А продолжение планируется?

Ksu-ha, спасибо большое!

Мигель Карлус
Во имя любви: Искупление

Часть первая

Глава 1

Атилиу делал вид, будто читает газету, а сам исподволь наблюдал за Эленой. Он любил ее вдумчивые мягкие движения, сияющую темноту глаз, ее… Да что перебирать? Он просто любил эту женщину, пугливую и бесстрашную, способную на самые непредвиденные поступки, влекущую, неожиданную. У него было много женщин. Каждую он любил, каждой по своему восхищался, и все они рано или поздно становились предсказуемыми. Все, но не Элена. После того как Атилиу пережил болевой шок, гнев, негодование, обиду, он вдруг почувствовал что то вроде благоговения перед этой слабой женщиной, которая вступила в борьбу с судьбой, с самим Господом Богом и – что самое удивительное – победила! Кроме сына, она сумела подарить ему многочисленную семью: дочь, зятя, внуков. Его окружил целый хоровод молодежи, к нему липли и за него цеплялись малыши. Юных он мог одарить советом и деньгами, желторотиков – сластями и лаской. Жизнь его наконец наполнилась до краев и он почувствовал себя счастливым. И все благодаря Элене…
Сейчас они собирались на крестины к Леу. Атилиу гордился своим внуком. Катарина, самая хорошенькая женщина Рио, родила крепыша, которого назвали в честь деда Атилиу, и вот сегодня наконец его крестины.
Элена уже оделась, положила в сумку подарок – футляр с серебряной ложкой, красные пинетки и вдруг занялась поисками. Выдвинула один ящик, другой, старательно в них копалась. Атилиу не спрашивал, что она потеряла. И не торопил ее. Он понимал: она ждет звонка от Эдуарды, надеется, что дочка все таки выберется на семейный праздник.
А у Эдуарды заболели близнецы. Они всегда болели вместе: сыпь, порезы, насморк, зубы, прыщи у них появлялись одновременно, и весь дом тогда погружался в панику и беспокойство. Малыши пошли упрямством в Лауру, а необузданностью – в Марселу и могли прореветь целые сутки, если что то им оказывалось не по нраву. Девочка была похожа на отца, сын на мать, но обожали они Эдуарду. Только она могла с ними управиться, они беспрекословно ее слушались, дорожа ее лаской.
Звонка не было. Стало быть, доктор подтвердил опасения Эдуарды – у близнецов свинка; и значит, ей не меньше чем на две недели придется засесть дома, а Элене с Атилиу придется забрать к себе Марселинью, чтобы он не заразился. Мальчикам болеть свинкой ни к чему. Вот о чем думали Элена и Атилиу, без слов понимая друг друга.
Что ж, после крестин они заедут к Эдуарде и заберут Марселинью к себе.
Марселинью был у них частым гостем. Марселу и Эдуарда объяснили ему, что у него две мамы и два папы, и он звал старших не дедушка и бабушка, а папа Атилиу и мама Элена. И пока был слишком мал, чтобы интересоваться, почему это так. Вокруг него были любимые и любящие люди, и он просто радовался жизни, чувствуя себя под надежной защитой.
– Мы не опаздываем? – спросила Элена, садясь в машину.
– Приедем минута в минуту, – успокоил ее Атилиу.
Он вел машину так спокойно, так уверенно, что Элена всегда наслаждалась их совместными поездками. Да и вообще с тех пор, как Атилиу к ней вернулся, ее не покидало чувство удивительного счастья. Каждый день она благодарила за него Господа и не верила, что возможно быть до такой степени веселой, спокойной и радостной.
На протяжении многих лет она одна принимала все жизненно важные решения, отвечая за себя и за дочь. Многого боялась, часто чувствовала себя неуверенной. А теперь с ней рядом был муж, умный надежный друг, который подставил ей плечо, который привык брать на себя все тяготы жизни и рядом с которым она наконец почувствовала свою слабость как достоинство, а не как недостаток.
Много перемен произошло в их жизни за этот год. После того как Атилиу расстался с Флавией и вернулся к Элене, подруги перестали быть подругами. Это случилось само собой, естественно, без объяснений и взаимных обид. Просто существовавшее до некоторых пор единство разрушилось, а значит, стала невозможной и их совместная работа. По взаимной договоренности они ликвидировали фирму, и Элена с Атилиу стали работать вместе. И надо сказать, весьма успешно. Секретарем у них осталась все та же Анинья, но Атилиу подумывал о том, чтобы расширить штат, так как заказов становилось все больше и больше.
Надежды Марселу на сотрудничество с Атилиу не осуществились. Атилиу счел, и, наверное, правильно, что молодые должны действовать самостоятельно, на свой страх и риск, у них другая хватка, другой стиль. Марселу не привык работать под началом у кого бы то ни было, а Атилиу незачем было идти в подручные к Марселу. Та ложная ситуация, в которой Атилиу волей неволей очутился, работая в фирме Арналду, была результатом его сложных долголетних взаимоотношений с семейством Моту. Но теперь, когда все тайное стало явным и узлы развязались, можно было говорить обо всем напрямую.
После долгого разговора с Марселу, который считал, что сможет убедить Атилиу вернуться, рассчитывал на его авторитет и талант, они разошлись без взаимных обид. Атилиу пообещал Марселу любую посильную помощь и был готов поработать на фирму по контракту, но от совместного владения отказался – двух хозяев на предприятии не бывает.
Получив отказ от Атилиу, Марселу совсем иными глазами посмотрел на Леу – оценил его деловые качества, бескорыстие, трудоспособность, неамбициозность. Он увидел в нем достойного партнера, который к тому же не претендовал на лидерство, что было чрезвычайно важно для Марселу.
Надо сказать, что после шока, который пережили все дети Моту из за анализа на ДНК, после того как они примирились с его результатами, успокоились, отношения между братьями улучшились. Ушло подспудное соперничество, которое мучило обоих, ушло пренебрежение старшего к младшему. В качествах Леу, которые Марселу однозначно считал недостатками, он вдруг увидел достоинства, понял, откуда они взялись – брат был очень похож на Атилиу и, значит, избегал драк не от слабости и трусости, а потому что предпочитал разумный компромисс ожесточенной борьбе.
Марселу унаследовал от Бранки умение трезво оценить ситуацию и радикально перестроить свое поведение. Именно оно помогло ему понять, что лучшего партнера, чем Леу, ему не найти. Марселу предложил младшему брату стать совладельцем фирмы, и тот согласился – он то давно мечтал об этом! Торопливо, увлеченно он рассказал, что думает о будущем их предприятия. Марселу внимательно выслушал выводы Леу, к которым тот пришел, анализируя их с Арналду работу, и согласился с ними. Больше того, он принял разработанный Леу проект реорганизации.
Сам Марселу, собираясь получить архитектурное образование, уже записался на курс в университет. На примере Атилиу он убедился, насколько полноценнее работает в строительной фирме специалист архитектор, и, пока был еще молодым, не собирался упускать такой возможности. Реорганизация, учеба – все требовало денег. Для того чтобы удержаться на плаву и не объявить фирму банкротом, нужны были дополнительные вложения.
Марселу и Леу ломали голову, где лучше взять кредит, сидели, считали и пересчитывали.
Милена была в курсе финансовых затруднений братьев и приняла их близко к сердцу. Она дорожила отцовской фирмой. Сколько она себя помнила, отец всегда говорил о подрядах, контрактах, и для нее фирма с детства была неотъемлемой частью ее папочки.
Отец с матерью разошлись, Арналду уехал из Рио, и если бы закрылась фирма Моту, Милена восприняла бы это как окончательный крах семьи. Отца она не осуждала, по прежнему любя и жалея его. Он был вправе поступать и с собой, и со своими доходами так, как считал нужным. Перед отъездом он передал ей номер счета, на который положил для нее деньги.
Милена собиралась выплатить из них долг Мег и Тражану, которые вложили в покупку магазина львиную долю, потому что она начинала дело вместе с Лаурой и Натальей. Теперь Лауры не стало, Наталья раздумала заниматься коммерцией, и Милена взяла на себя все финансовые обязательства и пока успешно справлялась с ними. Получив деньги, она думала выкупить магазин и расширить его.
Однако поняв, что братья накануне краха, Милена не стала торопиться с выплатой кредита, и уж тем более с расширением магазина. В целом дела у нее шли хорошо, она в срок гасила кредитные обязательства и знала, что может положиться на добропорядочность своих кредиторов. Детей у них с Нанду не было, а значит, и расходы были невелики.
Другое дело у братьев – у Марселу трое детей, у Леу с Катариной ребенок, и если сейчас позволить фирме рухнуть, то все они лишатся средств к существованию. И потом, если начинать дело заново, то оно требует куда больше средств, чем идет на поддержание уже существующего. Это она уже поняла на собственном опыте. Рассудив так и посоветовавшись с Нанду, она предложила братьям оставленные ей отцом деньги:
– Чем лежать в банке, пусть лучше работают на вас, – сказала она. – Со временем и я как совладелица буду получать прибыль. Вы же знаете, у меня сейчас дела идут хорошо.
Марселу от души поблагодарил Милену. Он понимал, что и ей небезразличен их семейный бизнес. Что она не могла поступить иначе – деньги, полученные от отца, пошли на поддержание дела, которым он всю жизнь занимался…
Словом, молодежь Моту жила нелегко, зато много и увлеченно работала, добиваясь осуществления того, о чем мечтала. Марселу получал архитектурное образование. Леу в качестве программиста взял на себя всю организационную работу фирмы и внедрял новую структуру, которая в дальнейшем должна была принести немалые выгоды. Держаться фирме на плаву, пока осуществлялось переоснащение, помогал капитал, вложенный Миленой. Братья приняли помощь сестры, собираясь впоследствии все ей компенсировать.
С появлением в семье Марселу малышей Лауры квартира стала тесна, но купить другую возможности пока не было. Тогда Бранка сделала широкий жест: предложила сыну с семьей переселиться в свой дом.
– Это твой родной дом, Марселу! Ты в нем вырос, и пусть в нем растут твои дети, – сказала она. – А я поживу в вашей квартире.
Марселу с благодарностью принял предложение матери, оно было таким естественным для любящей сына и широкие жесты Бранки! И вот несколько месяцев спустя после отъезда Арналду Марселу с Эдуардой переселились в тот самый дом, где жили, вернувшись из свадебного путешествия.
Марселу по достоинству оценил нежданный щедрый подарок. Теперь он с еще большим основанием чувствовал себя главой клана и старшим в семье. «Дом Моту» и принадлежал ему по праву, и он был благодарен матери за чуткость, какую она всегда проявляла по отношению к нему.
– Мы ведь поедем мимо «дома Моту»? – спросила Элена. – Может, сразу и малыша возьмем?
– Давай, – согласился Атилиу. – От них до церкви рукой подать, а ему будет интересно. Он ведь стал дядюшкой! Заодно и с племянником познакомится.
Оба рассмеялись, представив двухлетнего дядюшку и двухмесячного племянника.
Они заехали к Эдуарде.
– Доктор был? Диагноз подтвердился? – с порога стала расспрашивать Элена выбежавшую ей навстречу Эдуарду. – Мы за Марселинью. Заберем его на недельку к нам.
– Слава Богу, не свинка, – поспешила обрадовать родителей Эдуарда. – Просто железки. Они уже вовсю кувыркаются в своем манеже. Доктор только только ушел, поэтому я и не позвонила, так что вы заберете не Марселинью, а меня. Видите, я готова.
Эдуарда кокетливо повела плечами, показывая новое платье цвета морской волны.
– Хороша! – одобрил Атилиу. – Ну поедемте, а то опоздаем!
– Я вас не задержу! – Эдуарда впорхнула в машину.
Атилиу сиял. И было отчего. Как только Катарина стала ждать ребенка, Леу пришел к отцу и сказал:
– Как ты посмотришь, папа, если я присоединю твою фамилию к своей?
Вопрос сына прозвучал для Атилиу сладкой музыкой – могло ли быть большее счастье? Он о таком мог только мечтать. А обращение «папа»?
Атилиу молча обнял сына.
– Спасибо тебе, сынок, – смог он выговорить только спустя несколько минут.
И вот теперь еще один Атилиу Моту Новелли пускался в жизненное плавание. Интересно, каким он будет? Какую проживет жизнь?
Мысли о малыше трогали Атилиу старшего чуть ли не до слез и вместе с тем он не мог сдержать счастливой улыбки.
В церкви уже собрались все родственники. Сирлея была взволнована не меньше Атилиу. Подумать только – первый внук!
Сколько пережила Сирлея! Как волновалась за Катарину! Но роды прошли благополучно, малыш родился крепенький, здоровенький, а крестили его так поздно только потому, что молодые не собирались крестить его вовсе. Настояли старшие: Ленор все уши прожужжала Сирлее, Лидия – Бранке. И уже после того, как Бранка уверилась, что от крещения ее внуку – настоящему внуку! – будет большая польза, она за него встала грудью. И посмел бы кто нибудь лишить ее родную кровь положенной пользы! Бранка стояла на страже интересов беззащитного ребенка, и никакие родители были ей не указ!
Но молодые родители, уразумев, что бабушки и прабабушки хотят окрестить новорожденного, не стали спорить с родней – праздник так праздник!
В крестные пригласили Педру и Наталью, дочь Мег и Тражану. В белом платье с воланами она держала на руках голенького младенца и из под длинных ресниц поглядывала на Родригу. Сердце у того замирало от волнения и сразу же начинало колотиться быстро быстро.
«Неужели, – думал он, – Наталья в один прекрасный день будет в таком же белом платье стоять перед алтарем, а рядом я в строгом элегантном костюме. А потом она будет держать на руках малыша?..»
Поработав недолгое время в кино, ершистый Родригу вновь вернулся к юриспруденции. Эмоциональный беспредел киномира оказался ему противопоказан, родной для него стихией была жесткая иерархия закона. Виржиния была счастлива: сын становился мужчиной, опорой семьи. Зато Жулия вступила в опасный возраст – множество знакомых, влюбленности, разрывы… Но кто обходился без этого?
Сама Виржиния после мучительного разрыва с Рафаэлем понемногу пришла в себя, вновь почувствовала себя привлекательной женщиной и даже… Да, рядом с ней был друг, был поклонник. Но пока она не принимала серьезных решений.
Малыша побрызгали водицей из купели, надели на него шелковую рубашечку, и счастливая мать понесла его к машине.
– Посмотри, как изменился Леу, – сказала мужу Элена, – он всегда был спокойным, но теперь стал еще и уверенным, а Катарина из хорошенькой превратилась в красавицу. Сразу видно, что она с ним счастлива.
Так оно и было. Молодая семья жила очень дружно. Катарина по прежнему восхищалась своим мужем, и каждодневное общение только увеличило ее восхищение. А Леу ее боготворил. Они понимали друг друга, им было хорошо вместе, и этим все сказано.
А вот что касается работы, то Катарина стояла на распутье. Она успела понять, что рекламные ролики приносят неплохой доход. Но если поначалу эта работа кажется лестной, то потом становится видно, что это путь в никуда. Год, два, и ты выходишь в тираж, вместо тебя появляются новые хорошенькие девушки, которые с успехом тебя заменяют и с широкой счастливой улыбкой размахивают бутылками с кока колой и прижимают к сердцу гигиенические прокладки. Пора было выбирать профессию. Актриса? Менеджер? Коммерческий директор? Визажист?
Занимаясь малышом, Катарина мучительно решала для себя этот вопрос, советовалась с мужем. Но пока ничего еще не решила.
Милена с Нанду подошли поздравить племянника.
– Мы вечером к вам заглянем, – пообещала Милена. – Давно не виделись, хочется поболтать. Много накопилось новостей с магазином, есть кое какие новые проекты, хочется обсудить вместе.
– Конечно, – обрадовалась Катарина. – Посидим в соседнем кафе на терраске, оно такое милое, мы с Леу так любим там бывать! И Атилиу тоже в своем кенгурятнике!..
Милена потрепала малыша по щечке.
– Расти быстрей, карапуз! – проговорила она. – Будешь у нас рекламировать детскую одежду!
– Ну ты и деловая, – расхохотался Леу.
– А что, нет, что ли? – весело откликнулась Милена.
Они стояли уже внизу, возле машины, а сверху по лестнице величественно спускалась к ним Бранка. Под влиянием Лидии и одиночества она в последнее время стала очень набожной. Она часто посещала церковь, ставила свечку Деве Марии и молилась обо всех своих домашних.
Все с теми же королевскими замашками, в новомодном коротком платье и туфлях на высоких каблуках, она торжественно шествовала вниз, не сомневаясь, что дети ее подождут, и вдруг ей под ноги бросилась собачонка. Откуда она взялась? Кто ее привел? Неведомо. Ведомо другое: Бранка отшатнулась, поскользнулась и рухнула. Милена, Нанду, Леу бросились ее поднимать, но…
По щекам Бранки катились крупные слезы. Крепко прикусив от боли губу, она едва выговорила:
– Не могу стоять… Господи! Боль то какая! Нанду подхватил ее на руки, и у него на руках Бранка лишилась сознания.
– Милена! – позвал он. – Срочно в больницу! Милена наскоро простилась с Леу и Катариной и побежала вслед за Нанду.
– Может, я с вами? – крикнул им вслед Леу. – Помощь моя нужна?
– Нет! – отозвалась на бегу Милена. – Поезжайте домой, я позвоню!
В церкви при монастыре, где они крестили малыша, была больница. Рядом. Наискосок через мощеный двор. Но Нанду и Милене, которые несли обмякшую Бранку, дорога показалась неимоверно длинной. Им все казалось, что она не кончается. И Милена вслушивалась в дыхание матери: дышит? не дышит?
– Не волнуйся! – то и дело повторял Нанду, обращаясь к жене. – Все будет хорошо. Все обойдется.
Нанду внес тещу в полутемный прохладный вестибюль. К нему сразу же подошла монахиня. Молча указала, куда нести больную.
Они прошли по мощеному коридору и вошли в небольшую комнатку келью, где сидел старенький доктор.
Нанду положил Бранку на кушетку и вышел. Милена торопливо рассказала, как было дело, а доктор нашатырем приводил Бранку в чувство. Наконец она застонала и приоткрыла глаза.

Глава 2

Бранке показалось, что проспала она очень долго.
Очнулась она в незнакомой комнате с белеными стенами и легкими кремовыми шторами на окне. Жалюзи опущены. В комнате полутемно. Только пламенеют герани – от пола и до верха окна в укрепленных на разных уровнях горшках цветут бордовые и алые герани. «Красиво», – не могла не отметить про себя Бранка. Она повернула голову и увидела сидящую возле постели коричневую фигурку в белом монашеском головном уборе.
«Я в монастыре? – задала себе вопрос Бранка. – Нет, не похоже. – Она попробовала пошевелиться и не смогла. Ее словно бы перепеленали и положили на что то неимоверно жесткое, мешая уютно повернуться на бочок, подтянуть ноги к подбородку. Жестче, чем мой ортопедический матрас», – подумала Бранка, снова попробовала повернуться и застонала.
– Очнулась, голубка? – спросил ласковый старческий голос, и морщинистое лицо наклонилось над ней. – Вот и хорошо.
– Что со мной случилось? – спросила Бранка. – Где я?
– А ты не помнишь, как упала на лестнице? Спасибо зятю, подхватил тебя и принес, – ответила старушка.
– И что же?
– Позвоночник сильно ушибла. Сместился позвонок. Теперь придется полежать. Видишь, прижали тебя, бедную, к доске. Ну да ничего, Бог даст, поправишься. А если надо чего, скажи. Я подам.
С этими словами старушка монахиня снова уселась возле постели и взялась за свое вязание.
– Да где же я? – уже с раздражением спросила Бранка.
– У дочки с зятем, – кротко и ласково отозвалась старушка. – Меня сестрой Кларой зовут. Давай помолимся вместе, поблагодарим, что дело на поправку пошло.
Бранка наконец узнала комнату – да, она была у Милены, беспомощная, неподвижная, и неизвестно, сколько еще пролежит.
Монахиня читала вполголоса молитву, а по лицу Бранки катились крупные слезы.
– Проснулась и плачет! От радости, да? – раздался веселый голос с порога, и обрадованная Милена бросилась к матери.
– От беспомощности, – отрезала Бранка. – Я хотела бы проснуться дома, – недовольно прибавила она.
Милена присела на корточки у постели.
– Ты выглядишь просто чудесно, – сказала она. – Каждый день покоя будет приносить тебе здоровье. Мы все надеемся на лучшее.
– Я не надеюсь, – сумрачно отозвалась Бранка. – Объясни мне, что произошло.
– У тебя было смещение двух дисков, их вправили, но нужно полежать, чтобы не защемлялся нерв, а то ты не сможешь ходить. Так что лежи смирно и терпи наше с Нанду общество. Мы переселиться к тебе не можем, поэтому взяли тебя к себе.
Бранка больше не плакала, хотя очень хотелось. Оказаться в таком положении! Ей! Чтобы кто то за ней ухаживал! Да не кто то, а Нанду! Вот уж испытание, так испытание!
Она не сдержалась и заплакала.
– Мамочка! Миленькая! Вот увидишь, тебе у нас будет хорошо. Ну что, ты не знаешь квартиры Марселу? Это же каменные джунгли, там дышать нечем. Лежала бы и на небо смотрела. Тоска! А у нас совсем другое дело!
Милена подошла к окну и подняла жалюзи, в комнату заглянул цветущий куст роз.
– Видишь, у нас есть каталочка, мы тебя будем вывозить в сад.
Бранка повернула голову и заметила у стены каталку. Значит, дело обстояло настолько серьезно, что без каталки не обойтись. Печально.
– За мной могла бы ухаживать Зила, я бы не доставила вам столько хлопот, – продолжала пытаться руководить дочерью Бранка.
– Она и будет за тобой ухаживать. Можешь считать, что мы приехали к тебе в гости, – улыбнулась Милена. – Если не захочешь нас принять, Зила скажет, что тебя нет дома.
Наконец Бранка улыбнулась – с чувством юмора у нее было все в порядке.
– Так я и буду поступать, – сказала она и, как ни странно, успокоилась. Что поделать, она должна была непременно чувствовать себя хозяйкой если не положения, то хотя бы своего дома. Если не дома, то комнаты. Если не комнаты, то хотя бы самой себя!
– А в саду то как хорошо! Вот вернется Нанду с работы, и мы поедем погуляем. Доска пластиковая, легкая. Просто прелесть! Доктор сказал, что, если ты захочешь, ты сможешь плавать в бассейне на спинке. Представляешь, какая красота! Полежишь, потом поплаваешь. В общем, не огорчайся. Мы с Марселу обсудили, у кого тебе будет лучше, и решили, что у нас. У Эдуарды с детьми забот полон рот, а мы с Нанду сосредоточимся на тебе.
– Спасибо, – сказала Бранка с непередаваемой интонацией.
– Не грусти, мамочка! Все обойдется, – еще раз повторила Милена и поцеловала ее в щеку.
После поцелуя обе почувствовали себя не слишком ловко, таких нежностей за ними не водилось. Но со стороны Милены нежность к матери была искренней. Те несколько дней, что Бранка находилась без сознания, многое ей открыли. Она увидела мать немолодой, слабой, и в ней проснулись если не дочерние чувства, то материнские. Она пожалела Бранку. Со вздохом подумала, что время идет очень быстро, постарел отец, постарела мать, а они, дети, повзрослели. И еще почувствовала, что ей, взрослой Милене, совсем не хочется быть всегда взрослой. Ей нужна мать, она дорожит ею… Да, вот такие неожиданные для себя чувства испытала Милена, пока Бранка лежала в беспамятстве, и поэтому совершенно искренне поцеловала ее.
– Сегодня тебя забежит проведать Катарина с малышом, я – в магазин, Нанду летает. Держи телефон возле подушки, тебе с ним будет не скучно. Марселу уже два раза звонил, скоро позвонит опять. Сейчас пришлю Зилу, и она принесет завтрак. Ну, пока!
Милена помахала рукой и направилась к двери.
– Хорошая у вас дочка, – ласково сказала вслед Милене монахиня, – заботливая.
Бранка промолчала. Больше всего ее интересовало, что делает в ее комнате эта коричневая старушонка: неужели она, Бранка, так плоха, что с часу на час ждут ее кончины?
Мысль о близкой кончине ее напугала, и спросить впрямую она не решилась. Однако монахиня поняла ее и без вопроса. Бранка и в самом деле была плоха. Не случайно она пролежала несколько дней в беспамятстве – в угрожающем состоянии находились сосуды головного мозга. Потому ее и поместили под строжайшее врачебное наблюдение – каждую минуту ей грозил инсульт. Однако своевременный прием лекарств, режим и диета могли стабилизировать сосуды. За всем этим и следила опытная сиделка, сестра Клара, которая заботилась еще и о том, чтобы больную ни в коем случае ничем не волновали.
– Я с вами для того, чтобы помочь вам и облегчить боль, если вдруг заболит спина, – объяснила она. – Станет больно, сразу говорите мне.
Бранка поморщилась – поясница противно ныла.
– Если боль резкая, примем болеутоляющее. Если ноющая, будем терпеть, – продолжала сестра.
– Будем терпеть, – покорно согласилась Бранка и поерзала головой на подушке.
– Почитать вам? – предложила монахиня.
– Нет, я лучше посмотрю телевизор, – ответила Бранка. – По моему, скоро мой сериал.
Вошла Зила с подносом.
– Как же я рада, что вам стало лучше, – сказала она.
– Сколько времени прошло с тех пор, как я попала в больницу? – спросила Бранка. – Я помню, что засыпала, просыпалась, но все как то смутно, неотчетливо.
– В больнице вы пробыли три дня, а дома сутки, – ответила Зила. – Дома вам сразу стало легче. Доктор так и сказал – вы нуждаетесь в домашней атмосфере.
– Кто бы мог подумать? – скептически хмыкнула Бранка. – И что, теперь я буду поправляться?
– Конечно, – с уверенностью ответила Зила. Почти год прожила Зила наедине с Бранкой и несмотря на все ее недостатки, властность, самодурство, привязалась к ней. Не было одной Бранки – Бранок было много: злая и добрая, заботливая и деспотичная, щедрая и прижимистая, и – что самое главное – всегда обаятельная. Стоило Бранке почувствовать, что человек ускользает из под ее влияния, замыкается, отгораживается, она становилась такой внимательной, такой дружелюбной, что не открыться ей навстречу было просто невозможно. Зила это испытала на себе.
Позвонил Марселу. По его голосу Бранка поняла, что сын счастлив, оттого что может поговорить с ней, оттого что ей стало легче. И она сама почувствовала себя счастливее. Бранка по прежнему больше всех своих детей любила Марселу. Раньше она объясняла себе это тем, что он – сын Атилиу, теперь же, когда выяснилось, что это не так, она это никак не объясняла. Просто любила старшего сына. А вот Леу так и остался для нее непонятным. Хотя она теперь видела, что он очень похож на своего отца, но все, что пленяло ее в Атилиу, раздражало в сыне. Странно.
Странным было и то, что с некоторых пор она стала часто вспоминать Арналду. Много лет они прожили вместе, она часто пренебрегала им, привыкла ни в грош его не ставить и вдруг поняла, как много в их жизни зависело от его добродушия, незлобивости, терпения. Может, он был недалеким человеком, но ведь в жизни многое решает не ум, а сердце, чуткость, готовность пойти навстречу…
Бранка лежала на спине, смотрела в потолок и вспоминала прошлое. Да, доска оказалась пожестче их ортопедического матраса.
Сестра Клара сидела на стуле в ногах постели, подавала лекарства, что то вязала. Кажется, кофточки для приютских детей. Бранка не спрашивала. Днем иногда забегал Нанду и выносил Бранку в сад. В саду ей становилось легче.
Как то ей пришла в голову мысль: вот я прикована к постели, я тут, как в тюрьме, и следом другая: Нанду – молодец, несладко ему пришлось в тюрьме, но он выдержал.
Она видела, что дочь все с той же страстью влюблена в своего мужа, а может, даже больше, чем раньше.
Что ж, может, парень и в самом деле заслуживал уважения. Милена все пыталась уговорить Нанду посвящать больше времени ее магазину, чаще участвовать в показах.
– У тебя так здорово получается! Ты так потрясно выглядишь на подиуме! – твердила она.
– В небе я выгляжу еще лучше! – отшучивался Нанду. – Погляди вверх и убедишься. Если хочешь, для рекламы я буду разбрасывать трусики с вертолета. Хорошая идея, а?
– Да ну тебя, – обижалась Милена, надувала губы, и Нанду тут же ее целовал.
– Надутые самые сладкие, – говорил он.
В вертолетном таксопарке он по прежнему возил туристов, показывал Рио, летал за город, отвозя богатых коммерсантов на их виллы.
– Вот увидишь, скоро и я разбогатею, возя богатых, – обещал он Милене. – Богатство – вещь заразная.
– А пока тебя используют и платят гроши, – сердилась она.
– Это я их использую, – возражал Нанду. – Я летаю на их вертолете.
Милена мечтала, что Нанду увлечется маркетингом или коммерцией, ей хотелось, чтобы они занимались одним делом.
– Ты же полюбила пилота, а я не хочу потерять твою любовь, – отвечал он ей.
Много времени занимало у него Общество спасателей, куда он записался после гибели Лауры. Нанду много летал, много тренировался – он хотел профессионально спасать людей.
Милена поняла уже, что небо сильнее ее и что ей придется научиться ждать мужа, потому что иной раз он улетал дня на три, а то и на неделю.
Зато какие бывали встречи! Милене казалось, что она никогда не насытится близостью своего Нанду.
– Я тебя больше никуда не отпущу, – говорила она.
– Да я и сам никуда больше не двинусь, – отвечал он, жадно целуя ее.
Проходила неделя, и он небрежно бросал:
– Исчезаю на три дня, малыш! Обменяемся фотокарточками!
Прожив так год – «медовый год», как называла его про себя Милена, – она даже привыкла к их разлукам. И стала подумывать о помощнике или помощнице. Одной ей было трудно справляться. Поначалу она очень надеялась на помощь Нанду, но он не был приспособлен к земным хлопотам. «А может, мне взять Женезиу?» – подумала она.
Они работали вместе уже второй год, и Милена успела убедиться, что он парень и смекалистый, и грамотный.
– Как ты думаешь, – спросила она мужа, – может, взять коммерческим директором Женезиу? Понимаешь, я могу подбирать образцы товара, готовить показы, организовывать рекламу, но вести переговоры с поставщиками, оформлять накладные, учитывать товары… Для всего этого я хотела бы найти надежного человека.
– Посоветуйся с Леу, он ведь обещал тебе помогать. Но мне кажется, Женезиу – неподходящая кандидатура, – ответил Нанду.
Милена посоветовалась с Леу. Леу пригласил Женезиу к себе, обрисовал круг будущих обязанностей, провел тестирование, посоветовал закончить двухнедельные компьютерные курсы. Затем провел второе тестирование и объявил свое мнение:
– Из парня выйдет толк! С ним можно работать. Если что – ко мне!
Ни с кем больше не советуясь, Милена стала поручать закупку товара Женезиу. А потом и банковские операции. Освободившись, Милена смогла уделять больше времени рекламным мероприятиям и, надо сказать, проявляла немалую изобретательность. Торговля пошла более ходко.
День Милены был заполнен крайне плотно: она ухаживала за матерью, занималась магазином, домом, успевала еще навестить братьев и свекровь с Орестесом.
– Когда же я буду тетей? – спрашивала всякий раз Сандра, стоило у них в доме появиться Милене. – Уже у всех есть маленькие. Только у вас с Нанду все нет и нет. У вас что, денег не хватает?
– Конечно, не хватает, – отшучивалась Милена. – На маленьких нужны очень большие деньги.
– А я бы с ним гуляла после школы, – вздыхала Сандра, – в колясочке возила! – Ей очень хотелось возить малыша в колясочке. – Мы бы с папой вам помогали. Папа, знаете, какие хорошие сказки рассказывает?
Орестес поглядывал на Милену, но ничего не говорил. Вот уже полгода, как он не брал в рот и капли. Общение с Анонимными алкоголиками пошло ему на пользу. Но вот надолго ли?..
Он снова искал работу, мечтал опять устроиться к Педру. Пусть не на такую ответственную должность, какую занимал вначале, но хоть на какую нибудь.
Когда он вечерами говорил об этом с Лидией, она только отмахивалась. У нее были свои заботы. Ее волновала та же проблема, что и Сандру: почему у ее молодых нет детей? Прошел уже год с их свадьбы, а прибавлением и не пахнет. Может, Милена чем то больна? Или с Нанду какая нибудь беда в тюрьме приключилась?
Лидия через день ходила молиться в церковь. Зажигала перед Божьей Матерью свечу и просила:
– Пресвятая Дева Мария! У тебя у самой был сын, дай и моим детям сыночка! Дети – это вечные хлопоты, за них всегда болит сердце. Пусть и Нанду с Миленой узнают, что значит иметь детей!
К Бранке Лидия относилась с прежним уважением. Ни у кого не повернулся язык сказать ей, кому она была обязана столькими слезами, страданиями и бессонными ночами. Зная непримиримый, горячий нрав свекрови, Милена сама просила поберечь Лидию. Им, молодым, легче было простить Бранку, Лидия бы ее не простила…
Узнав, какая беда случилась с Бранкой, Лидия отправилась навестить ее, а заодно поразведать, как обстоят дела со здоровьем у Милены. Может, и ей тоже нужно полечиться?..
Увидев у своей постели Лидию со множеством пакетов – тут домашнее печенье, а тут пирожок, – Бранка сразу же напряглась. Ей нелегко давалось общение с Лидией. Раньше она всегда старалась от нее ускользнуть. Но куда ускользнешь, когда прикручена к постели? И Бранка улыбнулась новоявленной родственнице с присущим ей обаянием.
Лидия уселась, разложила гостинцы, попросила Зилу принести кофе и приготовилась к обстоятельному разговору.
– Я ведь всегда говорила, что нет ничего лучше нашего Нитероя, – начала она. – Вот и вы теперь на собственном опыте убедитесь, как здесь хорошо и приятно жить.
Бранка в ответ только вздохнула – ничего приятного в Нитерое она не находила, но невежливой быть не хотела и кивнула головой:
– Да да, я совершенно с вами согласна, милая Лидия.
– И как мы были правы, когда не хотели, чтобы наши дети женились тайком, – продолжала Лидия. – Поженились по хорошему, с согласия родителей, и живут счастливо. И нам, родителям, с ними хорошо. Вон как Нанду то вас любит и уважает, ходит за вами, как ходил бы за мной, если бы я заболела.
И на этот счет у Бранки было свое особое мнение, но и тут она была вынуждена покивать сватье. Любит? Уважает? Да она бы на его месте эту сеньору Моту, свою тещу, ненавидела смертной ненавистью! А Нанду в самом деле за ней ухаживал. Вот только кто знает, с какими мыслями: может, ждал и не мог дождаться ее смертного часа и только, чтобы не огорчать Милену, таил их про себя?
– А у Милены все ли со здоровьем в порядке? – приступила Лидия к главной своей печали. – Что то она больно худенькая. Наверное, в магазине сильно устает?
– Не знаю, – ответила Бранка. – Я сейчас больше о своем здоровье забочусь. Пока возле меня сиделка монахиня была, я все думала: ну, пришел мой смертный час, раз она сидит, мои грехи отмаливает. Но видно, на поправку пошла, мне теперь самой доверили лекарства принимать. А Милена всегда была худенькой, и здоровье у нее всегда было отменное: спортсменка, пловчиха.
– А по женской части? – доверительно спросила Лидия. – Я ведь по матерински интересуюсь, мы же друг друга понимаем. Если бы причина была в Нанду, я не стала бы таиться.
– Ничем таким дочка со мной не делилась, – ответила Бранка, уразумев, наконец, что волнует Лидию. – Но мне кажется, что они с Нанду пока сами детей не хотят. А по какой причине, мне неведомо.
– Может, оно и так, – задумчиво покачав головой, нараспев проговорила Лидия. – Но мне то пора уже внуков иметь. У вас то их вон сколько, а у меня ни одного!
– У вас дочка еще маленькая, с внуками можно погодить, – отозвалась Бранка.
Лидия, сообразив, что по этой части сочувствия она у Бранки не найдет, переменила тему.
– Мне кажется, вам пора постричься, сеньора Бранка. Сейчас я возьму ножнички и чик чик, быстренько скоренько вас обработаю.
Бранка, вспомнив обещание Лидии на суде, невольно подумала: устроила бы она мне чик чик, если бы знала про меня всю правду!
– Может, не стоит, сеньора Лидия, – попробовала она воспротивиться.
– Стоит, стоит! – Лидия обожала свою работу и с готовностью открыла чемоданчик с набором гребенок, ножниц и феном. – Сейчас вы просто красавица, а после стрижечки станете королевой.
Бранка покорилась, хотя нельзя сказать, что ей было так уж легко принимать заботы Лидии и Нанду.
«Помнится, у Элены был какой то врач, – думала дорогой домой Лидия, – у него они с Эдуардой рожали. Почему бы не отправить к нему Милену?»

Глава 5

– Привет, Лиз! – привычно поздоровался Женезиу, когда она вошла в магазин Милены, где в последнее время стала частой гостьей. – Милости просим! Добро пожаловать!
С тех пор как Милена поручила Женезиу обязанности коммерческого директора, и он, надо сказать, стал совсем неплохо с ними справляться, он приобрел не только элегантный светлый костюм, но и ту обходительность, которой ему явно не хватало, и выглядел совершенно неотразимым.
Для Лизы он и раньше был совершенно неотразим. Но Женезиу, привыкший собирать перезрелые плоды, которые со всех сторон падали ему прямо в руки, мало обращал внимания на девчонок. А если уж обращал, то только на супер экстра класс, прямо как с обложки кинофоторекламы. Где уж Лизе с такими конкурировать!
Но оттого, что она приходила часто, за словом в карман не лезла, давала дельные советы, когда Женезиу в них нуждался, они подружились. Такие отношения с девушкой сложились у Женезиу в первый раз. Лиза была своим парнем, что называется, своей в доску.
Впрочем, насчет «своего парня» лучше было не говорить. Именно парни и стали с некоторых пор главной проблемой для Женезиу. Он бегал от них как от огня.
Дело в том, что основной клиентурой Милены стали голубые. Они облюбовали уютный магазин нижнего мужского белья как место своих встреч и тусовались в нем с утра до ночи. Теперь, если бы в магазин пожаловала Бранка, она бы не сетовала, что он пуст: в каждом углу и уголке стояли и сидели парни, пареньки, парнишки – длинноволосые и стриженые, с сережками и без, в кружевных рубашках и спортивных майках. Они выбирали ажурные трусики, примеряли пастельных тонов пижамы, сплетничали, назначали свидания и деловые встречи, ссорились и закатывали истерики.
Не один из них дожидался Женезиу, надеясь, что вдруг сегодня он взглянет поласковее. Разумеется, они вели с ним разговор только об ассортименте, вносили свои предложения и высказывали пожелания, к которым Женезиу как коммерческий директор вынужден был прислушиваться, а они норовили прижаться к нему потеснее или взять за руку, пока объясняли, какие выгоды их нововведения сулят торговле.
Женезиу их терпеть не мог и бегал от них как черт от ладана, но и грубить особенно не грубил: как никак клиентура.
Приход Лизы всякий раз бывал для него спасением. Она переступала порог, и черед шарахаться наступал для голубых. В обществе Лизы Женезиу обретал свободу передвижения и чувствовал себя под надежной охраной. Свиданий с ней он ждал с тем же нетерпением, что и она, Лиза была счастлива. Хотя трудно было сказать, ладилось у них дело или нет, если под «делом» иметь в виду семейную жизнь. Но в том, что отношения у них были надежные и прочные, она не сомневалась.
И вдруг… Придя в очередной раз в магазин, Лиза увидела Женезиу в обществе броско одетой длинноногой девицы с водянистыми глазами. Девица что то записывала в блокнотик, а Женезиу разливался соловьем. Он едва поприветствовал Лизу, до того был занят. Лиза покрутилась немного и ушла. На следующий день она увидела, как Женезиу подсаживает блондинку в машину и сам садится с ней рядом. На третий его и вовсе не было на месте.
Лиза сразу окрестила блондинку «мымрой» и возненавидела до глубины души.
Она не могла понять, что нашел в ней Женезиу. И лицом, и фигурой Лиза дала бы ей сто очков вперед. Но очевидно, мужчины падки до всяких там финтифлюшек, которые может себе позволить только богатая женщина. Вот Женезиу и соблазнился мымрой.
Обычно Лиза находила часок другой днем, чтобы забежать в магазин. Иногда прибегала, когда близнецы спали, иногда появлялась вместе с близнецами. Но с тех пор как мымра стала распоряжаться временем Женезиу, Лиза отправлялась на прогулку совсем в другую сторону.
Женезиу заметил ее отсутствие. Как то вечером он сам заглянул к ней.
– Куда ты подевалась? – спросил он. – Ты не заболела?
– Нет, я совершенно здорова, – задрав подбородок вверх, ответила Лиза. – Просто времени не было. Занята.
– Я тоже, – пожаловался Женезиу.
– Я заметила, – съязвила Лиза.
– Нет, я серьезно! У нас будет такая реклама! Нашим магазином заинтересовалась одна журналистка, Ольвия Амиду.
– А мне показалось, что журналистка заинтересовалась совсем не магазином, а сеньором коммерческим директором, который, в свою очередь, заинтересовался длинноногой блондинкой и если чем то занят, то только своей личной жизнью в ущерб интересам фирмы! – слова вылетали у Лизы как пулеметная очередь, и она сама удивлялась, откуда они брались.
Лиза не сомневалась, что сразила Женезиу наповал своей проницательностью, а он расхохотался. Он был настолько избалован женским вниманием, что считал его чем то само собой разумеющимся и не обращал на него ни малейшего внимания. Когда то оно ему льстило, но со временем стало до того утомительным, что он старался оградить себя от дежурных посягательств и сразу ставил между собой и очередной претенденткой стенку. Лиза потому ему и нравилась, что была веселой умной девчонкой, а не бабой, которая только и думает, как залучить его к себе в постель.
– Чего ты развоевалась? С ума, что ли, сошла? Пошли лучше к Шареми потанцуем. Сегодня играет наш любимый самбейру.
Против такого предложения Лиза устоять не могла. Они с Женезиу очень любили настоящую народную музыку. А в небольшом подвальчике у старика Шареми собирались самые лучшие певцы и музыканты, знатоки негритянского фольклора и самбы. Публика к нему ходила тоже соответствующая, сплошь знатоки и ценители. И как же они болели за своих певцов! С новой песней, новой мелодией самбейру шли только к старику Шареми – если там оценили, можно петь где угодно.
А как у Шареми танцевали! Самба, любимая бразильская самба – танец, начинающийся с медленного притоптывания и доводящий до экстаза, зажигал кровь танцующих, палил огнем. Ох, уж это упоение танцем! А вокруг стояли и хлопали в ладоши, любуясь танцорами, остальные завсегдатаи.
Женезиу с Лизой уже успели станцеваться. Они в этом кафе клубе были пока новичками, но старички приняли их и оценили. Конечно, Лиза бегала на все новые программы. А уж если их любимый оркестр!
– Подожди секунду! Другие туфли надену!
Через пять минут Лиза была готова. Ее способность собираться в одно мгновение Женезиу тоже оценил. Ему осточертели бабенки в возрасте, которые часами сидели перед зеркалом с мазями и притираниями. Он на них насмотрелся! А Лиза встряхнула головой, провела по волосам гребенкой, и готова! Чем на всякие глупости время тратить, лучше повеселиться и потанцевать – так она считала. И Женезиу тоже.
В этот вечер Лиза отплясывала от души. И как ей было не отплясывать, когда в первый раз в жизни Женезиу сам пришел к ней?! Он скучал без нее! Он сам сказал ей об этом!
Они танцевали в центре, а все остальные стояли кружком и хлопали.
– Ну и парочка! Огонь! Давно такого не видели, – говорили, покачивая головами, знатоки.
От этих похвал у Лизы прибывали новые силы и вдохновение.
Танец сблизил их так, как не сблизил бы целый год прогулок и встреч. Они узнали, что понимают друг друга с полуслова, с полудвижения. Могут помериться силами, посоперничать, но только для того, чтобы убедиться: они достойны друг друга, они ровня.
Вот танец повела Лиза, и Женезиу послушно подчинился ей, подыгрывает, помогает, стелется мягкой травкой возле красующейся девушки, но вот он сравнялся с ней, вот он уже ведет ее. Теперь она словно вьюнок повелика льнет и вьется вокруг него…
Долго они не могли забыть этот вечер. Что то произошло между ними такое, что каждый вдруг приостановился, задумался, будто на пороге решающего шага. Они даже перестали видеться на некоторое время. Близость их стала настолько очевидной, что следом должна была наступить пора серьезных перемен, но оказалось, что никто из них к ним еще не готов.
Ольвии и в голову не приходило, что у Женезиу может быть какая то своя жизнь. Ей понравился молодой человек, и она делала все, чтобы он обратил на нее внимание, оценил ее и делал то, чего ей хотелось.
Ее отец был владельцем популярной полубульварной газетенки, сама Ольвия сотрудничала в молодежной, рангом повыше. Но Женезиу не разбирался в рангах газет. Когда сеньорина Амиду представилась ему и изъявила желание написать о молодежном бизнесе, он обрадовался. Все вокруг платят за рекламу, а тут сама реклама идет к ним в руки. Ни слова не говоря Милене, он стал бурно общаться с Ольвией, заботясь, чтобы она получила как можно больше материала. Он готовил Милене сюрприз.
Материала Ольвия получила много, но не получила того, чего добивалась, – Женезиу.
Когда она предложила ему провести вместе выходные, он отказался. Он прекрасно понимал, что вечер на берегу океана непременно должен был закончиться в постели, а спать с этой щепкой с рыбьими глазами он не хотел. Она была не в его вкусе.
Ольвии и в голову не могло прийти, что этот простой парень ее отвергает. Она и представить себе не могла, насколько он пресыщен женским вниманием. Ей казалось, что он стеснителен, застенчив, что он оробел перед возможным счастьем, и продолжала всячески ободрять его, демонстрируя свое восхищение. А его от подобного восхищения давно тошнило.
Наконец ему надоела ее навязчивость, и он решил при первом же случае объясниться с настырной девицей напрямую.
Случай не замедлил представиться. Ольвия под предлогом завязывания нужных деловых знакомств пригласила его на коктейль. Она обещала свести его с фотокорами, которые мастерски снимают показы мод и могут за совсем недорогую цену сделать рекламный буклет.
Женезиу принял предложение, потому что Милена как раз готовила очередной показ и фотографы им были нужны позарез.
Потусовавшись минут сорок и сунув в карман с десяток визитных карточек, Женезиу откланялся.
У выхода его нагнала Ольвия.
– Поедем ко мне, – предложила она. – Отберем слайды к статье в следующий номер, где будет говориться о вас.
– С каких это пор ты горишь на работе? – осведомился он насмешливо. – Лично у меня рабочий день закончен! Завтра с утра я в твоем распоряжении.
– А я в твоем распоряжении сегодня, – сказала она, глядя на него таким знакомым ему тусклым, полным желания взглядом, который он со временем возненавидел.
– Пока мне было в охотку, я трахал вас десятками, – грубо сказал он, – но я, и только я, выбирал, кого мне трахать!
Женезиу повернулся и ушел не оглядываясь. Грубость, может быть, была излишней, но эта баба его достала!
Ольвия, закусив губу, вскинула голову.
– Скотина, – процедила она сквозь зубы, – грубое животное.
Ну он у нее еще попляшет! Гомик несчастный!
Однако утром она позвонила ему как ни в чем не бывало. Женезиу оценил похвальное миролюбие, девчонка оказалась умнее, чем он думал, и он был этому рад. Говорил он с Ольвией самым добродушным и любезным тоном.
Он даже заехал за ней, чтобы отвезти ее в редакцию. Ему это казалось верхом любезности.
– Это я оказываю тебе любезность, садясь в твой старый драндулет, – фыркнула Ольвия. – Мог бы завести себе что нибудь поприличнее.
– Заведу, когда наш бизнес станет постарше, – хмыкнул Женезиу. – Ты же лучше других знаешь наши проблемы.
– Вашими проблемами я не занимаюсь, у меня свои, – с нажимом заявила девушка.
Женезиу не понял, что она хотела этим сказать, и не стал доискиваться – видно было, что она все таки на него обиделась, а копаться в ее обидах ему было неинтересно.
Слайды они отобрали, но Ольвия сказала, что она придет и на показ, который устраивала Милена.
На этот раз Милена уговорила и Нанду принять участие в показе. Он хоть и не любил этой работы, но раз уж Милена попросила, как он мог ей отказать? А она так гордилась своим детищем – магазином, – что не замечала неодобрения Нанду. Ей даже в голову не могло прийти, что муж далеко не в восторге от ее деятельности.
Но на подиуме Женезиу и Нанду смотрелись отлично, в этом Милена была права, – высокие, широкоплечие, мускулистые, с легкой походкой и обаятельной улыбкой.
Демонстрировали они коллекцию пляжных костюмов.
Голубых набился полный зал, они млели и таяли, а Милена, гордясь широтой своих взглядов, с удовольствием поглядывала на них.
Фотографы снимали, Ольвия что то строчила в свою книжечку.
– Успех! Настоящий успех! – шептала Милена. – У нас никогда еще не было столько народу.
Распродажа после показа прошла на ура. Нанду и Женезиу, довольно переглядываясь, фотографировались со своими покупателями.
– Отличная будет реклама! – ободряюще улыбнулась своим партнерам Милена. – Вот увидите, как шикарно пойдут у нас дела!
– Да, реклама будет хоть куда, – широко улыбнулась Ольвия, – будет что поместить в газету.
– А не пойти ли нам в ресторан, мальчики? – весело предложила Милена. – Нам есть что отпраздновать.
Они пошли в ресторан, и Милена заказала бутылку шампанского.
– Угощаю! – радостно заявила она. – Похоже, что мы вот вот расплатимся с Мег и Тражану, и я буду единоличной владелицей доходного предприятия.
На лицо ее набежало облачко грусти, и она прибавила:
– Что бы там ни было, а я всегда Лауру вспоминаю. Мы ведь вместе все затевали, и тогда никто не верил, что из этого что то получится. Но получилось, хотя и Наталья охладела к нашим трусам и майкам.
– Зато воспылала страстью к умным книжкам, которыми ее снабжает Родригу, – улыбнулся Нанду и тут же помрачнел.
Как только речь заходила о Лауре, он вспоминал тугую упругую воду, которая без конца выталкивала его, мешая высвободить из тисков несчастную. И он нырял и нырял, пытаясь ее спасти, но все таки не спас…
Женезиу тоже помнил красивую девушку с темными неподвижными глазами, которая потом так трагически погибла, и тоже посерьезнел.
Милена взяла мужа за руку и нежно прижалась головой к его плечу.
– Простите, я вам обоим настроение испортила! А близняшки такая прелесть, и Жуанито – вылитая Лаура.
Вспомнив, как он возился с малышами в Ангре, Нанду улыбнулся. Они уже отлично бегали на своих крепких толстеньких ножонках и были страшно похожи на пингвинчиков, такие же важные и пузатенькие.
Женезиу встал и стал прощаться, он хотел еще повидать Лизу, после всей этой суеты прогуляться с ней не спеша по набережной. Они не виделись уже несколько дней, все было некогда. И как это он смог их прожить без нее?
– Спасибо тебе, – поблагодарила его Милена, – ты видишь, я не ошиблась, ты не директор, а мечта!
– Вот этого не надо, – с шутливой строгостью сказал Женезиу, – я уже работал мечтой. Мне не понравилось.
Все рассмеялись, Женезиу откланялся и ушел.
Милена с Нанду никуда не спешили, им было так хорошо вдвоем в этом ресторанчике, чуть захмелевших после бокала шампанского.
– Скоро мы поедем в Ангру? – спросила Милена.
– Только на будущей неделе, – отозвался Нанду. – На этой я улетаю в Сан Паулу.
– Что делать с мамой, ума не приложу, – вздохнула Милена, – вроде стало получше, разрешили немного двигаться, а ей еще тоскливее стало. Она же человек деятельный. А тут еще ты улетишь, командовать совсем некем будет.
– Слушай! Мне пришла в голову гениальная идея. По моему, я придумал, чем ей заняться.
Милена, выслушав его, идею одобрила. На другой день с утра она вошла в спальню к Бранке с целым ворохом газет.
– Как ты себя чувствуешь, мамочка? – бодро осведомилась она.
– Могла бы и получше, – сумрачно отозвалась Бранка. – Как я могу себя чувствовать, если едва могу двигаться? Да я просто лопаюсь от избытка энергии.
– Это прекрасно, что энергии у тебя в избытке. Мы постараемся ее использовать, – пообещала Милена.
– Да неужели? – изумилась Бранка. – Ну ка, ну ка, доченька, расскажи как!
Милена положила рядом с Бранкой большую стопку газет.
– С сегодняшнего дня назначаю тебя заведующей информационным отделом моего магазина. Держи ножницы, клей и вот этот альбомчик. Ты будешь выуживать из газет всю информацию о продаже и покупке мужского белья и магазинчиках вроде нашего, вырезать и подклеивать вот сюда. – Милена похлопала по синему альбомчику. – А все заметки о нас – в другой, – и Милена похлопала по золотистому.
– Подклеивать? Я? – Бранка решила, что Милена над ней издевается. – Может, ты лучше поручишь это Марселинью? Мне кажется, он более подходящая кандидатура.
– Мама! Ну почему ты никогда не хочешь мне помочь? Кажется, я так редко прошу тебя о чем то! И время у тебя есть, и спешить некуда, и все равно не хочешь. – Милена, похоже, всерьез обиделась.
– Ну ладно, не кипятись. Так и быть, займусь выуживанием. Так ты, кажется, выразилась? – снизошла Бранка.
За время своей болезни, оказавшись совсем беспомощной, она оценила заботы дочери и зятя – на деле выяснилось, что оба они совсем неплохие ребята, и Бранке иной раз даже приходило в голову, что, может быть, зря она так круто обошлась с ними.
Милена поцеловала Бранку и исчезла, она торопилась к себе в магазин.
Бранка принялась просматривать газеты и, надо сказать, узнала много интересного. Вот уже лет двадцать, как она пренебрегала молодежной прессой, и должна была засвидетельствовать, что хоть и они в юности не были паиньками, но то, что творилось теперь!..
Бранка только головой покачивала, просматривая заметки.
Мало помалу она втянулась в это занятие. По утрам она уже с нетерпением ждала Милену с ворохом газет и принималась с жадностью их просматривать – у нее там были свои друзья и враги. Зилу она посадила рядом с собой и заставила вырезать и вклеивать отмеченные карандашом статейки. Теперь ей было чем руководить и кем командовать, и она почувствовала себя куда счастливее.
Однажды она увидела на четвертой странице улыбающееся лицо зятя. Ага! Вот и Нанду в компании таких же волосатиков! Интересно, что про него пишут?
По мере того как Бранка читала заметку, лицо ее вытягивалось все больше и больше. Ну и заметочка! Милена была права, когда заинтересовалась, что там про них пишут. Врага нужно знать в лицо!
В заметке расхваливали начинание Милены. А начинание, оказывается, состояло в следующем: гонимое сексуальное меньшинство обрело наконец надежный приют, благодаря чему подняло голову и расправило крылышки. Далее предлагалось наладить целую сеть таких магазинов, чтобы угнетенные могли подавать друг другу руку помощи. Ну и так далее, и все в том же духе.
Заметку венчала фотография Нанду в объятиях волосатиков, что не оставляло никаких сомнений в пристрастиях мужа хозяйки.
– Ты только полюбуйся на это безобразие! – такими словами встретила Бранка вернувшуюся вечером Милену. – Что бы сказал Арналду, если бы это увидел!
Милена посмотрела, прочитала и расхохоталась.
– И ты еще смеешься? – возмутилась Бранка. – Попомни мое слово, все это тебе дорого обойдется! Не зря я за тебя боялась – ты связалась с дурной компанией. Ты не умеешь взяться за дело! Кто допускает к себе всякий сброд? Почему ты не проверила, кто про тебя пишет?
– Да я и понятия не имею, кто это, – продолжая смеяться, ответила Милена. – Фамилию в первый раз вижу.
– И куда это годится? – вконец рассвирепела Бранка. – Можно подумать, что не в нашем доме выросла! Ты что, не помнишь, какие я закатывала приемы? Я это делала не просто так, я фильтровала людей, приглашала только отборную публику, и о нас писали только то, что нам было нужно. Я выбирала, с кем из журналистов мы будем дружить, у нас не было случайных людей. А это что за понос? Тебя вываляли в грязи, а ты еще смеешься!
Бранка была не на шутку возмущена, а когда сердилась, в выражениях не стеснялась.
– Мамочка! Сейчас другие средства рекламы, – попыталась успокоить мать Милена. – Все слетаются на запах жареного. Вот увидишь, дела у нас пойдут еще лучше.
– Нет, моя дорогая, дела пойдут куда хуже! – патетически заключила Бранка, отбросив с негодованием газету. – Ты погубишь себя, если не будешь устраивать приемов!

Глава 6

Милена улыбалась про себя, вспоминая предложение матери устраивать приемы. Бедная наивная мамочка! Она все еще живет в своем богатом роскошном прошлом и, слава Богу, не понимает, как трудно живут ее дети. Хорошо, что доходов от магазина хватает на то, чтобы поддерживать оборот и выплачивать кредит, на жизнь остается совсем немного. Но как только Милена выплатит долги, она начнет расширяться, сможет кое что откладывать, а со временем и тратить. Вот когда они будут жить посвободнее, тогда Милена возьмется и за другие проблемы.
Она улыбнулась, вспомнив, с каким любопытством Сандра всякий раз обходит их дом, интересуясь, не привезли ли они себе маленького. Да и свекровь поглядывает на нее с подозрением. Может, у тебя какие нелады со здоровьем? Пора бы, давно пора, – говорит ее взгляд.
Но Милена не обращала внимания на взгляды. Она, как могла, крутилась на зарплату Нанду да еще старалась, чтобы Бранка не заметила, что семья живет хуже, чем прежде. Ведь немало денег уходило и на лечение. Его они оплачивали все втроем, но, когда в доме лежит больной человек, сколько еще набегает расходов.
Однако Милена не падала духом. Все было хорошо, все было просто отлично, и ничего другого она себе не желала. Стоило ей произнести про себя: Нанду! Увидеть его серьезный ласковый взгляд и чуть застенчивую улыбку, как ее охватывало невообразимое счастье и она готова была лететь как на крыльях.
Милена перебирала утреннюю почту и улыбалась. По прежнему самыми счастливыми для них временами были поездки в Ангру. Мелкий белый песок, ослепительная синева воды, и они вдвоем, как Адам и Ева.
А потом семейный обед, возня с малышами. Эдуарда чуть чуть располнела, и ей идет, она стала такая спокойная, солидная, – главная начальница семьи и жизни. Занимается психологией. Кажется, пишет какую то работу и собирается защищаться. И еще статьи публикует в женских журналах. Очень умные!
Милена опять рассмеялась. Все хорошо было в это солнечное утро! Ее радовало, что она ладит со своими невестками, что братья наконец подружились и вместе поднимают отцовскую фирму, что все они молодые и у них немного денег, но много сил, и они еще преуспеют в жизни.
Газеты она, как всегда, отложила для Бранки: пусть изучает. И принялась перебирать письма. Распечатала одно и побледнела. Глаза наполнились слезами. Администрация больницы города Рибейру извещала ее о смерти сеньора Арналду Моту. Кремация должна была состояться завтра.
Господи! Что же она плачет? Нужно срочно лететь! А слезы текли и текли.
Милена поднялась к Бранке и сообщила ей новость. И у Бранки глаза тоже наполнились слезами. Сама не зная почему, в последнее время Бранка часто вспоминала Арналду, их совместно прожитую жизнь и о многом жалела. Больше того, она чувствовала себя перед ним виноватой, перед ним и перед своей семьей, для которой всегда так старалась. Если бы она так не пренебрегала им, не обращалась с ним свысока, он бы никогда не клюнул на эту гадину Изабел. Человеком он был добрым, любил детей, любил ее, был по настоящему предан семье. Конечно, и он, и она наделали в жизни немало глупостей, но к старости становишься добрее и все прощаешь… Ушел Арналду, и вместе с ним ушла и жизнь Бранки, и она вдруг почувствовала себя старой.
– Полетишь? – спросила она Милену.
Та молча кивнула. Потом поцеловала мать, посидела с ней еще минутку и спустилась вниз, чтобы позвонить братьям.
Марселу уже созвонился с Леу, заказал билеты на самолет. Они летели до Бауру, а потом доберутся на машине до Рибейру, маленького городка на берегу горного озера, говорят, сказочной красоты.
Самолет в четыре, к вечеру будут на месте, переночуют, а утром похороны.
– Урну привезем в Рио, – сказал Марселу, – похороны устроим здесь.
– Конечно, – согласилась Милена и улыбка тронула ее губы: как все таки хорошо, что у нее есть братья. Что бы она без них делала? Только плакала.
– А Леу? – спросила она.
– Леу тоже летит.
Ну конечно. Как могло быть иначе?
– Ты останешься с Зилой, мамочка, – предупредила Милена Бранку. – Но ненадолго. Завтра к вечеру мы вернемся.
Глядя на обиженное лицо матери, Милена прекрасно понимала, какие чувства она испытывает. Конечно, она считала, что дети могли позаботиться о том, чтобы и ее доставить на похороны. Как бы там ни было, но она не чужой человек Арналду – тридцать лет прожили вместе, троих детей вырастили. Или хотя бы предложили для порядка, а она бы отказалась… А так бросают дома, как старую ветошь!.. По щекам Бранки снова потекли слезы. Кого она жалела? Его? Себя? Или жизнь, которая, оказывается, осталась уже позади?
– Мама! Мы очень хотели взять и тебя, – стала объяснять Милена, присев на краешек кровати и взяв мать за руку. – Я позвонила твоему доктору, но он сказал, что ни в коем случае. Тебе сейчас и волноваться то вредно, а уж перемещения просто противопоказаны. На всякий случай он обещал прислать тебе сиделку из монастыря, сестру Клару. Она побудет с тобой, пока я не приеду. Помолится за отца, за всех нас, даст тебе успокоительного.
Милена поглаживала руку Бранки, ждала, пока она успокоится. А Бранка все плакала и плакала: конечно, хорошо, что дети подумали, позаботились о ней, но каково ей знать, что все за нее решили. Это ей то, Бранке, которая всю жизнь все решала за всех?..
– Мне лучше поплакать, – сказала она. – А ты возле меня не сиди, я сама со всем справлюсь.
Хоть чем то она может распорядиться, это ей решать – плакать или не плакать!
Милена поняла мать и тихонько вышла. А Бранка лежала неподвижно, смотрела на белоснежный потолок, и по лицу ее текли слезы.
В Рибейру Милена с братьями приехали уже затемно.
На юге ночи падают мгновенно. Эта была бархатной, с яркими звездами.
Милена, Леу и Марселу шли по плиточному тротуару между одуряюще пахнущими цветами к маленькой гостинице и думали об одном – об отце, который умер вдали от них и не знает, что они здесь и его любят.
Хозяин мгновенно понял, кто они такие, и сказал, что проводит их в часовню при больнице, что сеньор Арналду Моту там и они смогут побыть с ним.
В золотистых от дрожащих от пламени свечей сумерках под кротким взглядом распятого Христа и встретились дети со своим отцом.
Лицо Арналду было спокойным, он похудел, у губ осталась горькая складочка, но он словно бы говорил: да, мне было больно, но теперь мне хорошо, мне очень хорошо.
Все втроем они сели на скамью и сидели молча, каждый думая о своем, по своему любя, вспоминая и прощаясь.
Милена плакала, винясь, что писала редко и даже не знает, как отец провел свои последние дни.
«Но мы же всегда с тобой разговаривали, и я спрашивала у тебя совета, если мне было трудно, и ты всегда всегда помогал мне. Я знаю, папочка, ты думаешь обо мне, и сама я о тебе все время думала!»
Мало помалу Милена успокоилась, и у нее возникла явственная, ощутимая уверенность, что отец рядом с ней по прежнему, что он хочет утешить ее и словно бы говорит: «Я с тобой, ты не сирота, теперь я буду заботиться о тебе еще нежнее».
И она уже без боли смотрела на восковое лицо покойника – он не был ее отцом, ее отец был с ней, она чувствовала его присутствие, его любовь и заботу.
Всю ночь они просидели в часовне, и долго потом будут они вспоминать эту ночь, которая свела их теснее, укрепила ослабевшие родственные связи, вновь сделала их семьей – большой семьей Моту – Новелли – Гонзаго.
Когда свет свечей поблек в косых лучах солнца, проникшего в часовню, они поцеловали отца и вышли. Отец был с ними, они оставили только его тело, а он хотел показать им, где он жил и чему радовался в этом городке.
Цветы, беленые домики и где то за ними синяя гладь озера. Что может быть чище и спокойнее горного озера? Когда они вышли к нему, оно сияло ледяной безмятежностью. Стеснившиеся горы напоминали о величавости покоя, а синева воды – о незамутненной чистоте.
Все втроем они сели на большой валун и, прижавшись друг к другу, смотрели на озерную гладь, будто вглядываясь в начало вечности.
Марселу обнял брата и сестру за плечи, в глазах его стояли слезы. «Вы под моей защитой, – словно бы сказал он сестре и брату, – теперь я старший, а сильным меня сделал отец».
Марселу помнил, с каким искренним восхищением смотрел на него всегда папа и каким чувством превосходства наполняло его отцовское восхищение. Тогда он чувствовал его заслуженным, считал, что он вправе смотреть на отца свысока, так же как смотрит на него мать, и был заодно с ней в этом пренебрежении. Но теперь то он понимал, что восхищение – только знак любви, восторженной и щедрой.
Как восхищают теперь Марселу его малыши – щенячье любопытство Марселинью, косолапые шажки Алисии и Жуана. А что если бы они вдруг возгордились своими толстыми ножонками и пожелали сохранить их навечно? Вышло бы смешно и глупо. В бизнесе он сам был вот таким же косолапым несмышленышем, и отца восхищали его первые шаги только потому, что отец любил его.
«Я виноват перед тобой, папа, – думал Марселу. – Мы с матерью доставили тебе столько горьких минут… Ты не был сильным человеком, но, любя нас, взял на себя тяжелую ношу забот, нес ее достойно и нуждался в поддержке. А мы, ради которых ты преодолевал себя, осуждали каждое проявление твоей слабости, без конца были недовольны тобой… Теперь то я понял: ты чувствовал это осуждение, но твоя любовь помогала тебе нас простить».
Да, зная свою вину, Марселу не ощущал мучительных угрызений, потому что чувствовал отцовскую любовь и отцовское прощение.
Из за неприязни Бранки Леу был всегда изгоем в семье, не похожим на других, не любимым матерью. Но Арналду был привязан ко всем детям одинаково, он не мог защитить Леу, зато его привязанность уравнивала мальчика с братом и сестрой, помогала ощутить с ними родство. И теперь любовь к Арналду сближала их всех и роднила.
Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, осиротевшие, но обогащенные любовью.
Так же тесно прижавшись друг к другу, стояли они на отпевании, куда пришло довольно много народу. Арналду прожил здесь недолго, но ведь в любом маленьком городке каждый человек на виду, а уж приезжий тем более.
К детям подходили, говорили добрые слова об их отце, он запомнился многим человеком добрым, терпеливым, мужественным. Вспоминали, что он частенько страдал от радикулита, но никогда не жаловался и не раздражался. И надо же, умер так внезапно, в одночасье – от разрыва сердца… Не знал, что смерть так близко, ему бы еще жить да жить… Вот и домик себе купить собирался. Все ходил, присматривал, только никак решить не мог – поселиться поближе к озеру или повыше в горах. Видно, горный воздух был не по нему: не выдержало сердце. Что то в этом роде говорили подходившие к детям жители, выражая свои соболезнования, и все трое кивали в знак благодарности.
Потом все трое еще раз простились с отцом, еще раз повинились перед ним и поплакали, затем проводили его в последний путь до небольшого здания – крематория.
Старенький служитель пообещал им выдать урну через два часа, и они снова пошли на озеро. Все время, пока отец лежал в часовне, они чувствовали его присутствие. Он был другим, незнакомым, но он был с ними. А теперь вокруг была пустота и хотелось смотреть только на небо. Ощущение живой отцовской любви не рассеялось, а вот плоть ушедшего детям приходилось ткать из воспоминаний. Они торопливо перебивали друг друга: «А помнишь, а помнишь…»
Прошлись и по кладбищу, где царил покой, – уютному, маленькому, с дорожками, посыпанными мелким гравием.
– Наверное, папе понравится лежать здесь, – сказала Милена. – Он ведь сам уехал из Рио и не хотел туда возвращаться.
– Может, ему хотелось, чтобы каждую годовщину мы приезжали сюда к нему, ходили на озеро, смотрели на небо, думали о том, что он завещал нам, и понемногу взрослели, – продолжил мысль сестры Леу.
– Скорее! Его нельзя кремировать! Мы лучше похороним его здесь, – торопливо проговорил Марселу, и они бросились к крематорию.
Всех подгоняла одна только мысль: «Только бы… Только бы…»
Они успели.
– Мы были сейчас на кладбище и решили… – начал Марселу.
– И правильно решили, – тут же подхватил старичок, – а то у меня в хозяйстве неполадки, техника встала. По чести сказать, нечастое у нас дело – кремация…
Все трое облегченно вздохнули. Босоногий мальчишка сбегал за могильщиками, с ними быстро договорились. Деревенских парней, которые согласились понести гроб, нашли без труда, и вот скромная процессия потянулась в сторону кладбища, по дороге к ней присоединялись местные жители. Когда они добрались до тенистого кладбища, могила была уже готова.
Гроб опустили, каждый кинул горсть земли, постояли, вытерли слезы и разошлись. Все, кроме детей. Они смотрели на каменистый холмик, смотрели вниз на долину, вверх на высокие горные кряжи, вздымавшиеся невдалеке, и чувствовали: отец остается здесь в тишине и покое. Он с благословением отпускает их в тот суетный мир, который был оставлен им, пусть и не по собственной воле, зато по воле Того, Кто наделяет каждого собранными им за жизнь плодами.
– Спи с миром, папочка, – сказали дети, – мы будем приезжать к тебе.
Им было легко уходить, они не чувствовали, что разлучаются с отцом, и с усердием занялись теми делами, которые являются непременными при устройстве на новом месте.
Они попросили бывшую хозяйку отца, смуглую горбоносую женщину, у которой он снимал половину дома совсем рядом с озером, присматривать за могилой и оставили свои телефоны, если ей понадобится о чем то их известить.
– А могильную плиту заказать у вас можно? – спросил Марселу.
– Пойдемте покажу где, – сказала хозяйка, накидывая цветастую шаль.
– Мы закажем, а вы присмотрите, как поставят, – попросила Милена, – и нам позвоните, мы приедем.
– Не беспокойтесь, сделают как надо, – успокоила ее женщина.
У каменотеса они долго выбирали плиту, но потом выбрали не плиту, камень – угловатый, причудливый – и попросили отшлифовать небольшое местечко сбоку и написать: «Арналду Моту» и дату рождения и смерти.
– Папе бы понравился, вон какой самостоятельный, – сказал Леу, поглаживая камень, и все невольно улыбнулись.
Их покорный терпеливый отец вырвался в конце жизни на волю и, по всему чувствовалось, наслаждался ею.
Они заплатили каменотесу, заплатили хозяйке, простились. А потом зашли еще в церковь – заказали заупокойную службу.
Когда они подошли к гостинице, их уже ждала заказанная машина.
– Зачем только номер заказывали? – переглянулись они. – И вещей то никаких нет. Забирать нечего.
Попрощались с хозяином, протянули деньги.
– Да за что ж с вас брать? – пожал он плечами. – Грешно.
– Возьмите, отца помянете, – сказал Марселу.
– Это дело другое, грешно не взять, – серьезно сказал хозяин и взял деньги. – Достойный был человек.
Поблагодарили. Сели в машину. Только тронулись – и навалилась усталость, и они, прижавшись друг к другу на заднем сиденье, уснули и проспали как малые дети всю дорогу.

Глава 10

День за днем, ночь за ночью боролась Анита за жизнь малыша, которого назвала Луисинью и считала своим сыном. Она постоянно была настороже, готовая в любую секунду прийти ему на помощь. Домой она забегала изредка, просто взглянуть, на месте ли еще ее дом. Но настоящим домом стало для нее реанимационное отделение при хирургическом отделении. Каждую отвоеванную у смерти секунду она считала своей победой. И так оно и было на самом деле. Сложнейшая аппаратура была ее союзником в благородном деле спасения той жизни, которая пожелала появиться и появилась на земле.
Но одна Анита не выдержала бы этой изнуряющей борьбы, которая требовала столько сил и напряжения. Рядом с ней был ее муж, были другие врачи и сестры, которые ей помогали. Все отделение знало чудесную историю о воскресении безнадежно больного малыша и всеми силами помогало тем, кому Бог помог совершить такое чудо.
Все считали своим долгом помогать этому младенцу, ведь не каждый день совершаются в жизни чудеса, и если уж такое свершилось, то каждому хочется быть к нему причастным.
По капельке, по крошечке втягивался младенец в нелегкое дело жизни. Ему нужно было научиться правильно дышать, и это у него уже неплохо получалось. Анита с радостью смотрела на экран, который фиксировал кривую дыхания младенца, показывал объем поступившего в легкие воздуха, – Луисинью хорошо справлялся с этой работой, мама была им довольна.
Хуже обстояло дело с питанием, все это время малыша кормили через капельницу, так как он был еще слишком слаб, чтобы самому переваривать пищу. Но родители отвоевали у смерти уже целую неделю!
Сезар осмотрел шов и сказал:
– Заживление идет даже лучше, чем я мог надеяться. Попробуем с завтрашнего дня давать понемногу слизистого отвара.
Анита довольно кивнула – они переходили к следующему основополагающему этапу.
Но путь предстоял еще долгий – двигательная деятельность малыша была ограничена врожденным поражением позвоночника, а значит, нельзя было надеяться и на полноценное развитие в целом. Лет в пять, а может быть, и раньше, в зависимости от того, каким будет состояние здоровья ребенка, ему предстоит еще одна очень серьезная операция, которая и определит его дальнейшую судьбу.
Но до этого нужно было еще дожить, пока счет времени шел даже не на дни, а на часы.
Анита была поглощена заботами о Луисинью и своими каждодневными обязанностями. День состоял для нее из множества дел, и о каждом из них, тщательно с ним справившись, она вспоминала с облегчением.
«И это позади», – думала она, оглядывая вечером длинную череду переделанного и готовясь взяться за следующую.
Зато Сезар думал о будущем. Как только у него возникала свободная минута, одна и та же мысль сверлила его мозг: что они будут делать дальше? Как им быть с Луисинью?
Изабел пока еще оставалась в клинике, в любую минуту кто то из сестер мог проговориться о чудом воскресшем мальчике и заронить в ее душу подозрение. Слухи об этом могли дойти и до администрации, и она тоже могла вмешаться неожиданным и нежелательным образом. Случай был, конечно, беспрецедентный.
Невольные опасения одолевали Сезара. Если кто то нарушит тот заговор молчания, который пока окружал ребенка, он может поплатиться не только дипломом, но и свободой. Следуя закону милосердия, он вновь стал преступником: врачом, который ворует у доверившихся ему женщин детей.
Он регулярно навещал Изабел, проверяя ее шов, и она была с ним необыкновенно любезна. Ей хватало ума не разыгрывать из себя убитую горем мать, тем более что она ни разу так и не взяла на руки свою дочь. Не надо было быть великим провидцем, чтобы угадать, что сеньора Лафайет хочет проститься и с дочерью.
А девочка была чудесной. Если за мальчика все боялись, то за девочку все радовались. Она уже набирала недостающий вес, и ее басистый требовательный плач мгновенно созывал всех сестер.
– Через три дня я могу вас выписать, – сообщил Сезар Изабел после очередного осмотра. – Полагаю, вам не терпится выбраться на свободу после столь долгого заточения в наших стенах.
– Не скрою, так оно и есть, – улыбнулась Изабел. – Хотя мое заточение было вполне комфортабельным.
– Я пропишу вам режим, которого советую придерживаться, и очень прошу находиться под наблюдением гинеколога.
– Я вас поняла, я себе не враг, – ответила Изабел, – и последую вашему совету.
Вскоре приехала Лиза, и девочка поступила целиком и полностью в ее распоряжение. Изабел пока объясняла это своим плохим самочувствием и слабостью. Никакой лишней информации она не собиралась давать в этих стенах и торопилась их покинуть.
– На сколько ты взяла отпуск? На месяц, как я просила? – уточнила Изабел.
Она смотрела на Лизу с невольной усмешкой – до того ее юная подружка была изумлена переменами в жизни старшей.
– Да, на месяц, – кивнула Лиза, – я уже видела вашу девочку, она – прелесть.
– Вот ты ею и займешься, – сказала Изабел. – Я собираюсь во Францию. Там я купила себе виллу на Средиземном море.
Изабел не стала говорить, что собирается туда одна. Пусть пока Лиза думает, что поедут они вместе.
Лиза так и подумала. Она была в восторге – ей давно хотелось побывать во Франции. Будет что рассказать Женезиу, когда вернется. Она была достаточно наблюдательна и поняла: Изабел относится к своему материнству… как бы это поточнее выразиться?.. нестандартно. Да, это будет самое корректное для данной ситуации слово. Поэтому она не докучала своей подруге поздравлениями и восторгами, а сразу взялась за дело споро и сноровисто.
– Вот эта будет потолковее, – оценила Лизу Анита, – эта с ребенком справится.
Наконец настал день выписки Изабел. Долгожданный день и для нее, и для Аниты с Сезаром.
– Я оплатила вам операцию, – сказала она на прощание, и Сезар понял, что это плата за летальный исход.
Еще год назад он устроил бы скандал или истерику, считал бы, что его оскорбили, негодовал на цинизм Изабел. Но, пережив столько, сколько он пережил, он стал видеть и понимать гораздо больше. Он видел слепоту этой женщины, которая поверила сначала во всемогущество денег, а потом и в собственное всемогущество. Такие люди недоброкачественны как по человечески, так и социально, и от них нужно держаться на расстоянии.
– Вы оплатили счет, который прислала вам администрация клиники, а оплата моего труда предусмотрена контрактом, который я подписал.
– Вы позволите поблагодарить вас отдельно? И вы, и ваша жена были ко мне так внимательны.
В холодном уточнении Сезара Изабел увидела чуть ли не просьбу о дополнительном гонораре. Но Сезар ничего другого и не ждал от подобного сорта людей.
– Когда я буду заниматься частной практикой, я сразу же буду извещать моих пациентов о необходимых мне размерах их благодарности. Но здесь я на службе, и вашу благодарность вам придется увезти с собой.
Сезар улыбнулся, смягчая свою откровенную нелюбезность.
Изабел улыбнулась в ответ. Она была в самом деле благодарна этому врачу, а если он не желал принимать от нее деньги, то это было его делом.
Уже у себя в комнате она просмотрела полученные от Сезара бумаги – выписку, рекомендации на будущее, рецепты. Свидетельство о смерти ребенка она отложила отдельно. Оно ей еще пригодится.
Ровно в назначенный час к воротам клиники подъехал роскошный лимузин, и счастливая Изабел в сопровождении Лизы с ребенком на руках села в него. Лимузин развернулся и уехал.
Сезар вздохнул с облегчением. С отъездом Изабел одной опасностью для них с Луисинью стало меньше. Но только одной. Если бы они с Анитой могли расторгнуть контракт и уехать из клиники, Сезар сумел бы оформить бумагу, что Анита лежала в ней на сохранении и родила ребенка. На основании этой выписки в любой мэрии им выдали бы свидетельство о рождении. Но несвоевременное расторжение контракта грозило большой неустойкой. Луисинью нуждался в улучшенном уходе, который могли обеспечить только больничные условия. А у Сезара не было выгодного приглашения на другую работу.
Всякий раз, когда он в своих размышлениях доходил до этого тупика, он тер виски, встряхивал головой и произносил одну и ту же фразу:
– Завтра будет видно.
Пока было видно одно: малышу становилось лучше. Ближайшее окружение Сезара, прекрасно отдавая себе отчет в сложности положения, в какое попала молодая пара, молчаливо ей сочувствовало и покровительствовало.
Сезар принимал роды, оперировал, пациентки выздоравливали, увозили с собой младенцев, администрация прибавила молодому врачу оклад, выражая тем самым свое удовлетворение его работой. Никому и в голову не приходило интересоваться, сколько именно младенцев пользуется услугами реанимационного отделения.
Так прошел месяц. Луисинью вовсю улыбался счастливой Аните. Теперь она с уверенностью могла сказать, что ее ребенок выживет.
– И все таки нам имеет смысл зарегистрировать его в ближайшей мэрии, – сказал ей Сезар. – Справку о том, что ты родила, мы сможем оформить. Благодаря чудесному исцелению у Луисинью столько доброжелателей. А вот потом…
Сезар тяжело вздохнул, как вздыхал уже много раз, дойдя до этого тупика.
– Потом я схожу с Луисинью к своему индейскому доктору, – сказала Анита. – Посмотрим, что он мне скажет. А ты пока ищи для нас новое место, все равно мы с тобой отсюда уедем, и нам нужно знать куда.
Анита была вновь полна энергии. Необходимость защищать Луисинью придавала ей силы, как оно обычно и бывает у матерей.
В ближайший свободный день Анита, взяв малыша, села в машину и поехала в индейскую деревню.
– Давно ты у меня не была, дочка, – сказал ей старик, когда она вошла в его небольшую комнатку.
Разумеется, в Деревне давным давно не было никаких вигвамов, обитатели ее жили в небольших лачужках, держали домашний скот и птицу, сажали кукурузу. Деревня славилась своими охотниками, и когда приезжим ученым или туристам нужна была какая нибудь экзотическая зверушка, редкая птица или необыкновенной окраски попугай, то знатоки направляли их в эту деревню. Туристы еще могли тут поживиться изделиями из кожи, которую необыкновенно искусно выделывали местные женщины.
Вместо ответа Анита положила перед стариком младенца и развернула пеленки. Старик стал внимательно разглядывать и ощупывать его, а тот, широко разинув рот, обиженно заорал.
– Взяла? – спросил старик. Анита кивнула.
– Больной, – уже утверждая, а не спрашивая, сказал старик.
Анита опять кивнула.
– Оставишь? – снова спросил старик. Анита недоуменно уставилась на старика.
– Буду лечить, – объяснил он. – Можно лечить. Но болезнь не вся выйдет, ходить долго будет плохо.
Анита вновь запеленала малыша и села, крепко прижав его к себе. Как она могла с ним расстаться?
– Я тоже с ним останусь, – решила Анита.
– Живи, – согласился старик.
– И муж тоже, – торопливо прибавила Анита, вдруг испугавшись, как же она будет без Сезара.
– И муж пусть живет, – согласился старик.
– А долго ты его будешь лечить? – поинтересовалась Анита.
– Месяц, два – видно будет, – сказал старик.
– Мы приедем через три дня, – сказала Анита, – нам нужно покончить с разными делами.
Старик кивнул.
– Я пока травы соберу, – сказал он. – Приезжай через три дня.
Скоропалительное решение Аниты было неожиданным, но Сезару понравилось. На следующий день они съездили в соседний городок в мэрию и оформили метрику Луисинью, а потом переселились в индейский поселок, откуда ездили в клинику на дежурства.
Сезар написал письмо родителям о том, что Анита наконец родила, что беременность проходила трудно, поэтому они ничего им не сообщали. У малыша проблемы со здоровьем, ему понадобятся со временем морские купания. Как только закончится их контракт, они устроятся в другом месте, на берегу моря.
Зашел Сезар и в административный офис, сообщил, что жена по состоянию здоровья нуждается в морском климате, поэтому они возобновлять контракт не будут. До администрации уже дошли кое какие слухи, но никто не был заинтересован в скандале, поэтому, несмотря на блестящую практику в клинике, удерживать сеньора Андраду не стали, а стали приискивать нового хирурга на его место. Приискивал себе новое место и Сезар. На этот раз он решил поработать в Европе, с его репутацией блестящего хирурга и научными статьями о разработанных им операциях это было вполне возможно.

Глава 11

– Мы поживем с тобой недельку или две в уединенном местечке на берегу океана, – сообщила Изабел Лизе уже в машине.
– А потом поедем в Европу? – с любопытством спросила Лиза.
– Не уверена, – туманно ответила Изабел. – Посмотрим.
Лиза не стала больше ее расспрашивать, она понимала, что Изабел еще слишком слаба для дальних путешествий. Пока она будет приходить в себя, Лиза ей поможет с малышкой, а за это время Изабел найдет себе другую помощницу. Или будет искать ее уже в Европе. В общем, там будет видно. Конечно, Лизе было обидно распрощаться с мечтой о Франции, но кто знает, может, рано еще прощаться?
Лиза еще не выезжала из Бразилии, и ей все было интересно. Она с любопытством уставилась в окно машины. Лесистое предгорье, где приютились корпуса клиники, осталось позади, и машина ехала по необозримой степи. Летняя жара высушила траву, все вокруг было желто и безжизненно. Спустя полчаса Лиза увидела первые кактусы – огромные, причудливой формы, они стояли и сторожили дорогу, вместо травы под ними был песок. Они ехали теперь по полупустынной зоне. Но в машине было прохладно, работал кондиционер. Девочка, укачанная мягким ходом автомобиля, мирно спала в своей корзинке, укрепленной на сиденье рядом с Лизой.
Изабел смотрела вокруг с не меньшей жадностью. Она еще ощущала телесную слабость, но вся уже была само нетерпение. Ей хотелось окунуться в тот бурный водоворот жизни, к которому она привыкла и который обожала. Сколько возможностей она упустила за этот бездарно потерянный год. Но она их наверстает, непременно наверстает! Недели две, а то и месяц она проживет в уединении на своей вилле и окончательно восстановит здоровье. Стоило ей подумать о здоровье, как она понимала, что не права, когда говорит, будто год потерян даром. Нет, она благополучно вылезла из крайне неприятной передряги и теперь может наконец то жить как ей вздумается.
Так вот, месяц она проживет в уединении, найдет себе компаньонку. Жаль, что Рита негритянка, можно было бы выписать к себе и ее. Ну ничего, ей пока и Розиты хватит. А потом она закажет себе в Париже самые модные туалеты, завяжет нужные знакомства, чтобы не чувствовать себя одиноко, и вступит в какой нибудь клуб, куда принимают богатых иностранок вроде нее. В том, что через пять минут после ее появления в обществе вокруг нее будет увиваться целый хвост дельцов и поклонников, она не сомневалась. Еще бы – богатая иностранка! Каждому лестно пристроиться к ее денежкам. Но дел затевать в Европе она не станет. Развлечется немного, и только. Может быть, заведет освежительный роман. Может быть, съездит на карнавал в Венецию. Атилиу всегда говорил, что любовь, которая началась в Венеции, длится вечно. Может, и она встретит там свою любовь?
Пока мечты убаюкивали Изабел, машина мчала их по гладкой дороге, и пейзаж вокруг вновь изменился. Воздух повлажнел, появились сначала цветущие кусты, а потом и пальмы. Похоже, что они были уже у цели.
Вскоре они остановились у небольшой гостиницы. Приветливая женщина в белоснежном переднике повела их через сад к террасе и открыла дверь.
– Вот ваш номер, – сказала она, – гостиная, две спальни, холл и веранда. Вход отдельный. В саду бассейн. Здесь вас никто не потревожит с вашей малышкой. Если пожелаете, ужин вам будут приносить, но вокруг очень много симпатичных кафе и ресторанов, так что у вас всегда есть выбор.
– Спасибо, спасибо, – рассеянно сказала Изабел. – Мы хотим отдохнуть с дороги.
Она не ошиблась с выбором гостиницы. Как раз то, что надо: в меру людно, в меру уединенно.
Розита занялась вещами, Изабел села у окна в гостиной. Лиза поднялась наверх посмотреть спальни.
В одной спальне стояла детская кроватка. Договариваясь, Изабел предупредила, что с ними будет маленький ребенок.
– А как с детским питанием? – поинтересовалась Лиза.
– Отдай список хозяйке, – распорядилась Изабел, – пусть его приносят.
– Конечно, конечно, – закивала хозяйка. Хозяйка ушла. Лиза занялась девочкой.
– Наверное, после того как вы отдохнете, мы поедем по магазинам, – сказала Лиза. – Будем покупать все, что нужно для малышки.
Лизу радовало ожидающее ее впереди приятное времяпрепровождение – странствование из лавочки в лавочку, выбор хорошеньких детских вещичек. Надо будет непременно купить кенгурятник, это и удобно, и, как говорят все врачи, полезно.
– Наверное, – как то рассеянно отозвалась на предложение Лизы Изабел. – Тебе виднее.
Малышка раскричалась, пора было ее кормить, и Лиза дала ей бутылочку с молочной смесью. Потом вынесла корзинку на веранду и оставила в тени. Благодать теперь матерям, ни забот, ни хлопот, подумала она. И все таки ее удивляло отношение Изабел к ребенку. Маленькие они такие забавные, беспомощные, умилительные. Но Изабел всегда была сухарем. Для нее, наверное, самое главное, чтобы все было по науке.
– Лиза! – послышался голос Изабел, и Лиза вошла в спальню. Изабел лежала на золотистом, в алых маках, покрывале. Кремовые шторы были приспущены, жалюзи закрыты.
– Присядь, – распорядилась Изабел, – вот сюда, в кресло.
Лиза уселась в кресло возле кровати и приготовилась выслушать очередные распоряжения.
– У меня к тебе просьба, Лиза, – начала Изабел после недолгого молчания. – Я бы хотела, чтобы ты пристроила куда нибудь девочку. Но я не хочу, чтобы это было воспитательное учреждение. Пусть лучше она растет в семье. У тебя много знакомых семейств с детьми, ты можешь найти подходящее. Я плохая мать и не собираюсь становиться хорошей. Вся эта возня с детьми не по мне.
Рот у Лизы приоткрылся от изумления. Да мыслимо ли такое? Что она говорит?
Изабел продолжала, не обращая на Лизу внимания:
– Ты останешься здесь и проживешь столько, сколько захочешь. Я послезавтра улечу в Европу. Ты видишь, я даже не подхожу к ней, не хочу привязываться…
Тысячи мыслей пронеслись в голове Лизы: ну и положение! Да если бы она знала, для чего ее вызывает Изабел, она бы никогда не согласилась! Хорошенький отпуск: в чужой стране с чужим ребенком на руках, и вдобавок ночей не спать, думать, куда его пристроить.
– Нет, нет, Изабел, я не могу взять на себя такое поручение, – торопливо заговорила Лиза. – Что ж я, подбрасывать буду этого ребенка, что ли?
– А почему бы и нет? – усмехнулась Изабел. – Лиза, меня не будет даже интересовать, куда ты ее пристроила. Я этого знать не хочу. Я хочу одного – позабыть о существовании этого ребенка. За это я хорошо тебе заплачу. Ты получишь кругленькую сумму. Сможешь купить себе квартиру, справить свадьбу. Ты ведь мечтала о приданом? Ну так вот я дам тебе приданое.
Изабел смотрела на Лизу так, словно в ее предложении не было ничего особенного. А Лизу прошиб холодный пот. Как она может так говорить? О своем собственном ребенке? Забыть? Как это можно о нем забыть? Да Лиза и о своих воспитанниках не забывала. Всех до одного помнила. Да, хорошенькое приданое приготовила ей Изабел. Лизе вдруг стало противно до невозможности оставаться в одной комнате с этой женщиной. Изабел вызывала у нее почти физическое отвращение. Скорее бы уж уезжала.
– Я добавлю за молчание. Поклянись, что никогда, ни при каких обстоятельствах ты никому не скажешь, чья она дочь, – продолжала Изабел.
– Если возьмусь, болтать лишнего не буду, – горячо и решительно сказала Лиза, – не очень то приятно о таком болтать. Но и клятвы давать не буду. Не согласны, ищите себе другую помощницу. Вы меня знаете, я человек порядочный, на меня можно положиться, но лишнего брать на себя не хочу.
Лиза разрывалась между двумя желаниями: ей хотелось плюнуть Изабел в лицо и хлопнуть дверью, чтобы никогда ее больше не видеть. Но и девочку было очень жалко. Маленькая такая, беспомощная. Куда ее засунет такая мамаша? Как ей распорядится?
Про себя Лиза решила, что, если ничего другого не придумает, возьмет девочку себе. А Женезиу пусть себе гуляет, если ему это не понравится. Значит, она в нем ошиблась.
Лиза разнервничалась, распереживалась, сидела молча, не говорила ни да, ни нет.
Изабел ее не торопила, такие решения не принимаются наспех. Пусть подумает хорошенько.
– Я подумаю, – сказала Лиза и вышла.
Она пошла на веранду и села около девочки. Та зашевелилась, зачмокала во сне губами.
– Дурочка, – прошептала она, – какая же ты дурочка!
Через два дня Изабел улетела во Францию, на свою новую виллу. Она собиралась сначала окончательно поправиться, потом развлечься и развеяться, а потом уже решить, чем будет заниматься.
Несколько дней уже в своем доме она приходила в себя, потому что была еще очень слаба пусть и для комфортабельной, но все таки долгой и утомительной дороги. Она была рада, что теперь сможет целиком и полностью заняться собой. Что благодаря ее усилиям кошмар наконец развеялся. Еще неделя, две, и она забудет все, словно сон.
Встав с постели, Изабел с удовольствием обошла свой небольшой чистенький домик. На второй этаж вела скрипучая деревянная лестница.
Она обставляла свой дом по каталогам, находясь в клинике, и теперь смотрела, что из этого вышло. Гостиной с темной резной мебелью и белым камином она осталась довольна.
– Мебель моих предков, – с гордостью подумала Изабел, – первых португальских переселенцев.
А вот спальни ей не понравились – в каталоге они выглядели куда симпатичнее.
– Ничего, – утешила она сама себя, – придется переменить кровати и шторы. Нужно будет снова посмотреть каталоги и прицениться.
Было у нее и еще одно занятие – она изучала девушек, которые хотели наняться к ней в горничные. Розите и так хлопот хватало, она должна была ухаживать за ней, за Изабел. Желающих было немало – богатая иностранка предлагала хорошую плату. Ей приглянулась одна востроглазенькая, но она не торопилась. В первую очередь ей нужна была хорошая рекомендация.
Раздался звонок.
«Очередная кандидатка», – улыбаясь, подумала Изабел и сама открыла дверь.
На пороге стоял Сейшас с огромным букетом цветов, какими то коробками, свертками.
Изабел схватилась за сердце. Вот уж кого она не ожидала увидеть. Больше того, она просто позабыла о нем за это время. И все таки она пропустила его в дом, хотя правильнее было бы просто захлопнуть дверь у него перед носом.
– Оцени мое терпение, – сказал он, протягивая ей букет, – и вознагради. Я хочу знать все!
– А я хочу знать, откуда ты взял мой адрес.
– Такие роскошные женщины, как ты, Изабел, не могут не оставлять следов. Я шел по ним, и не ошибся. Как же я без тебя соскучился!
Сейшас оглядывал комнату и невольно прислушивался, стараясь уловить присутствие в доме младенца.
– Ты прекрасно выглядишь, – сделал он комплимент, – стройная, загорелая.
Честно говоря, он надеялся совсем на другую встречу. Он думал, что Изабел бросится ему на шею, а если не бросится, то сразу потащит с гордостью к детской кроватке. И около нее он обнимет Изабел за плечи, и они, тихие и умиротворенные, будут любоваться их совместным творением.
Но действительность совсем не походила на мечты. Изабел, деловитая, стройная, отстраненная, смотрела на него как на чужого и, похоже, совсем не собиралась вести его в детскую.
– Изабел, – начал он, – не скрывай от меня ничего. Я все знаю.
– Тогда тем более я не понимаю, зачем ты сюда приехал.
Сейшас опешил. Собственно, он знал только то, что сказала ему Рита, а она сказала: хозяйка родила, и родила благополучно, теперь она на своей вилле во Франции. И дала ему адрес.
– Как это зачем? – изумился Сейшас, – я хочу видеть нашего малыша. Хочу им полюбоваться, посмотреть, какой ты стала мамой, договориться, как мы будем жить дальше…
– Понятно, – сухо сказала Изабел. – Тогда посиди в гостиной. Я сейчас.
Она провела его в свою португальскую гостиную, усадила в резное кресло с высокой деревянной спинкой у камина и вышла.
«Мальчик или девочка? – гадал Сейшас. – Похож на меня или на нее?»
Сердце у него едва не выпрыгивало из груди, и он молил Бога об одном, чтобы Он дал ему увидеть долгожданного ребенка.
Все это время, день за днем, он мысленно готовился к встрече с Изабел и своим сыном. Почему то он чаще себе представлял мальчика. Хотя и девочке был рад тоже. Просто мальчика ему было легче себе представить. Может, он просто представлял себя маленьким. Мало помалу он стал покупать игрушки – те, в которые и сам бы поиграл с удовольствием со своим малышом. У него в детстве было мало игрушек, и он словно бы вновь вернулся в детство. Он и сейчас прихватил кое что из своей разросшейся игрушечной коллекции – то, что, по его мнению, скоро будет радовать малыша, – большого веселого зайца с барабаном, который пищал, стоило его дернуть за ухо.
Сейшас достал зайца и посадил его рядом с собой на стол. Потом он стал распаковывать свои свертки, и оттуда появились погремушки, электрическая машинка, резиновый бассейн для купания, мячик. Затем он выгреб из кармана пригоршню будущих воздушных шаров и принялся надувать их. Праздник так праздник! Он растопит сердце Изабел, она увидит, что он не только хочет, но и может быть отцом.
В чопорной гостиной царил веселый ералаш – на столе громоздились игрушки, на полу валялась цветная оберточная бумага и два шара, красный и желтый, Сейшас надувал третий – синий, когда Изабел остановилась на пороге.
Она за это время успела переодеться, на ней было длинное темное платье, в руках небольшая сумочка. Она подошла, села, будто бы не видя игрушек.
– Ты приехал так неожиданно. Все это время я лежала. Я никак не могу оправиться. И вообще не знаю, оправлюсь ли когда нибудь.
Изабел протянула Сейшасу какую то бумагу, и он, уже все понимая, но еще не веря, холодеющими руками взял ее. Буквы прыгали у него перед глазами и никак не складывались в слова, а когда наконец сложились, то хлынувшие слезы не дали сложить их во внятные фразы. Но главное он понял: их ребенок, их сын умер.
Изабел не ждала такого бурного горя. Этот человек со своими слезами, дурацкими игрушками был страшно неуместен и в ее гостиной, и в ее жизни.
– Оставь меня, – произнесла она едва слышным голосом, – мне тяжело на тебя смотреть.
Сейшас, шатаясь, вышел. Он и сам не знал, как добрел до гостиницы. Сутки он лежал не поднимаясь. Еще сутки бродил как потерянный по городу.
Почти год он жил мечтами о будущей своей жизни, они были для него реальнее и дороже всего на свете. И вот в один миг от них ничего не осталось. Что теперь делать? Куда идти? Он не верил, что Изабел может быть настолько жестокосердной. Если их не объединила радость, то объединит горе. Кто как не они поймут друг друга? Кто сейчас ближе их двоих?
Сейшас вновь отправился к Изабел. Он надеялся, что она стала спокойнее за это время, точно так же, как стал спокойнее и он. Он не хотел причинять ей лишние страдания своей болью, он хотел стать для нее опорой и помощью.
Дверь ему открыла хорошенькая горничная и уже открыла было рот, чтобы объявить, что мадам нет дома, но смуглый темноглазый господин посмотрел на нее с такой мольбой и беззащитностью, что она закрыла рот, так ничего и не сказав.
Сейшас прошел сразу в будуар, он изучил привычки Изабел и убедился, что они за это время не изменились.
При виде его Изабел вскрикнула. Он был для нее призраком прошлого, которое она честно прожила день за днем и с которым больше не хотела иметь дела. Ни за что. Никогда. Ее бесили все эти отвратительные сантименты, которыми Сейшас собирался замусорить ее жизнь.
– Оставь меня в покое, – сказала она с ненавистью. – Не смей больше врываться в мой дом. Его двери для тебя закрыты. Ты слышишь меня? Слышишь?
Она спрашивала потому, что Сейшас смотрел на нее широко открытыми глазами и ничего не отвечал. Его молчание только распаляло Изабел, доводило до белого каления.
– Ты виноват во всех моих несчастьях! Сколько ты причинил мне бед! Ты испортил мне здоровье, а теперь портишь нервы! Сколько раз тебе повторять, что я не хочу тебя видеть! Никогда!
Она наступала на него, тесня к двери. На глазах у нее дрожали слезы ярости.
– Я понял, Изабел. Между нами в самом деле все кончено. Больше я не буду отягощать тебя своим присутствием. Только скажи мне одно: где могила нашего мальчика? Пусть у меня хоть что то останется…
– Понятия не имею! – крикнула Изабел и захлопнула дверь. – Если вы увидите на пороге этого господина, не открывайте ему. А если он будет упорствовать, вызывайте полицию, – приказала она прислуге.

Глава 12

Сейшас вернулся в гостиницу, воодушевленный новой идеей – он должен был побывать на могиле своего мальчика. Он чувствовал, что только тогда ему станет легче. Он представил себе тихое деревенское кладбище, где он сидит и думает о своем ангелочке. Неужели Изабел не поставила даже креста на его могилке? Судя по ее состоянию, ее нервности, крикам – вряд ли. Ну что ж, он исправит ее упущение. Сейчас с ней дела иметь нельзя, она так болезненно на все реагирует, и в первую очередь на него. Ничего, он справится.
Первым делом он позвонил Рите.
– Мальчик умер, – сказал он ей. – У Изабел депрессия, она не хочет меня видеть. Дай мне адрес клиники, где она лежала. Я хочу навестить своего сына.
– Как я вам сочувствую, – сказала Рита, – и очень вас понимаю. На вашем месте я бы поступала точно так же. Сейчас я найду вам адрес.
Узнав, что лететь ему предстоит в Аргентину, Сейшас даже обрадовался. Хуже, если бы он был похоронен в Европе, Аргентина все таки ближе.
Он купил билет на ближайший рейс, послал Изабел цветы и прощальную записку.
Хоть он и жил мечтами об их примирении все это время, но больше думал о ребенке. Отношения с Изабел надломились еще тогда, когда она не обрадовалась беременности, когда пыталась от нее избавиться. Для Сейшаса это было серьезным ударом, он понял, что все это время рядом с ним была совсем другая женщина, чужая и непонятная.
Перелет, аэродром, нанятая машина – он перемещался словно во сне, пока наконец не оказался у решетчатых ворот, за которыми среди зелени белели небольшие коттеджи. Он вошел в административный корпус, попросил секретаршу сообщить ему, где был похоронен сын их пациентки сеньоры Лафайет. Секретарша набрала на клавиатуре компьютера шифр, потом другой, потом третий.
– Ничего не могу вам сообщить, – сказала она. – Никаких сведений у меня нет. Обычно пациенты сами занимаются похоронами. Потом для нас это редчайший случай. Я бы сказала, уникальный. Подойдите в хирургическое отделение. Может быть, там есть более точные сведения.
Сейшас был обескуражен. Он не ждал, что даже в таком простом деле его ждут подводные камни и закавыки. Он направился в хирургическое отделение, и, пока шел по аллее, все старался представить себе Изабел, которая прогуливалась тут каждый день и, конечно же, знала наизусть каждый камешек.
Сестра, к которой он обратился со своим вопросом, сделала большие глаза и покачала головой:
– Никто вам тут ничего не скажет. Откуда нам это знать? Всего и было то у нас такое раз или два, забирали тогда родители своих младенцев. А если мамаша не забрала, то, может, в лабораторию его поместили исследования всякие делать.
Сестра говорила о лабораторных исследованиях добродушно, как о чем то само собой разумеющемся, но впечатлительного Сейшаса прошиб холодный пот: какие еще исследования? Неужели это возможно?
– Я хотел бы поговорить с хирургом, – сказал он. – С кем нибудь, кто держал в руках моего мальчика и мог бы мне рассказать, что с ним случилось. Понимаете, я – отец, и ничего о нем не знаю!
Сестра пожала плечами и скрылась в темном проеме двери. Сейшас остался ждать на веранде, увитой плющом. Он сел в кресло и нервно закурил. Вот уже несколько лет, как он бросил отравлять себя никотином, но сейчас не мог удержаться, папироса была нужна ему, как младенцу соска.
Полнотелая сестра не заставила себя ждать, она вышла вместе с сухощавым седым человеком. Они вместе просматривали какие то записи, потом сообщили Сейшасу, что хирург, сеньор Андраду, который вел пациентку Лафайет, в отпуске. Если он хочет, то может обратиться с запросом через месяц, но, очевидно, самое верное все таки – получить сведения от матери.
– А где у вас кладбище? – спросил Сейшас.
Врач с сестрой переглянулись.
– У нас его нет, – ответил врач.
Сейшас поблагодарил, извинился за беспокойство и побрел к выходу. Страшная догадка преследовала его – его сына отдали в лабораторию. Стоило ему закрыть глаза, как возникало такое, что он сразу же открывал их. Но он не собирался больше ничего уточнять у Изабел. Она предстала перед ним в таком страшном обличье, что он боялся о ней и думать. Сначала она хотела вытравить плод, потом равнодушно отказалась от маленького мертвого тельца. Нет. Она не давала никаких специальных распоряжений, она просто позабыла о нем и уехала. И точно так же, с тем же самым равнодушием вытеснила из своей жизни Сейшаса. А до этого Арналду. Как он мог не понять, с кем имеет дело? Как мог питать какие то дурацкие надежды? Ему было стыдно за самого себя и больно, безумно больно за своего несчастного ребенка, который угас, не узнав материнской ласки, не почувствовав, что у него был любящий отец.
– Прости меня, сыночек! Прости меня! – твердил он. – Где бы ты ни был, знай, что у тебя есть любящий отец, который никогда тебя не забудет.
Вернувшись в Рио, он первым делом вызвал к себе старуху Пепиту, которая приходила к нему убираться и вела его нехитрое хозяйство.
– У тебя есть внуки, племянники? – спросил он.
– Полон дом, – улыбаясь, ответила старуха.
– Порадуй их игрушками, забери все. Твой хозяин уже наигрался.
Пепита не узнавала Сейшаса – после своей поездки он вернулся совсем другим. Был всегда мягким, а сейчас словно бы повзрослел – стал жестче, резче.
– Я хочу уехать из Рио, а может быть, и вообще из Бразилии, – признался он Мартинесу, с которым встретился сразу же по приезде. – И еще я хочу ликвидировать свою фирму.
– Да что с тобой? Что такого произошло, можешь ты объяснить? – заволновался Мартинес.
– Ты знаешь, что эту фирму устроила мне Изабел, теперь она жжет мне руки. Мне страшно думать, что я могу пользоваться тем, что получил из рук этой женщины. Я хочу начать все сначала, так что найди мне покупателя. Или сам купи ее. Можешь в кредит. Будешь высылать мне проценты в погашение суммы.
– Погоди ты, – отмахнулся Мартинес. – Лучше расскажи мне, что у тебя случилось.
Сейшас не стал таиться от друга, тем более что и ему нужно было с кем то поделиться переживаниями, которые не давали ему спать.
– Да, нелегко тебе приходится, – признал Мартинес, выслушав друга. – И все таки никогда не нужно пороть горячку. Тебе сейчас нужна перемена обстановки, большая физическая нагрузка. Слушай, а ты на лошади ездишь? Или только на авто?
Сейшас невольно улыбнулся, вспомнив юность.
– Когда то ездил, и неплохо, – сказал он.
– Вот и отлично, – обрадовался Мартинес. – Тогда у меня к тебе деловое предложение. Одному моему приятелю нужен гуртовщик. Ты знаешь, что сейчас перегоняют барашков с одного пастбища на другое. Вот как раз для тебя дело, сядешь на лошадь и гони.
– Ты слишком хорошо обо мне думаешь, старина, – вздохнул Сейшас, – забыл, что мне за сорок перевалило. После стольких лет сидячей жизни и в гуртовщики? Нет, на такие перемены я не способен.
– А махнуть куда глаза глядят и сжечь все корабли способен? Твоя перемена покруче будет! В общем, так: ты отправляешься на неделю в горы, работаешь с ребятами до упаду, налаживаешь аппетит и сон, и если, вернувшись, хочешь по прежнему все тут разорить, я приму твое предложение о покупке фирмы как деловое и рассмотрю его. Идет?
– Идет!
Сейшас вдруг ощутил вкус холодного горного воздуха, увидел над головой огромные звезды и вспомнил, как засыпал без единой мысли в голове, едва завернувшись поплотнее в одеяло и коснувшись головой положенного на землю седла.
Через день он уже был в горах. Их было трое на стадо, которое они должны были перегнать по ущелью и горным тропкам на соседнее пастбище. Парни были помоложе, и в седле сидели поувереннее, и все же Сейшас был рад, что послушался совета и приехал сюда. Уже по дороге он с любопытством присматривался к горам, по которым ему скоро придется странствовать, и в голове его бродили совсем другие мысли.
Сон у него наладился с ходу. Стоило ему только спешиться и похлебать горячего варева у костра, как он тут же засыпал. Целый день в седле давался ему нелегко, но разве сравнишь мышечную боль с душевной?
Неделю они вели свое стадо по горным тропам, и Сейшас уже чувствовал себя заправским гуртовщиком. Ему не хотелось возвращаться в душный город, к своим неотвязным мыслям и пустоте в городской квартире. Он дал телеграмму Мартинесу, что остается еще на неделю.
Сдав стадо, они поехали за другим, и ехали не спеша, давая себе роздых. К вечеру пал туман, ночь они провели у костра, а утром нырнули в густое молоко, надеясь на опытность лошадей и на то, что тропа здесь была только одна. Время от времени перекликались, но туман не только мешал видеть, но и глушил голоса. Сейшас ехал ни о чем не тревожась. Ему даже нравилась внезапная слепота. Мало помалу туман стал рассеиваться, и когда рассеялся совсем, то Сейшас никого вокруг не увидел. Конь его призывно заржал, но никто ему в ответ не откликнулся. Тогда Сейшас слегка хлестнул его поводьями, предлагая прибавить шаг и поскорее догнать приятелей. Конь послушно перешел с шага на рысь, но впереди так никто и не появился.
Сейшас держал курс на ближайшую вершинку, с которой можно будет осмотреть дорогу. Он не сомневался, что стоит перевалить за нее, как он увидит своих товарищей.
Перевалил и никого не увидел. Тропа скрывалась в ущелье, вокруг виднелись горы повыше и пониже, и ни единой живой души. Ну что ж, он так и будет следовать по этой горной тропе, куда нибудь она его да приведет. Сейшас особенно не тревожился – с собой у него было одеяло, небольшой запас еды и спички. В крайнем случае заночует. Он ехал и ехал и все надеялся: вот вот, за очередным поворотом, появится деревенька или пастбище. Но дорога петляла и петляла между каменными стенами. Стало смеркаться. В потемках ехать не было никакого смысла. Он слез с коня и расседлал его. Оба они нуждались в отдыхе. На этот раз Сейшасу не спалось, мрачные мысли теснились в голове, отгоняя сон. Может, это перст судьбы? – невольно думалось ему. Может, так оно и лучше? Разве кто то ждет его? А если и ждет, то на небе…

Глава 13

Прошла неделя, пошла вторая, от Сейшаса не было ни слуху ни духу. И Мартинес забил тревогу. Он связался с главной усадьбой, и там ему сказали, что Сейшаса ищут вот уже несколько дней, но не могут найти. Он заблудился в тумане и с тех пор как в воду канул. Гуртовщики, которые были с ним вместе, благополучно вернулись, а его нет как нет.
Сердце у Мартинеса упало. Сейшас отправился в горы в таком тяжелом состоянии, что на ум ему могло прийти все что угодно. Как Мартинес теперь корил себя за то, что отправил туда Сейшаса! Уговаривал, главное, мол, тебе наладить сон! Вот и наладил! Вечный!
В тот же день он поехал в Общество спасения и назвал все данные: указал район, где примерно затерялся Сейшас, объяснил, когда он заблудился. Разумеется, о душевном состоянии Сейшаса Мартинес говорить не стал. Даже если старина Сейшас и решился на что то, то пусть это будет несчастным случаем. Так решил для себя Мартинес. Он заполнил обязательство оплатить все расходы и оставил номер счета.
Вернувшись, он вновь позвонил на усадьбу, сообщил, что скоро прилетят профессиональные спасатели, и попросил прекратить поиски.

Когда Нанду сообщили о предстоящей экспедиции, он вздохнул с облегчением. Ему она была нужна как воздух. Атмосфера скандала, которая витала вокруг магазина Милены, не могла не коснуться и его. Еще какое то время назад Милена только посмеивалась, считая, что газетная шумиха пойдет ей на пользу, послужив рекламой, но теперь и она впала в панику.
А Бранка вырезала все новые и новые заметки, одна другой скандальнее. Она больше не доверяла этого дела Зиле и вырезала их сама, приходя в ярость от их содержания. Теперь уже в них чуть ли не прямым текстом говорилось, что настоящий владелец магазина – известный делец в мире наркобизнеса, отсидевший в свое время в тюрьме, сделал ширмой кружевные трусы. Но они слишком прозрачны, чтобы за ними не разглядеть его настоящего бизнеса.
Бесстыжие фразы, пошлые намеки всплывали в голове Бранки по ночам, мешая ей спать. Теперь то она видела, какую страшную службу сослужила собственной дочери, когда, не погнушавшись низкими средствами, попыталась вмешаться в ее судьбу. И вот теперь за это расплачивалась, видя, сколько бед причинила Милене и зятю. Если бы они злились на нее, ей было бы легче. Но они словно бы забыли, что она была всему причиной, по прежнему заботились о ней, но о своих делах особенно не говорили, словно бы окончательно списав ее в архив. Худшего наказания для Бранки и быть не могло.
Нанду не упрекал и Милену. Только однажды сказал ей, да и то шутливо:
– Говорил я тебе, что не мое это дело – расхаживать по подиуму невесть в чем!
Милена промолчала. Что толку кого то в чем то винить, нужно было выбираться из той ямы, в которую они все попали. Не винила она и Женезиу, который нарвался на такую стерву. У них у всех не было опыта, и жизнь их учила, а, как известно, жизнь всегда учит жестоко.
Милена советовалась с Марселу и Леу, как ей поступить. Закрыть магазин совсем? Но тогда чем ей заниматься? И потом, они не так богаты, чтобы швырять на ветер начатое дело. Банкротство есть банкротство. Второго дела она не раскрутит. В общем, они сидели, думали, толковали, но ничего пока придумать не могли. Слухи росли как снежный ком, возле магазина дежурил полицейский, оборот рос.
Нанду первым решил свою проблему, он окончательно распрощался с вертолетным таксопарком и перешел на штатную работу в Общество спасателей. Теперь он надолго уезжал из дома, участвовал в опасных экспедициях, которые были всегда ему так по душе. Ни жена, ни мать больше против них не возражали – находиться здесь и отмываться от помоев было куда противнее и опаснее.
– Улетаю дня на три, – сообщил по телефону Нанду, – поиски в горном районе. Опасного ничего нет. Оттуда позвоню.
– Удачи! – пожелала мужу Милена.
Милена и сама уже подумывала, не пойти ли и ей в спасатели – она ведь отлично плавала и тоже могла пригодиться. Ей очень хотелось заниматься одним делом с мужем и пореже разлучаться с ним. Но пока она не решила, что ей делать с магазином, она не могла предлагать свои услуги. Это выглядело бы несерьезно.
Нанду вылетел часов в одиннадцать и около полудня уже изучал обозначенный на карте горный район.
Честно говоря, помочь ему могла только случайность. Искать человека в горах было все равно что искать иголку в стоге сена. Но этот человек мог развести костер, найти какой то способ дать о себе знать, поэтому Нанду летел на предельно низкой высоте, что в горах было опасно и требовало особого навыка, и пристально смотрел вниз.
У него было с собой все необходимое для оказания первой помощи.
Кто знает, может, несчастный лежит где нибудь с переломанными ногами или ребрами? Как его отыщешь? Нет, у людей с такими профессиями, которые в любую минуту могут оказаться в опасном положении, должна быть одежда со специальными датчиками. Вот сейчас бы он летел и внимательно слушал.
Прибор дал бы ему знать, где находится его подопечный. А он уже стал бы решать, как его извлекать – садиться, зависать, спускать лестницу…
Мысли текли и текли, а глаза зорко обшаривали окрестности. Но под вертолетом разбегались причудливым рисунком пики, плоскогорья и ущелья, и никаких движущихся точек не было и в помине.

Сколько дней блуждал по горам Сейшас, он не знал. Поначалу ему все казалось, что он вот вот догонит своих товарищей, и Сейшас торопил своего коня, а потом расседлывал его и валился на землю как убитый. Но потом настал день, когда он почувствовал, что у него нет сил встать, и остался лежать. Целый день он лежал в полудреме и думал, что скоро заснет совсем, и был рад этому, потому что жить ему было больше незачем. Он истратил весь запас жизненных сил. Сейшас опять видел своего малыша, жалел его и себя, шептал, что они вскоре встретятся. И когда он совсем уже погрузился в сон, его щеки коснулось теплое дыхание и он почувствовал бархатное прикосновение. Он открыл глаза и увидел Платеро. Конь наклонился к нему и лизнул большим шершавым языком в щеку. Светило солнце, он лежал в тени под скалой, но конь подталкивал его, приглашая встать. Как видно, настал день, и Платеро считал, что пора пускаться в путь. Сейшас посмотрел в его влажные коричневые глаза, и ему вдруг стало нестерпимо стыдно. Почему он решил за Платеро его судьбу? Вот Изабел когда то поступила точно так же, и что из этого вышло? Он высвободил руку и погладил Платеро по шелковистому крупу. Обрадованный лаской, конь заржал и опять подтолкнул хозяина мордой. Сейшас встал, пошатываясь, и поглядел на коня. Оба они ослабели от голода и должны беречь силы. Тогда он взял Платеро за повод и повел.
Когда солнце поднялось совсем высоко, он устроился с конем в тени и пошарил в седельной сумке. Нашел несколько сухарей и поделился ими с Платеро, вот уже несколько дней тот был без пищи. Допили они и воду, которая была у них с собой.
Тени удлинились, и они двинулись дальше. Идти стало легче. Но, наверное, не оттого, что они немного подкрепились, а оттого, что у хозяина появилась цель и все вокруг стало ему небезразлично. Сейшас хотел напоить Платеро, пополнить запасы воды и выйти на горное пастбище, чтобы конь наелся. С этого дня Сейшас стал думать: «мы».
Идя впереди коня по горной тропке, он старался припомнить, какие мхи появились перед горным пастбищем или, может быть, какого цвета стали вокруг отвесные стены. Мало помалу перед ним возникла отчетливая картина того ущелья, по которому они двигались. После ущелья мхи поползли вверх.
– Вот и нам с тобой нужно двигаться вверх, Платеро, – сказал он коню, и конь наклонил голову, словно бы понял.
Тропа раздваивалась, и они взяли выше. И не ошиблись – спустя час услышали характерный шум спешащей воды и вскоре увидели горную речушку. Платеро заторопился к ней, вошел передними ногами в воду, наклонился и стал пить. Сейшас сначала умылся. Солнце пекло, вода была ледяная. Сейшас скинул одежду и как следует вымылся в обжигающей воде. Купание прибавило ему сил. Он набрал воды в обе фляги, притороченные к седлу.
– Теперь пошли искать луг, – сказал он коню, и тот опять наклонил голову, словно соглашаясь с хозяином.
На этот раз Сейшас пустил Платеро вперед, полагаясь на его чутье.
– Пастбище, – твердил он ему, – ищи пастбище.
Платеро шел вперед, уверенно сворачивая на развилках. Сейшас шел за ним, внимательно приглядываясь к камням и скалам, они ему стали небезразличны, он хотел понять, что они говорят.
Впервые за эти дни он любовался пламенеющим гордым солнцем, которое не спеша спускалось все ниже и ниже.
Тропинка обогнула скалу, и Сейшас зажмурился, так сияла в лучах закатного солнца трава на небольшой лужайке. На другом краю ее притулилась лачуга – в ней жили пастухи, пока здесь паслось стадо. Сейшас обнял коня.
– Ты – молодец, Платеро, молодец!
Конь тихонько заржал в ответ и опустил голову, выбирая пучки травы. Сейшас расседлал его и, перекинув через плечо сумки, направился к лачужке. Как положено во всех горных пристанищах, тут были оставлены кукурузная крупа на кашу, спички и соль. Наконец Сейшас будет спать под крышей. Он и сам не знал, хочет он этого или нет, но еде был рад несказанно.
Впервые за много дней они заснули сытые.
– Так мы с тобой и пойдем от пастбища к пастбищу, – сказал утром Сейшас довольному коню, который валялся в росистой траве. Тот со звонким ржанием подбежал к нему, показывая, что готов пуститься в путь.
– Давай лучше отдохнем здесь пару деньков, – предложил Сейшас, – ты поднаберешься сил, я тоже. И мы с тобой быстрее доберемся до следующего.
Он оставил Платеро пастись, а сам пошел осматривать, куда ведут отсюда тропинки. Сколько он потерял даром времени, когда гнал коня сам не зная куда. Конь ведь выученный, он знает горы куда лучше новоиспеченного хозяина. Но теперь и сам Сейшас пытался понять, в какую сторону поведет его конь. Внимательно осмотрев несколько тропок, он решил, по какой будет двигаться. Тропинка брала круто вверх и скрывалась за поворотом.
Сутки он ел и спал и наутро почувствовал себя вполне отдохнувшим. Оставить ему тут было нечего, и он мысленно поблагодарил добрых людей, которые не забыли старинный обычай.
– Теперь я – должник, – сказал он сам себе, – и буду оставлять на всех тропах то, что пригодится идущему вслед путнику.
Когда через день Платеро привел его на новое пастбище и он снова сидел у закопченного очага и варил себе кашу, он понял, почему его товарищи без всякой опаски пустились в путь в густом тумане: в отличие от него они опустили поводья и положились на своих коней. И те благополучно их вывели, он не сомневался. И как же он измучил своего нелепыми распоряжениями!
Он потрепал Платеро по холке, прося у него прощения. Конь доверчиво лизнул его в щеку, обещая помощь.

Но помощь пришла к нему сверху. Сейшас неожиданно услышал характерный звук – неужели вертолет? Он задрал голову и увидел огромную механическую стрекозу, которая, покачиваясь, словно бы искала себе добычу. Значит, его ищут, обрадовался он.
Они с Платеро стояли на краю очередной лужайки с травой, куда добрались на закате. Сейшас торопливо сгреб все, что только может гореть, не пожалел даже одного мешка из притороченных к седлу. Больше дыма будет! И вот в небо взвился столб черного дыма, но «стрекоза» увидела его не сразу. Она еще покрутилась вокруг, словно бы принюхиваясь и присматриваясь, а потом пошла на снижение.
Сейшас отвел Платеро к домику и даже привязал его, а сам вошел в дом. Ветер от вертолета такой, что того и гляди их сдует.
Нанду, садясь, ликовал: и сигнал подал, и есть куда приземлиться! Совсем было безнадежное дело, а вот поди ж ты! Обернулось удачей!
Он вылез из вертолета и пошел навстречу крепкому немолодому мужчине.
Растроганные, они крепко пожали друг другу руки.
– Ну вот и кончилось неожиданное приключение, – широко улыбнулся Нанду. – Рад вас видеть живым и здоровым. Сеньор Мартинес крайне взволнован вашим отсутствием, сейчас мы ему позвоним и успокоим.
Он протянул Сейшасу мобильный телефон. Тот, повторяя «спасибо, спасибо», набрал номер друга.
– Привет! – сказал он, услышав голос Мартинеса. – У меня все в порядке.
– Черт бы тебя побрал! – заорал обрадованный Мартинес. – Ты где?
– Пока на пастбище, в горах. Мы только только встретились с сеньором…
Сейшас вопросительно посмотрел на Нанду, и тот подсказал:
– Гонзаго.
– С сеньором Гонзаго, – повторил Сейшас.
– Значит, часа через два увидимся в нашем баре, – весело закричал Мартинес. – Кто придет первым, тот закажет по рюмке коньяка!
– Боюсь, так скоро не получится, – ответил Сейшас. – Думаю, у меня одной дороги еще дня на три.
– Ты, случаем, не того, от страха и одиночества? – подозрительно спросил Мартинес. – Не валяй дурака, садись в вертолет и приезжай!
– Я не могу в вертолет, я не один, – спокойно ответил Сейшас.
Нанду невольно с изумлением оглянулся и увидел Платеро, который мирно стоял в сторонке.
– Ас кем ты? – растерянно спросил Мартинес.
– С лошадью. – В голосе Сейшаса прозвучало что то настолько серьезное, что Мартинес перестал его подначивать.
– Я понял, – сказал он, – это действительно серьезно. В общем, я очень рад и жду тебя. Счастливо!
– Спасибо тебе, дружище. Скоро увидимся. Сейшас передал трубку Нанду и сказал:
– Думаю, вы уже поняли, что я с вами не лечу.
– Понял, – сказал Нанду.
Такого оригинального спасения в его жизни еще не было – и он не мог сдержать улыбки.
– Чем могу вам служить? – спросил он. – Нужна моя помощь?
– Конечно! – обрадованно подтвердил Сейшас. – Во первых, мне нужна карта, и давайте прикинем, в какой ближайший населенный пункт мы можем прийти с Платеро. В зависимости от того, сколько времени мы будем двигаться, мы рассчитаем продовольствие. Вот, пожалуй, и все.
Они уселись прямо на лужайке и принялись изучать карту. Нанду пометил крестиком площадку, где они находились, потом ближайшее селение. Оно оказалось не так уж и далеко.
– В два дня вы доберетесь, – сказал Нанду, – но запас еды вам нужен на три. Честно сказать, к такой ситуации я не подготовлен, запас еды у меня на сутки.
– Ну и давайте его! Нам хватит! Мы тут ко всякому притерпелись. – И он похлопал подошедшего Платеро по шее.
Передав Сейшасу все, что у него было, Нанду улетел. А Сейшас, переночевав, спокойно двинулся в путь с Платеро. Никогда бы он не бросил друга, он за него отвечал.
– Ты меня спас, и я доставлю тебя домой.
В Рио Сейшас вернулся совсем другим человеком.
– Ты здорово помог мне, дружище, – сказал он Мартинесу, когда они сидели вдвоем в своем любимом баре за рюмкой коньяка. – На многое я посмотрел совсем иначе. Я понял, что это я сам погубил своего сына, когда связался с такой женщиной. Мне жаль, что столько времени ухлопано даром, но я хочу прожить остаток своей жизни по другому. И я все таки уеду в Европу, так что ты продай тут все, что можешь, а я прикину, чем я там займусь. Платеро провел меня по дороге жизни. Я понял, что мы всюду должны прокладывать такие дороги.

Глава 3

Отправляясь к престижной гадалке в компании Лидии, Бранка с грустью думала о том, что ее нынешняя спутница, конечно же, не утонченная Эдуарда, с которой они приходили к Консуэло в прошлый раз. И те, кто прикатил сюда на роскошных лимузинах, не без злорадства отметят, как низко опустилась Бранка в своем социальном статусе. Думать об этом было неприятно, и потому она решила развлечь себя разговором с Лидией:
– Напрасно ты не записалась на аудиенцию к Консуэло. Видишь эти шикарные автомобили? На них приехали такие богачи – не чета нам! Однако ж они не гнушаются советами Консуэло.
Лидии надоели эти напрасные уговоры, и она решила положить им конец:
– Бранка, я же не спрашиваю у тебя, сколько денег ты выложишь за этот визит. Но догадываюсь, что много. Поэтому мне дешевле обойдется жизнь без предсказаний. Я согласилась тебя сопровождать, и только.
– Ну прости… Я не настаиваю… Подождешь меня в холле. А я тебе потом все расскажу!
Консуэло встретила Бранку с такой же профессиональной приветливостью, как и в прошлый раз:
– О, рада вас видеть! Вы у меня, кажется, уже бывали?
– Да. И вы сказали тогда много такого, о чем я и не подозревала. Спасибо вам.
Ободренная таким началом, Консуэло спросила еще более ласково:
– Гадать будем на картах? Или по руке?
– На картах. Как в прошлый раз, – ответила Бранка. – Меня интересуют собственное здоровье и бизнес моей дочери.
– На дочь надо будет гадать отдельно, – предупредила Консуэло, и Бранка верно поняла ее намек:
– Конечно, я заплачу вдвойне!
– Тогда начнем с вас, если не возражаете. Бранка согласно кивнула, и Консуэло приступила к гаданию.
Разложив карты, она довольно долго смотрела в них и наконец заговорила, перейдя на более доверительный и одновременно покровительственный тон.
– Вот что я тебе скажу, моя милая: на сердце у тебя – змея. И все твои беды – от этой змеи.
– Что это значит? – испуганно спросила Бранка.
– Змея – это дурная и злая женщина. Вот она! – Консуэло ткнула пальцем в даму пик. – Видишь?
– Да. В прошлый раз было то же самое. Эта змея подкараулила меня и разорила всю мою семью. Неужели мне еще надо ждать от нее каких то гадостей?
– Это не обязательно может быть та же дама, – пояснила Консуэло. – Я могу только сказать, что данное лицо – женского пола. А еще точнее – просто змея.
– И чем же она мне угрожает?
– Своим существованием. Все твои беды кончатся, и здоровье твое поправится, когда ты убьешь эту змею.
– Господи! Я не способна на убийство! Как вы можете советовать мне такие ужасные вещи?
– Когда я говорю «убить змею», это означает: победить зло. Ты должна найти в себе силы, чтобы повергнуть своего врага и восстановить справедливость. Теперь понятно?
– Да. Я думаю, речь идет все таки об Изабел – той подлой воровке. Но как же я смогу с ней управиться, если она – богатая и здоровая, а я – нищая и больная?
– Есть один крестовый король, который тебе поможет одолеть эту змею.
– Что вы говорите! – изумилась Бранка. – Кто же это? Я не знаю такого короля. Нельзя ли про него рассказать подробнее?
– Он как то связан с тобой и с этой змеей. Очень тесно связан. Возможно, даже родственными узами или – брачными, потому что вместе с ним постоянно выпадают и дети.
– Дети?! – эхом повторила Бранка. – Значит, это Арналду, мой муж. Он действительно был любовником той воровки… Но как же я могу рассчитывать на его помощь, если он умер?
– Значит, это другой мужчина, ныне здравствующий, – уверенно заявила Консуэло. – Не исключено, что это муж той самой пиковой дамы.
– Да у нее мужа отродясь не бывало! Только любовники, которых она обирала до нитки и потом бросала. Одним из них был мой несчастный покойный муж. Она его, можно сказать, и в могилу свела – вместе со своим другим любовником. Тот помог ей окончательно разорить нашу семью.
– Так может, это и есть тот самый король, раз он связан с вами обеими? – высказала предположение Консуэло.
– Может, – не слишком уверенно поддержала ее Бранка. – Только при чем же тут дети?
– Мне трудно сказать более точно. Я только вижу рядом с ним двоих детей – девочку и мальчика.
– Дети маленькие? – попросила уточнить Бранка.
– Опять же, трудно сказать. Но по крайней мере не взрослые.
– Так, может, этот прохвост потом женился и завел двоих детей? – стала фантазировать Бранка. – Такое может быть?
– Всякое может быть, – уклончиво ответила Консуэло. – Ты хорошенько обдумай все, что я тебе тут говорила, и сама все поймешь.
– Боюсь, я ничего не пойму, – упавшим голосом произнесла Бранка. – Змея, король, дети… У меня голова идет кругом! Может, вы кратко повторите все сначала – что меня ждет и что мне следует сделать, чтобы обезопасить себя и свою семью?
– Хорошо, я повторю, – любезно согласилась Консуэло. – Итак… Некая змея, или злая женщина, доставила и продолжает доставлять тебе множество неприятностей. Из за этого ты и болеешь. Но тебе надо собраться с силами и нанести решающий удар по той змее. Помни, что у тебя есть надежный союзник – крестовый король с двумя детьми. Обратись к нему, и он тебе поможет.
– Но если это бывший сообщник змеи, то он не мне, а ей поможет!
– Нет, я четко вижу, что он – твой союзник! – повторила Консуэло. – И у него есть свои мотивы к тому, чтобы уничтожить змею.
– Так что, я должна его сама разыскать?
– Ты вольна поступать, как тебе захочется. Это лишь мой совет.
– Спасибо. Я за ним и пришла. Вот только бы знать, кого искать!
– Повторяю еще раз, – уже заметно теряя терпение, произнесла Консуэло. – Этого мужчину что то объединяет с тобой, со змеей и с двумя детьми.
Возможно, дети и заставляют его стать твоим союзником.
– Ладно, спасибо. Я поняла. Дай Бог, чтобы тот, о ком я думаю, за это время успел обзавестись детьми!.. А теперь скажите, может ли моя дочь рассчитывать на успех в бизнесе?
Очевидно, Бранка своей непонятливостью слишком утомила гадалку, потому что на сей раз Консуэло быстренько разложила карты и вынесла короткий вердикт:
– Успехи твоей дочери будут напрямую зависеть от того, сумеешь ли ты победить змею. Все! – устало откинувшись на спинку кресла, она дала понять Бранке, что разговор окончен и никаких вопросов больше задавать не следует.
В тот же миг перед Бранкой как из под земли выросла ассистентка и молча предъявила ей счет. Выложив двойную таксу, Бранка покинула помещение.
В холл она вошла пошатываясь, и Лидия, быстро вскочив с места, подхватила ее под руку.
– Спасибо… – через силу улыбнулась Бранка. – У меня голова кружится… Поедем со мной! Поможешь мне кое в чем разобраться…

* * *

Вернувшись домой, она велела Зиле приготовить два бокала мартини и посоветовала Лидии:
– Выпей! А то на трезвую голову тут не разберешься.
– Консуэло сказала тебе что то плохое? Напророчила беду?
– Нет, к счастью обошлось без этого. Но она задала мне головоломку! Представляешь, я должна уничтожить змею, чтобы моя болезнь отступила и у Милены дела пошли в гору.
– Боже, какие страсти! – перекрестилась Лидия. – И ты веришь в эту чушь?
– Верю! Потому что речь, похоже, опять идет об Изабел.
– О той самой, про которую Консуэло нагадала тебе в прошлый раз?
– Да. Изабел и есть змея.
– Но как же ты ее уничтожишь, если она, считай, уничтожила тебя?
– Вот видишь, какая ты умная, – сразу все поняла в иносказательном смысле! – восхитилась Бранка. – А я так в первый момент подумала, что она советует мне убить Изабел. Честное слово! Прямо похолодела вся, когда такое услышала. Зато в тебе я не ошиблась! Вдвоем с тобой мы быстро размотаем этот клубок!
– Нет, я в таких делах мало что понимаю, – стала отказываться Лидия. – Не впутывай меня…
– А ты выпей еще! Зила, принеси нам снова по бокальчику!
– Нет нет! – вскочила с места Лидия. – С меня хватит! Я этот еле допила: он слишком крепкий и горький.
– Это с непривычки, Лидия!
– Боже меня упаси привыкнуть к такому зелью! Мало я с Орестесом намаялась?
– Но он же теперь вроде не пьет.
– Сейчас не пьет, а надолго ли его хватит – неизвестно.
Лидия тяжело вздохнула, и Бранка прониклась к ней сочувствием.
– Ладно, Зила, сделай только один мартини. А Лидии принеси шампанского! Ты же наверняка любишь шампанское? – обратилась она теперь уже к Лидии. – Ну признайся! Я угадала?
– Угадала… – ответила та, смущенно потупив взор.
– До чего же мне приятно с тобой общаться! – призналась Бранка. – Я знаю, ты меня не слишком любишь. И правильно делаешь!.. Но я ценю в тебе искренность и порядочность! Еще совсем недавно у меня было много подруг. И где они все теперь? Обанкротившаяся Бранка им не нужна…
– Ну и не о чем сожалеть, – попыталась приободрить ее Лидия. – У тебя есть дети, внуки… Кстати, когда же нам ждать внука от Милены? Ты спросила об этом у Консуэло?
– А все тогда же: когда убьем змею! – расхохоталась Бранка.
Лидия тоже засмеялась и спросила:
– А Консуэло не сказала, как это можно сделать?
– Нет. Представляешь, какая мерзавка? Взяла такие деньги и ничего конкретного не сказала! – продолжала хохотать Бранка.
– Я ж говорила тебе: зря выброшенные деньги…
– Нет, – внезапно переключившись на серьезный тон, возразила Бранка. – Самое главное она мне все таки открыла: я должна каким то образом разорить Изабел и отдать эти деньги Милене! Тогда и моя нервная система успокоится, и Милена сможет родить нам внука. Консуэло говорит иносказательно, но точно!
– Я, не будучи гадалкой, могла бы тебе сказать: отбери у Изабел свои деньги и отдай их Милене. Но у меня, в отличие от Консуэло, есть совесть. Я ведь знаю, что это невозможно сделать.
– И я так думала! А Консуэло утверждает, что это не только можно, но и нужно сделать. Она подбросила мне одну подсказку.
– Это уже интересно! – оживилась Лидия.
– Интересно, только я не знаю, как этим воспользоваться. Консуэло сказала, что мне может помочь мужчина, по всем приметам похожий на Сейшаса.
– Она описала его внешность?
– Нет. Но сказала, что он как то связан со мной и с Изабел. Я сначала подумала об Атилиу, который одно время был моим, а потом ее любовником. Но Атилиу – совсем как ты. Он скажет: не впутывай меня в эти интриги. И к тому же у него двое сыновей, а у того мужчины – сын и дочка.
– Подожди. Я ничего не понимаю, – остановила ее Лидия. – Ты говорила о каком то Сейшасе, потом о любовниках, потом о детях…
– Насчет детей я и сама ничего не понимаю. Но кроме Атилиу и Арналду, царство ему небесное, с Изабел и со мной связан только Сейшас. Меня он обворовал – вместе с Изабел, – а с ней еще и спал.
– Господи! И этот спал! – возмутилась Лидия. – У меня такое впечатление, что в бывшем твоем кругу все друг с другом переспали.
– Ты не далека от истины, но речь сейчас не о том. Мне надо разыскать этого Сейшаса и узнать, есть ли у него сын и дочка. А он, я слышала, живет теперь где то за границей.
– Постой, а это не тот Сейшас, которого Нанду когда то спас?
– Тот самый! После этой катастрофы он и переселился за границу. Только я не знаю, в какую страну.
– А ты порасспроси о нем Нанду, – посоветовала Лидия. – Я помню, он как то говорил, что этот Сейшас в благодарность за спасение перечисляет деньги в Общество спасателей.
– Это ценная идея! – воскликнула Бранка. – Спасибо! И что бы я без тебя делала?
– Да перестань ты меня нахваливать! – смутилась Лидия. – Может, Нанду и не знает, где живет этот Сейшас.
– А я ему прямо сейчас позвоню и спрошу, – не растерялась Бранка.
Нанду ответил ей, что Сейшас по прежнему вкладывает деньги в производство оборудования для спасателей, а живет он в Италии.
– Сейчас Нанду отыщет римский телефон Сейшаса и позвонит нам, – сообщила Лидии Бранка.
– Ну вот видишь, как все быстро получилось! – обрадовалась Лидия.
А Бранка, наоборот, пришла в уныние.
– И что я буду делать с этим телефоном? Позвоню в Рим и спрошу Сейшаса, не обзавелся ли он сыном и дочкой? А потом еще предложу ему вместе со мной наказать Изабел? Да Сейшас сочтет меня сумасшедшей!
– Вполне возможно, – согласилась Лидия. – А если бы он жил здесь, в Рио, как бы ты с ним говорила?
– Ну, тогда бы я точно знала, есть ли у него дети. И осторожно, окольными путями, через третьих лиц выведала бы, как он сейчас относится к Изабел. Она ведь его тоже надула! Но захочет ли Сейшас ввязываться в борьбу с ней спустя столько лет?
Лидия глубоко задумалась и через какое то время предложила:
– А что если так прямо все ему и рассказать – про гадалку, про детей, про возможность поквитаться с Изабел? Позвони и скажи! Что ты теряешь? Если он не захочет тебе помогать, значит, Консуэло имела в виду не его, а какого то другого мужчину.
– Ты гений, Лидия! Дай я тебя поцелую! – бурно отреагировала Бранка. – А еще прибеднялась, будто ничего не смыслишь в интригах!
– Да какие ж тут интриги? – обиделась Лидия. – Я ведь предлагаю не козни строить, а действовать открыто, можно сказать, в лоб!
– Ты все таки чистый человек, Лидия! – восторженно произнесла Бранка. – А меня эта светская суета сильно испортила…

Последние два года Сейшас обитал в пригороде Рима. Содержал небольшую юридическую контору, тем и жил.
С Бразилией его связывали только не слишком приятные воспоминания, которые он старался гнать от себя, едва они накатывали на него, и редкие деловые контакты, обусловленные скромными инвестициями в фонд спасателей.
Ни с кем из прежних знакомых Сейшас отношений не поддерживал и потому был крайне удивлен, услышав в трубке голос Бранки.
– Алло! Сейшас? Привет! – произнесла она так, будто они расстались вчера. – Как поживаешь? Что у тебя новенького?
– Бранка, я рад тебя слышать, – из вежливости сказал он, – только объясни, чем вызван твой звонок.
– Да вот, вспоминаю старых друзей приятелей. Ты ведь в свое время немало потрудился на нашу фирму.
– Бранка, если ты имеешь в виду «прощальную гастроль» Изабел, то я в эту аферу вляпался по глупости и пострадал от нее не меньше тебя. Так что не надо ворошить прошлое. Ни одного реала, украденного в фирме Моту, за мной не числится. А все претензии на сей счет можешь предъявлять Изабел.
– Ты меня не понял. Я звоню тебе вовсе не с претензиями. Просто хотела узнать, как складывается твоя жизнь. Ведь мы с тобой в некотором роде – товарищи по несчастью. Удалось ли тебе оправиться от удара? Может быть, ты женился, завел детей?
– Бранка, я слишком хорошо тебя знаю и никогда не поверю, что ты можешь звонить на другой континент из праздного любопытства. Говори прямо: зачем я тебе понадобился?
По сути, Сейшас предложил ей то же самое, что и Лидия, и Бранке стоило бы воспользоваться моментом, но она не сумела переключиться на несвойственную ей манеру и продолжала вести разговор в привычно фальшивом тоне, который только раздражал Сейшаса.
– Ты знал меня молодой и цветущей, а сейчас я – одинокая стареющая женщина, которая живет воспоминаниями о прошлом и в голову ей могут прийти всякие фантазии. Мне вот припомнился ты – умный, ответственный, приятный во всех отношениях, но тоже одинокий. Или это не так? В твоей личной жизни что то изменилось?
– Я не собираюсь ни с кем обсуждать свою личную жизнь, в том числе и с тобой! – вышел из себя Сейшас. – А что же до твоих намеков на запоздалую симпатию ко мне, то я прекрасно помню, что никогда не интересовал тебя как мужчина. Ты всю жизнь была влюблена в Атилиу.
– Времена меняются, Сейшас! Я, например, сейчас высоко ценю многое из того, чем раньше пренебрегала. Поверь, это истинная правда!
– Ну что ж, если ты и меня хоть иногда поминаешь добрым словом, то я тебе искренне благодарен. Спасибо за звонок. До свидания!
– Нет, Сейшас, подожди! Не клади трубку! Ответь хотя бы: ты женат?
– Я холост! Это все, что ты хотела узнать?
– Нет, не все… – растерянно произнесла Бранка, но быстро собралась с мыслями и пошла ва банк: – Как странно! А мне говорили, что у тебя есть двое детей – мальчик и девочка!
– Кто тебе такое мог сказать? – насторожился Сейшас, поняв наконец, что Бранка неспроста все время упоминает о детях. Может, ей стало что то известно о его сыне? Может, он не умер, а просто Изабел решила утаить мальчика от родного отца?
– Ну… Нашлась тут одна женщина… – замялась Бранка, соображая, как ей дальше вести разговор, чтобы удержать внимание Сейшаса. Этот нехитрый прием ей удался: Сейшас оказался заинтригован.
– Так… Уже теплее… – поощрил он Бранку. – Продолжай!
– Да мне, собственно, нечего сказать. Я только хотела узнать, правда ли это, и порадоваться за тебя.
– Бранка, не виляй! Ты что то слышала о моем ребенке, которого родила Изабел?
Это была новость! Бранка аж подпрыгнула на стуле, тотчас же вскрикнув от боли, пронзившей ее позвоночник.
– Что там случилось? – отреагировал на этот вскрик Сейшас.
– Да позвоночник прострелило, будь он неладен! – Бранка весело засмеялась, теперь уже точно зная, что таинственный крестовый король – это и есть Сейшас. Значит, она верно его вычислила!
– Ты не ответила на мой вопрос, – напомнил ей Сейшас.
Бранка опять решила рискнуть, прибегнув к откровенному блефу:
– Я слышала даже о двух детях, которых родила Изабел, – мальчике и девочке!
– Это какая то путаница! Был только мальчик!
– Был?
– Да, он умер. Или родился мертвым, я точно не знаю. Эта история окружена тайной, которую мне так и не удалось раскрыть.
– А ты хотел бы узнать правду?
– Конечно! Ведь речь идет о моем единственном ребенке!
– Не единственном. У тебя их двое! Мальчик и девочка.
– Я это уже слышал! Ты выкладывай подробности!
– Они мне неизвестны. Я только знаю, что у тебя есть сын и дочь.
– Есть? Ты говоришь о них как о живых?!
– Ну, так по крайней мере я поняла гадалку Консуэло. Она говорила о детях в настоящем времени.
– Полный бред! – воскликнул разочарованный Сейшас. – Какая гадалка? Я думал, ты узнала это от Изабел или от кого то из ее близких!
– От Изабел дождешься правды! – резонно заметила Бранка. – Ты многого от нее добился? То то же! А Консуэло – знаменитая прорицательница! Если она утверждает, что существуют мальчик и девочка, то значит, так оно и есть!
– Послушай, давай начнем все сначала, – предложил Сейшас. – Ты подробно расскажешь, кто такая Консуэло, почему она говорила с тобой обо мне и что конкретно говорила.
– Ладно, я попробую…
Дальнейший диалог Бранки с Сейшасом был очень похож на игру в испорченный телефон: она добросовестно пересказывала то, что слышала от Консуэло, а Сейшас никак не мог взять в толк, при чем тут змея, крестовый король, а также некие абстрактные мальчик и девочка, вроде бы не имеющие к нему, Сейша су, никакого отношения.
Когда же до него наконец стал доходить смысл сумбурного повествования Бранки, Сейшас прервал ее решительным заявлением:
– Все. Я тебя понял. Договорим в Рио. Вылетаю завтра.

Глава 4

Пока Сейшас находился в дороге, у него было достаточно времени для того, чтобы проанализировать свой телефонный разговор с Бранкой. И он понял, как ловко Бранка подцепила его на крючок. Ведь ей на самом деле ничего не было известно о беременности и родах Изабел! Она попросту блефовала! Но именно так и сумела выведать у Сейшаса недостающие подробности. Молодец, Бранка!
А что, если взять ее метод на вооружение и применить его к Изабел? Прийти и прямо спросить: куда ты подевала моего сына и дочку?
Какой бы хладнокровной и сдержанной ни была Изабел – застигнутая врасплох, она непременно выдаст себя. Взглядом, жестом, паузой, а то и неосторожно вырвавшимся словом. Надо только внимательно проследить за ее реакцией.
Осененный такой обнадеживающей идеей, Сейшас из аэропорта поехал не к Бранке, а сразу к Изабел.
Она встретила его враждебно:
– Как ты сюда вошел? Кто тебя впустил?
– Я усыпил бдительность твоей секретарши.
– Сегодня же уволю эту разиню!
– Какая ты, однако, грозная! – покачал головой Сейшас. – Я слышал, дела у тебя идут замечательно. Отчего ж такое дурное настроение? Что то в личной жизни не ладится?
– У меня прекрасное настроение! Надеюсь, ты пришел не затем, чтобы его испортить?
– Нет, разумеется, – сказал Сейшас и, пристально глядя в глаза Изабел, выпалил: – Я только хотел узнать, как поживают наши сын и дочь!
Услышав такое, Изабел оцепенела, глаза ее сделались стеклянными. Но в этом состоянии она пребывала лишь малую долю секунды, а затем гневно взглянула на Сейшаса и глухо процедила сквозь зубы:
– Ты спятил! Убирайся вон!
На столь мощное самообладание Изабел Сейшас не рассчитывал. Замешательство ее было слишком кратковременным и означать оно могло что угодно – как испуг, так и естественное возмущение.
Но уйти вот так, ничего не добившись, да еще и с позором, Сейшас уже не мог. Надо было срочно что то предпринимать. И, снова вспомнив о действенном методе Бранки, он неожиданно для себя вдруг заявил:
– Я только что приехал из Аргентины! И теперь точно знаю, что ты родила тогда мальчика и девочку!
На сей раз Изабел потребовалось гораздо больше времени на обдумывание ответа. И хотя внешне она продолжала оставаться непроницаемой, возникшая пауза ее выдала с головой. Сейшас понял, что попал в точку, и теперь с волнением ждал реплики Изабел.
А она, мысленно просчитав все возможные варианты поведения, выбрала наиболее приемлемый: все отрицать!
– На это я могу лишь повторить: ты спятил! Подобная фантазия могла зародиться только в воспаленном мозгу!
– Ты имеешь в виду врачей в той клинике, где тебе случилось рожать? – не спасовал перед ней Сейшас. – Ведь я узнал это от них.
Изабел сразу же подумала о Сезаре: наверняка Сейшас встречался с ним, и тот проболтался.
– Я, кажется, догадываюсь, откуда ветер дует, – произнесла она вслух. – Ты виделся с этим сумасшедшим интриганом Сезаром?
– Почему – интриганом? Да еще и сумасшедшим? – спросил Сейшас, а про себя подумал с удовлетворением: кое что ему все же удалось выведать у Изабел! Даже если она больше ничего не скажет, то надо будет просто съездить в Аргентину и разыскать там Сезара, который, как выяснилось, знает всю правду о близнецах.
– Ты не ответил на мой вопрос! – требовательно произнесла Изабел.
– А ты – на мой, – не стал спешить с ответом Сейшас. – Почему ты возводишь напраслину на этого доктора?
– Потому что не кто иной, как он, подменил когда то новорожденных младенцев и, по сути, лишил Атилиу возможности иметь сына. Разве такому нечистоплотному человеку можно верить?
– А почему ж ты доверилась ему при родах?
– Я его не выбирала в лечащие врачи! Мне и в голову не могло прийти, что моим акушером будет Сезар – не здесь, а в Аргентине! Это было что то из разряда дурных случайностей.
– Ну так Бог, как известно, шельму метит! – предложил более подходящую формулировку Сейшас.
Изабел сделала вид, что ее это сильно задело:
– Я не потерплю оскорблений! У тебя нет никаких оснований обвинять меня. И будет лучше, если ты покинешь мой кабинет немедленно.
– Ну как же нет оснований? А Сезар? – возразил Сейшас. – Если он такой, как ты утверждаешь, специалист по подмене младенцев и передаче их в другие семьи, то может, вы не случайно встретились в Аргентине? Тебе нужен был именно этот доктор, чтобы с его помощью замести все следы?
– Да нет же, я его встретила там случайно! – с искренней досадой повторила Изабел. – И, как видно, – в недобрый час. Он что, взял с тебя деньги за эту якобы правдивую информацию?
Задавая этот вопрос, она прекрасно знала, что никаких денег Сезар не требовал. Будь он на такое способен, то давно бы шантажировал Изабел, вымогая деньги за молчание. Но теперь уже ей надо было выяснить, что Сейшасу известно, а что – нет.
– Не нужно мерить всех по себе! – с укором произнес Сейшас. – Доктор Сезар – порядочный человек и сделал это исключительно из гуманных соображений: он хочет, чтобы дети обрели своего отца.
«Значит, это все таки Сезар проявил инициативу, – подумала Изабел. – Но как он мог узнать, от кого я была беременна? Нет, скорее всего, Сейшас сам нашел Сезара, и тот рассказал все, как было на самом деле».
– Так что именно он сделал? – попросила уточнить Изабел. – Наговорил тебе всяких небылиц?
– Небылиц наговорила мне ты, и я, наивный, в них поверил. Но теперь тебе не отвертеться: я знаю правду и требую сказать, где мои дети!
– А тебе не приходило в голову, что этот Сезар – просто сумасшедший? Наверное, он так и не оправился от той душевной травмы, которую ему нанесла Элена. Ведь он помог ей подменить младенцев! И теперь бедняге повсюду мерещатся дети, лишенные своих родителей по чьему то злому умыслу.
– Про злой умысел он ничего не говорил. Сказал только, что ты родила тогда мальчика и девочку. И пожелал мне их найти!
– Если у него действительно все в порядке с рассудком, то он не мог тебе сказать такой глупости! Потому что все это – бред! Никаких близнецов не было! Был мальчик, но он умер! Там же, в больнице.
Сейшас понял, что Изабел удалось увернуться и больше она не скажет ничего. Единственной ее проговоркой было упоминание о Сезаре. Но где его искать? Живет ли он по прежнему в Аргентине? Вспомнит ли одну из своих многочисленных пациенток и события трехлетней давности? Правда, можно поднять официальные документы в той клинике, посмотреть медицинскую карту Изабел… И почему Сейшаса раньше не посетила эта простая мысль! Хотя ему могли бы и не предоставить таких сведений, ссылаясь на врачебную тайну. Ведь он – не муж Изабел, а его голословные претензии на отцовство не имеют юридической силы. Тут и вправду очень бы пригодилась помощь Сезара. Если бы он узнал, что Изабел отрицает существование девочки, то наверняка согласился бы заглянуть в архив и хотя бы развеять сомнения Сейшаса.
– Ну, что ты замолк? – прервала его раздумья Изабел. – Больше нет вопросов? Тогда будь добр, покинь это помещение. И забудь сюда дорогу навсегда.
Сейшас, однако, не торопился с уходом, думая о том, что Бранка на его месте наверняка смогла бы добиться большего. А он не сумел в полной мере воспользоваться ее методом. Где то спасовал, утратил контроль за ситуацией, позволил Изабел ускользнуть. Вероятно, с ней надо было говорить пожестче и задавать вопросы один за другим, не давая ей времени на обдумывание ответов. И самое главное – надо было поувереннее блефовать. А то пошел на поводу у Изабел, стал обсуждать с ней моральные качества и душевное здоровье Сезара. Вместо того чтобы… Сейшас аж поперхнулся от внезапно пронзившей его мысли. Вот же оно, необходимое решение! Если уж блефовать, то – до конца!
И он, тяжело дыша от волнения, заговорил вновь:
– Нет, еще не все! Я сам видел запись в медицинской карте! Ты родила двоих! Где они?
Изабел с самого начала опасалась, что Сейшас выложит этот козырь, и в ходе разговора продумала тактику поведения на такой случай. Выбор у нее, правда, был небольшой, а точнее – его попросту не было. Ей оставалось только все отрицать, причем так, чтобы убедить Сейшаса в бессмысленности его дальнейшего расследования.
– Что ж, если ты видел карту… – Она испытующе посмотрела на Сейшаса, желая еще раз проверить, не обманул ли он ее. Сейшас этот взгляд выдержал, и Изабел продолжила: – Там должна быть запись о том, что дети родились очень слабыми. Особенно мальчик. Он вскоре умер. А вслед за ним умерла и девочка… Но я все это плохо помню, потому что сама была тогда на грани жизни и смерти.
Ее признание чрезвычайно взволновало Сейшаса. Значит, девочка все таки была! Но почему же Изабел умолчала о ней тогда и сейчас созналась, лишь будучи припертой к стенке? Не потому ли, что девочка – жива?! А может, и мальчик жив? Изабел не хотела этих детей и вполне могла отдать их в какой нибудь приют. Для того и за границу поехала, чтобы здесь не оставлять следов…
– Я не верю тебе. Мои дети живы! – заявил Сейшас настолько твердо, что у Изабел все похолодело внутри. – Лучше добровольно расскажи, куда и кому ты их отдала. А не то я обращусь в суд!
– И только зря понесешь издержки! У тебя нет ни доказательств, ни свидетелей.
– Так может, у тебя есть соответствующие документы? Покажи мне свидетельства о смерти наших детей! Я отдам их на экспертизу, проверю, не фальшивые ли они.
– Я же говорила, что была тогда при смерти. Детей похоронили без меня…
– То есть официальных документов об их смерти у тебя нет?
– Есть только свидетельство о смерти мальчика. А когда умерла девочка… Пойми, мне было так тяжело, что я и не подумала о каких то бумажках.
– Ну да, для тебя это – бумажки, – осуждающе промолвил Сейшас. – Ты чудовище, Изабел!
– Все, мое терпение лопнуло, – сказала она, злобно сверкнув глазами. – Если ты сейчас же не уйдешь, то я позову охранников, и они вытолкают тебя в шею!
– Я уйду, – достаточно спокойно ответил Сейшас. – Но позвоню тебе через несколько дней. Может, к тому времени ты поймешь, что лучше рассказать мне правду. Ну а если будешь упорствовать, то – встретимся в суде!

– Ну наконец то! – облегченно вздохнула Бранка, услышав в трубке голос Сейшаса. – Куда ты пропал? Я уже и в аэропорт звонила – мне сказали, что твой самолет приземлился вовремя…
– Я успел побеседовать с Изабел.
– Это интересно! Приезжай скорее, расскажешь все подробно. Или нет – скажи хотя бы кратко по телефону: она в чем нибудь призналась?
– Отчасти, – неопределенно ответил Сейшас. – Я сейчас приеду к тебе, и мы пойдем к той гадалке. У меня возникли к ней конкретные вопросы. Возможно, она сумеет на них ответить.
– Нет, к Консуэло так просто не попадешь, – вынуждена была разочаровать его Бранка. – У нее существует предварительная запись. Я, например, ждала неделю, прежде чем она смогла меня принять.
– Нет, так долго я ждать не могу! Позвони ей и попроси принять меня вне очереди. Я готов платить по срочному тарифу.
– Это исключено. Консуэло живет в каком то своем ритме и никогда его не нарушает. Она же очень напрягается во время гадания, и ей нужны паузы для того, чтобы восстановиться к следующему сеансу.
– И все же ты позвони! Вдруг там отыщется какое нибудь окошко.
– Хорошо, я попытаюсь, – пообещала Бранка. – Только объясни, с чего такая спешка. Почему ты не можешь подождать несколько дней?
– Я должен лететь в Аргентину, искать там доктора Сезара, который принимал роды у Изабел. Из разговора с ней мне стало ясно, что только он может рассказать, как все было на самом деле.
– Сезар? Знакомое имя!.. Постой, а это не тот ли самый гинеколог, что принимал роды у Элены и Эдуарды? Он жил несколько лет за границей, возможно, даже в Аргентине, но недавно вернулся оттуда…
– Ты точно это знаешь? – взволнованно спросил Сейшас. – Ничего не путаешь?
– А что, тебе нужен именно этот Сезар, о котором я говорю?
– Да!
– Вот чудеса! Опять младенцы, тайна, и опять – Сезар! – изумилась Бранка.
– Чудо я вижу в том, что мне теперь не понадобится ехать в Аргентину, – сказал Сейшас. – Ты можешь быстро разыскать телефон и адрес этого доктора? Я бы поехал к нему прямо сейчас.
– А ко мне? Я жду тебя целый день, – обиделась Бранка.
– После визита к Сезару у меня будет гораздо больше информации, которую мы с тобой потом и обсудим, – сказал ей в утешение Сейшас. – Запиши мой гостиничный номер телефона и позвони, как только узнаешь координаты Сезара.
Бранка обратилась за справкой к Орестесу, и вскоре Сейшас получил необходимые ему сведения.
– Только ты говори с ним поделикатнее о детях, – посоветовала Сейшасу Бранка. – Потому что у Сезара, как мне сказали, свое отцовское горе: его сын не может ходить и передвигается в инвалидной коляске.
– Спасибо, что предупредила. Но мне кажется, в этом случае я могу рассчитывать лишь на большее сочувствие с его стороны, – рассудил Сейшас.
В таком оптимистическом настроении он и набрал номер Сезара, но Мафалда ответила, что сына сейчас нет дома.
– А когда он вернется? – спросил Сейшас, думая о том, что ему сегодня определенно везет: он поедет к Сезару домой, будет разговаривать с ним глаза в глаза и сможет добиться гораздо большего, нежели в телефонной беседе.
– Да уже скоро. Может быть, через час, – ответила Мафалда. – А кто его спрашивает?
– Старый знакомый, – прибег к невинной лжи Сейшас. – Я потом, с вашего позволения, перезвоню.

Услышав от Сейшаса, с чем тот пришел, Сезар насторожился и попытался вообще уйти от дальнейшего разговора:
– За долгую врачебную практику у меня было огромное количество пациенток, в том числе и в Аргентине. Разве я могу всех упомнить?
– Но эта была вашей соотечественницей. Вспомните! Уже далеко не юная, родившая близнецов – мальчика и девочку. Насколько мне известно, роды проходили трудно, а детишки появились на свет слабенькими…
– Такое тоже случается довольно часто, – стоял на своем Сезар.
– Но я – несчастный отец. Помогите мне! – с мольбой в голосе произнес Сейшас. – Изабел скрывала их от меня все это время, да и сейчас утверждает, что они умерли.
– Да? – несколько оживился Сезар. – Значит, дети умерли!..
– Это она так говорит. А у меня есть другие сведения.
Сезар не обладал такой же непроницаемостью, как Изабел, и потому на его лице отпечатался явный испуг. От Сейшаса это не укрылось, и он решил еще более внимательно понаблюдать за доктором.
– Но если вам что то известно о судьбе ваших детей, то при чем тут я? – спросил между тем Сезар. – Почему вы пришли именно ко мне?!
– Потому что вы были лечащим врачом Изабел. Неужели это непонятно? Я хотел узнать, что там произошло в действительности. Может быть, она отказалась от детей сразу же после их рождения и вы можете хотя бы предположить, куда потом попали мои сын и дочь?
Из этой взволнованной тирады Сезар понял, что Сейшасу, к счастью, пока ничего не известно о том, кто усыновил его детей. Но каким то образом он все же узнал, что они живы!
– Нет, я ничего не помню, – еще более твердо произнес Сезар.
– А если я принесу вам фотографию Изабел? Тогда вспомните? – нашелся Сейшас.
– Ну, может, вспомню, а может, и нет. Времени ведь прошло достаточно много. И к тому же беременность зачастую изменяет внешность женщины до неузнаваемости…
– И все же давайте попробуем! А вдруг вы ее узнаете и вспомните то, чего, кроме вас, не знает никто!
– Вряд ли мне известно что то особенное. Задача врачей – принять роды. А куда потом родители увозят младенцев – мы, как правило, не знаем.
– Но здесь был необычный случай! Как утверждает Изабел, мальчик умер сразу после рождения, а девочка – спустя некоторое время. Наверняка вы пытались бороться за ее жизнь.
– Безусловно. А почему вы не верите матери ваших детей? Вероятно, все так и было, как она говорит.
– Нет! У меня есть косвенное подтверждение того, что Изабел лжет! И я не пожалею всей жизни, чтобы найти прямые доказательства ее преступления, и главное – чтобы отыскать моих родных детей!
Сейшас так разволновался, что ему стало трудно дышать. Заметив это, Сезар принялся его успокаивать.
– Не расстраивайтесь. Выпейте вот воды или соку…
– Спасибо. Лучше я закурю, если позволите.
– Да, пожалуйста.
Сейшас стал прикуривать сигарету, но руки его от волнения дрожали, и он выронил зажигалку.
А когда наклонился, чтобы поднять ее, Сезар и увидел у него за левым ухом точно такую родинку, какие были у Луиса и Анжелы.
Если бы Сейшас в тот момент не сосредоточил свое внимание на сигарете и зажигалке, он мог бы увидеть, какой ужас отразился в глазах Сезара, у которого теперь не осталось даже малейших сомнений, что перед ним – родной отец его дорогого Луисинью, а также приемной дочери Эдуарды.
А Сейшас между тем сделал несколько затяжек и, немного успокоившись, заговорил в извиняющемся тоне:
– Вы простите меня. Вторгся к вам без приглашения, да еще и нервы свои распустил… Но это же мои единственные дети! Больше у меня нет никого на свете, ни одной родной души… Знаете, я совсем уж было собрался лететь в Аргентину, в ту самую клинику. И вдруг случайно узнал, что вы здесь. Я очень надеялся на вашу профессиональную память!
– А я, к сожалению, не оправдал ваших надежд, – из вежливости произнес Сезар, успев оправиться от ужаса.
– Ну что вы! Я к вам не в претензии, – сказал Сейшас. – Вот сделаю тут еще кое какие дела и полечу в Аргентину. Документы трехлетней давности наверняка еще должны сохраниться в архиве клиники. Как вы считаете?
– Я точно не знаю, но вероятно, должны, – ответил Сезар и представил, как поведет себя этот человек, когда увидит, что в медицинской карте есть запись о смерти его ребенка, но нет акта вскрытия. Конечно же, начнет расспрашивать бывших коллег Сезара, и не исключено, что до чего нибудь докопается. А если узнает о приемном ребенке Сезара и Аниты, то вполне может сопоставить факты и выйти на верный след… Хорошо было бы удержать его от поездки в Аргентину!
– Спасибо, что выслушали меня и сочувственно отнеслись к моему горю, – произнес тем временем Сейшас. – До свидания.
Он направился к выходу, но Сезар остановил его:
– Постойте, я, кажется, кое что вспомнил…
– Да?! – обрадовался Сейшас. – Слушаю вас!
– Недавно, просматривая газеты, я увидел в разделе светской хроники фотографию одной женщины и узнал в ней свою бывшую пациентку. Скажите, та Изабел, о которой говорите вы, принадлежит к числу важных особ?
– Да, она сделала стремительную карьеру и сейчас входит в число крупнейших бизнесменов Бразилии.
– В таком случае могу сказать вам, не выдавая никакой врачебной тайны: роды у нее действительно были тяжелые, близнецы родились с патологией, девочка – в меньшей степени, мальчик – в большей. Через несколько дней он умер. Это я помню абсолютно точно, потому что сам делал соответствующую запись в медицинской карте. Если вы запросите ее в архиве, то увидите там мою подпись. Но, думаю, теперь вам нет нужды лететь в Буэнос Айрес.
– А девочка? – с нетерпением и надеждой спросил Сейшас.
Этот вполне естественный вопрос поставил Сезара в тупик. Поначалу он хотел сказать, что девочка тоже умерла, чтобы Сейшас прекратил свое расследование и никогда не смог выйти на семью Эдуарды. Но обезопасив себя и Луисинью, он не смог взять на душу еще один грех: слова застряли где то в горле, дыхание прекратилось, в глазах потемнело…
– Что с вами? Вам плохо? – подал голос Сейшас, уловив странную перемену в состоянии Сезара.
– Нет… простите… – переведя дух, ответил тот. – Просто пытался вспомнить подробности.
– Ну и?..
– Девочку выписали из больницы вместе с матерью, – сделав над собой огромное усилие, произнес Сезар. – Об этом вы тоже сможете прочитать в медицинской карте. Я сказал все, что знал. И прошу…
– Да да, я вас слишком утомил, – догадался по его усталому виду Сейшас. – Уже ухожу. Спасибо вам!

Глава 5

Повидав наконец Сейшаса и выслушав его историю во всех подробностях, Бранка приуныла. Что же это за тандем, если в нем нет самого главного – общности интересов и единства цели? Сейшас озабочен только поиском дочери – после визита к Сезару он поверил в то, что его сын умер. А Бранке необходимо совсем иное – разорить Изабел, взять свои деньги и отдать их Милене. Как же совместить эти столь различные интересы?
– Боюсь, все кончится тем, что я помогу Сейша су найти дочку, – пожаловалась Бранка Лидии, которая была у нее теперь единственной подругой и советчицей, а мы с тобой опять останемся и без денег, и без внука.
– Ну я то на эти деньги никоим образом не претендую, – с достоинством произнесла Лидия.
У Бранки же на сей счет было другое мнение.
– Не скажи! Деньги пойдут Милене, а значит, и Нанду, и всем нам, – продемонстрировала она щедрость натуры. – Мы ведь теперь одна семья!
– Сначала эти деньги надо получить, – резонно заметила Лидия.
Бранке на такое замечание было нечего ответить. К ее намерению разорить Изабел Сейшас отнесся крайне скептически, сказав, что тех украденных миллионов Бранка уже никогда не сможет вернуть и лучше о них попросту забыть.
– Нет, почему же? – возразила ему Бранка. – Арналду не стал с ней связываться, поскольку боялся попасть в тюрьму за свои махинации. Но сейчас его нет в живых, и с него взятки гладки. Осталась одна Изабел, ей то я и предъявлю судебный иск. Скажи как юрист: имею я право подать в суд на женщину, которая вместе с моим бывшим, ныне покойным, мужем обворовала меня и моих детей?
– В суд можно обратиться с любым иском, это не проблема. Важно же выиграть процесс! А в твоем случае я не вижу такой возможности.
– Ты говоришь это потому, что сам замешан в махинациях Изабел, и тебе, так же, как Арналду, не хочется, чтобы твое имя трепали в суде.
– Ты права лишь отчасти, – поправил ее Сейшас. – Я готов был бы покаяться на суде в том, что содействовал Изабел в ее крупных финансовых аферах, если бы это помогло мне отыскать дочку и могилу сына.
– Ну раз ты не боишься предстать перед судом, то почему бы и не поставить Изабел ультиматум: или она говорит тебе, куда подевала детей, или ты ведешь ее в суд!
– Изабел не глупее меня. Она прекрасно понимает, что мне будет практически невозможно доказать ее вину.
– А может, ты просто боишься наказания за старые грехи? Так суд должен учесть, что в результате той аферы ты тоже оказался обманутым и обворованным! Или я чего то не понимаю?
– Если говорить откровенно, то ты совсем ничего не понимаешь, – огорошил ее своим ответом Сейшас. – Признаюсь, мне от незаконной сделки Изабел все таки кое что перепало. Правда, я потом перечислил эти деньги в фонд спасателей, так что наказание мне полагается минимальное, можно сказать, ничтожное, и меня оно не пугает. А проблема заключается в том, что Изабел аккуратно замела все следы своего давнего преступления и сейчас у нее имеются надежные связи во влиятельных кругах. Тягаться с ней бессмысленно.
– А если мы пустим в ход ту папку, что она мне когда то сама оставила? – продолжала искать выход Бранка. – Там собраны копии тайных счетов Арналду, с которых Изабел потом и сняла деньги, воспользовавшись своим правом подписи на финансовых документах фирмы.
– Все было не так. Деньги с тех счетов снял Арналду, перевел их на другой счет, и лишь потом в дело вступила Изабел.
– Вот видишь, тебе многое известно. И ты мог бы распутать этот клубок, если бы захотел! – с укоризной произнесла Бранка.
– А у меня нет такой уверенности. Это дело безнадежное, – повторил Сейшас.
– Но как ты собираешься воздействовать на Изабел? Думаешь, она сжалится над тобой и добровольно расскажет, каким образом избавилась от девочки?
– Я очень надеюсь на встречу с Консуэло, – пояснил Сейшас. – Наверняка она подскажет, где следует искать мою дочку.
– Ты заблуждаешься! Консуэло ведь не сыскной агент и не комиссар полиции. Она – гадалка! И говорит всегда иносказательно, оперируя какими то лишь ей понятными образами.
– Но ты же вот сумела верно истолковать ее подсказку!
– Не знаю, – с сомнением покачала головой Бранка. – Консуэло говорила, что тот король поможет мне уничтожить змею. А ты, похоже, и не помышляешь мне помогать. Так что я, наверное, ошиблась.
– Может, ты ошибаешься в другом? Может, уничтожить змею – вовсе не означает отобрать у нее деньги? – высказал Сейшас предположение, прозвучавшее для Бранки просто оскорбительно.
– Ты издеваешься надо мной? – задала она риторический вопрос. – Или совсем не знаешь, что из себя представляет Изабел? Она же помешана на богатстве! Отбери у нее награбленное, и ей придет конец. Потому что ничего другого, кроме денег, она не ценит и ни в чем ином не нуждается.
– Тут я с тобой согласен, – поддержал Бранку Сейшас.
– Ну так что ж ты мне голову морочишь? – рассердилась она. – Имей в виду: добиться от Изабел правды о детях можно только шантажом! Угрожай ей судом, разоблачением! Говори, что у тебя будто бы есть какие то неопровержимые доказательства ее преступлений! Пусть она от нас откупится – тебе расскажет о детях, а мне вернет хотя бы часть моих кровных денег. Если мы насядем на нее с двух сторон – она не устоит. Хотя бы огласки испугается! Любой скандал такого рода сильно ударит по ее нынешнему имиджу, и она постарается этого не допустить!
– Возможно, мне и придется прибегнуть к такому средству, но пока я ничего предпринимать не буду: дождусь беседы с Консуэло, – твердо произнес Сейшас, давая понять Бранке, что продолжать разговор на эту тему больше не стоит.

Вопреки ожиданиям Сейшаса посещение гадалки не прояснило ситуацию, а лишь еще сильнее запутало ее.
В полном смятении он приехал к Бранке после своей встречи с Консуэло.
– Теперь я совсем ничего не понимаю! – сказал он, устало опустившись в кресло. – Эта ведьма действительно изъясняется сплошными загадками!
– Я же тебя предупреждала, – напомнила ему Бранка. – Но ты хоть запомнил, что она говорила?
– Да, по моему, это обыкновенная шарлатанка. Всем талдычит одно и то де! Я просто взбесился, когда услышал от нее уже известную мне байку про «змею»!
– Странная у тебя реакция, – изумленно произнесла Бранка. – Я бы, наоборот, обрадовалась. Это же означает, что и мне, и тебе она говорила об одном и том же человеке – об Изабел!
– Ну, допустим, что так, – равнодушно махнул рукой Сейшас. – А как понимать все остальное? Она сто раз тыкала мне в нос какие то карты и твердила, что это мои дети – мальчик и девочка.
– Так чем ты недоволен? Не понимаю…
– А тем, что я задавал конкретные вопросы: жива ли моя дочь, где мне искать ее, где искать могилу сына? А твоя ведьма только смотрит в карты и твердит без конца, как заезженная пластинка: «Детей вижу, смерти не вижу, рядом с мальчиком вижу болезнь».
– Неужели я более сообразительная, чем ты? – сделала неожиданное открытие Бранка. – Мне кажется, тут все предельно ясно: твои дети живы! Оба! Понимаешь?
– Ты так думаешь? – заерзал в кресле Сейшас, и в глазах его отразилась слабая надежда.
– Если ты ничего не переврал, то иначе это истолковать невозможно, – уверенно произнесла Бранка.
– Но я же прямо спрашивал: «Мои дети живы или умерли?» А у нее на все один ответ: «Смерти не вижу, болезнь вижу».
– Так тебе и Сезар говорил, что дети родились болезненными, особенно мальчик.
– Да, но он сказал, что мальчик умер, и это зафиксировано в медицинской карте!
– Он мог что то напутать или забыть. А может, не имел права выдавать какую то врачебную тайну, – предположила Бранка. – Ты поговори с ним еще раз.
– Нет, он предупредил меня, что больше ничего не скажет, – возразил Сейшас. – Я и так слишком утомил его своими расспросами. Ты знаешь, ему даже плохо стало в конце нашей беседы.
– Так может, это неспроста? – ухватилась за последнюю фразу Бранка. – Может, он тоже как то замешан в этой истории? Что, если Изабел его подкупила, хорошо заплатив за молчание?
– Нет, на него это не похоже. Он производит впечатление честного, порядочного человека, – отрицательно покачал головой Сейшас.
У Бранки, однако, нашелся веский контраргумент:
– Помнится, у нас на фирме ты много лет имел прекрасную репутацию и производил такое же впечатление, как Сезар. Но все таки бес в лице Изабел тебя попутал! Но кто может поручиться, что с Сезаром не произошло нечто подобное?
– Твое допущение не лишено логики, – согласился Сейшас. – Но если оно верно, то тем более мне от Сезара больше ничего не добиться.
– А что, если мы подошлем к нему Атилиу? – вдруг осенило Бранку. – Сезар перед ним сильно провинился, потом покаялся, и они теперь дружат семьями. Атилиу найдет к нему нужный подход!
– Но захочет ли он в это ввязываться? – усомнился Сейшас.
– Захочет! Сам не так давно был в аналогичной ситуации. Кому же, как не ему, понять твое отцовское горе!
– Возможно, ты и права… Попроси его от моего имени.
– Конечно. Сегодня же позвоню ему. И более того – попрошу его поговорить со «змеей»! Он, мне кажется, по прежнему имеет влияние на Изабел. Чем черт не шутит! Вдруг Атилиу сумеет из нее что то вытянуть!
– Так звони ему прямо сейчас и договаривайся о встрече, – проявил нетерпение Сейшас. – По телефону мою проблему излагать трудно.

* * *

Атилиу принял беду Сейшаса близко к сердцу, но, исходя из собственного опыта, предупредил его, что, даже отыскав детей, не всегда можно вернуть их себе.
– Они могут быть официально усыновлены, жить в нормальных семьях и любить своих новых родителей. А тебе, насколько я понимаю, еще надо юридически доказать право на отцовство. Ведь ты никогда не состоял в браке с Изабел.
– Но она забеременела от меня! Я это знаю точно! – воскликнул Сейшас.
– Я бы на твоем месте не стал утверждать это столь категорично, – хитровато усмехнулся Атилиу и повернулся к Бранке: – Сделай милость, просвети его! Объясни невежественному человеку, какие сюрпризы могут ожидать его при установлении отцовства.
– Ты и сам можешь рассказать, как сдавал анализ на ДНК, – ответила Бранка. – Но по моему, в данном случае все указывает на то, что отец этих детей – Сейшас. Во первых, так утверждает Консуэло. А во вторых, это не отрицает даже Изабел. Она ведь могла попросту прогнать Сейшаса: дескать, какое тебе дело до чужих детей!
– Ну я же не настаиваю на этой версии, – пояснил свою позицию Атилиу. – Просто напоминаю, что и такое возможно.
– Так ты берешься вызвать Сезара на откровенность? – нетерпеливо спросил Сейшас.
– Попытаюсь, – пообещал Атилиу. – Но прежде я должен услышать от тебя, что, если дети отыщутся в каких нибудь благополучных семьях, где их любят, ты не станешь судиться с их нынешними родителями. Поверь, лучше поступить так же, как поступил я, чем наносить душевную травму детям и тем людям, которые обогрели их своей любовью.
– Ну, до этого еще далеко! – сказал Сейшас. – Мне бы только найти моих ребятишек, а там будет видно, что делать дальше.
– В таком случае я не стану тебе помогать, – твердо заявил Атилиу.
– Ты неверно меня понял! – вскочил с места Сейшас. – Я имел в виду, что дети могут находиться где нибудь в приютах…
– Сейшас, не надо увиливать! – одернул его Атилиу. – Я четко сформулировал свое требование и надеялся услышать от тебя такой же четкий ответ. Станешь ли ты судиться с людьми, которые подобрали твоих детей в трудную минуту и сделали из счастливыми? Да или нет?
– Нет, не стану, – ответил после некоторой паузы Сейшас.
– Бранка, ты слышала, что он сейчас пообещал? Будешь свидетелем! – на всякий случай внес дополнительную ясность Атилиу.
Сейшаса это обидело:
– Ну зачем ты со мной так? Не изверг же я, в самом деле…
– Ладно, не сердись, – примирительно произнес Атилиу. – Я тебя очень хорошо понимаю. Завтра попробую поговорить с Сезаром – мы как раз должны обсуждать предварительный вариант проекта его частной клиники. Возможно, он хоть чуть чуть приоткроет завесу над этой тайной. А от общения с Изабел прошу меня уволить! Я давно не имею с ней никаких дел и воздействовать на нее не смогу.

Положение, в котором оказался Сезар, было близким к критическому. После встречи с Сейшасом его охватил маниакальный страх, и он, плохо сознавая, что делает, велел Аните срочно укладывать вещи.
– Мы уезжаем! Немедленно!
– Куда?! Зачем? – испуганно спросила она, понимая, что Сезар сейчас не владеет собой.
– Этого никто не должен знать! Даже мои родители! Мы поедем в аэропорт и улетим первым же самолетом – не важно куда.
– Сезар, тебе, по моему, надо прилечь, – осторожно предложила Анита. – Ты, похоже, переутомился.
– Нет, со мной все в порядке. А где Луисинью? Он спит?
– Да.
– Я пойду в детскую и присмотрю за ним, пока ты будешь укладывать вещи.
– Но он же спит! Зачем за ним присматривать?
– Его могут украсть. Этот человек, который к нам приходил… Он наверняка обо всем догадался…
Анита поняла, что Сезар снова впал в такое же депрессивное состояние, какое у него было после подмены младенцев Элены и Эдуарды. Поэтому она повела себя разумно и осторожно.
– Хорошо, иди к Луисинью, – сказала она как можно мягче, – а я займусь укладкой вещей.
Когда же Сезар вышел, Анита приготовила две чашки чая, в одной из них растворила таблетку сильнодействующего снотворного и, поставив их на поднос, тоже отправилась в детскую.
– Давай выпьем перед дорогой, – сказала она Сезару. – Нам нужно взбодриться…
Он уснул прямо там, в детской, сидя в кресле, и проспал довольно долго. Анита сказала Мафалде и Антенору, что их сын заболел, не объясняя, конечно же, причины этой болезни.
Сон подействовал на Сезара исцеляюще. Проснувшись, он уже не рвался в дорогу, и вообще выглядел вполне спокойным, только пожаловался на сильную головную боль.
– Что со мной было? Я куда то провалился… – растерянно произнес он, глядя на Аниту.
– У тебя был шок, – ответила она. – Но теперь, кажется, все позади. Давай спокойно поговорим, и ты расскажешь о том человеке, который произвел на тебя такое сильное впечатление.
– Это был отец Луисинью и Анжелы, – начал с самого главного Сезар. – Он ищет своих детей и у него есть родинка за левым ухом.
Его сообщение повергло Аниту в ужас, но она все же сумела сохранить самообладание и, подробно расспросив мужа о том, что еще известно Сейшасу, заключила:
– Я не вижу причин для немедленного бегства. Этот человек находится только в начале поиска, и у нас есть достаточно времени, чтобы сделать операцию Луисинью и потом спокойно уехать.
– Как некстати этот доктор ушел в отпуск! – с досадой произнес Сезар. – Нам придется ждать еще целую неделю, пока он выйдет на работу и начнет готовить Луисинью к операции.
– Ничего, подождем. Ты только не падай духом. Сейчас тебе, наоборот, следует собраться с силами. Постарайся, пожалуйста. Сделай это ради нашего сына!
– Я постараюсь, – пообещал Сезар. – Хотя мое самочувствие, скажу честно, оставляет желать лучшего.
– Значит, будешь принимать антидепрессанты. Мы должны вести себя так, как будто ничего не случилось. И тогда никому не придет в голову нас в чем то подозревать.
На том они и порешили.
В последующие дни Сезар хоть и вяло, но все же вел переговоры с Атилиу по поводу проекта клиники. А кроме того, он принял приглашение Эдуарды, пообещав привезти всех своих домочадцев на день рождения Анжелы, который семейство Моту собиралось отметить в ближайшее воскресенье.
– Мне, конечно, будет трудно выдержать это испытание, – признался он Аните, – но другого выхода нет. К тому же пусть Луисинью пообщается с родной сестричкой перед сложной операцией. Может, это придаст ему какие то дополнительные силы.

В офис к Атилиу Сезар ехал с тяжелым чувством неловкости. Ведь ему предстояло обманывать Атилиу, изображая заинтересованность в проекте, который никогда не будет осуществлен на практике. Разумеется, Сезар оплатит проектные работы, но доводить дело до строительства уж точно не станет. Жаль, что это случится еще не скоро, и до той поры ему придется вести ненавистную двойную игру.
Из за этого мучившего его чувства неловкости Сезар и не стал задерживаться долго в офисе Атилиу. Быстренько посмотрев проект, полностью одобрил его и поспешил откланяться.
Но Атилиу не дал ему уйти:
– Подожди. Присядь… У меня к тебе есть еще один, весьма деликатный вопрос, а точнее – поручение…
И он заговорил о Сейшасе, о страданиях, которые тот испытывает, и уже от себя лично попросил Сезара помочь несчастному отцу, потерявшему своих детей.
Услышав имя Сейшаса, Сезар внутренне напрягся и приготовился к самому худшему. Однако из дальнейшего монолога Атилиу он понял, что Сейшас не слишком продвинулся в своем расследовании, и потому немного успокоился.
– Я знаком с этим человеком, – ответил он, выслушав просьбу Атилиу, – и очень ему сочувствую. Но все, что мне было известно, я уже рассказал.
– За исключением того, что составляет врачебную тайну? – продолжил вместо него Атилиу.
– Никакой врачебной тайны нет. Роды были сложные, мальчик родился с серьезной патологией и вскоре умер, а девочка выписалась вместе с матерью, – заученно произнес Сезар.
– Но у Изабел нет дочери. Она утверждает, что девочка тоже умерла, а у Сейшаса на сей счет имеется другое мнение. Возможно, Изабел отказалась от нее там, в клинике? И ты знаешь, кто удочерил девочку, только не хочешь подвести этих людей?
– Я ничего не знаю! – с раздражением ответил Сезар, и Атилиу принялся его успокаивать, говоря, что Сейшас не будет затевать тяжбу с новыми родителями своих детей.
Сезар, слушавший его с нескрываемой досадой, на последнем слове просто взвился:
– Детей?! Я не ослышался?
– У Сейшаса есть веские основания подозревать, что его сын тоже остался жив, – пояснил Атилиу.
– Да я сам отдавал Изабел свидетельство о смерти мальчика! Этот Сейшас не в своем уме!
– Нет, он всего лишь несчастный отец, живущий в неведении и оттого страдающий. Я сам прошел через такую же муку, потому и согласился ему помочь. Мне казалось, что со мной ты сможешь быть более откровенным.
– Но я действительно не знаю ничего такого, что могло бы представлять интерес для Сейшаса, – в который раз повторил Сезар. – А как следует из твоего рассказа, то Сейшас, похоже, осведомлен гораздо больше, чем я. Или это всего лишь плод его воспаленного воображения. Но в любом случае я ничем не могу ему помочь!
И он ушел, оставив Атилиу в глубоком раздумье.

Глава 9

Анита и Сезар готовили к операции Луисинью. И не только Луисинью, они готовились к ней сами. Поэтому больше не заговаривали на опасные темы, которые так нервировали их обоих и могли стать смертельными для малыша.
Вечерами Анита вспоминала все то, что говорил ей о Луисинью старый индеец. Он был немногословен, потому что смотрел в самую суть вещей. Но Анита тогда была еще слишком молода, и его слова казались ей загадками. Теперь она старалась их припомнить и расшифровать.
– Всегда иди по его следам, ребенок ведет родителей, – сказал он ей.
Эти слова показались ей очень странными, но потом она вспомнила, как сидела возле Луисинью целую ночь, вглядывалась в младенческое личико, вслушивалась в дыхание и ощутила ту неимоверную работу, которую проделывал этот комочек для того, чтобы остаться живым. Он хотел этого, и Сезар был прав, когда решился на операцию: он должен был помочь этой работе.
– Но почему же после операции Луисинью не сразу вернулся к жизни? Он же так хотел жить? – спросила Анита.
– Ты еще не стала матерью. Он ходил к родившей, она не услышала.
– Но теперь то ты знаешь, к кому идти, – сказала она, крепко прижимая к себе малыша, – я тебя больше никому, никому не отдам!
– Не отдашь – потеряешь, – сказал старик. Тогда она не обратила внимания на эти его слова, но теперь они все время всплывали у нее в памяти, сколько бы она ни пыталась от них отмахнуться. Еще он что то говорил про трехлетний возраст, но что – она никак не могла вспомнить…
– Значит, неважное, – решила Анита.
Теперь она с дочерней благодарностью вспоминала своего учителя. Но тогда ей очень тяжело дались те полгода, что они прожили бок о бок в индейской деревушке. Она впадала в отчаяние и ярость, когда старик сидел и бесстрастно смотрел на огонь, а Луисинью заходился у нее на руках отчаянным плачем и она не знала, чем ему помочь. В конце концов она научилась справляться, стала понимать, почему плачет ее мальчик, перестала впадать в панику по малейшему пустяку. И только тогда увидела, что старик все время с ней рядом и приходит на помощь всякий раз, когда требуется его вмешательство целителя.
Сезар поначалу относился к советам старика скептически, но не вмешивался, видя, как благотворно его влияние на Аниту. Потом он увидел, что малыш быстрее набирает силы на вольном воздухе, чем под больничным колпаком, и успокоился. Выправились отношения Аниты с малышом, выправились и их отношения.
И вот их семья стояла на пороге нового испытания. Но все решения Сезар отложил на потом. Сначала операция, потом будет видно.
За несколько дней до операции он положил Луисинью вместе с Анитой к себе в клинику. Пока будут делать необходимые исследования, мальчик привыкнет к новой обстановке. Став старше, он стал бояться чужих, поэтому было важно, чтобы он подружился с медперсоналом – в клинике ему предстояло провести не меньше месяца. Сезар тщательно изучал все полученные в результате анализов данные. Операция предстояла сложная, и он хотел быть готовым к любым неожиданностям. Наконец день операции был назначен.
Как только Луисинью положили в клинику, Анжела стала очень капризной и напряженной. Она то и дело плакала без всякой видимой причины, и Эдуарда сообразила, что, очевидно, это из за ее двойника. К сожалению, перевернув горы книг в библиотеке, она ничего толкового не нашла. О двойниках любили писать в художественной литературе и не любили в научной. Зато, изучая труды по детской психологии, она усвоила, что даже самым маленьким детям нужно говорить правду. Поняв, что ее дочка странным образом связана с сыном Сезара и Аниты, она стала звонить каждый день Аните и узнавать о его самочувствии.
– Луисинью лучше, – говорила она с утра, – но ему сегодня предстоит анализ крови, он его побаивается. Сейчас мы будем ему помогать. Сядем и скажем: мы с тобой, Луисинью, ничего не бойся. И ты ничего не бойся, моя радость, твоя мамочка с тобой, она тебе поможет.
Эдуарда брала Анжелу на руки и качала ее как маленькую, чувствуя, что малышка нуждается в ее защите. Девочка приникала к ней и мало помалу успокаивалась.
За это время Анита с Эдуардой очень сблизились – они советовались, что лучше сказать детям, которые были так трогательно привязаны друг к другу, чем их порадовать. Заинтересованность Эдуарды в Луисинью была настолько искренней, что Анита не могла на нее не откликнуться.
– Кто бы мог подумать, что мы с Эдуардой найдем общий язык? – с удивлением говорила она Сезару. – Еще год назад я не могла себе такого представить.
– Хорошо, что жизнь изменила нас всех к лучшему, – отвечал ей Сезар. – Ведь и я не мог себе представить, что буду ладить с Марселу. Он казался мне самовлюбленным, эгоистичным, спесивым индюком, зато теперь внушает искреннее уважение. Мы тут обсуждали с ним проект нашей будущей клиники, так он высказал такие дельные и интересные предложения, что даже Атилиу ими увлекся. Я уж не говорю о его семье. Они оба – большие молодцы, раз так помогают друг другу.
– А мы? – спросила Анита. Ей хотелось, чтобы Сезар похвалил и их семью тоже.
Сезар рассмеялся.
– Будто ты сама не знаешь?!
– Знаю! Мы тоже молодцы, – с гордостью сказала Анита.
Сезар привлек к себе жену и крепко поцеловал.
– Вот это нам с тобой и предстоит доказать, – сказал он, невольно помрачнев. Анита, прижавшись к мужу, крепко задумалась.
В день операции Сезар был собран и сосредоточен. Он сам ассистировал доктору, который делал операцию Луисинью почти час и, когда мальчика отвезли в реанимацию, был доволен. Он сделал все, что зависело от него. Теперь нужно было ждать результатов.
Эдуарда и без звонка Аните знала, что операция прошла благополучно, – Анжела была спокойна, весело играла с близнецами. Эдуарда позвонила Аните и от души поздравила ее с благополучным исходом.
– Представляю, что ты пережила! – сказала она.
– И не говори! – призналась Анита. – Доктор сотворил настоящее чудо. Наш мальчик, я уверена, будет теперь ходить.
К вечеру у Анжелы поднялась высокая температура, она металась в жару, плакала и не говорила, что у нее болит.
Эдуарда прибежала к Марселу.
– Вызови срочно доктора, – задыхаясь, проговорила она. – С нашей девочкой плохо!
– Что с ней? – Марселу оставил свои расчеты и заторопился вслед за женой в детскую.
Анжела, пунцовая от жара, тяжело дышала.
– Для начала дай ей жаропонижающее, – распорядился Марселу, – потом я посижу с ней, а ты позвони и поговори с Анитой. После разговора с ней мы поймем, что нам делать.
Эдуарда признала правоту мужа. Во всех трудных ситуациях, когда она теряла голову, Марселу принимал решение, и тогда у него не было более верной помощницы, чем жена.
– У него остановилось сердце, – чужим голосом сказала Анита, – все медицинские показатели были нормальные и вдруг…
Она разрыдалась.
– Я не знаю, что делать, – говорила она сквозь слезы, – не знаю, как ему помочь. Я готова на все, лишь бы он к нам вернулся. А что мы можем? Что?!
– У Анжелы высокая температура, я ее понижаю, но она ползет и ползет. Ты врач, скажи, что нам делать? – Эдуарде было не до сочувствия, она просила у Аниты помощи.
Анита ее услышала – да, они с Сезаром отвечали за обоих детей! Однажды они спасли их, а теперь?! Разве время ей сидеть и реветь?!
– Холодные уксусные обертывания и обильное питье. Лекарств не надо. Я попозже позвоню.
– Спасибо, Анита, – услышала она, уже нажимая на рычаг. Но ей было не разговоров, не до благодарностей, она спешила к Сезару.
«В три года отдай ребенка отцу и он будет здоров», – вот что сказал ей учитель. Она вспомнила его слова, и они стучали ей в виски, заняли все пространство, не оставили в голове ни одной другой мысли. Сезар поймет, что это значит. Она не могла понять, но должна была передать их ему.
Она столкнулась с Сезаром в коридоре. Он шел к ней. Но с какой вестью? Анита пыталась прочесть ее по лицу прежде, чем услышит. Но выражение лица у Сезара было странное – какое то отрешенное и суровое, но не трагическое.
– Что? – выдохнула Анита.
– Сердце заработало, он будет жить, – сказал Сезар и улыбнулся, но грустно и словно бы прося у нее прощения.
– Почему ты его оставил? – торопливо спросила Анита. – Ты же видишь, я шла к тебе!
– Возле него сидит Сейшас. Я вызвал его по телефону, – сказал Сезар.
Анита поняла, почему у мужа было такое выражение лица. Хотела что то спросить и не спросила.
Она повернулась и, сгорбившись, пошла по коридору. Все произошло так, как должно было произойти. Теперь ей стал понятен смысл слов старика. Вот к чему он ее готовил.
– Пойми, я не мог поступить иначе, – сказал, обнимая ее за плечи, Сезар. – Я звал его проститься. Я не мог лишить этого человека сына. А Луисинью начал дышать. Прости меня.
– Я все понимаю, – ответила Анита. По лицу ее катились крупные слезы. – Когда то Луисинью выбрал нас, а теперь… Я шла к тебе сказать, что вспомнила слова моего учителя. Он говорил: в три года отдай мальчика отцу… – И, уткнувшись лицом мужу в грудь, она горько и безутешно заплакала.
– Погоди, родная, не плачь, – уговаривал ее Сезар, – самое главное, что наш мальчик жив и будет ходить. Подумай только, он будет ходить! Разве это не чудо? Ты только представь себе это.
Анита сквозь слезы улыбнулась.
– Господи! Какое счастье! – сказала она. – Я не имею права плакать, прости меня, пожалуйста! Простишь? Я просто сумасшедшая!
Сезар крепко крепко обнял свою сумасшедшую, которую так любил.
– Пойдем к нему, – сказал он тихо.
– Да. Я только позвоню Эдуарде. Она волнуется. У Анжелы поднялась температура.
Анита набрала номер и порадовала Эдуарду счастливой вестью.
– Поздравляю! – воскликнула Эдуарда. – Какие же мы с тобой счастливицы!
Разговаривать им обеим было некогда, и они торопливо повесили трубки.
Счастливицы! Да, они обе одинаковые счастливицы, только Эдуарде предстоит еще узнать горькую правду.
Когда они вошли в реанимационный бокс, где лежал их Луисинью, Сейшаса там уже не было.
– Я поняла, что это ваш родственник, доктор Андраду, – сказала дежурная медсестра, – он так плакал от радости, что Луисинью стало лучше. Ждать вас не стал, сказал, что позвонит.
Анита с Сезаром переглянулись. И пошли смотреть показания приборов, которые следили за состоянием Луисинью. На губах Аниты заиграла счастливая улыбка.
– Ты видишь? Видишь? – радостно повторяла она.
Сезар в ответ только кивал. Сказать, что он был счастлив, значило ничего не сказать. Им владело то бесконечное блаженное спокойствие, какое снисходит на человека в редчайшие минуты жизни – в эти минуты он бывает доволен всем миром и самим собой.

Глава 10

Изабел большими шагами расхаживала по своему сиреневому будуару, то и дело отбрасывая ногой длинные полы халата, которые ей мешали. Она нервничала. Угроза насчет суда напугала ее. Любое судебное дело – пятно на репутации, которая и так была небезупречна. Конечно, при необходимости она купит всех, но шумихи в газетах не избежать, и она заранее злобно ощеривалась, представляя, с каким восторгом вцепятся и будут трепать ее имя журналисты. Кто не падок на сенсации? А если у тебя есть конкуренты, то они нужны вдвойне. Затеянный процесс скажется в первую очередь на бизнесе: конкуренты воспользуются им для того, чтобы подорвать ее влияние и разорить ее фирму.
Изабел не первый год жила на свете и прекрасно знала, как это бывает. Много раз она сама была среди тех мелких зубастых акул, которые рвут мясо живого раненого кита. И она не хотела становиться таким китом.
Вопрос с мальчиком ее не волновал. У нее на руках было свидетельство о смерти, и если оно подложное, то она становится обманутой жертвой и по закону ответят те, кто ее обманул. А вот девочка…
Если адвокат Сейшаса затребует из клиники выписку и в ней черным по белому будет значиться, что она родила двойню, мальчик умер после операции, а она с девочкой выписалась такого то числа, то они припрут ее к стенке и она будет вынуждена что то им отвечать.
Значит, она должна разработать правдоподобную версию произошедшего и запастись необходимыми подтверждениями. Причем эту версию желательно изложить Сейшасу еще до того, как он обратится в суд, и тем самым избежать нежелательного процесса.
Версия очень проста: она уехала с ребенком во Францию. Сейшасу она ничего не сказала о дочери, потому что не хотела иметь с ним дела. Иначе он не оставил бы ее в покое. Он и так, можно сказать, ее преследовал. А девочка вскоре умерла. Изабел похоронила ее там же, на маленьком приморском кладбище, долго лечилась у психиатра, потом вернулась в Бразилию. Вот и все. И она никому не обязана давать отчет о своей личной жизни.
Представив себе, как все было, Изабел почувствовала себя гораздо спокойнее.
Теперь ей предстояло понять, что понадобится для того, чтобы версия выглядела истиной. Во первых, свидетельство о смерти девочки. При ее деньгах это будет не так уж и трудно сделать. Продажные чиновники есть везде. Она потом сообразит, к кому ей обратиться, кто дока по таким тонким и деликатным делам. Во вторых, ей не нужны лишние свидетели.
Свидетелей, собственно, было только двое – Розита и Лиза.
Как она негодовала, когда Розита собралась во Франции замуж! Она не дала ей ни гроша, устроила бешеный скандал, и та убежала от нее чуть ли не тайком. И как теперь она была довольна ее замужеством. Кто ее отыщет, эту Розиту? Она поменяла фамилию и живет со своим мужем неведомо где. Да он и не француз был. То ли турок, то ли алжирец. Словом, с этой стороны Изабел опасаться было нечего.
А вот Лиза… Лиза представляла серьезную угрозу ее версии. После разговора с ней она окончательно в этом убедилась. Лиза не была настолько корыстолюбива, чтобы ее можно было купить за деньги. Молчала она только потому, что не желала лишних огорчений семейству Моту. Но в любую минуту могла заговорить. И тогда…
Лиза сигналила в сознании Изабел ярко красными вспышками: опасность! Опасность! И напуганная, озлобленная Изабел напряженно думала, как ей справиться с этой опасностью.
Подкуп? Шантаж? Женезиу? Милена? Сеньора Лафайет, деловая женщина, один за другим рассматривала и отбрасывала варианты. Наконец один ей показался приемлемым. Он был самым действенным, самым конкретным. Она остановилась на нем.
Лицо Изабел сразу сделалось бесстрастным. Она прорабатывала свой проект в деталях. Когда то Атилиу назвал ее калькулятором. Нет, скорее, она была компьютером. Работа закончилась, и Изабел пошла искать телефон Лизы. Она не могла себе позволить тратить время попусту. Если она отвела себе сегодняшний день на решение проблем с Сейшасом, то все, что можно, она и должна была сделать сегодня.
Лиза сразу подошла к телефону.
– Хотелось бы поговорить, – сказала Изабел дружелюбно. – У меня возникли кое какие предложения.
– Я всегда рада поговорить, – ответила Лиза, но по ее голосу чувствовалось, что она напряглась.
– Тебя рвут на части желающие? – рассмеялась Изабел. – У тебя сразу стал такой настороженный голос.
– Да нет, некому рвать, – нехотя ответила молодая женщина. – А могу я узнать, что вы надумали? Что собираетесь мне предложить? Вы как то сделали мне одно предложение, дона Изабел, и мне странно, что у вас вызывает недоумение моя настороженность.
– Но я же тогда тебя не обидела, не обижу и теперь, – проговорила Изабел. – Та ак, где же нам встретиться? – Изабел на секунду задумалась или сделала вид, что задумалась. – Сообразила! В кафе «Кларита»! Помнишь его?
– Нет, – неуверенно ответила Лиза. – Напомните.
– Неподалеку от набережной, возле перекрестка, помнишь? Мы когда то еще любили пить там кофе вместе с Камилой. Это было любимое ваше кафе, когда ты снимала комнату неподалеку от нас и дружила с Камилой.
– Ну конечно, помню! – весело отозвалась Лиза. – Просто все это было в другой жизни, и я не сразу сообразила. Кстати, я хотела бы узнать, что там у Камилы?
– Все узнаешь. Приходи. Посидим уютно, как в былое время. В четыре у «Клариты», сразу за перекрестком.
– До встречи! – Лиза, похоже, вспомнив старые времена, оттаяла, скованность исчезла.
Изабел, повесив трубку, усмехнулась. Все таки успех она купила себе не за деньги, она умела работать с клиентами.
В половине четвертого она села за руль скромной темно синей машины. Без пяти четыре она была за углом кафе.
Ровно в четыре Лиза, звонко стуча каблучками, торопилась через перекресток. Еще несколько шагов, и она будет уже возле кафе. Но тут вывернувшая вместе с другими из за угла темно синяя машина вильнула, молодая женщина упала лицом на тротуар. Машина умчалась.
Орестес вместе с другими пешеходами кинулся к молодой женщине. Он успел заметить, что за рулем сидела тоже женщина, и поразился ее бессердечию.
– Даже не остановилась, – возмутился он. – Сегодня скверный, дурацкий день! Сплошные неприятности! В банке обхамили. А тут еще перед носом несчастный случай.
Он ездил в банк, но, как выяснилось, по рассеянности взял не ту ведомость, так что ему придется ехать в банк завтра, и деньги им перечислят позже.
«Скорая помощь» увезла пострадавшую в больницу, зеваки разошлись.

Лиза очнулась в палате, возле нее сидел Женезиу. Голова у нее была как чугунная. Все тело ломило и болело.
– Наконец то! Очнулась! – Женезиу смотрел на нее счастливыми глазами. – И как тебя угораздило?
Он уже приготовился отругать свою неосторожную половину, но Лиза так жалобно застонала, что он осекся и испуганно застыл.
– Сейчас я позову врача, – сказал он. – Все будет в порядке, вот увидишь.
Лиза потрогала рукой свою забинтованную голову.
– Я ничего не помню, – сказала она. – Но это совсем не важно.
– Ты попала под машину, – объяснил Женезиу.
– Вот оно в чем дело, – пробормотала Лиза и устало закрыла глаза.
В палату вошел врач. Измерил пульс, давление.
– Сильное сотрясение мозга, – сказал он. – Возможно, и внутреннее кровоизлияние. Пока ей нужен полный покой. Завтра мы проконсультируем ее у профессора.
Женезиу взял жену за руку.
– Бедная ты моя! – сказал он.
Лиза широко открыла глаза.
– Женезиу! У меня на душе лежит страшная тайна. Я не хочу умереть с ней.
– О чем ты говоришь, Лиза! Прогони из головы эти глупые мысли!
– Но я и жить с ней не хочу! Глаза Лизы наполнились слезами.
– Женезиу! Может, ты меня разлюбишь, но я все таки тебе скажу. У меня просто не было другого выхода. Знаешь…
Женезиу показалось, что у Лизы начался бред.
– Успокойся, любимая, я тебя никогда не разлюблю, – принялся он говорить ей тихо и ласково. – И ты мне все расскажешь, как только тебе станет легче. А сейчас тебе нужно поспать. Я позову доктора, он сделает тебе укол, и ты будешь отдыхать.
– Нет нет, только не укол! Только не доктора! – испугалась Лиза. – Женезиу! Выслушай меня! Умоляю! Сейчас у меня есть силы все сказать тебе. Тебе и сеньоре Моту. Ты поедешь к ней и расскажешь все, что я тебе скажу.
– Девочка моя, я никуда не поеду. Я не могу тебя оставить. У тебя сейчас – тяжелое состояние. Я побуду с тобой. А когда тебе станет легче, ты сама поедешь к сеньоре Моту и скажешь ей все, что захочешь.
Женезиу все порывался встать и позвать доктора. Ему очень хотелось, чтобы Лизе дали успокоительного и она заснула.
Но Лиза, взяв Женезиу за руку, удержала его. Женезиу, ощутив эту слабенькую ручку, уже никуда не мог уйти. Он взял ручку Лизы в свои крепкие руки и приготовился слушать.
– Когда мы поженились, я тебе сказала, что у меня есть сбережения. Их нам хватило на квартиру. Но эти деньги я получила от сеньоры Лафайет. Она попросила меня пристроить ее девочку. Я не могла оставить крошку. Мать не дала ей даже имени, с первого своего дня она была на моих руках. Я знала, что Эдуарда мечтает о дочке, и подкинула ей малышку. Ты знаешь Анжелу, я до сих пор хожу ее навещать. И ее, и всех остальных малышей. Скажи Эдуарде, что я хотела бы попрощаться с ними. Пусть она, если сможет, приведет их ко мне…
На глазах у Лизы опять появились слезы.
– Ну и гадина она, что так тебя подставила! – рассвирепел Женезиу. – Да на нее нужно в суд подать за такие штучки!
– И на меня тоже! – прошептала Лиза.
– При чем тут ты! Ты спасла ребенка, помогла найти любящих родителей! И вдобавок еще так мучилась! Ну попадись она мне только! Я найду что ей сказать! А ты запомни – ты ни в чем не виновата. Я все расскажу сеньоре Моту. Ничего тут нет особенного.
– Ты так думаешь? – с несказанным чувством облегчения спросила Лиза. – Но ведь Изабел им всем страшный враг, Она их ограбила. А тут вдруг окажется, что их дочка… И меня они могут счесть врагом, если я с ней поддерживала отношения…
Женезиу нежно обнял жену.
– Какая же ты у меня дурочка! Ты что, Эдуарду с Марселу не знаешь? Зря, что ли, у них столько лет работала! Да ты гордись, что спасла ребенка, спи спокойно и не волнуйся. Я побуду с тобой. А потом с Эдуардой поговорю. Любая правда лучше лжи!
Он погладил Лизу по щеке, поцеловал ее, а она, прошептав:
– Спасибо тебе… – с облегчением прикрыла глаза.

Глава 11

Сейшас вышел из клиники, шатаясь, будто пьяный. Он и сам не мог определить, счастлив он или в отчаянии. Да, конечно, он был безмерно счастлив: Сезар признал его отцовство! Он позвонил ему, позвал к мальчику! И вот он сидел возле сына, смотрел на его неподвижное личико с обострившимися чертами и плакал от радости и от горя. Он наконец обрел сына, но только с тем, чтобы его потерять…
Глядя на мальчика, он твердил про себя:
– Сыночек, не уходи! Позволь мне побыть для тебя папой! Позволь мне подарить тебе все игрушки, которые я так долго и с такой любовью выбирал для тебя. Позволь поиграть во все игры моего детства, которые я вспомнил. Побудь со мной, сыночек! Я так долго искал тебя!
Он не верил, что мальчик слышит его, но, вглядываясь в его лицо, словно бы вглядывался в лицо своей матери – так они были похожи – и разговаривал с ней. Прошлое проходило перед глазами Сейшаса, ведомое только ему одному и никому не нужное, если у него не будет сына. Сыну он рассказал бы об их старом доме в Сауринто, который так любила его мать. О веранде, где она сидела в кресле качалке и вязала кружева. Весь дом был одет в кружевные скатерки и покрывала, он был белоснежным и крахмальным, благоухал чистотой и свежестью. И в это крахмальное женское царство, где подрастал он, Сейшас, сидя за тетрадями и учебниками, а потом и крошка Летисия, приходил отец – высокий, в широкополой шляпе, в запыленных сапогах. Он был гуртовщиком, гонял бычков с горных пастбищ на железнодорожную станцию, откуда их увозили в большие города. До железнодорожной станции было далеко, и отца не бывало дома по три четыре дня, а то и по две недели. Но когда он возвращался!.. Какой же это был праздник! Он подхватывал мать на руки, кружил по дому, потом подхватывал Сейшаса, и они отплясывали залихватский дикарский танец. В доме в эти дни пахло кожей и табаком. Мать надевала ярко красное платье и готовила замысловатые домашние блюда, без которых скучал отец в своей кочевой походной жизни. А потом отец снова уезжал, и мать снова вязала кружева, сидя в кресле качалке. А возле нее тихонько играла хорошенькая черноволосая девочка. Когда Сейшас смотрел на своих малышей, он видел свою сестренку, они были так на нее похожи. Вот почему у него так больно сжималось сердце, когда он на них смотрел…
Лет в двенадцать отец стал брать его с собой. Вот тогда то он и научился ездить на лошади. Отец гордился ловким сыном. В поездках Сейшас многому научился и сам собирался стать гуртовщиком. А потом с отцом произошел несчастный случай – он не сумел сдержать лавину смертельно напуганных животных и его с лошадью едва не затоптали быки. Он долго болел после этого и уже не мог работать как прежде. Мать погрустнела и стала вязать кружева на продажу. Скатерки, салфетки мало помалу разлетелись из дома, и он стал меньше, потемнел, погрустнел.
Сейшас уехал учиться – ему уже не хотелось иметь дело с быками. Годы учения всем им дались тяжело. Его любимая сестренка заболела, и у них не было денег на лечение, она умерла. Зато потом он много помогал родителям. Может, потому и своей семьи вовремя не завел. Ему хотелось как то обогреть их – они болели и бедствовали. А если не бедствовали, то только благодаря ему. А потом оба умерли.
Сейшас всегда производил впечатление жизнерадостного человека, но был чувствителен, уязвим и легко раним. Он искал женщину, которая была бы сильнее его. И вот нашел Изабел. В тот день, когда она дала ему понять, что он ей нравится, он почувствовал себя счастливым. Исполнилась его мечта.
Он не понимал тогда, что такое Изабел. Не понимает и сейчас. Одно он знал твердо – она обрекла на смерть его детей. И он тоже. Потому что не понял, что Изабел не может быть матерью.
– Ты останешься со своей мамой, сынок, и с тем, кого привык называть папой. Я не разрушу твою семью, – пообещал он и тут же прибавил: – Но и у меня должно быть свое место в жизни. Я его потерял. Но я постараюсь его найти.
Он расскажет своему сыну про то, как спас его Платеро. Про слабость, которая становится силой, если признаешься в ней.
Сейшас мысленно продолжал говорить со своим мальчиком и на улице. Вот уже несколько часов он бродил по городу, и ему показалось, что он наконец понял, что должен делать. Он вернулся в клинику, узнал, что ухудшения у Луисинью нет, и попросил разрешения повидать сеньора и сеньору Андраду.
Через несколько минут сестра провела его в небольшой бокс. Сезар и Анита его ждали. Чувствовалось, что за это время они много о чем переговорили и тоже пришли к важному для себя решению. Первым заговорил Сезар.
– Ваше присутствие благотворно подействовало на Луисинью, – сказал он. – Опасность миновала, он будет жить. Когда то так же его спасла Анита. Мы надеемся, что вы понимаете причину, по которой нам так трудно было открыть вам правду. Тем более что документы на Луисинью у нас в полном порядке. А основанием для возникшей ситуации было поведение матери.
Тут в разговор вступила Анита и в нескольких словах описала поведение Изабел, ее отказ от операции и все, что произошло потом.
Сейшас внимательно слушал. Он шел к ним с просьбой, они должны были познакомиться получше. Долгие годы им предстоит жить бок о бок. Он был рад убедиться, что имеет дело с благородными людьми.
– Мы выходили Луисинью, он был нашим сыном, но мы не вправе лишать его отца, – сурово закончила Анита с глазами, полными слез.
Они с Сезаром за это время поняли, что самым главным для них для всех должны быть интересы мальчика. Если бы он был постарше, он сам бы сделал свой выбор. Но и они, взрослые, могут принять разумное решение.
– Мальчик растет в любящей семье, – заговорил Сейшас, – я сам вырос в любящей семье и дорожу семейными отношениями. Я только хочу попросить вас дать мне возможность общаться с Луисинью. – Голос его прервался от волнения.
Все трое взволнованно молчали.
– В нашей семье вы будете самым дорогим человеком, – сказала Анита и разрыдалась. Она столько пережила за этот день, что должна была выплакаться. Мужчины понимали это и даже не утешали ее. В этот день они больше ни о чем не говорили, главное было сказано.
– У Луисинью есть еще любящие дедушка и бабушка, – только и прибавил Сезар, имея в виду Антенора и Мафалду.
На другой день Сейшас отправился к Бранке. Теперь, когда у него нашлись дети, он почувствовал, что должен жить для них. И он не хотел, чтобы им когда нибудь стало стыдно за своего отца.
– Благодаря тебе, Бранка, я нашел своих детей, – начал Сейшас, когда они сели в саду возле бассейна. – И так счастлив теперь, что с каждым днем чувствую себя все больше виноватым.
Бранка слушала своего компаньона с возрастающим удивлением.
– Ну ка, ну ка, и в чем же твоя вина? – спросила она.
– Ты хотела вернуть то, что украла у тебя Изабел, и для этого позвала меня на помощь. Но я был сообщником Изабел. Моя фирма была куплена на деньги Арналду. Изабел сумела меня убедить, что я заслуживаю большего, чем получал в вашей фирме.
Сейшас покаянно понурил голову и замолчал.
Бранка смотрела на него с осуждением: если он считал, что порадовал ее своей откровенностью, то он ошибся – откровенность не искупала его вины.
– И что же ты предлагаешь? – сухо спросила она. – Как думаешь возмещать убытки?
– Ты знаешь, что дела у меня идут хорошо, и теперь, когда у нас общие дети…
– Общие? У нас с тобой? – Бранка расхохоталась. – Ты что то путаешь, Сейшас! Общих детей у нас с тобой быть не может!
– Не придирайся к словам, Бранка, – смущенно улыбнулся Сейшас. – Я имею в виду Анжелу, приемную дочку Эдуарды и Марселу. На самом деле это моя дочка и Изабел…
– Изабел? – поразилась Бранка. – Твоя? И что же ты собираешься делать?
– Собираюсь искупить свою вину перед тобой и твоими детьми. Я уже сказал, что дела у меня идут совсем неплохо. Позволь мне считать, что я взял когда то эту сумму взаймы у Арналду, теперь в погашение долга я буду выплачивать Марселу проценты и еще буду выплачивать деньги на содержание Анжелы. Мне кажется, это будет только справедливо.
– Погоди, Сейшас. Не все сразу. Я не могу понять пока, что справедливо и что несправедливо. Ты просто сразил меня своей новостью. Бедная Эдуарда! Представляю, что она сейчас переживает!
– Да она пока ничего не переживает. Знаю об этом пока только я. А я ей ничего еще не говорил. Ты – первая, кто слышит об этом.
Бранка забегала по комнате.
– Нужно что то делать! Нужно срочно что то делать! – повторяла она. – Нельзя, чтобы девочка зависела от интриг недобросовестной матери! Оставь меня сейчас, Сейшас, я должна успокоиться и подумать.
– Но ты подумай и над моим предложением. Завтра я переведу на твой счет первый взнос в погашение своего долга.
– Хорошо, Сейшас. Я согласна. Благодаря тебе я тоже многое поняла. Поначалу я думала только о деньгах, но теперь, когда в опасности моя внучка, я вижу, что не в деньгах счастье. Мы с тобой обо всем договорились. Но дай мне подумать, я потом тебе позвоню.
Искреннее волнение Бранки растрогало чувствительного Сейшаса. Он не думал, что эта деловитая и подчас грубоватая женщина так близко к сердцу принимает совсем неделовые интересы. Он откланялся и заторопился в больницу – сегодня он проведет целый вечер со своим мальчиком.
Если бы речь шла о какой то другой женщине, а не о Бранке, то можно было бы сказать, что она в панике. Но Бранка и в панике не теряла голову. Она налила себе мартини, села в кресло на веранде и задумалась.
Коварная судьба вновь связала ее с Изабел. Она сидела и думала, какой ценой она может выкупить спокойствие Марселу, Эдуарды и малышки Анжелы. Она представляла себе эту чувствительную девочку, такую жалостливую, такую нежную и трогательную, представляла Эдуарду, пребывающую в постоянной тревоге и ожидании, что вот вот появится грозная Изабел и потребует дочь обратно, и наливалась грозным гневом. Нет, она не даст спуску этой змее. Она найдет способ прижать ее к земле и заставить отказаться от дочери. Во всяком случае, попробует. И таким образом искупит свою вину перед своей семьей, которой и она сама причинила немало бед. Честно сказать, она тоже была порядочной змеей.
Бранка застыла с приоткрытым ртом. «Изведи змею», – сказала Консуэло. Но ведь и она тоже змея. Уж для Лидии, ее ближайшей подруги, точно.
С некоторых пор она ужасно мучилась своей виной перед Лидией. Чем ближе они становились, чем лучше друг друга понимали, тем тяжелее давило на Бранку прошлое. «Так вот в чем помощь Сейшаса, – вдруг сообразила она. – Я должна последовать его примеру. Он покаялся передо мной, а я попрошу прощения у Лидии. А потом мы с ней посоветуемся и непременно что то придумаем».
У Лидии был выходной, и она очень обрадовалась, услышав, что к ней собирается Бранка.
– Может, мне к тебе приехать? – сразу предложила она. – Тебе, наверное, переговорить со мной нужно. А ездить тебе трудно.
– Да нет, не очень, – вдруг с удивлением отметила Бранка. – Знаешь, с тех пор, как я все суечусь, мне стало гораздо лучше. А как к тебе ехать, так и вовсе хорошо стало.
– Ты не представляешь, как я рада это слышать! – обрадовалась Лидия. – Вот что значит дружба. Значит, ты выезжаешь, а я ставлю пирог.
«Ты мне пирог, а я тебе… эх эх эх, – вздохнула Бранка. – Что то ты мне после нашей встречи скажешь, подруженька?»

Глава 12

Эдуарда вышла в сад и позвала Анжелу. Близнецы возились в лягушатнике, обдавая друг друга тучей брызг, а малышка под бдительным присмотром няни тихонько возилась в песочнице. После высокой температуры, которая продержалась у нее сутки, она была еще слабенькой, и поэтому няня с Эдуардой не спускали с нее глаз.
Но кому, кроме Эдуарды, было знать лучшее лекарство для своей девочки?
– Мы поедем с тобой навещать Луисинью, – объявила она Анжеле.
Та расплылась в довольной улыбке и протянула матери ручку, готовая немедленно отправляться к своему «братцу».
– Смотри, что мы ему подарим, – мать показала девочке чудесного коня качалку, который стоял возле машины.
– А где мой? – тут же спросила Анжела. – Мы же вместе поедем в гости.
– Твой пока попасется в саду. – И Эдуарда показала на лужайку, где стоял точно такой же конь.
– Ну поехали скорее, – заторопилась успокоенная девочка.
Луисинью перевели из реанимации в обычный бокс, возле него сидела Анита. Мальчику стало гораздо лучше, но еще не одну неделю он должен будет провести в больнице, прежде чем можно будет говорить о том, что опасность окончательно миновала. Лучшим лекарством была для него любовь, и поэтому Анита с таким нетерпением ждала Эдуарду с Анжелой.
При виде гостей глаза Луисинью засияли. Анжеле разрешили сесть к мальчику на кровать, коня поставили так, чтобы он мог гладить его шелковистую морду, и дети через пять минут, похоже, отправились в сказочное странствие.
Эдуарда с Анитой отошли к окну.
– Не могу передать тебе, в каком я смятении, – начала шепотом Эдуарда.
– Погоди, – остановила ее Анита, – сейчас мы с тобой пойдем и поговорим. Детям совсем не нужно наше смятение. Они мгновенно его чувствуют. Сейчас придет Сейшас и побудет с детьми.
– Сейшас? – изумилась Эдуарда. – А он то почему тебе помогает?
– Сейчас мне помогают все, – ответила Анита.
– Кого я вижу? К нам прискакал Платеро! – раздался голос с порога, и обе женщины обернулись.
В бокс входил нагруженный свертками Сейшас. Он сердечно поздоровался с обеими озабоченными мамашами.
– Я вижу, вам не терпится поговорить, – сказал он с понимающим видом. – Не беспокойтесь, с малышами займусь я.
– Спасибо, – поблагодарили обе и, выходя, услышали голос Сейшаса:
– Да, этого коня зовут Платеро, я его прекрасно знаю и сейчас расскажу вам, откуда он прискакал…
Молодые женщины удобно устроились на диванчике в маленьком холле, и Эдуарда спросила:
– А успокаивающее у тебя есть? Боюсь, что опять расплачусь. У меня случилось такое…
– Да я все последнее время с ним не расстаюсь. Случилось не у тебя, у нас вместе, но сначала рассказывай.
И Эдуарда рассказала про Лизу, которая работала у нее няней и которую сбила машина, про звонок Женезиу, который пригласил ее к Лизе в больницу, и про то, что рассказала ей Лиза.
– С тех пор я места себе не могу найти, – призналась Эдуарда. – Остаться на всю жизнь в руках Изабел, зависеть от ее прихотей, плясать под ее дудку! Знать, что в любой миг она выкинет все что захочет и может лишить нас нашей девочки. Если быть честной, то я в отчаянии…
Эдуарда машинально проглотила таблетку, которую ей протянула Анита, и запила ее водой.
– Успокойся, – Анита ласково взяла руки Эдуарды, – и ты, и я, мы будем зависеть не от Изабел, а от Сейшаса.
Эдуарда недоуменно смотрела на подругу.
– Да, – кивнула головой Анита, – он – отец Анжелы и Луисинью…
– Ты хочешь сказать, что твой Луисинью… – Глаза Эдуарды расширились до такой степени, что казалось, займут пол лица.
– Именно это я и хочу сказать, – подтвердила Анита. – У меня не получается с детьми, я никак не могу их выносить.
Анита столько пережила за последнее время, столько прочувствовала, столько продумала, что ей было легко высказать все, чего раньше она стыдилась и, стыдясь, скрывала от других, а иногда и от себя.
– Как я тебя понимаю! – сказала Эдуарда и со слезами на глазах обняла Аниту.
Они сидели, прижавшись друг к другу. Им было легче оттого, что они вместе будут встречать многочисленные неожиданности, которые заготовила им судьба.

Две другие подруги сидели напротив друг друга.
– Ты помнишь, Лидия, что сказала гадалка про змею? – спросила Бранка. – Так вот, змея – это я.
– Не преувеличивай, дорогая! Среди нас нет святых. Скажи лучше, что тебя так разволновало.
Лидия подперла голову рукой и приготовилась слушать.
И услышала. Услышала повесть о том, как богатая сеньора Моту, спасая свою дочь от неравного брака, посадила ее дорогого мальчика в тюрьму…
Услышь Лидия об этом, когда Нанду сидел в тюрьме, она бы убила Бранку. Узнай она это вскоре после свадьбы сына с Миленой, она бы не общалась со сватьей. Но прошло уже столько лет и столько воды утекло… И, думая обо всем, что было пережито за эти годы, Лидия плакала. Плакала и Бранка.
– Что это вы тут пригорюнились? – раздался веселый голос Нанду. – Соль забыли купить? Так я сбегаю!
Веселый, жизнерадостный, он обнял за плечи двух немолодых женщин.
– Выше нос, мамули! Бранка! Ты, мне кажется, бегаешь быстрее ветра! Я недавно звонил, ты была дома, приезжаю к матушке, ты уже тут. А матушку я думал к нам отвезти, потому что у нас с Миленой сюрприз для вас обеих!
Обе подняли головы и смотрели на смеющегося Нанду. Неужели? У обеих брезжила догадка, и обе боялись в нее поверить.
– Ну кто первый догадается? С трех попыток! – хохотал Нанду.
– Нанду! Скажи! Это не попытки, а пытка! – взмолились обе.
– Были молодушками, станете бабушками, – выпалил Нанду и расцеловал обеих.
Теперь они плакали от радости.
– Как же я рада, Нанду, сынок, – говорила Бранка, целуя Нанду.
– А Милена то, Милена где? – твердила Лидия.
– Я здесь, – откликнулась, входя, Милена. – Если мамы и мужа нет дома, значит, они у Лидии. Я не ошиблась?
Все бросились поздравлять ее. Потом на радостях распили бутылку шампанского. Орестеса и Сандры дома не было, они сегодня отправились в цирк.
– То то они обрадуются, – повторяла Лидия и опять бросалась целовать Милену.
Наконец молодые собрались уезжать и хотели забрать с собой Бранку.
– Я сегодня ночую у Лидии, – отказалась та. – У нас с ней серьезный разговор.
Милена с Нанду рассмеялись. Они знали, о чем проговорят до рассвета будущие бабушки.
Но они ошибались. Подруги еще поплакали, окончательно помирились и принялись обсуждать судьбу несчастной Анжелы.
– Вот она, Изабел, – показала Бранка фотографию не слишком уже молодой черноглазой женщины в роскошных бриллиантах на первой странице молодежного журнала. – Отвалила куш на проведение спортивной олимпиады.
– А на днях сбила молодую женщину и поехала не оглянувшись, – сообщил подошедший Орестес. – Я ее узнал, это точно она.
Пока Лидия кормила дочку и мужа ужином и рассказывала им о замечательной новости, Бранка позвонила в клинику, куда, судя по рассказу Орестеса, могли отвезти пострадавшую. Узнала ее фамилию, узнала, что чувствует она себя неплохо и что ее можно навестить.
– Завтра с утра к ней поеду, – сказала Бранка. – Это Лиза, она несколько лет работала нянькой у Эдуарды.
– Я поеду с тобой, – сказала Лидия. – Мы этого дела так не оставим.
Лиза была очень удивлена, когда к ней в палату с букетом цветов вошла сеньора Моту. Удивлена и обрадована. Значит, никто на нее не сердится, значит, Эдуарда и в самом деле не держит на нее никакого зла.
– Я знаю, кто тебя сбил, – заявила Бранка, осведомившись сперва о здоровье, а потом сказав несколько необходимых дежурных фраз. – Изабел. Ты можешь подать на нее в суд. У нас есть свидетель. Это муж моей сватьи, он случайно был там. Что ты на это скажешь?
– Что скажу? – Лиза задумалась. – Скажу, что не хочу никаких судов. Что хочу одного – пусть она всех нас оставит в покое!
– И мы хотим ровно того же самого, Лиза. Я думаю, если ты напишешь, что отказываешься от иска, то это будет почти то же самое, что заявление в суд. По весомости для Изабел, я имею в виду.
– Ну что ж, попробуйте, – сказала Лиза. Она написала отказ и отдала его Бранке.
– Теперь к Изабел! – скомандовала Бранка, и подруги сели в машину.
Пока Бранка вела кампанию против своей врагини, сеньоры Изабел Лафайет, она неплохо изучила ее распорядок дня. В этот час Изабел всегда отдыхала. Она была дома, но не так то легко было к ней войти. Всем, кроме Бранки.
– Сеньора нас ждет, – заявила она с царственным видом оторопевшей служанке и прошествовала вверх по лестнице.
Эту квартиру она помнила с давних пор и прекрасно в ней ориентировалась. Через пять минут она распахнула дверь будуара, и ничего не подозревающая Изабел оказалась с глазу на глаз с Бранкой и Лидией.
Не так представляла себе Изабел эту встречу. Бранка застала ее в неглиже, в халате, не накрашенную, расслабленную. А сама была во всеоружии – с красивой прической, в модном платье, загорелая, подтянутая. По ее виду нельзя было сказать, что она перенесла тяжелую болезнь, лежала прикованная к постели. Один этот вид подействовал на Изабел угнетающе. На нее повеяло знакомой торжествующей энергетикой Бранки, и она привычно занервничала.
Не дав сопернице опомниться, Бранка пошла в наступление:
– Ты сбила Лизу. Ты хочешь избавиться от свидетельницы. Но она жива и даст на суде показания, если Сейшас возбудит против тебя уголовное дело. Она сама может возбудить против тебя дело, у нас есть свидетель. Поэтому ты садишься и немедленно пишешь отказ от материнских прав и передаешь их Эдуарде Моту.
За спиной Бранки стояла как Немезида, богиня возмездия, Лидия.
Изабел невольно вздохнула с облегчением. Она ожидала совсем других требований. А это? Да, она теряла ключевую позицию в управлении семейством Моту, но вместе с тем окончательно избавлялась от нежеланных хлопот. Однако нужно было поторговаться.
– Только в обмен на отказ от судебного иска, – потребовала она.
– От Лизы, – уточнила Бранка. – Если ты откажешься от материнских прав…
– Сейшас не сможет подать на меня в суд, – расхохоталась Изабел. – Он подаст на Эдуарду!
– Пиши, пиши! – грозно сказала Бранка.
– Много шуму из ничего, – заявила Изабел, садясь за письменный стол и берясь за ручку.
Они съездили потом к нотариусу и официально оформили передачу прав на ребенка. После чего Бранка царственным жестом протянула Изабел отказ Лизы, села вместе с Лидией в машину и укатила.
Изабел осталась одна на пыльной жаркой улице. Давно с ней такого не случалось. Она чувствовала себя беспомощной и раздавленной. Под натиском Бранки она села в ее машину, как заводная кукла подчинялась ей, и вот теперь стоит посреди города без машины, без карточки, без денег. Конечно, через пять минут она остановила такси, и экономка расплатилась с шофером. Но противное чувство униженности осталось.
Она опять спасовала перед Бранкой, и ей уже никогда не взять реванш.
– Просто не знаю, что бы я без тебя делала, – говорила Бранка Лидии, правя машиной. – Спасибо тебе. Без тебя бы мне этой нагрузки не выдержать, но я чувствовала, что ты рядом со мной, и это придавало мне сил.
– Главное – крепкий тыл, я всегда это говорила, – улыбнулась Лидия. – Еще ночью мы не знали, что будем делать, а сейчас возвращаемся с победой. Спасибо Орестесу, если бы не он… – Лидия, как всегда, была за справедливость.
– Да, и Орестесу, и Лизе, – подхватила Бранка. – Знаешь, мы устроим потрясающий праздник, совсем как в былые времена, только лучше!..
Они подъехали к дому Лидии и расцеловались на прощание.
Войдя в свой дом, Бранка мечтала только об одном – отдохнуть, блаженно вытянуться на постели. Но в гостиной ее ждал Сейшас.
– С тех пор как ты меня вызвала и мы стали общаться, мне кажется, ты помолодела лет на двадцать. Бегаешь как молоденькая, дома никогда нет!
Бранка улыбнулась этому выговору комплименту. Она в самом деле стала забывать о своей немощи: столько вдруг навалилось забот и дел. А впереди их еще больше – не до болезней!
– Но я здесь тебя жду не для того, чтобы делать комплименты. Я видел сегодня в больнице Эдуарду, мы обо всем с ней договорились, но она боится шантажа со стороны Изабел. Прежде чем предпринимать решительные действия, а я их предприму непременно, я хотел бы посоветоваться с тобой. Что ты думаешь по этому поводу? Как никак мы начинали кампанию вместе.
Вместо ответа Бранка протянула Сейшасу заверенный у нотариуса документ. Сейшас прочитал его и восхищенно посмотрел на Бранку.
– Преклоняюсь, – сказал он. – Юридически безупречно, об остальном я не говорю…
– Поезжай с ним к Эдуарде, успокой ее, – попросила она. – Как честная девушка, признаюсь тебе, что мне совсем не двадцать. Я ужасно устала.
Сейшас поцеловал ее в щечку и вышел.