. Но его надежды не сбылись: реакция Изабелы была всё та же. Увидев его, она отскочила от двери, словно перед ней возникла гремучая змея. И снова начался бесконечный разговор о том, что он раскаивается в том, что произошло в Арарасе, что он любит её, что всё больше и больше привязывается к ней.
– Оказывается, ты любишь меня и из-за любви ко мне ты так низко пал? А положение и деньги Соуто Майя никакой роли не играют?
– Я не настолько циничен, как ты думаешь. Разумеется, мне хотелось стать членом вашей семьи, меня восхищает твой отец, я люблю свою работу, я работал всю жизнь и всего добился своим трудом. Женитьба по расчёту никогда не была мне по душе – богатых наследниц в городе немало, и ты это прекрасно знаешь, Изабела. Но ты отличаешься от них – ты особенная, и я не лгал, когда говорил, что всё бы отдал, чтобы помочь тебе излечиться от твоей ужасной болезни. Я очень виноват перед тобой, мне очень стыдно, во я прошу тебя простить меня, забыть все, что произошло в Арарасе. Я могу тебя любить и по-другому: нежно, бережно... Мне нужно только одно, чтобы ты простила меня.
– Если ты меня действительно любишь, выполни мою просьбу: дай мне развод.
– Хорошо! – Вагнер встал и направился к выходу.
Изабела была потрясена: «Значит, вот так просто он готов дать мне развод!» Этого она не ожидала.
Но у двери Вагнер обернулся к ней и сказал:
– Нет, мне это не по силам. Прости, Изабела, я не могу с тобой расстаться, я ведь тебя ещё не завоевал – и сразу потерять!
– Слушай, Вагнер, – какая-то мысль удивила Изабелу. – Слушай, почему ты никогда не говоришь о своём отце? Никогда не вспоминаешь о нём? А ведь это от него у тебя этот напор, эта железная хватка, эта тяга к насилию.
Вагнер посмотрел на неё долгим взглядом, вышел и закрыл за собой дверь.
Придя в офис, он пригласил Жулию и попросил её принести специальный бланк с просьбой об увольнении.
– Ты меня увольняешь? – в ужасе спросила Жулия.
– Нет, я сам хочу уволиться.

Диего видел, как Урбано с Жуниором, взявшись за руки, направились куда-то, и тотчас двинулся к пансиону Эмилии. Ему нужно было позвонить Китерии. Поболтал с Китерией, и, сказав ей, что он разыскивает Жуану, которая уехала на фазенду, он положил трубку, подошёл сзади к Эмилии и обнял её.
– Оставь это! – Эмилия передёрнула плечами. – Отправляйся к той своей, которой четыреста лет, и к Жену. Тебе всё мало! Знаешь, рано или поздно ты погибнешь от своего свинства!
– Почему столько злости? А вот я не могу забыть твой запах, твою гладкую кожу и то, как ты любила поить меня из ложечки горячим шоколадом. Сделай это сейчас, Эмилия! Верни мне мою молодость, ты сейчас имеешь шанс стать волшебницей – вернуть человеку прошлое. – Он смотрел прямо в глаза Эмилии, зрачок в зрачок, и она, как загипнотизированная, начала поить его из ложечки горячим шоколадом.
– Тётушка Эмилия, здравствуйте! – сказал звонко Жуниор, входя в гостиную.
Эмилия отскочила от Диего, а он поперхнулся шоколадом, и жирные коричневые пятна брызнули на его белоснежный пиджак.
– Жуниор, иди мыть руки! – скрывая смущение, приказала Эмилия. – Ужин почти готов!
Диего торопливо поблагодарил за телефон и выскользнул.
– Что этот тип здесь делал? – спросил Урбано.
– Как что делал? Звонил. Разве ты не знаешь, что с этого телефона звонят все, кому не лень!
– Он звонил и одновременно ел шоколад? – насмешливо спросил Урбано. – Или он номер ложкой набирал? Или он умеет звонить на расстоянии? Телефон – в комнате, а вы были на кухне. Мне надоело всё это! И я со всем этим покончу! – Урбано схватил телефон и грохнул его об пол. – Видишь, теперь ты не сможешь сказать, что он ходит говорить по телефону.

В доме Жорданов мало кого интересовало состояние Мерседес. Оливия и Китерия болтали, обсуждая ужин и выкидыш Мерседес, Жордан просматривал бумаги в кабинете, лишь один Тукано метался из кухни в гостиную, не решаясь попросить разрешения проведать Мерседес.
– Я бы хотела, душечка, чтобы ты завела роман с Аугусто Соуто Майя, – говорила Китерия дочери.
– Мам, а ты знаешь, кого он любит? Неизменно и верно? Нашу Мерседес!
– Ой, я совсем о ней забыла! Тукано, поднимись и узнай, как там она?   
Тукано радостно помчался наверх, но через минуту склонился над перилами с испуганным лицом:
– Простите, дона Кика, но мне кажется, что у сеньоры Мерседес очень высокая температура!

ГЛАВА IX

Женуина в облике Жуаны навещала теперь дочь каждый день, и каждый день Мерседес встречала её вопросом:
– Мама, где Аугусто, почему он до сих пор не появился и не дал о себе знать? Почему он даже не позвонит?
– Наверное, он занят вашими делами, он ведь уже разговаривал с Дугласом...
– Но Дуглас делает вид, что всё по-прежнему.
Вот такие нервные переговоры шли в спальне, а внизу Китерия готовилась к обеду. Она была счастлива, что наконец-то в её доме обедают такие важные люди, как Жуана и друг Рутиньи Фейтал.
Китерия была так настойчива, что Женуина и Родриго поневоле оставались на обеде, и Женуина с отвращением ела спаржу, артишоки и какие-то мерзкие копчёные улитки.
– Ну что ты сидишь на этих обедах, мама? – упрекала её Мерседес. – Зачем тратишь время попусту, лучше найди Аугусто, спроси его, о чём они говорили с Дугласом. И ещё спроси: почему он не пытается найти меня?
Родриго подвозил мать к дому в сумерки, чтобы не видели соседи, и всё же вездесущая Эмилия разнесла по всей улице, что Родриго раскатывает в машине с какой-то блондинкой средних лет. В машине, которую он принял в подарок от своей рыжей подруги! Ну и нравы!
Однажды Зели и Эмилия подстерегли загадочную блондинку и стали выспрашивать её, кого она ищет и что она здесь делает. Каково же было их удивление, когда они узнали голос Женуины.
– Да ты настоящая артистка! – восхищалась Зели.
– А я уж думала, что это Мария Сесилия закрутила роман с твоим сыном, – поделилась своими соображениями Эмилия. – Она ведь кого угодно с пути истинного собьёт, правда, Жену?
– Да нет, теперь у бедняжки опущены крылья, но как только появится возможность, она своего не упустит и полетит искать очередного мужа. – Зели замахала руками, показывая, как Мария Сесилия полетит искать мужа.
– А зачем ей искать, он у неё под боком! – съязвила Эмилия.
– Ты кого имеешь в виду? – угрожающе спросила Женуина.
– Я имею в виду твоего дорогого муженька Диего. Стоило тебе выйти за порог, чтобы добыть денег на его содержание, как он тут же стал играть с Марией Сесилией в самолётики.
– Прекрати, Эмилия, прекрати намекать. Скажи прямо, что ты имеешь в виду?
– Видишь ли, моя дорогая, так случилось, что я в курсе всего, что творится в твоём доме в твоё отсутствие.
– Ты всё это выдумала, это ложь, грязная ложь! – Женуина в гневе сняла с себя парик. – Мне противно, и я не позволю тебе говорить то, чего ты не знаешь.
– Успокойся, Женуина. – Зели погладила её по плечу. – Какое это всё имеет значение? Ведь тебя уже ничто не связывает с Диего, какое тебе дело, чем он занимается с Марией Сесилией?
– Нет-нет, он мне обещал, что не сделает этого! – затопала ногами Женуина.
– Если бы Тулно видел, как ты злишься, он бы огорчился. Твоё поведение похоже на ревность, – ехидно сказала Эмнлия.
– Нет, это не ревность, я ненавижу фальшь, обман, это она, она, эта змея... – И Женуина, сняв туфли на высоких каблуках, направилась к дому.
Мария полировала ногти и вздрогнула от крика Женуины:
– А ну, собирай вещи, пришёл конец твоей беззаботной жизни!
– Да что случилось, что произошло? – спокойно спросила Мария.
– Знаешь, как поётся в одной песне: «Оставь, Мария, мои стены. И проводи меня с крыльца...» Вот это я – тот, кто тебя проводит с крыльца.
– Ты же сама мне предложила, и Эстеван... он...
– Ну, про Эстевана мне не надо рассказывать, я знаю все ваши делишки с ним.
– Да ты сошла с ума, Женуина, чтобы я... с этим... Диего? Что за безумная мысль! Послушай меня внимательно: если я нахожусь в этом безобразном, зловонном, Богом забытом месте, то только потому, что жду, когда Эстеван разберётся со своим зятем и отдаст причитающиеся мне деньги.
– С кем он разберётся?
– С мужем твоей дочери. Я не желаю впутываться в это грязное дело, но надеюсь, что Эстеван выколотит из него деньги, которые он мне должен, и я немедленно, в тот не день, уеду отсюда. Я уползу, если у меня хватит на это сил...

Конрадо затеял выезд в Ангру большой компании на рыбалку. Ему хотелось развлечь Изабелу, отвлечь Патрисию от её странной жизни, а главное – он обожал рыбную ловлю.
– У нас будет весёлая компания, Изабела, может быть, и тебе стоит поехать с Вагнером?
– Может, я и поехала бы, но уж никак не с Вагнером.
Разговор происходил в кабинете Конрадо.
– Я хочу, чтобы ты знала, это очень важно: Вагнер уволился из-за тебя. И надо сказать, его резоны очень благородны. Поговори с ним в последний раз, я оставлю вас наедине.
– Это его идея? – спросила Изабела.
– Нет, это моя идея. – Конрадо вышел из кабинета.
Когда вошёл Вагнер, Изабелу поразил его усталый и грустный вид, горькие складки в углах рта. Но разговор, который начался, был похож на все другие: Вагнер говорил о том, что любит её, что просит прощения за тот страшный эпизод в Арарасе. Изабела иронизировала и просила дать ей развод. Всё это уже походило на какой-то дурной повторяющийся сон.
– Изабела, ну почему ты так слепа? Если бы я не любил тебя, разве я был бы здесь? Я здесь потому, что хочу пойти с тобой в кино, хочу есть поп-корн во время сеанса, хочу целовать тебя, любить, как могут любить только юные бедные влюблённые.
– Пойти в кино – и только? – с иронией спросила Изабела.
– Да, и только – взявшись за руки, как двое влюблённых.
– Не смеши меня, Вагнер.
– А у меня для тебя есть маленький подарок, подожди немножко. – Вагнер ушёл в свой кабинет и вернулся, держа в руках ларец, в котором Изабела хранила украденные вещи.

Аугусто поселился в доме Тулио: он не хотел, чтобы кто-нибудь знал, где он. Ему предстояло проделать тяжёлую душевную работу. Вечерами он подолгу беседовал с Тулио, который рассказывал ему о своей жизни, о путешествиях к индейцам...
– ...Индейцы считают женщину нежным и ценным имуществом, среди мужчин принято говорить о женщинах доброжелательно и с состраданием, обращаться к ним с несколько шутливой снисходительностью. Мужчины часто повторяют выражение: «Дети не знают, женщины не знают, а я знаю...» Вот видишь, Аугусто, какая важная фраза, только ты можешь знать, что ты должен делать в этой ситуации. Я не требую от тебя никаких признаний, не хочу, чтобы ты был откровенен со мной. Я могу помочь тебе по-своему, я буду очень внимателен к твоему гороскопу, ты родился 21 мая – первый день Близнецов. Но это не значит, что ты Близнец, всё зависит от точного времени твоего рождения: может быть, ты Телец. Вполне вероятно, что в то время, когда ты родился, солнце ещё не вошло в созвездие Близнецов...
Но Тулио видел, что Аугусто не здесь, что он поглощён неотвязной мыслью. Тулио замолчал.
– Простите меня, сеньор Тулио, я был невнимателен, но мне ясно одно: Близнец я, Телец ли – я не могу, не имею права оставаться с Мерседес.

Бедная Мерседес по нескольку раз в день умоляла Дугласа поговорить с ней.
– Нет, любовь моя, не могу, у меня деловая встреча с Маркондесом, – отвечал Дуглас.
Или:
– Нет, моё счастье, я спешу в порт и очень тороплюсь.
Аугусто по-прежнему не давал о себе знать. Однажды Мерседес не выдержала и позвонила в дом Эмилии.
– Мама, мама, ты слышишь меня? Ты что-нибудь узнала об Аугусто? Он звонил, приходил, где он, мама?
– Я не знаю, доченька, его нет нигде: ни дома, ни на работе – нигде.
Женунна чуть не плакала, разговаривая с дочерью. Но ведь не могла же, она сказать ей, что встретила Аугусто у Тулио и он впервые, говорил с ней твёрдо и жёстко.
– Есть обстоятельства, которые не дают мне возможности видеть Мерседес.
– Мама, ты что-то скрываешь, – молила Мерседес. – Ты что-то знаешь, а не хочешь говорить мне, не жалей меня, скажи правду. Я хочу уйти отсюда.
– Нет-нет, доченька! – испуганно сказала Женуина. – Мне кажется, что произошло какое-то недоразумение, потерпи немного.
И тогда Мерседес вызвала Родриго:
– Забери меня отсюда, Родриго, пожалей меня, братик!
– Ну, куда тебя забрать, в доме живёт отец, он пьянствует, Аугусто куда-то исчез. Будь разумной, Мерседес!
– Я не хочу быть разумной, я хочу поговорить с Аугусто.
– Ну, а если он передумал? Ведь всё бывает? Мерседес, мне кажется, обстоятельства изменились, тебе нужно успокоиться, жди и надейся.
– Что ты говоришь, Родриго? Как мог он передумать? Он был моим защитником, любимым, он был здесь, со мной, он говорил, что мы всегда будем вместе.
– Что-то произошло, Мерседес, попытайся поговорить с Дугласом.
– Но Дуглас такой лживый человек, он всё время лжёт. «Да уж, – подумал Родриго, – в этом ты, сестричка, права».
Родриго не стал, конечно, рассказывать Мерседес, что однажды, подъехав к дому, он увидел, как Дуглас и Флавия нежно целуются, прощаясь.

Дуглас и Флавия встречались теперь почти каждый день. Им было хорошо вдвоём. Сначала Флавия казалась Дугласу беззащитной и робкой, но очень скоро он понял, что эта девочка многое повидала в жизни и под трогательной внешностью скрывается сильный характер.
– Обожаю сильных женщин! – сказал он ей как-то за ужином в ресторане. – Неужели ты ничего не боишься?
– Нет, кое-чего я боюсь.
– Тараканов?
– Тараканов совсем не боюсь.
– Уколов, молний, грома, высоты?
– Тоже не боюсь.
– У меня тоже сильный характер. – Дуглас взял её руку. – И я всегда хвалился этим, пока не встретил тебя. Я понял, что я уязвим. Ты поразила меня в самое сердце, но, к сожалению, я ничего не знаю о тебе: не знаю, кто ждёт тебя, кто скучает по тебе.
– Никто меня не ждёт, а вот тебя ждут, правда?
– Наш брак неудачен, и ты знаешь это. Но Мерседес пока очень слаба, и я нужен ей. Как можно оставить женщину, которая потеряла нашего сына?
– А никто от тебя и не требует, чтобы ты оставлял… – спокойно сказала Флавия.
– Я знаю, знаю, ты – удивительная женщина, подожди немного. Кто знает, может быть, мы вместе начнём жизнь сначала.
– Давай не будем загадывать, – весело сказала Флавия. – Поживём – увидим.

Конрадо Соуто Майя был очень доволен тем, что ему предстояла поездка в Ангру на рыбную ловлю в компании молодых и весёлых людей. Ехали Патрисия, Оливия, Уго, Нанда – всё это обещало беззаботность и легкомыслие. Именно то, что более всего было нужно сейчас Конрадо. Лукресия почему-то надулась и сказала, что она не поедет. Её не устраивало общество Нанды.
– Лукресия, но она годится мне в дочери, – укорял подругу Конрадо.
– Вот именно! Это мне и не нравится, и вообще, эта нищая девчонка тёмная лошадка. И её любовь к рыбной ловле, которая так нравится тебе, мне кажется выдумкой. Откуда у девчонки из предместья такие барские прихоти?
Конрадо не стал уговаривать Лукресию и поехал в академию, чтобы обсудить с Нандой снасти, которые необходимо взять с собой. Неожиданно он лицом к лицу столкнулся с Лаис. Её смуглое лицо было прелестно: морской воздух разгладил морщинки, глаза сияли.
– О, Лаис! – удивился Конрадо. – Ты здесь? А мне казалось, что теперь я провожу больше времени в академии, чем ты, которая здесь работает!
– Как дела, Конрадо? – вежливо спросила Лаис. – Надеюсь, всё в порядке?
– В порядке? Да у меня, пожалуй, всё нормально, но вот о твоих детях этого не скажешь.
– Конрадо, я не желаю вступать с тобой в перепалку, я тоже имею право на отдых, и не тебе меня упрекать, ведь это ты ушёл из дома!
– Но ты забросила дом ради развлечений.
– Ты очень раздражён, Конрадо, и не надо попрекать меня детьми, они уже взрослые люди, и я не могу следить за каждым их шагом. Что же касается Патрисии, то ты всегда её защищал от меня, она – твоя любимица.
– Наверное, поэтому она напивается почти каждый вечер?
– Вот как?
– Она пользуется твоим отсутствием, тем, что ты развлекаешься со своим дружком, поэтому я прошу тебя, сегодня вечером, быть дома.
– Это невозможно, у меня уже назначена встреча.
– Я настаиваю, Лаис, мы ждём тебя к ужину.
Лаис не пришла к ужину, потому что Винисиус прилетел из Нью-Йорка только на одну ночь. Но она уговорила его прийти вместе с ней утром к ней в дом, чтобы познакомиться с Патрисией и позавтракать вместе. Собственно говоря, и уговаривать не пришлось – Винисиус был просто счастлив, что Лаис решила, наконец, разделить с ним свои заботы.
Лаис красиво накрыла стол и, как только сонная Патрисия спустилась в столовую, нежно обняла её, спросила, соскучилась ли она.
– Да, – буркнула Патрисия.
– Я тоже по тебе очень соскучилась, девочка моя!
– Наверное, поэтому ты с нами почти не бываешь? Ты ведь и сегодня здесь не ночевала?
– Но зато, ни свет, ни заря я уже здесь, мне хотелось вместе с тобой выпить кофе и представить тебе моего друга. Это – Винисиус. Ты стала очень ворчливой, общение с двумя немолодыми женщинами не идёт тебе на пользу.
– Да, мамочка, кроме того, я заразилась их старомодными правилами, а по этим правилам полагается, чтобы женщина ночевала дома.
Винисиус с улыбкой слушал разговор Лаис с дочерью, но после последних слов Патрисии решил, что пора и ему сказать своё слово:
– Вы знаете, Патрисия, когда вы вошли, я решил – вот представительница самого что ни на есть современного поколения, лишённого предрассудков, а теперь вы напоминаете мне моих родителей. И даже не родителей, а бабушку и дедушку... Подумать только, наше поколение столько боролось, среди нас были хиппи, мы думали, что мы готовим почву для следующего поколения, даём им большую свободу. А вы укоряете мать, кстати, свободную женщину, в том, что она не ночевала дома... Смешно, вы не находите?
– Ничего смешного! – отрезала Патрисия. – Хотя лично вы мне симпатичны. Но ведь каждый справляется со своими проблемами сам, правда?
– К сожалению, да. Но на меня вы можете рассчитывать. – Винисиус намазал толстым слоем джем на тост и протянул Патрисии: – Уверен, что вы любите клубничный.

Диего пришёл домой пьяненький и, покачиваясь, подошёл к Женуине:
– Можешь меня поздравить, сегодня Диего Миранда совершил самую грандиозную сделку в своей жизни: я заплачу всем, – королевским жестом он обвёл рукой пространство. – Немку я отправлю в Сан-Паулу, а для тебя выкуплю твой магазин. Разве не этого ты хочешь бельцу всего в жизни?
– Я не возьму твои грязные деньги, Диего. – Женуина увернулась от его объятий. – И я всё знаю, ты что-то там крутишь с мужем Мерседес. Ну-ка, ответь мне, что ты задумал? Какое ограбление? Кого решил обобрать?
– Да ничего, никакое не ограбление – нормальная коммерческая сделка.
– Послушай, Диего, у Мерседес хватает проблем, и не вздумай прибавить ей новых. Я тебе продиктую одну бумажечку! Принеси листок бумаги и карандаш.
– Ты угрожаешь мне? – заплакал пьяными слезами Диего. – Ты хочешь отнять у меня всё, что я имею? Ты хочешь, чтобы я снова вернулся в ту больницу и умер в нищете? Зачем ты заставила меня написать это?
– Всё, что я хотела сказать, я уже сказала. Условия ты знаешь. А сейчас ложись спать.
– А ты не разденешь меня, мамочка?
– Ещё чего! – Женуина ушла в спальню и хлопнула дверью.

Когда Родриго увидел Флавию и Дугласа, он был потрясён. Он подождал Флавию около её дома и, преградив ей путь, насмешливо сказал:
– А я и не подозревал, Флавия, что вы с мужем моей сестры такие большие друзья.
– Мы летели одним рейсом, и он подвёз меня, – сухо ответила Флавия.
– И в благодарность за удачный полёт поцеловала прощание! Да?.. А ты даже успела сменить форму по дороге из аэропорта?
– Человек страдает, он угнетён тем, что происходит между ним и твоей сестрой. И, кроме того, тем, что происходит между твоей сестрой и Аугусто...
– И ты утешала его, святая Флавия? Что же ты ему рассказала? – насмешливо спросил Родриго.
– Успокойся, ничего такого, что могло бы навредить твоей сестре. Я сказала правду, и если она кому-то не нравится, то это не моя проблема.

Странные события происходили в эту ночь.
Вернувшись после свидания с Флавией, Дуглас тихонько разделся и лёг на самом краю кровати. Но Мерседес зажгла свет и громко сказала:
– Пожалуйста, не притворяйся, что ты спишь. Я хочу знать, о чём вы говорили с Аугусто.
– С каким Аугусто? – сонно пробормотал Дуглас. – Не понимаю, о ком ты говоришь?
Но Мерседес в ярости сорвала с него одеяло.
– Нет, прекрасно понимаешь, что я говорю об Аугусто Соуто Майя. Он был у тебя в офисе, и я хочу знать, о чём вы с ним говорили...
– Ах, да, в самом деле... он заходил ко мне. – Дуглас сел на кровати и стал тереть кулаками глаза. – Он и вправду был у меня. – Дуглас длинно зевнул. – Очень нервничал, ходил вокруг да около, а потом заявил, что хочет оправдаться передо мной. Сказал, что между вами никогда ничего не было, потом встал и ушёл. Вот и всё. Так что спи спокойно, моя красавица. – Дуглас натянул одеяло на голову и нарочито громко захрапел.
Мерседес сидела и беззвучно плакала.

– Ты хочешь водички? – спросил Диего, войдя в спальню к Женуине. – Я ведь слышу, ты не спишь, мучаешься. О Боже, да у тебя руки ледяные. – Он взял руки Женуины в свои и стал нежно гладить.
– Я переживаю за Мерседес, – тихо сказала Женуина.
– А я знаю, чем тебе помочь, мамулечка, тебе нужно немного расслабиться. И лучшее средство – лёгкий массаж, не ускользай от меня, не волнуйся, это всего лишь массаж. Если бы ты знала, как я тосковал по тебе. Я любил тебя всё это время, все эти годы я о тебе помнил. Понять не могу, как я мог без тебя жить. Я люблю тебя, и мы вместе поможем нашей девочке, клянусь тебе! Я сделаю всё, что в моих силах. – Он обнимал её всё сильнее и нежнее, и Женуина безвольно никла в его объятиях...
...Тулио резко сел на постели, прислушался, но всё вокруг было тихо. Он прошёл в свой кабинет и разложил «карты судьбы». Последней картой была пятнадцатая – «карта измены», и Тулио сжёг её. До утра он сидел за своим бюро, склонив голову на руки, пока не услышал, что мальчик встали. Тогда он прошёл на кухню и начал готовить завтрак. Казалось, что он постарел на десять лет.

– О, Господи! – сказала Женуина, открыв глаза и увидев рядом на подушке лицо Диего.
– Мамулечка, – пробормотал Диего, – подожди немного, сейчас я чуть подремлю, и снова буду любить тебя.
Но Женуина вскочила, надела халат, ушла на кухню и приготовила завтрак. Она подала завтрак Диего на подносе и внимательно смотрела, как он ест.
– Вот это ты здорово придумала, мамулечка, как в прежние времена... – сказал Диего, вытирая холёную бородку белоснежной салфеткой.
– А теперь одевайся и уходи! – тихо сказала Женуина. – Плоть слаба, но рассудок мой окреп за годы одиночества. Мы совершили ошибку, вернее, я ошиблась, дав тебе то, чего ты недостоин.
– Ты просто боишься себе признаться в том, что ещё любишь меня. – Диего попытался её обнять.
– Это не имеет значения, у меня есть человек, которому я верю, и который всегда будет рядом со мной! Я люблю Тулио, он самый лучший человек из всех, кого я встречала. И я счастливая женщина, потому что у меня есть Тулио. Уходи, Диего! Уходи из моей постели и из моей жизни! Я не хочу платить страданиями Тулио за свою слабость.
– Это всё мораль бедняков, ты совсем не изменилась.
– Да и ты не изменился, Диего. Помотало тебя по жизни, весь в морщинах, а всё такой же. Знаешь, собирай свои пожитки – и уходи отсюда сейчас же. Я говорю это очень серьёзно и так же искренне, как в тот день, когда я ответила тебе «да» перед алтарём.

В самые тяжёлые минуты своей жизни Тулио шёл на аэродром. Ведь когда-то он был бортмехаником, и его тянуло к простору лётного поля, гулу двигателей и голосам диспетчеров, разрешающих взлёт и звучащих, будто голос Всевышнего с неба.
– Боже праведный! – говорил сам с собой Тулио. – Зачем мне эта способность видеть сквозь завесу, зачем она, если это приносит мне, лишь тоску и неуверенность? И понимание, что я не в силах ничего изменить. Я вынужден страдать дважды: сначала – потому, что знаю, что должно случиться, а затем – потому, что не смог этого предотвратить. За что, Господь, ты наказал меня этим даром? Я не желаю знать того, что за чертой. Я не знаю, как этим жить. Я хочу стать обычным человеком. – Тулио остановился, прислушиваясь к гулу мотора спортивного самолёта, который готовился вырулить на взлётную полосу. И вдруг побежал к самолёту, показывая профессиональным жестом, что взлетать нельзя. Из самолёта вылез молодой парень и подошёл к Тулио.
– Вам нельзя взлетать! – сказал Тулио. – В двигателе стучит распредвал.
– Да мне и самому показалось, что что-то не так, но я решил, что двигатель просто не прогрелся, я ведь не специалист. Теперь понимаю: стоило бы мне взлететь, и я бы разбился. А вы кто: колдун, ясновидящий?
– Нет, я просто бывший бортмеханик, а теперь на пенсии. И прихожу сюда вспомнить старое, здесь хорошо думается.
Парень, судя по всему, был богатым человеком, и главным доказательством этого был его изящный спортивный «дуглас».
– Вот, пожалуйста, возьмите, – парень что-то сунул Тулио в карман. – Только не отказывайтесь, пожалуйста, моя жизнь стоит этого. Там моя визитная карточка.

Диего со своими нехитрыми пожитками заявился в пансион Эмилии.
– Что стряслось? Мисс деревенщина выставила тебя за порог? – насмешливо спросила Мария, раскладывая пасьянс.
– Ничего подобного, просто я не хочу жить из милости. Уж лучше я переберусь сюда и буду жить за плату.
– К сожалению, у нас нет свободных мест, – тоном администратора сказала Эмилия.
Но Урбано неожиданно для всех проявил странное гостеприимство и сказал, что есть одна комната, которую можно расчистить от всякого хлама, и Диего вполне комфортно может проживать в ней, тем более что ванная рядом.
Когда Диего и Урбано ушли наверх расчищать комнату, Эмилия насмешливо сказала:
– Бьюсь об заклад, что он быстренько переберётся к тебе, Мария, тем более что тебе будет очень приятно разделить с ним постель.
– Не настолько, насколько тебе, дорогая, – не отрываясь от карт, парировала Мария. – У тебя ведь двуспальная кровать? И последнее время, сдаётся мне, она наполовину пустует.
«Кажется, Урбано задумал меня подвергнуть испытанию», – подумала Эмилия.
...Дуглас с большим воодушевлением работал на компьютере. Он подсчитывал прибыль, которую их фирма получит, как только идея крёстного отца Мерседес воплотится в жизнь. Но когда секретарша объявила, что пришёл Аугусто Соуто Майя, Дуглас выключил компьютер, снова взъерошил волосы, изобразил унылую мину и уселся в кресло, всей позой показывая безысходность и тоску.
– Вы говорили с Мерседес? – спросил от порога Аугусто.
– Нет, я решил ничего ей не говорить, – слабым голосом ответил Дуглас. – Ведь наше будущее в ваших руках? Вернее, моё короткое будущее.
– Это решение стоило мне большого труда, но наконец, я его принял.
– Простите, боюсь услышать ваш ответ. – Дуглас взял со столика бутылочку, вытряхнул из неё таблетку и, заливая водой, подбородок и рубашку, запил её. – Я готов, – сказав он, и с ужасом посмотрел на Аугусто.
– Я оставлю Мерседес! Это решение выстраданное, но что значат мои страдания по сравнению с вашими. У меня вся жизнь впереди, и я могу ждать, я только очень прошу вас беречь её. Пожалуйста, постарайтесь, чтобы она не слишком страдала. Пусть она будет счастлива... до вашей…
– Она всё знает, мне недавно стало плохо в её присутствии, я был вынужден ей обо всём рассказать. Я умру у неё на руках, пока она рядом, я не боюсь смерти. Единственное, в чём я сомневаюсь, – сможет ли она забыть вас.
После встречи с Дугласом Аугусто поехал к Розе и попросил её помощи в том тяжком деле, которое ему предстояло свершить. Он рассказал ей, что Дуглас обречён, что остались считанные месяцы его жизни, сейчас он проходит курс химиотерапии, но болезнь неумолима. Бедная Роза была в отчаянии.
– Я очень люблю Мерседес, Аугусто, мне очень трудно выполнить твою просьбу, – умоляла она Аугусто.
– Но ведь всё это, в конце концов, кончится, давай выполним свой христианский долг по отношению к умирающему человеку.
Аугусто вернулся домой, чувствуя себя раздавленным.
– Ты знаешь, у нас гости, – сказала ему Изабела. – Там в комнате Мерседес, прибежала вся в слезах. Она в полном отчаянии.
– Нет, я не могу её сейчас видеть. – Аугусто рванулся к двери, но Изабела удержала его.
– Так нельзя, Аугусто, это, в конце концов, бесчеловечно, поговори с ней.
– Ты не должна была этого делать, Мерседес, – мёртвым голосом сказал Аугусто, войдя в спальню.
Мерседес бросилась к нему.
– Но я не могу, не могу больше без тебя, я люблю тебя, что случилось, почему тебя нет рядом?
– Случилась грандиозная ошибка: я поступил опрометчиво, дав тебе надежду.
– Ничего не понимаю. – Мерседес пыталась заглянуть ему в глаза. – Ты считаешь, что мне нужно срочно развестись?
– Нет, я не хочу, чтобы ты разводилась. Мне кажется, что мы не должны быть вместе, произошла ошибка.
– Как ошибка? – Мерседес без сил опустилась на кровать. – Всё было ошибкой? Кто же так ошибается? Я уже не знаю, кому верить. С самого начала ты врал, что любишь меня? Зачем, Аугусто, зачем?
– Прости, я не хотел тебя огорчать.
– Простить? Ты просишь прощения у человека, которого ты уничтожил? Что ты сделал со мной, Аугусто? Ты отнял у меня жизнь. – Мерседес выбежала.
– Беги за ней, – сказала Изабела. – Ты ей нужен!
– Я не могу, – ответил мёртвым голосом Аугусто.
Мерседес вбежала в свой дом, но он был пуст. Она металась из спальни в гостиную, не зная, что делать, – то принималась собирать чемодан, то подбегала к двери, чтобы снова бежать к Аугусто, и возвращалась назад… Ей так необходимо, было сейчас присутствие матери!

В это время Женуина была у Тулио, который сидел к ней спиной, и со слезами на глазах пыталась рассказать ему о том, что произошло с ней.
– Не нужно ничего говорить, Жену, я догадываюсь, о чём ты хочешь рассказать. И знаю, что ты раскаиваешься и хочешь оправдаться, объяснить, попросить прощения, – глухо говорил Тулио.
– Тулио, если я не выговорюсь, этот яд отравит меня, выслушай меня.
– Не хочу, я всё знаю.
– Вот что значит любить ясновидца. Тебе что, карты об этом рассказали?
– Есть ясновидящий, и есть человек, мужчина. Прорицатель может простить, а вот человек... Человеку, который тебя любит, нужно какое-то время, чтобы пережить это. Пожалуйста, дай мне побыть одному.
Застав дома рыдающую Мерседес, Женуина обо всём догадалась.
– Тебе не нужно было к нему приходить, мы же решили, что я сама найду его.
– Но я не могу во всё это поверить, мама, я всё потеряла, у меня теперь ничего нет.
– Почему ничего нет? Остаются надежда и терпение. Горькая это ягода – терпение. Только когда доберёшься до косточки, тогда, может, и поймёшь, что на самом деле эта ягода и сладкой бывает.
– Что-то невесело в нашем доме, – сказал, входя Днего. – Слушай, Мерседес, давай сходим в прекрасный ресторан и завьём горе верёвочкой. Иди, работай, Жену, а я о ней позабочусь, я не хочу видеть мою испанскую куколку в слезах и тоске. Не плачь, а то ты испортишь своё личико. Выше голову, Мерседес! Взгляни свысока на это заурядное несчастьишко, иначе ты потеряешь себя навсегда.
Диего был в хорошем настроении, он только что подбросил наживку Дугласу и Жордану, и они жадно заглотнули крючок.

– Насколько я понял из разговора с Эстеваном, он имеет большое влияние на Мерседес. Он сказал, что поговорит с доной Жуаной, чтобы она вложила капитал в наше дело. По-моему, гораздо лучше, если деньги остаются в семье. – Дуглас потёр ладони.
– Всё это верно, – задумчиво сказал Жордан, – только вот деньги ещё не поступили, а ты уже выписал Эстевану чек.
– Не беспокойся, отец, это всего лишь небольшая инвестиция. И что значит такая ничтожная сумма по сравнению с той, которой мы скоро сможем распоряжаться! Ты ведь всегда учил меня мыслить крупно.
– В общем, да, – промямлил Жордан.

ГЛАВА XI

Мария и Урбано, сидя рядом на диване, смотрели фильм по телевизору, и, судя по их дружному хохоту, фильм нравился им. Эмилия же демонстративно занималась уборкой на кухне, с грохотом швыряя сковородки, кастрюли, столовые приборы.
– По-моему, Эмилии не нравится фильм? – тихо спросила Мария Урбано.
– Не обращай внимания, ей не нравится совсем другое. Смотри, смотри, сейчас он попытается вытащить эту рыбу! А тот спешит на помощь, плывёт баттерфляем. Ты знаешь, я ведь был чемпионом в этом виде плавания.
– Ты был чемпионом-бабочкой?
– Ничего себе бабочка! Это самый тяжёлый стиль. Посмотри, какие у меня мышцы на груди, а какие бицепсы?.. Не одна девушка сходила с ума по этим бицепсам. Пощупай.
– С удовольствием. – Мария стала нежно поглаживать бугры мышц на спине и предплечьях Урбано.
– Да нет, ты по-настоящему пощупай, надави.
Мария с удовольствием исполнила его просьбу.
– Я весь такой, как из железа, – гордо сказал Урбано, и Мария почти что обняла «железного» соседа.
– Это что ещё за низость? – спросила Эмилия.
– Почему – низость? – удивился Урбано. – Мария проверяет силу и крепость моих мускулов.
– Может, он ими и не слишком хорошо пользуется, но бицепсы у него превосходные, – поделилась своими исследованиями Мария. – Сколько же в тебе яду, Эмилия!
– Мне кажется, Эмилия находит удовольствие в том, чтобы всё портить. Она просто не может спокойно смотреть на смеющихся, счастливых людей.
– А вы, оказывается, счастливы вместе? – ехидно спросила Эмилия. – Извините, я не знала.
– Нет, я, пожалуй, пойду к себе. Вечер испорчен. – Мария ушла наверх.
Но если бы она знала, как будет испорчен вечер у Эмилии, даже она, с её ледяным сердцем, пожалела бы её.
Урбано, выражая своё недовольство Эмилии, ушёл в бар, и тут же появился Калисто.
– Я увидел Урбано у себя и решил, что это как раз подходящий момент, чтобы поговорить с тобой.
– А что случилось? – испуганно спросила Эмилия.
И Калисто рассказал ей, что Диего каждый вечер играет в покер и делает ставки всё крупнее и крупнее.
– Сейчас он просто в безумии, ему очень везёт, но это не кончится добром, ты ведь знаешь нравы в «Пеликане»... Эмилия, скажи мне, откуда у него деньги? Скажи, я буду нем, как могила. Ты дала?
– Я.
– Много?
– Всё, что у меня было. Калисто, умоляю, иди в «Пеликан», уведи его оттуда. Я посижу за тебя в баре.

В полутёмном зале плавал сигаретный дым; лица игроков не были видны, так как абажуры освещали только зелёное поле столов. За одним из них сидел Диего. Вид его был ужасен: воспалённые глаза, ввалившиеся щёки, трясущиеся руки, усыпанные старческой «гречкой». Рядом с ним на столе лежала груда разноцветных фишек.
Калисто стал за спиной Диего и тихо сказал:
– Пойдём отсюда, Диего, ты уже выиграл слишком много, пора остановиться.
– Ты что, сдурел? Настоящая игра только начинается. Уходи, Калисто, займись своими делами.
Но Калисто решил, во что бы то ни стало увести Диего из «Пеликана». Ему очень не понравились партнёры приятеля. И хотя лица их были в тени, Калисто разглядел, что все трое – могучего телосложения. Четвёртой была женщина редкой красоты. На неё Диего время от времени бросал пламенные взгляды. Калисто почувствовал, что его присутствие вызвало раздражение не только у Диего, но и у его партнёров, особенно у красавицы.
«Да тут какой-то сговор, – подумал Калисто. – Дело нечисто». Но, приглядевшись к игре Диего, он ощутил неладное и здесь. Диего слишком долго медлил с ходом и как-то странно мусолил карты.
– Уходи, Калисто! – бросил Диего резко через плечо.
– Не надо прогонять друга, Диего, – пропела низким голосом красавица. – Разве он мешает тебе? Нам он не мешает.
Диего стал проигрывать. Проигрывать быстро, и, когда он спустил все фишки, принесли долговое обязательство, он подписал его трясущейся рукой.
Калисто отошёл к бару, чтобы принести ему воды, а когда вернулся, то увидел, что Диего снова в выигрыше. Калисто всей кожей почувствовал приближение опасности, исходящей от партнёров Диего. Диего по-прежнему медли с ходом, перебирая карты.
– Ну же, испанец, не тяни резину! – раздражённо и с угрозой крикнул из тени один из партнёров.
– Вот, «каре королей», – Диего выложил на стол комбинацию.
– А у меня «флэш ройял», – сказал партнёр.
– Этого не может быть! – вскрикнул Диего.
– Почему – не может быть? – Могучий парень встал, уронив стул. – Почему – не может быть? – Он подошёл к Диего. – Потому что ты шулер?!
– Вы сами шулера! – Диего вскочил и тут же получил сокрушительный удар в челюсть.
Второй партнёр, с бритым затылком, крикнув: «Дай и мне!» – стал бить Диего ногами.

…А в Ангре шумела, блистала, ликовала сладкая жизнь. Патрисия и Уго уговорили Оливию уйти ночевать к Нанде, чтобы заняться тем, ради чего они и приехали сюда. Оливия накачала Вагнера виски в баре и потащила его к нему в номер, где совершенно недвусмысленно дала понять, что хочет переспать с ним.
– Ты что, с ума сошла? – протрезвел Вагнер. – Ведь это уголовное дело.
– Да брось ты! – Оливия легла на него и впилась в его губы долгим поцелуем.
Но хитрый Вагнер изобразил глубокий обморок: закатил глаза, захрипел, как-то жутко задёргал головой.
Перепуганная Оливия быстренько покинула номер, чтобы не влипнуть в историю, если Вагнера хватит кондрашка.

Доктор Конрадо и Нанда обсуждали детали завтрашней рыбалки.
– А я могу позвонить домой, сказать маме, что со мной всё в порядке? – спросила Нанда. – Это будет стоить очень дорого?
– Глупая девочка, – засмеялся Конрадо. – Здесь всё задаром.
– Как даром?
– Вот эти бусы на тебе – они и есть твой капитал. Это мой подарок, потому что в этом отеле такая игра: за всё расплачиваться бусинками. Поняла? Но мы сделаем по-другому. Я попрошу своего друга Леандро позвонить твоей матери, а если не дозвонится – ведь телефон один на всю улицу, – подъехать. Годится?
– Какой вы добрый, доктор Конрадо!
– Просто ты – очень хорошая девочка, – скромно ответил Конрадо.

Леандро, получив факс от друга из Ангры, тут же отправился выполнять его просьбу. Он был человеком долга и, хотя уже смеркалось, двинулся в сторону предместья. Конечно же, как и все жители Рио, он знал, что предместье – место опасное и хорошо одетому джентльмену не стоит там появляться в тёмное время. Но, повторяем, у него было в высшей степени развито чувство долга, и поэтому он подъехал к улочке, когда уже зажглись редкие фонари. Леандро подошёл к фонарю, чтобы ещё раз проверить нужный номер дома, когда за его спиной раздался хриплый шёпот:
– Деньги, мужик, быстро деньги!
– Спокойно, молодой человек. – Леандро обернулся и увидел седого чёрного верзилу.
Леандро спокойно вынул бумажник и протянул верзиле:
– Сдачи не надо.   
– Ты ещё шутишь, сука. Снимай часы!   
– Слушай, оставь их мне.
– Давай, давай, как это «оставь»... Они же золотые.
– Нет, часы я не отдам.
– Отдашь! – Верзила ударил Леандро в живот, и тот рухнул на тротуар. – Благодари Бога, что я забираю у тебя эту ерунду, а не жизнь, – сказал верзила лежащему в отключке Леандро, снимая с него часы.
Когда он скрылся в темноте, к Леандро, озираясь, подошла Зели и склонилась над ним:
– Сеньор, сеньор, вы слышите меня?
– Слышу. – Леандро сел, прислонившись спиной к фонарю.
– Я всё видела, но что может сделать женщина в таких обстоятельствах! Он всё забрал у вас?
– Ничего... всё в порядке... Часы жалко.
– Бог с ними. Вы могли лишиться жизни.
– Они очень дороги мне... их подарила мне жена.
– Пойдёмте, я отведу вас к себе. Надо отмыть кровь. Вы сильно разбили голову, это опасно. Я позову медсестру.
– Ничего. Я доеду домой и вызову своего доктора. А вы бы не могли передать матери девушки по имени Найда, что с ней всё в порядке? Вы ведь здесь живёте? Имя матери – Зели.
– Зели – это я. Идёмте.
Рубашка Леандро была залита кровью, и Зели предложила ему надеть рубашку Уго, а назавтра она не только отстирает, но и почистит испорченную рубашку.
– Это ведь дорогая сорочка, я вижу. А меня это отвлечёт: дети в отъезде, дом пустой... Выпейте на дорогу кофе. Я надеюсь, что ссадина не причинит вам хлопот, я обработала её перекисью.
– Спасибо, я с удовольствием выпью кофе. – Леандро не хотел огорчать свою миловидную и, видимо, скудно живущую спасительницу отказом. Ведь у него не было ни крузейра, чтобы отблагодарить её.
Словно угадав его мысли, Зели сказала:
– Мне так неловко, ведь из-за меня вы лишились денег.
– Я уже почти забыл о них, тем более что их было немного. Но вот часы... Дело в том, что мне подарила их жена на десятилетие нашей свадьбы. Очень красивые и дорогие. Но там, где теперь Клариса, вещи ничего не стоят, так что, я надеюсь, она не огорчилась.
Зели смотрела удивлённо.
– Моя жена умерла, – пояснил Леандро.
– Я вам очень сочувствую. Давно это случилось?
– Мне кажется, что прошла вечность.
– Мой муж тоже умер, и мне тоже кажется, что прошло уже много лет с той поры. Но в моём случае, простите меня за откровенность, – это к счастью.
– Откровенность – одна из редчайших добродетелей. Не буду злоупотреблять вашим  гостеприимством. До завтра, да?
Леандро возвращался домой в странном настроении.
Было очень жаль часов, которые подарила Клариса, и жаль милую, хрупкую женщину, живущую в нищете, и жаль себя, избитого каким-то грязным бандитом, и своей одинокой старости; и одновременно было что-то забавное и молодое в этом позднем возвращении в майке чёрного цвета, с нарисованным на ней фосфорисцирующими красками «харли дэвидсоном» – майке-мечте хулиганствующих подростков.

После ухода Оливии Вагнер принял ледяной душ, выпил аспирина с аскорбиновой кислотой и, в полной уверенности, что Оливия отправилась спать, двинулся в дансинг. Ведь не для рыбной ловли потащился он в Ангру! Его увлекала рыбалка совсем иного рода.
Он сразу заприметил блондинку в зелёном обтягивающем платье, сидящую в углу со спутником жутковатого вида. Это был один из тех, кого называют «серебряные ложки» – наркоман и прожигатель наследства родителей. Вагнер узнавал их сразу.
Блондинка заметила долгие взгляды Вагнера и ответила ему прямым вызывающим взглядом. Но её дружок не был лопухом. Он взял лицо блондинки пальцами так, что она сморщилась от боли, и повернул его к себе.
Вагнер усмехнулся. Он примерно представлял, как будут дальше развиваться события. И не ошибся. Блондинка поднялась и вошла в круг танцующих. Танцевала одна, необычайно красиво и сексуально.
«Тоже, наверное, колется, – подумал Вагнер. – Но это даже неплохо для постели».
– Смотри, – сказала Рутинья Родриго, – смотри, вон там Вагнер как Чайльд Гарольд.
– Как кто? – переспросил Родриго.
– Я тебе потом расскажу о нём, это длинная история.
– О Вагнере?
– Да нет, о Чайльде Гарольде. Ты должен это знать.
Непонятно откуда возникла Оливия в платье, прикрывающем лишь причинные места, и бросилась к Вагнеру. Он перехватил её и увлёк к танцующим. Будто ненароком, он всё ближе и ближе увлекал Оливию к одинокой блондинке, и вот уже Оливия топталась растерянно одна, а Вагнер исполнял с блондинкой очень понятный им «танец любви». Сокрушительным ударом в челюсть Вагнера и пощёчиной блондинке «серебряная ложка» прервала этот немой любовный диалог. Вагнер рухнул на пол, это не очень заинтересовало остальных танцующих, зато Родриго догнал длинноволосого плейбоя, развернул его и врезал ему справа.

Женуина и Тулио проснулись оттого, что кто-то с силой колотил в дверь.
– Что стряслось опять? – Женуина надела халат. – Ты что, с ума сошёл, Калисто? Ты знаешь, сколько теперь стоит такая дверь?
– Беда с Диего! Он проигрался в пух и прах, напился, его избили, и он валяется на улице.   
– Всё начинается сначала, – сказал Тулио, выходя в гостиную в халате.
Женуина затравленно посмотрела на него.
– Пойдём со мной, Жену, я один не смогу с ним справиться, а тебя он слушается.
– Никуда она не пойдёт, – твёрдо сказал Тулио.
– Но его заберёт полиция, Жену. – Калисто будто не услышал Тулио.
– Тулио, – нежно сказала Женуина, – нельзя же оставлять человека ночью посреди улицы, его могут обобрать, убить даже. Я никогда и никому не отказывала в помощи. А ведь Диего – отец моих детей.
Женуина набросила шаль. Стараясь не встречаться взглядом с Тулио, надела старые босоножки, заколола волосы.
Возле исписанной похабщиной стены, в луже лежал растерзанный и избитый Диего. Он бормотал какую-то странную песню и хлопал ладонью по воде.
– «Ах, времечко моё, море, друг спокойствия! Ах, друг мой, море! Уходя в объятья моря, не оставляй, моряк, руля! Знай, жалеть ты будешь после...» – пел Диего.
Женуина и Калисто подошли к нему и молча смотрели.
– Ах, мамулечка, я не хочу, чтобы ты видела меня таким! – Диего попытался встать и не смог.
Калисто сделал движение помочь Диего, но Женуина остановила его:
– Ты можешь встать?
– Мне нравится здесь. – Диего повернулся на другой бок.
– Правильно. Твоё место в канаве, на обочине жизни...
– Жену, давай его поднимем! – попросил Калисто.
– Нет уж! Пусть поднимется сам, а пока не поднимется – пусть послушает меня... Укрываться старыми газетами, есть объедки, жить на деньги женщин. Потомок Сида! Поднимайся – или я уйду домой!
– Прости меня, мамулечка. – Диего попытался подняться и не смог. Он стоял на коленях, потом пополз к Женуине. – Я не стою твоего благородства. Я не стою твоей доброты! Прости меня!
– Я хочу, чтобы ты поднялся и своими ногами дошёл до дома! – раздельно сказала Женуина. – Единственно, что я могу сделать для тебя, – это помочь подняться, но идти ты должен сам! – Вместе с Калисто она поставила Диего на ноги. – А теперь – ступай! Ты должен идти.
Шатаясь, Диего пошёл к дому Женуины.
– Ты позаботишься обо мне? – бормотал он. – Я обещаю тебе, я клянусь... Я постараюсь... Никогда в жизни...
– Эй, налево! – приказала Женуина.
– Почему – налево? – Диего остановился, качаясь, как от ветра. – Ты же сказала, что мы пойдём к нам домой!
– А разве у тебя есть дом? Калисто, пожалуйста, препроводи, нет, перепроводи жильца в пансион.
– Что всё это значит? – спросил Урбано, открыв дверь.
– Что ты делаешь, Жену? – взвыл Диего. – Ты же сказала, что мы пойдём к нам домой!
– А разве у тебя есть дом? Ты сам выбрал жизнь бродячей собаки, и твой дом там, где ты ночуешь.
– Погоди, Женуина, Диего в таком положении... – пытался вступиться Урбано.
– В положении женщина, которая ждёт ребёнка.
– Зачем ты привела его сюда, совести у тебя нет?! – тихо сказала Эмилия Женуине. – Отведи его в душ, Урбано! – приказала она мужу.
– Я не хочу под холодный душ!
Урбано и Калисто потащили упирающегося Диего наверх.
Женуина и Эмилия остались одни.
– Может... – робко начала Эмилия.
– Нет, – прервала её Женуина. – Нет, нет и нет. Я уверена, что это ты дала ему денег, вот и расхлёбывай. – Женуина ушла.
Эмилия села на диван и тупо уставилась в телевизор. Слёзы текли по щекам, оставляя чёрные полосы туши, но она не вытирала их.

Китерия просто исходила бешенством. Эта Мерседес потеряла ключи и преспокойно спала там, наверху. Дугласа где-то черти носили, а её замечательный план провести вместе с Лаис неделю в Ангре, оказать ей моральную поддержку – ведь в Ангру поехал и её бывший муж с какой-то молоденькой девчонкой – все эти благородные планы были на грани фиаско.
...А Дуглас прощался с Флавией:
– Когда мы снова увидимся, дорогая?
– А зачем нам видеться? Вся эта двойственная ситуация действует мне на нервы.
– Я понимаю тебя, но и ты пойми меня. Я должен привести дела в порядок хотя бы для того, чтобы развестись с Мерседес. Ты представляешь, какую цену она заломит за развод?
– О Мерседес можешь мне не рассказывать, я её знаю с детства.
– Так зачем же ты хочешь лишить меня единственной радости – любить тебя?
Когда Дуглас лгал, он сам начинал верить в свою ложь, а кроме того, ему было хорошо с Флавией в постели, так что выходило, что и не лгал он вовсе.
– Потерпи немного, ну, пожалуйста, киска. Потерпи, моя любимая Флавия!
– Тише! Называй меня лучше киской, хотя это и противно. Здесь даже у стен есть уши! Пока!
Дуглас смотрел ей вслед и думал, что ноги у неё гораздо стройнее, чем у Мерседес, но какие-то пресные. В ногах Мерседес была та сексуальная многообещающая кривоватость, которая заставляла мужчин оборачиваться ей вслед.
– Ну, наконец-то! – заорала Китерия, когда Дуглас вошёл в дом. – Будь я твоей женой, я бы тебе надавала пощёчин! Роже, собирайся, мы едем в Ангру!
– И постарайся долбануть машину так, чтобы серьёзно пострадала пассажирка, сидящая рядом с водителем, – посоветовал Дуглас Роджеру и медленно пошёл наверх, в спальню, где его ждала «эта истеричка Мерседес».
Мерседес действительно пошла, что называется, вразнос. Она решила рассчитаться со всеми этими гадинами, из которых худшими были так называемые подруги. Она хотела постепенно взять все дела в лавке в свои руки, чтобы распоряжаться персоналом, «растереть Розу по стене», а потом выгнать её. Именно об этом решила она сообщить Китерии за завтраком. Китерия приняла предложение Мерседес взяться за дела с восторгом. Во-первых, Мерседес действительно была тверда и хорошо разбиралась в делах лавки. Во-вторых, у неё был шарм, и она нравилась клиентам, а в-третьих, голова Кики была забита только одним: как бы поскорее добраться до Ангры и познакомиться с Лаис.
В общем, для Мерседес был зажжён зелёный свет, и она, надев один из самых элегантных туалетов, отправилась в лавку.
На ней была короткая расклешённая тёмно-серая юбка и блузка цвета цикламен – точно такого же цвета, как помада на её больших, красиво изогнутых губах. Она вошла в лавку в тот момент, когда Роза по телефону разговаривала с Аугусто. Он просил её помириться с Мерседес. Увидев Мерседес, Роза бросила трубку на полуслове.
– В чём дело, милочка? – строго спросила Мерседес. – Всё болтаешь в рабочее время, а покупатель ждёт! Я к вашим услугам, – обратилась она к даме, уже давно изнывающей в ожидании, когда же, наконец, длинноволосая продавщица закончит разговор по телефону.
Покупательница ушла, очарованная Мерседес и пообещавшая стать постоянной клиенткой.
– Может, ты мне будешь платить зарплату? – насмешливо спросила Мерседес Розу.
– Мерседес, я хочу с тобой поговорить... – пролепетала Роза.
– О чём?
– О наших отношениях с Аугусто.
– Но они меня не интересуют. Ты забываешься – я почти, что хозяйка магазина, и это я хочу или не хочу говорить с тобой. Перевесь шёлковые платья ближе к прилавку.
– Мерседес, послушай меня…
– Нет, это ты слушай, что я тебе говорю! – заорала Мерседес. – Или ты работаешь, или – убирайся!
На этих словах в лавку вошли Аугусто и Изабела.
Аугусто встревожило то, что Роза так резко прекратила разговор по телефону. Он понял, что в лавку пришла Мерседес. После инцидента с Ренатой Аугусто очень боялся за Мерседес: он видел, что она способна на самые дикие выходки.
– Мерседес, успокойся, что за тон! – тихо сказал он.
Изабела с отсутствующим видом спустилась в салон и принялась разглядывать носовые платки, лежащие на прилавке.   
Роза трясущимися руками перевешивала платья.
– Что? – Мерседес упёрла руки в бока. – Ты пришёл сюда распоряжаться? А ведь эта лавка не принадлежит семейству Соуто Майя!
– Мерседес, давай поговорим спокойно.
– Я на работе, и у меня нет времени на пустяковые частные беседы! Ты хочешь что-то купить? Для Розы? Я рекомендую вот это платье. Мы продаём его дёшево, это фасон прошлого года, но для неё сойдёт.
Изабела обернулась от прилавка и с удивлением посмотрела на хорошенькую разъярённую фурию.
– Или вы, мадам, хотите купить что-нибудь для вашего любимого мужа Вагнера? У нас есть носовые платки с инициалами, или он предпочитает нижнее бельё для девушек размера экстра-смолл? Пожалуйста, мы только что получили из Италии чёрное кружево с лайкрой, очень сексуально, или...
– Прекрати! – Аугусто взял Мерседес за плечи и тряхнул, как следует. – Прекрати немедленно, с каждым днём ты становишься всё несноснее!
– Это ещё только начало, – пообещала Мерседес. – А ты как думал? Ты будешь жить в своё удовольствие, переступать через трупы...
– Вот как раз этого я не хочу делать, – сказал Аугусто только ей одной, но Мерседес не услышала его.
– И не смейте устраивать в моём магазине дом свиданий! – крикнула она.
Изабела взяла лежащий на прилавке чек и незаметно положила его в изящную сумочку Мерседес.
– Пожалуй, я куплю что-нибудь, – спокойно сказала она. – Хотя бы ради того, чтобы вы прекратили этот базарный крик. Покажите мне уценённое платье, оно, кстати, совсем недурно. Аугусто, а ты выбери что-нибудь для Розы.
Мерседес онемела.
– Так кого вы обслужите сначала – меня или Розу? – спросила Изабела.
Мерседес схватила сумочку и, перекинув её через плечо, гордо удалилась.
– Куда же вы? – крикнула ей вслед Изабела. – Кто же меня обслужит?

…Конрадо, кажется, впервые за долгие месяцы был счастлив. Вокруг него звучали молодые голоса, смех по всякому, иногда совсем ничтожному поводу. По утрам они с Нандой уходили на катере в море и возвращались с хорошим уловом. Нанда оказалась заправским рыбаком. Она выросла у моря, и все её предки промышляли ловлей рыбы. Конрадо не замечал ни того, что Патрисия и Уго влюблены, и часто исчезают на несколько часов, ни того, что Вагнер, как одинокий волк рыщет по пляжу, отыскивая блондинку с длинными волосами, или какую-нибудь другую красотку. Но широкополую зелёную шляпу Лаис он узнал сразу. Лаис шла к катеру, ожидающему у причала. Но ждал её не только катер, ждал и Винисиус, который сделал всё, чтобы прогулка была приятной: притащил корзины с фруктами и вином, купил крем для ровного загара и специальные туфельки, в которые не набивается песок, как уверил его продавец в лавке... Они собирались с Лаис на дальний дикий пляж. Винисиус хотел поговорить там не только о своей будущей статье, но и об их будущей жизни. Китерия рыскала повсюду в поисках Лаис. Наконец она увидела, как Лаис идёт к причалу, где её ждёт седой коренастый мужчина. И тотчас она заметила, что в сторону причала направляется решительным шагом доктор Конрадо.
– Лаис грозит беда! – трагическим шёпотом сообщила Китерия Роджеру. – Я должна спасти её!
Роджер не успел ответить – Китерия как оглашённая, рванулась к причалу, опережая Конрадо. Она сбила продавца рыбы, нёсшего на голове пахучий ящик, и огромные рыбы вместе со слизью вывалились на причал. Китерия поскользнулась и грохнулась на доски. Конрадо бросился к ней. Морщась от запаха и брезгливости, он помог ей подняться и, не слушая её пространных благодарностей, поспешил к тому причалу, где женщина в зелёной шляпе с огромными полями целовалась с седым мужчиной. Он не успел: катер вместе с парочкой отошёл от причала.
– Роджер, Роджер, я должна предупредить её о том, что здесь Конрадо! Это мой долг! Мальчик, а ну иди сюда! – приказала Китерия мальчишке, копавшемуся в моторе водного мотоцикла. – Твой драндулет работает?
– Да, – испуганно ответил мальчик.
– Ну, тогда я знаю, что делать! – Китерия вскочила на сиденье изящного мотоцикла, завела мотор и уже через минуту мчалась по заливу.
Мальчик и Роджер Вален с ужасом смотрели ей вслед.
– Не волнуйся, – сказал Роджер мальчику, – она хоть и притрехнутая, но за прокат мотоцикла заплатит.
– Дело в том, что там неисправно рулевое управление, – обречённо сказал мальчик.
Китерия почувствовала что-то неладное, когда уже была в открытом океане. До катера, с уплывающими Лаис и её любовником, оставалось не больше мили, когда мотоцикл начал плавно поворачивать вправо. Китерия держала ручки руля, нажимала кнопки: акселератор работал отлично, и мотоцикл, вздымая за собой белый бурун, помчался по кругу: справа – налево, по часовой стрелке. Китерия взвыла от отчаяния: опять судьба повернулась спиной к ней и к любимой Лаис. Ведь когда ничего не подозревающая Лаис вернётся с прогулки, её ожидает грандиозный скандал.
Мотоцикл совершал круг за кругом, лицо, плечи, спину Китерии обжигало солнце, глаза слепли от блеска воды. Китерия не на шутку испугалась уже за себя, а не за Лаис: эта проклятая штуковина никак не хотела поворачивать к берегу.
Китерия с силой вывернула руль, мотоцикл встал на дыбы, и Китерия упала в воду. От ужаса она не могла даже кричать. Первой леденящей мыслью было: акулы! Китерия уцепилась за корпус мотоцикла и изо всех сил колотила по воде.
Роджер хорошо знал Китерию и про себя называл её «тридцать три несчастья», поэтому, подождав немного на причале, он отправился к спасателям и попросил их внимательно посмотреть в бинокль – не терпит ли бедствие кто-нибудь в открытом море.
Спасатели сообщили, что видят нечто похожее на водяной мотоцикл и, кажется, человека, уцепившегося за корпус.
Немедленно был спущен на воду спасательный катер. Измученную, перепуганную и чудовищно обгоревшую Китерию отвезли прямиком в медпункт отеля, где её намазали пахнущей рыбьим жиром эмульсией от ожогов.
– Ничего,– утешала себя Китерия, – когда-нибудь Лаис узнает, на какие подвиги способна я ради дружбы, и оценит это.
Роджер смотрел на Китерию с изумлением и даже восхищением: эта нелепая дура действительно совершила подвиг – не растерявшись, не умерев от страха в открытом океане.

Мерседес, вернувшись домой, в бешенстве бросила сумку на стол и крикнула:
– Тукано, сделай мне кофе!
Тукано принёс кофе, поставил поднос перед Мерседес, нагнулся и поднял бумажку с пола. Это был чек, выпавший из раскрывшейся сумки Мерседес.
– Сеньора Мерседес, это, наверное, ваше, выпало из сумки.
– Это? – Мерседес с удивлением посмотрела на чек – Да, наверное, эта чокнутая Китерия уронила. Не важно. Это из магазина. – Мерседес положила чек в сумочку. – Мне кто-нибудь звонил?
– Да. Какая-то женщина, но с ней разговаривал ваш муж.
– Он дома?
– Недавно вернулся. Он ждёт какого-то важного звонка.
– Отлично. – Мерседес допила кофе и поднялась в спальню.
Небрежный, в мятой рубашке, Дуглас сидел в кресле у телефона.
– Ты ждёшь звонка? Какие-нибудь неприятности? – холодно осведомилась Мерседес.
– Нет, нет. Просто Жордан сейчас у моей матери. У неё какие-то проблемы, вот я и жду звонка от отца. Странно, но он что-то задерживается.
Мерседес поморщилась: она уже не верила ни единому слову Дугласа, да и интонации у мужа были какие-то трусливо-блудливые: он явно хотел, чтобы Мерседес поскорее ушла. Но именно поэтому она спокойно уселась напротив и сообщила:
– Ты мне обещал деньги. Где они?
– Да, да, сейчас. – Дуглас торопливо вынул бумажник. – Сколько тебе надо?
– Я бы предпочла чек без указания суммы.
– Это невозможно сейчас, Мерседес. Я же говорил тебе, что у нас трудности в фирме, а тут ещё мать. Ей наверняка понадобятся деньги. Только не говори об этом Китерии.
– Сеньора, вас спрашивают, – сказал Тукано, приоткрыв дверь.
– Надо стучаться, милый, – заметила назидательно Мерседес, поднимаясь с кресла.
– Ты становишься похожей на Китерию, – пошутил ей вслед Дуглас. – Смотри, не заметишь, как станешь такой, как она.
– Не твоя забота, – огрызнулась Мерседес.
Внизу её ждала Роза.
– Роза, у тебя что, вообще совести не осталось? – спросила Мерседес, спускаясь по лестнице. – Зачем ты притащилась сюда?
– Я пришла по делу, и очень важному. – Роза была взволнована. – Дело в том, что из магазина исчез чек. Дона Кигерия в отъезде, а надо расплачиваться с банком. Может, ты знаешь, где этот чек?
– Из магазина исчез, как ты выразилась, чек, а я должна тебе помогать? Ты что, с ума сошла? Вон из моего дома! Тукано, проводи эту девушку до двери, она уже уходит!
Мерседес сбросила туфли и медленно поднялась наверх.
Она услышала приглушённый голос Дугласа:
– Как хорошо, что ты сама взяла трубку. Не пришлось тебя подзывать, а у меня здесь, сама понимаешь... Нет-нет, я смогу приехать... Да, да, я тоже очень скучаю. Хорошо, через полчаса, где всегда, целую тебя, любовь моя, пока.
Мерседес вошла в спальню с безмятежным лицом.
Дуглас лихорадочно переодевался: сменил брюки, рубашку.
– На кого это ты так кричала внизу, Кика, прости, я оговорился, Мерседес? – спросил он между делом.
– На Розу. Бедняга, она просто раздавлена, не знаю, как она доживёт до приезда доны Кики. Да ещё её выставили за дверь.
– А почему она должна мучиться до приезда Кики?
– Потому что я этого хочу. Ты уезжаешь, отец позвонил?
– Да-да, то есть, нет. Позвонили из порта, там нужно моё присутствие.
– А можно мне поехать с тобой? Я решила всерьёз заняться бизнесом нашей семьи. По-моему, похвальное желание. Я буду сопровождать тебя и учиться.
– Нет, нет, это ни к чему.
– Что ни к чему: сопровождать или учиться?
– Видишь ли, порт – это не то место, где может появиться такая сеньора, как ты. Там работают грубые люди, часто просто криминальные, а если ты хочешь учиться – мы оплатим бизнес-курсы. Развлекайся, Мерседес, наслаждайся жизнью. Деньги я оставил на столике у кровати, хотя, честно говоря, меня обижает твоё равнодушие ко мне как к мужчине.
– Я исправлюсь. Вот увидишь, в самое ближайшее время я исправлюсь...
Дуглас не услышал иронии, прозвучавшей в её голосе.
– Ну, вот и умница. – Он чмокнул Мерседес в щёку и выбежал из спальни.
– Тукано, выгони машину доны Китерии из гаража, и побыстрее! – приказала Мерседес, как только синий «мерседес» отъехал от дома. Дуглас взял почему-то машину отца.

ГЛАВА XIII

Лаис не могла видеть помертвевшее лицо Конрадо и, сказав несколько ничего не значащих фраз, сообщила Винисиусу, что друзья уже, наверное, заждались их. Когда Нанда вернулась, она увидела совсем другого человека: постаревшего, с опущенными плечами и безразличным взглядом.
– Что-нибудь случилось, доктор Конрадо? – тихо спросила она. – Я видела, как к вам подошёл мужчина, потом женщина.
– Это была Лаис и её любовник. Если бы ты знала, как тяжело разочаровываться в человеке, с которым прожил двадцать пять лет. Когда она завела роман с этим физкультурником из академии...
– Вы говорите о Буби? Но между ними ничего не было.
– Милая девочка, ты ещё молода и многого не понимаешь, не видишь.
– Почему не вижу? Я видела, как они секретничали, исчезали куда-то, видела, что Буби был очень сильно влюблён в дону Лаис, но ведь я знаю, что за тайна была у них: дона Лаис помогала Буби забрать Жуниора, она даже квартиру снимала для него.
– А кто такой Жуниор?
– Сын Буби. Его мать наркоманка и пьяница. Она хотела увезти мальчика в Мауа, у них там коммуна, ну знаете, когда все со всеми... общие дети и прочая гадость. А дона Лаис помогла спасти мальчика, она даже адвоката наняла для Буби. Она святая... Я имею в виду историю с Буби, ведь он мой сосед, и мы с ним откровенны друг с другом.
– Что же мне делать, Нанда? – Конрадо грустно покачал головой.
– Не знаю, – честно ответила Нанда. И добавила неуверенно: – Может быть, вам с доной Лаис поговорить?
Конрадо оставил у портье записку для Лаис с просьбой прийти к нему в номер после ужина. Он не был уверен, что бывшая жена выполнит эту просьбу, и был даже несколько обескуражен, когда в условленное время в дверь постучали, и вошла Лаис.
– Спасибо, что пришла, – только и мог выговорить он.
– Я понимаю, ты хочешь поговорить... Так получилось, извини... Но я верю, что мы постепенно привыкнем к новой ситуации.
– Лаис, меня... – Конрадо был взволнован и жалок. – Я хотел спросить: это, правда, что между тобой и Буби никогда ничего не было?
– Почему же – не было? Была дружба двух людей, попавших в очень тяжёлую жизненную ситуацию.
– Боже мой, но ведь это же, трагедия! – Конрадо резко встал и ушёл в другую комнату, чтобы Лаис не увидела, что он вот-вот расплачется. – Прости меня, я ведь был уверен, что у тебя с ним роман, да ещё такой пошлый, – сказал он, вернувшись. – Портье в Ботофаге сказал мне...
– Значит, ты следил за мной! – глаза Лаис загорелись от обиды. – Спрашивал чужих людей, а мне не верил, меня не спросил.
– Но ведь другие тоже так думали…
– Другие меня не волнуют... Другие не прожили со мной двадцать пять лет, не знали, какой у меня характер, какие принципы; прости, но другие не разделяли со мной постель. Я тебя любила, Конрадо, любила! Неужели ты этого не видел?
– Прости меня, прости! – Конрадо уже не мог сдерживать рыданий.
Лаис вышла и тихо прикрыла дверь.
Винисиус проснулся оттого, что Лаис не было рядом. Свет огромной полной луны заливал номер. Лаис стояла у окна. Винисиус подошёл к ней, поцеловал её глаза и почувствовал солёный вкус слёз.
– Что такое, моя хорошая? Было так тяжело?
– Обними меня крепче, Винисиус, обними и ни о чём не спрашивай, только обними. Как это два человека могут жить вместе столько лет, не зная друг друга по-настоящему? Как?
– Ты ошибаешься, Лаис. Мы женимся в молодости, а жизнь нас меняет, и мы осознаём, что жизнь нас меняет, но только не понимаем, что жизнь меняет и других.
– Но почему это так? Почему мы слепы?
– Не знаю... не знаю. Может быть, потому, что романтическое восприятие человека, с которым ты связал жизнь, слишком сильно. И если люди счастливы, то зачем что-то менять в этом восприятии. Психологи это называют неизменностью информационного поля. Давай я тебя уложу спать.
– Я хочу уехать отсюда, – жалобно попросила Лаис.
– Конечно, мы уедем, завтра на рассвете. Есть и другие места, не хуже. Спи, моя родная, завтра рано вставать.
Китерию, наконец, привели в более-менее, божеский вид: огромные волдыри на спине и руках зажили, но вот с лицом не всё было в порядке. Поэтому с утра она напудрилась, как клоун, пудрой, смешанной с тончайшим порошком стрептоцида, надела длинное платье с разрезом спереди и огромным бантом на причинном месте и ещё до завтрака спустилась вниз в холл. Она спросила, в каком номере проживает Лаис Соуто Майя. Дежурный администратор ответил, что сеньора Соуто Майя покинула отель час назад.
– Как – покинула? – растерянно спросила Китерия.
– С чемоданами, – вежливо пояснил администратор, всеми силами стараясь сдержать улыбку: подобного чучела он не видел за всю свою трудовую деятельность в шикарных отелях.

…Диего и Мария устроили маленькую пирушку в гостиной пансиона Эмилии. Как в прежние прекрасные времена, они пили шампанское, Диего показывал Марии «самолётик», снова пили шампанское, и снова Диего показывал «самолётик». За этим занятием их и застала Эмилия.
– Это что же происходит! – заорала она. – Вон отсюда!
– Эй, постой! – погрозила пальчиком Мария.
– А что случилось? – спросил Диего, встав с дивана и покачиваясь.
– Ну, сейчас я вам покажу! – Эмилия побежала наверх по лестнице. И тут же сверху полетели тряпки Марии и Диего. – Вон, вон! – орала Эмилия. – иначе я вызову полицию! Занимайтесь этим хоть перед домом на улице!
– Эмилия, выпей с нами, – Мария протянула ей бокал с шампанским.
Это ещё больше завело Эмилию. Она схватила одежду Диего и вышвырнула всё за дверь.
– Слушай, ты что, с ума сошла? Ты мои туфли вышвырнула!
– Ничего, ничего, шагай босиком.
На шум выскочил Урбано:
– Эмилия, тише, здесь же ребёнок.
– Исчезни, – коротко приказала Эмилия. – Ты говоришь, ребёнок, Урбано? А что. Если его мать узнает, что происходит в этом пансионе? Она немедленно заберёт его отсюда с помощью полиции. Иди, иди, – подталкивала она Марию к выходу.
– Но у меня же, не застёгнут бюстгалтер! – возражала Мария.
– Дай ей застегнуться. – Диего был очень смешон в плавках, изображая Идальго.
– Буби, Буби, иди сюда, помоги мне, это и в твоих интересах, чтобы эти двое вымелись отсюда!
Буби быстро оценил обстановку и понял, что Эмилия на этот раз не лукавит. Он помог ей вытолкать Диего и Марию за дверь.
– Не упрямьтесь, сеньор Диего, – голосом терпеливого администратора уговаривал он.
Диего и Мария оказались на ночной улице. Все тряпки их были перемешаны в один разноцветный ком, и они с пьяной сосредоточенностью начали делить их.
Зели и Жену, как обычно, болтали о том, о сём. Зели очень хотелось рассказать о знакомстве с Леандро, но она боялась сглазить своё счастье.
– Ой, слушай, я совершенно забыла – Диего выиграл на скачках! – сообщила Зели.
– Какая чушь! Он весь в долгах, на что ему играть на скачках? – с презрением сказала Женуина и вдруг вскочила. – О, Боже мой, иди сюда, Зели, иди скорее, помоги мне снять чемодан. Проклятый! Он украл мои чётки! Как он посмел украсть эту семейную реликвию, которую подарила мне его мать? Как же он пал!
С улицы раздались громкие голоса.
– Слушай, на кого-то напали! – сказала Зели, помня о недавнем инциденте с Леандро. – Пошли скорее!
Эмилия стояла на террасе своего дома и швыряла сверху вещи Диего и Марии.
– Вот твоё полотенце! Шлюха! И чтоб я тебя больше не видела!
– Я уеду отсюда из этой вонючей дыры с огромным удовольствием, – отвечала ей полуголая Мария. – Я получила то, что мне было нужно от этого типа, я получила свои деньги!
– Тихо ты! – вдруг сразу протрезвел Диего.
– Я уезжаю из этого мерзкого предместья, от людишек, которые ничего не стоят. Отдай мои французские духи!
– На! – Эмилия с грохотом разбила флакон о мостовую.
– Наплевать мне, что ты разбила, у меня теперь есть деньги.
– Тихо-тихо, Мария, я ещё не закончил свои дела. Тихо! – Диего почти выкручивал ей руку.
Когда Зели позвала за собой Женуину на улицу, та не сдвинулась с места: она узнала голоса Диего и Марии Сесилии. И она знала, что будет дальше. Действительно, через некоторое время в дверях возникли полуголые, растерзанные, с чемоданами Диего и Мария.
– Жену, тут случилось непредвиденное обстоятельство... – начал Диего.
Женуина, молча, смотрела на них.
– Мы, собственно говоря, – начала Мария Сесилия, – то есть я, я ненадолго...
– Что вы оба хотите от меня в моём доме? Что вы не оставляете меня в покое? Мерзавцы вы эдакие – Голос Женуины креп, интонации повышались.
– Я хочу объяснить тебе, – начал Диего снова.
– Мне не нужно никаких объяснений, я хочу, чтобы вы убрались, и побыстрее.
– Дона Жену, какая неблагодарность! – глумливо засмеялась Мария.
– А ну, заткни свой рот! – Женуина грудью пошла на неё.
– Только попробуй меня ударить! – Пьяная Мария, казалось, была рада возможности подраться.
– Да успокойтесь вы. – Зели встала между женщинами. – Убирайтесь отсюда, вам же сказали.
– Ай-яй-яй, какая страшная боль в желудке! – кричал Диего, волоча свой чемодан по лужам.
Когда Женуина осталась одна, она подумала о том, что следующим визитом будет визит Тулио. Это был вечер предчувствий. Действительно, Тулио не заставил себя ждать.
– Ты ведь наверняка думал, что застанешь здесь Диего? Не так ли?
– Да, так, – ответил Тулио. – История уже облетела всю округу, как я слышал, он приходил сюда просить у тебя приюта...
– А почему же ты не пришёл раньше, чтобы помочь мне выкинуть его отсюда?
– Я решил положиться на твой здравый смысл.
– Иногда ты слишком осторожен, Тулио.
– Это называется дуть на воду после того, как обжигаешься на молоке.
– Господи! Хоть бы он исчез отсюда ещё на пятнадцать лет! – с искренним страданием сказала Женуина.

Впервые в жизни Конрадо почувствовал, что ему изменила выдержка. Он пришёл в номер Лаис без предупреждения и был наказан за это: Лаис и Винисиус завтракали.
Винисиус вежливо предложил разделить завтрак с ними. Лаис с ужасом смотрела на отёкшее, посеревшее от бессонницы лицо мужа.
– Извини, Винисиус, я думаю, нам надо остаться вдвоём.
– Да-да, конечно, извини меня.
И снова завязался длинный разговор с взаимными обвинениями, оправданиями, выяснением деталей давно ушедшего прошлого.
– Я говорила тебе правду, только правду! – повторяла Лаис. – И давай прекратим этот разговор, он уже не имеет значения.
– А, теперь ты не хочешь говорить? Ты, которая меня обвиняла в том, что я не хотел с тобой разговаривать?
– Конрадо, о чём разговаривать, когда в ту ночь в Арарасе ты остался с другой женщиной? Ты лёг с ней в постель, чтобы отомстить мне, да?
– Да, если ты хочешь свести всё к низким и вульгарным чувствам. Но я испытывал адские муки, представляя тебя в объятиях другого. Прости меня, Лаис, прости. Это единственное, что я могу сказать, и единственное, о чём могу сейчас просить. – Конрадо заплакал.
– Ради Бога, не надо так! – Лицо Лаис скривилось от сострадания.
Когда Винисиус вернулся в комнату, он весело произнёс:
– Вот видишь, мы хотели скрыться в соседнем отеле и не смогли. Давай проведём весь день в номере, никого не будем пускать и выйдем обедать, когда у других обед закончится. А ещё лучше – давай уедем в Рио и заберём с собой Патрисию. Мне не нравится её увлечение этим парнем. Я знаю, что это не моё дело...
– Ой, не ходи вокруг да около, что-то произошло в Ангре, о чём я не знаю?
– Я буду говорить о принципиальных вещах. В этом парне меня беспокоит какое-то извращение ценностей, а Патрисия сейчас в том возрасте, когда дурное притягивает.
– Да, пожалуй, пора возвращаться домой, – сказала Лаис холодно.

В номере Рутиньи и Родриго тоже говорили о возвращении в Рио, но только в каком-то странном варианте. Длинноволосая блондинка в очень открытом купальнике постучала в номер и, когда Родриго открыл дверь, сказала ему улыбаясь:
– Ты был так любезен, предложив подвезти меня в Рио, и я бы хотела узнать, остаётся ли это предложение в силе? И в котором часу ты собираешься ехать? Мне надо спланировать свой день.
– Мы едем сейчас? – сказала Рутинья, возникнув в проёме двери.
– Ну, Рутинья, разве мы... не решили ехать вечером? – растерянно спросил Родриго.
– Решили, а сейчас перерешили.
– А почему?
– Потому что. – Рутинья развернулась и ушла в комнату.
– Через полчаса в вестибюле тебя устраивает? – спросил Родриго Вик официальным тоном, но нежно глядя ей в глаза.
– Вполне, – улыбнулась Вик и закрыла дверь.
– Рутинья, что за сцену ты здесь разыграла? Я не мог поднять глаз. Ты решила уезжать так, будто спасаешься бегством.
– Нет, я просто узнала, что Лаис и Винисиус уже ушли.
– Ну и что из этого? А мы остаёмся.
– Втроём? – Лицо Рутиньи побелело, загар отхлынул от него. – Я, ты и эта шлюха? И не подумаю. Мы уезжаем сейчас же.

Женуина знала, что Диего придёт утром. И он пришёл: видимо, он стоял неподалёку и дожидался, когда уйдёт Тулио.
Он объявил Женуине, что не хочет возвращаться в Сан-Паулу и покидать Женуину одну, а кроме того, он хочет возместить ей вред, который нанёс, и выкупить магазин.
– Поверь своему красавчику, мамочка. Вот видишь, я изменился. – Диего вынул из кармана золотые чётки.
Женуина, молча, взяла чётки и ушла в спальню. Когда она вернулась в гостиную, Диего там не было. Но зато тут же, на пороге возник Тулио, – видно, и он поджидал ухода Диего.
– О, Господи, я сойду с ума от всего этого, – Женуина схватилась за голову.
– Я знал, что Диего не уедет, – сказал Тулио. – И он, наверняка, морочил тебе голову магазином, говорил, что он хочет его выкупить для тебя.
– А вдруг ему, в самом деле, удастся снова купить магазин?..
– А ты хочешь выйти за меня замуж или нет? – неожиданно спросил Тулио. Что-то в поведении Женуины, в её ускользающем взгляде заставило его произнести эти слова.
– Конечно, конечно же, я хочу, съешь хлебушка, он ещё тёплый.
– Не увиливай, назначай день свадьбы.
– Ну почему ты так резок со мной, Тулио? И так сух. ты так сух, что суше сухаря.
– Я просто боюсь потерять тебя.
–Знаешь... – вдруг какой-то странной скороговоркой заговорила Женуина, – я хочу, чтобы день нашей свадьбы был днём доброго святого, я посмотрю календарь и выберу этот день.
Тулио посмотрел на неё долгим печальным взглядом.

Вернувшись в Рио, Патрисия тут же помчалась к брату.
– Аугусто, милый, помогай, сегодня вечером меня ждёт казнь. Мать Оливии застала нас с Уго в постели. Сейчас придёт Уго, мы расскажем тебе всё. Дело в том, что мы обманули всех дома, мы сказали, что Уго богатый и учится в колледже...
– Вот видишь, чем кончается ложь. Заходи, заходи, Уго, что ты там застыл у двери. Я не собираюсь читать вам скучные нотации. Но кое-что вы обязаны знать, например, то, что люди должны смотреть в лицо трудностям, какими бы тяжёлыми они не были. Ложь – это недостаток мужества.
– Я всё понимаю. – Патрисия обняла брата. – Но что нам делать, ведь эта дура Китерия скажет маме о том, что застала нас в постели.
– Я думаю, что вы уже достаточно взрослые, чтобы решать, заниматься вам любовью или нет. Конечно, со всеми предосторожностями, соблюдая все необходимые меры. Я также надеюсь, что Уго... очень хорошо знает, что это за меры, так ведь, Уго? А ты, ты уже узнала всё хорошо от мамы или от врача? Ты тоже в курсе, да?
– Мама не знает, что мы уже занимались любовью.
– Ну, тогда я думаю, что ты должна поговорить с нею об этом. А заодно и о том, что вы с Уго навыдумывали.
– Ты считаешь, что мы должны всё рассказать?
– Разумеется, я считаю, что должны. О вранье по поводу Уго рассказать отцу, а о близости – маме. Ты должна набраться смелости, Патрисия. Должна найти в себе мужество, чтобы признать ошибку и постараться её исправить. Это будет нелегко, нет, эта сверхтрудно, это очень трудно – вести подобный разговор... Но только так взрослеют, так перестают быть детьми, когда берут на себя ответственность за собственные поступки. Так что, у вас хватит мужества, или вы трусливы? Чтобы взять всё это на себя?

В Мерседес вселился бес разрушения. Ей хотелось всем причинять зло и боль. Как только Китерия вернулась из Ангры, она сообщила ей, что её муж Жордан встречался с бывшей женой.
– Ну, погоди, Жордан, погоди! – сказала Китерия. – Я не прощу тебе этого, и месть моя будет ужасной.
Следующим шагом Мерседес была расправа с родным отцом, а заодно и с Аугусто. Она не понимала, каким может быть Диего, если ему наступить на хвост. И не ведала, что творила. В своей пёстрой бурной жизни он общался и с людьми уголовными, поэтому хорошо знал и умел пользоваться правилами страшного мира. Перед тем как прийти к матери, Мерседес была у Аугусто и задала ему провокационный вопрос:
– Это ты заплатил за отца?
Она хорошо знала, что Аугусто правдивый человек, и не удивилась, когда он ответил на её вопрос утвердительно.
– Ты же знаешь, с какой нежностью я отношусь к доне Жену, я помогал ей, а не тебе и не твоему отцу.
– Но ты вмешиваешься в мою жизнь, а я запретила тебе делать это, – злобно сказала Мерседес.

...Глупая Китерия проболталась о том, что видела Уго и Патрисию вместе в постели, и Мерседес тут же посоветовала ей позвонить Лаис Соуто Майя и сообщить ей об этом, таким образом, она сможет познакомиться с Лаис: что может быть, лучше для сближения двух женщин, чем разговор о детях.
Китерия позвонила немедленно, глаза её горели от счастья: наконец-то она у цели, и всё это благодаря умненькой невестке. Но умненькая Патрисия была начеку: она предполагала, что звонок подобного рода возможен, и, как только услышала разговор Северино по телефону, его слова: «Хорошо, дона Кика Жордан, я передам о вашем звонке», – схватила трубку.
– Можешь идти, Северино. Алло, я вас слушаю, Лаис у телефона.
– Лаис, дорогая, это ты!.. Боже мой, как я волнуюсь, может быть, ты меня не помнишь, но мы были вместе в Мадриде. Мне так тебя не хватает, дорогая. Ты не представляешь, сколько раз мы были в двух шагах друг от друга, но сегодня Христос, Будда, Святой Иосиф наконец услышали мои молитвы… Мне нужно поговорить с тобой, дорогая. Это в высшей степени важное дело, оно касается наших дочерей.
– Конечно, Кика, конечно, дорогая, давай встретимся сегодня же вечером. Может быть, в закусочной Лопеса на 22-м километре от Дутры?
– В закусочной? – спросила изумлённая Китерия. – По пути в Дутру? А нельзя ли встретиться где-нибудь поближе, дорогая, и выбрать место поэлегантнее?
– Это спокойное место, и нас там никто не увидит, мы не встретим людей из общества, которые будут мешать нам. До скорой встречи, Кика! – закончила Патрисия. Она увидела бабушку.
– В чём дело? Почему ты говорила за свою мать? – строго спросила Венансия. – Лаис, – позвала она невестку, – в доме происходит что-то странное: Патрисия разговаривает по телефону за тебя.
– Ой, мамочка, я просто спасла тебя от ещё одной проблемы: это звонила одна старая клюшка, которая преследует тебя! Помнишь, она гонялась за тобой в Ангре? Рутинья тебе рассказывала, что она какая-то родственница Родриго.
– Да-да, действительно, есть такая сумасшедшая из новых богачей. На этот раз, Патрисия, ты действительно меня спасла от ненужной проблемы.
– Или поставила перед ещё одной, – добавила многозначительно Венансия.
Патрисия почувствовала, что наступил подходящий момент рассказать матери и об Уго, и об обмане, который они устроили, представив Уго пай-мальчиком.
– Но ты не договариваешь самого главного, Патрисия, вы ведь близки с этим мальчиком? Я правильно поняла?
– Мамочка, ты знаешь, мне кажется, сейчас новые времена и не обязательно ждать свадьбы.
– Хорошо, положим, это так, но есть и другие проблемы: ты предохраняешься?
– Я – нет, но Уго иногда принимает меры.
– Иногда? – всплеснула руками Лаис. – Иногда он принимает меры! А если ты забеременеешь, Патрисия? Я очень волнуюсь за тебя, я боюсь. Думаю, тебе следует поговорить и с отцом.
Но вот разговора с Конрадо как раз и не получилось. Патрисия, любимица отца, была уверена, что отец, как всегда, поймёт и простит её, и пришла на разговор вместе с Уго. Но Конрадо твёрдо заявил, что ему отвратительна шутка, которую они сыграли с ним, и попросил Уго, не попадаться ему на глаза.
– Если он уйдёт, то и я уйду вместе с ним, – сказала Патрисия.
– Нет, ты останешься, а вы, пожалуйста, уйдите, я хочу поговорить с дочерью.
Бормоча невразумительные проклятия, Уго вышел.
– Какой ужас, папа! У него были самые лучшие намерения, а ты так с ним обошёлся. Мне стоило стольких трудов уговорить его прийти сюда, ведь он брат Нанды!
– Нанды? – удивился Конрадо. – Значит, это человек, который принадлежит к другому социальному уровню?
– Ну и что? Я всё равно буду с ним встречаться.
– Боюсь, что ничего из этого не выйдет, дорогая.
– Зачем мы только пришли к тебе?! – зарыдала Патрисия и выбежала из кабинета.
...Конрадо пригласил на обед Нанду и Лаис, чтобы вместе поговорить о проблемах Патрисии. Лаис была возмущена разговором, смысл и обстоятельства которого ей в деталях передала Патрисия. Она сказала, что запрет встречаться с Уго непременно приведёт к бунту и Патрисия сбежит со своим возлюбленным при первой же возможности.
Нанда подтвердила её мнение.
Сначала обед шёл спокойно, Конрадо держал себя в руках и пытался скрыть раздражение. Лаис делала вид, что не замечает странности ситуации, когда в обеде двух бывших супругов принимает участие простенькая девчонка. Но спокойствие было взорвано упоминанием Лаис о Винисиусе.
– А какое он имеет отношение к этому делу? – возмутился Конрадо.
– Спасибо, я, пожалуй, не буду ждать десерта, мне пора в академию, – тактично сказала Нанда.
И как только она вышла, Конрадо понесло: он говорил о том, что у Лаис перемешались все ценности, раз она разрешает своей дочери встречаться с парнем из предместья и даже вмешивает в эту историю своего любовника.
– Ты знаешь, я, пожалуй, тоже не буду дожидаться десерта. – Лаис встала из-за стола.
Она приехала в академию в ужасном настроении.
– Давай рассказывай, что случилось, – сказала Рутинья. – Мне кажется, что ты убегаешь от проблем, а решить всё очень просто: тебе надо выйти замуж за Винисиуса.
Они сидели в сауне, распаренные, помолодевшие, тихо звучала музыка.
– Мой любимый Жао Жильберто, – мечтательно сказала Рутинья. – Ты помнишь наши вечеринки в колледже? Сколько воды утекло с тех пор! Мы прожили уже несколько жизней, а тебе предстоит прожить ещё одну, счастливую, с Винисиусом.
Рутинья любовалась Лаис – её смуглым телом, маленькой девичьей грудью – и думала о том, какую же жизнь предстоит прожить ей самой: останется ли с ней Родриго и как долго она сможет крутить романы с другими мужчинами.
– Ты знаешь, Лаис, Родриго познакомился в Ангре с одной моделью, и я, представь себе, везла её до Рио... А он потом повёз её домой, и я умираю от ревности.
– А почему ты не оплатила ей такси?
– Что я, сумасшедшая, что ли? Показать вид, что я ревную? У меня есть гордость!
– Вот из-за гордости и погибли мои отношения с Конрадо. Не скрывай своих чувств, Рутинья, выпускай их наружу.
– Ну, так ты выходишь за Винисиуса?
– Не знаю, не знаю. Я так боюсь разочарований.

ГЛАВА XV

Тулио рассказал сыну, что механизмом поведения Изабелы управляет Нептун, который вызывает в ней чувство компенсации, и Юпитер, который вызывает стремление к бегству. Он объяснил, что в таком странном сочетании планет кроется причина всех несчастий Изабелы: её иррационализма, стремления к конфликтам, желания бросить вызов опасности. Он рассказал Лоуренсо, что изучал карты людей с таким же сочетанием планет, как и у Изабелы, и у всех этих людей были похожие проблемы.
– Я думаю, что пришла пора предупредить Аугусто об опасности, грозящей его сестре.
Лоуренсо застал у Аугусто Мерседес, сидящую с кротким и очень необычным для неё смиренным видом на диване.
– Как ты думаешь, это шантаж? – спросил Аугусто Лоуренсо.
– Знаешь, честно говоря, я недоумевал, почему Изабела вышла замуж за Вагнера...
– И не просто замуж, а против своей воли, – добавил Лоуренсо. – Это был шантаж!
– Но как могли её шантажировать? Из чего ты сделал такой вывод?
– Честно говоря, не знаю, с чего начать…
– Тогда начни с конца.
И Лоуренсо, забыв о предупреждении отца о том, что никому, кроме Аугусто, нельзя рассказывать тайну Изабелы, с трудом выговорил:
– Вагнер знает о твоей сестре что-то плохое.
– Но какое преступление могла совершить Изабела?
– Видишь ли... ей необходима… это для неё служит компенсацией…, но она не может жить без…  воровства.
– Какие у тебя доказательства? – жёстко сказал Аугусто. – Кроме астральных карт твоего папаши?
Лоуренсо сделал вид, что не заметил грубого тона Аугусто.
– Она взяла у нас пирамиду, я сам видел, потом у меня пропали деньги...
– Подожди, я всё поняла! – вскрикнула Мерседес. – Мои серьги, которые пропали тогда в клубе, помнишь? Я видела Изабелу в туалете, а потом этот чек в магазине… чек Розы... ведь это она подложила мне его в сумку, а ты подумал на меня, Аугусто, – сказала она с упрёком.
– Бедная девочка! Серьги, чек и ещё Бог знает что! Представляю, каково ей было! – грустно сказал Аугусто.
– Ей и сейчас плохо. У меня ощущение, что он спрятал её!
– Наверняка, – подтвердила Мерседес. – Знаешь, Вагнер как-то обмолвился при мне, что он женился на ней по расчёту.
– Поехали! – Аугусто резко встал с дивана.

– …Рано или поздно эти великолепные пляжи все равно приедаются… – диктовал Вагнер голосом учителя, диктующего контрольную.
– Не так быстро, я не успеваю, у меня болит запястье.
– Я могу сделать тебе массаж! – радостно предложил Вагнер.
– Обойдусь, – злобно огрызнулась Изабела.
– Я очень соскучилась, и особенно по мужу, но скоро я уезжаю на другой курорт, где нет...
– Телефона, – насмешливо добавила Изабела.
– …Где нет телефона, – бесцветным голосом продолжил Вагнер. – Целую. Подпишись.
– Как? Вагнер или Изабела?
– А ты молодец, ты стойкий оловянный солдатик – проваляться здесь столько дней и ещё шутить! Ты заслуживаешь подарка за мужество.
– Это я делаю тебе подарок, ты просил меня написать письмо отцу, я сделала это. Обещай мне, что не тронешь Лоуренсо.
– Теперь следующее письмо, – будто не услышав её, сказал Вагнер. – Письмо, полное любви ко мне…
– Господи, как я устала, отпусти меня! – Изабела заплакала.
– Если я тебя отпущу, это могут истолковать превратно, нас никто не поймёт, я буду страдать. Ты этого хочешь? А сейчас у нас как раз достаточно времени, чтобы, наконец, добиться твоего расположения.

Конрадо пригласил адвоката Лопеса Виейру, чтобы проконсультироваться с ним о действиях, которые они должны предпринять. Лоуренсо и Аугусто тоже присутствовали при разговоре. Сначала Лопес отнёсся к рассказу с иронией и сказал, что всё это здорово походит на плохой детектив. Но после того как Лоуренсо рассказал о хрустальной пирамиде и о том, что он видел Вагнера, входящего в дом на глухой окраине Рио, Лопес посерьёзнел. Первым его предположением было, что это всё фантазии Изабелы и что, возможно, она находится в этом доме по своей воле. Вторым – что её там вообще нет. Кроме того, он посоветовал не впутывать в эту историю полицию. Оставалось только одно: кто-то должен неотступно следить за домом и сообщить, когда туда войдёт Вагнер.
– Но мы же, не знаем номера квартиры, – сказал Конрадо. – Не будем же, мы ходить с этажа на этаж и спрашивать, нет ли у вас Изабелы.
– Ну, это не самая большая проблема из всех, которые нам предстоит решить, – насмешливо ответил Лопес.
Лоуренсо дежурил всю ночь, но Вагнер не появлялся. Не было его и на работе. Утром подъехал и Аугусто с Лопесом и Конрадо. Лопес считал, что пришло время действовать. Лоуренсо попытался узнать номер квартиры «своего друга» у швейцара, описал Вагнера, но опять ничего не вышло. Лопес решил эту проблему очень просто: он дал денег швейцару и что-то ему пошептал.
– Квартира номер двести шесть, – сказал он, вернувшись к машине. – Там сейчас никто не живёт, хозяин хочет её сдать.
Главной проблемой была дверь. Но в этих крупноблочных домах двери были такими хлипкими, что Аугусто одним ударом плеча вышиб её.
– О, Господи! – только и смог воскликнуть Конрадо, увидев Изабелу. – Мне кажется, что я схожу с ума.
И в этот момент раздались шаги в коридоре. Аугусто одним прыжком выскочил в коридор и через секунду втащил за шиворот Вагнера. Он бил его жестоко и профессионально, так что Изабела от ужаса закрыла глаза.
– Спокойно, Аугусто, спокойно! – железным голосом сказал Лопес. – Я требую, чтобы ты успокоился. В чём дело, Вагнер? – спросил он Вагнера, когда Аугусто отпустил его.
– Простите, но это касается нас двоих, наших, если вам угодно, сексуальных отношений. Нам обоим нравятся такие отношения.
Тут уже Конрадо набросился на Вагнера и начал избивать его.
– Я вызову полицию! – крикнул Лоуренсо.
– Только не полицию, не надо! – попросила Изабела.
– Тогда дайте и мне ударить его! – сказал Лоуренсо и с неожиданной для его изящной комплекции силой врезал Вагнеру.
– Я сгною тебя в тюрьме! – кричал Конрадо. – Ты и близко не подойдёшь к нашей семье!..
– Конрадо, предоставь разбираться мне, а сейчас Изабелу надо доставить домой. Неужели вы все не видите, что она не в себе?
И действительно, Изабела вдруг закричала:
– Я не хочу уходить отсюда! Не надо полиции!
Аугусто обнял её и тихо прошептал:
– Всё нормально, сестрёнка, всё хорошо, поверь мне, всё будет нормально!
Вагнер подошёл к Аугусто и отчётливо и тихо сказал ему прямо в лицо:
– Мы теперь враги, Аугусто, я покончу с тобой! Я не оставлю от тебя ничего.
– Да пошёл ты… – Аугусто плюнул ему в лицо.
Первым делом Конрадо позвонил Эльзе и приказал, чтобы все вещи и бумаги Вагнера были выброшены из офиса. Затем он потребовал того же от Северино.
– Вплоть до последнего грязного носка, – добавил он.
– Ты хорошо меня знаешь, Лопе, я не хочу действовать с бухты-барахты, и мне не свойственна жестокость, но Вагнер этого заслужил.
– Он заслужил большего, – сказал Лопес. – Я могу ему накрутить много статей.
– Нет, не надо, Изабеда не хочет этого.
Вагнер и Лопес вернулись из кабинета в гостиную, где Изабела, судорожно всхлипывая, пыталась объяснить Лаис, почему она вышла замуж за Вагнера...
– Он заставил меня стать его женой, мама! – крикнула Изабела.
– Ничего не понимаю! Я только могу предположить, что он тебя шантажировал.
– Прекрати меня допрашивать, мама! Неужели ты не понимаешь, что Вагнер ненормальный? Он сумасшедший! Ты что, забыла, что он со мной сделал? Отстаньте от меня все, я хочу спать, я устала!
Когда Лаис и Конрадо остались одни, Конрадо грустно сказал:
– Я хочу сказать тебе, что у нашей дочери... что наша дочь больна... она не может не воровать...
– Ты называешь нашу дочь воровкой? – в ужасе и негодовании крикнула Лаис.
– Нет, это называется клептомания. Это – болезнь, это – невроз, его можно вылечить. Давай позовём Лоуренсо, он объяснит, его отец астролог, он смотрел, изучал астральную карту Изабелы.
– Я не верю в эти глупости. Лоуренсо, это действительно так?
– Да. С помощью воровства Изабела пыталась восполнить что-то, в чём ей отказывали.
– Вы хотите сказать, что я ей отказывала в любви?
– Нет, это не так просто, и вам лучше поговорить с моим отцом, он хочет и может помочь Изабеле.
– Хорошо, давайте попробуем, это лучше, чем лечиться у психиатров, которые ничем ей не помогли.

Диего пришёл к Женуине и предложил ей пойти поужинать куда-нибудь на пляж.
– На какие деньги? – удивилась Женуина.
– На те, что я заработал, сотрудничая с Жорданом и Дугласом.
– Я не верю ни в какие заработанные тобой деньги!
– Но не можешь же, ты всю жизнь меня топтать. Послушай, Жену, посмотри мне в глаза, по-моему, ты поняла, что мне больше не на кого надеяться, кроме тебя.
– Я уже доверилась тебе однажды, с меня хватит!
– Тогда помоги мне в другом: не разрушай тайну Жуаны, пусть они думают, что у Мерседес богатая мать.
– Я не хочу становиться твоей соучастницей.
– Жену, умоляю тебя, сделай это. Когда они узнают, тебе будет глубоко на всё наплевать, у тебя будет магазин, а я уеду в Барселону...
– Это будет моя последняя жертва, Диего. Последняя! Запомни.
– Давай отпразднуем наше последнее прощание в ресторане, в том знакомом нам ресторане на пляже?
– Хорошо, уговорил, но я только сбегаю к Зели, и попрошу её помочь, чтобы Тулио ничего не знал...
– И ты всему этому веришь? – спросила с презрением Зели. – Зачем ты играешь в прятки с человеком, о помолвке с которым ты собираешься объявить в четверг? Ты ведь обещала прийти на ужин ко мне. Мне это так важно, ведь на ужине будут Леандро, доктор Конрадо, возможно, Лаис... твоя дочь с Аугусто...
– Пойми, это действительно будет моя последняя жертва, – сказала Женуина.
…Ужин в доме Зели прошёл замечательно. Умный Лопес, не любящий тратить время даром, поговорил с Буби и разработал план отношений с его бывшей женой. Он сказал, что суд вряд ли лишит Бэби материнства и лучше с ней договориться по-доброму. Например, предложить ей хорошую работу.
– Поверьте моему опыту: путь компромисса – самый лучший путь, – сказал он Буби.
Была и другая приятная неожиданность на ужине: Конрадо сумел найти общий язык с Уго и предложил ему работу в его фирме. Только на таком условии он разрешал Уго встречаться с Патрисией.
– Ты должен быть у меня на глазах! – сказал Конрадо. – И тогда я буду спокоен.
А в это время Вагнер позвонил Дугласу и прямым текстом сказал, что им нужно познакомиться, потому что на свете есть одна вещь, которая их объединяет.
– Это ненависть к Аугусто Соуто Майя, – спокойно сказал он.
Кроме того, он посоветовал Дугласу навестить ещё одного человека и заручиться его поддержкой. Этим человеком была Рената.
– Знаешь, Дуглас, я не играю в такие игры, – сразу сказала Рената. – Когда-то я хотела добиться любви Аугусто нечестным путём и теперь сожалею об этом. Я уж лучше останусь в стороне.
– Значит, мне нечего на тебя рассчитывать?
– Ты угадал.
Дуглас внимательно смотрел на эту красивую женщину с причёской из густых волос, уложенных венцом вокруг головы, и думал: «Она ещё пригодится мне не только как сообщница...»
– Значит, ты, такая красавица, решила отдать его без борьбы, навсегда от него отказаться?
– Я просто не участвую в таких делах, но я могу тебе кое-что подсказать: один человек с удовольствием станет твоим союзником, вы очень подойдёте друг другу.
– Я знаю этого человека! – сказал Дуглас. – Его зовут Вагнер Алкантара!
…В маленьком ресторанчике на берегу океана играл саксофон. Диего и Женуина сидели за столиком, и в полутьме зала, освещённого лишь тёмно-красным, цвета страсти, светом спрятанных в потолке ламп, их лица казались молодыми и счастливыми.
– Послушай, какая чудная музыка, музыка нашей молодости... это Жао Жильберто...
– Это ты заказал, да? Я видела, как ты разговаривал с музыкантами.
Диего снова налил шампанское в бокалы.
– Хватит, Диего, я больше не буду, у меня и так голова идёт кругом. Видишь, я уже знаю, как вести себя в приличных местах... я уже научилась... а если я что-то не знаю, я смотрю на других и делаю так же, как они.
В резком свете, падающем на круг танцевальной площадки, Женуина увидела и запавшие глаза Диего, и морщины, а улыбка его показалась ей волчьей. Она резко отстранилась.
– Ты только предложил мне потанцевать, а лапаться на людях я никогда не любила. – Женуина пошатнулась. – Не знаю, что со мной происходит, Диего, у меня кружится голова, мне трудно дышать и кажется, что сердце вот-вот вырвется из груди.
– Это не от вина, не от вина, – успокаивал её Диего, ведя к столику. – Оно здесь совершенно ни при чём, мамасита, просто к нам вернулось наше прошлое. – Диего посадил её к себе на колени.
– Хватит, Диего, хватит, люди кругом, – слабо сопротивлялась Женуина. – Оставь меня, оставь навсегда.
– Сделай из меня человека, о котором ты всегда мечтала, разреши мне снова стать мужчиной, которого ты любила. Я знаю, у меня это получится. Я сейчас вызову такси, и мы поедем домой, в наш дом.

ГЛАВА XVII

После обеда в ресторане адвокат Сармиенто проводил Женуину домой, и Женуина конечно же предложила ему выпить чашечку кофе. Пока они, попивая кофе, болтали о том, о сём, вспоминали, наверное, уже в сотый раз Барселону, стемнело. Женуина вспомнила жуткий случай, о котором рассказала ей Зели: об огромном чёрном, седом громиле, напавшем на деликатного Леандро и отнявшего у него деньги и часы, которые были дороги ему как память об умершей жене.
– Знаете что, никуда я вас не пущу, – сказала решительно Женуина, – оставайтесь ночевать здесь; это, конечно, не пятизвёздочный отель, но чистота у меня идеальная, ванну я мою каждый день средством «Аякс», оно и дезинфицирует, и чистит. А бельё я обещаю менять через день.
Сармиенто не пришлось уговаривать.
Они уже собирались пойти посидеть в бар Калисто (Женуина хотела познакомить Сармиенто с соседями), как заявился Диего.
Всем видом он демонстрировал, что хозяин в доме – он, и был довольно любезен и гостеприимен. Но, узнав, что Сармиенто собирается оставаться на ночлег и, может быть, даже пожить у Женуины несколько дней, побелел от ярости.
– Если ты порядочный человек, ты уйдёшь из этого дома, – сказал он важно.
– Хорошо, – покорно согласился Сармиенто. – Я могу вернуться в гостиницу.
– Нет, это ты уйдёшь, Диего! – стукнула кулаком по столу Женуина. И, обращаясь к Сармиенто, произнесла целую речь: – Он и понятия не имеет, что такое порядочный человек. Останься. Не обращай на него внимания, это мой дом, я здесь хозяйка, он никогда здесь не распоряжался, потому что я плачу по всем счетам! Это всегда приходилось делать мне, то есть всем этим всегда занималась я. Я не только платила за коммунальные услуги, но и за ремонт дома. Но я не буду кричать, и возмущаться, не собираюсь устраивать скандал, это неприлично для такой женщины, как я. Я теперь стала настоящей дамой.
– По-вашему, это справедливо – ночевать здесь, у замужней женщины, в то время как её мужу приходится ютиться в паршивой забегаловке напротив собственного дома? – апеллировал к Сармиенто Диего.
– О чём ты говоришь? Какая я тебе жена? Ты же пропал неизвестно куда.
– Как это?
– Он это знает, Сармиенто обо всём известно, он просто перепутал тебя с человеком, которого звали так же, как тебя. Только это был не ты! По бразильским законам я могла выйти замуж ещё раз, за Тулио, за кого угодно, потому что, если муж отсутствует больше семи лет, его считают умершим. Так что ты покойник! Ты бывший покойник, Тулио ездил к тебе и выкопал тебя из могилы.
– Жену, перестань, хватит. Я сейчас уйду. – Диего стучал безостановочно по дереву.
– Жену, если он сейчас не уйдёт, я могу помочь тебе решить твои проблемы с ним, – с мягкой угрозой сказал Сармиенто.
– Конечно, можешь, ты же адвокат.
– Я понял, на что вы намекаете, – с театральной угрозой сказал Диего. – Вы все адвокаты – бандиты.
– Проваливай, кому я сказала?! – Женуина схватила метлу.
– Как это – проваливай?! Что? Что такое, Жену? – Диего отступал с достоинством.
– Убирайся! Проваливай, пока по рогам не получил! – Она вытеснила Диего за дверь и заперла её. – Теперь можно спать спокойно, – сообщила она Сармиенто. – Он больше не придёт.
– Какая необычная страна Бразилия, я и не знал! – с восторгом сказал Сармиенто.

Богатые люди выясняли свои отношения совсем по-другому.
Лаис и Конрадо тоже пили кофе – каждый за маленьким отдельным столиком – и разговаривали спокойно.
– Конрадо, я не понимаю, почему ты так себя ведёшь? Я же сказала, у нас с Винисиусом серьёзные отношения, – мягко сказала Лаис.
– Они не могут быть серьёзными, ты просто приняла временное увлечение за любовь, – объяснил бывшей жене Конрадо.
– Оставь, пожалуйста, своё мнение при себе. Как ты вообще можешь судить о любви, Конрадо? Что ты в этом понимаешь? – Лаис пожала плечами.
– Ты права, дорогая, я многое не понимаю. Не могу с тобой не согласиться. В конце концов, у меня не было женщин, кроме тебя, и я не нуждался в подобных увлечениях. Такие связи не бывают долговечными, Лаис, они заканчиваются очень быстро, мои чувства к тебе не идут с этим, ни в какое сравнение, они гораздо глубже, и я больше не хочу скрывать их.
– Я рада, что ты изменился, Конрадо, очень рада… Только дело в том, что я полюбила Винисиуса. – Лаис отпила из фарфоровой чашки.
– Можно задать тебе один вопрос? Посмотри мне в глаза и скажи, какие чувства ты испытываешь ко мне сейчас? Ты меня ненавидишь? – спросил Конрадо.
– Конечно, нет! О чём ты спрашиваешь, Конрадо? Ты очень меня обидел, мне было очень больно, но я никогда не испытывала к тебе ненависти. Я до сих пор чувствую к тебе нежность, я не забыла те годы, которые мы прожили вместе, всё то, чего мы с тобой добились. У нас было много незабываемых минут. Я не отрекаюсь от прошлого, только оно никак не связано с моим настоящим. Я люблю Винисиуса и выйду за него замуж. И вообще, мы слишком долго разговариваем. Винисиус утром уезжает. Я хочу проводить его.
На этом благопристойная часть беседы была закончена. Конрадо вскочил, сжал кулаки:
– Потаскуха! Уезжай! Пожалуйста! Где вы с ним ночуете? У Рутиньи или он снимает квартиру?
– Ты так разозлился, что мне придётся ответить на твой вопрос. Обычно мы ночуем в мотеле, – насмешливо сказала Лаис.
– Мотель?! Лаис, какой же вульгарной ты стала! От тебя осталась только дорогая одежда. Ты – вешалка для шикарных туалетов.
– Вешалка уходит. – Лаис покинула кабинет, хлопнув дверью.
Она пронеслась через приёмную, едва кивнув Эльзе.
Эльза посмотрела ей вслед, высунув язык, потом набрала номер и сообщила Жулии:
– Гром и молнии. Скандал в благородном семействе. Скажи Вагнеру, что звонить сейчас доктору Конраду – самоубийство.
Жулия тотчас отзвонила Вагнеру:
– Вагнер, доктор Конрадо сейчас очень зол. Если ты завтра умрёшь, он даже не придёт на твои похороны, а ты собрался выяснять отношения.
– Но ведь должен он узнать, что его любимый сынок, которого он так баловал, всадил родному папаше нож между лопаток.
– Не преувеличивай, Вагнер, Аугусто может уйти из агентства, когда пожелает. Он никогда не прикрывался отцом. А потом, доктора Конрадо все знают как справедливого человека.
– Дура! Аугусто хочет перехватить самые выгодные заказы, переманить лучших клиентов отца – вот что должен услышать доктор Конрадо, ты что, не допёрла?
– Мне трудно это сделать. Это будет похоже на сплетню, и, честно говоря, я побаиваюсь Аугусто.
– В наших делах главное – выдержка, – пророкотал Вагнер и положил трубку.

– Пригласи ко мне Лукресию, – сказал Конрадо Эльзе в селектор.
Лукресия появилась тотчас и застыла на пороге, поражённая первой фразой шефа.
– Поедем в мотель, мы ещё ни разу там не были, – сказал Конрадо.
– Но почему тебе захотелось ехать именно сейчас? – Лукресия никогда не видела Конрадо в таком возбуждении.
– Я никогда не был в мотеле, можешь себе представить, ни разу в жизни, это просто смешно. Почти все мои друзья бывали в мотелях, многие даже с собственными жёнами. Мне никогда не приходило в голову пригласить Лаис в мотель.
– Ну, так и пригласи её.
– Ты очень мне помогла. Ты помогла мне пережить развод, я этого никогда не забуду, я всегда буду благодарен тебе. Ты единственная женщина, кроме Лаис, с которой я был близок. Понимаешь? Мне очень нужно... Ты пойдёшь со мной на день рождения Родриго? Пойдём! Тебе, конечно, неприятно сейчас... Я пытался наладить отношения с Лаис, но она мне отказала. Я знаю, она будет там со своим ухажёром. Я не хочу идти один, что мне там делать одному? Я хочу, чтобы мне кто-нибудь помог. – Конрадо метался по кабинету. Лукресия холодно наблюдала за ним.
– Конрадо, я ни разу не встречала такого эгоцентриста, как ты. Неужели тебе непонятно, что ты меня унизил и продолжаешь унижать сейчас? Я полюбила тебя, Конрадо, поэтому я помогла тебе, утешала себя надеждой, что когда-нибудь ты... Я, наверное, идиотка, да? Я была просто дура, но теперь хватит, Конрадо! Ты даже не стесняешься говорить мне, что я нужна тебе как мулета тореро, чтобы позлить быка своей жены. Но я человек, а не вещь. Иди ты к чёрту! – Лукресия выбежала из кабинета.
На доктора Конрадо действительно нашло помрачение. Как только Лукресия исчезла, он, бросив дела, поехал в клуб Рутиньи, где, усевшись в кафе, попросил, чтобы его обслужила Нанда.
Нанда притащила ему его любимые тосты с тунцом и салатом, огромный бокал пива и миску сушёных снетков, доставленных с неведомого Ладожского озера. Конрадо очень нравились снетки с пивом.
– Очень вкусно, особенно с пивом, жаль, что при теперешних обстоятельствах я не могу оценить эту русскую еду по достоинству. У меня к тебе просьба. Ведь ты друг?
– Надеюсь, – скромно ответила Нанда.
– Тогда помоги мне: едем со мной к Рутинье на день рождения Родриго.
– Я? Это невозможно!
– Почему?
– Меня не звали.
– Это не твоя проблема.
– Но у меня нет вечернего платья.
– Это тоже не твоя проблема. Ты должна мне помочь, как рыбак рыбаку.
Нанда с изумлением смотрела на доктора Конрадо.

Лоуренсо вручил Женуине письмо отца – Тулио уехал на неопределённое время в новую столицу Бразилиа, оставив детям наставления, как себя вести в его отсутствие, а для Женуины толстый конверт. Письмо было исполнено грусти и благородства, но заканчивалось жестокими словами: «Диего не только осквернил твоё тело, но и отравил твою душу. Ты переняла его приёмы: ложь, обман, неискренность и фальшь».
Женуина долго плакала над этим письмом.
А Диего тем временем сидел в доме Жорданов и, попивая светлое испанское вино, разглогольствовал о том, что этот щенок Аугусто, этот папенькин сынок, своими подлыми штучками разрушил брак Мерседес и Дугласа. И ему, Диего, и Жуане очень неприятно, что всё так получилось.
– Я очень рад слышать, что дона Жуана огорчена разрывом Дугласа и Мерседес. Ведь, в конце концов, нас связывает не только брак детей, но и общие дела, правда? – спросил Жордан.
Диего важно кивнул.
– …и, так как Жуана по-прежнему хочет вложить деньги в нашу с тобой сделку, мы решили не закрывать наш филиал в Барселоне, и предлагаем тебе возглавить его, – продолжал Жордан.
Диего поперхнулся вином.
– Я? Руководитель офиса?
– А почему нет?
Но Дуглас заметил, что вряд ли дона Жуана захочет оставаться партнёром в случае, если они с Мерседес разойдутся.   
– Уверяю, что ты заблуждаешься, Дуглас, – пылко возразил Диего. – Очень скоро, уже на дне рождения Родриго, ты увидишь Жуану и сам убедишься в том, что она намерена продолжать сотрудничество.
Нужно было срочно переговорить с Женуиной, уломать её появиться на дне рождения сына в облике Жуаны. Но в доме всё время торчал этот «барселонский козёл» адвокат, а «день икс» приближался. Наконец Диего перехватил Женуину у лотка, оттащил её в ближайшее кафе и сказал, что лучшим подарком для Родриго будет образ Жуаны.
Но реакция «мамаситы» была плохой.
– Я больше не желаю изображать из себя дону Жуану, хватит! Я больше не желаю притворяться! Мне незачем прикидываться другим человеком, я знаю себе цену. А кто в это не верит, тот не доверяет мне самой и, значит, не заслуживает моего уважения. – Женуина попыталась уйти, но Диего задержал её.
– Жену, девочка моя дорогая, я тебя прошу – ради твоей любви к Диего, ради любви к твоим детям.
– Только не впутывай в эту историю мою любовь к детям, не надо! Оставь меня в покое, Диего.
– Прошу тебя, это в последний раз. Нужно только, чтобы ты нарядилась и сказала этим козлам, что мы будем им помогать. И всё. А потом мы заключим сделку, и я избавлюсь от них. Я уеду в Барселону, заведу там дела, и они мне больше не понадобятся. Мерседес хорошо с этим парнем, с Аугусто. Теперь я убедился, Дуглас не любит её. Он положил глаз на твоё наследство, на наследство, которое тебе оставил Диего Миранда... Они... они оба жулики, мамасита. Прямо какая-то воровская шайка.
– Но если они жулики, бандиты, Диего, зачем тогда ты с ними связался?
– Знаешь, есть такая пословица: «Вор у вора дубину украл». Я не собираюсь заводить с ними дел. Единственное, что мне нужно, это билет в Испанию и деньги, чтобы там поселиться. Там у меня большие связи, я буду честно работать... А потом, когда всё уладится, я буду тебе помогать, мы оба будем счастливы. Но для этого необходимо, чтобы ты немного пофантазировала. Это в последний раз, ради благородной цели. Я уверен, ты мне не откажешь. Нет, нет, ты не позволишь своему Диего упустить шанс сделаться порядочным человеком.
Он говорил так искренне, и на глазах у него стояли слёзы – чистые слёзы раскаяния, мольбы и веры в новую жизнь.
– Поклянись, что в последний раз!
– Клянусь, – Диего перекрестился.

Уго придумал замечательную вечеринку в доме своего «уехавшего на каникулы друга». Дом удачно располагался на краю отдалённого пляжа, и Уго давно присмотрел его, мотаясь на мотоцикле по своим тёмным делам с продавцами краденого. Когда-то его познакомил с ними кривой Манэ Бешига. В этом доме уже давно не горел свет в окнах, и Уго заранее подпилил один из толстых прутов ограды.
Решили устроить вечеринку в этот же вечер, когда взрослые собирались на день рождения Родриго. Патрисия могла без разрешения взять машину матери, и вообще, в тот вечер она, Оливия и Уго оставались без надзора, а остальные, вроде Вашингтона, уже давно жили, как хотели, так как надзирать за ними было некому.

Китерия, по совету Роджера, нагло напросилась у Рутиньи на день рождения, да ещё и вместе с неведомыми Судоновскими из неведомой России. Леандро попросил Зели пойти вместе с ним, и счастливая  Зели неделю шила, впервые за долгие годы, для себя, а не по заказу вечернее платье.
Родриго пригласил и Буби, и Урбано, и Флавию, лишь Эмилия категорически отказалась «осветить своим присутствием порочное сожительство мальчишки со старой бабой». Пригласил Родриго и девицу, с которой познакомился в Ангре, – фотомодель по имени Вик, но попросил по-дружески Лоуренсо сделать вид, что Вик пришла с Лоуренсо.
– Но я обязан сказать о твоей просьбе Изабеле, иначе она будет недовольна, – сказал Лоуренсо.
– Только Изабеле, больше – никому? Понял?
– Честно говоря, нет. Зачем тебе эта потаскуха, у неё же на лице написано, кто она. Рутинья устраивает для тебя такой шикарный праздник, пригласила всех...
– Ладно, ладно, сам знаю. Эта Вик нужна мне для рекламы женского белья. Помнишь, мы придумали соединить всякие предметы интимной одежды с дорожными знаками?
– Как будто у одной этой Вик есть кружевные лифчики и трусики, – проворчал Лоуренсо.
– Лифчики и трусики – не у одной неё, а вот ноги... – Родриго закатил свои бараньи глаза, выражая восторг.

Наконец наступил долгожданный вечер. Разнаряженные дамы и мужчины во взятых напрокат смокингах усаживались в машины Леандро и Аугусто. Самой красивой была, конечно, Мерседес. Теперь она часто причёсывала свои прекрасные волосы гладко, что очень нравилось Аугусто, и было ей к лицу. Дамы были в длинных вечерних платьях: Флавия – в синем, Мерседес – в чёрном с отделкой из серебристо-белой жёсткой тафты.
Женуина и Сармиенто должны были приехать на такси, а Нанда куда-то запропастилась. Решили, что она помогает в клубе Рутинье.
Это, конечно же, была ночь полнолуния, когда люди совершают неожиданные и необъяснимые поступки, когда перекрещиваются линии судеб и разбиваются сердца.
Для двоих участников дальнейших событий эта ночь началась с неожиданных известий. Первым был мальчишка Ким, которому отец позвонил из Бразилиа и не просто попросил, а потребовал, чтобы Ким поехал на вечеринку вместе с товарищами. Ким был в изумлении: ведь, уезжая, отец запретил участвовать в вечеринке, а теперь настаивает.
Вторым был зрелый муж Дуглас. Перед поездкой на день рождения Родриго к Вагнеру на минуту заскочила, элегантная с ярко накрашенным ртом Рената. Её попросил об этом Вагнер, придумав какой-то предлог. У Вагнера Рената застала Дугласа. Эта неожиданность была для неё приятным сюрпризом, и она мысленно поблагодарила Вагнера за дружескую помощь. Рената видела, что нравится Дугласу, и это ей льстило. Смущало одно: у Дугласа были какие-то непонятные отношения с Эльзой, а Ренате совсем не хотелось устраивать любовный треугольник на службе. Но Дуглас сразу внёс ясность: он сказал, что Эльза нужна для дела, и только для дела.
– Я собираюсь пригласить Эльзу в ресторан. Ты хочешь остаться в стороне, и правильно делаешь.
– Мне нет дела до того, что вы затеваете, я только хочу знать, какая опасность грозит Аугусто.
– Рената, успокойся, ты уже сделала всё, что нужно. Ты познакомила нас. – Вагнер галантно поцеловал ей руку. – Ты сегодня очень хороша.
– Я, пожалуй, пойду. Лукресия, наверное, уже заждалась меня.
– Как же мне хочется попасть на день рождения! – пылко воскликнул Дуглас.
– Неужели ты так любишь Мерседес? – Насмешливо спросила Рената.
– Я хотел бы пойти туда с тобой...
– А я думала, что ты хочешь, чтобы Мерседес вернулась.
– Плевать мне на неё. Мне нужно наследство её матери для дела.
– У матери Мерседес есть наследство? – удивился Вагнер.
– И причём огромное. Очень большие деньги. Мы с отцом решили вложить их в нашу фирму. Это единственный выход для нас.
– Не знал, что дона Жену, мать Мерседес, получила какое-то наследство.
– Жену? Нет, мать Мерседес зовут Жуана. Это она получила наследство.
– Рената, мать Мерседес зовут Жену? – спросил Вагнер.
– Женуина Миранда. Я никогда не забуду это имя.
– Нет, ребята, вы что-то путаете, Мерседес говорила, что Женуина – это служанка её матери. Она ещё торгует на улице. А мать Мерседес зовут Жуана, она настоящая леди.
– Ты сам всё перепутал. Я была дома у доны Жену. Сама Мерседес представила её мне как собственную мать: она уличная торговка, она всегда небрежно одевается... – Рената изобразила женщину.
– Это её служанка, Женуина, – сказал Дуглас.
– Ничего подобного, милый, Мерседес, как всегда, наврала.
Дуглас засмеялся.
– И про отца – враньё, – продолжила Рената. – Он жив и недавно вернулся домой, после того как где-то пропадал целых 15 лет! Мотает им нервы, прощелыга какой-то… Ну, я пошла. – Рената поднялась, но Дуглас схватил её за руку.
– Подожди! Что за чушь вы мелете! Её отец умер. Диего Миранда умер! Я познакомился с Мерседес в Испании. Она как раз составляла список его имущества...
– Дуглас, я знаю эту историю как дважды два: умер однофамилец её отца. – Рената проявляла признаки нетерпения.
– Дуглас, мне кажется, тебя просто водили за нос. – Вагнер незаметно жестом показал Ренате, чтобы она задержалась.
– Не может быть, я не верю... То есть вы утверждаете, что Женуина и Жуана – один и тот же человек? – Дуглас метался по комнате.
– Похоже, что так. Тебя обвели, Дуглас, как последнего идиота.
– Значит, она сейчас дурит там голову моему отцу насчёт своих капиталов? Значит, никакого наследства нет? Остались только рога! Не может быть, это какая-то ошибка!
– Успокойся, Дуглас, мы придумаем, как вывести эту лживую тварь Мерседес на чистую воду. – Вагнер подлил в бокал Дугласа виски.
– О чём тут думать?! Я прямо сейчас поеду туда и скажу всем, что представляет собой эта бабёнка, мамаша Мерседес. Они мне заплатят за всё! Я покончу с этой шуткой раз и навсегда! Где мой пиджак? Чёрт с ним, я поеду так.
Дуглас производил впечатление безумного.
Рената и Вагнер перемигнулись.
– Да, тебя здорово обдурили с этой Жуаной Мирандой, миллионершей и хозяйкой замков, которая на самом деле оказалась уличной торговкой без гроша в кармане, – подлил масла в огонь Вагнер.
– Надо же, какая Жену пройдоха; она, наверное, сейчас смеётся над тобой, – добавила Рената.
– Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Сегодня я от души посмеюсь над ними!
– Дуглас, я бы посоветовал тебе быть осторожным; боюсь, как бы твоя затея не вышла тебе боком, – с фальшивой заботливостью предупредил Вагнер.
– Я уже всё обдумал. Если наследства не существует, мне абсолютно наплевать на Мерседес, так что я ничего не теряю. Я приду на день рождения и покончу раз и навсегда с этой дурацкой шуткой.

Праздник удался на славу. Залы клуба были оформлены с изысканной элегантностью, гости – как на подбор. И появление Конрадо с очень молодой красавицей в ослепительно изящном и дорогом наряде только развеселило гостей. Но ещё больше все развеселились, когда с изумлением узнали в юной красавице Нанду.
– Это моя дочь, Фернанда, – гордо сказала Зели Леандро.
– А это мой друг, Конрадо. И я рад, что в этой ситуации, – Леандро кивнул в сторону Лаис и Винисиуса, – он пришёл с такой красоткой.
Флавия зорко наблюдала за Родриго и Вик. Она заметила, что Вик как кошка за мышью следит за Родриго, выжидая, когда Рутинья отвлечётся и Родриго останется один. Как только такой момент наступил, Вик увлекла Родриго в сад. Флавия последовала за ними и, конечно же, увидела то, что и ожидала увидеть: Родриго и Вик страстно целовались. Флавия подошла к голубкам, дёрнула за косу Вик и тихо приказала:
– А ну, проваливай отсюда!
– Кто это? – спросила Вик Родриго.
– Так, знакомая. – Родриго был испуган.
– Ты что, оглохла?! Проваливай, сматывайся, убирайся! Выкатывайся отсюда! – Флавия продолжала дёргать Вик за косу.
– Подожди, Флавия. Успокойся, – попытался её остановить Родриго.
– Успокойся?! Рутинья чуть вас не застукала. Я, похоже, напрасно не дала ей это сделать, тебе не кажется?
– Но ведь ты говорил, что у вас с ней свободные отношения? – удивилась Вик.
– Ах, вот в чём дело, Родриго! – Флавия толкнула героя дня в плечо.
– Знаешь, Вик, прогуляйся пока, мне нужно поговорить с Флавией. Потом я тебя найду. – Родриго струсил не на шутку.
– Ты хуже, чем мне казалось, – выпалила Флавия, когда Вик исчезла.
– Послушай, ты! – попытался хорохориться Родриго.
– Замолчи! Кем ты себя вообразил?
– По какому праву ты вмешиваешься в мои дела?
– По такому же самому, по которому ты лезешь в мои! Я хочу повторить тебе то, что ты мне сказал. Слово в слово. Ты что, решил менять женщин каждый час? Сначала ты встречался со мной и Лукресией, потом – одновременно со мной и Рутиньей, а сейчас с ней и с этой бабёнкой. Свобода не в том, чтобы спать с кем попало. И если ты не уважаешь себя самого, то попробуй уважать, хотя бы тех несчастных, которым ты нравишься. Как тебе не стыдно эксплуатировать любовь Рутиньи?

В другом зале тоже назревал скандал.
Рутинья, которую Флавия только что спасла от горчайшего разочарования, внесла огромный торт с бенгальскими огнями. Родриго успел оказаться рядом. Гости хором запели американскую песенку «С днём рождения, Родриго». Рутинья сияла от счастья: кажется, вечер удался на славу…
Лаис не заметила, как рядом с ней и Винисиусом оказались Конрадо и Венансия.
– Когда я вижу такой торт, мне на ум приходят слова одного министра. Если от него чего-нибудь требовали, он всегда отвечал: «Сначала должно подойти тесто, а потом можно будет делить пирог», – пошутил Винисиус.
– По-моему, в наше тесто положили слишком много дрожжей, – сдуру отреагировала на шутку с политической подоплёкой Венансия.
– А мне кажется, что это тесто как следует, подошло за последние 20 лет, – попыталась исправить неловкость Лаис.
– Да, тесто подошло, только тем, кто его месил, мало что досталось. – Винисиус продолжал настаивать на «левом утверждении».
– Всегда легко давать советы со стороны, – сказал резко Конрадо. – Сколько лет ты находишься за границей?
– Долго. Только я не нахожусь за границей. Я живу там. Но я всё-таки кое в чём разбираюсь и здесь.
– У тебя есть предприятия, фабрика, тебе приходится платить зарплату рабочим, ты за что-нибудь отвечаешь, что-нибудь производишь? Занимаешься каким-нибудь полезным делом или только пишешь эти свои левацкие статейки, которые не стоят истраченной на них бумаги? – Голос Конрадо звучал всё громче. Гости затихли.
– Конрадо, пожалуйста, перестань, – попросила Лаис.
– Но вы не станете отрицать, что у нас с каждым днём становится всё больше бедных? – язвительно спросил Винисиус.
«Бедные» в этой перепалке были ни при чём.
– Только дурак не заметит, какой подъём происходит в Бразилии в последние годы, – отрезал Конрадо.
– Только круглый дурак может нести такую чушь!
– Ради Бога, перестаньте! – Лаис была в отчаянии.
Но плотину благовоспитанности прорвала ненависть.
– Он спорит со мной по другой причине. Этот разговор для него только предлог, потому что у него не хватит духа сказать, в чём дело. Неужели ты этого не видишь? – спросил Винисиус Лаис.
– Сейчас я скажу! Меня не волнует распределение доходов, делёж этого пирога. Я ненавижу тебя, потому что ты украл у меня жену! – Конрадо уже кричал.
– Я? Украл? Боже мой, наверное, она не просто так ушла ко мне, а…
Винисиус не успел договорить, так как был сокрушён мощным ударом справа.
– Ну что, получил, козёл? Ещё хочешь? Пойдём, я добавлю! – Конрадо попытался вырваться из рук Венансии.
– Ничего, я с тобой ещё разберусь, без свидетелей! Не хочу портить праздник. – Винисиус поднялся, и его тотчас «дружески» обнял Буби.
– Музыка! Давайте потанцуем! Танцуем! Прошу вас! – Рутинья хлопала в ладоши.
И под звуки музыки в дом вошла чета Жорданов в сопровождении четы Судоновских. Китерия сияла.
– Где Лаис? – сразу же спросила она Рутинью.
– Ты не представила нам своих друзей, – мягко перебила Рутинья. – На каком языке они говорят? Английский, французский, немецкий или, может быть, испанский?
– Они говорят по-мордовски.
– Ты знаешь этот язык?! – изумилась Рутинья. – Ты – просто чудо!
Приход Ренаты не был замечен, так как гости с интересом наблюдали схватку Конрадо и Винисиуса. Лишь Лукресия помахала ей рукой.
– Где ты была? Ты не представляешь, какой здесь был скандал!
– Не знаю, о чём ты говоришь, только ягодки ещё впереди, – ответила Рената. Глаза её горели от нетерпения. – Подожди пять минут и увидишь...
Но первым увидел Дугласа Аугусто. Дуглас вошёл, минуя охрану, через сад. Он был бледен, с всклокоченными волосами, в мятой, тёмной расцветки, рубашке.
– Что тебе здесь нужно? – Аугусто попытался выпихнуть Дугласа назад в сад, но тот увернулся.
– Ты как-то назвал меня лжецом. Но это она лгунья! Она и вся её семейка! – Дуглас указал на Мерседес.
– Убирайся отсюда! – крикнула она.
– Жордан, уведи куда-нибудь своего сына. Немедленно! – приказала Кика.
– Замолчи, Мария Китерия да Силва де Говернадор Валадарес, а попросту – мордовка! Эта женщина, с которой ты всегда так цацкалась, потому что, она богата… У неё за душой нет ни гроша! Она нищая! – выкрикнул Дуглас.
– Если ты не прекратишь нести этот вздор, я потеряю терпение и сама выставлю тебя отсюда! Да, у меня были предки в Мордовии, ну и что? Там полно леса и бензина, ты ещё пожалеешь, что...
– А эта бабёнка совсем не та, за кого она себя выдаёт, – Дуглас указал на Женуину.
– Он просто пьян, Жордан, займись им, – встрепенулся Диего.
– А вас как мне называть? Эстеван Гарсия или Диего Миранда? Как? А вас как зовут? Жуана Миранда или Женуина? Жену... Жену, уличная торговка. Лгунья! Эта баба – лгунья! Она всё врёт!
Дуглас подбежал к Женуине и сорвал с неё парик.
Роскошные чёрные волосы Женуины рассыпались по плечам.
– Ой! – вскрикнула мадам Судоновская и добавила что-то по-мордовски.
– Дуглас, ты с ума сошёл! Дай мне её парик. Дай сюда! – Китерия попыталась отнять у пасынка золотистый парик Женуины.
– Отними! Попробуй! – подпрыгивал Дуглас, не давая парик.
– Дуглас, что с тобой, я тебя прошу! – Жордан положил руку на плечо сына. – Ты пьян.
– Я не пьян, сеньор Эстеван Гарсия или Диего Миранда. Как мне вас называть? Так как же всё-таки?
– Убирайся вон, шут! – громко сказал Аугусто.
– Отпусти меня, отец, пожалуйста. Кто ты такой? Кто ты такой, чтобы мне приказывать? Хочешь остаться чистеньким в их глазах, да? Только ты тоже лгал. Лживая сволочь! – Дуглас погрозил Аугусто кулаком.
– Что всё это значит? Я не понимаю, что здесь происходит? – спросил адвокат Сармиенто Женуину, но она не ответила.
Она, молча, стояла в роскошном белом платье с газовым шарфом.
– Дуглас, это наше семейное дело, зачем говорить об этом при людях? – попыталась проверить свою власть на бывшем муже Мерседес.
– Правильно, мне не нужен скандал, сегодня мой день рождения. Уходи, Дуглас. – Родриго пошёл на Дугласа грудью.
– Я никуда не уйду, мне нравится общество этих миллионеров, наследников замков, поместий и всего остального. Разве это не так, Мария Китерия да Силва?
– Я мечтала об этом всю жизнь, а ты испортил мой праздник. – Кика была на грани слёз.
– Да, я его испортил, да, Мария Китерия. Только ты дура, Мария Китерия! Ты глупа как пробка, как пень! Как ты могла допустить, чтобы нас обманывали с самого начала? Неужели ты ничего не видела?
– Это касается только нас. Кто дал тебе право говорить об этом при всех? – Аугусто рвался на помощь Родриго, но Конрадо удерживал его.
– Почему ты затыкаешь мне рот? Ты что, боишься испачкаться в этой грязи, Аугусто Соуто Майя? Только ты и так уже по уши в дерьме, придурок!
– Прекрати, прекрати! – истерически крикнула Мерседес.
Мадам Судоновская комментировала мужу ситуацию, как она её понимала, по-мордовски...
– Жордан, ради Бога... Неужели ты веришь в этот вздор? – голосом гранда сказал Диего и попытался увести Жордана.
– Он ещё ничего толком не сказал. Почему мы должны считать это вздором? – увернулся Жордан.
– Да! Я ещё не всё сказал. Эта ваша Жену, служанка Мерседес. Как бы, не так! Она мать Мерседес!
– Позвоните в психушку, вызовите «скорую»! Пусть на него наденут смирительную рубашку! Сразу две! – завизжала Китерия.
– Мама! Уйдём отсюда! Тебе незачем это слушать. – Мерседес попыталась увести Женуину, но та стояла как статуя.
– Не надо, дорогая, не обращай внимания на то, что наговорил тут этот нахал. – Китерия в знак солидарности подошла к Женуине и Мерседес.
– Идём. – Диего тоже почувствовал, что Дуглас пойдёт до конца.
– Нет. Мы никуда не пойдём. Нам незачем бежать, – не глядя на Диего, ответила Женуина.
– Правильно, совершенно верно, дорогая! Все слова этого идиота влетают в одно ухо, а вылетают в другое.
– Да, это так, – согласилась Женуина, – но это потому, что у тебя пусто в голове. Ты слушаешь только то, что хочешь услышать, видишь только то, что тебя интересует. Ты мелко плаваешь, дорогая.
– Жуана, зачем ты так? – по-детски обиделась Китерия.
– Я не Жуана. Меня зовут Женуина Бивар Миранда. Да, я торговка, уличная торговка. Мне пришлось заняться этим, чтобы накормить детей. И я этим горжусь, в моём доме никто не голодает и не ходит раздетым. Я честно зарабатываю свой хлеб. Когда закончится этот маскарад, я снова вернусь на улицу. Я не обязана ни перед кем отчитываться за мои дела, только перед Богом. Этот парень абсолютно прав. Он не сказал ни единого слова неправды. У меня действительно нет никакого наследства, ни денег, ни замков, ни земель – ничего! И я никакая не вдова. Мой покойный муж находится здесь. Вот он, посмотрите на него. Это он выдумал всю эту историю, и я согласилась, потому что не умею отказывать ему.
Диего в сердцах сплюнул.
– Это какая-то жуткая комедия. – Жордан снял очки и протёр их, будто не веря своим глазам.
– Если это комедия, то мы все выступаем в роли шутов.
– Диего, Эстеван, не знаю, как теперь к тебе обращаться, – ты должен объяснить, что всё это значит? – важно спросил Жордан.
– Да, конечно. Понимаешь, Жордан, произошла досадная ошибка, я тебе гарантирую...
– Не надо, Диего, не вешай им лапшу на уши. Попробуй быть порядочным человеком хоть раз в жизни. Я тебя прошу. – Женуина отошла от Диего, будто отдавая ему площадку сцены.
– Мы ждём, – повторил Жордан.
– Посмотрите на него, – призвала гостей Женуина. – Он придумывает, как выкрутиться. Ему нужно протянуть время, чтобы придумать очередную ложь. Он знает, что делает, только я не люблю, когда врут, я терпеть этого не могу. Я бы могла весь вечер рассказывать вам, как это со мной случилось, чтобы оправдаться, но я не стану этого делать, потому что, я не обязана давать вам удовлетворе… Я не могу выговорить это слово... Я не обязана перед вами отчитываться в своих делах, моя совесть чиста. Дуглас, бывший муж моей дочери, ты сделал доброе дело, а то бы я уже по уши увязла в этом дерьме.
– Ну, нет! – взвыла Китерия. – Я не позволю! Меня ты тоже изваляла в дерьме, лживая мразь! Ты воспользовалась моим расположением к тебе. Проваливай отсюда!
– Ты меня прогоняешь? С дня рождения собственного сына? Рутинья, мне уйти?
– Конечно, нет, – спокойно ответила Рутинья.
– А он – пусть убирается. Или я сам выставлю его за дверь. Собственными руками! – голосом хозяина приказал Родриго.
– Вам не придётся утруждать себя, я уже сделал, что хотел. Всего хорошего. – Дуглас исчез в темноте сада.
– Рутинья, я бы сейчас выпила глоток вина, можно? – спросила Женуина.
– Конечно. Официант, вина, пожалуйста. Музыка! Праздник продолжается. – Рутинья была верна себе.

А у подростков в чужом доме гремел дикой музыкой, звенел бокалами свой праздник.
Уго попросил всех подождать, пролез в заранее подготовленную щель между прутьями и открыл замок ворот. Он объяснил, что этот дом принадлежит родителям его близкого друга и друг разрешил ему пользоваться этим домом как своим. Подростки и пользовались. Бар был опустошён мгновенно, начались танцы. Уго и Патрисия удалились в спальню, лишь Оливия вызванивала Роджера, умоляя его прийти к ней, да Ким, забившись в угол, с ужасом наблюдал за вакханалией.
Патрисия и Уго появились нескоро. Уго был смертельно пьян и предложил перенести танцы в сад. Все с радостью согласились. Разожгли костёр, перенесли динамики ближе к раскрытой в сад двери.
Первым услышал полицейскую сирену Уго и с криком: «Менты! Бежим!» – рванулся к машине.
– Спокойно! – крикнул Ким и преградил товарищам путь. – Спокойно! Мы же не делаем ничего плохого! Патрисия, стой! – Он просто повис на Патрисии, не давая ей бежать к машине.
Звук полицейской сирены приближался. Уго завёл мотор и на полной скорости вылетел из ворот виллы. Он выскочил на дорогу прямо перед полицейскими машинами и на бешеной скорости помчался вперёд. Полицейские, которые мчались совсем по другому делу, завидев мчащуюся машину, повинуясь охотничьему инстинкту, рванулись за ней. Погоня была недолгой. Пьяный Уго не справился с управнением, машину занесло на повороте, она перевернулась набок, и Уго, как тряпичная кукла, вывалился из распахнувшейся двери.
Когда Роджер, которого Оливия всё-таки уговорила приехать, прибыл по указанному адресу, он увидел истерически рыдающую Патрисию, которая рвалась к окровавленному Уго из полицейской машины, «скорую помощь» и наряд полиции.
Роджер поехал в участок вслед за полицейскими. Оттуда он позвонил Лаис и оставил на автоответчике сообщение, что Патрисия задержана. То же самое он сделал, позвонив в дом Жорданов.

ГЛАВА XIX

Как только Конрадо появился в доме Вагнера, Изабела демонстративно уселась к Вагнеру на колени и стала целовать его. Конрадо оставалось только сделать вид, что он не замечает вызывающего поведения дочери.
– Обо всём, что случилось на дне рождения, – зарокотал Вагнер, – мне известно. Такое уже не раз случалось с ней, и мы не раз бывали в участке. Но я умею угадывать эти приступы и, по-моему, умею с ними справляться. А как только она оказалась без меня – дело дошло почти до тюрьмы.
– Не надо сбивать меня с толку, Вагнер, – жёстко сказал Конрадо. – Я знаю, что ты из себя представляешь. Вместо того чтобы предупредить нас о том, что с Изабелой творится что-то неладное, ты решил на этом сыграть. Ты пользовался её слабостью.
– Вы напрасно так говорите, доктор Конрадо. – Вагнер нежно поцеловал Изабелу. – Я люблю вашу дочь и не хочу предавать любимого человека. Изабела тоже любит меня, правда, детка?
Изабела ответила ему долгим поцелуем.
– Я пришёл сюда не для того, чтобы наблюдать ваши семейные ласки. Я хочу забрать Изабелу отсюда.
– Если она согласна, я не стану удерживать. – Вагнер изобразил, что хочет ссадить Изабелу с колен, но она вцепилась в него.
– Нет-нет, я пришла сюда по своей воле, я сама так решила. Правда, Вагнер?
– Да, Изабела. Только, по-моему, будет лучше, если ты пойдёшь с отцом. Я не хочу осложнять отношения с твоими близкими.
– Пожалуйста, не оставляй меня, любимый! – зарыдала Изабела. – Вспомни свои слова, свои обещания. Пожалуйста, не прогоняй меня. Я хочу быть с тобой! У меня всё в порядке, отец! – злобно крикнула она Конрадо. – Оставьте меня в покое, я хочу жить с Вагнером!
Конрадо схватился за голову и пошёл к двери.

Лаис утешала Патрисию, приехавшую из больницы. Патрисия, рыдая, говорила, что жизнь Уго в опасности, что ему грозит инвалидность.
– Но, мы же, сказали, что мы поможем. Я уже оплатила лечение, так и скажи его матери, пусть она не беспокоится.
– Ему вставили спицу, он не может ходить. – Патрисия продолжала рыдать. – А потом, я знаю Уго, он ко всему относится несерьёзно, он не будет лечиться, как следует.
– Он изменится, дочка. Страдания делают человека взрослее. И ты любишь его, он не сможет обойтись без тебя. Только не отчаивайся, тебе нужно набраться мужества. Отдохни, и мы вместе поедем в больницу.

...Дуглас замечательно проводил время с белокурой Эльзой. Она заслуживала награды, и Дуглас каждый день приглашал её в ресторан.
– Ты мне напоминаешь Габриэлу Саббатини, – говорил он, нежно глядя в её голубые глаза. – Ты очень красива.
Эльза действительно была красивой женщиной: голубоглазая блондинка с чёрными бровями и ресницами.
– Познакомившись с тобой, я узнал, в чём заключается, моя слабость. Я влюбился с первого взгляда и теперь боюсь, что ты отвергнешь меня. – Это была старая испытанная отмычка, которой Дуглас открывал женские сердца. – У тебя есть какая-нибудь слабинка, ты боишься чего-нибудь?
– Да, я боюсь летать на самолете, но ещё больше я боюсь потерять работу. Кстати, мой обеденный перерыв кончается.
– Ну, уж насчёт работы тебе нечего беспокоиться: такую девушку, как ты, везде возьмут с руками, а главное – с ногами... Знаешь, оказывается, сын хозяина твоей фирмы был раньше знаком со мной.
– Да, Аугусто очень симпатичный парень. Жаль, что он уходит из агентства отца. Он открывает собственное агентство.
– Они что, с отцом решили захватить весь рынок?
– Нет, Аугусто будет работать один, доктор Конрадо не хочет ему помогать. У Аугусто сейчас туго с деньгами. Он не только приобрёл дом для агентства, но ещё и купил магазин для матери своей жены. Доктор Конрадо считает, что Аугусто подложил ему свинью, и он очень зол на сына.
– У родственников его жены нет никакой собственности?
– Кажется, нет, но он им очень помогает, он такой добрый... Я это хорошо знаю, потому что, Аугусто попросил меня напечатать договор о покупке магазина...
– И он остался без денег?
– Да, он здорово потратился, но его расходы окупятся. Он знает своё дело.
– Но у него, наверное, немало имущества, да?
– Да, это так. Он продал кое-что из недвижимости, чтобы купить магазин для тёщи и дом в Ботафого для нового агентства. Но у него есть ещё недвижимость, она досталась ему по наследству от деда, Аугусто является её собственником; однако до тех пор, пока ему не исполнится 30 лет, ею будет распоряжаться доктор Конрадо.
– Да, его жене, наверное, повезло…
– Пусть это останется между нами, но, по-моему, она вышла замуж по расчёту, у неё это на лице написано…
– Да?
– Правда, они так счастливы вдвоём...
– Значит, ему повезло... Мы сегодня поужинаем вместе?

Родриго тоже не изменял своим привычкам и под предлогом помощи Флавии – она переезжала на новую квартиру – задержался в этой квартире надолго.
Флавия очень изменилась: это уже была не прежняя простоватая с резкими манерами девушка, это была элегантная, уверенная в себе молодая женщина.
– Я никак не привыкну к тому, что ты больше не похожа на ту испуганную девчонку, – вещал Родриго, развалившись на диване. – Ты помнишь, как было у нас вначале, как долго мне пришлось тебя уламывать, ты так боялась, что об этом узнает отец...
– Он действительно узнал, – спокойно сказала Флавия, распаковывая коробки. – И всё кончилось. Я не люблю вспоминать о том, что было тогда.
– А я люблю. Ты помнишь только плохое, а я вспоминаю только о хорошем. Мы так любили друг друга...
– Что вспоминать о прошлом, Родриго? Что было, то прошло. Ты тоже здорово изменился.
– Да, Рутинья сделала меня другим, показала мне новый мир, совсем не похожий на наш район, где кажется, что время остановилось. Но только там могла жить девушка, которая боялась отца. И парень, который относился к этому с пониманием.
– Неужели это было так плохо?
– Ты что, снова хочешь прочитать мне проповедь вроде той, что ты прочла мне на дне рождения?
– Нет, не хочу, потому что с тебя всё как с гуся вода. Зачем тебе была нужна эта Вик? У неё на лице написано, что она потаскуха.
– При чём здесь Вик? Я не женат, и Рутинья мне не хозяйка. Да, мы живём вместе, ну и что? Мне что, больше нельзя ни с кем встречаться? Кстати, Рутинья никогда мне этого не запрещала.
– Слушай, Родриго, не заставляй меня говорить снова неприятные вещи. Ты что, хочешь меня убедить в том, что Рутинья счастлива оттого, что ты ей изменяешь? Тебе удобно жить у Рутиньи, ты строишь из себя независимого человека, только на самом деле ты привык, чтобы кто-нибудь всё время водил тебя за ручку. Ты хочешь из Рутиньи сделать вторую дону Жену? Ты становишься похожим на твоего отца, Родриго. Не просто похожим, ты – точно такой же, как твой отец.
– Ну, уж лучше походить на своего отца, чем быть таким старым филином, каким был твой. Знаешь, ты просто ревнуешь меня, завидуешь той жизни, которую я веду.
– Безумно завидую, – насмешливо сказала Флавия. – Спасибо за помощь и разреши мне заняться одной своими делами, я хочу принять душ.

Зели пришла к Женуине в подавленном настроении. Женуина не знала, где её усадить и как получше накормить.
– Если нужно, я могу поехать с тобой сегодня вечером в больницу.
– Нет-нет, не надо, там уже Эрме, Нанда и Буби. – Зели что-то томило, что-то мучило.
И Женуина чувствовала это. Она обняла Зели.
– Не надо, Зели, не убивайся так, мы все поможем тебе, Уго поправится, уповай на волю Господню.
– Я пришла тебе сказать, что я благодарю судьбу за то, что мы с тобой повстречались, и ещё за то, что она свела меня с Леандро.
– Ну, вот видишь, в жизни случается столько хорошего, так что не надо думать только о плохом. Леандро такой милый мужчина, и, по-моему, он любит тебя. У Нанды есть Буби, у нас с тобой вдвоём есть наши соседи, они все хотят тебе помочь, а Уго... Может быть, его упрямство пойдёт теперь ему на пользу, он должен понять, что всё зависит от него, только от него, если он хочет поправиться. Вот увидишь, Господь милостив, он вам поможет. – Зели продолжала сидеть понурившись. Вдруг она неожиданно встала и дрожащими губами сказала:
– Какая же ты замечательная, Жену, а я... Ведь я желала тебе зла, была завистлива, несправедлива, я очень завидовала тебе.
– О чём ты говоришь, Зели? Ты бредишь, – Женуина положила ладонь на губы Зели.
– Нет, дослушай до конца. Я действительно желала тебе зла, я должна сказать тебе об этом, Жену. Сейчас или никогда. Я хочу, чтобы ты меня простила, иначе я никогда не смогу успокоиться. Мне нужно, чтобы ты меня простила. – Зели умоляюще смотрела в глаза Женуины.
– Ну конечно, я тебя прощаю. Я и не верю во всё, что ты говоришь. Это от усталости, от горя, давай испечём шоколадный торт и отвезём его в больницу Патрисии, ведь ей сейчас хуже всех.

Лоуренсо без конца нажимал кнопку звонка квартиры Вагнера.
Он слышал за дверью шаги и чьё-то дыхание.
– Изабела, Изабела, я знаю, ты здесь, открой, это я, Лоуренсо! – шептал он через дверь. – Изабела, открой, мне нужно поговорить с тобой, если ты меня не пустишь, я всё равно снова приду, я позову полицию. Не отходи от двери, поговори со мной. – Лоуренсо прислушался и услышал, что лёгкие шаги удалились от двери.
Изабела вошла на кухню, взяла огромный нож-тесак, которым разделывали мясо, снова вернулась к двери и без сил опустилась возле двери, прислонившись к стене.
– Изабела, я умоляю тебя, открой. – Лоуренсо услышал, что она подошла снова к двери. – Я в последний раз тебя прошу: открой или мне придётся вызвать полицию.

Мерседес очень волновали дела Аугусто. Её огорчала и его ссора с отцом, и то, что так много денег вложено в предприятие, которое, по её мнению, не так уж скоро принесёт прибыль. Она понимала, что под крылом опытного и богатого отца Аугусто мог жить безбедно, не боясь провалов; теперь же он целиком отвечал за своё и за её будущее.
Мерседес пошла к матери. Женуина сидела с книгой по истории и, шевеля губами, внимательно читала её.
– Ой, доченька, у меня скоро урок, ко мне ходит Ким. Смешно, но он мой учитель. Я уже много чего узнала, например, знаешь ли ты, что дон Педро II стал императором Бразилии, когда ему было четырнадцать лет? Представлявляешь, вдруг Ким тоже станет президентом?
Мерседес грустно смотрела на мать.
– Мама, мне надо с тобой поговорить.
– Ты понимаешь, ведь скоро я познакомлюсь со всеми родственниками Аугусто и тебе не будет стыдно за меня… А эта твоя бывшая свекровь, у неё просто глаза на лоб полезут. Я сомневаюсь, что она знает, в каком году Парагвай объявил войну Бразилии... Твой отец тоже решил больше с ней не связываться.
– Мама, послушай, – нетерпеливо сказала Мерседес. – Я переживаю за Аугусто.
– А что с ним случилось?
– Он помешался на этой затее со своим агентством. Его отец против, он не станет ему помогать.
– Ну, мне кажется, что Аугусто толковый мальчик.
– Ничего подобного, он готов потратить на это все свои деньги, отец уже поругался с ним из-за этого. Мама, как нам бьггь, если у него ничего не получится?
– Ну почему не получится? Если ты будешь помогать ему, всё будет нормально.
– Ну, это я понимаю... Только мне страшно. Аугусто может всего лишиться, поговори с ним, пожалуйста, убеди его отказаться от этой затеи с агентством. Зачем ему это? У Аугусто есть всё: престиж, деньги.
– Ну, наконец-то. – Женуина отшвырнула книгу. – Наконец-то я услышала твоё любимое слово! Теперь мне ясно, из-за чего ты так переживаешь: из-за денег! Я вижу, тебя жизнь ничему не научила. Чего тебе не хватает?
– Ты меня не так поняла, мама.
– Нет, я тебя поняла как раз правильно, – Женуина помахала пальцем перед носом дочери. – Я-то тебя очень правильно поняла. Только вот другие могут подумать, что ты полоумная: тебе может позавидовать любая женщина, у тебя есть муж, который в тебе души не чает, который боролся за тебя, не жалея сил... А выходит, за что боролся, на то и напоролся. Опять деньги!
– Прекрати меня унижать! – заорала Мерседес. – Я говорю о другом: он поссорился со своим отцом, по-настоящему поссорился, я прошу тебя помочь мне!
– Хорошо, я поговорю с Аугусто. Только я не стану разговаривать о работе, это меня не касается. Но я скажу, конечно, что с отцом положено советоваться, если уж он начал дело на деньги отца. Так тебя устроит?
– Спасибо, мама, это как раз то, что нужно.
– А теперь иди и займись домом, а мне надо готовиться к уроку.

Лаис и Рутинья решили устроить семейный ужин и пригласить Женуину. Этот семейный ужин должен был стать ещё скромной свадьбой Мерседес и Аугусто.
– Аугусто, милый, – весело спросила Лаис, – а дона Жену опять придёт в парике и будет изображать из себя другую женщину? Зачем ей понадобилась эта глупость, эта ложь, такой красивой, обаятельной женщине?
– Её заставил так поступать её муж, а она из тех, кто не умеет отказывать, если сильно надавить. Во всей этой истории, уверяю тебя, она не преследовала никакой выгоды.
– Я это подтверждаю, – сказала Рутинья.
– Да нет, я верю, ведь она пожертвовала собой ради Изабелы.
– А эту идиотку, вызвавшую полицию, эту Кику Жордан, следует хорошо проучить, – мстительно сказала Рутинья. – Какая сволочь, ей так хотелось отправить бедную женщину в тюрьму, в ней столько злости!
– Не говори так, Рутинья, она поклоняется маме, – засмеялся Аугусто.
– Думаю, что правильнее всего сделать так. – Венансия, как всегда, терпеливо выслушивала других, а потом выносила своё резюме. – Я приглашу на чай этих супругов Судоновских, эта Кика Жордан придёт с ними, ведь она у них вроде переводчицы. Кстати, где находится страна, которая называется Мордовия? Я узнала: Судоновские говорят по-мордовски.
– Я читал книгу Солженицына, – сказал Аугусто, – и мве кажется, что в Мордовии было очень много лагерей для несчастных политических заключённых.
– Я не хочу говорить о политике, – перебила Венансия. – Ты знаешь моё правило: ничто так не старит женщину, как разговоры о политике. Я сама спрошу у них, что это за страна Мордовия.
Когда Лаис и Рутинья остались одни, Лаис сказала:
– Я вижу, что ты не в очень хорошем настроении, моя дорогая. Какие-нибудь проблемы с Родриго?
– Да. Я оказалась в каком-то унизительном и безвыходном положении: он приходит, когда хочет, уходит, когда хочет; мне приходится делать вид, что это нормально. А если я пытаюсь поговорить серьёзно, я нарываюсь на грубость.
– Пошли в сауну! – весело сказала Лаис. – У меня тоже невесело на душе, такие полосы надо просто пережидать.

Когда Венансия Соуто Майя позвонила Китерии и пригласила её вместе с супругами Судоновскими на чай, Китерия, положив трубку, завопила так, что из кабинета выскочил бледный Жордан.
– Чему ты так радуешься, Китерия? – спросил он, с ужасом глядя, как Китерия скачет вокруг стола.
– Лаис Соуто Майя пригласила меня к себе домой. Она лично велела мне это передать, причём не ради Судоновских, а ради меня самой. Их бабка так и сказала, что приём устраивается в честь новой знакомой Лаис! Это я, это я!.. Ах, Жордан, милый, наконец, мне повезло. Мне выпало такое счастье – вот оно вознаграждение за столько лет упорной борьбы! Это всё равно, как золотой мост через небо. В честь такого события я прощаю тебя и отменяю сексуальный саботаж и террор, как ты это называешь!..

Каждый день Лоуренсо приходил к двери квартиры Вагнера, звонил и шептал: «Изабела, открой дверь. Изабела, я должен увидеть тебя».
И однажды дверь распахнулась. На пороге стояла Изабела, и Лоуренсо отшатнулся, увидев её. Глаза её были подведены резкими чёрными тенями: это даже был не грим, это было нечто похожее на то, как раскрашивают лица актёры в китайском театре.
– Какой же ты настырный, чёрт побери! Что тебе здесь нужно? Ты решил узнать, как я себя чувствую? Видишь, со мной всё в порядке. Лучше просто не бывает. Видишь, я счастлива здесь, да, я счастлива. – Она стала кружиться, размахивая руками чёрного кимоно, как крыльями. – Ну что, убедился, как мне здесь хорошо? Теперь можешь уходить.
– Я был бы рад, если бы ты говорила правду. Ты знаешь... я хочу тебе добра, Изабела.
– Надоело, хватит! Хватит видеть меня такой, как тебе хочется. Принимай меня такой, какая я есть. Хватит лезть мне в душу. Я такая, потому что я родилась такой…
– Но ты родилась замечательной, Изабела. Я ведь тебя прекрасно знаю.
– А-а… ты что, врач? Ты пришёл меня обследовать? Тебе нужно заплатить деньги? Зачем ты ходишь за мной, что тебе от меня нужно?
– Потому что я тебя люблю! – тихо сказал Лоуренсо. – Я люблю тебя, Изабела. Зачем ты пришла сюда, к Вагнеру? К этому жуткому типу?
– А чем я лучше? Я ничем не лучше его.
– Я не отдам тебя ему просто так, я буду биться за тебя до конца, Изабела.
Вдруг Изабела стала медленно оседать на пол, и Лоуренсо еле успел подхватить её.
– Я не хочу, я устала… – шептала Изабела. – Уйди, я тебя прошу.
– Мой отец написан тебе письмо. – Лоуренсо положил ей на колени конверт.
– Ты пришёл только ради этого? Всё, теперь письмо у меня, спасибо. Мне нужно где-нибудь расписаться?
– Изабела, Изабела, – Лоуренсо положил ей на колени голову. – Что ты делаешь с собой и со мной тоже?
– Ерунда какая-то… – сказала вдруг Изабела, глядя на конверт. – Здесь другой адрес, это письмо какой-то Изабеле, я не знаю, кто это… Меня зовут Лилит!..
– Идём, я заберу тебя отсюда! – сказал Лоуренсо, с ужасом глядя на неё.
Но Изабела вскочила, бросилась в переднюю и распахнула дверь.
– Вон! Если ты не уберёшься, я буду кричать, пусть все думают, что ты ко мне пристаёшь. Уходи, забудь обо мне... Мне никто не поможет.
– Это не так, ты ошибаешься, – сказал Лоуренсо, остановившись на лестничном пролёте, обернувшись к ней. – Я уже спас тебя однажды и буду делать это столько раз, сколько понадобится. Я вернусь, я ещё приду.

Уго вернулся из больницы домой. Патрисия была рядом с ним, она сидела возле его постели, а Уго лежал, закрыв глаза, и молчал. В дверях стояли Ким, Вашингтон и другие подростки с улицы.
– Уго, скажи что-нибудь, к тебе пришли друзья. Не молчи!
– Не надо, Патрисия, не трогай меня, мне и так хорошо.
Подростки расступились, и Зели вкатила в комнату инвалидную коляску.
– Убери эту дрянь! – заорал Уго. – Она мне не нужна. Я не больной, я не инвалид. Убери коляску!
– Что с тобой, Уго? – Патрисия погладила его по плечу.
– И ты убирайся тоже, мне не нужна коляска, я буду ходить!

Мудрая Венансия сначала устроила пробное чаепитие и пригласила Женуину. Женуина ей очень понравилась, и она сказала Эрме, что дона Жералдина даже без парика и без роскошного туалета производит впечатление настоящей дамы.
– Её зовут Женуина, а не Жералдина, – сказала Эрме.
– Это не важно, оба эти имени начинаются на букву «Ж», это говорит о великодушии и благородстве.

Женуина очень скучала без Тулио и упорно изучала историю, занималась португальским, на котором она до сих пор разговаривала на очень примитивном уровне.
– Ты знаешь, – однажды поделилась она с Зели, – я сейчас открою тебе один секрет, только ты никому не рассказывай: мы с Тулио иногда занимались любовью, и в постели он часто читал мне стихи, причём самые неприличные.
– Сеньор Тулио? – изумилась Зели. – Кто бы мог подумать!
– Вот-вот! Такой он, он говорил, что это классика древних времён, но только эти стихи всё равно были скабрезные.
– Ты скучаешь по нему?
– Да, очень!

Дуглас решил сделать новый заход на Флавию. Он объяснил ей, что женился на Мерседес по расчёту, потому что семья попала в очень сложное финансовое положение. А тут появилась Мерседес с этой историей с наследством... Вот и получилось, что вор у вора дубинку украл...
Флавия и верила, и не верила ему.
– Ты можешь думать обо мне что угодно, но я обещал развестись с Мерседес как можно скорее, и я развожусь с нею.
– Ты, наверное, решил, что у меня тоже есть наследство? – засмеялась Флавия. – Нет, дорогой, мне нечего тебе предложить.
– Неправда, неправда, я люблю тебя!
Дугласу удалось уложить Флавию в постель.
– Когда мы опять увидимся? – спросил он, прощаясь.
– Завтра я позвоню тебе, как только вернусь, если, конечно, рейс не задержат.
– Слушай, а ты не помнишь, как зовут ту женщину, которую разорил отец Мерседес? – вдруг, словно невзначай спросил Дуглас. – Я вспомнил о ней потому, что Мерседес собиралась сделать со мной, то же самое.
– Она жила у доны Эмилии, но потом она вернулась к себе в Сан-Паулу. По-моему, её зовут Мария Сесилия Монтесинос.
– Известное имя... Бедняжка! Хорошо, я буду ждать твоего звонка. Ты стала потрясающей женщиной, просто красавицей.
Флавия действительно была хороша в шёлковой пижаме с широкими брюками.
…Диего немного выждал после скандала на дне рождения, и заявился в контору к Жордану. Он снова был в белой шляпе и белой безрукавке: почему-то теперь он предпочитал колониальный стиль.
– Да гони ты его! – сказал Жордан Дугласу.
– Нет, погоди, он ещё может оказаться полезен. Ведь нас интересует женщина по имени Мария Сесилия? Меня, во всяком случае. И его она когда-то интересовала.
Когда Диего вошёл в кабинет, Дуглас заявил ему прямо:
– Вы всё-таки большой нахал, Эстеван-Диего. Нахал и обманщик!
– Ну-у, не вам мне это говорить, – улыбнулся своей волчьей улыбкой Диего. – Я рад, что ты здоров, а то одно время казалось, что тебе осталось жить считанные дни...
– Сеньор Эстеван, я не говорю вам сейчас «нет» по поводу нашего сотрудничества, но я говорю, что я должен подумать, – сказал Жордан.
Диего встал и удалился, вежливо приподняв шляпу.

Теперь у доктора Конрадо постоянно болело под левой лопаткой и отдавало в пальцы. Он скрывал эту боль от всех, но иногда его выдавало невольное движение: он начинал тереть левое плечо.
– Конрадо, что у тебя с плечом? – спросил один раз Леандро.
– Ничего. Просто я слишком долго играл в теннис.
– Но разве ты левша?
– Отстань, Леандро, ну, может быть, при ударе слева… потянул связки.   
– А я думаю, что тебе надо показаться врачу.
В кабинет вошла Эльза и сказала, что Лукресия хочет поговорить по личному делу.
– Хорошо, что ты пришла, Лукресия, я собирался тебя позвать. Я назначаю тебя в совет директоров.
– А я подаю заявление об уходе, мне очень тяжело работать с тобой, Конрадо, видеть тебя после всего, что было между нами...
– Я не подпишу твоё заявление, ты мне нужна, Лукресия! Рано или поздно ты сама бы оставила меня. Лукресия, не заставляй меня чувствовать себя виноватым, сделай мве одолжение: останься и прими моё предложение.
– Я согласна, – сказала Лукресия.
Аугусто давно дожидался в приёмной, но Эльза, знавшая, как все вышколенные секретарши, тайное желание хозяина, выдерживала мальчика перед дверью. Наконец, она разрешила Аугусто пройти к доктору Конрадо.
Но и этот разговор закончился взаимными упрёками и повышенными интонациями.
– Ты, кажется, продал всё, что мог? – почти кричал Конрадо. – Но, слава Богу, ты не можешь распоряжаться той частью наследства, которой пока распоряжаюсь я, – я говорю о наследстве дедушки.
– Но, может, мы с тобой договоримся? – улыбался Аугусто, чтобы смягчить обстановку.
Но почему-то именно эта улыбка приводила Конрадо в бешенство.
– Я не собираюсь ни о чём договариваться с тобой! Твои пять минут уже истекли! – Конрадо подошёл к двери и распахнул её. – Раньше я очень гордился своим сыном, но теперь...
– Мне не нужна твоя гордость, я обойдусь без твоей помощи. Я больше не желаю с тобой знаться. – Аугусто открыл дверь ногой и вышел.
Эльза, которая всё подслушивала, тут же вошла в кабинет и увидела, что доктор Конрадо, белый как мел, согнувшись, словно ему всадили нож в спину, сидит в кресле.
– Доктор Конрадо, что с вами? Вы такой бледный!
– Эльза, пожалуйста, дай мне лекарство. Мне очень больно сейчас.
Вернувшись домой, Аугусто не стал рассказывать о ссоре с отцом, а пригласил Мерседес посмотреть новое агентство. Там как раз шёл ремонт. Но Мерседес сказала, что она терпеть не может пыли, и умело навела разговор на финансовые проблемы Аугусто. И тут простодушный Аугусто признался, что разругался с отцом в пух и прах, что решил взять кредит в банке и что, видимо, придётся продать машину. Тем более что теперь в машине не будет особенной надобности, так как рядом с его агентством станция метро. Мерседес была потрясена.
– Значит, сначала ты продашь машину, потом телевизор, потом магнитофон... Зачем тебе это нужно?
– Иначе мне просто не выкрутиться. За свою мечту приходится дорого платить. Ты понимаешь, о чём я говорю? – многозначительно сказал Аугусто.
– А вдруг у тебя ничего не выйдет? – Мерседес сделала вид, что не поняла намёка.
– Почему – не выйдет? Я счастлив, я люблю тебя, давай ужинать, а потом я поеду к Вагнеру, мне нужно поговорить с Изабелой. Я хочу забрать её оттуда.

Эрме постоянно повторяла Эмилии, что ей нужно показаться не только гинекологу, но и психиатру тоже, потому что то, что она затеяла, – безумие чистой воды.
– Совсем не думаешь об Урбано, каково ему будет? – говорила Эрме.
– Да, сейчас я думаю только о себе самой. Мне очень хочется родить ребёнка. Я всю жизнь мечтала об этом, и его отцом будет человек, которого я по-настоящему любила всю жизнь.
– Какую же чушь ты мелешь! – сердилась рассудительная негритянка. – Урбано – такой замечательный человек! А тебе нужен этот прохвост и проходимец. Не понимаю я тебя, но чувствую, что эта история наверняка кончится плохо.

Каждый день Женуина ждала Тулио, но кроме письма и одного странного звонка, в котором он спрашивал: «Что произошло ночью с подростками?» – никаких известий от Тулио не было. Зато однажды заявился Диего в каком-то новом облике: грустный, сосредоточенный, и стал внушать Женуине, что их любовь была решена на небесах, что, даже, если они разведутся, Женуина не сможет его забыть, он останется в её сердце...
– Да, Диего, можешь не убеждать меня, я знаю, что ты – моя тяжёлая болезнь, она поразила меня, как проказа. Я ничего не могу с собою поделать. Но я лечусь, Диего, и, знаешь, что самое неожиданное: самое неожиданное – это то, что лучшим лекарством оказались знания. Чем больше я узнаю, тем более свободной я чувствую себя. Да, кстати, извини, я должна идти к Аугусто.
Аугусто собирался ехать смотреть, как идёт ремонт в его новом агентстве, и извинился перед Женуиной за то, что он мало занимается проблемой её магазина.
– Я поручил это Лопесу, – сказал он. – Он хороший адвокат.
– Неужели ты думаешь, что я пришла к тебе среди дня отнимать твоё время только для того, чтобы напомнить тебе о магазине? У меня есть к тебе деловое предложение, вернее, не деловое, а так, что-то вроде обмена. Пообещай мне, что ты обменяешься со мной.
– На что?
– Мне не нужен этот магазин, если ты будешь несчастен, а главное несчастье я понимаю так: это плохие отношения с родителями. Помирись с отцом, прошу тебя!
– Поймите, дона Жену, я не знаю, что с моим отцом. Я не делаю ничего плохого, мне только хочется воплотить мою мечту. А отцу это не нравится, потому что у него были на мой счёт другие планы. По-вашему, будет справедливо, если я от всего откажусь только ради того, чтобы порадовать отца?
– Аугусто, ты помнишь, как Дуглас выдумал эту историю? Что он тогда сочинил? Он говорил, что он умирает, лишь бы самому остаться с Мерседес. Ты тогда рассказал мне обо всём и добавил, что тебе не хочется строить собственное счастье на несчастьи другого человека, на его страданиях. Тогда почему ты сейчас решил добиваться своего, поссорившись с родным отцом, который столько для тебя делал?
– Но я не хотел, ни с кем ссориться, он начал первым...
– Это так, Аугусто, только ты слишком молод. А твои родители, мать с отцом... Они уже прожили жизнь и много чего повидали на своём веку. Поэтому им иногда тяжело бывает думать по-другому, не так, как они давно привыкли, понимаешь? Но, по-моему, если ты ещё попробуешь, как следует объяснить всё доктору Конрадо, он тебя поймёт, ведь он такой добрый, так любит всех вас... Мне кажется, он сердится на тебя только потому, что он думает – именно так он тебя защищает...
– Знаете, дона Жену, мой отец очень упрямый, но он прекрасный человек! Мне неприятно сейчас, потому что во время нашей последней ссоры я наговорил ему столько глупостей, хотя на самом деле я так вовсе не считаю. Беда в том, что он не уважает меня как коллегу... видит во мне не профессионала, а мальчишку-идеалиста, у которого голова забита сумасбродными идеями. И это оскорбительно для меня, я очень переживал из-за этого. Но теперь всё будет по-другому: он будет сидеть в своём углу, а я – в своём. Каждый из нас будет заниматься своим делом, так лучше. И вы ещё увидите, когда страсти улягутся, мы с ним вновь станем друзьями.
– Знаешь, иногда этого приходится ждать слишком долго. Ведь сейчас вы с ним в ссоре. Он, наверное, сидит у себя и переживает, ты тоже обиделся на него... Вы оба ругаетесь, чуть ли не каждый день, говорите друг другу такое, что на самом деле вовсе не думаете, но, тем не менее, ваши слова всё равно звучат оскорбительно. Именно поэтому я и решила зайти к тебе, сынок. Я говорю это вполне серьёзно: я не могу принять этот твой подарок, я его не приму. Потому что я не стану строить своё счастье на самой большой беде, которая только бывает на свете, когда отец ссорится с сыном.
– Нет, так не пойдёт, – возразил Аугусто. – Знаете, сделайте для меня одно одолжение, я вас прошу. Идите к нотариусу, а я позвоню пока адвокату: он будет ждать вас. Я вам обещаю, что созвонюсь и попробую помириться с отцом. Вы согласны?
– Конечно. Ты хороший парень. Дай Бог, чтобы Мерседес всегда помнила, какое счастье ей выпало.

Когда Аугусто приехал к Вагнеру, Изабела спряталась в спальню и не желала оттуда выходить.
– Изабела, это я, может быть, ты выйдешь? – позвал Аугусто. И, обратившись к Вагнеру, отчеканил: – Я хочу поговорить с сестрой с глазу на глаз.
– Только, пожалуйста, не ссорьтесь из-за меня, – жалобно попросила из-за двери Изабела.
– Изабела, я хочу, чтобы ты поехала со мной.
И тут дверь распахнулась, вышла Изабела всё в том же чёрном кимоно и в том же устрашающем гриме, напоминающем раскраску самураев.
– Поехать с тобой? – спросила она. – Зачем? Мой дом здесь. Садись, давай поговорим. Вагнер, принеси Аугусто что-нибудь выпить.
– Хорошо, Изадора, я принесу и подожду в спальне. Если что – зови меня.
– Какая ещё Изадора? – спросил озадаченно Аугусто.
– Мы так шутим, – пояснила Изабела. – Разве у вас с Мерседес нет интимных шуток?
Когда Вагнер вышел, Аугусто наклонился к Изабеле и прошептал ей:
– Я беспокоюсь за тебя, Изабела, ты не будешь счастлива с этим человеком, он жестокий, злой, неуравновешенный. Разве ты забыла, как он похитил тебя и удерживал силой?
– Нет, это было не совсем так! – громко ответила Изабела. – Вы обвиняете его во всём, но на самом деле виновата была я. И скажи Лоуренсо, чтобы он больше не приходил сюда, Вагнер ревнует меня к нему. Я слышала, что ты открыл своё агентство? – положила она конец разговору о Вагнере.
– Да, я ушёл из «Соуто Майя».
– Но тебе же, наверное, нужны деньги? Сколько тебе нужно? У меня есть деньги, я могу кое-что продать.
Дверь в спальне распахнулась, и Вагнер сказал:
– Изадора, я не дам тебе этого сделать. Послушай, Аугусто, я не позволю тебе тянуть деньги из моей жены.
– А ты что, думаешь, я хочу плохого собственной сестре?
– Да, именно так я и думаю.
Аугусто встал, взял за руку Изабелу:
– Идём отсюда, Изабела, я отвезу тебя домой.
– Иди, иди, Лилит-Изадора, только потом не жалуйся, что тебе у них плохо, – насмешливо сказал Вагнер.
– Слушай, ты, козёл, – Аугусто надвинулся на Вагнера. – Не вздумай что-нибудь сделать с моей сестрой, я слежу за тобой, я знаю каждый твой шаг.
– Уходи, Аугусто, – зарыдала Изабела. – Уходи!
– Успокойся. – Вагнер обнял её. – Пока я рядом с тобой, тебе нечего бояться.
После ухода Аугусто Вагнер тут же позвонил Дугласу и попросил его прийти. Он сообщил ему, что у Аугусто туго с деньгами и что он хочет продать недвижимость, которая досталась ему от деда.
В свою очередь Дуглас сообщил ему то, что выяснил у Эльзы: Аугусто и его отец вдрызг разругались, и доктор Конрадо наотрез отказался помогать Аугусто.
Изабела ушла в ванную и, глядя в зеркало, улыбаясь своему отражению, провела лезвием ножа по запястью. Струйка тёмной крови поползла вниз и закапала в раковину. Кровь лилась всё сильнее и сильнее, и, когда Изабела опустила глаза и увидела окровавленную раковину, она дико вскрикнула и вбежала в спальню.
– Вагнер! – крикнула она оттуда. – Иди сюда! – И когда Вагнер вбежал из гостиной, она протянула руку со словами: – Посмотри, я порезалась. Вытри скорее кровь!
– Дай мне нож, дай его сюда, – тихо сказал Вагнер. – Ничего страшного не произошло, это скоро пройдёт. Пойдём в ванную, ты посидишь в пене, расслабишься, тебе станет легче. Пойдём?
– Хорошо, я пойду, – покорно сказала Изабела. – Вагнер вернулся в гостиную с совершенно спокойным лицом.
– Хочешь виски, Дуглас?
– Нет, я хочу сказать тебе другое: я больше не буду тебе помогать. Мне уже нет никакого дела до Аугусто: ни он, ни Мерседес меня больше не интересуют.
– А Эльза?
– Эльза – хорошая девушка, она ни в чём не виновата. Она впуталась в это дело не по своей воле, но я больше не буду тебе помогать.
– Обойдусь без тебя. Мне вообще никто не нужен. Я сам доведу всё до конца, я один покончу с этими… Соуто Майя.
– Но мне показалось, что ты очень любишь Изабелу.
– Изабела носит мою фамилию, она больше не Соуто Майя. Я хочу попросить тебя об одном маленьком одолжении: ты, наверное, заметил, что Изабела очень нервная, ты видел, как она поранила себя ножом. Я не могу оставлять её одну со спокойной душой, когда в доме револьвер. – Вагнер протянул Дугласу револьвер. – Пусть он побудет пока у тебя.
– Извини, Вагнер, я не люблю иметь дела с оружием.
– Убери его в сейф в офисе, помоги мне, я тебя очень прошу. Мне негде его спрятать. Сделай это ради Изабелы. Спасибо. Это ненадолго – пока Изабела не придёт в норму. А насчёт Аугусто можешь не волноваться: это дело касается только нас с ним, так что можешь не беспокоиться.
– Честно говоря, я и не беспокоюсь, я вообще не желаю ничего знать об этой истории.

Уго отказался разговаривать. Приглашали психолога, но всё оказалось напрасно: Уго лежал, не открывая глаз, и не отвечал даже Патрисии. Зели была в отчаянии. Леандро как мог, успокаивал её, предлагал деньги, но Зели отказывалась от денег. Буби тоже проявил себя настоящим другом: вместе с Пандой он дежурил возле Уго.

Китерия ликовала: в светской хронике появилось объявление о том, что Лаис Соуто Майя устраивает чай для близких знакомых. «Она также приглашает супругов Судоновских, прибывших из Восточной Европы, и свою новую хорошую знакомую».
– Новая знакомая – это я, я! – говорила Китерия ликуя. – Наконец она узнала, какие муки мне пришлось вынести ради неё. Меня чуть не сожрали акулы в океане, меня несколько часов носило по волнам, словно щепку, а потом меня чуть было не обокрали и не убили... Но все эти жертвы были ради неё – ради Лаис!
– Кика, у тебя что-то в голове перепуталось: ведь это дочь Лаис хотели арестовать из-за твоего кольца.
– О какой ерунде ты всегда вспоминаешь, Жордан! Как я могла подумать, что дочь Лаис воровка? Я подозревала эту паршивую обезьяну, мать Мерседес, эту наглую тварь, эту нахальную цыганку, эту лгунью, я ненавижу её всеми фибрами души.
– Но полицию вызывать не надо было, – тихо сказал Жордан.
– Я больше не желаю об этом говорить, я уверена, что Лаис уже обо всём забыла.

ГЛАВА XXI

Конрадо каждый день спрашивал, почему к нему не приходит Аугусто. Труднее всех на этот вопрос было ответить Мерседес, во-первых, потому что она была глупа, во-вторых, потому что она была женой Аугусто. Она что-то мямлила, отводила глаза, и Конрадо однажды сказал ей:
– Хорошо-хорошо, не беспокойся, я знаю, что Аугусто никуда не уезжал, ему просто не хочется разговаривать со мной. Мерседес, знаешь, я ведь очень люблю моего сына. Сейчас, после того, что случилось, мне бы очень хотелось, чтобы Аугусто был рядом со мной. Я хочу даже большего: я хочу, чтобы он заменил меня в нашем деле. Я беспокоюсь за нашу семью.
– Он придёт к вам, обязательно придёт, – успокоила Конрадо Мерседес, – он сейчас занят своим новым агентством.
– Новая игрушка, которую я не хотел ему давать, но он всё равно купил её... на собственные деньги. Аугусто всегда любил риск, я этого не понимаю так же, как он не понимает что всё, чем я владею, достанется ему и сёстрам.
После этого разговора Мерседес немедленно отправилась к Вагнеру, чтобы сказать, насколько Вагнер был прав, считая, что агентством должен в отсутствие отца управлять Аугусто.
– Да, вот видишь, теперь ты можешь совсем не сомневаться в том, что всё, что мы делаем, направлено на его же благо. Мы поступаем так ради нашей дружбы.
– Вагнер, по-моему, если муж ничего не видит вокруг, я, как жена, должна наставить его на путь истинный. Я не сомневаюсь, что Аугусто правильно оценит мои поступки, когда к нему вернётся здравый смысл.
«Если бы у него была хоть капля здравого смысла, – подумал Вагнер, – он бы не подошёл к тебе ближе, чем на пушечный выстрел».
– Ты знаешь, Мерседес, мне хотелось бы познакомиться с проектом универмага, и я должен это сделать как можно скорее. Ты понимаешь, что в нынешней ситуации я не могу попросить ни Родриго, ни Лоуренсо показать мне проект. Но дело не терпит проволочек. Это закон конкуренции.
– Не беспокойся, я сделаю это.
Мерседес незаметно зашла в здание агентства и спряталась в туалете. Она слышала, как уходят Родриго и Лоуренсо, как они переговариваются, как хлопнула дверь, щёлкнул замок. Она вышла из туалета, прошла в офис и начала судорожно рыться в папках. Как назло, нужная папка не попадалась. И вдруг она услышала снова голоса, в ужасе заметалась по комнате и залезла в пустой шкаф. Родриго вернулся, чтобы взять какие-то забытые бумаги, и Мерседес с замиранием сердца, задыхаясь, сидела в шкафу, пока он не ушёл. Потом она снова вылезла из шкафа и снова принялась искать нужную папку. Наконец, она её нашла. Она пересняла бумаги на ксероксе и в тот же вечер отдала их Вагнеру.

Женуина привезла Рутиныо из больницы домой, и они молча сидели в гостиной.
– Ты знаешь, Жену, в тот день я очень устала и приняла слишком много снотворного, – наконец, тихо сказала Рутинья.
– Да, я так и поняла, – ответила Жену.
А в это время никому не известный человек по имени Маурисио Айрес шёл по улочке предместья, разыскивая лавку Женуины. Наконец, он нашёл её: дверь была открыта, Маурисио заглянул в лавку, там никого не было.
– Дона Жену! – позвал он, но никто ему не ответил.
Маурисио вышел из лавки, прошёлся по улице, но вдруг неожиданно повернул назад и снова заглянул в лавку. И что же он увидел: двое парней торопливо укладывали посуду в большие мешки. Маурисио тихо закрыл дверь и запер её ключом, торчащим в замке. После этого он отправился в бар и попросил Калисто вызвать наряд полиции, сказав, что грабят лавку Женуины.
– Эй, зачем связываться с полицией! – крикнул Диего. Он сидел за столиком с какой-то девкой и пил. – От полиции лучше держаться подальше, для меня полиция – всё равно, что машина с надписью «огнеопасно»!
– Да, Диего лучше куда-нибудь уйти, – сказал незнакомец Калисто.
– Я вижу, вы его хорошо знаете.
– Нет, мы незнакомы.
– Но вы назвали его Диего и, кстати, вы знаете, что лавка принадлежит Женуине. Странно, – Калисто внимательно посмотрел на немолодого респектабельно одетого незнакомца. – Я вижу вас впервые.
В бар влетела Женуина.
– Господи, какое счастье, полиция успела! Они бы всё украли, если бы не Маурисио.
– Какой ещё Маурисио? – Диего, шатаясь, подошёл к ним.
– Меня зовут Маурисио Айрес, не знаю, будет ли мне приятно с вами познакомиться, – сказал респектабельный мужчина.
– Да нечего с ним знакомиться, пошли, Маурисио.
Когда они ушли, Диего сказал Калисто:
– Во, видал, не успела она с ним познакомиться, а уже: «Пойдём туда, Маурисио, пойдём сюда...» Как это всё понимать?
– Да, малый какой-то странный, – сказал Калисто, глядя вслед Женуине и незнакомцу. – Кто он вообще такой?
– Понятия не имею. Но я ещё до него доберусь.
Действительно, Маурисио вёл себя довольно странно: оказывается, он не только знал по имени Зели, но и знал всю историю Уго. Он знал, что мужа Эмилии зовут Урбано, и сам нашёл дорогу к пансиону. Придя в пансион, он несколько минут наблюдал, как Диего, изгнанный Калисто из бара за непристойное поведение, пристаёт к Эмилии.
– Хватит, Диего, перестань, мне сейчас вредны такие эмоции.
Эмилия очень похорошела: беременность красила её. И Диего был настойчив. Он положил ей руку на уже заметный живот и сказал:
– Знаешь, Эмилия, я сейчас не прочь завести ещё одного маленького Диего.
– Да отстань ты от меня! – Эмилия с силой толкнула его локтём в грудь: сверху спускался Урбано.
Маурисио счёл возможным войти в пансион, и Урбано охотно согласился сдать ему комнату.

Лукресия, которая навещала Конрадо каждый день, как бы ненароком сообщила ему, что приехал Винисиус, и поэтому, когда пришла Лаис, Конрадо сказал ей:
– Лаис, завтра я вернусь домой. – Он взял её руку и положил на свою грудь. – Мама сказала, что ты завтра улетаешь в Нью-Йорк? Так что нам предстоит провести под одной крышей всего лишь несколько часов. По-моему, мы справимся с этим.
– Да, Конрадо, я уверена, что ты вообще справишься со всем, как справлялся до сих пор. – На глаза Лаис навернулись слёзы.
– Да, за мной будет, кому присмотреть, ты права, административный совет займётся делами компании, Лукресия – агентством, поскольку Аугусто, кажется, навсегда отвернулся от меня... Он даже не позвонил, чтобы справиться о моём здоровье.
Лаис убрала свою руку и отошла к окну, чтобы Конрадо не видел её слёз.
– Конрадо, если бы только знал, как несправедливо ты судишь сейчас об Аугусто и обо мне тоже!

Лопесу Виейре удалось взять Аугусто на поруки под залог огромной суммы, и Аугусто тут же помчался в своё новое агентство. Родриго и Лоуренсо встретили его радостными воплями. Они как раз занимались тем проектом, копию с которого Мерседес отнесла Вагнеру.
– Ну, какие вы молодцы, а? – сказал Аугусто. – Доделывайте проект, правильно, мы обязательно выиграем этот конкурс.
– Этот контракт всё равно достанется нам, я уверен, – сказал Родриго. – А сейчас мы выпьем шампанского, чтобы отметить твоё возвращение. Мы без тебя были как овцы без пастуха.
– Мы пьём и сразу же едем к нам, моя мать решила устроить маленькую пирушку по случаю твоего возвращения. Мерседес там и ждёт тебя. Изабела тоже.
Дело в том, что у Мерседес вышла накладка: когда она передавала ксерокс Вагнеру, неожиданно вернулась домой Изабела. Чтобы объяснить как-то своё присутствие, Мерседес пришлось пригласить Изабелу на семейное торжество.
– Хорошо, – сказала Изабела. – Передай доне Жену мою благодарность, я обязательно приду, если смогу, я постараюсь.
Когда Мерседес ушла, Вагнер сказал:
– Честно говоря, мне бы не хотелось отпускать тебя туда одну.
– Изадора решила идти. Она обожает семейные торжества. – Изабела стала кружиться по комнате. – Тем более что Лилит это не нравится, Лилит не любит выпивать, а Изадора любит. Я просто на части разрываюсь: не знаю, как мне с ними быть.
– Иди ко мне, я тебе объясню. – Вагнер взял её на руки и отнёс в спальню.
Родриго поселился у Флавии, и туда же заявился Дуглас, рука его была на перевязи – он отделался лёгкой огнестрельной раной.
– Тебя, видно, не добили? – спросил Родриго, увидев его. – Ничего, это можно исправить.
– Господи, как же вы мне надоели! Даже в лифте слышно, как вы тут орёте. Не устраивайте в моём доме свалки, иначе я вас выгоню обоих!
На вечеринке по поводу возвращения Аугусто Диего решил объявить, что празднуется годовщина его свадьбы с Жену.

А в это время в пансионе происходили странные события: Маурисио принёс вниз в гостиную коробку и, поставив её на стол, спросил Эмилию:
– Эмилия, вы не знаете, чьё это? Здесь детские вещи, по-моему, их кто-то спрятал в моём шкафу. У вас, наверное, живёт какая-нибудь беременная женщина?
– С чего вы это взяли? – вспыхнула Эмилия.
– Но ведь вы сами не можете иметь детей, правда, ведь?
– Слушайте, вы мне надоели своими прозрениями, наверняка вам сказала это крыса Жену.
– Эмилия, почему ты опять оскорбляешь Жену и что это за одежда? – Урбано стал перебирать детские вещички в коробке.
Эмилия побледнела.
– Я хотела преподнести тебе сюрприз, Урбано, но теперь мне придётся открыть тайну: ты скоро станешь отцом. Врачи ошибались – у меня могут быть дети, я могу стать матерью, Урбано.
Урбано молча смотрел на неё.
– Ты помнишь, ты беспокоилась по поводу того, что я без конца ношу какие-то анализы? – тихо спросил он. – Так вот: я проверялся тогда – у меня не может быть детей. Я бесплоден! Это не мой ребёнок! – закричал он вдруг. – Чей он, Эмилия? Кто его отец? – Урбано схватил Эмилию и начал трясти за плечи. Эмилия молчала.
– Кто отец ребёнка? – Урбано влепил ей оплеуху.
– Диего, – тихо прошептала Эмилия. – Только не убивай меня, Урбано, ради Бога!
– Я не стану тебя убивать, ещё чего не хватало! Но уж если у меня выросли рога, то и тебя я жалеть не стану. Пусть все узнают, кто сделал тебе этого ребёнка – этого несчастного сироту при живом отце!
Урбано выбежал из дома.
– Скорее, иди за ним, а то он сейчас убьёт Диего, – попросила Эмилия Маурисио.
– Что я могу сделать? Мне ничего не приходит на ум, я ещё не сталкивался с такими делами, но всё-таки я попробую.

Конрадо лежал в своей спальне в постели, и в глазах его были такое страдание, такая тоска, что Лаис избегала смотреть в них, прощаясь.
– Ну что ж, желаю тебе счастья с Винисиусом. У тебя ещё есть время, чтобы быть счастливой, постарайся его не терять. Ты и так потеряла слишком много времени со мной. До свидания. И позови Лукресию, я не хочу оставаться один.
Лаис спустилась вниз, где уже стояли чемоданы, и ждал Винисиус.
– Ну-ну, – сказал он, увидев лицо Лаис, залитое слезами. – Не расстраивайся, ты же скоро вернёшься и снова их всех увидишь.
– Винисиус, прости меня, я не могу сейчас ехать. Я уже всё решила, но внезапно мне стало страшно: какая-то тяжесть на душе.
– Я это предчувствовал, – тихо сказал Винисиус, открыл дверь, и они вышли на улицу: Эрме со слишком большим интересом прислушивалась к их разговору, и вообще чернокожая сиделка прижилась в доме Соуто Майя. Теперь она ухаживала за Конрадо.
– Я не хотела этого, Винисиус, – сказала Лаис, когда они остались наедине. – Ты, наверное, думаешь, что я давно так решила.
– Нет, я уверен, что ты решила это только сейчас. Я ведь знаю уже тебя, ты не умеешь лгать.
– Да, к сожалению, не умею. Я вдруг поняла, как мне дорог Конрадо. Возможно, это потому, что с ним случилась беда. Господи, как мне было хорошо с тобой, я была так счастлива, но я не хочу тебя обманывать, ты недостоин этого. Я расстаюсь не только с тобой. Конрадо больше не принадлежит мне, он собирается налаживать свою жизнь с Лукресией.
– Это не так, Лаис. Конрадо будет сражаться за тебя до конца, и он ещё не знает, что выиграл это сражение. Как жаль, что я не встретил тебя раньше него!
– Как хорошо, что я познакомилась с тобой позже, чем с ним. Мне было очень хорошо с тобой, и этого никто, никогда не сможет у меня отнять! Спасибо тебе. – Лаис нежно поцеловала его и ушла в дом.

Урбано выламывал дверь дома Жену.
– Диего, открой! Я знаю: ты здесь, я пришёл, чтобы смыть позор твоей кровью! – орал он. – Твоей заразной кровью, смешанной с алкоголем. Открывай, сволочь, я хочу помочь человечеству: избавить мир от твоего присутствия, открывай, я изрежу тебя на куски, чтобы тебе нечем было делать детей чужим жёнам. Сволочь, ухитрился обрюхатить даже Эмилию? Как тебя после этого называть? Открывай живо, Диего!
Вашингтон быстро помчался в бар Калисто и сообщил, что Урбано с ножом, и что сейчас он высаживает дверь в доме доны Жену.
– Он хочет убить сеньора Диего! – вращая белками, кричал Вашингтон. – А если не убить, то хотя бы лишить причиндалов!
– Каких причиндалов? – спросил Калисто.
– Ну, тех, которыми делают детей... Он сделал ребёнка доне Эмилии.
– Давайте выпьем за ещё одного ребёнка, который появится на свет моими стараниями! – провозгласил тост Диего, уже абсолютно пьяный и всё с той же девицей.
– Слушай, давай проваливай отсюда! Мне ни к чему в баре убийство, – Калисто схватил Диего за шиворот. – Проваливай, а то твой сын родится сиротой.
– Киска, пошли со мной! – позвал девку Диего.
Вашингтон, прихватив ещё нескольких парней, помчался к дому Жену.
– Сеньор Урбано, отдайте нож, а то вы, не дай Бог, порежетесь. – Вашингтон пытался отнять нож у Урбано. Но тот, с налитыми кровью глазами, метался по улице в поисках Диего.
– Дайте мне нож, сеньор Урбано, я наточу его, он же совсем тупой, – прибегнул Вашингтон к незамысловатой хитрости.
– Я отдам этот нож только тогда, когда на нём будет кровь того, кто меня обесчестил! – заорал Урбано. – Око за око, зуб за зуб, я отомщу ему за мои рога!
И в этот момент один из подростков увидел пламя, взметнувшееся за баром Калисто.
– Ким, бежим скорей, у Калисто склад горит! – Вашингтон рванул к бару. Следом за ним побежали Урбано, Эмилия и все, кто был на улице.
– Ой, какая беда! – крикнул Калисто, выскочив на улицу. – Ведь я спрятал там Диего.
Пожар пылал в полную силу, но никто не решался войти в огонь, чтобы спасти Диего. Все понимали, что в любую минуту может обрушиться крыша.
– Мне не понадобится пачкать руки! – торжествующе кричал Урбано. – Сейчас свершится Божье правосудие.
– Это ты виноват, ты, я тоже туда пойду! – рыдала Эмилия.
– Наши товары горят, дона Женуина, и вместе с ними горит ваш кровопиец – Диего, – сказала Робертона.
И вдруг из огня вышел, шатаясь, Родриго.
– Его там нет, мама, я не смог толком рассмотреть из-за дыма, но я почти уверен.
– О, Боже мой, сынок, идём скорее, у тебя ожоги! – Женуина повела Родриго в дом.
Эмилия тоже побрела в дом, держась за низ живота. Как только она вошла, она тотчас сказала Эрме, что необходимо вызвать доктора.
– У меня открылось кровотечение, это, наверное, от шока, я потеряла ребёнка.
– Эрме, что она сделала, она умрёт? – Урбано с ножом склонился над женой, и приехавший со «скорой» доктор в ужасе отшатнулся.
– У неё просто ложная беременность, – тихо сказал доктор Эрме. – Мне нечего здесь делать. Кроме того, у неё начинается климакс – отсюда неожиданное кровотечение.
– Эмилия, что ты сделала с собой? Зачем? – не выпуская ножа, Урбано другой рукой гладил лицо Эмилии. – Не умирай, не умирай, дорогая!
– Да не болтай вздор, Урбано! – спокойно сказала Эрме. – Вставай, Эмилия, ты вовсе не беременна.
– Как это так? – Эмилия мгновенно вскочила. – Как это я не беременна? Этого не может быть! – заорала жутким голосом Эмилия. – У меня третий месяц задержки, у меня растёт живот, груди.
– Это всё от нервов! – махнула рукой Эрме.
– Но разве такое бывает? – растерянно спросил Урбано.
– Бывает, бывает, разве ты не видел сук, которые вообразили, что они беременны…
– Вот и хорошо, Урбано, тебе больше незачем убивать Диего, – жалобно сказала Эмилия.
– Как это незачем? Ты ошибаешься, это у тебя не будет ребёнка, но мои рога остались.
– Это было только один раз, Урбано.
– Дело не в количестве, а в сущности. Я прикончу Диего, я так решил.

Пожарные вынесли на носилках что-то страшное, прикрытое брезентом.
– Это же покойник, – сказал тихо Калисто. – Это Диего, значит, ему не удалось спастись.
Зели медленно пошла к дому Женуины.
– Зели, кто это так орал? – спросила Женуина, обрабатывая спреем ожоги Родриго. – У меня чуть вся посуда не разбилась. Вообще-то, Родриго, зря ты не хочешь пописать на ватку, уверяю тебя – это лучшее средство от ожогов.
– Кричала Эмилия, – тихо сказала Зели. – Она кричала от боли.
– От боли? Бедняжка! Это, наверное, Урбано её лупил? Значит, он не нашёл Диего и решил сорвать зло на ней. Я её, конечно, не люблю, но что-то надо делать, нельзя бить беременную женщину. Сейчас я пойду и остановлю Урбано.
– Подожди, Жену, всё не совсем так, она так закричала, потому что ей сказали, – Зели замолчала... Вдруг лицо её затряслось, и она закрыла рот рукой.
– Что ей сказали? Говори, Зели, ради Бога, скажи, о чём она узнала? – Женуина уронила спрей, – Скажи, не мучай меня... Диего?
– Да. Пожарные нашли его обгоревший труп.
– Где он? – Женуина выбежала из дома. – Где он, Сокоро? Где он? Жодиас? Где он, Бериба? – спрашивала она всех, кто попадался ей навстречу.
– Не ходи туда, Жену. От него почти ничего не осталось.
– Пустите меня! – Женуина пыталась прорваться к той же «скорой», которая приехала к Эмилии, а теперь забирала труп Диего. – Пустите, я должна его увидеть!
– Не надо, Жену, не ходи туда, – сказал оказавшийся неожиданно рядом Маурисио.
– Нет, отпустите меня! – кричала Женуина. Она производила впечатление безумной.
Урбано преградил ей путь.
– Тебе незачем смотреть на этого паразита, Жену. Ты всегда была чересчур добра с ним. Он закончил свои дни там же, где и родился: на помойке. Он всегда жил в грязи, другого конца он не заслуживал.
– Это ты мне говоришь? – Женуина дала ему пощёчину, потом другую. – Я этого не позволю, как ты смеешь так говорить о нём? Он был потомком Сида, только я одна могла говорить о Диего плохо, потому что я его содержала. Да, он был… был... всяким. Но уж если он и бегал за бабами, то только потому, что они сами вешались ему на шею. Он был моим, такой, какой он есть, – он был моим! Я не хотела, чтобы так случилось! – Женуина зарыдала. – Я не хотела… Какая ужасная смерть!
– Мне тоже очень жаль его, Жену, – Калисто обнял её. – Иди домой, мы обо всём позаботимся.
– Да, пойдёмте, дона Жену. – Маурисио с силой, которая удивила всех, поднял Жену на руки и понёс её к дому.
– Созданный из грязи грязью и станет, Диего Миранда! – крикнул вслед Урбано, за что получил ещё одну пощёчину, на сей раз от Калисто.

Конрадо узнал от Женуины, которая приходила навещать его, что Аугусто не может прийти к отцу, потому что он арестован.
– Доктор Конрадо, я обещала держать язык за зубами, Но я не могу видеть, как вы страдаете, вы думаете, что Аугусто способен оставить вас в такую минуту… Но, ведь вы не знаете, что это невозможно. И если его здесь нет, значит... его арестовали, говорят, он стрелял в бывшего мужа Мерседес.
Лукресия каждый день приходила к Конрадо и подолгу сидела около него. Лаис отнесла свои вещи в комнату для гостей и попросила Северино пока никому не говорить о том, что она осталась. Она слышала, как после разговора с Женуиной Конрадо немедленно вызвал Лопеса.
Лопес рассказал Конрадо обо всём, что произошло.
– Но это же, какой-то абсурд, Лопес! Аугусто говорит правду. Этот револьвер пропал, очень давно, кстати, я очень беспокоился тогда. И даже позвонил в Арарас. Управляющий сказал мне, что, судя по всему, револьвер украли, когда обворовали дом.
– Значит, надо снять показания с управляющего. Ты не помнишь – в полицию тогда сообщили о пропаже револьвера?
– Да, конечно, поэтому я сразу выбросил эту историю из головы, управляющий сказал, что составил список пропавших вещей и включил в него револьвер.
– Это самое лучшее, что я мог от тебя услышать, Конрадо. Теперь я буду квалифицировать случившееся как преступный сговор против Аугусто. Если даже его будут судить, ему дадут гораздо меньший срок. А я в два счёта вытащу его из тюрьмы. Кстати, Конрадо, Аугусто не знает, что у тебя инфаркт, иначе его жизнь в тюрьме была бы невыносимой. Поэтому, когда только один раз под моё поручительство ему разрешили покинуть тюрьму, он поехал в агентство. Так что не сердись на него, если узнаешь об этом.
– Ох, уж это агентство! – вздохнул Конрадо. – Но, знаешь, Лопес, я теперь думаю так; пусть будет живым и здоровым, и на свободе, и пусть делает всё, что хочет!

Когда утром Венансия зашла покормить сына завтраком, она увидела Конрадо, глядящего в потолок; слёзы текли по его лицу.
– Что с тобой, сыночек? – спросила Венансия.
– Не знаю, мама, наверное, я тоскую по Лаис. Знаешь, я проснулся ночью от того, что мне показалось, что она рядом. Но это был только сон.
– Нет, сыночек, она была здесь, она провела с тобой всю ночь до тех пор, пока не пришла Эрме.
– А где она сейчас?
– Они пьют кофе с Лукресией.
Лаис держала себя вежливой хозяйкой и не обращала внимания на колкости Лукресии.
– А я думала, что ты уже уехала! – сказала Лукресия.
– Как видишь, нет!
– Ну, значит, у меня есть возможность обсыпать тебя рисовыми зёрнами, как на свадьбе.
– Северино, проводите, пожалуйста, Лукресию в спальню к доктору Конрадо. У неё наверняка есть дело к нему. Я только прошу вас, – обратилась она к Лукресии, – не сообщать ему никаких неприятных известий, ему нужен абсолютный покой.
Лукресия вошла в спальню и по-хозяйски села на постель, взяла руку Конрадо и поцеловала её.
– Ты знаешь, в агентстве не всё благополучно, и это меня беспокоит. После Вагнера остались какие-то фальшивые накладные... Скажи, а почему здесь Лаис? Она что, отложила поездку?
– Нет, она вообще никуда не уезжает. – Конрадо отнял свою руку.
– Понятно: не мытьём, так катаньем.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Твоя наивность бывает просто трогательной, такие женщины, как Лаис, страдают комплексом вины: им кажется, что долг должен преобладать над всем в подобных ситуациях. Она жалеет тебя и осталась из жалости. Ты отец её детей, а как она посмотрит им в глаза, бросив тебя – больного? Но она не понимает одного: ты вовсе не одинок, я всегда буду с тобой, я сумею о тебе позаботиться, уделить внимание, согреть нежностью.
Конрадо смотрел на ухоженное, но немолодое лицо Лукресии и думал о том, что каждая морщинка на лице Лаис дорога ему, как свидетельство беды или несчастья, которое они пережили вместе, а сейчас он видел перед собой просто юрошо ухоженную, увядающую кожу. Он не слышал, что говорила Лукресия.
– Я подумала: если бы с тобой что-нибудь случилось, моя жизнь потеряла бы смысл... Я, тебя очень люблю, если бы ты умер, я бы тоже умерла вместе с тобой, Конрадо.
Но всё же, последние слова Лукресии запомнились Конрадо. И когда к нему пришел Леандро, он спросил его:
– Слушай, почему Лукресия так меня полюбила? Ведь ваша связь была случайна?
– Кто может понять женщину, – философски ответил Леандро, – тем более одинокую? Ты ведь для неё как звезда, свалившаяся с неба... Вряд ли она сама захочет расстаться с тобой. Это не Лаис, которая жертвует счастьем, любовью... Ты уж прости меня, что я говорю так откровенно, но я потрясён её поступком: ведь я был свидетелем развода и не забыл, что развод был по твоей инициативе. Да-а, странные существа женщины! Я сейчас иду на похороны мужа Женуины. Он терзал её всю жизнь, он искалечил ей жизнь, а она убивается так, будто потеряла заботливого мужа.
– Она замечательная женщина, и я счастлив, что познакомился с ней. Передай ей мои самые искренние соболезнования.
Лопес не стал говорить Конрадо, что он снова взял Аугусто на поруки, чтобы он смог попрощаться со своим тестем. Но попрощаться с Диего было нельзя. От него ничего не осталось: он лежал в закрытом гробу.
– Теперь он, наконец, отдохнёт, Жену, – сказала Зели.
– По-твоему, он будет там отдыхать? – спросила Женуина. – Он умер пьяным, он был с девкой, не говори мне ничего, я всё знаю... Он прятался в алкоголе от своих грехов, но если он сейчас не отдохнёт там, значит, его душа будет маяться вечно.
Урбано, совершенно обезумев, пытался прорваться к гробу Диего, чтобы плюнуть на гроб. Но Женуина бросилась на него, как кошка. Урбано не постеснялся оказать ей сопротивление, но был остановлен тихим возгласом Mayрисио, который попросил его уйти из дома Женуины и вернуться в свой дом. Как только Маурисио и Урбано вошли в пансион, Маурисио позвонил Тулио и сообщил ему о смерти Диего. Он попросил также изменить своё решение и вернуться поскорее.
Ещё один инцидент был на похоронах: попрощаться с Диего пришли Жордан и Дуглас. Мерседес с трудом остановила новую драку между Дугласом и Аугусто.
– Аугусто, Аугусто, прошу тебя, прекрати хотя бы ради меня с матерью... Прекрати! – рыдала Мерседес.
– Мы только пришли, – бормотал Жордан. – Может быть, вам нужны деньги на похороны... Мы можем... Разрешите, дона Женуина...
– Ваше право – отдать ему последний долг! – сказала Женуина. – Но хоронить его я буду сама.
Это были странные похороны: присутствующие Эмидия и секретарша Жордана Суэли рыдали так, будто это они остались вдовами.
– Не хватает только Марии Сесилии, – сказал Калисто Зели. – А Женуина молодец! Смотри, как достойно она держится!
Эрме готовилась к поминкам – пекла пирог в духовке Эмилии.
– А можно узнать, с кем вы разговаривали по телефону? – спросила она, подойдя к Маурисио. – Мне вы уже давно подозрительны, и я хочу знать, с кем вы сейчас разговаривали и с какой стати вы шпионите за Жену?
– Присядь, Эрме. Тебе я доверяю хотя бы потому, что твоя профессия требует умения соблюдать тайну. Меня прислал Тулио. Он не доверял Диего, он боялся за Жену.
– A-а... Это похоже на Тулио, – согласилась Эрме. – Только теперь-то вам больше незачем притворяться, Диего умер!
– Это логично, но только Тулио думает по-другому. Знаешь, он не верит, что Диего умер!
– Просто он один раз обжёгся и ждёт от Диего любого подвоха. А не хотите, ли выпить чашечку кофе? – вдруг спросила Эрме. Она увидела Эмилию. – Эмилия, я пойду на кладбище вместе с тобой!
– Нет, спасибо, я уже попрощалась. Я не люблю бывать на кладбищах.
Женуина отдала, как полагается, вещи Диего нищему – бродяге, сидящему на углу улицы Катете. Но часть вещей осталась в пансионе у Эмилии, и Эмилия заявила, что забирает эти вещи за долги Диего.
– А я знаю, что она будет с ними делать, – сказала Женуина Калисто. – Она положит их в чемодан и будет плакать над ними так же, как я раньше. Пусть плачет, она так хотела заполучить его при жизни, а теперь, когда он умер, я отдаю его ей.
– Слушай, прости, конечно, а шёлковые рубашки Диего ты тоже отдала нищему? – спросил Калисто. – У него были красивые шёлковые рубашки.
– Ой, Калисто, прости меня, прости, дорогой, мне и в голову не пришло...
– Да я хотел на память, у нас были свои отношения с Диего. Ничего, я заберу что-нибудь у Кординьи. Как только он появится в баре, я выменяю что-нибудь из вещей Диего на выпивку, он ведь большой пьяница. Вот сейчас опять наверняка запил. Не появлялся несколько дней. Ну, ничего, появится.

Родриго попросил у Флавии разрешения задержаться ещё на неделю, пока он найдёт себе квартиру. И «новая» Флавия сказала ему, что она не возражает, при условии, что он будет покупать продукты и платить за свет и за телефон...
– Хорошо, понятно, – сказал Родриго. – Только избавь меня от беготни по магазинам.
– А почему? Ведь у тебя машина, если, конечно, ты не собираешься вернуть её Рутинье. Ведь это всё-таки её подарок.

Маурисио попивал кофеёк с Эмилией на кухне и уговаривал её наладить отношения с Женуиной. Он вообще последнее время обожал сидеть вместе с Эмилией, болтать о прошлой жизни предместья, выслушивать сплетни... Эмилия была довольна, тем более что Маурисио, умело, льстил ей.
– Послушай, у тебя, кажется, завелись крысы, – однажды сказал Маурисио. – На кухне иногда раздаётся какой-то шум.
– Какие крысы? Не пугай меня.
– Значит, воры. Ты столько нарассказывала про воров, что я теперь всего боюсь. Дай-ка, я пойду, проверю.
Но Эмилия вскочила и загородила ему дорогу на кухню:
– Нет-нет, я не люблю, когда кто-нибудь видит беспорядок на моей кухне!
– Ну, как хочешь! – спокойно сказал Маурисио. – Я просто хотел тебе помочь.

Проект, который послал Вагнер, получил первую премию на конкурсе и, соответственно, право на заключение контракта.
– А ты не верила в мои способности, киска, – сказал Вагнер Жулии. – Этот проект, который я позаимствовал у Аугусто, – вне всякой конкуренции.
– А что же теперь будет? – испуганно спросила Жулия. – Ты не боишься, что тебя разоблачат?
– Нет, я заплатил одному типу, чтобы он его немножко изменил, так что придраться невозможно. Есть, правда, одно слабое место – эта бабёнка, Мерседес. Но если она выдаст меня, то она пострадает ещё больше. Я даже хотел бы, чтобы это случилось. Мне важнее испортить ему личную жизнь.
В агентстве Аугусто был траур. Из газет стало известно, что проект, созданный Аугусто, Родриго и Лоуренсо, проиграл на конкурсе. И выиграло агентство Вагнера. Аугусто немедленно послал своего служащего Гаспара ознакомиться с проектом, занявшим первое место. Гаспар позвонил очень быстро и сообщил, что проект, одержавший победу, оказался точной копией проекта агентства Аугусто.
– Они содрали его у нас! – кричал в телефон Гаспар. – Они содрали его у нас! И это действительно агентство Вагнера!
Аугусто уже был свободен, его до суда отпустили под залог на поруки. Он примчался к отцу, с которым виделся теперь каждый день, и сообщил, что его обобрали: скопировали проект его агентства, и что он подозревает Вагнера.
– Ты понимаешь, отец, слишком много совпадений: агентство Вагнера выигрывает конкурс, какая-то странная история с револьвером и многое-многое другое...
– Сейчас придёт Лопес, и ты обсудишь эту историю с ним.
Лопеса гораздо больше интересовала догадка Аугусто, связанная с револьвером, нежели история с похищением.
– Давайте сделаем так, как говорят мои некоторые крутые клиенты: котлеты отдельно – мухи отдельно, – сказал Лопес. – Ты никогда не общался с Дугласом, Дуглас не бывал в Арарасе, значит, кто-то из вашей семьи передал ему револьвер. Но я не могу поверить в это, и я согласен с тобой, что только Вагнер стоит за всей этой историей, но... Дуглас и Вагнер не были знакомы друг с другом. Хотя... в протоколе комиссар упомянул, что с Дугласом общалась ваша секретарша Эльза, доктор Конрадо. Вот вам и ниточка.

Изабела пришла к Ренате и рассказала ей о подозрениях Аугусто. В разговоре с Ренатой она выяснила, что Дуглас и Вагнер знакомы друг с другом и что Рената их познакомила уже довольно давно. Изабела тут же припомнила, что, кажется, видела Дугласа в своём доме.
– Но только я тогда была не в очень хорошей форме, и я не очень доверяю своей памяти. Положим, с револьвером становится всё более или менее ясно, но как объяснить исчезновение проекта? Тут наверняка был сообщник. Ты не знаешь, Рената, кто это мог быть? – Изабела посмотрела на Ренату с подозрением.
– Я не желаю влезать в эту историю, – отрезала Рената. Но как только Изабела ушла, она позвонила Вагнеру и сообщила о визите Изабелы и о том, что она сказала Изабеле.
– Что за глупости, Рената? Я не знаю никакого Дугласа, – пророкотал в трубке голос Вагнера.
– Как не знаешь? Я же вас познакомила! И что это за история с револьвером и этим выстрелом?
– Преступление на почве ревности, Рената. Разве ты не читаешь газеты? Там каждый день описываются такие истории.
– А украсть проект у Аугусто – это разве не преступление?
– Прекрати бредить, Рената, и будь довольна, что ты живёшь в стране, где нельзя подать в суд за обвинение без доказательств. Прими таблетки и успокойся.
Изабела же помчалась к Аугусто и высказала своё предположение, что, судя по всему, помогала Вагнеру Рената.
– Ведь снята копия, правда? Значит, это сделал кто-то из офиса, тот, у кого в руках были оригинал и ксерокс.
– Неужели и в этой истории с револьвером замешана Рената? Ты сказала, что она знает Дугласа? – Аугусто метался по кабинету.
– Слушай, я уже ничего не понимаю, но ко мне начинает возвращаться память, я вспомнила, что Дуглас был у нас дома и знаешь, ещё что? У нас дома была Мерседес. Вагнер очень переживал за тебя, беспокоился, как пойдут дела в агентстве в твоё отсутствие... И предложил свою помощь Мерседес.
– Хорошо, Изабела, успокойся. Я всё это обдумаю.
Но Изабела впала в какое-то странное состояние: она тёрла виски и всё время повторяла:
– Я ещё что-то должна вспомнить... Я ещё что-то должна вспомнить... какую-то важную деталь...
– Успокойся, побудь у меня, а я подъеду в агентство.
В агентстве Лоуренсо согласился с тем, что дело не обошлось без Ренаты. Ведь она запросто могла снять копию, ведь не зря Мерседес предупреждала, что надо спрятать проект как следует.
– А разве Мерседес знала о проекте? – спросил ошарашенный Аугусто.
– Ну да, она всем интересовалась, она хотела быть в курсе всех дел, пока ты был в узилище.
– Ну что ж, остаётся поговорить только с Вагнером.
Вагнер был абсолютно спокоен, когда открыл дверь Аугусто. На все обвинения Аугусто он отвечал наглой ухмылкой, а когда Аугусто сказал, что проект помогла украсть Рената, он просто расхохотался.
– Ты ошибаешься, Аугусто, – говорил он в перерыве между хохотом. – В этом деле мне помог совсем другой человек. Она сама вызвалась оказать мне эту грязную услугу, омбициозная эгоистка, у которой нет ни капли совести. Неужели не догадываешься, о ком я говорю? Её имя начинается на букву «М». Как монстр. Это – Мерседес, твоя милая жёнушка Мерседес! Она так боялась, что ты станешь нищим, ведь она вышла замуж не за твои красивые глаза. Так что, если тебе хочется кого-то обвинить, начни со своей любимой. Не правда ли, я здорово нокаутировал тебя?
Аугусто действительно был похож на боксёра, посланного в нокаут: у него побелели губы, тряслись руки.
– Что такое по сравнению с этим ударом победа на конкурсе? – продолжал глумиться Вагнер. – Так, чепуха… детские игрушки...
– Я не верю ни одному твоему слову, – голос изменил Аугусто, и он сказал эти слова хриплым шёпотом.

Однажды Лаис надоело наблюдать каждый день, как Лукресия уверенной походкой идёт в её с Конрадо спальню. И она объявила Лукресии, что больше не желает видеть её в своём доме, что все деловые разговоры с Конрадо Лукресия должна теперь вести только по телефону.
– Ты ещё услышишь обо мне! – сказала Лукресия на прощание. – Я ещё вернусь в этот дом!
И она действительно вернулась: её внесли, бесчувственную, через час. Следом шла бледная Рутинья.
– Слушай, это ужасно, она бросилась ко мне под машину.
– Рутинья, ты что, ехала слишком быстро? Боже мой, когда же кончатся эти несчастья?.. Северино, вызывайте «скорую», – попросила Лаис.
– Никакой «скорой» не надо! Всё это комедианство! – сказала Рутинья. – Я ехала совсем тихо, на такой скорости нельзя задавить даже воробья.
– Я хочу умереть, я хочу умереть! – стонала Лукресия.
– Что здесь происходит? – спросил Конрадо, спускаясь по лестнице. Он был в пижаме.
– Доктор Конрадо, я вас прошу, вернитесь в постель. Вам нельзя волноваться. – Эрме попыталась задержать его.
Лукресия вдруг очнулась и зарыдала:
– Она больше не пускает меня к тебе, она запретила мне здесь бывать, мне лучше умереть!
– Конрадо, это просто шантаж. – Рутинья подошла к Лукресии. – У вас истерика, милочка, – сказала она и стала бить Лукресию по щекам, якобы приводя её в чувство.
– Они все тут против меня – твоя мать, она! Рутинья, прекрати меня бить, идиотка! – крикнула Лукресия.
– Нет, это совершенно невозможно, чтобы в доме были такие сцены! Лукресия, я же говорил, что у нас есть Административный совет, и там работают достаточно компетентные люди. Я очень ценю твоё усердие, – Конрадо улыбнулся, как бы благодаря Лукресию. – Однако Лаис – хозяйка этого дома, и поэтому, может, действительно не стоит тебе здесь появляться?..
– Да-да, – сказала Эрме. – Все эти сцены не идут вам на пользу, доктор Конрадо. – Идёмте, вам нужно отдохнуть. К сожалению, ваше сердце уже не так молодо для того, чтобы разрываться между двумя женщинами.

ГЛАВА XXIII

Пользуясь тем, что шеф находился в отъезде, а Дуглас пропадал неизвестно где, секретарша Жордана Суэли отправилась на улицу Глория. Дело в том, что она подслушала разговор Дугласа с отцом и из этого разговора поняла, что Жордан похитил паспорт Эстевана Гарсии и теперь делает свои дела в Швейцарии от его имени.
Она бродила по улицам, надеясь встретить Женуину, но наткнулась на Эмилию.
– Скажите, вы не скажете, как найти вдову сеньора Диего Миранды? – вежливо спросила она.
– А кто вы такая, что вам нужно?
– Меня зовут Суэли, я работаю в фирме бывшего мужа его дочери.
– А что тебе нужно от Диего?
– От сеньора Диего – ничего, ведь он умер, не так ли?..
– Конечно, умер, ещё как умер! То есть я хотела сказать, спросить…, зачем тебе понадобилась вдова Диего Миранды?
– Это деликатный вопрос, я бы хотела поговорить именно с ней, потому что речь идёт о краже.
– Краже? Какой ещё краже? Ведь Диего умер. Ну-ка, идёмте со мной, выпьем кофе, и вы мне всё расскажете.
– Честно говоря, я толком не поняла, о чём идёт речь, – начала свой рассказ Суэли, сидя в гостиной Эмилии за кофе. – Только в этом деле что-то нечисто, доктор Жордан и Дуглас затевают какую-то международную аферу, прикрываясь именем Эстевана Гарсии. Речь идёт о больших деньгах, но я не знаю, могу ли я говорить об этом с вами…
– Можете, можете! – нетерпеливо перебила Эмилия. – Вдова уехала и попросила меня заняться её делами.
Под полом раздался глухой стук.
– Кажется, кто-то стучится? – испуганно сказала Суэли.
– Не обращайте внимания, это, наверное, дети, шпана…
– Мне очень жаль сеньора Диего.
– И тебе тоже? Вот негодяй!
– Это вы о ком?
– Да нет, это я просто так! Извините, всего доброго!
– Но ведь я ещё не поговорила с вами, – растерянно сказала Суэли.
– Ничего, ничего, – поговорим в другой раз. – Эмилия подталкивала её к двери.
Как только Суэли ушла, Эмилия вбежала на кухню, открыла люк подвала и заорала:
– Диего, ты что, рехнулся?
– Я хочу вылезти! – ответил голос из темноты. – Мне нужно поговорить с Суэли.
– А-а, ты тоскуешь по ней, паразит ты этакий! – Эмилия захлопнула крышку погреба.
– Эмилия, выпусти меня!
– Ни за что, сиди лучше тихо, а то я позову этих типов, которые за тобой охотятся.
– Эмилия, Эмилия! – взывал Диего. – Открой дверь!
– Дона Эмилия, вас, кажется, кто-то зовёт там, в подвале... – с интересом спросил Буби, войдя на кухню.
– Это слесарь чинит канализацию, я его не выпускаю оттуда, потому что от него идёт такая вонь. На вашем месте я бы тоже ушла отсюда. Особенно тебе, Нанда, не полезно здесь находиться... Ты ведь будущая мать…
– Да, мы сейчас уйдём, – насмешливо сказала Нанда. – А вы поскорее открывайте слесаря, а то он весь дом развалит.
Эмилия открыла люк, и из него высунулся бледный Диего.
– Диего, ты что, совсем спятил? – строго сказала Эмилия. – Сюда могут прийти.
– Если кто и спятил, так это ты! Что ты наплела Суэли дубина?
– А чем ты с ней занимался, распутник?
– Не путай одно с другим, Эмилия! – Диего вылез из подвала и потянулся. – Ой, как хорошо на воле!
– Отправляйся в подвал, мне кто-то звонит, давай живо! – Эмилия бросилась к телефону.
– Тулио, Тулио! – закричала она. – Очень плохо слышно, сейчас я пошлю за ней!
Диего, закрыв крышку подвала, выскользнул через чёрный ход на улицу.

– Тулио, Тулио! – кричала Женуина, не стесняясь ни Зели, ни Эмилии. – Тулио, мне так плохо без тебя, я всё время о тебе думаю, ты чувствовал это, правда? Я не дам тебе покоя на этой дороге Компостело, Маурисио рассказал, чем ты там занимаешься. Тулио, я так соскучилась по тебе, и ты тоже? Ты возвращаешься? Он скоро приедет, Зели, – сообщила она подруге. – Он возвращается!
– Говорят, у тебя работает слесарь, – сказала Зели Эмилии. – Можно с ним поговорить?
– Да он в подвале.
– Ну и что, он же не глухой.
– Как раз глухой, и я его никому не отдам.
– Он что, такой симпатичный? Скажи, Эмилия: он высокий, стройный?..
– Слушай, с тех пор как Диего помер, Эмилия совсем помешалась, – сказала Зели Женуине, когда они вышли на улицу.
– Да чёрт с ней! Ты представляешь, Тулио сказал, что он скоро приедет!

Диего незаметно прошёл в офис Жордана и выжидал, когда уйдёт Дуглас, который диктовал письмо Суэли.
– Суэли, что с вами? Я ещё не видел столько ошибок в одном письме! – укорил Дуглас, прочитав бумаги.
– Доктор Дуглас, это из-за того, что я очень переживаю: ведь предприятие оформлено на Эстевана Гарсию, у меня предчувствие, что всё это не кончится добром.
– Что ты мелешь, Суэли, тебе не платят за предчувствие. Давай заканчивай – и без ошибок.
Когда Дуглас ушёл, Диего тихонько подошёл сзади к Суэли, обнял её и сказал:
– Тихо, я с тобой, моя киска!
– О Господи, я, наверное, сплю! – Суэли приникла к Диего.
– Нет, милая, это вовсе не сон!
– Диего, милый, сеньор Эстеван... – лепетала Суэли.
– Скажи, Суэли, выходит, эти хорьки решили сделать Эстевана главой несуществующей фирмы, так? И открыть счёт в швейцарском банке? Хороши подлецы, нечего сказать!
– Диего, только не говори никому, я боюсь... Они не просто хорьки, они шакалы, и очень опасные.
– Не волнуйся, девочка, ведь мертвецы молчат, правда? Мы можем лечь вот на этом диване? Мертвец ещё не совсем мёртв.
– Нет, пойдём лучше вниз, в подвал.
– Опять подвал! – вздохнул Диего и пошёл вслед за Суэли.

Лаис и Конрадо вдвоём проводили время в Арарасе. И однажды он сказал, что хочет сделать Лаис предложение.
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой!
– Но, Конрадо, ведь мы уже женаты, – засмеялась Лаис.
– Ничего подобного, мы в разводе. Как ты думаешь, почему я всё время ухаживаю за тобой?
– Тогда мне нужно время, чтобы подумать.
– Тебе было мало двадцати пяти лет? – Конрадо обнял жену и страстно стал целовать её. – Это похоже на сон, – шептал он.
– Который я с удовольствием превращу в кошмар! – громко сказала Лукресия, войдя в гостиную. За нею бежал испуганный управляющий.
– Я не пускал её, не пускал, а она прорвалась, – оправдывался он. – Она сказала, что она друг вашей семьи.
– Но эти времена прошли! Теперь я враг номер один! – Лукресия подошла к столу, налила себе кофе.
– Мануэл, оставь нас одних, мы разберёмся сами, – попросила управляющего Лаис.
– Конрадо, не находишь ли ты, что это несправедливо? – спросила Лукресия, намазывая джем на тост. – После всего того, что у нас было, и притом, что я по-прежнему обожаю тебя... Проснись, Конрадо, проснись! Эта женщина не любит тебя, она собиралась бросить тебя, больного, и уехать в Нью-Йорк.
– Лукресия, я знаю, что ты пьёшь кофе с сахарином, но у нас его сейчас нет! – насмешливо сказал Конрадо. – Я терпеть не могу заменителей, это относится и к женщинам. Ты была заменителем Лаис, и, по-моему, я старался быть с тобой деликатным. Но ты переходишь все пределы! Я даю тебе отпуск, поезжай, отдохни.
– Нет, я сделаю совсем другое! – Лукресия вынула из сумки опасную бритву и провела ею по руке, показалась кровь...
– Успокойся, Лукресия, отдай мне эту штуку! – спокойно сказал Конрадо.
– Я всё равно покончу жизнь самоубийством, я разобьюсь на машине или выброшусь из окна офиса, пусть тебя замучает совесть...
– Господи, как больно, какая ужасная боль, – сказал Конрадо и откинулся на спинку стула. – Лаис, принеси лекарство!
– Конрадо, Конрадо, только не умирай! – завопила Лукресия.
– Выпей лекарство, – тихо попросила Лаис. – Вот так, молодец, сейчас пройдёт.
– Можно к вам? – раздался бархатный баритон Вагнера. – Что случилось, Лаис, Конрадо плохо? Машина стоит у входа, я отвезу его! Мануэл, Мануэл, иди сюда скорее!

Аугусто ужинал молча, и Мерседес, наконец, не выдержала:
– Может, ты скажешь, в чём дело? Почему ты такой мрачный? Что-нибудь случилось?
– Да, случилось. Но сейчас мне не хочется говорить об этом, мне хочется просто побыть рядом с тобой. Иди, сядь ко мне на колени.
Мерседес села к нему на колени и нежно замурлыкала, как кошка:
– Мур-мур, сегодня твоя кошечка была в нашей квартире… Ведь положено, чтобы первой в квартиру входила кошечка, ведь правда? И кошечке так понравилась квартира, я представила, какая комната будет у нашего малыша: там будет много света, запах моря... Кстати, знаешь, сколько детей может уместиться в этой комнате? Трое таких больших, как ты, и две такие маленькие, как я. Нам уже стоит подумать, как обставить квартиру: купить мебель, время летит так быстро…
– Мерседес, я должен тебе сказать: не надо строить планов насчёт этой квартиры, она мне понадобится. Нам придётся её продать.
– Продать квартиру, которую подарил тебе отец? Ты что, с ума сошёл?
– Мне нужны деньги, и, если я не продам квартиру, я останусь без агентства. А я столько вложил в этот проект, в ремонт, оборудование и всё остальное... Пойми меня, кроме того, этот дом оказался заложен: отец неаккуратно оформил документы, так что мне придётся оплатить ещё и закладные.
Мерседес резко встала с его колен.
– Мерседес, не огорчайся, мы ещё купим квартиру в каком-нибудь районе попроще...
– Как ты можешь быть таким чёрствым? – злобно спросила Мерседес. – Твой отец проявил столько такта, подарив нам квартиру!
– Мерседес, не сердись, иди ко мне, – Аугусто потянул её за руку. – Отец нас поймёт: мы ему всё объясним.
Но Мерседес вырвала руку и продолжала гневное обличение.
– Ты совсем не обращаешь внимания на чувства других людей, Аугусто! – говорила она, размахивая перед его носом пальцем. – Ты ко всему равнодушен!
– Да, я действительно не обращаю внимания на такие вещи.
– Это потому, что ты ни в чём никогда не испытывал нужды! – уже кричала Мерседес.
– А ты слишком дорожишь материальными благами!
Мерседес бросилась в спальню, сгребла с туалетного столика украшения и бросила их на кухонный стол.
– Забери своё барахло! Я обойдусь без этих побрякушек! А то, чего доброго, ты скоро попросишь меня и это продать... Знаешь, что я тебе скажу: больше не дари мне подарков и ничего не обещай.
– По-моему, это уже чересчур! – Аугусто смахнул драгоценности на пол.
– Мой отец однажды сказал, что у тебя патологическая склонность к бедности. – Мерседес дрожащими руками укладывала посуду в посудомоечную машину. – Теперь я вижу, что он был прав. У тебя всё было для счастья, для того, чтобы жить нормальной жизнью. Но ты не умеешь быть счастливым, тебе нравится рисковать, ставить всё на карту. Ты такой же, как сеньор Диего!
– Послушай, кто дал тебе право так говорить со мной? – Аугусто оттащил её от посудомоечной машины. – Ты сравниваешь меня с...
– Да-да, сравниваю. И ты, и он бросают на ветер чужое.

Оливия уговаривала своего возлюбленного Роджера съездить на фазенду к её родному отцу. Они лежали в постели, и Оливия рассказывала, какой забавный у неё отец.
– Он очень богатый и совершенно дикий человек. Он любит охотиться на ягуаров и объезжать диких лошадей.
– Оливия, давай оденемся, вдруг придёт Китерия?
– Она… в тюрьме! – Оливия захохотала и упала на Роджера.
– Оливия Джудит да Силва, скажи мне, что это сон! – раздался голос Китерии. – Я не верю своим глазам! Неужели это Роджер, человек, перед которым были открыты двери моего дома, моей души и сердца? Я распахнула их перед ним, и он вошёл, однако теперь он, кажется, зашёл слишком далеко... Я, пожалуй, вызову полицию.
– Не надо, мама! – завопила Оливия.
– Но он же развращает малолетних! И вообще, я всегда думала, что ты голубой, Роджер.
– Но мы любим друг друга, мама, и он далеко не голубой.
– Но он годится тебе в отцы!
– Ну, это ты уж хватила, Китерия! – возмутился Роджер. – По крайней мере, в братья…
– Всё, Оливия! Одевайся! Я увожу тебя к отцу! К этому жестокому дикому человеку, у вас одна кровь. Мы немедленно выезжаем в Говернадор Валадарес.
Оливия подмигнула Роджеру.
– Конечно, мамочка, – кротко сказала она, – всё будет так, как ты хочешь!

Когда Лаис и Конрадо вернулись из города, они застали Лукресию, и снова Мануэл извинился за то, что никак не мог её выдворить из дома.
– У тебя было достаточно времени, чтобы покончить с собой, – насмешливо сказала Лаис. – Когда я вижу таких, как ты, мне становится стыдно за то, что я женщина.
– Мне наплевать на это, я хочу вас наказать!
– Если ты умрёшь, мы будем вспоминать о тебе пару дней, а потом забудем. – Лаис переодевалась при Лукресии, показывая, что Лукресия для неё значит не больше, чем мебель.
– А я передумала умирать, я буду долго жить, чтобы досаждать вам.
– А сейчас я попрошу управляющего отвезти тебя в Рио.

В это время в кабинете Конрадо Вагнер жаловался, что Изабела снова исчезла, и все вокруг скрывают, где она. Он умолял Конрадо поставить его в известность, как только узнает, где находится его дочь.
– Конрадо, я тебя умоляю, ложись в постель! – сказала Лаис, войдя в кабинет. – Вагнер, ты уже объяснил, в чём дело, мы тебя не задерживаем.
Когда Вагнер ушёл, она сказала:
– Я разговаривала с Аугусто, он не знает, где Изабела, потому что она ни с кем не хочет встречаться и боится Вагнера. Но он определённо знает, что с ней всё в порядке.
– Я решил подать в суд на Вагнера, я бы с удовольствием прикончил этого гада.
– Да, он, конечно, жуткий тип, но ведь и наша Изабела не простая девочка. Конрадо, ты сам знаешь: у супругов бывают иногда очень странные отношения – например, ты обещал на мне жениться и забыл об этом, а теперь возишь меня на виллу для тайных встреч.

Маурисио и Женуина каждый день занимались грамматикой и историей. И каждый день они слышали какие-то странные шорохи на чердаке дома.
– Это, наверное, коты, – пояснила Женуина.
– Что-то мне не нравятся эти коты, попроси заколотить дверь на чердак.
– А меня беспокоит какой-то священник, который появился на нашей улочке. Я бежала за ним, а он свернул в переулок и исчез, как будто испарился. По-моему, это не священник, а дьявол в образе падре.
– А зачем ты бежала за ним?
– Мне нужно освятить мой магазин.
– Никогда не бегай за священниками, Женуина, – строго сказал Маурисио.

«Котом», который мешал занятиям Маурисио и Женуины, был Диего. Он хотел, во что бы то ни стало забрать свой паспорт, лежащий в шкатулке на комоде. И часами сторожил, когда Женуина уйдёт. Но теперь он понял, что дверь заколочена, и попросил Эмилию выполнить его поручение.
Эмилия видела, как Женуина ушла из дома, но она ие знала, что в доме остался Маурисио. И так как двери на улице Глория никто не закрывал в своих домах, Эмилия спокойно зашла в гостиную, открыла шкатулку и вынула паспорт Диего.
– Вот ты и попалась! – сказал Маурисио и схватил Эмилию за руку. – Отдай мне то, что ты взяла у  Жену!
– Не отдам!
– Тогда я применю силу, хотя и не люблю этого делать!
– Ты... хлипкий очкарик, можешь победить меня? Только попробуй!
– А вот и попробую! – резким движением Маурисио вывернул ей руку и повалил па кровать.
– Что здесь происходит? – спросила Женуина. – Опять всё то же самое? Только вместо Диего теперь ты, Маурисио? Неужели и на тебя действуют чары этой козлихи? А ну, убирайся отсюда! Козлиха трепаная!
– Нет-нет, я не позволю ей так уйти! Кстати, Жену, ты не должна говорить, таких слов. Но об этом – потом... Эта баба шарила в твоём доме. Возьми её сумку и посмотри, что в ней.
– Ты только посмотри, Маурисио! Здесь паспорт покойника, да не один, а несколько. Зачем они тебе понадобились, Эмилия?
– Жену, только ты можешь понять меня, – заныла Эмилия. – Я взяла это на память, у меня не осталось ни одной его фотографии, он умер и ничего мне не оставил. У тебя есть хотя бы дети, а у меня ничего не осталось. Я знала, что ты всё равно не дашь мне фотокарточку.
– При чём здесь фотокарточки? – сказал Маурисио. – Ты прихватила паспорта.
– Да, эти паспорта для меня всё равно, что дневник Диего: здесь все его поездки, его лицо в разные времена. Жену, они тебе всё равно не нужны, а мне всё это очень дорого.
– Да забирай всё это барахло и уноси с собой. Смотри на него, сколько влезет и целуйся с фотографиями. Мне не нужна эта труха!
Счастливая Эмилия поспешила к дому.
– Жену, а мне не нравится эта история, – сказал Маурисио.
– Да ладно, она видно, совсем тронулась. Диего Миранда, Диего Миранда... Даже мёртвый ты сеешь зло!
Но радостное настроение Эмилии было испорчено, когда она оказалась дома. Урбано переворошил весь дом в поисках ключа от подвала. Ему нужны были инструменты, которые он хранил в подвале.
– Успокойся, Урбано, я подарю тебе другие, американские, только не переворачивай весь дом. Ключ от подвала потерян.
Но Урбано не унимался. Он дождался, когда Эмилия уйдёт, и начал топором вскрывать крышку подвала.

Оливия и Китерия прибыли на фазенду к «дикому Граселиано».
– Мой рай превратился в ад! – закричал грозным басом Граселиано, увидев Китерию.
Это был огромный мужчина, одетый в кожаные брюки и кожаную безрукавку. Но дочери он очень обрадовался.
– Да ты стала совсем красавица! – заорал он.
Тотчас был накрыт роскошный обед с огромными кусками жареного мяса, ящиками с бутылками пива и пинги.
– О Господи, я опять должна смотреть на этот ужас! – кричала Китерия. – После светских приёмов, после изящества я должна видеть этого человека, пожирающего мясо. И, кроме того, я приглашена на ужин... Дай мне твой самолёт, и я улечу немедленно!
– Ни за что! – захохотал Граселиано. – Он у меня только на крайний случай.
– Папа, а Сабино сообщил мне, что на фазенду приходил ягуар, – сказала Оливия. – Можно я буду ночевать на сеновале, ведь там козлы внизу? А ягуары не любят козлиного запаха.
– Ха-ха-ха! – захохотал Граселиано. – Ты истинное дитя фазенды! Сон на сеновале – самый лучший сон. А ягуара я подстерегу и прикончу!
Всё было разыграно как по нотам: Оливия была не только дочерью фазенды, но и дочерью Китерии. Ночью на сеновале её ждал Роджер.
– Вот видишь, как здорово! – прошептала ему Оливия. – Теперь отец застанет нас и заставит тебя жениться! Я ведь его хорошо знаю.
Ночью Оливия стала бросать с сеновала разные предметы, козлы, ночующие внизу, забеспокоились, и Граселиано, давно стороживший ягуара, ворвался в амбар и стал палить из винчестера.
– Не бойся, дочка! – кричал он, взбираясь по лестнице на сеновал. – Это не первый ягуар в моей жизни! – И тут он увидел Оливию в объятиях Роджера. – Ах, вот оно что! Спускайся вниз, негодяй! Ты соблазнил мою дочь, и я сейчас изжарю тебя.
Оливия знала, что папаша не шутит, и подтолкнула совершенно деморализованного Роджера в спину, прошептал:
– Говори, говори…
– Я женюсь на ней, сеньор Граселиано, честное слово, завтра же женюсь! – крикнул Роджер.
– Не верь ему, Граселнано, он врёт! – заорала Кики. – Давай зажарь его на вертеле.
– Раз ты меня просишь об этом, я этого точно не сделаю! – ответил Граселиано.

Мерседес шла в парикмахерскую и увидела, как Ким тянет в прачечную огромный узел с бельём.
– Вы что, переезжаете? – спросила она.
– Нет, просто я несу вещи в прачечную.
– Так много вещей? Это ты тащишь стирать так много, хотя вас только двое с Лоуренсо?
– Да, – торопливо сказал Ким и взвалил узел на спину.
Узел развязался, и из него выпало изящное дорогое бельё.
Когда Ким ушёл, Мерседес подошла к двери дома Тулио и тихонько постучалась.
– Изабела, Изабела! – прошептала она. – Это Мерседес, твоя золовка! Мне нужно поговорить с тобой об Аугусто. Мне нужен твой совет, открой!
– Только не говори никому, что я здесь, Мерседес, – сказала Изабела, впустив Мерседес в дом. – Об этом никто не знает. Я боюсь Вагнера.
После парикмахерской Мерседес тотчас направилась к Вагнеру.
– А я кое-что знаю из того, что очень интересует тебя, – сказала она игриво.
– Ты знаешь, где Изабела? Где? Скажи мне.
– Сказать? Просто так? – Мерседес высокомерно подняла брови.
– Что значит просто так? Я же ищу свою жену!
– Вагнер, ты говоришь так трогательно, что я чуть было, не расплакалась сейчас. – Мерседес приложила кружевной платок к глазам.
– Перестань кривляться, Мерседес. Что это всё значит?
– Послушай, Вагнер, не волнуйся понапрасну. Если ты захочешь, уже сегодня вечером Изабела будет у тебя под крылышком. Тебе нужно только помочь мне с Аугусто.
– Как, ты хочешь насолить Аугусто?
– Насчёт этого ты не прав. Я хочу помочь моему мужу. Он вбил себе в голову эту мечту об агентстве и никак не желает с ней расстаться. Беда в том, что он остался без денег. Но если я не помогу Аугусто, скоро у него совсем ничего не останется.
– Теперь настал мой черёд прослезиться при виде такой трогательной и бескорыстной любви.
– Я не знаю, как помочь Аугусто. Это ты вращаешься в таких кругах, и тебе, наверное, видней...
– Аугусто вложил много денег в один проект. Один английский фонд решил провести кампанию по спасению Амазонки. Он ничего не говорил тебе об этом?
– Нет, Аугусто не говорит со мной о делах.
– Он знает, что тебе это неинтересно.
– Что это за экологический проект? – спросила Мерседес.
– Этот фонд выбрал четыре бразильских агентства, чтобы провести свою кампанию. Из них – три крупных, в том числе, и моё. Аугусто тоже решил принять участие в этом деле, несмотря на то, что его агентство, конечно, мелочь...
– Подожди, это что, конкурс между четырьмя агентствами, да?
– Нет, разделение обязанностей. Каждое агентство работает с определёнными средствами массовой информации. Иными словами, каждое агентство отвечает за свою часть проекта.
– Подожди: если проект Аугусто не пройдёт, он может потерять этот заказ, так?
– Нет, ты ошибаешься. Крупные агентства, чтобы избежать конкуренции, поставили условия, что проекты должны быть представлены уже в готовом виде. Неважно, одобрят проект потом или нет, но он должен быть обоснован и завершён.
– Но ведь это большой риск... Если проект не одобрят, агентство теряет все деньги, которые в него вложило.
– И по этой причине только крупные агентства могут участвовать в конкурсе. Аугусто, наверное, решил, что для него это будет рывок наверх.
– Он вложил большие деньги? – спросила Мерседес.
– Всё, что у него было. У него даже нечем было оплатить закладную. Поэтому ему пришлось продать вашу квартиру.
– Он, наверное, собирается многократно окупить эти расходы? – спросила Мерседес.
– Естественно. Если его часть проекта будет принята, агентство Аугусто сделает большой шаг вперёд.
– Только я сейчас жду ребёнка и не могу полагаться на гипотезы. Аугусто должен вновь начать работать с отцом. Он станет хозяином «Соуто Майя». Неужели ему это не ясно?
– Аугусто выбрал самую сложную часть проекта. Воспитание экологического сознания у детей.
– Ты можешь добиться, чтобы его проект отклонили?
– В своё время я оказывал представителю этого английского фонда кое-какие услуги, он начал работать здесь как мой помощник. Только всё это очень сложно, здесь переплетаются интересы многих людей, вот в чём беда, понимаешь?
– Да, понимаю. Только узнать адрес Изабелы тоже было совсем не просто.
– В Бразилии нет ничего невозможного, если у тебя есть хорошие деньги. Я посмотрю, как можно будет тебе помочь.
– Это обойдётся дорого? У меня нет денег.
– Без них со мной даже разговаривать не станут.
– Значит, ты считаешь, что за деньги ты этого добьёшься?
– Пойми, если у меня будут деньги и адрес Изабелы, у меня будет больше желания заняться этим делом.
– Мне нужно подумать...
– Послушай, Мерседес, пойми, наконец, я делаю это не ради тебя и тем более не для того, чтобы свалить Аугусто. Единственное, что мне сейчас нужно, – это найти мою жену.
– Только тебе всё равно придётся подождать, пока я всё решу.
– Сегодня к шести вечера я должен знать твоё решение.
– Знаешь, по-моему, тебе сейчас не стоит диктовать мне условия. Как бы то ни было, только мне одной известно, где искать Изабелу.
– Ты тоже не обойдёшься без моей помощи. Кто ещё может подложить свинью Аугусто?
– У меня нет денег, чтобы заплатить этому типу, а потом я ещё не решила, стоит ли мне вообще это делать.
– Послушай, если у тебя внезапный приступ угрызений совести, тебя просто не поймут.
– Хорошо! – Мерседес вынула деньги из сумки.
– Да, этого достаточно, я уже разговаривал с этим человеком. Ты должна передать ему деньги в девять часов, здесь его адрес.
– Мне придётся сделать это самой?
– Дело вот в чём, Мерседес: моё агентство тоже участвует в конкурсе, и я не желаю, чтобы меня видели в общение этого человека. К тому же тебе придётся передать ему не только деньги.
– Но что же ещё? Ведь мы договаривались только о деньгах.
– Да, но, чтобы проект отклонили, нужно знать хотя бы, что он из себя представляет! Так что тебе придётся принести копии всего, что подготовлено в вашем агентстве.
– Только как мне снять сразу столько копий?
– Он сможет зарубить проект только в том случае, если будет знать его содержание. Тебе придётся снять копию так же, как в прошлый раз.
– Нет, только не это! Я очень рисковала тогда, Аугусто чуть меня не поймал.
– Ничего не поделаешь, Мерседес, или тебе придётся рискнуть, или…
– Хорошо, ладно. В девять часов я принесу копию и деньги. Я придумаю, как задержать Аугусто где-нибудь.
– А Изабела? Где она?
– Она там, где её ничего не стоит найти.

Но Изабела уже перебралась в дом Женуины. Умному Киму не понравились расспросы Мерседес, а уже к вечеру выяснилось, что Ким был абсолютно прав: возле дома Тулио кружил Вагнер. Женуина дала Изабеле прочитать письмо Тулио, и тут Изабела вспомнила, что и у неё хранятся пвсьма.
– Я буду читать их всю ночь, – сказала она Женуине. – Читать и думать.
– Нет уж, давай ложись спать, я тебя укрою, убаюкаю, сон - лучшее лекарство. Уж я-то знаю...
Утром прибежали Ким и Лоуренсо.
– Лоуренсо был прав: Мерседес всё-таки проболталась! – с порога заявил Ким.
– Не может быть, я ведь её просила. Я не верю, что Мерседес способна на такое! – Изабела бросилась к Лоуренсо, как к защитнику.
– А жаль, что ты не видел, с каким видом заявился к нам Вагнер, он не сомневался, что ты у нас… Тебя кто-то предал, это точно!
– Но с какой стати ей это делать, зачем? Что она выигрывает? Какое счастье, что нет доны Жену, что она не слышит этого всего!.. Лоуренсо, на что она рассчитывала?
– Я не знаю, на что именно, только наверняка на что-то. Мерседес – дама непредсказуемая!
– Кроме Мерседес, больше никто не знал, что ты находишься у нас! Это она, больше некому, – повторил Ким. – Прости меня, Изабела, но самое худшее – это то, что мне придётся обо всём рассказать Аугусто. Я показал Вагнеру весь наш дом, все закоулки, и он был в бешенстве! И сказал странную фразу: «Как я мог только на это клюнуть?»
– А я думаю, что мы ещё должны всё рассказать и доне Жену, – подумав, добавил Ким.
Женуина пришла к дочери, когда Аугусто и Мерседес ужинали.
– Дона Жену, как хорошо, что вы пришли! – обрадовался Аугусто. – Начнём с салата? Я приготовил его сам.
– Нет, Аугусто, к сожалению, нам придётся начать с другого. И это будет не так вкусно, как твой салат. Кстати, Мерседес, тебе давно уже не мешает научиться готовить, пожалуйста, приходи, я в любое время покажу тебе, как это делается.
– Что с тобой, мама, ты так агрессивно настроена? Мне становится страшно, – насмешливо сказала Мерседес.
– Зачем ты рассказала мужу Изабелы, где она прячется?
– Ты это сделала? – схватился за голову Аугусто. – Отвечай: Вагнер знает, где Изабела?
– Да, он узнал и пришёл за ней к Тулио. Только Лоуренсо не такой дурак, он сразу понял, что об этом кто-то проболтался, и увёл её оттуда. Ах ты! – Женуина замахнулась на Мерседес.
– Зачем ты это сделала? – наступал Аугусто на жену.
– Кто дал тебе такое право, Мерседес? – Женуина еле сдерживалась, чтобы не влепить дочери пощёчину.
– Вас интересует, почему я так поступила? А почему, мамочка, ты сразу не нашла меня и не спросила об этом? Ты предпочла заявиться сюда со своими обвинениями, а ты ей сразу поверил? Значит, опять ты веришь всякому, кто...
– Дона Жену не всякая, она твоя мать.
– Всё это так оскорбительно для меня, что я вообще могла бы не отвечать, но я скажу; нет, мои дорогие, это не я! – Мерседес выбежала из дома.
Женуина вернулась домой, и снова начался бесконечный разговор. Все пытались припомнить кого-нибудь, кто мог видеть Изабелу в доме Тулио.
– Это Мерседес! Это она видела женское бельё среди наших вещей! – настаивал на своей версии Ким.
– Но Изабела забыла сказать нам, что выходила из дома звонить.
– Я бегала тайком, мне нужно было позвонить матери!
– Дона Жену, боюсь, что мы напрасно обвинили во всём Мерседес, – грустно сказал Аугусто.
– Так или иначе, пока не приехал Тулио, Изабела должна оставаться здесь.
Мерседес вернулась вечером и рассказала Аугусто, что была у его родителей и что отец в отчаянии от того, что он продал квартиру.
– Но я хочу участвовать в новом конкурсе, это будет огромный проект, понимаешь? И если он пройдёт, у тебя будет всё, что ты ни пожелаешь.
– О Господи! – скривилась Мерседес, как от зубной боли.

А в это время Диего и Эмилия пировали в подвале. Они пили коньяк, закусывая его бутербродами.
– А сладкое – на десерт?! – капризно сказал Диего. – Где моё сладкое?
– А на сладкое будет совсем другое, – кокетливо сказала Эмилия.
И в этот момент они услышали, как над их головами скрипнул в замке ключ. Они оказались запертыми.
– Ничего страшного, это, наверное, Урбано. Я покричу, и он мне откроет. Итак, мы остановились на десерте…
– Как ты можешь думать о какой-то ерунде, когда мы с тобой попали, как мыши в мышеловку? Тебе не приходите голову, что мы можем здесь умереть?
– Это было бы здорово! Наши тела нашли бы в объятиях друг друга – два обнявшихся скелета...
– Типун тебе на язык! – сплюнул Диего. И налил себе коньяку.
– Значит, тебе не хочется нашего десерта? Ну что ж, тогда давай попробуем выбраться отсюда. Урбано! – жутким голосом закричала Эмилия. – Урбано, ты меня запер, открывай! Выпусти меня.
– Эмилия, дорогая, иду! – раздался голос Урбано.
Диего погасил керосиновую лампу и забился в угол, загородившись картонными ящиками.

А на фазенде Граселиано готовились к свадьбе.
– Она не выйдет за него замуж, – рыдала Китерия. – Моя дочь не станет женой плебея!
– Нет, выйдет! Все дороги перекрыты. Мои люди охраняют их. – Граселиано был вооружён до зубов, и было совершенно очевидно, что происходившая кутерьма развлекает его. – Она выйдет за него замуж, потому что у ребёнка моей дочери должен быть отец! Сейчас привезут священника, под конвоем. А Оливия будет венчаться в подвенечном платье моей бабушки. Я сохранил его в сундуке, как семейную реликвию.
– Идиот! – рыдала Китерия. – Нет, это я идиотка, что привезла её сюда! Я, я, я идиотка! – Она стала стучать себя по лбу кулаком.
Граселиано с удовольствием наблюдал за этим.

Дуглас был обеспокоен сообщением Тукано о том, что в дом приходил какой-то священник.
– Что за непонятная история? – рассуждал вслух Дуглас. – День назад он был в офисе и разговаривал с Суэли, а теперь приходил сюда.
– Ну, может быть, он хотел попросить у доны Китерия денег для бедных детей?
– Дона Китерия любит их только жариными на вертеле! И вообще Тукано, я запрещаю тебе говорить с посторонними, понял? Твоё место на кухне!

ГЛАВА XXV

Праздник в доме Соуто Майя продолжался. А в это время Вагнер и Жулия собирали чемоданы Изабелы и дорожную сумку Вагнера. В последний момент Вагнер положил в карман пиджака револьвер.
– Ты что, рехнулся? – вскинулась Жулия. – С револьвером тебя не пустят в самолёт.
– Я не собираюсь с ним лететь. Я взял его только на случай, если кто-нибудь заявится за Изабелой. Они должны понять, что я способен на всё, чтобы остаться с ней.
Жулия положила руки ему на плечи и тихо сказала:
– Иногда ты кажешься мне совсем другим человеком, иногда мне кажется, что ты любишь Изабелу...
– Ты прекрасно знаешь, для чего она мне нужна. – Вагнер уклонился от её рук. И впервые Жулия заметила на его лице что-то вроде смущения.
– Так, – сказала Жулия. – Повторяю: её чемодан у меня в машине, я буду ждать тебя на стоянке в аэропорту, как мы договорились. Я пошла.
– Подожди, время ещё есть. Побудь со мной.

После разговора с матерью Мерседес прошла в кабинет Лаис: она надеялась, что деловая сумка Лаис здесь.
– У тебя все нормально? Ты себя хорошо чувствуешь? – спросила Лаис, входя в кабинет.
– Да, праздник такой замечательный, мне очень понравились слова доктора Конрадо!
– Неужели ты на самом деле поняла всё, что сказал Конрадо? Неужели ты понимаешь значение таких слов, как любовь, дружба, верность? Я знаю, зачем ты осталась здесь одна, зачем ты задержалась. Не трать время попусту – того, что ты ищешь, здесь нет.
– Дона Лаис, всё совсем не так, как вам кажется. И зачем вы рассказали об этом моей матери?
– А что, разве ей нельзя об этом знать? Ты сделала что-то настолько плохое, что не хочешь, чтобы даже твоя мать знала? Вообще-то эти фотографии должны были попасть к Аугусто, они оказались у меня по чистой случайности. Но я думаю, что для тебя это лучший вариант, правда?
– Не судите меня, пока не узнаете правду.
– Снимки говорят сами за себя, Мерседес: тебя сфотографировали с мужчиной.
– Но это не измена, меня шантажируют, я встретилась с этим человеком однажды, ещё до встречи с Аугусто.
– Тем более ты должна была рассказать своему мужу о том, что тебя шантажируют. И что это была за встреча?
– Он устроил мне ловушку, я не изменяла Аугусто, у нас не было ничего особенного. Если бы эти снимки были сейчас у меня, всё было бы гораздо проще: я бы сама объяснила всё Аугусто. Где эти снимки сейчас?
– В надёжном месте.
– Пожалуйста, они мне очень нужны! – Мерседес молитвенно сложила руки.
– Они в надёжном месте, здесь их больше нет. Пожалуйста, поговори с Аугусто сама. Я не сомневаюсь, что он простит тебя, он не прощает только ложь и предательство. Даже измену он простит тебе.
– Но я не изменяла Аугусто, я хочу спасти мою семью, любимого человека, а вы не даёте мне это сделать...
– Извини, мне пора к гостям. Да и тебе, пожалуй, тоже.
Мерседес спустилась вниз и, всячески избегая встречаться глазами с матерью, стала потихоньку приближаться к выходу. Но Женуииа настигла её.
– Что ты собираешься делать?
– Тебя это не касается, – прошипела Мерседес.
– Нет, я должна знать, куда ты уходишь.
– Я хочу достать снимки, они решают всю мою жизнь, и я обойдусь без тебя, если ты не желаешь мне помочь.
– Давай отойдём в сторону, – Женуина загородила дочь от гостей собой. – Ты ничего не поняла – я как раз хочу тебе помочь. Ради Аугусто. Скажи мне, как всё было на самом деле? И я сумею рассказать правду Аугусто, если ты боишься это сделать сама. Что на этих чёртовых фотографиях? Кто этот тип, с которым тебя сняли?
– Я не могу сказать правду, – отчётливо произнесла Мерседес. – Пойми, не могу: ни тебе, ни доне Лаис, ни тем более Аугусто. Я ни о чём не сожалею, и, если бы мне пришлось пойти на это снова, я поступила бы точно так же. Я это делала ради Аугусто. Я не могу его потерять и не могу потерять всё, что у меня сейчас есть. Если ты будешь меня удерживать, я изображу обморок. А теперь – уходи.
Лаис видела, как ушла Мерседес, и спросила Женуину, что произошло. Женуина сказала, что Мерседес стало дурно.
– Нет, это из-за нашего разговора, я знаю. Я была слишком строга, я очень сожалею об этом. Я должна её увидеть.
– Лаис, послушай меня, ты не знаешь Мерседес так, как я. Её нельзя уговорить, её можно только испугать. Не порть себе праздник, я сама займусь Мерседес. Скажи мне, снимки действительно лежат в надёжном месте?
– Да, я оставила их в академии. Мне кажется, что мне надо поехать в академию и уничтожить их  – так будет спокойно для всех. А ты поезжай, успокой её и привези сюда. Сделай это ради меня.
– Я восхищаюсь тобой! – сказала Женуина. – Я хочу учиться у тебя, хотя, честно говоря, конечно, учиться, как поступать с людьми, в моём возрасте уже довольно смешно. – Женуина взяла руки Лаис в свои.
– У тебя ледяные руки, это, наверное, от волнения. Всё будет хорошо, мы спасём любовь наших детей.
– Почему ты уходишь, Жену? – спросил Тулио. – Ты хочешь помочь Мерседес, она этого не заслужила.
– Я тоже так считаю, Тулио. Но я обещала Лаис разыскать её и привести сюда.
– Не ищи её, послушай меня. Не надо привозить Мерседес сюда.
– Почему ты так говоришь, Тулио? – с ужасом спросила Женуина.
– Я предчувствую нечто... нечто страшное.
– После своего путешествия ты стал очень нервным, не волнуйся, я скоро вернусь.
Тулио подошёл к окну, закрылся от всех гостей портьерой н, глядя на россыпь огней ночного Рио, издал тихий стон.

Маурисио и Калисто решили обследовать подвал, объяснив Эмилии, что об этом их попросил Урбано. Не слушая протестов Эмилии, они открыли люк и с фонарями спустились вниз.
– Не волнуйся, Эмилия, может быть, мы там найдём кого-нибудь: возможно, священника, или фельдшера, или пожарного, или человека, который выводит красных муравьёв... – веселились они.
– Ты знаешь, Калисто, тот нищий, который всё время сидел на углу, куда-то пропал после пожара, а тело погибшего было обуглено, да и поведение Эмилии наводит на размышления: догадайся, на какие?
– Она прятала Диего всё это время, – откликнулся Калисто. – Прятала здесь, в подвале!
Диего возвращался после бурных «переговоров» с Дугласом и Жорданом. Он шантажировал их, сказав, что знает о том, что они открыли новый офис в Швейцарии на имя Эстеван Гарсия. Он здорово напугал своих бывших компаньонов и был доволен: ему было важно отвлечь их внимание от поисков банковской квитанции на счёт, открытый на его имя.
Эмилия перехватила его на углу.
– Тебе нельзя туда идти, там, в подвале, Калисто и Маурисио. И скоро вернётся Урбано.
– Ну что ж, тогда я спрячусь в доме Аугусто. Мерседес и Аугусто ведь в гостях? Вот я и пережду, пока у тебя всё утихнет. А потом обнимемся, поцелуемся и поговорим о денежках на мой билет в Швейцарию.

Две машины отъехали от дома Вагнера. И направились в сторону дома Соуто Майя. Одну из машин вёл Вагнер, другую – Жулия.
Окна особняка Соуто Майя сияли, слышалась музыка, гул голосов. У одного из них Вагнер увидел тень, в которой он угадал Изабелу, сердце его подпрыгнуло от радости: «Она смотрит и ждёт, когда я подъеду!»
Рядом с тенью Изабелы появилась тень какого-то мужчины, это был Тулио. Но Вагнер не узнал его.
– Почему ты избегаешь меня, Изабела? – спросил Тулио. – И кого ты ждёшь у окна? Ты помнишь, что я предупреждал тебя о большой беде, которая ждёт тебя впереди? Ты ведь помнишь об этом, я знаю. Разреши дать мне тебе один совет: сохраняй спокойствие, тебя ждёт серьёзное испытание, ты не сумеешь его избежать, ты должна через него пройти. Ни я, ни кто другой не смогут тебе помочь. Только ты сама и твой выбор помогут тебе выбраться из ловушки.

Эмилия не выдержала и через некоторое время уже стучалась в дверь Аугусто. Мерседес осторожно подошла к двери.
– Открой, это я, Эмилия, открой, любимый! – шептала Эмилия.
Мерседес распахнула дверь.
– Что ты здесь делаешь? – в ужасе спросила Эмилия.
– Я здесь живу, это мой дом, а что вам здесь нужно?
– Мне?.. Ничего. Я проходила мимо и решила заглянуть. Как твои дела, Мерседес? Тебе ничего не нужно? Знаешь, ведь мы всё-таки соседи...
– Это вы ко мне так обращались: «Открой, любимый»?.. Какой ещё любимый?
– Я думала, что здесь Аугусто, что он, не вернулся вместе с тобой?
– Значит, Аугусто – «любимый»? Как это понимать, дона Эмилия? Не морочьте мне голову. Вы знали, что нас нет дома, и решили здесь с кем-то встретиться. У вас что, не всё в порядке с головой?

Изабела бродила среди гостей как сомнамбула. И всё время смотрела на часы.
– Ты собираешься с кем-нибудь встретиться? – спросил Лоуреисо.
– Посмотри, эти часы напоминают клетку, там сидит какой-то зверёк и ждёт, когда можно будет укусить.
– Давай оставим их, – ласково сказал Лоуренсо.
– Готово! – Изабела сняла часы и бросила на пол. – Только всё напрасно, Лоуренсо, потому что, если часы отстают, они не будут спешить, а часы, которые спешат, никогда не отстанут, правда? Какая прелесть! Разбитые, они мне нравятся ещё больше, я буду их беречь, эти часы подарил мне отец. Извини, пожалуйста, мне надо в туалет.
Изабела увидела около двери мать, разговаривающую с Северино. Подошла ближе и спряталась за тяжёлую портьеру загораживающую вход в помещение для прислуги. Лаис просто умоляла Конрадо разрешить ей поехать в клуб, убеждала его, что её там ждёт неотложное дело, что она вернётся буквально через пятнадцать минут. Конрадо, помня о том, как болезненно она реагировала на его недоверие, вынужден был согласиться с её странным желанием.
– Через пятнадцать минут я буду ждать тебя внизу, – сказал Конрадо.

Вагнер был в бешенстве, увидев, что Жулия вернулась, и ещё в большее бешенство он пришёл, услышав её просьбу выбросить пистолет.
– Вагнер, ты собираешься сделать большую глупость, взгляни на себя: сейчас тебе нельзя брать в руки оружие. Это опасно. Я помогу тебе, я люблю тебя, Вагнер. Я помогу тебе, но только выбрось оружие...
– Пригнись, идиотка! Изабела идёт. Я попробую её отвлечь. А ты потихоньку уходи.
– Любимая, наконец-то ты пришла! – сказал он, протягивая руки Изабеле. – Я готов на всё, чтобы доказать тебе свою любовь!
Изабела выскользнула следом за Лаис, потому что Северино забыл закрыть дверь.
– Я не хочу ехать домой, давай поговорим здесь.
– Тогда, может быть, ты сядешь в машину? – Вагнер открыл дверь.
– Нет, я не сяду в машину. Давай пройдёмся.
…Когда Лаис ушла, Конрадо оглядел зал и заметил, что нет Изабелы и Мерседес. Он спросил у Лоуренсо, где Изабела.
– Она пошла в туалет, сейчас вернётся, – спокойно ответил Лоуренсо.
– А Мерседес ушла, просила передать её извинения, – сказал Родриго. – Она неважно себя чувствует.

– Господи, – сказала Изабела, возвращаясь вместе с Вагнером к машине. – Какой ужас, какая мерзость! Мерседес, в которой  Аугусто души ни чает…
– Я рассказал тебе это потому, чтобы ты поняла, на чьей я стороне. Я хочу помочь Аугусто, может, ты хочешь поговорить с Мерседес? Пока я тебя ждал, я видел, как она вышла и направилась домой. Давай поедем к ней, и ты ей всё выскажешь.
– Да, я должна поговорить с Мерседес прежде, чем рассказать обо всём Аугусто. Потому что я не верю тебе. – Изабела села в машину Вагнера.
На перекрёстке, где случилась какая-то авария, Лаис с нетерпением, постукивая пальцами по рулю, ждала, когда зажжётся зелёный свет. «Вот так всегда, когда спешишь, судьба подбрасывает тебе гадости». Лаис повернула голову, чтобы посмотреть, можно ли перестроиться, поменять ряд, чтобы поехать кружным путём, и увидела в машине, стоящей рядом, Вагнера и Изабелу.
– Изабела! – крикнула она. В этот момент зажёгся зелёный свет, машина Вагнера на бешеной скорости рванула вперёд.

– Что на этот раз задумала ты против собственного мужа, Мерседес? – Женуина толчком посадила дочь в кресло. – Только не вздумай убегать, а главное – не вздумай дурить мне голову, как раньше...
– Хорошо, я объясню тебе, что значат эти снимки. Но взамен я хочу узнать, где Лаис их спрятала. Это очень важно для меня. Ты ведь знаешь, где они.
– Ты всё торгуешься, но сейчас ты не имеешь права ничего требовать, ведь я не дура, Мерседес, и речь здесь идёт не об измене, как думают все… Да, ты изменила Аугусто, только по-другому: ты предала его по какой-то причине, ещё более грязной и омерзительной, чем супружеская измена. Я уверена, что за всей этой историей стоят деньги.
– Я поступила так ради будущего моего ребёнка.
– Это старый приём, и меня не поймаешь на такой крючок. Это приём твоего отца – делать подлости всегда ради чьего-то блага. Я хочу знать правду и только правду, я не выпущу тебя отсюда, пока не придёт Аугусто. Что это за человек, с которым тебя сфотографировали?
– Я заплатила ему за то, чтобы проект Аугусто отклонили. Теперь ты довольна?
– Да, очень! – Женуина схватила свою сумку. – Я еду к Лаис. Как только она вернётся из академии, я возьму у неё снимки, я хочу сама отдать их Аугусто.
– Не делай этого, мама! – истерически закричала ей вслед Мерседес.
Но Женуина, не обернувшись, ушла. В тяжёлой истерике Мерседес забилась в кресле.
– Чего ты ждёшь, дочка? Пока она заберёт эти фотографии? – Диего подошёл к Мерседес, поднял с кресла, встряхнул. – Они в академии, ты же сама слышала, отправляйся за ними скорей.
– Отец, я ничего не понимаю: ты жив? Как? – Мерседес обняла Диего.
– Тебе незачем об этом сейчас думать, девочка. Произошла ошибка: я остался жив, мне пришлось притвориться мёртвым ради ваших интересов.
– Мне было плохо без тебя.
– Да, я знаю. Но сейчас надо действовать.

В Соуго Майя царил переполох.
– Вы отпустили мать одну, почему вы не позвали меня?! – кричала Патрисия.
– Зачем доне Лаис понадобилось ехать в академию? – спокойно спрашивал Тулио Рутиныо.
– Ей нужно взять там важные бумаги. Она скоро вернётся.
– Но я видел из окна, как Вагнер увёз Изабелу. Об этом надо сказать дону Коирадо.

…Когда Женуина бежала к остановке автобуса, она наткнулась на Эмилию, которая тащила чемодан, в руках у неё была шляпа Диего.
– Эмилия, в чём дело? Куда ты спешишь? С чемоданом Диего и его шляпой?
– Мы уезжаем в путешествие! – радостно ответила Эмилия.
– Ты собралась в ад, Эмилия?
– Нет, мы едем в Швейцарию.
– Эмилия, милочка! – Женуина потрогала её лоб. – Опомнись, Диего помер!
– Это тебе так кажется, потому что ты этого хотела, а что если он жив? Как мы с тобой?! А?
– Не надо нервничать, не волнуйся... – Женуина разговаривала с Эмилией ласково, как с помешанной. – Диего жив, я всё поняла.
– Дура, умер нищий, который ночевал на складе, а я прятала Диего всё время. Я прятала его от всех: и от бандитов из Сан-Паулу, и от этих жуликов, которые заработали тысячи долларов, используя документы Эстевана Гарсии. Всё это правда!
– Да-да, я знаю! – ласково подтвердила Женуина. – Истинная правда, как солнце на небе!

Дуглас пришёл к Флавии окровавленный, на него напали бандиты, и они вместе поехали к Жордану. Дуглас тут же бросился к сейфу, открыл его и увидел, что денег в сейфе нет. Он заявил, что это дело рук Диего, и бедные Жордан и Флавия, так же, как и Женуина, испугались, что он сошёл с ума...
– Но я видел, как он копался в сундуке, там были снасти из Швейцарии, всякие корабельные снасти и рыболовные тоже!.. – кричал Дуглас.
Флавия и Жордан переглянулись. Жордан открыл крышку сундука.
– Смотри, Дуглас, здесь всё в порядке, ничего не тронуто, ничего не перепугано, идём домой! Китерия уже заждалась.
Взяв под руки Дугласа, Жордан и Флавия увели его из офиса.

...Во время торжества в доме Соуто Майя Родриго был занят только одним: как бы помириться с Рутиньей. И он добился своего. В конце вечера Рутинья передала ему ключ от квартиры. Уходя, она сказала Патрисии:
– Когда вернётся Лаис, если я буду нужна ей, попроси её перезвонить мне. Я хочу уйти не прощаясь.
– Желаю приятной ночи! – насмешливо сказала Патрисия, которая видела, как Рутинья передавала ключ Родриго.

На бешеной скорости Вагнер гнал машину, и на такой же бешеной скорости Лаис мчалась за ними. Как только машины оказывались рядом, Лаис кричала: «Изабела, Изабела! Я умоляю тебя, будь благоразумной!» – и гонка продолжалась.
А в это время Китерия пробиралась по тёмным коридорам академии Лаис Соуто Майя.
Лаис с силой ударила правым бортом своей машины машину Вагнера. Вагнер ударился лбом о ветровое стекло и потерял сознание. Лаис выскочила из машины и, открыв заднюю дверцу, вытащила Изабелу.
– Поехали, девочка, поехали домой!
Но Изабела упиралась и бормотала:
– Нет-нет, он снова будет просить моей руки…
Лаис потащила её в тёмный парк академии.
– Девочка моя, судьба нам благоприятствует: мы рядом с академией. Оттуда позвоним в полицию, и полиция доставит нас домой. Иди, иди сюда, моё сокровище! – Лаис открыла дверь, и они вошли в огромный гимнастический зал. В другую дверь в этот момент вошла Китерия, и, когда Лаис зажгла свет, она в ужасе отшатнулась и спряталась за грудой матов, сложенных в углу.

Слуги убирали посуду, когда раздался звонок в дверь и Северино внёс похоронный венок.
– Должно быть, ошиблись адресом? – сказала Венансия и взяла карточку, прикреплённую к венку. – Нет, это венок на имя Лаис!
– Какой дурной вкус! Какая идиотская шутка! От кого этот венок? – спросила Патрисия.
– От Лукресии! – ответила Венансия. – На карточке написано всего лишь одно слово: «Сегодня».

– Я предполагал, что вы здесь, – сказал Вагнер, входя в гимнастический зал.
– Уходи отсюда, пожалуйста, Вагнер, – попросила Лаис. Она крепко прижимала к себе Изабелу. Но Изабела пыталась вырваться. Вагнер вынул револьвер.
– Я хочу, чтобы у вас не было никаких заблуждений насчёт моих намерений. Я способен на всё, – сказал Вагнер.
В этот момент Изабела вырвалась и отбежала в угол зала.
– Я пойду с тобой, пойду, но убери оружие.
– Ну, давай, иди сюда, иди ко мне! – позвал Вагнер.
– Стой, стой, Изабела! – крикнула Лаис. – Умоляю тебя, ради всего святого!
– Мама, уходи отсюда! – Изабела, как кролик, загипнотизированный взглядом питона, пошла к Вагнеру.
Лаис бросилась ей наперерез, повисла у неё на шее.
– Беги, Изабела! – шептала она ей на ухо. – Беги!
– Нет!– кричала Изабела, пытаясь освободиться от объятий матери. – Я пойду с ним! Беги за мной, Вагнер! – Изабела развернулась и бросилась к противоположной двери.
Вагнер рванулся за нею, но Лаис, раскинув руки, загородила дверь. Раздался выстрел. Лаис упала.
– Мама! – дико закричала Изабела, распахнув дверь. – Мама, мамочка, прости меня. Я во всём виновата!

– Это был выстрел или мне послышалось? – спросила Мерседес отца.
– Да, надо пойти и посмотреть, в чём дело.
– Нет, отец, здесь всем распоряжается сеньора Лаис.
– A-а, понятно, чем меньше свидетелей, тем лучше!
– Дело не в этом, я совсем не ориентируюсь здесь. Ты иди туда, а я – в эту сторону! – приказала Мерседес и растворилась в темноте.
Они вошли в зал с двух разных сторон и увидели окровавленую Лаис, и склонившуюся над ней Изабелу. Рядам валялся револьвер.
– Только не дотрагивайся ни до него! – крикнул Диего Мерседес. – И вообще, пошли отсюда! Неужели это сделала дочь?
– Да, отец, это сделала она.
– Пошли, пошли! – Диего подошёл к Мерседес и стал подталкивать её к двери.
– Нет, я не могу оставить их здесь, не могу оставить умирающую и эту сумасшедшую рядом с ней...
– О-о! – выла Изабела, склонившись над Лаис. – Мама, простишь ли ты меня?
– Она же не слышит, что ты говоришь! – крикнула Мерседес и ударила Изабелу по щеке. – Ты меня слышишь? Ты можешь рассказать, что здесь произошло? Говори же, говори! – Она продолжала бить Изабелу по щекам.
– Мерседес, давай уйдём, позвоним из автомата, вызовем «скорую».
– Нет, я не могу, ты-то ведь знаешь, что это Лаис позвала меня сюда, а когда я приехала, всё уже произошло. Никто меня не заподозрит. Изабела, уходи отсюда, иди домой! – Мерседес вытолкала Изабелу в коридор.
– Мерседес, не делай этого, ты не знаешь, как всё это опасно!
–Иди, звони в «скорую», она ещё жива! – крикнула Мерседес. – Она истекает кровью, звони скорее!
– А как же с фотографиями? Я попробую их отыскать, дочка! Они будут у меня!
Когда Диего вернулся, он спросил дочь:
– А где револьвер?
– Как где? Он был здесь!
– Но его нет! И Изабелы – тоже!
Диего схватил за руку Мерседес.
– Пошли, пошли! Ты будешь искать фотографии, а я – вызывать «скорую». У нас есть время…
Когда они ушли, Китерня вышла из своего укрытия и склонилась над Лаис:
– Лаис, Лаис, ты меня слышишь? Это я, твой сиамский близнец…
Мерседес вызвала «скорую», сообщила об огнестрельной ране, и «скорая» ответила, что они немедленно вызывают полицию.
– Папа, уходи! Ведь ты умер! Уходи скорее!
– Мерседес, а фотографии?
– Уходи, я ничего не знаю, уходи!.. Это было покушение!

Женуина пришла в академию, когда там уже была «скорая» и полиция. Она немедленно позвонила Тулио и попросила его узнать, где Мерседес. Но когда Тулио говорил ей по телефону, на экране появилось лицо Мерседес, и диктор сказал, что на Лаис было совершено покушение и единственная свидетельница – Мерседес Миранда, сноха сеньоры Лаис Соуто Майя, – будет давать свидетельские показания... «Состояние Лаис Соуто Майя критическое, – продолжал диктор. – Возможно, она сопротивлялась при нападении...»
Конрадо рыдал в приёмном покое, Аугусто пытался его утешить.
– Когда я вошла, она была уже ранена, – рассказывала Мерседес Аугусто. – Я не видела, как это случилось.
– О, почему это случилось и почему именно с моей матерью? – зарыдал Аугусто.
Адвокат Лопес Вийера подошёл и тихо сказал:
– Мерседес, вы должны давать показания, идёмте...
– А я? Как быть мне? – растерянно спросил Аугусто.
– Ничего, не волнуйся, любовь моя, ты должен быть около матери. Я справлюсь. Не знаю, что мне и говорить… Я ничего не видела...
– Я вам помогу, – сказал Лопес Вийера. – Не беспокойтесь.

Китерия ворвалась в дом в разгар сборов. Жордан и Дуглас собирались смыться в Швейцарию.
– Я позабочусь обо всём сама в аэропорту, можете на меня положиться, – говорила Флавия.
– А Тукано упакует багаж сеньоры Китерии, да?
– Да-да, сеньор, я всё устрою! – подтвердил слуга Тукано.
– Боже мой, почему такая спешка? – закричала Китерия. – Моя шуба из белых лис в холодильнике! Я не могу без неё ехать!
– Где ты была, Китерия? – спросил Дуглас.
– Подожди, сынок, не надо об этом… – остановил его Жордан.
– Когда меня называют Китерией, я не отзываюсь. Меня зовут Кика.
– Так, где вы были, сеньора Кика? – спросила Флавия.
– Я была с такой лапочкой, с такой красотулей, я не могла удержаться, чтобы не поцеловать её сегодня. Моя лучшая подруга, до чего же хороша, восхитительная Лаис Соуто Майя!

На стоянке в аэропорту Вагнер сел в машину к Жулии.
– По радио передали: стреляли в сеньору Лаис, покушение произошло в академии. Ты замешан в этом деле, Вагнер? Где Изабела?
– Она в моей машине. Давай её вещи!
– Что ты задумал, Вагнер?
– Мы уезжаем с женой в Европу. Что ещё говорили по радио?
– Нет, уж ты мне скажи, что произошло на самом деле, я не дам тебе ключи от багажника, я буду кричать... Я не хочу ввязываться в эту историю, я боюсь, мне страшно! Это ты убил сеньору Лаис? Ну, скажи же, Вагнер, умоляю тебя, скажи, что это не ты!..
– Это я стрелял в сеньору Лаис!
– Всё, не хочу больше ничего знать! – Жулия попыталась открыть дверцу машины, но Вагнер железной хваткой сжал её шею.
– Не хочешь больше ничего знать? Но ты и так слишком много знаешь, Жулия.
За гулом взлетающих и совершающих посадку самолётов никто не услышал выстрела.

Состояние Лаис было очень тяжёлым, её увезли на операцию. Но тяжёлым было и состояние Конрадо, и врач потребовал снять кардиограмму. Немедленно! Здесь же, в больнице.

Эмилия перехватила Диего и глухом переулке и судорожно стала пересказывать ему всё, что случилось. Но Диего интересовало только одно: где Мерседес, вернулась ли она домой?
– Что ты так привязался к Мерседес?! – взорвалась Эмилия.
– Потому что я был с ней.
– О Господи, значит, Мерседес расскажет, что ты жив…
– Ничего страшного, если ей это нужно для запреты... если это хоть как-то поможет ей... Наконец-то мы покончим с этим раз и навсегда! Я еду в полицейский участок!
– Я не позволю тебе делать глупости, Диего! – Эмилия вцепилась в него.
– А я не могу бросить дочь одну в полиции! Уж я-то знаю, что такое полиция! Слишком хорошо знаю. Они пришьют ей это дело. Не суетись, не паникуй, Эмилия! Я был бы ничтожеством, если бы сейчас... в эту минуту думал о себе, преследовал бы свои собственные интересы. Нет, нет, нет! Всё! Игра окончена! Этот фарс... Игра в кошки-мышки... Наши планы, мечты... Конец, всему... Прощай!
– А доллары? – закричала Эмилия. – Тысячи долларов на счету на твоё имя? Доллары в Швейцарии, которые ждут тебя? Ты попрощаешься и с ними?
– Да, так надо. Жизнь – это игра, Эмилия. К сожалению, я проиграл этот тайм. Но будут другие… другие… О, моя красавица! А теперь, твой красавчик, смельчак выполнит свой долг!

В полиции допрашивали Мерседес. Мерседес говорила, что сеньора Лаис позвонила ей, попросила прийти в академню, а когда она, Мерседес, пришла, Лаис лежала на полу в луже крови...
И тогда комиссар вынул из стола пакет с фотографиями.
– А вот это не могло послужить мотивом преступления, сеньора Мерседес?
– Где вы нашли это? – с ужасом спросила Мерседес.
– В сумочке сеньоры Лаис. Объясните, пожалуйста, что это за фотографии? Ведь это вы на них, правда?
И тут Мерседес стала рассказывать, что стала жертвой шантажа, что юноша на фотографии раньше был её возлюбленным и шантажировал её.
– Может быть, это он передал фотографии вашей свекрови? – спросил комиссар.
– Не исключено. Он понял, что со мной у него ничего не получится. А она, как любящая мать, не хотела, чтобы что-то омрачало жизнь её сына.
– Мой дорогой Лопес, – сказал насмешливо комиссар, – если нам удастся вычислить этого шантажиста, считайте, что мы поймали преступника.

Тулио посоветовал Лоуренсо ехать в аэропорт. Он предполагал, что Вагнер попытается вывезти Изабелу.
– Но аэропорт такой огромный и столько рейсов, – высказал сомнение Аугусто. – Впрочем, я сейчас позвоню в полицию и попрошу, чтобы Вагнера задержали при таможенном досмотре. Пусть я возьму на себя грех, я скажу, что я его подозреваю в убийстве. Но ведь мама поехала за Изабелой следом. Почему? Почему она заехала в академию? И что там делала Мерседес?
– Об этом, Аугусто, ты узнаешь, когда Мерседес вернётся из полицейского участка.

Вагнер велел Изабеле переодеться, так как платье на ней было испачкано кровью.
– Это что же, я рисовала и испачкалась красной краской? – удивилась Изабела.
– Да-да, переоденься в это платье, в нём ты ещё красивее.
– Но мне неудобно переодеваться в машине, я стесняюсь.
– Но ты же, послушная девочка, за это я тебя и люблю.
– А мы что, полетим на самолёте? А мама останется? А как же так, я ни с кем не попрощалась?
– Ты напишешь им открытку.
– Ну, тогда поедем! – радостно сказала Изабела.
– Только веди себя прилично, ты ведь замужняя дама. Не озирайся так по сторонам, Лилит!
На паспортном контроле полицейский долго вглядывался в их паспорта.
– Что-нибудь не так, какие-то трудности? – вежливо спросил Вагнер.
– Вы не могли бы пройти с нами? – сказал одетый в штатское человек.
– Но почему? Что происходит?! – возмутился Вагнер.
– Ой, как всё интересно! – радовалась Изабела, идя в сопровождении полицейского и двух штатских.

Комиссар оказался каким-то уж чересчур цепким и привязчивым малым. Его интересовало, в какое время Мерседес вышла из дома, когда подъехала к академии, когда услышала выстрел...
– Выстрел? Я как раз выходила из такси. Я отпустила шофёра, так как рассчитывала вернуться домой вместе с сеньорой Лаис в её машине. Когда я вошла... я была в баре академии, да, именно там я услышала выстрел. Я побежала, но там такие коридоры... Я в них не ориентируюсь.
– Послушайте, может, я и не права, – вмешалась Женуина, – но я очень волнуюсь, как состояние Лаис. Не лучше ли подождать, пока она выздоровеет и сама расскажет, что произошло. Я уверена, что великий всемогущий Боженька спасёт Лаис!
– Есть основания, – комиссар обращался к Лопесу, будто не замечая Женуину, – есть основания полагать, что преступник может скрыться, поэтому необходимо выяснить все детали. Это поможет нам побыстрее его поймать.

Урбано и Лукресия прощались в коридоре квартиры Лукресии. Их роман уже длился несколько месяцев, Урбано мечтал вместе с Лукресией уехать в Сан-Паулу и открыть там академию здоровья, такую же, как у Рутиньи и Лаис. Он предложил Лукресии быть его компаньоном. Ему ведь надо ещё как-то разобраться с Эмилией, расстаться с ней так, чтобы она не очень горевала.
– Ты обещаешь, что поедешь со мной? – уже в который раз спрашивал Урбано Лукресию.
– Я обещаю подумать! – Лукресия нежно улыбалась ему.

ГЛАВА XXVI

Багаж Вагнера и Изабелы был подвергнут тщательному осмотру. В бауле Вагнера таможенник обнаружил много медикаментов.
– Кстати, – сказал полицейский в штатском, – у вашей жены очень странный вид: ощущение такое, будто она... будто её накачали лекарствами.
– Да, она очень больна! Поэтому мы едем в путешествие. Может быть, перемена климата, обстановки принесёт ей большую пользу, чем все эти ужасные лекарства, – спокойно комментировал Вагнер. – У меня порой возникает сильное желание выкинуть все эти поганые медикаменты.
– Да-да, я вас очень хорошо понимаю. Всё в порядке, – сказал штатский и закрыл баул Вагнера.

Мерседес вошла в спальню своего отчего дома и замерла: она увидела мать, стоящую на коленях перед образом Пресвятой Девы Гвадалупы.
– Молюсь за Лаис, – шептала Женуина, – и за свою дочь, чтобы не было у неё дурных мыслей, чтобы она не желала смерти Лаис.
– Мама, неужели ты думаешь, что я способна на это?.. – тихо спросила Мерседес.
Женуина поднялась с колен.
– Я не знаю, способна ли ты на такие мысли, но я слышала, как ты врала в полицейском участке. Я молчала там, я не могла выдать собственную дочь, но Пресвятой Деве я должна сказать правду. Мерседес, я знаю, что Лаис не звала тебя в академию. Ведь это я сказала тебе, что фотографии там. И ты поехала туда, чтобы найти их...
– Я ведь была не одна там... в академии. Со мной был отец. И может доказать, что в тот момент, когда прозвучал выстрел, я была совсем в другом месте.
– A-а... Наш папа и в воде не тонет, и в огне не горит. Так кто же был тот несчастный, кого похоронили вместо него?
– Это был нищий... Помнишь, он всегда сидел на углу?
– Голову даю на отсечение, что твой папаша подстроил это вовсе не из благородных побуждений.
– А ты знаешь, что Жордан н Дуглас замышляют преступление, прикрываясь его именем? Почему ты такая жестокая, мама? Почему ты не обрадовалась, что отец жив?
– Узнаю тебя, твоя лучшая защита – нападение. Придержи язык, стало быть, это твой отец впутал тебя в эту грязную историю? Это он потащил тебя в академию? А теперь снова исчез? А ты знаешь, что тебе грозит, моя дорогая? Тюрьма тебе грозит!
– Ты всё преувеличиваешь, мама!
– Да, но я, кажется, не преувеличиваю твой страх перед Аугусто. Ты ведь, кажется, до сих пор не призналась ему...
– Зачем, он будет страдать, а может быть, всё и рассосётся?

Состояние Лаис было очень тяжёлым, и требовалась вторая операция. Врачи не обнадёживали.
Конрадо повторял только одно:
– Я прошу вас спасти мою жену...
– Я понимаю, что моя просьба покажется странной, – сказал Тулио врачу. – Но разрешите мне войти в операционную.
– Может быть, вы хотите сделать операцию руками, как на Филиппинах? – насмешливо спросил врач.
– Послушайте, – еле сдержался Аугусто, – разве нельзя выполнить его просьбу? Ведь он наш друг.

Когда Лоуренсо приехал в аэропорт, посадка на лондонский рейс уже заканчивалась. Лоуренсо попросил объявить по радио, что сеньора Вагнера Алкантару и Изабелу Соуто Майя Алкантара просят подойти к справочному бюро.
– Одну минуточку, – полицейский появился у самого трапа.
И вот тут Вагнер испугался по-настоящему.
– В чём дело? Что вы нас терзаете? Неужели вы не ведите, что моей жене плохо?
– Но она оставила свою сумочку у нас.
– Эта сумка не моя! – крикнула Изабела и отшатнулась.
– Посмотри повнимательнее, любимая, это твоя сумка.
– Нет, Вагнер, отдай эту сумку, это не моя…
– Наша, наша, дорогая. Большое спасибо, – поблагодарил Вагнер полицейского.

Вторая операция прошла успешно, но Тулио вернулся домой совершенно обессиленый, будто постаревший.
– Я вижу, что все твои силы ушли, чтобы помочь Лаис, ложись, я принесу тебе ужин в постель. Ты знал о том, что Диего жив? – спросила Женуина Тулио, когда он поужинал.
– Я догадывался, – ответил Тулио. – И хотя его смерть означала начало нашей с тобой жизни, я не имел права хотеть этой смерти, потому что тогда бы те немногие возможности, которыми я обладаю, покинули бы меня.

Калисто и Маурисио тоже обсуждали главную новость улицы Глория. Маурисио говорил о том, что затея Диего с пожаром была совсем в духе преступного мира, который так мил Диего.
– Да нет, Маурисио, ты не очень прав. Конечно, Диего всегда тянулся к преступному миру, только для него он был слабак. Послушай, Маурисио, я знаю Диего дольше, чем все здесь, кроме Женуины. Он ведь не совсем плохой человек, каким он кажется. Под личиной подлеца скрывается неплохой человек, ведь не случайно Женуина не может от него отсохнуть.

Вся семья Соуто Майя собралась в больнице, туда же приехали Родриго и Женуина. Мерседес была очень нежна с Аугусто, она провела рядом с ним всю ночь в больнице.
– Если бы не Мерседес, я не знаю, как я перенёс бы эту страшную ночь, – сказал Аугусто, обнимая Мерседес.
– Мерседес, проводи меня до лифта, – попросила Женуина дочь. – Судя по тому, как он с тобой обращается, ты ничего ему не рассказала до сих пор. Зачем ты ждёшь беды?
– Ты так меня огорчаешь своими словами, мама, – тихо сказала Мерседес и нежно обняла мать: она увидела, что из соседнего лифта выходит Лопес Виейра.

...Урбано не смог в ту ночь расстаться со своим будущим «компаньоном» Лукресией. Они вышли, позавтракав в кафе, и Урбано купил газету.
– Слушай, вчера ночью стреляли в Лаис Соуто Майя, – с искренней тревогой сказал Урбано. – Так, так, так… случилось в академии, никто не знает, что она там делала... Ох, Лукресия, ведь здесь и твое имя... Господи, какой ужас! Ты послала ей погребальный венок в день их серебряной свадьбы?
– Но это была всего лишь злая шутка! Это же чушь, Урбано... Неужели они думают, что я причастна?
– Да, именно так они и думают. Но я-то знаю, что ты всю ночь провела со мной.
– Но ведь ты женат, Урбано.
– Да не бойся, никуда я не денусь, не исчезну, я защищу тебя. Никуда я не убегу, разве только на свою обычную утреннюю пробежку.

Аугусто попросил Мерседес поехать отдохнуть, и Мерседес тихонько добралась до дома: она хотела привести себя в порядок, ведь теперь она всё время была на виду, и ей хотелось выглядеть хорошо. Она наполнила ванну водой, налила в неё ароматический шампунь и, закрыв глаза, погрузилась в пену.
– Отдыхаешь? – раздался над ней голос Женуины. – Приводишь себя в порядок? Узнаю свою дочь: ты как трутень – в любой неразберихе думаешь только о себе.
– А ты, такая добрая, обходительная, ты просто места себе не находишь – так тебе не терпится сделать Аугусто «бобо». А за что ты меня так ненавидишь?
– Сказать честно? Не знаю, какие чувства я испытываю к тебе сейчас: может быть, это грусть, может, разочарование, а может... ненависть. Ты знаешь, я никогда больше не поглажу тебя по голове, и это самое страшное, что могло произойти с тобой и мной.
– Мама, я знаю, что поступила дурно, но я хочу, чтобы сеньора Лаис выздоровела…
– И тогда ты нанесёшь следующий удар…
Женуина вышла из ванной.
Тулио спал, когда она пришла, но на кухне гремел кастрюлями Лоуренсо.
– Сядь, – сказала Женуина. – Я тебе всё подам. Ну что, смылся Вагнер?
– Да, он уехал в Лондон.
– Откуда ты узнал?
– Я проверил списки авиакомпании: Вагнер и Изабела улетели триста двадцать третьим рейсом в Лондон. Я уверен, что он сделал что-то ужасное. Что помутило разум Изабелы? Она бы не уехала сама, по доброй воле.
– Непонятно, почему он имеет такое влияние на неё? – задумчиво спросила Женуина. – Впрочем, не мне это говорить. Я сама всю жизнь была слабачкой с Диего.
– А может, мне улететь в Лондон? – спросил Лоуренсо.
– Да что ты, Ким мне недавно показывал, что между Англией и континентом совсем узкий пролив, а теперь ещё там есть и туннель под проливом. Что ж ты, будешь рыскать по всей Европе? Иди, милый, поспи лучше. Какие же вы хорошие у меня: и ты, и твой отец.
– Отец уже проснулся, у него сеньор Маурисио, – сказал Лоуренсо.
Женуина тихонько вошла в кабинет.
– Смотри, Диего так и не удалось тебя надуть, – говорил Маурисио. – У тебя просто потрясающая интуиция.
– Ну и что от неё толку? Разве я сумел предотвратить трагедию с сеньорой Лаис? Или с Изабелой?..
– Если человеку суждено пройти определённые испытания, значит, это необходимо, – философски заметил Маурисио. – Наша задача: узнать, где скрывается Диего. Бедная Жену, она даже не знает ещё, что он жив!
– Я знаю, – сказала Жену от двери. – Я даже знаю, какой фортель он успел выкинуть: он втянул Мерседес в эту страшную кровавую историю. Но одновременно – в нём единственное её спасение. А он скрывается и, чего доброго, вот-вот смоется за границу!
– А я знаю, как выкурить Диего из его логова, – сказал Тулио. – Ты не обидишься на меня, если я тебе скажу, как это сделать? – спросил он Женуину.
– Какие обиды, речь идёт о судьбе моей дочери!
– Мы должны, пожениться, то есть я хочу сказать, что мы должны объявить о нашей свадьбе. Другого выхода я не вижу.

…Комиссар Агналдо был старым тучным человеком, а его единственной страстью, кроме работы, была русская литература, любимым героем – Порфирий из «Преступления и наказания». Он помногу раз перечитывал главы, где Порфирий вёл разговоры с Раскольниковым, и испытывал величайшее наслаждение. Объединяло их с Порфирием ещё одно: улица, на которой жил Ангалдо, называлась Малой Посадской, то есть так же, как и улица, на которой происходили события любимого романа комиссара Агналдо.
– Дорогой мой, – говорил Агналдо Лопесу Виейре, – отбросим в сторону формальности. Ваша клиентка сеньора Мерседес Миранда на первом допросе сказала, что на академию сеньоры Лаис Соуто Майи напали. Однако на месте преступления нет никаких признаков взлома. Кроме того, эти фотографии, найденные в сумке сеньоры Лаис... С ними что-то неясное. Мерседес сказала, что этот юноша был её возлюбленным, что он угрожал ей и шантажировал её фотографиями. Между нами говоря, – довольно хлипкая версия. Я думаю, что нам надо разыскать этого парня и послушать его. А пока сеньора Лаис не выздоровеет и не сможет рассказать, что же произошло на самом деле, мне остаётся одно: принять версию твоей клиентки. И пусть она пока погуляет на свободе. Ты хочешь кофе? И ещё один совет: поговори с её братцем. Дело в том, что никто не знает, сколько фотографий было в сумочке сеньоры Лаис, и поэтому если что-то и пропало, сам понимаешь, как в воду упало.
Лопес поговорил с Родриго, но Родриго повторял только одно, что не собирается топить свою сестру, что он слишком хорошо знает её: у неё много недостатков, но она не распутница.
– Вообще-то я был в Нью-Йорке, и многое прошло мимо меня, так что, может быть, позовём Лоуренсо?
– Не знаешь, кто этот парень, Лоуренсо? – спросил Родриго, когда Лопес показал ему фотографию Мерседес с каким-то мужчиной.
– Почему не знаю, я знаю его. Он представляет интересы англичан, он был членом жюри в английском конкурсе, и, как полагает Аугусто, именно этот парень саботировал наш проект, именно он выкинул его ещё на том этапе, когда проекты только рассматривались.
– Ну, Мерседес! – угрожающе сказал Родриго. – Я уж поговорю с тобой, сестричка, как следует.
Но Мерседес стояла насмерть. Её не задевали ни оскорбления Родриго, ни его крик, она говорила, что всё это случайное совпадение, что понятия не имеет о том, чем занимался этот парень.
– Я ничего не знаю! Когда сеньоре Лаис будет лучше, она всё расскажет, если захочет! – повторяла Мерседес.
– Девушка, это называется блефом! – Родриго побелел от ярости.
– Никто никогда не узнает, соответствует ли моя история действительности или нет.
– А если найдут этого типа?
– Ну и что? Сеньора Лаис не захочет предать дело гласности. Она слишком дорожит честью своей семьи.
– А если сеньора Лаис умрёт? Ведь тебя обвинят в попытке убийства.
– Ничего подобного, со мной был отец.
– Отец? Значит, он воскрес? Но тогда ему придётся доказать, что он не мёртв. Вряд ли это ему выгодно.
– Но ведь ои мой отец! Неужели ты думаешь…
– Да, к сожалению, думаю. Кстати, ты знаешь, где он сейчас?
– Нет.
– Вот тебе и ответ. Так что готовься к самому худшему, если только наша мать снова, жертвуя собой, не придумает что-нибудь…
– Кстати, ты знаешь, когда он был здесь, вернее после того, как он был в нашем доме, у нас пропало пять тысяч долларов, – тихо сказала Мерседес.
– И кто же их похитил, как ты думаешь, Мерседес?
Мерседес промолчала.
– Ты должна обо всём этом рассказать матери. Я уверен, что эти деньги понадобились отцу, чтобы уехать в Европу.
– Нет, он не может, ие должен так подвести меня, ведь для моей защиты нужны его показания! – зарыдала Мерседес.
– Я пошёл к матери, надо срочно что-то предпринимать.

...Дуглас уговаривал Флавию поехать с ним в Европу.
– Знаешь, я буду тосковать по тебе в Швейцарии, я вернусь сразу же, как только смогу. Или давай встретимся в Лугано и проведём несколько счастливых дней.
Дугласу и в голову не приходило, что «серая мышь» Суэли припрятала в его кабинете маленький диктофон.
Как только Дуглас и Флавия ушли, Суэли помчалась в предместье. Она потребовала у Эмилии встречи е Диего. Но Эмилия сказала ей, что Диего уже уехал и чтобы она больше здесь не появлялась. В разгар их нервного разговора в гостиную влетел Вашингтон с диким криком:
– Ура! На улице праздник: сеньор Тулио и сеньора Жену женятся!
– Да заткнись ты! – сказала Эмилия. – Они уже сто раз объявляли про свою женитьбу.
– Нет, на этот раз всё по-настоящему! – орал Вашингтон.
Диего, который сидел, скрючившись, в сундуке для старого платья, отчётливо слышал крики Вашингтона.

Агналдо на свой запрос получил факс из Лондона: представитель английской компании был сбит машиной вечером прошедшего дня. Агналдо немедленно пригласил Рутинью и попросил её рассказать всё, что она знает.
«Эта баба толковая, – думал он, глядя на Рутиныо. – Толковая, спокойная, наблюдательная».
Рутинья рассказала ему, что первой реакцией Лаис на фотографии была мысль о том, что Мерседес изменяет Аугусто. Но её удивила чрезмерная нервозность Мерседес. О шантаже не было сказано ни слова. Почему-то после разговора с Мерседес наверху в спальне Лаис решила ехать в академию, чтобы забрать очень важные документы. Ей не хотелось, чтобы фотографии попали в руки Аугусто. Она хотела выяснить всё сама у Мерседес. И такой разговор состоялся, но, чем он закончился, Рутинья не знала: она не смогла поговорить с подругой во время праздника.

Как только Эмилия ушла из дома, Диего вылез из сундука и рванул в офис Жордан. На его счастье Суэли была одна. После нежных восклицаний, объятий и проклятий, которые Суэли посылала на голову Эмилии, Диего перешёл к делу. Он спросил о состоянии Лаис, о том, найдён ли убийца и когда уезжают Дуглас и Жордан в Швейцарию... Больше всего его разволновали известия о том, что подозревают Мерседес, и о том, что Дуглас и Жордан задержались только из-за болезни Кики и уедут, по-видимому, или сегодня вечером, или завтра утром.
– Тогда мне надо спешить! И ты позаботишься обо всём: билет и всё остальное!
– А ты не останешься на свадьбу своей вдовы? – не смогла удержаться от колкости Суэли.
– Да бред всё с этой свадьбой, они её объявляли уже сто раз и сто раз отменяли. У меня сейчас другие проблемы – мне нужен билет! Вот тебе деньги! Вечером встречаемся здесь же!

Дуглас расположился в доме Флавии и донимал её тем, что он в отчаянии не только оттого, что Флавия не летит с ними, но и оттого, что отец решил взять с собой эту полоумную Китерию.
– Дуглас, не говори так об этой бедняжке, – попросила Флавия. – Она сейчас не в себе.
– Бедняжке? Эта уголовница – бедняжка?
– О каком уголовнике идёт речь? – спросил Родриго, входя в гостиную.
– Флавия, что этот парень всё время заходит и выходит? Он что, мальчик-курьер? – капризно сказал Дуглас. – Или уборщик, что он сюда заходит, как к себе домой? Ты что, ничего не делаешь на работе? – спросил он Родриго.
– Да отвяжись ты от меня, у нас с Флавией свои дела, мы готовимся к бракосочетанию моей матери. Она выходит замуж за сеньора Тулио. Флавия, Зели послала меня к тебе за кориандром.
– Ничего себе, теперь у вдовы будет два мужа?
Родриго внимательно посмотрел на него.
– Жаль, что меня не будет на этой свадьбе, – сказал Дуглас. – Ни за что бы, не уехал, ие оставил бы Флавию, если бы речь не шла о нескольких миллионах долларов.
– Так я тебе и поверил! – насмешливо сказал Родриго. – Флавия, давай кориандр, я пошёл.

…Агналдо решил действовать так, как действовал его любимый герой: прийти в дом Мерседес.
– Я пытался связаться с вами по телефону, но в пансионе никто не отвечает.
– Да? А что, случилось что-нибудь? – испуганно спросила Мерседес.
– Нет, ничего особенного, совершенно неформальная беседа.
– Аугусто, это комиссар Агналдо, он расследует происшествие с твоей мамой.
– Есть какие-нибудь новости? – спросил Аугусто.
– Да нет, ничего особенного, мне просто не удалось дозвониться до вашей жены, и я сам приехал, чтобы попросить её прийти ко мне в полицейский участок. Лопес Виейра должен появиться там скоро, может быть, я просто сразу захвачу вас, сеньора Миранда?
– Я сам отвезу её, – сказал Аугусто. – Я как раз еду на работу.
Агналдо увидел то, что хотел увидеть: Мерседес безумно боялась Аугусто.
Но ему предстояла беседа ещё с одной подозреваемой – Лукресией.
Лукресия настаивала на том, что это была просто глупая месть, и она раскаивается в ней. Агналдо удивлялся и говорил, что случилось довольно странное совпадение: на визитной карточке было написано слово «сегодня» – и в этот же вечер Лаис была ранена!
Лукресия побледнела. Но тут ворвался Урбано и выпалил всё вперемежку: академия, которую он собирается организовать в Сан-Паулу, роман Лукресии с доктором Конрадо, его роман с Лукресией и то, что две ночи они провели вместе...
– Это может подтвердить моя жена! – закончил он свою путаную «защиту».
Агналдо видел, что перед ним честный дурак, и отпустил Лукресию.

Тулио посоветовал Лоуренсо найти Жулию. Ведь это она взяла у Эльзы паспорт Изабелы. Лоуренсо потратил целый день, разыскивая Жулию, но её нигде не было: последний раз её видел швейцар выходящей из дома с чемоданом. Лоуренсо даже звонил родне Жулии на юг, но и там никто ничего не знал о ней. О результатах своих розысков Лоуренсо сообщил Лопесу Виейре.
Лопеса очень заинтересовала эта деталь, и он отложил свой визит к Агналдо, чтобы встретиться с хозяином частого сыскного бюро и поручить ему розыски Жулии. Агналдо ждал Мерседес. И она пришла – холёная, уверенная в себе и очень элегантная. Агналдо сказал, что Лопес почему-то задерживается, но они могут просто поболтать, выпить кофе, провести время, так сказать, в неофициальной обстановке.
– Вы не чувствуете никакого дискомфорта? – спросил он Мерседес.
– Абсолютно никакого, – ответила Мерседес.
– И вам не помешает мой помощник Эстевас, он будет тихонько в своём углу заниматься своими делами?
– Ради Бога, – пожала плечами Мерседес.
– Какая странная вещь – судьба, не правда ли? – спросил Агналдо, попивая кофе. – Вот, например, вы... Прелестная женщина, которая ждёт ребёнка... А любящий муж занимается делом, которое обещает быть очень выгодным... И вдруг – вмешивается судьба в виде какого-то забытого поклонника, какого-то ничтожного шантажиста.
– Вы правы, в моей жизни было всё так спокойно.
– А вы знали, что этот... поклонник... представлял интересы другой компании?
– Конечно, нет.
– Милая наивная девочка, как же он тебя использовал! Простите, что обращаюсь к вам на «ты», но разница в возрасте... Ты знаешь, похоже, что кто-то соорудил ужасный план, и тебя тоже пытались в него втянуть. Ведь этот юноша погиб вчера в Лондоне в результате дорожного происшествия.
– Но я-то не имею к этому никакого отношения!
– Не нервничай, я же хочу тебе помочь… я буду рассказывать, а ты соглашайся или отрицай. Ведь тебе кто-то угрожал, но ты не сдалась. Тогда стали угрожать доне Лаис, и вот тут вы пришли в ужас, вы бросились в академию. Но уже было поздно.
– Да, всё было именно так. Я только хотела помочь, я не хотела, чтобы с доной Лаис случилось что-либо ужасное.
– Эстевас, вы слышали, что она сказала?
– Да, сеньор, – откликнулся из угла невзрачный Эстевас.
– Отведите её в камеру! Пока вам предъявлено обвинение в соучастии в попытке убийства через недонесение. Вы арестованы!

Дуглас и Жордан никак не могли уговорить Китерию ехать в аэропорт. Жордан пошёл на хитрость и сказал ей, что в самолёте полетит сама Мария Лопес, знаменитый модельер из Мексики, неотразимая Мария Лопес. Но Китерия ответила, что неотразима только Лаис Соуто Майя, а больше её никто не интересует! И, кроме того, ей необходимо встретиться с Лаис. Ей надо обговорить с ней тысячу дел.
– Хорошо! Тогда я поеду один, – сказал Дуглас. – Это всё невыносимо, неужели ты не видишь, что она тронулась?
– Нет, один ты не поедешь, – сказал Жордан.
– Ты мне не доверяешь? – возмутился Дуглас.
– Ну... не то чтобы не доверяю, но один ты не поедешь!
– Тогда поехали! – Дуглас взял чемодан. – Твоя жена здесь устраивает клоунаду, а для меня поездка – это вопрос жизни и смерти.
– Смерти? – закричала Китерия. – Лаис, Лаис! – Она упала на руки Тукано, глаза её закатились.

В маленьком храме в конце улочки Глория, у его входа, собрались все обитатели. Все ждали падре, женщины трогали платье Женуины, восхищались её прической. Женуина же оглядывалась вокруг, отыскивая глазами Мерседес и Родриго.
– Но это невозможно! – говорила она. – Моих детей нет рядом!
Наконец, пришёл падре, и все вошли в храм.
– Если кому-то известно о каких-либо препятствиях к этому браку, пусть скажет об этом сейчас... или же навечво хранит молчание... – торжественно произнёс падре Сталоне, начиная обряд венчания.
– У меня есть что сказать! – раздался голос, и в распахнутые двери храма вошёл Диего в белоснежных брюках и белой шёлковой рубашке. – Женуина Миранда не может венчаться, потому что она всё ещё остаётся моей женой!
– В чём дело, парень? – Маурисио преградил Диего дорогу. – Урбано, подтверди, что ты сопровождал гроб этого типа до могилы!
– Сопровождал!.. – подтвердил Урбано. – Это что же такое получается: я думал, что ты, сволочь, уже навсегда оставил нас, что ты своей смертью смыл позор с моего имени, а ты снова появляешься!
– Только не в храме, только не в храме! – предупредил падре Сталоне, видя, как Урбано засучивает рукава смокинга.
– Урбано, остановись! Это наше семейное дело! – Женуина схватила Урбано за лацкан смокинга. – Я не желаю стирать грязное бельё на глазах у всех, идём домой, Диего!
– Нет-нет, я сейчас не могу, – сказал Диего, пятясь от двери.
– Как это не можешь! Мы специально всё придумали, чтобы выманить тебя на свет божий, а ты не можешь... Урбано, держи его! – приказала Женуина и выбежала вслед за Урбано из храма. Теперь она вцепилась в Диего. – Нет, подожди, Диего, куда ты? А как же Мерседес?
– Диего, милый! – подбежала к ним Суэли. – Вот билеты! Самолёт скоро вылетает!
– Какой самолёт?
– Я потом тебе всё объясню, – торопливо сказал Диего. – Я лечу в Швейцарию, я должен забрать там свои деньги. До свидания, мамасита! – Диего ловко вывернулся из рук Женуины и помчался к такси, на котором приехала Суэли. Но его догнал Урбано и приволок назад кЖенуине.
– Диего, ты что, с ума сошёл? Ты нам очень нужен! Ты должен помочь Мерседес! Ведь не дай Господи, Лаис умрёт, кто тогда расскажет правду полиции? – Женуина готова была стать на колени.
От изумления Урбано выпустил Диего, и Диего рванул к машине, крикнув на ходу:
– Не волнуйся, мамасита, там ещё была эта... полоумная Жорданиха! Я вернусь! Я скоро вернусь!

– …Вы не имеете права меня арестовывать! – крикнула Мерседес Агналдо. – Вы меня обманули, я была без адвоката.
– Но ведь вас никто не принуждал говорить правду? Основываясь на ваших новых показаниях, я имею полное право арестовать вас о недонесении на покушение. Вы сами это сказали! Есть магнитофонная запись, правда, Эстевас?
– Правда! – эхом откликнулся из угла Эстевас.
– Но я не знала...
– Вы не знали, что по закону вы должны были обратиться в полицию? Незнание закона не освобождает от ответственности. Вы виновны в недонесении! Поэтому лучше вам рассказать правду. Мужчина на фотографии никогда не был вашим любовником. Вы придумали всё очень глупо, и я советую вам помочь следствию. Уверяю вас: это самый лучший путь, о нём знают все уголовники.
Мерседес вздрогнула при слове «уголовники».
– Я не хотела ничего плохого, я хотела только, чтобы мой муж снова работал со своим отцом. А он ввязался в этот конкурс и вложил в проект всё, что у него было. Это был губительный шаг. И я решила спасти семью. Я заплатила этому человеку на фотографии – представителю жюри, чтобы он изъял проект Аугусто. Эти снимки были сделаны во время нашей единственной встречи, когда я передала ему деньги.
Мерседес рассказала Агналдо о том, как снимки были отосланы к Аугусто, но попали к доне Лаис, а дона Лаис спрятала их в академии, и тогда пришлось пойти в академию, чтобы найти фотографии.
– Когда я пришла, я услышала выстрел, а когда зашла в зал, увидела, что Лаис лежит на полу.
– Дона Лаис лежит на полу и рядом – никого?.. – спросил Агналдо.
– И рядом – никого, – повторила Мерседес.
– Да, Мерседес, всё гораздо хуже, чем я думал... Дона Лаис узнаёт обо всём и угрожает рассказать сыну, и тогда вы решаете расправиться с бедной женщиной...
– Нет! – вскричала Мерседес. – Неужели вы думаете, что я могла пойти на такое?
– Не надо кричать, – спокойно сказал Агналдо. – Надо представлять доказательства своей невиновности. Но я бы на вашем месте во всём сознался.
– У меня есть доказательства: я была в академии вместе моим отцом.
– Да ведь он умер, Мерседес!
– Нет, он жив! И подтвердит, что был со мной.
– Где же Лопес, его присутствие просто необходимо! – Агналдо придвинул Мерседес телефон.
– Позвоните ему по телефону.
– Я позвоню позже, у моей матери сегодня свадьба. – Мерседес встала.
– Вы чего-то не поняли, дона Мерседес. Вам нельзя уходить, вы арестованы. У вашей матери свадьба, а ваш отец жив. У неё свадьба с вашим отцом?
Мерседес опустилась на стул и заплакала.
Аугусто приехал немедленно, как только Лопес сообщил ему, что Мерседес арестована. Он обнимал Мерседес, утешал её, говорил, что это чудовищная ошибка, полный произвол, что уже завтра она будет свободна.
– У нас только десять минут, – сказала Мерседес. – Выслушай меня: кажется, первый раз в своей жизни я буду говорить правду и только правду… Не перебивай меня… Подробности я опущу. Я хотела, чтобы ты стал вице-президентом «Соуто Майя». Я была уверена, что это лучше для тебя и для нашего ребёнка… Но ты вцепился в своё агентство, и тогда мне пришлось поступить так, как я считала правильным. Я не жалею ни о чём, и сейчас я поступила точно так бы… Я подкупила… я подкупила представителя англичан, чтобы он изъял твой проект! Я думала, что поражение заставит тебя вернуться работать к отцу. Фотографии, которые тебе покажут, были сделаны, когда я передавала проект этому парню. Но они попали в руки твоей матери. Лаис решила, что я изменяю тебе с другим, я не могла сказать ей правду… Потом я узнала, что фотографии находятся в академии. И направилась туда вместе с отцом. Мы услышали выстрел: она лежала на полу гимнастического зала, она была там одна. Неужели ты думаешь, что я могла стрелять в твою мать?.. Мой отец подтвердит, что я совершенно невиновна! – Мерседес пыталась заглянуть в лицо Аугусто, но он отворачивался от неё. – Аугусто, не молчи, ну, скажи хоть что-нибудь…
– Что сказать? – Аугусто обернулся к ней, и Мерседес увидела лицо мёртвого человека. – Что ты хочешь от меня услышать? Ты знаешь, слово б... на самом деле означает «лживая» – вот это слово я и хочу тебе сказать.
Аугусто пошёл к выходу.
– Аугусто, Аугусто, верь мне, я тебя люблю! – рыдала Мерседес.

Жордан был мрачен, его не радовали ни вкусная швейцарская еда, ни прекрасный вид на Альпы. Он думал о Китерии, которую оставил в беспамятстве. Он вспоминал о ней с нежностью: ему никогда не было скучно с нею. Дуглас же думал только о том, как скорее получить деньги и поехать в Лугано, где он договорился встретиться с Флавией.
– Ты не можешь везти эти деньги в Бразилию, – сказал Дуглас. – Теперь, когда выяснилось, что Диего Эстевав жив, это просто опасно.
– Ты уже второй раз намекаешь, чтобы я их отдал тебе, но этого не будет. Ты получишь свою долю и можешь с ней делать всё,  что угодно. А я со своими деньгами вернусь в Бразилию. Или придумаю что-нибудь.

Диего уже успел познакомиться с хорошенькой горничной, он остановился в том же отеле, что и Жорданы, и теперь приглашал её пойти с ним в казино. Он предполагал, что туда же отправятся и Жорданы. Он попросил горничную пригласить в бар двух ее подруг, и горничная, сияя от счастья, что такой красавец и богач обратил на неё внимание, побежала менять форменное платьице на вечернее.

У Эмилии и Урбано происходило решительное объяснение. Урбано сказал, что в связи с появлением Диего он не может больше жить на улице Глория, что у него осталось только два выхода: либо убить Эмилию, либо уехать. Эмилия говорила, что Диего похож на торнадо, что он захватывает женщин и уносит их с собой. И тогда Урбано прибегнул к главному доводу:
– Эмилия, ты отравляешь мне кровь, Из-за тебя у меня нарушается кровообращение, закупориваются мозги, но прежде чем я стану совсем больным, я хочу пожить, а для этого мне лучше уйти от тебя.
– Хорошо, уходи, я не имею права держать тебя! Но я знаю: ты остынешь и снова вернёшься ко мне.

Женуина, как была в подвенечном платье, поехала в дом Жорданов. Тукано удивился, увидев её, и обрадовался.
– Дона Жену, – прошептал он, – вы не поверите, но что-то случилось с нашей Кикой, то есть с доной Китерией.
– Надеюсь, ничего серьёзного? Потому что мне крайне необходима её помощь!
– Тукано, кто там пришёл? – раздался слабый голос из спальни.
– Это я, – неуверенно сказала Женуина. – Это я пришла, только, пожалуйста, не прогоняй меня, Кика. Давай поговорим спокойно.
– Моя Жу... – Китерия появилась в дверях спальни и простерла руки к Женуине. – Жу... Миранда, моя милочка, дорогая, как твои дела? Как мило, что ты пришла меня навестить. Пойдём вместе на ужин к Лаис, моя ненаглядная.
– Китерия, – ласково сказала Женуина, – ты разве не знаешь, что случилось с Лаис?
– Дона Жену, будьте осторожны, не очень доверяйте тому, что она будет вам говорить, – тихо прошептал Тукано, подавая Женуине кофе.
– Она что, ничего не знает?
– Да я не пойму: и знает, и не знает.
Они шептались, пользуясь тем, что Кика бессмысленно переключала программы телевидения. Наконец, она напала на программу, где диктор говорил, что здоровье Лаис Соуто Майя ухудшилось. Китерия тут же выключила программу.
– Вы знаете, она ведь видела, кто стрелял! – успел сказать Тукано. – Но теперь она не в себе...
Китерия услышала последние слова Тукано.
– Ничего подобного. Я не сумасшедшая, я всё видела, видела Эстевана. Нет, что я говорю... Что за глупости?.. Эстеван Диего мёртв... А Лаис – жива. Извини, милочкаи, я не могу дольше с тобой беседовать, мне необходимо перодеться, я иду в оперу с моей лучшей подругой Лаис... Китерия встала и ушла в спальню.
– Ну, что я говорил?! – сказал Тукано ей вслед.
– Святая Мария! – перекрестилась Женуина.

А в это время в больнице умирала Лаис. У неё резко упало давление, и наступили все признаки комы. Конрадо рыдал, стоя у двери в палату. Аугусто пытался утешить его.
– Если её не будет, я тоже не стану жить! Нет, я должен жить! Чтобы отомстить, я не успокоюсь, пока виновный не заплатит за своё преступление!
– Отец, я должен тебе сказать, что арестовали Мерседес. Она замешана в случившемся с мамой. Я догадывался, что Мерседес способна на дурные мысли, но чтобы на такое...
– Я очень прошу тебя, – сказал Конрадо, – сделать так, чтобы дона Женуина здесь не появлялась. Я знаю, что она хороший человек... Но я не могу её видеть сейчас после того, что ты мне рассказал о Мерседес.
Женуина услышала его последние слова.
– Я понимаю вас, доктор Конрадо, но я хочу сказать… Я знаю, что моя дочь совершила много ошибок, но я могу вам поклясться в том, что она не соучастница преступления. Она не подозревала, что кто-то собирается стрелять в вашу жену. Поверьте, я не осуждаю вас, но мне очень горько, что вы лишаете меня права ухаживать за Лаис.
– Да, папа, дона Жену не отходила от мамы всю ночь! – подтвердил Аугусто. – И я думаю...
– Нет, пожалуйста, нет... – с болью сказал Конрадо.

Дуглас поглядывал на хорошеньких блондиночек, сидящих за соседним столом. Диего со своей новой знакомой горничной укрылся в отдельном кабинете. Он уже почти час уламывал девчонку поговорить со своими подружками по поводу одного дельца. Горничная была из Португалии и просто млела, глядя на красавца соотечественника.
– Диего, дорогой, ты мне ужасно нравишься, но твоя затея пугает меня.
– Ничего особенного, ты должна им только объяснить, что завтра утром, когда открываются банки, вон те двое должны быть в отключке... Их следует... приморить, понятно?
– Диего, милый, но они же, француженки, они, ни слова не понимают по-португальски…
– А что тут понимать? В постели все говорят на одном языке. Их задача – соблазнение. Понимаешь это слово: соблазнение?
– А я вижу, что и они уже всё поняли. Умницы, поняли всё.
Хорошенькие олондиночки, с которыми переглядывался Дуглас, отошли от стойки бара и как бы в поисках места остановились возле столика, за которым сидели Дуглас и Жордан.

ГЛАВА XXVIII

Диего снова решил подкатиться к Женуине и запел старую песню про любовь.
– Знаешь что, забирай свою любовь и иди с ней подальше, – небрежно ответила Женуина. – Ты никогда не дорожил любовью по-настоящему, вообще всему своё время, Диего. Наше с тобой время прошло, я перелистала ту страницу, где говорится о тебе. Я вырвала тебя из сердца.
Диего не очень огорчился такому афронту; во-первых, он очень верил в себя, а во-вторых, он встретил румяную, статную и крепко сбитую монахиню, которая собирала деньги на строительство храма. Монахиню звали Мария, и она простодушно рассказала Диего о том, что главный вклад в строительство храма сделает один богатый человек, как только он оформит все нужные бумаги. Диего прикинулся глубоко верующим человеком и начал везде сопровождать Марию де Луз, надеясь, что в странствиях по городу он нащупает что-то, пахнущее деньгами. Кроме того, он хорошо помнил и о чеке, который должен был подарить Марии богатый старик.
В один из дней Мария потащилась в дом Жорданов. Диего с постным видом, в скромной недорогой одежде, следовал за ней.
Увидев их, Кика Жордан пришла в ярость. Ярость её была, так сказать, возведённой в степень: первой степенью накала было присутствие Диего, а второй почему-то сестра Мария де Луз.
– Кто вам позволил появляться в моём доме? Место покойников на кладбище! – кричала Китерия. – А ты, Ширли Консейсан, вообще не имеешь права переступать порог этого дома.
– Да распахнутся перед всеми врата рая, – запела Ширли свою любимую песню. – Не падай духом, брат мой, – обратилась она к Диего. – Господь защитит слабых от гордецов.
– Ты что думаешь, что если ты бывшая жена Жордана, ты можешь заявляться сюда, и попрошайничать? – кричала Кика.
– Раньше я тоже жила, как все вы, бесполезной грешной и мелочной жизнью, но с тех пор, как я отреклась от мира и удалилась от него, передо мной распахнулись двери рая.
С этими словами Мария покинула дом Кики.
– Мария, зачем ты покинула свой приют и пошла, искать Жордана и своего сына? – спросил Диего, когда они оказались на улице. – Зачем ты постучала в дверь дома Китерии, чтобы она тебя унизила? Ты что, соскучилась по сыну?
– На деньги, которые подарит нам один из наших братьев, мы построим самый большой храм в Латинской Америке, – не ответила на его вопрос Мария.
– Я с удовольствием буду помогать тебе в этом благородном деле, я должен, и я хочу найти путь к Богу.

Родриго, как принято говорить в Бразилии, «тосковал по Рутинье». Когда он навещал Лаис в больнице, он видел, как вокруг Рутиньи увивался молодой врач, один из лечащих Лаис.
Рутинья была любезна с Родриго и холодновато вежлива. Не общаясь с ней долгое время, Родриго чувствовал, что как бы откатывается назад в своём духовном и интеллектуальном развитии. Кроме того, с Рутиньей всегда было интересно, и она очень помогала в работе. Однажды Родриго заявился в академию, зная, что Рутииья одна, и, потупив свои бараньи глаза, попросил её уделить ему немного времени: погулять с ним по роскошному парку академии.
– Извини, Родриго, я жду важного звонка и не могу уйти из кабинета, – любезно отказалась от прогулки Рутинья.
– Так дальше продолжаться не может... – торжественно начал Родриго. – Я больше не могу без тебя, я хочу быть с тобой. Почему ты молчишь, Рутинья? Я делаю тебе предложение! Ты не хочешь стать моей женой?
– Нет, не хочу: ни твоей, ни чьей вообще. – Рутинья перебирала на столе бумаги.
– Ты уделяешь мне слишком мало времени, вообще обращаешься со мной, как мужчина с второстепенной любовницей.
– Родриго, ты сам попросил об этом разговоре, если тебе где-то жмёт – решай сам.
– Зачем ты так ужасно со мной разговариваешь?
– Да потому что ты не хочешь понять, что наше время прошло.
– Да, понимаю, ты обижена, ты считаешь, что я должен был сделать тебе предложение гораздо раньше.
– Не знаю, не знаю, – каким-то официальным голосом сказала Рутинья. – Что вспоминать о прошлом, я тогда слишком торопилась, а ты ещё не созрел для серьёзных отношений…
– Но теперь я другой, Рутинья, я взрослый мужчина, отвечающий за свои слова. Неужели ты разлюбила меня?
– Знаешь, любовь – это всегда боль, а моя боль прошла. В нашей с тобой жизни столько всего случилось... Я чувствую к тебе огромную нежность, но брак – это не для меня. Тебе надо искать кого-то другого. Мы останемся друзьями.
– Но я не хочу быть твоим другом, у тебя что, кто-то есть, этот врач?
– У меня никого нет, Сержио просто знакомый. Я не хочу брать на себя никаких обязательств ни перед кем.
– Я в отчаянии от того, что потерял счастье с тобой.
– Не огорчайся, Родриго, с умением хранить счастье не рождаются. Этому учишься всю жизнь.
– Не очень радостная перспектива – учиться всю жизнь: как найти и не потерять.
– Да, я согласна, только без этого не обойтись. А теперь извини, у меня очень много работы.

Уго оказался очень толковым парнем и быстро научился компьютерному макетированию. Целыми днями он пропадал в офисе Конрадо, а вечерами за ним приезжала Патрисия и очень деликатно и весело отвозила его на коляске к машине, где Северино пересаживал его на сиденье.

Благодаря записям, сделанным в деловом блокноте бедной Жулии, Лоуренсо и Аугусто быстро отыскали маленький домик на окраине Севильи, сданный в аренду на три года мистеру и миссис Маррелл. Два дня они наблюдали за распорядком жизни яркой блондинки, в которой они с трудом узнали Изабелу, и Вагнера, отрастившего усы и бороду. Мистер и миссис Маррелл посещали достопримечательности Севильи: знаменитую табачную фабрику, описанную Мериме, галерею с картинами Эль Греко, а потом шли купаться в огромный бассейн, расположенный в самом центре города. В Севилье стояла страшная жара, и Аугусто и Лоуренсо очень хотелось искупаться тоже, но они, затерявшись в разноцветной толпе загорающих на краю бассейна, терпеливо мучались, лишая себя возможности освежиться.
– Мы должны быть очень осторожны, Лоуренсо, осторожны и решительны. Мы выкрадем её, как только Вагнер оплошает.
– А этот ненормальный останется базнаказанным на свободе?
– Ничего, им ещё займется полиция, сейчас главное – выручить Изабелу, и это опасное дело. Не забывай: Вагнер не только украл Изабелу, он ещё и убийца.
Время от времени Вагнер и Изабела уезжали то в Кордову, то в Гранаду, но Вагнер ни на секунду не отпускал от себя Изабелу. И лишь в цыганском городе в Кордове Аугусто и Лоуренсо повезло. Город был расположен на высоком холме над Гранадой. Собственно говоря, эти странные пещеры и хибары нельзя было назвать городом. Здесь и днём и ночью кипела яркая, странная жизнь. Главным интересом туристов, конечно, была ночная жизнь «цыганского города». Горели костры, звучали гитары и гортанные песни цыган. Кто-то показывал фокусы, кому-то гадали по руке, и всюду шныряли маленькие цыганята, охотясь за бумажниками и выпрашивая у глупых «гринго» доллар.
Аугусто и Лоуренсо протискивались в разноцветной толпе за Изабелой и Вагнером. Оба они были в огромных тёмных очках, и Аугусто выглядел совершеннейшим рокером из штата Техас, а Лоуренсо – цадиком из нью-йоркского пригорода: на нём был длинный лапсердак и низко надвинутый на лоб котелок.
Они заметили, что в какой-то момент цыганёнок-мальчишка ловко срезал сумку Изабелы, висевшую у неё на плече.
– Следи за ними, не упускай, а я разберусь с этим маленьким воришкой.
Лоуренсо видел, как Изабела что-то растерянно говорила Вагнеру, потом Вагнер повернулся и пошёл к стоянке машин. Видимо, Изабела решила, что она забыла сумку в машине.
– Изабела, – сказал Лоуренсо, подойдя к ней, – Изабела, послушай меня, это я, Лоуренсо. – Он приподнял чёрный котелок, чтобы она могла узнать его.
– Я вас не знаю, простите, что вам нужно? Сейчас вернётся мой муж. – Изабела действительно не узнавала Лоуренсо.
– Изабела, что он с тобой сделал?
– Меня зовут не Изабела.
В этот момент подошёл Аугусто, взял сестру за руку.
– Идём с нами, мама уже поправилась, всё хорошо, Изабела.
– Произошло что-то ужасное, – сказала Изабела, глядя в глаза брату. – Я не помню, я не знаю, что это было... Я помню только, что Вагнер… я забыла, Аугусто... Это я виновата, я не знаю! – Изабела уже кричала.
– Тише, тише, пойдём с нами! Я отвезу тебя домой.
– В чём дело, Лилит? Эти типы пристают к тебе? – спросил, подойдя к ним, Вагнер.
– Нет-нет, это мой брат, – ответила Изабела.
– Какой брат, это же хулиган, американский хулиган! Ты что, не видишь, Лилит?
– Изабела, не слушай его, он убил Жулию. – Аугусто взял Изабелу за плечи и потянул за собой в толпу.
– В чём дело? – крикнул Вагнер.
В этот момент Лоуренсо, почувствовав страшный удар ниже пояса, рухнул на землю.
– Простите, – вежливо сказал сухощавый загорелый мужчина, склонившись над ним. – Я, кажется, вас нечаянно толкнул?
Когда Лоуренсо поднялся на ноги, он увидел растеряного Аугусто. Оказывается, и его кто-то «нечаянно» толкнул, видимо, тот же сухощавый мужчина.
– Бежим, бежим! – сказал Лоуренсо. – Они сейчас уедут отсюда, и он увезёт её в другое место.
– Не волнуйся, – сказал Аугусто. – У меня её сумка с документами и билетом в Толедо.
– Но всё же, мы должны возвращаться в Севилью, ведь они наверняка заедут за вещами!
Лоуренсо оказался прав. Изабела стояла, как кукла, около машины, взятой напрокат, а Вагнер выносил вещи из маленького домика на окраине Севильи.
Аугусто на мотоцикле подъехал к Изабеле и сказал:
– Садись быстро, мама тебя ждёт. Лоуренсо тоже приехал со мной.
– Лилит, зайди, погляди – не забыла ли ты чего-нибудь! – раздался голос Вагнера из окна дома.
Вагнер не видел Аугусто, потому что тот пригнулся, спрятавшись за машиной.
– Изабела, – шептал Аугусто, – Изабела, это Вагнер стрелял в маму, и это он убил Жулию.
– Лилит, иди сюда! – повторил Вагнер.
И Изабела, как заводная кукла, пошла к дому.
Лоуренсо и Аугусто решили ехать в Толедо. Они мчались как безумные по выжженной Кастилии, останавливаясь только на заправку. Важно было опередить Вагнера и подождать его машину на въезде в Толедо: ведь теперь Вагнер был лишён возможности пользоваться воздушным транспортом: паспортом и билетом Изабелы теперь владели Аугусто и Лоуренсо.

…Диего допытывался у сестры Марии, какую сумму должен пожертвовать верующий брат. Он говорил, что, когда она получит чек, ей будет небезопасно передвигаться с ним, и она должна положиться на брата Диего, жившего в потёмках и только недавно ставшего на путь истины. Что случилось благодаря встрече с ней. Диего даже притащил Марию на улочку Глория и скромно сидел рядом с нею в баре Калисто, попивая воду. Это привело Калисто в такое изумление, что он послал Вашингтона за Женуиной. Диего  познакомил женщин, назвав Женуину своей женой. Женуина тут же ответила, что она уже начала оформлять развод с Диего. Мария укорила её, сказав, что люди не вправе разрушать священные связи.
– Послушай, но Диего мне рассказал, что ты развелась с доктором Жорданом когда-то? Почему же мне нельзя расплеваться с этим проходимцем?
– Но дело в том, – тихим голосом сказала Мария, – что Жордан ведёт порочную распутную жизнь.
– А он какую? – Женуина показала на Диего. – Другую, что ли?
– Я изменился! – радостно воскликнул Диего. – Я стал другим!
– Да ладно, – махнула на него рукой Женуина. – Со мной такие шутки не пройдут!

Китерия сказала мужу и Дугласу, что нахалка Ширли Консейсан посмела заявиться в дом, да ещё с этим проходимцем Диего!
– Тукано! – обрадовался Дуглас. – Это же была моя мать! Мама приехала сюда, отец. – Дуглас просто сиял от счастья.
Но когда Дуглас через Тукано разыскал Марию де Луз, она сказала ему:
– Отойди от меня, недостойный и лживый сын.
– Мамочка, но я так по тебе соскучился!
– А я бы прожила без тебя и дальше, чтоб только не видеть тебя, неблагодарную тварь! Пока ты не перестанешь, вести порочную жизнь, я не буду считать тебя своим сыном.
К Жордану жена отнеслась совсем иначе и сказала, что сам Господь направил её в Рио, чтобы там, встретившись на извилистых путях жизни, она с Жорданом начала новую жизнь. Жордан был потрясён.
– Но это невозможно, я женат!
– Но мы будем снова жить вместе, как брат с сестрой.
– Нет, я не гожусь в братья! – упирался Жордан.
– Ну что ж, тогда мне остаётся только принять пожертвование на строительство самого большого храма в Латинской Америке и вернуться в свой приют, – грустно сказала Мария.
При слове «пожертвование» Дуглас оживился и предложил мамочке помощь: он был готов сопроводить мамочку в её уединённый монастырь или домой, как она пожелает...
– Отец, Китерия не любит тебя, с ней тебе не найти покоя, только мать подарит тебе покой, отец. Поехали с нами, – уговаривал он Жордана.
– Но я не хочу покоя! – закричал Жордан. – Мне он не нужен!
Когда Дуглас и Жордан остались одни, Дуглас спросил:
– Ты что, ничего не понимаешь, отец? Она получит крупное пожертвование. Ты понимаешь, что это для нас значит? Это же – деньги!

А в это время Диего тоже не терял времени даром. Он нежно утешал Марию, огорчённую встречей с непутёвым сыном и отказом Жордана обрести покой.
– Я теперь целыми днями читаю Библию, – сообщил Диего. – Вот тут я отметил одно место – это Послание Святого Павла к коринфянам. В нём сказано: «Пусть женщины хранят молчание в храмах». Видишь, какое серьёзное дело. И поскольку женщине позорно разговаривать в храме, предоставь это делать мне.
– Значит, я согрешила?
– Нет, нет, ты просто ошиблась, так же, как и во многом другом. Например, Господь сказал, что мужчина и женщина должны воссоединиться в едином теле и ещё он говорил: «живите и плодитесь». Ты должна подумать о продолжении рода.
– Хорошо, я подумаю, я посмотрю Библию.
– Нам нужно родить другого ребёнка, – сказал Диего и отправился в бар Калисто выпить коньячку. Он изнывал от жажды.
Они совсем неплохо проводили время с Калисто, попивая коньяк.
– Как же я намаялся с этой бабой, Калисто! Я больше не могу молиться, но я обведу её вокруг вальца, вот увидишь! – бахвалился Диего.
– Если ты её не уконтрапупишь, я подумаю, что ты потерял квалификацию, Диего! – с пьяным отчаянием Калисто качал головой.
– Не беспокойся, всё будет как надо.
– Смотри, сюда идёт жена доктора Жордана. Ну и влип ты, парень.
– Где эта сволочь? – крикнула Китерия, врываясь в бар. – Ах, вот ты где! – Она подбежала к столу и одним движением сбросила с него бутылки и стаканы. – Вот ты чем занимаешься, святоша паршивый!
Китерия искала подлую Ширли Консейсан.
– Ладно, за разбитое я заплачу, налейте мне что-нибудь покрепче.
Здорово наклюкавшись, Китерия отправилась к Женуине, чтобы сообщить ей, что она только что выпивала с покойником Эстеваном. И более того, бывший муж Жеиуины спутался с бывшей женой мужа Китерии.
– Уж если Жордану суждено оставаться бывшим мужем, пусть он будет только, моим, – твердила она Женуине.
– Китерия, неужели ты думаешь, что эта моль из ризницы может обскакать такую женщину, как ты?!
– Жизнь – это не ипподром, дорогая, – объяснила Женуине Китерия. – Наши мужики почуяли денежки и решили их прикорманить, ты что, не понимаешь этого?
– Какая же ты молодец, Китерия, а я всё не могу взять в толк, зачем Диего понадобилась эта церковная крыса?
Диего теперь жил в доме Аугусто, туда же он пригласил и свою «сестру», которую методично и неотступно преследовал домогательствами. Он уже был близок к цели, когда в дом ворвался Жордан и своими глупыми дикими криками помешал Диего. После того как Жордан закончил обличение, он сообщил, что забирает Марию к себе в дом, но Диего твёрдо заявил, что она останется вместе с ним. Они тянули Марию каждый к себе, а она радостно восклицала:
– Я стала мученицей! Я стала мученицей!
– Моя озарённая светом спасительница! – взывал Диего. – Неужели ты оставишь свою овцу? Ты мой пастырь, ты указала мне путь к источнику живой воды!..
Эта вакханалия прекратилась лишь с появлением Женуины и Китерии. Китерия надавала пощёчин Жордану и велела ему немедленно отправляться домой, Диего же, наоборот, рекомендовал Женщине не забывать про магазин и занять своё место у прилавка.
– Да-да, Женуина! Жордан, нам нечего здесь делать, – радостно подтвердила Кика. – Мария в руках Диего Миранды, а сама она в руках Господа, – таким образом, мы не имеем права вмешиваться в провидение Господне.
– Спасибо, Китерия, – смиренным голосом сказал Диего.
– Была рада с вами снова познакомиться, – пошатываясь, Китерия подошла к Жордану и повисла на нём.
Но дома Жордана ждала гневная взбучка от Дугласа.
– Как ты мог оставить её в руках Диего! Надо было звать пожарных, ПВР, спецназ из России, в конце концов. Только не отдавать маму Диего Миранде!
– Ты знаешь, сынок, – гордо сказал Жордан, – у меня, наверное, очень сильная карма – ведь не каждый выдержит двух таких жён, как твоя мать и Китерия.
– Нам сейчас некогда разговаривать на отвлечённые темы. Диего опять перехватит наши деньги.
– Я уверен, что твоя мать не даст Диего ни сентаво!
– Не в этом дело, деньги – на благотворительность, они для тех, кто терпит нужду. А это как раз мы! Мы теперь нищие, вряд ли кто-нибудь сейчас нуждается в деньгах больше нас.

Урбано вернулся в родной дом вместе с милым мальчиком по имени Метелико. Он объяснил, что этот малыш – сын его приятеля. Эмилия готова была принять кого угодно, лишь бы снова видеть Урбано дома.
Урбано рассказал ей, что в Сан-Паулу он очень тосковал, все его мысли были здесь, на улице Глория, и, в конце концов, он решил вернуться сюда.
– Ты простил меня? – задала основной вопрос Эмилия.
– Нет, я ещё не простил тебя, но сейчас я не хочу говорить об этом. – Урбано выглядел постаревшим и каким-то облезшим. – Ты нужна мне. Отец Метелико умер два дня назад, перед смертью он просил меня позаботиться о малыше, я усыновлю его, но ты понимаешь, что… усыновлять разрешают только в семью. Эмилия, я прошу тебя усыновить Метелико по закону, прежде чем мы оформим развод. Ты не возражаешь?
– Конечно, нет, милый, зови мальчика, пусть он поест с вами.

Сестра Мария взяла с собой Диего к Аркимедосу. Аркимедос и был тот самый богач, который обещал чек на кругленькую сумму. После небольшого богослужения в узком кругу Аркимедос протянул изувеченной артритом рукой чек.
– Спасибо, большое спасибо! – сказал Диего, приняв чек.
– Господь желает, чтобы чек находился у меня, – сказала Мария и ловко вырвала чек у Диего.
Когда они вернулись в дом, Диего очень вкусно покормил Марию и напоил её «лёгким вином», смешанным с «пингой».
– А где ты будешь хранить чек, сестра? – спросил он как бы, между прочим, за ужином.
– В одном месте, куда трудно добраться. Я бы сказала, вообще нельзя добраться.
– А что ты думаешь о заповеди «живите и плодитесь»? Ты ведь обещала подумать.
– А я родила на свет сына, Дугласа.
– Но ты ведь помнишь заповедь, что, «любя другого человека, ты любишь Господа»?
– Я понимаю: любя тебя, я люблю Господа, а возлюбив Господа, я люблю тебя…
Но судьба опять была неблагосклонна к Диего, и, когда его плоть уже готова была воссоединиться с плотью Марии, в дверь раздался жуткий стук. Дуглас бил ногами, стучал и орал так громко, что пришлось открыть, и разгневанный Дуглас увёл мать из вертепа разврата. Он привёз её к Флавии, и попросил предоставить убежище его несчастной матери.
– Флавия – моя невеста, мы с ней поженимся! – объяснил он Марии.
– Дуглас, ты что, спятил? – спросила Флавия. – Какая я тебе невеста? Что значит вся эта комедия?
– Тише, – попросил Дуглас. – Завтра я тебе всё объясню, я зайду сюда за матерью и всё тебе объясню. Я тебя обожаю, пока!
Мария отправилась отдыхать от пережитых волнений в спальню Флавии, которую та любезно предоставила ей, а Флавия принялась гладить свою униформу: завтра ей предстоял рейс в Сан-Паулу.
И тут как снег на голову свалился Родриго. Он очень удивился, увидев в раскрытой двери спальни Марию, лежащую на кровати.
– Что это за женщина спит у тебя там?
– Это мать Дугласа, тут была целая комедия, – пояснила Флавия.
– А где мы будем спать? – расстроился Родриго и обнял Флавию. Она была очень соблазнительна в чёрной шёлковой комбинации.
– Господи, почему я вижу только одни непотребности и сладострастия? – раздался голос Марии из спальни.
– Я сейчас уйду, не волнуйтесь.
Мария опустилась на колени перед Распятием и стала молиться.
– Подойди ко мне, дочь моя, и послушай слово Господа, – позвала она Флавию. – Может, и к тебе придёт раскаяние?
Воспитанная в послушании взрослым, набожная Флавия накинула халат и, прошептав Родриго: «Сегодня ничего не получится», – взяла с комода чётки.
– Слушай, ты завтра будешь на Глория? Передай моему отцу вот этот чек! – Родриго протянул Флавии банковскую бумажку.
– Хорошо, – сказала Флавия и положила бумажку в карман халата.
– Слушай, я немножко задержусь, чтобы дослушать, что она говорит. Это важно, понимаешь... Это просто про наш город.
– ...так и мне не жаль Великого города Ниневии, где более ста двадцати тысяч жителей не могут отличить свою правую руку от левой и где множество животных... – доносился из спальни голос Марии.
– Да-да, это про нас, это мы не можем отличить.
– Иди, Родриго, иди, – подтолкнула его к двери Флавия.
Утром Флавия поехала на Вия Глория, чтобы повидаться с Нандой и отдать чек Диего.
– Как хорошо, что у Буби такая милая мать. Подумай хорошенько: если ты выйдешь замуж за Дугласа, тебе придётся день и ночь читать Библию вместе со свекровью. – Нанда засмеялась.
– А кто тебе сказал, что я выйду замуж за Дугласа? Это твоя мать выходит замуж и освобождает дом, значит, вы с Буби можете жить в нём и Жуниор с вами... Ты хочешь этого?
– Да, очень.

В бар вошёл Диего.
– Привет, Флавия. Мне сказали, что ты искала меня.
– Да, Родриго просил передать вам чек. Вот, возьмите.
Диего присел за столик к девушкам и заказал им мороженое.
– Девочки,– проникновенно сказал он, – мне очень повезло с детьми: у меня золотые дети. Родриго хочет помочь мне открыть собственное дело в провинции, я разведу коров и буду жить себе помаленьку.
– А я думала, что перед вами распахнулись врата Рая, сеньор Диего, – пошутила Нанда.
– Это была ошибка, Мария де Луз бросила меня, паршивая овца.
– Но если вам всё же, захочется распахнуть врата Рая, то они сейчас у меня дома, – засмеялась Флавия. – Извините, с вашего позволения, мне пора в аэропорт.
Дуглас был очень рад, застав мать одну.
– Я хочу принять твою веру! – сразу с порога объявил он. – Я помогу тебе построить этот храм. Где чек?
– Значит, Господь просветил тебя, сынок? – Мария подошла к Дугласу и перекрестила его. Потом она вернулась в спальню и оттуда до Дугласа донеслось: «Сейчас, сейчас... чек лежит вот под этим альбомом на ночном столике... Я рассматривала этот альбом перед сном, эта девушка очень мила, она наверняка станет нашей сподвижницей...»
После совместной молитвы с Марией Флавия, чтобы не забыть утром в спешке чек, переданный ей Родриго для отца, положила его под альбом, лежащий на ночном столике: она всегда клала важные бумаги именно под альбом, потому что, каждое утро открывала его, смотрела на фотографию отца и матери и целовала её.
Так она сделала и в это утро, не заметив, что под альбомом лежит ещё одна бумажка.
– Вот, сыночек, этот чек, – Мария протянула Дугласу бумажку. – Извини, что задержалась, я рассматривала фотографии твоей будущей жены. Она выросла в бедности, это хорошо. Врата Рая распахнутся перед нею.
– Да какие врата Рая! – заорал Дуглас. – Это чек на имя Диего! Сумма, конечно, не пустяковая, но, ни в какое сравнение... Твой чек подменили! Как нам теперь быть?
– Не знаю, не знаю, пришло время молитвы. – Мария направилась к спальне.
– Да подожди ты с молитвой! – крикнул ей вслед Дуглас.
– Сестра, действительно надо подождать с молитвой! – сказал Диего, войдя в квартиру.
Рассмотрев чек, который передала ему Флавия, он быстро смекнул, в чём дело, но вместо того, чтобы быстренько бежать в банк и получить денежки, верный принципу «никогда ничего не упускать», Диего решил забрать и свой чек. Для того и пришёл поговорить с Марией.
– Отправляйся гореть в огне! – ответила, не оборачиваясь, Мария.
– Как это – отправляйся? Я пришёл за своим чеком, мой сын передал его для меня. – Диего делал вид, что не замечает Дугласа.
Но Дуглас захлопнул дверь и грозно сказал:
– А теперь говори, где чек, который дала тебе Флавия. Я не выпущу тебя отсюда.
– Какой чек, о чём ты говоришь? – взвился Диего.
– А вот сейчас увидишь «какой». А ну-ка раздевайся! – Дуглас вынул кривой наваррский нож, и Диего понял, что с этим парнем сейчас шутки плохи.
– Можешь обыскать меня, – спокойно сказал он, зная, что тот прекрасный, удивительный чек на предъявителя припрятан в банке с рисом на кухне в доме Аугусто.
Обыск ничего не дал.

…Получив телеграмму от Аугусто, что они с Лоуренсо и Изабелой прибывают назавтра, Женуина, как всегда, бросилась на кухню готовиться к счастливому возвращению Изабелы. Тулио раскатывал тесто для муруньи, а Женуина побежала к Зели взять у неё в долг длинного перуанского риса. Но Зели дома не оказалось: она уехала с Леандро, чтобы разобрать вещи, которые она перевезла к нему. Женуина не растерялась и пошла в дом Аугусто: последнее время Мерседес, помня её совет, стала хорошей хозяйкой. Действительно, в банке с надписью «Рис» хранился длинный перуанский, но не только... Женуина обнаружила в банке ещё и чек, выписанный на строительство Храма.
Женуина велела Тулио продолжать раскатывать тесто, а сама поехала в офис к Жордану, чтобы узнать, где можно разыскать эту святошу, его бывшую жену.
– Не знаю, как попал этот чек к Диего, но это наверняка опять какая-нибудь мерзость…
– Я так и знал, что этот ужасный тип приложил здесь руку! – подтвердил Жордан. – Спасибо большое, дона Женуина. Я обязательно его передам сестре Марии де Луз. Вы совершили благородный поступок, – похвалил он Женуину.
– Это благородный – по-вашему, а по-нашему – нормальный, просто, доктор Жордан, вы и Диего – одного поля ягоды. Поэтому и называете мой поступок благородным. Извините, как пожелаете, мне нравится ваш костюм, отлично, восхитительно, но мне пора на мою кухню.
Дуглас приволок растерзанного Диего в офис.
– Послушай, отец, чек матери оказался у этого типа, но он не отдаёт.
– Нет, ты ошибаешься, – сладко улыбнулся Жордан. – Этот чек у меня! Дона Жену вернула его! И я передам его твоей матери, он принадлежит церкви. И я уже отправил его по назначению. Так что, сеньор Диего, можете спать спокойно.
– Ну что, тогда мне пора! – заторопился Диего. И вышел из кабинета.
В приёмной он нежно поцеловал секретаршу в шею и сказал:
– До вечера, лапочка, кое-какие денежки у меня есть, – он показал ей чек, выписанный Родриго, который по праву взял в доме Флавии. – Я приглашаю тебя на обед. Когда эти хорьки уйдут, я зайду за тобой.
Жордан убеждал Дугласа не забирать все деньги, а взять только малую толику – процентов десять в качестве комиссионных.
– Мы отоварим чек и вернём Ширли наличными, объяснив, что взяли десять процентов за беспокойства, связанные с риском для твоей жизни. Поехали в банк. – Жордан приподнял бумаги в пластмассовом корытце с исходящими бумагами, куда он положил чек, переданный ему Женуиной. И не увидел на дне корытца чека!
– Боже мой! – вскрикнул он. – Это Жену так заговорила меня, что я потерял бдительность. Линда! Линда! – позвал он секретаршу. – Верните мне все бумаги, взятые на оформление.
– Но я уже отправила всё в порт, вы же, сами так распорядились! – удивилась секретарша.
– Там был чек, ты его тоже положила в конверт?
– Конечно, ведь это было в исходящей!
– Я сейчас убью тебя! – заорал Дуглас.
– Прекрати, сынок, она ни в чём не виновата. Едем скорее! Пока чек не отправили со всеми бумажками и накладными в Новую Зеландию.
– Я ещё вернусь, и мы с тобой познакомимся поближе! – с угрозой сказал секретарше Дуглас.

А вот что случилось в Толедо.
Увидев машину Вагнера, въезжающую в город, Аугусто оставил мотоцикл возле будки дорожной полиции и, проголосовав, сел вместе с Лоуренсо в попутную машину. Вёл её очень милый парень, белобрысый громадный швед, чем-то похожий на Аугусто: он приехал в Испанию на каникулы, чтобы посмотреть эту чудесную страну. Он был большим поклонником живописи Эль Греко. Почему-то Аугусто почувствовал к нему полное доверие и коротко рассказал обо всей истории с Изабелой и Вагнером.
– Та, та, – важно сказал швед на плохом испанском. – Эта всё ваша латинская кровь, эти страсти, погони... У нас в Эльфшё... это под Стокгольмом... никто не волнуется из-за девушка. Эта фсе равной какой девушка, испанские лучше шведских, а шведские фсе равно.
– Куда ходят все туристы в Толедо? – спросил Аугусто нервно.
– Ну, конешно, первый Эль Греко, «Похороны графа Оргаса», великий полотно, а потом, конешно, башня» Я могу довести» Я всё равно много раз могу смотреть «Похороны Оргаса», и если нужно, немношка помочь… Это тоше мошно... Па-моему, вы хароший ребят…
– Вон они, – сказал Лоуренсо, когда они подъехали к башне. – Вон они, на самом верху. Я вижу светлые волосы Изабелы! Бежим туда скорее!
– Не надо торопиться, надо подумать сначала, – сказал Свен. – Если у ней белый волос… я могу приставать, как будто она шветка... я шветский парень буду возмущён шветский девушка с испанцем. Кстати, шветский девушка очень любят испанец, я пошёл, а вы за мной.
Свен был здоров как конь, и у Лоуренсо чуть не выпрыгнуло сердце из груди, пока он поднимался за ним следом пешком на вершину башни. Аугусто остался сторожить у лифта. Свен сразу подошёл к Изабеле, потянул её к себе и возмущённо что-то заговорил по-шведски. Но Вагнер оттеснил Изабелу и по-португальски послал Свена подальше. Испуганные туристы рванулись к лифту, и их-то и увидел внизу Аугусто. Он вскочил в лифт и поднялся наверх. Там он увидел, что Вагнер тащит Изабелу к лифту.
– Отпусти её, Вагнер! – крикнул Аугусто. – Иди ко мне, гад! Давай разберёмся!
– Предупреждаю, – спокойно сказал швед, – сзади тебя идёт репаир, там ниский ограда.
– Вагнер, отпусти меня, прошу тебя! – Изабела вырвалась от него и подбежала к Свену. – Оставь меня в покое, ты же видишь: их трое. Оставь меня! Они тебе ничего не сделают!
– Нет, без тебя мне незачем жить! – Вагнер рванулся к Изабеле.
Но Аугусто перехватил его. И они, сцепившись, стали кататься по каменным плитам башни.
– Перестаньте, не надо, хватит! – кричала Изабела. Вагнер вырвался из медвежьих объятий Аугусто и отступил назад.
– Я не могу отдать тебя им, Изабела! Я люблю тебя!
– А я тебя ненавижу! Ненавижу! Я лучше умру, чем останусь с тобой! – Изабела рванулась туда, где стена башни была низкой и стояла табличка с предупреждением «Не подходить близко, ремонт».
Два человека бросились наперерез ей: Лоуренео и Вагнер. Первым успел Лоуренсо, Вагнер же остановился вплотную к низкой ограде.
– Ты правду сказала, Изабела? – Вагнер перекинул ногу через ограду. – Что готова умереть, но не остаться со мной? Ты слышишь, о чём я тебя спрашиваю, Изабела? Не Лилит, не Изадора, а Изабела! Ведь за эти два дня я сделал всё, чтобы ты снова стала Изабелой!
– Изабела, он стрелял в твою мать и убил Жулию! – тихо сказал Лоуренсо. – Он преступник!
– Отойдите от меня! – приказала Изабела Лоуренсо, Аугусто и Свену. – Отойдите все. Вагнер, ты должен сам решить, но я сказала правду!
– Ну что ж, прощай и прости! – Вагнер перешагнул через низкую ограду.
Снизу глухо донеслись вопли туристов.