Никто, кроме тебя / Tu o Nadie

книги по мотивам сериалов

Глава 6

Ракель ощущала себя загнанным зверьком. Ее чудесная, светлая комната, с распахнутой в сад дверью, казалась ей сначала норкой, что укроет хоть на время от любопытных, осуждающих взглядов. Теперь же эта норка напоминала ей скорее клетку, где держат добычу, не зная, до времени, как с ней расправиться. Надо же такому случиться именно с ней, стремившейся к простой, честной жизни. Она окутана ложью, словно липкой паутиной. И все это – по вине Макса, который еще смеет предъявлять ей какие то претензии, уверять в своих чувствах, домогаться ее, ревновать к Антонио… Ракель невольно усмехнулась: окажись на ее месте Марта, – как все было бы просто, без проблем: Макс ревнует? Антонио ее поцеловал? Ну, а потом, что было? Словно все происходящее – веселое развлечение, предмет досужего разговора. Марта не видит и не чувствует, что за ухаживаниями Антонио кроется зоркий, пристальный взгляд и упорное желание докопаться до истины. Ракель с досадой вспомнила их последний разговор с сестрой. «Он богат и красив, чего тебе еще желать!» – твердила свое Марта… А то, что над ней, Ракелью, постоянно висит угроза быть уличенной в подлом обмане, то что ей стыдно смотреть Антонио в глаза, – сестре безразлично! А страх, который поселился в ней с той минуты, когда она поняла, что Антонио подозревает их, а молчит лишь потому, что еще не решил, как поступить с ними.
Да, как поступить с ними, посягнувшими на его жизнь, имя, состояние? Антонио откинулся на спинку стула, выжидательно глядя на Оскара. Доктор был потрясен услышанным от Ломбардо: женщина, выдающая себя за его жену – авантюристка. У нее есть сообщник, который устроил аварию самолета. Возможно, он человек из окружения Антонио, может быть, самого близкого…
Нет, это какие то больные фантазии, и Оскар впрямь начинает серьезно задумываться, что у Антонио и в самом деле что то с головой. Но ведь кому то нужно было, чтобы Антонио погиб в этой авиационной катастрофе. Кому же?.. Ракель? Но Оскар видел ее во время похорон: она места себе не находила, единственная из всех присутствующих безудержно плакала, не обращая внимания на то, как распухли ее веки, покраснели глаза, не заботясь о том, как выглядит. Неужели так можно притворяться? Нет, вряд ли, все более убеждал себя Оскар. Виктория, которая очень любила Антонио, и та вела себя в тот день куда более сдержанно.
Антонио был спокоен и ироничен, Ракель же горячилась, ей хотелось ответить ему резко, определенно, но сдерживал страх за отца и Марту, – Максимилиано запугал ее так, что она только и думала над каждым своим словом, прежде чем ответить Ломбардо. Отец ее уже знает, что она никакая не вдова? – Искорки смеха засветились в зеленых глазах Антонио. Как вдова сеньора Ломбардо она должна была унаследовать его миллионы, отчего же этот внезапный отъезд в Гвадалахару? Уладить какие то дела? А как его брату Максу удалось ее уговорить вернуться?.. Увидев, что муж остался в живых, по прежнему есть желание развестись, не требуя алиментов? Деньги безразличны сеньоре Ломбардо? Неужели ее до свадьбы не интересовал ни заработок, ни состояние будущего мужа? О, что за женщина, которую абсолютно ничего не интересует! – И снова ироничный смешок. – Ах, выходила замуж по любви! Так какого же черта теперь она не ведет себя, как нормальная женщина, почему он этой любви не чувствует? Что он такого сделал за один день, чтобы перечеркнуть все хорошее, что было между ними? Ах, разлюбила?..
Снова, ворвавшись без стука во время объяснения с Ракель, Макс имел наглость давать ему советы отпустить Ракель: мол, не по мужски удерживать женщину, если она не любит… Ну, это уж сверх всякой меры! Антонио, засунув руки в карманы, еле сдерживался, чтобы не накинуться на брата с кулаками. – Да какое он имеет право лезть не в свои дела? До тех пор, пока эта женщина носит его фамилию, она принадлежит только ему, Антонио Ломбарде! Слишком страстно и явно проявляет Максимилиано свой интерес к их отношениям! С чего бы это?..
Господи, если они оба сошли с ума, то почему Ракель должна все это выносить? Теперь Ломбарде вытворяет Бог знает что: запер дверь ее комнаты, распорядился по телефону при ней и Максе, ни под каким предлогом не выпускать ее за ворота виллы.
Ушел, хлопнув дверью Макс, не предполагая, что едва стемнеет, к нему прибежит Марта с просьбой от Ракель о помощи.
– Скажи ей пусть будет готова. И ты, и она! Этой ночью мы уйдем морем, на лодке. А когда Ракель вернется в Гвадалахару, Антонио не сможет заставить ее делать то, что ему заблагорассудится. Руки коротки!..
Виктории было дико услышать от Макса, что Антонио запер Ракель в ее комнате. Родной сын был вне себя от ярости, говорил, что брат ведет себя гадко, словно дикарь. Девушка не любит его, а он удерживает ее силой. Может быть, вообще он заставил ее вступить с ним в брак тоже силой. Виктория непременно должна поговорить с ним, Макс все доводы исчерпал, может быть, ей удастся вразумить его. Виктория вошла в кабинет Антонио, где он заканчивал разговор с Пабло.
– Скажи мне, сынок, что происходит? – спросила мать, как только Пабло закрыл за собой дверь. – Твой брат говорит, что Ракель не любит тебя, что, наверное, ты ее как то вынудил…
Виктория развела руками.
Антонио тихо, но очень отчетливо, чеканя каждое слово, произнес:
– Я ни на что ее не вынуждал! Я уверен, что никогда раньше ее не видел, никогда не был на ней женат. Эта женщина не жена мне!..
Виктория почувствовала, что еще минута и ей станет дурно.
– Ты… Наверное, ты шутишь, – едва слышно задала она вопрос.
– Я только что просмотрел список всех дел за прошлую неделю, – невозмутимо отвечал Антонио. – Там нет никакой поездки в Гвадалахару. Ни телефонных звонков, ничего…
– Да, но ты не всегда сообщаешь в офис о своих намерениях. Иногда я звоню, спрашиваю, но никто не знает, где ты. Если тебе хотелось сохранить в секрете твои отношения с Ракель, естественно, что ты никому ничего не говорил. – Едва Виктория пришла в себя, логика рассуждений снова вернулась к ней.
– Это же абсурд, мама! Зачем мне было скрывать, что Ракель моя невеста? Кроме того, в тот день, когда я будто бы летал в Гвадалахару, чтобы жениться, по словам моей секретарши, я выезжал в Сиуатанехо смотреть земельные участки.
– И ты в самом деле был там?
– Я не слишком хорошо помню. Но это не трудно проверить. С кем то я там должен был встретиться? Кроме того, я совершенно ничего не помню о Гвадалахаре: ни о квартире, которая, по словам Ракель, у меня там была, ни о ней самой, ни о ком либо еще. А почему не помню? Потому что все это неправда. Для меня и эта женщина, и ее родственники – совершенно незнакомые люди… Интересно получается… Я помню лица, имена всех. Кроме них. Есть еще одна вещь, гораздо более серьезная, Виктория, – в минуты волнения Антонио с детства называл приемную мать по имени. – Авария самолета была подстроена.
Виктория снова чуть не потеряла дар речи.
– …То есть, – продолжал сын, – кто то намеревался убить меня как раз на следующий день после моей мнимой женитьбы.
– Нет, нет, Антонио, – горестно вырвалось у сеньоры Ломбарде – Ты не можешь думать, что эта девушка… способна на такие страшные вещи… Не могу поверить! А потом Макс же ездил в Гвадалахару и все проверил… Нет, сынок, это ошибка. Все дело в том, что ты не помнишь… И не вздумай говорить такие ужасные вещи этой девушке… Или ты уже сказал ей? И поэтому она хочет уехать?
– Нет. Она хочет уехать, потому что, как она говорит, не любит меня. И потому, что наш брак был ошибкой.
– В таком случае, дай ей уехать, сынок, будь настоящим рыцарем, каков ты и есть на самом деле.
– Уверен, что эта женщина мошенница! Я хочу узнать правду, мама.
– Но что ты собираешься делать? Заявить на нее в полицию?
– Почему бы не заявить?
– Нет, Антонио! Ради Бога! Прежде чем разразится скандал, ты должен быть абсолютно уверен в том, что ты делаешь!.. Умирая, твой отец завещал тебе быть главой семьи Ломбарде, потому что верил в твой разум, в то, что ты сумеешь сохранить наш дом, наше доброе имя, защитить его, если понадобится…
– Всем нашим знакомым вы сказали, что у, же знали Ракель раньше? Может быть, это было сделано поспешно…
– Мы не могли допустить, сынок, чтобы все думали, что ты женился без нашего ведома. Мы сказали, что знаем Ракель, бывали у нее в Гвадалахаре, и она – не первый раз здесь…
Антонио сидел молча, поглаживая усы – этот жест всегда помогал ему сосредоточиться…
– Ну, хорошо, не беспокойся. Я постараюсь быть максимально осторожным, но мне необходимо все выяснить, понимаешь, мама? И хочу попросить тебя… Никому не говори о моих сомнениях. Ни Максу, на Клаудио.
– Хорошо. И я тоже хочу тебя попросить, Антонио! Не обижай Ракель. Поверь, она хорошая, порядочная девушка. Я редко ошибаюсь в людях и не хочу, чтобы ты потом горько раскаивался в своих поступках.
– Ну, если так, мама, я подумаю. А пока, пожалуйста, позвони своим модисткам, пусть они привезут Ракель платья и… все необходимое. Хорошо?
– Так то оно лучше, сынок! Я все сделаю, как ты хочешь.
Это решение пришло внезапно – о платьях, а следом за ним явилось желание еще раз поговорить с Ракель, но не здесь, дома, а в каком нибудь маленьком, уютном ресторанчике, где они будут избавлены от вторжений Макса, бдительно следящего за девушкой, предупреждающего каждое ее движение..
Сначала Ракель категорически отказывалась, не хотела снова терпеть унизительные допросы, изворачиваться. Она так и сказала Антонио: меня оскорбляет твое обращение со мной. Антонио смотрел на блестящие глаза девушки, на красиво очерченный рот, произносивший резкие слова отказа и чувствовал, что желание подозревать и уличать вытесняется другим желанием: смотреть на это чудесное, нежное лицо, быть рядом с этой девушкой.
– Ракель, ты знаешь, я потерял память, и не можешь винить меня за это. Если я обидел тебя, сказав, что не чувствую к тебе любви, то прошу, прости меня. Но в одном я тебя хочу заверить… Я никогда бы не женился, если бы не был по настоящему влюблен в свою жену. Хочу, чтобы ты помогла мне все вспомнить. Почему ты плачешь?
Нет, она не плакала, всхлипнула, как ребенок, несколько раз. Нет, у нее ничего не болело она просто предпочла бы остаться дома, но раз он так проникновенно просит ее об особом одолжении, она согласна пойти с ним.
Часом позже Ракель снова упрямо отказывалась, – теперь уже от многочисленных платьев, принесенных в ее комнату модисткой в сопровождении Виктории. Чем плохи ее платья?.. Конечно, они скромны, но ей к лицу. И пусть сеньора Ломбарде не обидится, она не может принять этот подарок от Антонио.
– Послушай, Ракель, – убеждала ее Виктория. – Я понимаю, для тебя было неожиданностью узнать об истинном положении Антонио… Но, буду с тобой откровенна, ты не виновата в том, что твоя семья жила достаточно скромно… Теперь ты жена Антонио и не сможешь никуда выходить в твоей прежней одежде. Не обижайся, девочка, но это так. И если люди увидят тебя рядом с мужем в неподходящем туалете, они подумают плохо о нем, а не о тебе. Кроме того, нет ничего зазорного в том, что муж делает подарки жене. Это его долг…
Так или иначе, лед сопротивления, благодаря настойчивости Виктории, был сломлен. Да еще Марта после ухода Виктории и модистки, подлила масла в огонь: как можно отказываться от таких туалетов! Появись она сегодня в этом ресторане в одном из своих старых платьев, ее засмеют. Сестрица, видно, все еще не поняла, какое благополучие плывет ей в руки.
– Единственное, что я поняла, – грустно заключила Ракель, равнодушно примеривая у зеркала белое элегантное, вечернее платье, подчеркивающее прелесть ее точеных плеч и стройность фигуры, – это то, что обманываю человека, который не заслуживает, чтобы с ним так поступали. Кстати, Марта, я не изменила своего решения уехать. Ты виделась с Максом? Он поможет нам выбраться отсюда?
Макс, оказывается, ничего определенного Марте не сказал.
– Жаль, – снова вздохнула Ракель. И, попрощавшись с сестрой, спустилась в гостиную, где ее уже ждал Антонио.
Щеки ее вспыхнули, когда Ломбардо вынув из внутреннего кармана светлого пиджака ожерелье, протянул его девушке.
– Ты прекрасно выглядишь! Пожалуйста, надень его!
– Нет, нет… Спасибо за платья, Антонио, они очаровательны, но я не могу принять этот подарок. Правда, не могу…
Если бы Ракель попыталась в тот вечер, проведенный в уютном маленьком ресторанчике «Мадейрас», сосчитать, сколько Антонио наговорил ей комплиментов, она скорее всего сбилась бы со счета. Но так случилось, что впервые за эти последние тягостные дни, проведенные в Акапулько, она почувствовала себя прежней Ракель, которой не нужно было притворяться, обдумывать каждое слово, лгать и изворачиваться.
Их столик располагался на открытой веранде, с которой открывался чудесный вид на окропленный огнями залив. Они сели, и Антонио предложил забыть на этот вечер все проблемы, почувствовать себя друзьями, решившими приятно провести время и получше узнать друг друга. Что ж, условия игры вполне подходящие, и Ракель радостно согласилась на них. Ее вдруг отпустило, и тому немало способствовал аперитив, от которого она сначала, было, отказалась, но несколько глотков мартини приятно затуманили голову, помогли расслабиться. Она протянула свой бокал навстречу протянутому бокалу Антонио. От их соприкосновения в воздухе поплыл долгий легкий звон, который слился с тихими звуками оркестра, с нежной мелодией, льющейся прямо в сердце. Ракель легко разговорилась.
Ломбардо узнал, что она дважды бывала в Акапулько. Однажды с отцом и сестрою, другой раз большой компанией с друзьями на пасхальной неделе. Что значит для нее весело провести время? Ракель на минуту задумалась, но только на минуту. Это когда она с людьми, которые ей нравятся, когда можно поговорить по душам, послушать музыку, пойти в кино… Оказывается, и ему тоже нравилась лирическая музыка, вот как эта, которая звучала сейчас. Он пошутил: наверное, это не единственное, что есть у них общего, наверное, есть и еще что то… Но, в отличие от нее, он путешествовал всегда один. Отец постоянно был занят делами, а Виктория, любя его, не хотела никогда оставлять одного. С остальными членами семьи Ломбарде у него никогда не было теплых отношений. Как не было и настоящего друга – его найти не так то просто. В самом деле, согласилась Ракель, друг должен быть искренним и бескорыстным… А она сама, Ракель, бескорыстна? Девушка ответила: если она ищет чью то дружбу, то потому, что ей нравится сам человек, его мысли, взгляды… Честолюбива ли она?.. – Если он, Антонио, о деньгах, то нет: она, конечно, знает, что деньги – это хорошо, но для нее они никогда не были главным. – Что главное для нее в жизни? Снова задумалась… – Конечно, быть счастливой. – Даже без денег? – А разве нельзя быть счастливой и без них?
Антонио осторожно взял Ракель за руку и, прищурившись, словно стремясь лучше разглядеть сокрытое, сказал:
– Ты прекрасна, Ракель, и телом и душой…
– А ты, Антонио, ты… – она в волнении не договорила.
– Что я? – тут же спросил он.
– Ничего… Ты пользуешься всем этим, – она плавным движением руки обвела веранду, показала на стол, – чтобы окрутить меня?
Антонио очаровательно улыбнулся.
– А разве это плохо, Ракель?
– Не знаю! – В словах девушки не было уверенности.
Ракель старалась пить вино совсем маленькими глоточками, чтоб не опьянеть, и все же она опьянела. Ею овладела та степень раскованности, которая еще не давала переступить в поступках и словах грань отчужденности, но раскрепощала, позволяла не задумываясь отвечать на многочисленные вопросы Антонио. И она поймала себя на новом ощущении: ей эти вопросы не были безразличны и неприятны. Хорошо ли Ракель было с ним в этот вечер, спрашивал Антонио, когда они глубокой ночью вернулись домой и поднимались по лестнице, взявшись за руки. Да, конечно, она чувствует себя… спокойной. Теперь она примет от него ожерелье? Нет, нет, нет…
И тут только Ракель увидела, что они пришли не в ее комнату. Разве?.. – Антонио был удивлен не меньше девушки. Его руки осторожно и нежно легли на ее плечи, лицо приблизилось настолько, что она видела только его глаза… Нет, нет, она ничего не хочет!.. Антонио на мгновение прижал ее к себе, спросил: «Ты уверена?» – «Совершенно уверена…» – ответила она и почувствовала, как он отпустил ее.
– Не знаю, что и думать о тебе, Ракель. Ты очень странная. Мне бы хотелось, чтобы мы познакомились при других обстоятельствах. Доброй ночи…

Глава 7

Пока отсутствовали Ракель и Антонио, Максимилиано почти не отходил от Марты и уже порядком ей надоел своими расспросами о том, как она, сестра, допустила, чтобы эти двое отправились в ресторан, – ведь все уже наготове: и катер, и самолет. Сколько же можно ждать, ведь уже второй час ночи… Какое то время Макс отсутствовал, и девушку развлекал муж Камилы, Клаудио, приглашал следующим вечером пойти поужинать, заглянуть на дискотеку – свободного времени у него было более чем достаточно, ведь он нигде не служил. На вопрос хорошенькой, прикидывающейся, когда было нужно, наивной Марты насчет жены, Клаудио искренне рассмеялся и сказал что то насчет их с Ракель простодушия: в их кругу, здесь, в Акапулько, подобное считается в порядке вещей и вообще он не прочь бы стать… учителем Марты.
Они не успели обсудить этого животрепещущего вопроса, Клаудио удалился, завидев нервного, взбудораженного Максимилиано: Ракель с Антонио еще не вернулись. Марта невинно заметила: наверное, зашли еще куда нибудь, потанцевать… Макс ревнует? О, его брат настоящий красавец!..
– Не болтай! – совсем разъярился Макс. – Как только приедете в Гвадалахару, пусть твоя сестра немедленно наймет хорошего адвоката, чтобы добиться развода. О деньгах не беспокойтесь.
– А потом ты хочешь жениться на Ракель по настоящему? – наивничала Марта.
– Да, да, по настоящему! – выходил из себя Макс. – И у меня достаточно для этого средств!
– Но не так много, как у твоего брата! – не унималась Марта.
В это мгновение они услышали, как в дом вошли Ломбардо и Ракель; и Максимилиано поторопил девушку – пусть она поднимется следом за Ракель: он ждет их на молу…
Марта вернулась подозрительно быстро, сказав, что Ракель не желает спускаться к молу, говорит, что очень устала и хочет спать…
Наутро Ракель, поднявшись очень рано, решила пойти искупаться в бассейне, надеясь, что будет одна, однако ожидания ее не оправдались: там ее уже поджидал злой, невыспавшийся Максимилиано и закатил сцену ревности, достойную мужа со стажем, осыпая упреками по поводу вчерашнего вечера: зачем де согласилась отправиться в ресторан, зачем не отказалась от приглашения зайти в комнату Антонио – Марта все ему рассказала. Зачем… Ракель уже не слышала, что он говорил дальше, для нее было полнейшей неожиданностью, что Макс ждал ее минувшей ночью на молу, чтобы переправить в Гвадалахару… – Так… Значит, Марта ей ничего не сказала. Она уже давно поняла намерения своей сестрицы – слишком ей нравилась богатая жизнь на вилле Ломбарде, чтобы так просто она рассталась с ней. Когда же Ракель спросила у Марты, почему та ей ничего не сказала, она, глядя как ни в чем не бывало в глаза Ракель, ответила: «Я думала, ты переменила решение и намерена остаться здесь. Ведь не может быть, чтобы после всех неприятностей, которые доставил тебе Макс, ты все еще любишь его!»
– Дело не в этом, Марта, пойми! – Ракель будто раздумывала, сказать сестре то, что ее волновало, не давало спокойно жить. – Дело в том, что я боюсь Макса… И Антонио тоже…
Единственный человек, чье доброе расположение постоянно чувствовала к себе Ракель Саманьего, была Виктория. Она не раз повторяла девушке, что та должна чувствовать себя у Ломбардо, как дома, – это и есть ее дом, и нет оснований быть такой робкой и нерешительной. Виктория не одобряла агрессивного поведения Камилы, осуждающей ее за теплое отношение к простой девушке, затесавшейся, по мнению Камилы, не по праву в их родовитую семью. Они с мужем постоянно обсуждали каждый шаг Ракели, отмечая повышенный интерес Макса к жене брата. А Клаудио даже слышал, как они спорили на днях о чем то. Макс хватал Ракель за руку, что то выговаривал ей.
Единственное, что уловил вездесущий Клаудио, в этом бурном разговоре не единожды упоминалось имя брата Камилы. С чего бы это?.. Камила возмущалась и отношением Антонио к Ракель, но, опасаясь гнева брата, – тот не терпел, когда родственники вмешивались в его дела, молчала. Однако не преминула сделать выговор Ракель, когда они остались наедине.
– Ты влезла туда, где не место таким, как ты! Насколько я знаю, брат подарил тебе несколько платьев, но ты, вижу, предпочитаешь ходить одетой как прислуга, тебе так больше нравится?
– Да! – гневно выпалила Ракель, ненавидяще глядя на сестру Антонио. – Не лезь не в свои дела! Это моя одежда, я заработала ее своим трудом!
– Уж не на улице ли? – ехидно посмотрела Камила. – Ты ведь там и с Антонио познакомилась…
Этого Ракель уже не стерпела. Звонкая пощечина была ответом на гнусное оскорбление. Теперь, конечно, она все расскажет брату, в этом Ракель была абсолютно уверена. Но не предполагала, какие темные силы разбудила она в душе миловидной женщины, какие неприятности и потрясения навлекла на свою голову этой пощечиной.
Но разве всегда суждено нам предположить, к чему приведет тот или иной наш поступок, совершенный в порыве гнева или отчаяния? Да если бы мы даже и догадывались, остановило бы нас внутреннее предчувствие?.. Наверное, нет. Потому что в эти роковые минуты натурами сильными и эмоциональными, какой и была Ракель, всегда руководит чувство.
Камила не успела выплеснуть Антонио все, накопившееся за эти дни негодование: внезапно Ракель и Антонио улетели утренним рейсом в Гвадалахару – гостиница была заказана за пять минут до отъезда. Никто не знал, какие обстоятельства вызвали столь поспешный отъезд – ни сеньора Ломбарде, ни Макс, ни Марта. Только видела Виктория, как потемнело лицо Макса, когда он расспрашивал ее, чем вызван столь поспешный вояж, какие там дела у брата. Она, в свою очередь пыталась узнать, чем встревожил этот отъезд Макса, такого нервного, вспыльчивого в последнее время. Но сын, небрежно ответив, что с ним все в порядке, вышел из дома.
Когда они вошли в квартиру сеньора Даниэля Саманьего, их встретила тишина: хозяин отсутствовал. Это встревожило Ракель, но она старалась не подать вида, мало ли куда мог выйти отец… Первое, что бросилось в глаза Антонио, фотография его и Ракель.
– Когда это мы снимались, ты не помнишь? – Он пристально посмотрел на жену.
– Нет, Антонио, не помню, – спокойно ответила Ракель.
– А еще у тебя есть такой снимок?
– Нет, Антонио… не знаю…
– Значит, это единственный? Как же не помнишь? Ты что, тоже потеряла память?
…Ракель заплакала, когда Антонио еще раз спросил, есть ли у нее такой же снимок, который стоит в доме ее отца… Но открылась дверь и вошел дои Даниэль, живой и невредимый. Дочь бросилась ему навстречу, и принялась неуклюже объяснять, что она приехала… с Антонио. Что он после аварии потерял память и скорее всего… не сразу узнает, припомнит дона Даниэля…
– Он ничего не помнит, дочка? – радостно спросил он ее, но, быстро одумавшись, виновато посмотрел на новоявленного зятя со скорбным лицом: – Невероятно! Садитесь, пожалуйста! Думаю, надо поднять бокал вина за ваше спасение…
Антонио тактично отказался, сославшись на то, что у него в Гвадалахаре назначено на этот день немало дел.
От Ломбарде не укрылась чрезмерная суетливость дона Саманьего, пытавшегося оживленным разговором скрыть свое замешательство, но как всякому мягкому, непривыкшему обманывать, человеку, игра ему не удавалась, и Антонио сразу почувствовал в нем какую то неестественность.
Даниэль говорил, как он скучал по дочерям, – поэтому то и вынужден был от тоски временно пожить у своего кума. Поэтому то и Ракель, пытавшаяся несколько раз звонить из Акапулько, не заставала его здесь.
Когда Антонио ушел, Даниэль дал волю своей искренней радости – приезд дочери был для него праздником. Он вспоминал за чашкой чая, как они однажды с матерью Ракель провели лето в Веракрусе у друзей – с тех пор он всей душою полюбил море и с удовольствием бы навсегда поселился около него. Увы, неосуществимая мечта… Он с детской непосредственностью расспрашивал о доме, в котором жила дочь, заранее восхищался красотой парка, бассейнов и океана. Конечно, он с удовольствием бы побывал там, у них, погрел свои старые косточки на солнышке, подлечил больные ноги…
Ракель слушала отца и думала, что она очень соскучилась, ведь они с Мартой никогда и никуда не уезжали из дома надолго. Отец видел ее озабоченность, расспрашивал, понимая в какое двусмысленное положение попала его любимица из за преступной выдумки Максимилиане. Наверное, стоит посоветоваться с адвокатом, вздыхала Ракель, и зсе все рассказать Антонио. Ведь он что то подозревает, она это чувствует, все время задает вопросы. И в Гвадалахару приехал неспроста, хочет разузнать «подробности» своей женитьбы…
Она не в состоянии более обманывать Антонио, скрывая истинное положение вещей, она расскажет, как его брат втянул ее в коварную авантюру, а теперь, угрожая, заставляет скрывать все. Но кто же поверит теперь, сокрушался Даниэль, – он и сам только что, к своему великому стыду, притворялся, будто знает Антонио… А весь ужас в том, что Макс может свалить всю вину за происшедшее на них. Ему, Даниэлю, правда, и тюрьма не страшна, он молчит ради них, ради Ракель и Марты, ведь они, его девочки, только жить начинают, за что же им такое выпало…
Старик весь так и просиял, когда вернувшись вечером, Ломбарде пригласил его вместе с Ракель в ресторан, сказав, что рассчитывая на их согласие, уже заказал столик. Пока дон Даниэль переодевался к ужину, Антонио попросил Ракель на следующий день обязательно пройтись по лучшим магазинам Гвадалахары и купить себе элегантные и модные туалеты. Девушка усмотрела в этом что то оскорбительное для себя, решив, что Камила, очевидно, все таки поговорила с братом перед их отъездом, – ведь она только нынешним утром сказала, что Ракель одевается точно прислуга… Но ведь она не так богата… На глаза Ракель навернулись слезы, Антонио нежно взял ее за руку.
– Камила… просто глупая девчонка! Если бы она жила на доходы своего мужа, то одевалась бы много хуже, уверяю тебя. И то, что ты не богата, тоже неверно. Ты же моя жена…
В ресторане дон Даниэль был разговорчив, не спускал восторженного взгляда с Ракель и Антонио: в душе он считал этого молодого человека куда более достойной партией своей дочери, чем Максимилиане Вино ударило Саманьего в голову, он разоткровенничался.
– Я женился, знаете ли, уже в солидном возрасте. Елена, она была еще совсем девчонка. Я – намного старше ее. Она была просто ангел. Поэтому Бог, наверное, и призвал ее к себе довольно скоро… Елена оставила мне двух дочерей… таких хороших и красивых. Правда же они красивые, сеньор? – Взгляд его обратился к Антонио, и тот с улыбкой кивнул, подтверждая справедливость сказанного. – Конечно, все родители гордятся своими детьми, но мои дети – это моя радость, – ласковые, добрые. Особенно Ракель. Она к тому же, сеньор, очень серьезна и трудолюбива… О! Замечательное мясо! Я уже давно не пробовал ничего подобного… Тебе нравится, дочка? Да ты ничего не пьешь. Давай ка, попробуй хоть немного… Это французское… Спасибо, сеньор, своим приглашением сюда вы доставили мне истинную радость. Когда я расскажу об этом куму, он просто не поверит!..
– Не бойся, Ракель! – успокаивал ее Антонио, когда они, проводив дона Даниэля, вернулись в гостиницу. – Не бойся… Я отлично знаю, почему ты так хотела остаться в доме отца. Тебе не о чем беспокоиться! Просто я не хотел подвергать свою семейную жизнь риску, – вдруг тебе опять придет в голову сумасбродная идея…
– Сумасбродная идея? – засмеялась Ракель.
– Ну, да, например, сбежать. Как бы там ни было, хочу, чтобы ты знала: когда я оставил тебя с отцом, шофер все равно следил за вашим домом… Тебе понравился сегодняшний вечер?
– Да, спасибо, Антонио, Особенно за папу…
– Знаешь… Твой отец не такой, каким я себе его представлял.
– Да, мы простые люди, самые обычные… Мой папа, он… – у Ракель в который раз за вечер навернулись на глаза слезы.
– Он очень хороший человек, и мне понравился, а значит, и ты мне нравишься теперь еще больше…
– Антонио! Я не понимаю тебя…
– Разве я тебе не говорил еще сегодня, что ты очень красивая? Нет, не говорил?..
Девушка была не в состоянии отвести руки Антонио, обвившиеся вокруг ее талии, но он сам являл воплощение корректности:, чувствуя ее внутреннее сопротивление, он разжал руки, отпустил ее и тихо спросил, какую комнату в их номере она предпочитает, главную или другую. Она выбрала ту, что поменьше…
Утром они позавтракали втроем в гостиничном ресторане. Ломбардо отправился, как он сказал, по своим делам. Ракель с отцом – по магазинам, уступив просьбам Антонио. Когда же вернулись в гостиницу, дон Даниэль с удовольствием рассматривал покупки Ракель – клетчатый элегантный костюм для улицы в желто коричневых тонах, серебристое, обтягивающее платье для коктейля, туфли… Сокрушенно вздыхая, спрашивал дочь, нравится ли ей красиво одеваться и сожалел, что был не в состоянии купить своим хорошеньким дочерям ничего подобного, потому что всегда был беден, как церковная крыса…
– Но ты дал нам свою любовь, папа, а это гораздо важнее.
– Да, конечно, дочка, я понимаю, это важно, но и остальное тоже важно! Этот вчерашний ужин, этот роскошный отель… Эта одежда… не знаю, но мне кажется, он тебя любит.
– Ну, папа, он же думает, что я его жена. И старается быть со мною любезным, не более того.
– Это значит – он благородный человек.
– Ах, папа, ты знаешь его только с хорошей стороны! Но когда он сердится… я его просто боюсь! – Ракель замолчала, припоминая все пережитое:
– Папа, папа!.. Если бы ты не ввязался в это дело с кумом… Может, Антонио поверил бы, что мы порядочные люди? А?
– Мы порядочные люди, дочка.
– Тот, кто скупает краденое, папа, не может считаться порядочным. И хуже всего, что Максимилиано об этом знает. Если я стану обвинять его в присутствии Антонио, он от всего откажется и всю вину свалит на нас… Наверняка он все уже так и рассчитал… А я не хочу в тюрьму, папа! И не хочу, чтобы вас посадили в тюрьму! Это несправедливо. Мы ни в чем не виноваты!
– Я тебе об этом и толкую, дочка. Он хороший человек и любит тебя, и если ты будешь к нему внимательна, клянусь тебе памятью твоей матери, я не смог бы пожелать тебе лучшего мужа!
– Папочка, ты так говоришь, потому что он богат.
– Нет, не только поэтому. Он хорошо воспитан. Тот, кто уважает старость, благородный человек. Что тебе еще нужно, дочка? Он образован, порядочен, с положением… Наконец, он красив…
– Ах, папа, я хочу любить своего мужа, пойми! Я не хочу, чтобы у нас что то было, если… я не люблю его.
– Да, дочка, ты права. Не надо жертвовать собой ради меня или ради кого то другого.
– Папочка, папочка, как же нам быть?
– Если хочешь, дочка, когда Антонио вернется, мы скажем ему всю правду. Хочешь? Ты не должна беспокоиться, я всю вину возьму на себя, скажу, что это я тебя заставил, что это был мой план, против этого… как его… Максимилиано.
Четырехчасовым самолетом они вылетели в Акапулько. Перед самым отъездом Антонио пригласил дона Даниэля погостить у них на вилле, и Саманьего в восторге от этого предложения, с радостью согласился: он увидит море! Какое это было счастье!..
Пребывая в полном неведении относительно целей поездки Антонио в Гвадалахару, обитатели виллы на берегу океана продолжали тем не менее вести привычный им образ жизни.
Виктория, отдав распоряжения на кухне, зашла к Максимилиано: сын тревожил ее с каждым днем все более. Она видела, с ним что то происходит, но его маловразумительные ответы походили на небрежные отговорки. Он доходил до дерзостей, что очень обижало Викторию, ревновал ее к Антонио, говорил, что если бы она и в самом деле тревожилась о нем, то перед смертью уговорила бы старика завещать что нибудь и ему… Но нет, все досталось этому негодяю Антонио!.. И тот отпускает ему средства на содержание! Унизительно, как милостыня!.. Нет, Виктория была не согласна: разве Макс роняет свое достоинство, работая в строительной фирме брата? Ведь Антонио такой добрый и щедрый… Он – лицемер – настаивал сын, – разве она не видит, что он Макса ненавидит? Если Антонио и терпит его, то только ради Виктории – это разве для нее новость?..
Еще больше страсти вокруг отсутствующего Антонио кипели у Камилы, которую почти каждый день навещала Маура, считавшая себя уязвленной и обиженной Ломбарде: как он мог предпочесть ей такую женщину, как Ракель… Камила, в свою очередь, не могла забыть пощечину и желала во что бы то ни стало отомстить этой наглой девке.
Обе женщины сошлись единодушно во мнении, что Антонио ревнует эту невоспитанную простушку к брату, вообще ведет себя по отношению к ней в высшей мере странно. Как всем кажется, еще более странным и этот таинственный брак… Ох, как хотелось им насолить этой гвадалахарской выскочке! Может быть, в их заговоре примет участие и Максимилиано, тем более и он, как заметила Маура, не в своей тарелке… Уходя от Камилы, она увидела сидевшего в шезлонге около бассейна Макса, он только что выкупался, но купание не помогло ему стать менее мрачным и раздражительным. Поэтому он тотчас нагрубил подсевшей к нему Мауре, которая, не разобравшись в причинах его плохого настроения, шутя пригласила его в сообщники, чтобы отомстить Антонио. Почему бы Максу не влюбить в себя эту Ракель?.. Скорее всего, она и не влюбится, но, может, удастся ее как то скомпрометировать в глазах Ломбарде?.. А почему это Ракель не может в него влюбиться? – Максимилиано стал похож на рассерженного льва и это забавляло Мауру. – Что, кроме Антонио разве нет других мужчин? Если она, Маура, от него без ума, это еще не значит, что все другие женщины тоже.
Маура уже жалела, что затеяла разговор, но, решив довести дело до конца, равнодушно бросила ему, уходя: ну, если Макс так уверен в своей привлекательности, пусть покажет, на что способен: случай подвертывается подходящий…
Но Маура не успокоилась на этом. В тот же вечер она, к своему удовольствию, перемыла косточки Ракель и с сестрой Карлой, которая жену Антонио и в глаза не видела – только обратила внимание на ее фотографию в газете. Ах, с точки зрения Мауры, она дурнушка? Одета как секретарша в праздничный день? И Ракель дала пощечину Камиле? О, это уже интересно, ей бы очень хотелось познакомиться с нею, она завтра же зайдет к Ломбардо, тем более, что давно к ним не заглядывала. Маура задумалась, – а что если Карле подружиться с Ракель, стать ее доверенным лицом. Карла видела, что обида переполняет ее сестру: Антонио оставил ее, женившись на простой девчонке из Гвадалахары… Что ж, Карла постарается помочь сестре.

Глава 10

Антонио выписал Максимилиано чек на два миллиона песо, но забыл в офисе подписать его. Когда же Ломбарде вернулся домой, то за ним следом в кабинет вошел Макс и швырнул чек на стол: нет подписи. Насмешливо глядя на брата, Антонио объяснил свою забывчивость тем, что спешил поскорее увидеться с женой. Когда дело было сделано, обернулся к Ракели.
– Мы с женой желаем тебе счастливого пути, – он нежно взял Ракель за руку и увидел, как при этом дернулся Максимилиано. – Надеюсь, тебе будет достаточно этой суммы?
– Мне не нравится, как ты ведешь себя, Антонио! Я хочу, чтобы ты сказал мне раз и навсегда: что будет со мной, – сказала тотчас после ухода Макса Ракель. – Макс уедет, а я? Ты ждешь, когда он окажется в безопасности за границей, чтобы всю вину свалить на меня? Но не думай, я молчать не буду, расскажу всю правду, как он заставил меня… Может быть, мне не поверят, но я так поняла, что ты и твоя семья… вы не хотите скандала. Я имею право защищаться…
– Буду откровенен: да, подобный скандал сильно повредил бы нам в глазах общества. И больше всех страдала бы Виктория… Поэтому я вас не выдам полиции, ведь я очень ее люблю… Кроме того, я не допущу, чтобы вы были с Максом… даже после развода, ведь вы обманули меня. Понимаю, он тебя вынудил, но ведь от этого суть поступка не меняется, обман был! И не только обман – намерение убить меня… Нет, нет, Ракель, авария самолета – не несчастный случай, полиция все выяснила… И одному Богу известно, чего мне стоило не выдать вас!.. Но имей в виду, Виктория не виновата, что у нее такой сын. Поэтому только ради нее не делаю того, что должен был сделать. Ни слова, ни намека, Ракель, чтобы она ничего не заподозрила… Как я собираюсь поступить с тобой?.. Обращаться как со своей женой, по крайней мере, какое то время…
Ах, как Ракель была возмущена такими условиями! Она не допустит этого, пусть Антонио не рассчитывает, она не Маура или одна из ее подружек, нет! Ведь Маура была его любовницей, не так ли?
Антонио это нимало не смутило: да, была. Но до тех пор, пока он не узнал, что женат… Удивлена Ракель?.. Но он вполне серьезен, говоря об этом…
Хозяин сказал Луису, что все придется отложить на завтра. Антонио дал чек, но уже было поздно и банки закрыты. Луис поинтересовался, знает ли хозяин о последнем распоряжении. Ведь сеньор Ломбардо с сегодняшнего дня круглосуточно следит за пляжем. Луису сказал об этом Марселино. – Хозяин чертыхнулся: какая досада, что они не успели!.. Луис спокойно продолжал докладывать. В ночь, он узнал, дежурят Мельчора и Рейнальдо, утром они сменяются. Может, им подкинуть пару бутылок? Хорошо, он так и сделает… Луиса очень интересовал один вопрос: сестричку сеньоры Ракель они берут с собой? Хозяин нехотя кивнул: придется взять всех, иначе она сама не двинется с места. Так, значит и Марту берут, это очень хорошо… А что будет с ним, Луисом? Что ему тут делать, пусть и его с собой заберут, уж он наверняка им в Штатах пригодится, у него въездная виза в порядке…
– Виза? – спохватился вдруг Хозяин. Как это у него из головы выскочило: виза. Скорее всего, и у отца, и у самой Ракель такой визы нет, тем более у сестры… Как он об этом не подумал?! Надо срочно поговорить с Ракель… Завтра, оказывается, намечается какая то грандиозная вечеринка. Так вот, Хозяин, оказывается, уже договорился с Маурой, своей приятельницей, чтобы она в определенный момент отвлекла Антонио, а тем временем сам он появится там, на вечеринке, и увезет сестер… Отец уже будет ждать их в машине. Если нет виз, придется сначала всем ехать в Мехико и задержаться, пока не получат их. Конечно, жаль времени, но положение безвыходное…
Удивляется Луис на Хозяина. Не может тот заставить подчиниться себе сеньору Ракель. Луис видел, как Хозяин собрался поговорить с ней, когда та проходила мимо, но не тут то было: фыркнула, отвернулась, и бегом кинулась к себе. Что то тут не то. Ну, как договоришься с такой?! Ведь уже однажды сорвалась поездка, готовы были и катер, и самолет… Отказалась, видите ли, ехать. А почему? Может быть, теперь сеньор Ломбардо ей более по сердцу, чем его Хозяин, сеньор Максимилиано? Вот она и мечется, не знает, к какому берегу пристать. Что касается его, то ему, Луису, все больше по душе сестрица Ракели, Марта, но как подступиться к ней, родственнице сеньоры?..
Между тем Марта отчаянно скучала в богатом доме Ломбарде. Да будь она на месте своей закомплексованной сестры, разве б не нашла подход к миллионеру мужу? Антонио не хочет отпускать Ракель, а та стесняется напомнить ему о деньгах. Вот вчера, когда вертлявая Карла пригласила их на вечеринку, Марта тут же нашлась: мол, все их вечерние платья остались в Гвадалахаре…
А Ракель принялась выговаривать ей: все знают, что они бедны, зачем лишний раз лгать?.. Нет, ей не угодишь. И все твердит: не муж ей Антонио, не муж… Но ведь она вышла замуж за Антонио Ломбарде? – Вышла. Живет в его доме? – Живет! Обращается он с нею, как с женой? – Обращается… Тут, слава Богу, и отец поддержал ее, Марту, говорит, права сестра: есть даже и брачное свидетельство.
– Фальшивое, – вскинулась Ракель…
И довод, что Антонио влюблен в нее так, что видно всем – не убедил Ракель. Нет, твердит одно: вы оба, и отец, и Марта, ничего не понимаете… Что касается Марты, у нее давно сложилось определенное мнение о Ракели, как о святоше… Но вчера вечером она это мнение изменила: видела, как ее сестрица выходила из комнаты Антонио, вся красная, взволнованная. Чего уж тут скрывать… все ясно…
Недоумевали и подруги, Камила с Маурой. Обе – каждая имея свою причину – жаждали скорейшего избавления от этой, странным образом появившейся в их кругу жены Антонио. Поэтому Маура вчера с такой готовностью согласилась помочь Максимилиано: отвлечь Антонио на вечеринке в Вильялобос. Макс и сообщил, что Ракель желает развестись. Но почему? – недоумевали обе. – Антонио держит ее взаперти, словно заключенную, караулит каждый ее шаг. Так сильно влюблен? – Просто не желает уступать! Ну, дай то Бог, пусть убирается из Акапулько навсегда, зло бросила Камила.
– Но не кажется ли странным, – заметила Маура, – бежать за границу, отказавшись от всего здесь?.. Если бы Антонио ее выгонял, тогда понятно. Но сама? Значит, между Ракель и Максом в самом деле что то есть. Вот интересно будет поглядеть на Антонио, когда он узнает о бегстве своей жены, – злорадно потирали руки обе. Да, он просто озвереет! Пусть, пусть почувствует измену, с его то гордостью… Может, тогда перестанет делать глупости, вроде этой непонятной скоропалительной женитьбы…
…Весь день Ракель мысленно повторяла слова Антонио, сказанные им вчера на прощанье: «Если бы я женился по собственному желанию, из всех женщин, которых я знаю, я бы выбрал только тебя, Ракель. Ты, безусловно, самая лучшая. Ты мне очень нравишься».
Ракель видела ожидание в глазах Антонио, его губах, руках… Неужели, права Марта, – Антонио влюблен. Нет, за этим что то кроется! И, подняв глаза навстречу его ласковому взгляду, притягивающему ее, она опять заговорила о страхе, о том, что устала от непонятных игр… Да и что, в конце концов, он хочет от нее?.. Оказывается, единственное его желание, чтобы она приняла его предложение… поужинать в ресторане.
Ракель был памятен тот вечер, когда она впервые в Акапулько почувствовала себя человеком, свободным от комплексов, почувствовала, что может быть прежней Ракелью, может шутить, смеяться, раскованно болтать, не взвешивая каждое слово. В ушах еще стоял тонкий звон от соприкосновения их бокалов, воспоминание о легком опьяняющем состоянии, возникшем после глотка мартини… Она гнала от себя эти воспоминания, гнала надежду, что все это может повториться снова – и его неотрывный взгляд, и слова, от которых замирало сердце, и ее уверенность, что она нравится ему, приятна, желанна. Что же скажет он теперь, когда ему известно о ней все. Ракель со вздохом качнула головой: она не может сказать это же про себя; ей по прежнему часто непонятны его поступки; она чувствует, Антонио все делает не просто, за всем кроется какой то тайный смысл… Но отказать себе в обществе Антонио не могла.
…И сегодня их столик в ресторане стоял уединенно, вдали от людских глаз. Как и тогда играла музыка, которая нравилась им обоим. Антонио предложил ей вино.
– Нет, сегодня я хочу быть трезвой, Антонио.
– Хорошо, как знаешь, – услышала она его покорный голос.
– Антонио, я бы хотела поговорить откровенно.
– Прекрасная идея! – одобрил он.
– Ты хорошо со мной обращаешься, признаю. А ведь у тебя нет причин церемониться со мной и моими родственниками, но…
– Что «но»?
– Максимилиано говорит, что ты так себя ведешь, потому что…
– Ну, договаривай!.. Потому что хочу быть с тобой?
– Да. Антонио, это правда? Это твое условие, при котором бы ты отпустил меня?
– А если бы это было так, Ракель, ты бы согласилась? Если бы я пообещал отпустить тебя вместе с твоими родственниками, дать тебе развод и забыть о вас в обмен на… Ты бы согласилась? Я хочу, чтобы ты ответила, да или нет?.. Так да или нет?
– Я… я не знаю.
– Не знаешь, или не хочешь сказать? Боишься, что если скажешь «нет», я рассержусь? Да?.. Ты не согласна, потому что… потому что… Этому могут быть только два объяснения. Или ты боишься, что я плохо о тебе подумаю, или не выносишь меня…
– Антонио… Я… никогда этого прежде не делала…
– И тебе нужно действительно влюбиться, чтобы сделать это? Ведь так?
– Да. Но ведь тебе не это нужно, правда?
– Я бы солгал, если бы сказал «нет». Ты очень красивая женщина и ужасно нравишься мне, но я никогда не стану тебя принуждать.
– Разве ты этого уже не делаешь? Ты любезен со мной, преподносишь мне подарки, говоришь комплименты. Я же женщина…
– Мне нравится быть с тобой, делать тебе приятное. Разве это плохо?
– Нет… Но если этого никогда не произойдет? Что мне делать? Не знаю… Ты отпустишь меня?
– Чтобы ты вернулась к Максу? – Антонио отвел глаза.
– Нет, нет!.. Этого никогда не будет.
– Если бы я был уверен, и ты попросила бы меня, может, я бы и согласился.
– Я говорю тебе истинную правду…
Господи, как устала она объяснять своим родственникам сложность создавшегося положения! Да, они были вчера в ресторане, Антонио наговорил ей снова кучу комплиментов. Что ж с того? Антонио говорил так намеренно, чтобы никто ничего не заподозрил… Они тут удобно устроились, плохо ли, – упрекнула Ракель отца и сестру, – нежатся на солнце, а ей приходится за все платить своими нервами, и, вспомнив разговор в ресторане, добавила: и не только нервами. Нет, с нее довольно унижений, оскорблений, подозрений. Если единственный путь отсюда, – бежать с помощью Макса, они воспользуются им. Резануло отцовское: «Что ж, дочка, отдых был короток». Марту, естественно, возмутили слова Ракель о том, что они ничего из вещей, даже самой малости, не имеют права брать с собой: здесь им ничего не принадлежит, да и если кто то увидит их с чемоданами… могут заподозрить, не дай Бог… Ракель решилась, только одно поколебало ее твердость: воспоминание об Антонио, которого она боялась и о котором думала все чаще и чаще.
Словно шахматную партию обдумывал Антонио события последних дней, расстановку фигур. Все складывалось как нельзя удачно: Макс сообщил, что через несколько дней уезжает за границу, Ракель во всем призналась, подтвердив предположение Антонио: все задумал Макс, представ перед Ракель под именем Антонио Ломбарде Молчала же она потому, что он всю вину грозился свалить на нее и ее родственников, и Ракель испугалась тюрьмы…
Он, сдержанный, мыслящий человек, был счастлив, что не ошибся в Ракель, честной девушке, попавшей в ловушку негодяя. Но теперь его подозрения разрастались с новой силой. Поздно вечером, вернувшись из ресторана, Антонио под впечатлением свидания с Ракель, хотел сделать ей подарок, но поднявшись наверх увидел, как из ее комнаты, крадучись, выходил Макс… Она все лжет, говоря о том, что между ними ничего не было и нет, а значит, может лгать и в остальном.
– Знаешь, ты начинаешь меня беспокоить, – Оскар, выслушав Антонио, с тревогой глядел на него глазами врача. – Твое поведение неадекватно. Понимаю, что ты не хочешь заявлять об этом деле в полицию, потому что тут замешан сын Виктории, имя Ломбарде Но какого черта ты держишь ее здесь? Только не говори, что она тебе нравится.
– А почему бы и нет, Оскар? Она и в самом деле очень красива…
– Но красивых много, Антонио. На ней свет клином не сошелся.
– Нет, необычная, а я наговорил ей в ресторане кучу глупостей.
– Вот как? И что же в ней особенного? То, что она преступница? И что ты имел в виду, когда сказал, что наговорил ей кучу глупостей?
Антонио вспылил.
– Что ты от меня хочешь, Оскар? Чтобы я благословил их и простил, чтобы она и Макс жили довольными и счастливыми?
– Тебе то что до них, Антонио, не понимаю!
– Ну, нет, это было бы слишком хорошо для них! После того, что они оба мне сделали? После того, как пытались убить меня? Простить их? Благословить? И пусть живут вместе? Нет уж! Никогда!
– Так чего же ты хочешь?
– Первым делом, чтобы Макс уехал отсюда.
– Прекрасно. А она?
– Она тоже… Потом.
– Когда это потом?
– После того, как я возьму реванш.
– Реванш? Каким образом? Тебе не кажется, что все эти игры недостойны тебя?
– Да, кажется. Но с какой стати я должен церемониться с Максом и с нею?..
Вечеринка в доме Вильялобос была в самом разгаре. Ракель еще никогда не присутствовала на такого рода сборищах. Тут собралось самое изысканное общество Акапулько, в основном молодые люди, которые знали друг друга чуть ли не со дня рождения, потому что и их родители собирались в свое время на подобных вечеринках. Слепили глаза фамильные драгоценности на дамах, роскошные модные туалеты, соперничающие друг с другом оригинальностью расцветки, фасона и степенью открытости. Ракель не чувствовала себя особенно скованной под взглядом десятков любопытных глаз – накануне, по просьбе Виктории, приехала сеньора Венегас и предложила на выбор несколько вечерних платьев. Ракель выбрала белое открытое, что очень было ей к лицу… Они вошли с Антонио под руку, он представлял ее свои, м знакомым, они танцевали… Пока не подошла Маура. Ей нужен был совет Ломбарде по одному не терпящему отлагательств делу. Ничего, если она на минутку отнимет у Ракель мужа? – Маура ослепительно улыбнулась и, взяв под руку Антонио, повела его куда то. Тут же к Ракель подскочила Карла в экстравагантном блестящем платье, с замысловатой прической: в темных волосах посверкивало в тон платью дорогое украшение. Она потянула девушку за руку – пригласила: хочет познакомить ее со своими друзьями…
Антонио так и предполагал: «не терпящий отлагательств разговор» – это о них, о нем и Мауре. К счастью, он сразу понял, что это очередной маневр обиженной, обескураженной его женитьбой женщины. Она клялась в любви, упрекала в невнимании к ней. Заманив его в одну из отдаленных комнат, куда не долетал веселый шум вечеринки, Антонио поеживался от неловкости, стараясь поскорее положить конец излияниям Мауры и вернуться в зал к Ракель.
– Согласен, я плохо поступил, – оправдывался он. – Но я ничего не мог поделать. Не плачь, Маура, твои слезы не слишком натуральны, ты ведь умная женщина…
Когда Антонио наконец вернулся, он подошел к компании Камилы, Клаудио и Карлы и осведомился, не видели ли они, где Ракель… Карла пожала плечами и, видя с каким встревоженным видом он отошел от них, хихикнула:
– Дело в том, что Ракель и ее уважаемые родственники только что покинули нас в сопровождении Максимилиано, который в последнее время стал их покровителем. Кажется, хотят уехать за границу…
Клаудио с любопытством протянул:
– А, значит, у вас тут заговор! Если Ломбардо их настигнет, не хотел бы я оказаться в шкуре Макса…
Антонио обошел зал и, не найдя ни Ракель, ни Макса, поехал домой. Едва переступив порог, он спросил Рехину, встретившую его, не вернулась ли сеньора Ракель. Нет?.. Он понимал, что девушка могла обидеться за то, что он бросил ее одну, уединившись с Маурой. Ракели не оказалось ни в ее комнате, ни в бунгало дона Даниэля. Не было и самого дона Даниэля. Не было Марты… Дон Саманьего уехал час назад, забеспокоилась и Рехина. Сказал, что поехал в центр. Он был с чемоданом? Нет, у сеньора в руках был небольшой сверток. А Максимилиано? – Его тоже нет, и в его комнате не хватает одного чемодана, самого большого, нескольких костюмов, личных вещей…
Недоумевали все: слуги, Виктория, Пабло Мартинес, приехавший по просьбе Ломбардо. Антонио все было ясно: Ракель не взяла никаких вещей, потому что убежала прямо с вечеринки. Но деньги у нее будут: он собственными руками вручил Максимилиано чек на два миллиона песо. Так вот какая это заграница!.. Наверняка, договорился с ними заранее, чтобы увезти их во время вечеринки, чтобы никто ничего не заподозрил.
– Нет, нет! Антонио, – плакала Виктория, – не могу поверить, что опять замешан Макс. У него куча недостатков, но он не способен на такое… Может, ты ревнуешь, и поэтому неверно все истолковываешь, Антонио? И зачем это было Ракель уезжать? Вы что поссорились? Нет. Ну, тогда она совсем сумасшедшая. Она уже не в первый раз так делает. На следующий день после своего приезда, она тоже уехала, никому ничего не сказав… Именно Максимилиано поехал за ней, чтобы избежать скандала. Антонио, а может, все как в прошлый раз? Он увидел, что ее нет и поехал за ней?
– Взяв с собой чемодан?
– А может, они поехали независимо друг от друга. Не обязательно же они уехали вместе…
– Если он просто собрался уехать, то почему не попрощался с тобой?
Виктория растерялась.
– Да, да, Боже мой, что же происходит? Будет ужасно, если все подумают, что твой брат увез твою жену, и, честно говоря… я в это не верю, Антонио.
Зато у Антонио не оставалось уже никаких сомнений. Он успокаивал Викторию, говоря, что Пабло они могут довериться: он очень порядочный человек, Ломбарде ему доверяет, как себе. Пабло уже проверил: на самолете они не улетели, он даже дал описания всех четверых таможенной службе и полиции на случай, если они взяли билеты на выдуманные имена… Пабло вылетит в Гвадалахару первым же рейсом. Он должен будет найти их, – Ракель все время толковала Антонио именно о Гвадалахаре… что она хочет уехать туда.
Пока они обсуждали с Пабло, что необходимо предпринять, выяснилось, что на месте не было машины Макса. Значит, они поехали в какое то другое место… Но куда? Куда?..

Глава 11

Сколько жизнь будет бросать ее из огня да в полымя?..
Сомнения начали одолевать Ракель еще на злополучной вечеринке. Она с четкостью сейсмографа отметила изящный маневр Мауры, приторную любезность Карлы, точное появление Максимилиано именно в ту, единственно удобную для бегства минуту. Она колебалась до последнего, но оказавшись в одиночестве средь блестящего круга хорошо знакомых людей, устало сникла под любопытными, оценивающими взглядами… А тут и Макс сообщил, что отец ждет ее в машине. Отыскав Марту, они вышли из дома.
И вот Мехико. После Акапулько, конечно, все кажется бледным и невыразительным, голые стены маленького гостиничного номера, где они устроились с Мартой, крохотная прихожая… И негодующая сестра: для чего они согласились ехать?! Им было плохо там, на океанском побережье в доме Ломбардо?.. – Ракель устало принялась объяснять, что у них не было иного выхода, ей невмоготу быть орудием мщения в руках братьев, и опасность оказаться в тюрьме все время висела над ними. – Почему же в таком случае Антонио не обратился в полицию сразу? – Да потому, что не хотел скандала, ему невыносимо от одной мысли, что он заставит страдать Викторию… Значит, он не собирался отправлять их в тюрьму? – Нет, сказал, что нет.
Когда же он собирался окончательно выгнать семейство Саманьего из Акапулько? – насмешничала Марта.
Честно говоря, Антонио хотел, чтобы они по прежнему делали вид, что женаты…
Тут уж ее хорошенькая сестричка, топнув ногой, с досады чуть не заплакала:
– Так какого же черта мы сбежали, если не было абсолютно никаких проблем?!
– Для тебя, Марта, может, и не было, а для меня были. Ты что, не поняла, что он хочет? С чего это вдруг столько подарков и внимания, зачем он приглашал меня в рестораны? Он хотел воспользоваться мной. Более того: он сам нагло сказал мне об этом.
– Сказал, чего он хочет?
– Ну, да!
– Это значит, ты ему нравишься, нравишься, Ракель!
– Нравлюсь! Но в качестве кого? Как девушка на одну ночь? Чтобы как то отомстить Максимилиано?.. Я больше не хочу быть безвольной куклой.
– А кто тебе сказал, что он не может в тебя влюбиться по настоящему?
– Ну, уж, конечно!..
– Ракель, ради Бога! Не будь глупой! У тебя было все. Даже если бы он и не полюбил тебя, вы потом могли бы мирно развестись, и, поскольку Антонио не хочет скандала, он бы обеспечил тебе приличное содержание. У тебя были бы деньги!
– Ты не представляешь, Марта, что такое порядочность…
– А ты просто закомплексованная лицемерка! Какого черта? Что мы станем делать в этой Америке? Тебя то будет содержать Максимилиано! А мы с папой?.. Что нам прикажешь делать?
Когда Ракель вышла в ванную, чтобы принять душ, Марта заметно повеселела, встала и решительно подняла телефонную трубку.
– Сеньорита, соедините меня, пожалуйста, с Акапулько. Да… с сеньором Антонио Ломбарде… Да, да, минут через десять? Хорошо, я жду.
Когда в кабинет вошла Виктория, Антонио без обиняков спросил ее, не она ли рассказала Камиле о случившемся. Нет, нет, ни в коем случае! Тогда откуда же она все знает о вчерашнем?
Ломбардо обернулся к сестре, еще не успевшей уйти, больно схватил ее за руки. Будет еще больней, если она не скажет правды… На Виктории не было лица, она побледнела, дрожащие губы выдавали неподдельное волнение, скорбь. «Антонио, возьми себя в руки, сынок», – в каком то исступлении повторяла она. Антонио тем временем не отпускал Камилу. Будет ли она говорить? – Да, Макс и Ракель договорились уехать во время вечеринки… Она не знает, куда они отправились, она только слышала, как Макс говорил, что они уедут. – Почему Камила не предупредила Антонио? Она не хотела, чтобы ее родной брат унижался из за этой женщины, которая его не стоит и обманывает всех. Она видела, как целовались однажды Ракель и Макс…
Марта так убедительно говорила, что дон Даниэль, как и она, пожалел о совершенном. – Ведь никакой опасности не было, они могли остаться в Акапулько навсегда!.. Какое было бы счастье!.. – Если Ракель не хочет верить, что Антонио влюблен в нее, то это еще ничего не значит, хотя любая нормальная женщина на ее месте… Сеньор Ломбардо не заслужил, чтобы с ним так поступили! Разве он плохо обращался с нею или с доном Даниэлем?.. А все потому, что он понял: Саманьего не виноваты ни в чем! Настоящий виновник – его брат…
Дон Даниэль одобрил поступок Марты, нашедшей выход из положения: с минуты на минуту должны дать Акапулько, она попросит Антонио приехать за ними! Она скажет, что это Макс вынудил их…
Нервы Марты были напряжены, и когда, наконец, прозвучал длинный звонок междугородней связи, она бросилась к телефону… Как назло, Ракель, услышав звонок, вышла из ванны. Как же быть…
Решение пришло мгновенно. А… Это Максимилиано? – схватила трубку Марта. Откуда он звонит? А, тебе нужен адрес нашей гостиницы?.. Ну, посмотри в проспекте, он есть в каждом номере!.. У тебя его нет?.. Я помню наизусть, слушай: проспект Революции, пятнадцать…
И тут же Марта изобразила на лице недоумение: кто говорит, что за шутки, кто это?.. Это оказался не Максимилиано… ей показалось… Бывает…
Для Камилы явилось ударом сообщение, которым встретила ее на следующее утро Виктория: Антонио нашел Ракель в Мехико и поехал за ней. Камила поняла, – что все рушится, все надежды были напрасны.
– Убеди Антонио, открой ему глаза, – умоляла она мать. – Это возмутительно, навязывать нам ее присутствие после того, что случилось! Кем же нужно быть, чтобы за несколько дней так окрутить Макса, заставить его пойти на такое!.. А за Максом, уверена, настанет очередь Клаудио… и вообще любого мужчины, который тут появится…
Виктория уловила в словах дочери спасительную мысль: во всем виновата только Ракель!
– Ты права, Камила. Я ошибалась в ней. Из за нее Макс потерял голову и смог решиться на бегство. Это она его окрутила, уговорила.
– Ну, конечно же… Ах, Виктория, как хорошо, что ты со мной согласна! Мы должны выкинуть ее отсюда со всеми ее родственниками! Нужно добиться, даже если Антонио не захочет, это нужно для нашего спокойствия.
Ракель рассеянно слушала Максимилиано. Они опустились в гостиничный ресторан. Несмотря на ее сопротивление, Макс настоял и теперь, ища себе оправдания, изливал душу… Ракель спокойно, открыто, не боясь, обвиняла его в убийстве: авария самолета была подстроена и, хотя не погиб Антонио, разбились насмерть трое других, ни в чем неповинных людей. Полиция все подтвердила, Антонио так и сказал ей, и она с ним согласна.
Максимилиано возмутился: неужели она еще верит ему!.. По крайней мере, он сам никогда не прибегал к таким ухищрениям, чтобы заставить понравившуюся женщину отдаться… Он посмотрел на Ракель: неужели она рассказала все Антонио, – о том, что они были женихом и невестой, что она вышла за него замуж, не зная его истинного имени?..
Да, рассказала, и он твердо пообещал не выдавать семью Саманьего… Да, она просила отпустить ее добровольно, но он категорически отказал.
И что же, – иронизировал Макс, – Антонио собрался держать Ракель возле себя всю жизнь?
– Нет, только до тех пор, пока не убедится, что она не вернется к его сводному брату…
Он собирался влюбить Ракель в себя? Напыщенный негодяй! Думает, ни одна женщина не устоит перед ним, но на этот раз Антонио ошибся. – Максимилиано зло сверкнул глазами, сжал кулаки будто перед невидимым врагом.
Ракель с отвращением смотрела на это, искаженное злобой, лицо. И когда они пришли к ней в номер, и он поднял на нее глаза, то ощутил только холодность презрения, но спохватился, пообещал, что уже завтра они получат загранпаспорта и сразу же начнут оформление въездных виз в Америку.
– Ракель, дорогая, я люблю тебя, как прежде, поверь! Ты давно не целовала меня… Я раскаиваюсь во всем, прости, только не будь такой холодной. – Руки его потянулись к ней, чтобы обнять. – Ты не представляешь, сколько я пережил, видя как этот негодяй пользуется всякой возможностью, чтобы прикоснуться к тебе, делая вид, что у него есть на это право… Когда на самом деле ты моя, и только моя…
Ракель оттолкнула Макса.
– Запомни, пожалуйста, Максимилиано, я не твоя и вообще ничья! Между нами все кончено. Если я приняла твою помощь, то только потому, что у меня не было иного выхода. Но как только мы приедем в Америку, я начну искать работу…
– Тебе будет трудно найти ее без разрешения властей!.. Но о чем ты беспокоишься? У тебя все будет, мы же вместе, Ракель!..
– Не трогай меня! Не прикасайся!
– Антонио было можно…
Максимилиано замер на полуслове, потому что в проеме открывшейся входной двери он увидел Антонио Ломбардо. Тот сделал несколько шагов по направлению к Ракель, не выпуская из поля зрения Макса. Лицо его было спокойно, только глаза выдавали чрезмерное волнение.
– Ракель, собирайся и едем, – приказал он жестко.
– Она никуда с тобой не поедет! – Максимилиано попытался встать перед девушкой, закрыв ее собой.
– Она моя жена, и поедет туда, куда я скажу! – повысил голос Ломбарде.
– Она тебе не жена! – Макс сделал еще шаг, продвинувшись по комнате.
– Антонио, пожалуйста, не надо! – молила Ракель, еще не зная, что предпримет в следующую минуту Антонио.
– Я говорил тебе, что ты можешь уехать, если только не вернешься к этому… – Ломбарде небрежно кивнул на Макса.
– Она уже вернулась к «этому» и, если ты хочешь увезти ее, сначала тебе придется убить меня, – прорычал Макс, замахиваясь на противника.
– Ради Бога, вы что, с ума посходили?! Макс, Антонио! Я уже устала повторять вам, что я не предмет, который можно увезти куда угодно без моего желания.
– Согласен. Ты вольна выбирать: или немедленно возвращаешься со мной в Акапулько, или отправляешься в тюрьму. И ты вместе с ней! – снова кивок в сторону брата.
– Не верь ему, он запугивает тебя, Ракель, и не посмеет, слишком боится скандала…
Реакция Максимилиано была мгновенной. Он собрался броситься на Антонио, поэтому молниеносно, с быстротой кошки приблизился к ненавистному брату. Тот мгновенно выхватил пистолет из кармана.
– Еще шаг, и я убью тебя, Максимилиано! Не собираюсь драться врукопашную в присутствии женщины. В другой раз… пожалуйста… Если сам захочешь…
Держа Макса под прицелом пистолета, Антонио снял телефонную трубку: пусть кто нибудь из службы безопасности срочно поднимется в девятьсот шестнадцатый номер…
– Антонио, я поеду с тобой, клянусь, я поеду! – бросилась к Ломбарде Ракель.
И когда в дверь вошли двое в форме, и корректно поздоровавшись, спросили: «Что здесь происходит?», Антонио нашелся сразу:
– Моя жена подумала, что у нее украли драгоценности, но мы уже все нашли, извините.

Глава 12

Виктория всегда знала, как упрям Антонио, еще с тех давних дней, когда она впервые переступила порог дома Ломбарде Он и мальчиком был таким же: если хотел чего то добиться, обязательно добивался. Позже эта черта характера приемного сына стала неотъемлемой частью его натуры. А, как известно, в делах упрямство и умение настоять на своем часто дают неплохие результаты. Что касается повседневной жизни… Виктория считала, что во взаимоотношениях с ее родным сыном Антонио мог бы быть мягче, уступчивее, это несомненно сделало бы Макса менее агрессивным, закомплексованным. Ей так хотелось, чтобы часть своей любви к ней – а она всегда чувствовала, как Антонио ее бережет, старается оградить от неприятностей – он перенес на Макса, но, увы, этого не случилось ни тогда, когда мальчики еще были детьми, ни тем более позже, когда умер муж, завещав все состояние старшему сыну. Она и сама иногда с грустью удивлялась, почему муж, с которым они прожили столько лет душа в душу, не подумал о ней перед смертью: ведь и ей не досталось ничего. Но она благодарила создателя за то, что он наградил ее таким приемным сыном, около которого она продолжала вести прежний образ жизни, ни в чем не отказывая себе, чувствуя полноправной хозяйкой дома в Акапулько. К ее великому огорчению, ни родной сын, ни Камила не были людьми, которыми она могла бы гордиться. Под стать им был и зять Клаудио. Повеса и мот, он не был в состоянии заработать на жизнь.
В последнее время Виктория все чаще слышала от него жалобы на несправедливо составленное завещание, и как результат – отсутствие у него денег. Виктория сдерживала раздражение и, когда становилось невмоготу терпеть насмешки Клаудио над ее советом перестать вести праздный образ жизни и начать трудиться в фирме Ломбардо, она спокойно предупреждала, что терпение Антонио не бесконечно, и не стоит им всем испытывать его на прочность.
Что касается упрямства… Час назад Рамон, их дворецкий, доложил, что сеньор Антонио возвратился вместе с Ракель и ее родственниками. Виктория была рада увидеть сына, но совершенно не понимала, к чему такая настойчивость в желании вернуть эту женщину в их дом. Теперь она была почти уверена, что именно из за Ракель так испортились отношения между братьями. Безусловно, Ракель во всем обвинила Максимилиано, а Антонио безоговорочно поверил ей. Виктория не сомневалась, что Ракель поощряла Макса. Конечно, Макс виноват и обязан сделать первый шаг навстречу брату. Но Антонио, в свою очередь, должен пересмотреть свое отношение к нему. Виктория сознавала, что знает далеко не все, что известно Антонио, он сообщил ей, – Ракель и Максимилиано знали друг друга раньше. Нет, Ракель лжет, они не знали… Некстати появившаяся Камила, узнав о возвращении новоиспеченных родственников, подлила масла в огонь: как вообще Антонио может терпеть в их порядочном доме эту беспутную женщину! Камила видела, как они целовались с Максом, того и гляди, Ракель начнет изменять Антонио со всеми знакомыми мужчинами по очереди, и если ее вовремя не вышвырнуть отсюда, она сама их выживет по одному…
Виктория видела, как рассвирепел Антонио и, доведенный до крайности дерзкими словами сестры, ответил, что Камила сама не святая, как и ее муж, не говоря уже о Максе: он мол, преступник, и место ему в тюрьме…
Сказал так, и еще более озадачил Викторию. Ведь что то же было? Почему Ракель решила бежать в Мехико? Почему Макс оказался с нею? Почему Антонио обвинил во всем Макса?
Ведь совсем недавно он называл авантюристкой Ракель… и ведь кто то пытался убить Антонио, но кто? Виктория снова и снова просила Ломбардо об одном: сказать ей всю правду, может быть, ее сын не так и виновен, как думает Антонио. А если даже виновен в чем то, все равно несправедливо требовать, чтобы он покинул их дом в Акапулько – ведь и для Макса этот дом – единственно родной…
Только бы никто не узнал о том, что у них творится!.. Эта мысль не давала сеньоре Ломбардо покоя. Она не раз предупреждала Клаудио, а особенно Камилу, быть более сдержанными, не болтать на людях, даже при слугах, лишнего, не слишком откровенничать с Маурой и Карлой – тем достаточно что то сказать, чтобы на другой день весь город знал об этом…
Как ни настаивала Виктория, чтобы Антонио открыл ей наконец всю правду о случившемся, тот твердил одно: не хочет причинять ей боль. Но ведь ни за что ни про что не назовешь человека преступником, как это сделал Антонио. В чем же виновен ее Максимилиано? Разве Ломбардо не видит, как ей тяжело пребывать в неизвестности.
– Нет, лучше не настаивай, Виктория, не надо, – в который раз повторял Антонио. – Тебе лучше никогда не знать этого. Все в порядке. Не волнуйся. И не будем больше говорить об этом деле. Согласна?
– Нет… нет, я не согласна, потому что отлично знаю, как ты упрям, и, если решил что нибудь, то никто не заставит тебя изменить своего мнения. Но я надеюсь, ты ошибаешься, Антонио.
– Мне тоже очень хотелось бы надеяться на это, Виктория, – ответил Ломбарде, нежно взяв мачеху за руку…
Ракель снова переступила порог своей комнаты в доме Ломбарде, как будто и не уезжала отсюда никуда, будто не было последних кошмарных двух дней и этой сумасшедшей поездки в Мехико, и этой страшной сцены, когда Антонио ворвался к ней в номер и чуть не лишил жизни брата. Она боялась признаться себе самой, но уже привыкла к этой светлой, со вкусом обставленной комнате. Открывая утром глаза, она видела перед собой распахнутую дверь, что вела в сад, плетеные кашпо с буйно растущими зелеными побегами декоративного вьюна, спускающихся почти до пола, и слышала доносящийся сюда вечный рокет океанской волны. Ракель вдруг поняла, что ей не хватало этого звука в Мехико. Она, оказывается, привыкла к нему, как привыкла ко множеству цветов в красивых напольных вазах, что стояли в доме Ломбарде повсюду. На маленьком столике жили то розы с непросохшими слезами росы на лепестках, то гладиолусы необычной, почти черной окраски с розовато белыми прожилками, то букет каких то мелких, с нежным ароматом цветочков – издали он казался круглым бело голубым огромным шаром… Хотя Ракель зачастую было не до цветочных букетов, тем не менее, она каждый раз поражалась их красоте и разнообразию.
После возвращения из Мехико здесь ничего не изменилось, и Ракель с удивлением ощутила, что ей приятно это возвращение. Нельзя сказать, что настроение у нее было хорошее, да и откуда бы ему быть, если все пока складывалось не так, как хотелось. Но букет желтых крупных цветов, каких она еще никогда не встречала, радовал глаз, несмотря ни на что. Да тут еще Марта, которая перед ужином забежала к сестре и, заговорив об Антонио, с восторгом констатировала, что он не равнодушен к Ракель. Ее сестра просто слепая, что ничего этого не видит: иначе, зачем ему было лететь в Мехико и заставлять вернуться обратно. И ведь это уже второй раз Антонио возвращает Ракель к себе в дом!..
Ах, ничего то ровным счетом ее легкомысленная сестренка не понимает – он это делает, чтобы отомстить Максу. Как и Макс в свое время, женившись на ней, стремился свести счеты с ненавистным братом. Так что же, не унималась Марта, может быть, Ракель по прежнему любит Максимилиано и хочет быть с ним? Ломбарде ей совсем не нравится? Ни капельки?..
Ответом Ракель были жалобы на головную боль и желание поскорее отделаться от общества сестры, чтобы не ломать голову над ответами на ее дотошные вопросы, тем более, что она не всегда могла дать на них правдивый ответ…
Дон Даниэль совершенно расположил Антонио к себе. Если первое время, узнав отца Ракель, он был к нему лишь терпелив, то после разговора с Саманьего вскоре по возвращении из Мехико, Антонио укрепился во мнении, что дон Даниэль человек порядочный и откровенный, безмерно любящий своих дочерей, знающий их слабости и положительные стороны, и к нему, Антонио, относящийся с почтением. Что окончательно завоевало сердце Ломбардо – это искреннее желание Саманьего взять всю вину, за все случившееся с его дочерью, на себя. Ракель поддержала обман исключительно из за него, своего отца: ведь Максимилиано стал держать их в страхе перед тюрьмой после того, как узнал, что дон Даниэль часто брался за продажу… краденых вещей. Когда открылся обман с поддельным именем, опять он, дон Даниэль, уговорил Ракель, чтобы она согласилась выдать себя за жену Ломбардо.
– Мы не злодеи, сеньор, – глядел он в глаза Ломбардо, – просто нам не повезло в том, что ваш брат выбрал именно нас для задуманного злодеяния. Ракель серьезная, честная девушка, поверьте… Я так говорю не потому, что она моя дочь. Марта тоже моя дочь, и, хотя я люблю их одинаково, понимаю, что Марта более поверхностна… У нас, сеньор, не было денег, но, поскольку Ракель решила в конце концов уехать, мы были вынуждены принять помощь сеньора Альбениса.
Дон Даниэль признался, что он старый доверчивый дурак и питает к Антонио добрые чувства, верит ему…
Когда Антонио постучал в дверь к Ракель, она уже собиралась ложиться спать. Конечно, он должен был зайти к ней, ведь после отъезда из Мехико они, по существу, не сказали друг другу ни слова – в самолете она намеренно села между отцом и сестрой. Вернувшись в Акапулько, он прямо с самолета поехал в офис, а когда вернулся вечером домой, не избежать было разговора с матерью – она уже ждала его. Антонио устал и все же пошел к Ракель, понимая, что вряд ли добьется от нее вразумительного ответа на вопрос, почему она уехала с Максом. Но теперь, услышав откровения дона Даниэля, он снова усомнился в искренности чувств и поступков самой Ракель. Да, отец был более прямым и искренним, чем его дочь, и это настораживало Антонио, вселяло подозрительность. Он же обещал, что не выдаст их полиции, сказал, что хочет все решить по хорошему, почему же она все таки сбежала второй раз?.. Оказывается, потому что не верила Ломбардо, думала, что он ее обманывал. Уж, конечно, Макс подсказал ей эту мысль, кто ж еще? И какие цели он, Антонио, с его точки зрения, преследовал?
Оказывается, воспользоваться ею, а потом передать полиции… Конечно, она знает его слишком мало, но все же, что он такого сделал, что она считает его лжецом? Ведь это Макс вел себя как последний подонок, он обманул Ракель, пытался убить Антонио. И ему то она верит!..
– Антонио! Я порядочная женщина. Если я согласилась молчать и делать вид, что я твоя жена, это потому, что я очень боюсь тюрьмы, как и всякий нормальный человек. Несправедливо, если мне и моей семье придется платить за то, в чем мы не виноваты.
– Я согласен с тобой, Ракель.
– Тогда, если веришь, что я невиновна, почему бы нам, – я снова прошу тебя, – не развестись? И все было бы кончено! Или ты хочешь держать меня здесь, чтобы как то отомстить Максимилиано? Заставить его страдать?
– Нет и нет, Ракель. Я просто хочу уберечь тебя…
– Уберечь от чего?
– От того, чтобы ты не попала в руки человека, который тебя не достоин. Так что успокойся. Ты останешься здесь еще на некоторое время. Наслаждайся тем, что вокруг тебя… Ведь тебе нравится тут?..

Глава 16

Жалея Камилу, Виктория всегда беспрекословно ссужала деньгами проигравшегося Клаудио, потому что знала, что отношения ее дочери с мужем во многом зависят от его удачи в карточной игре. Но на этот раз она предостерегла Клаудио со всей серьезностью: он должен, наконец, образумиться, теперь все не так, как прежде. Антонио сильно изменился и вряд ли впредь будет сквозь пальцы смотреть на карточные долги Клаудио. Доводы зятя относительно того, что карточные игры в их обществе дело обычное, что они с Камилой никогда помногу не проигрывают, не убедили Викторию: она была непреклонна, считая тягу к ломберному столу великим пороком. И если Антонио решил отвадить его от желания играть в карты, Виктория согласна с ним: это единственный разумный поступок Ломбарде за последнее время… Он просто невменяем. Подрался с Максом – братья дрались, как грузчики… И если бы не она, они, наверное, поубивали бы друг друга.
– Какой ужас! И где это произошло? Здесь, в доме? – непритворно изумился Клаудио.
– Да. В комнате Ракель.
– А что делал Макс в комнате Ракель? Позволь спросить тебя, Виктория.
– Я не знаю, – в замешательстве ответила женщина.
– Не знаешь? Странно, что ты не знаешь… Виктория не стала продолжать эту тему, но поразмыслив, попросила соединить ее с доктором Пласенсио.
Оскар готов был ради спокойствия Виктории на все. Он так и сказал ей: «Ты живешь на пороховой бочке – каждую минуту ждешь взрыва».
– Он уже произошел, Оскар: они чуть не убили друг друга в драке. Прошу тебя, приезжай, поговори с Антонио, вразуми его, он потерял голову.
Антонио, как всегда, рад был видеть Оскара, но с порога огорошил его:
– Я знаю все, что ты сейчас скажешь мне, но… но Макс пытался убить меня…
– Ты уверен?
– Совершенно уверен, – спокойно ответил Антонио.
– А она? Ракель? Что Ракель?..
– Думаю, она ни в чем не виновата.
– Ты так думаешь? Ты влюбился в нее, ведь так?
– Она мне нравится, Оскар, очень нравится. Меня влечет к ней… Да, я люблю ее… И она меня любит.
– Так скоро это произошло, и ты ее, и она тебя…
– Что ты этим хочешь сказать?
– Судя по ее словам, всего месяц назад она была влюблена в Макса. Поэтому и вышла за него замуж. Или она не любила его?.. И сделала это по какой то другой причине?
– Чего ты добиваешься, Оскар? Не пойму! Чтобы я усомнился в ней и своих чувствах?
– Я просто хочу, чтобы ты не торопился и все обдумал. И главное – не терял разума, который всегда отличал тебя во всем, что ты делал. Отец завещал тебе быть главой этой семьи потому, что был уверен: интересы семьи для тебя превыше всего…
– Какого черта ты от меня хочешь, Оскар? Чтобы я позволил Максимилиано остаться здесь после того, как он пытался убить меня?
– У тебя есть доказательства того, что он этого хотел?
– Признание самой Ракель, прежде всего. Ее родственников… Я могу для очной ставки с Максом привезти сюда консьержку из дома в Гвадалахаре и хозяина дома… К сожалению, судья и свидетели, которые были на моей свадьбе, куда то пропали.
– А Виктория? Ты о ней подумал? Какую боль ты ей причиняешь всем этим?
– Обо всем этом я думал. И о скандале, и о чести семьи.
– И о Ракель?
– Конечно. О ней тоже. Поэтому я ничего и не сказал Виктории. Не хочу, чтобы она плохо о ней думала. И тем более, чтобы Макс, если я заявлю на него, обвинил бы ее в сообщничестве. Она хорошая… Она моя жена… Не по документам, а потому, что я так решил и хочу этого. Ты мне не веришь, Оскар? Как и Виктория, думаешь, что я… сошел с ума? Да?
– Нет, я так не думаю, но как старый друг твоего отца и человек, который любит всех вас, я обязан сделать все возможное и невозможное, чтобы уберечь тебя от ошибок. Я очень люблю Викторию, ты знаешь…
– Я тоже ее люблю, Оскар.
– Тогда не заставляй ее страдать.
– Что ты предлагаешь, Оскар?
– Надо, чтобы Ракель уехала отсюда. Что касается Макса, прежде, чем принять какое то решение, убедись, что он действительно виноват в том, в чем ты его обвиняешь…
Нет, она не в состоянии была целый длинный день жить в неизвестности! На свой вопрос, что он собирается делать, Ракель не получила ответа. Утром Ломбарде, не простившись, уехал в офис, и она, не выдержав неизвестности, попросила разрешения у Виктории взять кого нибудь из свободных шоферов, чтобы доехать до Антонио. Она должна поговорить с ним прежде, чем он примет какое то решение. Но когда Ракель подошла к Марселино, охранявшему въезд на виллу, тот, загородив собою выход, доложил, что сеньор Ломбарде приказал… не выпускать ее. Но почему?.. Никто не может запретить ей выйти отсюда, когда она захочет. Кроме того, она… жена сеньора… Простите, но он, уезжая в офис, сказал именно так. И Марселино еще раз слово в слово повторил приказ.
А в это время с другой стороны ворот раздались сигналы клаксона: кто то просил открыть ворота. Марселино вышел, и Ракель услышала, как портье сердито сказал:
– Сеньор Альбенис! У меня приказ дона Антонио – не впускать вас…
Еще одним свидетелем драки братьев, как оказалось, был верный Рамон, и Виктория на следующее утро, пригласив его в гостиную, расспрашивала с пристрастием, что он видел, втайне надеясь, что не ее родной сын стал зачинщиком скандала.
– Как получилось, Рамон, что Антонио и Макс подрались?
– Честно говоря, сеньора, я не знаю. Могу только сказать, что когда первый раз относил ужин сеньору Антонио, я видел, как сеньор Максимилиано стучал в дверь.
– В комнату Ракель?
– Нет, к сеньору… он хотел войти.
– Ракель была там с Антонио?
– Не думаю. Потому что чуть позже вышел сеньор и спросил меня, где она. Он заглянул в ее комнату, но и там ее не было.
– А почему он не открыл Максу, когда тот стучал?
– Я думаю… сеньор был в душе… К тому же сеньор Максимилиано не стучал, а пинал дверь ногами. И как увидел меня, ушел.
– А Ракель?
– Не знаю… Когда я опять поднялся, они уже дрались в комнате сеньоры… Простите, но, видимо, мне нужно рассказать вам еще кое о чем, сеньора.
– О чем же, Рамон? Я слушаю.
– В другой раз я видел… как сеньор Максимилиано тянул за руку сеньору Ракель в дом. Она упиралась, не хотела идти, а сеньор Максимилиано тащил ее чуть ли не силой.
– Рамон, прошу тебя, никому не говори об этом. Хорошо? – заволновалась Виктория.
– Конечно, сеньора…
Подрались братья не на шутку, – комнату Ракель пришлось основательно приводить в порядок: вставить стекла, поменять кое что из мебели: маленький столик, кресло Виктория попросила Рамона распорядиться сделать это как можно скорее, чтобы ничего не напоминало о минувшем скандале. «Хорошо, что муж не дожил до этого позора», – не раз в эти дни думала Виктория. Оскар после разговора с Антонио уверял ее, что ничего страшного произойти не может, все обойдется. Но доктору Пласенсиа хотелось бы поговорить и познакомиться поближе с Ракель.
Когда девушка вошла в кабинет, Оскар сразу увидел, как она бледна, какое у нее грустное лицо, и решил расположить ее к откровенности. Но это ему не удалось: сухость и резкость, с которой он начал разговор, насторожила Ракель, она почувствовала в его голосе неприязнь. И ее ответы были столь же лаконичны и сухи, как и его вопросы.
– С отцом Антонио мы были друзьями с самого детства, поэтому я считаю себя как бы членом этой семьи. Я люблю Викторию и всех детей и очень беспокоюсь… Антонио мне все рассказал.
– Что все?
– Он говорил, что вы с Максом задумали этот обман.
– Я ничего не задумывала. Все сделал Макс. Когда мы познакомились, он сказал мне, что его зовут Антонио Ломбардо.
– Хорошо, как хочешь…
– Нет, – ожесточенно прошептала Ракель, – не как я хочу, а как было на самом деле.
Пласенсиа постарался придать своему голосу мягкость.
– Может, все было и так, как ты говоришь. В любом случае – нужно найти какой то выход из создавшейся ситуации для всеобщего спокойствия.
Ракель помолчала, подняла на него взгляд.
– И что вы предлагаете?
– Ты должна уехать, – безапелляционно заявил доктор.
– Антонио против. Он даже не выпускает меня из дома. Я пыталась выйти сегодня, но человек у двери меня не пустил, потому что так приказал Антонио.
– Я сумею убедить его, если ты скажешь, что не любишь его… Это ведь правда? – допытывался Оскар. – Так скажи ему об этом. Он сейчас увлечен тобой, но если ты скажешь, что подобного чувства к нему не испытываешь, он смирится и отпустит тебя. Он разумный человек и ни в коем случае не станет тебе навязывать себя…
– Но почему я должна говорить, что не люблю его, если это не так? – Ракель прямо взглянула в глаза Оскару.
– Допустим, ты уверена в своем чувстве к Антонио, но всего четыре недели назад ты вышла замуж за Макса. Как ты могла так скоро разлюбить его и полюбить Антонио?
– В жизни случается всякое, – грустно констатировала Ракель. – Как я могу любить Макса после всего, что он сделал?
– Но Макс влюблен в тебя по прежнему?
– Да. Так, по крайней мере, он говорит.
– Ты не маленькая и должна понимать, что из за тебя может случиться в семье трагедия. Макс влюбился в тебя, когда ты сюда приехала?
– Не знаю… Не знаю, сеньор, – Ракель душили слезы. – Вы не хотите понять, задаете такие вопросы… думаете, я вас обманываю. Но это не так. Все, что я сказала Антонио, правда.
И вдруг доктор снова сухо спросил.
– Сколько ты хочешь денег?
До Ракель не сразу дошел смысл вопроса, но когда она поняла его, гордо вскинула голову.
– Что вы себе позволяете?
Пласенсиа понял, что несколько переборщил.
– Ничего. Просто я хочу, чтобы эта семья, где раньше царило согласие, не разрушилась по твоей вине. И вообще лучше тебе уехать, пока не поздно, потому что, если здесь случится несчастье, я первый расскажу всю правду полиции, и тогда тебе и в самом деле не спастись.

Глава 17

Антонио решил во что бы то ни стало раздобыть доказательства обмана Макса. Он сам не смог получить их, может быть, Пабло окажется более удачливым, чем он. Нашли подходящую фотографию Макса, Антонио снабдил его всем необходимым: адреса консьержки, адвоката, хозяина меблированных комнат… Всем им Пабло покажет фотографию брата. И они должны будут засвидетельствовать, что именно этот человек выдавал себя за Антонио Ломбардо.
Эти доказательства нужны ему, Антонио, чтобы быть до конца уверенным в своих предположениях насчет Макса; они нужны, чтобы раз и навсегда положить конец подозрениям относительно Ракель. Он верит ей, но как убедить в своей правоте Викторию, Оскара, Камилу…
Доктор Пласенсиа решил выслушать и третью сторону – Максимилиано, стараясь быть объективным в оценке событий, происшедших в семье Ломбардо. Конечно, он никогда бы не стал докапываться до сути, если бы не Виктория, которая возлагала на него все свои надежды, постоянно чувствуя его поддержку и безмолвную многолетнюю любовь. Едва они остались вдвоем в кабинете, Макс, насупившись, на все вопросы Оскара лишь отрицательно качал головой, с остервенением повторяя:
– Это неправда. Это все выдумки Антонио. Говорю тебе, Оскар, он сошел с ума! Это неправда!..
– Но Ракель мне это подтвердила, – осторожно прорвался Пласенсиа сквозь поток брани и проклятий.
– Что она тебе подтвердила? Что?..
– Что ты и она задумали это дело. Вернее, что ты это сделал, но она тоже была обманута.
– Она лжет, – возмущался Макс. – Наверняка, она все это задумала вместе с кем то еще. Но не со мной, нет, нет!..
– Твой брат в это не верит, Максимилиано. И знаешь, что хуже всего? Что он, похоже, всерьез влюблен в эту женщину, утверждает, что она ему нравится, что его влечет к ней. Но, мне кажется, тут дело гораздо серьезней. Иначе чем объяснить его стремление защитить ее? И его ревность к тебе? Ты ведь тоже в нее влюблен? – неожиданно задал вопрос Оскар.
– Я? Что ты!.. Она… просила меня помочь ей, потому что не выносит Антонио, – смешался Альбенис.
– Все это очень сложно, потому что мне Ракель призналась, что и она любит его. А что ты можешь сказать об аварии самолета?
– Насколько я знаю, там была какая то неисправность в моторе… А если это не так и кто то действительно пытался убить Ломбардо, то это не я… Клянусь матерью!
Снова бессонная ночь… И снова все мысли Ракель о том, как несправедливо она наказана за свою любовь. Снова горькое признание самой себе: только ее уход из этого дома решит все ее проблемы. Антонио добился желаемого, он отомстил Максимилиано. Но разве стала она женой Антонио? Нет, она узница своей любви, не войти, не выйти. Это слово все чаще приходит на ум вконец выбившейся из колеи Ракель. Чего добивается Антонио?.. Чтобы Виктория окончательно возненавидела ее, как разрушительницу семьи Ломбардо? Уже и так ей никто не верит, ни единому ее слову… Антонио, нежно глядя на нее, твердит в ответ на все ее тревоги и опасения: «Для меня важно только, любишь ты меня или нет… Это самое главное…»
Окончательно потеряла покой и Виктория: почему Антонио приказал не пускать ее сына в дом? И все из за интриг этой женщины – ей неприятно даже произносить теперь вслух ее имя. Она обманулась – Ракель оказалась вовсе не той, за которую себя выдавала…
– Нет, Ракель ни в чем не виновата, Виктория. И чтобы ты не сомневалась, я скажу тебе всю правду… Максимилиано обманул Ракель, выдав себя за меня. И женился на ней под моим именем.
– Это неправда, неправда, сынок!
– Нет, это правда. Макс подстроил аварию самолета, чтобы убить меня и завладеть моим состоянием…
– О, Антонио! Это ложь! Ложь! Чьи то глупые выдумки! Кто тебе об этом сказал? Она?
– Да, Ракель. И ее отец. И самому мне удалось кое что выяснить.
– Я не верю… не верю… – рыдала Виктория. – Нет… нет… этого не может быть! Мой сын не мог так поступить. Это ужасно, ужасно!..
– Пожалуйста, Виктория, не плачь… Зная, как ты близко все принимаешь к сердцу, я тебе ничего не говорил… Чтобы не причинять тебе этой боли.
– Просто это… это неправда! Ты ошибаешься, Антонио. Макс даже не был с ней знаком до ее приезда сюда. Скажи мне, что это неправда, сынок, пожалуйста…
Виктория бросилась навстречу к Максимилиано, когда тот в самый разгар объяснения ее с Антонио появился вместе с Оскаром Пласенсиа.
– Макс! Скажи, что все это неправда! Что все не так, как говорит Антонио… Скажи мне!
– Что ты ей наговорил тут? – недовольно хмыкнул Альбенис, увидя растерянное лицо матери.
– Я всего лишь сказал ей правду. Что ты женился на Ракель под моим именем… И что хотел убить меня.
– Да как ты смеешь?! – Макс готов был броситься на Антонио.
– А ну ка успокойтесь! – вынужден был оборвать спор Оскар. – Ведите себя разумно. Для того мы и здесь, чтобы все окончательно выяснить! Ну, Макс, начинай!..
Но Максу, оказывается, нечего было сказать. Он так об этом и заявил при всех. Тогда Оскар попросил Антонио повторить все, что тот сказал ему при их недавней встрече. И Антонио подробно, не упуская деталей, вернулся к событиям минувших четырех месяцев, подчеркнув, какую роковую роль сыграл во всех них его брат, Максимилиано: о свадьбе Макса, назвавшегося именем Ломбарде, о том, как тот утаил свое положение, выдавая себя за простого служащего; как снял в Гвадалахаре квартиру на его имя, как специально подстроил аварию самолета, чтобы после его смерти все наследство получила Ракель, а Макс спустя какое то время женился на сеньоре Ломбардо…
Выслушав все это, Максимилиано, повернувшись к Виктории и посмотрев ей в глаза, с недоумением спросил:
– Мама, и ты веришь во все эти выдумки?!
– Антонио! – лицо сеньоры Ломбардо дышало негодованием. – Но кто тебе сказал, что человек, задумавший этот дьявольский план, – Максимилиано?
– Ракель, ее отец и он сам, – в который раз за эти дни повторил Антонио.
– Я? Когда это я говорил тебе об этом, когда? – всполошился Максимилиано.
– Ты не говорил об этом прямо, но давал мне понять, что это так.
– Ты понимаешь все так, Ломбардо, как тебе хочется, потому что ты меня ненавидишь и хочешь уничтожить меня любыми средствами. Мама! Я ничего не сделал из того, что он говорит, а если Ракель действительно замешана в этой истории, то она это сделала, вероятно, в компании с кем то еще. Но не со мной!
– Может, Макс прав, сынок, – хваталась за эту версию Виктория. – Как ты можешь больше доверять этой женщине, которая, как ты сам говоришь, выдавала себя за твою жену, чем Максу.
– Я согласен с Викторией. Думаю, Антонио, ты позволил ей заморочить тебе голову, – принял Оскар сторону Макса.
– Но Макс же сам все признал, когда сказал, что я могу взять себе все, кроме Ракель!..
– Одну минуту! Ракель мне действительно нравится, она мне симпатична, но не более того. Просто ты, Ломбардо, стал ей противен так же, как и мне. Поэтому я и помог ей бежать.
– Разве ты не говорил мне, что любишь ее, Максимилиано?
– Да ты сошел с ума, Антонио!
– Антонио, пожалуйста, я уверена, что ты ошибаешься, сынок. Если она это все задумала, может, она обвиняет Максимилиано, чтобы самой спастись, потому что понимает, что ты никогда не выдашь полиции никого из твоей семьи?
– Именно так, мама, именно так! – закивал Макс, и Антонио в сердцах бросил ему:
– Какой же ты трус!
– А ты сумасшедший! – парировал довольный Макс.
– Ради Бога, умоляю вас! Не надо оскорблять друг друга. Антонио, скажи, у тебя есть доказательства тому, что ты говоришь, кроме слов Ракель и ее отца? – успокаивал Оскар.
– У меня будут доказательства, может быть, уже сегодня вечером, – видя, что дальнейшие споры бесполезны, заявил Антонио. – Но как бы там ни было, это мой дом, и я не хочу, чтобы здесь жил кто то, кто пытался убить меня.
– Ты никого не можешь обвинять в этом, потому что у тебя нет доказательств, – отрезал Оскар. – И я не допущу, чтобы ты заставлял страдать Викторию только потому, что увлекся этой женщиной, которая действительно является преступницей. В этом то ни у кого нет сомнений.
– Ракель не преступница! Я никому не позволю плохо с ней обращаться или оскорблять ее, даже тебе, Оскар, человеку, которого я до сегодняшнего дня уважал.
Как Ракель после этого разговора посмотрит всем членам семьи Ломбарде в лицо?! Антонио рассказал ей, как в присутствии Оскара и Виктории Макс нагло все отрицал, и, естественно, и Оскар, и Виктория были в недоумении – Антонио не убедил их в своей правоте. И просил Ракель пережить несколько трудных недель, может быть, дней, до той поры, когда все прояснится, – Пабло обязательно привезет из Гвадалахары доказательства правоты Ракель, и тогда подонку Максу не отвертеться.
Антонио взял Ракель за руки:
– Ракель, ты должна быть спокойной и гордой, уверенной в себе – только так можно убедить сомневающихся в том, что ты ни в чем не виновата. И я люблю тебя. Я верю тебе и это главное…

Глава 18

Чучо все еще не повидал сеньора Ломбарде «Сеньор занят» – недовольно косился на него и брезгливо сторонился замызганного коротышку Рамон. А Чучо Акунья с таким нетерпением ждал этого свидания, хотел вернуть сеньору его золотые часы и получить взамен деньги. Он уже за эти сутки узнал почти всех обитателей виллы Ломбардо и всем, кто его спрашивал, кто он такой, отвечал: тот, кто спас жизнь дону Антонио после аварии самолета… Так он представился и Марсе лино, став свидетелем, как охранник не выпустил из дома Ракель и не пропустил Максимилиано – Чучо от удивления вытаращил глаза. Он также познакомился и с доном Даниэлем, который скучал и предложил выпить с ним холодного пивка, представившись тестем хозяина. Пожалуй, этот человек один из всех обитателей дома был добр с Чучо, не погнал его, как это сделала сестра дона Антонио, Камила, дворецкий Рамон и брат хозяина Максимилиано, – Чучо их всех теперь даже знал по именам и удивлялся, какие странные события происходят тут… Многое заметил он за то короткое время, что ждал свидания с Ломбардо, – ведь Чучо, стреляный воробей. И все таки, несмотря на то, что он пришелся не по нраву дворецкому, Чучо все равно – от душевной широты – пригласил Рамона отметить их знакомство, – вот только бы получить вознаграждение от сеньора Ломбардо…
Поздно вечером позвонил из Гвадалахары Пабло. Антонио попросил переключить телефон на кабинет. Несколько минут внимательно слушал, не задавая вопросов, и, поблагодарив, положил трубку на место. Он не знал, что думать: Пабло был у консьержки, адвоката, хозяина меблированных комнат. И все в один голос утверждали, что никогда не видели человека, снятого на фотографии, не имели с ним никаких дел… А он, Антонио, так много надежд возлагал на эту поездку своего помощника. Так многое зависело от ее результатов… Но у Пабло не создалось впечатления, что эти люди говорили неправду, может быть, к ним приходил кто то другой?..
Так он и Ракель сказал, когда позже увидел ее. И она, глядя на Антонио в упор, спросила: «Значит, ты думаешь, что неправду говорила я?.. Посмотрим, осмелится ли Макс отрицать все при мне!» – Антонио не узнавал тихой, спокойной Ракель.
– Я не потерплю, чтобы все кругом обвиняли меня в том, чего я не совершала! – в волнении говорила она. – Мне не нужно заботиться, как тебе, о чести фамилии! Более того, пусть будет скандал! И чем больше, тем лучше! Потому что с меня довольно! Ясно тебе, Антонио? Довольно!..
В гостиной, куда спустился Ломбарде, что то оживленно обсуждали Виктория с Оскаром. Рядом молча сидел Максимилиано, скептически оглядевший вошедшего брата. При появлении Антонио разговор прекратился. «Говорили, конечно, о них с Ракель. Что же еще могло так долго занимать обитателей этого дома?» – подумал Ломбардо. Виктория снова и снова жалобно просила его о том, чтобы он помирился с Максом: нет оснований обвинять брата столь жестоко и несправедливо. Эта женщина лишила его разума…
Сколько раз все это он уже слышал…
– Хорошо, – наконец согласился Антонио, уставший от всех этих разговоров. – Но берегись, Максимилиано, и заруби себе на носу: Ракель для тебя не существует! – их взгляды встретились.
– Виктория права, – поддержал опасения мачехи Оскар. – Эта женщина и в самом деле лишила тебя разума, ты не должен обращаться с ней, как со своей женой, тем более навязывать ее общество семье Ломбардо.
Антонио очень доверял Оскару за его объективность в суждениях, широту взгляда, образованность. Доверял и любил, поскольку Пласенсиа, как и он, Ломбардо, свято чтил законы семьи, преклонялся перед мачехой, любившей самоотверженно и нежно его покойного отца. Но бывали минуты, особенно в последнее время, с тех пор, как в доме появилась Ракель, когда Антонио не мог сдержать себя даже в разговоре с доктором: ему хотелось отстоять невиновность жены, в которой он был уверен, защитить ее, такую нежную и ранимую. Сколько можно терпеть вмешательства в его жизнь? – Антонио вскипел, но, совладав с собой, лишь твердо произнес.
– Запомните раз и навсегда. Это мой дом, и я буду делать здесь все, что мне заблагорассудится!..
…Чучо ликовал. Наконец то состоялось его свидание с доном Антонио и тот ему взамен часов отвалил триста пятьдесят тысяч песо. Целое состояние! Будто выиграл в лотерею и даже билета не покупал… И еще сеньор сердечно поблагодарил его… Все это Чучо рассказал дону Даниэлю, который предостерег: с такой суммой денег ходить по улицам опасно, лучше, мол, спрятать ненадежней. Например, в носок – оттуда их вору будет трудно вытащить. В носок?.. Но у Чучо сроду не было носков!.. И тогда дон Даниэль любезно предложил ему свои. И еще предложил свою рубашку и брюки – у Чучо они были сильно поношены: куда ж в таком одеянии думать о ресторане или каком нибудь веселеньком местечке, куда Чучо пригласил еще вчера дона Даниэля и тот с благодарностью согласился. Саманьего было хорошо тут, но он нередко скучал в одиночестве: у дочерей была масса своих проблем, и нередко он видел их всего минуты.
– Мы отлично проведем время, дон Даниэль! Клянусь, вы не раскаетесь! У нас куча денег. Будем заходить в самые элегантные места, туда, где бывают большие сеньоры…
Дон Даниэль с сомнением оглядел выцветшую, не первой свежести рубаху, залатанные брюки… Да, хорошо Чучо будет смотреться. Они отправились в город, долго бродили, выбирая где бы посидеть, пока им не приглянулся какой то небольшой подвальчик, куда они и вошли. Заняли столик, заказали выпивку. Дон Даниэль все время чувствовал себя не слишком комфортно, ему и пить уже ничего не хотелось, и есть – тянуло домой, в бунгало Ломбардо, где он привык жить в одиночестве и где ему нравился покой и тишина, нарушаемые лишь шумом океанского прибоя. Но Чучо от рюмки к рюмке все более входил в раж. Ему уже не терпелось ехать куда то еще… Они вышли на воздух, поймали такси и снова отправились искать, где бы продолжить праздновать. Может, варьете? – не унимался Чучо. – Там слишком шумно, возразил дон Даниэль: и он предпочитал что нибудь поспокойнее, хотя Саманьего видел, что его приятелю давно пора остановиться… Но не тут то было, Чучо был навеселе и, рассчитавшись с таксистом, потащил дона Даниэля в какой то маленький ресторанчик, из открытых дверей которого доносилась громкая музыка… Кажется, тут не грех и станцевать разок – отважился Акунья, когда они устроились и заказали предложенный официантом напиток. «Похоже, вон та растрепанная мне подмигивает!..» – и Чучо отправился на маленький пятачок, где в такт музыке двигались несколько пар. Дону Даниэлю стало и вовсе не по себе. Низенький, широкоплечий толстячок Чучо прижимал к себе партнершу, вертлявую девицу с распущенными волосами, чуть ли не на голову выше партнера… Но Чучо этого было мало – он хотел, чтобы старик Саманьего тоже нашел себе пару. У вертлявой оказалась подруга, складная, уже не юная женщина, лицо которой сразу понравилось дону Даниэлю.
– Присядьте со мной. Нет, нет, я не танцую, – решительно замотал головой дон Даниэль. – Если хотите, закажу рюмочку и мы сможем поболтать. А как вас зовут, сеньорита… сеньорита?
– Мерседес, – девушка скромно потупилась.
– Какое хорошее имя, – восхитился Саманьего. – Так звали Марию Милосердную…
– Сеньор, а вы здесь, в Акапулько, впервые? – угадала Мерседес.
– Можно сказать и так. Вот пришел сюда, чтобы поглядеть да поболтать. Дело в том, что моя дочь замужем за очень важным сеньором из этого города, и они пригласили меня погостить… Дон Чучо, – обратился Саманьего к подошедшему другу. – Я… осмелился пригласить за наш стол сеньориту…
– Ну, конечно, дон Даниэль! Для этого мы и тут! Вы… заказывайте! Сколько с нас? – спросил Чучо подошедшего официанта. – Тысяча шестьсот песо? Пожалуйста!.. – отсчитал он, широким жестом вынув из кармана рубашки пачку денег. – А я пойду ополосну лицо… Сейчас вернусь!..
Дон Даниэль, болтая с Мерседес о том, о сем, не обратил внимания, сколько времени прошло, как ушел Чучо. А когда официант поставил перед ним три рюмки, увидел подходящего к столу друга. Вид у него был обескураженный, рукав рубашки и карман были разорваны. Он чуть не плакал.
– Что случилось? – вскочил дон Даниэль.
– Меня обокрали! Негодяи взяли все мои деньги, сеньор Саманьего! – упавшим голосом заявил Чучо и внезапно завопил: – Воры! Воры!
– Не надо скандалить, толстяк, – тихо посоветовал официант, – заплати лучше по счету.
Но разгневанного Чучо уже ничто не могло остановить.
…До Луиса доносились отголоски того, что происходило в доме Ломбарде, – сам он заглядывал туда не часто: не очень то жаловал его сеньор Ломбардо, видя в нем человека Максимилиано. Хозяин же старался не афишировать отношения, особенно в последнее время, чтобы никто не видел их вместе. Вот и теперь он вызвал Луиса по телефону к себе.
– Где ты был? Разыскиваю тебя уже целый час! – недовольно бросил Максимилиано, когда появился наконец Луис.
– У машины сеньоры Камилы отказали тормоза, хотел исправить.
– Итак, вышло по нашему? – пододвигая кресло гостю, довольно потирал руки Альбенис.
– Как это, по нашему? – не понял Луис.
– Антонио послал Пабло Мартинеса в Гвадалахару с моей фотографией, чтобы тот показал ее консьержке, хозяину квартиры, которую я снимал, и адвокату.
– Ну, и? – нетерпеливо спросил Луис.
– Что – и? Как они могли меня опознать, если с хозяином разговаривал ты? Что, забыл?
– Да, да, вспомнил! А что консьержка?
– Консьержка… Я никогда с ней не говорил. А видела она меня только издали. Она никогда не опознает меня.
– Ну и прекрасно!
– Антонио, конечно, хитрец! Большой хитрец, как о нем и говорят, но со мной ему не тягаться…
– По поводу меня, как думаете, у него не возникло подозрений? – Луис пододвинулся к Максу вместе с креслом.
– С какой стати? Ты служишь в доме, а не у меня…
– Хорошо бы так!.. И что мы теперь будем предпринимать?
– Что ж, пока можем особенно не дергаться… Что касается Антонио, то он еще свое получит, придет время, за все заплатит! И Ракель была моей и решила бросить меня. Но клянусь тебе Богом, Луис, клянусь, она от меня просто так не отделается! Нужно все хорошенько продумать, чтобы на этот раз не сорвалось… Чтобы никто не смог нас обвинить. Ни в чем! Надеюсь, ты еще на моей стороне?
– Что за вопрос? Конечно! Но сколько я буду иметь? Ведь вам то достанется все…
– Как тебе… скажем… двадцать пять миллионов? А? По завершении дела, естественно.
– Риск довольно большой. А мне бы хотелось бросить работу и зажить, как миллионеру… Пусть будет пятьдесят миллионов.
– Хорошо! Договорились: пятьдесят миллионов.
– Итак, значит, по рукам?
– По рукам!..

Глава 22

Цветы были настоящей страстью Рамона. Он обожал составлять букеты, учитывая интерьер и характер того, для кого они предназначались. Это занятие приносило ему неизъяснимое наслаждение, позволяя идеальному дворецкому выражать собственное «я». Сейчас он только что закончил аранжировку прекрасного букета, заказанного хозяином молодой жене. На губах Рамона играла блаженная улыбка. Но тут его взгляд упал на входную дверь, и улыбка немедленно сползла с лица, сменившись гримасой отвращения. В дверях, в расстегнутой мятой рубашке стоял Чучо и растерянно улыбался.
– Что вы тут делаете? – надменно осведомился Рамон. – Разве вы не уехали? Что вам нужно?
– Я хотел поговорить с хозяином, – пробормотал Чучо, подходя ближе.
– Сеньор занят, – холодно ответил Рамон таким тоном, что любой бы понял – дон Антонио всегда будет занят для подобных типов.
– Ничего, я не тороплюсь, – преспокойно ответил Чучо, разглядывая недовольную физиономию дворецкого.
– Здесь вы ждать не можете, – возвестил тот. Чучо только покачал головой. Он никак не мог взять в толк, отчего этот человек вечно чем то недоволен.
– Слушайте, у вас есть жена? – с самым невинным видом поинтересовался он.
– Нет, – холодно отрезал Рамон.
– Оно и видно, – заключил Чучо. – То то вы всегда такой раздражительный. Послушайтесь моего совета, – продолжал он, не обращая внимания на выражение искреннего негодования, отразившееся на лице дворецкого. – Найдите себе жену. Это очень полезно.
– Что? – взорвался Рамон. – Я не потерплю подобных шуток, тем более от такого оборванца, как вы!
Но его возмущение было прервано появлением Антонио и Ракель. С первого взгляда на эту пару, становилось ясно – это счастливые влюбленные. Они только что вернулись с моря, волосы девушки мокрыми прядями падали на лицо, но от этого она казалась еще прекраснее. Антонио обнимал ее за плечи. Увидев сеньора, Чучо сделал шаг вперед.
– По правде говоря, хотел поговорить с вами, дон Антонио, – сказал Чучо. – Как плохо вышло то, а? Не повезло мне. И почем мне было знать, что в этом месте одни воры?
– Ладно, – улыбнулся Антонио. – Зачем ты теперь пришел?
– Во первых, сказать вам спасибо, – видя, что Антонио в хорошем настроении, Чучо осмелел и решил идти напролом. Будь, что будет. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. – Так вот, спасибо за то, что вытащили меня из каталажки. Ну, а, во вторых, спасибо за работу. Ведь вы дадите мне работу?
– Почему я должен давать тебе работу? – засмеялся Антонио, которого развеселила эта неуклюжая хитрость.
– Потому что это было бы замечательно! – восторженно ответил Чучо. – Работа мне очень нужна. Я ведь, дон Антонио, умею все на свете. Куда не поставьте Чучо, он все сработает на совесть. Как вол будет работать. Вы не пожалеете. Быть на побегушках – могу, мыть машины – могу, подстригать траву – могу, носить записки вам и сеньоре… – и видя, что Антонио смеется, Чучо подмигнул Ракель.
Ему повезло. Чучо и вообще считал себя везунчиком. Не во всем, конечно, но во многом. Как хорошо, что он попался на глаза дону Антонио, когда тот был в таком хорошем настроении!
Приди Чучо несколькими минутами позже, возможно, все кончилось бы по иному. Лишь только удалился он, как Рамон сообщил Антонио и Ракель о звонке некоего Роберто Агирре из Гвадалахары. Этот человек просил к телефону сеньору Ракель – сказал, что недавно приехал и будет еще звонить.
– Кто это? – недоуменно спросил жену Антонио.
– Я же сказала, что не знаю его, – растерялась Ракель.
Лицо Антонио потемнело.
Да, выдумка Карлы имела успех. Мауре удалось уговорить своего приятеля Родриго сыграть по телефону роль таинственного Роберто Агирре. И теперь, сидя в удобных креслах гостиной Мауры, они обсуждали план дальнейших действий. Выдумка превосходная, отличный способ поссорить Антонио с этой мошенницей. Что он в ней нашел! Смазливое личико и только! Женщина, которая пыталась убежать с Максом! Но для полной убедительности нужно, чтобы этот Роберто Агирре действительно появился на свет. И Родриго знал, как это сделать.
Появление неизвестного из Гвадалахары почему то очень встревожило Антонио. Даже не само его появление, а та настойчивость, с которой Ракель отрицала, что незнакома с этим человеком. Нет, загадочного Агирре нужно немедленно отыскать, и Антонио обратился за помощью к верному Пабло. В конце концов, Акапулько – не такой огромный город, можно же узнать, в каком отеле остановился этот человек. А пока, пока хочется все забыть, забыть про Макса, про Мауру, Камилу и всех злопыхателей, забыть про Роберто Агирре, и просто побыть вместе.
Ракель высушила волосы и переоделась в легкое платье стального цвета, которое удивительно шло ей. Как быстро она выработала новый стиль в одежде – сказался ее природный вкус. Теперь в богатой сеньоре трудно было угадать девчонку из магазина готового платья.
– Ты не такой, каким я тебя представляла, – говорила Ракель, смотря в зеленые глаза любимого. – Когда я тебя увидела, ты мне показался важным и недоступным.
– Иногда я такой и есть, – с улыбкой отвечал Антонио.
– Но не со мной.
Антонио вздохнул. Его ждали дела, на два часа была назначена деловая встреча, но как не хочется покидать Ракель.
– Может быть, ты поедешь со мной в контору, – внезапно предложил он. – Я буду работать и смотреть на тебя.
– Хорошо, я приедут – ответила девушка.
Ракель поспешила к себе. В дверях своей комнаты она столкнулась с Мартой, одетой в пышную короткую юбочку и майку, едва прикрывающую грудь. Ракель не понравился и плутоватый вид сестры.
– Ты куда? – Ракель решительно остановила Марту.
– Я иду с подругами, – соврала та и сразу поняла не удачность своей лжи – какие у нее подруги в Акапулько! – Это знакомые Клаудио, – быстро поправилась она. – И не говори мне ничего, Ракель, мне надоело сидеть взаперти.
Нападение – лучшая защита, – Ракель больше ни о чем не стала спрашивать сестру, и Марта благополучно улизнула из дома: пусть Ракель возмущается, – она шла с Луисом, мужчиной из обслуги.
Лишь пару часов назад Чучо был безработным оборванцем без гроша в кармане – и вот он слуга в богатом доме, облаченный в белый китель, такой же как у самого Рамона! Чучо в восторге носился по дому, заглядывая из комнаты в комнату и предлагая кофе, сок, закуски. От радости он не чуял под собой ног. Дон Даниэль полностью разделял его восторги.
– Какой ты элегантный! – качал он головой, рассматривая Чучо.
– Я хочу вечером заскочить к Мерседес, – сообщил ему о своих планах Чучо. – Она такая хорошая девушка!
Дон Даниэль был действительно рад за Чучо, одновременно он был рад и за себя – теперь в доме появился свой человек. Хотя они с Чучо познакомились недавно, но, казалось, знали друг друга всю жизнь. Теперь он больше не будет чувствовать себя одиноким и заброшенным, – есть с кем посидеть перед телевизором, пропустить стаканчик, поболтать о разных разностях.
А Чучо как на крыльях понесся к Мерседес. Ему очень нравилась эта девушка – такая красивая и добрая. Как она вступилась за него, как не побоялась попасть в каталажку! Но не так радостно встретили его Мерседес и ее брат Габриэль – юноша, почти мальчик, недавно сбитый грузовиком, и теперь прикованный из за травмы к постели. Им нужны были деньги всегда, но сейчас требовались еще и дорогие лекарства, а Мерседес потеряла с трудом найденную работу! В их бедной каморке царило уныние. Конечно, она могла бы вместе с братом делать ракушечные бусы, но разве на это проживешь? Нужна была работа, постоянная работа, а где ее найдешь?
Слушая Мерседес, Чучо едва не разрыдался. Он всегда близко к сердцу принимал чужие беды, тем более беды такой прекрасной девушки, как Мерседес. И тут чудесная мысль посетила Чучо – а что, если найти ей место в доме Антонио Ломбардо? Чучо, сам еще не прослуживший и дня, был почему то уверен, что у него все получится.
– Мы с доном Антонио приятели, – заявил он. – Вот увидите, стоит мне только намекнуть ему, у вас сразу же будет работа, – Чучо говорил и сам искренне верил своим словам. Ему казалось, что нет ничего невозможного в том, что дон Антонио послушает его.
Мерседес тоже верила и радовалась:
– Это было бы прекрасно, правда, Габриэль?
Марта влюбленными глазами смотрела на Луиса – какой он сильный, стройный, красивый. Они сидели на открытой веранде ресторана, где то в вышине чуть покачивали своими большими резными листьями пальмы. В первый раз за много дней Марта чувствовала себя счастливой. После ресторана они с Луисом отправились на дискотеку. Это было очень здорово – нарядные люди, цветомузыка, быстрые ритмы. К сожалению, Луису нужно было вернуться к одиннадцати – работа, но он обещал Марте, что в следующий раз они задержатся подольше. Марта поверила, хотя ее галантный кавалер прекрасно знал, что никакого следующего раза не будет, потому что на дороге к дому в условленном месте уже стоит Августин. Все готово.
Они сели в автомобиль, и Луис плавно тронулся с места. По дороге он рассказывал Марте о веселой ночной жизни в Акапулько. Конечно, куда Гвадалахаре до этого шикарного курорта. Вдруг Луис затормозил и остановился.
– Что такое? – удивилась Марта.
– Хочешь сесть за руль? – предложил Луис, повернувшись к ней. – Хочу посмотреть, способная ли у меня ученица?
Марта, не долго думая, согласилась. Ей даже не пришло в голову, что она изрядно выпила. Они быстро поменялись местами, и Марта, нажав на газ, рванула вперед.
– Здорово у тебя получается! – подбодрил ее Луис и протянул сигарету. – Закури!
Марта взяла сигарету и, прикурив, лихо крутанула руль, совсем не обратив внимания на темную дорогу. Из за деревьев на шоссе выбежал человек. Марта ударила по тормозам, но было поздно. Человек перекувырнулся через капот и вылетел на обочину. Она резко затормозила. Луис открыл дверь и подошел к лежащему человеку. Потом подбежал к машине и приказал перепуганной Марте освободить водительское место.
– Он мертв, поехали, – отрывисто сказал Луис, садясь за руль.
Он видел, как дрожала девушка, как покрывалось бледностью ее лицо, ему даже было жалко ее, но думал он совсем о другом.
«Все прошло отлично, – Марта ничего не заметила и теперь уверена, что насмерть задавила человека и бросила его на дороге. Это очень серьезное преступление. Значит, Ракель полностью во власти Максимилиано».
Но ни он, ни его Хозяин не знали, что у блестяще инсценированного несчастного случая оказался свидетель – смешной оборванец, которого Антонио неизвестно зачем взял на работу.
В приподнятом настроении Чучо возвращался от Мерседес, рисуя в своем воображении радужные картины – как он поговорит с хозяином, и Мерседес будет жить и работать здесь же, рядом с ним. Мимо на большой скорости пронеслась машина. Чучо позавидовал – кто то разъезжает в таких шикарных автомобилях, а он, вот, вынужден тащиться на своих двоих.
Вдруг раздался визг тормозов, и Чучо увидел, что машина резко затормозила и остановилась. Он побежал вперед, но автомобиль уже снова тронулся. И тут Чучо в ужасе увидел, что на обочине лежит человек. Его сбили и бросили! У Чучо было доброе сердце, и он склонился над несчастным. Каково же было его изумление, когда молодой человек, только что казавшийся бездыханным трупом, внезапно вскочил на ноги и как ни в чем не бывало убежал. Чучо только раскрыл рот от изумления.
Подойдя к дому Ломбарде, Чучо обратил внимание на автомобиль, припаркованный у самого входа. Он подошел поближе и осмотрел его. Сомнений не было – это та самая машина, которая сбила прохожего, если, конечно, можно считать, что сбила, ведь парень то оказался жив здоров. От этих загадок у несчастного голова пошла кругом, и он поспешил в бунгало дона Даниэля немного выпить, чтобы успокоиться и обрести всегдашнюю безмятежность.
А Луис был горд, – он, как всегда, четко выполнил желание Хозяина и не мучился укорами совести, спокойно констатировав, что задание выполнено: Марта в истерике.
Марта, действительно, была в ужасном состоянии. Ночью она не могла сомкнуть глаз, снова и снова вспоминая все обстоятельства трагедии. Она обвиняла во всем только себя, не задумываясь, что за руль она села по совету Луиса, и несчастного бросила на дороге тоже не она, а Луис. Всю ночь в ее ушах стоял визг тормозов, вспоминалась темная фигура, внезапно появившаяся из темноты.
Марта не хотела никого видеть, не хотела никому ничего говорить. Но когда она спустилась вниз – едва причесанная, с синими кругами вокруг испуганных глаз, Ракель сразу поняла – с сестрой что то случилось. Но Марта не хотела ничего объяснять, а только бросилась в свою комнату. Ракель хорошо знала свою взбалмошную сестру – ведь та способна на любое безрассудство. Что то случилось вчера вечером. Ракель терялась в догадках.
Сразу после завтрака она пошла в комнату Марты. Та, зареванная, лежала на кровати. Сомнений не было – произошло нечто из ряда вон выходящее. Ракель села возле Марты и пристально посмотрела на нее.
– Что с тобой, Марта?
В ответ Марта только всхлипнула. Луис велел ей никому не рассказывать о случившемся, но она не могла, просто была не в состоянии хранить этот ужас в себе. Кому еще она может открыться, как не родной сестре.
– Я убила человека, – тихо сказала Марта.
До Ракель не сразу дошел страшный смысл этих слов. Как это возможно? Марта, ее сестра… убила?
– Вчера вечером, – продолжала Марта, – я вела машину, а он вдруг вынырнул откуда то… Я была с Луисом.
Это был новый удар для Ракель. Марта ослушалась ее и продолжала встречаться с Луисом! Марта осмелилась ночью после ресторана сесть за руль!
– Ты же сказала, что уходишь с Клаудио! – воскликнула Ракель.
Марта зарыдала и, вскочив с кровати, бросилась вон из комнаты. Она больше не хотела никого видеть, никого! У нее не было сил выслушивать упреки сестры. Она понимала, что кругом виновата, но сил больше не было. Ракель побежала за сестрой.
Максимилиано, как дикий зверь, сидел в засаде. Какое то звериное чутье позволяло ему угадывать, в какой части дома или сада может появиться Ракель. Та и сама удивлялась, замечая, с какой неизменностью Макс всегда оказывался рядом.
Так случилось и на этот раз. Максимилиано нервно курил в отдаленной части сада, густо заросшей вечнозеленым цветущим кустарником. Он и сам не знал, что привело его сюда. Хотелось побыть одному после разговора с Антонио. Даже одно воспоминание об этом человеке вызывало в Максе прилив ненависти. Макс с силой сжал кулаки – мы еще посмотрим, кто кого.
Но вдруг чуткие уши Максимилиано уловили отдаленные шаги, голоса. Ракель! Он круто повернулся и замер в ожидании, как зверь, который приготовился к прыжку.
Вот и они. Марта, конечно, в слезах. Дуреха! Нечего ходить с кем попало. За ней Ракель. Макс внезапно появился из кустов и схватил девушку за руку.
– Пусти! – крикнула Ракель. – Разве ты не видишь, она в отчаянии!
– Я все знаю, – хриплым голосом сказал Макс, всматриваясь в это лицо, которое так притягивало и мучило его. – Она задавила человека. Насмерть. И теперь, – Макс схватил Ракель за обе руки, привлек к себе и наклонившись прямо над ее лицом, глухо сказал: – Ты будешь делать все, что я скажу. Игры кончились. Там был свидетель, который все видел. Я заплатил ему за молчание, но ты знаешь…
– Чего ты от меня хочешь? – кричала Ракель, стараясь вырваться из ненавистных объятий. Но руки Макса железным кольцом охватили ее тело.
– Ты меня обманула, Ракель, – зловеще говорил Макс. – Я бы мог простить, если бы ты бросила меня ради кого то другого. Но он! Только не ради него! И теперь я прошу немногого – всего один раз. Все останется в тайне. Итак, я жду до завтра.
Не видя ничего перед собой, в полном отчаянии Ракель шла к дому. Все здесь были против нее, и все происходило так, как хотел Максимилиане Ей казалось, что он затягивает петлю на ее шее. А Марта? Что скажет Антонио, когда узнает? Отец его любимой – пьяница и скандалист, сестра – убийца. Ему опять предстоят ужасные неприятности из за них, и когда нибудь его терпение иссякнет. Подавленная безысходностью и горькими мыслями, Ракель открыла дверь дома, но, едва перешагнув порог, остановилась в нерешительности. В гостиной сидели незнакомые люди. В кресле расположилась красивая девушка с тонкими чертами лица и длинными льняными волосами. Рядом с ней стоял молодой мужчина в белом пиджаке и синих брюках. Кто это? Гости? В полном отчаянии Ракель остановилась – она была совершенно не в силах вести сейчас светскую беседу, вежливо улыбаться, говорить о пустяках.
Антонио, увидев жену, широко улыбнулся и, подойдя к ней, взял за руку. Он представил жене своих друзей – Алехандру Монтеро и Андреса Берналя. Появление Ракель вызвало невероятное изумление Андреса. Он и не знал, что Антонио Ломбардо, этот законченный холостяк, женился. И даже не предупредил своего лучшего друга!
Виктория с удовольствием беседовала с Алехандрой. Ей очень нравилась эта красивая и немного застенчивая девушка. Виктория расспрашивала ее о родителях, о доме, но Алехандра как то странно запиналась, говорила сбивчиво. Ситуацию прояснил Андрее. Оказывается, Алехандра влюбилась в автогонщика и сбежала из дома. Родители, разумеется, решительно против этого брака, но она твердо стоит на своем. Не зная, как поступить, девушка обратилась к Андресу, своему крестному, чтобы тот помог ей уговорить родителей.
Ракель с изумлением смотрела на Алехандру. Она никогда не могла бы предположить, что это воздушное создание способно на такие решительные поступки. Значит, и богатые женщины тоже подвластны чувствам и, отдавшись им, в состоянии забыть манеры и правила хорошего тона.
В гостиной появился Макс. Он тепло поздоровался с Андресом и Алехандрой – было видно, что он давно знает их и находится с ними в таких же приятельских отношениях, как и Антонио; но не задерживаясь в гостиной, поднялся к себе.
Антонио видел, что жена ведет себя как то неуверенно, скованно, боится проронить лишнее слово, и приписал ее поведение природной застенчивости: она увидела незнакомых людей и смутилась. Нет, не такой должна быть его жена. И, дождавшись, когда Виктория с гостями поднялись наверх, и они остались наедине, Антонио ласково обратился к жене:
– Дорогая! Ты не должна так смущаться. Я хочу, чтобы ты вела себя соответственно твоему положению. Ты ведь моя жена. Я хочу гордиться тобой.
Ракель слушала Антонио и не могла сдержать слез. Его слова убивали ее, они разрывали ей сердце. Он хочет гордиться ею! Дочерью дебошира и сестрой убийцы! Не в силах больше выдержать этой пытки, Ракель бросилась по лестнице в свою комнату.
Антонио остался один. Поведение Ракель удивляло, даже озадачивало его. От чего она внезапно разрыдалась? Ведь не от смущения перед незнакомыми людьми… И еще этот неуловимый Роберто Агирре, которого невозможно разыскать… Кто то тронул Антонио за плечо. Это была Виктория.
Виктория, всегда доброжелательная, всегда подтянутая и красиво одетая, эта женщина олицетворяла собой уют и мир в доме. Рядом с ней все несчастья и превратности казались не такими страшными. Но теперь, словно пропасть легла между ними, и этой пропастью был сын Виктории – Макс.
– Антонио, – мягко сказала Виктория, которая отлично понимала, что творится в душе ее приемного сына, – мне кажется, ты совершаешь ошибку, сынок. Да, у Макса дурной характер. Он агрессивен, иногда груб, но он не способен на такие ужасные вещи, в которых ты его подозреваешь. А эта женщина действительно тебя обманула.
– Виктория, – Антонио открыто смотрел ей в лицо. – Ты ведь всегда верила мне. Поверь и на этот раз. Ракель добрая и честная девушка.
Виктория отрицательно покачала головой.
– Если я поверю в это, мне придется согласиться, что мой сын убийца.
– Хорошо, – сухо сказал Антонио, понимающий всю бессмысленность этого спора. – Но об одном я все таки хочу попросить тебя. Пожалуйста, ни слова о Ракель Андресу и Алехандре. И предупреди Макса.

Глава 23

Но никто – ни Антонио, ни Ракель, ни Максимилиане не знали, что таинственный Роберто Агирре – плод фантазии Карлы, обретал плоть и кровь. Родриго уверенно осуществлял свой замысел. Он вызвал к себе Кота, темную личность, которая орудовала в кабаке, и стал допрашивать его о пропавших деньгах Чучо. Сомнений не было – деньги у несчастного украл именно Кот, но Родриго это не очень беспокоило. Главное было, чтобы его не вспомнил этот старый дурак, тесть Ломбардо. Кот поклялся, что старик не видел его.
– Тогда слушай, – сказал Родриго. – Ты снимешь скромную квартиру, поселишься в ней и скажешь, что тебя зовут Роберто Агирре. Явишься туда с чемоданом, якобы из Гвадалахары.
По случаю приезда гостей в доме Ломбардо был устроен торжественный ужин. Все собрались в гостиной. Нарядно одетые женщины мило беседовали, мужчины с бокалами в руках говорили обо всем понемногу – о делах, о семье, о планах на будущее. Виктория сначала колебалась, приглашать ли на этот ужин дона Даниэля, ведь он иногда бывает невоздержан в питье. Но Антонио был непреклонен – его тесть тоже должен быть среди приглашенных.
Виктория согласилась, правда, она не стала передавать приглашение через прислугу, а сама пошла к дону Даниэлю. Превозмогая неловкость и неспеша подбирая слова, она сообщила сеньору Саманьего о приглашении и попросила выполнить ее две просьбы: во первых, пойти с Рамоном в город и купить под его руководством приличную одежду; а, во вторых, не пить за ужином сверх положенного. Они прекрасно поняли друг друга, и дон Даниэль, проглотив унижение, обещал сеньоре выполнить ее просьбы.
Ужин прошел на редкость удачно. Постороннему наблюдателю могло даже показаться, что в этот вечер в доме царила дружеская теплая атмосфера, что эти нарядные красивые сеньоры искренне желают друг другу добра. Но так мог подумать только тот, для кого остался невидим истинный характер отношений между этими людьми.
– Твоя невестка очень мила, но неразговорчива, – сказала Камиле Алехандра.
– Мила! Ты просто ее не знаешь! – с очаровательной улыбкой ответила Камила.
– Тебе она не нравится? – искренне удивилась девушка.
– Завтра все расскажу, – пообещала Камила. Единственный человек, который и со стороны выглядел несчастным был дон Даниэль. Помня данное Виктории слово, он даже не притронулся к вину. Но чувствуя себя лишним и в светской беседе, и в деловом разговоре, он выбрав подходящую минуту, откланялся. Ракель, подавленная несчастьем, тяготилась своим присутствием на этом беззаботном, легком вечере и тут же вызвалась проводить отца, почувствовав радость от того, что перестанет играть проваленную роль хозяйки дома. Антонио с удивлением посмотрел на нее, отмечая боковым зрением, что Макс, оставив стакан, тоже направился к двери.
Сердце Макса бешено стучало. Он был готов на все – на преступление, убийство, только бы заполучить эту девушку. Ему было даже неважно, любит ли она его. Главное завладеть ею. Макс был уже готов сделать это силой, принудить ее стать его любовницей, пусть даже путем самого низкого шантажа.
– Ракель!
Девушка вздрогнула, услышав этот хриплый голос. Он был слишком хорошо ей знаком и рождал в ней страх и отвращение. Она не могла поверить, что еще совсем недавно этот голос внушал ей любовь.
– Оставь меня, – крикнула она, стараясь оттолкнуть от себя Макса, но силы их были не равны.
– Подумай, – хрипел он, обуреваемый страстью. – Подумай, что ты теряешь и что приобретаешь. Вспомни о своей сестре. Ей грозит тюрьма!
– Ракель! – это был уже другой голос, голос Антонио, который звал ее.
Железные руки Макса сжимали ее плечи, а ей казалось, что горло. Ракель рванулась.
– Пусти, меня зовут!
– Так да или нет?
Ракель слышала только голос Антонио, звавшего ее. Пролепетав еле слышное «да», она вырвалась из рук Макса и бросилась к дому.
Антонио обнял ее и заглянул в глаза. Он видел, видел, что с Ракель творится что то неладное. Но что? Она подняла к нему свое прекрасное лицо и молчала, хотя ей так хотелось рассказать Антонио все: о несчастье с Мартой, о низости Макса, о его грязных предложениях… Но она молчала, молчала из за Марты и из за него, Антонио.
Теперь, когда жена была рядом, Антонио успокоился. Он гладил ее нежное лицо, пушистые волосы, и постепенно волнение и тревога замирали. Так хотелось верить ей, отбросив все сомнения.
Налетал ветер, неспокойно гудел океан, а они стояли на освещенной, падавшим из окна светом, дорожке, тесно прижавшись друг к другу.
– Между прочим, ты очень понравилась Андресу, – с улыбкой сказал Антонио, обнимая Ракель за плечи. – Он просто восхищается тобой. Конечно, придется выдумать какую нибудь историю о том, как мы познакомились. Он очень любопытный и наверняка будет выспрашивать. Но я не хочу, чтобы ты все время чего то боялась. Главное – мы счастливы.
Он обнял девушку, и они замерли, словно боялись вспугнуть пусть призрачное, но счастье.
Перед сном Ракель заглянула в комнату Марты. Сестра, старавшаяся во время ужина сохранять беззаботный вид, теперь опять раскисла. Она боялась всего – что ее выдаст Максимилиано, что неизвестный свидетель аварии заявит в полицию, что ее посадят в тюрьму. И никто на всем белом свете не в состоянии ей помочь. Днем Марта украдкой встретилась с Луисом, но тот только повторил, что все будет хорошо. Однако, его слова не принесли ей ни малейшего успокоения.
Луис действительно держал себя с Мартой совершенно спокойно и уверенно, хотя Августин рассказал ему крайне неприятную вещь. Оказывается, его действительно кто то видел. Какой то человек шел по дороге, но кто это был, Августин и понятия не имел. Так что версия Макса о неизвестном свидетеле оказалась правдой, вот только свидетель этот видел не то, что хотелось бы Максу и Луису. Хорошо бы найти этого парня и заткнуть ему рот – можно деньгами, а можно и угрозами…
А Чучо было невдомек, что его скромная персона так озаботила кого то. На следующий день после вечеринки, с утра пораньше он навестил дона Даниэля. Чучо по хорошему завидовал другу, приглашенному на роскошный ужин, но и своей новой жизнью он был доволен: отлично устроился! А вот когда Мерседес возьмут на службу – это будет полное счастье. В том, что ему удастся устроить девушку в дом Ломбарде, он не сомневался ни одной минуты. Хотя на днях он пытался заговорить об этом с Рамоном, но надменный, вечно недовольный им дворецкий даже не стал слушать Чучо. Не беда! В конце концов не Рамон решает, кого брать, а кого не брать на работу, а в благосклонности дона Антонио Чучо не сомневался.
Дон Даниэль с улыбкой слушал веселую болтовню Чучо. Насколько приятнее этот простой человек, чем те богатые сеньоры. Они, конечно, хорошие люди, но…
– Что вы так грустите, дон Даниэль? – спросил Чучо, заметив, что его друг тяжело вздыхает.
– Не место мне здесь, – грустно проговорил дон Даниэль. – Стар я уже, чтобы становиться настоящим сеньором. Да ты не обращай внимания, Чучито.
И с этими словами дон Даниэль достал из холодильника заветную бутылочку. Чучо не приходилось уговаривать – он уже приготовил стаканы.
Виктория имела правило всегда вставать рано, она просыпалась едва ли не первой в доме. Гимнастика, душ, тщательный туалет. Никто в доме никогда не видел, чтобы она вышла из своей комнаты неприбранной, неаккуратно причесанной, в случайно накинутом платье. Так и сегодня, несмотря на ранний час, Виктория уже была элегантна и подтянута. Заметив в гостиной Максимилиано, она решила предупредить его о том, чтобы он не распространялся относительно Ракель в разговорах с Андресом и Алехандрой. Конечно, она была уверена, что Макс понимает это и сам, но Антонио просил ее предупредить Макса, и она исполнила его просьбу.
В этот момент зазвонил телефон. Рамона на месте не было, и трубку сняла Виктория. То, что она услышала, насторожило ее. Незнакомый и, пожалуй, не очень приятный мужской голос спрашивал Ракель. Назвался Роберто Агирре. Виктория недоуменно пожала плечами и попросила сына позвать невестку. Услышав о том, что Ракель просит мужчина, Макс сорвался с места и поднял трубку сам. Только этого еще не хватало.
– Сеньоры Ракель нет дома, – жестко сказал в трубку Макс. – Оставьте ваш телефон.
– В этом нет необходимости, – ответил наглец на другом конце провода. – Но можете передать, что я тот человек из Гвадалахары. Она знает.
Максимилиано с потемневшим лицом продолжал сжимать в руках телефонную трубку, в которой раздавались теперь только короткие гудки. Роберто Агирре? Это еще кто такой! Макс не мог справиться с охватившей его дрожью. Надо немедленно узнать, кто этот человек. Кому поручить? Разумеется, Луису.
Камила встретила Алехандру у бассейна. Ненависть сестры Антонио к Ракель нарастала с каждым часом, и скрывать ее Камила не собиралась. Эта выскочка и мошенница раздражала ее все больше. В том, что Ракель преступница и, возможно, даже убийца, Камила уже совершенно не сомневалась. И теперь, найдя в лице Алехандры нового слушателя, она с удовольствием пересказала все с самого начала – как «эта» приехала вместе со своей сестрой на следующий день после сообщения об аварии самолета. Явились из Гвадалахары. И в каком виде! Камиле даже пришлось одолжить ей одежду. А потом появился этот отвратительный старик, их отец. А ведь еще совсем недавно никто и не подозревал о существовании этих людей.
– А мне он показался хорошим человеком, – чистосердечно призналась Алехандра.
Хороший человек! Они все умеют притворяться хорошими, честными. Просто мошенники высокой марки! Они не те, за кого себя выдают. Этот хороший человек, например, недавно напился, устроил дебош и попал в тюрьму. И дочка у него такая же. Удивительно только, что Антонио этого не понимает. Он как будто сошел с ума. Его не остановило даже то, что эта девка пыталась сбежать с Максом. Антонио, глупец, бросился за ней и привез обратно. И даже не отругал ее. Влюблен, как последний кретин.
Все на свете любят сплетни, и Алехандра отнюдь не была исключением. То, что рассказала ей Камила, потрясло ее. С ума сойти! Тайный неравный брак. Воздушная авария, чудесное спасение. Как это романтично. Разумеется, девушка не могла удержаться и тут же передала все Андресу, особо выделив в рассказе бегство Ракель с Максом. Так кого же она в действительности любит?
Кого уже мало заботила любовь, так это Макса. Как хищник, почувствовавший запах добычи, он метался по дому в поисках Ракель. На днях Антонио с Андресом хотят уехать на строительство в Сиуатанехо. В их отсутствие Ракель сможет под каким нибудь предлогом уйти из дома и встретиться с ним. Ему было безразлично, что испытывает к нему Ракель. Он сделает все, чтобы добиться своего, а там жизнь покажет, кто кого любит и за что.
Ракель в отчаянии слушала Макса. Казалось бы, – как все просто. Один раз, всего один раз, и он уйдет с ее пути. Забудется история с Мартой, да и имя Ломбардо, столь ценимое мужем, не будет публично скомпрометировано. А покинуть дом в отсутствие Антонио совсем не сложно – достаточно сказать, что она собралась за покупками. Макс посмотрел в лицо девушки и без слов понял – она сломалась. Против воли, с отвращением, но она согласится. Еще немного настойчивости, и он добьется от нее всего, чего хочет.
Чтобы как то успокоиться, Ракель взяла книгу и устроилась в кресле. Но детектив не захватил ее. Она лишь машинально водила глазами по строкам, не в силах понять прочитанное. Хриплый голос Макса стоял в ушах, тело, казалось, до сих пор чувствовало отвратительное прикосновение его рук.
Рядом прошелестела шелковым платьем Виктория. Каким чужим казалось все в этом доме. Вот случилось несчастье, а разделить его не с кем. Даже от любимого мужа она вынуждена все скрывать.
Антонио подошел к тихо опустился в соседнее кресло.
– Завтра мы едем в Сиуатанехо, – сказал он. – Поедешь с нами?
Ракель в отчаянии взглянула на него. Не могла же она объяснить, что не поедет с ними, потому что у нее свидание с Максом. Может быть, ей удастся договориться?..
– Я, – сбивчиво начала она, – я хотела пойти за покупками. Вместе с папой.
Антонио внимательно посмотрел на жену. Беспокойный взгляд, грустные глаза, которые она как будто прячет. Это тревожило его. Может быть, ее поведение связано с появлением Роберто Агирре? Виктория сообщила, что он недавно звонил, но трубку взял Макс и сказал, что Ракель нет дома. Все это было очень странно.
– Что с тобой? – спросил Антонио, пристально глядя жене в глаза. – Может быть, это из за сеньора Роберто Агирре?
– Я не знаю такого человека, – ответила Ракель. – А нервничаю от того, что мне неловко перед твоими друзьями.
Антонио вздохнул. Это было невозможно. Ведь видно, что Ракель что то скрывает и недоговаривает. Но что?!
Больше всего Антонио беспокоило то, что Макс стал как то уж слишком самоуверен в последнее время. Это дурной признак – он что то задумал и уверенно идет по своему пути. А вот Ракель, напротив, нервничает. Значит, она боится. Видимо, Максимилиано знает нечто такое, чего не знает он, Антонио. Но Ракель молчит. Антонио был в отчаянии – он не знал, как убедить жену в том, что она может ему довериться.
– Ты мне не доверяешь, Ракель? Почему? – снова и снова спрашивал он и как будто утыкался в глухую стену.
Антонио встал и пошел в кабинет. Нужно было немедленно выяснить все про этого Роберто Агирре. Необходимо, чтобы Пабло нашел его во что бы то ни стало. Конечно, он мог поселиться под чужим именем. Но зачем? Ведь он звонит в дом Ломбарде и называет себя.
Точно такие же указания давал Максимилиано Луису Трехо. Нужно проверить все гостиницы и выяснить, кто этот Роберто Агирре из Гвадалахары. Может быть, это один из свидетелей, которые были на свадьбе? Но он даже не слышал такого имени.
– И еще ты должен сегодня же снять номер в отеле «Рид».
Луис только кивнул. Он не был излишне любопытным и предпочитал не влезать в дела своего Хозяина, если тот не сообщал о них сам.
И только Карла, фантазией которой Роберто Агирре появился на свет, ничего не знала о том, какие страсти закручиваются вокруг этого несуществующего персонажа. Верная своему обещанию помогать сестре, она отправилась в бунгало, где жил дон Даниэль, чтобы поболтать с ним и вытянуть из него какую нибудь информацию.
Увидев Карлу, дон Даниэль сначала решил, что девушка ищет кого то из его дочерей. Каково же было приятное изумление старика, когда он узнал, что это милое создание зашло поговорить именно с ним. Послушать о старых временах, о Гвадалахаре, где ей никогда не приходилось бывать, наверное, это красивый город… Дон Даниэль с удовольствием стал рассказывать. Ему редко с кем удавалось перемолвиться словечком, разве что с милым толстячком Чучо.
Узнав от Алехандры сногсшибательные новости про Ракель и Максимилиано, Андрее стал повнимательнее присматриваться к их поведению. Да, сомнений не было – они хорошо знакомы, и Макс действительно неравнодушен к жене своего брата. Как же они раньше не заметили. В гостиной Макс старался подсесть поближе к Ракель, как бы невзначай положить ей руку не плечо.
– Что же ты не женишься, Макс? – решила прощупать почву Алехандра. – У тебя есть невеста?
Но ни Алехандра, ни Андрее не ожидали такой реакции – Макс полуобнял Ракель и с нежностью (кто бы мог подумать, что он способен на такое!) смотря ей в лицо, ответил:
– Нет.
Ракель в смятении встала и пошла к себе. Что делать? Как быть? Единственный человек, с которым она могла обсуждать эту тему, была Марта. Она в курсе всего, она понимает.
– А как бы ты поступила? – спросила сестру Ракель.
– Меня не спрашивай, мы с тобой разные люди, – ответила та.
– Ты бы приняла предложение Макса? – догадалась Ракель.
– Да, – твердо ответила Марта. – Это же один раз. Это не на всю жизнь.
В этом дурочка Марта ошибалась. Макс только говорил об одном разе. Этот «один раз» дал бы ему полную власть над Ракель. Он связал бы ее этим «разом» по рукам и ногам, сделал бы покорной рабыней! Но самое сладкое в его грезах был Антонио – униженный, раздавленный, ненавистный Антонио. Близок тот час, когда Макс отомстит ему. Близок, как никогда.
Улучив момент, он подошел к Ракель, стоявшей на террасе, и сунул ей в руку гостиничный ключ.
– Жду тебя в одиннадцать в отеле «Риц».
Как во сне, не понимая, что происходит, Ракель тенью вошла к себе в комнату. Ключ жег руки, как раскаленный. Что делать?!
Антонио уже уехал, и все ближе, все неотвратимее ужасное свидание. Ракель чувствовала, что уже не в силах что либо изменить. Но внезапно отворилась дверь, и в комнату быстро вошел Антонио.
Ракель едва успела спрятать руку с ключом за спину Только бы он не увидел!
– Ты собиралась идти за покупками? – резко спросил ее Антонио.
Ракель судорожно кивнула.
– Сколько у тебя денег?
– Не знаю, – отвечала Ракель, держа руки за спиной. Антонио, оглядев комнату и отыскав взглядом сумочку Ракель, подал ее жене.
– Посмотри!
Ракель не знала что делать. Если Антонио увидит у нее в руках ключ от гостиничного номера, случится нечто ужасное.
– Мало, – ответила она. – Деньги у сестры…
Антонио грубо схватил ее за руку и потащил из комнаты. Ракель лишь успела бросить злополучный ключ на пол.
Как на зло, в коридоре им навстречу шла Марта.
– Сколько у тебя денег? – не здороваясь, спросил ее Антонио.
– Ни гроша, – пожала плечами Марта. – А что?
Значит, опять ложь! Антонио прекрасно видел замешательство жены, но не понимал, с чем оно связано. Ясно, что она не собиралась за покупками – ведь ни у нее, ни у Марты не оказалось денег. Вывод один – в его отсутствие она хотела с кем то встретиться. Но времени на разбирательство не было – Андрее уже давно ждал внизу. Нужно было повернуться и уйти, но какое то необъяснимое чувство не давало Антонио уехать. Он вдруг отчетливо понял, что просто не может оставить Ракель здесь одну.
– Ты поедешь с нами, Ракель, – вдруг сказал Антонио, беря жену за руку. – В Сиуатанехо.
Ракель покорно последовала за Антонио в машину. В глазах у нее стояли брошенный на пол ключ и несчастное лицо Марты. Но она была спасена от свидания с Максом!

Глава 24

С некоторых пор Родриго почти все свое свободное время проводил в зеленой гостиной у Мауры. Он с такой готовностью помогал ей, сначала разыгрывая роль таинственного Роберто Агирре, затем наняв на эту роль своего человека, что у Мауры начали закрадываться сомнения – какой же у него реальный интерес в этом деле? Всерьез она не верила словам Родриго, что им движут исключительно дружеские чувства. Что то тут было еще, но что именно, Маура не знала, да и не очень ломала себе голову. Помогает – и хорошо.
На этот раз у нее были кое какие новости. Не очень сногсшибательные, однако интересные. Во первых, приехал Андрее и Алехандра. Во вторых, звонила Камила, которая хочет серьезно поговорить с Маурой о Ракель. Интересно, что она скажет?
– Ты не рассказывала ей, что я тебе помогаю? – встревожился Родриго.
– Конечно, нет, – Маура передернула плечами. – Камила такая болтунья, ей ничего нельзя доверить. А вот Карла вчера навестила сеньора Саманьего и выяснила, что Ракель, оказывается, работала продавщицей в магазине одежды. Представляешь! И Антонио женился на такой женщине! Чем больше я об этом думаю, тем более странным мне это представляется.
Маура задумалась.
– Знаешь, Антонио встречался с Ракель несколько месяцев, а я даже ни о чем не догадывалась. Этого не может быть! Какая женщина не почувствует, что у нее появилась соперница, если речь идет о серьезной связи? К тому же я что то не могу припомнить, чтобы Антонио часто ездил в Гвадалахару. Он, конечно, не докладывал мне обо всех своих поездках, но все таки я знала, что он ездил в Торрехон, в Мехико… Но не в Гвадалахару!
– А Макс случайно не ездил туда? – спросил Родриго.
– Не знаю, – покачала головой Маура.
Марта не находила себе места. Теперь, когда Антонио увез сестру в Сиуатанехо, ей было не с кем даже поговорить, некому пожаловаться и поплакаться. Ведь, кроме Макса и Луиса, никто не знал о том, что произошло. Но от Луиса мало пользы – он только повторит в очередной раз, что все будет хорошо. Он не умеет сочувствовать по настоящему. А уж с таким мерзавцем как Максимилиано Марте вообще не хотелось разговаривать. Пользуется чужим несчастьем, чтобы заставить Ракель уступить ему. Возможно, будь Марта на месте сестры, она не стала бы сопротивляться так долго, но от этого Макс не становился ей ни капли приятнее. Марта пробовала жаловаться на него Луису, но тот сказал, что Максимилиано вовсе не такой, каким кажется ей. Что она недостаточно знает его. Как бы не так! Марте казалось, что она знает его даже слишком хорошо.
Она увидела приближающегося Клаудио и искренне обрадовалась этому легкому, беззаботному человеку. Он пригласил ее в конный клуб, и Марта почти уже согласилась, но, вспомнив все произошедшее, со вздохом отказалась. А на предложение искупаться в бассейне радостно откликнулась.
Марта нежилась в воде, когда услышала властный зов Макса.
– Не обращай не него внимания, – посоветовал Клаудио.
«Как бы я этого хотела», – подумала Марта и вылезла из воды.
– Где Ракель? – без обиняков спросил Макс. Он так и сверлил Марту глазами.
– Антонио увез ее в Сиуатанехо. Она же не могла отказаться, – с вызовом ответила Марта. – Подумай, что ты делаешь. Неужели тебе доставляет удовольствие такой способ добиваться женщины!
– Побереги свое красноречие, – проворчал Макс. – Если она не согласится, вы обе пойдете в тюрьму!
Максимилиано был вне себя от ярости. В тот момент, когда казалось, что птичка в клетке, она опять упорхнула. Он ведь прекрасно видел, что Ракель, наконец, сломалась и была готова делать все, что он захочет. Теперь же нужно придумывать что то другое…
День уже клонился к вечеру, когда Антонио, Андрее и Ракель вернулись в Акапулько. Дорога была неблизкая, и все порядком устали. Договорившись с Андресом встретиться за ужином, супруги Ломбарде, взявшись за руки поднялись к себе. Несмотря на то, что прошел целый день, Антонио не забыл утренний разговор. И по прежнему хотел знать, что собиралась делать Ракель, оставшись дома. Ведь очевидно, что она не могла пойти за покупками, как утверждала. Ни у нее, ни у Марты не было денег. Может быть, она собиралась встретиться с Роберто Агирре?
– Я даже не знаю, кто это, Антонио?! – в отчаянии воскликнула Ракель. Ее силы были на пределе, она больше не могла и не хотела молчать: «Будь, что будет, я скажу Антонио все».
В этот момент раздался стук в дверь и на пороге появился всегда предупредительный и улыбающийся Рамон. Он внес в комнату новый букет – свое последнее произведение, которым он очень гордился. Поставив цветы на стол, Рамон уже собрался уйти, на тут что то вспомнил и – повернулся к Антонио.
– Сеньор, – изящно склонив свою лысеющую голову, сказал Рамон, – ключ, который тут был, я положил в шкатулку.
– Какой ключ? – спросил Антонио, и глаза его сузились.
– Такой, как от номера в гостинице, – ответил Рамон. Ни он, ни Антонио не успели больше ничего сказать, потому что Ракель внезапно повалилась на пол. Лицо ее стало безжизненным и бледным.
Антонио сразу же забыл о ключе и обо всех своих подозрениях. Они с Рамоном уложили все еще бесчувственную Ракель на кровать. Рамон принес воды, и Ракель медленно стала приходить в себя. Она открыла глаза, но лицо ее по прежнему было без кровинки. Антонио попросил Рамона позвать сюда сеньору Викторию, а сам спустился к телефону, чтобы срочно вызвать доктора Пласенсиа.
Виктория с жалостью смотрела на Ракель. Перед лицом болезни она считала правильным забыть о своих симпатиях и антипатиях. Виктория сидела на краю кровати и, легонько поглаживая руки девушки, внимательно вглядывалась в осунувшееся лицо Ракель.
– Возможно, ты ждешь ребенка… – проговорила она. Ракель видела, какое участие принимает в ней эта сеньора, мать Максимилиано, и ей было не по себе.
– Мне уже лучше, – слабым голосом сказала она. – Вам не обязательно сидеть со мной.
– Мне это не трудно, – улыбнулась Виктория своей все понимающей милой улыбкой.
Ракель была готова разрыдаться. Ну, почему все так ужасно получилось. Ведь они с сеньорой наверняка могли бы стать друзьями, могли бы любить друг друга, как мать и дочь. Но теперь это невозможно. Эта женщина – мать Макса, и как любая мать, будет оправдывать и защищать своего сына. Лучше бы Ракель никогда не видела ни этих людей, ни этого дома!
– Сеньора, – слабым голосом произнесла Ракель. – Я знаю, вы меня не любите. Но я не такая, как здесь все думают, клянусь вам. Я приехала сюда не по своей воле, а когда захотела уехать, меня не пустили.
– Лучше не клясться, – тихо сказала Виктория. – Антонио любит тебя и, возможно, ты ждешь от него ребенка. Но прошу, твои родственники должны вести себя соответственно нашему положению. Я ведь тоже из простой семьи. Мой отец был учителем. Я вышла замуж очень рано за отца Максимилиано. Он работал инженером в одной из компаний Альберто Ломбарде Потом я осталась вдовой и полюбила отца Антонио. Но когда человек входит в такую семью, как эта, нужно понимать, что есть вещи, не важные для нас, но важные для других.
Виктория замолчала и, безмолвно глядя на лежавшую перед ней девушку, с красивым умным лицом, внимательно слушающую ее, подумала: она не может быть преступницей, обманщицей, она – только жертва чужой злой воли. Но Виктория поспешно отогнала эту мысль. Ведь если Ракель действительно невиновна, то тогда злая сила эта – Макс… Нет, этому Виктория не могла поверить!
– Можно войти? – дверь отворилась, и в комнату вошел Оскар Пласенсиа.
Оскар пробыл у Ракель довольно долго. Он осмотрел ее, измерил давление, прослушал сердце. Ему было очевидно, что у девушки сильнейшее нервное истощение. Он прописал ей лекарство, но сказал, что лучшим лекарством для нее будет покой и тишина. Более точный диагноз он сможет поставить, когда она сдаст необходимые анализы. Возможно, она действительно ждет ребенка, но заключение можно будет сделать только по результатам анализов. С этим Оскар удалился.
Когда доктор ушел, в комнату бесшумно вошел Рамон с подносом. Он принес Ракель все необходимое – лекарства, сок, фрукты. Ракель смотрела на его благонравно сосредоточенное лицо и думала, можно ли ему доверять, можно ли попросить его забыть об этом ключе. Она уже хотела сделать это, но в комнату вошел Антонио. Он рассказал Ракель о выводах, сделанных доктором.
– Ребенок? – Ракель отвернулась от Антонио, – лучше бы доктор ошибся. Сейчас не время для ребенка.
Антонио видел ее нежный профиль, разметавшиеся по подушке волосы, которые он так любил гладить.
– Знаешь, никогда не следует отказываться от ребенка, – и добавил, – в любом случае, я не оставлю его. Но сейчас отложим этот разговор.
Ракель широко открытыми глазами посмотрела на мужа и смолчала. Антонио, поднявшись, как ни в чем не бывало пожелал ей доброй ночи и закрыл за собой дверь.
«Да, – думал Антонио, – это, действительно, не самое лучшее время для обзаведения ребенком». Он не сомневался, что Ракель скрывает от него нечто важное. К сожалению, Пабло не нашел пока загадочного Роберто Агирре, зато выяснил, что его разыскивает еще кто то. Кто? Служащий одной из гостиниц подробно описал этого человека. Завтра Пабло приведет этого парня из гостиницы сюда и покажет ему Макса: описание поразительно напоминает его.
Похоже, что единственным, кто сохранял жизнерадостность в этом доме, остался Чучо. Он был доволен всем – работой, едой, беседами с доном Даниэлем. Разве что немного досаждал этот зануда Рамон, который корчит из себя неизвестно что, но Чучо добродушно не брал это в голову.
За те несколько дней, что он прослужил в доме Ломбардо, его новый белый китель как то обвис, измялся и стал почти неотличим от той рубахи, в которой Чучо когда то явился к дону Антонио. Но Чучо ничего не замечал. Все мысли у него сосредоточились на Мерседес. Он снова и снова зазывал дона Даниэля в гости к девушке и ее брату – как то неудобно все время наведываться одному. Можно, например, пойти сегодня. Никто и не узнает. Виктория и сеньор Ломбардо заняты Ракель – она плохо себя чувствует.
– Как, Ракель заболела? – всплеснул руками дон Даниэль. – И я ничего не знаю об этом?!
Дон Даниэль не на шутку расстроился. Никто не удосужился сказать ему, что дочь заболела. Как будто его здесь нет. Но что же с Ракель? Дон Даниэль, несмотря на обиду, поспешил в большой дом. В гостиной его встретили Виктория и Оскар. Дон Даниэль без лишних слов попросил разрешения повидать дочь. Виктория ласково успокоила дона Даниэля, сказав, что причин для беспокойства нет, и попросила Рамона проводить сеньора Саманьего в комнату Ракель. Робея под взглядом грозного дворецкого, дон Даниэль поднялся вверх по лестнице.
Смотря ему вслед, Виктория сказала Оскару:
– Мне очень жаль этого человека и Ракель тоже.
– Жаль? – удивленно поднял брови Оскар.
– Им трудно здесь, среди нас, – задумчиво сказала Виктория, – они чувствуют себя не в своей тарелке.
Постучав в дверь, дон Даниэль услышал голос зятя и осторожно вошел. Ракель, бледная и усталая, ужинала под задумчивым взглядом сидевшего рядом мужа. Девушка увидела полные сострадания глаза отца, и ее лицо осветилось искренней радостью. Антонио, извинившись, покинул комнату. Ракель и дон Даниэль почувствовали себя свободнее: они могли говорить и делать то, что хотели. Дон Даниэль обнял дочь.
– Все в порядке, папа, – успокоила она отца. – Я потеряла сознание, но мне уже лучше. Посиди со мной.
Дон Даниэль тихонько присел на край кресла.
– Папа, – тихим голосом сказала Ракель, – я хочу попросить кое о чем. Спрячь вот это, выброси, чтобы никто не видел, – с этими словами Ракель вытащила из под матраца ключ и протянула его дону Даниэлю. – И, пожалуйста, ничего не спрашивай, – ее глаза наполнились слезами, она сглотнула их и с трудом выговорила. – Папа, а как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – попытался улыбнуться дон Даниэль. – Правда… немного одиноко. Но нет, не уговаривай меня ходить сюда, – для меня, да и для всех лучше, когда я там, в своем бунгало…
Они замолчали, без слов понимая все, чем не хотели огорчать друг друга. Только теперь сеньор Саманьего понял, что неплохо им жилось в Гвадалахаре. Пусть они жили бедно, пусто иногда недоедали, но никто не смотрел на них сверху вниз, никто не указывал, как себя вести. Они были свободны. А здесь – золоченая клетка!
В комнату вошел Антонио, принесший Ракель лекарства, и дон Даниэль поспешил к себе, пожелав всем спокойной ночи.
Ракель проглотила таблетки и, поставив на стол поданный Антонио стакан, посмотрела на мужа. Его лицо было бесстрастным и холодным. Может быть, он все еще думает, что она собиралась встретиться с этим Роберто Агирре? Подозревает ее? Помнит разговор о ключе? А может быть, он рассердился, когда она сказала, что не хочет ребенка?
– Я не потому так сказала, что не люблю детей, – стала оправдываться Ракель. – Просто сейчас не время, не та ситуация…
– И какая же это ситуация? – сухо спросил Антонио. Этот ледяной тон пугал ее. Ей казалось, что муж ее больше не любит, и она теряла рассудок. Внезапно Ракель почувствовала ужасную усталость, усталость от всего – от вечного страха, от постоянной неловкости, которую она ощущала в этом доме. Она посмотрела ему в глаза:
– Ты не доверяешь мне?
– У меня есть для этого основания! – Антонио поднялся и вышел из комнаты.
Ракель лежала без сна, когда увидела открывающуюся дверь. Вошел Антонио, и она, притворившись спящей, исподволь наблюдала за ним. Его интересовала шкатулка, куда Рамон убрал ключ. Ракель перестала притворяться и, открыв глаза, спросила:
– Ты что то ищешь?
– Нет нет, спи спокойно, – ответил Антонио и вышел из комнаты.

* * *

С ключом в руке дон Даниэль вошел в бунгало. Там кто то был – а, да это Чучо сидит перед телевизором и, как всегда, что то жует. Звук включил на полную громкость. Заметив дона Даниэля, Чучо поспешно вскочил и выключил телевизор. Оказывается, он поджидал дона Даниэля, чтобы отправиться к Мерседес. Они же как будто договорились.
Дон Даниэль вздохнул. У него не было никакого настроения идти в гости. Состояние Ракель, ее тревога расстроили отца, и вообще он вдруг почувствовал себя каким то старым, несчастным и разбитым. Нет, сегодня ему не до гостей!
Чучо только печально качал головой, и его лицо приняло скорбное выражение. Как жаль, что дон Даниэль не хочет идти! А что это у него в руках? Ключ, похоже, от комнаты в гостинице. Чучо не раз видел такие. Дон Даниэль сначала хотел его о чем то попросить, но потом передумал и спрятал ключик в карман; дон Даниэль, действительно, выглядит неважно, наверное, ему лучше отдохнуть. И взяв на дорожку пригоршню воздушной кукурузы, Чучо отправился в дом исполнять свои обязанности.
Первым делом он зашел на кухню и приготовил чашечку крепчайшего кофе. Чучо сидел и потягивал его мелкими глотками, когда вошли Рамон и дон Антонио. Они говорили о каком то ключе. Чучо сначала даже не прислушивался – его то это не касается. Рамон говорил, что ключ нашла утром Рехина, а он положил его в шкатулку, ту, которую показывал перед тем, как сеньора упала в обморок. Дон Антонио распорядился, чтобы позвали горничную. И тут Чучо как током пронзила догадка. Ну как же он сразу не подумал. Ключ! Наверняка, тот самый, который он видел в руках дона Даниэля.
– А какой он из себя, этот ключ? – на всякий случай осведомился Чучо.
Рамон с негодованием посмотрел на это нелепое существо, которое смеет совать нос в хозяйские дела, но дон Антонио ответил:
– Ключ от гостиничного номера.
– К нему еще прицеплена пластмассовая штучка? – обрадовался Чучо.
– Да, – серьезно ответил Антонио. – Ты его видел? Чучо с готовностью закивал головой, довольный, что смог быть полезным хозяину. Вот – Рамон, хоть и такой важный, потерял ключ, а он, Чучо, его нашел!
– Кажется, я видел его у дона Даниэля, – затараторил Чучо. – Он его вынул, а я увидел. Такой, как ключи в гостинице, на нем штучка еще болтается, – но увидев, как потемнело лицо хозяина, как сузились от гнева его глаза, Чучо закончил уже далеко не так уверенно, как начал. – Может, это был другой ключ… Может, я ошибся, – и только выложив дону Антонио все, бедняга понял, что, кажется, сказал что то лишнее.
Бедняга Чучо! Всю жизнь его губила эта манера – сначала наболтать, а потом задуматься. Так вышло и сейчас. Ну, кто тянул его за язык. Только теперь несчастный болтунишка понял, что, сам того не желая, раскрыл какой то важный секрет и порядком навредил дону Даниэлю. И чтобы хоть как то исправить положение, он бросился в бунгало.
Час был уже поздний, и дон Даниэль, выпив на сон грядущий стаканчик пульке, уже безмятежно лежал в постели, размышляя о странной просьбе дочери. Сам не зная почему, он не выбросил ключ, как просила Ракель.
Вдруг в стеклянную дверь его бунгало отчаянно застучали, затем раздался взволнованный голос Чучо:
– Дон Даниэль! Дон Даниэль!
Дон Даниэль встал с постели и как был, в пижаме, пошел открывать. Чучо вихрем ворвался в бунгало. Он был ужасно испуган – отчаянно размахивая руками, замогильным шепотом попросил дона Даниэля не включать свет, чтобы их не заметил хозяин. Дон Даниэль, увидев такое странное поведение друга, и сам испугался не на шутку. Опять что то стряслось?
– Ах, дон Даниэль, – шептал убитый горем Чучо, – я просто осел. Кажется, кто то украл ключ из комнаты хозяина. А я сказал, что видел у вас такой же, ну, похожий на тот, который они ищут. Это как то само вырвалось, дон Даниэль.
Чучо в отчаянии ломал руки, но, как говорится, слово не воробей. Узнав, что ключ передала отцу Ракель, Чучо решил на всякий случай предупредить и ее.
Несмотря на поздний час, Ракель не спала. Она думала о той новости, которая внезапно обрушилась на нее. Ребенок… У нее будет ребенок… Как и всякая женщина, она всегда втайне мечтала об этом, и вот мечта осуществилась. Но сейчас, в этих условиях – она почти не обрадовалась. Хорошо еще, что вовремя удалось избавиться от этого ключа.
В дверь постучали. Кто это может быть? Стук какой то резкий, настойчивый. Ракель встала и подошла к двери. Это был приятель ее отца, Чучо. Ракель удивилась его позднему приходу.
– Я по поводу ключа, – таинственно сказал он. Ракель вздрогнула. – Хозяин и Рамон говорили на кухне о ключе, который не могут найти, и я… я сделал глупость и сказал, что видел такой ключ у вашего папы. Простите, – Чучо был так расстроен, что, казалось, вот вот расплачется.
– И Антонио пошел к папе? – буквально окаменев от ужаса, спросила Ракель.
– Нет, – поспешил успокоить ее Чучо, довольный, что может сказать хоть что то приятное. – Он в кабинете разговаривает с этим новым сеньором.
– Тогда вот что, – Ракель отчаянно соображала, что бы такое можно было придумать, – передайте папе, что это ключ… от нашей квартиры в Гвадалахаре. А теперь уходите и, пожалуйста, никому ничего не говорите.
Антонио разговаривал с Андресом и не торопился к дону Даниэлю за ключом. В этом не было необходимости. Антонио был совершенно уверен, что Ракель не случайно лишилась чувств именно в тот момент, когда Рамон заговорил о ключе. Она передала его отцу, когда тот зашел проведать ее. Все было ясно как день. И Чучо, разумеется, именно этот ключ видел в руках сеньора Саманьего. Можно было и не проверять. Но встает другая проблема – что это за ключ. Было очевидно, что Ракель не хотела ехать в Сиуатанехо, потому что у нее была назначена встреча. Но с кем? Вот этого Антонио не знал и терялся в догадках. Максимилиано, Роберто Агирре или кто то еще, о ком он не знает. В любом случае, очень возможно, что это тот человек, который устроил аварию самолета.

Глава 28

Наконец Ракель дождалась возвращения тех, кто сопровождал Марту в полицию. Дон Даниэль был очень подавлен и сразу ушел к себе в бунгало, а Клаудио сообщил всем собравшимся в гостиной, что Марту, скорее всего, продержат в камере не менее трех суток для выполнения всех формальностей. Дело осложняется отсутствием у нее водительских прав. Но все будет в порядке.
Ракель искала глазами Антонио. Но его не было. Клаудио успокоил: Антонио поехал к пострадавшему. Ракель направилась к отцу.
Дон Даниэль сидел за столом и грустно потягивал пиво. Ракель тихо села рядом. Они оба знали, что ничего страшного не случится, что Марту выпустят – Антонио позаботится об этом. Но все равно на душе было скверно. Ах, Марта! Капризная, избалованная девчонка, но ведь она хорошая и добрая. Ракель спросила у отца, что стало с Луисом Трехо. Оказалось, что этот отделался очень легко – его только допросили и сразу же отпустили. Но Антонио лишил его места, попросту выгнал.
Их беседу прервал Чучо. Его смуглое лицо выражало одновременно сочувствие, жалость и отчаяние. Он считал совершенно несправедливым, что Марту задержали. Ведь этот парень остался жив здоров. Он, Чучо, видел это собственными глазами. Просто кому то хочется вытянуть из дона Антонио денежки. На этой жертве и царапины не было.
Мерседес снова заварила травы. Она и сама не верила в них, но старалась убедить себя и Габриэля, что это поможет. Когда же, наконец, придут из полиции… В дверь постучали, Мерседес бросилась открывать. На пороге стоял красивый мужчина с вьющимися темными волосами, зелеными глазами и волевым решительным лицом. Мерседес никогда раньше не видела его.
– Сеньорита Мерседес Фернандес? – спросил незнакомец. – Я родственник человека, сбившего вашего брата.
У Мерседес задрожали колени. Она нерешительным жестом указала на лежанку Габриэля. Парень, не говоря ни слова, смотрел перед собой. Сбивчиво девушка стала рассказывать о том, как все произошло. Ему очень больно, но крови не было, и все думали, что это просто ушиб. Но он все не поправляется, а на врачей денег нет.
Антонио не первый раз видел бедность, граничащую с нищетой. Тесные каморки, дешевенькие платья, как на этой Мерседес, запах бобов и кукурузной каши – единственной еды бедняков. Вид всего этого действовал на него угнетающе… Ладно, сейчас приедет скорая помощь и заберет парнишку в клинику доктора Пласенсиа. Там его осмотрят и, если нужно, повезут в Мехико.
Мерседес была готова разрыдаться! Она не могла рассчитывать на такое. Больше всего ее мучило то, что она обманывает этого доброго и щедрого сеньора. И что будет с его родственником, который сбил Габриэля?
– В настоящее время ее задержала полиция, пока не выяснится, насколько сильные повреждения получил твой брат.
Мерседес и Габриэль замерли, услышав эти слова. Так это, оказывается, женщина! В какое грязное дело втянул их Роберто Агирре. Мерседес уже была готова пойти в полицию и сказать, что никакого наезда не было. Но Антонио только покачал головой и вышел.
Мерседес безжизненно опустилась на стул. Брат пристально смотрел на нее. Господи, что будет! В каком злом деле они стали помощниками!
Но им не пришлось сидеть долго, потому что скоро приехала машина и забрала Габриэля в клинику доктора Пласенсиа.
Выйдя из квартирки Мерседес, Антонио отправился домой. Все с нетерпением ждали его возвращения – что он скажет о потерпевших. Многое зависело от этих людей, ведь адвокат сказал, что если парень признает, что тоже виноват в случившемся, это значительно облегчит положение Марты.
У Антонио не было сомнений, что Мерседес и ее брат помогут ему. Они произвели на него впечатление хороших людей. Но не все зависит от них – важно узнать, какие повреждения получил парень. Антонио подозревал, что у того поврежден позвоночник, и именно поэтому он не может ходить. А дальше все будет зависеть от обвинения, которое предъявят Марте. Если статья предусматривает не больше пяти лет, можно хлопотать об освобождении под залог. Пока ничего определенного сказать нельзя. Есть два серьезных осложнения, и здесь он бессилен – парень может остаться парализованным, а у Марты нет водительских прав, Но не следует терять надежды.
Когда все разошлись и Ракель осталась наедине с Антонио, он серьезно посмотрел на нее и спросил о том, чего он не мог спросить при посторонних. Что сказал Оскар насчет анализов? Подтвердилось ли предположение о беременности?
– Я не беременна, – спокойно глядя в лицо мужу, ответила Ракель.
Все, что касалось дома Ломбарде, приобретало в глазах Оскара особую значимость. Поэтому, вернувшись в клинику, он немедленно пошел в палату, куда положили сбитого Мартой молодого человека. Здесь же находилась его сестра – симпатичная, но бедно одетая девушка. Оскар внимательно осмотрел больного. У парня был паралич обеих ног, он жаловался на боли в пояснице, точнее несколько ниже поясницы. Но пока не готовы анализы и не сделан рентген, сказать что либо определенное очень трудно. Но одно ясно – это сложный случай.
Доктор Пласенсиа поднял глаза и увидел, что девушка смотрит на него с немым вопросом во взоре.
– Для вашего брата будет сделано все возможное, – успокоил ее Оскар и добавил. – Сеньор Ломбардо очень заинтересован в том, чтобы ваш брат поправился.
Когда врач ушел, Мерседес бросилась к Габриэлю. Он сказал «Ломбардо»? Она определенно уже слышала эту фамилию и не раз. Ну, конечно! Это же хозяин Чучо. Да, Чучо говорил, что работает в доме некоего сеньора Ломбардо.
Луис Трехо бесцельно бродил по городу. Внешне он по прежнему оставался совершенно спокоен, но если бы увидел Макс или кто нибудь другой, хорошо его знавший, он бы понял, что Луис выбит из колеи. Так оно и было в действительности, когда Луис стал помогать Максимилиано в истории с наездом, он никак не думал, что дело повернется таким образом. Так они не договаривались. Было решено просто попугать Марту, а вместе с ней и Ракель, но не больше. Теперь же вдруг откуда ни возьмись появляется жертва. Луиса выгоняют с работы, а Марта попадает в тюрьму! Это последнее обстоятельство больше всего раздражало Луиса. Марта стала ему дорога, особенно за последние дни. Он испытывал к ней такие чувства, которые раньше никогда не испытывал ни к одной женщине. И вот по его вине девушка сидит в камере. Откуда только взялся этот Габриэль Фернандес! Каким то необъяснимым образом Луис догадался, что тут замешана Хулиа. Недаром Макс перед уходом из дома спрашивал ее адрес.
Луис резко повернулся и пошел к Хулии. Той не оказалось дома, но Луис терпеливо ждал. Наконец, она появилась и с неудовольствием посмотрела на Луиса. Если он к мужу, то того давно нет, он уехал в Мехико, а с тем сеньором, которого прислал Луис, она устроила все хорошо и быстро.
– С каким сеньором? – пристально посмотрел на Хулию Луис. – Я вообще то давал ваш адрес одному человеку, – он на мгновение задумался. – Это ведь вы, Хулиа, нашли Габриэля Фернандеса? Опишите мне человека, который приходил к вам.
– Ну, такой молодой, черноволосый, крепкий. Зовут Роберто Агирре. Это он? – затараторила Хулиа, но, увидев удивление на лице Луиса, предположила: – Он ведь мог назваться чужим именем.
Луис усмехнулся, так и есть – проделки Максимилиано. Надо его разыскать и потребовать денег. Вот и Хулиа говорит, что он задолжал триста тысяч песо. Узнав от Хулии адрес меблированных комнат, Луис немедленно направился туда. Но Макс был хитрее, чем предполагали Луис и Хулиа. Как только он получил вожделенную копию полицейского протокола, он немедленно съехал. Ему вовсе не хотелось встречаться больше ни с Хулией, ни с Мерседес. Встреча с Луисом тоже пока не входила в его планы.
Как только Луис ушел, Хулиа поспешила в больницу, ей не терпелось узнать, как дела у Габриэля. В палате она застала одну Мерседес, нервно меряющую шагами комнату. Оказалось, что брата увезли на операцию. Ему сделали рентген, и у него оказался перелом позвоночника. К сожалению, упущено много времени, но доктор говорит, что шансы у Габриэля есть.
Мерседес переживала не только из за операции. Оказалось, что сеньор, родственник девушки, которая, якобы, сбила Габриэля, – это сеньор Ломбардо, хозяин Чучо. А ведь Чучо был у Мерседес в гостях и прекрасно знает, что Габриэль был болен и раньше, до этого наезда. Вдруг он заговорит, тогда все пропали – и Мерседес, и Габриэль, и Хулиа.
Ракель в задумчивости ходила по дому. Она не могла усидеть в своей комнате, не могла ничем заниматься, когда Марта там, в камере. Если бы не эта дурацкая честь семьи, она давно бы уже была в полиции, просила бы свидания с сестрой, но теперь ей не позволяет положение. Ракель тяжело вздохнула: как, оказывается, трудно быть богатым. Она медленно спустилась вниз и вдруг замерла. Дверь в кабинет Антонио была открыта настежь и оттуда доносились голоса. Ракель прекрасно слышала каждое слово. Говорили Антонио и Андрее. С первых звуков Ракель поняла, что речь идет о ней. Наверное, правильно было бы Уйти, ведь подслушивать неприлично, но она просто не могла заставить себя сдвинуться с места. Она внимательно прислушивалась к каждому слову, которое произносил Антонио, и эти слова разрывали ей сердце.
– Я не могу доверять ей, – говорил ее муж. – Неужели ей легче пойти на предательство, чем сказать правду? Ты говоришь, страх. Но как я могу любить женщину, которая из страха способна на недостойные поступки? Только ради того, чтобы ее сестра не попала в тюрьму, она готова стать подружкой Макса. Неужели она поверила, что этот подонок сразу бы оставил ее в покое? Он держал бы ее при себе, пока ему не надоело бы. А из меня получился бы обманутый дурак. А этот Роберто Агирре? Она говорит, что не знает его, но правда ли это, или она опять лжет из страха?
Ракель было достаточно. Она повернулась и пошла к себе. Она лежала на кровати без сна, с открытыми глазами. Но если бы ее сейчас спросили, о чем она думает, она не смогла бы ответить. Ею овладело какое то полное оцепенение и безразличие. Голова была пуста, мыслей не было. Боль не прошла, а только притупилась.
Ракель не подняла головы, когда в комнату вошел Антонио. Он сел на край кровати и внимательно посмотрел на жену.
– Я шла от папы и слышала, как ты разговаривал с Андресом, – призналась Ракель. – И я хотела бы кое что прояснить. Мы обычные люди, не лучше и не хуже других. У моего папы есть недостатки, и у моей сестры тоже. Но я люблю их точно так же, как ты любишь своих родственников. Я надеялась как то уговорить Макса не выдавать сестру, потому что он грозился опозорить ее перед тобой и твоими родственниками. Я ведь знаю, что вы стыдитесь нас. Но при этом я не собиралась с ним встречаться, я только хотела выиграть время, что нибудь придумать. И я вовсе не целовалась с ним. Я пыталась оттолкнуть его, но он сильнее.
– Но почему ты не кричала? – спросил Антонио, пристально вглядываясь в лицо жены и пытаясь понять, лжет она сейчас или говорит правду. – Или опять страх заставил тебя делать Бог знает что?
– Да, – ответила Ракель. – Я боюсь. С тех пор, как я приехала в этот дом, я живу в постоянном страхе. Я боюсь, что мои родственники как то не так поведут себя, что твоя семья меня отвергнет, что ты меня бросишь. Но это потому, что я боюсь тебя потерять. Я люблю тебя, Антонио.
На следующее утро Ракель сразу после завтрака поспешила к отцу. Теперь, когда Марта была в тюрьме, ей хотелось быть с ним, ведь никто из окружающих не переживал произошедшее так, как они. Другим было почти все равно. Их волновала не сама Марта, а только возможный скандал вокруг нее.
Единственным, кто интересовался судьбой девушки, был добряк Чучо. Вот и сейчас он заглянул в бунгало, чтобы узнать, нет ли каких нибудь новостей. Но новостей не было. Ведь ни дон Даниэль, ни Ракель не решались отправиться в тюрьму, чтобы повидать Марту. Живи они сейчас в Гвадалахаре, они бы давно это сделали, но теперь приходилось думать о чести семьи Ломбарде.
И тут Ракель не выдержала. Хватит! Почему она должна считаться с Антонио, если он не желает считаться с ней. Она приняла решение – они с отцом немедленно едут к Марте. Чучо, разумеется, тоже вызвался сопровождать их.
С высоко поднятой головой Ракель вошла в гостиную. Там не было никого, кроме Виктории.
– Мы с папой хотим навестить Марту в тюрьме, – сказала Ракель, но это была не просьба. Она просто ставила Викторию в известность.
– Хорошо, – улыбнулась та. – Но только предупреди Антонио.
Ракель сняла трубку и попросила соединить ее с мужем. Взяв телефон, она заговорила спокойно и уверенно: «Дорогой, мы хотим с папой навестить Марту…» Ракель была готова к резкому разговору, но его не произошло. Антонио не высказал ни удивления, ни неодобрения. Он только посоветовал не разговаривать с репортерами. Ракель обещала сделать так, как он хочет… Это был не простой для них разговор. Ракель в душе считала, что Антонио должен был поехать с ними или, по крайней мере, предложить это. Антонио же был уверен, что Ракель лучше не выходить из дома. Но никто из них не стал настаивать на своем, как никогда им не хотелось споров, объяснений, – каждый волен поступать по своему, – в этом они были сейчас единодушны.
Ракель, дон Даниэль и Чучо сели в машину, и шофер повез их по направлению к тюрьме, где со вчерашнего дня сидела Марта. В то же самое время от дома отъехала другая машина, которую вела Камила. Отец и дочь Саманьего Даже не посмотрели в ее сторону, так же как и она в их. Накануне Камиле позвонил Макс и просил ее приехать.
Камила знала цену сводному брату, но отказать себе в новостях, связанных с этой странной историей, она не могла. Она припарковала машину у недорогой гостиницы, адрес которой продиктовал ей накануне Максимилиано.
Войдя в комнату, Камила поморщилась – как тут все было бедно, безвкусно, грубо. Ей, привыкшей к утонченным интерьерам дома Ломбарде, эта комнатка со старой, местами поцарапанной мебелью, с обоями, не то грязными, не то темными, казалась настолько ужасной, что Камила не преминула заметить Максу, что он бы мог найти себе жилище получше.
Макс криво усмехнулся. Не нравится? Противно? А ведь она будет жить именно так, если Антонио лишит ее денег. Ведь они с Максом в определенном смысле – товарищи по несчастью, нахлебники у богатого брата.
Камила поморщилась, но села в кресло и стала рассказывать Максу о последних событиях, случившихся дома после его отъезда. Марта в тюрьме, Луиса Трехо уволили. Впрочем, это к лучшему, потому что он бесподобный наглец. Наверняка, у него с Мартой что то было, эта девчонка была готова путаться с кем угодно. Хорошо бы ее продержали в каталажке подольше. Когда Камила закончила, Макс, стараясь придать своему голосу как можно больше искренности, сказал:
– Я хочу, чтобы вы с Клаудио знали: все, что обо мне говорит Ракель, – неправда.
Камила окинула сводного брата ироническим взглядом. Вот как? Они то с Клаудио давно пришли к выводу, что Ракель – мошенница. Она выдала себя за жену Антонио и пыталась убить его. Но для этого она вступила в сговор с кем то еще. И этот кто то – сам Максимилиано.
Макс, не моргнув глазом, выслушал это обвинение, в душе похвалив себя за то, что вызвал Камилу для разговора. Самое время пустить гончую по ложному следу.
– Ты права, – медленно начал Макс, наслаждаясь тем, как вытянулось лицо Камилы. – Я хочу сказать, что Ракель действительно мошенница. Но помогал ей не я. Она пыталась свалить на меня всю вину, настроила против меня всех, но это неправда. Ей помогал человек по имени Роберто Агирре. Согласись, что несправедливо, когда из за этой женщины меня выгоняют из дома.
Камила кусала губы от досады. Дурачок Антонио, без ума от этой женщины. И это при том, что прекрасно знает, как она притворилась его женой. Сделал ее хозяйкой, содержит выжившего из ума старика и преступницу сестру. Нужно немедленно рассказать ему о Роберто Агирре.
Но Макс только печально покачал головой. Антонио сейчас никому не поверит. Он делает вид, что не доверяет этой мошеннице, но на самом деле верит каждому ее слову. Тут нужно действовать тонко. Поэтому он и позвал Камилу, чтобы попросить ее о помощи. Ах, Маура тоже в курсе? Прекрасно, она может очень пригодиться.
Получить разрешение на свидание с Мартой оказалось не так сложно. Выполнив необходимые формальности, Ракель в сопровождении полицейского подошла к тяжелой металлической двери. Дверь со скрежетом распахнулась, и Ракель оказалась в камере. Внутри было полутемно, пахло сыростью. Марта, съежившись, сидела на узкой тюремной скамейке. Увидев сестру, она только горько разрыдалась. Ей было страшно, жутко в этой камере. Но больше всего ее томила неизвестность – сколько придется тут сидеть, если долго, то она просто не выдержит.
Ракель объяснила сестре, что она останется в тюрьме, пока парню, которого она сбила, не сделают операцию. Тогда станет понятно, будет ли он ходить или превратится в калеку. От этого и зависит участь Марты.
Вслед за Ракель к Марте вошел отец. Он был потрясен, увидев свою веселую, жизнерадостную девочку в таком ужасном состоянии и в таком ужасном месте. Нет, богатый дом не принес им добра. И дон Даниэль сказал Марте свое решение: когда все это кончится, они с ней вернутся в Гвадалахару.
Пока дон Даниэль был у дочери, Чучо обрушил на Ракель шквал вопросов. Что с парнем, которого сбили, где он лежит, действительно ли ему сделали операцию? Ракель терпеливо отвечала, не понимая, почему Чучо сомневается в том, что сбитый Мартой человек нуждается в какой то операции – Габриэлю уже сделали ее. Чучо насторожился. А знает ли сеньора фамилию пострадавшего? – Кажется, Фернандес. Чучо вздрогнул: Габриэль Фернандес, брат Мерседес… Но позвольте! Ужасные подозрения завертелись в голове Чучо. Он решил разузнать все сам и, отпросившись у Ракель, поехал в клинику доктора Пласенсиа.
Операция длилась долго, но прошла благополучно. Габриэля перевели в послеоперационное отделение. Доктор Пласенсиа считал, что у парнишки хорошие шансы на выздоровление, правда, восстановительный период будет, видимо, долгим. Доктор написал медицинское заключение и передал его следователю.
Утром до операции к Габриэлю пришли из полиции, и он сказал, что авария произошла по его вине: не заметил машины и стал перебегать улицу. Таким образом участь Марты была решена – ее должны были выпустить в самое ближайшее время.
Мерседес же продолжала терзаться укорами совести. Конечно, очень хорошо, что в результате этой истории Габриэлю сделали операцию, на которую у нее не хватило бы денег, работай она хоть десять лет. Но, с другой стороны, ее мучила мысль, что незнакомая девушка по их навету попала в тюрьму. Сомнения Мерседес пыталась рассеять Хулиа. Раз она не сбивала Габриэля, значит, она сбила кого то другого, иначе, зачем она приняла вину на себя. Хулиа и представить себе не могла, что настоящим «сбитым» в этой истории был ее собственный муж Августин.
Хулиа ушла, Мерседес, задержавшись, собирала вещи Габриэля, которые нужно было перенести в послеоперационную палату. Тут дверь распахнулась, и на пороге появился человек, которого девушка, пожалуй, боялась увидеть больше всего. Это был Чучо.
– Мерседес! Зачем ты это сделала! – воскликнул он с порога. – Как ты могла!
Мерседес нервно заходила по палате, в отчаянии смотря на суровое лицо Чучо. Она раскаивалась, чистосердечно раскаивалась, но и Чучо должен ее понять. У нее не было денег на лечение брата. Парень остался бы парализованным на всю жизнь. А у этих людей кучи денег, и сеньориту вот вот отпустят.
– Чучо, Чучито! – восклицала бедная девушка. – Ради всего святого, пожалуйста, не выдавайте нас. Дело не во мне, я не боюсь тюрьмы, но Габриэль… Он поправится, но если сейчас его арестуют, что с ним будет?
Чучо был в растерянности. Ему было жалко всех – и Мерседес с братом, и дона Даниэля, который так убивается из за дочери, и сеньориту Марту. Он просто не знал, как ему поступить.

Глава 29

Карла пришла в дом Ломбарде специально, чтобы поболтать с Алехандрой. До нее дошли какие то совершенно потрясающие слухи насчет автогонщика, тайного романа, ссоры с родителями. Это было так занимательно, что она решила все узнать из первых рук. Карла обожала всяческие тайны секреты… интриги, – для нее это были увлекательные игры, вносящие разнообразие в жизнь… Она без особого стеснения дала волю своему любопытству, расспрашивая Алехандру о ее романе.
Алехандра внутренне напряглась – ей не нравилась бесцеремонность гостьи, и хотя она вежливо слушала рассказы Карлы о Ракель, Умберто Пласенсиа, поддерживая разговор односложными фразами, той задушевной, доверительной беседы, на которую рассчитывала Карла, не получилось, К ее разочарованию, Алехандра даже не поинтересовалась тайнами дома Ломбарде, а Карлу просто распирало желание поделиться ими со свежим человеком. Она заметила, с каким облегчением Алехандра прервала их разговор, поднявшись к телефону. До Карлы долетало ничего не значащее: «Нет. Ее нет дома. Да, передам. Да, запомнила. Да». Положив трубку Алехандра, повернувшись к гостье, повертела пальцем у виска: какой то зануда три раза повторил свое имя, как будто его невозможно запомнить! Роберто Агирре.
Даже черные очки не могли скрыть изумления Карлы, ожидающей чего угодно, но только не этого. Дурацкая басконская фамилия, ее звонки от имени Агирре, – все это только смешная игра, изобретенная ею, чтобы позлить задаваку Антонио! Но кто же тогда звонил сейчас?!
– Что то странное происходит в этом доме, – задумчиво сказала она и поднялась. – Слушай, Алехандра а ты не знаешь, кто такой этот Агирре?
Алехандра отрицательно покачала головой. Проводив Карлу, девушка вернулась в гостиную и, усевшись на диван, подумала: единственное, в чем она согласна с Карлой, это то, что в доме Ломбарде творится неладное.
Вскоре пришел Антонио и, узнав у нее, что Ракель еще не вернулась, направился к Виктории. Алехандра окликнула его:
– Сказать Ракель, когда она появится, что ты спрашивал ее?
– Нет, не стоит, – поднимаясь по лестнице, отозвался Антонио.
У него сегодня выдался хлопотный день: газетчики, доктор, полиция, адвокат. Уже вечером пришел Пабло, и порадовать Антонио ему было нечем: никаких следов Роберто Агирре не обнаружено. Правда, есть любопытная новость: в одном из туристических агентств заказывали билет на самолет до Монреаля судье Игнасио Ромеро. Это произошло через несколько дней после свадьбы.
Антонио откинулся на спинку стула: кто то хорошо продумал план. И он почти был уверен, что этот «кто то» – Макс, но теперь все спутал Роберто Агирре из Гвадалахары…
– Ладно, – подытожил Антонио, – пошли кого нибудь в Монреаль – судью надо разыскать. А что касается Роберто Агирре, – Антонио потеребил усы, – то почему бы нам не поместить во всех газетах объявление от его имени. Это будет ловушка для тех, кто его знает, а может быть, и для него самого.
Когда Пабло ушел, Антонио в задумчивости еще долго сидел за письменным столом. Он больше не думал ни о газетчиках, ни о Максе. Он думал о Ракель. Втайне он очень обрадовался, когда возникли предположения насчет беременности. Ребенок, возможно, сделал бы их более открытыми по отношению друг к другу, но теперь это все в прошлом. Беременность не подтвердилась, ребенка не будет. Может быть, и к лучшему… Пока они свободны, их ничего не связывает. Нужно порвать с ней сейчас. Это больно, но потом будет еще больнее. Антонио решительно встал, чтобы немедленно переговорить с Ракель.
С этими мыслями он и пришел домой.
Виктория сидела у маленького столика. Волосы не прибраны в прическу. Лицо осунулось, глаза не просохли от слез. Ее возраст, скрытый обычно элегантным видом, сейчас был очевиден: опершись на руку и уставившись взглядом в одну точку, за столом сидела пожилая, убитая горем женщина.
Она тяжело поднялась навстречу Антонио и с трудом улыбнулась:
– Сынок! Как дела?
Антонио бережно усадил ее в кресло и сам присел рядом.
– Нормально. Зашел узнать, как твое самочувствие.
– Уже лучше. Я хотела спросить, – осторожно начала Виктория. – Макс не появлялся?
– Нет, – Антонио напрягся.
Она уловила, что продолжать о Максе не стоит.
– А что, в газетах уже пишут об этом скандале с Мартой?
– Пока нет. Я сегодня обзвонил все редакции, мне обещали не поднимать шума.
Виктория пристально посмотрела на сына. Он выглядел уставшим и подавленным. Дотронувшись до его руки, она тихо спросила:
– А Ракель? Оскар сообщил результаты ее анализов? Антонио понимал, что волновало мать. И, глядя ей в глаза, коротко сказал:
– Она не беременна…
– Что ты собираешься делать дальше, сынок? Ты знаешь, я не осуждаю Ракель – она хорошая женщина, но, тем не менее, все наши несчастья из за нее. Ты должен что то решать.
– Если бы ты знала, как я устал от того, что должен бесконечно принимать решения, отвечать за все, что здесь происходит. Это не похоже на меня, но я был бы рад, если бы сейчас кто то решил за меня, – Антонио резко поднялся.
– Да, это не похоже на тебя, но все таки решать должен ты.
Она видела, как неспокоен Антонио, чувствовала, как тяжело ему говорить об этом, и все же спросила:
– Ты еще любишь ее?
Антонио, ничего не сказав, закрыл за собой дверь. Он пошел в комнату, которая раньше была его комнатой, потом стала их комнатой. Теперь здесь спала Ракель. Антонио толкнул дверь, и она бесшумно распахнулась. Ракель не было, но в воздухе витал аромат ее духов, на стуле лежало ее платье, она была в нем, когда сообщала, что не беременна. Антонио инстинктивно поднес платье к лицу: хотелось острее ощутить запах ее тела… Все в этой комнате напоминало ему о любви. При мысли, что с этой женщиной придется расстаться, Антонио почувствовал приступ отчаяния, и в горле возник неприятный комок. Как давно этого не было – последний раз он плакал на похоронах отца.
Ни одну женщину Антонио не любил так сильно, как Ракель. Но скоро она исчезнет из его жизни навсегда. Больше между ними ничего не будет, он так решил и будет твердо стоять на своем. Но пальцы, как бы сами собой, потянулись к кожаному поясу, лежавшему на том же стуле, что и платье. Она любила широкие пояса… Антонио провел рукой по кожаной поверхности – какая нежная кожа! Он аккуратно вернул его на прежнее место, лег на кровать и широко открытыми глазами смотрел перед собой: да, он любил эту женщину, но он уничтожит в себе эту любовь; Антонио повернулся к телефону и набрал номер своего адвоката.
А Ракель и старый сеньор Саманьего, вернувшись из тюрьмы, сидели в бунгало. Им не хотелось никого видеть. Дон Даниэль совсем сник: одна дочь – в тюрьме, другая – на грани развода с мужем. Обида мучила и Ракель: Антонио должен был поддержать ее в трудную минуту и поехать с ними к Марте, а его по прежнему заботит только то, что скажут или, точнее, чтобы никто ничего не сказал и не узнал. Из за этого он покрывает негодяя и убийцу, своего братца Максимилиано. А она должна терпеть и оправдываться перед всем миром! Ракель выпрямилась. Теперь, когда она узнала, что ребенка не будет, ей не на что надеяться. Только ребенок мог объединить их, сломать те преграды, которые стоят между ними… Но надеждам не осуществиться…
Дон Даниэль с грустью смотрел на дочь. Он был не очень образован, но жизненный опыт подсказывал ему, что дети не могут укрепить семью, которая уже дала трещину. Муж должен любить жену из за нее самой, а не из за ребенка. Мужчины – эгоисты, особенно, когда они влюблены. И, разумеется, Антонио хочет быть у своей жены на первом месте, он хочет быть для нее важнее, чем ее родственники.
Ракель только горестно вздохнула, а дон Даниэль, виновато улыбнувшись, развел руками:
– Нам с Мартой лучше вернуться в Гвадалахару, дочка. – Ракель тряхнула волосами:
– Я еду с вами!
Рамон, как разъяренный тигр, ходил по дому. Он был рассержен настолько, что едва сохранял присущее ему спокойствие. И виной всему был этот мерзавец Чучо. Подумать только, сеньора Ракель и сеньор Саманьего вернулись уже несколько часов назад, а он шатается неизвестно где. Ага, появился, наконец! Рамон коршуном налетел на бедного Чучо и потребовал у того отчета, где он пропадал столько времени.
– У меня было срочное дело. Это вас не касается, – отмахнулся от дворецкого Чучо.
Рамон чуть не лопнул от негодования, столкнувшись с такой неслыханной дерзостью. Его не касается! Как бы не так – именно его, дона Рамона, касается все, что делают слуги. А у них, в свою очередь, не может быть никаких срочных дел, кроме службы.
Рамон хотел добавить что то еще, но Чучо не дослушал и с криками бросился в прихожую. Рамон в возмущении хотел призвать его к ответу, но сам застыл в изумлении – дело в том, что в дом вошла Марта.
Марта вернулась! Ее на своей машине привез адвокат. И тут же дом наполнился радостными голосами, ожил. Это была настоящая сенсация. Ракель бросилась обнимать свою сестренку; взволнованно смотрели на них Андрее и Алехандра. Опомнившись, Ракель отправила Марту к отцу, а сама побежала наверх сообщить мужу радостное известие. Она столкнулась с ним в коридоре и, словно счастливый ребенок, повисла у него на шее.
– Антонио, Марта вернулась! Любимый, спасибо, спасибо тебе! – Она приблизила к нему свое лицо. – Если бы ты знал, как я люблю тебя!
Он почувствовал, что бессилен перед сияющими глазами этой женщины, перед ее улыбающимися губами, которые все приближались и приближались к его губам… И он сдался, с наслаждением встречая ее поцелуй.
Праздничное настроение витало в доме. И Чучо попытался воспользоваться праздником, наладить отношения с Рамоном.
Но Рамон ни под каким предлогом не намерен был потакать разгильдяйству, даже более того, прочел Чучо Длинную нотацию об обязанностях слуги в этом доме, о его ответственности за проступки. И… Чучо сморщился, словно в рот ему положили лимон.
– Ну, дон Мончо! – Несчастный Чучо от расстройства совершенно забыл, что Рамон терпеть не мог, когда его называли этим уменьшительным именем. – Почему вы такой зануда? Давайте сходим вместе в бильярдную, я угощу вас там пивком, мы выпьем…
Рамон не дослушал. Никогда в жизни ему не делали таких унизительных предложений. Бильярдная! Выпить!
Позеленев от злости, Рамон вышел из кухни. Чучо проводил его взглядом, пожал плечами и отправился в бунгало к дону Даниэлю, у которого всегда наготове была баночка пива. А уж за теплой дружеской беседой дело не встанет.
По случаю освобождения Марты в гостиной была устроена вечеринка. Она прошла на удивление весело. Марта смешила всех рассказами о своих проделках в школе. Сидевшие с ней рядом Ракель и Алехандра, как две беззаботные школьницы, покатывались со смеху, а Андрее и Антонио с удовольствием смотрели на их смеющиеся лица и чувствовали, что отдыхают в этой хохочущей компании красивых девушек. Лишь когда Алехандра стала расспрашивать Ракель о начале ее романа с мужем, о том, как они познакомились, Антонио увидел, как напряглась жена, как неуверенна стала ее речь. Что ж, – с грустью подумал он, возвращаясь к своим недавним мыслям, – мы сами обрекли себя на это – темная история знакомства всегда будет лежать тенью на нашей жизни… Вопрос только в том, смириться с этим или нет…
Когда вечеринка закончилась, Антонио проводил Ракель до дверей ее комнаты и остановился. Ракель с любовью смотрела на мужа. Ей хотелось обнять его, слиться с ним в поцелуе.
– Я хочу, чтобы мы забыли все, что случилось, – шептала она, привлекая его к себе. – Я хочу, чтобы ты мне верил, чтобы не сомневался во мне, потому что я никого не любила так, как тебя.
Антонио, хотя и дал себе слово, не перешагивать порог ее комнаты, не мог ничего с собой поделать. Он медленно переступил порог и прижал к себе жену.
Клаудио около полуночи вернулся домой и обнаружил, что Камилы нет. Странно, она обычно предупреждает, когда уходит из дома. Клаудио спросил горничную, не знает ли она, где сеньора, но та знала немного. Утром позвонил сеньор Максимилиано, а потом сеньора ушла. «Ого, – подумал Клаудио. – Неужели Камила так глупа, что имеет какие то дела с Максом. Она зашла слишком далеко в своей ненависти к Ракель». Клаудио вообще не разделял жгучей неприязни своей жены к сестрам Саманьего – симпатичные девчонки, неглупые. Марта, так и вообще милашка, не такая угрюмая, как ее сестра. Но Камила, конечно, ревнует. К богатству, положению, к тому, что Антонио вдруг потерял голову. Ужасное это чувство – женская ревность. А вот и Камила. Говорит, Маура пригласила ее на обед.
– Вы были с ней вдвоем? – как бы невзначай поинтересовался Клаудио.
– Да, – коротко ответила Камила, и муж понял, что она кривит душой.
Да, он не ошибался, Камила не собиралась откровенничать с ним и рассказывать, что провела этот вечер вместе с Маурой и Максом. Они обсуждали события в доме Ломбардо. Больше всех говорил, разумеется, Макс. Его глухой голос звучал возмущенно, он громил мошенницу Ракель, выводил ее на чистую воду, попутно задевая и Антонио, который всегда ненавидел его, Макса, и теперь доволен, что нашел хороший способ отомстить.
Слушая его обвинения, Камила только диву давалась. Она то думала, что Макс сам по уши влюблен в Ракель. Он же утверждает, что лишь отвечал на ее приставания. Но это его не оправдывает. Ведь какая бы она ни была, но это жена его брата. Разве можно было так поступать по отношению к нему!
Макс поморщился. Как любят все эти Ломбардо защищать собственную честь. Что же ему отказываться, если женщина, тем более красивая женщина, предлагает. Не он, так другой был бы на его месте. Доказательств этого нет, но их можно сфабриковать. Суть не в этом, а в том, что помогал ей тип по имени Роберто Агирре. Он из Гвадалахары, знакомый Ракель. И сейчас он здесь, в Акапулько.
Во время разговора Маура сладко улыбалась. Сфабриковать доказательства того, что Ракель изменяла мужу с Максимилиано – она полностью за. Это как раз то, что нужно. Но больше всего ее забавляло то, что эти остолопы считают Роберто Агирре действительно существующим. Маура усмехнулась. Кто бы мог подумать, что вымышленный персонаж, возникший внезапно, под влиянием минуты, вдруг превратится в какого то таинственного злодея, убийцу, шантажиста, обретет плоть и кровь.

Глава 30

Пабло, как и просил его шеф, в тот же день обошел Редакции всех местных газет и подал объявление, гласившее:
«Желающие связаться с сеньором Роберто Агирре могут позвонить по телефону 5 16 65».
Это был номер телефона квартиры, где жил сам Пабло и его сестра Памела. Она и должна была снимать трубку. Чтобы фиксировать звонки, к телефону было подключено подслушивающее устройство, которое записывало разговор на магнитофонную ленту. Пабло объяснил Памеле, что она должна была делать и говорить. Это было несложно, теперь оставалось только ждать звонков.
Первой в ловушку попалась Карла. Развернув утром газету, она прямо вздрогнула – на странице, набранный крупными буквами, был напечатан телефон Роберто Агирре! В первый момент Карла едва поверила своим глазам. Что бы это все могло значить? Ведь она лучше, чем кто бы то ни было, знала, что никакого Роберто Агирре не существует. Но вот – номер телефона. Не долго думая, Карла набрала указанный в газете номер.
– Алло, куда я попала? – спросила она, услышав, что на другом конце провода ответил женский голос.
– А кого вам нужно? – ответила Памела так, как ее учил Пабло.
– Сеньора Роберто Агирре.
– Сеньор Роберто Агирре на минуту вышел, – ответила Памела. – Но если вы оставите свой телефон, я скажу ему, чтобы он позвонил вам.
– Я звоню из автомата, – на всякий случай соврала Карла. – Возможно, я ошиблась, и это другой человек. Тот сеньор Агирре, которого я знаю, из Гвадалахары.
– Да, сеньор Роберто Агирре из Гвадалахары, – услышала она интригующий ответ.
«Что бы все это значило, – думала Карла. – Вчера – звонок Агирре в дом Ломбарде, сегодня – его телефон напечатан в газете». Девушка направилась к Мауре.
– Скажи, – медленно спросила Карла. – С этим Роберто Агирре, которого я выдумала, ты больше ничего не предпринимала?
Маура только недоуменно пожала плечами. Разумеется, нет. Она и забыла давно об этой выдумке. Глупость какая то.
Карла поняла, что сестра затеяла какую то новую игру, куда ей доступа нет. Ведь и сейчас она, коротко договорившись с Камилой по телефону, собиралась к ней в гости. Зачем? Карла не сомневалась: обсуждать Ракель. И не ошиблась.
Камила и Маура уютно устроились на креслах в гостиной, подобно змеям, лениво греющимся на солнцепеке. Со стороны могло показаться, что они беседуют ни о чем, на самом же деле они, обмениваясь милыми улыбками, обсуждали планы дискредитации Ракель. Умница Макс где то умудрился раздобыть сережку Ракель, говорит, что она потеряла ее, когда они были вместе. Это происходило в оранжерее. И Ракель не сможет этого отрицать. Даже если она придумает, что потеряла ее в гостиной или на террасе, ей придется объяснять, как она попала к Максу. Ведь, очевидно, когда это случилось, они были вместе.
Дамы обменялись понимающими взглядами, и Камила сказала:
– А я скажу, что подбирала в оранжерее цветы для дома и случайно нашла ее.
Теперь они не сомневались, что такого удара Антонио не выдержит и выгонит, наконец, мерзавку вон.
Как только Карла положила трубку, Антонио уже знал, о том, что первая рыбка попалась. Роберто Агирре спрашивала женщина.
В ожидании, когда Пабло привезет запись, Антонио нервно курил. Внезапно в дверь постучали, и на пороге появился Рамон. Как обычно, вежливо улыбаясь, он извинился за то, что отвлекает сеньора домашними делами, но ему необходимо поговорить о новом слуге. Этот Чучо не ведет себя должным образом, напротив, он делает то, что ему заблагорассудится. Вчера, например, он поехал вместе с сеньорой Ракель и ее отцом, но вернулся на два часа позже них. А на вопрос, где он был, наглец ответил, что у него были дела, личные дела. Этот человек не выполняет своих обязанностей, он недисциплинирован, и единственное, что делает – болтает с сеньором Саманьего.
Антонио выслушал жалобу дворецкого и обещал поговорить с Чучо. У него, в свою очередь, была просьба к Рамону. Он хотел, чтобы тот отнес Ракель газеты и передал просьбу посмотреть, нет ли в них чего нибудь о Марте. Рамон взял газету и пообещал точно исполнить поручение.
Не прошло и пяти минут, как в дверях появилась фигура. Чучо, всем своим существом выражая покорность и в то же время полное чистосердечие и невинность, робко встал на пороге.
– Доброе утро, хозяин, – неловко переминаясь с ноги На ногу, сказал Чучо. – Вы звали меня?
Антонио посмотрел на толстяка и постарался придать своему лицу строгое выражение. Он сообщил Чучо, что Рамон жалуется на него, считая его лентяем. И Антонио стал перечислять все грехи, которые, по словам Рамона, водились за Чучо: делает, что хочет; вчера, навестив Марту, не вернулся домой, а пропадал неизвестно где; постоянно болтает с сеньором Саманьего.
– Дон Даниэль делает мне честь своей дружбой, – с достоинством ответил Чучо. – Ему здесь очень одиноко, и чтобы развлечься, он беседует со мной, – заметив удивление на лице хозяина, Чучо поспешил объяснить: – Ему тут, и правда невесело, бедняге. Вы же знаете, как ему тут пришлось. Поэтому он мне и сказал, что…
Тут Чучо прикусил язык, поняв, что чуть не проговорился. Однако, дон Антонио был не так прост. Он заметил, как осекся Чучо, и велел ему сказать все. Чучо тяжело вздохнул. Но отступать было некуда, и он промямлил:
– Они собираются все вернуться в Гвадалахару. И сеньорита Марта и даже сама сеньора.
Чучо даже испугался, потому что стоило ему это проговорить, как хозяин сорвался с места и бросился вон из кабинета. Чучо понурил голову, – опять его подвела болтливость!
А Антонио уже стоял в дверях бунгало. Старик Саманьего удивился, увидев у себя такого гостя. Зять не очень то жаловал его своим вниманием. Но дон Даниэль был рад, что тот зашел именно сегодня, потому что им было, о чем поговорить. Во первых, он хотел извиниться перед Антонио за все те огорчения, которые он сам и его домашние доставили ему. Во вторых…
– Вы уезжаете? – предвосхитил его слова Антонио. Дон Даниэль кивнул. Наверное, Ракель уже сообщила об их решении мужу.
Антонио внимательно посмотрел на старика. Интересно, знал ли он о предложении Макса, а если знал, то какого был мнения?
– Я узнал об этом слишком поздно, неужели вы думаете, сеньор, чтобы я допустил такое? – взволнованно произнес дон Даниэль.
Но Антонио ему не верил. Да и как он мог поверить такому отцу, который преспокойно смотрел, как его дочь выдает себя за вдову человека, которого и в глаза не видела. А потом спокойно смотрел, как она обманывает фиктивного мужа, играя на том, что он потерял память. Нет, такому человеку глупо было доверять.
Увидев, что Антонио собирается уходить, дон Даниэль попробовал удержать его. Он во что бы то ни стало, хотел объяснить, что Ракель любит мужа, что она хочет уехать не потому, что разлюбила, а потому, что потеряла его доверие. Ракель так надеялась, что ждет ребенка. А теперь все видит в черном свете, это так свойственно женщинам. Дон Даниэль уже почти рыдал сам. Неужели ничто не сможет растопить это каменное сердце!
– Значит, она думала, что у нее будет ребенок, – с расстановкой проговорил Антонио, – чтобы связать меня по рукам и ногам?
– Нет, нет, – забормотал дон Даниэль, никак не ожидавший, что его слова будут восприняты так превратно.
Антонио поморщился. Лживый, жалкий старик.
– Будьте искренни хоть раз в жизни! – бросил он в лицо старому Саманьего.
– Вы меня оскорбляете, – выпрямился тот.
Такими их застала Ракель. Увидев жену, Антонио тот час же вышел.
Ракель с удивлением посмотрела вслед мужу и обратилась к отцу:
– Что случилось, папа?
Отец рассказал ей, что Антонио посмел назвать его лжецом. Ракель рассвирепела. Этот человек, такой самоуверенный, такой умный – просто идиот, неспособный ничего понять. Разумеется, они уедут в Гвадалахару, но прежде она скажет ему все, что о нем думает. Хватит жить в постоянном страхе и чувствовать себя кругом виноватой. Он за все заплатит. Ракель в сердцах швырнула на стол газету, которую ей только что дал Рамон и быстрыми шагами вышла из бунгало, хлопнув дверью.
Пабло принес в контору запись разговора. Итак, за первую половину дня попался только один человек, точнее, одна женщина. Был, правда, еще один звонок, но звонивший промолчал и повесил трубку. Пабло вставил привезенную бобину в магнитофон, и скоро они с Антонио Услышали запись разговора. Голос казался очень знакомым, где то Антонио его слышал. Он задумался, стараясь припомнить всех женщин с похожим голосом. Карла. Пожалуй, это она. Но, к сожалению, магнитофон все таки сильно искажает тембр голоса. Антонио попросил Пабло Поставить запись еще раз. И в этот момент на пороге кабинета появилась разгневанная Ракель.
Она не вошла, а как показалось Антонио, как фурия ворвалась, восклицая:
– Мне нужно поговорить с тобой!
Антонио, едва сдерживая гнев, попросил Пабло выйти, а затем, когда они остались одни, ледяным голосом сказал жене:
– Я не выгнал тебя только, чтобы не ставить в неловкое положение перед служащим, но предупреждаю…
Ракель не дала ему договорить. Этот человек еще смеет ее о чем то предупреждать! Да ей плевать на его предупреждения, как и на то, что подумает служащий. Ракель решила, наконец, сказать все, что накипело в ее душе – что он самовлюбленный тип, полагающий, что все на свете должны преклоняться перед ним. Он считает, что она осталась с ним из за денег. Видно, у него нет других достоинств, чтобы привлечь женщину, И он еще посмел думать о ней все самое худшее, оскорблять отца и всю семью, говорить, что ребенок был ей нужен только для того, чтобы связать его по рукам и ногам!
– А разве это не так? – холодно спросил ее Антонио. – Разве не этого ты хотела сегодня ночью?
– Если ты так думаешь, – с горькой иронией ответила Ракель, – то ты не мужчина.
Это была первая открытая ссора между Антонио и его женой.
Ракель больше не желала терпеть унижений и жить в вечном страхе. Теперь, лучше познакомившись с людьми, окружавшими ее мужа, она поняла, что отличается от них не только своей бедностью, но и тем, что не умеет по настоящему лгать и притворяться. Она не какая нибуд! Маура – вот кто, действительно, лжив и корыстен. Не Антонио может думать, что хочет. Ей ничего от него не нужно – ни денег, ни фамилии.
– Просто ты никогда не любила меня, – смотря на жену холодными от скрытой ярости глазами, сказал Антонио.
– А ты? – бросила ему Ракель, и у нее вырвалось: – Ты становишься мне неприятен.
Она повернулась и вышла из кабинета.
– Ты мне тоже! – услышала она за своей спиной. – Ты мне надоела!
Это был конец. Конец всех их отношений, любви, надежд. Ракель выбежала из комнаты и на вопрос шофера: «Домой?», отрицательно покачала головой: «Нет», и попросила Марселино довезти ее до центра города.
Они ехали по шумным улицам. Вокруг шли люди, у всех свои дела. Они куда то спешат, улыбаются, плачут и никому нет дела до чужих несчастий. Ракель вышла и отпустила шофера, сказав, что домой вернется сама. Ей было просто необходимо побыть одной. Она долго бродила по улицам, затем вышла на залитый солнцем пляж. Сняв туфли, она побрела по щиколотку в теплой океанской волне, которая ласково омывала ей ноги.
Солнце, пальмы, лазурные воды располагают к счастью. Ракель невольно вспомнила, как хорошо ей было еще совсем недавно. Вот в такой же солнечный день они с Антонио плыли на яхте. Но теперь это ушло безвозвратно. В ее ушах все время звучал жестокий голос мужа: «Ты мне надоела». Да, любовное приключение закончилось. Скоро она вернется в Гвадалахару, и не будет больше ни этого песка, ни этого моря. Но перед отъездом нужно погасить все моральные долги.
Ракель вышла из полосы прибоя и пошла по горячему песку к набережной. Мужчины оглядывались на одинокую красивую девушку с грустным лицом, которая, сидя на скамейке, надевала туфли. Но Ракель не замечала их взглядов. Она обулась и направилась к клинике доктора Пласенсиа. Там лежал юноша, которого сбила Марта. Навестить его – это одно из тех дел, которые ей хотелось сделать.
У постели Габриэля, как всегда, дежурила Мерседес. Она была счастлива – все складывалось прекрасно – брату сделали операцию, девушку, которая, якобы, его сбила, уже выпустили из тюрьмы, и Чучо, по всей видимости, ничего не сказал сеньору Ломбарде. Мерседес очень удивилась, когда в палату вошла незнакомая красивая девушка, в открытом узком платье. Она подошла к Габриэлю и стала извиняться перед ним. Мерседес сначала подумала, что это виновница аварии, но оказалось, что это ее сестра. Другими словами, жена Антонио Ломбарде. Габриэлю и Мерседес было ужасно неудобно слушать, как эта сеньора извиняется перед ними. Если бы она только знала…
Ракель вышла из клиники и в раздумье остановилась. Куда дальше? Возвращаться домой, точнее, в дом Антонио – ей хотелось меньше всего. Внезапно рядом с ней остановилась машина, из нее выглянул улыбающийся симпатичный юноша, которого Ракель где то видела, но не Могла узнать сразу.
– Привет! – весело закричал он. – Я Умберто Пласенсиа. Ты приходила к моему отцу?
– Нет, я заходила проведать парня, которого сбила моя сестра, – ответила Ракель.
Удивительное дело, но Ракель обрадовалась этому, почти незнакомому человеку. В Умберто было нечто, что внушало ей доверие. Наверное, это происходило потому, что он не смотрел на нее холодным подозрительным взглядом, как все, кого она встретила в Акапулько. Кроме, пожалуй, Алехандры.
Умберто предложил довезти Ракель домой, но она только покачала головой. Нет, нет, набралась храбрости и, наплевав на все приличия, попросила Умберто сходить с ней в кафе. Молодой человек с готовностью согласился и скоро припарковал машину у уютного кафе.
Умберто был рад помочь Ракель. Он совсем мало знаком с ней, но наслышан – от отца, от Алехандры, от Карлы, и знает, как тяжело ей теперь приходится. Он наклонился к ней: по правде говоря, она попала в настоящий гадюшник. Чего стоит только эта Маура, сестра Карлы.
Ракель слушала молодого человека и чувствовала, что ей очень легко и просто с ним. Как хорошо было бы иметь друга в этом чужом городе. Но только вот, что будет стоять за этой дружбой…
– Не волнуйся, – с улыбкой сказал Умберто. – У меня нет никаких тайных намерений, – и заметив, что Ракель с облегчением вздохнула, продолжал: – Я понимаю. Ты красивая, и, естественно, мужчины ищут твоей дружбы не без задней мысли. Но это не тот случай, не беспокойся.
Да, больше всего на свете, больше денег и дорогих нарядов Ракель был сейчас необходим человек, на которого можно было бы положиться в трудную минуту. И она решила поделиться с ним – рассказать о том, что мучило ее: Антонио ее больше не любит.
Умберто удивился, услышав такое признание. Этого не может быть. Антонио никогда бы не женился без любви.
– Дело в том, что он и не женился на мне, – тихо ответила Ракель. И рассказала Умберто все, как было.
Когда Ракель ушла, Антонио снова пригласил в кабинет Пабло. Служащий не подал виду, что заметил размолвку шефа с женой. Он, ни слова не говоря, включил магнитофон, и они с Антонио снова вслушались в голос, просивший к телефону Роберто Агирре. Сомнений не было, это Карла. Антонио никак не мог подумать, что она может иметь какое нибудь отношение к этому делу. Как много интересного можно выяснить. Надо продолжать публиковать объявление еще неделю, может быть, появится кто нибудь еще.
Постепенно раздражение улеглось и, придя домой, Антонио уже раскаивался, что был резок с Ракель. Он любил ее, и, как ни странно, именно это заставляло его быть с ней резким – он боялся, что она заметит его слабость. Он был слишком горд, чтобы показаться слабым, и от этого становился жестоким.
Однако Ракель нигде не было. Она, по словам Рехины, осталась в городе, Марселино вернулся один. Сказал, что сеньора вышла в центре и отпустила его. Антонио был раздосадован. Где она, что задумала? Его голова и так шла кругом от домыслов, догадок, бесконечной лжи и интриг. И вот последняя: что связывает Карлу с Роберто Агирре?
Антонио спустился в гостиную и столкнулся лицом к лицу с самой Карлой. Как хорошо, что она зашла именно сегодня. Антонио подошел к ней и начал обычную пустую беседу. Он слишком хорошо знал Карлу и ей подобных светских дам и понимал, что если он спросит прямо, то ничего от нее не добьется. С этими сеньоритами нужно действовать только хитростью. Они обсудили Алехандру, Андреса и сеньора Саманьего, которого Карла называла симпатичным старичком. Антонио подсел к ней поближе, и сменив тон, неожиданно спросил Карлу:
– Кто такой – Роберто Агирре?
Карла вздрогнула. Это имя, которое она выдумала сама, стало пугать ее: казалось, этот человек существует. Было ясно, что за этим стоит какая то игра, но Карла не знала, кто руководит этой игрой.
– Я никогда не слышала этого имени, – ответила она Антонио, стараясь сохранять безразличный вид.
Антонио не поверил ей. Он прекрасно заметил, как изменилось ее лицо, когда он произнес это имя. Ломбарде был уверен – Карла знает, но не хочет говорить. Надо было вырвать у нее ответ любой ценой. Карла, видя, что дело принимает серьезный оборот, встала, чтобы уйти. Но Антонио схватил ее за плачи и сжал с такой силой, что сделал ей больно. Ему нужно было знать – во что бы то ни стало!
– Антонио, отпусти, грубиян! – возмущенно закричала Карла, но видя, что Антонио не отпустит ее, пока не добьется ответа, выкрикнула: – Роберто Агирре был женихом Ракель. Мне сказал ее отец!..
Вот оно что! Очень похоже на правду! Если так, то Макс возможно, и не виноват, – голова Антонио работала с невероятной скоростью. – Ракель могла подставить его на место этого Агирре.
Ломбарде, оставив разъяренную Карлу, бросился в бунгало к дону Даниэлю. Но дон Даниэль только руками развел от удивления. Да, Карла однажды зашла к нему поболтать, но он ничего не говорил ей о Роберто Агирре, потому что не знает такого человека. Конечно, у Ракель в Гвадалахаре имелись друзья, и некоторые были в нее влюблены, но жениха у нее не было. Дон Даниэль задумался. Это имя казалось ему знакомым. Кажется, он где то его слышал, но трудно сразу припомнить, где именно. Антонио настаивал. Интересно получается, память у старика отказывает всегда в самый нужный момент.
И только когда Антонио ушел, дон Даниэль вспомнил – ну, конечно, объявление в газете. Там было написано как раз про этого Роберто Агирре. Вот вернется Ракель, нужно будет ей обязательно показать газету – пусть передаст мужу. Сам сеньор Саманьего не хотел лишний раз встречаться с зятем, еще нарвешься, чего доброго, на новые оскорбления.

Глава 34

Родриго был в крайнем раздражении. Опять сорвалась встреча Ракель и Кота – Роберто Агирре. Что за чертовщина. В самый ответственный момент что нибудь происходит. И это теперь, когда его план вступает в самый ответственный момент. Родриго задумался. Кроме этого, есть еще одна важная проблема – ему нужен помощник. Маура и Камила – женщины, а тут нужен решительный мужчина, который ни перед чем не остановится. Выбор пал на Клаудио. Он, конечно, легкомыслен и беззаботен, но вряд ли очень жалует Антонио. Клаудио полностью зависит от шурина. И боится, что когда нибудь Антонио пошлет его к черту. А людей, которых боятся и от которых зависят – очень трудно любить. Весьма вероятно, что Клаудио ненавидит брата своей жены. Последнее время он даже перестал играть, видно, Ломбарде поприжал его с деньгами. Нет, не может Клаудио не мечтать о богатстве, которое досталось Антонио, а могло бы достаться Камиле, и, следовательно, ему. На это и сделал ставку Родриго. Он пригласил Клаудио поужинать и, как бы невзначай, завел интересный разговор.
Родриго намекнул Клаудио, что ограничение его в расходах вполне может быть влиянием Ракель, но Клаудио со смехом отклонил это предположение. Он еще не видел женщины, которую деньги интересовали бы так мало, как жену его шурина. Ракель никогда ничего не просит – ей не нужны ни драгоценности, ни престижные иностранные машины.
Родриго нахмурился. То, что сейчас рассказывал о Ракель Клаудио, не вписывалось в картину событий в доме Ломбарде, которую он составил по словам Мауры, Камилы и по собственным наблюдениям. Он считал, что Ракель была, если не главным действующим лицом заговора, то, по крайней мере, активным помощником. Разумеется, она сделала это из за денег – она не может быть равнодушна к деньгам! Клаудио же рисовал портрет совершенно другого человека. Тем не менее, Родриго не собирался отступать от намеченного. В глубине души он не верил, что у людей могут быть иные побудительные мотивы, кроме чисто материальных. Маура, например, локти кусает, что ей не удалось заполучить Антонио Ломбарде с его грандиозным состоянием. Ясно, что и Клаудио был бы не прочь отхватить свой кусок. И Родриго предложил Клаудио объединить усилия. Он пока не сказал, в чем это будет заключаться, но прозрачно намекнул, что Антонио уже однажды пытались убить…
Разговор с Родриго вывел Клаудио из привычного состояния беспечности. Он слишком хорошо понял смутные намеки Родриго. Кто бы мог подумать, что этот в общем ничем не примечательный парень, рантье, вдруг полезет в такие дела. Посмотришь – на первый взгляд, и мухи не обидит, но планы у него:.. Маура, видимо, с ним заодно. Клаудио с беспокойством подумал о дружбе Камилы с Маурой и с Максом. Ни к чему эта дружба. Клаудио чувствовал, что Родриго и Маура затевают нечто такое, от чего Камиле лучше держаться подальше.
Придя домой, Клаудио еще раз настоятельно попросил жену поменьше проводить времени и болтать с Маурой.
Но Камила передернула плечами: буду поступать, как считаю нужным! Она открыто обвинила Ракель в связи с Максом и при этом демонстрировала какую то сережку, которую, якобы, подобрала на полу в оранжерее. А потом поведала и последнюю новость – оказывается, сестра того парня, которого сбила Марта – знакомая дона Даниэля.
Клаудио рассердился. Ну, и что из того? Зачем Камиле лезть в эти дела. Он не стал рассказывать ей о том, что говорил ему Родриго, но предупредил жену, что она впутывается в опасное дело, которое может оказаться гораздо сложнее, чем она предполагает.
Мерседес прибирала дома, мечтая о том дне, когда Габриэль сможет сам прийти сюда из больницы. Какой это будет праздник! Внезапно за окном раздался подозрительный шорох. Девушка не успела опомниться, когда окно вдруг настежь распахнулось и в комнату впрыгнул Кот. Вот уж кого Мерседес желала никогда не видеть!
Кот увидел Мерседес вчера на площади, рядом с этим болваном, что набросился на него. Значит, они знакомы. Вдруг она распустит язык и расскажет, где его можно найти. Но прежде, чем сделать это, пусть подумает о своем брате: уж он то, Кот, сделает так, что Габриэлю никакая операция не поможет. И, видя, что девушка достаточно напугана, процедил сквозь зубы:
– Говори, кто он, слышишь?!
Мерседес не сразу поняла, что речь идет о ее друге.
– Его зовут Чучо, – она запинаясь, ответила. – Но где он живет, не знаю.
Кот уже на пороге предупредил Мерседес, чтобы она держала язык за зубами, а не то им с братом не сдобровать.
Едва отдышавшись, Мерседес поспешила к Хулии, чтобы обсудить все случившееся. Хулиа не могла одобрить поведения подруги. Зачем ей надо было рассказывать Чучо о Роберто Агирре, ходить с ним на встречу? Хватит того, что они уже получили – пусть этот сеньор дал меньше денег, чем обещал, но главное сделано – Габриэль в больнице и будет ходить. Зачем теперь наживать себе лишние неприятности.
Мерседес пыталась убедить подругу, что не могла иначе объяснить Чучо, как случилось, что пришлось выдать Габриэля за жертву наезда сеньориты Марты. Чучо пошел бы к хозяину, и было бы еще хуже. Мерседес не могла не пойти на встречу с Роберто Агирре. Этот человек преследует сеньору Ракель Ломбардо. Интересно, какое отношение они имеют друг к другу? Но Хулиа знала не больше, чем ее подруга. Она рассказала, что виделась с Роберто Агирре, но он ничего не говорил о семье Ломбардо.
Хулиа имела в виду Максимилиано, которого самого заботил этот Роберто Агирре. Постепенно, сопоставив разные факты, он укрепился в своем мнении: такого человека вообще не существует. Действительно, в Гвадалахаре никакого Роберто Агирре не было – ни среди друзей Ракель, ни среди свидетелей на свадьбе. Телефон, напечатанный в газете, оказался всего лишь ловушкой, расставленной Антонио, который, по видимому, сам ничего не знал об этом человеке, но очень хотел узнать. Чтобы окончательно убедиться в справедливости своих подозрений, нужно было послушать пленку с записями.
И вот добросердечная Памела, искренне желавшая помочь несчастному сеньору Альбенису, в отсутствие Пабло принесла ему запись. Девушка, разумеется, не могла оставить пленки Максимилиано, но Макс быстро сделал копии записей. Памела оказала ему неоценимую услугу.
Вместе с Луисом Макс несколько раз прослушал записи разговоров. То, что говорила Ракель, не дало ничего нового, только подтвердило мнение Макса о том, что она не знала никакого Роберто Агирре. О звонке Хулии Макс уже знал от нее самой, но вот звонок Карлы удивил его. Ей то что нужно от Роберто Агирре? Чтобы это выяснить, Максимилиано немедленно отправился к ней домой, а Луис решил навестить Хулиу и посоветовать ей не упоминать в случае чего его имени, особенно в связи с этой историей.
Карла встретила Макса приветливо. Она несколько удивилась, что он пришел к ней, а не к ее сестре, но это ей весьма польстило. Она всю жизнь была только тенью Мауры, младшей сестренкой, не такой привлекательной, не такой светской. И теперь ей было приятно, что пришли именно к ней.
В разговоре с Карлой Макс решил действовать грубо, взять ее на испуг. После нескольких пустых слов приветствий, он вдруг прямо спросил ее:
– Ты ведь звонила по телефону, который был дан в газете, как телефон Роберто Агирре? Не отпирайся. Кто этот человек?
– Сеньор Саманьего сказал, что это жених Ракель, – повторила Карла то, что в подобной же ситуации ответила Антонио. Но Макса этот ответ не удовлетворял. Он слишком хорошо знал, что у Ракель не было никакого жениха, и человека с таким именем она вообще не знала.
И дальше он повел себя точно так же, как его сводный брат – с яростью налетел на Карлу, готовый, буквально, вырвать у нее ответ. Карле было некуда деваться – на ложь Макс не клюнул. И вздохнув, она сказала правду:
– Его не существует. Я его выдумала. Максимилиано отпустил Карлу и перевел дух. Ну, конечно. Это полностью подтвердило его подозрения. Роберто Агирре не существует, вот почему он оказался таким неуловимым и таинственным. Но выдумка эта очень удачна, и ею, безусловно, стоит воспользоваться. Теперь Макс смотрел на Карлу другими глазами. Ее помощь может ему понадобиться. Но сначала он хотел узнать, кто же выдает себя за Роберто Агирре, звоня Ракель. Ведь спрашивает ее мужчина.
Об этом Карла могла только догадываться. Ведь Маура уже давно перестала с ней делиться. Сядут с Родриго и шушукаются, а лишь только она подойдет поближе, тут же переводят разговор на другую тему. Но Карла была уверена, что Родриго кого то нанял на роль Роберто Агирре.
Максимилиано был в восторге от сообразительности малышки Карлы и, чмокнув ее в щеку, предложил вместе пообедать.
Как всегда, когда посуда после завтрака собрана и перемыта, а до обеда было еще далеко, Чучо заглянул к дону Даниэлю. Теперь их разговоры крутились вокруг единственной темы: Мерседес и ее брат. Чучо снова и снова убеждал сеньора Саманьего, что их можно понять. Как бы он сам поступил в таком случае, если бы его дочь не могла ходить, а денег на врачей не было? Наверное, он не остановился бы перед обманом, тем более, что в конце концов никто особенно не пострадал. Занятые разговором и прохладным пивом, которое дон Даниэль специально держал в холодильнике, они не заметили, как в дверях бунгало появилась Ракель. Она с удивлением прислушивалась к тому, что говорил Чучо, а затем потребовала у отца объяснений. Что происходит, о чем говорит этот человек?
Дон Даниэль опустил глаза, как будто он сам был виноват в обмане, а не узнал о нем недавно. У него язык не поворачивался сообщить Ракель правду.
– Габриэль – не тот человек, которого сбила ваша сестра! – выпалил Чучо, приходя дону Даниэлю на помощь.
И Чучо с доном Даниэлем, перебивая друг друга, стали объяснять, как было дело, чередуя рассказ уговорами ничего не говорить дону Антонио. Чучо живописал муки несчастного Габриэля в тюрьме. Там у него ведь может начаться гангрена! Дон Даниэль напирал на душевные качества Мерседес. Но Ракель была непреклонна. Она не может больше обманывать Антонио. Это невозможно, исключено. Она дала себе слово – больше ничего не скрывать от него, не говорить ему ни слова полуправды. Ракель решительно подошла к телефону и попросила соединить ее с мужем. Однако Антонио, как на зло, не оказалось на месте. Он куда то ушел. Ракель стала дожидаться его в гостиной, гадая, где можно разыскать Антонио.

Глава 35

Антонио не оставляло чувство, что Чучо и Мерседес рассказали ему далеко не все, что знали. Их отговорка, что на площади они ждали какую то подругу, выглядела совершенно беспомощной ложью. К тому же они оба очень волновались. Теперь Антонио сожалел, что отпустил их, так ничего и не добившись. Он хотел поговорить с девушкой еще раз – с глазу на глаз. Может быть, дома, в привычной обстановке, она не будет так нервничать и расскажет то, что знает.
Антонио позвонил в дверь крошечной квартирки Мерседес. Ему открыла незнакомая, бедно одетая девушка со щеткой в руках. На вопрос Антонио, где Мерседес, она ответила, что Мерседес ушла, а сама она живет по соседству и иногда помогает несчастным брату и сестре. Девушка пригляделась к сеньору – такие были нечастыми гостями в их квартале, – и догадавшись, спросила не он ли тот сеньор, что оплатил лечение Габриэля. Антонио утвердительно кивнул.
– Бедный Габриэль, его сбил грузовик, а он даже не запомнил номера.
– Грузовик! – переспросил пораженный Антонио. Словоохотливая девушка простодушно выложила ему все, что ей было известно о несчастье с Габриэлем. Как его сбил грузовик, проезжавший по соседней улице; как его безуспешно лечили травами дона Панчо, и вот теперь нашелся такой добрый сеньор, который определил Габриэля в больницу.
Опять обман! Антонио казалось уже, что все люди вокруг него договорились обманывать его на каждом шагу. Но он не позволит дурачить себя! И, выйдя из дома Мерседес, прямиком направился в клинику доктора Пласенсиа.
Габриэль был в палате один. Он сразу же узнал вошедшего – это сеньор Антонио Ломбардо, муж сеньоры Ракель – человек, заплативший за его лечение и вызволивший сеньориту Марту из тюрьмы. Он не мог не испытывать к нему благодарности, но в то же время этот суровый господин внушал ему страх. И страх был не напрасным, потому что, строго посмотрев на беспомощно лежащего на кровати Габриэля, Антонио сказал:
– Доктор говорит, что через несколько дней ты сможешь вставать. И я рад этому, потому что прямо отсюда ты отправишься в тюрьму. Я знаю, тебя сбила не Марта, а какой то грузовик. Отвечай, кто просил вас все это выдумать? Если ты не скажешь, я позову полицию и тебя посадят за решетку, несмотря на болезнь.
Антонио строго смотрел на Габриэля, ожидая, что тот будет выкручиваться и притворяться. Но мальчишка ответил тихо и твердо:
– Сеньор Роберто Агирре.
Это имя резануло Антонио, как удар хлыста. Опять он! Но какое отношение может иметь этот человек к Габриэлю и его сестре? И в то же время Антонио обрадовался – наконец он напал на явный след этого человека. Правда, оказалось, что сам Габриэль никогда его не видел, но он знал, что Мерседес познакомилась с ним через какую то подругу и что Роберто Агирре дал им за обман двести тысяч песо.
Антонио велел Габриэлю передать сестре, чтобы она сегодня же пришла к нему домой. От того, что она расскажет, будет зависеть, окажутся ли они с Габриэлем в тюрьме или нет.
Антонио уже собирался уйти, когда Габриэль вдруг спросил его слабым голосом:
– Вам, наверное, рассказала обо всем ваша жена?
– Ракель? – Антонио резко повернулся к Габриэлю. Он и подумать не мог, что его жена знает об этом обмане. – Кто еще знает об этом? – грозно спросил он.
– Сеньор Даниэль и Чучо, – ответил мальчик. Антонио возвращался домой вне себя от гнева. Теперь его мысли занимали не мелкие мошенники Мерседес со своим братом – этих, в конце концов, можно было понять – другого пути поставить парня на ноги у них просто не было. Но Ракель! И этот старый проходимец, ее папаша! А какую он строил из себя оскорбленную добродетель, когда Антонио прямо попросил его больше не лгать. Немного удивляло присутствие в этой компании Чучо, который явно не мог принимать участия в заговоре, потому что появился в доме гораздо позже, но это Антонио рассчитывал скоро выяснить.
В его отсутствие в доме происходили бурные события, не связанные напрямую с семьей Ломбардо. Алехандра спокойно сидела в гостиной с плейером в руках и слушала музыку. Андрее ходил по саду с тайной надеждой встретить Марту, но ее нигде не было – ни у бассейна, ни на галерее. Андрее зашел в гостиную и, подсев к Алехандре, спросил свою крестницу, не видела ли она Марту. В ответ Алехандра хитро улыбнулась – она давно замечала, что Андресу нравится младшая сестра Ракель, а вот Карла и Маура ее терпеть не могут.
– Слушай, – вдруг спросил ее Андрее. – Ты женщина, и должна понимать женщин лучше меня. Как ты думаешь, Камила, Карла и Маура способны лгать и интриговать, чтобы доставить Ракель неприятности?
– Конечно, – засмеялась Алехандра, даже не задумываясь. – Они же ей завидуют! Только и делают, что говорят о ней гадости.
Андрее ушел. Оставшись одна, Алехандра задумалась. Она сочувствовала Ракель, сознавая, что сама находится в схожей ситуации из за Рафаэля. О нем все говорят плохо только потому, что он беден. В том числе и Андрее, на помощь которого Алехандра так рассчитывала. Но оказалось, что он полностью поддерживает точку зрения родителей и не одобряет ее выбора.
Алехандра снова надела наушники – музыка успокаивала ее и отвлекала от грустных мыслей. Поэтому она не слышала, как распахнулась входная дверь, и не сразу заметила, что в дом вошел Максимилиано, а с ним высокий, очень симпатичный молодой человек. Увидев его, Алехандра вскочила с кресла. Это бы Рафаэль! Здесь, в Акапулько! Как он смог найти ее?
– Я звонил тебе домой в Мехико, – обнимая девушку, объяснил Рафаэль. – Я не назвал себя, но узнал, где тебя искать.
Максимилиано, криво усмехнувшись, поднялся наверх – ведь предлогом для его приходов в этот дом, было посещение матери. Однако, поднявшись по лестнице наверх, он пошел вовсе не в комнату Виктории, а постучал в дверь, ведущую в комнату Ракель.
Увидев, кто стоит перед дверью, Ракель захлопнула ее, но запереть не успела – Макс с силой толкнул дверь и оказался в комнате. Ракель с негодованием и ненавистью смотрела на него. Что еще нужно от нее этому человеку? Ее не интересовало ничего из того, что он мог сказать. Она твердо знала: все, что он скажет – ложь. Ложь, что она знакома с Роберто Агирре, ложь, что она потеряла сережку в оранжерее, когда была там с ним. Ракель, действительно, была однажды в оранжерее, но в то время у нее не было этих сережек.
– Уходи! Ты мне надоел! – воскликнула Ракель.
В ответ на это Максимилиано только усмехнулся и демонстративно уселся на диван. Он не собирался никуда уходить. Во первых, он был непрочь поговорить с Ракель, а во вторых, он хотел дождаться, чтобы его застали. Лучше, чтобы это оказался Антонио, но и любой другой подойдет.
Но Ракель прекрасно поняла, на что надеется ее бывший возлюбленный. Она повернулась и решительно вышла из комнаты.
Убедившись, что она ушла всерьез, Максимилиано неохотно поднялся с дивана. Придется уходить – не сидеть же здесь одному. Но он умел использовать себе на выгоду любую ситуацию. И теперь он подошел к туалетному столику, открыл одну из шкатулок, стоявших на нем, и вынул оттуда какую то безделушку. Всякая мелочь может пригодиться в таком тонком деле. И, пряча на ходу украденную вещь, Макс направился в комнату матери. Та приняла сына буквально со слезами на глазах. Ведь он все равно оставался для нее маленьким Максимилиано. Ее волновало все – как идут его дела, кто убирает в доме, как он питается. Но особенно беспокоило Викторию то, что он перестал ходить в контору. Ведь Антонио, несмотря ни на что, обещал ей не выгонять Макса со службы.
Макс успокоил мать, рассказав, как он устроился, но ходить в контору отказался наотрез. Он не желал больше находиться в зависимости от человека, которого он ненавидел больше всех на свете. Разве мать не помнит, что именно Антонио лишил его дома! Ей нужно, чтобы сын каждый день испытывал унижение, встречаясь с этим человеком?! Нет, так не будет.
Виктория пыталась возражать, напоминая Максу, что он сам во многом виноват, – он ведь ухаживал за женой Антонио.
Теперь Макс стал изображать истерику. Это должно было произвести на мать должное впечатление, так она быстрее поверит ему. Он укоризненно посмотрел на Викторию и возмущенно заговорил:
– Она ведь сама начала все это, как только появилась здесь. И сделала так, потому что боялась, что я раскрою всю правду. Тот тип, который вместе с ней все это задумал, уже здесь, в Акапулько. И если на Антонио будет еще одно покушение, не теряй времени на поиски виновного. Он здесь – в этом доме.
…Спустившись в гостиную, Ракель застала там Алехандру в объятиях незнакомого молодого человека. Алехандра радостно сообщила Ракель, что это приехал ее жених, автогонщик Рафаэль Гарсия. Они познакомились с ним год назад в Майами, но родители Алехандры категорически против этого брака. Алехандра дала слово своему жениху, что, если ей не позволят выйти за него замуж, она просто сбежит с ним.
Ракель не знала, что ответить этой доброй девушке. Она была еще под впечатлением от стычки с Максом, и к тому же понимала, что в любовных делах очень опасно давать какие либо советы.
– Что ты тут делаешь?! – раздался внезапно резкий окрик за их спинами. – Убирайся отсюда!
Это был Андрее. Он с ненавистью смотрел на Рафаэля, готовый вытолкать его силой. Алехандра и Ракель пытались успокоить Андреса, но это было невозможно. Рафаэль, видя, что примирение невозможно, почел за лучшее уйти, пообещав Алехандре позвонить.
Когда Рафаэль ушел, Алехандра набросилась на Андреса с упреками. Какое он имеет право вмешиваться в чужую жизнь и вообще так обращаться с человеком! Она – совершеннолетняя и может поступать, как считает нужным. А он вместо того, чтобы поддержать ее, повел себя еще хуже, чем родители. Алехандра расплакалась и убежала.
Андресу было неловко за то, что Ракель стала свидетелем этой некрасивой сцены, и он постарался объяснить ей, что этот Рафаэль Гарсия самый известный бездельник и прохвост в Майами. Нет скандала, в котором он не был бы замешан. Он игрок и бабник. А Алехандра влюбилась в него и не хочет ничего слушать.
– А мне он показался воспитанным и любезным человеком, – возразила Ракель. – Алехандра говорит, что с ним происходит то же, что и со мной. Но есть разница – на его стороне хотя бы сама Алехандра, а у меня… Антонио, который лучше других меня знает и должен был бы больше других мне верить, первый во мне сомневается…
– Уже не сомневаюсь! – раздался жестокий голос. Андрее и Ракель, обернувшись, увидели, что в гостиную входит Антонио. Его лицо было бледным и выражало холодную решимость. Он пристально посмотрел на жену, и от этого ледяного взгляда ее охватил озноб. Она поняла, что случилось что то ужасное, непоправимое.
Антонио объяснил. Он сообщил Ракель, что считает ее самой лживой женщиной на свете и в то же время самой глупой. Надо же натворить такого вместе с этим старым идиотом, ее отцом! Речь идет о Мерседес и ее брате.
Теперь Ракель поняла в чем дело. Значит, Антонио откуда то все узнал. Но ведь и она сама узнала об этом обмане только сегодня утром. Она для того и ждала его, чтобы все рассказать. Но Антонио больше не верил ей. И она еще отрицает свое знакомство с Роберто Агирре?! Ведь это он заплатил Мерседес за гнусную ложь!
Об участии в этом деле Роберто Агирре Ракель слышала впервые. Но она не знала, как оправдаться, как доказать Антонио, что говорит правду и действительно ничего не знала об этом деле до сегодняшнего утра.
Антонио был неумолим, не веря ни одному ее слову.
Ракель не выдержала. Она пережила уже столько унижений в этом доме, но старалась сдерживаться, чтобы сохранить любовь. Теперь же она видела, что все кончено. Между ними всегда будет стоять недоверие Антонио, который, по сути, не знает и не понимает ее. Ракель заговорила страстно и горячо:
– Ты со всеми своими деньгами, опытом и образованием, ничего не можешь понять! А знаешь почему? Потому что тебе все давалось слишком легко! Ты не знаешь, что такое нужда, тебе не пришлось сражаться за хлеб насущный, за то, чтобы прилично выглядеть. Поэтому ты и не можешь понять, как такой человек, как мой отец, может сочувствовать чужому горю! Он со всеми своими недостатками в сто раз лучше, чем любой из вас. И еще я кое что хочу сказать тебе. Я устала быть мишенью твоих семейных интриг! Я уезжаю, слышишь? И на этот раз не вздумай говорить своим привратникам, чтобы они не выпускали меня, потому что тогда я подниму такой скандал, что будет слышно во всем Акапулько!
Антонио слушал жену, стиснув зубы. Она хочет уехать – ну, и прекрасно. Он и сам уже решил, что пора прекратить эту историю. С него хватит. И увидев, что Ракель собирается уйти, он сказал ей вслед, но так, чтобы она слышала:
– Твои доводы закомплексованной бедности нисколько меня не убедили. Потому что бедность одно, а честность – другое! А теперь, убирайся!
Оставшись один, Антонио некоторое время сидел, не двигаясь. Он не мог прийти в себя. Но на этой истории с женитьбой, по всей видимости, пора ставить точку. Он устал от обмана, подозрений, интриг! С него довольно! Вызвав к себе Рамона, Антонио поручил тому купить три билета до Гвадалахары для Ракель и ее родственников на ближайший рейс.
Ракель наверху собирала вещи. Она достала свою сумку – ту самую, с которой когда то приехала сюда из Гвадалахары, и укладывала туда бедненькие платьица и кофточки, которые привезла с собой. Ничего из того, что она купила в Акапулько на деньги Антонио, она не собиралась увозить с собой. Пусть он не думает, что ей нужны были его деньги. Но оставалась одна проблема – Марта. Куда она могла запропаститься и где ее теперь искать? Ракель спустилась вниз – вдруг сестра уже появилась. Но здесь ее поджидал лишь Рамон, который бесстрастно, как и подобает хорошему слуге, сообщил Ракель, что вылет в пять часов, билеты скоро принесут, а дон Антонио ушел, но просил передать ей деньги. С этими словами Рамон передал Ракель толстую пачку денег – здесь была не одна сотня тысяч песо. Девушка, поблагодарив, взяла конверт, но когда Рамон скрылся из виду, зашла в кабинет Антонио и села за его стол. Открыв кожаный бювар, она вынула оттуда листок бумаги и стала писать. Потом вложила написанное в конверт с деньгами и, оставив его посреди стола, вышла из кабинета. В гостиной ее уже ждал одетый в дорогу отец.
– Но как же мы без денег доберемся до Гвадалахары, дочка?.
Разумеется, деньги ей понадобятся, но Ракель предпочитала взять их у друга, а не у человека, который утверждает, что любит ее, а на самом деле не доверяет ей и унижает своим недоверием. Друг в Акапулько у нее был только один – Умберто Пласенсиа. Ракель позвонила ему, но по телефону ей ответили, что Умберто улетел в Мехико и вернется только завтра.
Антонио хоть и изображал холодность, но втайне надеялся, что Ракель не возьмет этих денег. Если верно то, что подсказывало ему сердце – такая девушка, как Ракель, должна отказаться от денег. Если же верно то, что говорил ему трезвый рассудок – Ракель – мошенница, охотившаяся за его богатством, – то она должна взять деньги.
Антонио сидел с Андресом в ресторане, равнодушно скользя глазами по залу, уставленному блюдами столу, вяло отвечая на приветствия знакомых. Андрее видел, как не просто дался другу этот разрыв; видел, как он мечется, сомневаясь в почти уже бесспорных доказательствах двойной игры Ракель и ища любую зацепку, чтобы оправдать ее.
– Послушай, Антонио, позвони домой и узнай, что там происходит.
Ломбарде набрал номер и спросил Рамона, взяла ли Ракель деньги? Дворецкий ответил утвердительно.
Рамон только успел положить трубку, как Ракель подошла к нему и протянула билеты на самолет.
– Сдайте эти билеты, Рамон, я не хочу, чтобы вы еще больше тратились на нас, – сказала Ракель озадаченному дворецкому.
Он колебался – с одной стороны, как хороший слуга, он должен выполнять просьбы сеньоров, но, с другой стороны – как же эти люди тогда уедут? В конце концов, слуга пересилил в Рамоне просто человека, и он, ни слова не говоря, взял билеты и отправился за чемоданами.
Дон Даниэль в недоумении смотрел на дочь. Что она задумала? Как они доберутся до Гвадалахары без билетов, без денег! Но Ракель была совершенно спокойна – у нее есть две тысячи песо, этого хватит, чтобы добраться на такси до гостиницы, а завтра она возьмет денег в долг у Умберто. Он не откажет.
Вместе с Рамоном Ракель и сеньор Саманьего вышли за ворота. Здесь Рамон поставил чемоданы на землю. Его миссия была закончена, но он просто не мог оставить Ракель и сеньора Саманьего одних стоять здесь с чемоданами. Он не решался говорить, но всем своим существом выражал сочувствие и желание помочь. Он предложил вызвать такси. Ракель отказалась, он посоветовал взять одну из машин Антонио. Ракель только отрицательно покачала головой. Он снова спросил, не возьмет ли сеньора билеты?
– Нет, Рамон, – ответила Ракель. – Спасибо вам. Можете идти. Мы будем ждать Марту.
Рамон с тяжелым сердцем вернулся в дом и едва ли не в первый раз в жизни решил преступить пределы, за которые не положено выходить хорошему слуге. Он позволил себе вмешаться в семейные дела, поскольку, то, что происходило, казалось ему беспрецедентным. Рамон поднялся в комнату Виктории и сообщил ей, что сеньора Ракель с отцом уехала, но отказалась взять билеты, которые заказал ей дон Антонио. И главное – она даже отказалась, чтобы ей вызвали такси. Они остались на улице ждать сеньориту Марту.
Взволнованная Виктория немедленно спустилась вниз в гостиную, но застала там одну Алехандру, которая и понятия не имела, что Ракель решила уйти из дома. Виктория задумалась – куда она могла поехать? Первое, что ей пришло в голову – Максимилиано. Она подошла к телефону и набрала номер квартиры, где жил ее сын.
Макс снял трубку и очень удивился, услышав то, о чем взволнованно спросила его мать. Не у него ли Ракель? Что за странная идея? Оказалось, что она ушла из дома – уложила чемоданы и уехала вместе с отцом и сестрой. Клаудио говорит, что их увез на своей машине Родриго Тонелли.

Глава 36

Ракель с отцом простояли совсем недолго – к воротам подъехал на своей машине Родриго Тонелли. Он невероятно удивился, увидев Ракель и сеньора Саманьего, стоящими на солнцепеке рядом со старыми потертыми чемоданами. Ракель ничего не стала объяснять ему, только сказала, что они ждут Марту, которая ушла еще утром, но старик отвел Родриго в сторону и потихоньку сообщил ему, что у Ракель проблемы с мужем, и теперь они уезжают без гроша в кармане.
Родриго быстро просчитал в уме все варианты и остановился на самом удобном для всех. Сейчас они сядут в его машину, и он отвезет их туда, куда они хотят. А Клаудио, когда Марта вернется, отвезет ее туда же. Никто ничего не узнает – Клаудио не болтун.
Ракель заколебалась. Предложение Родриго казалось ей разумным. Действительно, не стоять же здесь у всех на виду до самого вечера. И кто знает, когда вернется эта глупая девчонка.
Родриго с помощью дона Даниэля уложил чемоданы в багажник, и Ракель с отцом сели в машину. Теперь дон Даниэль немного успокоился, но его очень тревожило поведение Ракель. Почему она не взяла билеты? Как они теперь доберутся до дома? Она вполне могла взять у Антонио и билеты, и деньги – ведь она все таки его жена. Раз он в течение месяца не признал этот брак недействительным…
– Папочка, – взмолилась Ракель, – дай мне сохранить хотя бы немного достоинства.
Дон Даниэль смущенно замолчал, хотя и не понимал, при чем тут достоинство? Можно с достоинством взять билеты и даже деньги. А теперь как они будут жить?
Скоро вернулся Родриго, сообщивший, что договорился с Клаудио – как только вернется Марта, тот отвезет ее домой к Родриго. Там они подождут ее. Родриго сел за руль и завел машину.
А ничего не подозревавшая Марта отдыхала в ресторане в обществе своего поклонника Луиса Трехо. Ей не пришло в голову вспомнить, что именно Луис был виновником той аварии. К счастью для себя, Марта умела очень быстро забывать о неприятном, и весь кошмар с наездом и тюрьмой уже почти выветрился из ее памяти.
Луис, который снял квартиру в городе, к своему сожалению, очень редко видел Марту. И теперь, расспрашивал, как она проводит свои дни. По прежнему купается, загорает и катается на роликовых лыжах? Луис помолчал, а затем, смотря девушке прямо в глаза, сказал:
– Марта, я тебя люблю уже давно, хотел предложить… выходи за меня замуж.
Марта смущенно улыбнулась. Она догадывалась об этом, и ей самой тоже нравился Луис, но было одно очень важное «но».
– Ты не хочешь связываться с таким человеком, как я? – предположил Луис. – Ты – свояченица Антонио Ломбардо, а я – простой служащий.
– Нет, – Марта отрицательно покачала головой. – Не потому. Просто я всегда хотела выйти за человека с деньгами. Это было бы так прекрасно. Ты ведь меня понимаешь, Луис?
Он понимал ее отлично. Для него самого деньги в этом мире значили очень много, почти все. Что же удивительного, что такая привлекательная девушка, как Марта, хочет хорошо устроиться.
Они были откровенны друг с другом и понимали друг друга, потому что были сделаны из одного теста.
Антонио с Андресом вернулись поздно. Сидя в ресторане, они еще долго обсуждали все детали предстоящего развода и проблемы, возникающие вместе с ним. Ведь по брачному контракту Ломбарде должен был отдать Ракель половину своего состояния, поскольку там было оговорено совместное владение имуществом. Конечно, Антонио мог бы подать в суд, но это повлечет за собой громкий скандал, потому что на суде непременно всплывет соучастие в этом деле Максимилиано.
Размышляя таким образом, Антонио вошел в свой кабинет. В первый же момент ему в глаза бросился конверт, лежавший посреди стола. Он быстро заглянул в него – деньги, которые он дал Ракель! Значит, она все таки не взяла их! В волнении Антонио взял пачку и только теперь заметил исписанный лист бумаги. Это было прощальное письмо Ракель. Антонио взял лист и стал читать, руки его дрожали.

«Антонио, – писала Ракель, – оставляю тебе деньги, вещи, драгоценности – все, что ты дал мне. Не буду говорить о том, что я не виновата. Зачем? Это уже не имеет смысла. Но одно хочу сказать тебе. Я раскаиваюсь, что доверилась тебе, потому что ты, так же как и Макс, обманул меня. Заставил поверить в то, что ты добрый, что любишь меня, а это неправда. Или я просто не знаю, что это за любовь. Когда люди любят, они друг другу верят, а ты предпочитаешь верить кому угодно, только не мне. Мне не стыдно признаться, что я, действительно, любила тебя, любила, как никого на свете, всей душой. А теперь я сама говорю себе, что все было напрасно. Прощай.
Ракель».

Антонио отложил письмо и долго сидел, смотря в пространство, не замечая, что слезы катились по щекам.
Немного придя в себя, он встал и поднялся наверх в комнату Ракель. Все было на месте. На бюро стояла шкатулка с драгоценностями, в шкафах висели наряды, которые он покупал ей, – она ничего не взяла с собой.
Антонио оглянулся и увидел, что в дверях комнаты стоит Рамон. Он подтвердил, что Ракель уехала с двумя старыми чемоданами.
– Почему ты сказал мне, что она взяла деньги? – глухим голосом спросил Антонио.
Рамон растерялся. Сеньора Ракель, действительно, взяла их, но от билетов на самолет отказалась, – сказала, что не хочет, чтобы на них тратились. Рамон рассказал, как проводил сеньору и ее отца до ворот, и они остались на улице ждать сеньориту Марту. Она куда то уходила. От такси они отказались, от машины тоже. А затем, как говорит, Марселино, приехал сеньор Тонелли, зашел на минуту в дом, потом вышел и увез их в своей машине. Но куда – этого никто не знает.
Антонио потерянно спустился вниз. В гостиной сидели Виктория, Алехандра и Андрее, но Антонио никого не хотел видеть и сразу же ушел к себе в кабинет. Останься он хотя бы на минуту, он бы стал свидетелем триумфа Камилы и Мауры, которые только сейчас узнали, что Ракель, наконец, уехала! Они пришли, радостно переглядываясь и улыбаясь друг другу. Это была победа! Наконец то, эти мужланки уехали! Сколько трудов понадобилось, чтобы вытурить их навсегда! Маура была счастлива: ей снова открылся путь к сердцу Антонио, Камила, в свою очередь, была избавлена от общества этих неотесанных девиц, которые были ей отвратительны.
Но Антонио сейчас желал только одного, чтобы его оставили в покое. Он устал от всего: вопросов, ответов, просьб, объяснений, подозрений, советов, клятв, лжи. Он и сам удивился, как вымотала его эта история, но более всего он удивился, поняв, каким ударом стал для него разрыв с Ракель. Он так много вложил сил, стремясь сохранить и эту девушку, и их чувство, но результатом его деяний явился – крах… Он не смог сломить упорное сопротивление тех, кто не желал видеть Ракель в этом доме. И когда в кабинет, мягко ступая, вошла Виктория, он коротко попросил оставить его одного. И приказал Рамону говорить всем, что он уже отдыхает, лишь, если вернется, позвонит сеньорита Марта или сеньора Ракель – звать его в любое время. Рамон кивнул и удалился. Ему и в голову не пришло беспокоить хозяина сообщением о том, что на кухне его дожидается какая то девица, приведенная в дом отвратительным Чучо.
А Мерседес ждала уже несколько часов: ведь Габриэль сказал, что сеньор Ломбардо срочно хотел говорить с ней, от этого разговора зависела их судьба… Но неумолимый Рамон только сердито говорил, что хозяин не может ее принять. Чучо видел в этом отказе происки своего злейшего врага, ведь не может хозяин, такой серьезный и обязательный, забыть о важном разговоре. И, чтобы скоротать время, предложил Мерседес навестить дона Даниэля. Но Рамон сухо сообщил, что сеньор Саманьего больше не живет здесь. Он вместе с дочерьми сегодня уехал.
Услышав эту новость, Чучо так и застыл с открытым ртом. Он мог ожидать всего, но только не этого. Ведь еще сегодня утром они никуда не собирались. Неужели дон Антонио выгнал их? К сожалению, узнать подробности было не у кого. Дон Рамон, конечно, знает, но из него разве вытянешь?
Чучо стал выкладывать Мерседес все, что он думает об этом надутом человеке. Говорят, он когда то собирался стать священником, а потом расстригся. И это проявляется во всем. Притворяется святошей, но если бы он был настоящим христианином, он не был бы таким высокомерным. Верующий человек ведь должен быть смиренным и добрым, так по крайней мере учат в церкви. Чучо до того разошелся, что не заметил, что дон Рамон собственной персоной стоит в дверях кухни и прекрасно слышит каждое его слово. Только, когда Мерседес, заметившая дворецкого, стала делать Чучо отчаянные знаки, тот обернулся и, увидев сердитое лицо Рамона, замолчал.
Рамон, смотря на Чучо, еще более высокомерно, чем обычно, заявил, что дон Антонио устал и просит не беспокоить его. И Рамон считает нецелесообразным нарушать его покой из за визита этой сеньоры.
– Не сеньоры, а сеньориты! – вспылил Чучо. – Неужели трудно запомнить? Святоша!
Мерседес встала, Чучо отправился ее провожать, а дон Рамон, оставшись один, сел за стол и стал лакомиться тортом. У него была одна слабость – он любил сладкое.
Клаудио, как и обещал, привез Марту в дом к Родриго – он специально поджидал ее на выезде в переулке, чтобы дома никто ничего не заметил. И вот ошарашенная Марта очутилась в гостиной Родриго, где ее уже ждали отец и сестра.
Родриго пытался уговорить Ракель остаться у него, а не искать какую то гостиницу, но та была непреклонна. Несмотря на просительные взгляды дона Даниэля и на сердитый вид Марты, Ракель была твердо настроена уехать в гостиницу. Она больше не хотела ни от кого зависеть. Родриго был не в силах удержать ее, и скоро они втроем покинули его дом.
Стоило им уйти, как позвонил Макс. Он надеялся, что застанет там Ракель, но ее уже не было. Макс испытывал сильное раздражение: Ракель исчезла, спутав ему все карты. Нужно во что бы то ни стало ее разыскать!
А Ракель вместе с отцом и сестрой сняла дешевый номер в одной из скромных гостиниц Акапулько. Марта была недовольна, она уже успела привыкнуть к роскоши, и теперь необходимость самой тащить в номер чемоданы очень угнетала ее. Она все время ныла и сердито смотрела на сестру, которая из за какой то дурацкой гордости портит жизнь и себе, и всем остальным.
Ракель хорошо знала сестру – этой все нипочем, лишь бы были развлечения, наряды, кавалеры. Для нее все, что произошло – это потеря роскошного существования. Но теперь с этим покончено. Снова придется думать о хлебе насущном. К вечеру дон Даниэль и Марта, порядком проголодавшись, решили пойти поесть. Ракель отдала все свои оставшиеся деньги. На них надо было поужинать и, возможно, позавтракать. Ракель видела, что ни отца, ни Марту, уже привыкших к беззаботной жизни, ее тревожные думы не волнуют – они просто хотели есть и, с радостью взяв последние деньги, не особенно уговаривая Ракель, спустились в кафе. Здесь Марта по привычке заказала себе большой стакан сока из банана, гуайавы и дыни, но потом спохватилась и ограничилась кофе и бутербродом. Так они не бедствовали даже в Гвадалахаре! Как все это противно! Марта невероятно злилась на сестру – ведь это из за упрямства Ракель, из за этой ее дурацкой гордости они теперь стали нищими. И что будет дальше? Вдруг этот Пласенсиа не даст ей денег. И почему она не взяла билеты? Надо было взять, да еще денег потребовать. Это не гордость, а глупость и все.
Марта решительно направилась к телефону. Нет, она вовсе не собиралась звонить Антонио, как это было когда то. Теперь ей было к кому обратиться. Она набрала номер Луиса. Пусть приезжает немедленно. Они с отцом будут ждать его в кафе. Луис пообещал выехать сразу же.
Однако только он положил трубку, как дверь его комнаты отворилась, и на пороге появился Макс. Он сразу же перешел к делу. Оказывается, Антонио разоблачил эту Мерседес и ее брата. В результате Ракель и ее родственники уехали из дома, возможно, Антонио выгнал их. При этом у них совершенно нет денег. Родриго Тонелли говорит, что они собирались поселиться в каком нибудь отеле. Макс, конечно, не слишком доверял Родриго, особенно после того, как узнал про его участие в «Роберто Агирре». Но сейчас он, похоже, говорил правду. Скорее всего они остановились в какой нибудь скромной гостинице.
– И что, вы хотите, чтобы я немедленно стал их разыскивать? – Глядя. Максу прямо в глаза, спросил Луис. – Извините, но сегодня я не могу. У меня есть одно дело.
– Твои главные дела – со мной, – резко возразил ему Макс. Он не ожидал услышать отказ от Луиса, который всегда беспрекословно слушался его.
– Сегодня я не могу, – твердо повторил Луис.
Он не стал объяснять Максу, в чем именно заключается его дело, потому что не был уверен, стоит ли открывать ему местонахождение Ракель.
Максимилиано был в бешенстве. Он не мог представить, что Луис может ослушаться его.
– Если ты не выполнишь мое поручение, можешь забыть о нашем договоре, – пригрозил он.
– Как хотите, – пожал своими широкими плечами Луис. Ради Марты он был готов на все.
Трехо вышел почти что вслед за Максом и через несколько минут уже входил в кафе, где его ждали Марта и дон Даниэль.
Марта сразу стала рассказывать обо всем, что произошло. Почти все Луис уже знал, но слушал Марту, не перебивая. Та рассказала Луису о ссоре Ракель с мужем из за Габриэля, о том, что Ракель, как последняя дура, не взяла у Антонио ни денег, ни билетов, и теперь им приходится жить в ужасной гостинице и питаться бутербродами.
Дон Даниэль, стараясь сохранить достоинство в глазах молодого человека, на помощь которого надеялся, объяснил, что, когда Антонио пригласил его в Акапулько, он не успел взять деньги из банка, а та мелочь, которая была у него с собой, уже закончилась.
Луис даже не улыбнулся, хотя понял хитрость сеньора Саманьего, и пообещал Марте одолжить денег. Он заплатил за скромный ужин дона Даниэля и его дочери и проводил их в гостиницу. Там сеньор Саманьего поднялся в номер, а Марта осталась внизу с Луисом. Сейчас она ясно поняла, что совершенно не хочет возвращаться в Гвадалахару. Если придется работать, то это можно делать и в Акапулько, а жить здесь ей нравилось гораздо больше. Кроме того, Луис оказался вовсе не беден. Когда Марта, раздумывая, какую бы сумму попросить у него, назвала полмиллиона песо, он не задумываясь, ответил, что она их получит завтра же. Это сообщение вселило в Марту некоторую уверенность, что она то, по крайней мере, не пропадет.
Луис, в свою очередь, решил кое что узнать от Марты. Она, конечно, знала немного. Ракель перестала делиться с легкомысленной сестрой, водящей дружбу с кем попало. Но кое что Марта видела и сама. Она была уверена, что Антонио любит Ракель, а она его. Поэтому то они и сходят с ума. А вот Макса Ракель ненавидит, ведь он сделал ее жизнь просто невозможной. А теперь сестра пытается разыскать человека по имени Роберто Агирре. Это он заплатил тем людям, которые заявили в полицию о наезде.
Теперь Луису стало ясно почти все. Оставался только один последний вопрос – как Ракель собиралась решать проблему с деньгами.
– Она хочет попросить в долг у Умберто Пласенсиа, но он до завтра в Мехико, – недолго думая выболтала Марта.
Пока отец и сестра сидели в кафе, Ракель отправилась в больницу к Габриэлю, чтобы кое что прояснить. Парень испугался, когда она вошла в палату – кто знает, с чем пришла эта сеньора, у которой из за них столько неприятностей. Но Ракель успокоила его, объяснив, что хочет поговорить с ним и его сестрой о Роберто Агирре. Ей было просто необходимо разыскать этого человека. Однако, Габриэль ничем не мог помочь Ракель, потому что сам знал не больше, чем она. Но тут в палату, о, счастье – вошли Мерседес и Чучо. Увидев Ракель, они несказанно удивились, ведь Рамон сказал, что она вместе со своими родственниками уехала в Гвадалахару.
Ракель уже знала от Габриэля, что Мерседес ходила разговаривать с Антонио, но оказалось, что девушка только зря прождала целый день – сначала сеньора Ломбардо не было, затем он был занят, а потом попросил, чтобы его не беспокоили.
– Ваш отъезд всех переполошил, – вступил в разговор Чучо. – Но почему Рамон сказал мне, что вы уехали в Гвадалахару? Вот вредина! Он соврал мне на зло!
Ракель стала умолять Мерседес рассказать все, что та знает о Роберто Агирре. Ей нужно, просто необходимо, найти этого человека. Габриэль вопросительно посмотрел на Мерседес:
– Да, сестренка, ты должна заставить подругу рассказать, где он живет.
– Габриэль! – воскликнула Мерседес. Ну, как он мог забыть, что они договорились не упоминать о Хулии. Но Чучо и Ракель обратили внимание на упоминание о какой то неизвестной подруге, и Мерседес пришлось сообщить им о роли Хулии, но об имени ее она все таки умолчала.
Мерседес стала рассказывать Ракель то, что знала о Роберто Агирре. Как он выглядит? Молодой, черноволосый, очень крепкий. Злое лицо и неприятный грубый голос. Ракель задумалась. По описанию это был, конечно, Макс. Очень возможно, что он просто выдумал этого Роберто Агирре. Тогда это объясняет, почему он не приходил на встречу. Надо обязательно уговорить подругу сообщить адрес этого человека. Однако Мерседес была уверена, что Хулиа не скажет ни слова. Но может быть, устроить какую нибудь хитрость…
Ракель быстро сообразила: все очень просто – она назначит ему встречу, а Мерседес где нибудь спрячется и подаст знак, тот ли это человек, который подкупил ее.
Выйдя из больницы, Ракель поспешила в гостиницу. Было уже поздно. Войдя в вестибюль, Ракель вдруг увидела свою сестру Марту, которая любезничала с Луисом! Луисом, который сыграл такую некрасивую роль в истории с наездом и который был тенью Макса. Ракель, не поздоровавшись, быстро поднялась в номер. Она кипела от возмущения! У нее рушилась жизнь, а сестра гуляет с помощником злейшего врага Ракель.
Дождавшись Марту, она высказала ей все, что думала. Неужели сестра не понимает, что в эту минуту Луис уже звонит Максу, чтобы сообщить их адрес? Марта не должна предпринимать никаких шагов самостоятельно, не посоветовавшись с сестрой.
Но Марта больше не желала выслушивать нотации. Ей дела нет до взаимоотношений Ракель и Антонио. Если бы та с самого начала вела себя по умному, он бы на нее молился, а не выгонял из дома. Пусть Ракель не рассказывает, что ушла сама. Но Марте это все безразлично, потому что она не намерена возвращаться в Гвадалахару, она остается в Акапулько. Если быть бедными и работать, то это лучше делать тут.
– Очень хорошо, – отрезала Ракель. – Одним ртом меньше! Ты же никогда не работала!
В ответ на это Марта с усмешкой кинула Ракель купленный для нее бутерброд.

Глава 39

Пабло тщетно пытался найти хоть какое то объяснение тому, что происходило вокруг Антонио Ломбарде. В Игуалу он съездил напрасно – имя владельца машины, сбившей Габриэля, выяснить не удалось. По прежнему ничего не известно о личности Роберто Агирре. Оба раза, когда сеньора Ракель назначала ему встречу, этот тип не являлся. Но зато там всегда оказывался смазливый молодой парень, по кличке Кот, который когда то обокрал Чучо.
В последний раз Кот крутился рядом на машине, словно поджидая кого то. До последнего времени, как удалось выяснить Пабло, он работал в этом притоне «Ла Игере», но потом куда то исчез, словно растворился в воздухе. Пабло, по распоряжению Антонио, нанял детектива и поставил его у дома, где жил Кот – благо соседка дала его подробное описание. Вот, пожалуй, и все, если не считать того, что в «Ла Игере» работала и эта девушка, Мерседес, – совпадение, наводящее на размышление.
Пабло так устал от всех раздумий, что, изменив привычке, поделился своими мыслями с сестрой.
Брат и сестра вели довольно уединенный образ жизни. У Памелы почти не было подруг и, по существу, никогда не было настоящего друга. Поэтому, увидев однажды Максимилиане, она с первого взгляда влюбилась в него. Стремясь завоевать его благосклонность, Памела держала его в курсе всего, что делал ее брат. Притворяясь незаметной, она подслушивала телефонные разговоры своего брата, выпытывала подробности его дел – словом, изо всех сил старалась находиться в центре событий, развивающихся в доме Ломбарде. Тем более что Максимилиано при редких встречах всегда намекал на свое особое к ней отношение. Вот почему она и сейчас спросила Пабло:
– Ты думаешь, этот Кот как то связан с Роберто Агирре?
– Думаю, да, – ответил Пабло. – Не сомневаюсь, когда появится Кот, все прояснится.
Едва брат ушел, Памела набрала номер телефона Максимилиано.
…Наконец то она застала Антонио одного. Даже Района не было видно. Маура, улыбаясь, подсела к Антонио, нежно поцеловала его. Он рассеянно ответил на ее поцелуй.
Она пригласила его поужинать, и, к ее удивлению, он не отказался. «Как бы там ни было, нельзя жить только прошлым, – подумал Антонио. – Тем более что развод с Ракель – дело решенное».
Они выбрали небольшой ресторанчик и устроились за маленьким столиком в укромном уголке под раскидистой пальмой.
– Мы все ошибаемся, Антонио… – сказала Маура, нежно глядя на него. – Но главное – вовремя исправить ошибку. Ты увлекся этой женщиной, потому что она красива. Конечно, она обладает определенными достоинствами, но в жизни есть более важные вещи. Такие, как совпадение вкусов, интересов… воспитание, в конце концов. – Маура помахала кому то в зале.
– Кто там? – заинтересовался Антонио.
– Родриго.
– Мне больше не хочется говорить о Ракель, – сказал Антонио.
– Да, ты прав. Поговорим лучше о более приятных вещах. Мне кажется, тебе не помешал бы небольшой отпуск. Может, съездим на недельку в Сан Франциско?
– Я бы с удовольствием, – ответил Антонио. – Честно. Но у меня одно неотложное дело в Майами, и мне нужно ехать туда вместе с Андресом.
– Ты не слишком то любезен, – заметила Маура. – Я тебе предлагаю поехать со мной, а ты говоришь об Андресе…
– Маура, пожалуйста, не дави на меня. Мне еще многое нужно решить.
–. Ладно, я понимаю тебя, дорогой. Ужин продолжался.
Мерседес сидела на кухне и ждала Чучо, которого вызвал к себе сеньор Антонио.
Наконец Чучо появился и тут же уселся за стол. Здорово же он проголодался. Разрывая руками сочное мясо, Чучо с удовольствием ел, слушая возмущенную Мерседес.
– Но почему дон Антонио говорит, что я врала ему?
– Ему так кажется, и не зря, – рассудительно ответил он. – Почему вы не сказали, что вас втянула во все это Хулиа? Она же во всем виновата. И если вы опять не скажете правды, сеньор Антонио отправит в тюрьму и вас, и Габриэля.
Мерседес упрямилась: как можно предавать человека, который сделал ей столько добра.
– Добра?! – выпучил глаза Чучо и стал перечислять все то «доброе», что сделала подруге Хулиа: устроила в притон, втянула в темное дело, а теперь хочет остаться в стороне.
– Я думаю, она знает, где живет этот подонок Роберто Агирре, но только дон Антонио способен выколотить из нее правду, – закончил свою речь Чучо.
– Чучо, дело в том, что этот дон Роберто Агирре опять угрожал мне, – у Мерседес на глазах заблестели слезы. – Он предупредил меня, что, если я хоть слово о нем кому нибудь скажу, он переломает ноги моему брату.
– А когда вы его видели? – изумился Чучо.
– Сегодня.
– Он, что, приходил к вам? – Чучо перестал есть и отодвинул тарелку.
– Нет, я встретила его в саду… у дона Антонио. Поэтому я ничего не сказала и сеньоре Ракель. Вы не представляете, как я испугалась, когда увидела его в ее комнате.
– Этот человек был в комнате сеньоры? – еще больше удивился Чучо. – Они были одни?
– Нет, там еще был дон Даниэль. Но он и сеньора Ракель знают того человека под другим именем. Мне его представили как сеньора Альбениса.
Чучо не поверил своим ушам.
– Альбениса?
– Да, а потом она назвала его Максом.
– Максом? – переспросил он.
– Да.
Чучо был потрясен. Он не знал, что и думать.
– Значит, сеньор Максимилиано и Роберто Агирре – это один и тот же человек? Ну и дела, Мерседес!
– А кто такой сеньор Максимилиано? – спросила Мерседес.
– Это брат хозяина.
– Брат хозяина? Но ведь фамилия дона Антонио – Ломбардо. А у этого… Ну, у него другая фамилия.
– Мне кажется, у них разные отцы… – сказал Чучо и тут же добавил. – Мерседес, вы не можете об этом молчать!
– Чучо, послушайте, я боюсь, – Мерседес стиснула руки. – Этот человек сказал, что изувечит моего брата, переломает ему ноги… Это такая горилла…
– Конечно, Мерседес… Я понимаю, вы боитесь… Но нужно засветить его так, чтобы он не подумал на вас, а? Расспросите о нем поподробнее у вашей Хулии.
Мерседес задумалась, машинально прихлебывая кофе.
– У него тоже много денег? – спросила она наконец. И получив утвердительный ответ, совсем расстроилась. – Чучо, представьте себе, злодей, да еще с деньгами! Он нас в порошок сотрет! Чучо, ведь вы никому не скажете? Даже дону Даниэлю? Даже моему брату? Прошу вас, Чучо!
Чучо грустно покачал головой. Мерседес положила свою руку на его. Чучо вздохнул и сдался.
Но все таки она решила последовать совету Чучо и выведать у своей подруги, где она познакомилась с Роберто Агирре.
Хулиа встретила ее приветливо, предложила вина, заботливо расспросила о здоровье Габриэля, но в конце концов сама завела разговор на интересующую Мерседес тему – Роберто Агирре.
Мерседес многое почерпнула из недолгого разговора, умело ею направляемого бесхитростными вопросами. Теперь она знала, что муж Хулии выполнял какое то поручение Агирре; он, оказывается, обещал заплатить Хулии и не сделал этого; в довершение всего, Роберто Агирре и вовсе исчез из Акапулько, так сказал Хулии один их общий знакомый – Луис…
Они еще немного поболтали и дружески распрощались. Хулиа убирала чашки, когда на пороге бесшумно появился Роберто Агирре и встал перед нею, уперев в бока руки.
– Я видел, как отсюда вышла эта женщина – Мерседес. Зачем она приходила? – подозрительно спросил он.
– Поговорить со мной, – ответила Хулиа и, видя, что он недоверчиво смотрит на нее, добавила. – О своем брате – ему уже лучше. И еще жаловалась на вас, потому что вы ей должны.
– А обо мне она что говорила? – Он смотрел на нее в упор темными злыми глазами. Но Хулию не так то легко было смутить.
– Ничего. Что вы остались ей должны. – У меня к вам одна просьба.
– Хорошо, – согласилась Хулиа. – Но плата вперед.
– Да, да я заплачу вперед, – нетерпеливо сказал Максимилиано.
Он отсчитал ей пятьдесят тысяч песо, потом протянул чек, подписанный Антонио Ломбарде.
– А теперь…
Максимилиано усадил Хулию в машину, и вскоре они уже были в гостинице, где остановился дон Даниэль с дочерьми.
Он поднялся в номер Ракель, поздоровался и спросил:
– Ты не хочешь встретиться с той женщиной, о которой я тебе говорил? Я привел ее сюда.
– Хорошо, – согласилась Ракель.
Он позвал Хулию. Та поздоровалась, протянула Ракель чек и скромно встала у двери.
– Это вам дал Антонио? – спросила Ракель.
– Нет, сеньора. Это принес сеньор Агирре, от сеньора Ломбардо.
Ракель отказывалась верить своим глазам и ушам. Но как не верить этой женщине, спокойно расказывающей ей, что обычный, черноволосый человек, представившийся как Роберто Агирре, собственноручно вручил ей этот чек, подписанный, – сеньора видит, – «Антонио Ломбардо». Она никому, даже Мерседес, не сказала об этом, – сеньор Агирре просил все держать в секрете. Да и сюда она пришла лишь потому, что этот человек – Хулия указала на Макса – обещал, что сеньора никому об этом не расскажет…
Но Ракель все еще сомневалась. Что то мешало ей до конца поверить этой женщине. Может быть, то, что она как то связана с Максимилиано. И Ракель продолжала свои расспросы:
– А почему вы не получили деньги по чеку?
– Потому что сеньор Агирре сказал, что, пока дело не кончено, я не смогу ничего получить.
– А вы знаете, где можно найти Роберто Агирре?
– Нет, сеньора, – этого я не знаю, – твердо сказала Хулиа. – Сеньор Агирре в гости меня не приглашал, – и заторопилась. – Только предупреждаю, если вы кому нибудь расскажете, я буду все отрицать. Вы тоже будете молчать, – повернулась она к Максимилиано. – Да? Вы мне обещали.
– Да. Да, – отмахнулся он.
– Можно мне получить мой чек? – Хулиа нетерпеливо потянулась за чеком. Но Ракель не торопилась ее отпускать.
– Вы знаете сеньора Ломбардо?
– Нет. И он меня не знает, – ответила Хулиа. – Все делалось через дона Роберто.
– Тогда почему этот чек выписан на ваше имя? – недоумевала Ракель.
– Может быть, этот Агирре сказал Антонио, как ее зовут, – вмешался в разговор Максимилиано: разговор принимал опасный характер, и он хотел побыстрее его закончить.
– С вашего позволения, сеньора. – Хулия взяла у Ракели из рук чек, попрощалась и с облегчением вышла – у богатых свои дела, лучше в них не вмешиваться, хотя заработать никогда не мешает. Максимилиано последовал за ней.
Он отвез Хулию домой.
– Давайте чек, – потребовал он. – Когда вы уезжаете?
– Только соберу вещи.
– Не вздумайте сказать хоть слово Мерседес, – предупредил ее Максимилиано.
– Нет, что вы… Она сразу все разнесет. Хорошо, что Агустин прислал письмо, а то бы я даже не знала, куда ехать.
– Да, совсем забыл, вы не должны возвращаться сюда по крайней мере год.
– Чего нам тут делать? – пожала плечами Хулиа. – Муж нашел в Мехико хорошую работу. Пока.

Глава 40

В доме Ломбардо не было ни одного человека, которого бы не вовлекли в свою круговерть последние события.
Андрее уже давно должен был бы вернуться в Майами, но тревога за друга удерживала его в Акапулько. Впрочем, удерживало его не только это.
– Представь себе, здесь появился этот тип, Рафаэль Гарсиа. Он полностью подчинил себе Алехандру, – пожаловался он Антонио за завтраком. – Говорит, что хочет жениться на ней.
Андрее замялся: с одной стороны, ему не хотелось докучать другу сторонними проблемами, с другой – совет опытного, порядочного человека был для него необходим. И он решился:
– Ты знаешь, только что я получил телекс из Майами, из моей конторы. Оказывается, Рафаэль Гарсиа был изгнан из команды, потому что сеньор Джеймс Кроук, думаю это один из хозяев, узнал о его связи со своей женой. Что скажешь? Показать его Алехандре?
Антонио пожал плечами:
– Она может сказать, что это ты попросил своих служащих написать так.
– Что же мне теперь делать? Взять ее за ухо и отвезти в Майами? Чтобы она поговорила с самим Кроуком?
– Нужно как то переубедить ее, – посоветовал Антонио.
– Знаешь, мне кажется, это отлично получилось бы у Ракель.
– Почему? – нахмурясь при упоминании ее имени, спросил Антонио.
– Она нравится Алехандре. К тому же Алехандра ощущает себя в похожем положении.
– Не думаю, что Ракель может дать хороший совет кому бы то ни было, – сухо сказал Антонио, поднимаясь из за стола.
Но Алехандра и сама решила посоветоваться с Ракель. Она попросила Чучо отвести ее в гостиницу.
Алехандра не знала, на что решиться. Рафаэль настаивал на свадьбе, предлагал ей немедленно уехать, но она колебалась. Переезжать к Рафаэлю до свадьбы, как он ее уговаривал, она не хотела – этого ей не позволяли принципы. Разговаривать с родителями – бесполезно. Поэтому лучше всего было бы пожить у Ракель, пока не закончатся все приготовления к свадьбе. За это время Ракель могла бы помочь ей лучше разобраться в Рафаэле – все таки что то в нем тревожило ее. Может быть, тот телекс, что показал ей Андрее? Но Андрее вполне мог организовать этот телекс сам.
Такси остановилось у обшарпанного двухэтажного здания, произведшего на Алехандру угнетающее впечатление. У конторки портье, она встретила Марту и очень ей обрадовалась.
– Я пришла повидаться с Ракель, – сказала она, – усаживаясь в кресло.
Марта села в соседнее.
– Ее нет. Она пошла к врачу.
– Она заболела?
– Заболела? – переспросила Марта. – Нет, она ждет ребенка.
Девушки оживленно обменивались новостями, Чучо и дон Даниэль радостно заключили друг друга в объятия и, попросив у Марты несколько песо, отправились, как всегда, попить пивка.
Марта с удовольствием беседовала с симпатичной Алехандрой, которая всегда была к ним доброжелательна и не строила из себя недоступную, знатную сеньору. И, конечно, темой их разговора стала наболевшая для Марты проблема – Ракель. Она жаловалась Алехандре на несносный характер сестры, ее гордость и особенно на абсолютную непрактичность. Ждать ребенка и отказываться от помощи и денег Антонио! Мало этого, сестра упорно скрывает от мужа, что беременна. Ребенок же не виноват, что у родителей проблемы?..
– Я согласна с тобой, – сказала Алехандра. – Ребенок ни в чем не виноват.
– Так мы и сидим тут без гроша, в этой вонючей гостинице. К тому же еще ничего не заплатили за нее, – закончила Марта невеселый рассказ.
– Но зачем же вы переехали сюда, без денег?
– Ракель думала, что Умберто, сын доктора, ты помнишь? – одолжит ей денег, а он, оказывается, уехал в Мехико.
– Я вам могу одолжить, – охотно предложила Алехандра.
Марта горячо поблагодарила ее.
За этим душещипательным разговором их и застала Ракель. Она тоже была счастлива видеть Алехандру, – ее лицо, до этого усталое и печальное, оживилось. Подхватив Алехандру под руку, Ракель потянула ее в номер, где Алехандра ей поведала о своих трудностях и сомнениях.
Ракель с грустью ее выслушала, но совет дать не торопилась, – она только раз видела Рафаэля, и совсем не знает, что он за человек.
– Иногда мы ошибаемся в тех, кого любим, – многозначительно сказала она. – И мне не слишком нравится то, что он тебе предлагает. Он должен поговорить с твоими родителями, заставить их поверить в свою порядочность, в искренность чувства к тебе. И попытаться доказать свою правоту…
Алехандра сдвинула брови.
– Послушай, Ракель, ты знаешь, как много о тебе говорят разного. Я в это не верю, а другие верят. Почему же ты ничего не докажешь, если это так просто?!
Ракель не нашлась, что ответить подруге.
«Все таки голова у меня на месте», – думал Макс, пока Памела догладывала ему по телефону последние новости: брат разыскивает некоего Кота.
– Спасибо, красавица. Благодарю тебя. Значит, до встречи, в пять, – он был нежен с ней, хотя и торопился закончить разговор: в баре его ждала Карла.
Он не слышал, как вошла Виктория, и заметил ее только тогда, когда повернулся от телефона, чтобы выйти, наконец, из дома. Ну вот, еще и это, подумал он.
– С кем ты говорил? С Ракель? – не здороваясь, спросила она. – Что с тобой происходит, Максимилиано? Зачем ты разыскивал эту женщину? Не пытайся этого отрицать, – заметила она, увидев его негодующий жест. – Антонио сказал мне. – Голос Виктории дрожал от волнения.
– Я хотел узнать, почему она ушла из дома.
– Тебе то что за дело? – удивилась Виктория. И, стараясь уловить его ускользающий взгляд, твердо сказала. – Я хочу знать правду, Максимилиано.
– Ты ее уже знаешь, мама! – раздраженно сказал он.
– Нет, я ничего не знаю. Столько всего наворочено, что не знаешь, за что ухватиться! Она говорит, что это ты все задумал и даже пытался убить Антонио! Как же ты после этого можешь искать с ней встречи? Или то, что говорит Ракель, правда?
– Ну конечно, нет, мама! Ладно, скажу тебе все. Ракель была обманута неким типом по имени Роберто Агирре. Она познакомилась с ним в Гвадалахаре, и он представился ей как Антонио Ломбарде. А когда она все поняла, то рассказала мне, и я посоветовал ей сказать, что это был я, потому что знал, что тогда Антонио не выдаст ее полиции.
Виктория слушала это объяснение, не сводя с него глаз.
– Я тебе не верю, – сказала она, выслушав его рассказ. – Не верю! Даже если бы это было и так, зачем ты ей помогал? Какое тебе было до нее дело? Отвечай! – потребовала она.
– Мама, ради Бога, хватит уже. Ты хочешь, чтобы я объяснил тебе зачем? Так вот: Ракель мне нравится, очень нравится, и она меня тоже любит!
Ее глаза широко раскрылись от удивления.
– Как можно любить такую женщину? Потом, это неправда, она любит Антонио. Она сама мне сказала.
– Она обманула тебя, мама! – Максимилиано почти кричал. – Он угрожал ей и только угрозами добился от нее того, что хотел! Мне все равно, веришь ты мне или нет, мама. Прости, но у меня много дел. Ты понимаешь?
И, побледнев, от ярости, он выбежал из комнаты.

Глава 41

Клаудио с интересом продолжал следить, как развивались события вокруг него. И когда он увидел Чучо, который нес его жене халат, держа его высоко перед собой, он опять остановил его.
– Ты друг этой женщины?
– Какой женщины? – Чучо недовольно смотрел на него.
– Ну, Мерседес, что ли?
– Да, сеньор.
Клаудио, не спеша и подробно расспрашивал слугу о Габриэле, его самочувствии и вдруг неожиданно вспомнил:
– Кстати, Макс просил кое что передать этой… Мерседес, – он испытующе посмотрел на Чучо.
– Сеньор Максимилиано? Что он сказал? – живо заинтересовался тот.
– Что очень рассержен…
– Это мы на него рассержены! – выпалил Чучо.
– Почему? – быстро спросил Клаудио.
– А, да нет, просто так, – забормотал Чучо. – Простите, но меня ждут. С вашего позволения, сеньор Клаудио.
Клаудио больше не задерживал Чучо, он и так был доволен эффектом от своей выдумки.
За долгие годы работы в этом достойном доме Рамон впервые испытал нечто подобное. Даже страшно было подумать, но у хозяина дома сеньора Ломбардо пропала чековая книжка. Рамон сразу же собрал всех слуг и объявил о пропаже. Но они клялись, что ничего не знают. Тут то он и обнаружил исчезновение Чучо и, возмущенный, отправился с докладом к Антонио. Рамон сообщил ему, что поговорил со всеми, кроме Чучо, который, ничего не сказав, ушел куда то вместе с Алехандрой.
– И простите, что говорю об этом, сеньор, – добавил Рамон – но Чучо не только никудышний работник, он еще и делает все, что ему вздумается. Может в любую минуту уйти и не только днем, но и вечером. Вот сегодня с утра, ничего не сказал, а взял и просто ушел с сеньоритой Алехандрой. Я… я ничуть не удивлюсь, если именно он виноват в этой пропаже, сеньор.
А Чучо, забыв обо всем на свете, потягивал пиво в компании своего закадычного друга, дона Даниэля. Сеньорита Алехандра отправилась домой, и он, попросив девушку не выдавать его, задержался еще с сеньором Саманьего.
Но, когда под вечер Чучо, еле держась на ногах и бормоча себе под нос что то мелодичное, появился на кухне, Рамон остолбенел.
– Что вы себе позволяете?
– Ладно, выгоните меня и все! – махнул рукой Чучо.
– Выгнать! Как удобно! Нет, сеньор, отсюда вы направитесь прямиком за решетку. Там самое место таким ворам, как вы!
– Что? Ты обозвал меня вором? – вскипел Чучо, мгновенно отрешившись от своего благодушия.
– Да, я назвал вас вором! Где чековая книжка, которую вы украли?
– Что я украл? – переспросил Чучо.
– Чековую книжку дона Антонио!
Они уже вступили в давно назревавшую схватку: оскорбленная добродетель в облике белоснежного Района и попранная честь в виде взъерошенного Чучо. Но к счастью добродетельного дворецкого на кухне появился хозяин.
– Э! Э! Довольно! – Антонио встал между ними. – Что тут происходит? – спросил он, оглядывая обоих. И, обращаясь к возмущенному Чучо, произнес. – Пойдем со мной.
Придя в кабинет и усевшись за стол, Антонио строго сказал:
– Я был к тебе очень терпим, Чучо. Даже слишком. Но всему есть границы.
– Я же ничего у вас не крал, хозяин! – с негодованием воскликнул Чучо. – Зачем мне чековая книжка?
Антонио помолчал, испытующе глядя на Чучо.
– Ты умеешь писать?
– Немножко. Послушайте, просто этот Рамон ко мне придирается. Наверное, это он украл, чтобы свалить всю вину на меня.
– Куда ты ходил сегодня утром? – Не обращая внимания на его слова, спросил Антонио. – И не думай врать, а то… Алехандра мне все сказала.
– Но если она вам сказала… – начал Чучо.
– Я хочу, чтобы ты повторил… – прервал его Антонио.
– Мы ездили к сеньоре Ракель и ее отцу. Потому что я их не видел с тех пор, как они уехали. И очень хотел увидеть… Вы же знаете, дон Даниэль – мой приятель.
– А зачем с тобой ездила Алехандра?
– Она сама меня об этом попросила.
– Гм…
– Сеньор, им очень плохо. – Чучо горестно закачал головой, замахал руками. – У них совсем нет денег… И сеньора заболела…
– Что с ней?
– Ну это… Ребенок.
Антонио не поверил своим ушам.
– Ракель ждет ребенка? – переспросил он.
– Да. Только она не хочет, чтоб вы знали.
Родриго все хорошо продумал. Если Ракель вернется в Гвадалахару и Антонио с ней разведется, то Максу, хочешь не хочешь, придется поделиться с ним, когда он станет единственным наследником огромного состояния Ломбарде – а уж он, Родриго Тонелли, поможет Максу отделаться от Антонио, и осечки на этот раз не будет. Поэтому он решил навестить Ракель в гостинице, чтобы решить окончательно, как ему поступить, и по возможности ускорить ее отъезд из Акапулько. А там уже, подумал он, и за разводом дело не станет.
Марты не было. Родриго пригласил дона Даниэля и Ракель в ресторан. Дон Даниэль с благодарностью принял приглашение. Согласилась и Ракель. Ожидая, пока Ракель переоденется, Родриго и дон Даниэль вели неторопливый разговор внизу, у конторки портье.
Дон Даниэль разговорился, поведав этому милому, предупредительному человеку свое абсолютное непонимание того, что происходит с Ракель. – Она отказывается брать деньги у кого бы то ни было, даже у Антонио. А ведь она имеет право, особенно теперь, когда ждет от него ребенка… Но слышать ничего не хочет, хотя по брачному контракту они владеют имуществом совместно, – сеньор Саманьего горестно покачал головой.
– Она беременна? – быстро переспросил Родриго. Лицо его оставалось, как всегда, бесстрастным, но в глазах мелькнул огонек. Этого еще не хватало, подумал он. Лишние осложнения… Впрочем, поживем – увидим.
– Но она просила никому об этом не говорить, – торопливо добавил дон Даниэль.
– Конечно, – успокоил его Родриго.
…После их жалкой гостиницы Ракель было приятно оказаться среди нарядно одетых людей, ей нравились вкрадчивые мягкие манеры Родриго, его, как ей казалось, бескорыстное дружеское внимание к ней.
– Я как раз хотела немного развлечься, – сказала Ракель.
– Для меня это огромное удовольствие, – ответил он. И, подливая дону Даниэлю вина, бросил. – Вчера я видел Антонио.
– Ты был у него дома? – быстро спросила Ракель.
– Нет, в баре. Он был с Маурой, – заметил он. Ракель опустила глаза, аккуратно расправляя у себя на коленях салфетку.
Родриго рассчитал правильно: после его замечания о Мауре Ракель захотелось как можно быстрее покинуть Акапулько, и она согласилась взять у него необходимую для этого сумму денег.
– Я так понимаю, вы с Антонио разведетесь? – осторожно спросил он.
– Да, – ответила Ракель.
Родриго пошел в своих расспросах дальше:
– Вы уже говорили на эту тему?
– Да.
– И о содержании для тебя тоже говорили?
– Нет, мне от него ничего не надо. Мы с Антонио расстались при унизительных для меня обстоятельствах, и я не приму от него денег.
«Ну что ж, это еще лучше, – подумал Родриго. – Значит, больше останется Максу и – мне». Но вслух он сказал:
– Я думаю, ты права. Это говорит о том, что ты женщина с достоинством.
– Да, но это несправедливо, сеньор, – вмешался в разговор молчавший до сих пор дон Даниэль, – потому что кроме всего…
– Папа, ради Бога, лучше не настаивай, – заволновалась Ракель.
– Но, дочка, пойми…
– Папа, пожалуйста…
– Значит, ты собираешься вернуться в Гвадалахару? – уточнил еще раз Родриго.
– Да, на днях. Но прежде мне надо кое что уладить.
– Тогда не стоит тебе жить в этой гостинице. Предлагаю тебе мой дом… – сказал он.
– Соглашайся, дочка…
– Я тебе очень благодарна, Родриго, но не могу. Правда. Нет! – твердо сказала Ракель.
«Жаль, сорвалось, – подумал Родриго. – Поселись она у меня, развода было бы не избежать. Благородное семейство Ломбарде не вынесло бы такого скандала».
А благородное семейство как никогда было близко к грандиозному скандалу: за дело взялась Камила.
В последнее время она жила с ощущением, что все вокруг считают ее идиоткой: от нее держат в тайне важные события и новости, но используют, когда надо в чьих либо целях. Особенно этот гнусный лжец Максимилиано! Виктория недавно подробно передала ей о своем последнем разговоре с сыном. Камила пришла в бешенство: каков наглец! Матери говорит, что Ракель и он любят друг друга, что они любовники, и Антонио преследует их… Ей же клянется, что ненавидит Ракель, которая оклеветала его и по вине которой он оказался выгнанным из дома. Она и ее любовник, Роберто Агирре, якобы использовали его, Макса, чтобы избежать тюрьмы…
Камила предложила Виктории открыться перед Антонио, но Виктория, все еще надеявшаяся, что братья смогут помириться, категорически отказалась.
Но Камила, рожденная Ломбарде, была, как и все ее родственники, упряма: она не будет сидеть сложа руки и ждать пока ее ограбят не то эта девка, не то негодяй Макс!
Не откладывая дела в долгий ящик, Камила вызвала шофера и без предупреждения явилась на квартиру к Максу. Она была так зла, что даже не сочла нужным прибегнуть к обычным словам вежливости, предваряющим всякий разговор, а сразу приступила к делу:
– Почему ты все время врешь? Почему мне ты говоришь, что ненавидишь Ракель, а своей матери – что любишь ее?
Казалось, даже Максимилиано растерялся перед таким напором.
– Потому что… – он помедлил, соображая, что сказать, – потому что… случилось кое что непредвиденное.
– Что?
– Ракель ждет ребенка… от меня.
– Еще одна ложь, да?
– Нет, Камила, никакая это не ложь. Ракель беременна.
– Поэтому она и не уехала? Она думает, Антонио сжалится и разрешит ей вернуться?
– Зачем ты приехала? Чего тебе надо? – вышел из себя Максимилиано.
– Я приехала, чтобы прояснить ситуацию. Мне не нравится, когда мне дурят голову. Я тебе помогла, потому что хотела, чтобы Ракель уехала из дома, и потому что считала несправедливым, что из за нее Антонио тебя выгнал. Ты сказал мне, что она обманщица, преступница, а выходит, ты сам посоветовал ей назвать тебя сообщником. Говоришь Виктории, что влюблен в нее. И утверждаешь, что она ждет от тебя ребенка. Как все это понимать Макс?
Они стояли друг против друга и, глядя ненавидящими, злыми глазами, говорили перебивая один другого:
– Одну минуту! Я познакомился с Ракель, когда она приехала сюда. Она рассказала мне все, мы стали общаться, полюбили друг друга… Что в этом странного?
– Все!
– Для тебя, может быть. А для меня все это совершенно нормально. И советую тебе не говорить Антонио, что Ракель ждет ребенка, а то он может заставить ее вернуться.
– Даже если узнает, что ребенок не от него? – Камила чуть не рассмеялась ему в лицо.
– Из гордости Ракель может сказать, что от него.
– Теперь у нее и гордость появилась? – Камила не скрывала насмешки, – а почему ты говоришь, что это твой ребенок? Она тебе сказала?
– Конечно.
– И что ты думаешь делать?
– Это мое дело. Ты хотела, чтобы Ракель уехала из дома? Она уехала. Остальное тебя не касается! – разозлился Максимилиано.
Камила подошла к нему совсем близко и уже спокойно, как о деле для нее решенном, сказала:
– Есть одна вещь, которая меня касается. Антонио не будет заявлять на нее в полицию, чтобы не скомпрометировать тебя. Он потребует развода. Но, поскольку по брачному договору они владеют всей собственностью совместно, ей причитается половина нашего состояния. А этого я не допущу! Так что передай Ракель: если, она вздумала завладеть нашей собственностью, путь даже минимальной частью, в полицию пойду я, и мне плевать, если ты окажешься замешанным в этом деле! До встречи.
Она вышла так же стремительно, как и вошла.
Словно сделав некий круг, крупье судьба предложила Камиле и Клаудио сделать свои ставки.
Клаудио прекрасно понимал, что его жизнь подошла к тому моменту, когда он обязан принять решение: оставаться ли и дальше пассивным наблюдателем событий, презираемым своей женой, или попробовать перестроить свою жизнь. И самое главное – изменить давно уже сложившиеся отношения с Камилой. Он должен доказать ей, что стоит чего то. Клаудио понимал, что Камила вышла за него замуж только потому, что по мягкости характера он потакал всем ее капризам, удовлетворял все ее прихоти. Камила даже не скрывала того, что смотрит на него как на человека легкомысленного, пустого, ни на что не способного. Ее кумиром был Антонио – умный, предприимчивый, смелый… Но он, Клаудир, – другой, совсем другой. Хотя это не значит, что он ни на что не способен. История с Ракель даст ему возможность убедить ее в обратном.
Вот почему Клаудио решил навестить в больнице Габриэля – может, удастся выведать у него что нибудь новенькое, – а потом поехать к Родриго, попытаться что нибудь узнать и там.
В больнице он застал Мерседес, которая с волнением смотрела на брата, первый раз вставшего с постели. Клаудио хотелось выяснить, что связывает этих людей с Максом, потому он выдал себя за родственника Максимилиано, который, якобы, попросил его зайти в больницу и выяснить, не нужно ли чего Габриэлю.
Брат и сестра были крайне удивлены, увидев в палате неизвестного человека. К сожалению, его выдумка назваться родственником Макса, возымела обратное действие: Мерседес, услышав это имя, наотрез отказалась что либо говорить. И, несмотря на доброе внимание Клаудио к Габриэлю, обещание найти способ развлечь юношу и просьбу ничего не говорить о его визите Максимилиано, – Мерседес очень насторожил этот человек, она боялась всех и всего, что хоть как то имело отношение к этому ужасному сеньору Максимилиаио, нет Роберто Агарре.

Глава 45

Антонио велел отвести Мерседес одну из задних комнат, предупредив домашних, что она останется здесь на несколько дней. Антонио опасался, что если позволить Мерседес уйти, то она скроется так же, как и ее подруга Хулиа. Обдумав все, что стало ему известно, Антонио был почти уверен: Мерседес обманула Ракель, не узнав Роберто Агирре в Максе, да и Ракель сказала ему, что волнение Мерседес при встрече с Максом в гостинице, дрожащий голос, опущенные глаза, – ей тоже показались подозрительными. Было необходимо добиться от нее правды.
Утром Мерседес, как и приказал ей Рамон, пошла на кухню. Не зная, чем себя занять, она села за стол и, выбрав яблоко, осторожно надкусила. Когда на кухне появился Рамон, она отложила яблоко и, не глядя на него, опустив голову, попросила:
– Послушайте, не говорите никому, что я здесь.
– Что значит «никому»? – строго вопросил Рамон. – Вы не хотите, чтобы об этом знал этот оборванец Чучо?
Девушка замялась: нет, нет, ему можно, а вот тем, кто живет в этом доме – не надо, особенно, – лицо Мерседес пошло пятнами – брату хозяина.
– Вы не хотите, чтобы знал сеньор Максимилиано?
Девушка закивала головой и умоляюще попросила еще раз:
– Пожалуйста, а? Я вас очень прошу.
Рамон, снисходительно улыбаясь, взглянул на Мерседес и, не торопясь, двинулся в гостиную, где уже звонил телефон.
Рамон снял трубку. Антонио, который, собираясь ехать за Ракель, уже спустился вниз, с некоторым удивлением заметил, что на всегда спокойном лице Рамона появилось выражение растерянности.
– Одну минуту, – сказал он и протянул трубку Антонио. – Сеньор Роберто Агирре.
– Роберто Агирре? Он спрашивает Ракель?
– Нет, он хочет поговорить с вами.
Антонио взял трубку. Незнакомый мужской голос сказал, что он звонит по поручению Роберто Агирре.
– Агирре хочет поговорить с вами и вашей женой, – сказал мужчина.
– Хорошо. Где?
– Вы должны немедленно идти в порт. Там поднимитесь на корабль под названием «Диана» и мы отвезем вас к Агирре и сеньоре Ракель.
– Она с ним?
– Да. Только предупреждаю, сеньор Ломбарде: вы должны быть один, без оружия и не вздумайте предупредить полицию. Один неверный ход, и вы никогда больше не увидите вашу жену.
Взгляд Антонио стал напряженным. Это ловушка, подумал он.
– Что нужно этому Агирре? – спросил он.
– Деньги.
– Сколько? Я могу заплатить сразу…
– Делайте, как вам говорят, если хотите увидеть когда нибудь вашу жену.
В трубке послышались короткие гудки.
…Антонио позвонил в гостиницу и попросил к телефону Ракель. Однако трубку взяла Марта. Она сообщила, что примерно полчаса назад Ракель уехала с каким то служащим из его конторы смотреть дом. Не дослушав ее, Антонио положил трубку. Прервали, решила Марта и подождала у телефона. Антонио не перезвонил. Странно, подумала она, и голос у него какой то взволнованный…
Антонио бросился к машине и через десять минут был в порту. Он оставил машину возле какого то крана и, не торопясь – знал, что за ним наблюдают, – пошел по причалу, вглядываясь в названия судов.
Вот она – «Диана». Антонио перепрыгнул через борт и, увидев подошедшего к нему мужчину, спросил:
– Где моя жена?
– Скоро поплывем за ней, – ответил человек, которого все называли Артуро. – Вам не о чем беспокоиться, сеньор Ломбардо. Сеньор Агирре и ваша жена ждут нас на другом корабле, вне бухты. Как только договоритесь насчет денег, мы доставим вас на сушу.
В это время через борт перепрыгнул Кот – в светлом костюме, с модной спортивной сумкой через плечо – и быстро скрылся в каюте.
– Кто этот человек? – спросил Антонио.
– Один из друзей сеньора Агирре.
– Или Родриго Тонелли?
Ничего не ответив, Артуро громко крикнул стоявшим на палубе людям:
– Отдать концы! Отплываем!
Ровно шумел мотор, яхта стремительно разрезала блестящую синюю гладь, оставляя за кормой пенный след. Антонио в раздумье расхаживал по палубе, незаметно поглядывая по сторонам. Через некоторое время он заметил, что они вышли из бухты и направляются в открытое море. Поблизости не было видно ни одного судна. «Что то здесь не то», – подумал Антонио. Он еще раз прошелся по палубе, потом подошел к трапу и стал осторожно спускаться вниз – на этой яхте, похоже, можно ждать любых сюрпризов, подумал он. Уже поставив одну ногу на нижнюю палубу, он вдруг услышал разговор – он доносился из полуоткрытой двери каюты, – который заставил его насторожиться.
Разговаривали двое. Один голос, – Антонио напрягся, чтобы вспомнить, где он его раньше слышал, – сказал:
– А твой хозяин не любит болтать насчет «Ла Игеры»!
– Да. Ему нравится возжаться с чистоплюями из высшего света, – ответил другой.
Этот голос Антонио узнал сразу – Луис, служивший когда то в их доме!
– Ну, что же, это неплохо, – продолжал первый голос. – А кстати, ничего себе красотка – жена дона Антонио!
– Да, она ничего. Но если бы ты видел ее сестру… – Луис прищелкнул языком.
– Правда? И чего? – спросил первый голос. – Неужели ты с ней… уже?
– Нет еще, – ответил Луис. – Но когда дона Антонио не будет, сеньора Ракель достанется моему хозяину, а Марта – мне.
– Ну, а деньги?
Слышно было, как Луис хмыкнул и спросил:
– Слушай, а ты уже отвез сеньору в тот дом?
– Конечно, она, наверное, и сейчас еще там. В каюту вошел кто то третий.
– Уже? – спросил его Луис.
– Нет, еще нет. – Антонио узнал глухой голос Артуро.
– А чего мы ждем? – спросил первый голос.
– Надо выйти подальше в открытое море, – сказал Артуро и тут же кому то приказал, – ну ка, выйди. Мне надо поговорить с Луисом.
– О чем? – спросил голос, который казался Антонио знакомым.
– О том, что тебя не касается, – грубо ответил Артуро.
Боясь, что выходивший из каюты мужчина заметит его, Антонио быстро сделал несколько шагов вверх по трапу. Но тот, кого только что выставили из каюты, остался, по видимому, на нижней палубе. Антонио снова спустился вниз.
– А почему вы решили убить его? – услышал он голос Луиса.
– Потому что Коту нельзя доверять. Он кое что сделал, чего не должен был делать…
– А где дон Антонио?
– Там, наверху, – ответил Артуро. – Ты бы мог обезоружить Кота? Под каким нибудь предлогом, чтобы он ничего не заподозрил…
– Я здесь не для того, чтобы кончать Кота… – недовольно сказал Луис.
Все было ясно. Антонио быстро поднялся наверх.
Максимилиано нервно расхаживал по кабинету Род риго. Тот, поглядев на него, как всегда спокойно, произнес:
– Я связался по радио с кораблем. Они уже вышли из бухты.
– Дай Бог, все будет нормально, – охрипшим от волнения голосом сказал Максимилиано.
– А какие у него шансы спастись в открытом море, одному против целой команды?
Максимилиано перестал метаться по комнате:
– Ладно, я пошел. Когда вернется корабль, предупреди меня, и потом поговорим.
…Максимилиано не находил себе места. Не дожидаясь известия от Родриго, он снова пришел к нему. Родриго был в той же комнате у телефона с бесстрастным замкнутым выражением лица.
– Ну, что у тебя? – спросил Максимилиано.
– Пока ничего. Звонили из дома Антонио, спрашивали, не приходил ли он сюда.
– А какие новости с корабля?
– Там все в порядке.
Максимилиано сел и, нервно потирая руки, сказал:
– Через несколько дней их объявят пропавшими без вести, и тогда я потребую, чтобы меня назначили попечителем его имущества. Но придется ждать шесть лет, пока его официально не признают погибшим.
– А Ракель согласится?
– Ей ничего другого не останется. Максимилиано вскочил, резко зашагал по комнате, чертыхнувшись, отбросил попавшийся ему под ноги стул. Родриго усмехнулся.
– Я думал, ты лучше умеешь себя контролировать. Ты слишком нервничаешь.
– Еще бы мне не нервничать! Случайности всегда возможны.
– Какие, например?
– Не знаю. Антонио может предложить им всем денег или их задержит пограничный корабль… Почем я знаю?
– Не беспокойся, все будет нормально, – заверил его Родриго.

Глава 46

Ракель не знала, что и подумать. Утром к ним в номер зашел молодой незнакомый мужчина и сказал, что сеньор Антонио просил отвезти ее смотреть дом. Она, уже одетая, принялась было будить Марту, но посыльный остановил, – сеньор Ломбарде ждет ее одну.
Они подъехали к дому, где молодой человек простился, сказав, что сеньор Антонио скоро будет. Она осмотрела весь дом, сопровождаемая приветливой женщиной. Дом ей понравился, но Антонио так и не приехал. Она позвонила в дом Ломбарде, и Рамон сообщил ей, что сеньору рано утром звонил Роберто Агирре; поговорив с ним, сеньор быстро ушел и до сих пор не возвращался. Повесив трубку, она вернулась в гостиницу и теперь раздумывала, чтобы все это значило: наверное, это опять какие нибудь козни Максимилиано, или Мауры, или Камилы, решила она. Опять настроили Антонио против нее. Но она вспомнила вчерашний вечер, нежные объятия Антонио, его слова: «Я люблю тебя, Ракель…» Нет, нет, она не должна в нем сомневаться! К тому же Марта сказала, что он звонил и показался ей чем то озабоченным. И опять Роберто Агирре – предвестник несчастья… Только бы с Антонио ничего не случилось! Погруженная в самые мрачные мысли, она прилегла на кровать. И вдруг – стук в дверь. Наконец то! Ракель вскочила, распахнула дверь и увидела… Родриго. Он предложил ей поехать, как они вчера договорились, к адвокату. Но Ракель, поблагодарив, отказалась – вчера они с Антонио помирились.
Лицо Родриго осталось непроницаемым. Конечно, было бы во всех отношениях лучше, если бы исчезновению Антонио предшествовало заявление о разводе, подумал он. Но можно в конце концов обойтись и без этого.
– Отлично. Я очень рад, – сказал он. – Ну, раз я тебе не нужен, ухожу. Увидимся на днях в доме Ломбарде.
Ракель распрощалась с ним и вновь прилегла, но скоро опять вскочила – в дверь снова постучали. На этот раз Пабло. Он был не на шутку встревожен. Не дождавшись Антонио в конторе, он искал его на всех объектах, обзвонил знакомых, – но Антонио нигде нет.
Ракель рассказала Пабло, что утром вместо Антонио за ней пришел какой то служащий из конторы и сказал, что Антонио велел привезти ее в новый дом.
Пабло забеспокоился еще больше.
– А что за человек приходил за вами? Кто нибудь из шоферов, что работают в доме? – спросил он.
– Нет. Он сказал, что работает в конторе.
– Странно, – сказал Пабло, – мне он ни о каком доме не говорил. Вчера он сказал, что собирается заехать за вами, но сперва хотел поехать поговорить с Родриго Тонелли. Но так к нему и не поехал.
– А зачем ему нужно было к Родриго?
– Так, по одному делу, – уклонился Пабло.
– Это имеет отношение ко мне? – настаивала Ракель.: – Нет, нет… – рассеянно сказал Пабло. «Интересно, кто за ней заезжал, – думал он. – Может, этот человек знает что нибудь о сеньоре Антонио?» Он попросил Ракель съездить с ним в контору и показать этого человека.
Ни в одном из служащих Ракель не узнала утреннего визитера, да и секретарша, как оказалось, не отдавала и не получала никаких указаний по поводу нового дома.
Ракель и Пабло смотрели друг на друга испуганными глазами и не знали, что думать, но в голове у каждого из них тяжелым молотком стучала страшная мысль: с Антонио что то случилось…
…Максимилиано вернулся к себе домой только под утро: в помятом костюме, под глазами – темные круги.
– Где ты был? – бросилась к нему Виктория.
– Я пил, мама! Пил! Чтобы обо всем забыть! – и он прошел в свою комнату.
Виктория пошла было за ним, но у неплотно закрытой двери в комнату сына остановилась. Она увидела: он сидит на широкой кровати, обхватив голову руками и тихо раскачиваясь. Виктория, словно сдерживая готовый вырваться у нее крик, прижала руку ко рту и тихонько отступила.
К обеду приехала Камила – узнать, нет ли каких новостей и не собирается ли Виктория вернуться обратно.
– Ах, Камила, – пожаловалась Виктория, – Максимилиано не ночевал сегодня дома. А когда он вернулся, у него было такое выражение лица… Я хочу еще побыть здесь. Вдруг Антонио придет разбираться с Максом…
– А если Макс и Антонио захотят подраться, как в прошлый раз, они это могут сделать, где угодно. Ни ты, ни кто другой не в силах им помешать, – рассудительно сказала Камила.
– Не знаю, меня это так беспокоит, Камила. Очень беспокоит…
В гостиную, где они разговаривали, вошел Макс и, не глядя на Камилу, направился к выходу.
– Сынок, подожди, ты куда? – окликнула его Виктория.
– Я ухожу. Не сидеть же мне тут целый день?!
– Я боюсь, что ты встретишься с Антонио… – сказала Виктория.
Максимилиано бросил на нее быстрый взгляд, махнул рукой и вышел, так и не заметив Камилы, крайне удивленной его поведением.
Виктория пыталась сгладить неловкость и заговорила о переживаниях Макса.
– Все это просто ужасно, Камила. – И неожиданно спросила. – от кого Ракель ждет ребенка?
– От Антонио или от Макса, не все ли равно? – раздраженно ответила Камила и стала прощаться.
Яхта, набирая обороты, все дальше уходила в море.
Поднявшись наверх, Антонио неспешной походкой прошел вдоль борта. Он заметил неизвестно откуда взявшихся троих мужчин. Готовятся… Неужели это конец? Конец всему? А Ракель, а его ребенок? Нет, без борьбы он им свою жизнь не отдаст! Он прошел на корму, и тут его взгляд упал на баллоны акваланга, лежащие на палубе. У Антонио забилось сердце. Вот он – шанс! Антонио незаметно огляделся по сторонам и отвинтил вентиль одного из баллонов. Убедившись, что баллон заряжен, Антонио нашел канат, привязал к нему баллон и незаметно выбросил его за борт. Баллон с тихим всплеском ушел под воду.
Рядом с ним неслышно появился Кот.
– Что вы тут делаете? – спросил он, подозрительно рассматривая уходящий под воду канат.
– Тихо. Теперь мы с тобой действительно в одной лодке. Тебя тоже собираются убить.
Но Кот не обратил внимания ни его слова, может быть даже не услышал их – его мысли были заняты канатом.
– Что вы там привязали? – опять спросил он.
– То, что в конце концов может нас спасти.
– Нас? – удивился Кот.
– Да. Потому что тебя тоже решили прикончить. Я слышал, как один тип говорил об этом Луису Трехо. У тебя есть пистолет?
– Да… – Кот недоумевающе посмотрел на Антонио.
– Побереги его, – предупредил Антонио, – у тебя хотят его отнять.
Кот не успел ответить. К ним подошли трое вооруженных мужчин.
– А! Кот… – протянул один из них и, повернувшись к Антонио, предложил. – сеньор Ломбардо, не хотите ли отдохнуть? Мы еще не скоро доберемся до того корабля, где ваша жена.
– Да, спасибо.
Антонио обвел взглядом всех троих, словно запоминая их лица, и направился в каюту.
Когда он исчез из виду, один из мужчин вплотную подошел к Коту и сказал:
– Слушай, Кот, тебе придется отдать мне твой пистолет.
– Почему? – удивился Кот.
– Потому что ты приставлен к сеньору Ломбардо. Вдруг он чего заподозрит и отнимет его у тебя? Давай, – от тронул Кота за рукав, – вынь его двумя пальцами и давай сюда. Чего ты ждешь? – поторопил он его. – Потом я тебе его верну. Только тихо!
Кот увидел, что один из мужчин, отступив на несколько шагов, поднял автомат. Тогда он осторожно, как ему приказали, вытащил из за пояса пистолет и протянул его говорившему.
– Ладно, теперь иди, развлекай сеньора Ломбарде Кот спустился в каюту, где сидел Антонио.
– У меня забрали пистолет, – сказал он. Антонио встал из за стола, прислонился к стене, пристально посмотрел на Кота.
– Где моя жена? – спросил он.
– В Акапулько. Я ее отвез в один дом, выставленный на продажу, и там оставил.
– Кто это все задумал?
– Родриго Тонелли и ваш брат Макс.
– Сколько человек на корабле?
– Восемь.
– И никакой другой корабль нас не ждет?
– Нет.
– Есть тут кто нибудь, кто за деньги согласится нам помочь?
– Нет. Это все люди Родриго и вашего брата.
– Берега уже почти не видно. Когда решено убить меня?
– Не знаю.
Они замолчали, думая каждый о своем и напряженно прислушиваясь к равномерному шуму двигателя. Неожиданно наступившая тишина заставила их вздрогнуть.
– Остановили машины, – тихо сказал Кот.
– Ты умеешь плавать под водой? – спросил Антонио.
– Более или менее.
– У меня там, под кораблем, баллон с кислородом. Когда увидишь, что я прыгнул, прыгай за мной и следуй моим указаниям – там, под водой.
Кот согласно кивнул.
В каюту вошел Артуро, за ним – несколько вооруженных людей.
– Путешествие закончилось, сеньор Ломбарде, – сказал он и знаком показал на выход.
Побледневший Кот молча последовал за Артуро, который шел, держа на прицеле Антонио. Кота сопровождал вооруженный пистолетом Луис. Их привели на верхнюю палубу, поставили у борта. Антонио заметил еще троих – теперь они были взяты в кольцо.
– Не надо… Я не сделал ничего плохого, – заныл Кот.
– Это надо было сказать хозяину, – заметил Артуро. Антонио обвел взглядом окруживших их бандитов и сказал:
– Я заплачу вдвое больше того, что вам предложили, если высадите нас на берег.
– Меня не интересуют ваши вонючие деньги, – ответил Артуро.
– Макс не даст тебе и пятой части того, что могу дать я, – сказал Антонио.
– Я вам не верю. Если бы вы могли, то убили меня. В эту минуту из рулевой рубки высунулся человек:
– Сеньор Артуро! – крикнул он. – Вас вызывает дон Родриго.
– Сейчас! – крикнул ему в ответ Артуро и кивнул Луису, – веди их наверх.
Они стали подниматься на мостик. Луис шел первым, за ним – Антонио, сопровождаемый вооруженным бандитом, потом Кот. Замыкал шествие молодой парень с автоматом в руках. На последней ступеньке трапа Антонио развернулся, стремительным движением вышиб автомат у шедшего за ним бандита и, прежде чем Луис успел обернуться, прыгнул в море. Погружаясь в воду, он краем глаза заметил – Кот прыгнул за ним.
Бандиты заметались по палубе. Перебегая с одного борта на другой, они пропарывали морскую гладь огненными вспышками и ждали, не всплывет ли кто нибудь из беглецов. Прошло уже не менее пятнадцати минут с момента бегства.
– Никто не может оставаться под водой так долго. Пошли вниз! – крикнул Артуро. – Проклятье! Чтобы их акулы сожрали! Посмотрите с той стороны!
Луис бросился на корму. Из рубки снова звали к радиотелефону.
– Скажи, что я скоро свяжусь с ним, – мы заняты делом! – крикнул Артуро.
Бандиты продолжали вглядываться в воду, изредка постреливая и перебрасываясь словами.
– Надо сообщить сеньору Родриго, – сказал наконец Артуро.
– И что ты ему скажешь? – спросил Луис.
– То, что есть. Они мертвы. О чем беспокоиться? Луис промолчал. Такая работа была не в его правилах. Он любил точность.

Глава 47

Максимилиано резко повернулся к Родриго, только что положившему трубку.
– Так его, что, не убили?
– Нет. Они бросились в море и больше не выплыли, – увидев, как скривилось лицо Максимилиано, добавил, – не все ли равно – пристрелили его или он утонул?
– Нет, не все равно, – со злостью ответил Максимилиано. – Этот негодяй живуч как кошка.
– Не преувеличивай, – успокоил его Родриго. – Они были в открытом море. Никаких кораблей поблизости не было. К тому же, они так и не всплыли на поверхность.
– Как бы там ни было, я предпочел бы, чтобы он попал в воду уже трупом.
– Он и есть труп, – сказал Родриго. – Антонио кончился. Путь для тебя открыт.
Максимилиано побарабанил пальцами по столу.
– Что думаешь делать с Ракель? – спросил Родриго.
– Отвезу ее к себе домой.
– А от кого она беременна? – в глазах Родриго блеснул темный огонек.
– До скорого, – бросил Максимилиано, как будто не слыша его вопроса.
…Теперь наступает самое трудное, подумал он. Нужно делать вид, что он стал другим человеком: умным, сдержанным, раскаявшимся в своих поступках… Ведь ему нужно получить право управлять всеми делами семейства Ломбарде И завоевать сердце Ракель. Лучше всего, пожалуй, начать с матери.
– Мама, – сказал он, приехав к себе домой, – мне нужно поговорить с Антонио.
Виктория испуганно взглянула на него:
– О чем?
– Мы поговорим по хорошему, мама, не волнуйся. Если хочешь, можешь присутствовать. Я хочу сказать ему, что это я во всем виноват, что я заставил Ракель притвориться его женой и что мы с ней никогда не были близки.
– Но для чего, Макс? – удивилась Виктория.
– Я хочу, чтобы он был спокоен и уверен в том, что это его ребенок. Чтобы любил ее и хорошо с ней обращался. Я предупрежу Ракель о своем решении, а потом заеду за тобой, и мы поедем к Антонио.
– Но Ракель, наверное, уже дома, с ним… – растерялась Виктория. – И потом, я не хочу, чтобы… А вдруг Антонио… Не знаю…
– Мама, не беспокойся. Я поговорю с ним, а если Ракель уже дома, тем лучше. Тогда я поговорю сразу с ними обоими.
– Но Макс, она ждет ребенка… – Виктория просто не знала, что и думать.
– Все, все… – отмахнулся от нее Максимилиано, и направился в гостиницу, к Ракель, – теперь пришел ее черед изменить свое мнение о нем.
Ракель, как всегда, отказалась разговаривать с ним. Но Максимилиано на разговоре не настаивал: он сообщил, что в ближайшее время уезжает за границу и перед Отъездом хотел бы поговорить с Антонио: сказать ему, что во всем виноват он.
Ракель слушала его рассеянно, вся сосредоточившись на ожидании звонка. Но и видя ее отрешенность, Макс продолжал говорить, каяться, признавать свои ошибки. Ракель с недоверием посмотрела на него: новая игра, новая роль…
– Ты мне не веришь? – наконец спросил Макс.
– Нет, – покачала головой Ракель.
– Ты права, но я докажу тебе делом. Все, что я сказал тебе, я скажу Антонио. И не ради него, а ради тебя. Он этого не стоит, другое дело – ты, дорогая.
Но Ракель, занятая мыслями об Антонио, почти не слышала его.
– Ты говорил вчера вечером с Антонио? – спросила она. – Я… что то беспокоюсь.
– Антонио пропал куда то на весь день, – встрял в разговор дон Даниэль. – Ракель боится, что с ним что нибудь случилось. Сеньор Пабло тоже очень обеспокоен.
Ракель заметила, как насторожился Макс, и спросила:
– Скажи мне правду: ты имеешь какое то отношение к Роберто Агирре?
– Нет, конечно, – не задумываясь, ответил он.
Выходя из номера, Максимилиано столкнулся с Мартой. Он скромно сообщил ей в ответ на изумленный взгляд, что зашел попрощаться с Ракель перед своим отъездом, – ведь у них так ничего и не получилось.
Марта дотронулась до его плеча:
– Правильно. Надо уметь проигрывать.
Марта поднялась в номер, где отец и сестра пререкались по поводу Макса: наивный дон Даниэль уже готов был верить в искренность его раскаяния, но Ракель была непреклонна: Макс – законченный негодяй, сознательно творивший зло.
Марта уселась в кресло и включилась в разговор:
– Я видела, как он выходил. Мне показалось, он очень подавлен.
– Он ðàñêàÿëñÿ, äî÷êà. Íóæíî óìåòü ïðîùàòü.
– Не знаю… – ответила Ракель. – Пойду позвоню, может, Антонио уже вернулся…
– Да, дочка, иди, – он повернулся к Марте. – Как думаешь, что могло случиться?
– Не знаю… – Марта пожала плечами. – Вчера вечером, когда я зашла в комнату, они выглядели вполне счастливыми. Даже целовались!
Марта задумалась: не в ее характере сидеть у моря и ждать погоды. Лучше идти навстречу событиям. И она предложила отцу:
– Может, нам вдвоем с тобой сходить к нему домой? Пустят не пустят, но мы хоть что нибудь узнаем.
Внизу они сказали Ракель, что идут прогуляться и отправились в дом Ломбарде.
В гостиной было на удивление пусто. Их встретил Рамон, который тоже ничего не знал об Антонио.
Марта, как ни в чем не бывало, попросила дворецкого принести им прохладительный напиток. И, повернувшись к испуганному дону Даниэлю, спросила:
– Мы ведь подождем Антонио, папа?
Сеньор Саманьего согласно кивнул: да, дочка.
Брови Рамона поднялись, – но не даром им гордится дом Ломбарде – он лишь с легкой иронией заметил:
– А вам, сеньор, пива, как обычно?
Но дон Даниэль, в пику ему, предельно вежливо сказал:
– Нет, мне тоже прохладительное.
К обеду в гостиной дома Ломбарде стали собираться все его обитатели. Первым Марта и дон Даниэль встретили Андреса, который, приветливо поздоровавшись с ними, поинтересовался, где Ракель.
– Она осталась в гостинице. Антонио обещал заехать за нами утром, но так и не заехал. Вы тут не знаете, что случилось? – спросила Марта.
– Нет, я его вообще сегодня не видел. Он ушел рано утром и даже к обеду не вернулся. Я подумал, что он у вас.
– Значит, тебе уже известно? Ну, о том, что они помирились и… все остальное? И что ты об этом думаешь?
– Я предпочел бы оставить свое мнение при себе. Твоя сестра кажется искренней, но… и Макс тоже.
– Послушайте, – вмешался в разговор дон Даниэль, – Максимилиано лжет. Во первых, мы не знали, что Ломбарде – миллионеры. А потом, посмотрите на нас, разве мы похожи на людей, способных задумать весь этот обман?
– Честно говоря, не похожи, – признался Андрее. Так и не дожавшись Антонио, дон Даниэль и Марта заторопились в гостиницу, беспокоясь за Ракель.
Вскоре пришел встревоженный Пабло и чуть ли не с порога забросал Андреса вопросами об Антонио: не приходил? Не звонил? Его волнение передалось и Андресу, оно особенно усилилось после рассказа Пабло: оказалось, что накануне вечером сеньор Антонио сказал ему, что, похоже, его брат и Родриго что то против него замышляют. Кроме того, он сам разузнал, что у Родриго, хозяина притона «Ла Игере», работает некто по кличке Кот, который, как он знал от Антонио, приходил зачем то к сестре Габриэля, и расспрашивал ее о Роберто Агирре. «Что то нехорошее за этим кроется…» – заключил Пабло. Они сошлись во мнении, что, если к вечеру Антонио не появится, нужно будет звонить в полицию.
Едва Пабло ушел, приехали Виктория и Максимилиано.
– Где Антонио? – спросил Максимилиано, едва войдя в гостиную.
– Он еще не пришел, – ответил Рамон, вышедший встречать приехавших.
– А Ракель наверху?
– Нет, ее тоже нет.
– Ладно, подождем, – и Максимилиано развалился на диване.
Виктория пошла поздороваться с Камилой и вскоре вернулась вместе с ней и Клаудио. Все разговоры вертелись вокруг того, где может быть Антонио и почему он так долго не появляется.
Клаудио первый предложил, правда, в свойственной ему туманно обтекаемой форме, поставить в известность полицию.
Виктория, всегда думающая прежде всего о том, как бы не повредить чести дома Ломбарде, заколебалась. Один Макс был настроен оптимистично.
– Я думаю, нам нечего беспокоиться, – в его голосе не было и тени тревоги. – Антонио не ребенок. Может, он поехал в Сиуатанехо или в Игуалу… Он не первый раз уезжает, никому ничего не сказав.
– Но он пообещал заехать за Ракель… – возразил Андрее.
– Может, он передумал, – Максимилиано встал: этот разговор тяготил его.
– Куда ты, сынок? – встревожилась Виктория.
– Домой, к себе домой. Что мне тут делать? Ты, если хочешь, оставайся, – бросил он матери. – А когда он придет, позвонишь мне.
Но и после его ухода обстановка оставалась такой же напряженной. Виктория видела, как серьезны лица всех сидящих здесь, но она, не проведшая долгих часов в ожидании, все еще не верила, что с Антонио случилось что то дурное, – он просто задерживается по своим делам!
Они молчали, и каждый мысленно прилагал к случившемуся то, что ему известно. Не выдержала гнетущего, молчания Камила.
– Клаудио, почему ты не говоришь нам о том, что знаешь? – спросила Камила. – Ты ведь говорил мне, что с Антонио может случиться что то плохое. И я боюсь, что это уже случилось.
– А, ну да… – неохотно вспомнил Клаудио. – Я имел в виду отношения между Антонио и Ракель и ребенка, которого Макс считает своим. Я думал, что Антонио с Максом могут схлестнуться на этой почве, но если Макс готов все обсудить по хорошему, проблем не будет. Это я и имел в виду, Камила.
Виктория вздохнула.
– Дай Бог, чтобы все уладилось! Я так устала от всех этих проблем. Надо уже примириться с этой женщиной и будь что будет.
Зазвонил телефон, все замерли, напряженно вслушиваясь в слова Андреса, снявшего трубку. Звонила Ракель. Андрее слышал, как дрожит от волнения ее голос.
– Что нового? – спросила она. – Антонио вернулся?
– Нет, еще нет.
– Нет? Андрее, что могло случиться?
– Не волнуйся. Наверняка, ничего серьезного. Может, ой поехал в какой нибудь соседний город и у него сломалась машина.
– Как это – не волнуйся? Нужно, наверное, предупредить полицию или не знаю что…
– Мы уже это сделали, Ракель. Пабло этим занимается, – успокоил ее Андрее.
– Андрее, я должна быть там, у вас. Вы первые обо всем узнаете, и я хочу быть среди вас.
– Да, конечно, конечно. Я скажу шоферу, чтобы поехал за тобой.
Поняв, с кем беседует Андрее и о чем идет речь, Камила возмутилась: неужели авантюристка, из за которой столько неприятностей им пришлось пережить и которая не имеет к их семье никакого отношения, снова появится здесь? Камила с нескрываемым раздражением выговорила Андресу свое неудовольство:
– По какому праву ты распоряжаешься здесь?
– Камила, ради Бога! – вмешался Клаудио. – Андрее прав. Я съезжу за ней. Чучо знает, где она живет.
– Ну, это уж слишком! – зашипела Камила.
– Антонио твердо намеревался вернуть Ракель. Так ведь, Виктория? – Клаудио еще не привык открыто не соглашаться с женой и нуждался в поддержке.
– Да. Пусть приезжает, – согласилась с ним Виктория.
…Рамон проводил Клаудио на кухню, где тот, увидав Мерседес, выразил удивление, но недолго поразмыслив, решил не пропускать возможности узнать что нибудь у этой женщины, ловко уходящей от всех вопросов.
– Мы очень обеспокоены, – сказал он. – Сеньор Антонио исчез, поговорив по телефону с неким Роберто Агирре.
– Вот как? – Мерседес опустила глаза.
– Я так понимаю, вы знакомы с этим Роберто Агирре? – в упор спросил ее Клаудио.
Но Мерседес, не отвечая на его вопрос, к удивлению Клаудио, спросила:
– А где сеньор Максимилиано?
– Сеньор Максимилиано тоже беспокоится. Он весь день ждал дона Антонио.
Услышав это, Мерседес бросила на Района умоляющий взгляд.
– Сеньор Рамон, позвольте мне уйти, пожалуйста! Я не сбегу! Ведь мой брат в больнице.
…Теперь, когда Мерседес окончательно уверилась, что Максимилиано и есть Роберто Агирре, жизнь ее сильно осложнилась. Она боялась Максимилиано, боялась Антонио, боялась за Габриэля… Ее окружала стена страха. И тогда она решила все рассказать Габриэлю – вдвоем они, может быть, что нибудь придумают. Габриэль сразу сказал, что она должна признаться во всем Антонио. «К тому же, – добавил он, – сеньор Клаудио уже что то подозревает, и лучше сразу все рассказать, пока нас кто нибудь не опередил. Да и несправедливо, если сеньоре Ракель и дальше придется терпеть все эти гадости».
Мерседес сказала ему, что сегодня утром сеньору Антонио позвонили от имени Роберто Агирре, потом он ушел и до сих пор еще не вернулся. И это ее очень беспокоит. Тогда Габриэль потребовал, чтобы она рассказала все Ракель. Мерседес пообещала ему сделать это.
Однако выполнить свое обещание она не смогла.
Войдя в гостиницу, Марта столкнулась с Луисом. Он пригласил ее поужинать где нибудь сегодня вечером.
– Я бы с удовольствием, – нерешительно сказала Марта. – Только не знаю… Мы с самого утра ждем Антонио. Он обещал заехать за нами.
– Мне надо поговорить с тобой, Марта. Хочу тебе кое что предложить, – убеждал ее Луис, отводя взгляд.
Марта согласилась.
Луис выбрал маленькое уютное кафе, и с удовольствием увидел, как заулыбалась Марта, как заблестели у нее глаза, когда метрдотель отодвинул перед ними бамбуковый занавес.
– Значит, вы возвращаетесь в дом Ломбарде? – спросил он, закуривая.
– Антонио сказал Ракель, что купит другой дом. А… что ты мне собирался предложить?
– Марта, я только что провернул одно дело, которое принесет мне несколько миллионов песо.
– Правда! Вот здорово! Рада за тебя! А я какое имею к этому отношение?
Луис нежно положил свою руку на ее:
– Марта, ты бы могла выйти за меня замуж? Марта уклонилась от ответа, хотя Луис ей нравился – не болтун, красивый и такой внимательный…
Но какое же дело может принести человеку несколько миллионов песо? Ее отец за всю жизнь столько не заработал. Наверняка, что нибудь темное. Нет, нет, надо еще подумать, решила она.

Глава 51

Они немало удивились, когда Габриэль заявил, что они не могут принять от сеньоры Ракель эту милость.
– Вы отлично знаете, Чучо, как сеньора была к нам добра, а мы… – сказал Габриэль.
– Ну, это уже в прошлом… – протянул Чучо.
– В прошлом? А то, другое, с сеньором Максимилиано?
– Что такое? О чем речь? – встрепенулся дон Даниэль.
– Я вам все расскажу, не могу больше молчать, дон Даниэль, – взволнованно сказал Габриэль. – Вы знаете, кто такой Роберто Агирре? Знаете? Роберто Агирре – это сеньор Максимилиано. Это он заплатил Мерседес.
Дон Даниэль не захотел этому верить.
– Нет, нет, не может быть, – запротестовал он. – Послушай, сынок, Максимилиано не может быть Роберто Агирре. Ведь Ракель говорила с ним по телефону и наверняка бы узнала его голос. И Рамон тоже. Он подошел к телефону, когда звонили Антонио.
– Что вы от меня хотите? – сказал Габриэль. – Мерседес говорит, что это тот сеньор, который просил, чтобы я сыграл роль пострадавшего от аварии, а потом угрожал ей, что, если она скажет хоть слово о нем, он переломает мне ноги.
Чучо расстроился. Ох, уж этот Габриэль! Зачем ему нужно было говорить это теперь, когда дон Даниэль нашел им работу, крышу над головой?.. И что будет, если дон Даниэль расскажет все сеньоре Ракель? К тому же, этот тип может сделать что нибудь Мерседес…
– Вы это расскажете вашей дочери, дон Даниэль? – встревоженно спросил Чучо.
– Я думаю, что нужно сказать, Чучо, – стоял на своем Габриэль. – Может, этот Макс виноват в том, что исчез дон Антонио…
Но дон Даниэль был в сомнении. Конечно, рассказать Ракель надо, но, если он ей расскажет, она заявит в полицию, и тогда все раскроется – ведь Максимилиане тоже не станет молчать. Он уже однажды сказал: «Око за око».
– Ну, сядем в тюрьму и все, – сказал Габриэль, видя его колебания. – Так нам и надо – чтобы не занимались темными делами!
Между тем Максимилиане, убедившись в невозможности сломить Ракель, вышел из гостиной почте следом за доном Даниэлем: он решил использовать и этот шанс – пусть отец похлопочет за него перед дочерью, ведь он только что оказал ему такую услугу!..
Войдя в кухню, он, не торопясь, оглядел всю компанию. Ну конечно: толстяк Чучо, болван папаша, Мерседес и длинноволосый мальчишка на костылях – брат Мерседес, догадался Макс.
– Какой сюрприз! – насмешливо воскликнул Максимилиано и, повернувшись к дону Даниэлю, спросил, – вы принесли им весть о том, что они тоже будут жить на деньги Ломбарде? Надеюсь, вы сказали, что это я уговорил Ракель?
– Да, да, я как раз собирался им это сказать, – засмущался дон Даниэль.
– Хорошо. А ты брат Мерседес? – сказал он, обращаясь к юноше.
– Это сеньор Максимилиано, Габриэль, – поторопилась представить его Мерседес.
– Завтра я оплачу счет за больницу, – сказал Максимилиано.
– Не нужно, сеньор. Мерседес уже заплатила из тех денег, что вы ей дали, когда вас звали Роберто Агирре.
– Габриэль!.. – предостерегающе сказал Чучо. Макс, не теряя самообладания, тихо, с расстановкой произнес:
– Значит, всем уже все известно… Но вы будете держать язык за зубами. Ясно? Никому ни слова!
Но теперь не хотелось молчать Мерседес. Она столько вытерпела унижений, столько лгала замечательным людям, которым она принесла горе, а они отплатили ей прощеньем и помощью.
– Где хозяин? – громко спросила она. – Это вы звонили ему и отвезли его на погибель.
– Я ничего об этом не знаю. – Макс заметался: против него применяли его же оружие.
– Вы хотели причинить зло сеньоре Ракель! – напирала Мерседес.
– Я? Причинить зло Ракель? Я причинил Ракель какое нибудь зло, дон Даниэль? Тем, что ваша дочь теперь хозяйка в доме Ломбардо, кому вы обязаны? Кто ездил за вами и Мартой, чтобы вернуть вас домой? Кому же я причинил зло? Напротив, я думаю, что был для вас феей из сказки. Теперь у вас все есть и так будет и дальше, если вы…
«Промолчать – это значит вести себя плохо», – прочитал его мысли Габриэль.
– Тебе то зачем нужно все рассказывать? – быстро повернулся к нему Максимилиано. – Чтобы сесть в тюрьму вместе с твоей сестрой? И вы, дон Даниэль, вы тоже не забывайте, что у вас остались кое какие делишки в Гвадалахаре…
Дон Даниэль не мог не признать, что это так.
– Я думаю, не стоит волновать Ракель, тем более, что все это уже не так важно, – примирительно сказал он.
– Именно это я и говорю… – заключил Максимилиано и вышел из кухни. Он был в ярости: надо же – когда основное уже позади, такое неожиданное препятствие. А тут еще и Родриго, и нахальный Луис требуют рассчитаться с ними… Максимилиано решил обратиться за помощью к матери – пусть она попробует уговорить Ракель.
…Бледная, осунувшаяся Виктория в длинном халате – что она позволяла себе, лишь когда ей было совсем плохо, – постучала в комнату Ракель. Ракель лежала на постели, погруженная в свои мысли. Она привстала, поздоровалась, спросила Викторию о здоровье, пригласила ее сесть. Виктория помедлила.
– То, что мы переживаем, – сказала она наконец, – настоящая трагедия. И теперь мы должны быть как никогда вместе и простить друг другу о, что было в прошлом. Я знаю, что твое появление в этом доме было, скажем так, не слишком корректным, но Антонио любил тебя. О Боже! – Виктория схватилась за голову, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. – Но почему я говорю так, будто он уже умер?
Ракель закрыла лицо руками.
– Мы одна семья, Ракель, – продолжала Виктория, взяв себя в руки, – не поступай так с Максом… Не ставь его в глупое положение! Если ты не позволишь Максу взять на себя ведение дел, поползут слухи, люди Бог весть что подумают… Прошу как о личном одолжении…
– Да, сеньора, хорошо… – ответила Ракель. Выйдя от Ракель, Виктория глубоко задумалась.
И когда Макс, без стука войдя к ней в комнату, нетерпеливо спросил: «Ну что, мама», – она, пристально глядя ему в глаза, сказала:
– Я смогла ее уговорить, потому что она добрый, хороший человек. А если это так, то, значит, ты, Макс, говорил неправду.
Андрее не мог больше оставаться в Акапулько. Дела требовали его возврапдения в Майами. Но уезжал он с тяжелым, неспокойный сердцем, И не только из за Антонио. Каким то шестым чувством он ощущал, что в этом доме происходит что то странное. Иногда ему казалось, что Роберто Агирре вообще никогда не существовал, что это был просто голос в телефонной трубке, которым хотели скомпрометировать Ракель. Ведь не случайно же оба раза, когда Ракель договаривалась о встрече с ним, он не являлся, а приходил тот человек, по кличке Кот, который, как сказал Пабло, работал на Родриго Тонелли. Приходил, но никогда не разговаривал. Кто знает, может, сам Родриго и выдумал этого Роберто Агирре. У него не выходили из головы последние слова Антонио о том, что Родриго и Макс что то против него замышляют.
Накануне отъезда он очень долго разговаривал с Клаудио и посоветовал ему поддерживать связь с Пабло, который многое знает о деле Антонио. Андрее рассказал ему и об остроумной уловке, которую придумал Антонио, чтобы отыскать Роберто Агирре: он поместил в газете объявление с номером телефона и указал, что это якобы телефон Агирре. Среди людей, позвонивших по этому телефону, была Карла.
Прошло уже четыре месяца, но Ракель не могла смириться с мыслью, что Антонио нет в живых. Максимилиано же по прежнему не оставлял ее в покое. При каждом удобном случае он твердил ей о своей любви, хотя даже широкие платья уже не скрывали ее располневшей талии.
Однажды, когда она сидела в гостиной, он незаметно подошел и погладил ее по голове.
– Как ты смеешь? – возмутилась Ракель.
– Прости. Но ты такая красивая… Ракель, я люблю тебя. Я в отчаянии, не будь так жестока со мной…
– Жестоким всегда был ты. Ты разбил мою жизнь, мое счастье.
– А ты мою жизнь и мое счастье. Но мы можем начать все заново. Ты теперь свободна, и как только родится этот ребенок…
– Я никогда не выйду за тебя, Максимилиано, – прервала его Ракель. – Ты и мертвой меня не получишь. Ясно?
С неприязнью глядя на него, она подумала: «Все таки зря я согласилась тогда на уговоры Виктории…»
Но Макс уже воцарился и в конторе и в кабинете Антонио, единственное, что пока было ему недоступно – это Ракель. И Макс надеялся: время сделает свое дело и он получит все, что желает. А пока ему надо было расплачиваться с долгами.
За долгом и пришел Родриго в контору Максимилиано. Протягивая ему пачку денег, Максимилиано пошутил:
– Предупреждаю, если ты будешь и дальше требовать у меня ежемесячно такие суммы, я стану нищим.
– Не преувеличивай! – рассмеялся Родриго. – К тому же тебе грех жаловаться. Ты получил все. Не только состояние Антонио, но и его жену. Есть новости от Клаудио?
– Они звонили из Рима, – ответил Максимилиано.
– Ты хорошо сделал, что отправил их в Европу. Камила была на грани истерики.
– Да.
– Что ж, я пойду. Передавай привет Ракель, – сказал он светским тоном, хотя знал, что Максимилиано никогда этого не сделает: теперь Максимилиано старался не афишировать их отношений.
Проводив Родриго, Максимилиа позвонил секретарше и попросил ее подготовить документы на увольнение Пабло Мартинеса.
Вечером пришел Луис, и, как всегда, спросил о своих деньгах. Но сегодня Максимилиано с облегчением сообщил ему, что еще утром положил деньги на его банковский счет.
Луис довольно улыбнулся.
– Наконец то, – сказал он. – Давно пора. Я уже четыре месяца к вам хожу.
– Раньше я не мог. Родриго слишком много с меня требует.
– Больше чем я? – усмехнулся Луис и, со значением глядя на Максимилиано, спросил, – все в порядке или есть проблемы?
– Пока нет. Но если мне что нибудь понадобится, могу я на тебя рассчитывать? – после некоторой паузы спросил он.
– Да, конечно.
– Уедешь или останешься, предупреди меня в любом случае. Только звони не домой, а в контору.
Спускаясь с лестницы, Марта увидела Луиса. «Интересно, что он здесь делает», – подумала она. И отец говорил, что видел его здесь на следующий день после исчезновения Антонио – когда еще никто не знал, что он пропал. Странно…
– Зачем он приходил? – спросила она Максимилиано, когда Луис ушел.
– Просил работу.
Марта усмехнулась про себя: человек, ставший миллионером, собирается поступать к ним в услужение…
– И ты дал ему работу? – поинтересовалась она.
– Нет.
Собираясь подняться наверх, Максимилиано услышал разговор, который приковал его к месту.
– Ах, Мерседес, этот Габриэль – упрямый как осел. – Он узнал негодующий голос Чучо.
– А что? – откликнулась Мерседес – она убиралась в дальнем конце большой гостиной, за густой стеной зелени.
– Он по прежнему хочет рассказать сеньоре Ракель о том, что сеньор Максимилиано – это Роберто Агирре, – пожаловался Чучо.
Мерзавец! Побледнев от ярости, Максимилиано сжал кулаки и стремительно бросился на другую половину дома. Сейчас он ему покажет! Максимилиано резко распахнул дзерь в кухню. Никого. Он быстро зашагал по коридору, заглядывая во все двери. Вот он! Максимилиано схватил Габриэля, бросил его на пол, начал пинать ногами, в бешенстве наступил на руку… Раздался хруст. Габриэль закричал. Его крик как будто отрезвил Максимилиано. С ненавистью глядя на избитого юношу, он приказал:
– Ни слова Ракель! А если скажешь кому нибудь, что это я тебя избил, те же кости, что я переломал тебе, я переломаю и твоей сестре. Ясно?
– Подонок… – простонал Габриэль.

Глава 52

Нелегко было Антонио добиться от Кота честного признания: всеми правдами и неправдами тот уходил от расспросов, дробил свой рассказ на мелкие кусочки, вымогая за каждый какую нибудь уступку. Но постепенно Антонио узнал все. Однажды, рассказал Кот, ему позвонил Род риго, у которого он работал, сказал, чтобы он нанял квартиру, переехал туда с чемоданами и объявил, что он – Роберто Агирре из Гвадалахары. Он рассказал, почему, назначив, по наущению Родриго, встречу с Ракель, он не подошел к ней – она явилась с Чучо, который видел его еще раньше в «Ла Игере», а его хозяин, Родриго, предупредил его – игра должна быть чистой: он жених сеньоры Ракель, только что приехавший из Гвадалахары. Но о деле с наездом Кот ничего не знал: он сам пошел к Мерседес, чтобы выяснить что к чему, но его спугнул Антонио. И Антонио понял, что Мерседес – еще одна ниточка, за которую дергал кто то третий: ни Кот, ни Родриго. Но кто же все таки? Кому было нужно опорочить Ракель и ее родственников? Заставить их молчать, подчинить, шантажировать. Нет, это не Родриго, это – Макс. Макс! «Клянусь Богом, – сказал себе Антонио, – я выберусь с этого проклятого острова! Выберусь! И тогда…» Что будет «тогда», Антонио конкретно не думал. Сначала – Ракель и его ребенок и только потом – все остальное, и все…
Помимо всего прочего Кот изрядно раздражал Антонио: своим нежеланием что либо делать, бесконечными требованиями, бессмысленными вопросами: «Неужели можно свалить эти огромные пальмы?» «Мы, что, так здесь и подохнем?», «Надоела эта вонючая рыба»… И однажды, то ли не выдержав его нытья, то ли отвечая собственным мыслям, Антонио повторил свою клятву вслух:
– Клянусь тебе, мы выберемся отсюда! Клянусь, мы это сделаем!
И он с утроенным рвением, безжалостно подгоняя Кота, валил пальмы, остро отшлифованными камнями очищая их от сучьев, связывал лианами их шершавые стволы… И однажды наступил день, когда плот был готов – маленький, хлипкий, он сразу просел под их тяжестью, но все таки остался на плаву, когда они оттолкнулись от берега самодельными баграми, которые заменяли им весла, и поплыли туда, где, по мнению Антонио, должна была находиться Большая земля. Они провели на острове более пяти месяцев.
Когда Марта спустилась вниз, Рамон передал ей изящную кожаную коробочку.
– Что это? – удивилась она.
– Наверное, какой нибудь подарок, – высказал предположение Рамон.
Марта открыла коробочку и вскрикнула от восхищения – браслет, переливающийся драгоценными камнями. Марта с горящими глазами тут же начала примерять его. Рамон укоризненно смотрел на нее. Наконец он не выдержал.
– Думаю, вам не следует принимать такие подарки, тем более от незнакомого человека, – сказал он. – Вы девушка из хорошей семьи.
Но Марта его не слышала.
– Помоги мне, Рамон.
Рамон помог ей застегнуть замочек и опять сказал:
– Позвольте напомнить вам, что девушка не должна принимать подобные подарки.
– Хорошо, да? – спросила Марта, любуясь браслетом. Телефонный звонок прервал эту беседу. Рамон протянул трубку Марте.
– Сеньорита Марта, вам звонит ваш знакомый. Это был Луис и приглашал ее на свидание. Марта согласилась.
– Вы не собираетесь вернуть этот браслет, сеньорита? – опять напомнил Рамон. – Да к тому же уходите… – осуждающе сказал он.
Марта рассмеялась.
Встретив Марту у ворот, Луис усадил ее в свой красный «Мерседес» и спросил:
– Тебе понравился мой подарок?
– Это ты прислал? – удивилась Марта. – Но браслет, наверное, стоит бешеных денег?
– Вчера я получил те пятьдесят миллионов песо, о которых говорил тебе.
– Вчера? – переспросила Марта, прищурившись. Так вот для чего он вчера приходил к ним… Что же получается, размышляла Марта, исчез Антонио, и вскоре Луис хвастается мне фантастической сделкой, которая сделала его богатым. А вчера он приходил за деньгами к… Максу. На всякий случай она спросила:
– Это Макс дал тебе пятьдесят миллионов?
– Сеньор Максимилиане? – с притворным удивлением переспросил Луис. – С чего это он стал бы давать мне деньги?
– Послушай, Луис, я не такая дура и, знаешь ли, кое что вижу. Ты служил в доме, но, в основном, работал на Макса. А когда Антонио выгнал тебя из дома, ты сказал, что с Максом ничем уже не связан, но я так не думаю. За что Максимилиано заплатил тебе пятьдесят миллионов песо? Это должно было быть что то очень серьезное. Например, ты мог знать что то о Максимилиано, и он заплатил тебе за молчание. Или… если Макс причастен к исчезновению Антонио, ты мог помогать ему в этом деле.
– Марта, ты говоришь глупости, – возмутился Луис, – и, пожалуйста, больше ни с кем не болтай об этом. Ты можешь навредить мне, а эти деньги я бы хотел разделить с тобой. Правда. Я всегда хорошо к тебе относился. Зачем ты хочешь причинить мне зло? Зачем?
Марта рассмеялась и успокоила его: никому она ничего не собирается говорить. «Сама разберусь», – подумала она.
Рамон, глубоко чтивший славные традиции семьи Ломбардо, после долгих колебаний решил поговорить с Ракель: не подобает ее сестре принимать дорогие подарки от мужчины, который к тому же хочет остаться неизвестным. Ракель была возмущена до глубины души: неужели Марта не понимает, как это неприлично? Дон Даниэль попробовал было заступиться за дочь, но Ракель была непреклонна: она уже взрослая женщина, а ведет себя как девчонка. Она, Ракель, старшая сестра и не может допустить, чтобы Марта натворила каких нибудь глупостей. Поэтому, когда Марта вернулась домой, Ракель обрушила на нее град вопросов:
– Можно узнать, кто подарил тебе браслет?
– Один знакомый, – коротко ответила Марта.
– Какой знакомый?
– Ты его не знаешь.
– Так хочу узнать. Ты должна немедленно вернуть браслет!
– Не будь такой старомодной, Ракель.
– Речь идет не о моде, а о порядочности. Мужчина не делает таких подарков просто так, он всегда требует что то взамен.
– Мужчины всегда чего то требуют от женщин, но вот соглашаться или нет – это уже личное дело каждого.
Дон Даниэль, как всегда, попытался найти золотую середину: вещь дорогая, ее нужно вернуть, сказал он, но если Марте необходим браслет, то сестра подарит ей такой же на день рождения.
Чтобы прекратить этот бесполезный разговор, Марта сказала, что браслет уже вернула. Но назвать имя дарителя она категорически отказалась.
Браслет, конечно же, лежал в ее сумочке – не дура же она, чтобы бросаться такими подарками! Она взяла большой шелковый платок, завернула в него браслет и спрятала среди одежды. Туда же она положила и цепочку, и колье, и брошь, которые подарил ей Луис. Ни одной же Ракель иметь драгоценности, ей они тоже к лицу. Но с замужеством Марта решила не спешить. Прежде она должна выяснить, за что Луис получил свои миллионы. Хотя в последнее время он стал очень настойчив, а как то раз, когда они разговаривали по телефону, даже попробовал заговорить о своих правах. Она до сих пор не может забыть его ядовитые слова: «Ну, конечно, ты ведь теперь девушка из высшего света, но что то незаметно, чтобы ты надула губки, когда увидела драгоценности». К сожалению, рядом торчал этот мальчишка – Габриэль, который не сводит с нее глаз, и у нее не было возможности ответить так, как он того заслуживал. Она только бросила: «Ты можешь быть самым богатым на свете, но все равно останешься жлобом».
…Через некоторое время Рамон опять обратился к Ракель:
– Я понимаю, что поступаю не слишком деликатно, – сказал он, – но, думаю, ради доброго имени семьи Ломбардо, мой долг сказать вам это.
Рамон в некотором смущении посмотрел на Ракель:
– О чем вы?
– Вы помните, как сеньорита Марта получила в подарок браслет?
– Да, но она его вернула, Рамон.
– Только сегодня мне удалось выяснить, кто этот человек.
– Кто же?
– Луис Трехо. Тот молодой человек, что раньше работал здесь. Это он был с сеньоритой, когда она наехала на человека. Чучо случайно видел, как он поджидал сеньориту у ворот дома. И потом – он ей все время звонит, но никогда не называет своего имени…
Ракель схватилась за голову. Как может ее сестра водить такие знакомства? Ведь не зря же Антонио выгнал его! И вообще: она, жена Антонио, хозяйка этого дома, а ее сестра встречается с такими сомнительными типами, как этот Трехо… Нельзя же так компрометировать ее! И не только ее – их всех, весь дом Ломбарде!
Ракель бросилась в комнату сестры, чтобы немедленно все выяснить. Марты не было. Она попросила Рамона разыскать ее, а сама открыла платяной шкаф: теперь она не была уверена, что прошлый раз Марта поступила так, как сказала ей, – вернула браслет. Ракель быстро передвигала вешалки, на которых висели многочисленные наряды сестры, и вдруг увидела подвешанный к одному из платьев свернутый узелком шелковый платок. Она схватила его, положила на кровать и в нетерпении развернула… Боже! Столько драгоценностей! Откуда у Луиса Трехо деньги, чтобы покупать такие вещи? Наверное, он их украл…
Едва Марта вошла в комнату, Ракель в сердцах напустилась на нее:
– У меня не хватает слов, чтобы сказать тебе, кто ты такая.
Марта сделала вид, что не понимает, в чем дело.
– Кто подарил тебе все эти драгоценности? Луис Трехо, да? И не смей отрицать это! Ты уже целый месяц с ним встречаешься… Ты дура, сумасшедшая или что?
– Я не понимаю, в чем проблема? Луис – мой приятель, Ракель, – спокойно сказала Марта. Но это спокойствие было только видимостью – она понимала, что ее игра с Луисом Трехо затянулась. Хочешь не хочешь, но скоро ей придется делать выбор. Но это ее проблемы, и Ракель нечего вмешиваться в них.
– Приятель, который делает такие подарки? В обмен на что, Марта? – негодовала Ракель. – Мне надоело, что ты такая дура! Дошла до того, что принимаешь такие подарки от… от кого угодно, Марта. Так поступают только уличные женщины.
– А ты сама кто? Зовешьсй сеньорой Ломбарде и живешь на деньги этого мертвеца, а сама никогда не выходила за него замуж!
– Идиотка! Ты немедленно дашь мне телефон этого кретина, и я сама верну ему все эти штуки.
– Нет.
– Хорошо. Тогда Макс отыщет его, и я попрошу, чтобы он поставил этого типа на место.
И Ракель, хлопнув дверью, направилась в свою комнату и в изнеможении прилегла на кровать. В ушах стояли слова Марты: «…живешь на деньги этого мертвеца…» Антонио – мертвец? Нет.

Глава 53

Да, прошло уже почти полгода, как исчез Антонио, но каждый вечер она засыпала с ощущением, что муж жив, что грядущий день принесет ей добрую весть. Она часто и подолгу разговаривала с Викторией и как то сказала ей об этом своем непроходящем ожидании.
«Мы часто не хотим смириться с реальностью и живем в мире желаемого», – заметила тогда Виктория. Она никогда больше не спрашивала Ракель, от кого она ждет ребенка, но Ракель чувствовала – Виктория считает, что это ребенок Макса. Однажды Ракель даже спросила ее об этом, но Виктория уклонилась от ответа. «Я его в любом случае буду любить», – сказала она.
В общем, с того времени как исчез Антонио, перемен произошло мало. Изредка звонил Андрее и спрашивал, нет ли каких известий об Антонио. Уехала Алеханра, так и не решившись на тайный брак с Рафаэлем Гарсиа. Дни тянулись однообразной унылой чередой. Иногда Ракель даже была готова поверить Максимилиано, который клялся, что не имеет никакого отношения к тому, что случитесь с Антонио. Он стал теперь спокойнее, увереннее в себе, и недавно она слышала, как доктор Пласенсия сказал: «Может быть, все это время Максу не хватало самостоятельности». Он по прежнему не упускал случая юговорить с ней о своей любви, хотя не был теперь так назойлив, как раньше. «Просто я научился быть спокойным в твоем присутствии, Ракель», – как то признался он ей.
Разговор с Мартой взбудоражил ее и она долго не могла уснуть. А когда забылась тяжелым беспокойным сном, вышедшая из под контроля память услужливо подсунула то, о чем она старалась забыть: первая встреча с Максом, замужество, известие об авиакатастрофе, в которой погиб настоящий Антонио Ломбардо, и злые угрозы Макса: «Тогда ты и твоя сестра окажетесь в тюрьме, вместе с вашим отцом!» Она проснулась от собственного крика. Над ней заботливо склонился Макс – он проходил мимо ее комнаты и неожиданно услышал крик.
– Ракель, Ракель, ты плохо себя чувствуешь? Позвонить Оскару?
– Нет…
…В это утро Ракель была особенно тихой и сосредоточенной. Она взяла маленькую голубую шапочку и думала о вчерашнем разговоре с Мартой, о нелепых снах, мучивших ее всю ночь. Но думала об этом уже спокойно, как о неприятном, но уже свершившимся и пережитом. Должно быть, на нее подействовали умиротворяюще и тишина большой уютной гостиной, и пестрые квадраты солнечного света, лежащие на полу, и то занятие, которому она полностью сейчас отдавалась.
В гостиную вошел Макс и, как всегда, когда заставал ее одну, задержался, чтобы поговорить с ней.
– Ты знаешь, что на будущей неделе приезжают Клаудио и Камила? – спросил он.
– Надеюсь, Камила не станет злиться, как раньше, – сказала Ракель, не отрываясь от вязания.
– Я поговорю с ней, не беспокойся. Не хочу, чтобы кто либо досаждал тебе.
Ракель подняла на него глаза.
– Мне кажется невероятным, что ты мог так измениться. Теперь ты опять такой, каким я узнала тебя в Гвадалахаре, – внимательный, добрый.
Максимилиано, услышав ее слова, встрепенулся и, не отрывая взгляда от Ракель, спросил:
– Ты меня уже простила?
– Я не хочу об этом больше говорить, – устало вздохнула Ракель.
– Но я хочу, – настойчиво сказал он. – С каждым днем мне все тяжелее думать, что ты меня не простила, что все еще злишься на меня. Ракель, что мне сделать, чтобы добиться у тебя прощения?
– Я любила тебя, Макс, очень любила. Не знаю, зачем тебе нужно было сделать все это. Для тебя так важны деньги?
– Нет, дорогая, речь не о деньгах, – Макс недобро улыбнулся. – Когда моя мать вышла замуж за Альберто Ломбардо, отца Антонио, ее отношение ко мне переменилось. Я уже не был для нее главным в жизни.
– Но это же нормально…
– Да, нормально, но сложно и больно для мальчишки тринадцати четырнадцати лет. Из за них – старика, Антонио и Камилы – она отдалилась от меня. Я чувствовал себя одиноким и униженным. Мой отец был простым инженером в фирме Ломбардо. И, когда мы приехали в этот дом, все смотрели на меня сверху вниз, начиная со слуг и кончая друзьями дома. А больше всех издевался надо мной Антонио. Он был самый лучший, и всем давал это понять. Он издевался надо мной, ставил меня в глупое положение. Ты не представляешь, как мы ненавидели друг друга. Да, он ненавидел меня, но другим этого никогда не показывал. Все время с улыбочкой… Лицемер!
Ракель внимательно слушала его и не могла понять, правда это или очередная его ложь. Во всяком случае, до сих пор он еще никогда не говорил о своем прошлом, о детстве в доме Ломбардо, о корнях и причинах его жгучей ненависти к Антонио. А Максимилиано продолжал с такой же яростной убедительностью, с такой же страстной напористостью:
– Он пользовался любой возможностью, чтобы досадить мне. Поэтому мне и пришел в голову весь этот план. Конечно, это было безумием. Но я был слеп. И только хотел отплатить за все унижения и побои, которые терпел от него мальчишкой.
– Я понимаю твою злость, Максимилиано, но неужели твоя ненависть дошла до того, что ты задумал убить его? – спросила Ракель, потрясенная этим бурным приступом ненависти.
– Я думаю, все мы в какой то момент желаем кого нибудь убить, – сказал он. – Но мне не хватило духу это сделать. Клянусь тебе, я не причастен ни к аварии самолета, ни тем более к исчезновению Антонио. Ты не представляешь, как я раскаиваюсь в том, что сделал, потому что потерял самое дорогое, что у меня было, потерял тебя. Дай мне еще один шанс. Мне необходимо утешить, обласкать тебя, – Макс почти что плакал.
Боясь, что Максимилиано выполнит свое обещание расправиться с Мерседес, Габриэль никому ничего не сказал, даже Чучо, который и обнаружил его лежащим на полу в проходной комнате. Он сказал, что оступился и упал. Ему, конечно, не поверили, но так как он твердо стоял на своем, Допытываться до истины не стали: и Мерседес, и Чучо понимали, что это не сулит ничего, кроме новых осложнений. Габриэль пролежал в больнице больше месяца. Он вернулся на костылях, но дух его был не сломлен. Ему по прежнему было мучительно думать, что они отплатили Ракель за ее доброту черной неблагодарностью – скрыв от нее правду о Роберто Агирре. Он ненавидел Максимилиано, хотя тот не обращал на них никакого внимания, как будто забыл, кто они и как здесь оказались. Тщетно Мерседес уговаривала и его забыть обо всем – сказать правду Ракель мог и дон Даниэль, но он тоже не хочет ворошить прошлое. Самые лучший выход – все забыть. Но Габриэль не собирался жить с постоянным ощущением вины и стыда за свою трусость. Он ждал случая, чтобы снять с себя камень. И этот случай представился на следующий день после бурного объяснения сестер. Марта вихрем налетела на Габриэля.
– Это ведь ты, да?
– Что? – удивился ничего не понимающий Габриэль.
– Предатель, лицемер! Ты рассказал Ракель о Луисе Трехо?
Марта, распалившись и не слушая юношу, выкрикивала угрозы рассказать все полиции об их обмане. Габриэль побледнел.
– Да, сеньорита, вы совершенно правы. Пойдите и скажите все в полиции. Я тогда тоже смогу все рассказать. Я действительно трус и обманщик, это правда. Но я не говорил сеньоре о Луисе Трехо.
Разыскивая по всему дому свою сестру, Ракель зашла на половину слуг. Еще издали она услышала в одной из комнат громкие голоса, а когда подошла ближе, до нее донеслись последние слова Габриэля. Торопливо войдя в комнату, она вмешалась в разговор:
– Это не он мне сказал. И прежде чем обвинять человека без всякого основания, можно было спросить у меня.
– Нет, сеньора, не ругайте ее. Она совершенно права. Потому что я виноват, но виноват перед вами.
– Передо мной? О чем ты, Габриэль? – удивилась Ракель.
– И я, и моя сестра – мы вас обманывали все это время, сеньора. Человек, который приходил к моей сестре под именем Роберто Агирре, – это сеньор Максимилиано.
– Максимилиано? – недоверчиво переспросила она, еще не осознавая смысла услышанного.
– Да. Просто он запугал нас. Чучо тоже об этом знает, и дон Даниэль…
– Мой папа? – в изумлении воскликнула Ракель. – Мой папа знал и ничего не сказал мне?
Она заметалась по комнате, потом бросилась в гостиную: расспросить отца, узнать, правда ли это. В гостиной она увидела Максимилиано, только что вошедшего в дом. От неожиданности она остановилась, ее огромные глаза, казалось, стали ее больше, потом в бешенстве бросилась к нему:
– Подонок! Убийца! Ненавижу тебя…
– Что с тобой, Ракель? – недоуменно спросил Максимилиано.
– Это ты убил Антонио! Ты – Роберто Агирре!
– Я не убивал…
– Ты Робер…
Ее крик оборвался на полуслове. Согнувшись, она схватилась за живот, громко застонала… Превозмогая острую, режущую боль внутри, она еще успела выплеснуть в яростном крике всю огромную, никогда не отпускавшую ее боль своей души.
– Убийца! На этот раз я все расскажу полиции! Остаток своих дней ты проведешь за решеткой!
Максимилиано склонился над Ракель, пытаясь ее поднять.
– Что с тобой, Ракель? Что происходит? Мама! Мама! – закричал он.
Из своей комнаты быстро выбежала Виктория.
– Что случилось?
– Ей плохо! Надо отвезти ее к врачу. Позвони врачу! Ракель, Ракель!
Трудно сказать, сколько времени они плыли. Час, второй, третий… – время для них остановилось. Солнце палило нещадно. Вода, которую они налили в выдолбленные кокосовые орехи, кончилась. Все чаще и чаще обессилевший Кот, скорчившись, ложился прямо в воду, заливавшую плот, и, проклиная все на свете, призывал спасительную смерть. «Держись», – подбадривал его Антонио. Так, поддерживая нужное направление слабыми взмахами весел, они плыли и плыли в слабой надежде, что, может, и на этот раз судьба смилостивится над ними и их прибьет к берегу. Им действительно повезло. Солнце только перевалило за полдень, когда Антонио увидел вдруг темную стену зелени. «Мы спасены! Мы спасены!» – закричал он. Они быстрее заработали веслами, и вскоре Антонио прыгнул в воду и, подталкивая утлый плотик, вышел на берег.
Антонио не имел представления, куда вынесло их море – то ли южнее, то ли севернее Акапулько. Да это и неважно. Антонио знал, что вдоль всего побережья проходит шоссе, от которого ответвляются многочисленные дороги. Их то им и надо искать. Кот оставался верен себе. Они не прошли и десяти ярдов, как он отказался идти, жалуясь на голод и жажду.
– Пошли, – не останавливаясь, коротко приказал ему Антонио.
С трудом вытягивая ноги из топкой зелени, они брели наугад, надеясь выйти к какой нибудь деревне.
– Послушайте, дон Антонио, – начал Кот, когда выйдем к шоссе, каждый пойдет в свою сторону. Вы в Акапулько, а мне, честно говоря, совсем не стоит туда соваться.
Антонио остановился и, несколько раз глубоко вздохнув, чтобы отдышаться, сказал:
– Сначала ты должен рассказать в полиции все, что знаешь, а потом я постараюсь добиться, чтобы власти отнеслись к тебе снисходительно.
– Нет, сеньор, вы не знаете дона Родриго. Он способен подослать ко мне убийцу даже в тюрьме, – запротестовал Кот.
– Дон Родриго окажется за решеткой раньше, чем сообразит что к чему. Пошли.
Но Кот не двинулся с места. Он хорошо знал своего хозяина и не собирался рисковать. Не слушая Антонио, он стоял и ныл, напоминая, что без него Антонио не выбрался бы с острова, да и свое пригрешение – назваться именем Роберто Агирре, – он считал небольшим преступлением.
– Топай, – приказал Антонио, и сам двинулся вперед. Они молча шли, продираясь через цепкую густую зелень, – Антонио впереди, Кот за ним, – когда почти одновременно они увидели маленькую хижину, – скорее большой шалаш, крытый тростником. Около него сидел старик с ружьем. Люди! Антонио прибавил шагу. Вдруг Кот вырвался вперед и с криком: «За мной гонится убийца! Он хочет убить меня!», – побежал вперед. Не раздумывая ни секунды, старик поднял ружье и выстрелил. Антонио упал. Кот рванулся в сторону и, часто припадая к земле – как бы старик не подстрелил и его, – побежал в сторону. На звук выстрелов из хижины выбежала девушка и, увидев лежащего на земле Антонио, бросилась к нему. Оглядываясь по сторонам, неторопливо подошел старик.
– Еще живой? – спросил он.
– Дедушка, зачем вы это сделали?
– А что было делать? Тот другой крикнул, что это убийца.
– Все равно… А где тот, что был с ним?
– Смылся. Да и нам лучше убраться.
– Нет, нет, сначала мы перенесем его в дом, – запротестовала девушка.
Старик пожал плечами. Они с трудом перетащили Антонио в хижину и уложили на куче травы. Девушка осмотрела раненого – дедушка попал ему в плечо. Несколько часов она не отходила от него: делала примочки из целебных трав, пыталась наложить повязку из старья, которое нашлось в хижине. Наконец, раненый открыл глаза и с трудом заговорил, пытаясь выяснить, где находится Кот. А на исходе сил попросил переправить его в ближайшую деревню. Старик ни за что не соглашался, но девушка, с жалостью глядя на страдания измученного человека, умолила деда не уходить, а задержаться в лачуге хотя бы на одну ночь. Она надеялась, что за это время раненому станет лучше. Но лучше ему не стало. Он то проваливался в короткое забытье, то, открывая глаза, начинал видеть окружающее с ясностью человека, чье зрение обострено ощущением близкой, хоть еще и неведомой ему опасности. В одну из таких минут он понял, что люди собираются бросить его.
– Послушайте, – обратился он к девушке, – вы должны помочь мне… Я не был дома несколько месяцев, а у меня там жена, и она ждет ребенка. Мне нельзя сейчас умирать…
– Лучше помолчите, поберегите силы, – сказала девушка.
– Вы должны помочь мне… Мне нельзя сейчас умирать… – твердил Антонио.
– Простите, но я должна идти, – сказала девушка. – Мой дедушка когда то давно убил человека и боится, что тот, кто был с вами, пойдет и расскажет о нем полиции. Тут кое что остается. Есть кукуруза и там, снаружи, в сарае – куры. Мы не можем вас взять с собой…
Антонио погрузился в забытье…

Глава 57

Андрее понимал: он взялся за нелегкое дело – узнать правду об исчезновении Антонио. Но чем больше людей будут ему помогать, тем лучше. Он решил поговорить с Клаудио. Тот удивился: разве со всеми этими проблемами не покончено?
– Как видишь – нет, – ответил Андрее. – Особенно теперь, когда позвонил этот Роберто Агирре. Клаудио, выйди на секунду из этой твоей апатии, не будь конформистом.
Клаудио было неприятно вспоминать о прошлом – о тягостных разговорах с Родриго, его темных намеках и откровенных угрозах. Тем более, что теперь он стал совсем другим. Адрес может этого и не видеть, но он то себя знает: он поборол в себе того маленького трусливого человечка, которого разглядел в нем тогда Родриго, разглядел и предложил этот гнусный план – убить Антонио. Родриго, с его мягкими вкрадчивыми жестами, неизменно спокойный, показался ему просто больным человеком с какой то страшной патологией чувств. И он, Клаудио, подыгрывал ему тогда только потому, что боялся его. И еще – он никогда не думал, что дело зайдет так далеко. Он хотел накопить побольше информации, узнать все детали плана и сообщить их Антонио, и вот – на тебе, Антонио неожиданно исчез. А что он мог сказать Андресу или кому то еще? Ведь у него не было никаких доказательств – только его слово против слова Родриго. Ну, и если уж быть совсем честным, в то время он не хотел создавать себе лишних проблем. Да, он поступил плохо, но всяк человек таков, каков он есть. Но теперь, если нужно бороться и нет другого выхода, он готов воевать. Это, или примерно это, он и изложил Андресу, когда тот упрекнул его в бездеятельности.
Но не время было рассуждать, а время, объединившись, действовать. И Андрее коротко изложил Клаудио их с Пабло план: Пабло отправится в Гвадалахару, разыщет того судью, который расписал Ракель и Макса, и попытается заставить его признаться во всем. Как – они еще не решили, Пабло посмотрит на месте, что можно сделать. Клаудио, к удивлению Андреса, тут же вызвался помочь – он чувствовал: именно на этом деле он сможет лучше всего себя показать.
Неожиданно за дверью послышался шум. В комнату ворвался Пабло, следом за ним – негодующий Рамон.
– Сеньор Пабло, прошу вас! Так нельзя! – повторял он. Но Пабло его не слышал.
– Дон Антонио говорил с моей сестрой! – закричал он.
– Что?
– Дон Антонио час назад разговаривал по телефону с моей сестрой!
– Что ты говоришь?!
– Да, я знаю, вы мне не поверите, но Памела говорит, что около часа назад у нас дома зазвонил телефон. Она сняла трубку, и какой то мужчина спросил меня. Она сказала, что меня нет, тогда он сказал: «Я – Антонио Ломбардо и хочу, чтобы за мной приехали». А потом разговор прервали…
Все были ошеломлены, в комнате воцарилось молчание. Тишину нарушил Рамон:
– Знаете, около часа назад кто то позвонил к нам в дом. Трубку снял сеньор Максимилиано, но тот, кто звонил, не захотел назвать себя. Тогда сеньор Максимилиано спросил: «Это ты, Кот?»
– Кот? – переспросил Андрее.
– Да, а потом, когда сеньор Максимилиано повесил трубку, у него было очень странное выражение лица… Должен вам сказать, сеньоры, – после некоторой заминки продолжал Рамон, – я молчал, чтобы не выглядеть болтуном, но…
– Что? Говори! – одновременно сказали Андрее и Клаудио.
– Прежде всего, что касается сеньориты Марты и того парня, что здесь работал, Луиса Трехо. Он внезапно разбогател. Настолько, что даже начал дарить сеньорите Марте очень дорогие украшения. И я вдруг задумался, откуда у этого юноши такие деньги? А с другой стороны, однажды, простите, но я застал один разговор между Луисом и Максимилиано. Я не все расслышал, но они упоминали некоего Кота. Мне показалось, что этот Кот как то связан с Роберто Агирре.
– Это один и тот же человек? – спросил Андрее.
– Вероятно. Мне показалось, они говорили о доме Кота и о том, что как раз в тот день Роберто Агирре сюда звонил. Но более всего меня заинтересовали последние слова Луиса.
– Что он сказал? – нетерпеливо спросил Пабло.
– Буквально, следующее: «Они не могли спастись, это невозможно».
– «Не могли»? Он говорил во множественном числе? – переспросил Андрее.
– Да, сеньор.
– Значит, дон Антонио был прав, – Пабло обвел взглядом встревоженные лица друзей, – Родриго Тонелли и Максимилиано задумали убить его, а заодно и Кота – важного свидетеля. Но, может, им удалось спастись?
Они еще долго говорили об удивительном, невероятном повороте всего дела, а расходясь, договорились, что пока ни один человек не должен об этом знать: ни Ракель, ни Камила, ни тем более Виктория.
Однако в Гвадалахару поехал Клаудио. Обсуждая снова и снова все подробности дела, Пабло и Андрее пришли к выводу: Антонио позвонит еще раз, Пабло лучше быть на месте: кто знает, как развернутся события. Тем более, что Клаудио сам изъявил желание помочь им. Более того, он разработал план, который вначале показался или фантастическим, но, как оказалось, он сулил делу наибольший успех.
Перед отъездом в Гвадалахару Клаудио не выдержал и поделился с Камилой новостью о звонке Антонио, взяв с нее клятву никому ничего не говорить, ради их общей безопасности и ради безопасности Антонио, – Макс, загнанный в угол, способен на все!
Ракель вернулась домой. К ее приезду Рамон украсил гостиную красивыми букетами, Мерседес тщательно убрала ее комнату. Дома ее встретили Виктория, Камила и… Максимилиано.
– Идем, я провожу тебя в твою комнату, – Виктория шутливо повернула Ракель спиной к лестнице. – Вот так, так и иди, чтобы болезни не вошли за тобой в дом.
Когда Ракель скрылась из виду, Максимилиано насмешливо бросил:
– Что то ты стала очень любезной с Ракель. Ты ее больше не ненавидишь?
Камила неприязненно посмотрела на него:
– Больше всего я ненавижу тебя, ты трус и убийца, – отрезала она.
– Ты тоже поверила россказням Ракель? – вскипел Максимилиане.
– Не россказням Ракель, а многому другому. Максимилиано больно схватил ее за руку.
– Чему? Чему другому?
– Не трогай меня, собака! – крикнула, вырываясь, Камила.
Прошло уже два дня, а тот проклятый звонок все не выходил у него из головы. Наваждение какое то! Он пытался успокоить себя: все его подозрения – результат расшатанных нервов, бесконечных страхов, да и слышно было отвратительно. Но интуиция подсказывала одно – он слышал голос Антонио. Теперь Макс стал многое примечать и связывать его с проклятым звонком: таинственное поведение Пабло и Андреса – все время вместе, о чем то без конца переговариваются, и Клаудио подозрительно много общается с Андресом. У них то что может быть общего? Памела вчера вдруг не захотела с ним разговаривать и бросила трубку. И все, что касается Мауры, тоже выглядит подозрительно. Макс вспомнил, как странно она отнеслась тогда к его сообщению о звонке Робер то Агирре: равнодушно выслушала, собралась и уехала, как будто ей это абсолютно не интересно или… уже известно.
Максимилиано попросил Родриго приехать к нему – он кожей чувствовал надвигающуюся опасность. Через полчаса Родриго был у него. Обсуждая сложившуюся ситуацию, они пришли к выводу, что если к ним звонил Кот, как ни фантастично это предположение, то, вероятно, он звонил, чтобы потребовать денег в обмен на информацию об Антонио. И если он не смог поговорить с Ракель, то, по логике вещей, должен был позвонить либо им – чтобы они докончили свое дело, – либо еще кому то, кто мог бы хорошо заплатить ему за эту информацию. Максимилиано вопросительно посмотрел на Родриго.
– Мауре?
– Возможно, – ответил тот.
– Поехали к ней? – предложил Максимилиано.
Когда они спустились в гостиную, раздался телефонный звонок. Максимилиано прислушался. Поздоровавшись, Рамон стал не торопясь, пересказывать кому то последние домашние события. Наконец, он положил трубку.
– Кто это? – спросил Максимилиано.
– Сеньора Маура, спрашивала, нет ли каких новостей? – спокойно ответил Рамон.
– О чем?
– Этого я не знаю, спросите у нее самой. – Его глаза за стеклами очков злорадно блеснули.
– Но… – запнулся Максимилиано, потрясенный такой дерзостью.
– Мне кажется, что то происходит, ты теряешь авторитет, – заметил Родриго.
– Этого негодяя я завтра же выставлю отсюда взашей. Пошли! – бросил Максимилиано.
…Карла была рада их приходу. Все таки развлечение… Но гости были не очень то приветливы и не собирались задерживаться. Их интересовала только, Маура. Карла рассказала им, что сестра вместе с Рафаэлем Гарсиа уже несколько дней гостит у своей подруги в Сиуатанехо. Услышав это, Максимилиано бесцеремонно потребовал:
– Давай обзванивай ваших знакомых, нам надо ее найти.
– Но уже поздно! – попробовала было возразить Карла, но Максимилиано резко оборвал ее:
– Звони, я сказал! Звони!
Карла обзвонила всех знакомых, но никто ничего о Мауре не знал. Она забеспокоилась – а вдруг с сестрой что нибудь случилось?
Максимилиано и Родриго переглянулись. Похоже, они взяли нужный след. Теперь только бы его не потерять.
– Делай, что хочешь, но найди ее, – сказал Максимилиано, когда они вышли из дома. – Поставь кого нибудь у ее дверей, пусть тебе сразу дадут знать, если она появится.
Родриго обещал сделать все, как надо.
Мерседес больше не могла оставаться один на один со своей бедой. И, помогая Ракель лечь в постель, она не выдержала и расплакалась: может быть сеньора сможет ей помочь узнать что либо о брате?.. Заглянула Марта и, увидев зареванную Мерседес, заволновалась:
– Что с Габриэлем? Есть какие нибудь новости?
– Макс его где то держит, – сказала Ракель. – И я не удивлюсь, если твой дружок Луис что нибудь об этом знает.
«Так… значит, этот дурень, который не сводит с нее глаз, тоже исчез, – подумала Марта. – Как Антонио…» И хотя три дня, которые она дала Луису, еще не истекли, она решила немедленно пойти к нему. Ведь неизвестно, что он может сделать с Габриэлем.
– Куда ты идешь? – остановила ее Ракель. – Не вздумай ничего говорить Максу.
– Я что – дура?
– Иногда, да.
Марта сердито хлопнула дверью.
Было уже довольно поздно, и Луис удивился, когда, открыв дверь, увидел Марту. Он суетился, предложил ей что нибудь выпить. Она отказалась. Усадив ее на диван, он спросил:
– Ты пришла за уликой против Максимилиано? Марта, я не знаю, что можно сделать, уверяю тебя. Если твоя сестра заявит на Максимилиано, никто не спасется. Ты не знаешь сеньора Альбениса так, как я его знаю. Если из за вас он пойдет в тюрьму, то потопит вас всех. У него деньги, связи, знакомства… Он даже может нанять убийцу, чтобы убить вас.
Марта пристально посмотрела на него, красивого, мужественного богатого и вдруг со всей очевидностью поняла, что все ее надежды напрасны: он участвовал во всех грязных делах Максимилиано. Не будет же он свидетельствовать против себя!
А Луис между тем продолжал:
– Я не самоубийца, Марта. Марта, я всегда к тебе хорошо относился, моя любовь к тебе была искренней. Но не проси меня завязывать веревку на собственной шее только чтобы угодить тебе, давай уедем за границу. Вдвоем. Ты и я. У меня есть деньги, ты знаешь, мы сможем жить очень хорошо. А остальные, остальные пусть тут разбираются, как могут.
– Среди этих остальных моя сестра и мой отец, – напомнила Марта и отчетливо произнесла слова, повергшие Луиса в состояние холодного бешенства:
– Ты убил Габриэля?
– Я ничего об этом не знаю, – губы Луиса, и без того тонкие, превратились в узкую полоску.
Марта вскипела:
– Ты наемный убийца и работаешь на Макса, так? Ты кого угодно можешь убить. И когда придет моя очередь, убьешь и меня?
Марта вскочила и бросилась к двери. Луис схватил ее за руку.
– Пусти меня! – закричала она и, вырвавшись, распахнула дверь.
– Марта, подожди! Марта! – Луис побежал за ней. И вдруг Марта услышала крик:
– Сеньорита Марта, сеньорита Марта! Она остановилась: это Габриэль!
Марта резко повернула в ту сторону, откуда слышался голос.
– Ты его здесь держишь! – Она изо всей силы забарабанила в дверь. Луис схватил ее за руку.
– Пусти меня! – снова закричала она.
Луис втащил ее в комнату, резко толкнул на диван.
Потом запер дверь на ключ, подошел к телефону и позвонил в дом Ломбарде На этот раз он назвал себя, и Рамон ответил, что сеньор Максимилиано еще не вернулся. Луис попросил передать, что ему срочно нужно с ним поговорить.
Затем уселся напротив Марты.
– Здесь мы и останемся, пока не позвонит сеньор Максимилиано.
…Но в эту ночь звонка они так и не дождались. На следующее утро, чуть свет, Луис снова позвонил в дом Лобмардо. Рамон сообщил ему, что сеньор Максимилиано вернулся вчера очень поздно и еще не спускался к завтраку.
– Это очень срочно, разбудите его, – потребовал Луис.
– Передай через меня, если хочешь.
– Сволочь! – выругался Луис.
– Подонок! – не остался в долгу Рамон.
Луис позвонил еще и еще раз, но Рамон был непреклонен.
На следующий день Маура попросила Рафаэля съездить в Акапулько за ее вещами – Карла поможет ему собрать чемодан. Рафаэль был не в восторге от нового поручения, но что поделаешь: хочешь жить – умей вертеться. Он не получил Алехандры, Мауру он, видимо, тоже потерял, в карманах у него пусто, – он должен что нибудь поиметь хоть с этого дела. И уж на этот раз он не отступится.
Рафаэль велел таксисту подождать его. Он без лишних подробностей попросил Карлу собрать вещи Мауры, необходимые ей для поездки в Сиуатанехо. Карла удивилась столь неожиданной поездке, но выполнила его просьбу.
Вернувшись из города, Рафаэль в нетерпении спросил:
– Ну, что? Как он?
Ему хотелось, как можно быстрее получить от Антонио причитающиеся ему деньги. Но Маура сказала только, что Ломбарде упрямится, все время порывался уйти. Чтобы удержать его, пришлось дать ему снотворное, которое когда то прописал ей врач…

Глава 58

Выходя из сонного забытья, Антонио чувствовал тяжесть во всем теле, кружилась голова, мысли были тягучие и с трудом связывались в слова, которые он медленно выталкивал из пересыхающего рта:
– Дай мне мою одежду, – сказал он.
– Когда я тебя нашла, на тебе были только рваные штаны. У меня не было времени что нибудь купить, только это вот и достала.
– Поезжай и найди мне еще что нибудь. Если не при неешь мне одежду, я уйду, как есть.
На следующий день он категорически отказался принимать какие либо таблетки. Огорченная Маура поделилась неприятной новостью с Рафаэлем, – Антонио пытается избавиться от их опеки.
Узнав об этом, Рафаэль снова подступил к Мауре с просьбой о деньгах – ведь она давно обещала поговорить с Ломбардо и до сих пор не сдержала своего слова. В конце концов ему все равно, с кого получить деньги – с него, с Максимилиане или с Ракель.
– Ты хочешь, чтобы его убили? – возмутилась Маура.
– Я хочу получить деньги. И прежде, чем Ламбардо отсюда уедет, – ответил ей Рафаэль.
Но денег он все таки не получил. В один из дней, как и предсказывал Рафаэль, Антонио вышел из маленького домика как и, вложив все свои силы в один мощный хук, уложил Рафаэля на землю, отстранил бросившуюся к нему Мауру и, оглядевшись, побрел в сторону дороги.
Попутный трейлер довез его до дома Пабло.
Открыв дверь, Памела с недоумением и страхом уставилась на высокого человека в одних старых джинсах и с повязкой через плечо. Человек тяжело дышал:
– Где Пабло? – хрипло спросил он и, видя ее замешательство, добавил: – Я – Антонио Ломбардо.
– Сеньор Ломбарде? – удивилась Памела и отступила в сторону. – Проходите.
Антонио прошел в комнату и тяжело опустился на диван. Памела принесла ему халат Пабло и пошла приготовить кофе. Значит, Антонио хотели убить… Неужели брат говорил правду? Только раз в жизни она осмелилась не поверить ему, и вот что получилось…
Памела принесла кофе и, взглянув на бледное усталое лицо Антонио, предложила:
– Вызвать вам доктора? Как ваша рана?
От врача Антонио отказался. После долгой паузы он спросил о своей жене. Памела рассказала ему все, что знала. Снова воцарилось молчание. Чувствуя, что ожидание затягивается, Антонио попросил Памелу позвонить к нему домой – может быть, Пабло с Андресом там.
А они, действительно, были у Ракель, и, в который уже раз уговаривали ее отказаться от своей идеи немедленно идти в полицию. Ведь если сам Антонио, с его влиянием и возможностями, не стал делать этого, то им тем более лучше подождать: вдруг через несколько дней что нибудь произойдет: позвонит еще раз Роберто Агирреч или выяснится, что жив Антонио – мало ли, все может быть… Каково тогда будет Антонио, если ее арестуют вместе с Максом? Им нужно иметь на руках хоть какое нибудь доказательство вины Максимилиано, чтобы защитить ее. За ним то и отправился в Гвадалахару Клаудио.
– Но вы так говорите, будто Антонио действительно может вернуться. Вы что то знаете, – заволновалась Ракель. – Опять позвонил этот человек? Ради Бога, если вы что нибудь знаете об Антонио, вы должны сказать мне. Поймите же! – она смотрела на них молящими глазами.
– Нет, мы ничего не знаем. Прошу тебя, не волнуйся, – убеждал ее Андрее. – Все это только предположения.
С большим трудом они уговорили ее подождать до возвращения Клаудио.
Памела набрала номер, трубку поднял Рамон и, как обычно, поинтересовался, кто говорит. Услышав, что это сестра Пабло, он тревожно спросил:
– Что нибудь случилось, сеньорита?
– Он мне срочно нужен, – сказала Памела. Рамон позвонил Ракель и сказал, что сеньора Пабло просят к телефону.
Сидящий в гостиной Максимилиано быстро спросил:
– Это сестра Пабло? Дай мне трубку.
На лице Рамона появилось выражение твердой решимости.
– Нет, – категорически заявил он.
– Убирайся! Проваливай отсюда! – закричал Максимилиано, вырывая у него из рук трубку.
– Нет, – все также решительно повторил Рамон, не убирая с телефона своей руки. – А если вы снимете трубку, я вырву провод.
По голосу сестры Пабло сразу понял: Памела чем то взволнована.
– Что случилось? – тревожно спросил он. И вдруг услышал:
– Если там кто то есть, не подавай вида. Это – Антонио. Я у тебя дома. Немедленно приезжай. Никому ничего не говори. Ты понял? Только Андресу.
У Пабло перехватило дыхание. Стараясь ничем не выдать своих чувств, он сказал, как можно небрежнее:
– Да, конечно, сейчас выезжаю.
– В чем дело? – встрепенулась Ракель.
– Сеньор Клаудио звонил из Гвадалахары. Он просил с ним связаться. Идемте, сеньор Андрее.
– Может, судья не хочет ехать сюда, может, он растерялся? – забеспокоилась Ракель.
– Сеньора, я вам потом позвоню. Идемте, сеньор, – снова повторил он, обращаясь к Андресу.
Когда они вышли, Пабло низко наклонился к Андресу и сказал:
– Это был сеньор Антонио.
– Антонио?
– Да. Он у меня дома. Едем.
Спустившись вниз – должен же он знать, что происходит в доме, – Максимилиано сидел в гостиной. Он проследил с некоторой тревогой, как закрылась дверь за Андресом и Пабло, и увидел осторожно спускавшуюся по лестнице Ракель.
После той сцены с Габриэлем и возвращения из больницы, они, по существу, не разговаривали. Когда им приходилось встречаться, Ракель смотрела на него холодным отчужденным взглядом и отводила глаза. Он физически ощущал острую неприязнь, исходившую от нее, и ее постоянную готовность к взрыву. А теперь, когда и без того все было так напряженно и неясно, лучше не создавать себе лишних проблем. Пора бы ей понять, наконец, как нужно себя вести.
– Ракель, давай забудем все, что было, – предложил он.
– Забудем о том, что ты убил Антонио? И Габриэля тоже?
– Я не убивал Антонио. А Габриэль не осмелился вернуться домой, потому что сказал тебе неправду.
– Да, все говорят неправду, кроме тебя! Мой отец тоже лжет! Но, поскольку он старик, Габриэль нищий, а я сумасшедшая, никто нам не поверит, правда? Поздравляю тебя, ты очень умно все устроил.
– Послушай, я хочу покончить со всем этим, потому что у меня нет… – он хотел сказать, что у него уже нет сил вести эту изнурительную борьбу, но Ракель не дала ему договорить.
– Я тоже хочу покончить! Но по другому. Я хочу увидеть тебя за решеткой, хочу, чтобы ты гнил в тюрьме, а еще лучше – если бы сдох там. Завтра же я соберу правление, чтобы снять тебя с твоего поста. Я была дура, когда поддалась на уговоры твоей матери. Но с этим покончено, ты уберешься из компании и из этого дома…
– А тебе не приходило в голову, что я тоже могу заявить на тебя в полицию? И могу сказать, что ты никакая не вдова Антонио Ломбарде?
– Да, давай заявим в полицию, я только этого и хочу!
Андрее не мог поверить своим глазам – Антонио, живой и почти здоровый. Почти, потому что когда Андрее обнял его, он болезненно поморщился и отстранил его. Памела уже кое что рассказала Антонио, то немногое, что она знала. Антонио, например, очень удивился, узнав что Клаудио на его стороне, и даже поехал за судьей в Гвадалахару.
– Я хочу знать, кто вообще на моей стороне? – спросил он.
– Все с тобой, кроме Максимилиано, – ответил несколько удивленный Андрее.
Антонио в упор посмотрел на него.
– А Ракель?
Андрее рассказал ему, что с самого момента его исчезновения Ракель была безутешна, и им стоило немалых трудов уговорить ее не заявлять на Максимилиано в полицию. Она готова сесть в тюрьму, лишь бы Максимилиано был наказан, особенно теперь, когда Мерседес призналась, что Максимилиано и есть Роберто Агирре. Но Антонио, казалось, не удовлетворило это объяснение:
– А почему она позволила, чтобы Макса назначили главным управляющим моей фирмы? Почему они живут в одном доме?
– Антонио, не сомневайся в ней, – успокоил его Андрее.
Как бы предчувствуя, что разговор идет о ней, позвонила Ракель и попросила Памелу позвать к телефону Пабло. Андрее вопросительно посмотрел на Антонио.
– Антонио, надо ей сказать, она так мучается. Антонио покачал головой.
– Ты думаешь, мне самому не хочется ее слышать? Но я хочу видеть ее лицо, когда она узнает, что я жив. Поговори с ней, Пабло, пожалуйста.
Пабло взял трубку.
– Пабло, я очень волнуюсь… – услышал он. – То, что вы с Андресом мне сказали, никак не выходит у меня из головы. Я нервничаю и воображаю Бог знает, что. Поклянитесь, что нет ничего нового об Антонио?
– Об Антонио? Нет, сеньора. Я позвоню вам завтра. Доброй ночи, – он положил трубку и повернулся к Антонио: – Она в отчаянии, сеньор.
Антонио опустил глаза.
– Что ж, – сказал Андрее, подводя итог разговору. – Завтра первым делом надо идти в полицию. Тем более, что Клаудио уже привезет судью.
Но Антонио, словно не слыша этого предложения, попросил Андреса узнать адрес Луиса Трехо и передать адвокату, что завтра он хочет его видеть.
– А что с полицией? – встревожился Андрее. – Только не вздумай мстить сам…
Антонио опять промолчал.
На следующее утро Антонио снова попросил Памелу позвонить к себе домой и, уверившись, что трубку поднял Рамон, назвал себя и, предупредив, что никто ничего не должен знать, попросил его немедленно принести ему одежду. Рамону с трудом удалось сдержать свою радость.
Даже Камила заметила, что он выглядит как то не так, а когда Ракель поинтересовалась, кто звонил, Рамон, не моргнув глазом, ответил:
– Мясник.
С торопливостью, ему не свойственной, он прошел по коридору и, оглядевшись по сторонам, отпер чулан, где хранилась одежда пропавшего Антонио. Отобрав необходимые вещи, он сложил их в чемодан и, снова оглядев пустой коридор, выскользнул через заднюю дверь.
– Рамон, рад тебя видеть! Как ты быстро пришел! – воскликнул Антонио.
Рамон сиял. Антонио попытался было взять из его рук чемодан, но Рамон категорически отверг эту попытку и, довольный, так и не выпустив чемодана из рук, прошествовал вслед за Памелой в комнату Антонио.
Виктории не спалось. В ее ушах звучали страшные, неожиданные слова, которые бросила ей в лицо Камила. Камила, которая всегда ее поддерживала: «Твоя любовь к сыну заслонила от тебя реальность. Макс способен на это…» Ах, если бы только она была уверена, что эти слова рождены всего лишь вспышкой непонятной неприязнью Камилы к Максу, тем общим состоянием тревоги и беспокойства, которые поселились в их доме с появлением Ракель! Но нет же, нет… За ее словами – другое, о чем не хочется думать, нельзя думать…
Виктория встала, раздвинула тяжелые шторы. Яркий солнечный свет хлынул в комнату. Может быть, этот заново родившийся день – принесет какое то облегчение?
Она не могла больше оставаться в комнате. Спустившись вниз, Виктория наткнулась на Мерседес, заканчивающую уборку. Отвечая на ее приветствие, сеньора заметила, что глаза девушки опухли от слез.
– Что с тобой? Что происходит?
Мерседес заплакала и, давясь слезами, сказала:
– Мой брат говорил правду, сеньора… А сеньор Максимилиано… пообещал, что убьет Габриэля, если я скажу правду… Но я больше не могу молчать…
– Нет, это неправда, нет… – Виктория подняла перед собой руки, будто отталкивая слова Мерседес, будто защищаясь от них.
И Мерседес не только услышала ее слова, но и поняла ее жест. Она собралась с силами и произнесла:
– Сеньора, я знаю, что вы не захотите этому поверить, потому что речь идет о вашем сыне, но вы должны мне верить. Клянусь вам, клянусь девой небесной, клянусь моей матушкой, которая смотрит на нас сейчас. О сеньора, я в отчаянии! Я не хочу, чтобы они что нибудь сделали с моим братом. Не хочу, чтобы он умирал. Это несправедливо, если ваш сын убьет его. Несправедливо! Несправедливо!
И Мерседес, рыдая, убежала. Закрыв лицо руками, Виктория без сил опустилась на диван.
– Ас тобой теперь что? – спросил Максимилиано, спустившийся к завтраку.
– Ничего. Просто все оказалось правдой.
– О чем ты, мама? О чем ты говоришь?
– О Ракель, о Роберто Агирре, о Мерседес и ее брате – обо всех! Это ведь ты убил Антонио? Ты его убил…
– Это неправда. Тебе задурили голову всякой чепухой. Кто это сделал?
– Нет, нет, нет! Это ты дурил и обманывал меня! Ты всегда это делал, с ранних лет! И в глубине души я боялась… и всегда внутренне сопротивлялась… Я не могла поверить, что мой сын чудовище, как все кругом мне говорили…
– Мама, я не убивал Антонио, его убил Роберто Агирре.
– Но ведь Роберто Агирре – это ты. Мне рассказала все эта бедная девушка… Она просто в отчаянии… Но зачем ты это сделал, Максимилиано? Зачем? Зачем? Зачем?
– Мама, прошу тебя, выслушай меня. Ты что, тоже против меня?
– Нет, я не против тебя, сынок. Ты должен сдаться. Пожалуйста, отпусти этого юношу.
И Максимилиано сдался.
– У меня ничего не выходило, мама. Одно цеплялось за другое. Я уверен, Антонио тысячу раз желал моей смерти, так же как я его…
Максимилиано говорил со страстной убежденностью, подчеркивая свои слова короткими энергичными жестами: он был уверен в своей правоте и своем праве на защиту от того, кто был его злейшим врагом.
– Просто на этот раз выиграл я. Если бы я его не убил, он убил бы меня, – закончил Альбенис свой яростный монолог.
Виктория не могла больше убегать от правды, страшной правды, которой она боялась и которая была произнесена тем, кому она верила всю жизнь, несмотря ни на что.
…Клаудио удобно устроился в большом кожаном кресле и стал ждать. Вскоре появился и сам сеньор Игнасио – среднего роста, довольно плотного сложения, с седыми волнистыми волосами, уже изрядно поредевшими, и скудной растительностью на лице.
– Кофе и херес, тот, что у меня в кабинете, – распорядился он.
Клаудио рассказал ему заранее сочиненную историю; он ушел от жены, встретил прекрасную девушку, но жена не хочет давать ему развод, а девушка из за родителей не соглашается жить с ним вне брака. Если бы они могли сделать вид, что расписались, все их проблемы были бы решены. Жена его живет в Швейцарии, а девушка и сам он – из Акапулько.
– Фиктивный брак? За кого вы меня принимаете? – возмутился судья.
Выразительно глядя на судью и подчеркивая каждое слово, Клаудио произнес:
– Меня прислал сеньор Максимилиано Альбенис.
– Альбенис? – переспросил судья. – Нет, не помню…
– Но как же так! – притворно забеспокоился Клаудио. – Сеньор Альбенис мне вас рекомендовал… У вас должна быть книга, в которой зарегистрирован брак сеньоры Ракель Саманьего с доном Антонио Ломбарде Впрочем, я только предполагаю, что она у вас, потому что мой друг Альбенис советовал вам избавиться от нее. Вы можете ее использовать и на этот раз.
– Повторяю, я не знаю, о чем идет речь, – строго произнес судья. Но Клаудио продолжал настаивать. Он готов заплатить вдвое больше того, что дал ему сеньор Альбенис, лишь бы он им помог.
– Вдвое? – переспросил судья.
Сделка состоялась. – Клаудио привез судью Игнасио в Акапулько и поселил его в лучшей гостинице города.
– Устраивайтесь поудобнее, заказывайте, что хотите: фрукты, креветок, даже шампанское, если хотите. Все за мой счет, – радушно предложил Клаудио. – А я отправлюсь за своей невестой. Должны же вы с ней познакомиться!
Роль невесты, решил он, будет играть его собственная жена. За ней он и поехал. А судья, заказав в номер ассорти из устриц и шампанское, отправился посидеть немного в кафе: ему захотелось побыть на людях.
Теперь события развивались стремительно. Антонио решил заехать в больницу – взглянуть на свою дочь, а потом…
Пабло уже разузнал адрес Луиса Трехо и заодно сообщил, что Родриго Тонелли тоже находится в Акапулько.
– Антонио, что ты собираешься делать? – встревоженно спросил Андрее.
– Навестить кое кого… – коротко ответил Антонио.
– Антонио, не делай этого, – забеспокоился Андрее. Антонио помолчал.
– Этот подонок… Он мне за все заплатит. И не только он.
Камила быстро сбежала вниз и радостно сообщила Ракель, что Клаудио уже вернулся – он только что звонил ей из гостиницы.
– Он привез судью? – взволнованно спросила Ракель. Камила бросила предостерегающий взгляд на Рамона, накрывавшего на стол. Он поймал ее предупреждающий взгляд и, поправив очки, с достоинством произнес:
– Нет, сеньора Камила. Во мне вы не должны сомневаться. Я тоже принадлежу этой семье. Я очень люблю сеньору Ракель, сеньора Антонио и вас, хотя иногда вы довольно грубо со мной обходитесь.
Камила не стала возражать и громко сказала:
– Все в порядке, Рамон.
И словно подчеркивая истинность ее слов, в гостиной появился Клаудио, его глаза ярко блестели, пышные волосы растрепались. Небрежно бросив дорожную сумку, он поздоровался, спросил Ракель, как она себя чувствует, обнял жену и сказал:
– Все готово для большого фарса, и ты должна будешь мне помочь.
– Я? – удивилась Камила. – И что я должна делать?
Клаудио объяснил непонимающей жене, что ей предстоит сыграть роль его невесты, и увлек ее за собой: пусть она приведет себя в порядок перед столь ответственным свиданием с судьей.
Но уйти в «Континенталь» на встречу с судьей Игнасио они не успели: вернулся Андрее и, конечно, прежде всего поспешил к Клаудио – узнать о поездке. Клаудио с увлечением рассказывал, как он думает организовать встречу Макса с сеньором Игнасио: завтра они все соберутся, позовут судью, а потом, под каким нибудь предлогом, пригласят Макса. И Клаудио рассмеялся, представив, какое у Макса будет лицо, когда он увидит судью из Гвадалахары.
– Может, ничего этого и не понадобится, – сказал Андрее, многозначительно глядя то на Камилу, то на Клаудио, потому что… потому что Антонио уже появился…
Камила вскочила.
– Мой брат? Где, когда?
– Что ты имеешь в виду? Нашли его труп? – осторожно спросил Клаудио.
– Нет, с ним все в порядке, вчера он пришел к Пабло домой.
– Невероятно!
– Да, да, именно так. Но он запретил мне обращаться в полицию. Он считает, что должен сделать все сам.
Они долго говорили об этом и в конце концов, как ни возражала Камила, решили: если он сумел выбраться из той передряги, то уж теперь то не даст себя убить. Что ни говори, у него есть право на месть, – пришли они к общему мнению. Андрее попросил Камилу ничего не говорить Ракель – это требование Антонио, от которого он ни за что не хочет отступать.
Визит к судье решили пока отложить.
Едва Маура успела войти в дом и подняться в свою комнату, как раздался звонок в дверь. Открыв, она увидела Родриго.
– Ну, наконец то я тебя нашел, – сказал он, без приглашения входя в комнату.
– Да, я только что вернулась. Извини. – Она подошла к зазвонившему телефону и подняла трубку.
Родриго, не сводивший с нее глаз, заметил, что она изменилась в лице. Он выхватил у нее трубку, послушал и узнал раздраженный голос Кота:
– Как там мои денежки? У вас, что, голос пропал? Или вы не собираетесь платить? Тогда мне придется позвонить сеньоре Ракель и сообщить ей, где ее муж.
Родриго быстро сунул трубку окаменевшей от испуга Мауре.
– Скажи ему, пусть немедленно приезжает.
Под пристальным взглядом Родриго Маура, стараясь говорить как можно спокойнее, сказала:
– Да, да… Извините, ваши деньги тут, приезжайте и забирайте их.
– Не вздумай дать ему понять, что я здесь! – угрожающе бросил ей Родриго, вытаскивая пистолет и скрываясь в соседней комнате.
Время тянулось бесконечно. Наконец она услышала звонок и торопливо бросилась к дверям.
– Что с вами? – удивленно спросил Кот, заметив, скорее даже почувствовав, напряженность Мауры. – Вы не нашли сеньора Ломбардо там, где я сказал?
Ответить она не успела: в комнату беззвучно шагнул Родриго, держа в вытянутой руке пистолет.
– Не двигайся! – сказал он Коту, но тот мгновенным движением выхватил из за пояса пистолет и выстрелил. Однако Родриго успел выстрелить первым, и тело Кота в конвульсивном броске упало на спинку дивана и скатилось на пол. Не обращая внимания на убитого, Родриго повернулся к Мауре:
– Значит, ты знала, где Антонио? Отвечай! Если не хочешь, чтобы с тобой было то же самое!
Маура забилась в угол дивана, в ужасе пытаясь зарыться в диванные подушки.
Вдруг раздался звонок в дверь. Родриго вздрогнул, напрягся, словно зверь, готовый к прыжку, и приказал:
– Не открывай! Говори все, что знаешь! Быстро! Где Антонио?
– Я сказала тебе правду, Родриго. Он ушел. Ушел вчера… Мы с Рафаэлем везде его искали… Клянусь тебе! – плача, кричала Маура.
– Ты просто идиотка, Маура.
Родриго сделал шаг назад, поднял пистолет… И вдруг схватился за руку, с недоумением глядя на кровь, обильно струившуюся по руке, на упавший на пол пистолет.
– Вызови полицию, Пабло, – сказал Антонио, входя через заднюю дверь.
…Дон Даниэль увидел, как из кухни выходит его друг и чуть не плачет. Чучо расстроен! Дон Даниэль не мог допустить, чтобы плакали его друзья, и он тут же пригласил Чучо в их любимое кафе, находившееся вблизи отеля «Конгресс». По дороге дон Даниэль выслушал печальную исповедь друга, пережившего час назад горькое разочарование: Мерседес отказалась выйти за него замуж, она любит Чучо как брата и только!..
Дон Даниэль утешал друга, и вскоре они уже сидели за столиком, тихо радуясь, что удалось ускользнуть незамеченными от бдительного ока Района. И вдруг рука дона Даниэля, державшего стаканчик с вином, замерла на полпути. Через несколько столиков от них он увидел…
– Не может быть!
– Чего, дон Даниэль? – подскочил Чучо.
– Тот сеньор… Вон там… Это судья, который регистрировал брак моей дочери.
Дон Даниэль поднялся и торопливо зашагал к столику, за которым сидел коренастый, седоволосый сеньор в хорошо сшитом костюме и белой рубашке.
– Простите, вы судья Ромеро Варгас? – спросил он.
– Да, – удивленно ответил сеньор.
– Я – отец Ракель Саманьего. Хочу поговорить с вами.
Дон Даниэль говорил долго, проникновенно, со слезами на глазах: о достоинствах Антонио, о злодействе Максимилиано, о красоте Ракель… К тому же у них с судьей оказалось много общего: у того и другого давно умерли жены, и тот и другой были отцами взрослых дочерей. Неудивительно поэтому, что в конце концов оба пришли к одному выводу: было бы в высшей степени несправедливо, если бы после всех страданий и мытарств дон Даниэль и его дочери оказались в тюрьме.
– Кроме того, – сказал растроганный судья, – один единственный поступок может облагородить целую жизнь!
– Да, сеньор, да! Вы хороший человек. Я это вижу по вашим глазам. Человек, которого трогает чужое горе, не может быть плохим! – заверил его не менее растроганный дон Даниэль.
– Завтра я пойду с вами в полицию, – решил судья, – и…
– Нет, нет, надо идти сейчас же, – запротестовал дон Даниэль.
– Но видите ли, дело в том, что я… – замялся судья, вспомнив обещание, данное им Клаудио!
Видя замешательство судьи, дон Даниэль задумался.
– Послушайте, давайте сделаем так, – сказал он наконец. – Напишите мне письменное признание. Вы даже можете сказать, что сеньор Альбенис обманул вас: сказал, что Антонио Ломбарде не существует. Обещаю вам, что отнесу это заявление в полицию завтра или послезавтра, чтобы у вас было время опять уехать за границу.
Судья согласился.
Не откладывая дела в долгий ящик, они поднялись в номер судьи. Судья присел к тумбочке у кровати, а дон Даниэль стал рядом, не отводя взгляда от быстро бегающего по бумаге перу. Наконец тот поставил подпись и со вздохом облегчения протянул бумагу дону Даниэлю:
– Вот, сеньор Саманьего. Мою подпись отлично знают в отделе гражданского бракосочетания в Гвадалахаре.
– Большое спасибо, – раскланялся благодарный дон Даниэль.
– Только одна просьба… Отнесите это в полицию послезавтра, дайте мне время улететь.
– Даю вам слово. Рад был вновь вас увидеть, – любезно сказал дон Даниэль, почтительно прикрывая дверь. А судья набрал номер портье и попросил побыстрее приготовить счет.

Глава 59

Максимилиано сидел в своей большой спальне и, взявшись за голову, обдумывал, что делать дальше. Похоже, ситуация выходит из под контроля и, если сейчас ничего не предпринять, дальше пойдет еще хуже. Ладонью правой руки он постучал о сжатый кулак – обычный его жест, выражающий решимость, – резко поднялся, быстро вышел из комнаты и сбежал по широкой лестнице. Направляясь к телефону, он услыхал совсем рядом, за стеной зелени, чьи то голоса. Максимилиано прислушался. И вдруг из тихого разговора вырвалось и ударило его словно током, слово «судья». Максимилиано насторожился, подошел поближе.
– Да, да, все уже готово, – узнал он голос Камилы. – Под каким нибудь предлогом позовут Максимилиано, и ему не останется ничего другого, как признать, что это он выдавал себя за Антонио.
– А если судья, увидев Макса, притворится, что не знает его? – Теперь говорила Ракель.
Макс все понял и, услышав «отель Конгресс», он стремительно бросился к себе в комнату и, после минутного раздумья, набрал номер телефона Луиса Трехо.
– Немедленно поезжай в отель «Конгресс» – приказал он. – Там остановился судья из Гвадалахары. Помнишь такого? Игнасио Ромеро Варгас. Убей его!
– Не могу, – сдержанно сказал Луис, – у меня тут Марта. Она знает, что Габриэль здесь. Я со вчерашнего дня пытаюсь с вами связаться. Но этот проклятый Рамон отказывается вас подзывать! Что мне делать?
– Убей их обоих! А я займусь судьей, – решительно сказал Максимилиане.
– Как? Обоих? – переспросил Луис, покосившись на Марту.
– Всех! С меня хватит! Убей их, я сказал тебе. – И он швырнул трубку на рычаг.
Марта всю ночь просидела на диване, перемежая бодрствование редкими урывками сна. Услышав удивленный вопрос Луиса Трехо, она инстинктивно ощутила опасность.
– Что ты собираешься делать? – спросила Марта. – Что тебе сказал Макс? Ты убьешь нас обоих? Габриэля и меня? Ты сможешь, Луис? – Она подняла голову, вглядываясь ему в глаза.
Луис встал, достал из кармана пистолет, взвел курок и направился к двери.
– Жди меня здесь. Никуда не уходи, – бросил он. – И не бойся. Тебе я ничего не сделаю! – И, помедлив, добавил: – Я бы не смог.
– Ему тоже! – вскричала Марта. Она вскочила с дивана, обняла его, прижалась к нему всем телом, пытаясь оттеснить от двери. – Если отпустишь Габриэля, я уеду с тобой. Куда хочешь. Вчера ты мне это предложил, и я согласилась. Давай уедем, Луис. Здесь уже ничего не поправить, – быстро говорила она.
Луис недоверчиво взглянул на Марту.
– Ты правда готова поехать со мной? А как же твои родственники? – Он резко обнял ее, крепко прижал к себе, жадными губами нашел ее рот. Она отстранилась от него, с испугом глядя на пистолет, который Луис так и не выпустил из рук.
– Неважно! Едем сейчас же, пожалуйста! Пока Макс не пришел.
– Марта, ты правда что то чувствуешь ко мне? – Не разжимая объятий, он пристально посмотрел на нее.
– Да, Луис, да! Убери пистолет. Я боюсь. Он положил пистолет на стол.
– Едем немедленно. Прошу тебя, пока не явился Макс. Луис разжал объятия.
– Хорошо, я схожу за деньгами. Сейчас вернусь.
Он шагнул к двери в другую комнату. Марта посмотрела ему вслед, потом решительно схватила со столика пистолет и окликнула его.
– В чем дело? – обернулся Луис.
– Дай мне ключ от подвала, – сказала Марта, целясь в него.
Не сводя с нее взгляда, он бросил ключи на столик. Она потянулась за ними, держа Луиса под прицелом. Он быстро шагнул к ней, Марта отшатнулась и выстрелила. Луис упал на диван, держась за ногу, с недоумением глядя на расползающееся под его руками кровавое пятно.
– Не двигайся! Я вызову врача, – сказала Марта. – Мне очень жаль, Луис. Правда жаль.
Марта быстро спустилась в подвал.
– Вы? – удивился Габриэль. – Что случилось?
– Я выстрелила в него, – коротко ответила она. – Пошли.
– Вы его убили? – Габриэль тревожно посмотрел на Марту.
– Нет. Пошли. Скорее! Сюда может прийти Макс.
Луис услышал стук в дверь.
– Кто там? – спросил он.
– Макс, – последовал короткий ответ.
Опираясь на стеклянный столик, хрустнувший под его весом, он проковылял к двери и распахнул ее.
– Макс… – Слова замерли у него на губах. С пистолетом в руках перед ним стоял Антонио.
– Возьмите его, – сказал Антонио, обращаясь к стоявшим за ним людям.
Максимилиано узнал у портье, в каком номере остановился Ромеро Варгас, и быстро вошел в лифт. Вдруг он увидел, что из соседнего лифта вышел и не спеша направился к выходу дон Даниэль. Максимилиано рванулся из кабины, но двери захлопнулись, и лифт повез его вверх. Максимилиано без стука вошел в номер. Судья все еще сидел у столика, за которым только что написал свое признание. В бешенстве глядя на него, Максимилиано спросил:
– Зачем приходил сюда старик?
– Какой старик? – Судья попытался сделать вид, что не понимает, о чем идет речь.
– Даниэль Саманьего. Зачем он приходил?
– Не знаю. Я его не видел.
Максимилиано вытащил из за пояса пистолет, наставил его на судью.
– Говори!
– Он разыскал меня, и я вынужден был написать ему письменное признание. Он заставил меня, клянусь вам! Но подпись там фальшивая. Его дочь собирается идти в полицию.
– Значит ты отдал старику письменное признание? – уточнил Максимилиано.
– Но он отнесет его только послезавтра, – поторопился успокоить его судья. – Вы можете уговорить его, чтобы он отдал бумагу вам.
– Конечно, я его уговорю. Естественно! Максимилиано обошел кровать, взял две подушки, положил на грудь вжавшегося в угол кровати судьи и выстрелил. Судья не издал ни звука…
Одна его рука в последнем, предсмертном движении непроизвольно ухватила угол подушки, другая – вытянулась вдоль тела.
Убедившись, что судья мертв, Максимилиано быстро вышел из комнаты.
Камила и Ракель вели обычный разговор о том, где лучше устроить девочку, когда ее можно будет взять домой. Рамон почтительно вмешался в их разговор и предложить в помощь Ракель свою племянницу – вдруг что нибудь будет отвлекать ее от ребенка.
– Ах, Рамон, что может меня отвлечь? – горестно улыбнулась Ракель и, извинившись, отправилась искать Марту.
Камила подозрительно посмотрела на улыбающегося Рамона.
– Послушай, а что ты имел в виду, когда говорил, что Ракель может что нибудь отвлечь?
– Никогда ничего неизвестно наперед, сеньора… – начал говорить Рамон и остановился, глядя куда то через плечо Камилы. Камила обернулась. Антонио! Он быстро шагнул к ней, крепко обнял, вглядываясь в ее лицо, словно не веря своим глазам.
– Антонио! Антонио! – плача говорила Камила. – Когда Андрее сказал нам, что ты жив, клянусь, я чуть в обморок не упала.
С момента последнего страшного разговора с Максом Виктория, потрясенная услышанным, скрывалась ото всех. Горько, больно, стыдно. Она заперлась в своей комнате, но стены давили, мрачные мысли терзали душу. Она вышла и, глядя прямо перед собой, начала медленно спускаться по лестнице. Вдруг что то заставило ее поднять голову. Антонио!
– Сынок! – вскричала она, бросаясь к нему.
– Успокойся, успокойся. Я опять здесь…
– Антонио, сынок! – рыдала она, обнимая его. – Что будет с Максом? Это ведь он, да?
– Да, – помедлив, ответил Антонио.
– Пойдем, Виктория, – Камила обняла мать. – Антонио хочет увидеться с Ракель. Она наверху, – добавила Камила, обращаясь к брату.
…Ракель сидела в своей комнате, грустно глядя на свое отражение в зеркале. Она не слышала, как открылась дверь, и вошел Антонио, только заметила, что в зеркале вдруг появился никогда не покидающий ее мыслей дорогой образ. Ракель отвернулась. Обман зрения… Потом искоса снова взглянула в зеркало. Еще не веря своим глазам, лишь в самом отдаленном предвидении чуда, она повернулась… Антонио шагнул ей навстречу.
– Это я.
– Любимый мой! – Ракель бросилась к Антонио, но не обняла его, а только нежно гладила его лицо, волосы, руки… Она должна была убедиться, что это не видение, не призрак, – что это он, ее Антонио.
– Ты ничего не говоришь? – тихо сказал Антонио и крепко обнял Ракель.
– Что?.. Просто… я не могу… Любимый мой! Время для них остановилось.
…Антонио, не отрываясь, смотрел на нее. Он никогда не сомневался, что они встретятся, потому что не было такой силы, которая могла бы остановить его на пути к Ракель. И все же, все же… Где то в самом потаенном уголке души еще оставалось тягостное сомнение. Последнее, Он должен был его развеять.
– Любимая, почему ты передала все дела Максу? – спросил он.
– Виктория плакала, умоляла… И у меня не хватило духа отказать ей. Потом, я еще не знала, что это он выдавал себя за Роберто Агирре. Я узнала обо всем только в тот день, когда попала в больницу, дорогой. Это было ужасно, Антонио… Я думала, ты погиб! – плакала Ракель, прижимаясь к нему. Но вдруг она испуганно отпрянула, заметив торчащий из за пояса пистолет.
– Что это? Оружие? Но…
Отгоняя страшную мысль, мелькнувшую у нее при виде оружия, Ракель прошептала:
– Дорогой, пусть этим занимается полиция, а не ты… Прошу тебя…
Он не успел ответить: их разговор прервал телефонный звонок. Антонио быстро шагнул к телефону. Ракель взволнованно прислушивалась к разговору.
– Когда? – спросил Антонио. – А почему сразу не сообщили? Спасибо, Рамон. Хорошо, все оставайтесь там, где вы есть.
Антонио положил трубку и направился к двери.
– Нет, Антонио, нет! Пожалуйста, не надо! Ракель крепко обняла его, стараясь уберечь любимого от того страшного – она чувствовала это! – что ждало его за порогом ее комнаты.
– Не усложняй, пожалуйста, – тихо сказал он. – Я не убийца, но должен быть начеку. Потому что он захочет убить меня.
– Пожалуйста, умоляю тебя! – рыдала Ракель. – Антонио, прошу тебя!
Мягко разжав ее руки, Антонио шагнул к двери и вытащил из замка ключ.
– Ты хочешь меня запереть? – удивилась Ракель.
– Я не хочу, чтобы с тобой что нибудь случилось, – ответил Антонио. – И не хочу, чтобы Макс зашел сюда раньше, чем я его отыщу.
Антонио быстро вышел. Ракель бросилась к двери, громко застучала.
– Не уходи! Пожалуйста! Я боюсь! Антонио! Прошу тебя, Антонио!
Дон Даниэль, поманив за собой Чучо, вошел в свою комнату и достал из кармана сложенный вчетверо лист.
– Вот бумага, которая спасет нас, – сказал он торжественно. – Доказательство нашей невиновности. Только смотри – не надо об этом никому рассказывать, потому что я обещал сеньору отдать бумагу в полицию не раньше чем послезавтра.
– Аи, зачем обращать на это внимание? – отмахнулся Чучо. – Этот тип – негодяй, ему место в тюрьме.
– Согласен, согласен… Но он очень хорошо ко мне отнесся. Потом – у него тоже есть дочь. И как бы там ни было, я дал ему слово!
Взгляд дона Даниэля заскользил по комнате. Куда бы спрятать эту важную бумагу? Он подошел к дивану. Нет, не сюда. К полке с безделушками. Опять не то.
– А что, если мы спрячем ее здесь, под ковром? – сказал он. – Никому и в голову не придет искать ее здесь.
Дон Даниэль с трудом наклонился, приподнял угол ковра и положил под него письмо признание. Чучо помог ему подняться с колен, довольные собой, они обнялись и похлопали друг друга по спине.
– Ну ладно, я пойду, – сказал Чучо. – Рамон, наверное, уже злится!
Но на этот раз Рамон сразил Чучо наповал. Он повернул к нему свое улыбающееся лицо и радостно сообщил:
– Чучо, хозяин вернулся! Сегодня самый счастливый день в жизни семьи Ломбарде. Правда, не для всех… – Рамон понизил голос. – Бедная сеньора Виктория…
И Рамон, впервые за все время, обнял засиявшего Чучо.
Виктория сидела у себя в комнате, на диване, опустив голову и машинально разглаживая плед. Рядом с ней – Камила, она смотрела на нее с молчаливым сочувствием: никто в мире не мог бы сейчас помочь этой несчастной женщине.
Виктория до последнего гнала от себя страшные подозрения. Но вот они подтвердились, и теперь оставалось одно – ждать мучительной развязки. Какой? Она боялась об этом думать.
Между тем события в доме Ломбарде продолжали стремительно развиваться. Приехал Пабло и сообщил, что уже задержаны Родриго и Луис Трехо, что Маура и Карла дают показания в полиции. Неизвестно только, где находится Максимилиане Вскоре, однако, в гостиную вошла Марта – она вместе с Габриэлем только что вернулась из города – и сказала, что видела у ворот машину Макса.
Все переглянулись. Где же он в таком случае?
Рамон снял телефонную трубку и при общем молчании позвонил в комнату Ракель.
А Макс был у сеньора Саманьего. Схватив старика за рубашку, он рванул его к себе и голосом, осевшим от ярости, прохрипел:
– Мне нужно признание судьи.
– Нет.
Максимилиано притянул его к себе так, что затрещала рубашка.
– Отдашь или нет?
Дон Даниэль побледнел, сжал руки в кулаки, неприятно ощутив вдруг, что весь, с головы до пят, покрылся холодным, липким потом.
– Я сказал – нет! – твердо проговорил он.
– Нет?!
Максимилиано бросил старика на пол:
– Или ты отдашь бумагу, или я разнесу тебе башку, старый дурак!
– Убей меня, убей! Ты ничего не получишь!
Дон Даниэль лежал на полу, скорчившись, закрывая голову руками, из разбитого рта текла кровь. Максимилиано поднял его, ударил головой о стену и, поддерживая одной рукой обмякшее тело, другой рукой вытащил из кармана пистолет.
– Давай сюда бумагу!
Но выстрелить он не успел: где то поблизости послышался звук открываемой двери, Марта спешила к отцу, чтобы рассказать ему обо всем случившемся в доме Луиса Трехо.
Максимилиано разжал руку, и дон Даниэль тяжело упал на пол. Максимилиано, не выпуская пистолета, выбежал в гостиную и увидел… спускающегося по лестнице Антонио. «Все, конец, – подумал он. – Но я так просто не сдамся. Нет, не сдамся…» Он поднял пистолет и, не целясь, выстрелил.
Почти одновременно прозвучал ответный выстрел Антонио, заставивший Максимилиано укрыться за ближайшей колонной. Не опуская оружия, Антонио медленно приближался к нему. «Герой, – злобно подумал Максимилиано. – Но теперь то ты от меня не уйдешь». Максимилиано тщательно прицелился… И в это мгновение на него бросился дон Даниэль. Максимилиано упал, но тут же вскочил на ноги, в бешенстве схватил старика и за этим живым заслоном шагнул к Антонио. Однако старик, собрав все силы, вырвался из его рук. И бросился в сторону. Антонио успел выстрелить первым. Максимилиано зашатался, потом, как будто в смерти желая дотянуться до Антонио, тяжело перевалился через спинку дивана и упал на журнальный стол, сбрасывая с него телефон, пепельницу, цветы…
Еще живой, Максимилиано лежал на боку, с удивлением глядя на расплывающееся под ним красное пятно. Потом, в страшном напряжении сил, перевернулся на спину – чтобы не видеть, как выходит из него жизнь, – и затих. Но в последнем всплеске затухающего сознания он успел заметить над собой ненавистное лицо и прохрипеть в него:
– Ты никогда не сможешь любить ее так, как я… Никогда!..
Антонио выпрямился, отступил в сторону и молча смотрел на распростертое перед ним тело.
Заслышав выстрелы, Виктория и Камила быстро выбежали из комнаты. Увидев Антонио над распростертым телом сына, Виктория сразу все поняла.
– Максимилиано! Максимилиано! Сынок! – громко зарыдала она, опускаясь на колени перед мертвым сыном.
Она приподняла его голову, словно для того, чтобы ему легче было дышать, она гладила его лицо, волосы, поправляла мокрую от крови рубашку… Потом закрыла мертвые глаза… И взглянула на Антонио. Тот отвел взгляд, резко повернулся и большими тяжелыми шагами пошел вверх по лестнице.
Ракель бросилась ему навстречу.
– Любимый, ты убил его?
– Мне пришлось это сделать, – коротко ответил Антонио.
Ракель отшатнулась от него, ее широко раскрытые глаза с ужасом уставились на него.
– Ты не должен был этого делать…
– Ракель, прошу тебя… – попытался успокоить ее Антонио.
– Нет, нет, мы никогда не сможем быть счастливы! Никогда, Антонио, никогда! – ее отчаяние было так велико, что у нее подломились колени, и она едва не упала.
– Мне хуже, чем тебе, – только и сказал Антонио. Даже если бы Ракель захотела его слушать, он не смог бы сейчас высказать то, что творилось в его душе. Опустошенность… Глухая немота чувств… И боль, захлестнувшая все его существо.
– Все кончено, Антонио! Его смерть всегда будет стоять между нами. Всегда, всегда, всегда! Ты понимаешь? – рыдала Ракель, отступая от него в глубь комнаты.
– Нет, Ракель. Нет. Мы с тобой будем счастливы.
– Нет, нет, никогда! Никогда! Господи, что же мне делать? – Продолжая рыдать, Ракель опустилась на пол.
Антонио молча вышел, неслышно притворив за собой дверь.
Через неделю, забрав ребенка из больницы, Ракель вместе с отцом уехала в Гвадалахару. Антонио не препятствовал ее решению, никто в доме не отговаривал ее.
…Прошел год. Маленькая черноволосая девочка, радуя мать и дедушку, весело топала по дому. Но по мере того как мрачное прошлое отступало все дальше и дальше, тоска все сильнее терзала сердце Ракель. Только гордость не позволяла ей, схватив ребенка, броситься в Акапулько, чтобы хоть раз взглянуть на любимого. Гордость и страх, что ей уже нет места в его жизни.
В один из таких мучительных длинных дней неожиданно приехала Виктория. Ракель взволнованно обняла ее, и горестно разрыдалась. Дон Даниэль взял девочку на руки и оставил женщин одних. Они долго сидели молча, глядя друг на друга повлажневшими от слез глазами. Наконец Виктория заговорила.
– Ракель, я пришла потому, что больше не могу видеть, как страдает Антонио. Ты не представляешь как ему плохо. Он в отчаянии, дочка! Послушай, то, что случилось, это несчастье. Ты не можешь винить его в этом.
– Нет, нет, – горестно сказала Ракель, – я ни в чем его не виню. Я знаю, что по другому он не мог. И все равно – этого не должно было быть.
– Я тоже столько раз говорила это себе… Но так уж случилось, и ничего тут не поделаешь. Но Антонио страдает, Ракель. Он очень страдает. Если бы только она видела!.. Он любит тебя, Ракель, и не может смириться с тем, что тебя нет. Не может, дочка.
– И я его люблю. – Ракель закрыла лицо руками. – Но Макс был вашим сыном, сеньора… Вашим сыном!
– Антонио мне тоже сын.
– Да, но… Если бы я тогда не согласилась на этот обман! Если бы у меня хватило смелости!.. – рыдала Ракель.
– Послушай меня, дочка. – Сдерживая слезы, Виктория обняла Ракель, стараясь успокоить ее. – Мы не можем упрекать себя в том, что могло бы быть, но чего не было И должны признать, что во всем виноват только он сам Это говорю тебе я, его мать. Один сын ушел от меня. Другого как будто подменили… И я не знаю, что с ним будет, если ты по прежнему не захочешь его видеть.
– Он вас просил приехать?..
– Нет. Он никогда ни о чем не попросит! И ничего не скажет! Но я знаю, что он думает только о вашей дочери.
Прекрасные глаза Ракель прослезились.
– Ну тогда… скажите ему, пожалуйста… что я очень люблю его… И не могу без него жить. Не могу. Не могу!
Ракель снова зарыдала.
Стоял прекрасный летний полдень. Ракель с нежностью смотрела на свою дочь. Малышка осторожно переставлял ножки по зеленой лужайке. Однако даже этот солнечнечный звонкий от птичьих голосов день не мог отвлечь ее от грустных мыслей. Небрежно перелистывая журнал, который лежал у нее на коленях, она предавалась тревожным размышлениям о будущем. Она не заметила, как открылась дверь и в патио, маленький внутренний дворик, где она гуляла с девочкой, вышел Антонио – строгий, похудевший, с густой проседью в волосах. Увидев валявшуюся на траве куклу, он наклонился, осторожно поднял ее и шагнул навстречу девочке. И ребенок, еще никогда не видевший его, протянул к нему ручки…
Чья то тень упала на страницу. Ракель подняла голову.
…Любимый…