Сотрудники милиции держат меня за своего

– Андрей, вы обычно играете мерзавцев. А в обычной жизни часто люди переносят свои чувства с ваших экранных героев на вас лично?

- В смысле не пытаются ли мне плюнуть в лицо? Я вообще-то бывший боксер, поэтому такого пока не было. Хотя бывает, что подходят где-нибудь в провинции и с шипением выдыхают: "Наконец-то вы в нашем городе, как же мы вас ненавидим". Но к этим побочным явлениям славы я уже адаптировался. Зато сотрудники милиции меня за своего держат и уважают. И я это ценю.

– Вы приехали в Москву и стали заниматься бизнесом. Считаете ли вы, что бизнес обязательно связан с криминалом?

– Ну по тем временам без этого не обходилось. Время было очень уж мутное. А в мутной воде сами понимаете...

– Почему же у вас с коммерцией не сложилось?

– Я ленив. А в бизнесе всегда есть довольно длинная цепочка, и чтобы не потерять деньги, надо все делать самому, контролировать ситуацию постоянно, 24 часа в сутки. И когда я в очередной раз прокололся, решил с этим делом завязать. Да и такая у меня спортивная злость проснулась по поводу постоянных срезов на вступительных экзаменах! Я окружен рыжими "раритетами", и мне это нравится.

– Что в жизни самое важное?

– Раньше мне казалось, что секс, наркотики и рок-н-ролл. Сейчас первое и второе интересует меня все меньше.

– Что самое главное в ваших отношениях с пятой женой Натальей Рогожкиной?

– Она рыжая. И родила мне рыжего сына Сашу. Неандертальцы тоже были рыжими. Так что я окружен раритетами. И это мне нравится.

– На кого больше похож ребенок?

– Внешне на Наташу, а по характеру у него очень много от меня.

– Что вам в первую очередь вспоминается из собственного детства?

– Походы в горы с отцом. Он воспитывал меня довольно жестко. Нагружал рюкзак по самое некуда и в любую погоду мы с ним шагали высоко-высоко. Помню, я уставал, срывался вниз и кувырком летел. А отец только мрачно оглядывался и кричал: "Эй, ты живой? Поднимайся. Идем дальше". Такая закалка мне в жизни очень пригодилась.

– Значит карабкаться в гору вам нравится?

– Да это приятнее, чем кувырком лететь вниз.

– А в детстве вы часто обращали на себя внимание взрослых и каким образом? Не зря ведь говорят, все мы родом из детства?

– Ну, я учился очень даже прилично, даже на школьной доске почета висел как самый выдающийся спортсмен, а в то же время состоял на учете в детской комнате милиции с 6 класса. Страх и слабость в себе решил вытравить с младых ногтей, причем довольно жесткими методами. Вроде как удалось.

– А как в вашей жизни возник пищевой институт, если вы были такой с юных лет видный?

– Ну были у меня моменты сомнений. Рожи в зеркале кто в детстве не корчил. А я хоть и прыгал высоко, но до Москвы, художественного театра как-то сначала не готов был тянуться. Правда, я еще и институт культуры закончил как театральный режиссер. Ну а как только понял, что если в четвертый раз не допрыгну, дверца в волшебный мир театра навсегда передо мной захлопнется, сгруппировался и пробился-таки в театральный вуз. Мне уже 24 года было. Это уже по театральным студенческим меркам стариковский возраст. А ждать и терпеть мне пришлось очень долго. Десять лет работы во МХАТе и никаких съемок. Впрочем, меня об этом мой педагог предупреждал. "Уж очень специфический, – говорит, – у тебя типаж. Хоть и талантливый ты парень, а намучаешься в поисках "своей" роли". Я сосредоточился на первой части его высказывания. И очень доволен.

Мой съемочный день стоит недельного гонорара в Голливуде

– На что вы в первую очередь обращаете внимание при знакомстве с женщиной?

– На очки. Синие чулки...

– А что вас сразу может оттолкнуть от человека?

– Тембр голоса, а если это продюсер - то меркантильные соображения. Мне предлагали в Голливуде сыграть нашего конструктора Королева. Но когда я услышал, что они предложили недельный гонорар моему коллеге такой, каким мне представлялась разумной плата за съемочный день, я для себя свернул эту историю.

– Какой жанр кино вам больше всего близок и что вам в фильмах не нравится?

– Ненавижу военные фильмы. С удовольствием смотрю мелодрамы, сказки. Драмы с женой, мультики с сыном.

– А когда вы определились в отношениях с Наташей, что именно она станет вашей женой?

– А с чего вы взяли, что я в этом вопросе определился?

Мои авторитетные друзья разбираются с назойливыми журналистами

– А с журналистами у вас как складываются отношения?

– Я давно перестал на журналистов обижаться. И мне даже удалось так повлиять на жену, что и она уже не дуется на меня. Если вдруг читает обо мне какую-то чушь. Хотя раньше доходило до скандалов. А однажды мои "авторитетные" друзья позвонили мне в ночи со словами, что прочитали обо мне какую-то гадость. Я посмеялся и говорю: да ладно, не обращайте внимания. А на следующий день они же мне перезванивают и говорят: "Ну мы с мужиком, который эту... написал, уже разобрались. Он в больнице". Я только развел руками.

– Многим артистам поклонники присылают подарки. Какие самые экзотические получали вы?

– Свое изображение. Изрешеченное пулями, или свое фото, с выколотыми глазами и окровавленным ртом. Ну тоже форма проявления внимания. Но я не обижаюсь, привык.

– Вы уже переступили рубеж 40 лет. Это типичное время кризиса среднего возраста. Ощущаете его?

– Да, снимаюсь много. Как раз в самые кризисные годы и снимаюсь. Депрессию ощущаю, это да. Вечные вопросы, понятное дело, одолевают.

– Однако вы упомянули, что можете не сойтись с продюсером из материальных соображений. Значит, земные радости заботят вас пока гораздо больше, чем вечный покой?

– Да, уж. Насчет покоя хотелось бы повременить. А к материальным благам я стал внимательно, если не сказать трепетно, относиться еще во время работы во МХАТе имени Чехова, когда зарплата артиста составляла 100 рублей. Но это еще полбеды. Ведь у нас был целый отдел, который занимался отслеживанием левых заработков артистов. Ведь с каждого гонорара актер должен был отдать родному театру "десятину". Мы создали профсоюз молодых артистов, это было еще при жизни Олега Ефремова, серьезно мы тогда повздорили, и я решил, что на вольных хлебах чувствую себя более защищенным и довольным собой и миром. Мне нравится распоряжаться самим собой. Это риск, который здорово подстегивает. Заставляет крутиться, развиваться.

С женщинами я резок и нахрапист

– Вы в детстве занимались спортом. Это как-то помогало вам в работе?

– Конечно. Когда я работал в театре, я должен был прыгнуть выше всех, когда коллектив расступался. И тут я делал так, чтобы все ахнули. Вот эта привычка выше всех прыгать очень в театральном институте мне пригодилась. Ну и потом я занимался боксом, карате. А человек, которому трижды ломали нос, по определению боец. И только так можно было в этом мире утвердиться и сделать себе имя. Кино – это же бои без правил. Тридцать пять тысяч у нас актеров. Приходится вести себя жестко.

– А часто ли в вас влюбляются женщины?

– Ну это не ко мне вопрос. Вот раньше я в этом вопросе был резок и нахрапист. А это женщинам нравится.

– А с мужскими признаниями в любви тебе доводилось иметь дело?

– В этом вопросе я банален до неприличия. Сексуальная ориентация у меня традиционная, так что иметь дела с мужчинами, которым импонирует мой типаж, мне не доводилось.

Я ленив до неприличия

– "Бой с тенью" имел большой успех. Сейчас снимается продолжение картины. Как вы этот проект оцениваете?

– Ну вот по поводу первой картины мне многие говорили, что им хотелось там любовной линии. Правда, это я от женщин в основном слышал. Про вторую часть рассказывать пока ничего не хочу. Смотрите и делайте выводы. Зачем рассказывать до поры до времени.

– Есть ли у вас какие-то не взятые вершины?

– Ну не вершины, но некоторые пробелы есть. Я вот не за рулем. Зато жена меня возит на нашем джипе. А что? Я доволен.

– Какой недостаток отравляет вам жизнь в первую очередь?

– Я ленив. Неприлично ленив.

– Странно слышать такое от человека, который снялся в 40 картинах за 7 лет.

– Я бы мог больше сниматься. Просто предлагают какие-то однотипные роли.