Глава 1
Уалбер отодвинул гадательные ракушки и грустно осмотрел в окно.
Пытаться узнать судьбу своих близких – дело бессмысленно, он давным-давно знал об этом, но все же время от времени уступал соблазну успокоить тревогу счастливой вестью из будущего.
Однако ракушки есть ракушки, они не обязаны сообщать только хорошее, и как только подавали первый сигнал бедствия, Уалбер мгновенно смешивал их, не желая знать, какие беды ждут их всех.
Он смотрел в окно, и на кусте роз вместо прекрасных цветов видел лица тех, о ком тревожился, - матери, Марины, Лео, Ивана...
С тех пор как в их доме поселился Женивал, атмосфера в нем изменилась. Уалбер кожей ощущал нескончаемую тревогу матери, которая постоянно прислушивалась к крадущимися шагам мужа, готового каждую секунду удрать из дома. Он и удирал. И тогда Уалбер впитывал нескончаемо долго тянущиеся часы материнского ожидания.
Когда ему так не хотелось, чтобы отец жил с ними, он инстинктивно боялся именно этого: памятной с детства тревоги и пытки нескончаемого ожидания.
Мария дус Карму, деятельная, хлопотливая, теперь все чаще сидела, глядя в пустоту тревожными глазами. Она радовалась хлопнувшей двери и шагам Женивала, но вместе с ним в дом входила ложь.
Женивал рассказывал жене и сыну о друзьях, с которыми пил пиво или играл в домино, но мать с сыном знали: этот человек распространяет вокруг себя пряный запах порока и на него мгновенно слетаются прихлебатели и дурные женщины. На них и тратил Женивал все деньги, которые зарабатывал для него Уалбер. Деньги текли у него как вода, и под видом заботы о сыне он говорил:
- Как бы ты не перенапрягся, сынок! Береги себя. Кроме тебя у нас с матерью никого нет. Ты для нас главная опора.
А потом подсовывал очередного клиента, устраивал еще одну передачу на телевидении, давал рекламу в еще одну газету. Деньги, деньги, деньги – вот чего он жаждал. Деньги, чтобы покупать дешевые удовольствия, которые с годами стоили ему все дороже и дороже.
Зато Лео похрустывал толстыми пачками банкнот, уезжал среди дня на машине и пропадал по двое, по трое суток. Деньги у него были, но счастливым он не выглядел – с кругами под глазами, озлобленный, он всегда был готов огрызнуться и послать куда подальше своих домашних.
Ни для кого из них уже не было тайной, что Лео работает мальчиком по вызову.
- Так уж случилось, - пожимал он плечами, если заходил разговор на эту тему. – Стоило появиться у меня одной знакомой, как она тут же дала мой телефон своей приятельнице, та еще одной, ну и пошло по цепочке.
- Ты можешь чем-нибудь заразиться, Лео, - вздыхала обеспокоенная тетка.
- С этими безопаснее, чем с девочками, они не дают направо-налево, - цинично усмехнулся племянник.
- Тебя может пришибить ревнивый муж, - вступал в разговор Женивал.
- Если у них и есть мужья, то какие-нибудь сморчки! – отзывался, потягиваясь, парень, с удовольствием оглядывая свои налитые мускулы.
- Они могут нанять кого-нибудь, - не сдавался Женивал, которому не хотелось кончать такой увлекательный разговор, он ведь мог привести к таким пикантным подробностям!
Но Лео не умел смаковать свои приключения. Он относился к ним как к нелегкой работе, честно выполнял ее и потом хотел отдохнуть, а вовсе не чесать языком по поводу того, что доброго слова не заслуживало. Но вот отдохнуть у него не всегда получалось. Все чаще и чаще звонил ему низкий женский голос, и Лео срывался с места.
Как-то ему принесли букет цветов с трогательной запиской... А потом настал день, когда в дом вошла нарядная немолодая дама и представилась:
- Консуэло. Я – невеста Лео и хочу его видеть.
Мария дус Карму, Женивал, Уалбер – все застыли в изумлении, переводя глаза с гостьи на появившегося в дверях Лео и обратно. Похоже, что и сам Лео был удивлен сообщением.
- Мне нужно с тобой переговорить, - заявила Консуэло, и Лео молча открыл дверь своей комнаты и жестом пригласил ее. Эта женщина была ненасытной в постели, она выматывала из него последние силы, но платила так хорошо, что он не мог ей отказать.
- Я подумала и решила сделать тебе предложение, - заявила она. – Я похоронила двух мужей. Детей у меня нет, зато есть недурное состояние. Я предлагаю заключить брачный контракт, по которому после моей смерти все мое состоянии отойдет тебе. Ты имеешь шанс стать богатым человеком. Но до моей смерти ты обязуешься хранить мне верность. Как ты на это смотришь?
- Можно, я подумаю? – ошеломленно ответил Лео.
Предложение застало его врасплох. Эта женщина вызывала у него восхищение и страх. Зато деньги вызывали только восхищение. И скорее всего он готов был согласиться и помериться силами с этой вакханкой, которая уморила уже двух мужей и решила приняться за третьего. Но тут у него была фора по меньшей мере лет в двадцать пять.
- Ты еще успеешь жениться на молоденькой, - проговорила Консуэло, словно бы прочитала его мысли.
- Мне нужно несколько дней на размышление, - ответил Лео. – Но не могу не признать, что твое предложение мне польстило.
- Думаю, в твоей жизни больше не будет второго такого выигрышного предложения, - сказала Консуэло.
Лео промолчал.
Она направилась к выходу, и Лео молча проводил ее до двери. У дверей она страстно поцеловала его.
- Я позвоню! Очень скоро позвоню тебе, прошептала она.
Лео кивнул, закрыл дверь и молча прошествовал к себе в комнату. Раньше он непременно обратился бы к Уалберу за советом, но на этот раз он хотел принять решение сам.
Может быть, потому что решение было уже, по существу, принято, и он хотел, чтобы его осуждали или отговаривали.
«Лео безнадежен, - прошептал про себя Уалбер, - зато у Марины – добрая душа!»
Марина в этот миг ссорилась с Ренилду. Она швырнула подаренное ей кольцо и заявила, что их помолвка расторгнута.
- Ты свободен, - заявила она. – Свободен бегать за любыми юбками! Я тебя больше не знаю и знать не хочу!
- Но это же было недоразумение, - оправдывался несчастный Ренилду. – Я же говорил тебе, что эта девушка сама взяла меня за руку, и потом, я перед тобой извинился. Ну что я могу еще для тебя сделать? Я больше не возражаю, выступай на здоровье в своем показе мод!
Марина просто остолбенела от такой наглости – он ей позволяет! Да кто он такой, чтобы позволять или не позволять?! Ее пригласил к себе один из ведущих модельеров Бразилии, для нее это и честь, и счастье, и гарантия будущего, а он тут лепечет: я тебе позволяю!
Она так взглянула на незадачливого Ренилду, что тот окончательно смешался.
- Даже если бы мы были вместе, - произнесла она ледяным тоном, - самое большое, что бы я сделала, это предупредила тебя, что мне предложили работу, а разрешения спрашивать не стала. Запомни раз и навсегда: самое главное для меня – свобода! Я не хочу ни от кого зависеть. И тебе меня тоже не удержать. Ты хотел удержать меня большими деньгами, но настоящая любовь держится на уважении. А ты меня не уважаешь. Ты всеми силами тащил меня в постель, но я этого не хотела. А когда не вышло, решил приударить на стороне. Так вот теперь и ты свободен, и я. И нечего мне говорить о каких-то разрешениях!
Марина гордо направилась к двери, Ренилду бросился за ней, умоляя остаться, простить, твердя о вечной любви. Он схватил ее в свои объятия, пытаясь удержать, уговорить, но она яростно вырывалась.
Вошедший в дом Кловис помог Марине, и она убежала.
- Да отцепись ты от нее, - принялся урезонивать он сына, который повалился в отчаянии на диван. – Ты что, не видишь, не по твоим зубам кусок. На черта она тебе сдалась? Одно мучение с ней!
Ренилду лежал, не шевелясь, но вдруг его начала колотить мелкая-мелкая дрожь, и со странным гортанным клекотом он сполз с дивана на пол.
- На помощь! На помощь! – с этими словами Кловис выскочил на площадку, и первый человек, который подбежал к нему, была Марина. Она успела спуститься по лестнице только на один пролет.
- Что случилось?
- Ренилду плохо! Это все из-за тебя! Это ты во всем виновата! Если мой мальчик, - кричал Кловис, - я...
- Хватит на меня орать! – резко оборвала его Марина, отстранила старика и вошла в квартиру. – Лучше бы «скорую» вызвали, - прибавила она.
В гостиной она села на пол, положила голову Ренилду к себе на колени и, гладя его и целуя, стала приговаривать:
- Глупыш мой, глупыш! Я же люблю тебя! Мне же, кроме тебя, никто не нужен! Я же тебя только дразнила! Милый, мой любимый! Мальчик мой дорогой!
Ренилду приоткрыл глаза и недоуменно спросил:
- Что со мной?
Счастливый Кловис, путаясь в словах, принялся было рассказывать ему, что произошло, но Марина прервала его:
- Ты споткнулся, упал, и, видимо, ударился головой. Тебе нужно полежать. Сейчас я схожу к Уалберу и возьму у него успокоительного чая. Эту ночь я, пожалуй, останусь у тебя. Мало ли что может понадобиться...
Кловис смотрел на Марину, слушал и не верил ни глазам своим, ни ушам. Неужели эта девушка и в самом деле любит его сына? Неужели она может быть ласковой, заботливой, нежной?
- Да-да, - кивнула в ответ на его недоуменный взгляд Марина, - я всерьез дорожу вашим сыном.
- Погоди не уходи. Я сейчас позвоню в клуб, - проговорил Кловис, - а потом буду сидеть возле нег, а ты сходишь за чаем.
- Вы лучше посидите возле него, а в клуб звонить не надо. Вы что, хотите, чтобы его от тренировок отстранили накануне матча?
Кловис еще раз отдал должное Марине: что бы там ни было, а девица она башковитая. Действительно, ни к чему поднимать в клубе панику.
А Уалбер вновь убедился, что у Марины добрая душа, и с удовольствием насыпал ей успокоительного чая.
- Запах у него не слишком приятный и на вкус он горьковат, зато выспится твой Ренилду прекрасно и завтра будет как огурчик.
- Спасибо, дорогой! – Марина чмокнула кузена и исчезла.
А Уалбер погрузился в размышления об Иване. Этот был под стать Лео, такой же безнадежный.   

Глава 2
Несмотря на всю свою интуицию, Уалбер не знал, что Иван проходит через тяжкие испытания, и проходит через них с достоинством. Во всяком случае, так считал сам Иван.
Одну за другой он выдерживал атаки Режины и пока еще не сдался.
А Режина, предчувствуя трудную и затяжную борьбу с отцом, шла на все, лишь бы подчинить себе Ивана, так ей нужен был и его голос на собрании, и его акции.
Начал она с того, что стала шантажировать его связью с Адрианой. И Иван уже сто раз проклял себя за то, что польстился на эту бледную немочь. От скольких бед он бы избавил себя, если бы не спал с ней! А теперь под угрозой его брак с Марией-Антонией! Под угрозой хорошие отношения с Фортунату, потому что он выследил их и встал горой за свою ненаглядную дочь!
Иван припомнил неприятный разговор с Фортунату и усмехнулся. Плохо бы ему пришлось, если бы девица была помоложе. Он мог бы и головой поплатиться за совращение, в такой ярости был Фортунату. Но тут папаше пришлось прикусить язычок, потому что он, Иван, можно сказать, облагодетельствовал кандидатку в старые девы.
Если говорить честно, то Иван Адриану и в грош не ставил и сказал ей прямо без всяких прикрас:
- Нечего было уши развешивать! Не младенец! Тоже мне, оскорбленная невинность! Мало ли что мужчина наплетет, так всему и будешь верить в твоем-то возрасте! И какой мне от тебя прок? Не такая ты красотка, чтобы тобой на людях хвастаться. В постели с тобой скука смертная. В общем, поиграли, и будет. Оставь меня в покое. Между нами все кончено!
Будь Иван хоть менее эгоистичный, дай он себе труд присмотреться, какова на самом деле Адриана, может быть, он бы не поступил так безоглядно и опрометчиво. Но он был занят войной с Режиной, она была его главным врагом, и спасая свои отношения с Марией-Антонией, он рубанул наотмашь. А вот что из этого последовало...
Всю свою сознательную жизнь Адриана была образцовой девочкой. Лучше всех училась в классе, идеально вела себя дома, родители не могли ею нахвалиться, ее всем и всегда ставили в пример. Взрослые всегда ею восхищались, зато отношения со сверстниками не складывались. Им нужно было что-то другое, кроме послушания взрослым и хороших отметок в дневнике.
Девчонки заглядывались на мальчишек, мальчишки на девчонок, они дрались друг с другом, шушукались по углам, ссорились и мирились, а Адриана была всегда в стороне, спокойная, холодноватая, образцовая и несчастная.
После школы она поступила на курсы секретарей, но и на курсах было все то же самое: вокруг нее кипела полная страстей жизнь, а она оставалась сторонней наблюдательницей чужих успехов и неудач.
Дни шли, шла молодость, и в Адриане копилось чувство обиды на всеобщую несправедливость. Если она, как все ей говорили, и в самом деле была лучше всех, то почему же всем жилось гораздо лучше, чем ей?!
Курсы она окончила с отличием и поступила работать в ту же фирму, где столько лет трудился ее отец.
Вряд ли «Мармореал» видел работника более ответственного, чем Адриана. Она была сама аккуратность, безупречность и исполнительность. Всем этим она радовала начальство, но ей от этого не стало легче и интереснее жить. Она опять попалась в ловушку собственного совершенства. Ее опять избегали шушукающиеся и хихикающие девицы. У нее опять были прекрасные отношения с начальством и не было друзей.
Вдобавок она почувствовала, что юность уже осталась позади, а ни вздыхателя, ни обожателя, ни просто приятеля у нее не появилась.
Иван сразу же оценил ее деловые качества и передоверил ей многие из своих собственных обязанностей. Адриана справлялась с ними так незаметно, что он со временем стал считать ее своей правой рукой, привык не замечать ее и доверять.
Мало-помалу она стала поверенной во всех его делах. Он не только не скрывал от нее своих левых финансовых операций, результаты которых помещал на свой тайный счет небольшой процент от всех текущих операций.
Адриане и в голову не приходило заглядываться на Ивана. Но когда он стал делать ей цветистые комплименты и восхищаться ее красотой, она не увидела в этом ничего ни пошлого, ни банального. Наоборот. Для нее это стало откровением. Она поняла, что ее начальник принадлежит к тому же кругу избранных, что и она, раз сумел оценить ее по достоинству, а такие мужчины были редкостью, в этом она убедилась на собственном опыте. Она не стала чиниться и пошла навстречу Ивану – избранные живут по иным законам, чем простые смертные. Они многое могут себе позволить.
И вдруг... вдруг оказалось, что она не только не избранная, а просто глупая обманутая девчонка, да еще и выставленная на посмешище.
Однако женщины, подобные Адриане, глубоко самолюбивые, дорожащие своей образцовостью и совершенством, такого не прощают. Адриана решила отомстить, и месть ее должна была быть сокрушающей.
Для начала она открыла счет на свое имя и перевела половину тайного состояния Ивана на него.
«Я сказала, что ты мне заплатишь, и ты мне заплатил», - с усмешкой мысленно сказала она ему.
Но у нее были и еще кое-какие планы...
Фортунату попытался поговорить с дочерью, как-то образумить ее, но добился только того, что она заявила:
- Всю свою жизнь я делала то, что нравилось вам. Теперь я буду делать все, что нравится мне. И никому больше не позволю вмешиваться и портить мне жизнь. Я ухожу из дому.
- Одумайся, доченька! Что ты такое говоришь? – бросилась к ней Женинья.
Но Адриана отстранила мать и закрыла за собой дверь.
Фортунату бросился за ней.
- Умоляю, доченька, дорогая, не делай глупостей! У тебя вся жизнь впереди! Что тебе до этого подлеца? Мы найдем тебе новую работу, - уговаривал он ее.
Как она могла уйти, когда там, на этой работе, было главное орудие ее мести – доступ к счетам Ивана, к его финансовым махинациям. А еще она собиралась записать на дискету все, что знала про ночь убийства Клариси. Она знала каждый шаг своего начальника и не сомневалась в том, кто был убийцей...
- Меня эта работа вполне устраивает, - спокойно заявила Адриана. – И я никуда не собираюсь уходить.
- Но и встречаться с Иваном ты тоже больше не будешь, - просительно проговорил Фортунату. – Зачем тебе скандалы с Режиной, с Марией-Антонией...
- Только по делам службы, обещаю, - проговорила Адриана. – А сейчас не удерживай меня. Чтобы прийти в себя, мне лучше несколько дней пожить в отеле.

Наблюдая за Иваном и за Адрианой, Режина прекрасно поняла, что еще несколько дней и она останется без козырей. Иван, похоже, и в самом деле расстался с Адрианой. Тогда она решила действовать по-иному.
Режине не составило большого труда узнать адрес частного детектива, который следил за Иваном. А узнав этот адрес, она послала туда своего агента сеньора Новаэса, поручив ему изъять все компрометирующие материалы. Улучив время, когда хозяина не было дома, Новаэс со своими людьми навестил пустую квартиру, обшарил все ящики и нашел алюминиевую коробку с фотографиями. На другой день эта коробка красовалась на столе у Режины.
- Я знаю, что ты очень дорожишь моей сестрой, - сказала Ивану Режина. – Или браком с ней, что, собственно, одно и то же. Я имела случай убедиться в этом. Я долго испытывала тебя, но ты ни разу не поддался на провокацию, и разу не подписал документов, которые могли бы ущемить интересы Марии-Антонии. Такая преданность заслуживает уважения и награды.
Иван слушал и не верил своим ушам. Кто это говорит? Неужели Режина?
- Вот тут у меня все компрометирующие материалы. – Режина похлопала ладонью по алюминиевой коробке. – Я отдам их тебе, и Марии-Антонии не из-за чего будет подавать на развод.
Иван было протянул руку к коробке.
- Но, - продолжала Режина, - за это ты должен пообещать, что всегда будешь на моей стороне и дашь письменное обязательство, что...
- Ну уж нет! – взорвался Иван. – Ни за что на свете! Свои отношения с Марией-Антонией я улажу сам и никому не позволю в них вмешиваться!
После того как он разорвал отношения с Адрианой, он почувствовал себя чистым и свободным. Грех остался где-то далеко, в прошлом, и ему уже ничего не стоило в нем признаться.
Обнимая вечером жену, он сказал ей:
- Я очень виноват перед тобой, дорогая. Но ошибки помогают нам понять истину. Я изменил тебе, но измена показала мне, что для меня на свете существует только одна женщина, и это – ты! Скажи мне, что ты прощаешь меня, и я буду самым счастливым человеком на свете.
Мария-Антония посмотрела на мужа и ничего не сказала.
Слезы, подозрения, бессонные ночи – все осталось позади. Она пережила тяжелое потрясение, когда поняла, что муж изменяет ей. Но вместо того чтоб закатить истерику или слечь в постель, как обычно поступала в тяжелых случаях, вдруг взяла и позвонила частному детективу. Возможность действовать так поразила ее, что некоторое время она жила под обаянием собственной самостоятельности, совершая все новые и новые поступки, пробуя себя в разных сферах деятельности.
«Почему же я жила как фарфоровая кукла, которую нужно держать в вате? – спрашивала она себя. – Я чувствовала себя такой хрупкой, такой несчастной. А сейчас мне так хорошо!»
Она отдалилась от Ивана, она почти забыла о нем. Он стал в ее жизни призраком, тенью. Она уже распрощалась с ним. Для того чтобы эта тень окончательно ушла из ее жизни, ей нужно совершить несколько неприятных формальностей. Частный детектив должен предоставить ей досье, которое она отнесет в суд, и все будет кончено. Появление Ивана в качестве мужа, претендующего на счастливый семейный очаг, было так неожиданно и нелепо, что Мария-Антония не нашлась, что ему ответит.
Пользуясь своим положением, она привычно ушла спать одна, а Иван был доволен, что дело обошлось без истерики.
«Привыкнет и простит, - мысленно произнес он. – Куда она денется?»
Мария-Антония позвонила из спальни Асфоре, частному детективу.
- Когда я могу получить от вас интересующие меня материалы? – спросила она.
- Я в отчаянии, - ответил Асфора. – Меня ограбили. У меня унесли приготовленное для вас досье.
- Вы будете заявлять в полицию? – спросила Мария-Антония.
- Разумеется, нет. Я никогда не компрометирую моих клиентов. И не подвожу их. Обещаю проделать ту же работу в ближайшее время и уже за свой счет. Если вы только не передумали, потому что и такие случаи тоже бывали.
- Нет-нет, - ответила молодая женщина. – Я буду ждать с нетерпением.
Ответ порадовал Асфору. Он от души желал этой милой молодой женщине скорейшего развода. Глядя на ее фотографию, он почему-то представлял себе, что их знакомство продолжится. Ему в голову приходили весьма игривые мысли, и он невольно им улыбался.
На следующий день он снова вышел на привычную охоту с фотоаппаратом.
Иван целый день находился в офисе, не выходил во время обеда с блондинкой, не поехал с ней в мотель. Рабочий день подходил к концу и не сулил никаких сюрпризов. Скоро служащие спустятся вниз, рассядутся по своим машинам и разъедутся по домам.
Асфора уже изучил привычки Ивана и знал, что после работы он может еще заехать в бар и задержаться там на часок-другой.
«Что ж, и это хлеб, - решил он про себя. – Сегодня я должен непременно сделать хоть один снимок. В знак удачи. В знак того, что дело пойдет и завершится благополучно».
Задумавшись, он чуть было не пропустил Ивана, который вышел и уже собирался сесть в машину.
И вдруг... О счастье! О удача! К нему подлетела та самая блондинка. Сейчас они вместе сядут в машину и уедут. Асфора приготовил фотоаппарат.
- Ты даже выслушать меня не пожелал! Но ты все равно выслушаешь то, что я тебе скажу! Я заставлю тебя обращаться со мной по-человечески! – закричала блондинка, накидываясь на Ивана.
Иван принялся отбиваться от нее, желая как можно скорее сесть в машину.
- Ты убийца! Убийца! – кричала она.
Довольный Асфора снимал и снимал эффектные кадры драки.

Глава 3
Режина хлопнула дверью, и все служащие «Мармореала» уже знали, что начальница в скверном расположении духа. Но это никого не удивило. Вот если бы было наоборот...
Усевшись за стол, она принялась нервно перекладывать папки. Из головы у нее не выходил вопрос Рафа:
- А как ты посмотришь, мама, если мы переселимся к папе? – спросил он.
Стоило ей вспомнить об этом, как ее начинало трясти. Мало того что Фигейра так и не уехал в Серра-да-Вереда. Видите ли, климат ему по состоянии здоровья не подошел! За молоденькими девочками бегать здоровья хватает, а навести порядок в каменоломне здоровья нет. Так теперь он детей переманивает! Ничего, она еще устроит ему сладкую жизнь! Найдет местечко почище Серра-да-Вереда!
Режина нажала на кнопку и вызвала к себе Аделму.
- Будь готов через четверть часа, - распорядилась она. – Поедем твою любовь потрошить.
Красный накрашенный рот Режины дразнил его.
Аделму крепко сжал руками ее горло. Как было бы хорошо, если бы больше никогда из него не вылетело ни единого слова!
Режина издала слабый хрип, и Аделму отпустил ее.
- Рук марать не хочется, - с сожалением произнес он. – И откуда такие, как ты, берутся?
- Если бы ты любил меня, Аделму, если бы ты любил меня, я была бы совсем другой, - вдруг с необыкновенной искренностью проговорила Режина со слезами на глазах. – Мне ничего не нужно – ни «Мармореал», ни президентство, только твоя любовь!
- Если б ты была другой, может, и полюбил бы, - вдруг сорвалось у Аделму, и он тут же вышел.
Всю дорогу на кладбище оба вспоминали о происшествии в кабинете и молчали.
Аделму остался ждать у ворот, Режина не спеша пошла по дорожке к могиле Клариси. Там уже стояли Фортунату, Клаудиу, Фария, Алтаиру, кладбищенские рабочие. Не хватало только Валдомиру, но вот появился и он. Подошел и распорядился, чтобы начинали.
Режина отвернулась. Она рассматривала памятники и слышала только характерный звук – лопаты вгрызались в твердую землю. Потом услышала голос Алтаиру:
- Позвольте, я открою гроб?
Очевидно Валдомиру кивнул, потому что послышался звук отбиваемой крышки. На изумленный возглас она обернулась и увидела, что Алтаиру держит в руках черный футляр с бриллиантами. В том, что это именно футляр, а в нем бриллианты, Режина не сомневалась ни секунды.
- Бриллианты мои! – с этими словами она мгновенно выхватила футляр.
Это получилось само собой, ни она сама, ни окружающие не ждали ничего подобного. Наступило секундное замешательство, но Алтаиру тут же рванул футляр к себе и после короткой борьбы забрал его.
- Бриллианты принадлежат Валдомиру! – громко заявил он.
Валдомиру словно бы и не обратил внимания на черный футляр и на перепалку. Он бережно прятал отстриженную прядь волос, тихонько прося прощения у дочери за то, что потревожил ее покой. Потом он выпрямился и дал знак закрыть гроб и закопать могилу.
Могильщики вновь принялась за дело.
Режина тем временем торопливо шла к воротам. Оставаться здесь дальше ей было незачем. Она поняла, почему Марселу просил ее быть на кладбище. Но откуда он мог знать об этом? Холодный пот невольно прошиб Режину при этой мысли.
Алтаиру протянул футляр Валдомиру. Тот взял его, узнал свои инициалы, заглянуть внутрь. Бриллианты сверкнули ярким пламенем. Валдомиру равнодушно закрыл его.
- Я не уверен, мои ли это камни, - сказал он, возвращая бриллианты Алтаиру. – Полагаю, что нужна экспертиза.
Алтаиру кивнул. Равнодушие Валдомиру изумило его.
А Валдомиру думал о том, что еще несколько месяцев назад он, отыскав бриллианты, почувствовал бы себя счастливейшим человеком на земле. Но с тех пор прошло много времени. Он вновь вернулся к своему делу, и оно для него дороже всего на свете. Он и дальше хочет жить, зарабатывая себе на жизнь каждодневным трудом. Счастливым он почувствовал себя вчера, когда узнал, что его проект выиграл конкурс и ему досталось облицовывать мрамором три новых дома. Вот эта была радость! Вот эта была победа! А бриллианты... Еще он думал, какую допустил безответственность, когда так безоглядно влюбился и захотел все пустить на самотек. Когда бросил «Мармореал». Когда устранился от своих семейных дел. Ни к чем хорошему это не привело. Его своеволие поощрило своеволие всех остальных. Но он бы так не поступил, не будь у него этих бриллиантов...
Единственным желанием Валдомиру в этот момент было как можно скорее вернуться в «Мармореал», наладить там работу, а заодно снова сплотить свою семью, где все были так несчастливы...
Клаудиу подошел и взял из рук Алтаиру футляр.
- Я думаю, его положила в гроб Селма, когда прощалась с племянницей, - высказал он свое предположение.
- Да, наверное, так оно и было, - согласился Алтаиру, вновь забирая футляр. – На днях сообщу вам результаты экспертизы, - пообещал он Валдомиру.
Тот кивнул. Голова у него была занята мыслями о предстоящей работе. Для облицовки понадобится очень много мрамора. Он уже говорил с Фигейрой о том, чтобы «Мармореал» предоставил ему мрамор в кредит. Валдомиру знал, что на складе у них много камня и как раз такого, какой был нужен ему.
- Если бы все зависело от меня, - вздохнул Фигейра, - вопрос был бы улажен в пять минут. Но Режина, Иван...
- Да, я понимаю. Прежде чем поговорить с Режиной, мне нужно поговорить с Иваном и Марией-Антонией. Если они будут согласны, то и Режина ничего не сможет поделать.
Фигейра кивнул.
И теперь Валдомиру прикидывал, когда ему лучше поговорить с Иваном.
У ворот он поблагодарил всех присутствующих за помощь, попрощался, сел в машину и поехал к себе на фабрику.
Дорогой он вспоминал, как была счастлива Лавиния, когда узнала, что он выиграл конкурс. Они даже поцеловались, и этот поцелуй необычайно взволновал его. Но он не хотел вновь попадать в колдовской мир любви, от которой лишился разума и наделал столько глупостей. С Карлотой ему было спокойнее и надежнее, и он отчаянно цеплялся за нее, называл своим ангелом-хранителем и неизменно отправлялся ночевать к ней. Правда, его любовный пыл подостыл, и частенько, сославшись на усталость, он и в самом деле засыпал возле нее.
Но на днях и Карлота преподнесла ему сюрприз.
- Я всерьез влюбилась в тебя, - вдруг сказала она ему. – Имей в виду, ты будешь принадлежать мне одной.
Он засмеялся и ласково погладил ее по щеке, словно бы говоря: оставь, дорогая, что за страсти в нашем-то возрасте. Разве не самое главное для нас покой?
Войдя в свой кабинет на фабрике, он был рад, что дорогой не встретил ни Карлоту, ни Лавинию.
Лавиния, очевидно, была занята своей столовой. Она пропадала там по целым дням, и, надо сказать, не без пользы. В помощницы себе она пригласила Матилди, которая прекрасно готовила. Помещение отремонтировали быстро, и рабочие были очень довольны тем, что в обеденный перерыв могут получить вкусное и качественное питание.
Валдомиру это тоже нравилось, но он старался не поддаваться своим эмоциям.
Он набрал номер, решив назначить встречу Ивану на завтра или послезавтра, но того не оказалось на месте.

Иван ушел из «Мармореала» пораньше, чтобы заехать за Марией-Антонией в магазин. Сегодня они должны были идти на прием к Элеонор. Она с Марселу вернулась из Европы и вечером хотела видеть всех у себя. Иван собирался забрать жену из магазина пораньше, чтобы она немного отдохнула, прежде чем они отправятся веселиться и слушать всевозможные необыкновенные истории, на которые был такой мастер Марселу.
Дверь в кабинет Марии-Антонии была приоткрыта, оттуда доносились голоса, и Иван невольно прислушался.
Мужской голос деловито рассказывал о его прегрешениях: поездках с Адрианой в мотель, скандале с Фортунату, последней драке с Адрианой. Очевидно, он показывал и фотографии, потому что последовало молчание и какое-то шуршание.
Иван не ошибся. Асфора, проявив фотографии, где Адриана с Иваном выглядели необыкновенно выразительно, позвонил Марии-Антонии и попросил разрешение приехать. Разрешение он получил и теперь красочно повествовал о полученных результатах.
Мария-Антония хоть и считала, что прекрасно  ко всему подготовилась, невольно краснела и бледнела, узнавая подробности. Ложь всегда оскорбительна, а в соединении с изменой вдвойне.
Асфора, видя, как нехорошо стало молодой женщине, замолчал и участливо посмотрел на нее.
- Мне кажется, достаточно, - произнес он, поднимаясь.
- Да, достаточно, - согласилась Мария-Антония. – Для развода.
Услышав роковое слово, Иван побледнел. Он хотел ворваться в кабинет, умолять жену о прощении, но сообразил, что там сидит этот мерзавец, этот частный детектив... А если Мария-Антония поймет, что он подслушивал, то это будет еще хуже и уж никак не способствует примирению. Хорошо, что он задумал сделать ей сюрприз, что не предупреждал о том, что за ней заедет.
Иван торопливо вышел на улицу и направился в подземный гараж, где оставил машину. Сейчас он поедет домой, выпьет немного виски, успокоится, дождется жену и объяснится с ней.
Одна мысль о разводе приводила его  в панический ужас. Все что угодно, но только не развод! Руки у него дрожали. Машина не заводилась. В ярости и отчаянии он замолотил кулаками по щитку. Он готов был разнести эту колымагу вдребезги, раз она тоже отказывалась ему повиноваться.
Иван выплеснул свой гнев, и ему стало легче.
- Пожалуй, я не в том состоянии, чтобы самому сесть за руль, - вполне разумно рассудил он. – Оставлю-ка я здесь машину и возьму такси.
Он торопился, потому что должен был приехать раньше Марии-Антонии и хоть немного подготовиться к решающему разговору. В несколько скачков он одолел лестницу подземного гаража, бегом перебежал улицу и услышал звон – выпали из кармана ключи  от машины. Иван метнулся назад за ключами, и...
Асфора, выйдя из дверей магазина, увидел толпу, запрудившую улицу. Он не был бы частным детективом, если бы пропустил какое-нибудь происшествие.
- Пропустите! Пропустите! – властно говорил он направо и налево, пробираясь сквозь толпу.
А когда наконец пробрался, то увидел распростертое на асфальте тело своего подопечного – Иван лежал в луже крови. Ждали полицию и «скорую помощь». Асфора наклонился и понял, что Иван мертв.
И тогда он не спеша вновь пробрался через толпу, вновь открыл дверь магазина и вновь вошел в кабинет.
Мария-Антония яростно рвала оставленные ей фотографии. На скрип двери она обернулась.
- Что случилось? – спросила она, уже что-то предчувствуя.
- Вашего мужа сбила машина, - проговорил детектив. – Насмерть.
Мария-Антония, побледнев, откинулась на спинку стула, и Асфора поторопился дать ей воды. Он ждал истерики, слез, был готов вызвать врача.
Мария-Антония сидела и смотрела в окно. Оно выходило во дворик, увитый вьющимися розами, что радовали глаз своей пышной нарядной красотой. Смягчившееся к вечеру солнце ласкало их, ложась розовыми бликами на белую стену, по которой они вились. И над всей этой красотой синело безоблачное небо.
«Безоблачное», - произнесла про себя Мария-Антония.
А вслух очень спокойно сказала:
- Отвезите меня, пожалуйста, домой, - дружелюбно посмотрела на Асфору.
Он вежливо наклонил голову.

Глава 7
Элеонор открыла дверь и просто ахнула. Она и не думала, что Элизеу в один прекрасный день может стать элегантным денди. Надо сказать, что это ему шло. И надо сказать, что это была ее заслуга. Видеть благодатные плоды своих трудов всегда приятно, и Элеонор искренне и открыто улыбнулась молодому человеку. Весь неприятный осадок, намеки и подводные течения остались в прошлом, оба почувствовали это и улыбнулись еще шире.
- Я пришел отдать долг, - сказал Элизеу.
- Очень рада, что дела у тебя пошли так хорошо, что ты даже можешь отдавать долги, - ответила Элеонор.
Она не стала говорить, что простила этот долг, что его не существует, потому что честная расплата – всегда освобождение, а освобождение – всегда радость.
Элеонор провела Элизеу в гостиную, предложила чашку кофе. Он не ответил ни да ни нет и все время поглядывал в окно.
«Надеется увидеть Марсию, - догадалась Элеонор. – Но было бы странно, если бы я ни с того ни с сего сказала, что она улетела с отцом в Баию».
Невольно и Элеонор поглядела в окно вслед за Элизеу, и оба они увидели лениво слонявшегося по двору Фигейру.
Элизеу еще не забыл отвратительной сцены в доме Марсии, когда дело едва не дошло до драки. О ней же вспомнила и Элеонор, поняла, что молодой человек кофе пить не будет, что ему не терпится уйти и сказала:
- Ты пришел без предупреждения, а у меня так много дел. – Тон у нее был ласковый и извиняющийся.
- У меня тоже, - благодарно подхватил Элизеу – Всего доброго. До свидания.
- До свидания, - отозвалась Элеонор и пошла проводить его.
Она даже вышла с ним, помахала рукой и подошла к Фигейре, который все так же бессмысленно слонялся по двору.
- Что-то случилось? – спросила она. – С детьми? Почему ты дома?
- Пополнил армию безработных, - браво ответил Фигейра.
Элеонор недоуменно взглянула на него.
- Режине захотелось, чтобы я получал пособие, и она меня уволила, - объяснил он так же браво.
- Молодец! – покачала головой Элеонор. – Ну и дочка у меня! Дело в руках так и горит.
Больше она ничего не сказала, только кивнула Фигейре и поднялась к себе.
Не прошло и пяти минут, как у Алвару запикал мобильный. Он нажал на кнопку, прижал его к уху и услышал голос Режины:
- Почему ты не на рабочем месте? Я, кажется, вчера погорячилась.
Она не стала рассказывать о разговоре с Элеонор, которая объявила ей, что завтра же соберет собрание, если Режина не одумается и не примет обратно Фигейру.
- Я приду обратно, когда тебя переизберут, - отрезал Алвару и отключился.
- Ах ты тварь неблагодарная! – тут же вскипела Режина, потом вспомнила, как они отлично плясали с Аделму, и поняла, что безумно соскучилась по нему. – Мы же еще сегодня не виделись, - сообразила она и нажала на кнопку.
Исполнительный шофер немедленно поднялся к сеньоре президенту.
- Я рад, что ты в своем кресле, а не в камере, - сказал он вместо приветствия.
- Отец заявился с каким-то черномазым, и я им обоим крепко врезала, - тут же заявила Режина, предпочитая не вспоминать о том, что было в камере.
- Я сидел в тюрьме и знаю, что это такое, поэтому я бы их как следует поблагодарил, - сурово сказал Аделму, и на лицо его легла тень. Он невольно вспомнил Клариси.
Режина мгновенно поняла это, и ее захлестнула жгучая волна ревности.
- Так, как ты свою освободительницу? – язвительно спросила она. – Ты же убийца! Это же ты убил «чернушку», а я тебя пожалела и спасла! Наплела в полиции про всяких там незнакомцев. И теперь ты учишь меня жить?
Кровь бросилась Аделму в лицо. Он не знал, что Режина считает себя спасительницей убийцы! Так вот почему она с ним так обращается! Вот почему столько себе позволяет!
Он стиснул зубы, так что желваки заходили. Успокоился немного и сказал:
- В общем, я иду в полицию. Раз про незнакомца ты наврала, значит, убийца еще на свободе. Они должны его поймать.
- Они поймают тебя! – вцепилась в него Режина. – Ты тут же окажешься за решеткой. С тобой и разбираться не станут. Рецидивист-убийца! Ты сгниешь в тюрьме! Не смей! Я не пущу тебя!
- А я тебя и спрашивать не буду! – Аделму стряхнул с себя цеплявшуюся Режину и вышел, хлопнув дверью.
Режина кинулась за ним, но столкнулась с Адрианой.
- Я знаю, кто убил сеньору Рибейру, - сказала она. – И могу даже представить доказательства. Но в обмен на место покойного Ивана. Мне кажется, я достойна официально занять то место, на котором работала столько лет.
Режина смотрела в глаза этой наглой выскочке, желая смести ее с лица земли, но Адриана отвечала ей твердым  спокойным взглядом. Она знала, чего хотела, и знала, что добьется своего.
- Что это за доказательства? – хмуро спросила она.
- Видеопленка, - ответила Адриана. – Вы напишите приказ, я отнесу его в канцелярию, а вечером вручу вам кассету. Разумеется, она у меня не в рабочем столе. Если что-то будет не так, вы завтра вышвырните меня с работы.
С головой у Адрианы было все в порядке, да и работник она была образцовый. Режина прекрасно знала, что Иван все переваливал на Адриану, и та справлялась. Так что она ничего не теряла. А Аделму... Она снова станет его спасительницей.
Она вернулась в кабинет, написала приказ и отдала Адриане.
Адриана, не чуя под собой ног от радости, побежала с ним к юристу.
«Ты продолжаешь работать на меня, Иван! Отрабатываешь свои грехи!» - твердила она про себя.
А потом стала вспоминать тот страшный день. Фортунату сказал ей, что Клариси будет ровно в девять на складе, и Валдомиру с полицией поедет туда. Она тут же рассказала новость Ивану, и тот страшно забеспокоился.
- Эта стерва оберет всех нас, - сказал он. – Из-за нее уменьшится доля Марии-Антонии. Мне кажется, нужно с ней поговорить, чтобы она поняла что к чему.
Он попросил ее задержаться после работы, сказал, что пойдет и скоро вернется и тогда они выйдут вместе, чтобы их видела охрана.
Адриана согласилась, но сразу почуяла недоброе. Как только Иван ушел, она попросила видеокамеру у Бразера и спрятала ее за вазой в кабинете Ивана...
С работы она ушла даже чуть раньше, заехала домой и с видеокассетой отправилась к Режине.
У Режины уже сидели Элеонор и Аделму. Аделму сходил в полицию, написал заявление, и его пообещали вызвать, когда он понадобится.
- Как заинтересованное лицо он тоже будет смотреть пленку, - сказала Режина.
Они уже включили видик и приготовились смотреть, но тут раздался звонок в дверь.
- Кого еще черт несет? – сердито буркнула Режина.
Черт принес Алтаиру с повесткой, приглашающей Режину явиться в полицию.
- С большим удовольствием, - хмыкнула хозяйка дома. – Приду и всех вас там разнесу.
Она расписалась, а потом кивнула на кресло.
- Садись посмотри с нами. Это по твоей части, и мне кажется, тебе будет интересно.
Алтаиру не стал отказываться, и Режина нажала пуск.
На экране появилось взволнованное лицо Ивана, и все невольно вздрогнули.
- Дай мне чего-нибудь выпить, - попросил он.
Адриана принесла бутылку коньяку, и он одну за другой выпил сразу несколько рюмок.
Видно было, что ему стало легче, и с пьяной улыбкой он сказал:
- Понимаешь, так всем будет лучше. Я это сразу понял, нас ведь и так тут слишком много. Но я думал, что Режина что-то придумает.
- Что придумает? – переспросила Адриана.
- Откуда я знаю! Могла бы и придумать, она башковитая, но вот не захотела... И пришлось мне...
- Что пришлось? – Лицо у Адрианы стало напряженным и испуганным.
- Правильно понимаешь. – Иван нехорошо засмеялся. – Я же мужчина, я и должен взять на себя охрану имущества жены. Я никому не позволю его делить! Никому!
Глаза Ивана налились кровью. Только теперь и стало понятно, до какой степени он дорожил деньгами, как жаждал их.
- И что же ты сделал? – замирающим голосом спросила Адриана.
- То, что и должен был сделать. Понимаешь, в бардачке у Режины всегда лежит пистолет. Так вот теперь он там не лежит. Он лежит совсем в другом месте. Даже не лежит, а валяется...
- Где же он валяется? – еле слышно спросила Адриана.
- Валяется возле Клариси.
- А Клариси? – выдохнула Адриана.
- Она уже больше не встанет и имущество делить тоже больше не будет. – Иван налил себе рюмку коньяку, опрокинул ее и продолжал: - Зря она это затеяла, с имуществом. Не трогай она его, и ее бы никто не тронул. Кому она нужна? Пигалица! Но если речь зашла о дележке... Имущество я делить не позволю. Никому не позволю делить наше имущество.
- И как же это случилось? – все-таки осмелилась спросить Адриана.
- А очень просто, - насупился Иван, - обыкновенно. Я пришел, еще никого не было. Склад огромный, пустой. Я спрятался, подождал. Вообще-то я хотел с ней поговорить. Думал, она поймет меня. И пистолет прихватил на всякий случай. Чтобы лучше поняла.
Иван замолчал, но Адриана потянула его за рукав. Она понимала, что камера снимает, и Иван должен, должен говорить!
Он налил себе еще рюмку.
- Она стояла ко мне спиной. Услышала шаги и обернулась. Узнала меня и вскрикнула. Мне ничего не оставалось делать, и я выстрелил. Пистолет я сразу же бросил. А Клариси упала. Я тут же опять спрятался, потому что вбежал шофер Режины...
Аделму издал что-то вроде глухого стона и проговорил:
- Поздно я вбежал, эх, поздно! Чуточку бы раньше, и я бы с ним поговорил!
- Дурачок какой-то, - продолжал Иван, - к ней кинулся, потом пистолет схватил. Я-то был в перчатках. Мне что! В общем, я ушел через разбитое окно от греха подальше. И теперь...
Налитыми кровью глазами он угрожающе смотрел на Адриану.
- Теперь если ты пикнешь, я и тебя убью. Дело нехитрое...
Адриана нажала кнопку и выключила видик. Все сидели молча, потрясенные.
Первым заговорил Алтаиру:
- Пленку я забираю как вещественное доказательство и сейчас же приобщу ее к делу. Сообщаю, что уголовной ответственности подлежат сеньора Адриана как скрывшая факт убийства и сеньора Режина за дачу ложных показаний. Честь имею кланяться!
Алтаиру забрал пленку и ушел.
Элеонор поцеловала Режину и ушла следом. Она собиралась зайти и все рассказать Марии-Антонии.
Попрощалась и Адриана.
- Завтра оденьтесь поприличнее, сеньора директор, - сказала ей Режина. – Ваша юбка годится только для секретаря.
Довольная Адриана вспыхнула.
«А через два дня будет готов и анализ ДНК на предмет установления отцовства», - подумала она.
Адриана ухитрилась отрезать маленькую прядку волос Фортунату, когда он прилег вздремнуть в спальне, и сама отнесла ее в лабораторию. Да, дни ее торжества не за горами! И напрасно пугает ее Алтаиру уголовной ответственностью!
Один Аделму в этот день не торопился уйти. Он сидел в углу гостиной, мрачный, подавленный. И заново переживал тот страшный день. Трагичнее всего было то, что, приди он хоть чуть-чуть раньше, все могло бы быть иначе! Своими руками задушил бы он Ивана!
Режина подошла, прижалась к нему и прошептала:
- Прости! Я ведь и в самом деле думала, что ты... И правда люблю тебя...
Аделму поднял на нее глаза. Сложное было у него выражение – снисходительность, усмешка, боль...   

Глава 8
Валдомиру улетел, исчез из ее жизни, и Лавиния вдруг почувствовала себя на каникулах. Она и не подозревала, как, оказывается, напряженно и мучительно зациклилась на не нем. Если он был рядом, за стеной, чувствовала его близость. Если уходил к Карлоте, чувствовала, что его нет. И все время ждала, что стена, которую он поставил между ними, наконец рухнет.
Дождалась!..
Лавиния горько засмеялась.
Эту ночь она долго не забудет. С ней говорило его обнаженное сердце. Он любил ее. Да что значит – любил? Он ее любит! Вот только захочет ли он позволить себе ее любить? Всеми силами Валдомиру боролся со своей любовью, ища себе союзников в работе, в Карлоте, в черте и дьяволе. И с присущим ему упрямством мог так бороться до конца своих дней.
Лавиния успела узнать, что за человек Валдомиру, и не сомневалась: если он вобьет себе что-то в голову, то скорее стену этой головой прошибет, чем откажется от задуманного.
Но сейчас она была рада его отъезду. У нее было время привести в порядок свои нервы. Если бы после такой ночи он снова поселился бы у Карлоты, она бы этого не выдержала, но он уехал. Кто знает, может, и ему невмоготу больше притворяться?..
Но Лавиния не надеялась на лучшее. Ей дали передышку, и она ею пользовалась. Вставала рано утром. Принимала душ, делала зарядку для беременных и отправлялась на работу.
Завтракала она у себя в столовой, потому что она ей очень нравилась. Сидя за столиком с кокетливым букетиком, Лавиния гордо оглядывала помещение. Кто бы мог подумать, что она, нищая девчонка, станет когда-нибудь предпринимательницей?
Подсчитывая вечером выручку, прикидывая, сколько пойдет на продукты, а сколько она отложит, на чем можно будет сэкономить, а на что нужно потратиться, она испытывала неизъяснимое блаженство. Впервые в жизни она была самостоятельной. Самостоятельной и независимой.
Матилди радовалась, видя, как переменилась Лавиния.
- Это тебе не на базаре торговать, правда? – смеясь спрашивала она. – Там тебя всякий и обидеть, и ограбить может. А здесь совсем другое дело. Здесь ты под защитой. Можешь фырчать и нос воротит, но без Валдомиру тебе никуда. Так что на твоем месте я бы старалась изо всех сил, чтобы он вернулся.
- Я и так стараюсь изо всех сил, - отвечала Лавиния, - но, видно, силенок маловато.
Без Валдомиру было маловато и работы на фабрике. Рабочие приходили выпить чашечку кофе, стакан сока и потолковать между собой.
- Хозяин-то ведь за мрамором поехал. А ну как не достанет? Провалим заказ, вылетим в трубу. Ему платить неустойку, значит, от фабрики он откажется. Ее закроют, нас на улицу.
Вот какие разговоры ходили между рабочими.
Лавиния в них не вмешивалась, только слушала и старалась всех повкуснее накормить. На своем собственном опыте она знала: когда рабочий человек сыт, тогда и на душе веселее.
А в столовой веселее всего было в обеденные час. Толкотня, звон посуды, шутки, подначки. Лавиния привычно сидела за кассой и казалась сама себе дирижером большого оркестра. Черноволосого высокого парня она приметила сразу. Все остальные лица примелькались, а это – новенький. Наверное, она на него вопросительно посмотрела, раз он счел нужным задержаться со своим подносом и представиться:
- Меня зовут Мауру. Я и не знал, что в этих местах можно подкрепиться. Сколько езжу  сюда по делам, и всегда проблема. А тут вдруг такой сюрприз.
- Приятный, да? – Лавиния в ответ улыбнулась. – Приходите, мы не мираж, исчезать не собираемся.
Она еще раз порадовалась, что интуиция ее не подвела. Действительно, в этом отдаленном районе с едой была проблема. Значит, дело пойдет, нужно только как следует постараться.
Она заметила, что парень кончил обедать, но все не уходит. Столовая мало-помалу опустела, обеденный перерыв кончился, а он все сидел. Потом словно бы что-то надумал и подошел к Лавинии.
- Я мог бы за вами заехать вечером, отвез бы вас домой. – Он вопросительно смотрел на нее.
Лавинии стало ужасно смешно – знал бы он, за кем решил поухаживать!
Она специально встала из-за кассы и, насмешливо глядя на него, демонстративно погладила уже существующий животик. Но парня это не смутило.
- Я и говорю, отвез бы вас, - повторил он.
- Нет, спасибо, - отказалась Лавиния. – Я и сама прекрасно добираюсь.
Она услышала прерывистый междугородный звонок в кабинете Валдомиру, извинилась и побежала туда. Наверняка это он и звонит. Наверняка и с ней захочет поговорить. Сердце ее не обмануло. Звонил действительно Валдомиру, но говорил он с Сандовалом, говорил о делах, а когда Лавиния взяла трубку, то с ней говорить не захотел и сразу нажал на рычаг.
Понурив голову, она отправилась к себе на кухню.
Матилди сразу же поняла, отчего у подруги испортилось настроение. И разговор с чернявым парнем она слышала.
- А я бы на твоем месте не стала отказываться. Пусть Валдомиру поревнует. Пусть увидит, что на нем одном свет клином не сошелся. Возьмешь и по-другому устроишь свою судьбу!
Лавиния махнула рукой.
- В следующий раз непременно, - пообещала она и отправилась подметать зал.
Каково же было ее удивление, когда она увидела там Мауру.
- А я все-таки решил спросить вас еще раз, может, я за вами заеду? – произнес он с улыбкой.
- Заезжай! – решительно согласилась Лавиния. Ей терять было нечего.
Выглянув вечером из окна, Карлота с большим удивлением увидела Лавинию, вылезающую из машины. Вышел из машины и какой-то парень, и они стояли и болтали у подъезда.
- Стоило Валдомиру уехать, - сказала себе Карлота. – Я всегда знала, что она коварная женщина. И ему не пара. Но он себя переломить не может. Я же вижу, как он из-за нее мучается. Но я ему скажу, непременно скажу, а уж он сам будет решать...
И поутру Карлота увидела, как к подъезду подъехала та же машина. Лавиния спустилась и села в нее.
- Может, сегодня вечером ему уже и уезжать не придется, - язвительно сказала она сама себе, отметив, что парень недурен собой. – Вполне подходящая парочка!
Она проследила, как машина скрылась за углом, и спустилась вниз, чтобы выпить кофейку в баре Гату.
С тех пор как Нана его излечила от неудачной любви к ней, они стали друзьями. Но сегодня он выглядел грустным и осунувшимся.
- Что случилось? – осведомилась Карлота. – Нана здорова?
- И счастлива, - с горечью подтвердил Гату. – Она собралась замуж за Алсести.
- Так давай выпьем за ее здоровье кофе с коньяком, - предложила Карлота. – Утром коньяк без кофе я еще не научилась пить.
Гату меланхолично улыбнулся и принес две чашечки и две рюмки.
Они выпили за здоровье и счастье Наны, и Карлота сказала:
- Я не понимаю, чего ты грустишь. Насколько я понимаю, ты жениться не собирался?
- Нет, - согласился Гату. – Я убежденный холостяк. Кафе – мое призвание, моя семья, мое детище. Ты сама знаешь, Карлота, весь наш квартал, что бы ни случилось, спешит к Гату. Я в курсе всех новостей, я центр нашей меленькой вселенной. Я...
- Я... я... я... – конечно, ты не только убежденный, но и прирожденный холостяк, - согласилась Карлота. – И на твоем месте я была бы счастлива, что Нана нашла себе мужа.
- Но она мне нужна! – возмутился Гату. – Я тоже нуждаюсь в тепле, ласке, нежности.
- Но не в заботах, хлопотах.
- Конечно, их у меня и так хватает!
- Вот именно. – Карлота выразительно посмотрела на Гату и отпила еще глоточек кофе. – Кофе, нужно тебе сказать, у тебя отменный. Нигде я не пила лучшего.
Гату приосанился.
- Вот ты и радуйся, что кто-то берет заботы твоей Наны на себя. А что касается ласки и нежности, то у каждой женщины их в избытке.
Карлота опять выразительно посмотрела на Гату.
- Ты улавливаешь мою мысль? – спросила она.
Гату недоверчиво смотрел на нее. Потом в задумчивости опрокинул еще одну рюмку коньяку.
- Неужели ты думаешь, что Нана способна...
- Я думаю, что ты, Гату способен убедить Нану. В общем, я уверена в твоих способностях.
Похвала Карлоты дорогого стоила, глаза Гату заблестели. Безнадежная ситуация предстала совершенно в ином свете, и он громко расхохотался.
- Ты просто дьявол, Карлота! – воскликнул он, но тут же стал серьезным и прибавил: - Но ты переоценил мои способности. Я не способен обманывать друга. Так что может быть, я и попробую переубедить Нану, но сделаю это до ее свадьбы.
- Как знаешь, Гату, как знаешь, - улыбаясь ответила Карлота и попрощалась.
Одно доброе дело она сегодня сделала. А может быть, два, если Гату в самом деле переубедит Нану до свадьбы. Или не переубедит.
Но Карлота в этот день сделала и третье доброе дело, она позвонила на фабрику Лавинии и сообщила ей, что Валдомиру нашел мрамор.
Он позвонил ей очень радостный, пообещал на днях приехать: самое трудное позади, остались небольшие формальности, оформить кредит, поставить подписи.
Карлота сообщила о мраморе, но не о приезде. А Лавиния о нем даже не спросила...
Лавиния предпочла бы узнать хорошую новость от самого Валдомиру, но что тут поделаешь, если ему по-прежнему приятнее говорить с этой старой ведьмой?
Лавинии снова стало горько. Валдомиру по-прежнему бегает от нее. И когда ему только надоест?!
Но новость сама по себе была так хороша, что Лавиния поспешила поделиться ею во время обеда с рабочими.
- Сеньор Валдомиру нашел для фабрики мрамор, так что работой на ближайшие несколько лет вы обеспечены, - громко говорила она каждому подходившему с подносом к кассе.
Столовая радостно гудела, и обида Лавинии таяла, когда она слышала этот радостный гул.
Мауру больше не обедал в столовой, зато каждый вечер и каждое утро заезжал за ней на машине. Вчера он пригласил ее посидеть в кафе на набережной, и она согласилась. Ей полезно было подышать свежим морским воздухом.
- А почему бы нам не отправиться в воскресенье на пляж? – спросил он. – Или не прокатиться на пароходике? Думаю, тебе было бы полезно.
Они уже перешли на ты, с этим в наши времена не церемонятся, но в остальном ее новый знакомый проявлял необыкновенную деликатность. Ни о чем не расспрашивал, старался быть приятным, и Лавинию не оставляло странное чувство беспокойства, в котором она не признавалась сама себе. Этот молодой человек со своей обязательностью и нелюбопытством походил на приставленного к ней охранника или детектива, чем на поклонника.
«Может, это Валдомиру постарался?» - мучила она себя догадками. А потом ругала за подозрительность, расходившиеся нервы, глупость.
Мауру привез ее в очередной раз после работы домой, они сидели в машине и разговаривали, а только что приехавший Валдомиру, стоявший вместе с Карлотой, с большим недоумением наблюдал за ними.
Оживленная Лавиния смеялась. Она показалась Валдомиру очень похорошевшей.
Он вопросительно посмотрел на Карлоту, к которой поднялся, не застав никого дома, и которая встретила его с неподдельной нежностью. Соскучившись, они так сладко поцеловались... И вот вышли, чтобы вместе поужинать. Разумеется, выйти поужинать предложила Карлота. Валдомиру собирался сначала повидать Лавинию, узнать, как ее здоровье. Хотел ее дождаться.
- Мы можем дождаться ее внизу, - предложила Карлота. – Раз она задержалась, то уж, наверное, скоро придет.
- Да, конечно, - согласился Валдомиру. Он принялся рассказывать Карлоте, как нелегко дались переговоры, но он все-таки сумел заключить кредит на самых...
И тут подъехала и остановилась машина. Валдомиру увидел в ней Лавинию с молодым человеком. Он вопросительно посмотрел на Карлоту.
- Я ничего не хотела говорить тебе, - сказала она.
«Ты хотела, чтобы я все увидел», - иронически подумал Валдомиру и прибавил: - А почему бы нам не поужинать дома? Я соскучился по твоей стряпне.
- Могу предложить только макароны, - ответила Карлота, - зато соус приготовлю поострее!
«Уже приготовила», - подумал Валдомиру, но вслух ничего не сказал.

Глава 9
Подтянутая аккуратная Адриана приступила к своим директорским обязанностям. Многие служащие «Мармореала» были удивлены ее назначением, но от Режины только и ждали, что непредсказуемых поступков, а сама по себе Адриана вызывала, скорее, симпатию. Против нее никто ничего не имел.
Фортунату гордился дочерью, и боялся за нее. Ему очень хотелось вернуть те дружеские, доверительные отношения, которые их всегда связывали, но Адриана держалась отстраненно и холодно.
- Ей ведь и судебная ответственность может грозить, - горевала Женинья. – Что-то мы упустили в ее воспитании. Как же она могла оставаться с Иваном, уже зная, что он – убийца? Вон с Марией-Антонией настоящая истерика приключилась, когда мать ей рассказала правду. Она места себе найти не могла из-за того, что жила с убийцей. А наша ведь добровольно...
- Да она, наверное, боялась его смертельно, - предположил, горько вздохнув, муж.
- Тогда бы она в тебя вцепилась с благодарностью, когда ты задумал ее защитить от Ивана, - покачала головой Женинья.
Она хотела бы оправдать свою приемную дочь, но не получалось.
А Фортунату не столько судил, сколько жалел Адриану. На работе он внимательно следил за тем, с чего она начнет свою новую деятельность, и был готов подстраховать ее и прийти на помощь.
С присущей ей страстью к порядку Адриана и начала с его наведения. Она предложила изменить систему финансового учета и документации.
- Мы живем в доисторическом веке, - заявила она. – Мы должны все компьютеризировать.
Глаза Режины радостно заблестели. Да! Это именно то, что нужно сделать, и как можно скорее. Это как раз то, чего она все это время добивалась! Она изменила структуру управления. Теперь изменит систему документации. Валдомиру не сможет управлять новым «Мармореалом»! Пусть только попробует вновь взять кормило власти, и тут же почувствует себя полным идиотом.
Она благосклонно посмотрела на Адриану и сказала, что все возьмет на себя. Торопясь ввести новую систему как можно быстрее, Режина связалась с какими-то компьютерными пиратами, которые брались решить все проблемы чуть ли не за сутки.
- Нельзя связываться с пиратами! Все незаконные действия очень опасны! – попробовала отговорить ее Адриана.
- На собственном опыте проверила? – насмешливо осведомилась Режина.
- Мы можем заплатить большой штраф, если инспекция нас проверит.
- А можем и не заплатить. Но пока я экономлю очень большую сумму, потому что эти ребята берут гораздо дешевле государственных учреждений.
- Но государственные надежнее, - попробовала воззвать к голосу разума Адриана.
- Будешь со мной спорить, живо окажешься не в кабинете, а перед его дверью, - пригрозила Режина.
Адриана замолчала. В конце концов, что ей за дело? Отвечать за все придется Режине.
Как ни странно, но все ее честолюбивые помыслы отошли на второй план, потому что ее занимал только Лео.
Вот уже вторую ночь они проводили вместе в мотеле, не в силах расстаться друг с другом. А вчера произошел пренеприятнейший случай. Лео заснул, а она лениво поглядывала в телевизор. Должен был состояться матч с участием Ренилду, и она даже собиралась его посмотреть. И вдруг в дверь постучали. На ее вопрос женский голос ответил:
- Это горничная. Я принесла полотенца.
Адриана открыла дверь, с тем чтобы сказать, что никаких полотенец им не надо, как немолодая накрашенная женщина ворвалась к ним в номер.
Увидев спящего Лео, она дьявольски расхохоталась, потом сочувственно посмотрела на Адриану и сказала:
- Так ты ничего не умеешь, бедняжка! Ну смотри и учись!
Она принялась раздеваться, недвусмысленно приготовившись заняться Лео.
Адриана поспешно оделась и выскочила из номера, оставив Лео на произвол судьбы в виде этой накрашенной ведьмы.
«Он прекрасно с ней разберется без меня», - повторяла она себе. Но нельзя сказать, что ей было безразлично, как он с ней разбирался. Поэтому, чтобы она ни делала, мысли ее возвращались к Лео.
Зато Режина думала только о «Мармореале» и была необыкновенна довольна собой. Все у нее было схвачено, все она предусмотрела. Она уже была в курсе, что Валдомиру приехал, и не сомневалась: в ближайшие дни он откроет военные действия. Ну что ж, милости просим!
Вернувшись домой после работы, она была приятно удивлена, увидев в своей гостиной Жуниора, игравшего с Пати и Рафом.
Сколько раз она звала Аделму переехать с Жуниором сюда, к ней! Но он все упрямился. Может быть, он согласится, если мальчик будет бывать у них чаще, он привыкнет и ему понравится?
Впрочем, если она приехала домой, это не значит, что у нее больше нет работы. Режина взяла телефон и набрала номер.
- Приезжай ко мне. Немедленно, - приказала она и повесила трубку.
Не прошло и четверти часа, как в гостиную вошел темноволосый молодой человек.
Дети с любопытством уставились на него.
- Идите к себе, - распорядилась Режина. – У меня еще не кончился рабочий день.
Пати, Жуниор и Раф медленно стали подниматься по лестнице, направляясь в детскую.
- Как дела, Мауру? – спросила Режина. – Ты уже завоевал доверие нашей подопечной?
- Понемногу идет к тому, - кивнул он.
- Сейчас наступает особо важный момент. Ты должен быть в курсе всех событий, какие происходят на фабрике. Я хочу знать, что собирается предпринять против меня мой папочка. Так что изволь поставлять информацию.
- Постараюсь сделать все, что в моих силах, - склонил голову Мауру.
- Как только на фабрику привезут мрамор, ты начнешь действовать, понял?
- Вот это меня смущает, - честно признался Мауру. – В обработке мрамора я ничего не смыслю.
- Не робей. Тебе все объяснят и покажут. Но не забывай и основного направления, - усмехнулась Режина.
Мауру снова кивнул. С основным направлением было вроде бы все в порядке. Похвастаться пока было нечем, но и на неудачу жаловаться не приходилось. За те несколько дней, что были в его распоряжении, ему удалось немало.
Хотя Лавиния каждый день просила его больше не приезжать, он все-таки приезжал, и она садилась в его машину, а их отношения становились все более дружескими. А вот как она поведет себя с приездом сеньора Валдомиру, было еще неизвестно. Но отступать Мауру не собирался и был готов помериться силами с кем угодно.
О том, что Валдомиру вернулся, Лавинии сказал Кловис, и она поспешила домой. Открыла дверь квартиры, но она встретила ее темнотой и пустотой.
«Значит, все осталось по-прежнему?» - печально спросила она себя, сев на кровать и понурив голову.
Но тут же вскочила. Нет, он не мог забыть этой ночи, которую не могла забыть и она. Ей вспомнились слова Сандовала. Он сказал ей их, видя, как она убивается из-за Карлоты, которая как раз пришла к Валдомиру с какими-то папками и они закрылись в кабинете.
- Он с ней обсуждает все дела, - пожаловалась она. – Говорит, что она приносит ему покой.
- В этом возрасте главное для мужчины – страсть, - сказал ей тогда Сандовал. – Покоя он боится больше смерти.
Лавиния посмотрелась в зеркало, поправила прическу и заторопилась наверх.
Дверь ей открыла Карлота, пахнуло аппетитным запахом соуса.
- Кловис мне сказал, что Валдомиру приехал. Дома его нет, и я пришла его повидать, - спокойно объяснила она.
Карлота не спешила пригласить ее в дом. Появился Валдомиру и тоже не проявил гостеприимства.
- Я очень устал, - сказал он, - мы поговорим завтра, тем более что на сегодня у тебя есть собеседник.
Карлота, поняв, что может закрывать дверь, закрыла ее со словами:
- Такой перелет! Он очень устал. Очень.
И заспешила на кухню за подносом с ужином.
Валдомиру ел молча, хотя Карлота знала, что соус ей удался как никогда.
- Ты очень расстроился? – спросила она.
- Ты о чем? – очнулся он от задумчивости. – О Лавинии? Что ж, она взрослый человек, имеет право на свою жизнь. Мое дело следить, чтобы эта жизнь не была во вред ребенку.
Карлота поняла, что он очень расстроен, но знала, чем его если не утешить, то отвлечь. И стала рассказывать, что делается в Итагуаи.
А дела на это каменоломне обстояли чрезвычайно серьезно. Когда каменоломня была куплена, рядом с ней еще не было жилых кварталов, и добыча камня велась без всяких затруднений. Но постепенно и жилые дома приблизились к каменоломне, и карьер, разрастаясь, дотянулся до жилых кварталов. Добывать мрамор и дальше стало экологически опасно. Взрывы нарушали не только покой жителей, но отравляли атмосферу.
Валдомиру приказал прекратить добычу мрамора. Это было перед самым его уходом из «Мармореала». Тогда он собирался объявить конкурс на лучшее и наиболее доходное использование бывшей каменоломни. Объединившись с другими предпринимателями Итагуаи, можно было бы создать там парк, превратив каменоломню в озеро. Затраты со временем окупились бы. Он готов был рассмотреть любые проекты, которые бы сулили выгоду и улучшали экологию. Но вот он ушел и передал все дело в руки старшей дочери, а она...
Режина тут же возобновила разработки. И не только возобновила, но и увеличила их. Не только увеличила, но и дала взятку чиновнику экологического надзора, и тот выдал ей разрешение на добычу камня.
Режина торжествовала победу, гордилась собственной безнаказанностью, а возмущение жителей тем временем росло.
- Ты не представляешь, что там делается, - рассказывала Карлота.
Она не только собрала все документы, касающиеся этой каменоломни, но и съездила туда сама, так что ее рассказ был рассказом очевидца.
- Дети стали болеть астмой, я уж не говорю об участившихся бронхитах и всех прочих разновидностей легочных заболеваний. От них страдают и дети, и взрослые. Они не однажды обращались в «Мармореал» с петициями, но получали в ответ только уничижительные отказы. Президент компании не снисходила даже до встреч с пришедшими к ней людьми.
Щеки Валдомиру вспыхнули.
- У «Мармореала» всегда была репутация самого гуманного учреждения! Мы ни разу не отказались рассмотреть ни одно поданной нам жалобы и всегда находили разумный компромисс. Режина пошла не только против моей воли, продолжая там разработки, она губит репутацию моего детища!
- Ты не далек от истины. Не только репутация, но и судьба твоего детища висит на волоске. Жители Итагуаи создали комитет, назвав его «За чистый воздух», они готовятся к большой манифестации перед дверями «Мармореала». Они хотят привлечь внимание телевидения, газет, они ищут защиты у прессы, раз не могут найти ее у администрации. А ты сам понимаешь, что, если в дело вмешаются пресса, потом высшие инстанции, «Мармореалу» грозит...
- Огромный штраф, который может подорвать его платежеспособность и повести к закрытию, - закончил Валдомиру.
- Боюсь, что так оно и есть, - согласилась Карлота.
- Не бойся. Я приехал вовремя. Завтра же я поговорю с Режиной. У нее скверный характер, но она не идиотка. Я сумею уговорить ее. Я в этом не сомневаюсь.
- Если ты даешь мне гарантию, что сумеешь с ней договориться, - проговорила Карлота, - то я сумею договориться с демонстрантами, чтобы они сели за стол переговоров.
- Вот это женщина! – восхищенно воскликнул Валдомиру. – Вот это я понимаю! Ты времени не теряла, как я вижу!
- Беру пример с тебя, - скромно ответила Карлота, и совсем нескромно, а страстно ответила на поцелуй Валдомиру.

Глава 14
Уалбер посмотрел список записавшихся на прием и тяжело вздохнул. Тридцать два человека! С каждым днем клиентов становится больше, а сил оставалось все меньше. Он принял всего восемь человек – четвертую часть, а чувствовал себя выжатым лимоном.
После смерти Ивана Уалбер и не вспоминал, что когда-то мечтал о работе с клиентами по телефону. Иван собирался стать его спонсором, помочь в организации этой службы, сообразив, что это может быть выгодно и ему. Но трагическая смерть оборвала эти благие начинания.
Уалбер чувствовал, что ранняя смерть была послана Ивану за совершаемое им зло. Она была наказанием, возмездием. И прими он от Ивана помощь, ничего бы хорошего не вышло и из его мечты.
А может быть, наоборот, во искупление его грехов Ивану дали бы совершить доброе дело?
Нет. Свои грехи он должен был искупать муками, а не добрыми делами, - вот что понял Уалбер. И молился за Ивана, прося дать ему возможность очиститься и раскаяться.
Сам же он изнемогал под тяжестью непосильного каждодневного труда, но не роптал, надеясь, что рано или поздно наступит облегчение.
В этот день он объявил перерыв на пятнадцать минут и спустился к Гату за чашечкой кофе. Вернувшись, Уалбер не застал своего секретаря на месте, укоризненно покачал головой и сам пригласил в кабинет следующего.
- Дона Мауриза? – вопросительно начал он и повернул голову к двери.
Проем занимал сеньор Марселу Барони, изогнув губы в издевательской усмешке.
- Вы-то откуда здесь взялись? – невольно воскликнул Уалбер.
- Я вездесущ как дьявол, - ответил тот насмешливо. – А как ты проник в мою Галерею? Может, и ты служишь темным силам? Может, тебе захотелось поближе с ними познакомиться?
- Вы хотите сказать, что предоставляете мне такую возможность? – надменно заявил Уалбер, твердо решив не поддаться на этот раз монстру. И на ты со слугой дьявола он не собирался переходить.
- Я не сомневаюсь, что вы и есть исчадие ада, - заявил он своему нежданному гостю. – В вашей Галерее царит тьма. Вы обитаете в царстве тьмы со страшным дьявольским алтарем.
Марселу расхохотался.
- Достаточно было повернуть выключатель, чтобы превратить царство тьмы в царство света, - насмешливо сказал он. – И только темный невежда в области искусства мог принять инсталляцию знаменитого испанского художника за дьявольский алтарь.
Уалбер чувствовал ложь в каждом слове этого отвратительного человека и вовсе не хотел вступать с ним в спор.
- Что вам от меня нужно? – холодно спросил он. – Вы отнимаете у меня кучу время и заставляете ждать моих клиентов.
- Я хочу испытать на себе твою целительную силу, - глумливо сказал Барони. – Может, во мне загорится свет. Элеонор очень хвалила твои необыкновенные способности.
- Я тоже очень хотел бы, чтобы свет победил в вас тьму, - серьезно и искренне сказал Уалбер. – Но только Господь Бог в силах сделать это.
При словах «Господь Бог» Марселу всего перекорежило.
- Оставьте свои благоглупости для древних старушек, - пренебрежительно заявил он. – Кто верит в эти детские сказки? Я, во всяком случае, не верю. Я и есть Господь Бог. Мои желания – святы. И я делаю все, что захочу. Когда хочешь по-настоящему, все начинают служить твоим желаниям.
- Нет! – воскликнул Уалбер. – Не все.
- Уж не ты ли вздумал мне противостоять? – грозно спросил Марселу. – Ты, слабак, который то и дело падает в обморок, вздумал тягаться со мной и мне перечить?
Но на этот раз Уалбер чувствовал, что способен справиться с пришельцем, он не отрывал от него взгляда и твердил про себя: «Я не отдам тебе Элеонор. Я не отдам тебе королеву».
- Я делаю все, что захочу, - отвечал вслух Барони. – Я люблю властвовать над людьми. Я захотел Элеонор, и она стала моей рабыней.
- Нет! Она не рабыня и никогда не будет ею! – вскричал Уалбер.
- А кто ты такой, чтобы вмешиваться в мои дела? – возмутился Барони.
Он схватил Уалбера за горло и с дьявольской усмешкой принялся душить его.
- Разве тебе не захотелось поступать по моему желанию? – осведомился он, глядя на покрасневшее лицо Уалбера и его вытаращенные глаза.
Тот дернулся, показывая, что нет, не захотелось.
- Ну, тем хуже для тебя, - сказал Марселу, продолжая сжимать горло Уалбера все крепче.
Тот засипел, лицо его налилось синевой, и в этот миг в кабинет вошел Эдилберту. Увидев запрокинутую голову Уалбера, его посиневшее лицо, он в ужасе вскрикнул и, схватив со стола первый попавшийся тяжелый предмет, крикнул в широкую спину убийцы:
- Сейчас я размозжу вам голову!
И вполне возможно, что он разбил бы этот широкий затылок, но тут Марселу отпустил Уалбера.
- Приятно было познакомиться, - заявил он все с той же глумливой усмешкой. – Простите, если помешал процессу излечения.
Только он скрылся за дверью, как Эдилберту рухнул на пол, потеряв сознание. Пережитое им напряжение было так велико, что он не выдержал. Судорожно растирая себе шею, Уалбер плескал ему в лицо водой.
Наконец Эдилберту пришел в себя.
- Объяви, что сегодня приема больше не будет, - попросил его Уалбер. – Хорошо, что мамы нет дома. Просто не могу себе представить, что бы с ней было.
В изнеможении он опустился на диван.
- Марселу Барони предпринял уже две попытки убить меня. Интересно, когда последует третья? Но ему меня не запугать. Я сделаю все, чтобы помочь несчастной «мраморной королеве».
А «мраморная королева» вдалеке от своего возлюбленного Марселу действовала весьма напористо и решительно. Благодаря ей делегация из Итагуаи вошла на территорию «Мармореала», благодаря ей Режина вступила с ней в переговоры. А когда они ничем не кончились, она заставила дочь выслушать Валдомиру.
Дочь и отец говорили без свидетелей, а Элеонор стояла у дверей, готовая в любую минуту вновь вступиться за интересы жителей Итагуаи.
Валдомиру нашел наконец аргумент, который подействовал на Режину.
- Именно этот мрамор ты продаешь итальянцам. Из поднятой газетами шумихи они, да и вся Европа, тут же узнают, что «Мармореал» нарушает экологические нормы, и тогда ты можешь попрощаться со всеми европейскими контрактами. Этот континент сейчас помешан на экологии. У тебя не останется клиентов, и деятельность нашей фирмы будет закончена.
Режина уже не первый год общалась с итальянцами и не могла не признать, что отец говорит чистую правду.
- И что ты от меня хочешь? – спросила она.
- Чтобы ты поняла, что проиграла, Режина! Сама себя загнала в тупик, находишься в безвыходном положении! Но я тебе подскажу, как выбраться из него. Сейчас ты выйдешь и объявишь журналистам следующее...
Во время речи Режины, которую та держала в конференц-зале перед тремя телекомпаниями и делегатами от жителей Итагуаи, Валдомиру стоял рядом с ней.
- Дирекция «Мармореала», все обдумав и тщательно взвесив, - объявила Режина, - приняла решение прекратить работы в каменоломне Итагуаи и заняться ее переоборудованием. Мы позаботимся, чтобы там было поставлено новое оборудование. Рабочих мы обеспечим местами в других подразделениях фирмы.
Выступление президента «Мармореала» было встречено шквалом аплодисментов. Посыпались вопросы от жителей о сроках закрытия каменоломни, о мерах по оздоровлению района.
Ответив на вопросы, Режина прибавила:
- Мое решение принесет компании большие убытки, но как мать двоих детей я не могла остаться равнодушной, слушая сеньора Эдсона. Сердце мое обливалось кровью. В первую очередь я – женщина, и не могу перенести страданий детей.
Все присутствующие бурно захлопали.
Валдомиру и Элеонор потупились. Они не ожидали от своей дочери таких артистических способностей. Воистину, Режина владела даром перевоплощения, и кто узнал бы в этой добродетельной и сердобольной матери семейства злобную фурию, которую они вот уже не один час пытались образумить.
Карлота поспешила дать Режине на подпись проект договора между администрацией «Мармореала» и мэрией Итагуаи. Режина не дрогнув подписала его и потом передала Фарии для доработки и визирования.
Площадь перед «Мармореалом» преобразилась – смеющиеся лица, ликующие голоса, люди поздравляли друг друга, целовались, обнимались, плакали от радости.
Но со словами благодарности все подходили к Валдомиру. Режина стояла в стороне как изгой.
- Я горжусь, что мне довелось познакомиться с таким достойным человеком, - сказал, подходя к нему, Эдсон, - человеком, для которого честь, справедливость и любовь к ближнему не слова, а живые чувства. Спасибо вам от имени всех, кому вы помогли в этот знаменательный день.
С поздравлениями подошел к Валдомиру и Фигейра, а потом попросил:
- А не возьмете ли вы меня к себе на работу? Я слышал, что у вас большой заказ, так что вам понадобятся рабочие руки.
- И ты будешь обрабатывать камень? – поразилась Марсия.
Она не могла поверить, что Фигейра станет работать простым каменотесом.
- Почему бы и нет? – пожал плечами Алвару. – Силы у меня хватит, а умения наберусь как-нибудь.
Валдомиру одобрительно похлопал его по плечу:
- Молодец! Беру! Начинать сначала никогда не поздно!
Все стояли вместе, рядышком, смеясь и переговариваясь, - Валдомиру, Марсия, Элеонор, Фигейра. Чувствовалось, что это одна семья, что люди понимают друг друга.
- Вот увидишь, мы не дадим больше Режине самоуправствовать, - говорила отцу Марсия.
- И мы всегда тебя поддержим, - вторила дочери Элеонор.
- Сегодня Режина получила хороший урок. Она убедилась, что ее поступки не остаются безнаказанными. Дадим ей еще какое-то время. Если она станет осмотрительнее, мы с ней поладим. Если нет, сместим!
Режина громко хлопнула дверью. Она направилась в «Мармореал», ни с кем не попрощавшись. Зато Карлота подошла и простилась с Валдомиру нежным поцелуем.
- Пойду приготовлю на ужин что-то вкусненькое, - пообещала она. – Мы сегодня должны отпраздновать твою первую победу.
- Непременно, - пообещал Валдомиру и с нежной улыбкой посмотрел ей вслед.
Демонстранты рассаживались по автобусам.
- Поехали и мы, Марсия, - предложила дочери Элеонор, вспомнив, что ей нужно успеть до прихода Марселу привести себя в порядок.
- Я поеду к Женинье, мне хочется обо всем рассказать ей, - ответила Марсия.
Марсия частенько навещала Женинью, надеясь случайно повстречать в подъезде или на лестнице Элизеу. Сердце ее всегда учащенно билось, стоило ей приблизиться к этому дому, который был для нее раем, а стал адом. Но почему-то и ад был сладок, и она при первой возможности вновь и вновь торопилась туда.
Элеонор кивнула, она поняла, какой магнит притягивает ее дочь.
Адриана тоже собиралась сегодня домой. Вид у нее целый день был до того радостный, что и Фортунату счастливо улыбался. Такой оживленной он не видел ее давным-давно. И давным-давно она не была к нему так благожелательна.
«Вот что значит вместе трудиться во имя благого дела, - растроганно подумал он, - добро к тебе же и возвращается».
После бурного дня у него было еще много работы, и он в прекрасном настроении отправился к себе в кабинет.
- Маме скажешь, что я задерживаюсь, - сказал он дочери.
- Конечно, - кивнула Адриана, садясь в машину.
Ее лучезарное настроение не испортилось даже тогда, когда, войдя в гостиную, она увидела мать, доверительно беседующую с Марсией.
Она нежно поцеловала мать и передала ей слова отца.
«Я перед вами виновата, - мысленно повинилась Адриана перед родителями. – Много я наделала всяких глупостей, но теперь, теперь...»
Она чувствовала себя спокойной, защищенной. Ей впервые за долгие годы было хорошо. Женинья была рада умиротворенному настроению Адрианы.
«Самое время сказать ей правду, - подумала Женинья. – Мне кажется, она наконец-то поняла, что дорожит нами, так пусть между нами не будет никакой лжи и никаких подводных камней. И я это сделаю завтра же!»
Она ласково улыбнулась Марсии и продолжала с ней разговор.
«Как хорошо все-таки, что никакая я не приемная дочь, - думала, сладко потягиваясь перед зеркалом, Адриана. – Хорошо, что это мой родной дом и мои родные отец с матерью».
Поутру в этот день она съездила и получила результаты анализа, который подтвердил, что она родная дочь Фортунату.

Глава 15
Секретарша Режины с тоской смотрела на дверь кабинета и все ждала, когда же наконец соберется домой госпожа президент. Но та, видно, и не думала уходить. А ведь день был такой утомительный. Ушла домой уже и Адриана, и многие другие служащие, а Режина все сидела и сидела.
Правда, Адриана, уходя, посоветовала и секретарше сделать то же самое.
- Конец рабочего дня, имеешь право, - сказала она.
Но Глэдис не решалась. Зная нрав Режины, о каких правах можно было говорить?
Так она и сидела как на иголках, не зная, что предпринять и на что решиться. Ей очень нужно было домой, но она опасалась гнева начальницы.
В дверь заглянул Аделму. Его тоже волновал вопрос, когда Режина соизволит отправиться домой, как-никак, он был у нее шофером.
- Тебе что, сверхурочные платят? – с улыбкой осведомился он у секретарши.
Глэдис отрицательно замотала головой – какие еще сверхурочные? О чем ты говоришь, Аделму?
- А чего тогда сидишь? Мотай домой срочно, - распорядился он. – За свои права нужно бороться, иначе тебе на шею сядут. Видала, какая сегодня была демонстрация? Поборолись и ушли счастливые. Иди! Иди!
С этими словами он закрыл дверь и снова спустился к машине. Он уйти не мог. Он вынужден был дожидаться эту самодурку.
Глэдис воодушевилась примером жителей Итагуаи и стала собирать сумку. Но как только она направилась к двери, ее остановил грозный оклик:
- Куда это ты отправилась?
- Аделму объяснил мне, что я имею право уйти или потребовать дополнительной оплаты, - набравшись духу, выпалила Глэдис.
- Ах, это Аделму тебе объяснил? – протянула Режина с улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего. – Ну ладно, иди!
Весь сегодняшний день в Режине клокотала ярость. Она накатывала на нее волнами, и на волне этой ярости Режина готова была палить из пистолета, разносить все вокруг в клочья, в щепки. Она могла справиться со всеми. А потом... потом наступало бессилие. Бессилие и апатия.
Превозмогая их, Режина и отсиживалась в кабинете. Она не могла простить себе, что сдалась, уступила настояниям отца и матери. Она переживала свою уступку как горчайший позор, как тягчайшее поражение.
Стоило ей вспомнить свое выступление, как на глазах у нее закипали слезы.
Она, которая всегда считала себя сильной, всегда добивалась своего, повела себя как последняя слабачка. И все это видели. Она публично расписалась в своей слабости. А расписавшись в ней, позволила окружающему ее быдлу поднять голову. Вот уже и Глэдис заговорила о своих правах. И Аделму стал для этой дурочки авторитетом. Пройдет день или два, и они посмеют требовать от нее чего-то А потом собьют с ног и затопчут.
Режина спустилась вниз и вышла на улицу. Аделму копался в моторе. Подойдя к нему сзади, она резко тронула его за плечо. Шофер вздрогнул.
- Ну и манеры! – раздраженно сказал он. – Можно подумать, что ты – полицейский.
- Если я – полицейский, то ты возомнил себя президентом «Мармореала». Кто тебе позволил распоряжаться моей секретаршей? Мало того, что ты ею распоряжаешься, ты еще восстанавливаешь ее против меня!
- Послушай, Режина! – Аделму выпрямился и встал перед недовольной госпожой президентом, смотря ей прямо в глаза. – Никто никем и не думал распоряжаться. У твоей служащей закончился рабочий день, она встала и ушла. Вот и все. И ты не имеешь никакого права на ее внеслужебное время.
- Что ты мне еще скажешь? – Режина насмешливо прищурилась.
- Скажу, что пора тебе перестать считать всех вокруг своими рабами. Если кто-то и получает от тебя деньги, то и ты их от кого-то получаешь. Ты же не считаешь себя рабой своих клиентов!
- Может, ты мне еще расскажешь о всеобщем равенстве и о правах, записанных в конституции? – Режина скрестила на груди руки и расхохоталась. – Ты просидел шесть лет в тюрьме, Аделму! Ты рассказывал, что сидел несправедливо, но все-таки сидел. Неужели этих шести лет оказалось мало для того, чтобы понять: на свете существуют господа, и они призваны повелевать. И рабы, их долг – повиноваться! Так было и так будет. Жизнь – это тебе не конституция!
Трудно передать тот высокомерно-поучительный тон, каким изрекла свою неоспоримую истину Режина.
- А кто тебе сказал, что так будет? – разозлился Аделму.
- Мне и говорить не надо! Я знаю. – Режина вздернула подбородок. – Я же не идиотка. И пока дураки придумывают всякие реформы, умные управляют ими и ведут в нужную им сторону.
- Мне не интересно, кого ты считаешь дураком, а кого умным. На это мне наплевать. А не наплевать на то, что Глэдис доберется домой темной ночью, и не на автобусе, а пешком!
- Ах, как дорога нам эта ощипанная курица! Подумать только, она натрудит свои кривые лапки! Ты что, ухаживать за ней вздумал?
Глаза Режины презрительно сузились.
- Хватит валять дурака, Режина, - устало сказал Аделму. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Твое отношение к людям мне всегда было противно. Я его не выношу и говорю тебе об этом прямо.
- К людям? – расхохоталась Режина. – К каким людям? Всякие Глэдис, Лусилени – это же второй сорт! Мы к ним не имеем ни малейшего отношения!
- Мы? Кто это мы? Мы с тобой? – Аделму смотрел на молодую женщину с недоумением.
- Нет! Первым сортом нужно родиться! – гордо ответила Режина. – Тебе им не стать никогда. Ты родился рабом и рабом умрешь. И для меня ты тоже раб. Так, постельная принадлежность...
Аделму повернулся к машине, потом бросил через плечо:
- Мне кажется, ты об этом пожалеешь.
Режина гордо прошествовала к себе в кабинет. Она была довольна собой, потому что должна была поставить на место зарвавшееся быдло. Но, закрыв за собой дверь, уже раскаивалась в том, что наговорила Аделму. Уже понимала, что просто сорвала накопившееся за день зло.
Хотя, если говорить правду, сказала т, что думала. Она не равняла себя со всякими там... И если бы они вновь заговорили с Аделму на ту же тему, они снова поссорились бы.
Сначала Режина хотела позвать Аделму к себе в кабинет, но потом передумала. Для него это было бы обидно.
Она погасила свет в кабинете и вышла. В холле стоял Аделму. Сердце Режины радостно дрогнуло. Он ждал ее, он хочет с ней помириться!
И тут же строптиво задрала голову.
- Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Аделму, перегородив ей дорогу.
- Ты сам виноват, что я наговорила тебе лишнего. У меня сегодня и так голова кругом идет, а ты прицепился со своими секретаршами.
Режина говорила с пренебрежением, а глаза ее уже впились в Аделму, уже искали его взгляда.
- Ты меня приревновала? – настойчиво спрашивал Аделму. – Или в самом деле считаешь, что я тебе неровня?
- Ничего я не считаю, - сердито отозвалась Режина.
Она уже готова была прижаться к нему, отвечать поцелуями на поцелуи. В ее теле уже бродил тот страстный хмель, который туманит голову и заставляет забывать обо всем.
Руки Аделму ласково коснулись ее плеч, потом груди, потом он осторожно стал расстегивать ей блузку, и, тая, изнемогая от любви и желания, Режина уже лепетала что-то нежное, полупонятное.
- Ты выйдешь за меня? – спросил Аделму.
- Конечно-конечно, выйду, - торопливо ответила Режина. – Вот только оформлю развод. А может, и развода оформлять не придется, ведь у Фигейры больное сердце...
При этих словах Режина нервно хихикнула, а Аделму издал какой-то странный звук, скорее похожий на рычание, чем на изъявление радости. Но ласкать Режину он продолжал, и она уже осталась не только без блузки, но и без юбки.
- Так, значит, я для тебя не раб? – прошептал Аделму.
И, трепеща от страсти, Режина выдохнула:
- Я твоя рабыня...
- А мои поцелуи?
- Я обожаю твои поцелуи,  умираю от твоих поцелуев...
Аделму, лаская ее обнаженное тело, подарил ей один их тех поцелуев, которые не забываются влюбленными женщинами и в могиле, и Режина застонала в изнеможении страсти.
Потом он выпрямился, отпустил ее и сказал:
- Этот был последним. Запомни его хорошенько. Сейчас я заберу Жуниора и уеду. Больше мы не увидимся.
Он направился к лифту, но Режина не поверила ему.
- Погоди! Не уходи, любимый! Мы сейчас поедем в мотель. А если хочешь, то у меня в кабинете...
Но ответом был стук двери лифта. Аделму больше не было, был пустой полутемный холл.
И вдруг яркий свет ударил в глаза полуголой Режины, которая рыдала, сидя на полу. Это раскрылись двери лифта, и все, кто там находились, с испугом смотрели на главу фирмы «Мармореал». Кто-то торопливо нажал кнопку, и лифт уехал, не выпустив ни одного человека.
Режину видели все, кто задержался в этот поздний час на работе и теперь торопился домой. Но служащие сделали вид, что не видели ровно ничего. Мало ли что могло привидеться их усталым глазам в потемках!
Режина не видела никого.
Фортунату оценил деликатность служащих «Мармореала», но сам он не мог закрыть глаза и счесть несчастную Режину видением. Он вернулся, сгреб полуголую Режину в охапку и поволок в кабинет.
Поначалу она отбивалась и посылала его ко всем чертям с его джентльменством, но потом притихла и только горько плакала, как маленький обиженный ребенок.
Она горько жаловалась на Аделму, который бросил ее. Твердила, что не может без него жить.
Фортунату усадил ее в кресло, бросил ей одежду, дал таблетку успокоительного – благо в последнее время он всегда носил лекарство с собой: уж больно много всяких стрессовых ситуаций – и спустя полчаса Режина вновь стала похожа на человека.
- Сегодня у тебя был нелегкий день, - утешал ее Фортунату, - вот ты и раскисла. А насчет твоей личной жизни, - тут он замялся, ища как можно более обтекаемую форму, - я бы на твоем месте не стал бы ее так афишировать. Ты ведешь себя так, словно вокруг пустыня. А вокруг люди. Зачем тебе нужно, чтобы о тебе судачили секретарши, переговаривались референты, толковали уборщицы?
Режина скривилась, но промолчала. У нее сегодня была уже не одна ссора, больше ссориться она не хотела.
Фортунату предложил довезти ее до дому, и она согласилась:
- Да, пожалуй. Только, пожалуйста, без нравоучений.
- Обещаю всю дорогу молчать, - сказал Фортунату.
И выполнил свое обещание – ему не хотелось, да и не о чем было говорить с Режиной, хотя сейчас ему было жаль ее.
Молчала и Режина, погрузившись в свои мысли. Думала она об Аделму. Он бросил машину и уехал домой городским транспортом. Ну что ж, пусть покапризничает.
Домой она приехала с одним желанием: немедленно повидать Аделму и убедиться, что после очередной ссоры возможно очередное примирение.
Она даже не взглянула на детей, которые дожидались ее, грустно притулившись на диване, а сразу вызвала Лусилени и отдала распоряжение:
- Аделму ко мне! Хоть живого, хоть мертвого!
- Мертвого? Да что вы такое говорите? Вряд ли это у меня получится, - возразила Лусилени.
- Я сказала образно, дремучая ты коряга, - усмехнулась Режина. – Сказала, что хочу немедленно видеть Аделму, поняла?
- Понять-то я поняла, но какой из этого прок. Уехал Аделму с Жуниором, а куда, не сказал.

Глава 16
Пути судьбы неисповедимы.  Сколько раз навещала Марсия Женинью, задерживалась на лестнице, медлила во дворе, надеясь случайно повстречать Элизеу, но так и не повстречала. И всякий раз ей было очень грустно.
Вот и на этот раз, вернувшись от Жениньи, она грустила. И вдруг совершенно неожиданно ее навестила Мария-Антония.
- Приглашаю тебя в ресторан, - весело объявила она. – Рубен сегодня занят до позднего часа, так что у меня уйма свободного времени, и я хочу провести его как можно приятнее.
Рубен Асфора не так давно окончательно переселился к Марии-Антонии, и они составили счастливейшую пару. Все отмечали, что Мария-Антония расцвела, прекрасно выглядела и окрепла физически.
О прошлом она не вспоминала, и было видно, что она довольна настоящим.
Марсия удивилась приглашению сестры – особой близости между ними не было – но согласилась охотно.
Мария-Антония повела ее в уютное кафе, куда, как она сказала, любят ходить Элеонор и Марселу.
Марсия была рада посидеть в уютном месте, отвлечься от печальных мыслей. Они заказали вино, смеялись, болтали.
- Тебе положен только один бокал, - сказала сестре Марсия.
Но и одного бокала Марии-Антонии хватило для того, чтобы начать делиться с сестрой результатами своего любовного опыта.
Щеки Марсии вспыхнули, но слушать ей было любопытно, а Мария-Антония с удовольствием наставляла неопытную младшую.
Взглянув на себя в зеркало и увидев свое пылающее лицо, Марсия засмеялась.
- Мне, кажется, пора охладиться, - сказала она. – Огонь твоей любви пылает слишком ярко.
Она встала и отправилась немножко охладиться и умыться. Поплескалась у раковины и принялась приводить себя в порядок. И вдруг в зеркале встретила тревожные и влюбленные глаза. На нее смотрел Элизеу. Он тоже заглянул сюда, чтобы помыть руки.
- По дороге спустило колесо, пришлось поменять, вот и запачкался, - объяснил он, беспомощно глядя на Марсию, которая казалась ему ниспосланным с небес чудом.
В эту секунду он позабыл все обиды, скандалы, все подозрения и измены. Он смотрел и знал только одно: он любит эту женщину. Ради этой женщины он готов на все.
Глаза молодых людей признавались друг другу в любви, а сами они говорили ничего не значащие фразы о делах, которые идут нормально, о том, что все у них в порядке, все хорошо...
Марсия удивилась Элегантности Элизеу, она его никогда таким не видела.
Он понял это и поспешил объяснить, что пришел поужинать с Жилванией. Как ни странно, но на этот раз ревность не уколола Марсию. Она чувствовала: Элизеу снова принадлежит ей, и это открытие было удивительным и прекрасным.
В зал ресторана они вернулись вместе, вот только сели за разные столики.
Но если Марсии вдруг стало необыкновенно весело, то настроение Жилвании безнадежно испортилось. Она по-женски чувствовала, как далек от нее Элизеу, и ей это было обидно.
Хотя она всегда знала, что он влюблен не в нее, и даже в постели они были скорее добрыми друзьями, чем любовниками. Однако общая постель давала ей кое-какие права на Элизеу, в том числе и право ревновать его.
Элизеу думал только о Марсии. А она очень скоро ушла вместе с Марией-Антонией, которая тихо шепнула сестре:
- Этой девушке я не завидую, дорогая. Героиня романа Элизеу – ты!
На следующий день Марсия как на крыльях полетела к Женинье, втайне надеясь на совсем другую, счастливую встречу. И опять никого не встретила.
Зато всегда благополучный дом Жениньи встретил ее ощущением беды. Глаза у Жениньи были заплаканы, губы скорбно сжаты.
- Что случилось? – испугалась Марсия.
Она боялась спрашивать дальше, потому что ей казалось: она услышит весть о смерти, но чьей?
И она услышала весть о смерти любви и доверия, о гибели домашнего очага.
- Более двадцати лет мы жили с Фортунату душа в душу, и я верила, что нас связывает любовь. Но если за это время он не решился признаться мне, что Адриана – его дочь, то как же он ко мне относился, за кого принимал, кем считал? Врут тем, кого боятся. Значит, он боялся меня? – говорила Женинья Марсии.
Марсия смотрела во все глаза на разом постаревшую Женинью и от души сочувствовала ей. Она понимала, что речь идет вовсе не об обиде, речь идет о чем-то гораздо более сложном и существенном.
В конце концов Женинья рассказала ей, что вчера она набралась духу и сообщила Адриане о том, что она приемная дочь.
- Я очень боялась травмировать ее, - говорила она, - но вместе с тем чувствовала, что она уже достаточно взрослая для того, чтобы знать правду.
- И что же ответила Адриана? – спросила Марсия.
- Она показала мне результат анализа ДНК на предмет установления отцовства, в котором черном по белому было написано, что Фортунату является настоящим отцом Адрианы. Можешь себе представить, как я была поражена. Выходило, что более двадцати лет он лгал и мне, и Адриане. Почему? Чего он боялся? Ты можешь мне объяснить?
Но Марсия ничего объяснить не могла. Она видела, как потрясена произошедшим Женинья. Привычный мир рухнул для нее. Человек, которого она любила и уважала, повернулся вдруг совершенно неведомой стороной. Он не казался – он был другим!
- Я должна как-то справиться с этим открытием, - снова заговорила Женинья. – Должна что-то для себя решить. Пока я попросила Фортунату дать мне возможность подумать. Он переселился в гостиницу. Не знаю, смогу ли я снова вернуться к нему... Моя жизнь, которая была такой простой и ясной, оказалась спектаклем, и мне в нем была отведена самая незавидная роль.
Марсия снова спросила про Адриану. Как она повела себя в этих необыкновенно сложных обстоятельствах? В последнее время очень изменилась и она. Эта всегдашняя отличница и скромница тоже вдруг проявила себя с неожиданной стороны – стала властной, авторитарной, стала делать карьеру, подружилась с Режиной.
- Адриана упрекает отца за то, что он не защитил ее, поставил в ложное положение. Кричит: «Как ты смел говорить всем, что я приемная? Все об этом знали! Все!» Требует, чтобы Фортунату сказал, где ее настоящая мать. Хочет найти ее. Но Фортунату молчит. Может, и в самом деле не знает. А может, продолжает с ней видеться и не хочет ничего говорить при мне. В общем, Марсия, от моей жизни остались одни развалины. Родную дочь я не любила бы больше Адрианы. Я и сейчас считаю ее своей дочерью и очень хочу, чтобы наши отношения опять наладились. Но все повернулось так, что надеяться мне не на что.
Глаза Жениньи вновь наполнились слезами, и Марсии нечем было утешить женщину, к чьим утешениям она так часто прибегала. Она посидела возле нее, повздыхала, и Женинья сама ее попросила:
- Ты уж иди. Что тут сидеть со мной. Я пока всех слез не выплачу, ничего не смогу придумать.
Марсия поцеловала ее и простилась.
Она вышла за дверь и стала подниматься к Элизеу. Она поняла, что именно сейчас и должна решиться ее судьба. Если они с Элизеу любят друг друга, то должны быть вместе. Скрыть эту любовь, сделать вид, будто ее нет, было бы преступлением против самой жизни. Роковые ошибки, как только что она убедилась, остаются роковыми и спустя двадцать лет.
С замиранием сердца она остановилась возле знакомой двери. Собралась с духом и нажала на кнопку звонка. Звонок прозвонил, и она услышала какой-то шорох. Сердце у нее заколотилось: сейчас дверь откроется и...
Но дверь не открывалась. Хотя в квартире явно кто-то был.
«Может, он и Жилвания...» - ревниво подумала Марсия и побледнела.
Наконец дверь открылась. На пороге стоял Элизеу, и было видно, что он был занят работой, что она оторвала его. Но глаза его вспыхнули радостью, и Марсия вошла.
Элизеу, когда раздался звонок, как раз работал над портретом Сары Бернар, заказанный Барони, поэтому он был вынужден на всякий случай убрать и сам холст, и фотографии.
Марсия не стала спрашивать, над чем он работает, и не просила показать. У нее с тайнами живописи были связаны самые неприятные воспоминания.
Они смотрели друг на друга, чувствуя взаимную неловкость. Наконец Элизеу сообразил и пригласил ее на кухню.
- Сейчас я напою тебя чаем, - предложил он.
- Спасибо. От чашечки чая не откажусь.
И вот наконец кипит чайник, а разлитый по чашкам чай стынет. Марсия с Элизеу цедят слова, не зная, с чего начать и как преодолеть неловкость.
«Сейчас или никогда», - твердит себе Марсия, щеки ее вспыхивают, и, набравшись решимости, она произносит:
- Я люблю тебя, Элизеу. Все это время я не могла тебя забыть.
И, произнеся это, понимает, что сделала правильно. Будто гора скатывается с ее плеч, и говорить ей становится легко. Да, она должна была первой признаться ему в любви, потому что первая обидела его и оскорбила, потому что и потом не хотела выслушать его объяснений. А теперь, когда сделан первый шаг, ей легко даже попросить извинения.
- Я была не права, но мне было так больно, так больно, так больно, что я надеялась избавиться от этой боли, избавившись и от тебя, и от мамы, и от всех на свете. Я ведь и с мамой очень долго не виделась и не разговаривала. Мне была нестерпима одна только мысль о том, что...
- Страшно нелепая мысль, - сразу же ответил Элизеу.
- Конечно, нелепая, - согласилась Марсия. – Но мы же не всегда властны в своих мыслях.
Элизеу вспомнил свою ревность к Фигейре и кивнул головой: да, человек не властен в своих мыслях, и тут уж ничего не поделаешь.
- Элизеу! А сейчас у меня есть шанс? – спросила Марсия.
- На что? – Сердце и взгляд Элизеу давно говорили «да», но ему так сладостны были слова Марсии.
- Ты меня еще не разлюбил? – спросила она.
И вот тут он подхватил ее на руки, и их жаждущие губы наконец-то встретились. Лаская друг друга, они погрузились в сладостное забытье.
Очнулись они уже в сумерках, но все еще не в силах были разомкнуть объятия и расстаться.
- А как же Жилвания? – вдруг спохватилась Марсия. – Она же скоро придет!
- С Жилванией мы друзья, - ответил Элизеу. – Она все поймет. Я доживаю здесь последние дни по ее просьбе. Ей одной тоскливо. Но срок контракта истек, и...
- И закончилась старая жизнь, - заключила Марсия.
- И я так счастлив, что она наконец закончилась, - с облегчением вздохнул Элизеу, но по лицу его пробежало облачко: он вспомнил о другом контракте – с Барони.
- Тебя что-то смущает? Заботит? – встрепенулась Марсия.
- Я люблю тебя, - ответил Элизеу.- И буду любить всегда, что бы ни случилось.
Они успели еще и посидеть на кухне и все-таки попить чаю, а Жилвании все не было.
Она сидела у Лавинии, с которой в последнее время подружилась и к которой частенько забегала после работы в ее столовую перекусить и поболтать. А сегодня засиделась.
- Я ведь знаю, что он любит Марсию, - говорила она. – Да и сама к нему никаких особых чувств не испытываю, слишком уж мы разные. Художника себе в мужья я никогда бы не хотела. Но на душе у меня тоскливо. Годы идут, я одна...
- Какие твои годы! – засмеялась Лавиния.
В столовую заглянул Фигейра.
- Здесь еще кормят? – спросил он.
- Конечно, - ответила Лавиния.
И он с облегчением вздохнул. Его рабочий день кончился, и он мечтал об ароматном поелье Лавинии.
Вот уже несколько дней он работал на фабрике, добросовестно осваивал новую профессию камнереза, и ему приходилось нелегко, но он был не из тех, кто сдается. Сцепив зубы, он работал до седьмого пота, потому что хотел почувствовать себя настоящим мужчиной.

Глава 20
Скандал, внезапно разразившийся в семье Фортунату, стремительно набирал обороты. Адриана решила уйти из ставшего ей ненавистным дома и, укладывая вещи в чемодан, гневно бросала Женинье хлесткие обидные слова:
- Я не могу тебя больше называть матерью. Ты для меня теперь никто! Ты вообще – никто! Отец тебя всю жизнь обманывал! Хотя он обманывал и меня, поэтому я вас обоих ненавижу! Чем иметь такую семью, лучше не иметь никакой!
Она ушла, хлопнув дверью, а Женинья зарыдала в голос:
- Господи, за что Ты меня так наказываешь? Я потеряла мужа, потеряла дочь. У меня не осталось ничего!
Когда пришел с работы Фортунату, Женинья обрушила свои упреки на него:
- Я уезжала всего лишь на два дня, и за это время ты умудрился мне изменить! Предатель! Лицемер! Всю жизнь твердил, будто любишь лишь меня, а я, дурра, верила...
- Я и сейчас готов поклясться, что люблю тебя!
- Не надо! Теперь я знаю истинную цену твоим клятвам.
- Но я действительно тебя люблю, - уверял ее Фортунату. – Прости меня, пожалуйста, за тот давний грех. Я тогда был молод, и на меня нашло затмение.
- Это на меня нашло затмение: я столько лет была слепой, не видела, с кем живу. Теперь понятно, откуда эта жестокость у Адрианы. Она передалась ей по наследству от тебя и от той шлюхи, с которой ты спутался! Этот ребенок был вам обоим абсолютно не нужен.
- Женинья, опомнись! Тебе ли не знать, с какой любовью я всегда относился к Адриане? – укорил ее Фортунату. – И она меня любила. Да и сейчас любит, я в этом уверен!
- Ну, значит, Адриана ушла из дома только из-за меня, - мрачно произнесла Женинья. – Потому что я здесь одна – чужая. И уйти следовало мне!
- Ты говоришь глупости. Успокойся.
- Нет, я действительно должна отсюда уйти. Причем немедленно! Куда-нибудь. Куда глаза глядят! А ты вернешь Адриану, и вы вновь заживете дружной семьей.
Фортунату понимал, что у его жены – элементарная истерика, и пыталась успокоить Женинью, но это ему не удалось. Женинья, так же как недавно Адриана, стала бросать в чемодан свои платья, намереваясь уйти из дома.
- Но это же, в конце концов, глупо! – рассердился Фортунату. – Устроить мне сцену ревности спустя столько лет!
- Ты называешь это сценой ревности? – возмутилась Женинья. – Да если хочешь знать, меня оскорбила не столько твоя измена, сколько ложь! Ты цинично лгал мне, и этого я не могу тебе простить.
Кое-как застегнув чемодан, она направилась к выходу. Фортунату преградил ей дорогу.
- Но куда же ты пойдешь? На ночь глядя...
- Мне все равно куда. Каждый лишний час в этом доме для меня теперь – пытка.
- Ну позвони хотя бы кому-нибудь из своих подруг, - попробовал сменить тактику Фортунату. – Может, они тебе что-либо посоветуют.
Для Фортунату важно было сбить темп ссоры, потянуть время. И этот маневр ему удался.
- Да, я сейчас позвоню Элеонор или Нане, - сказала Женинья. – Напрошусь к кому-нибудь из них на ночевку. А потом уже займусь поиском постоянного жилища.
Пока она звонила Нане, Фортунату из другой комнаты связался по сотовому телефону с Валдомиру и срочно вызвал его к себе.
Тотчас же примчавшись к другу, запыхавшийся Валдомиру спросил испуганно:
- Что тут стряслось?
- Уговори Женинью не покидать меня, - в отчаянии промолвил Фортунату. – Если она уйдет, я покончу с собой!
- Это мне впору покончить с собой, - сказала Женинья, выходя с чемоданом из соседней комнаты. – Но я попробую снести все унижения и выстоять. Вот сейчас поеду к Нане – она предложила мне пока что пожить у нее.
- Но он и в самом деле может наложить на себя руки. Я же его хорошо знаю! – подступил к Женинье Валдомиру, не теряя надежды задержать ее и помирить с Фортунату.
- А я его совсем не знаю! – закричала она в очередном приступе истерики. – Не знаю, что он за человек. Поэтому и ухожу от него!
- Но он ведь твой муж, - не унимался Валдомиру. – Пожалей его. Пожалей себя, наконец!
- Именно это я и пытаюсь сделать, - парировала Женинья. – Теперь мне не на кого надеяться. Я должна сама о себе позаботиться. А он пусть живет тут один. Я не могу его больше видеть!
Оттолкнув Валдомиру, она вышла.
Фортунату разрыдался.
Положив руку на его трясущееся от рыданий плечо, Валдомиру произнес строго:
- Ты только не вздумай и впрямь чего-нибудь с собой сотворить. Завтра она вернется, я уверен.

Валдомиру ошибся. На следующий день Женинья домой не вернулась, и Фортунату совсем пал духом.
Зато на минутку забежала Адриана – взять кое-какие вещи.
- Я давно мечтала жить одна, чтобы мне никто не мешал. И теперь вот осуществила свою мечту – сняла квартиру, - сообщила она отцу.
Фортунату чуть ли не на коленях упрашивал ее остаться, но Адриана была неумолима.
- Я устала от вас обоих. Мне вообще никто не нужен. Ни отец, ни мать, ни тем более та особа, что бросила меня когда-то.
- Но я ведь тебя никогда не бросал! – напомнил ей Фортунату. – За что ты меня так наказываешь? Помоги мне! Я не вынесу одиночества!
- К одиночеству тоже можно привыкнуть, - назидательно произнесла Адриана. – А я вовсе не бросаю тебя. Просто хочу пожить самостоятельно. По-моему, это нормальное желание для взрослого человека.
- Но не оставляй меня хотя бы сейчас, когда мне очень трудно, - взмолился Фортунату.
Впервые за все время разговора Адриана почувствовала к отцу некоторую жалость.
- А ты помирись с матерью, да и живите тут вдвоем спокойно, - посоветовала она.
- Если бы я мог с ней помириться! – в отчаянии произнес Фортунату. – Она обо мне и слышать не хочет. Может, ты уговоришь ее вернуться? Тебя она послушается. Пожалуйста, сделай это для меня!
С большой неохотой Адриана все же согласилась сходить к матери.
Однако поговорить мирно им не удалось. Женинья обрадовалась, увидев дочь, и спросила с надеждой:
- Ты хочешь, чтобы я вернулась домой и у нас все было по-прежнему?
Адриана же ответила ей с нескрываемым раздражением:
- Да ничего я не хочу. Это отец хочет. А я уже нашла себе квартиру.
- Сколько же в тебе жестокости! – удрученно покачала головой Женинья. – Наверное, я допустила какую-то серьезную ошибку в твоем воспитании. Может быть, слишком любила тебя!
Адриана обиделась и, забыв зачем пришла, напустилась на мать с упреками:
- Ты никогда меня не любила! Я не могла поговорить с тобой по душам, открыть тебе свои секреты. Всем девочкам разрешалось встречаться с мальчиками, а мне – ни в коем случае! Ты держала меня в черном теле!
- Господь с тобой, Адриана! Разве я была чересчур строгой матерью?
- Да, я всегда побаивалась тебя. Ты поила меня, кормила, но любила – Марсию! С ней вы не раз шептались о чем-то, а я была в стороне, как чужая.
- Доченька, ты несправедлива ко мне! – заплакала Женинья.
Адриану ее слезы только разозлили.
- Никогда больше не называй меня доченькой! Наши пути разошлись. Ты пожинаешь то, что посеяла!
- Но я люблю тебя! И всегда буду любить!
- Мне нет никакого дела до твоей любви, - отрезала Адриана. – Я пришла сюда по просьбе отца и теперь ругаю себя за то, что поддалась на его уговоры. Вы с ним – два сапога пара. Он тоже рыдал. Но больше вы меня своими слезами не проймете!

Разрыв с женой и дочерью поверг Фортунату в глубокую депрессию. Он перестал ходить на работу и потерял всякий интерес к жизни. Лежал целыми днями на кровати, тупо глядя в потолок. Не ел, не спал и никого не хотел видеть. Лишь для Валдомиру делал иногда исключения. Однажды он признался:
- Я только теперь понял, какие муки ты претерпел из-за Режины, из-за Лавинии... С женщинами вообще лучше не иметь дела.
- Ты не равняй Женинью и Лавинию, - строго одернул его Валдомиру. – Твоя жена – святая женщина. И ты сам ее обидел.
- Нет, она – вздорная женщина! Уперлась как мул и упивается своей обидой.
- Но если бы она к тебе вернулась, ты был бы счастлив?
- Я теперь уже ни в чем не уверен. Мне тошно жить на свете, - грустно промолвил Фортунату.
Валдомиру промолчал, не найдя нужных слов для возражения или утешения. Он думал о том, что не всякую обиду можно с легкостью забыть. Наверное, Женинья так же не может простить Фортунату, как Валдомиру – Лавинию.
При воспоминании о Лавинии, о будущем ребенке Валдомиру помрачнел и, чтобы окончательно не впасть в уныние, предложил Фортунату выпить.
Тот равнодушно взял наполненную рюмку, и друзья молча выпили.

Лавиния очень огорчилась, когда узнала от Жуниора, что Мауру бывает в доме Режины.
- Если Режина приставила ко мне Мауру, значит, она замышляет против меня какую-то гадость, - волновалась Лавиния, высказывая свои опасения брату.
Аделму был такого же мнения о намерениях Режины и просил сестру вести себя с Мауру предельно осторожно.
- Мы с тобой даже предположить не можем, до чего способна додуматься Режина. У нее та же склонность к дерзким авантюрам, что и у Клариси, - не зря они были сестрами! Но Режина более жестока. Она не пощадит никого, кто встанет на ее пути.
- Но я ведь ее не трогаю! Живу себе тихо... Мне дела нет до Режины! Почему же она не оставляет меня в покое?
- Ты живешь у Валдомиру, вынашиваешь его ребенка. Уже одного этого достаточно, чтобы Режина тебя ненавидела, - пояснил Аделму. – Возможно, она хочет вызвать ревность у Валдомиру, которому не понравятся твои отношения с Мауру и он выгонит тебя из дома.
- Да какие у меня отношения с Мауру? – возмутилась Лавиния. – Он ужинает в моей столовой, а потом подвозит меня до моего дома. Вот и все! Я с самого начала не поверила в то, что привлекла его внимание как женщина. Это с моим-то животом! Да и не нужен мне никто. Я люблю Валдомиру. А ему все равно, с кем я провожу время. Так что Режина просчиталась: спровоцировать Валдомиру на ревность ей не удастся.
Гадая таким образом о возможных происках Режины, они конечно же, не смогли докопаться до истинной причины, по которой Мауру был приставлен к Лавинии.
А в его задачу входило, во-первых, выведать у Лавинии, как идут дела на фабрике Валдомиру, и во-вторых, незаметно выкрасть у нее ключ от фабричной проходной, чтобы сделать дубликат.
Снять слепок с ключа для Мауру оказалось делом несложным. В очередной раз подвозя Лавинию домой, он отвлек ее внимание, а сам в это время вынул ключ из сумочки, лежавшей на сиденье. Подогретый воск был у него наготове – в багажнике. Затем он сказал, что ему не нравится, как стучит мотор, и, притормозив, вышел из машины. Ничего не подозревавшая Лавиния спокойно сидела на своем месте, пока Мауру, открыв капот, «копался» в моторе, а потом что-то «искал» в багажнике. Когда мнимая поломка была устранена, Мауру незаметно положил ключ обратно в сумочку Лавинии.
Режина щедро вознаградила Мауру за добытый им дубликат ключа и поставила перед ним новую задачу:
- Теперь мы дождемся, когда на фабрику придет крупная партия гранита и – разнесем ее на мелкие осколки! За эту операцию я заплачу тебе столько, что ты сможешь безбедно жить до конца своих дней.
Предвкушение скорой победы над Валдомиру пьянило Режину, однако ей недолго довелось пребывать в эйфории, поскольку неприятности посыпались на нее одна за другой.
Сначала итальянцы, с которыми Режина договорилась о поставке мрамора, отказались от этого проекта, получив отрицательное заключение экологической экспертизы. А чуть позже произошло событие, полностью парализовавшее работу «Мармореала»: в компьютеры проник вирус и вывел их из строя.
Режина бесновалась, срывая злость на всех, кто подворачивался под руку, но Марсия напомнила сестре, что та сама недавно поменяла программное обеспечение, купив его «в целях экономии» у пиратов.
- Ты все время любишь повторять, что управляешь «Мармореалом» гораздо эффективнее, чем отец, и уж тем более – Фигейра, но им бы и в голову не пришло связываться с пиратами. Потому что любому школьнику известно, чем это чревато!
В другой бы раз Режина не спустила Марсии подобных упреков, но сейчас сложилась иная ситуация: до конца дня надо было представить заявку для участия в тендере на поставку гранита в Чили. А все данные были в компьютере и, естественно, там погибли! Но Режина вспомнила, что у педантичного Фигейры была привычка делать резервные копии наиболее важных документов и хранить их на дискетах. Поэтому она стерпела обидное замечание сестры и подкатилась к Марсии с просьбой:
- Съезди, пожалуйста, к Фигейре, попроси у него дискеты. Тебе он не откажет!
Марсии показался неуместным намек на особое расположение к ней Фигейры, и она довольно грубо ответила Режине:
- Если тебе так нужны эти дискеты, то забудь о своей гордости и съезди к Фигейре сама! А я никуда не поеду!
Режина поняла, что уговорить Марсию ей не удастся, и, смирив гордыню, отправилась на фабрику Валдомиру, где теперь работал Фигейра.
- Случилось что-то невероятное? – насмешливо спросил Фигейра, увидев Режину, подошедшую к нему с ангельской маской на лице. – Я заинтригован!
- Да, случилось, - ответила она, томно опустив веки. – Теперь, когда мы разошлись, я вдруг увидела тебя совсем в ином ракурсе. Раньше я смотрела на тебя как на мужа, и это было скучно, тоскливо. А сейчас вижу перед собой весьма интересного, обаятельного мужчину!
Выдав эту тираду, Режина смело подняла глаза на Фигейру, абсолютно уверенная в том, что он уже вполне растаял от ее сладких речей.
Но Фигейра неприятно удивил ее своей реакцией. В его глазах Режина не увидела ничего, кроме раздражения.
- Говори прямо, что тебя ко мне привело, - произнес он жестко. – Или сейчас же уходи. Я не намерен выслушивать твои лицемерные бредни.
Режина вынуждена была признаться, зачем пришла. Однако ответ Фигейры поверг ее в ужас.
- Все дискеты я отдал Валдомиру, - сказал он. – Поэтому тебе придется идти на поклон к нему.
- Я не верю тебе! Ты просто вздумал надо мной поиздеваться! – взвизгнула как ужаленная Режина. – Знаешь ведь, что я скорее умру, чем обращусь к нему с просьбой.
- Я не заставляю тебя идти к Валдомиру, - пожал плечами Фигейра. – Но могу еще раз повторить: дискеты я отдал ему.
- Так забери их у него! Пожалуйста! – взмолилась Режина.
- Нет, этого я делать не стану, - воспротивился он. – Ты сама заварила кашу с пиратскими программами, сама ее и расхлебывай. А мне, извини, надо работать!

Режине стоило огромного труда пересилить себя и войти в кабинет Валдомиру. Но еще труднее оказалось признаться в собственной несостоятельности как президента «Мармореала».
Валдомиру же чувствовал явное удовлетворение от того, что она вынуждена была так перед ним унижаться. Испытав терпение Режины, он стал сокрушаться:
- Как жаль, что этой сцены не видят мои друзья, а также многочисленные партнеры «Мармореала» и представители прессы! Вот если бы они все здесь присутствовали, то я, возможно, и отдал бы тебе дискеты. А так – не дам!
- Ты можешь издеваться надо мной сколько угодно, только отдай дискеты, - потребовала Режина. – От этого сейчас зависит судьба «Мармореала». Ты же не погубишь свою собственную компанию только из-за того, чтобы досадить мне!
- Что я слышу? – изумленно вскинул брови Валдомиру. – Выходит, это все-таки моя компания? Теперь, когда тебе хвост прищемило, она стала моей?
Режина, сцепив зубы молчала. А он наконец сказал:
- Ладно, я отдам тебе дискеты. Но... при одном условии!
- Я должна отказаться от должности президента? – упавшим голосом спросила Режина.
- Нет. Ты вернешь мне ту бумагу, где написано, что я отказываюсь от права участвовать в управлении «Мармореалом»!
Это был смертельный удар для Режины. Она согласна была даже отказаться от своей высокой должности, но не могла лишиться главного оружия, позволявшего ей до сих пор успешно бороться с Валдомиру.
- Ни за что на свете! – заявила она, с ненавистью глядя на отца.
- Это было бы неразумно с твоей стороны, - спокойным тоном произнес Валдомиру. – Если ты согласишься с моим условием, то хотя бы останешься президентом. А если нет – потеряешь все. Так что подумай хорошенько и – сделай выбор.
- К сожалению, у меня нет выбора, - злобно сверкнула глазами Режина. – Поедем в «Мармореал»! Интересующая тебя бумага хранится там. Только не забудь взять с собой дискеты!
Когда спустя некоторое время Валдомиру и Режина вместе вошли в административное здание «Мармореала», потрясенные охранники замерли от изумления. Точно так же остолбенели и секретари Режины, увидев ее мирно шествующую рядом с отцом.
- Ну что вы рты разинули? – бросила она им грубо. – Занимайтесь своим делом!
- Давненько я не бывал в родных пенатах! – сказал Валдомиру, войдя в свой бывший кабинет, занимаемый теперь Режиной. – Мебель тут, похоже, другая... А вид из окна, к счастью, все тот же!
- Перестань паясничать! – не выдержала Режина. – Забирай эту проклятую бумажку и уходи. Я сегодня достаточно наслушалась твоих издевок!
Получив свою отказную расписку, Валдомиру демонстративно порвал ее на глазах у Режины и образовавшиеся клочки предусмотрительно сунул в карман.
Затем, облегченно вздохнув, промолвил с улыбкой:
- Теперь я могу вернуться сюда в любой момент. Готовься!
Режину буквально перекосило от этого заявления.
- Ты выиграл только первый раунд, - угрожающе произнесла она. – А следующий -  будет непременно за мной!

Глава 21
Следуя совету Уалбера, Марсия проявила максимум осторожности, говоря с матерью о Марселу Барони, и пыталась посеять в ее душе сомнения относительно его порядочности.
Начала она издалека – с Элизеу. Спросила, не будет ли Элеонор возражать против его переезда в дом Марсии.
- А почему я должна возражать? – удивилась та. – Я, наоборот, очень рада вашему примирению. И от всей души желаю вам счастья.
- Но может, тебя будет смущать такое соседство? Будет вызывать неприятные воспоминания?
- Нет, что ты! Не беспокойся. Для меня теперь существует только один мужчина – Марселу! Если бывает абсолютное счастье, то я его познала именно с Марселу.
- А у меня он вызывает двойственное чувство, - отважилась на замечание Марсия. – Его завидная коммуникабельность странным образом уживается с фантастической скрытностью. Ни ты, ни Элизеу толком ничего о нем не знаете. Он свалился на вас невесть откуда. Тебе не кажется, что Марселу Барони ведет себя как человек, которому есть что скрывать?
- Нет, он искренен со мной. Иначе бы я почувствовала фальшь, - ответила Элеонор. – Но меня удивляет другое: то, что ты сказала мне сейчас о Марселу,  уже слышала от Режины! Не правда ли, это странно?
- Я не знала, каково мнение Режины. Но то, что оно совпало с моим, должно тебя насторожить. Присмотрись как следует к этому человеку.
- Мне незачем к нему присматриваться! – с нескрываемым раздражением ответила Элеонор. – Я люблю Марселу! И все ваши неоправданные сомнения ничего не значат в сравнении с моей любовью!
Таким образом Марсия на собственном опыте убедилась, что развенчать Барони в глазах Элеонор будет ох как не просто! Утешением же для нее было согласие матери на переезд к ней Элизеу.
Бывшую комнату Валдомиру Марсия довольно легко переоборудовала под мастерскую, и вскоре Элизеу получил ее в свое пользование.
С Жилванией они простились как добрые друзья. При этом Элизеу попросил ее:
- Ты не говори, пожалуйста, Барони, что я от тебя съехал. Ему это не понравится. Он почему-то считает твою квартиру идеальным местом для работы художника.
Жилвания пообещала хранить молчание.
А Марсия потребовала от Элизеу, чтобы он официально разорвал свой контракт с Марселу Барони.
- Я сделаю это при первой возможности, - заверил ее Элизеу.
На самом же деле он не был готов к решительному разговору с Барони и наивно полагал, что сможет временно отсидеться в квартире Марсии, а там, глядишь, Барони и сам от него отстанет.
Но не тут-то было! Марселу Барони уже нашел покупателя для очередной фальшивки. Им оказался богатый бизнесмен, абсолютно не сведущий в живописи, но краем уха слышавший, что престижно иметь у себя в доме картину Сальвадора Дали.
- Нет проблем! – сказал ему Барони и назвал астрономическую сумму, которая, однако, нисколько не смутила бизнесмена.
Они ударили по рукам, и Барони сразу же позвонил Элизеу.
Того не оказалось дома – ни днем, ни вечером, ни следующим утром. Жилвания отвечала, что не знает, где он, и Барони это насторожило. Когда она пришла на работу, он пригласил ее к себе в кабинет и сразу все понял.
Жилвания дрожала как осиновый лист, боясь выдать тайну Элизеу, а Барони, пристально глядя на нее, потребовал:
- Адрес!
- Я не знаю... – пролепетала Жилвания. – Он мне не сказал...
- Ладно, иди! – отпустил ее Барони.
А спустя четверть часа он уже звонил в квартиру Марсии.
Та очень удивилась, увидев здесь Барони, а Элизеу и вовсе испугался.
- Я не говорил ему, куда переезжаю, - шепнул он Марсии.
Барони между тем извинился перед Марсией за свое вторжение и сказал, что ему нужно поговорить с Элизеу наедине.
Марсия бросила многозначительный взгляд на Элизеу, как бы говоря: «Дерзай! Это прекрасный повод для того, чтобы расставить все точки над i!»
Уединившись с Элизеу в мастерской, Барони вручил ему альбом с репродукциями картин Дали и назвал срок, к которому следовало изготовить копию.
Надо отдать должное Элизеу – он попытался воспротивиться Барони:
- Я больше не стану заниматься подделками! Это преступление!
- Это было преступлением и в первый раз, - заметил Барони спокойным тоном. – Но ты подписал контракт, поэтому изволь его исполнять.
- Я не помню, чтобы в контракте говорилось о подделках, - возразил Элизеу.
- Зато я помню, - властно произнес Барони, подавляя Элизеу своим пристальным всепроникающим взглядом. – Ты сделаешь копию Дали без каких-либо возражений.
- Да-да, я сделаю, - подтвердил Элизеу как под гипнозом.
- То-то же! Договор обязательно надо выполнять! – назидательно промолвил Барони прежде чем уйти.
Марсия пришла в отчаяние, узнав, что Элизеу согласился сделать еще одну копию.
- Да как ты мог? – возмущалась она. – Ты же обещал мне покончить с эти преступным занятием!
- Я пытался отказаться, но Барони на меня надавил...
- И ты говоришь об этом так просто? «Надавил!» Он что, твой хозяин? Или у тебя совсем нет собственной воли?
- Дело в том, что я ему кое-что должен...
- Что должен? Деньги?
- Нет. Я подписал один контракт. Барони теперь имеет эксклюзивное право на все мои картины.
Марсия посмотрела на Элизеу с ужасом: неужели Барони лишил его не только воли, но и разума?
- Ты вслушайся в то, что говоришь, - обратилась она к Элизеу так, как обращаются к больным. – Барони приобрел у тебя право на твои картины. Заметь: на твои собственные, оригинальные произведения! А вовсе не на копии с чужих полотен!
- Я в этом не уверен... – растерянно промолвил он.
- В чем? – не поняла его Марсия.
- Да во всем! – обреченно махнул рукой Элизеу. – Дело в том, что я абсолютно не помню содержание контракта. А Барони утверждает, что речь там шла в том числе и о копиях!
- Но у тебя должен быть твой экземпляр контракта! Давай вместе его прочитаем.
- Это невозможно. У меня нет моего экземпляра. Кажется, Барони мне его и не давал.
- Какой кошмар! – совсем расстроилась Марсия. – Ты прямо как дитя! Разве можно в твои годы быть таким беспомощным и юридически безграмотным? Иди сейчас же к Барони, возьми у него копию контракта и покажи ее Фарии, нашему адвокату. Пусть он растолкует тебе что к чему.
- Нет, я не могу сейчас идти к Барони, - сказал Элизеу. – Поверь, у меня просто нет для этого сил. И потом... Вдруг я и в самом деле дал подписку на изготовление подделок? Как же такой документ можно показать адвокату?
- Если ты, не дай Бог, и впрямь подписал такой чудовищный контракт, значит, мы тем более должны обратиться за помощью к адвокату. Пусть он через суд защитит тебя от Барони! Иначе ты всю жизнь будешь работать на этого преступника!
- Да, ты права, - согласился с ней Элизеу. – Я должен любым путем освободиться от этой зависимости. Но только не сейчас, не сегодня. Дай мне немного времени!..
- Хорошо, я не буду тебя торопить, - сочувственно промолвила Марсия, которой припомнились слова Уалбера о том, что Барони можно победить только с Божьей помощью.
И теперь вся ее надежда была на Господа Бога и – на Уалбера.

А тот в это время переживал мучительный душевный кризис. Клаудинор по-прежнему находился в коме, и это не давало Уалберу ни минуты покоя. Он использовал все доступные средства, чтобы передать Клаудинору свою энергию, но так и не смог добиться ощутимого результата.
Невыносимые страдания доставляло Уалберу и то, что врачи не разрешали ему дежурить в палате возле Клаудинора. Впускали к нему всего на несколько минут и затем бесцеремонно выставляли Уалбера за дверь. Зато к этой вертихвостке Элиети относились с большим сочувствием: как же – несчастная невеста! Элиети дозволялось входить в палату в любое время и находиться у постели больного сколь угодно долго.
Такая несправедливость уязвляла Уалбера и, чтобы не скитаться целыми днями по больничным коридорам, он шел в бар к Гату, где обычно собирались те, кому также была небезразлична судьба Клаудинора.
Однажды Уалбер застал там большую компанию друзей, которые уже сговорились собственноручно проучить обидчиков Клаудинора, не дожидаясь, пока тех официально привлекут к суду. А зачинщиками этого акта возмездия были Гату и Лео.
Уалбер попытался отговорить их от самосуда, но Гату пристыдил его:
- Уж от тебя-то я не ожидал такой подсечки! Кто, как не ты, должен прежде всего отомстить за Клаудинора? Эдилберту вон тоже пытался увильнуть от участия в этой благородной акции, но мы его убедили, что нельзя оставаться в стороне, когда всякие подонки обижают мирных граждан. Мы должны поймать этих негодяев и хорошенько их отдубасить! Другого языка они все равно не понимают.
- Возможно, ты и прав, - пожал плечами Уалбер. – Я пойду вместе с вами, только польза от меня будет небольшая, потому что драка – это не моя стихия.
- Ничего, ты будешь помогать нам своей магической энергией, а уж мы не промахнемся! – заявил Ренилду.
- Тебе нельзя ввязываться в драку! – испугался за сына Кловис. – Не дай Бог, получишь травму – перед таким ответственным матчем!
- А как я потом буду смотреть в глаза Клаудинора? – задал ему риторический вопрос Ренилду.
В тот же вечер заговорщики приступили к осуществлению своего плана.
Обидчики Клаудинора в это время обычно выгуливали свою собаку. И вот навстречу им вышел Эдилберту – с ярко накрашенными губами, густо подведенными ресницами, да еще и в туфлях на высоких каблуках! В его задачу входило разозлить двух этих громил, а затем заманить их в бар.
И они заглотили наживку: спустили на Эдилберту собаку.
Он бросился наутек, не забывая при этом отчаянно вихлять бедрами, чтобы уж наверняка спровоцировать хулиганов на драку.
Они настигли Эдилберту на пороге бара. А уж там в дело вступили Гату, Лео, Ренилду и Жозуэ.
Уалбер стоял в стороне, готовясь к магическому сеансу. Затем он, сделав плавное движение руками, остановил драку и обратился к обидчикам Клаудинора:
- Сейчас я открою все ваши тайны. Слушайте! Ты, - указал он на одного из них, - очень рассчитываешь на своего высокопоставленного папашу, который всегда вытаскивал тебя из любых передряг. Но уже завтра все это кончится, потому что твоего отца с позором выгонят с работы. А теперь я кое-что напомню тебе, - обернулся он к другому парню. – Ты еще в детстве приторговывал наркотиками. А став чуть постарше, изнасиловал кухарку и не загремел в тюрьму лишь потому, что был несовершеннолетним.
Пораженные хулиганы молчали, не в силах пошевелиться.
А Уалбер осыпал их специально припасенной магической пудрой, и они вдруг предстали перед изумленной публикой... в костюмах балерин!
Первым оправился от шока Эдилберту. Он влепил «балеринам» по затрещине. А остальные мстители взашей вытолкали посрамленных хулиганов из бара.
Уалбер же, выйдя из транса, устало опустился на стул.
- Что со мной было? – спросил он растерянно. – Я ничего не помню...
- Ты был молодцом! – весьма своеобразно пояснил ему Гату.
Тем временем в баре появился Кловис, принесший свежую новость:
- Только что двое здоровенных мужиков вышли на улицу в балетных пачках и получили по первое число от своих же приятелей!

Клаудинор был отмщен, но это не принесло ему физического облегчения. Он все так же оставался в коме.
А жизнь между тем продолжалась, и вот уже обитатели жилищного кооператива «Бежи-Баия» чуть ли не в полном составе отправились на легендарный стадион «Маракану» - болеть за всенародно любимый клуб «Фламенго» и, конечно же, за его лучшего игрока – Ренилду.
Это был решающий матч в борьбе за Суперкубок, который оспаривали между собой «Фламенго» и аргентинский «Ривер Плейт».
Первая игра в Буэнос-Айресе закончилась победой «Фламенго», и там впервые засияла во всю мощь звезда Ренилду – он забил три гола в ворота «Ривер Плейт»!
Неудивительно поэтому, что в ответном матче на «Маракане» Ренилду опекали сразу двое защитников, причем очень жестких, все время действовавших на грани фола. Вообще вся игра была жесткой, нервной. Ни одна из двух команд не могла добиться ощутимого перевеса, и счет долго оставался нулевым.
Наконец за семь минут до окончания матча Ренилду сбили в штрафной площадке. Судья назначил пенальти, и Ренилду сам пошел на одиннадцатиметровую отметку.
Стадион замер в ожидании гола.
Ренилду разбежался и сильно ударил по мячу, направив его в нижний левый угол.
Но вратарь «Ривер Плейта» каким-то шестым чувством угадал направление удара и в падении сумел отбить мяч.
По стадиону прокатился гул разочарования.
- Да, сегодня у Ренилду не идет игра... Не его день! – пришел к заключению Лео.
Но Марина, сидевшая рядом с ним на трибуне, сердито зашипела:
- Заткнись! Это его первая игра на «Маракане», осталось еще шесть минут, он себя покажет!
И буквально на последней минуте Ренилду удалось оторваться от своих опекунов, получить точный пас, обвести еще двух защитников и вогнать мяч в ворота – в самую девятку!
Публика взревела от восторга. Кловис стоя кричал, что готов теперь и умереть. Марина, размахивая руками, вопила на весь стадион:
- Теперь мы будем богаты! Будем жить в Италии!
Вдруг все разом стихли, заметив, что Ренилду, столкнувшийся в момент удара с защитником и затем упавший, продолжает лежать ничком на газоне. Вот к нему бежит врач... Вот он прикасается к голове Ренилду... А тот внезапно сам вскакивает на ноги и со слезами на глазах говорит:
- Он живой! Я знал от других, что «Маракана» живой, что у него есть душа, а теперь сам в этом убедился! Я слышал биение его сердца, чувствовал, как он обнимал меня! Теперь моя очередь его благодарить!
Публике не было слышно, что говорил Ренилду, - она и без того торжествовала. А когда он, раскинув руки, бросился к трибунам, словно желая обнять всех, кто разделил с ним этот успех, мощная волна всеобщего ликования захлестнула «Маракану». Кловис лишился чувств, и Марине пришлось вылить на него целую бутылку минералки, прежде чем он снова пришел в себя.
А представитель итальянского «Милана» после этого матча предложил Ренилду уже не пять, а десять миллионов долларов!

В те дни успех сопутствовал не только Ренилду, но и Элиети. И хотя ее достижение было весьма сомнительного свойства, для жителей «Бежи-Баия» оно имело не меньшее значение, чем поистине грандиозный триумф Ренилду.
Еще до нападения на Клаудинора Элиети прошла отборочный тур в телевизионном конкурсе «Золотая попка» и мечтала выиграть финальные соревнования. В случае победы она могла бы запросто выбиться из кухарок в фотомодели, а заодно и получить немалое денежное вознаграждение.
Клаудинор не скрывал своего отрицательного отношения к подобным конкурсам, но у Элиети на сей счет было другое мнение:
- Если это показывают по телевидению, на всю страну, да еще и в прайм-тайм, значит, в том нет ничего дурного. Обычный конкурс красоты, где девушки выступают в купальниках.
Ее мнение в конце концов возобладало над мнением Клаудинора. Он благословил ее на участие в финале, но после всего случившегося, когда жизнь Клаудинора висит на волоске, Элиети считала для себя кощунственным дефилировать перед телекамерами в бикини.
Однако продюсер настаивал на участии Элиети в конкурсе, предрекая ей победу.
Она решительно отказывалась, но лишь до тех пор, пока продюсер однажды не сказал ей:
- Судя по всему, твой жених получил серьезную травму. И когда он выйдет из комы, ему придется еще долго восстанавливаться. Все это время он не сможет работать, а на его лечение потребуется много денег. Мне кажется, в этой ситуации тебе просто грешно отказываться от возможности выиграть крупный денежный приз, который ты могла бы истратить на лечение своего ненаглядного Клаудинора.
Такой довод показался Элиети убедительным, и она ответила:
- Да, ради такой цели стоит принять участие в финале! Теперь я буду день и ночь молить Бога, чтобы мне достался главный приз. Потому что мне он нужнее всех!
Вероятно, Господь услышал ее молитвы – главный приз она выиграла.
И когда ведущий предоставил ей слово как победительнице, Элиети обратилась к зрителям с проникновенной взволнованной речью:
- Я боролась за главный приз ради выздоровления моего жениха, который получил тяжелую травму и сейчас находится в коме. Эти деньги я потрачу на его лечение. А к вам хочу обратиться с просьбой – к тем, кто сегодня поддержал меня, и к тем, кто отдал предпочтение другим девушкам. Помолитесь, пожалуйста, всем миром за здоровье моего жениха, пусть он поскорее придет в сознание!
Ее простые, но искренние слова, полные боли и любви, произвели на зрителей ошеломляющее впечатление. Люди, пришедшие в этот зал поразвлечься, обливались чистыми просветленными слезами и шептали слова молитвы. А вместе с ними творили молитву и тысячи других бразильцев, наблюдавших это шоу у экранов своих телевизоров.
По окончании конкурса Элиети получила несколько заманчивых предложений от ведущих рекламных агентств Латинской Америки и Европы, но не раздумывая отвергла их, пояснив, что сейчас у нее одна забота: поставить на ноги Клаудинора.
Когда же она приехала в больницу и склонилась над Клаудинором, собираясь его поцеловать, он вдруг открыл глаза. И это было началом его выздоровления.

Глава 22
Потерпев сокрушительное поражение от отца, Режина поспешила исполнить свой план мести, тем более что на фабрику Валдомиру как раз поступила крупная партия мрамора.
- Ты должен пробраться туда сегодня ночью и уничтожить все оборудование! – приказала она Мауру. – Откроешь проходную своим ключом, затем включишь шлифовальные машины на полную мощность, а шланги водяного охлаждения – обрежешь. Моторы быстро перегреются и выйдут из строя.
- Это будет несложно сделать, - сказал Мауру. – Но там есть одно существенное препятствие – Сандовал! Он работает ночным сторожем.
- Его надо нейтрализовать! Оглушить чем-нибудь тяжелым, только не слишком сильно, не насмерть.
- Ладно, попытаюсь не переусердствовать, - пообещал Мауру. – Но все будет зависеть от того, окажет он сопротивление или нет.
- Я тоже поеду с тобой на фабрику, - заявила Режина. – Мне будет приятно увидеть все собственными глазами.
Мауру принялся отговаривать ее от этой безумной затеи:
- Зачем вам надо подвергать себя неоправданному риску? Вас может узнать Сандовал или какой-нибудь случайный прохожий, и вообще – мало ли что случается в подобных ситуациях! Оставайтесь-ка вы лучше дома. Я все сделаю сам.
- Да не бойся ты! Я не буду тебе мешать и путаться у тебя под ногами. Просто понаблюдаю со стороны, и все. Каждый из нас поедет на своей машине. Ты войдешь первым, разберешься с Сандовалом и вернешься обратно к машине, чтобы подать мне знак: секунду-другую помигаешь фарами. Ты припаркуешься поближе к проходной, я – подальше, но так, чтобы можно было увидеть твой сигнал. Потом пойдешь в цех и сделаешь все что надо. А я приду туда чуть позже.
На фабрику Мауру проник беспрепятственно – открыв дверь своим ключом. А с Сандовалом он столкнулся у входа в цех и ударил его по голове заранее припасенной дубинкой. Старик упал, потеряв сознание.
Мауру втащил его отяжелевшее тело в подсобку и плотно закрыл дверь.
Затем включил шлифовальные машины, обрубил шланги водяного охлаждения и отправился к Режине, надеясь все-таки отговорить ее от бессмысленно рискованной идеи, которая взбрела ей в голову.
- Нам сейчас надо не на фабрику идти, а поскорее уносить отсюда ноги! – сказал он ей, когда она подошла к проходной.
- Нет, я хочу сама все увидеть!
- Вы что, не доверяете мне? Я сделал все, как вы велели»
- Дело не в этом. Просто я хочу посмотреть.
- А я бы посоветовал вам умерить свое любопытство. Сандовал может очнуться.
- Ну так тем более мы должны быть там и ждать, пока все благополучно кончится! – решительно шагнула в проходную Режина.
Мауру такой поворот дела совсем не устраивал. Шагая вслед за Режиной, он высказывал свои возражения:
- Когда вы знакомили меня со своим планом, то не говорили, что мы будем оставаться в цехе, пока не перегорят моторы. Для этого потребуется достаточно много времени. Если вы собирались испортить оборудование и воочию увидеть результат, то надо было избрать другой метод – например, воспользоваться взрывным устройством...
- Твоими советами я воспользуюсь в следующий раз! – оборвала его Режина. – А сейчас надо довести до конца уже начатое и позаботиться о том, чтобы Сандовал как можно дольше не смог оклематься.
Войдя в цех, Мауру заглянул в подсобку – Сандовал лежал в прежнем положении.
Режина тем временем ходила по цеху, удовлетворенно потирая руки.
Мауру же, глядя на нее, мысленно чертыхался: угораздило же его связаться с этой сумасшедшей! Он уже был не рад тем деньгам, которые получил, и, чтобы унять злость на себя и на Режину, вышел на свежий воздух покурить.
А Режина, все осмотрев и не увидев Мауру в цехе, открыла дверь подсобки, вошла туда и – замерла в растерянности. Ни Мауру, ни Сандовала там не было!
В тот же миг она услышала, как щелкнул замок в двери, и поняла, что ее кто-то запер.
Изо всех сил она стала барабанить в дверь и звать на помощь Мауру.
Услышав ее крики, он поспешил обратно в цех, но при этом увидел, как Сандовал, пошатываясь, ковыляет к проходной.
Мауру решил, что старик в таком состоянии далеко не уйдет, и бросился на помощь к Режине. Но вышибить дверь ему не удалось. Он пошел искать лом, и тут его как током прошибло: ведь Сандовал может воспользоваться телефоном! Надо убегать отсюда, пока не нагрянула полиция! К тому же Сандовал мог разглядеть его. Он и Режину, судя по всему, видел, но она сумеет выкрутиться. А если не сумеет – это ее проблемы...
Не дождавшись возвращения Мауру, Режина подумала, что он, вероятно, тоже угодил в какую-то ловушку, и стала соображать, как ей выбраться отсюда собственными силами.
Тем временем Сандовал позвонил на квартиру Валдомиру, не зная, что тот живет у Карлоты.
К телефону подошла заспанная Лавиния. Услышав, что случилось, она коротко бросила Сандовалу:
- Жду нас на фабрике. Мы сейчас приедем.
Карлоте показалось невероятным то, что рассказала Лавиния.
- Режина? В цехе? Ночью? Не может быть! Старик что-то напутал. Ему померещилось!
- Нет, Сандовал – не маразматик, - сказал, надевая куртку, Валдомиру. – А от Режины можно ожидать чего угодно. Я не удивлюсь, если узнаю, что она собиралась взорвать фабрику!
Карлоту его слова напугали.
- Я не отпущу тебя одного! – заявила она. – Мы поедем туда вдвоем.
- Я тоже с вами поеду, - вызвалась Лавиния, но Валдомиру велел ей сидеть дома и не нервничать понапрасну.
Пока Валдомиру и Карлота были в пути, Режина отчаянно пыталась выбраться из западни.
В подсобке под самым потолком виднелось маленькое окошко, похожее на вентиляционный люк, но до него еще надо было как-то дотянуться! Режина стала собирать в кучу все, что подворачивалось под руку, затем вскарабкалась на образовавшееся возвышение и, с трудом протиснувшись в узкое оконное отверстие, выбралась наружу.
Ей повезло: Валдомиру, Карлота и Сандовал только что вошли в цех и не заметили ее. А она отчетливо слышала их голоса, слышала, как Сандовал произносил ее имя...
Быстро добежав до машины, Режина погнала ее на предельной скорости и вмиг домчала до дома. Дежурившего у ворот охранника она попросила:
- Если кто-то будет спрашивать обо мне, скажи, что я с вечера была дома и никуда не выезжала.
Охранник выполнил ее просьбу, обманув подъехавшего вскоре Валдомиру. Но тот ему не поверил и прибег к маленькой хитрости:
- Значит, Режина дома? Это хорошо! Пропусти меня к ней.
Войдя на территорию городка, Валдомиру прежде всего отыскал машину Режины. Дотронулся до капота – он был еще горячий.
- Пойдем со мной, будешь свидетелем! – сказал Валдомиру Карлоте, следовавший за ним по пятам.
Ворвавшись в спальню к Режине, они увидели ее в постели, под одеялом. Глаза ее были закрыты – Режина притворялась спящей.
- Ну-ка, вставай! – грозно произнес Валдомиру и резким движением сбросил с нее одеяло.
Оказалось, что Режина «спала» в брюках, в пиджаке и в туфлях, то есть она попросту не успела сбросить с себя одежду, в какой ездила на фабрику.
- Говори, кто был твоим сообщником и кто дал тебе ключ от проходной! – потребовал Валдомиру. – Сандовал видел вас на фабрике. Он может подтвердить это в полиции!
- Ну, допустим, видел. И что? – с циничной насмешкой промолвила Режина. – Фабрика принадлежит «Мармореалу», ты взял ее в аренду. А я, как истинная владелица фабрики, имею право приходить туда, когда захочу!
- Ты заблуждаешься, - спокойно ответил Валдомиру. – Во-первых, у тебя нет такого права. А во-вторых, ты и твой сообщник проникли туда с преступными намерениями. Нанесли травму Сандовалу, пытались испортить оборудование...
- Так оно уцелело? Очень жаль! – злобно сверкнула глазами Режина. – Значит, теперь ты сумеешь вовремя выполнить свое обязательство перед заказчиком?
- Да, тебе не удалось сорвать столь важный для меня заказ, - подтвердил Валдомиру. – Но ты натворила достаточно, чтобы привлечь тебя за покушение на Сандовала и за неудавшуюся попытку диверсии.
- Ты пойдешь в полицию? Пожалуйста, иди! – рассмеялась ему в лицо Режина. – Там никто не поверит Сандовалу, старому маразматику. А мне – поверят! Так что мы еще посмотрим, чья возьмет!
- Мы посмотрим, как ты сможешь посмеяться в полиции, - парировал Валдомиру. – Там с тобой не будут церемониться и быстро вытянут из тебя все, что нужно, в том числе и имя твоего сообщника.
Пригрозив таким образом Режине, он счел их разговор законченным, а по дороге домой сказал Карлоте, что вовсе не собирается заявлять в полицию о сегодняшнем происшествии на фабрике.
Карлоту огорчило его решение.
- Нельзя же спускать ей такие преступления! В следующий раз она придет к тебе с ножом!
- А я и не собираюсь ей спускать, - ответил Валдомиру. – Просто у меня есть другой, гораздо более эффективный план. Если мне удастся его осуществить, то Режина будет окончательно повержена.
То же самое он сказал и Лавинии, к которой зашел сразу по возвращении, чтобы успокоить ее.
Лавиния, конечно, порадовалась тому, что все закончилось относительно хорошо, но ее обеспокоило сообщение о таинственном сообщнике Режины. Чутье подсказывало Лавинии, что это был не кто иной, как Мауру. Не зря же он все время отирался вблизи фабрики и выспрашивал у Лавинии, что там происходит!
Она поделилась своими подозрениями с Аделму. Тот счел их не лишенными оснований и спросил:
- Ты сказала об этом Валдомиру?
- Нет. У него хватит дури заподозрить меня в сговоре с Мауру! Я должна сама найти Мауру. И притащить его к Валдомиру!
Рассуждая таким образом, Лавиния не знала, что Режина уже попыталась отыскать Мауру, позвонив ему на пейджер, однако телефонистка сообщила ей, что он аннулировал свой номер.

На следующее утро Режина как ни в чем не бывало появилась в офисе и начала свой рабочий день с угроз Марсии:
- Мне надоело терпеть твое бездельничанье в «Мармореале»! С сегодняшнего дня я ликвидирую твой отдел по связям с прессой. А завтра уволю и тебя, если ты не найдешь себе более подходящего занятия на фирме!
Марсия смотрела на нее изумленно:
- Какая муха тебя укусила? Я понимаю, ты вздумала сорвать злость на мне. Но при чем тут отдел по связям с прессой? Ты представляешь, каково придется нашей компании без этого отдела?
Режина не успела ей ответить, потому что в кабинет внезапно вошел комиссар Алтаиру.
Увидев здесь детектива, Режина похолодела. Вот оно – возмездие за чрезмерную беспечность! А ведь говорил же Мауру, что ей не следует ездить на фабрику! Теперь он, подлец, сбежал, а Режине придется держать ответ перед полицией.
- Я пришел к вам по анонимному заявлению, - сообщил ей между тем Алтаиру. – К нам поступил сигнал, что компания «Мармореал» использует нелицензионные компьютерные программы.
«Час от часу не легче!» - подумала Режина. Кто-то донес на нее в полицию! Причем это сделал кто-то из его ближайшего окружения – секретарши, Марсия, Адриана. Крое них о причине компьютерного сбоя знали только двое техников-наладчиков. Но те вряд ли стали бы заявлять в полицию – они благодарны Режине за то, что она дает им возможность заработать.
Тут она с ужасом вспомнила, что скандал-то вышел за пределы «Мармореала»! Когда Режина чуть ли не на коленях просила дискеты у Фигейры и Валдомиру, те могли догадаться, отчего произошел столь мощный компьютерный сбой, парализовавший всю работу «Мармореала».
Так кто же из них отважился на такую подлость? Наверняка Валдомиру! И принял он такое решение вчера, после той неудавшейся диверсии. Вот ведь как извернулся! Не стал заявлять в полицию о том, что довольно трудно доказать за неимением улик, а выбрал дело абсолютно бесспорное: сейчас техники, которых привел с собой Алтаиру, сунутся в компьютеры и сразу же обнаружат криминал!
- Я не допущу вас к компьютерам, пока не придет мой адвокат, – заявила Режина комиссару, надеясь потянуть время и, возможно, отыскать какой-нибудь спасительный выход.
Алтаиру не стал возражать. Но вызванный Режиной Фария сказал, что Алтаиру действует в рамках закона, поскольку у него имеется санкция прокурора на обыск.
- Я уволю тебя! – напустилась Режина на Фарию. – Зачем мне нужен такой адвокат, который не может отстоять права своего клиента!
Фария промолчал, понимая, что Режина выпалила это сгоряча, и, чтобы не навлечь на себя еще больший гнев, поспешил удалиться в соседнюю комнату.
Эксперты, которых привел с собой Алтаиру, приступили к выполнению задания, а Режина в бессильной злобе набросилась на Марсию:
- Это твой любимый папочка меня подставил! Ему не терпится меня поскорее уничтожить!
Марсия принялась защищать отца, но Режина посоветовала ей:
- А ты позвони ему сама и спроси! Он тебе наверняка скажет правду – ведь ты ж его любимица!
- И позвоню! – приняла вызов Марсия, уверенная в том, что Режина возводит на отца напраслину.
Однако Валдомиру подтвердил подозрения Режины, сказав, что это он попросил Алтаиру проверить компьютерные программы в «Мармореале».
- Папа, я не ожидал от тебя такого, - огорчилась Марсия.
- Ты многого не знаешь, дочка, - сказал Валдомиру. – Я и сам не сторонник подобных методов, но твоя сестра меня вынудила так поступить. Сейчас я к вам приеду, и мы обо всем поговорим.
- Ну что, разочаровал тебя твой папочка? – язвительно спросила Режина. – Ты считала его безгрешным, чуть ли не святым, а он оказался примитивным доносчиком. И это еще далеко не все, на что способен сеньор Валдомиру! Ты думаешь, он сколотил свое состояние честным трудом? Как бы не так! Все, кому удалось выбиться из нищих в богачи, - подлецы и преступники! И Валдомиру Серкейра – не исключение.
- Я не позволю тебе так дурно говорить об отце! – тоже вскипела Марсия. – Ты меришь всех по себе! Когда во главе «Мармореала» был папа, а потом Фигейра, им даже в голову не приходило использовать пиратские программы. Только ты, со своими криминальными наклонностями, вляпалась в эту грязь!
- Замолчи, или я тебя уволю сейчас же! – не помня себя закричала Режина.
- Ты лучше подумай о том, что скажешь комиссару, когда он предъявит тебе обвинение, - бросила ей Марсия, прежде чем уйти.
Потом приехал Валдомиру, и Режина переключилась на него.
- Я никогда не прощу тебе этой подлости! – кричала она. – Ни перед чем не остановлюсь, чтобы тебя уничтожить. Фабрику твою взорву, отпрыска твоего, который должен родиться от этой аферистки, придушу, как вредное насекомое!..
Валдомиру, сжав кулаки и весь напружинившись, двинулся на нее, тоже не владея собой.
- Я убью тебя!..
Режина в испуге завизжала.
Привлеченный ее визгом, в кабинет заглянул Алтаиру.
- Вы бы поумерили свои страсти, - произнес он укоризненно. – Как-никак, тут полиция поблизости.
- Прости, она кого угодно доведет до белого каления, - повинился Валдомиру, кивнув на Режину.
Алтаиру тоже обратил свой взор на нее, сказав:
- К сожалению, ситуация складывается для вас плачевно. Мы обнаружили, что ваши компьютеры оснащены пиратскими программами. По закону вам придется выплатить огромный штраф.
- Ну что, ты доволен? – уставилась на Валдомиру Режина, испепеляя его взглядом. – Подставил «Мармореал» на крупную сумму!
- «Мармореал» тут ни при чем, - возразил Валдомиру. – Штраф тебе придется платить из своего собственного кармана!
- Ничего подобного, - усмехнулась Режина. – Это же не мои личные компьютеры, а служебные. Я действовала от имени фирмы, то есть как лицо юридическое, а не физическое. Стало быть, и расплачиваться буду из общей кассы!
- Если ты будешь упорствовать, я потребую созвать общее собрание акционеров, - пригрозил Валдомиру. – И пусть они сами скажут, согласны ли выкладывать свои кровные за твои чудовищные ошибки.
- Я тебя ненавижу! – только и смогла сказать в ответ на эту угрозу Режина.

Глава 26
С некоторых пор в баре сеньора Гату одно за другим проходили шумные, многолюдные торжества, принося его заведению немалый доход. Казалось бы, Гату должен был этому радоваться, а он втайне ото всех печалился, усматривая в происходящем лишь воплощение известного принципа: везет в деньгах – не везет в любви.
Лучше бы все было наоборот, рассуждал Гату. Ведь любовь не купишь ни за какие деньги! Тут необходимо везение. А Гату всю жизнь не везло в любви. Только в последнее время он был отвергнут сначала Карлотой, а затем и Наной.
Разрыв с Наной Гату переживал особенно болезненно. И не только потому, что она предпочла ему старика Алсести, а прежде всего потому, что он прикипел к ней всем сердцем и не представлял без нее своей дальнейшей жизни.
Тем не менее жизнь продолжалась, и Гату, не привыкший выставлять напоказ свои душевные страдания, в общем, держался молодцом. Как человек независтливый, он искренне радовался счастью своих более молодых и более удачливых друзей, охотно устраивая для них пышные празднества.
К свадьбе Клаудинора, в частности, он готовился так, словно женил собственного сына – сам гостей созвал, сам оплатил все расходы. И даже в свадебное путешествие хотел отправить новобрачных за счет своего заведения, но Элиети отказалась от столь дорогого подарка: после выздоровления Клаудинора она все же заключила контракт с престижным рекламным агентством, и теперь у нее тоже водились деньги.
Другая пара – Марина и Ренилду – также не обошла стороной заведение Гату. После того победного матча на «Маракане», где с блеском выступил Ренилду, у Гату собрался едва ли не весь Ларанжерайс. Пили и гуляли двое суток – сначала за счет Кловиса, который ради такого успеха пустил в ход все свои сбережения. Когда же они закончились, к бару подкатили на новом лимузине Ренилду и Марина.
На покупку этого лимузина и нескольких нарядов для Марины ушел, однако, не весь гонорар Ренилду за выигрыш Суперкубка. Осталось кое-что и «на жизнь», и на достойное продолжение праздника.
А праздновать Ренилду и Марина имели все основания. Кроме фантастически выгодного контракта с «Миланом», который Ренилду подписал сразу после матча, заманчивое предложение получила также и Марина. Как невеста Ренилду, она буквально за один день стала невероятно знаменитой, потому что во время трансляции финального матча «Фламенго» - «Ривер Плейт» телекамеры много раз отыскивали на трибунах Марину, охотно демонстрируя всему миру ее красивое личико и стройную фигурку. А уж комментаторы футбольного матча не скупились на похвалы, представляя телезрителям невесту звездного игрока!
На гребне этой внезапной популярности Марина и попала в поле зрения директора крупного модельного агентства в Милане. Тот сразу же смекнул, что если Ренилду будет играть за «Милан», то иметь его невесту в качестве модели – весьма прибыльное дело! И не скупясь предложил Марине контракт на сто тысяч долларов.
Марину, конечно же, немного обижало то обстоятельство, что продюсер видел в ней прежде всего невесту Ренилду, а не просто красивую девушку, способную стать высококлассной моделью. Но ее самолюбие было уязвлено не настолько, чтобы она смогла отказаться от ста тысяч долларов и возможности работать фотомоделью в Италии. Поэтому она сумела уговорить даже ревнивца Ренилду, поначалу не разрешавшего Марине идти в модельный бизнес, но затем все же уступившего ей при одном условии: «Голой на подиуме не ходить!»
Таким образом, в Милан эта счастливая пара собиралась отправиться, имея на руках два великолепных контракта, и это был замечательный повод для того, чтобы еще денек-другой повеселиться в баре у Гату.
В разгар этого затянувшегося веселья пришла и печальная новость, которая, впрочем, не слишком омрачила завсегдатаев бара, поскольку касалась новоиспеченной супруги Лео – особы, с который многие жители «Бежи-Баия» не успели даже познакомиться, хотя каждый из них, безусловно, слышал об этом странном браке.
Еще совсем недавно здесь же, в баре, одни беззлобно посмеивались над Лео, другие гневно осуждали его за столь циничный брак по расчету.
А теперь и те и другие выпили за упокой взбалмошной старухи, которая польстилась на молодого жеребчика Лео и приобрела его в обмен на завещанное ему богатство.
О покойниках не приято говорить дурно, и посетители бара искренне пытались остаться в рамках этой гуманной традиции. Но когда им стали известны обстоятельства, при которых умерла Консуэло, бар тотчас же загудел как улей.
Оказалось, что Консуэло умерла в мотеле, прямо во время любовного акта с Лео, на пике блаженства!
Естественно, столь пикантная подробность не могла оставить равнодушными подвыпивших клиентов Гату. Тут было что обсуждать! Многие даже пожалели, что им не довелось узнать Консуэло при жизни. Судя по всему, это была уникальная экстравагантная женщина, точно знавшая, чего она хочет, а вовсе не выжившая из ума старуха, чьим безумием, как считалось, беззастенчиво воспользовался Лео.
Нет! Эта дама бросила вызов старости и самой смерти, ухитрившись отойти в мир иной не на смертном одре, а на ложе любовных утех!
Справедливости ради надо сказать, что не у всех Консуэло задним числом вызвала восхищение. Кое-кто, наоборот, осудил ее. Особенно после того, как стало известно, что Лео из мотеля увезли прямо в полицию – дознаваться, не он ли, часом, придушил старушку, чтобы поскорее получить богатое наследство. При таком раскладе уже не Консуэло, а Лео выглядел несчастной жертвой. Коварная старуха окрутила его, заставила работать на всю катушку, причем авансом, лишь пообещав расплатиться потом, после своей смерти. А он, дурак и клюнул! Теперь вот вместо наследства может схлопотать длительный тюремный срок.
Этот негодующий ропот в течение суток только нарастал и утих лишь после того, как вскрытие подтвердило невиновность Лео и он был выпущен на волю.
В баре его встретили как героя-мученика, пострадавшего от женского самодурствующего деспотизма. Никто не завидовал богатому наследству Лео, которое он вскоре должен был получить, поскольку теперь уже все знали, что добыто оно тяжким подневольным трудом.
А кроме того, бедняге еще предстояло похоронить Консуэло – со всеми почестями, как она завещала, и, между прочим, пока что из собственного кармана!

Так, отвлекаясь на печальные и радостные события в жизни посторонних ему людей, Гату постепенно свыкся с утратой своей дорогой Эмилианы, как он продолжал называть про себя Нану.
В какой-то момент ему даже показалось, что он вновь обрел душевное равновесие и вполне сможет прожить без женщин вообще. Нельзя же до бесконечности испытывать судьбу, наступая на одни и те же грабли! Видимо, ему на роду написано оставаться холостяком всю жизнь. Поэтому и на женщин надо смотреть иначе: как на временное развлечение, и не более того!
Такая философия вполне устраивала Гату, но только до тех пор, пока он не узнал, что Нана выходит замуж за Алсести и свадьба состоится не далее как завтра.
Убитый горем Гату не удержался и пожаловался-таки на свою нескладную судьбу Уалберу. А тот вместо слов утешения пристыдил Гату: что ж ты мол, не борешься за свою любовь!
- Но как же я могу бороться, если она выходит замуж за другого? – буквально простонал Гату.
- Бороться нужно по-мужски, - посоветовал ему Уалбер. – Если любишь, то не грех увести невесту даже из-под венца!
Он говорил это с такой страстью и с такой уверенностью, что Гату и впрямь ощутил в себе недюжинные силы для борьбы за Эмилиану.
Утром, едва рассвело, он позвонил в ее дверь, готовый горы своротить или, наоборот, воздвигнуть их на пути к той церкви, где Нана собиралась обвенчаться с Алсести.
Накануне ночью Нана не сомкнула глаз, испытывая необъяснимый страх перед неумолимо надвигающимся событием, которое должно было круто изменить ее жизнь. Всю ночь она ругала себя за то, что пошла на поводу у Алсести, согласившись обвенчаться с ним. Но отступать уже было поздно, и оставалось только безропотно ждать утра. Единственное, что просто необходимо было сделать в данной ситуации, - это поспать, чтобы не выглядеть завтра на десять лет старше своего престарелого жениха. Но уснуть ей не удалось даже со снотворным.
И вот теперь Нана – бледная, с воспаленными от бессонницы глазами – пошла открывать дверь, мысленно проклиная все на свете: и предстоящую свадьбу, и собственную глупость, и этого раннего шального визитера, который, вероятнее всего, ошибся адресом.
Но за дверью стоял Гату, и, увидев его, Нана спросила изумленно:
- Ты что, пришел пожелать мне счастья перед свадьбой?
Гату, не дожидаясь приглашения, смело переступил через порог и лишь после этого ответил:
- Нет, я пришел, чтобы удержать тебя от непростительной ошибки – от твоей дурацкой свадьбы!
- Ты с ума сошел!
- Нет, я точно знаю, что должен поступить именно так!
Подхватив свою Эмилиану на руки, он решительно понес ее в спальню.
- Отпусти! Ты не имеешь права!.. Я сегодня иду под венец! – попыталась воспротивиться она, но под напором Гату очень скоро умолкла.
Женинья, ставшая невольной свидетельницей вероломного вторжения Гату, была ошеломлена. Ну и нравы! Ну и страсти! Что же будет дальше?..
Ей пришлось больше часа теряться в догадках, пока Нана и Гату наконец не вышли из спальни.
- Ну вот, - беспомощно развела руками Нана, - как я посмотрю теперь в глаза Алсести?
- Тебе вовсе не обязательно смотреть в его глаза, потому что свадьба отменяется! – нагло заявил Гату. – Позвони ему и скажи, что любишь другого.
- Нет, это не любовь. Я просто потеряла голову!..
- Да? Так это ж замечательно! – вновь воспламенился Гату и, не обращая внимания на Женинью, принялся страстно целовать Нану.
Она в какой-то момент сумела отстраниться от него, а затем вдруг сама же потащила Гату обратно в спальню.
Боясь, что ее может хватить удар, Женинья поспешила к себе в комнату – пить лекарства.
Прошло еще довольно много времени, прежде чем она робко постучалась в спальню к подруге:
- Извини, Нана... Тут звонит Алсести... Он уже едет в церковь и просит тебя не опаздывать. Что ему ответить?
- Скажи, что я тоже выезжаю! – крикнула из-за двери Нана.
- Ты хорошо подумала? – спросила на всякий случай Женинья.
- Тут уже некогда думать! Надо одеваться и ехать! – ответила Нана, выбежав из спальни.
Гату, успевший поверить в свою победу, на какое-то мгновение растерялся и – упустил инициативу. А Нане понадобилось всего лишь несколько минут на то, чтобы облачиться в свадебный наряд и выпорхнуть из дома, подхватив под руку Женинью.
Гату ничего не оставалось, как выйти вслед за ними и захлопнуть дверь.
Но, как ни странно, побежденным он себя не чувствовал. Наоборот, Гату вдруг понял, что главное сражение за свою любовь он выиграл, и свадьба Наны и Алсести сегодня не состоится. Поэтому он спокойно поехал в бар и стал ждать какого-нибудь посетителя, который расскажет ему о скандале, случившемся в церкви во время венчания.
Откуда у Гату была эта уверенность, он не знал и не смог бы подкрепить ее какими-либо аргументами. Но скандал и в самом деле случился.
Уже подъезжая к церкви, Нана вдруг вспомнила о своей внешности.
- Я даже в зеркало не посмотрела! Женинья, скажи честно: можно в таком виде появиться на людях?
- Можно! – ответила та. – У тебя глаза горят, как у двадцатилетней! Гату подействовал на тебя лучше всякой косметики!
- Господи, что ж я делаю? – опомнилась Нана. – Может, повернем обратно?
- Поздно! Мы уже приехали, - вынуждена была огорчить ее Женинья. – Теперь тебе придется лично извиняться перед женихом и гостями.
- Да-да, - рассеянно произнесла Нана.
Однако, выйдя из машины, она не смогла объявить гостям и свидетелям, что отменяет венчание: не хватило духу.
Под руку с Валдомиру, в сопровождении нарядных детишек – Пати и Рафаэла, а также целой свиты друзей и подруг Нана вошла в церковь, где ее уже ждал взволнованный жених.
Затем она как во сне стояла рядом с Алсести у алтаря, но ничего не видела и не слышала. Священнику пришлось два раза спрашивать у нее, согласна ли она взять в мужья Алсести. Однако Нане и этого было мало. В какой-то момент очнувшись, она попросила падре повторить вопрос.
У того от изумления брови поползли кверху, а челюсть, наоборот, вниз. Но он быстро взял себя в руки и выполнил просьбу невесты.
Услышав, наконец, чего от нее хотят, Нана замешкалась с ответом, а потом вдруг обратилась к священнику, сразив его наповал:
- Извините, падре, мне надо ненадолго отлучиться... в дамскую комнату!
И, не дожидаясь разрешения, быстро проскользнула в какую-то боковую дверь.
Ропот изумления, пронесшийся среди гостей, гулко отозвался под высокими сводами церкви.
Женинья бросилась вслед за Наной. Элеонор принялась утешать Алсести. Валдомиру счел необходимым извиниться перед священником.
Спустя некоторое время вернулась смущенная Женинья и, выполняя просьбу Наны, сообщила, что невеста сидит в туалете, потому что ей внезапно стало плохо.
- Так может, надо вызвать врача? – обеспокоился Алсести.
- Не надо! – твердо произнести Женинья. – Она сказала, что сама так или иначе справится с этой проблемой.
Алсести попросил гостей и священника подождать, пока вернется невеста.
А Нана тем временем действительно сидела в туалете и отчаянно шептала:
- Господи, помоги! Подскажи, что делать!
Но вместо Лика Господнего она видела пытающее страстью лицо Гату и слышала его уверенный голос: «Пойди к своему жениху и скажи, что ты любишь другого!» Такой совет Нану не устраивал, и она продолжала творить молитву до тех пор, пока не услышала громкий стук в дверь и мужские голоса, среди которых явственно различался голос Алсести.
- Нана, ты жива? Отзовись! – кричал он громче всех. – Я уже послал за доктором.
- Господи, не допусти позора! – взмолилась Нана в последний раз и наконец увидела перед собой окошко, на которое до той поры не обращала внимания.
«Вот же он, выход!» - подумала она и, открыв окно, выпрыгнула из туалета прямо на улицу.
Затем села в свою машину и, облегченно вздохнув, поехала домой.
Валдомиру между тем вышиб дверь и – не поверил своим глазам: кабинка пуста, окно распахнуто...
- Посмотри, на месте ли ее машина, - шепнул он Фигейре.
Тот выглянул в окно и доложил:
- Уехала!
- Тогда выведи Алсести через задний двор и отвези его домой, - распорядился Валдомиру. – А я пойду извиняться перед гостями.

Спасая Алсести от окончательного позора, Фигейра сам неожиданно попал в переплет, потому что у ворот церкви столкнулся с Карлотой и... Жилванией.
- Алвару! – бросилась к нему Карлота. – Где Женинья и Валдомиру? Мы пришли за ними, потому что Фортунату попал в реанимацию!
- Что с ним? – встревожился Фигейра.
- Точно не знаю. Не исключено, что он лишился рассудка. Представляешь, вышел из дома в тапочках, в пижаме. Нашли его под мостом, насквозь промокшего. Похоже, он пытался утопиться...
- Но, слава Богу, он жив? И, насколько я понял, в сознании? – прервал ее Фигейра.
- Да.
- В таком случае, извини меня, Карлота. Я должен отвезти домой дядю Алсести. У нас тут тоже несчастье приключилось – свадьба сорвалась. Женинья и Валдомиру еще в церкви, ты найди их сама. И ты, Жилвания, тоже прости меня. Сегодня я позвоню тебе и все объясню.
- Можешь не утруждать! Я и так все поняла, - отрезала она. – Комедиант несчастный!
На том они и разошлись. Фигейра повез домой едва державшегося на ногах Алсести. А Жилвания вместе с Карлотой направились в церковь – уговаривать Женинью хотя бы теперь простить Фортунату и поехать к нему в больницу.
- Я же говорил тебе, что он действительно может покончить с собой! – разгневался на Женинью Валдомиру. – А ты все выдерживала характер! Едем сейчас же в больницу, пока он еще жив!
- Ой, только бы он там еще чего-нибудь не натворил! – заголосила Женинья. – Вези меня к нему быстрее, Валдомиру!
- А мне, наверное, придется съездить к моей подруге Нане, - сказала Марсии Элеонор. – А то я не знаю, что говорить дяде Алсести и как его утешать. Хорошо, хоть Марселу в отъезде и не видит нашего семейного позора!
Марсия при упоминании о Марселу поморщилась, но в такой трудный для всех момент не стала спорить с матерью по поводу ее избранника.
Элеонор поехала к Нане, уверенная в том, что там уже успела добраться до дома.
Нана вышла к ней, обернутая банным полотенцем.
- Извини, я только что из душа. Посиди здесь, пока я закрою воду и надену халат.
- Ты только дверь в ванной не запирай! А то еще опять сбежишь через окно, - мрачно пошутила Элеонор.
Потом, когда Нана все ей рассказала, Элеонор спросила ее:
- Теперь ты выйдешь замуж за Гату?
- Нет! – огорошила ее своим ответом Нана. – Сегодня я поняла, что больше никогда не предстану перед алтарем. Не мое это дело! Понимаешь? Если я ухитрилась оставаться незамужней до сих пор, то и остаток жизни проведу, не вступая в брак.
- А как же Гату? Насколько я поняла, ты его любишь?
- Это страсть, а не любовь, - пояснила Нана. – И ее лучше всего поддерживать, не связывая друг друга брачными обязательствами.

Глава 27
Скандал, связанный с использованием пиратских программ, закончился тем, что «Мармореалу» официально был назначен штраф, исчислявшийся несколькими миллионами реалов.
Режина, конечно же, хотела выплатить его из средств компании, но совет директоров единодушно проголосовал за то, чтобы она расплатилась за столь грубую ошибку собственными деньгами, имеющимися на ее личном счету.
Режину такой вариант, естественно, не устроил. Она стала думать, где достать деньги, и тут как нельзя кстати ей припомнились слова Барони о пропавших бриллиантах.
Вызвав к себе Фарию, Режина попросила его раздобыть копию уголовного дела об убийстве Клариси.
- Но где же я его раздобуду?! – изумился такой просьбе Фария.
- В полиции! Я знаю, у тебя там есть знакомые, всегда готовые оказать подобную услугу за хорошее вознаграждение. А это я им гарантирую!
- Но зачем вам понадобились эти документы? – не удержался от вопроса Фария.
- Понадобились... – весьма туманно ответила Режина.
Спустя несколько дней Фария вручил ей папку со следственными протоколами и другими документами по делу об убийстве Клариси.
Режина отсняла еще одну копию для Барони. Он взял папку, но сказал, что уезжает в Бельгию – всего на пару дней, по делам.
Он действительно готовился к поездке в Бельгию, где его ждал клиент, для которого Элизеу писал копию с картины Дали. Клиент, разумеется, не знал, что Барони намеревается всучить ему фальшивку, и платить как за подлинник.
- Мне очень жаль, но я не могу взять тебя с собой, - сказал Барони Элеонор. – У меня там будет много работы.
- Да я бы сейчас и не смогла поехать, - ответила она. – Ты же знаешь, что Мария-Антония родила дочку. Обе чувствуют себя неплохо, но мне все равно не хотелось бы никуда уезжать, пока их не выпишут из клиники.
- Ну вот видишь, как все хорошо разрешилось, - улыбнулся ей Барони. – Я вернусь дня через три, мы отпразднуем рождение твоей внучки, а потом уедем за границу, где и поженимся. Откладывать это на более поздний срок я не намерен. А ты?
- Я буду счастлива соединить свою жизнь с твоей! Возвращайся поскорее. Мне будет очень недоставать тебя.
В тот же день Элеонор вместе с Марсией навещала в клинике Марию-Антонию и не удержалась – рассказала дочерям о своей радости:
- Я выйду замуж за Марселу, как только он вернется из Европы! Но никакой свадьбы не будет, вы уж не обижайтесь. Мы просто поедем с ним в заграничное путешествие и там поженимся.
- Но почему? – удивилась Мария-Антония. – Разве ты не хочешь, чтобы мы были рядом с тобой в такой радостный для тебя день? Можно ведь собрать только самых близких...
- Это была не моя идея. Марселу так захотел, - смущенно пояснила Элеонор. – А я не стала ему перечить. Это же не принципиальный вопрос, из-за которого стоит ломать копья, правда? А когда мы вернемся из путешествия, то отпразднуем наше обручение в семейном кругу.
Марсия молчала, не участвуя в разговоре матери с сестрой. Она понимала, что решающий час пробил! Надо во что бы то ни стало предотвратить катастрофу! Любыми средствами, любой ценой. Уговоры тут не помогут – Марсия в этом уже убедилась: говорить с матерью о Барони можно только в восторженных тонах, других она не приемлет. Значит, спасать ее надо как-то иначе.
- А в какую страну летит Марселу? – спросила она у Элеонор, еще не зная, зачем ей нужна эта информация и как ее можно использовать.
- В Бельгию. Он улетает завтра и вернется через три дня. Так что ваша мама выйдет замуж уже совсем скоро!
«Нет, мамочка, ты не станешь женой этого чудовища, я спасу тебя!» - мысленно пообещала ей Марсия.
Она знала, что Элизеу закончил копию Дали и отдал ее Барони, который собирается отвезти эту подделку в Бельгию.
Придя домой, Марсия поделилась своей догадкой с Элизеу, и он припомнил, что слышал от Барони, будто картину Дали у него хотел купить какой-то бельгиец.
- Мы должны остановить Барони! – решительно заявила Марсия. – Иначе он погубит и маму, и тебя. Пойдем в полицию!
- Нет! – воспротивился Элизеу. – Я снабдил эту копию миной замедленного действия: под тонким слоем краски поставил свою подпись – Элизеу Виейра. Первая же, самая поверхностная экспертиза обнаружит мой автограф, и тогда Барони попадется с поличным. Ему придется отвечать за то, что пытался продать копию по цене подлинника.
- Но ты же сам говорил, что Барони находит таких покупателей, которым и в голову не приходит отдавать твои подделки на экспертизу, - возразила Марсия. – Поэтому он и на сей раз выйдет сухим из воды. Преспокойно вернется в Рио, женится на маме, а тебя заставит писать для него очередную копию. Нет, я не могу этого допустить!
И Марсия пошла за советом к Уалберу.
Выслушав ее, он пришел к выводу, что надо все-таки звонить в полицию.
- Элизеу не дозрел до того, чтобы пойти с повинной, но мы не можем из-за этого подвергать опасности Элеонор. Даже если Элизеу признается ей, что это он изготовил ту копию Караваджо, Элеонор ему не поверит. А Барони обязательно выкрутится – скажет, что и сам не сумел разглядеть подделки.
- Да, только полицейские смогут доказать маме, что Барони – мошенник, если поймают его с поличным, - согласилась Марсия. – А Элизеу в этом случае будет абсолютно чист, так как его замаскированный автограф поможет им изобличить Барони.

Барони был задержан в аэропорту во время таможенного досмотра, прямо на глазах у провожавшей его Элеонор.
- Не волнуйся, это всего лишь недоразумение, сейчас все выясниться, - бросил он ей, когда двое агентов федеральной полиции уводили его в специальную комнату для более детального досмотра.
Элеонор осталась ждать его в зале ожидания, и тут к ней подошли Марсия и Уалбер.
- Как вы здесь оказались? – удивилась она.
- Мы пришли поддержать тебя, - ответила Марсия, пока что не вдаваясь в подробности.
А тем временем комиссар Ромальу допрашивал Марселу Барони.
- В декларации вы заявили, что вывозите из страны картину молодого художника Элизеу Виейры. Так?
- Да, я приобрел ее у автора и купчую предъявил на таможне вместе с заключением эксперта о рыночной стоимости этой картины. Таможенную пошлину тоже уплатил сполна. Не понимаю, какие у вас ко мне могут быть претензии, - бойко отвечал Барони.
- У нас есть сведения, что под холстом Элизеу Виейры спрятано другое полотно – Сальвадора Дали! – пояснил Ромальу. – Что вы скажете на это?
- Ну, если вы предъявляете мне такие обвинения, то я вынужден пригласить сюда моего адвоката!
- Разумное решение. Адвокат вам очень даже понадобится, - сказал Ромальу и, аккуратно надрезав холст Элизеу, отогнул уголок, из-под которого стала видна спрятанная копия Дали.
- Это всего лишь копия! Можете отдать ее на экспертизу! – выкрикнул припертый к стенке Барони.
- Разумеется, отдадим. И привлечем вам к ответственности за продажу фальшивых полотен под видом подлинников!
- У вас нет доказательств, что я продавал их по цене подлинников, - парировал Барони, однако Ромальу это не смутило.
- Кое-что у нас уже имеется, - сказал он, - а остальное выяснится в ходе следствия.
Барони напрягся, пытаясь понять, блефует Ромальу или у него действительно имеются какие-то неопровержимые доказательства.
Образовалась короткая пауза, которую нарушила ворвавшаяся в комнату Элеонор.
- Я сейчас вам все объясню! – обратилась она к Ромальу. – Вы задержали ни в чем не повинного человека! Его оболгала моя дочь. Это она позвонила в полицию. Из зависти позвонила, чтобы помешать моему счастью!
- Мама, успокойся, пожалуйста, - сказала вошедшая вслед за ней Марсия. – Нас просят выйти. Здесь не место для семейных ссор.
В этот момент Элеонор увидела надрезанную картину Элизеу, из-под которой проглядывала известная картина Дали, и все сама поняла. Марсия и Уалбер вывели ее оттуда в состоянии, близком к обмороку.
Потом, когда Элеонор немного оправилась от шока, Марсия рассказала ей все, что знала о неблаговидных деяниях Барони. А Уалбер особенно напирал на то, что этот мошенник и мистификатор – слуга дьявола.
Элеонор безутешно плакала.
Ромальу же продолжал вести дознание.
- Итак, вы утверждаете, что пытались нелегально вывезти копию с картины Дали?
- Да, - подтвердил Барони.
- А мы после поступившего к нам сигнала прослушали ваш телефонный разговор с бельгийским покупателем. И с помощью брюссельских коллег установили имя этого человека. Он пояснил, что заключил с вами договор о покупке подлинника, а вовсе не копии Дали, о чем свидетельствует и чек, выписанный им на ваше имя в качестве предоплаты. За эту сумму можно купить сто таких фальшивок!
Ромальу показал Барони копии договора и чека, полученные из Бельгии по факсу.
Это уже были неоспоримые доказательства, и Барони пришлось срочно менять тактику.
- Да, я признаю, что пытался нелегально провезти через границу подлинного Дали! По крайней мере я купил эту картину как подлинник – для моего бельгийского клиента. У вас нет оснований инкриминировать мне продажу фальшивых полотен, то есть мошенничество в особо крупных размерах. Вы можете привлечь меня только за нарушение таможенных правил и сокрытие дохода от продажи подлинной картины!
- Нет, он лжет! – заявил вошедший в комнату Элизеу, который лишь теперь дозрел до того, чтобы во всем признаться полиции. – Эту копию с картины Дали делал я! По заказу сеньора Барони! И еще две подделки на моей совести!
- Разве вы не видите, что у парня не все в порядке с головой? – обратился к Ромальу Барони. – Он согласен оговорить себя и впутаться в дурную историю, лишь бы о нем написали в газетах!
- Вы не считали меня ненормальным, когда заставляли изготавливать фальшивки! – гневно ответил ему Элизеу. – Теперь я положу конец этому шантажу. Господин комиссар, просветите картину на рентгене. Вы увидите, как под автографом Сальвадора Дали проступит другая подпись – Элизеу Виейра!
- Щенок! Мерзавец! – не сдержал своих эмоций Барони, устремив на Элизеу испепеляющий взгляд.
У Элизеу тотчас же закружилась голова и тошнота подступила к горлу... Как сквозь сон он услышал еще одно обвинение, предъявлено Барони комиссаром:
- Мы сделали запрос о Марселу Барони и получили из Венеции его фотографию. Видите? Здесь изображен совершенно другой человек, нисколько на вас не похожий. Теперь нам нужно установить, кто же вы и каково ваше подлинное имя.
Эту фразу комиссара услышала Элеонор, на сей раз прорвавшаяся сюда в надежде помочь Элизеу.
Но помощь потребовалась ей самой, потом что от услышанного у нее подкосились ноги.
Немного погодя, когда Элеонор оправилась от очередного шока, она сказала Уалберу и Марсии:
- Этот человек занял место настоящего Марселу Барони!.. Одному Богу известно, как такое могло случиться!..
- Не Богу, а дьяволу, - поправил ее Уалбер. – Потому что этот тип – служитель Зла.
Предварительный допрос тем временем закончился, и так называемый Марселу Барони получил возможность лично объясниться с Элеонор.
- Сейчас меня повезут в Галерею – будут делать там обыск, а потом – в полицию, снимать отпечатки пальцев, - сказал он. – Прости, я не всегда был с тобой откровенен. Но я искренне любил и люблю тебя! Когда все это утрясется, мы с тобой еще будем счастливы!
- Не смей говорить мне о любви! Забудь, что мы были знакомы! – выкрикнула Элеонор и бросилась бежать от него как от прокаженного.
Уалбер догнал ее, и она горько заплакала, уткнувшись ему в плечо.
А Марсия тем временем прощалась с Элизеу, которого тоже увозили в полицию.
- Я думаю, они учтут твои добровольные показания и скоро отпустят, - говорила она. – Ты только не падай духом. Я буду ждать тебя сколько потребуется. Я люблю тебя!..

Увидев Уалбера и Марсию, ведущих под руки бледную как мел Элеонор, Режина испугалась за мать.
- Что с ней? Может, надо вызвать врача?
- Не надо, - ответила Марсия. – Мама всего лишь расстроилась из-за Марселу Барони: он оказался не тем, за кого себя выдавал.
- Ну вот! – всплеснула руками Режина. – Я же тебя предупреждала, но ты не захотела меня слушать!
- Ладно, не надо сейчас об этом, - одернула ее Марсия. – Ты, как правило, никому не доверяешь, поэтому иногда угадываешь...
- Я всегда угадываю! По крайней мере, о Барони я сразу же сказала, что он проходимец.
- Странно, - заметил вслух Уалбер. – Когда я видел вас вдвоем в «Бежи-Баия», вы были похожи на двух лучших друзей!
- У тебя есть какие-то общие дела с Марселу? – испуганно спросила Элеонор.
- Нет, конечно, - спокойно ответила Режина. – Это Уалберу мерещится невесть что на почве его занятий магией!
- Да, возможно, я и впрямь обознался, - пошел на попятную Уалбер, пощадив Элеонор.
Режина же, улучив подходящий момент, когда они с Уалбером остались одни, без свидетелей, произнесла угрожающе:
- Если ты еще хоть раз кому-то вякнешь, что видел меня с Барони, я тебя раздавлю!
- Не считай себя всесильной, - ответил ей Уалбер. – Общение с этим мнимым Барони не доведет тебя до добра!
Он ушел, а Режина мысленно задала себе вопрос, на который у нее не было ответа: «Если этот подлец не Марселу Барони, то кто же он?»

В тот же день Элизеу выпустили из-под стражи, взяв с него подписку о невыезде.
А вот Марселу Барони сумел обвести полицию вокруг пальцев! Когда его повезли в Галерею, чтобы произвести там обыск, он незаметно улизнул в потайную комнату, из которой затем бесследно исчез.
Обнаружив потайную дверь, полицейские не сразу смогли открыть ее – она была заперта на ключ изнутри.
Дверь в конце концов им пришлось взломать. Но в глухой – без единого окна – комнате Марселу не оказалось.
При этом комната была абсолютно пуста – ни мебели, ни картин, ни даже соринки на полу. Только неприятный запах паленого наполнял пространство этого странного помещения.
- Он что, сжег себя без остатка? – мрачно пошутил Ромальу.
- Я готов поклясться, что он прошмыгнул именно в эту дверь, - чуть не плача, пояснил упустивший преступника охранник.
Ромальу велел тщательно обыскать Галерею, но этот обыск ни к чему не привел: Барони словно растворился в воздухе.
Когда об этом узнал Уалбер, то сказал Марсии:
- Его забрал сам дьявол. Но он еще появится среди нас, чтобы вершить свои сатанинские дела!
Примерно так же, только в других категориях, размышлял о беглом преступнике и комиссар Ромальу, чье внимание привлекла найденная в Галерее папка с материалами дела об убийстве Клариси Рибейра. Ромальу показалось важным, что в документе чьей-то рукой были отмечены те места, где речь шла о пропавших бриллиантах.
Позвонив своему коллеге Алтаиру, Ромальу узнал от него, что Марселу Барони по делу Клариси даже косвенно не проходил.
В то же время Алтаиру высказал свою версию:
- Фальшивые картины, фальшивые бриллианты, найденные в могиле убитой... Если кто-то занимается подделкой картин, то почему бы ему не попробовать себя на поприще бриллиантов?
- Ты намекаешь на то, что этот тип знал о фальшивых бриллиантах и теперь ищет настоящие? – попросил уточнить Ромальу.
- Я только высказываю предположение, - пояснил Алтаиру. – За теми бриллиантами многие охотились. Но Барони, похоже, занят этим всерьез, если раздобыл копию уголовного дела. Надо мне внимательно изучить его пометки!

Марселу Барони появился в Галерее на следующий день после своего исчезновения.
С удовлетворением оглядев пустую комнату, в которой еще недавно совершал свои черные мессы, он отдал распоряжение Доре:
- Скажешь комиссару Ромальу, что я – не настоящий Марселу Барони. Просто я купил у него Галерею и воспользовался именем прежнего владельца. Ты узнала это от меня, но молчала, потому что я тебя соблазнил и очаровал. А теперь, когда я исчез, прошло и очарование. Поняла? Все так и скажи. Не забудь только добавить, что подлинного моего имени ты не знаешь. Договорились?
- Да, - глухо вымолвила Дора. – Я все скажу... Но мне страшно!
- Ничего не бойся. Работай себе спокойно. А я сделаю кое-какие дела и потом заберу тебя отсюда.     

Глава 28
Поскольку убийство Клариси было тесно связано с другим преступлением – кражей бриллиантов и подменой их на фальшивые, то дело это оставалось по-прежнему не закрытым. По этой причине и Валдомиру получил только часть наследства – акции Клариси, но не ее имущество.
Квартира, в которой прежде жила Клариси, все еще стояла опечатанной, ее нельзя было ни сдать внаем, ни продать. А арендную плату все равно приходилось вносить, и делал это Клаудиу, на чье имя по доверенности была оформлена квартира Клариси.
Как человек совестливый и законопослушный, он исправно, в строго определенный срок выкладывал деньги из собственного кармана, чтобы не наращивать пеню. Но в конце концов ему это надоело, и он, преодолевая смущение, очередной платеж предложил оплатить Валдомиру, который все равно когда-нибудь должен был получить данную квартиру по наследству.
Валдомиру взял на себя обязательства по оплате и в беседе с Сандовалом посетовал на то, что в этой квартире нельзя поселиться.
- Мне бы она сейчас пришлась очень кстати, потому что я фактически не имею собственного жилища. Ты бы оборудовал тут какой-нибудь топчанчик, чтобы я мог ночевать у себя в кабинете.
- Маетесь вы дурью! – проворчал в ответ Сандовал.
- Нет, мне действительно негде жить, - нисколько не обидевшись на старика, сказал Валдомиру. – В последние дни я ночевал у Фортунату. Но вчера Женинья привезла его домой из больницы. Я не хочу их стеснять.
- Выходит, дона Женинья простила его?
- Да. Она при мне сказала Фортунату в больнице: «Я бы не простила тебе только одного – если бы ты сейчас умер. А все остальное – прощаю!»
- Вот видите, все друг друга прощают и в конце концов мирятся, - назидательно промолвил Сандовал. – Только вы упорствуете. Вместо того чтобы устраиваться тут на топчане, шли бы в свою квартиру, к своей любимой женщине, к своему ребенку, который хоть и не родился еще, но в отцовском присутствии нуждается уже сейчас!
- А не слишком ли много ты на себя берешь? – одернул его Валдомиру. – Твое дело – установить здесь топчан. А в своей личной жизни я сам как-нибудь разберусь!
Однако старания Сандовала все же не пропали даром, потому что после работы Валдомиру поехал прямо к Лавинии.
- Можно, я войду! Мне надо взять тут кое-какие вещи, - пояснил он цель своего приезда.
Лавиния поняла, что это лишь предлог, и с интересом ждала, что будет дальше.
- Ты можешь жить тут сколько угодно, - сказал между тем Валдомиру. – Я теперь вообще сюда приходить не буду – Сандовал оборудовал мне уголок на фабрике...
Лавинии стало жалко его. Помимо собственной воли она смотрела на Валдомиру с нежностью и сочувствием.
А он, перехватив этот взгляд, растрогался и неожиданно для нее спросил:
- Ты правда меня любишь?
Застигнутая врасплох, Лавиния в ту же секунду ответила:
- Да! Я не представляю своей жизни без тебя!
Ее слова упали на благодатную почву, заботливо подготовленную Сандовалом. Ради таких слов Валдомиру, в общем, и ехал сюда. Поэтому он с легкостью подчинился внезапному порыву и сам признался ей в любви:
- Я тоже не могу без тебя жить! Ты нужна мне! Я люблю тебя!
Осыпав Лавинию поцелуями, он понес ее на руках в спальню. Она не сопротивлялась, отвечая ему такими же страстными поцелуями, пока Валдомиру не сказал: «Я никуда тебя не отпущу!»
Это были обычные слова, какие в подобных случаях говорят друг другу влюбленные, но Лавинии, напуганной горьким опытом, почудился тут некий зловещий смысл. Она подумала, что Валдомиру всего лишь хочет усыпить ее бдительность, и, резко оттолкнув его, заявила:
- Не смей ко мне прикасаться! Уходи! Я не такая дура, чтобы поверить в твои признания. Это всего лишь твоя очередная уловка! Ты решил удержать меня тут любой ценой до рождения ребенка. Ты по-прежнему хочешь отобрать его у меня!
- Да ты просто психопатка! – обиделся Валдомиру. – С тобой невозможно общаться по-человечески. Ты если не врешь, так издеваешься надо мной, а чего-либо хорошего я от тебя вообще никогда не видел. И вся твоя пресловутая любовь ко мне тоже не более чем блеф! Ты мне противна, омерзительна! Прощай!
Он ушел, а Лавиния, горько рыдая, вновь вспомнила о бриллиантах. Вот бы найти их и уехать куда-нибудь подальше, где можно было бы навсегда вычеркнуть из своей жизни Валдомиру!

Припарковав машину на стоянке вблизи «Мармореала», Режина открыла дверь, чтобы выйти, но дорогу ей преградил Марселу Барони. Он был в темных очках, однако это не помешало Режине узнать его.
- Уйдите, пока я не позвала полицию! – заявила она. – С преступниками я не общаюсь!
- Тише, тише! – властно произнес Барони, не обращая внимания на ее заявление и спокойно усаживаясь на заднее сиденье. – Заводи мотор. А теперь поезжай в какое-нибудь тихое место, где можно спокойно поговорить.
- У меня нет желания с вами разговаривать!
- Оно появится, если я скажу тебе, что речь пойдет о бриллиантах.
- Ладно, поедем, - согласилась Режина.
Свернув на тихую улочку и притормозив у обочины, она выслушала Барони. Он сказал, что сейчас бриллианты нужны ему больше чем когда-либо, и попросил ее внимательно подумать над предсмертными словами Клариси, почерпнутыми им из уголовного дела.
- За мгновение до смерти она произнесла: «Пресвятая Дева Мария». Эти слова были, на мой взгляд, истолкованы слишком буквально – как обращение к Богородице, у которой умирающая искала защиты. Впрочем, не исключено, что так оно и было в действительности... И все же я прошу тебя подумать, не кроется ли тут какая-то иная информация! Вполне возможно, что Клариси, чувствуя приближающуюся смерть, обращалась вовсе не к Богородице, а всего лишь... к Аделму! Допустим, хотела сказать ему, где спрятаны бриллианты. Расспроси его подробнее. Пусть он вспомнит, с какой интонацией были произнесены эти слова. Тогда нам станет более понятным контекст...
- Я спрашивала его, - разочарованно махнула рукой Режина. – Об интонации тут вообще говорить не приходится. У Клариси уже не было сил. Она просто вымолвила эти слова на последнем издыхании – без всякой интонации.
- Но при этом она смотрела в глаза Аделму? Или взгляд ее был отрешенным?
- Насколько я помню, он говорил, что она смотрела на него. Да, точно! Он еще не переживал, что видел в ее глазах страдание и мольбу о помощи, а сделать ничего не мог.
- Ну, это уже эмоции. Ты на них не слишком сосредотачивайся, - посоветовал Барони. – А задумайся все-таки над последними словами Клариси.
Он оставил Режине номер телефона, по которому она должна была позвонить, если что-то вспомнит, и вышел из машины.
Режина вернулась в «Мармореал», закрылась у себя в кабинете и стала внимательно читать протокол допроса Аделму.
Ничего нового она оттуда не извлекла, но теперь ее не покидала уверенность в том, что Клариси действительно хотела этой фразой сообщить Аделму, где спрятаны бриллианты.
«Может быть, в иконе? – подумала Режина. Причем в какой-нибудь иконе, хорошо известной им обоим, - и Клариси, и Аделму. Возможно, она хранилась у Клариси дома, Аделму, бывая там, видел ее, они могли говорить об этой иконе. Если у нее имелась какая-то особая история...»
Режина стала припоминать, не видела ли она иконы, когда приходила к Селме и долго с ней говорила. Нет, вроде бы не видела. Хотя... Богородицу она точно видела! Только это была не икона, а статуэтка – бронзовая или гипсовая, стилизованная под бронзу!
От такой догадки Режину бросило в жар.
Она стала лихорадочно листать протоколы, проверяя, не упоминается ли там где-нибудь та статуэтка.
Потом ее окончательно одолело нетерпение. Чем рыться в этой папке, не лучше ли съездить на бывшую квартиру Клариси и попытаться проникнуть в нее! Или хотя бы разузнать, куда подевались вещи Клариси и Селмы, хранившиеся прежде в этой квартире.
Не мешкая больше ни секунды, Режина запихнула папку в ящик стола и поехала на квартиру Клариси.
Увидев, что она опечатана, Режина позвонила в дверь к соседям. Представившись дальней родственницей Клариси, сказала, что хотела бы взять на память альбом с фотографиями, но не знает, куда и кем были вывезены отсюда вещи Клариси.
- А их никто и не увозил, - сообщила соседка. – Тут все осталось на своих местах. Меня приглашали понятой, когда делали обыск. Потом при мне же опечатали дверь. Так она и стоит опечатанной до сих пор.
- Что же мне теперь делать? Идти в полицию? – растеряно произнесла Режина, продолжая оставаться в избранном ею образе.
- Я думаю, вам сначала надо повидаться с сеньором Клаудиу, - сказала соседка.
Режина изобразила полное неведение:
- Кто это такой? И чем он мне сможет помочь?
- Это бывший адвокат Клариси. Я звоню ему, когда приходят счета на оплату квартиры. Он их забирает и оплачивает.
- Да? – совершенно искренне изумилась Режина.
- Да, представьте себе! Такой благородный человек. Я могу дать вам его телефон.
- Спасибо, буду вам очень признательна.
Заполучив абсолютно не нужный ей телефон Клаудиу, Режина вернулась к машине и позвонила Марселу Барони:
- Я знаю, где спрятаны алмазы!
- Где?! – воскликнул он.
- Скажу при встрече. Сегодня вечером.

* * *
Аделму, возвращавшийся домой в сумерках, на одном из перекрестков заметил машину, которую он мог бы узнать из тысячи подобных, потому что она принадлежала Режине.
Невольно засмотревшись на машину, Аделму увидел также и севшего в нее мужчину. Это был Марселу Барони. Аделму узнал его.
Значит, Режина продолжает общаться с Барони, даже зная, что он преступник! Если до Аделму дошли слухи о том, что Барони скрывается от полиции, то Режине тем более это должно быть известно. Так какие же общие интересы могут быть у нее с этим типом? Неужели она вместе с ним затевает какое-то преступление?..
Остановив проезжавшее мимо такси, Аделму велел водителю ехать вслед за автомобилем Режины.
Анализировать, зачем он это делает, Аделму было некогда. Да и вряд ли бы он смог в том состоянии докопаться до истинной причины своего поступка. Среди побудительных мотивов, толкнувших его на преследование Режины, было все: и желание развеять возникшие подозрения в ее преступных замыслах, и возможность удержать ее от рокового шага, если бы пришлось убедиться в обратном, и – элементарная ревность. Какой из этих мотивов преобладал над остальными, разобраться было трудно, да и не так уж важно. Аделму все равно уже ехал в такси, неотступно следуя за Режиной и ее спутником.
К большому удивлению Аделму, Режина остановилась возле дома Клариси. И хотя в доме было достаточно много жильцов, Аделму не секунды не сомневался в том, что Режина и Барони направятся именно в квартиру Клариси. Он даже знал, зачем – искать бриллианты!
Его догадка оказалась верной. Осторожно прокравшись по лестнице вслед за искателями сокровищ и притаившись на площадке этажом ниже, Аделму увидел, как Барони открыл входную дверь какими-то отмычками и вместе с Режиной вошел в пустующую квартиру Клариси.
Теперь у Аделму наконец появилась возможность подумать, что делать дальше. Звонить в полицию? И потом объяснять, как и почему он оказался в доме Клариси в момент преступления?.. Нет, связываться с полицией у Аделму не было никакого желания. На своем печальном опыте он знал, чем это может для него кончиться, и поэтому не мудрствуя лукаво решил просто подождать, что будет дальше.
Тем временем Режина и Барони столкнулись с неожиданным препятствием. Войдя в квартиру, Марселу щелкнул выключателем, и свет, едва вспыхнув, тотчас же погас.
- Пробки вышибло, - сказал Барони. – Но тратить время на поиски щитка мы сейчас не будем. Лучше займемся поисками статуэтки. Ты помнишь, где она стояла?
- Да, - ответила Режина. – В гостиной.
Освещая себе дорогу с помощью зажигалки, Барони прошел в гостиную, нашел там подсвечник со свечами, зажег их. Режина осмотрелась по сторонам, но статуэтки на прежнем месте не увидела.
- Кто-то нас опередил. Статуэтка исчезла, - промолвила она упавшим голосом.
- Не спеши с выводами, - одернул ее Барони. – Ищи в других местах.
Режина сделала несколько шагов по комнате, но, споткнувшись о какой-то предмет, оказавшийся у нее под ногами, едва не упала.
Барони с подсвечником поспешил ей на помощь и вдруг воскликнул:
- Вот это да! Ты споткнулась о Богородицу!
Он поднес горящие свечи поближе к полу, и Режина увидела лежавшую там статуэтку, расколотую надвое.
- Да, это она, - подтвердила Режина. – Только бриллианты из нее уже кто-то выпотрошил... И я, кажется, догадываюсь кто!
- Ну говори! – нетерпеливо подстегнул ее Барони.
- Клаудиу, бывший адвокат Клариси. Он долго вносил плату за эту квартиру, и наверняка у него имеется ключ от нее.
- Но дверь была опломбирована, - напомнил Барони.
- Мы же не рассматривали эту пломбу. Возможно, она фальшивая, - резонно возразила Режина.
- Где живет этот Клаудиу? – спросил Барони.
- Я не знаю. У меня есть только его телефон.
- Годится! – обрадовался Барони и тотчас же позвонил Клаудиу по своему мобильному телефону.
Однако автоответчик доложил ему, что Клаудиу нет дома и найти его можно будет только завтра в офисе.
- Я знаю, где находится его офис, - сообщила Режина.
- Отлично! Значит, завтра с утра я нанесу ему визит! – сказал Барони. – А теперь пойдем отсюда.
Погасив свечи, они вышли. Входную дверь только притворили за собой, так как замок был сломан.
По их печально-озабоченным лицам Аделму понял, что бриллиантов они пока не нашли, но прекращать поиск не собираются. В то же время его удивило, почему они так скоро покинули квартиру Клариси. Аделму бы на их месте поискал подольше, пошарил бы по всем уголкам... Впрочем, ему ничто не мешает сделать это сейчас. Дверь открыта, заходи и, пожалуйста, обследуй все уголки!
Проследив за Режиной и Барони, Аделму убедился, что они уехали, и вернулся в дом.
Однако, войдя в квартиру Клариси, он окунулся в непроглядную тьму. Выключатель не сработал, и Аделму стало ясно, что квартира обесточена. А поскольку он не курил, то и зажигалки у него с собой не было. Безуспешно поискав по всей квартире спички – впотьмах, на ощупь – он поудобнее устроился в кресле и решил дождаться здесь утра.
Проснулся Аделму с рассветом. Голова болела, ноги затекли.
Умывшись холодной водой, он почувствовал себя бодрее и начал поиск. Осмотрел ящики стола, затем стал простукивать стены и шкафы, но никаких скрытых пустот, указывающих на тайник, не обнаружил и перешел к исследованию пола.
И тут ему сразу же бросились в глаза осколки статуэтки...
«Пресвятая Дева Мария», - припомнил он последние слова Клариси и понял, что она пыталась сказать ему, где спрятаны бриллианты.
«Только слишком поздно понял!» - выругал себя Аделму. Кто-то оказался гораздо догадливее. Но кто? Режина и Барони вчера ушли ни с чем. Наверняка они тоже сумели верно расшифровать слова Клариси, но увидели разбитую статуэтку и потому сразу же отсюда вышли. Теперь все стало на свои места.
Понимая, что больше ему здесь делать нечего, он вышел из квартиры и поехал в офис к Клаудиу – сказать тому о сорванной пломбе и сломанном замке, а заодно и расспросить его о разбитой статуэтки.
Но раньше всех в офисе Клаудиу оказался Марселу Барони. Он проник туда каким-то своим, одному ему доступным способом. И когда порог собственного кабинета переступил Клаудиу, Барони вышел ему навстречу, угрожая пистолетом.
- Кто вы такой? Что вам здесь нужно? – спросил Клаудиу, стараясь сохранить хладнокровие.
- Мне нужны бриллианты! – ответил Барони, зловеще усмехаясь.
- Вы сумасшедший? – догадался Клаудиу.
- Отнюдь нет, - возразил ему Барони. – Мне нужны бриллианты, которые ты, тихоня, похитил в квартире Клариси Рибейра!
- Нет, вы все-таки сумасшедший! – огорченно покачал головой Клаудиу. – Но самое ужасное не это, а то, что у вас в руках оружие. Может, вы уберете его от греха подальше?
- И не надейся! – угрожающе произнес Барони. – Я вышибу из тебя мозги, если ты добровольно не отдашь мне те камешки, что скрывала в себе гипсовая Богородица!
- Какая еще Богородица?! – возмутился Клаудиу.
- Та, что стояла в гостиной у Клариси. Ведь это ты ее разбил и забрал себе алмазы, не отпирайся!
Клаудиу, совсем уж было решивший, что попал в лапы к какому-то психически больному охотнику за сокровищами, облегченно вздохнул.
- Ах, вот вы о чем!.. О разбитой статуэтке!..
- Статуэтка мне и даром не нужна, - поправил его Барони. – Меня интересуют алмазы, которые в ней хранились, но куда-то исчезли.
- К сожалению, вы обратились не по адресу, - развел руками Клаудиу. – Я помню ту статуэтку, но впервые слышу, что в ней хранились алмазы. Вероятно, тот, кто убил дону Селму, украл и алмазы.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что комиссар полиции вызвал меня на квартиру доны Селмы после ее убийства и попросил определить, какие вещи остались на месте, а какие пропали. Я точно помню, что та статуэтка была разбита. Ее осколки валялись на полу. Но поскольку ни я, ни комиссар не знали, что в ней были спрятаны бриллианты, то мы и не придали этому особого значения. Подумаешь, разбилась какая-то гипсовая безделушка!
Барони, до той поры державший Клаудиу под прицелом, опустил пистолет. Ему стало ясно, что Клаудиу говорит правду и бриллиантов он не брал. Но где же теперь искать их?
Пока Барони соображал, что ему делать дальше, за дверью послышались шаги.
- Обо мне – ни звука! Не то пристрелю! – прошипел Барони и спрятался за шкафом.
В кабинет вошел Аделму.
- Слушай, тут такая история приключилась! – начал он, обращаясь к Клаудиу. – Ночью в квартиру Клариси ломились Режина и Марселу Барони, который скрывается от полиции. Я думаю, они искали там алмазы Валдомиру Серкейры...
Больше он ничего не смог сказать, потому что Барони ударил его по затылку рукояткой пистолета. Аделму рухнул на пол, потеряв сознание.
- А тебя я пристрелю, если поднимешь шум, - пригрозил Барони Клаудиу. – Быстро выкладывай ключ от офиса!
Клаудиу послушно выполнил его требование.
А Барони вырвал из розетки провод телефона, взял аппарат с собой и, заперев дверь снаружи, скрылся.
Аделму тем временем пришел в себя. Клаудиу объяснил ему, что тут случилось, и сказал:
- Помоги мне вышибить дверь. Я дожжен срочно сообщить обо всем Серкейре – он мой клиент.
- Нет, подожди, - остановил его Аделму. – Не говори ему пока ничего. Дай мне два дня, и я найду эти чертовы алмазы! У меня только что появилась идея, которую я должен проверить!
- Но почему ты не можешь проверить ее, скажем, в присутствии Валдомиру?
- Потому что он обвинит меня в посягательстве на его алмазы. А так я найду их ради своей сестры. Она отдаст их Валдомиру Серкейре в обмен на то, чтобы он отказался от своей навязчивой идеи отобрать у нее ребенка!

конец

Глава 4
- Боже мой! Да ты стала совсем девчонкой! – Нана восхищенно всплеснула руками, заглядевшись на загорелую, похудевшую Элеонор.
Она пришла первой, так ей не терпелось повидать свою старинную приятельницу и наконец-то посекретничать.
Элеонор довольно улыбнулась. Она и впрямь чувствовала, что сбросила лет пятнадцать, не меньше. Став любимой, сделалась молодой, и была счастлива.
- Ты приносишь мне удачу! – то и дело повторял ей Марселу в Венеции.
И почему бы ей было в это не поверить, если поездка и в самом деле оказалась на редкость удачной? Элеонор поверила.
После чуда, которое случилось с Марселу, она готова была поверить всему.
Стоило ей произнести слово «чудо», как у нее перед глазами вставали благородных очертаний колонны белого мрамора, белый каменный пол и высокие окна, смотрящие на канал. В этом чудном старинном дворце они с Марселу и поселились. Издалека он казался игрушкой. Вблизи было видно, что игрушка порядком обветшала. По белоснежному мрамору разбежались темны трещины, превратив стены в таинственное панно, которое можно было рассматривать долго-долго. Помутнели зеркала. Часы в виде танцующих пастушков и пастушек неправильно показывали время. Истерлись ступени, ведущие к резным дверям, за которыми у порога плескалась зеленоватая вода и дожидалась черная лакированная гондола с красными сиденьями.
Среди этой усталой, подернутой патиной времени роскоши Марселу и отыскал картину Караваджо. Она лежала в объемистом кованом сундуке, который занимал почти всю маленькую комнатушку при спальне, торжественно именуемую гардеробной. Кроме этого сундука, ничего более подходящего для хранения одежды в ней не было.
Когда Элеонор застыла со своими платьями в руках, недоумевая, куда бы их повесить, Марселу со смехом сказал:
- Мы будем хранить их по-старинному!
И откинул тяжелую крышку сундука.
- А тут, оказывается, что-то есть. Бархатное. Может, старинное платье? – В его голосе уже звучал азарт коллекционера.
Он наклонился и достал, но не платье, а сверток старинного бархата винного цвета. В нем и лежала картина.
Переглянувшись, они любовались ею и чувствовали себя детьми, попавшими в сокровищницу Али-Бабы. Вот тогда Марселу и сказал ей:
- Ты приносишь мне удачу!
А когда горбоносый старик итальянец, хозяин замка, равнодушно отдал им это сокровище за бесценок, прибавив: «В Венеции есть только два настоящих художника, и оба на Т – Тициан и Тинторетто», - Марселу второй раз сказал ей про удачу.
Об этой их находке написали даже в газетах. «Известный коллекционер сеньор Барони»... и прочее, и прочее. Как могла Элеонор не загордиться?
- Ну какие у вас тут новости, рассказывай! – с радостным оживлением попросила она подругу. Конечно, в Венеции она жила как в сказке, но так соскучилась по своим близким!
- Новости все у вас, у нас сплошные старости, - рассмеялась Нана. – Все это время я совсем не виделась с твоим дядюшкой Алсести. Он ведь сделал мне предложение, а потом застал у меня в гостях Гату, решил, что это мой выбор, и благородно устранился. И вот тут только я поняла, как он согревал мою жизнь своей добротой, предупредительностью, мягким юмором. Я и не подозревала, сколько он для меня значит. И вот вчера мы с ним помирились, и я так счастлива!
Глаза Наны сияли, и Элеонор еще раз от души обняла ее, вспомнив слова Марселу перед отъездом: жизненно важный выбор совершает твоя подруга!
- Поздравляю и тебя, и дядюшку! Я вижу, что не только я приношу счастье. А как себя чувствует Режина? Марсия?
- Режина чудит по-прежнему, - ответила Нана и собралась выложить свои соображения по поводу того, что творится с Марсией.
Она хотела сказать, что, по ее мнению, Марсия все еще любит Элизеу. Что с Фигейрой, хоть он хороший человек, у нее ничего не получится. Это видно хотя бы по тому, как они проходят по двору – идут племянница с дядюшкой, а не влюбленные. И пусть он ни себе, ни ей голову не морочит. Из дядюшек в мужья не прыгнешь.
Много чего хотела сказать Нана, но не успела, потому что на пороге появилась сама Марсия – сама, собственной персоной.
Элеонор кинулась к ней и расцеловала свою ненаглядную доченьку. И впервые за последнее время Марсия поцеловала ее в ответ.
- Такое несчастье, мама! – сказала она. – Иван погиб. Его только что сбила машина.
Побледневшая Элеонор закрыла лицо руками и опустилась на диван.
- Боже мой! Какое горе! Представляю, в каком состоянии Мария-Антония! Потерять мужа, ожидая ребенка! Бедная моя девочка! Марсия! Пойдем к ней! Скорее!
- Да, пойдем к ней, мама. Мне кажется, она в шоке.
Марсия не стала говорить, что страшную весть узнала из уст самой Марии-Антонии и какое странное впечатление произвела на нее новоиспеченная вдова.
Мария-Антония открыла дверь сама, поздравила мать с приездом, а когда мать принялась утешать ее, спокойно сказала:
- Да я очень рада этому, он был настоящим подлецом, обманывал меня и, как я подозреваю, обкрадывал. Так что давай не будем больше об этом. Иди спокойно домой, а то гости заждутся.
В гостиной у нее сидел незнакомый мужчина, и Элеонор с Марсией почувствовали, что они тут лишние.
Переглянувшись, они вышли.
Режина уже сидела в гостиной и ждала хозяев.
- Я думаю, что вечер нужно отменить, - сказала ей Элеонор. – Ты уже знаешь про Ивана?
- Знаю, - ответила старая дочь, - и вижу только лишний повод для праздника. У нас его никто не любил. Кстати, нужно посоветовать Марии-Антонии нанять аудитора и произвести проверку.
Элеонор содрогнулась: неужели это ее дети? Неужели маленькие веселые девочки стали жестокосердными чудовищами?
И она с радостью кинулась навстречу вошедшему Марселу.
- Ты приносишь мне удачу! – произнес он венецианский пароль, целуя расстроенную Элеонор.
- Ты нашел еще одного Караваджо? – пошутила она.
- Нет, я нашел все свои дела в отменном порядке, - ответил он. – Ты же знаешь, что я был у себя в Галерее.
Но Марселу  был не только в Галерее, он побывал и у Элизеу.
С тех пор как Жилвания рассорилась со своим женихом из-за морячки, они с Элизеу жили душа в душу и просыпались поутру в одной постели. Хотя сердца у них были не на месте и каждый вздыхал о своем сокровенном, но тем горячее они целовались, убеждая сами себя, что все у них идет очень хорошо.
Марселу был того же мнения.
- Ты читал в газетах о моей удаче? – осведомился он, поздоровавшись. – Заметки были и в бразильской прессе.
- Читал, - улыбнулся Элизеу.
- В газетах, правда, сообщалось, что я купил подлинник Караваджо, но не сообщалось, что я его продал.
- А-а, так вы его даже продали? – заинтересовался Элизеу.
- И принес тебе комиссионные. Позволь вручить.
Марселу протянул Элизеу конверт.
- Тут тридцать тысяч долларов, - прибавил он.
Глаза Элизеу вспыхнули от радости,  и он чуть было не запрыгал как ребенок.
- И долг отдам, и еще останется! Я куплю машину, и... – Глаза у него сияли.
- И сядешь за новую работу, - закончил Марселу.
- А стоит ли? – энтузиазм Элизеу мигом потух. – Дело-то опасное. С долгами я расплачусь. Денег и так много.
- Денег никогда не бывает много, - назидательно произнес Марселу. – И дело-то пустяковое. Теперь ведь тебе нужно и со мной расплатиться.
- Но Жилвания... Она же такая любопытная и вечно во все нос сует, когда прибирается. Она просто помешана на чистоте.
- Я ее займу в Галерее, она там будет торчать с утра до ночи. Времени у тебя будет предостаточно. А почему же ты не спросишь, какой будешь создавать шедевр на этот раз?
- И какой же?
- Легендарный портрет Сары Бернар Ван Донгена.
Элизеу пожал плечами – ни то, ни другое имя ничего ему не говорило.
- Имя Сары Бернар гремело по всей Европе, это была необыкновенная драматическая актриса. В шестьдесят лет она умудрилась сыграть Гамлета. Представляешь?
Если бы Элизеу знал, кто такой Гамлет, разумеется, он был бы потрясен, но он этого не знал, и просто кивнул: да, мол, очень даже представляю.
- Может быть, тебе придется прочитать Шекспира. Это английский драматург, который написал трагедию под названием «Гамлет», - со вздохом проговорил Марселу, который очень ценил невинные души, но считал своим долгом как можно быстрее расправиться с этой невинностью. – Так вот, ходили слухи, что Ван Донген написал ее портрет. Но его так никто и не видел, не обнаружился он ни после смерти Сары Бернар, ни после смерти Ван Донгена. Представляешь, какая будет сенсация, когда он вдруг найдется?
Вот это уж Элизеу мог себе представить и невольно содрогнулся.
- Денег будет столько, что всю оставшуюся жизнь ты проживешь, катаясь как сыр в масле, - вкрадчиво прибавил Марселу.
«Я сделаю это в последний раз, и только ради Марсии», - подумал про себя Элизеу.
- Вот и хорошо, что ты согласен, - подхватил сеньор Барони, доставая из кейса небольшую папку. – Я тут прихватил фотографию Сары Бернар и репродукции Ван Донгена. Осваивай материал, стиль, входи в образ. Разумеется, никому ни слова, и чтобы к приходу Жилвании на мольберте стоял какой-нибудь натюрморт.
- Да, конечно, - кивнул Элизеу, а сам уже жадно вглядывался в бледное и совсем некрасивое женское лицо на фотографиях.
«Посмотрим, что он там нарисует?» - бурчал про себя Марселу, и ему это в самом деле было интересно.
Поэтому он и пришел на вечер Элеонор в прекраснейшем расположении духа.
Вслед за Элеонор к Барони подошла Режина, ей тоже хотелось кое-что сообщить ему.
- Рад тебя видеть, дорогая, - расплылся он в широкой улыбке и, обвив рукой за талию, увлек Режину к окну.
«Только любовь и ласка могут помочь моей девочке», - подумала Элеонор, с нежностью глядя им вслед.
- Бриллианты нашлись, - начала Режина. – Они лежал в гробу Клариси, но...
- Но что же? – задал вопрос Марселу, посматривая на нее с необыкновенным лукавством.
- Отец отдал их на экспертизу, - продолжила Режина.
- И они оказались фальшивыми, - закончил с веселым смехом Барони. – Граненные стекляшки, и ничего больше.
- Откуда вы знаете? – поразилась Режина, и ей опять стало не по себе. – Я сама узнала об этом буквально полчаса назад, причем по личному каналу. А вы...
- Я тоже узнаю обо всем по личным каналам, - очень серьезно сообщил Марселу.
- Я даже согласна признать Клариси сестрой, если она была способна так заморочить всем головы, - призналась Режина с внезапным уважением.
Марселу снова засмеялся.
- Поэтому я и прошу тебя найти бриллианты. Вы друг друга стоите. Одна спрятала, другая найдет. Так что продолжай их искать. Теперь я уже согласен на половину, так что половина будет твоя.
Голова у Режины пошла кругом – не много ли событий в один день – фальшивые бриллианты, смерть Ивана, и этот интригующий разговор с Барони...
Странное чувство близости к потустороннему миру возникло у Режины. Неужели возможно общение с ним? Неужели она может узнать, где находятся бриллианты?

О том, что Иван умер, Уалбер узнал во сне. Ему приснился сон про Ивана. Он видел кладбище, надгробную плиту и надпись: Иван Силва Коэлью. А потом и самого Ивана с бледным страдающим лицом. На виске у него была кровь. Он протягивал к Уалберу руки, пытался что-то сказать, но никак не мог ничего выговорить и от этого мучился еще больше.
Проснувшись, Уалбер подумал: Ивану грозит смертельная опасность! Ему необходимо помочь!
Но в следующую минуту уже знал с какой-то потусторонней непреложностью, что все уже свершилось, что ничего ему больше не грозит, а помочь может только горячая молитва, потому что мучается Иван не на земле, а в каком-то темном промежутке между небом и землей. Мучается из-за того, что видел всегда только одного себя, никого не любил и теперь остался совсем уж один и, не умея открыть свое сердце любви, не может увидеть и милосердного Господа...

Глава 5
О смерти Ивана Валдомиру сказала Марсия, и это известие, конечно, не оставило его равнодушным. Болезненно поразило Валдомиру и то, что он звонил ему, искал его, а тот уже шаг за шагом приближался к своей гибели. Бедная Мария-Антония! Он тут же собрался и поехал к дочери.
Дорогой невольно припоминал всю историю ее замужества. Как страстно она желала выйти замуж за этого холодного и честолюбивого человека. Как они с Элеонор были против, но потом согласились. Как дочь постоянно болела, мучилась, чувствовала себя несчастной... Теперь у нее будет ребенок, и свое счастье она обретет в нем.
К своему большому изумлению, первым, кого увидел Валдомиру в доме Марии-Антонии, был щеголеватый молодой человек. Мария-Антония в нарядном платье наводила красоту. Они собирались на самый престижный в этом сезоне показ мод.
Дверь в спальню была распахнута настежь, и смятая незастеленная постель недвусмысленно говорила, что и ночь Мария-Антония провела не одна.
«Ну что ж, молодой человек в постели, наверное, лучше, чем врач около нее», - меланхолично подумал Валдомиру и осведомился:
- Могу я узнать, на каком основании вы здесь находитесь, молодой человек?
- Моя фамилия Асфора, - живо представился тот, - я мог бы назвать миллион оснований, но назову только одно – мне безумно нравится ваша дочь. Она дала мне шанс приблизиться к ней, и я был бы последним идиотом, если бы пренебрег им!
- Он мне очень помог, папа! – крикнула из будуара Мария-Антония, она водила пуховкой по лицу и придирчиво рассматривала себя в зеркале.
Вчера с ней была истерика. Хохоча и рыдая она кромсала ножницами вещи Ивана, потом свалила их  в гостиной и устроила ауто-дафе.
- Как пришел, так и уходи, - шептала она. – Здесь и духу твоего не должно остаться!
Асфору она от себя не отпустила, ей было страшно оставаться одной. А наутро она поняла, что ей очень хочется быть с ним вдвоем. Желание было обоюдным, они прекрасно провели первую половину дня, и столь же прекрасно собирались провести вторую.
- И на похороны я не пойду, - продолжала Мария-Антония из будуара. – Там не место беременным женщинам. Мне нужны положительные эмоции.
- А показ мод – это положительные эмоции? – уточнил Валдомиру.
- Конечно, - подтвердила появившаяся на пороге Мария-Антония, сияя особенной красотой беременных женщин – одухотворенной и женственной. – Между прочим, там будет выступать кузина Ивана. Она же не отменила показа из-за него. И правильно сделала. Попасть к Уинтеру в манекенщицы – большая удача. И я уверена, что вся ее семья придет на нее полюбоваться и поддержать ее. Там мы и обменяемся взаимными соболезнованиями.
Слов у Валдомиру больше не было, он молча поцеловал дочь и откланялся.
«Пусть живет как хочет, - думал он о дочери, сидя в своем кабинете, - вот только придется проследить, чтобы замуж не вышла за очередного проныру. Что бы там ни говорили, а родительский глаз определяет вернее, чего ждать от будущего».
- Мне пора заниматься делами моей семьи, - сказал он заглянувшей к нему Карлоте.
Она пришла к нему, узнав, что бриллианты оказались поддельными, чтобы как-то его поддержать Валдомиру. И была рада убедиться, что мысли его заняты совсем другим.
- А как ты собираешься это делать? – спросила она.
- Ты же знаешь, что у меня есть судебное решение о наследовании доли Клариси. Я снова законный совладелец «Мармореала» и возвращаюсь туда. Мне нужно просто проводить с ними всеми больше времени, тогда и порядка будет больше.
- Может быть, - согласилась Карлота. – Ты не очень огорчился? – все-таки не утерпела и спросила она.
- Ты о бриллиантах? – сразу понял ее Валдомиру. – Может быть, и расстроился бы, но тут произошло столько событий! Они покатились у меня из рук как горох, когда Алтаиру сказал, что это стекляшки. Понимаешь, за это время я совсем перестал на них рассчитывать. И честно сказать, не столько огорчился, сколько захотел узнать, куда же они все-таки подевались?
- А что говорит Лавиния? – прощупала почву по поводу соперницы Карлота. – Должна же она что-то говорить?
- Ничего, - пожал плечами Валдомиру, - думаю, что, если бы ей было что сказать, она бы давно уже сказала.
Лавиния же твердила одно: что будет со мной и моим ребенком? Я должна заработать нам на жизнь! Я должна обеспечить наше будущее!
Валдомиру не скрывал и от нее своего намерения заниматься делами своей семьи.
- Я в ужасе! – жаловалась Лавиния Матилди на кухне. – Мало того, что я терплю Карлоту, теперь он опять возьмет на себя всю семейку и что останется моему малышу?!
Каждый вечер, когда Валдомиру уходил наверх к Карлоте, Лавиния укладывала рядом с собой его халат, обливала его слезами и в слезах засыпала.
Как-то Валдомиру застал ее спящей с халатом в объятиях и посмеялся над ее страстью к халатам, вновь обидев до глубины души.
- А зачем ты терпишь Карлоту? – возмутилась Матилди. – Я же показала тебе, как надо браться за дело. Так что если ты ее терпишь, то, значит, тебе это нравится.
В самом деле, в ответ на привычные жалобы Лавинии, что Валдомиру снова у Карлоты, Матилди поднялась к ней и попросила сеньора Серкейру съездить за особым мармеладом, которым он когда-то угощал Лавинию и которого той страшно захотелось.
- Войдите в ее положение, - добавила она.
Валдомиру тут же сорвался с места, объездил все кондитерские и привез наконец редкий мармелад, а потом провел остаток вечера дома, любуясь, с какой жадностью поглощает вожделенные сладости Лавиния.
- И вот что я тебе скажу еще, - говорила разумная и рассудительная Матилди. – Если Валдомиру в самом деле снова станет руководить «Мармореалом», то будущее твоего ребенка будет обеспечено и волноваться тебе нечего.
- Мне виднее, - возразила Лавиния.
Женщины засиделись за разговором допоздна, и когда стали собираться домой, уже стемнело. К своему удивлению, они увидели свет в кабинете Валдомиру. Лавиния заглянула туда и увидела шефа в мужской компании за стаканом вина, уже изрядно навеселе.
- Отправляйся домой, - распорядился он, - я приду позже. У меня есть сегодня не один повод, чтобы выпить.
Валдомиру не пришел, его привели. Приятели помогли ему добраться до постели, на которую он рухнул, попрощались с изумленной Лавинией и уехали. Она поспешила в спальню и стала раздевать Валдомиру. Разве годится спать одетым? Ему нужно хорошенько отдохнуть...
Валдомиру открыл глаза. Давно Лавиния не видела такого взгляда – ласкового, проникновенного.
- Инес... – проговорил он, - Лавиния... Женщина, которую я люблю. Без которой я жить не могу.
- Спи, Валдомиру, - ласково сказала Лавиния, собираясь выйти из комнаты.
- Нет, ты никуда не уйдешь. Я не позволю тебе уйти. Что будет со мной без женщины моей мечты?
Валдомиру говорил, говорил. Слова звучали так искренне, казалось, говорит его душа, его сердце, и Лавиния не выдержала, прилегла с ним рядом. Она ответила на его поцелуи, она заснула в его объятиях.
На рассвете Валдомиру приоткрыл глаза, почувствовал обнимающую его женскую руку, увидел темную прядь и попросил:
- Пусти-ка меня, Карлота!
И вдруг понял, что это Лавиния.
- Что ты делаешь в моей постели? – возмутился он. – Как ты сюда попала?
- Ночью ты мне говорил совсем другое, - проговорила оскорбленная до глубины души Лавиния, которая ожидала совсем не такого пробуждения.
- Мало ли что я говорил! Пьян был, и только! – резко ответил Валдомиру, оделся и отправился досыпать к Карлоте.
Карлота со вздохом пустила его.
- Я поживу у тебя, - твердил Валдомиру. – Я боюсь этой женщины. Один раз я уже наделал из-за нее черт знает чего, и больше не хочу.
Карлота с горечью слушала его и молчала. Она прекрасно понимала, что Валдомиру боится самого себя, что любовь его жива, и настанет день, когда она сломает все преграды...
- Сейчас для меня главное – моя семья. В ней столько проблем. И я не хочу, чтобы Режина наделала непоправимых глупостей.
Валдомиру объяснял, а Карлота согласно кивала, хотя ей хотелось поколотить его, а заодно и Лавинию. А может быть, сделать и еще чего-нибудь похлеще. Словом, она готова была натворить кучу глупостей.
А ведь она была старше Режины...
Режине очень хотелось забыть неприятное чувство, которое появилось у нее после разговора с Марселу. Она боялась одиночества и побежала к Аделму. Аделму почувствовал, что на этот раз в ней говорит не прихоть и не каприз.
- А пойдем-ка мы с тобой куда-нибудь, - внезапно предложил он ей. – Если ты всерьез говоришь, что я тебе небезразличен, то давай привыкай к тому, что я люблю. А я очень люблю повеселиться!
Режина была счастлива.
- Подожди меня только одну минуточку, - попросила она. – Я переоденусь.
Она готова была отвезти Аделму в самый лучший ресторан Рио, веселиться так веселиться!
Когда она появилась перед ним в роскошном вечернем платье, он засмеялся.
- Ты меня не поняла, - сказал он. – Это я тебя приглашаю. Мы пойдем с тобой в мою любимую шашлычную, отлично там поедим, а потом от души попляшем.
- Мне переодеться? – покорно спросила Режина. – Ты меня подождешь?
- И так сойдет, - великодушно махнул рукой Аделму.
Ресторанчик был из тех, которые славятся своей народной кухней и музыкой и куда после полуночи заглядывают великосветские господа с дамами.
Режина уже не говорила, что ей нравится, а что не нравится, она хотела понравится Аделму, а значит, принимала все, что он ей предлагал, - тесноту, сигаретный дым, дешевое вино. Но после второго бокала она поняла, что вино очень вкусное, перченое мясо разжигает жажду, а музыка приглашает к танцу.
- Но я не знаю таких танцев, - сказала она Аделму, который уже тащил ее в круг.
- Сейчас научишься, только прижмись ко мне покрепче.
Об этом Режину можно было и не просить, она крепко прижалась к Аделму и вдруг оказалась великолепной послушной партнершей.
- Если ты и дальше будешь так хорошо вести себя, то обещаю тебе награду, - со смехом пообещал довольный Аделму.
Может быть, в первый раз в жизни Режина забыла о себе и отдалась веселью. Веселье и задор заразительны, очень скоро ее стали приглашать наперебой, и она танцевала, танцевала до упаду.
- Как же мне все тут нравится! – сказала она, едва переводя дух после очередного танца.
- А я что тебе говорил? – подмигнул Аделму. – Но нам пора!
- Погоди! – запротестовала Режина. – Я еще не хочу уходить!
- А награду получить хочешь?
- Да! А какую?
- Мы поедем с тобой в наш мотель.
Режина мгновенно вскочила и заторопилась вслед за Аделму. Сколько времени она добивалась от него ласки, чего только не делала, чтобы заставить его, принудить, а оказалось все так просто – нужно было его слушаться!
Но быть до конца послушной Режина не умела. Она не в силах была ждать еще столько времени! Подумать только, ехать до мотеля!
Словом, где-то на полпути Аделму остановил машину. Он и сам был на хорошем взводе, Режина не много потратила сил, чтобы его уговорить. И как им было хорошо вдвоем, как сладко!
Но тут в окошечко постучали полицейские и объявили, что они арестованы за оскорбление общественной нравственности.
Аделму наскоро привел себя в приличный вид, вылез и стал объясняться.
- Уж очень долго со своей девушкой не виделся, - принялся объяснять он. – Чего тут не понять, дело-то житейское. Сами тоже небось...
Полицейские заулыбались – да, конечно, и они сами тоже...
Режина протянула в окно крупную купюру.
Полицейский взял ее и улыбнулся еще шире. Инцидент был исчерпан.
- Мотайте отсюда скорее, продажные свиньи! – крикнула Режина собиравшимся отойти полицейским.
- А ну выходи, красотка! – рявкнул тот, что стоял поближе. – Ночь в участке вам точно обеспечена, голубки!

Глава 6
Мария-Антония и не подумала подойти к родне Ивана на показе мод. Эту страницу своей жизни она считала перевернутой и не собиралась перечитывать вновь. Она даже к родной матери не подошла. Элеонор и Марселу сидели в противоположном углу, и Мария-Антония только приветственно помахала им.
Если говорить честно, ей никого не хотелось видеть, кроме Асфоры, который сидел рядом с ней. И не потому, что она так уж в него влюбилась. Она и сама не знала, какие чувства испытывает к нему и чего хочет от их взаимоотношений. Но он должен был стать порогом в новую самостоятельную жизнь, к которой она так готовилась. И он же оказался с ней рядом, когда эта новая жизнь так внезапно началась. Пока он был для нее живой приметой этой новой жизни, и она не хотела, боялась с ним расстаться. Поэтому она смотрела только на подиум и совсем не смотрела туда, где сидели Уалбер и Мария дус Карму.
Уалбер не сводил глаз с Марины и изо всех сил помогал ей. Он внушал ей уверенность, снимал мандраж. Марине хлопали чаще других. Публике нравилась ее легкая танцующая походка, улыбка, изящество.
Сама Марина почувствовала себя на подиуме счастливой летящей птицей, но думала только об одном: какой же сюрприз приготовил ей Ренилду?
Она не могла пойти на матч и поболеть за него, у нее у самой было выступление, но прощаясь, он попросил:
- Смотри телевизор, увидишь кое-что интересное.
И Марина просто умирала от любопытства. После показа, не снимая последнего туалета, она прилипла к телевизору. Оказывается, Ренилду успел забить три гола, обеспечив своей команде головокружительную победу.
- Вы смотрите футбол будущего! – объявил диктор. – Вот он – наш национальный герой, надежда Бразилии!
Камера поехала прямо на Ренилду, а он, широко улыбаясь, задрал майку. Под ней оказалась другая. «Я люблю тебя, Марина!» - было написано на ней крупными буквами.
Вся Бразилия знала теперь о Марине, и она захлопала от радости в ладоши. Вот это был сюрприз так сюрприз!
Счастливая, она переодевалась, радуясь и своему удавшемуся дебюту, и успеху Ренилду. Она не знала, что в эту минуту Уалбер нуждается в помощи, любой – матери, друга, сестры...
Мария-Антония не подошла к Уалберу, зато к нему подошла Элеонор, и не одна, а с Марселу.
Предварительно Марселу осведомился у Элеонор, кто такой, этот ее старый знакомый?
- Это совершенно необыкновенный человек, - восторженно ответила она. – Он видит людей насквозь, он умеет читать будущее, он даже левитирует. Я всегда советуюсь с ним, когда принимаю важное решение.
- Я тоже хотел бы с ним посоветоваться, - проговорил Марселу.
- Я уверена, что он даст тебе прекрасный совет, - пообещала Элеонор и подвела Марселу к Уалберу.
Уалбер в ужасе посмотрел на Элеонор: неужели она не видит, с кем связалась?
Марселу протянул ему руку, Уалбер протянул свою. Его глаза сказали Марселу, что он прекрасно видит его дьявольскую сущность, и тогда Марселу крепко пожал ему руку, и Уалбер потерял сознание.
- У ясновидцев обычно такое хрупкое здоровье, - сочувственно сказал Марселу, - с ними нужно так бережно обращаться.
Элеонор бросилась приводить Уалбера в чувство, к ней присоединились дус Карму. Марселу благоразумно отошел подальше. Как только он исчез, молодой человек пришел в себя.
Элеонор облегченно вздохнула.
- Я так испугалась. Но я все понимаю. Нервы напряжены до крайности. Столько горя, столько переживаний! Поверьте, мы тоже не остались равнодушны... – говорила она.
Уалбер словно бы ее и не слышал, зато дус Карму тут же откликнулась:
- Да, горе большое, очень большое горе. Я как раз говорила сеньору Алсести, который принес нам эту горестную весть, что для всех Иван – эгоист, мало приятный человек, я ведь не обольщаюсь на его счет, но я-то помню его совсем маленьким мальчиком, таким серьезным, таким любознательным...
Глаза ее наполнились слезами, и глаза Элеонор тоже. Как бы там ни было, но погиб молодой человек, у которого столько еще было всего впереди, который мог перемениться... Он даже ребенка своего не увидел...
Обо всем этом думала Элеонор, возвращаясь домой, и ей было жаль Ивана. Она чувствовала, что нервы у нее расходились, и собиралась принять снотворное и поскорее лечь спать. Но не тут-то было. К ней постучался Аделму и сообщил, что Режина в полицейском участке, что рискует провести ночь в камере, если сейчас же не позаботиться о ее освобождении.
В подробности он входить не стал. Режину могли отпустить точно так же, как его, если бы она не кричала и не оскорбляла всех подряд.
А Элеонор не стала ни о чем расспрашивать. Со скандальным характером старшей дочери в участок можно попасть и на пустом месте.
Она тут же позвонила Фарии, но выяснилось, что тот уехал. Тогда она набрала телефон Валдомиру и попросила помочь Режине.
- Конечно-конечно, - тут же согласился он и связался с Клаудиу.
- Разумеется, поеду, и немедленно, - отозвался тот, - только очень получается забавная ситуация: в суде я выступал против сеньоры Режины, а теперь еду как ее адвокат.
- Так всегда в жизни и бывает, - философски заметил Валдомиру. – У меня будет наоборот: сегодня я ее спасаю, а завтра буду с ней бороться.
В участке они довольно долго уламывали обиженных полицейских принять от них штраф и отпустить сеньору. Наконец договоренность была достигнута, и они отправились в камеру за Режиной.
Боже! В каком виде они ее нашли – растрепанная, в рубище, она стояла на коленках и терла пол. Остальные сокамерницы, столпившись, наблюдали, как эта горластая чистоплюйка смиряет свою гордыню.
Мужчины переглянулись и порадовались, что успели вовремя. Кто знает, что еще ждало бы несчастную Режину долгой ночью?
Но, оказавшись на свободе, Режина не поблагодарила своих спасителей, наоборот, она накинулась на отца с упреками:
- Ты специально явился, чтобы порадоваться моему унижению. И не только сам явился, но еще и негра с собой притащил!
Мужчины снова переглянулись и не проронили ни слова. Связываться с этой безумной им не хотелось.
На другой день Режина бушевала в «Мармореале». Она подписала приказ об увольнении Фигейры в наказание за неповиновение.
- Ты царствуешь последние деньки, дорогая, - сказал он. – С долей Валдомиру за нами большая часть акций. Не за горами перевыборы президента.
Фигейра был расстроен гораздо больше тем, что окончательно понял: Марсия его не любит, а значит, пора перестать пользоваться ее гостеприимством. На этот день он назначил свой переезд к Алсести, так что к своему увольнению отнесся даже с юмором – подумаешь, одним перемещением больше!
О доле Валдомиру Фигейра мог бы и не напоминать, она и так была для Режины как кость в горле.
А Валдомиру очень скоро появился. Служащие встречали его радостными улыбками. Они вспоминали его директорство как золотой век и очень надеялись на его возвращение.
Сколько воспоминаний нахлынуло на Валдомиру! В стенах родного «Мармореала» он почувствовал себя счастливым.
- Ты пришел за кредитом? – сразу же опустила его на землю Режина. – Надеешься получить у нас в кредит мрамор? Не надейся. Я тебе не дам ни куска.
Она не сомневалась, что поставила отца в безвыходное положение, и тот, для того чтобы заплатить по контракту неустойку, - а Режина знала от покойного Ивана, что Валдомиру уже получил аванс, - будет вынужден продать свою часть акций.
Она торжествующе смотрела на отца.
- Ну ты, дочь, скора на расправу, - покрутил он головой.
- Если продашь акции мне, я возьму тебя обратно на работу, - пообещала она, - и оставлю в твоем ведении фабрику. Дела там пошли хорошо, так что не имеет смысла менять руководителя.
- А я ведь не за кредитом пришел, - сказал Валдомиру, - а за Марсией. Мы с ней улетаем в командировку. Я знаю другие места, где мне с удовольствием предоставят камень.
Оставив Режину с открытым ртом, Валдомиру подхватил под руку Марсию, которая финансировала его поездку по каменоломням, и они удалились.
- Ничего! Посмотрим еще, чья возьмет! – пробурчала Режина. – Не так-то велика твоя доля.
Теперь главное было привлечь на свою сторону Марию-Антонию. И тогда им сам черт не страшен.
Помириться с Марией-Антонией хотела и Адриана.
После того как она перевела на свой счет половину состояния Ивана, она стала богатой. Сказочно. Невероятно. О таком богатстве она никогда и не мечтала. И при одной мысли о нем у нее захватывало дух. Ради того чтобы сохранить его, она была готова на все. Снова стать паинькой. Разыграть кроткую овечку, которая, раскаявшись, торопится замолить грехи и выдает все тайны бывшего хозяина.
Именно так она и держалась, когда пришла Мария-Антония. Она была сама искренность, сама правдивость. Назвала все коды к счетам. Сказала, что была в курсе кое-каких финансовых махинаций, и все про них рассказала. Однако прибавила, что в последнее время Иван перестал ей доверять. Прекращал работу на компьютере, когда она входила, сам просматривал письма. Практически отстранил от дел.
Мария-Антония не пошла на сближение. Все, что было связано с покойным мужем, было ей гадко, а эта женщина вдвойне. Она высокомерно выслушала все, что ей сказала Адриана, встала и молча вышла.
Адриана почувствовала себя оплеванной. Нашла перед кем унижаться! В последнее время она стала еще обидчивее, еще чувствительнее к малейшему оттенку пренебрежения по отношению к себе. И дело было не только в Иване. На это была особая причина.
Из офиса она вышла как в воду опущенная. И тут ее под руку подхватил Лео.
- Что это с тобой? Горюешь?
- Помоги мне, - вдруг попросила она, сама не понимая, как вырвалась у нее эта просьба.
- С удовольствием, - отозвался Лео и пригласил ее сесть в машину.
Лео знал только один способ помощи и повез Адриану прямиком в мотель. Когда она поняла это ей стало еще хуже. Но отказываться было поздно и она покорно сняла с себя платье.
И не пожалела. Лео в постели оказался чудодеем. Никогда еще ей не было так хорошо с мужчиной. В порыве нежности и благодарности она поделилась с Лео и главной своей бедой.
- Не знаю, что и делать, - призналась она. – Я услышала обрывок разговора родителей и поняла что я им не родная дочь. А как в этом удостовериться, не знаю. Спросить язык не поворачивается.
- Тоже мне проблема! Требуй анализ ДНК на предмет установления отцовства, и все дела, - тут же посоветовал Лео. – А ты славная. Ты мне понравилась.
- Ты мне тоже, - призналась Адриана.
Из мотеля она вышла совсем иной женщиной, в ней появилась твердость, уверенность в себе. А из-за чего ей, собственно, переживать? Чего бояться? Она богата, молода, у нее все впереди – карьера, любовь, жизнь.
И может быть, даже хорошо, что она приемная дочь. Это раньше она переживала и ревновала свою мать к Марсии. Старалась быть лучше всех, хотела, чтобы ее любили, чтобы ею гордились. Теперь родительская любовь для нее только обуза. Она скует ее по рукам и ногам, помешает воспользоваться богатством. Но выяснить правду она должна. И она ее выяснит.
Адриана вдохнула воздух полной грудью и зажмурилась. Как это хорошо – жить!
А с Иваном она еще до конца не расквиталась. У нее ведь есть еще та самая пленка, где записано все, что он ей рассказал про ту страшную ночь, когда убили Клариси... Там становится многое ясно...
«Ты будешь гнить, гнить, а я буду жить! Жить!» - сказала она обидевшему ее Ивану и засмеялась.   

А 13 ГЛАВЫ ИЗВИНИТЕ У МЕНЯ ТОЖЕ НЕТ