А ТЕПЕРЬ КНИГА 1 В ТЕКСТОВОМ ФОРМАТЕ!!! Приятного Чтения))

Глава 1
Валдомиру Серкейра вышел из офиса своей фирмы, отворил дверь «фольксвагена», но внезапно остановился, почувствовав затылком чей-то неотступный взгляд, нацеленный на него. Валдомиру обернулся. У газетного киоска стояла молодая женщина. Полыхающие алой помадой губы, жгучие карие глаза, ярко-красная, словно горящая на темном фоне ее костюма сумка... Серкейра так же внезапно оторвался от лица женщины, уловив какое-то движение вокруг незнакомки, - два оборванца нечаянно толкнули ее. В момент толчка сумка вдруг резко сорвалась с плеча женщины и оказалась в руках хулигана. Ее истошный вопль: «Сумочка! Документы! Господи, там все!», - подтолкнул его. Крикнув: «Держите вора!», он кинулся в погоню сам, и бежал, не разбирая дороги, до тех пор, пока парень не оказался загнанным в тупик грязного переулка. Валдомиру вырвал сумку у него из рук, выругался и быстро повернул обратно.
У газетного киоска девушки не было... Глядя на его растерянное лицо, киоскер сочувственно обронил:
- Я и сам удивился. Только вы побежали, как ее и след простыл, словно эта сумка и не ее вовсе.
- Но ведь здесь документы, деньги, все... – Валдомиру расстегнул молнию сумки и вытряхнул ее содержимое. На тротуар упал тюбик губной помады.
Этот досадный своей нелепостью эпизод омрачил приподнятое настроение владельца фирмы «Мармореал» на неожиданно долгое время. Завязывая перед зеркалом галстук, он ловил себя на мысли, что пытается вспомнить лицо странной незнакомки, ее губы, голос: «Здесь все...». В дверь постучали:
- Папа, ты собрался? – В комнату вошла Режина, его старшая дочь и коммерческий директор «Мармореала».
- А где мой внук?
- Марта привезет его прямо в аэропорт. Мне не хотелось будить Рафаэла, я выехала слишком рано.
Валдомиру усмехнулся:
- Тебе не хотелось? «Не хотелось!» С каких это пор? Ты же командир в юбке. Для тебя существует только слово «надо».
Режина недовольно передернула плечами. Она не любила, когда отец так называл ее. Да, у нее твердый характер, да, она точно знает, чего стоит добиваться в этой жизни, и добьется этого любой ценой. Но какой она командир? Режина бросила взгляд в зеркал. На нее смотрели синие глаза эффектной брюнетки. Стройная фигура, точеные плечи, красивая посадка головы. Но напряженный, жесткий взгляд – женщина отметила это – не гармонировал с ее женственным обликом.
- Валдомиру, она, естественно, волнуется, ведь Рафаэл впервые полетит на самолете. – Из-за спины Режины выступил ее супруг и исполнительный директор компании Алвару Фигейра.
- Да и мне как-то не по себе. Лечу только из-за Рафаэла. Мне сейчас куда важнее и нужнее итальяшки. Но ему хочется посмотреть каменоломни, а я обещал их показать, отказываться неудобно. – Валдомиру поморщился, затягивая узел галстука.
- Я же сказала, папа, итальянцев возьму на себя. – Режина зашагала по комнате.
- Слушай, Фигейра, отчего твоя жена всегда такая серьезная? – И не ожидая ответа зятя, обратился к дочери: - Итальянцы будут настаивать на увеличении поставок камня. «Еще несколько тонн, синьоре». – Серкейра задумчиво почесал бородку, распахнул дверь и направился к лифту.
Мягко ступая по ковру, Алвару прикрыл дверь и подошел к жене. Чем он мог помочь этой сильной и уверенной в себе женщине? Он подошел сзади и слегка помассировал ей плечи, Режине были приятны движения его теплых пальцев.
- Слава Богу, уехал! Я боялась, что он передумает. – Она откинулась на спинку кресла.
- Я, честно говоря, не уверен, что тебе стоит ввязываться в это дело. Отец – далеко не подарок. Представляешь, какой скандал разразится, если он узнает о твоих делах?!
Режина улыбнулась:
- Не бойся, я все очень хорошо продумала. Шаг за шагом. Когда он вернется, итальяшек уже простынет и след, договор будет заключен, а пути назад не будет. – Она поцеловала мужа. – Сейчас или никогда!
Режина направилась в свой кабинет, Алвару же остановился в холле поздороваться с Иваном, мужем сестры Режины Антонии.
Так же как и Алвару, Иван служил в «Мармореале», руководя менеджерами по подбору кадров. В свободную минуту Иван любил неспеша обойти офис, зайти в отделы, послушать разговоры сотрудников, окинуть взглядом длинноногих секретарш. Было бы неверно сказать, что эти бесцельные на первый взгляд блуждания лишь помогали коротать рабочее время. Иван хотел быть в курсе всех дел фирмы, считая себя способным на гораздо более активное участие в ее делах. Он видел напор, с каким Режина рвалась к власти, как доказывала свое право возглавить «Мармореал», и категорически не соглашался с этим правом. «С какой, собственно говоря, стати все должно достаться ей? Антония такая же наследница, и не ее вина, что слабое здоровье не позволяет ей заниматься делами фирмы. Для этого у Антонии есть я – энергичный, хваткий, умеющий считать деньги не хуже ее сестрицы».
В последнее время ему с трудом удавалось скрывать свою неприязнь к Режине, но, зная крутой нрав тестя, Иван молчал. Однако растущий интерес к делам и разговорам свояченицы оттеснял на второй план все текущие дела и заботы. Словно чуткий локатор, настроенный на ее волну, он безошибочно уловил, что Режина затевает нечто из ряда вон выходящее. Теперь, стоя в холле и пожимая руку Алвару, он решил проверить свою догадку:
- Пятьсот тонн! Фигейра, твоя жена идет против воли отца.
- Моя жена дома. Здесь Режина  - коммерческий директор «Мармореала». И если она считает, что поставки можно увеличить, значит...
Иван наклонился к Алвару:
- Значит, она просто пользуется отсутствием хозяина.
- Послушай, пусть они разбираются сами. Он – хозяин, она коммерческий директор.
- Никогда не разберутся и не договорятся. Но представляю, какой разразится скандалище, когда Валдомиру узнает о том, что вы творите за его спиной. – Иван подмигнул Алвару. – Лично я не желал бы попасться ему под руку в тот момент.
- Да все будет в порядке, вот увидишь. – Алвару хлопнул свояка по плечу и заторопился в приемную жены, куда уже входили итальянцы.
Иван посмотрел ему вслед. «Увидим, но, надеюсь, совсем другое». На лестнице Иван столкнулся с братом и удивился, что то еще не на аэродроме. Ему стоило немалого труда убедить Валдомиру взять в путешествие на каменоломни Леонарду. Конечно, без каменоломен Лео как-нибудь обошелся, но упустить возможность познакомить брата с Марсией, младшей дочерью Серкейры, считал непростительной глупостью.
- Поторопись, если не хочешь всю жизнь быть бедным. Раскрути Марсию. Девчонка красивая и, главное, денежная. Давай бери такси и в аэропорт. В твоем распоряжении минут тридцать.

Леонарду не опоздал и даже сумел в салоне самолета устроиться поближе к Марсии. Она сидела впереди, рядом с племянником Рафаэлом, живым, подвижным мальчуганом лет пяти. Глядя на его довольную мордашку , Лео почему-то вспомнил свое не очень сытое и не очень радостное детство в доме тетки. Он исподволь начал рассматривать пассажиров спецрейса, а это были в основном родственники и друзья хозяина «Мармореала». Вот Марсия – перебросив ногу на ногу и откинув развивающиеся светлые волосы, о чем-то оживленно беседует с Фортунату – помощником и другом Валдомиру. Бретелька белого комбинезона игриво соскользнула с ее плеча, покрытого ровным золотистым загаром. Лео посмотрел на Серкейру. Расстегнув легкий пиджак фирменного костюма, - форму инженера каменоломен, и облокотясь на мягкий подлокотник кресла, Валдомиру удовлетворенно смотрел в иллюминатор. Леонарду последовал его примеру. Они пролетали над невысокими горами; густая зелень лесов, покрывавших их вершины, резко контрастировала с голыми и скалистыми склонами. По вырубленным террасам вилась шоссейная дорога, по которой вереницей тянулась колонна тяжело груженных машин. Самолет приближался к источнику богатств Валдомиру Серкейры.
На небольшом поле их встретил управляющий каменоломни и тут же предложил побывать на взрывных работах. Рафаэл завизжал от восторга, Марсия тоже согласилась с радостью: она впервые могла увидеть, как добывается их голубой гранит, и ей, пресс-секретарю Валдомиру, это знание совсем не помешает. Леонарду ничего не оставалось делать, как довольно улыбнуться и согласно кивнуть головой. Но когда они подъехали к площадке, где работали подрывники, и надели каски, ему стало как-то не по себе. Он догнал Марсию, держащую за руку Рафаэла, и шутливо поинтересовался, не боится ли она предстоящего спектакля. Вездесущий Фортунату тут же порекомендовал Лео остаться внизу. А Рафаэл с нескрываемым призрением сообщил:
- Если дедушка узнает, что ты испугался взрывов, будет звать тебя «тряпкой»!
Еонарду прибавил шагу, но не сдержался и заметил, что сеньору Валдомиру нужна публика: кто же будет аплодировать ему за подготовленный спектакль и сыгранную роль?
- Ты слишком много берешь на себя. – Марсия сорвала с плеча камеру и поймала в объектив отца.
Валдомиру преобразился. Надвинув на глаза красную каску с эмблемой фирмы, он уверенно расхаживал по участку вместе с подрывниками. Это были мгновения счастья. Кипела работа, стучали отбойные молотки, ревели тяжело груженные машины. То, что должно было произойти сегодня вечером в Доме приемов «Мармореала», законно венчало годы нелегкой работы – он получал звание «Лучший предприниматель года». А рядом с ним, с «мраморным королем», стоял внук и наследник, захотевший увидеть его мир своими глазами.
Грохнул взрыв, взметнувший в воздух фонтан камней. Когда пыль улеглась, Валдомиру подозвал внука к себе, нагнулся и подобрал с земли камень.
- Посмотри – камень как камень. Но вот сейчас мы польем на него водичкой. Смотри, смотри. Видишь, как он переливается голубым и синим. Это играет лазурь небесная с лазурью морской. – Валдомиру прижал мальчика к себе. – Сто пятьдесят километров синего камня. Тридцать метров над землей и двадцать метров под землей. Этого богатства хватит на девяносто лет. Твои дети и твои правнуки еще смогут любоваться им. Надо только не жадничать. Пусть итальянцы исходят слюной, им все мало, они хотят больше, больше, все! Запомни, сынок, двести тонн в месяц, мы добываем ровно двести тонн в месяц. И ни грамма больше!

Глава 3
Валдомиру несся по вечернему полупустынному шоссе, притормаживая лишь на светофорах. Скорость всегда помогала ему расслабить, восстановить душевное равновесие. А он так нуждался в этом после бурного объяснения с дочерьми. На одном из светофоров дверь неожиданно распахнулась и в машину со словами «Поезжайте, пожалуйста», - забралась женщина. Он попытался объяснить ей, что его автомобиль совсем не такси, но женщина не верила, указывала на счетчик, и все просила ехать быстрее, но при этом не называла адреса. Валдомиру пригляделся. Боже, с ним рядом сидела утренняя незнакомка. Правда узнать в этой растрепанной, без следа косметики, испуганной женщине яркую красотку у газетного киоска было практически невозможно. Да и как она оказалась здесь, в этом месте, в это время, в его машине?. На все расспросы Валдомиру, пытавшегося вернуть ее к событиям утра, женщина лепетала нечто совершенно бессвязное и упорно ничего не хотела вспоминать. Де, он обознался, и все тут. Единственно вразумительной была просьба не останавливаться, а ехать как можно быстрее. В какой-то момент ей удалось самой нажать на газ. Машина сделала сумасшедший вираж, но Валдомиру смог оттолкнуть ненормальную пассажирку и справится с управлением. Он затормозил под ее истошный вопль: «Не останавливайтесь! Прошу вас!
- Послушайте, дорогуша, или вы мне все объясните, или оставьте меня в покое! – Он попытался вытолкнуть ее и машины.
- Не кричите на меня. Я не прошу у вас ничего особенного, только увезите меня. Пожалуйста. Вы единственный, кто может мне помочь...
Валдомиру включил зажигание и стал выруливать, проклиная себя за слабоволие. «Опять я втягиваюсь в какую-то историю...» Он снова услышал ее крик: «Осторожно! Осторожно! Мотоцикл!». Он глянул в зеркало, из-за поворота на них несся мотоцикл. Валдомиру попытался избежать столкновения, увернулся в сторону и на скорости врезался в высокий парапет тоннеля. Машина несколько раз со скрежетом перевернулась и замерла.

Фортунату растолкал горстку зевак и пробрался к покореженной машине Валдомиру. Он и сам, пожалуй, затруднился бы объяснить, какое чувство повело его вслед за шефом. Фортунату видел, как в машину хозяина подсела женщина, как он пытался вытолкнуть ее, но вмешиваться не решался. На его глазах Валдомиру пытался избежать столкновения с мотоциклом, но в то мгновение помощник был бессилен помочь своему шефу. Теперь  верный слуга и друг молил Бога, чтобы Валдомиру Серкейра был жив.
Фортунату наклонился к боковому окну перевернутой машины, и первое, что он увидел, были открытые глаза хозяина. Фортунату осторожно вынул осколки стекла и помог другу выбраться на воздух.
- Встать можешь? Поднимайся. – Он осторожно подхватил хозяина под мышки.
Лоб Валдомиру украшала кровоточащая ссадина; белая нарядная рубашка алела кровавыми пятнами, левый рукав пиджака держался на честном слове. Поддерживаемый помощником, Серкейра уже двинулся прочь от разбитой машины, но вспомнил о пассажирке. С каждой секундой он все отчетливее понимал, что, хочется ему или нет, но он несет ответственность за кретинку, которая преследовала его целый день. Фортунату, в свою очередь, быстро сообразил: стоит только Валдомиру признать свою вину, то с вероятностью сто процентов из ста он окажется сегодня не на банкете в свою честь, а в полицейском участке. И самые распрекрасные адвокаты будут бессильны ему помочь.
- Слушай, уезжай отсюда. Все вопросы с полицией я постараюсь уладить. Предупрежу их, что ты как свидетель явишься в полицию после банкета. – Фортунату огляделся по сторонам и заторопил босса: - Давай быстрее, вон уже катит полиция. Не дай Бог, здесь найдется свидетель, который видел тебя за рулем!
- Ладно, поеду, - согласился Валдомиру, - только узнай, в какую больницу ее отправят. Позаботься, чтобы сделали все возможное. Как только освобожусь, появлюсь в полиции. – С этими словами Валдомиру направился к автомобилю Фортунату. Он совершенно не обратил внимания на девушку-мулатку, пристально наблюдавшую за ним все это время.

В Доме, а скорее во Дворце приемов фирмы «Мармореал» царило праздничное оживление. Мраморное великолепие роскошного особняка придавало наступающему событию особый смысл и особенную торжественность. В главном «колонном» зале были накрыты столы для банкета. Их разместили между мраморными колоннами, перед столами на небольшом подиуме возвышался микрофон. Все приготовления сулили небывалый по размаху праздник.
Лишь ближайшие родственники виновника торжества казались чуть более озабоченными и более взволнованными, чем предписывалось этикетом. Элеонор держалась как истинная королева. Она раскланивалась, приветствовала, пожимала протянутые руки, не забывая в суматохе подбодрить дочерей, равно переживавших и отсутствие отца и недавний скандал с ним.
При появлении доктора Алмейды, председателя Промышленной ассоциации, наградившей Валдомиру почетным званием «Лучший промышленник года», по залу пробежало небольшое волнение: все ждали, что встречать почетного гостя непременно выйдет виновник торжества. Но председателя окружили дочери Серкейру и под непринужденную светскую беседу проводили к месту за столом для почетных гостей.
Валдомиру все не было. Элеонор терялась в догадках. Она не желала задавать себе вопрос: «А если он не придет?» Но эта фраза все-таки прозвучала из уст Наны, ее лучшей подруги. «Мраморная королева» без колебаний ответила: «Он придет». И словно по мановению волшебной палочки в дверях показался Валдомиру. Вздох облегчения вырвался у Элеонор. Но вот он подошел ближе, и взгляд ее сначала остановился на кровавой ссадине, потом на рубашке в багровых пятнах, потом на испорченном пиджаке... Она не удержалась от естественного вопроса: «Что-то случилось?», хотя могла бы и не задавать его. Вид супруга однозначно свидетельствовал: случилось!
Забыв о скандале, дочери окружили отца.
- Папа! Слава Богу! – Марсия бросилась ему на шею.
- Мы так волновались! – Антония взяла его под руку.
Режина была более сдержанна:
- Что же случилось, папа?!
Валдомиру был тронут искренним волнением дочерей.
- Подробности потом. Несчастный случай. Не надо расспросов, позже расскажу все в подробностях. А теперь дайте переодеться.

Речь доктора Алмейды Валдомру слушал невнимательно. В голове крутились обрывки фраз, произнесенных незнакомкой: «Вы единственный, кто может мне помочь...», потом их вытеснили слова Режины: «Ты не вечен». Марсия нежно тронула его за плечо и прошептала:
- Где ты витаешь? Твое слово.
Валдомиру подошел к микрофону и после небольшой паузы обратился к залу:
- Мой пресс-секретарь, она же моя дочь Марсия-Эдуарда подготовила для меня настоящую речь. Но говорить по бумажке – не по мне. – Валдомиру свернул листки. – Я буду говорить от себя, чтобы вы увидели меня таким, каков я есть на самом деле, - не очень образованным и всегда поступающим по-своему. Мой советчик – мое сердце, именно оно подсказало мне дорогу к успеху. Я всегда слушал только собственное сердце, слушаю его и сейчас: оно советует мне быть откровенным...
Из зала до него донесся громкий женский голос. Он произнес еще несколько фраз, но почувствовал, что внимание гостей обращено к женщине, которая шла между сверкающими хрусталем столами. Теперь и он отчетливо слышал ее слова:
- ...аплодирую сеньору Валдомиру Серкейре. Он решил быть откровенным! Надеюсь, он будет откровенным до конца и расскажет, как час назад сбежал с места аварии и бросил в своей машине раненую девушку. Он даже не узнал, жива она или нет...
К ней кинулся охранник, но она уверенным жестом отстранила его и продолжала:
- Я – Клариси Рибейра, адвокат, представляю здесь интересы моего клиента. Сеньор Серкейра, девушка, которую вы бросили в машине, - мой клиент. И я свидетельствую, что именно вы были за рулем автомобиля, попавшего в аварию, и сбежали...
- Я никуда не сбегал, - произнес в микрофон Валдомиру. – Понимаю ваше возмущение, но зачем врываться и прерывать речь?
Девушка уже стояла перед ним, хрупкая, с копной темных вьющихся волос и огромными, на пол-лица, черными глазищами.
- Я хотела быть услышанной.
Валдомиру отошел от микрофона.
- У меня для этих целей существует адвокат.
- Я хотела говорить только с вами.
- Зачем? Чтобы унизить меня публично?
- Нет, мне нужна лишь справедливость. Простой таксист, окажись он на вашем месте, уже давал бы показания в участке. Но вы – всемогущий Валдомиру Серкейра, «мраморный король», ваше место здесь, - девушка обвела рукой праздничный зал, - а жертвы пусть остаются там...
- Закончим разговор. Я никогда не бегал от ответственности и готов дать показания в полиции. А что касается девушки, я еду в больницу прямо сейчас.
Он сошел с подиума, но при виде совершенно растерявшегося доктора Алейды, твердившего без остановки: «Как же так? Как же так?», Валдомиру вернулся к микрофону и в изысканных выражениях, обычно не свойственных ему, принес гостям извинение, закончившееся словами: «Я горд тем, что вы выбрали меня, и это высокое звание обязывает меня поступать так, как я поступаю всегда». С этими словами Валдомиру взял под руку Клариси Рибейра и вышел из зала.
В зале возникло легкое замешательство. Элеонор поняла, что ее выдержка иссякла. «На сегодня с меня хватит», - подумала она и толкнула Нану в бок.
- Уходим, этот праздник уже не для нас. – Подруги без долгих размышлений и ни с кем не прощаясь поспешили к выходу.
Нана села за руль. Накрапывал дождь, но Нана, не замечая его, неслась на огромной скорости. Лишь вспомнив, что у нее закончились сигареты, она резко затормозила у первого попавшегося бара. Элеонор не пожелала оставаться в машине и увязалась за ней. Бар шумел. Пока Нана проталкивалась к стойке и добивалась внимания от хмурого бармена, Элеонор стала рассматривать заведение. Это была обычная забегаловка, где коротали время местные забулдыги, а проезжающие мимо пытались утолить нехитрые потребности в рюмке, табаке и бутербродах. Элеонор уже направилась к выходу, но вдруг перед ней возник совершенно иной мир – мир, залитый солнцем, насыщенный цветом, наполненный радостным чувством. То была картина. Элеонор остановилась перед полотном, пытаясь осмыслить его немыслимое появление в таком месте. Она не обратила внимания, как к стойке бара, шатаясь, подошел худенький длинноволосый юноша и заплетающимся языком попросил денег за картину. Хозяин заорал, что платить за кляксу, грязную мазню, испортившую стену, он не будет.
Элеонор включилась в происходящее лишь тогда, когда юноша ткнул пальцем в поразившую ее картину и, задыхаясь, прокричал:
- Я вложил в нее душу, всего себя! Я теперь пустой...
Женщина сразу оценила точность слова «пустой» - бедность юноши была вызывающей: старенькие джинсы, ветхая футболка, брезентовая латаная куртка, из которой владелец давно вырос.
Отборная брань не утоляла злобы хозяина, он распалялся все больше; в какой-то момент он подскочил к юноше и с силой поддал ногой коробку, которую тот прижимал к себе. Картонное дно развалилось и на грязный пол выпали краски, кисти, листы с эскизами. Не удовлетворившись и этим, бармен пнул юношу и, продолжая орать, вытолкал за дверь.
Элеонор, повинуясь какому-то забытому ощущению, кинулась следом. Дождь мешал ей разглядеть юношу, она метнулась в одну, другую сторону и вдруг услышала отчаянный крик, доносившийся откуда-то сверху: «Я – дерьмовый мазила, мазила и больше никто». Она подняла голову и увидела того, кого пыталась найти. Юноша стоял на эстакаде, раскачиваясь из стороны в сторону, словно готовился к прыжку. Элеонор добежала до него и безотчетным движением прижала к себе. Он зарыдал, уткнув голову ей в плечо.
- Перестань сейчас же. Этот человек – хам! Мы сейчас уйдем отсюда, - она крепко держала его, сковывая любое движение рук, направленное к перилам эстакады.
Юноша бессвязно пролепетал:
- Простите, сеньора, простите. Не надо меня жалеть! Зачем я вам?
Элеонор почувствовала, что он нетрезв, но и это открытие не остановило ее порыв:
- Не знаю. Но туда, - она кивнула головой в сторону бара, - я тебя не пущу.
Слезы снова потекли по щекам юноши.
- Я живу здесь два месяца, и никто, никто не говорил со мной так, как вы. Я никому не нужен. – Он вырвался из объятий Элеонор и занес ногу над перилами.
Элеонор схватила его за куртку:
- Умоляю, умоляю, убери ногу с перил. Сделай это ради меня! Не смотри вниз... – Она подхватила его и потащила к лестнице. – Обопрись, я помогу тебе...
Она подтащила юношу к машине, около которой уже металась Нана с сигаретой в руке.
- Здравствуй, дорогая! – Нана скептически оглядела подошедшую к ней пару: растрепанную «мраморную королеву» и висевшего на ней обтрепанного пьяного мальчишку.
– Где ты это откопала? Я понимаю, сейчас темно, но все-таки, он не слишком ли юн?
- Ты ничего не знаешь! Он художник, его выгнали из этого бара.
- А что он делает у тебя на плече? Творчески обогащается?
- Я говорю совершенно серьезно, я только что спасла его. – Элеонор не обращала внимания на язвительный тон закадычной подруги. – Он художник, у него талант, ты видела картину в баре?
- Элеонор, очнись, какой художник? Какой талант?
- Настоящий, а он еще совсем мальчик... хотел броситься с моста под машины. – Сумбурная речь Элеонор выдавала крайнюю степень волнения.
- Замечательно, ты спасла Пикассо. А теперь посади его под куст и поехали. Я не собираюсь вмешиваться в этот бред.
- Я его не брошу, - твердо сказала Элеонор и , открыв дверцу машины, стала заталкивать туда абсолютно раскисшего от винных паров и переживаний юношу.
- В мою машину? Ты сошла с ума! – Нана отбросила в сторону недокуренную сигарету и попыталась помешать подруге. – Только не в мою машину! Нет!
Элеонор, не обращая внимания на протест Наны, усадила парня в машину, села рядом и задумчиво прошептала:
- Не брошу его ни за что!

Внезапное исчезновение Элеонор с банкета повергло в панику ее дочерей и особенно пожилого дядюшку Алсести. Ему то и дело приходили на ум различные ужасы, которые могли подстерегать двух женщин на ночной дороге. Алвару и Иван решили доехать до Дома приемов – может быть, там что-либо известно. Через час они вернулись поникшие и хмурые, сказав, что выяснили только одно – аварий на шоссе не было. Несмотря на усталость и поздний час, все продолжали сидеть в гостиной, напряженно прислушиваясь к телефону. Нервы были на пределе. Первой сдалась Антония, предложив помолиться, за что немедленно получила от Режины совет «заткнуться». Разговор не клеился, слишком много энергии было потрачено за этот бурный день.
- Надо звонить в полицию, их нет уже пять часов. – Иван снял телефонную трубку.
- Звонить в полицию? Что опять стряслось? – На пороге стоял бледный, с черными кругами под глазами Валдомиру. Он честно попытался уловить смысл в сбивчивых объяснениях дочерей, но это удавалось ему плохо. Перед глазами стояла незнакомая девушка.
Визит в больницу дался ему нелегко. Он с трудом уговорил дежурную медсестру пропустить их в палату. Девушка не спала, свернувшись калачиком, она лежала и смотрела в одну точку. Заострившийся профиль, ввалившиеся глаза, зеленоватая кожа лица, освещенного бледным светом ночника, - у Валдомиру от жалости защемило сердце. Она с трудом узнала визитеров, то есть даже не визитеров, а одного Валдомиру. С напряжением девушка припомнила отдельные мгновения их путешествия, всплыл в памяти мотоцикл, но дальше этого события она не помнила ничего. Даже собственного имени. Появление гостей привело девушку в возбуждение – она вскочила с кровати, стала рваться к двери. Валдомиру и Клариси вынуждены были вызвать медсестру.
Серкейра покинул палату с тяжелым сердцем. Жалость к девушке, вина перед ней разрастались с каждой секундой. Залитый голубоватым неестественным светом коридор, скользящие тени дежурных делали ирреальным этот мир, в котором по его вине оказалась незнакомка. Он мучился тем, что не успел сказать девушке даже то, ради чего пришел к ней. И пытаясь загладить свою вину, он произнес, словно поклялся: «Я не оставлю ее в беде, я готов сделать для нее все...». Валдомиру был слишком занят своими переживаниями и не заметил, как сверкнули черные глаза Клариси Рибейра, как по ее губам проскользнула еле заметная улыбка.
У адвоката Клариси Рибейра была тайна. Это была тайна женщины и тайна адвоката. Тайна носила мужское имя Аделму и вот уже шесть лет скрывалась за решетками 119-й камеры городской тюрьмы.
Клариси любила убийцу. Она долго сопротивлялась чувству, самоотверженно оролась с ним, беспощадно подавляла его несколько лет, но оно оказалось сильнее и женских амбиций, и профессиональной этики, запрещавшей адвокатам вступать в личные отношения с осужденными. На карту были поставлены честь и карьера. Только один выход решал все проблемы разом – освобождение Аделму. Клариси решила, что добьется этого всеми правдами и неправдами.

- Этот дождь и эта ночь, наверное, не кончатся никогда. – Нана остановила машину: ливень хлестал в окна, дворники не справлялись с потоками воды, и продолжать путь стало невозможно. – Да и куда мы, собственно говоря, едем? – Нана закурила и оглянулась на подругу. Элеонор, которая все это время оберегала сон художника и посему молчала, встрепенулась:
- Позвони моим, скажи, что мы развлекаемя.
«Еще как развлекаемся», - подумала Нана, но удержалась от комментария и молча набрала по мобильному номер Валдомиру. Трубку сняли сразу после первого гудка. Ответила Марсия, ей Нана сообщила, что они – две свободные женщины – решили немного повеселиться, благо компания подобралась на редкость приятная, и раньше утра Элеонор дома не появится. Положив трубку, Нана кивнула на спящего в объятиях подруги парня и спросила:
- Куда его?
Элеонор задумалась, проблема оказалась не из легких.
- Отвезем к Лизбелле. Пока она в отъезде, я что-нибудь придумаю.
Они подъехали к дому сестры Элеонор. «Мраморная королева» попыталась вытащить из машины спящего крепким сном юношу.
- Давай потише, - сказала Нана приглушенным голосом. – Столько знакомых вокруг – Фортунату, Женинья, Уалбер. Не хватало, чтобы нас увидели с таким грузом.
- О чем ты говоришь – на дворе глубокая ночь!
- А вдруг они просыпаются с первыми петухами?
- После праздника, какой устроил Валдомиру, - спят как убитые. – Элеонор наконец вытащила парня из машины, но ноги не держали его, и он всем телом завалился на спасительницу.
- Ты права. – Нана поправила на шее дорогое жемчужное ожерелье и подхватила юношу со своей стороны. – После таких развлечений человеку нужен либо отдых, либо врач-психиатр. Мы ждем, пока двери откроются сами собой?..
Она не успела закончить фразу, как в двери послышался скрежет открываемого ключом замка.
- Кажется, я произнесла какое-то волшебное слово.
- Просто сеньор Кловис рано просыпается.
Одетый по форме привратник не без оснований удивился появлению респектабельных дам в такое время и в таком сопровождении. Но – что значит настоящий привратник! – не моргнув глазом, открыл им дверь в квартиру Лизбеллы, зажег свет и помог уложить юношу на диван.
- Вы прекрасно присматриваете за квартирой, Кловис. Хорошо, что сестра догадалась оставить ключ именно вам. – Элеонор достала из шикарной вечерней сумочки купюру и протянула привратнику.
Нана тем временем обошла комнаты, заглянула в ванную, распахнула окно, выходящее в маленький садик.
- Хорошо, что невысоко, - резюмировала она, закуривая. – Если он все-таки очнется и захочет снова куда-нибудь спрыгнуть, максимум, что ему грозит, - вывих пальца.
- Проснется он не скоро. Сеньор Кловис, - Элеонор очаровательно улыбнулась, - об этом парне никто не должен знать. И то, что именно мы с доной Наной привезли его сюда, пусть будет нашей маленькой тайной. Да, кстати, а что с вашим Ренилду?
Привратник расцвел в улыбке и подробно рассказал падающим от усталости женщинам об успехах сына-футболиста, живущего в Голландии.
Подруги вышли на улицу, когда рассвело. «Для кого-то день  начинается, - подумала Нана, - а для нас он только что закончился».

Глава 5
Утро, начавшееся для Кловиса столь неожиданным образом, выдалось на редкость хлопотным. Всем он был сегодня нужен: то помочь жильцам донести вещи до машины, то вытащить застрявший в замочной скважине ключ. Но больше всех хлопот ему доставила Мария дус Карму – пожилая дама, мать престранного Уалбера – экстрасенса, мага, волшебника.
Она появилась на площадке перед квартирой Лизбеллы, взволнованная и мокрая, что-то тараторя про кран на кухне. Кловис, заходивший в квартиру Лизбеллы узнать, не проснулся ли парень, отвлекся на ее вопли, забыл про незапертую дверь и пошел к себе за инструментом. На верхнем этаже послышались женские голоса. Потом по лестнице застучали каблучки, и прямо перед отворенной дверью оказалась девушка. Она сделала шаг и вошла в квартиру. Кловис с инструментом в руках кинулся следом. Когда привратник узнал девушку, у него слегка отлегло от сердца. Это была Марсия – племянница Лизбеллы и дочь Элеонор. Девушка стояла, склонившись над спящим юношей.
- Сеньор Кловис, кто это?
Кловис вспомнил просьбу Элеонор.
- Сеньорита Марсия, извините меня, это мой племянник, нагрянул неожиданно... В комнате Ренилду ремонт, вчера пол лаком покрыли. Я не мог его там положить, вот и воспользовался ключами от квартиры доны Лизбеллы... Но, клянусь, завтра его здесь не будет... Я обещаю...
Марсия ничего не слышала, она смотрела на тонкие черты лица юноши, на его густые вьющиеся волосы, на длинные ресницы, на тонкие пальцы, испачканные краской. Она тихонько дотронулась до пальцев, юноша вздохнул во сне и вдруг порывисто сжал ее руку и поцеловал.
Кловис продолжал извиняться. Марсия перебила его:
- Да я не против, пусть живет.
- Но только вы не говорите об этом своей маме.
- Маме? – изумилась Марсия. – Она-то тут при чем?
- Дона Элеонор не любит беспорядка.
- Не беспокойся, Кловис. Я никому ничего не скажу.
Марсия сама не ожидала, какое впечатление на нее произведет спящий юноша. Всетак неожиданно получилось: она зашла навестить Женинью, выпила с ней чаю, съела кусочек любимого кукурузного торта и собиралась возвратится в офис. И вдруг – открытая дверь, спящий юноша, похожий на Христа. И все время, пока она добиралась до «Мармореала», у нее не выходил из головы этот странный поцелуй.
В офисе с кипой газет ее дожидался Лео. Она открыла свою небольшую комнату и пропустила Лео вперед.
- Вот, Иван просил тебе передать. – Он протянул газеты девушке.
Марсия не спеша начала просматривать прессу, потом достала ножницы и молча стала вырезать заметки о вчерашнем скандале в Доме приемов «Мармореала». Лео всячески старался привлечь ее внимание, но разговор не клеился. Только когда юноша предложил отомстить журналюгам за столь возмутительные статьи, Марсия откликнулась неожиданными для Лео словами:
- Статьи не возмутительные. Все так и было. Конечно, иронии и злобы могло быть поменьше, но в остальном – все правда.
- Да ты что, неужели такой человек, как твой отец, допустит, чтобы его так поносили?
Марсия поднялась и достала с полки папку с надписью «Пресса».
- Вот смотри. – Марсия перелистала подшивку. – В этой папке все, что писалось об отце за последние месяцы. Думаешь, там есть хвалебные отзывы? Факт, что папа сам добился всего, из простых рабочих стал владельцем крупнейшей в Бразилии каменоломни по добычи мрамора и при этом никого не обокрал, - вызывает у них недоверие и неприязнь. Если нет повода облить его грязью, то будут писать, что он невежда, невоспитанный мужлан: пожимает дамам руки вместо того, чтобы поцеловать. В нем самом, в его поступках обязательно хотят найти что-то дурное. А уж если он дал повод, как это случилось вчера, - то на нас хлынут просто потоки грязи. – Марсия взяла в руки ножницы и придвинула к себе очередную газету.
Лео, не дождавшись продолжения разговора, пошел к брату.
- Все твои старания свести меня с ней напрасны. – Лео сел на стул и закурил. – Задвинь свои планы в задний ящик.
Иван сдвинул брови так, что они сошлись на переносице в линию, под кожей заходили желваки.
- Как вы мне все надоели. Уалбер, ты, твоя сестра Марина.
- Наша сестра Марина.
Иван, не заметив реплики, продолжал:
- Гроша нет за душой, и никто ничего не желает делать. Я женился на Антонии – думаешь, легко мне это далось? Но я старался. А вы? Эта таскается по пляжам и кабакам, тратя последние деньги на короткие юбки и купальники. Ты дни напролет сидишь у телевизора и ноешь, что надоела бедность. Но хуже всех твой брат Уалбер!
- Наш брат Уалбер, - снова поправил его Леонарду.
- Даже если он и мой двоюродный брат, а его мать воспитала нас, - ничто не заставит меня подойти к нему на улице, когда он тащится навстречу, одетый черт знает как! Чем он занимается, в конце концов?! Хиромантия, магия! – В Иване клокотало давнее раздражение. – Он типичный неудачник, такая же и Марина. И вот я спрашиваю тебя: ты тоже хочешь пропасть вместе с ними? Если нет, то делай то, что говорю тебе я!
Телефонный звонок отвлек Ивана от разговора. До Лео доносились только реплики: «Да, в два часа... Понял... Нет, где Элеонор, не знаю... Хорошо. Постараюсь». В общем, Лео ничего не понял, а Иван без всяких пояснений начал по телефону разыскивать Элеонор.

Элеонор пришла на квартиру Лизбеллы и застала юношу уже бодрствующим. Он был крайне смущен вчерашними событиями, насколько он их помнил, и долго-долго извинялся. Потом представился, сказал, что зовут его Элизеу Виейра, что приехал он из Линьяреса, маленького городка в штате Эспириту-Санту. Он сирота, воспитала его сестра матери. Элизеу стеснялся, запинался, надолго замолкал, но, видя искренний интерес Элеонор, ее неподдельное участие, постепенно разговорился. История была нехитрая: мечтал учиться, стать настоящим художником. Деньги быстро закончились, голодал. Пришел в бар и предложил хозяину за еду и ночлег расписать стену. Хозяин согласился, но когда работа была закончена, вышвырнул художника на улицу. Он ночевал на скамейке в сквере... Вчера в баре его снова унизили...
Элеонор прервала рассказ:
- Я знаю, что было вчера, видела. И работу твою тоже видела. Ты знаешь, Элизеу, я в живописи немного понимаю, даже иногда устраиваю выставки для одной галереи. Твоя работа произвела на меня впечатление, она показалась мне талантливой. Я с удовольствием бы посмотрела на нее еще раз.
Они доехали до бара, который в это время пустовал. Элизеу прижался к стене, словно ожидающий казни преступник, а Элеонор, не обращая никакого внимания на человека у стойки, по-хозяйски прошлась по залу, подошла к расписанной стене и долго стояла перед ней.
- Что вы теперь скажете? – Элизеу встал рядом с ней.
- То же самое. Ты великолепно рисуешь. – Она повернулась в сторону стойки. – Правда, место для такой работы очень неудачное. Сеньор, - она обратилась к хозяину тоном «мраморной королевы», и то сразу подобострастно наклонил голову, - скоро сюда будут приходить люди, чтобы посмотреть на эту роспись. Советую принимать их как следует. Благодаря этому талантливому художнику ваш вонючий бар станет знаменитым!
Они снова сели в машину и доехали до дорогого и модного ресторана в центре города. Элизеу оглядел свой наряд и смутился, но Элеонор без колебаний уселась за столик и сделала заказ. При виде вкусной еды юноша легко преодолел смущение и с аппетитом, присущим исключительно молодым голодным людям, принялся очищать тарелку за тарелкой. Он так увлекся процессом, что на время забыл про Элеонор, смотревшую на него с радостью, как смотрят на человека, которого тебе посчастливилось осчастливить. Она давно не испытывала подобного чувства, живя в окружении людей довольных, если не сказать, пресыщенных. В какой-то момент Элизеу оторвался от еды и, обнаружив, что Элеонор ничего не ест, снова застеснялся и начал извиняться за свой неприличный аппетит. Элеонор успокоила его и, долго подбирая слова, наконец должным образом сформулировала то, что считала нужным предложить Элизеу:
- Твоя беда в том, что ты умеешь рисовать, но никто пока не понял, как хорошо ты умеешь это делать. Я хочу создать тебе все условия, ты будешь заниматься живописью, не думая больше ни о чем... А чтобы тебя не смущало такое положение, я буду брать с тебя расписки. Считай, что я даю тебе в долг. Когда станешь знаменитым и богатым, вернешь мне деньги.
- Даже если я верну вам все до сентаво, я останусь вашим должником на всю жизнь. – Элизеу был растроган и поражен неизвестно откуда свалившимся на него счастьем.
- Ты доел? Тогда пошли. Начнем заниматься делами и для начала заедем в художественный салон и купим тебе все необходимое для работы.
Элеонор рассчиталась и встала, Элизеу пошел за ней, но с полпути вернулся, забрал со стола недоеденное пирожное и со смущением произнес:
- Я никогда не ел такого вкусного, жалко оставлять.
«Какой он, в сущности, еще ребенок», - подумала Элеонор, садясь за руль»

Верный Фортунату в точности исполнил поручение хозяина  предупредил всех дочерей и зятьев Валдомиру о собрании. В свете вчерашней ссоры все это выглядело очень тревожным. Особенно заволновалась Режина. По офису уже поползли слухи, что отец ее увольняет, и у нее не было сомнений, что их источник – Иван. «Я слишком долго терплю его подлости», - с этой мыслью она вызвала к себе Адриану.
У девушки душа ушла в пятки: она предвидела, что вся эта история обернется для нее крупными неприятностями. Даже утром за завтраком она не удержалась и призналась родителям, что ксерокс с контракта по просьбе Ивана сняла она. Женинья сразу запричитала, а Фортунату посоветовал ей... притвориться мертвой. Адриана шла в кабинет Режины и горько усмехалась: в голосе сеньоры звучало столько металла, что живой ее оттуда не выпустят.
- Вот документы, которые вы просили, сеньора.
Режина не глядя отодвинула их в сторону.
- Хорошо, а теперь скажи мне, Адриана, кому ты дала копию итальянского контракта.
Адриана принялась отнекиваться, надеясь провести Режину, но та недолго слушала ее лепет. Она подошла к секретарше и с силой дернула ее за руку, да так, что у Адрианы от боли потемнело в глазах.
- Колись, не то хуже будет. Я за себя не отвечаю. Впрочем, помогу наводящим вопросом. Ты сделала это для Ивана?
- Да, он просил меня об этом... – Адриана терла больную руку.
- Твой поступок достоин наказания. Ты разгласила служебную тайну. И даже, Фортунату, который не отходит от отца, тебе уже не поможет. Я могу сейчас же уволить тебя, но не сделаю этого лишь по одной причине – ты мне понадобишься, когда я буду разговаривать с Иваном...
В кабинет вошел Алвару и сообщил, что итальянцы приехали.
- Ты хоть знаешь, как убедить их аннулировать контракт?
- А ты тоже сомневаешься в моих способностях? Подожди, увидишь!
Итальянцы уже входили в дверь, Режина заняла место во главе стола, Алвару встал за ее спиной.
Двухчасовая изматывающая беседа закончилась аннулированием контракта. Режина выполнила приказ отца.
Алвару в очередной раз восхитился умом жены, очертившей перед итальянцами круг экологических проблем, которые, несомненно, возникнут с увеличением добычи камня. «Если вы готовы принять на себя готовящийся в связи с этим грандиозный скандал и оплатить «Мармореалу» предполагаемые убытки, мы увеличим поставки. Если нет, мы будем работать в прежних объемах...». – Алвару вспомнил слова Режины и еще раз похвалил ее:
- Дорогая, ты бесподобна! Но где ты взяла отчет Экологической комиссии?
Режина устало махнула рукой:
- Господи, какой отчет, Алвару?
- Неужели ты все придумала? – Он обнял ее, заглянул в глаза и с нежностью произнес: - Ты страшная женщина, Режина Фигейра.
Режина вздохнула.
- Ты думаешь, мне легко это далось? У меня болит голова, и мне нужен массаж.
Алвару не заставил себя долго ждать и начал массировать ей плечи, шею, потом наклонился, поцеловал жену в маленькое ухо и прошептал:
- Хороший массаж может затянуться надолго. А сейчас почти два часа. Хочу до собрания посмотреть на выражение лица Ивана, когда он узнает о твоей победе. А вечером я помассирую тебя на свой лад. Договорились?
- Ловлю на слове. – Режина поцеловала его и направилась в кабинет отца. Ей тоже не терпелось увидеть выражение его лица.
Она вошла в кабинет Валдомиру без нескольких минут два. Все были в сборе, за исключением Элеонор. Валдомиру заметил это, но откладывать собрание не стал. Он пригласил Режину занять место, но она не стала садиться, а без лишних прелюдий доложила:
- Контракт аннулирован, итальянцы согласились остаться на уровне двухсот тонн. Так что я выполнила твое распоряжение. – Режина победно оглядела присутствующих. Иван, с трудом пытаясь скрыть разочарование, отвернулся к жене. Режина посмотрела на отца. Но, к ее огорчению, он оставался совершенно спокоен, словно услышанное сообщение его мало интересовало.
- Не очень задирай нос, ты всего лишь исправила свою ошибку. И упаси тебя Бог еще раз совершить подобное. – Валдомиру посмотрел на часы. – Два часа, можем начинать.

Глава 7
Эмилиана, которую все близкие звали Нана, внимательно следила за происходящим разговором. Она видела, как под напором Режины Элеонор все более и более настраивается на скандал с Валдомиру. Улучив момент, она отозвала Элеонор в сторону и, закурив очередную сигарету, спросила, как подруга решила поступить с Элизеу. Элеонор удивилась: при чем в данном случае Элизеу? Нана, по всей видимости, ждала такого ответа-вопроса и была к нему готова.
- Неужели ты не видишь, какую бучу подняли твои дочери из-за того, что Валдомиру собирается привести в дом незнакомку! А представляешь, что произойдет, когда они узнают о твоем талантливом самоубийце?
- Но я же не привожу его в дом. – Элеонор замялась. – Это совсем другое.
- А ты думала, что будет, если о твоих приключениях узнает Валдомиру? – не унималась Нана. – Представь, как он обрадуется, когда узнает, что ты посещаешь молодого юношу? Вполне может приревновать тебя. И что тогда? Мой тебе совет: не поддавайся влиянию Режины, будь хитрее и помни, что ты тоже не без греха.
- Ты предлагаешь мне смолчать? – Элеонор вскипела. – Да он бросил мне вызов. Это пощечина. Привести в дом какую-то девку. И нечего нас сравнивать. Я веду себя пристойно, мои отношения ни на секунду не вышли за рамки приличий. – Она отпила глоток вина. – Дочери правы! Я еще пока его жена и не позволю со мной так обращаться!
- Тогда перестань опекать своего «Пикассо»!
Подошла Режина, и разговор подруг оборвался.
- У меня есть замечательная идея: собраться вечером в доме отца и устроить им торжественный прием. Представляешь, они входят в темную комнату, зажигают свет, и – оп – мы хлопаем им в ладоши!
- А отец, будет ли он рад нашему появлению?
- Но мы только поприветствуем его даму, я не вижу ничего в этом плохого. – Режина улыбнулась так, что внутри у Элеонор что-то екнуло.
- Хорошо, но мне надо переодеться, - Элеонор поднялась, - я приду сразу туда.
Подруги ехали в молчании, лишь у самого дома Нана не выдержала и сказала:
- Режина – твоя дочь, понимаю, но она крутит тобой как хочет, а ты идешь у нее на поводу. Зачем тебе эта торжественная встреча?
- Не думай, что я – несмышленый ребенок, пошла у кого-то на поводу. Нет, все не так. Пусть я буду выглядеть полной дуррой, но мне самой страшно хочется там побывать и увидеть все своими глазами.
Нана промолчала, однако подумала, что и ей тоже любопытно взглянуть на гостью Валдомиру.
Единственный, кто наотрез отказался принять участие в спектакле, поставленном Режиной, был Алвару. Как ни уговаривала его жена, он был неумолим. Зато Пати моментально согласилась посмотреть на дедушкину чокнутую.

Марсия слышала, как открылась входная дверь, что-то негромко сказал отец, распахивая дверь гостиной. Щелчок выключателя. Перед ними стояли отец, темноволосая молодая женщина в светлом платье, за ней поодаль – адвокат. Марсия даже поразилась выдержке и хладнокровию отца. Он нисколько не удивился нежданным гостям, приветливо улыбнулся и поинтересовался, что заставило их всех собраться в его доме. Марсия не стала ждать, когда Режина скажет что-нибудь колкое и резкое. Она сделала шаг вперед и просто сказала:
- Мы пришли поздороваться с твоей гостьей, папа. Нам бы хотелось, чтобы она чувствовала себя хорошо и поскорее поправилась.
Марсия хотела еще что-то добавить, но Рафаэл, отцепившись от матери, прыгнул Валдомиру на шею и, обняв его, честно признался:
- А я по тебе очень соскучился, дед!
К нему присоединилась Пати, и Валдомиру, облепленный внуками, уселся около камина.
Вперед вышла Элеонор:
- Мы все достаточно хорошо воспитаны, чтобы принять гостью Валдомиру. – И протянув руку Инесс, представилась: - Я – Элеонор, жена сеньора Валдомиру.
- Очень приятно, - ответила Инесс.
Марсию поразил ее голос – низкий, глухой, лишенный каких-либо красок.
Элеонор представила своих близких. Дождавшись, когда мать закончит свою речь, слово взяла Режина. Марсия напряглась, увидя, как сузились глаза старшей сестры – так бывало всегда, когда та собиралась кого-нибудь ужалить.
- Я присоединяюсь ко всем добрым словам и пожеланиям. Но хотелось бы узнать, как долго продлится ваше пребывание?
Валдомиру спустил детей с колен и вмешался в разговор:
- Она будет здесь, пока не поправится. – Его ответ был категоричен. – А сколько на это уйдет времени – неизвестно. Надо будет консультироваться с врачами. Вот сегодня, например, она вспомнила свое имя – Инес. И это неплохо, значит, усилия не напрасны.
Инесс, до сих пор не участвовавшая в разговоре, заговорила:
- Я и дальше буду стараться. Изо всех сил. Очень надеюсь, что я скоро поправлюсь и перестану быть обузой для вас, сеньор, - она слегка поклонилась Валдомиру, - и для вашей семьи.
Режина подошла к Инес и немигающими глазами уставилась на нее. «Как рентгеном просвечивает», - подумала Марсия и снова насторожилась.
- Мы потерпим, вы ведь вносите разнообразие в нашу унылую рутинную жизнь. – Режина раздвинула губы в своей недоброй улыбке.
- Я не хотела сюда приезжать, с самого начала была против, но сеньор Валдомиру настоял... – Инес вздохнула.
- Просто заставил, вы это хотите сказать?
- Просто у Инес не было другого выбора, - тоном, не терпящим возражений, ответил Валдомиру, - и она будет находиться здесь, пока не поправится окончательно. Ну а теперь все, комитет по торжественной встрече свободен! У нас с Инес был трудный день, да и все нуждаются в отдыхе.
Все стали прощаться, однако Элеонор не спешила уходить, не объяснившись с мужем. Валдомиру пригласил ее в кабинет. «Без меня они разругаются совсем», - подумала Марсия и проскользнула вслед за матерью.
Оставшись в гостиной вдвоем, Клариси и Инес какое-то время обдумывали увиденное и услышанное. Инес прошлась по дорогому ковру, потрогала мраморную облицовку камина и, подойдя к Клариси, прошептала:
- Я не выдержу этого. Ты видела их лица. Одна Режина чего стоит! Она не даст мне покоя, Клариси, - Инес подняла на адвоката горящие глаза, - я не смогу тут жить.
- Не бойся, - улыбнулась Клариси, - им придется смириться. Потому что Валдомиру Серкейра хочет, чтобы ты жила здесь.

- Кто такая Инес?! Марсия, твой отец творит невесть что! Приводит в дом совершенно незнакомого человека! – Элеонор металась по комнате.
Как рефери ни ринге наблюдает за поединком боксеров, так Марсия наблюдала за разговором родителей. Атаковала мать, но град ее ударов – логичных вопросов – натыкался на хорошо выстроенную оборону отца – рассудительные и взвешенные ответы. Впервые за восемь лет, прошедших с момента разъезда родителей, Марсия видела Элеонор столь возмущенной и негодующей. Марсии казалось, что она слышит, как гнев клокочет у матери в груди. А отец, он был на удивление спокоен, как бывает спокоен человек, абсолютно уверенный в своей правоте.
- Объясни мне, зачем ты притащил ее в дом?
- Объясняю, хотя и не обязан это делать после того, как ты съехала отсюда: Инес здесь потому, что я хочу помочь ей в этот непростой для нее момент. – Валдомиру невозмутимо крутил в руках резиночку.
- Почему ты не отправишь ее в клинику?
- Я навел справки, в такой клинике человек может задержаться на всю жизнь. Думаю, что не имею права на подобный выход из положения. Я не знаю никого, кто мог бы о ней позаботиться. Самое лучшее – оставить Инес здесь, пока к ней не вернется память.
- А когда вернется? Здесь появятся ее родственники, друзья, а вполне вероятно, и муж. Ты что, сразу поставишь на этом точку, отпустишь ее на все четыре стороны?
- Не будем торопить события. Но скорее всего так и будет. Как только Инес поправится, я отправлю ее в тот мир, откуда она пришла. Каким бы он ни оказался.
Элеонор не нашлась, что возразить, Марсия вздохнула с облегчением: с «ринга» никого не вынесли на носилках. Вместе с Валдомиру она вышла проводить мать. Элеонор с высоко поднятой головой прошла мимо Инес.
- Ну прямо королева, - произнесла Инес, глядя ей вслед.
Валдомиру улыбнулся:
- Верно ты подметила. Элеонор до сих пор считает себя королевой.
Марсия подошла к окну и увидела, как мать усаживается в машину Наны и что-то говорит ей, сильно жестикулируя.
«Что же, Нана как всегда выслушает то, что мама не досказала папе», - подумала Марсия и не ошиблась.
- Если я узнаю, что она проявляет к Валдомиру интерес, она будет иметь дело со мной! Со мной и моей семьей! – Элеонор никак не могла застегнуть ремень. – А он, если не считает меня своей женой, то почему не подает на развод?! Нерасторгнутый брак дает мне права, и я от них не откажусь ни при каких обстоятельствах. Пусть я ссыльная, но я по-прежнему императрица! – Элеонор рубанула по воздуху рукой, словно поставила печать. Помолчав, она обратилась к подруге: - Поедем ко мне, надо успокоиться.
Нана не возражала, она уже привыкла быть для Элеонор жилеткой и шофером, советчиком и громоотводом. Они подрулили к особняку на окраине городка «Мармореала», прошли через сад и поднялись в уютную мансарду. Зажгли настольную лампу, утопившую комнату в мягком желтом свете. Неожиданно в дверь позвонили, Элеонор открыла – на пороге стоял Алсести с бутылкой яичного ликера.
- Видел, в каком состоянии ты уходила. Вот решил немного утешить. – Он прошел к столу, откупорил пузатую бутылку и наполнил рюмки.
Нана медленно обошла комнату. Сколько времени здесь было проведено за задушевными беседами, за обсуждением обновок, за разглядыванием книг и альбомов! Сколько здесь было выкурено сигарет и выпито вина! Сколько высказано слов и выплакано слез за эти долгие, но так быстро пролетевшие восемь лет! Нана взяла со столика свадебную фотографию Элеонор.
- Господи, Элеонор, что на тебе за платье. Неужели твоя мать поскупилась купить единственной дочери что-то более приличное?
Элеонор повернула фотографию к себе.
- Ты забываешь, что замуж я выходила тайком. А это платье купил мне Валдомиру за огромные по тем временам для него деньги!
Нана увидела, как теплые воспоминания преобразили Элеонор: смягчились морщины, темные глаза повлажнели, на губах заиграла мягкая улыбка. Она помолодела и похорошела, вспоминая трагикомичную сцену знакомства с Валдомиру, когда будущий муж вытащил из кювета ее машину.
- Да, парень он был здоровый! – Вслед за племянницей и Алсести пустился вспоминать события тридцатипятилетней давности.
- Настоящий каменотес... Отец с матерью не хотели верить, что я без памяти влюблена в простого бедного парня и выхожу за него замуж. – Элеонор сделала глоток. – Впрочем, чувство было взаимным. Вы не поверите, но нам так хорошо было вдвоем. Иногда я жалею, что не хватило терпения примириться с его характером.
- Характер известный – грубиян, - усмехнулась Нана.
- Скала – не человек, достоин уважения. – Дядюшка Алсести приложился к рюмочке.
- Вы угадали – неотесанный грубый камень – вот что представлял собой Валдомиру. Я, как нормальная жена, пыталась обтесать его, облагородить... Ведь это дикая ситуация: любить человека и в то же время безумно стыдится его. Мы оба знали – хорошо нам только тогда, когда вокруг никого нет.
- И тем не менее вы прожили немало... – Нана вытряхнула из пачки последнюю сигарету.
- Валдомиру построил новый дом, а я решила жить здесь. Наше желание расстаться было, как всегда, взаимным. – Элеонор задумчиво смотрела в окно на залитый лунным светом двор.
Полная серебристо-голубоватая луна висела низко над землей. Облака расступились, и луна посчитала своим правом заглянуть в каждое окно и напомнить людям, что дневная суета – порождение безжалостного солнца – отступила. Пришла пора неспешно заглянуть в себя и отдаться во власть тайным мечтам и скрытым желаниям. Хозяйка ночи царственно дарила людям свой мерцающий свет, способный проникнуть в самые потаенные уголки их душ.
Спала уставшая Марсия – во сне ее миловидное лицо, избавленное от тревог и волнений дня, светилось нежной, женственной улыбкой. Ей снился юноша с длинными темными волосами, он припадал к ее руке и целовал ее. Счастливая Марсия со вздохом переворачивалась на другой бок и глубже погружалась в свой сладко томящий сердце сон.
А герою ее снов не спалось в эту лунную ночь. Он без устали рисовал одно и то же женское лицо, рисовал глаза, в которых светилась бесконечная, бездонная доброта.
Обессиленная от ласк Антония, прильнув к груди мужа, радостно сознавала, как безраздельно владеет ее телом и сердцем этот красивый мужчина. Он умеет дарить ей дивные мгновения любви, когда кажется, вот-вот и они достигнут своей заветной цели – в Антонии зародится новая жизнь.
Стоя у окна своей спальни, думал о жизни и Валдомиру. Луна выманила его взглянуть на ночь, и Валдомиру не стал сопротивляться. Он не помнил, когда он в последний раз любовался луной, как не помнил, когда в последний раз думал о себе. «Я стал камнем», - с грустью обнаружил он. Красавица луна улыбнулась ему своим плоским лицом и высветила белый флигель, где теперь жила девушка по имени Инес. Валдомиру некуда было деться от вездесущего света, он глянул на флигель – в ярко освещенном окне стояла обнаженная женская фигура с ниспадающими на плечи черными волосами.
Валдомиру отпрянул от окна, но через секунду снова подошел к нему и залюбовался тонким девичьим станом, упругой грудью, точеным изгибом бедер. В какой-то момент девушка обернулась к незашторенному окну и увидела его. Вся сжавшись, она кинулась задергивать шторы. Валдомиру выбежал на улицу и пересек двор. Он поднялся на второй этаж флигеля и остановился на пороге гостевой комнаты.
- Инес! – Он громко застучал в дверь. – Открой! Я не хочу, чтобы между нами были недоразумения! Инес! Если ты не откроешь, я вышибу дверь.
Дверь распахнулась – перед Валдомиру стояла бледная Инес, непослушными руками запахивающая шелковый халатик.
Валдомиру решительно вошел в комнату и захлопнул дверь.
- Я не хотел подглядывать, Инес, все случилось само собой! Луна, она такая красивая сегодня, я не мог устоять...
- Я сама виновата, мне так стыдно, получилось, будто я стала переодеваться напротив вашего окна, словно какая-нибудь... Простите меня, я забыла обо всем. Показалось, что все неприятности позади, почувствовала себя в безопасности, расслабилась...
- Это так, когда ты здесь, ничего не бойся, я защищу тебя...
- Не знаю почему, но с вами я чувствую себя защищенной от всего на свете...
- О Господи, Инес, какой сладкий поцелуй!
- У меня кружится голова, я должна сесть. Мне здесь не место. Отпустите меня, мне лучше завтра же уехать!
- Тебе некуда ехать. Ты останешься здесь. Можешь прожить в этом флигеле недели и даже месяцы – и ни разу со мной не встретится! Зачем ты плачешь? Я ухожу, прости меня...
Ночь была на исходе. Млечный свет таял, бледнел, оставляя о себе лишь смутную, тревожную память.

Под утро громкий звонок оборвал сон Антонии.
- Иван! Что-то случилось!
Иван снял трубку, постепенно его лицо из сонного становилось злым и жестким.
- Нет, уважаемый, тут что-то не так! Я не знаю никакую Марину Коэлью. Ни в какой полицейский участок я не поеду. Пусть сидит в камере. И у меня к вам просьба: моя жена очень болезненная женщина, все эти ночные звонки доведут ее до сердечного приступа. Что бы ни говорила эта особа, прошу вас больше мне не звонить. И передайте ей, что у меня нет сестер, которые среди ночи звонят из полиции. – Иван грохнул трубку на место. – Шалава!
- Иван! Как ты можешь так говорить о родной сестре?
- Я просто называю вещи своими именами. Моя сестра Марина и есть самая настоящая шалава! Спи.
Антония, повздыхав, заснула, а Иван лег на спину и до утра не сомкнул глаз, вспоминая прошлую жизнь
Они остались сиротами, когда Ивану было десять, Лео – семь, а Марине незадолго до того исполнилось четыре года. Их привезли в Рио, в квартиру родной тетки Марии дус Карму. Приехали вечером. Малыши валились с ног от усталости. Их быстро покормили и уложили спать. Лишь наутро они познакомились со своим двоюродным братом Уалбером – любимцем матери. Он уже тогда, в свои пятнадцать лет, был странным парнем – вместо футбола читал какие-то книги с мудреными названиями, вместо прогулок с девушками сидел дома с матерью. Иван обижался на тетку, она всегда выделяла своего сынка добрым словом, улыбкой, порой лишним куском. Но и Уалбер платил ей взаимностью – боготворил мать, считая ее самой лучшей женщиной на свете. Иван представил себе молодящуюся толстуху в ярко-красном брючном костюме. Ему припомнились рассказы тетки о том, как неожиданно ушел от нее муж – вышел вечером за сигарами и исчез навсегда. Она рассказывала, что Уалбер тяжело переживал уход отца, даже не столько его отсутствие ,сколько ее обиду и слезы, ее одиночество. Иван не мог не отдать должное Уалберу, он всегда был добр к людям – к матери, к Марине, к нему, Ивану. Словно заботливая нянька, Уалбер часами делал с ним уроки, в то время как его приятели гуляли с подружками по пляжу. Перед глазами Ивана проплыли картинки из детства: Уалбер тайком от матери кормит Марину шоколадными конфетами. Вот Лео грустит, что не может купить билет на футбол, - появляется Уалбер и протягивает брату вожделенный билет. Как подпрыгнул тогда Лео! Чуть люстру не разбил! А когда Ивану понадобились деньги оплатить учебу в школе менеджеров – их дал именно Уалбер. Хотел Иван или нет, но вычеркнуть Уалбера из своей жизни и забыть он не мог. Они шли по жизни разными дорогами, где каждый нашел то, что искал. Иван посмотрел на Антонию. Он выбрал в жены эту красивую девушку из богатой семьи. Он долго добивался ее и добился. Отец девушки дал Ивану хорошо оплачиваемую работу и построил дочери и зятю прекрасный особняк рядом со своим. При первой же возможности Иван приобрел для семьи Марии дус Карму квартиру в Ларанжерайсе в доме для сотрудников «Мармореала» и оплачивал ее. Он устроил брата Лео в «Мармореал», а теперь хлопотал, чтобы устроить его личную жизнь с Марсией. Если все случится так, как хотел Иван, они с Лео вскоре станут совладельцами крупнейшей в Бразилии фирмы по добыче мрамора. Иван отлично знал, куда приведет выбранная им дорога. А что же выбрал Уалбер? Магию! Волшебство! Гадание на кофейной гуще! Он предсказатель будущего и обладатель магического кристалла! Один его вид чего стоит! Длинные балахоны неописуемых расцветок, широченные брюки, на голове дурацкая вязаная тюбетейка; браслеты, бусы, амулеты, серьги, кольца – наверное, все это приводит в восторг сумасшедших почитательниц Уалбера, а у Ивана вызывает только брезгливость и желание никогда не встречаться с ним. Теперь Уалбер опекает Марину, и что вышло из этой опеки? Драка в кабаке, которую затеяла его пьяная сестрица, арест, полицейский участок... Вот пусть Уалбер и разбирается с ней, ведь он такой добрый, он всем старается помочь... А Иван будет помогать Лео. Под руководством Ивана из него получится толк. А их тайным союзником будет Антония, готовая исполнить любую просьбу обожаемого мужа.

Глава 9
Инес ожидала ужина с тревогой – ее страшила встреча с дочерьми Валдомиру и особенно с Режиной. Служанка, хорошенькая и услужливая Элиети, принесла ей выглаженное вечернее платье и разложила его на кровати. Инес мельком взглянула на свой наряд: это было темно-красное платье из тафты, отделанное шифоном. Оно было дорогим и изысканным, и только имело один, но очень существенный недостаток – оно не радовало Инес. Это заметила востроглазая Элиети и еще какое-то время крутилась возле Инес, пытаясь развлечь ее. Инес не обращала внимания на болтовню служанки, ей хотелось одного: поскорее увидеть Клариси – с ней она чувствовала себя гораздо увереннее.
Клариси заканчивала дела в конторе. Она уже сложила бумаги в папку, но вошел Клаудиу, ее помощник, и прервал сборы. Окинув девушку пристальным взглядом, молодой человек восхитился ее нарядным видом. В ответ на комплимент Клариси очаровательно улыбнулась и пояснила, что идет вместе со своей клиенткой на ужин. Клаудиу развел руками.
- Клариси, так нельзя! Думать только о делах! Это неестественно для такой хорошенькой и неглупой девушки. – Клаудиу поцеловал ее изящную руку. – Работа важна, но расслабляться необходимо.
- Расслабляться не собираюсь. Мне нужно многое успеть. Помнишь, я рассказывала тебе про свою маму. Она умерла, когда я училась на последнем курсе... Умерла у меня на руках... Последнее, что она услышала на этом свете, было мое обещание исполнить ее мечту. И мне пока не хочется расслабляться, мне хочется выполнить то, что я обещала.
- Ты поклялась стать выдающимся адвокатом?
- Можно сказать и так. – Клариси положила папку с бумагами в стол, давая понять, что разговор окончен.
- Я верю, ты добьешься всего, - без тени насмешки произнес Клаудиу и откланялся.
Клариси проводила его долгим взглядом, потом взяла со стола фотографию: на ней смеющаяся женщина прижимала к себе Клариси.
- Мамочка, - Клариси приложила к губам фотографию, - я ничего не забыла! – Девушка смахнула набежавшие слезы, погасила свет и отправилась на ужин в дом сеньора Валдомиру Серкейры.
Увидев Инес, Клариси сразу почувствовала ее нежелание идти на ужин. За эти нежеланием Клариси без труда разглядела страх опозориться за столом, робость перед самоуверенными дочерьми хозяина, боязнь ядовитых колкостей Режины. Клариси знала, что сказать девушке. Та выслушала ее и, надев вечернее платье, направилась в дом Валдомиру. С ней под руку шла довольная Клариси.
В гостиной их встретила элегантная и улыбчивая Элеонор. С радушием гостеприимной хозяйки она представила девушкам своих зятьев и дядю Алсести – они уже сидели в креслах и не спеша потягивали аперитив.
Валдомиру подошел к Инес и, очарованно глядя на нее, не смог не произнести слов восхищения:
- Ты прекрасно выглядишь!
А Элеонор не без удовольствия беседовала с Клариси, постепенно оценивая ее внешнюю привлекательность и несомненный ум. Ровно в назначенное время в гостиную одна за другой вошли дочери Валдомиру. Инес невольно сжалась, поймав на себе пристальный взгляд Режины. Этот взгляд не остался незамеченным и для Валдомиру, он сразу помрачнел. Режина, одетая в элегантное темное платье, по-хозяйски обошла комнату и, надменно поздоровавшись со всеми, объявила, что умирает с голоду и просит поскорее начинать.
Стальные глаза Валдомиру блеснули недобрым огоньком:
- Что именно ты хочешь начать поскорее? Если шутовское представление, то ты его уже начала.
- Я имела в виду только ужин, папа. Зезе прекрасно готовит, а уж сегодня, я уверена, она просто расстаралась. – Режина изобразила на лице подобие улыбки.
- Я пригласил вас на ужин, а не на обжорство.
- Марсия, дочка, скажи своему отцу, что мы все проголодались, и гости в том числе, - Элеонор укоризненно посмотрела на мужа.
- Пожалуйста, Марсия, скажи своей матери, что я не забыл про ужин, - Валдомиру не сводил тяжелого взгляда с Режины.
Формальные супруги давно открыли эту своеобразную форму общения – через Марсию. Она возникла в момент давней ссоры, когда они в очередной раз перестали находить общий язык. А сохранилась как удобный и безопасны способ общения, к тому же очень точно отражающий характер их отношений: между ними все давно ясно.
Валдомиру пригласил всех за стол. Элеонор села во главе его, напротив Валдомиру. Место по правую руку от хозяина было предложено занять Инес. Стол был прекрасно сервирован и украшен изящными букетами живых цветов. Элеонор с гордостью возглавляла такой стол: ей было приятно, что порядок, установленный ею, неукоснительно сохранялся. Эйтор поднес хозяину огромное блюдо, но Валдомиру, не обращая на него внимания, выбирал вино.
Элеонор не выдержала:
- Марсия, скажи своему отцу, что Эйтор ждет, когда он положит себе...
Марсия, решив, что отец не слышал слов Элеонор, повторила:
- Папа, Эйтор ждет, когда...
- Скажи своей матери, что я все слышал. Не понимаю, почему должно быть именно так – брать только то, что подносят. Зачем такие сложности. – Он стал ковыряться в кулинарном чуде, поданном Эйтором.
Алсести согласился с Валдомиру, есть на французский манер, может, и элегантно, но привычнее по-другому. Элеонор возразила:
- Дядя, это не только элегантно, но и очень удобно. Французы считают...
- Кто-инбудь скажет наконец вашей матери, что я не француз! Я родом из штата Пернамбуку. У нас вся еда стояла на столе и каждый выбирал то, что ему нравилось.
- У нас дома тоже так, - неожиданно подала голос Инес.
- Смотрите, к ней возвращается память. Ты уже вспомнила, какой в доме бл порядок. Может, теперь скажешь, где он, твой дом? – Режина выразительно посмотрела на отца.
- Когда я сказала о доме... – попыталась оправдаться Инес, но ее перебила Режина:
- ...показалось, что ты только вчера оттуда приехала. – Она победно обвела всех взглядом и наткнулась на презрительную усмешку Клариси.
Назревал открытый скандал. Иван, предпочитавший держаться от скандалов подальше, попытался, как-то сгладить ситуацию. Но ему тоже досталось от жалящего язычка Режины. Возникла неловкая пауза, и в полной тишине снова прозвучал голос Инес:
- Я только одно хотела сказать: мне кажется ,моя семья такая же простая, как и семья сеньора Валдомиру. И еда, наверное, в моем доме тоже просто стояла на столе. Но сеньора Элеонор права – так, как сегодня, гораздо красивее.
Антония и Марсия все это время сидели с низко опущенными головами – им было неловко за Режину. И они, не сговариваясь, решили поддержать слабейшего в этом неравном поединке.
- Тяжело, наверное, ничего не помнить? – Антония участливо посмотрела на Инес.
- Я уверена, ты скоро поправишься. – Марсия улыбнулась гостье отца.
Режина снова поймала презрительный взгляд Клариси и решила ответить на него:
- Клариси, а в твоем доме ужины наверняка проходят весело? У вас большая семья? Куча красивых братьев и сестер, похожих на тебя. Мне так нравится цвет твоей кожи! Как я хотела бы иметь такую. Я перепробовала различные кремы для загара и у меня ничего не получилось, я по-прежнему бела как мел.
Клариси широко улыбнулась и громко сказала:
- И хорошо, что не получилось. Ты белокожая и голубоглазая – ты выглядела бы смешно, извини за прямоту. И кроме того, этот цвет – не загар. Я мулатка ,моя мать негритянка.
Режина удивилась столь прямому ответу, но продолжала атаку:
- Твои родители, верно, гордятся тобой? Дочь – адвокат! Они, наверное, и мечтать об этом не могли?
- У меня была мама. Ее уже нет. А мне особенно гордиться нечем. Много работаю, веселюсь мало. И ужинаю, когда есть на это время.
- Я уверена, ты трудишься не больше моего.
- Разница в одном: она, - Валдомиру кивнул на Клариси, - не работает в компании своего отца. Сеньоре Клариси, как и мне, хорошо известно, каким трудом пробивается дорога в жизни. Без папиного дома, без деликатесов Зезе, без счета в банке. Да и времени, чтобы лезть в чужую жизнь, тоже нет.
Принесли десерт, и на время разговор прервался – манговый мусс был великолепен. Но Режина не унималась. Она стала расхваливать Элеонор – прекрасную женщину, на которую желала бы походить; только одну черту в характере своей идеальной матери порицала Режина – она слишком много прощает того, что недостойно прощения.
Дядюшка Алсести не любил, когда задевали его любимую племяннмцу. Он подвинул Режине десерт. Та всплеснула руками:
- Я о нем совсем забыла, кажется, амнезия – заразная болезнь. Но я еще вполне могу рассчитывать на себя. Мне незачем одалживаться чьей-то добротой.
- Не волнуйся, тебя мало кто вытерпит. – Валдомиру отодвинул тарелку и поднялся.
- Марсия, скажи своему отцу... – испуганно начала Элеонор, но Валдомиру оборвал ее:
- Скажи своей матери, Марсия, что ее дочь слишком заигралась!
- Ты считаешь, что я не смогла бы притвориться немощной?
- Пойдемте пить кофе в гостиную. – Элеонор поднялась из-за стола. За ней последовали остальные. Алвару наклонился к жене:
- Ты перегибаешь палку.
- Разве? Это только начало. – Режина с высоко поднятой головой прошествовала мимо растерянной Инес.

Элеонор вернулась домой с головной болью. Выпила таблетку и позвонила Нане – ей не терпелось поделиться впечатлениями. Нана не заставила себя долго ждать. Она удобно устроилась в мягком кресле, закурила и вся обратилась в слух. Элеонор рассказывала так подробно, что Нана словно сама сидела за чайным столом и слушала, как Режина начала сравнивать Инес с приблудившимся щенком, которого их семя когда-то пригрела: «Он тоже, как и Инес, попал под машину, как и Инес, был одинок. Но Тадену, щенок, в отличие от Инес, был породистым, папа»... Нана представила, как бедная Инес выскочила из-за стола, как метал молнии и грохотал Валдомиру, как гнал Режину из дома, замахивался на нее... Но то, что на место Режину поставила никому не известная мулатка Клариси, ей представлялось с трудом.
- Представляешь, Нана, вдруг встает эта девушка и обращается к Режине: «Ты, мраморная принцесса». Все, что Клариси говорила, было чистой правдой: Режина весь вечер старательно и изощренно унижала их. Ответ Клариси был жесток, но вполне справедлив. Что и говорить, девочки всем обязаны отцу. Он всегда стоял у них за плечами с деньгами, с возможностями, готовый решить их любую проблему. Клариси – настоящий адвокат, умеет заставить себя слушать. Знаешь, как подпрыгнула Режина, когда услышала, что «она избалованная грубиянка, привыкшая жить за чужой счет. И даже мужа себе купила на деньги папы».
- Представляю, что устроила Режина.
- Устроила бы! Но подоспел Валдомиру. Я целый вечер не давала ему сорваться. Но уж тут он пошел вразнос. Вспомнил все: что ему не дают есть его любимую маниоку и козлятину с картошкой, что все плюют на его чувства, что никто не считается с ним, не уважает его, а он требует уважения... И тут, - Элеонор поднялась с дивана, - встала Инес и громко, на всю комнату, сказала: «Я тебя очень уважаю и буду уважать всегда, что бы ни произошло...» Боже, я совершенно измотана. Умираю без чая, мне необходимо запить этот страшный ужин.
Служанка подала им чай.
- Может быть, я, как обычно, сгущаю краски, и это не мое дело, но Режина не доведет вас до добра. – Нана отодвинула от себя пустую чашку. – Как ни крути, а именно она затеяла весь скандал, испортив отцу ужин. И, если Бог есть, а он есть, ей когда-нибудь придется ответить за все то зло, которое она порождает. Но хуже другое – и ты, и Антония, и Марсия неминуемо оказываетесь втянутыми в ее скандальные планы, и вольно или невольно принимаете в них участие.
- Хуже всего то, что все наши слова и поступки раздражают Валдомиру, а эта несчастная, перепуганная Инес говорит то, что он желает слышать. Ужасный финал: семья – скопище злодеев, а никому не известная простушка, потерявшая память, льет бальзам на его душу. Он ждал этих слов от нас, от меня, всю жизнь, а произнесла их Инес. Знаешь, она так просто произнесла эти слова: «Я тебя уважаю и буду уважать всегда». Я ведь тоже за многое уважаю Валдомиру, но никогда он не слышал от меня этих слов. – Элеонор взяла в руки свадебную фотографию и долго смотрела на нее.
- Ты уверена, что она произнесла их искренне? Скандал, затеянный Режиной, - прекрасный повод, чтобы втереться в доверие к Валдомиру.
- Я наблюдала за ней. Поверь, она не похожа на холодную, расчетливую хищницу. Эти слова буквально сорвались с ее губ, она и сама не ожидала от себя такой смелости.
- Дай Бог, чтобы это было так, Элеонор. Однако, - Нана наполнила чашку и сделала глоток, - тебе самой пора задуматься над дальнейшими отношениями с молодым талантливым художником. Сколько бы расписок он ни писал, как бы ты ни старалась все зафиксировать на бумаге, - ваши отношения – не контракт.
- Мы просто друзья! Друзья... – Элеонор прошлась по комнате. – И я не понимаю, что в наших простых дружеских отношениях так беспокоит тебя?
- Я буду с тобой откровенна, Элеонор. – Нана поудобнее уселась в кресле. – Что тебе мешает влюбиться в него? Он привлекателен, я бы даже сказала, красив. В нем, безусловно, есть некий шарм. – Нана наклонилась к Элеонор. – А иначе зачем было подбирать его на улице? Не для получения расписок, я надеюсь?
- Ты считаешь это возможным? – Элеонор смущенно улыбнулась.
- Это закономерное продолжение вашей дружбы. – Нана внимательно посмотрела в лицо подруги. – И не надо переживать плохой конец романа, еще не начав его читать. – Она усмехнулась. – Бери пример с мужа.

Глава 11
Режина допоздна засиделась в «Мармореале». Она не торопилась домой. Слушать жалкий лепет Алвару, изображать из себя заботливую женушку – на это сил уже не было. Слишком тяжелый выдался денек. Режина задумалась: пожалуй, день здесь был ни при чем, просто у нее сдали нервы. Иначе она не стала бы утром громить «консервную банку», пикап-развалюху, занявший ее персональную стоянку. Она вспомнила долговязого хозяина пикапа, который налетел на нее как раз в тот момент, когда она гаечным ключом била стекла. Если бы не Алсести, он, пожалуй, разорвал бы ее. Гнев горячей волной снова окатил Режину – по их городку разъезжают никому не известные типы! Он, видите ли, приехал к Элиети, служанке отца! Ей пришло на ум слово «развал», и она обрадовалась ему, как счастливой находке. Да, полный развал! Отец лишь показался на работе и, взяв отгул – отгул! – исчез, прихватив с собой свою беспамятную стерву. Из-за нее, да и из-за Фигейры, у Режины нет покоя. С Инес она посчитается, а вот Алвару... Перед глазами Режины встала испуганная Пати, истошно кричавшая: «Папочка!». Собственно «Папочка» и определило все ее дальнейшие поступки. Фигейра – любимый отец Рафаэла и Пати. Но она никогда не простит ему измены. Что бы он ни придумывал, как бы ни клялся, она была уверена в его измене. Режина придвинула к себе листок бумаги, на котором неровным почерком был записан телефон и имя: Карлотв Вальдес.

Режина встала с утра с головной болью.
- Что это ты скисла? – с раздражением осведомилась она у своего бледного, с мешками под глазами отражения в зеркале. – От всех этих неприятностей другая бы вмиг голову потеряла, а у тебя она, слава Богу, на плечах!
Жизнь, в которой она, казалось, вот-вот наведет идеальный порядок, заполучив в свои руки все рычаги и кнопки, чтобы управлять семейной машиной и бизнесом, вдруг дала сбой и пошла своим, неведомым никому, путем. Отец влюбился в какую-то авантюристку, поставив под угрозу их общее благосостояние. Муж завел любовницу. Однако Режина не собиралась выпускать руль из своих рук. Она не сомневалась, что в ее силах справиться и с этими подводными течениями.
Вернувшись из больницы, Алвару бродил по дому как тень и все рвался на работу, твердя про Алмазное плато, где должны были строить новую каменоломню, проектом которой он занимался.
- Рано еще думать о работе, дорогой, - ласково окорачивала его Режина, - сначала надо поправиться. Пока главное твое дело – лежать в постели.
- Но доктор разрешил мне даже прогулки, - пытался настоять на своем Алвару. – Вот я и прогуляюсь до «Мармореала».
Но чем настойчивее он рвался из дому, тем упорнее и тверже жена стояла на своем, не выпуская его.
Уезжая в этот день на работу, Режина с некоторой заминкой поручила Элиети следить за Алвару. Как-никак, она уезжала на целый день...
Элиети разволновалась: роль соглядатая была ей совсем не по нутру.
- Да неужели? – Режина смерила ее холодным взглядом с головы до ног. – А лишиться хорошего места тебе по нутру? И жить потом на улице тоже? Я ведь схожу в полицейский участок, сообщу, что ты украла у меня кольцо с рубином, и ты до конца своих дней приличного места себе не найдешь.
Элиети, поперхнувшись, проглотила все свои возражения.
С каменным лицом Режина выехала из дома. Ее трудовой день только начинался. Но поехала она не в офис, а в Ларанжерайс. Привратника Кловиса она застала за приятным, но мало подходящим для привратника занятием: он как раз собирался опрокинуть рюмочку крепкой настойки.
- Простуда, ничего не поделаешь, простуда, - стал оправдываться он извиняющимся тоном.
- Как только на пороге появится сеньора Вальдес, ты мне махнешь рукой, а я посижу в машине, - распорядилась Режина. – Но так, чтобы она не видела.
Кловис не понял, по какой причине эта дама, больше похожая на змею, чем на даму, так заинтересовалась достойной сеньорой Карлотой, но смутно почувствовал опасность. Ему не хотелось ввязываться в подозрительную историю, и он уже открыл РТ, чтобы отказаться, но услышал шипение дамы-змеи:
- Мне кажется, что управляющий, узнав о вашем лечение гриппа, отправит вас отдохнуть без сохранения содержания. Ведь грипп – такая предательская болезнь!
Устало махнув рукой, он кивнул, давая понять, что согласен.
- Но если вы задумали что-то плохое... – начал он.
- Ничего плохого я вашей подруге не сделаю, - усмехнулась Режина и направилась к машине.
Ждать ей пришлось недолго: из дверей появилась дона Карлота, по своему обыкновению, в темных очках и воздушном шарфе, который заменял ей вуаль. По ее лицу трудно было понять, что она довольна, но так оно и было, потому что наконец-то позвонил Алвару, который исчез на несколько недель, а теперь вновь назначил ей свидание. Она собралась мигом, деньги у нее уже кончались, и она подумывала, что на этот раз ей неминуемо придется идти в банк. А визитам в банк она всегда предпочитала свидания. Хотя по ее виду никто бы не заподозрил, куда она идет, - так строго она была одета и так сурово было выражение ее лица. Вот разве только ее духи, что сводили с ума своим запахом сеньора Гату, могли навести на кое-какие размышления. Но кому было размышлять о ней, кроме все того же сеньора Гату, который и так думал о ней с утра до ночи?..
Режина поймала взмах руки и уставилась на даму. Она хотела запомнить ее получше и обратилась к ней с вопросом:
- Как мне проехать в Ботафогу, я тут заблудилась?
Карлота охотно объяснила, как. Это было совсем недалеко. Вот только молодая женщина не следила за рукой, которой Карлота показывала направление, и так и пожирала ее глазами. Потом поблагодарила и уехала.
Режина ехала, глядя прямо перед собой, и... едва не сбила молодого человека.
Однако если бы кто-то подумал, что произошло это по причине транса, в который она впала после знакомства с любовницей мужа, то он бы глубоко ошибся. Режина была спокойна и холодна как лед. В трансе, очевидно, находился молодой человек, который прямо-таки бросился к ней под колеса и своей жизнью был обязан только хладнокровию Режины.
Возмущенная, она вышла из машины и собралась хорошенько его отчитать.
- Жаль, что вы меня не убили, для меня это был бы выход, - вот что услышала она от молодого человека.
- Выпейте сладкой водички, вы нервничаете, она вас успокоит. – Неведомо откуда взявшаяся Клариси протягивала ей стакан с водой.
Возмущению Режины не было предела: за кого они ее принимают, эти идиоты?!
- Я вообще никогда не нервничаю, - отчеканила она. – Я испугалась из-за этого кретина, который сам бросился мне под колеса. А еще я удивлена, что вы, - тут она испепелила взглядом Клариси, - всякий раз оказываетесь на дороге, когда что-то случается с членами нашей семьи! Похоже, что вы специализируетесь на...
Но Клариси не дала ей договорить.
- Раз уж вы так спокойны, то и поезжайте себе. Здесь ничего не произошло. На этот раз дела заводить не собираюсь, - заявила она.
Клариси словно бы старалась, чтобы Режина уехала как можно быстрее.
- Так это тоже ваш клиент? Может, вы специализируетесь по подсовыванию нашей семье своих птенчиков? – не могла не съязвить Режина.
Она смерила взглядом Клариси, потом пострадавшего.
- Советую вам вести себя осторожнее и не злоупотреблять преимуществами своей профессии, - добавила она, села в машину и уехала.
Когда Режина вошла в офис, Адриана тихонько вздохнула. Коммерческий директор никогда не грешила излишним добродушием, но сегодня она смотрела вокруг себя взглядом настоящего василиска, и Адриана не удивилась бы, если бы все вокруг окаменело.
- Папку с документацией по Алмазному плато мне на сто, - скомандовала Режина и удалилась к себе в кабинет.
Через пять минут папка уже лежала у нее на столе, и коммерческий директор погрузилась в изучение контрактов, проектов, топографической съемки. Ее внимание привлекло заключение о возможности заражения грунтовых вод... Потом... Потом она вызвала адвоката.
Явился безупречный доктор Фария, и Режина потребовала у него юридическую справку относительно следующее проблемы – новая каменоломня с необыкновенным, очень ценным розовым мрамором была расположена на территории заповедника Баии. Право на ведение разработок было выдано до того, как были определены границы заповедника.
- Если каменоломня на территории заповедника, то это грозит нам серьезной тяжбой. Однако если разрешение получено законно, то шансы выиграть дело у нас есть, - с любезной улыбкой сообщил Фария.
- Нет, она не на территории заповедника. В обмен на кое-какие услуги определенное лицо позаботилось, чтобы каменоломня осталась вне заповедной зоны, - уточнила Режина.
- Стало быть, имел место подкуп? – заинтересовался Фария.
- Но он был сделан прежними владельцами. К нам это не имеет ни малейшего отношения, - вновь уточнила Режина.
- «Мармореал» может быть привлечен как соучастник, если он скрыл этот факт, соблюдая собственные интересы. – Фария выглядел по-настоящему озабоченным открывшейся перспективой. – Поверьте мне, это может быть очень опасным.
- Возможная прибыль оправдает все! – жестко заявила Режина.
- Не думаю, - возразил Фария. – А что, если проведают журналисты? Дело получит огласку в газетах? Это подорвет репутацию «Мармореала» и пагубно отразится на будущих сделках.
- Вы правы, - внезапно согласилась Режина. – Благодарю за консультацию, мне нужно было разобраться с этим вопросом как можно скорее.
- Вы как всегда смотрите в корень, сеньора, - поклонился ей Фария, - недаром вы коммерческий директор. С такими вопросами нужно разбираться как можно скорее, иначе они перестают быть вопросами и становятся катастрофами.
- Но я прошу вас сохранить наш разговор в тайне, - попросила Режина.
- Это моя профессия, - снова поклонился Фария. – Если нужно, я составлю вам более развернутое заключение по этому вопросу.
- Когда понадобится, сеньор Фария, когда понадобится. Идите, - распорядилась Режина.
Как только он вышел из ее кабинета, она хлопнула ладонью по столу:
- С этим пора кончать!
В ответ эхом хлопнула входная дверь.
Режина звонком вызвала Адриану.
- Кто пришел? – спросила она отрывисто.
Адриана замялась на секунду, и по этой заминке Режина мгновенно сообразила, кто появился у них в «Мармореале».
Она подошла и распахнула дверь своего кабинета, чтобы собственными глазами удостовериться, что ненавистная Инес прошла к отцу.
Прошла.
Как потяжелело от ненависти сердце Режины! Но она тем не менее растянула губы в улыбке, увидев возникшую на пороге Нану.
«Этой что еще тут нужно?» - все с той же неутихающей неумолимой злобой спросила она про себя.
Словно отвечая на ее немой, но такой откровенный вопрос, Нана, мягко глядя на нее ,произнесла:
- Приехала посоветоваться с твоим отцом, куда лучше вложить деньги. Он уже ждет меня.
«Неужели?» - хмыкнула про себя Режина, но вслух сказала совсем другое:
- Зайди посмотри, как я отделала свой кабинет. Всю мебель поменяла!
Нана с любезной улыбкой вошла в кабинет Режины. Все претило ей в этой фальшивой ситуации – она приехала вовсе не советоваться, а взять денег взаймы, потому что не справлялась с очередными платежами. Так было уже не раз, и Валдомиру выручал ее благодаря просьбам Элеонор. Нана чувствовала, что никогда не отдаст этих денег, но боялась сама себе в этом признаться. Однако это ощущение тяжелым грузом лежало где-то подспудно у нее на душе. Поэтому всякий раз, как у нее возникали денежные затруднения, она не хотела делиться ими с подругой, но всегда кончала все-таки тем, что делилась. Одним словом, этот визит сам по себе был для нее тяжелейшим унижением, на которое она все-таки шла, не зная, как его избежать. А тут еще и Режина со своей притворной любезностью – девочка, которую она знала с детства и которую не узнавала в этой жесткой, властной и нетерпимой женщине, перед которой невольно спасовала, потому что чувствовала себя и неловко и неестественно.
Они осмотрели кабинет, несколько минут поболтали.
- Пусть секретарша доложит обо мне, - сказала Нана. – А то неудобно, он же меня ждет к назначенному часу.
- Да ты иди просто так, без всяких докладов, тем более если ждет, - прервала ее Режина, - мы же почти родственники!
И Нана опять спасовала. Как послушная девочка, она широко распахнула дверь в кабинет Валдомиру. Но веселое приветствие, которым она собиралась начать разговор, застыло у нее на губах, а краска бросилась в лицо. Валдомиру был не один. Он был со своей новой подопечной Инес, он обнял ее, и их губы слились в страстном поцелуе, настолько страстном, что его не прервала даже открывшаяся дверь.
Поцелуй видела и Режина.
Нана торопливо, с извинениями вышла из кабинета, но Валдомиру удержал ее. Вышла и Инес и, проходя мимо Режины, уронила:
- Это был поцелуй любви.
- Да неужели? Ах ты, аферистка! – язвительно прошипела Режина и скрылась у себя в кабинете.
- С этим пора кончать! – вновь и еще более жестко произнесла она, садясь за свой директорский стол.

Глава 13
Режина не могла позволить Нане уйти, не повидавшись с ней. Она жаждала скандала и не сомневалась, что в ближайшей подруге матери обретет надежную союзницу. Им нужно было обсудить тактику, продумать совместные действия.
Однако Нана выглядела скорее усталой и расстроенной. Никакого боевого задора в ней не чувствовалось.
Режина ни на секунду не усомнилась, что отец купил молчание этой предательницы за немалую сумму денег. Ее отец и не на такое способен, а вот о Нане она была лучшего мнения.
- За сколько же он купил тебя, Иуда? – осведомилась она.
Нана только взглянула на эту вконец обнаглевшую девчонку, которая считала, что все ей позволено, но оправдываться не стала. Когда-нибудь и эта дурочка наберется ума и что-нибудь поймет, а пока...
Нана взглянула на часы. Ей нужно было спешить, ее ждала Элеонор!
Элеонор в самом деле ждала Нану с нетерпением. Ей хотелось поделиться своими новостями, и подругу она встретила радостной улыбкой, удивившись не слишком веселому выражению лица Наны.
- Неужели Валдомиру отказал? – недоуменно спросила она, сама не в силах поверить своему предположению.
- Нет-нет, у меня все в порядке, - поспешила успокоить ее Нана. – Я очень тебе благодарна. Ты как всегда разрешила все мои проблемы.
Элеонор вздохнула с облегчением. И хотя ей не терпелось поделиться своими новостями, она все-таки попыталась выяснить причину огорченного вида подруги.
- Тогда почему ты такая расстроенная? – спросила она.
- Меня огорчила твоя дочь, - откровенно призналась Нана и это была почти правда.
- Нашла из-за чего огорчаться! – махнула рукой Элеонор.
Она была рада, что у Наны не нашлось более серьезных причин для огорчения.
- Что, ты не привыкла к хамству Режины? У нее, бедняжки, отвратительный характер. Я стараюсь обращать на нее как можно меньше внимания. Садись ко мне поближе, я тебе кое-что расскажу.
Подруги уселись в удобных мягких креслах и пригубили легкого вина. Нана выпила бы сейчас и чего-нибудь покрепче, чтобы успокоить расходившиеся нервы, но Элеонор, знавшей все ее привычки, и в голову не пришло предложить ей рюмку коньяку.
- Сегодня Элизеу записался в Школу Изящных Искусств на курс бразильской живописи, - сообщила Элеонор главную новость.
Всякий раз, как она говорила об Элизеу, глаза ее приобретали необыкновенно мягкое выражение, а губы складывались в нежную, чуть удивленную улыбку. Этот мальчик действительно и трогал, и изумлял ее. Трогал молодостью, красотой, непосредственностью. Изумлял талантом и невежеством. Он был художником, но совершенно не знал живописи. И при мысли, сколько она может открыть ему чудесных и полезных вещей, Элеонор чувствовала себя счастливой. Школа Изящных Искусств была только первым шагом на долгом пути к вершинам мастерства.
Об Элизеу Элеонор могла говорить часами, умиляясь его высказываниями, такими непосредственными, его неловкостям и промахам. Так умиляются матери первым неуклюжим шагам своих первенцев.
Нана терпеливо выслушала восторженные описания новых набросков Элизеу, они такие энергичные, темпераментные! Жаль только, что работает он все-таки маловато. Работ за это время могло бы быть и побольше, и тогда можно было бы подумать и о выставке...
Единственное, о чем не сказала Элеонор, так это о том, что на всех рисунках Элизеу была изображена она, и она себе на этих набросках очень и очень нравилась. А что касается количества, то она сожалела о нем вовсе не из тщеславия, а потому что мечтала о большой, интересной выставке. Ей как раз хотелось, чтобы молодой художник попробовал себя в самых разных жанрах, с самыми разными моделями.
Нана вникала во все, что говорила ей подруга, но вместе с тем не могла забыть и о своих проблемах. Денег у Валдомиру она не взяла, хотя он предложил их, и очень благородно.
- Я тебя ни о чем не прошу, - сказал он ей. – Поступай, как считаешь нужным.
Именно так она всегда и поступала и поэтому отказалась от денег. А что касается Элеонор, то говорить ей про поцелуй она не собиралась. Судьба распорядилась так, что она стала владелицей чужих тайн без всякого на то желания. Вполне возможно, что то, что ей было открыто, оставалось еще тайной для самих действующих и заинтересованных лиц. Но люди это были достойные и неглупые и, по мнению Наны, могли вполне самостоятельно разобраться со своими проблемами и сделать тайное явным.
Элеонор строила вслух радужные планы на будущее, собираясь отправиться вместе с Элизеу в Европу. Начнут они, конечно, с Италии, этой общепризнанной колыбели искусств... А Нана мучительно пыталась понять, где же она может достать деньги для уплаты очередного взноса. Она перебирала знакомых, но выходило, что свою единственную возможность она упустила именно сегодня. Валдомиру был ее единственным шансом.
Мечты Элеонор тоже были не слишком по душе трезвой Нане. Но она не мешала подруге мечтать, именно потому, что узнала сегодня о Валдомиру нечто неожиданное и очень важное: он созрел для перемен и будет добиваться их решительно и безоглядно. Почувствовала это и Режина и, не в силах предотвратить, кричит и впадает в истерику. Нана и сама была близка к истерике. Она не знала, что ей делать, за что ухватиться. Она была права, что отказалась от помощи Валдомиру, но дальше-то что?
Воображение рисовало ей картины одну ужаснее другой – она оставалась без крова, без поддержки, без друзей. Элеонор парила в своих счастливых эмпиреях, а Нана все глубже погружалась в бездну отчаяния.
С тем же чувством глухого отчаяния вернулась она домой, не зная, чем же ей заняться, чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей. Она включила телевизор, но кривляющиеся на экране молодые люди только раздражали ее, а кровавые сцены боевика напугали еще больше. Как спасение прозвучал телефонный звонок.
- Алсести? Хотите навестить? Буду рада!
Она и в самом деле была рада визиту симпатичного добряка. Вот только никак не могла понять, что ему так срочно понадобилось – неужели и до него дошли какие-то слухи? От кого? От Режины? Наверное, так. И он хочет попросить ее все-таки деликатно переговорить с Элеонор, ведь он ее дядюшка и озабочен судьбой племянницы. Или, наоборот, хочет попросить помолчать. Погрузившись в заботы других, она немного отвлеклась от своих собственных, хотя разговор с Алсести обещал быть непростым.
Он и был непростым, но совсем по другой причине, и не для Наны, а для Алсести.
Однако Алсести не любил ходить вокруг да около и начал откровенный разговор.
- Я узнал о твоих финансовых затруднениях, - сказал он, усевшись в гостиной и выпив стакан минеральной воды, которую обожал, - и принес тебе необходимую сумму, чтобы тебя от них избавить.
Нана онемела от неожиданности.
- Вот это кавалер! – воскликнула она минуту спустя. – Но откуда вам стало об этом известно?
- Сорока на хвосте принесла.
Он выложил на стол чек на имя Наны и попросил еще стаканчик минеральной воды.
- Спасибо большое, - от души поблагодарила Нана, с сердца у нее свалился огромный камень. – Не стану кривить душой. Мне и в самом деле очень нужны деньги. Но мне кажется, я знаю, кому ими обязана.
- Хорошему человеку, который ничего от тебя не потребует, - ответил дядюшка Алсести с полной убежденностью.
Вернувшись домой, Алсести перезвонил Валдомиру и сообщил, что Нану они совместными усилиями выручили.
- Очень рад, - обрадовался Валдомиру. – Я всегда знал, что могу на тебя положиться.
- Полагайся и дальше, - ухмыльнулся Алсести и дал отбой.
Валдомиру поднялся из-за стола, за которым сидел, и стал не спеша расхаживать по кабинету. Он вырос на вольном воздухе, сам рубил камень, видно, с тех давних пор ему думалось легче в движении.
Нана почувствовала верно, Вадлдомиру стоял на пороге очень важных решений. Собственно, он уже все решил, однако медлил претворять свои решения в жизнь, потому что не хотел, чтобы Инес когда-нибудь упрекнула его в том, что он воспользовался ее болезнью. Он чувствовал себя в силах дождаться выздоровления своей возлюбленной и тогда уже объявить всем о своем, а вернее, их совместном решении. А пока... Пока он будет стараться не компрометировать ту, которая ему доверилась и которую он хотел бы назвать своей женой. Он не сомневался, что сумеет заставить свою семью смириться со своим решением, но ему хотелось бы, чтобы семья не только смирилась, но и примирилась бы и с ним, и с Инес.
Больше других его заботила Режина. Она была способна на все, потому что стыдилась его, а стыдясь, ненавидел. Она считала его необразованным деревенщиной, который никогда не сможет стать полноправным членом аристократического общества и мешает ей, богатой, воспитанной, образованной, занять в нем подобающее место. До двенадцати лет она обожала отца, но когда стала учиться в дорогостоящем пансионе, то набралась от подружек претензий и спеси и стала его стыдиться. Теперь она хочет только одного: забрать все в свои руки, отречься от Валдомиру, позабыть, что он существует на свете, и начать свою жизнь с чистого листа. Но пока ей это не удается, и она копит злобу, вынашивает коварные замыслы и готова в угоду своей гордыне взорвать все вокруг. Однако Валдомиру не собирался бороться с собственной дочерью. Он не даст ей наделать глупостей, не даст развалить фирму, но бороться с ней не будет. Рано или поздно она должна будет понять, что он – ее отец, отец не хуже других. Любящий отец.
Как любящий отец, он забеспокоился, что в этот поздний час не вернулась еще Марсия. Она была взрослой девушкой. Доверяя ей, он никогда не следил за ней и не вторгался в ее личную жизнь, но беспокоиться всегда беспокоился, если она задерживалась слишком уж поздно.
Беспокоилась и Марсия, она чувствовала, что ей уже давно пора быть дома, но никак не могла уйти от Элизеу. Сбылся ее чудесный сон, они были вместе, он рисовал ее, и его рисунки говорили о его чувстве к ней еще красноречивее, чем его глаза.
Он не таился от нее, рассказал, что родом из бедного городка, что с трудом пробивает себе дорогу в жизни, что его работами заинтересовалась одна богатая сеньора и собирается помочь ему учиться.
В ответ Элизеу ждал такой же откровенности и от девушки. Но тщетно он пытался выяснить, где она живет и чем занимается. Похоже, она и работала и училась. Но пока не хотела ничего рассказывать о себе. Он только знал, что ее родители беспокоятся о ней, и поэтому она не сможет остаться у него до рассвета, как ему бы хотелось.
Наконец они расстались, договорившись встретиться завтра вечером. У Элизеу не было денег, он пока не мог никуда пригласить Марсию, но она была согласна опять прийти к нему и сидеть неподвижно, любуясь им, пока он ее рисует.
Марсия и хотела бы, но не могла пока рассказать ничего о себе. Случившееся было слишком серьезно для нее. Она знала, что это не увлечение, а любовь, и поэтому каждый шаг обретал особое значение, ведь речь шла о счастье всей ее жизни, о замужестве. Она не хотела сразу обрушить на Элизеу проблему их неравенства, она хотела сначала разобраться с ней сама.
Она вновь и вновь мысленно возвращалась к разговору со старшей сестрой Антонией, которая тоже вышла замуж за человека бедного. Иван, муж Антонии, очень хотел, чтобы Марсия вышла замуж за его брата Лео, и Антония, желая ободрить сестру и подготовить ее к ухаживаниям Лео, рассказала ей историю своего замужества.
- Да, Иван был бедный человек, - рассказывала она, - но родители уже знали, что он – человек порядочный, хотя ни у мамы, ни у папы симпатии он не вызывал. Мама паниковала ,что дочь будет голодать зато отец понял, что у Ивана – хорошая голова и он далеко пойдет. Отец дал ему место управляющего с месячным испытательным сроком, а когда Иван справился, ввел в Совет директоров. Но это было уже после нашей женитьбы. Мы можем как угодно относиться к отцу, но у него есть неоспоримое достоинство: он никогда не закроет дорогу человеку, который пытается чего-то добиться. Зато людей, не желающих трудиться, пытающихся жить за чужой счет, он на дух не переносит.
- Людей, витающих в облаках, - уточнила Марсия, сразу же подумавшая об Элизеу.
- Вот-вот, - добродушно согласилась Антония, - художников и всех прочих в этом роде. Таких людей отец никогда не понимал и вряд ли когда-нибудь поймет.
«Не понимал и вряд ли поймет», - твердила про себя Марсия, глядя в ветровое стекло, а губы ее горели от поцелуев Элизеу.

Глава 15
О работе думал не только Аделму, думала о работе и Марина. Уалбер, похоже, не собирался от нее отвязываться и лез каждый день со своей работой. О работе Марина думал с раздражением, об Уалбере чуть ли не с ненавистью. Подумать только, что когда-то она обожала этого шута горохового, который рядится в сверкающие халаты, красит волосы и разыгрывает из себя мага и волшебника!
Марина обозвала Уалбера шутом гороховым и оробела. Она побаивалась своего кузена, он был странным до крайности, но при этом был и волшебником и магом на самом деле. Во всяком случае, он мог многое, чего не умели простые смертные. Именно это и раздражало Марину еще больше. Назавтра ей предстояло отправиться в офис к Ивану на собеседование по поводу работы, а сегодня она собралась как всегда в свой любимый ночной клуб, где гремела музыка, где пили, плясали, орали, где можно было забыться и одуреть, улететь в мечтах в заоблачные выси и поплакать пьяными слезами, когда грохнешься на землю.
Она вышла из своей комнаты причесанная и накрашенная, в облегающем платьице, открывающем грудь и едва прикрывающем зад. Вихляя бедрами, прошествовала к двери мимо своей тетушки, у которой сразу вытянулось лицо и глаза стали несчастными-пренесчастными.
Марина уже взялась за ручку двери, когда в комнате появился сверкающий Уалбер. Он молча смотрел, вперив в нее взгляд своих голубых, почти бесцветных глаз. Марина предпочла не смотреть в его сторону и дернула дверь. Она не открылась. Тогда она повернулась к кузену.
- Дай ключ! Мне не до нотаций! Я хочу выйти!
- А кто тебе сказал, что я буду читать нотации? – Уалбер смотрел на нее, склонив к плечу голову, спокойно и доброжелательно. – Никаких нотаций, ты просто никуда не пойдешь.
Марина взорвалась – да как он смеет! Кто он такой? Что себе позволяет? Тоже мне, родной отец нашелся!
- Пусти! Сейчас же пусти!
Марина готова была брыкаться, царапаться, кусаться, она набросилась на Уалбера с кулаками. Ей казалось, что ее ярость вмиг сметет с ее пути этого ненормального.
Однако произошло только то, что он крепко держал ее, а она билась, орала, визжала.
Тетушка сновала вокруг них, причитая и призывая успокоиться.
- Сейчас я отведу тебя за ухо, как маленькую девочку, в спальню, - все так же спокойно и доброжелательно говорил Уалбер, - запру дверь, и ты будешь там кричать и вопить, словно мартовская кошка.
- Я тебя ненавижу! Ненавижу! – выла Марина.
- Ты любишь меня. Я твоя последняя надежда, - все с тем же спокойствием говорил кузен, ухитряясь увернуться от бьющейся в истерике девушки.
- Что б ты сдох! – пожелала она ему.
- Забери свои слова обратно, Марина. Забери их. Ты притягиваешь к себе отрицательную энергию. Так нельзя говорить ни со мной, ни с твоей тетушкой, которая тебя вырастила.
Уалбер почувствовал, что приступ Марининой истерики идет на спад. Она уже не брыкалась и не орала. Он крепко обнял ее, поддерживая, не давая упасть, сползти на пол, и словно заклинание твердил:
- Мы желаем тебе добра, Марина! Мы желаем тебе добра. Мы от тебя не отступимся. Мы тебя не покинем. Что бы ты ни делала, мы будем с тобой. Мы – семья, и это называется любовью. Ты можешь мне не верить, но есть на свете люди, которые любят тебя по-настоящему, не прося ничего взамен. Это мы, сестренка. Мы – твоя семья, и мы не дадим тебе погибнуть. Но ты должна нам помочь. И ты нам поможешь. Ты снимешь с себя эти тряпки, примешь душ, смоешь краску и ляжешь спать. Ты ляжешь спать, Марина!
И Марина, будто сомнамбула, спотыкаясь, побрела в свою комнату.
- О Господи! – только и сказала тетушка, глядя на нее.
Что случилось с Мариной – настала обычная для истеричек апатия после приступа или подействовала гипнотическая сила Уалбера? Кто это мог сказать? Но в этот вечер в ночном клубе веселились без Марины.
Лео ждал Марину к одиннадцати, чтобы отвезти в офис. И ровно в одиннадцать она была готова. Увидев ее, несчастная тетушка только руками всплеснула.
- Ты же в фирму идешь на работу наниматься, а не в... – Тетушка проглотила слово, которое готово было сорваться у нее с языка. – Надень что-нибудь поскромнее.
- Да я и так выбрала все самое скромное, - Марина оглядела свою короткую, короче некуда юбчонку, - уж куда скромнее! И к тому же фирменная. Сто реалов отдала.
- Они тебе должны были приплатить за то, что ты ее надела, - вступил в разговор Уалбер. – В таком виде нельзя вообще на улицу выходить.
- Уж чья бы корова мычала, - огрызнулась Марина, взглянув на звезды, нашитые на костюм Уалбера.
- Если мне не веришь, давай спросим Адриану, - примиряющим тоном продолжала тетушка. – Она там работает, она знает их порядки.
- Что вы там копаетесь? Мне некогда! – кричал Лео.
- Погоди еще немножко, Марине нужно переодеться, - уговаривала его тетушка.
- Вот еще! Буду я ее ждать! – отвечал Лео.
Адриана пересмотрела весь гардероб Марины и нашла, что ни одно платье не годится для первой деловой беседы.
- Потом придется кое-что подкупить, - сказала она, - а пока примерь-ка вот эти юбку и блузку. – И она протянула ей юбку и блузку одинаково строгого покроя.
- Не буду я этого надевать! Что я, деревня какая-то! Все надо мной смеяться будут! – закапризничала Марина.
- В первый раз в жизни ты одета как нормальная женщина, - торжественно провозгласил Уалбер, оглядев Марину в полудлиной юбке и хорошенькой свежей блузке. – Конечно, мужчины не будут на тебя оборачиваться, но это хорошо – привыкай не обращать на себя внимание. У тебя уже и походка изменилась. Глядишь, и самомнения поубавится.
Марина была готова, но когда хватились Лео, то оказалось, что он уже уехал. И вовсе не потому, что был уж таким обязательным, а потому что ему стало скучно. Он прождал несколько минут после просьбы тетушки, потому что на глаза ему попался новый жилец, с которым он тут же свел знакомство. Юноша оказался из провинции, был художником и звали его Элизеу.
Живопись не интересовала Лео, его интересовал футбол. В их дворовой команде не хватал нападающего, и он тут же принялся уговаривать нового знакомого принять участие в игре.
- Не знаю, посмотрим, - отозвался вежливый Элизеу. – По части футбола я не спец.
- А по части девочек? – захохотал Лео. – Вижу, вижу, попал в самую точку. Я к тебе зайду, мы еще потолкуем, сейчас мне некогда, - кричал он вслед удаляющемуся Элизеу, а потом тут же сел в машину и уехал.
- Как же так? Как он мог уехать без Марины? – возмущалась тетушка. – Что нам теперь делать?
Выручила опять Адриана, она и сама спешила в «Мармореал».
- Я с удовольствием отвезу Марину, - пообещала она.
- Благослови тебя Бог, добрая душа, - с облегчением вздохнула тетушка.
Проводив Марину, она отправилась на кухню, молясь про себя, чтобы девочка наконец пристроилась в приличное место, чтобы она понравилась, чтобы ее там не обидели.
Уалбер сел за стол в своей комнате и принялся гадать на ракушках. Думал он о Марине, об Иване, о «Мармореале».
- Бедный Иван, - бормотал он, - искал овечку пожирнее, а сам оказался остриженным.
Вот теперь и Лео готов идти по стопам брата, гоняется за богатой невестой. Ракушки сказали Уалберу, что в один прекрасный день Марсия будет с Лео. Но что это значит – навсегда? На миг? Ракушки не ответили.
Еще ракушки сказали ему о «мраморной королеве» сеньоре Элеонор, в ее жизни появился мужчина, он перевернет всю ее жизнь...
Уалбер устал вникать в чужие судьбы. Он смешал ракушки и лег на пол. Вокруг него замерцали звезды. Их становилось все больше, больше, потому что он летал, поднимаясь все выше и выше в неземные просторы.

Глава 17
Дом Элеонор превратился в место паломничества. Клараиди не успевала открывать и закрывать двери, подавать гостям чай, убирать посуду. Антония, Марсия, Нана, Режина – каждая на свой лад требовали от «мраморной королевы» одного – вмешаться в ход событий, заявить свои права на мужа и на компанию. Она выслушивала их эмоциональные речи, веские доводы, соглашалась с ними, но ничего не хотела делать. На все призывы у нее был один ответ: «Я буду ждать возвращения Валдомиру. Если Инес его очередное увлечение, то оно скоро пройдет, как проходили все предыдущие». Спокойствие, с каким произносились эти слова, охладило пыл Антонии и Марсии. Нана, как всегда, постаралась понять подругу. Лишь Режина упрямо сопротивлялась этому спокойствию, пыталась разрушить его и ожесточить Элеонор. Именно Режина подтолкнула Нану рассказать матери о поцелуе Валдомиру и Инес, невольной свидетельницей которого ей пришлось стать. Элеонор не закатила истерику, как боялась Нана, но и не изменила своей выжидательной тактике, на что так надеялась Режина. Элеонор нуждалась в передышке, все чаще ей хотелось остаться одной и подумать. Мысли уносили ее в прошлое, к счастливому моменту их знакомства с Валдомиру: он один вытащил ее машину из кювета, а она, очарованная его мужественностью, сунула ему в карман записочку с адресом...
Память обследовала прошлое день за днем, год за годом, а Элеонор прислушивалась к биению сердца – оно не екнуло ни разу. Но стоило перед глазами появиться милому лицу Элизеу, как перехватывало дыхание, краска приливала к щекам. Элеонор запуталась окончательно: ее призывали бороться за Валдомиру и компанию, а ей хотелось просто быть рядом с Элизеу. Недавно она обидела Уалбера, посмеявшись над его предсказаниями о молодом мужчине, появившемся в ее жизни, но предсказание сбылось: молодой мужчина появился и занимал ее гораздо больше, чем роман Валдомиру с Инес. Элеонор растерялась, ей требовался совет сведущего человека, и она, поколебавшись, пригласила Уалбера.
Взаимными усилиями они быстро преодолели неловкость, оставленную прошлой встречей, и Элеонор попросила мага обратиться к раковинам. Уалбер снова увидел в них молодого человека.
- Вы познакомились с ним случайно, протянув ему руку помощи. Вы изменили его жизнь, дона Элеонор, подарив ему новую.
- А я, я для него что-нибудь значу? – с нетерпением в голосе спросила Элеонор.
Уалбер вгляделся в хрустальный кристалл:
- Я вижу свадьбу, дона Элеонор.
- Я и Элизеу! – Элеонор поднялась с места. – Прошу тебя, Уалбер, продолжай!
Но Уалбер, напряженно смотревший то в кристалл, то в раковины, вдруг замялся:
- Здесь все нечетко, похоже на мираж: пытаешься рассмотреть получше, а там уже ничего нет.
И сколько Элеонор ни умоляла мага заглянуть в будущее, Уалбер отказался.
- Запомните главное, дона Элеонор: он станет важным человеком в вашей жизни и принесет вам много радости и счастья.
Этого было вполне достаточно, Элеонор просияла, почувствовав себя не брошенной женой, а женщиной, впереди у которой новая жизнь.
В этом возбужденном состоянии она проводила Уалбера, не заметив, как в саду его остановила Режина и о чем-то с ним говорила. Элеонор быстро перекусила в компании Наны и, не дослушав ее советов относительно Валдомиру и Инес, направилась к машине. Она так торопилась застать Элизеу в музее, что, конечно, не обратила внимания на отъезжавшую со стоянки машину, за рулем которой сидел ее больной зять Алвару Фигейра.
Алвару Фигейра бежал из своего красивого и ухоженного дома, словно преступник из камеры строгого заключения. Режина демонстративно избегала его, отвергая любую попытку объясниться. Она спокойно разговаривала с ним, не срывалась на крик, но весь ее облик, холод стальных глаз пугали его. Незаметно от своего стража – служанки Лусилени – он набрал знакомый номер и договорился о встрече.
Карлота Вальдес ждала его с нетерпением. Она обдумала рассказ Гату, и ей было что поведать любовнику. Знакомство Гату с Режиной на стоянке в городке «Маромореала», визит Режины в «Бежи-Баия», ее настоятельное желание узнать номер квартиры доны Карлоты – Алвару больше не сомневался: Режина знает его тайну и постарается томстить ему и Карлоте.
Ему внезапно стало жарко. Он достал из нагрудного кармана таблетку и положил ее под язык.
- Карлота! Мы должны быть ко всему готовы. Это страшная женщина, она пойдет на все.
Женщина нежно посмотрела на него и расстегнула верхнюю пуговицу розовой блузки.
- Алвару, зачем мы будем мучиться заранее, поговорим о ней после.
Фигейра, блаженно улыбаясь, вытянулся на кровати и протянул любовнице руки.
- Ты еще слишком слаб, дорогой. – Карлота ласково улыбнулась.
- Сейчас лекарство начнет действовать, и все станет как прежде.
Он долго не хотел уходить из уютного гнездышка Карлоты. Потом ему опять стало жарко, и он направился в ванную, чтобы ополоснуть лицо. Там на полу и нашла его Карлота. Она вызвала «скорую», отвезла его в больницу и позвонила оттуда Режине – жене своего любовника, с которой ей не терпелось познакомиться.

Режина приехала домой сразу после того, как исчез Алвару. Лусилени только развела руками: сеньор переговорил по телефону и куда-то ушел. Бросив все дела, РЕжина помчалась в Ларанжерайс. Она потеряла кучу времени на скандал со шпионом Гату, который все допытывался, зачем ей нужна дона Карлота. А испуганный привратник «Бежи-Баия» наотрез отказался назвать номер квартиры, где свили гнездышко Фигейра и Вальдес. Режина призналась себе, что изрядно отвела душу, не стесняясь в крепких выражениях. А как вытянулась рожа у привратника, когда он понял, что перед ним дочь владельца дома! Она повертела в руках бумажку с цифрой «402» - номер квартиры этой шлюхи ей не пригодился – судя по всему, любовники встречались в другом месте. Режина села в машину и нажала на газ. «Рано или поздно голубки окажутся в моей власти». Она торопилась в офис, где все последнее время делами заправлял Иван.
Она вошла в приемную отца, когда Иван отдавал распоряжение секретарю в отсутствие Валдомиру переводить все звонки на него. Режина тут же откликнулась:
- Если будут звонить отцу, переводи звонки ко мне, поскольку я – его первый заместитель.
- Вам, сеньора Режина, звонила женщина, но не назвалась. Я сказала, чтобы она перезвонила.
У Режины что-то дрогнуло внутри: она не сомневалась – ей звонила Карлота Вальдес. Она не сдвинулась с места, пока не раздался звонок и хрипловатый женский голос не сообщил ей, что Алвару с сердечным приступом в больнице.
В больничном коридоре Режина оглядывала каждую проходящую женщину, потом не выдержала и спросила медсестру, кто сопровождал Алвару Фигейру. Медсестра указала на женщину, стоящую в самом конце коридора. Режина подошла к ней. Женщина подняла на нее свои бледно-голубые глаза и низким, с хрипотцой, голосом представилась: «Карлота Вальдес».
Режина, не сводя с любовницы мужа глаз, молча обошла ее и направилась в палату. У кровати Фигейры стоял доктор, который коротко сообщил ей, что давление нормализовалось, и посоветовал вызвать лечащего врача.
Она посмотрела на бледное и испуганное лицо мужа – неужели ей опять придется строить из себя дурру, выглядеть заботливой женой и оберегать покой этого негодяя, который не нашел никого лучше потрепанной бабы, что стояла у дверей его палаты!
- Режина, дорогая!
Режина вздрогнула: он посмел назвать ее «дорогая». Режина заплакала, слезы текли по ее щекам, а она говорила все громче и громче, не видя никого вокруг:
- Я больше не желаю тебя знать! И мне больше не нужны твои объяснения! Я все скажу сама. Ты променял меня на дрянную бабу, место которой за прилавком в булочной. Ты унизил меня, ты сделал из меня ничтожество. Как ты мог променять меня на потаскуху? Но я не желаю тебе смерти. Нет! Ты будешь рядом со мной, а я уж, поверь, позабочусь о твоем здоровье. Каждый новый день будет для тебя новой пыткой. Ты должен мучиться и раскаиваться каждый день своей поганой жизни. – Последние слова Режина просто кричала, не слыша умоляющих слов Алвару и изумленных взглядов медсестер. И лишь услышав исступленный крик мужа о помощи, она умерила крик и, склонившись над ним, сказала:
- Не ори, я еще не закончила. У меня есть предчувствие, что ты еще пожалеешь, что не умер до моего прихода.
- Умоляю, позови врача! Мне плохо.
Режина посмотрела на его красное лицо, расширенные от ужаса глаза:
- Больше не буду. Не хочу, чтобы ты умер раньше времени. Я постараюсь, чтобы твоя смерть была долгой и мучительной.
Режина вышла из палаты и направилась к выходу. Она все ждала, что наступит облегчение, но оно не приходило. Бешенство все бурлило и бурлило в ней. Она дала ему выход, когда застала дома взволнованных Антонию и Ивана в окружении детей. Сестра и Иван прибежали в дом Режины, узнав от Пати, что исчез отец. Не дав сказать никому ни слова, Режина указала гостям на дверь.
- Убмрайтесь вон из моего дома – оба! Я устала. – Она посмотрела в их изумленно-обиженные лица и почувствовала, что ей наконец полегчало.
Режина, как могла, успокоила Пати и Рафаэла. Малыш ушел спать, а девочка долго вглядывалась в бледное лицо матери и неожиданно спросила:
- Тебе приятно, что Фигейра оказался в больнице? Мне кажется, мама, ты радуешься, что папе плохо...
Режина с изумлением посмотрела на дочь, и слезы, в который раз за этот день, навернулись ей на глаза. Она долго не могла ответить Пати, понимая, что сказать правду невозможно. Она прижала девочку к себе и негромко сказала:
- Нам сейчас с папой нелегко. Но мы вместе попытаемся начать новую жизнь, постараемся вернуться к тому хорошему, что было между нами. – Режина поймала себя на желании пожаловаться дочери, излить ей душу. Но она не умела этого делать, ведь она не жаловалась никогда и никому.
- Иди спать, Патрисия-Мария. Мне надо подумать, как наладить нашу жизнь, - глядя в никуда, устало произнесла Режина. Вслед за Пати она поднялась в свою спальню. На кресле валялись тенниска и джинсы Фигейры. Режина легла в холодную постель и закрыла глаза. Перед ней, сменяя друг друга, закружились лица размалеванной Карлоты Вальдес, довольного отца, усаживающего в машину свою девку, испуганного привратника «Бежи- Баия», разобиженных Антонии и Ивана... Взволнованное личико Пати сменилось симпатичной физиономией ее нового знакомого, Аделму... Испуганное лицо Алвару Фигейры погрузило ее в сон.
Субботнее утро позволило Режине немного полежать, привести свои мысли в порядок и наметить план действий. Она ощущала себя на войне, в окружении неприятельских сил.
«Почему все против меня? Разве я не была хорошей женой для Фигейры, обеспечив ему беззаботную жизнь и положение в обществе? Разве я плохая дочь, если забочусь о «Мармореале» и не хочу принимать в семью заведомую аферистку? Разве я плохая сестра, если защищаю вместе со своими интересами интересы Антонии и Марсии? Разве я плохая мать?..» Режина вспомнила вечерний разговор с Пати и закусила губу. Быть плохой матерью не хотелось. Она встала и подошла к окну, выходящему на бассейн и лужайку перед ним. На дорожке, ведущей к бассейну, стояли Леу и Элиети. Режина быстро переоделась и направилась к бассейну. Завидев ее, юноша заторопился к дому Антонии и Ивана.
Режина окликнула его:
- Задержись, мне надо с тобой поболтать.
Леонарду забеспокоился:
- Я что-то напортачил в «Мармореале», дона Режина?
Режина очаровательно улыбнулась и, подхватив Леонарду под руку, направилась к дому.
- За стенами «Мармореала» меня можно звать просто Режиной. Мы ведь как-никак родственники. – Они вошли в дом, Режина указала гостю на кресло. – Присаживайся. Очень важно уметь в нужное время оказаться в нужном месте. Ты обладаешь этим ценным качеством. – Яркие глаза женщины сверкнули.
Леонарду, ничего не понимая, попытался встать. Режина жестом остановила его.
- У меня к тебе просьба. – Она протянула ему телефонную трубку. – Мы сейчас позвоним в дно место, тебе надо будет произнести несколько фраз, которые я тебе подскажу. – Режина похлопала Леу по плечу. – И еще одна малюсенькая, но очень важная просьба. О звонке – ни слова Ивану, нашему зайчику.
Юноша замялся: как-никак Иван - его брат, и именно ему Леу обязан работой в «Мармореале».
Режина легко разрешила этот щекотливый вопрос, напомнив Леу, как помыкает им брат, как при всех называет «идиотом».
- А ты ему благодарен, все терпишь. Но ты ведь человек не глупый, - Режина выразительно посмотрела на Леу, - понимаешь, что твое будущее в «Мармореале» зависит не от Ивана, а от меня. Но я должна тебя испытать. – Режина кивнула в сторону телефона.
Леу взял трубку и вопросительно посмотрел на Режину.
- Отлично. Позвоним в газету. Там есть один безумно занудный амбиенталист. – Режина поймала непонимающий взгляд Леу и пояснила. – Я имею в виду одного ретивого писаку-эколога, он очень увлечен интересующей нас проблемой – охраной окружающей среды.
- Алло, это редакция?.. – Лео послушно повторил все продиктованные ему слова.
«Как все удачно сложилось, - думала Режина, глядя на удаляющуюся фигуру Леу. – И парень, кажется, не дурак, быстро сообразил, что со мной лучше не ссориться». Режина посмотрела на часы и направилась к машине – пора было навестить больного супруга.
Фигейра не узнал свою жену. Вместо разгневанной фурии у его изголовья очутилась милая, кроткая женщина, жена и мать. Она произносила покаянные слова, признавалась в любви, готова была на все ради сохранения брака. Он переспрашивал ее на каждом слове, не в силах поверить в необъяснимую метаморфозу.
Просительный то, ласковый взгляд, нежные прикосновения – все это было так непохоже на Режину вообще, а на Режину последних дней особенно.
- Только обещай мне, что всегда будешь откровенен со мной. И больше никогда не обманывай меня! – Режина поцеловала его.
Алвару с радостью пообещал жене выполнить ее просьбы, он готов был молиться на чудо, но в самой глубине души он слышал голос другого Алвару, разочарованного, печального и недоверчивого.
Режина, понаслаждавшись видом покоренного мужа, а еще больше собой, своей великолепной игрой, попрощалась с Алвару и, несмотря на жару, отправилась в офис.
Она искала ключи от машины, когда к ней неожиданно сзади подошел мужчина. Режина от неожиданности вздрогнула: кого-кого, а Аделму она не ожидала встретить в субботнее утро в центре опустевшего Рио.
- Испугались? Я шел мимо и, сам не знаю почему, подумал: а вдруг вы приехали на работу. – Аделму хмыкнул. – Забыл, что сегодня суббота. Попросил сторожа показать ваше место на стоянке и решил подождать. – Он замолчал, ожидая от нее реакции на его появление.
Режина открыла машину и жестом пригласила его занять место рядом.
- Не молчи, расскажи лучше про себя, про свою семью, родных, если они у тебя есть...
Аделму окинул ее внимательным взглядом:
- Чувствую, вас моя жена интересует больше всего.
Режина затормозила на светофоре и повернулась к мужчине:
- А ты живешь один, я не ошиблась?
- Не ошиблись.
- Где?
- В мотеле.
- Показывай дорогу!
- Простите, я не понял, что вы сказали, - растерялся Аделму.
- Я хочу, чтобы мы поехали в твой мотель! – Режина, не отрываясь, следила за светофором.
- Вы уверены, что вам это нужно?
Он посмотрел на ее застывший профиль, плотно сжатые губы, и, перестав задавать вопросы, быстро рассказал ей, как доехать до мотеля.

Этот субботний день выдался жарким. Жгучее солнце заставило даже привычных к зною жителей Рио искать прохладу. Кто умиротворенно покачивался в волнах залива, кто дремал под зонтиками у быссейнов, кто, включив кондиционер на полную мощность, попивал холодную кока-колу, минеральную воду или пиво у себя в доме.
- Вы знаете, сеньор Гату, - Фортунату, зашедший с Жениньей в бар выпить холодного пивка, подставил лицо под освежающее дуновение вентилятора, - я сегодня проснулся со страшным желанием пофилософствовать. Как надоест, скажите. – Фортунату раскурил свою трубку.
- Мне надость может только назойливая муха, сеньор Фортунату, а вас я с удовольствием послушаю.
- Я вот о чем недавно подумал, мы все ругаем жизнь. Во всех наших неудачах, просчетах, глупостях оказывается виноватой жизнь. Люди бесконечно жалуются: жизнь не удалась, жизнь проходит зря... А жизнь проходит, как песок сквозь пальцы. И ей все равно, что думают люди, она течет и течет по своему руслу. И вот что я вам скажу, сеньор Гату, в эту солнечную субботу: всегда права жизнь. А нам надо учиться понимать, почему в ней что-то происходит так, а не иначе. – Фортунату заметил, с каким вниманием слушает его Гату, и продолжил: - Вот посмотрите на любовь. Здесь нет правил и сроков. Здесь бессмысленно торопить события и переживать размолвки. Все, чему суждено сбыться, - сбудется, а человек лишь должен не упустить свой шанс.
- Вот уж и поседел я, сеньор Фортунату, а все попадаю в переделки, как мальчишка, - тяжело вздохнул Гату.
- Так это же прекрасно, - засмеялся Фортунату, - значит, вы молоды и все у вас впереди. Пойдем, Женинья, я все-таки заговорил нашего Гату.
- Посмотри, вон девочки отправились за покупками, - Женинья указала на дочь и Марину, спешащих к автобусу. – Ты знаешь, что Иван устроил Марину в демонстрационный зал? А вот нарядов, подходящих для «Мармореала», у нее не оказалось – короткие юбочки и малюсенькие кофточки, - Женинья провела рукой по середине живота, показывая длину кофточек Марины, - хороши только на пляже.
- Завидуешь, Женинья, скажи честно – засмеялся Фортунату и, взяв под руку супругу, направился к двери.
Гату с завистью посмотрел вслед трогательной паре и искренне позавидовал: сколько лет женаты, а друг в друге души не чают, словно только вчера сыграли свадьбу. Гату вспомнил Карлоту и помрачнел. Ничего у них не получается. Она водит его за нос, обещая в свое время посвятить его в некую таинственную историю своей жизни. Гату встал в дверях бара и проводил долгим взглядом проходящую мимо Карлоту Вальдес, скромную вдову майора с хозяйственной сумкой в руках.
Ее путь лежал вдалеке от пляжей и тенистых парков. Она спешила на другой конец города в маленький монастырский приют на окраине Рио. Сегодня она устроит детям, а значит, и себе, праздник.

Марсия разбудила своим приходом Элизеу. Он с чертыханием открыл ей дверь и, не открывая глаз, пробормотал:
- Привет, Леу! Заходи!
Марсия обвила его шею руками и, смеясь, спросила:
- И кто такой Леу?
Запах ее кожи, легкое касание волос, переливчатый смех сразу пробудили Элизеу. Он поцеловал Марсию.
- Мне совсем не смешно. Сосед, Леу, агитирует меня играть за футбольную команду «Бежи-Баия». День и ночь он торчит в моей комнате и мешает своей болтовней. Я не знаю, куда от него деваться.
Марсия не давала ему говорить, закрывая рот поцелуями. Наконец они оторвались друг от друга. Элизеу быстро собрался, и они отправились бродить по берегу моря. Марсия и Элизеу купалась, кувыркались в воде, ныряли, взявшись за руки, потом обессилено валились на горячий песок и смотрели друг на друга до боли в глазах. Только рядом с Элизеу Марсия осознавала свою усталость от нескончаемых проблем, криков, нервозности, от необходимости быть вечным переговорным устройством. Они с Элизеу молчали, но это было молчание, подразумевавшее полное понимание, казалось, их сердца бились в унисон, и слова были излишни. Марсия привезла Элизеу в маленький прибрежный бар. Элизеу оглядел его интерьер, одежду посетителей и заволновался:
- Здесь, наверное, дорого?
Марсия ответила ему долгим поцелуем. А когда подали заказ, спокойно сказала:
- Считай, что я кредитую тебя. Ты станешь знаменитым художником, получишь признание, и каждый наш ужин в ресторане будешь оплачивать по своей кредитной карточке. Я считаю, что вкладываю деньги под проценты.
Услышав эти слова, Элизеу вспомнил свою благодетельницу. В последние дни она все чаще навещала его, встречала после занятий на курсах, возила по музеям и ресторанам. Она по-прежнему восхищалась его работами, особенно своим портретом. Но теперь они говорили не только о его блестящем будущем, но и о ее прошлом. Дона Элеонор стала много рассказывать о себе, своем не очень счастливом замужестве, о жизни, в которой радость шла бок о бок с печалью. Элизеу смутно чувствовал, что благодетельница чего-то ждет от него, что-то ищет в нем. Но что? Смутное беспокойство не покидало Элизеу. Вот и Кловис по-дружески советовал ему не допускать знакомства доны Элеонор с Марсией. Элизеу и сам безотчетно стремился к тому же. «Доне Элеонор я буду должен за обеды, а за мне вовек не расплатиться с Марсией». Он наклонился и поцеловал тонкие пальцы своей любимой.
Они еще долго болтали о пустяках, полупустой бар постепенно наполнился посетителями. Элизеу и Марсия, занятые собой, не заметили, как две пары девичьих глаз наблюдали за ними. Лишь когда влюбленная пара поднялась, одна из девушек, Марина Коэлью, окликнула Марсию и подозвала ее к столику. Марсия улыбнулась Адриане:
- Рада видеть тебя вне стен «Мармореала», без бумаг и компьютера.
- А она не хотела идти, - тут же встряла в разговор Марина, - волоком сюда ее затащила.
К столику девушек следом за Марсией подошел и Элизеу. Марина окинула его оценивающим взглядом. Элизеу улыбнулся девушкам своей очаровательной улыбкой. Марсия, пристально наблюдавшая за их взглядами и улыбками, заторопилась к выходу.
- Любимица твоей матери – противная девка, - Марина пригубила коктейль, - даже не познакомила нас со своим красавчиком. Ишь как в него вцепилась. Ладно, мы тоже не промахнемся, день только начинается.

Глава 19
Элеонор узнала о возвращении Валдомиру от Антонии, она еле сдерживая волнение, рассказала, что встретила Валдомиру и Инес. Пати, пришедшая с Антонией, не утерпела и выпалила главную новость:
- Бабуля, дед приехал без бороды! Я его не узнала, он такой молодой!
Элеонор онемела. Мужчина сбривает бороду, которую носил тридцать лет! Ей, неглупой и опытной женщине, было ясно, что следует готовиться к значительным переменам в жизни. Бороду так просто не сбривают! Возвращение Валдомиру состоялось, отступать ей было больше некуда. Некуда! Она села на краешек дивана и, обращаясь к Нане и дочери, голосом абсолютно потерянного человека спросила:
- Что же мне теперь делать?
- Тебе надо им помешать. – Антония разволновалась, ее щеки пылали алыми пятнами. – Отец и Инес – любовники. Сколько можно не замечать этого, мама! Она уведет его от нас, от тебя. Я прошу, вмешайся, сделай что-нибудь... Ты собираешься что-нибудь делать, мама?
Элеонор поднялась с дивана и направилась в спальню:
- В данный момент я собираюсь уйти.
Элеонор не могла дальше слушать истеричные призывы Антонии, видеть Нану, готовую вслед за Антонией призывать ее к непонятным, но активным действиям. Элеонор все давно уже поняла, она не питала никаких иллюзий относительно Валдомиру и Инес, и все-таки в глубине ее души жила призрачная надежда, что вернется Валдомиру и жизнь потечет по старому руслу. Она страшилась перемен, ибо не знала, что ждет ее дальше. Ей было уже немало лет... Она, конечно, хорохорилась, держалась, казалась всем истинной королевой, но годы одиночества давали о себе знать. Она заплатила за жизнь с Валдомиру, за обеспеченную жизнь рядом с Валдомиру, слишком высокую цену. Теперь она оставалась по-настоящему одна: Валдомиру навсегда уходил из ее жизни и заменить его было некем и нечем.
Она переоделась, спустилась вниз. В гостиной Алсести беседовал с Наной. От старика не укрылась нервозная обстановка, царившая в доме, да и вообще он давно замечал, что в доме что-то происходит, но до поры до времени хранил замеченное в тайне, однажды решив для себя, что его дело – сторона. Только ради любимой племянницы он готов был изменить своему правилу.
Увидев бледную Элеонор, ее бегающие глаза, дрожащие руки, он предложил ей свою помощь:
- Хочешь, я поговорю с Валдомиру? Может, он меня послушает, ты ведь вся извелась, я вижу.
Элеонор нежно поцеловала старика и отказалась: в таком деле помощники излишни – только она и Валдомиру смогут разрешить свои проблемы до конца.
- Извини, дядя, у меня дела, встреча, которую я не могу отложить. – Элеонор повернулась к Нане. – Подвезешь меня?
Нана кивнула и приготовилась ехать в Ларанжерайс.
Они в молчании доехали до «Бежи-Баия». Нана поглядела на застывший профиль подруги: слезы ползли по щеке Элеонор. Нана закурила.
- Хочешь, я пойду с тобой?
Вопрос повис в воздухе. Наконец Элеонор, сглотнув слезы, вымолвила:
- Поедем домой. Лучше разобраться во всем сразу.
Элеонор взяла себя в руки, ее взгляд обрел некую уверенность, словно она нашла необходимое решение. Она вошла в дом и, увидев Валдомиру, попросила пригласить Марсию.
- Не надо никого звать, Клараиди! Ты свободна. – Валдомиру поднялся навстречу Элеонор. – Я хочу поговорить с тобой без посредников. Не знаю, получится ли, восемь лет – не шутка. – Валдомиру заходил по комнате. – Я не собираюсь выяснять отношения, Элеонор, не хочу закатывать и длинной речи, говоря о том, что нам давно уже понятно. Без предисловий перейду прямо к сути. Я прошу у тебя развода.
Клараиди срочно нашла себе занятие в соседней комнате, и ей даже не пришлось особенно напрягать слух: громкие голоса господ были ей прекрасно слышны. Вот дона Элеонор вспоминает их совместную жизнь, знакомство на дороге, роман, бегство из дома, свадьбу, сыгранную тайком от ее родителей, рождение дочери. Столько нежности в ее голосе! А голос сеньора Серкейру, напротив, очень сдержан: не хочет он вместе с сеньорой вспоминать прошлое, умоляет прекратить бесполезный разговор. Но она все говорит и говорит о том, как тяжело ей было жить все эти годы вдалеке от него; ни счет в банке, ни удобный дом, ни обеспеченная жизнь не смогли ей заменить потерянной любви. Клараиди даже вздрогнула, когда услышала крик Валдомиру: «Это ты меня отвергла! Ты меня всю жизнь презирала!» Потом уже что-либо разобрать Клараиди было трудно: они говорили резкими, отрывистыми фразами, все чаще срываясь на крик. Со стуком распахнулась дверь комнаты Элеонор, и до Клараиди отчетливо донесся рыдающий голос хозяйки: «Я тебя презираю, ненавижу! Уходи! Уходи!» У Клараиди разрывалось сердце. Она, не задумываясь над последствиями, ринулась навстречу Валдомиру и стала умолять его уйти. Валдомиру не рассердился на нее, он просто заявил, что подождет, когда она успокоится, и они продолжат разговор. «Я не могу ждать до завтра». – С этими словами Валдомиру прочно уселся в кресле. Клараиди ничего не оставлось делать, как пойти заваривать успокаивающий чай из ромашки.
Когда Валдомиру снова вошел в комнату Элеонор, перед ним сидела совершенно другая женщина, чем час назад. Глаза ее горели сухим блеском, морщины резко обозначили складки у рта, романтический флер исчез.
- Ты ждешь продолжения разговора? Мне говорить с тобой больше не о чем. Твою просьбу я слышала. Мой ответ таков – я не дам тебе развода!
Все попытки Валдомиру угворить Элеонор были бесолезны. Она наотрез отказалась давать ему развод...

- Она не дала тебе развод! – Инес бросилась к Валдомиру, едва он переступил порог дома. – Я вижу это по твоему лицу!
Валдомиру коротко изложил девушке суть разговора с Элеонор.
- Все эти судебные разбирательства будут длиться вечность, - вздохнкл Валдомиру. – Придется ждать. – Он хлопнул кулаком по столу. – А я не могу больше ждать!
- Нам в любом случае придется ждать. У меня же нет документов. И если я по-прежнему Инес, то у меня нет и фамилии.
- Я завтра же поговорю с адвокатом, пусть ищет выход из положения!
Инес нерешительно сказала:
- В гостиной Клариси, она хочет с тобой поговорить.
Валдомиру согласно кивнул головой и прошел в гостиную. Он искренне обрадовался Клариси. Ее сдержанная речь, взвешенные, продуманные слова, неторопливые движения всегда действовали на него успокаивающе, а сегодня он нуждался в этом особенно. Адвокат с первых слов дала понять Валдомиру, что Инес поставила ее в известность относительно их брачных планов. Валдомиру задучиво потер мочку уха.
- Возникли сложности с Элеонор, боюсь, развод затянется надолго.
Клариси улыбнулась:
- Дона Элеонор отказала вам в разводе? А вы уже давно не живете вместе, не так ли? Восемь лет, кажется. По закону достаточно двух лет раздельного проживания, подтвержденного свидетелями, и любой судья разведет вас в течение недели.

Режина узнала о неожиданном возвращении отца от Ивана. Оставив без внимания сообщение свояка, что у Антонии случился нервный срыв, Режина отправилась домой. Через некоторое время на пороге показались Иван и его заревнная жена. Антония посвятила сестру в подробности возвращения помолодевшего Валдомиру, который срочно хотел встретиться с Элеонор и поговорить с ней наедине.
- Он уже полчаса назад вышел от мамы. Не вышел, а выбежал. Я пыталась поговорить с мамой, но Клараиди не путила, сказала, что она устала и отдыхает. Я уверена, между ними...
- Он уже полчаса как вышел, а вы еще ничего не знаете! – оборвала ее Режина и направилась к выходу.
Антония попыталась уговорить ее оставить мать в покое и подождать до утра, но Режина, не дослушав ее, хлопнула дверью и направилась к матери.
- Не расстраивайся. – Иван обнял жену, и они не спеша двинулись к своему дом. – У твоей сестры, к счастью или несчастью, отсутствует чувство жалости. Все, что ее волнует в данный момент, - это дележка пирога. И знаешь, дорогая, - Иван открыл дверь дома и пропустил Антонию вперед, - делить деньги – грязная работа, но кто-то должен ею заниматься. Твоя сестра на редкость подходящая кандидатура для этого.
«Подходящая кандидатура» буквально вломилась в двери материнского дома, но была остановлена невозмутимым спокойствием Клараиди: Элеонор легла отдохнуть и просила никого к ней не пускать. Режина вспылила, пригрозив Клараиди увольнением. Но верная служанка Элеонор была неумолима: никаких распоряжений насчет Режины сеньора ей не оставляла. А раз так, то лучше ей прийти завтра.
Разъяренная отказом, Режина  направилась к дому отца – желание узнать, что произошло между родителями, действовало на нее как ветер на парус. Она влетела в отчий дом и наткнулась на Валдомиру и Инес, сидящих в обнимку. Валдомиру демонстративно обернулся на часы – они показывали начало двенадцатого. Но Режина не отреагировала ни на жест отца, ни на присутствие Инес и обратилась к отцу:
- Я знаю, вы говорили с мамой. Теперь она никого не пускает к себе. Я имею право знать, что ты ей сказал?
- Успокойся, Мария-Режина. Если ты хочешь убедить меня, что печешься о матери, извини, я тебе не поверю. Тобою движет корысть. Только деньги могут заставить тебя забыть о приличиях, ведь врываться в чужой дом в такой час очень неприлично.
- Не тебе учить меня правилам хорошего тона. Оглянись лучше на себя и свои поступки. Тебе нет дела ни до кого, ты променял интересы своей семьи и свою компанию на эту лживую и хитрую бабенку. – Режина презрительно кивнула в сторону Инес. – Она не дура – ловко пользуется моментом, когда стареющий и богатый мужчина ищет способ самоутвердиться. Для этого и существуют молоденькие аферистки. Но компания здесь ни при чем. Самоутверждайся на ее плече, но не будь обузой для компании. Освободи место и делай со своей жизнью, что хочешь!
- Наконец ты сказала то, ради чего ворвалась сюда посреди ночи. Ты, как голодная собака, истекаешь слюной, глядя, что в моих руках. Но запомни, чтобы получить «Мармореал», тебе придется дождаться моей смерти.
Режина обошла отца и встала напротив Инес, смерив ее долгим уничижительным взглядом:
- Если ты не изменишь свою жизнь, мне не долго осталось ждать!
- Вон из моего дома! Я не хочу тебя слышать и не хочу тебя знать! – Валдомиру указал дочери на дверь.
Режина еще раз окинула взглядом Инес и медленно вышла в распахнутую перед ней дверь. Она была довольна, что не стала сдерживать клокотавшей в ней ярости, дала ей открытый выход. «Сегодня ты указал мне на дверь собственного дома завтра я укажу тебе на дверь «Мармореала». На пороге ей встретилась Марсия, входившая в дом. И опять Режина возмутилась: «Здесь все рушится, а всеобщая любимица развлекается до поздней ночи». Они обменялись взглядами и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись. Лежа в своих постелях, и Режина, и Марсия мечтали о наступлении утра, но мечты их были о разном.
Марсия еще и еще раз вспоминала день, проведенный с Элизеу. Купание в море, гуляние по пляжу, бар... Потом она опять позировала ему, а он рисовал ее снова и снова. Она вспомнила встречу с Леу в подъезде «Бежи-Баия», и беспокойство овладело ею: надо быть осторожней, Леу, да и всем остальным, совершенно необязательно знать, кого она навещает в этом доме. Потом мысли сонной Марсии снова вернулись к юному художнику и она погрузилась в сон, мечтая о скором свидании с ним.
Мысли Режины, как это ни странно, вертелись вокруг Аделму, которого она бросила в мотеле. Она облизнула губы, вспоминая поцелуй нового знакомого.
Утром Марсия и Режина снова встретились, на этот раз у дома Элеонор. Они поднялись в спальню матери, через приоткрытую дверь до ни донесся голос Наны: «Развод он получит автоматически, тебе придется смириться...» Режина распахнула дверь.
- Что значит «смириться»? Ты говоришь совсем не то, Нана. – Режина присела рядом с матерью на кровать. – Хватит перебирать старые фотографии. – Режина указала на их семейный снимок двадцатилетней давности. – Нечего оплакивать прошедшую любовь. Отец тебя уже давно не любит, это всем известно. – Режина не видела, как вздрогнула, будто от пощечины, Элеонор, как застыла Нана, изумленная такой жестокостью, как слезы навернулись на глаза жалостливой Марсии. – Речь давно уже идет не о любви, а о деньгах, нашем состоянии. И ты не имеешь права устраняться, тебе надо настраиваться на борьбу за свое и наше благополучие.
Элеонор как-то встрепенулась, последняя фраза дочери вывела ее из сомнамбулического состояния.
- Я никому не позволю давить на меня! Что и как мне делать, я решу сама. – Элеонор встала с постели и попросила всех покинуть ее комнату.
Марсия заехала к Элизеу и предупредила, что их поездка за город отменяется: отец срочно созывает всех на совещание в «Мармореал».
Она вошла в приемную Валдомиру, где уже собрались сестры, Иван, Фортунату. Адриана хлопотала, организовывая кофе. На ее столе лежал воскресный выпуск «Газета страны». В глаза Марсии бросился заголовок статьи, напечатанной на первой странице: «Мармореал» убивает нашу природу». Она бегло пробежала заметку – компанию обвиняли в варварском разрушении Алмазного плато. За крупные взятки их компания якобы откупила часть природного заповедника «Алмазное плато». Хищническая добыча камня нанесла неповторимый ущерб природе уникального заповедника. Марсия не успела толком осмыслить прочитанное, как отец пригласил их в кабинет.
Марсия внимательно слушала отца, его мнение относительно дальнейших шагов компании по сохранению пошатнувшейся репутации она полностью разделяла.
- Только совместными усилиями нам удастся предотвратить грандиозный скандал...
Дверь скрипнула, в кабинет вошел Фигейра с газетой в руках и сел рядом с Валдомиру. По взгляду отца Марсия поняла, что он доволен приходом Алвару, Иван тоже улыбнулся шурину:
- Молодец, что не стал прятаться за больничными стенами!
- За свои промахи я готов отвечать сам. – Фигейра посмотрела в глаза Валдомиру. – Ведь это мой проект. Я рассматривал Алмазное плато как прекрасную перспективу для развития «Мармореала». Мне бы хотелось объяснить совету директоров свою позицию.
Дверь снова скрипнула, Марсия повернула голову и увидела мать. В кабинете воцарилась гробовая тишина, которую прервал Валдомиру:
- У нас важное дело, посторонним здесь не место.
- Я совладелица предприятия, у меня, если не ошибаюсь, пятьдесят процентов акций. – Элеонор села в конце длинного стола, как раз напротив Валдомиру. – Моя вина, что все это время я пренебрегала своими обязанностями. Надо же когда-то вникать в дела предприятия. Почему бы не сегодня, когда обсуждается столь важный вопрос? – Элеонор кивнула на газету, лежащую посреди стола.
- Не пятьдесят, сорок восемь и пять десятых процента, - спокойно поправил ее Валдомиру. – У меня такое же количество акций, три процента принадлежат Фортунату. Но ты можешь распоряжаться только двадцатью четырьмя с небольшим процентами, другая половина со временем отойдет дочерям.
- Они унаследуют ее по завещанию, пока же я намерена активно участвовать в работе компании.
Марсия поразилась такому преображению – Элеонор выглядела по-деловому подтянутой и решительной. Неожиданно поднялась Режина и принялась горячо настаивать на прекращении совещания из-за плохого самочувствия Алвару. Марсия вместе с остальными посмотрела в сторону Алвару: он выглядел спокойным и невозмутимым.
- Угомонись, - остановил Валдомиру дочь, - мы не собираемся четвертовать Фигейру, мы просто хотим разобраться в существе дела. И если Алвару действительно не плохо себя чувствует, я только приветствую его присутствие.
- Хорошо. – Режина бросила на мужа презрительный взгляд. – Если ты готов отвечать, то вот, ознакомьтесь. – Она попросила Адриану раздать листки. – Это копии отчетов о реальном положении дел, связанных с приобретением и эксплуатацией каменоломни на Алмазном плато.
Марсия, получив листы, внимательно прочитала их. Даже ей, не специалисту, картина показалась удручающей: каменоломня работала с большими нарушениями, которые покрывались взятками. Валдомиру вслух сформулировал вывод – положение каменоломни на редкость серьезно и может пагубно отразиться на репутации всего «Мармореала».
- За все время существования «Мармореала» это самый тяжелый момент. И давайте не будем себя успокаивать: мы увязли по самую шею. – Режина старательно нагнетала страсти.
И опять Валдомиру попытался остановить ее, и опять ему плохо это удалось. Что бы ни говорила Режина, за ее словами стояли два основных виновника произшедшего – ее муж и ее отец. Мужа она обвиняла в безответственности, а отца – в халатном отношении к делам. Деловой разговор постепенно превращался в судебный процесс, где роль обвинителя с удовольствием взяла на себя Режина.
- Ты ничего не проверил, ты пустил дела каменоломни на самотек, а теперь пытаешься разжалобить всех и поделить ответственность с отцом. – Режина скрестив руки на груди, расхаживала по кабинету, напоминая строгую учительницу, отчитывающую нерадивого ученика.
Марсия вдруг неожиданно для себя отметила, что весь облик сестры состоит из прямых линий и острых углов: прямые короткие волосы, острые локти, квадратные серебряные серьги с вытянутыми углами, острый V-образный вырез кофты; даже рисунок на юбке был ломаным – прямые белые линии, перекрещиваясь, тревожно нарушали спокойствие черного фона. «Ведь Режина очень эффектная, но как портит ее эта жесткая острота», - подумала Марсия.
- Ты говоришь, что не инспектировал каменоломни, потому что всегда это делал отец. Значит, ты намекаешь, что у него появились другие, более важные и неотложные, дела, за которыми он забыл о компании.
Марсия не выдержала:
- Ты переходишь все рамки, Режина. Здесь нет дураков, все понимают, к чему ты завела этот не имеющий отношения к статье разговор. Мы собрались не для того, чтобы искать виновных и сдавать их полиции. Нам нужно найти выход из создавшегося трудного положения. – Марсия посмотрела на отца, исподволь ища у него одобрения. И Валдомиру еле заметно кивнул ей головой. – Я предлагаю собрать пресс-конференцию и объявить о конкретных шагах, направленных на исправление ситуации на Алмазном плато. Надо дать понять, что мы знаем о сложившемся положении и ищем из него выход.
Выступление Марсии сбило обвинительный характер разговора, заданный Режиной, на конструктивный. Следом за Марсией заговорила Антония:
- Может, стоит приостановить работы на каменоломне до выяснения всех обстоятельств?
И опять Валдомиру еле заметно кивнул головной и что-то чиркнул в блокноте.
- Отличная мысль, - поддержала сестру Марсия, - но мы должны эффектно преподать ее прессе. Закрытие шахты – это сильный козырь в игре. – Марсия видела, что отцу по душе ее слова.
Алвару, сидевший все это время с опущенной головой, поднялся:
- Надо сдать меня во имя спасения «Мармореала». Это будет еще один эффектный ход.
- Успокойся, Фигейра, - остановил зятя Валдомиру, - зачем все доводить до крайности, в твоей отставке я не вижу необходимости.
- Фигейра сделал конкретное предложение, и я уверена, что твое мнение, папа, это не мнение большинства. Предлагаю поставить вопрос об отставке Фигейры на голосовании.
Марсия вместе с остальными не ожидала такого поворота событий. Режина топит собственного мужа! Чего она добивается этим? Марсия не знала ответа на этот вопрос.
Они приступили к голосованию. За отставку Фигейры проголосовали Фортунату, Антония с Иваном – они обладали одним голосом – и... Режина. Валдомиру и Марсия проголосовали против.
- Мы проиграли. – Валдомиру обратился к Марсии. – Предложение Фигейры поддерживается.
- Вы все еще не свыкнетесь с моим присутствием, - подала голос Элеонор, все это время молча наблюдавшая за происходящим, - я тоже хочу воспользоваться своим правом.
- Пользуйся. – Валдомиру с интересом посмотрел на нее.
- Я против отставки Фигейры.
Режину словно ужалила оса. Она набросилась с нападками на мужа, требуя от него самоустраниться:
- Это единственное, что я от тебя жду, Фигейра. Будь мужчиной.
Марсия отчетливо осознала: она, да и все остальные, стали участниками некого спектакля, разыгранного Режиной с неведомой целью. Роль жертвы в ее постановке была отведена Фигейре.
- Как скажешь, - не повышая голоса, ответил Алвару. – С данного момента я добровольно выхожу из членов директората «Мармореала».
Режина, поймав на себе осуждающие взгляды, почувствовала всеобщую неприязнь и решила сбавить обороты:
- Вы думаете мне легко, ведь я его жена и мать его детей. Но я считаю себя обязанной исправить ошибку мужа. Я займу место исполнительного директора и буду выполнять его обязанности, пока мы не выйдем из кризиса. Занеси это решение в протокол, - приказала она Адриане.
- У на неформальное заседание, Режина, так что забудь о протоколе. А прессе мы заявим следующее. – Валдомиру сосредоточился, формулируя точную фразу, а затем продиктовал Адриане: «Исполнительный директор временно освобождается от своих обязанностей по состоянию здоровья. Компания «Мармореал» заинтересована как можно скорее разобраться в сложившейся ситуации. До выяснения обстоятельств каменоломня на Алмазном плато прекращает свою работу. В случае подтверждения выявленных нарушений мы готовы отдать ее территорию заповеднику».
- Отличная контракта, Валдомиру! – не сдержал восхищения Фортунату. – Это отличный шанс не уронить нашу репутацию.
Воодушевленная найденным выходом, Марсия добавила:
- Одновременно нам стоит заявить о конкретных мерах, которые предпримет «Мармореал», чтобы и впредь исключить подобные истории. – Марсия обвела взглядом присутствующих, надеясь услышать от них предложения.
Режина сидела с каменным лицом, было очевидно, что такой поворот разговора ее категорически не устраивает. Она незамедлительно взяла слово и потребовала перераспределить обязанности в компании:
- Не забывай, папа, что новый скандал грянет, когда вы с мамой разведетесь. Представляешь, какой обрушит пресса шквал на «Мармореал». Мне кажется, что тебе на время лучше отойти от управления компанией.
Валдомиру возмутился нападками дочери, да и все почувствовали неловкость: как ни болезненна была тема развода родителей, сворачивать деловой разговор никто не собирался. А Фортунату просто воскликнул, что его не приглашали обсуждать личную жизнь Валдомиру. Лишь Элеонор по вполне понятным Марсии причинам поддержала Режину: именно в критические минуты стоит задуматься о внутренних, глубинных проблемах, возникших в компании. И если причина возможных будущих скандалов очевидна, почему не изменить существующий порядок? Это в интересах и компании, и ее руководителей.
- Какие «внутренние проблемы» ты имеешь в виду? – еле сдерживая гнев, спросил Валдомиру.
Элеонор посмотрела через стол в лицо супругу:
- Раз уж ты решил соединить жизнь с посторонним человеком, мы должны быть уверены, что это не слишком отрицательно отразится на делах и репутации «Мармореала».
Спокойствие и выдержка покинули Валдомиру, он закричал на Элеонор:
- Перестань изображать из себя мраморную императрицу! Ты здесь никто! Пока наш развод не оформлен и раздел имущества не произведен, я – единоличный владелец «Мармореала». Я пока еще жив и здоров, так что мне рано думать о завещании и передаче прав. А что касается тебя, Мария-Режина, - Валдомиру посмотрел на дочь так, что она впервые за весь разговор отвела глаза, - ты можешь не суетиться. Твое время еще не пришло. И сколько бы ты ни старалась, в мое кресло не усядешься. – Он взмахнул рукой, словно собирался ударить Режину.
Элеонор закричала на него, Валдомиру в сердцах покинул кабинет, следом за ним вышел Фортунату. Режина собралась было возглавить совещание, но взмолилась Элеонор – ее силы были на исходе.
Последним кабинет покидал Алвару. Уже пришедший в себя Валдомиру остановил его и попросил задержаться.
- Меня с самого начала мучает вопрос. Судя по статье, ее автор располагал очень серьезной информацией, полученной из «Мармореала». Словно ему показали документ или он писал диктовку. Ты ведь не мог этого сделать из больницы?
Ответ Фигейры был очевиден, и, дожидаясь его, Валдомиру без обиняков спросил зятя, за что Режина так подставляет его.
- Ведь она же любит тебя?
Алвару ушел от прямого ответа, но в его сбивчивых объяснениях Валдомиру услышал несколько заинтриговавших его фраз: «Она меня не простит... Я больше не могу здесь находиться... Я просил об отставке не из-за скандала, а по личным причинам...».
- Уж не собираетесь ли вы разводиться? – прямо спросил Валдомиру.
- Это будет решать Режина.
Валдомиру хлопнул рукой по мраморной столешнице.
- Я не дам хода твоему заявлению. Считаю, что ты не должен уходить ни из «Мармореала», ни из дома. – Валдомиру вдруг совершенно поменял тон и заговорил чуть ли не просительно: - Не уходи из семьи, Фигейра, прошу! Не бросай моих внуков. Представляешь, кого воспитает из них моя дочь! Потерпи, прошу тебя.
Алвару поднялся.
- Разрешите мне уйти, сеньор Валдомиру, мне очень не по себе.
- Конечно, иди и помни, что у тебя отпуск на лечение. Жду тебя здоровым.
Алвару открыл дверь, но остановился и, повернувшись к тестю, негромко спросил:
- Не понимаю, зачем я вам?
- Ты еще мне пригодишься. – Валдомиру задумчиво потер мочку уха.
Внезапно оборвавшийся разговор требовал продолжения. Элеонор отправилась обсуждать свое первое совещание в «Мармореале» с Алсести и Наной. Но удивить подругу и дядюшку Элеонор не удалось: Нана, скромно потупив очи, призналась, что они не утерпели и поехали вслед за ней.
- Извини, но я не удержалась и подслушала, - сказала она. – Но я не поняла одного: что вы решили по передаче прав?
Элеонор развела руками – ответа на этот животрепещущий вопрос у нее не было. Не было ответа на него и у сестер, продолжавших обсуждение в кабинете Режины.
Марсия рассеянно следила за сестрами, зная наперед, что скажет каждая из них. Режина, как она и ожидала, негодовала, поскольку ее план по отстранению отца от должности сорвался и все осталось по-прежнему.
- Маме удалось на многое повлиять, - залепетала Антония, - а после развода она станет обладательницей половины акций.
Марсия поднялась, демонстративно не желая продолжать разговор:
- Я сильно подозреваю, что вы очень надеетесь, что развод состоится. Для вас главное поделить компанию, а мама, ее состояние вас не интересует. – Марсия перешла на крик. – Вы просто используете ее! Вам нравится сидеть здесь, плести интриги, рассуждать о деньгах! А мне плевать на все это и на ваш «Мармореал» в том числе!
Антония порылась в сумочке:
- Тебе нужно принять успокоительное, Марсия.
Но Марсия отвела ее руку и направилась к себе. По собственному опыту она уже знала: лучшее успокоительное средство – работа.
За работой и застал ее Валдомиру. Его лицо потеплело от вида склоненной над столом светлой головки. Он не мог не признаться себе, что, несмотря на все сложности и неразбериху, на эту скромную девушку можно было положиться. Бросила все и корпит воскресным днем над скучнейшими отчетами и сводками! Как разительно отличается она от сестер! Ни высокомерия, ни амбиций, ни корысти – простая, скромная, трудолюбивая девушка.
Марсия оторвалась от бумаг:
- Папа? Я не слышала, как ты вошел. Ты хочешь что-то мне сказать?
Валдомиру задумался, вспомнив свой разговор с Фортунату. Отпустив зятя, он заперся с другом в кабинете, и они попытались вычислить человека, обратившегося в газету.
- Я разговаривал с Адрианой, - осторожно начал Фортунату, - она мне сообщила любопытную подробность: позавчера Режина попросила у нее папку с документами по Алмазному плато. Это, конечно, могло быть и совпадением, так что все надо проверить. Но, умоляю, Валдомиру, забудь имя Адрианы, иначе сеньора Фигейра превратит ее жизнь в ад!
- Любопытно, любопытно. – Валдомиру бросил взгляд на взволнованное лицо друга. – Да не волнуйся, разговор останется между нами. Но откровенность за откровенность: знаешь, что поведал мне Фигейра? – Валдомиру подробно рассказал другу о беседе с зятем.
- Ты хочешь сказать, Режина поставила под удар репутацию, а вместе с ней и будущее компании, чтобы отомстить мужу? Мне кажется, что ты не должен оставить это безнаказанным.
Валдомиру тяжело вздохнул. И этот вздох говорил яснее слов о том, как он устал от всех интриг и козней. Как хочется ему покоя, как не хватает ему рядом любящей и преданной женщины.
Фортунату поднялся:
- Пора по домам. Ведь нас заждались, не так ли?..
Валдомиру ничего этого не рассказал Марсии: зачем обременять ее догадками. Он ласково погладил дочь по голове и заглянул через плечо в бумаги: Марсия аккуратно подобрала всю положительную прессу о работе «Мармореала», о его благотворительных акциях, о стратегии по охране окружающей среды.
- Я уже набросала информацию для прессы, прочитай и внеси поправки. – Марсия распечатала отцу пресс-релиз.
- Отличная работа, дочка. Остановись подробнее на наших планах. Я сейчас помогу тебе. – Валдомиру забыл, что собирался домой, и отправился в кабинет.
- Я загляну к тебе попозже, - пробормотала Марсия, уткнувшись в компьютер.
Закончив работу, она пошла к отцу. Ей навстречу двигался Фария.
- Папа, ты вызывал доктора Фарию, чтобы начать оформление развода? – начала Марсия прямо с порог. – Скажи, что все это не так, что вы с мамой еще все обсудите.
- Ты возражаешь против развода?
- Еще как! Мне очень жалко маму. – Марсия заметила, как нахмурился отец. – И тебя я очень люблю и жалею. Но развод не одобряю.
Валдомиру тяжело вздохнул:
- Ты, слава Богу, не похожа на сестер. Давай поговорим откровенно, я очень хочу, чтобы ты поняла меня. – Валдомиру неожиданно для себя подумала о Пати и о надвигающемся разводе Режины и Фигейры.

Режина проводила ненавидящим взглядом мужа и стала собирать бумаги.
«Ты пожалеешь, что не умер сразу, пожалеешь, что родился вообще! Я никогда не прощу тебя. Я ничего не забыла...» - Режина вспомнила свои недавние слова, и на душе стало легче. Она знала, что Алвару не вернется в больницу, что он наверняка отправится домой, где его ждут дети. Режина не хотела видеть радость детей, как они бросятся ему на шею, Пати будет гладить его щеки, а Рафаэл усядется ему на колени... «Ты за все мне ответишь и за их любовь тоже», - ненависть снова закипела в ее сердце, требуя выхода. Режина закрыла кабинет, через приемную до нее доносились голоса отца и Марсии. Режина недобро усмехнулась: отличный момент, чтобы навестить, как она выражалась, приживалку.

Глава 21
Валдомиру посмотрел на дочь, и в его взгляде не было ни крупицы гнева, а одно только несказанное изумление. Многое его изумляло – ненависть стоящей перед ним красивой молодой женщины, ее страстное желание причинить ему как можно больше вреда и боли, и еще то, что эта немилосердно карающая Немезида его родная дочь...
Режина между тем говорила с кривой усмешкой, не скрывая злобной иронии:
- Надеюсь, ты понимаешь, что, уйдя из «Мармореала», ты потерял и квартиру. Квартира – служебная, и право на нее есть только у сотрудников.
Валдомиру продолжал молча смотреть на дочь, а в голове у него роились тысячи мыслей. Не только эта злобная фурия, но и «Мармореал» - родное его детище. Он создавал его неустанным тяжким трудом, день за днем, много лет подряд. Создавал. Создал. Стал «мраморным королем». Свою дочь он назвал Режина, что означает королева. И вот она предъявила свои права на власть. Свергнутых королей казнят или отправляют в изгнание. Они не живут в богадельне при дворце. До конца своих дней они представляют опасность для узурпаторов. Их лишают крова, тепла, родины только потому, что по-прежнему чтут и боятся.
Как она сказала? Квартира? Служебная? Дом, в котором он прожил тридцать лет, где выросли все его дети и она в том числе!
Своими трудами он создал не только фирму, но и построил целый городок для себя, для своей семьи, своих сотрудников. По совету хитроумного адвоката, желая избежать дополнительных налогов, он сделал этот городок собственностью «Мармореала». Вот что имела в виду Режина, говоря о служебной квартире, которой хотела лишить его.
- Я советую тебе освободить квартиру не позднее завтрашнего утра, - продолжала дочь все с той же холодной иронической усмешкой.
Режина дожидалась взрыва – бранных слов, крика. Бессильный гнев унизил бы еще больше ее неотесанного грубияна отца, который так долго злоупотреблял своей неограниченной властью. Но тот только молча смотрел на нее, и глаза его не выражали ничего, кроме удивления. Это взбесило Режину, и, когда она заговорила, в ее голосе звучала неописуемая ярость.
- Я не прошу, я требую, чтобы завтра здесь не было ни тебя, ни твоей любовницы! – закричала она. – Я не потерплю, чтобы мою мать каждый день унижала подлая девка!
Режина добилась того, чего хотела, - Валдомиру вспыхнул как порох. Глаза ее засверкали.
- Вон! – заорал он. – Вон отсюда!
И если бы Режина поспешно не метнулась к двери, ей, возможно, досталось бы и что-нибудь повесомее слов.
Руки Валдомиру дрожали, губы прыгали, и испуганная Инес не знала, как его успокоить. Она опасалась нервного припадка и поторопилась налить рюмку коньяку. Проверенное веками средство помогло безошибочно, дрожь унялась, и Валдомиру смог заговорить.
- Я породил это чудовище, и, честное слово, готов был его уничтожить, - произнес он. – Представляю, как тебе тяжело и противно. Я не удивлюсь, если ты не захочешь больше иметь со мной дела.
- Что ты такое говоришь? – Инес нежно прижалась к возлюбленному. – Я с тобой так счастлива. До конца моих дней я не оставлю тебя! Вот если ты меня разлюбишь...
Страстный поцелуй Валдомиру помешал ей договорить.
- Собирай вещи, Инес! – весело сказал он. – Смешно начинать новую жизнь в доме, где из каждого угла смотрит прошлое!
Инес кивнула. Она была согласна с Валдомиру. В этом доме всем дышалось трудно.
Весь городок заметил такси, на котором уехал «мраморный король» со своей новой любовью, и закипел словно встревоженный муравейник.
Не было человека, который не обвинил бы Режину в жестокости.
- Ты просто мстишь старику, - заявил жене Алвару. – Не думаю, что репутация фирмы выиграет от того, что ты выделываешь с ее бывшим владельцем.
- Я избавила свою семью от присосавшегося к ней полипа, - с гордостью заявила Режина, - мне жалеть не о чем!
С той же гордой убежденностью она говорила и с сестрами – негодующей Марсией и недовольной Марией-Антонией.
- Можно относиться к Инес как угодно, - взволнованно убеждала сестру Марсия. – Но раз отец выбрал именно ее, мы должны уважать его выбор. Он счастлив с ней. Разве это не главное?
- Нет, не главное, - отрезала Режина. – Сначала долг, а потом счастье. И как он может быть счастлив с авантюристкой и проходимкой?
Младшие сестры пытались убедить старшую, что она ошибается. Инес со странностями, но в ее порядочности усомниться невозможно.
Режина и слушать их не стала.
- Я все сделала правильно! Я права, - твердила она.
- Ты поступила так из ненависти, - со слезами сказала ей Марсия, - а ненависть никогда не бывает правой!
Сочувствовала Валдомиру даже Элеонор. Поведение дочери, расставание бывшего мужа с насиженным гнездом – все представлялось ей ужасным. Она не одобряла действий Режины, но и заставить ее поступать по-иному, более мягко и гуманно, тоже не могла. И тем больше сочувствовала Валдомиру.
Сочувствовали ему все: от ближайших друзей и сотрудников – Фортунату, Жениньи, Адрианы до людей мало заметных и почти посторонних вроде Кловиса. Слухи о переменах в судьбе хозяина докатились и до Ларанжерайса. Старый привратник очень посочувствовал человеку, который в преклонных годах должен сниматься с насиженного места и вновь подвергать себя превратностям судьбы. Он бы не пожелал себе такого на склоне лет.
Валдомиру с Инес поселились в отеле.
День, другой, третий... Прошла неделя, и жизнь вновь вошла в свою колею. И вот эту, вновь наладившуюся колею Режина потрясла сногсшибательной новостью – Инес исчезла.
- Обобрала нашего простофилю до нитки и сбежала! С первого дня я знала, что она мерзавка, воровка и авантюристка! – с торжеством сообщала она всем и каждому.
Режина ждала, что эта новость произведет эффект взорвавшейся бомбы, и все ее близкие, потрясенные до глубины души, признают не только ее правоту, но и отдадут должное ее уму, проницательности и признают, что именно она должна быть на ведущих ролях и управлять фирмой.
Но новость особого впечатления не произвела. Кому было дело до частной жизни Валдомиру, от которого больше никто не зависел? Кого он интересовал?
Алвару Фигейра, ослабев после болезни, боялся слишком часто подвергать себя эротическим манипуляциям чудодейки Карлоты, но совсем потерять ее не хотел. А она настаивала на встречах – детский дом нуждался в деньгах. И счастливая мысль осенила Алвару, президента фирмы «Мармореал», - он примет на работу Карлоту Вальдес в качестве агента по благотворительности. Фирма определит и будет отчислять ежемесячно некоторую сумму на детский дом, что выгодно скажется как на налогах, так и на репутации «Мармореала». Алвару был занят обсчетом своего проекта, он думал о Карлоте, что ему было до какой-то Инес?
Не до бывшего мужа было и Элеонор. На ее губах как печать лежал поцелуй Элизеу. Ах, этот незабываемый сеанс в студии! Она ведь позировала ему обнаженной... А потом, когда оделась, подошла посмотреть на свой портрет. Они оказались так близко друг от друга, а портрет был так хорошо, что она не удержалась и поцеловала автора. Из благодарности. Но вложила в свой поцелуй и любовь, и проснувшуюся страсть. И эта страсть не могла остаться без ответа, Элеонор была в этом уверена. Недаром и Уалбер прочитал по ракушкам, что в ее жизни появится мужчина, который многое изменит. Как она не хотела разводиться, а теперь была счастлива, что Валдомиру остался в прошлом. Так пусть там и остается, какие бы ни были у него проблемы!
Мария-Антония была занята мыслями о будущем ребенке. Она никак не могла решиться пойти к врачу. Как она хотела иметь детей, но теперь просто трепетала при мысли, что ребенок может появиться на свет. Она боялась Режины. Ведь отец оставил свою фирму внукам, иначе говоря, детям Режины. И теперь, если у этих законных владельцев вдруг появится конкурент... Правда, в дарственной был и еще один пункт: если между наследниками возникает конфликтная ситуация, фирма вновь переходит в руки Валдомиру. Но старшая сестра не будет конфликтовать, она просто их всех уничтожит. Стоило Марии-Антонии представить себе, что она сообщает Режине о будущем ребенке, как внутри у нее все замирало. Ей хотелось спрятать голову под подушку, крепко-крепко заснуть и проснуться много лет спустя. Зато Иван рвался в бой. Он всячески подталкивал и торопил жену. Его шансы на управление фирмой могли подскочить в одну минуту. Нечего было медлить, нужно было поспешить и ими воспользоваться.
Нет, ни Ивану, ни Марии-Антонии было сейчас не до любовных перипетий Валдомиру.
Марсию заботил Элизеу. Похоже, что его покровительница все-таки собиралась устроить ему выставку, а это значило, что он должен работать с удвоенной силой. Но Элизеу не столько радовался, сколько нервничал. Нервное состояние мешало ему работать. Марсия собиралась разобраться, из-за чего так нервничает ее возлюбленный. К вести, принесенной Режиной, она отнеслась с мягким юмором.
- Ты, как всегда, бьешь в большой колокол, сестричка! Инес уехала на несколько дней отдохнуть, а ты уже объявила ее преступницей и воровкой.
Даже Кловис не заинтересовался сплетней об исчезновении возлюбленной хозяина. И у него хватало своих забот. Ренилду, звезда футбола, сбежал из Голландии, потому что ему не понравилось обращение. Теперь ему грозил огромный штраф, он должен был уплатить неустойку. Совсем недавно Кловис сочувствовал хозяину, а теперь и сам мог остаться без крова на старости лет и доживать свои дни на улице. Богатые, они всегда как-нибудь выкрутятся, а бедняки будут расплачиваться своей шкурой! Хорошо еще, Иван подсказал ему лазейку. Когда Ренилду уезжал в Голландию, он был несовершеннолетним и на отъезд нужна была подпись отца. Кловис мог отказаться от своей подписи на разрешении. Ренилду, мол, сам ее подделал. С мальчишки взятки гладки, а разрешение недействительно. Теперь Кловис сидел и целыми днями тренировался, нарабатывая себе другую подпись. Она должна была быть и похожей на прежнюю, и отличаться от нее.
Режина была вне себя. Выходило, что судьба отца волновала только ее одну. Ну что ж, пусть так! И королева Режина отправилась в отель, чтобы принести покинутому свои соболезнования.
- Может, тебе рубашек купить? – спросила она снисходительно. – У тебя, небось, ни гроша за душой? Подумать только, такой жалкий старикашка, а был когда-то самым главным человеком в моей жизни!
- Уйди, Режина! Мне сейчас не до твоих воспоминаний! – Валдомиру очень выразительно посмотрел на дочь.
Но разве можно было унять Режину? Она продолжала с умным видом разглагольствовать о близорукости мужчин, об их примитивизме и недалекости.
- Я очень жалею, что в свое время слушался твою мать, - внезапно сказал Валдомиру. – Тебя нужно было воспитывать не словами, а ремнем. – И он действительно вытянул ремнем Режину.
Взвизгнув, она кинулась к двери, но на пороге обернулась:
- Сегодня самый счастливый день в моей жизни, - задыхаясь, крикнула она, - сегодня ты для меня умер!
Дверь захлопнулась, и Валдомиру нервно потянул воротник рубашки, ему не хватало воздуха. Режина, сама того не подозревая, попала в больное место. Исчезла не только Инес, вместе с ней исчезла и шкатулка с бриллиантами, которую он собственноручно вручил ей.
Валдомиру на самом деле был гол как червь.

Глава 23
Режина закончила деловые переговоры и вышла в приемную. Увидев женщину, которая прощалась с ее мужем, она не поверила собственным глазам. Неужели Карлота Вальдес собственной персоной? Что она здесь делает?
И тут же получила ответ на заданный вопрос.
- Мне так приятно начинать новую работу в окружении хорошо знакомых людей, - говорила Карлота, - Леу, Иван, Адриана, Марина – всех их я знаю чуть ли не с детства.
- Думаю, что и с Марсией вы поладите, -  любезно отвечал Алвару Фигейра. – В отделе социального обеспечения вы будете работать вместе.
- Мы уже поладили, - самоуверенно заявила сеньора Вальдес. – Она – прекрасный работник. Мы с ней уже обсудили и будущие субсидии на приют, и нашу совместную деятельность.
Режина едва удержалась, чтобы не наброситься на нахалку и не вытолкать ее из «Мармореала» собственноручно. Но все-таки удержалась. Раз эти двое ее не заметили, лучше оставаться незамеченной и дальше, больше получит информации!
- Жду вас завтра на рабочем месте, - попрощался Фигейра и поцеловал ручку. Кому?! Этой развратной гадине?!
Карлота прошествовала к выходу, и, как только дверь за ней захлопнулась, Режина с яростью процедила:
- Тебе придется мне кое-что объяснить!..
- Охотно, - спокойно сказал Фигейра, который специально продлил представление, чтобы Режина могла им насладиться. В последнее время ему доставляло несказанное удовольствие бесить тиранку.
- Я не позволю тебе брать на работу свою любовницу! Репутация «Мармореала» этого не позволяет! – наступала Режина.
- А кто тебе сказал, что она моя любовница? – издевательски спросил Алвару. – Я не обязан считаться с твоими эротическими фантазиями, когда речь идет о деле. Моя старинная приятельница сеньора Вальдес давно занимается благотворительностью, и я намерен разом помочь нашей фирме, ей и детскому приюту.
- Превратив нашу фирму в бордель? – выкрикнула Режина, кидаясь на Алвару с кулаками.
- Осторожнее, детка, - проговорил Фигейра с той же циничной усмешкой. – Если ты нанесешь мне травму, я буду вынужден обратиться в полицию, а потом потребовать развода. А мне бы этого не хотелось. Мне хочется быть с тобой всегда вместе, чтобы жизнь твоя была страшным сном!..
От подобной неслыханной наглости Режина онемела, потом хлопнула дверь кабинета, оставив поле боя за мужем. Но она-то знала, что ненадолго, просто действовать нужно было другим путем.
Немного отдышавшись, приведя себя в порядок, Режина заглянула в кабинет Ивана.
- Я требую созыва внеочередного собрания, - заявила она. – Мы должны обсудить поведение президента. Президент фирмы «Мармореал» не имеет права принимать на работу своих любовниц. И как коммерческий директор...
- Да, никто не имеет права принимать на работу любовников, я согласен, - признал Иван, с каким-то особенным выражением глядя на свояченицу. – Поэтому с собранием торопиться не стоит, особенно тебе, Режина!
Режина опешила – что он имеет в виду?
- Видишь ли, дорогая, ты же тоже не безгрешна, - холодно продолжал Иван. – Человек, которого ты наняла водителем, заодно выполняет и функции любовника. Я видел тебя с ним в мотеле.
После минутного замешательства Режина возмутилась.
- Что за бред! У тебя нет никаких доказательств!
- Напрасно ты так думаешь, - возразил Иван. – Материала у меня более чем достаточно. Но я не любитель копаться в чужом грязном белье, поэтому ничего не скажу Фигейре, но и мешать ему принимать на работу свою любовницу тоже не буду. Но если ты попробуешь ущемить интересы Марии-Антонии, тогда...
- Ты мне угрожаешь? – спросила Режина.
- Пока нет, - ответил Иван.
Режина не зря занимала место коммерческого директора. Соображала она хорошо и, оправившись от непредвиденного эмоционального шока, мгновенно догадалась, что Иван и сам метит в президентское кресло. Значит, у нее не один конкурент, а два. Второй весьма предусмотрительный, он собирает козыри и готов предъявить их в нужный момент.
- Я тебя поняла, - сказала она. – И больше не настаиваю на собрании. Договоримся об одном – будем честны по отношению друг к другу. Не стоит подставлять подножки, если каждый имеет шанс победить в честной борьбе.
- Согласен, - ответил Иван, а про себя усмехнулся: вот как ты заговорила! Хочешь получить гарантии, что борьба будет честной! Она будет такой! Я этого добьюсь! У нас с Марией-Антонией будут дети!
Иван держался спокойно и равнодушно, но на сердце у него скребли кошки. Он все-таки отправил Антонию к врачу, и врач не подтвердил ее ожиданий. У нее снова обнаружили дисфункцию. «Ничего, - утешал себя муж, - пусть полечится, а потом мы родим наследника «Мармореала».

Фигейра немало удивился кротости Режины. Она и словом не упомянула больше о Карлоте. Та вышла на работу, и коммерческий директор здоровалась с ней ровно и любезно, точно так же, как со всеми остальными сотрудниками.
«Пронесло!» - с облегчением подумал Алвару, но бдительности не терял. Он знал, что от его жены можно ждать чего угодно.
Однако бдительность не уберегла его. В один прекрасный день в одной газетенке, разумеется не из главных и к тому же определенного пошиба, появилось на первой полосе сенсационное разоблачение:
«Президент «Мармореала» замучил сексуальными домогательствами молоденьких сотрудниц! Далее заметка повествовала о несчастной Марине, которая не знает, куда деваться от Фигейры.
На деле все обстояло наоборот. С первого дня своего появления в фирме Марина положила глаз на видного, представительного Фигейру и пообещала себе, что настанет день, когда они выйдут из дверей фирмы под ручку.
С тех пор она попадалась Алвару во всех темных и полутемных коридорах, принимала самые соблазнительные позы, когда он заглядывал в демонстрационный зал, всячески давая ему понять, что он – мужчина ее мечты и отказа ему не будет.
Осторожный Фигейра ходил мимо Марины, словно слепой. Карлоты ему было более чем достаточно.
После того как Алвару стал президентом, Марина просто из кожи вон лезла, чтобы обратить на себя внимание. И вот обратила. Но не президента, а прессы. О ней напечатали на первой странице.
Режина тут же предложила собрать собрание. Марсия и Антония упрекнули ее в бесчувствии.
- Ты что, не понимаешь, что от подобных скандалов страдает только репутация фирмы, и ничего больше. Если у тебя нет сочувствия к Алвару, то посочувствуй хотя бы самой себе, потому что, вот увидишь, клиентов у нас станет гораздо меньше! – убеждала сестру возмущенная прыткостью журналистов Марсия.
- Ты говоришь глупости, - отмахнулась Режина. – Нужно заменить недостойного президента на достойного, и клиентов у нас будет хоть отбавляй!
- И ты хочешь выбирать достойного президента немедленно? – осведомилась Марсия.
- Разумеется, - пожала плечами Режина.
- А мне твоя торопливость не по нутру! Мне она не нравится, - отрезала младшая сестра. – Тем более что речь идет о твоем муже, и, мне кажется, в первую очередь страдает твоя репутация. Поэтому я бы на твоем месте постаралась разобраться с журналистами, в чем там дело.
Режина только фыркнула и отправилась раздавать газету по отделам и кабинетам – пусть сотрудники знают, какой у них президент!
Иван со снисходительным видом наблюдал за этой мышиной возней. Но не в его привычках было вмешиваться в происходящее. Он, по своему обыкновению, выжидал и присматривался. Присматривался тем более внимательно, что у него в запасе появился еще один козырь. Антония ждала ребенка! Как только ее направили на лечение, врач определил и беременность.
- У какого коновала вы были? – спросил он ее, и несчастная Антония упала в обморок, еще раз подтвердив верность его диагноза.
Но и это козырь Иван не спешил предъявлять. Он хотел знать, чем кончится внутрисемейная борьба Режины и Алвару.
Заметка взбудоражила и еще одну семью – семью Марины. Газету в дом принес ухмыляющийся Леу.
- Марина небось на седьмом небе! – заявил он. – Довольна, что на первой странице пропечатали. Добилась-таки своего! Надо ее поздравить.
Уалбер с любопытством протянул руку и взял газету. Пробежал глазами заметку, и его лицо исказила брезгливая гримаса.
- Боже! Куда мы поместили нашу девочку! И я еще хлопотал об этом! – воскликнул он. – Где Марина? Я должен непременно поговорить с ней, прежде чем поеду к Ивану.
Леу взялся разыскать сестру. Он знал, что она у Ренилду.
Бедный мальчик был по уши влюблен в нее. Он краснел и бледнел, когда она проходила мимо. Но Марина долгое время не обращала на него никакого внимания.
- Сын привратника! – с пренебрежением говорила она. – Чего ему от меня надо?
Когда Ренилду пытался пригласить ее куда-нибудь потанцевать или посидеть в кафе, она смотрела на него как на пустое место, не давая себе труда даже ответить отказом. Но с тех пор, как Иван заинтересовался Ренилду, переменилась к нему и Марина. А Иван поверил в перспективность молодого футболиста и, будучи из тех, кто своего нигде упустить не хочет, взялся ему протежировать.
- За двадцать пять процентов, - объявил он Кловису и его сыну. – И то в память о  старой дружбе.
Кловису ничего не говорила эта цифра, зато растрогало упоминание о дружбе. Ренилду понимал, что процент слишком велик, но он успел наломать дров и нуждался в помощи. Ивана он знал давно, и эта давность казалась ему достаточным основанием для дружбы.
Очень скоро Леу привел Марину, и Уалбер приступил к выяснению истины.
- Все так и было, как тут написано, - заявила она. – Он меня достал своими приставаниями, этот президент!
И она победоносно взглянула на кузена.
Светлые глаза Уалбера будто гипнотизировали глупую, тщеславную, легкомысленную девчонку.
Ожидаемого эффекта своим признанием она не произвела и раздраженно спросила:
- Не веришь, что ли?
- Не верю, - ответил Уалбер. – Рассказывай как на духу, что было на самом деле. Я тебя насквозь вижу.
И Марина, сбиваясь и путаясь, принялась рассказывать.
Сколько она себя помнила, она ничего не могла поделать против уалберовских глаз и его утверждения, что он видит ее насквозь. Она всегда говорила ему в конечном счете правду. И не могла ни ему, ни себе этого простить.
История была из самых глупейших и нисколько Марину не красила. Словом, Марина так откровенно искала внимание Фигейры, что привлекла внимание его жены. Сеньора коммерческий директор вместо того, чтобы поставить дерзкую девчонку на место, посоветовала сыграть с президентом шутку. И вот когда Фигейра ненадолго вышел из своего кабинета, Марина в самом соблазнительном виде, взяв в рот помидор и воткнув в уши по пучку салата, уселась на кофейный поднос. Дескать, кушайте меня на здоровье, господин президент! Разумеется, никаких пиров чувственности не последовало. Возмущенный Фигейра распек ее и отослал. Зато вскоре в газете появилась вот эта заметка об извращенной чувственности сеньора президента «Мармореала» и его посягательствах на молоденьких сотрудниц.
- Сейчас ты прилично оденешься и поедешь вместе со мной в редакцию газеты, - все так же сверля ее своими светлыми глазами, сказал Уалбер.
Марина всхлипнула и подчинилась.
Чутье не обмануло Уалбера: они с Мариной подоспели как нельзя вовремя. Журналисты осадили Фигейру и Режину, которые пришли в редакцию: Фигейра – для того чтобы дать опровержение, Режина – с тем чтобы дать разоблачающие подробности.
Режина, оттеснив мужа, как раз рассказывала что-то необыкновенно пикантное, но именно в этот миг в разговор вклинилась Марина.
Под немигающим взглядом Уалбера она рассказала, как было дело и как Режина подбила ее на нелепую выходку.
- Сеньора Фигейра поступила так из мести, - раздался низкий голос с порога.
Все головы повернулись к двери. В нее входила красивая дама в шляпе с вуалью. Рядом  ней, поддерживая ее под руку, шел мужчина с седыми висками и приятной внешностью.
- Сеньора Вальдес, - представилась она. – Алвару Фигейра встречается со мной, и мы вместе помогаем детскому дому, - заявила она. – Сеньоре Режине не нравится связь ее мужа, и она мстит ему.
Вокруг защелкали фотоаппараты. В воздухе пахло скандалом, любимой пищей журналистов.
Режина резко встала и направилась к выходу. Журналисты удерживали ее, надеясь получить пикантные подробности о муже и любовнице.
Фотоаппарат, подвернувшийся под тяжелую руку Режины, полетел на пол и разбился. В следующую минуту той же рукой был разбит и нос чересчур любопытного журналиста. Алвару не стал ждать продолжения. Он поспешил взять Режину под руку и повел к двери.
Гату, который сопровождал Карлоту в редакцию, громко произнес:
- Господа журналисты, здесь находится великий маг и волшебник! На днях он намерен поразить нас сеансом левитации!
Журналисты мгновенно отхлынули от дверей и тесным роем окружили Уалбера и Марину.

Глава 25
Элеонор долго думала, прежде чем пригласила среднюю дочь пообедать.
Ее приглашение было началом рассчитанной на много ходов партии. «Мраморная королева» задумала ввести в свое семейство Элизеу. Но собиралась делать это медленно, осторожно и не спеша.
Мария-Антония должна была первой удостоиться драгоценного знакомства, пообедав вместе с матерью и молодым дарованием в ресторане Музея.
Элеонор еще не оповестила свою семью, что занята организацией выставки молодого художника. Теперь она собиралась убить сразу двух зайцев – сообщить клану о выставке и познакомить с молодым гением, своим подопечным. Все должно было получиться непринужденно, ненавязчиво и очень по-светски.
Что касается Элизеу, то Элеонор рассчитывала, что их отношения очень скоро перестанут быть светскими.
После того как она позировала своему молодому протеже обнаженной, она надеялась на особые отношения.
Согласие далось ей нелегко, но ей казалось, что молодого человека нужно как-то ободрить и подтолкнуть. Он казался ей слишком робким, слишком деликатным. Своим согласием она хотела дать ему понять, что пребывает не в заоблачных высях, куда долетают лишь благодарственные молитвы, а на грешной земле. Что она – обыкновенная женщина и ей понятны самые разные чувства.
Элизеу с увлечением работал над картиной, и Элеонор от сеанса к сеансу убеждалась в его необыкновенном таланте.
- Мы непременно устроим тебе персональную выставку, - восторженно повторяла она, - к тебе придет настоящий успех. Я уверена, у тебя раскупят все твои картины!
- И тогда я наконец-то расплачусь с вами, - простодушно заключил молодой человек.
В его словах прозвучало такое искреннее желание поскорее избавиться от долга, что Элеонор от неожиданности онемела.
Она-то считала, что Элизеу находится у нее в неоплатном долгу, что долг этот вовсе не денежный и молодой человек вечно будет жить благодарностью к своей щедрой спасительнице. Но, по словам молодого человека, выходило, что он считает каждый данный ему грош и, как только отдаст деньги, будет считать себя свободным. Долг угнетает его. Он жаждет от него избавиться.
Элеонор почувствовала себя обворованной. На глазах ее появились слезы.
Элизеу растерялся. Он не мог понять, что твориться с этой милой и симпатичной сеньорой.
«Климакс, наверное, - решил он. – Приливы. Перепады настроения».
Одно время он снимал комнату вместе со своим приятелем, студентом-медиком, тот зубрил вслух разделы учебников, и Элизеу много чего запомнил. Он посочувствовал своей модели и постарался привести ее снова в хорошее настроение. Она была нужна ему улыбающейся.
Он принялся рассказывать смешные истории, которые то и дело случались у них на лекциях. Молодые люди хохмили, подначивали друг друга, задевали девушек. Элизеу со смехом описывал розыгрыши, которые они устраивали преподавателям.
- Среди них есть настоящие ископаемые, - улыбаясь, говорил он, - из прошлого века.
«Я, наверное, тоже ископаемое», - с тоской подумала Элеонор и натянуто улыбнулось.
«У нее, похоже, с чувством юмора никуда, - решил про себя Элизеу. – Тяжелый случай»
Но продолжал как мог веселить свою «моржиху». Так он ее окрестил после того, как увидел обнаженной – грузное, оплывшее, немолодое тело.
Тяжеляй сеанс наконец закончился. Элеонор оделась, подошла, как всегда, посмотреть, что получилось. Но смотрела не на картину, а на кудрявую макушку Элизеу, которая оказалась почти у нее под подбородком. Элеонор едва удержалась от того, чтобы не поцеловать эту чудесную каштановую макушку. Она надеялась, что сейчас Элизеу поднимет к ней лицо и его губы потянутся к ее. Он должен был ответить на ее поцелуй, который она подарила ему на прошлом сеансе.
Однако Элизеу продолжал работать и тонкой кисточкой прибавлял более темной по тону краски в местах, где должны были быть складки, и они появлялись, такие отчетливые, явственные, неприятные.
Портрет, который поначалу так нравился Элеонор, теперь нравился ей гораздо меньше. Но недаром говорят, что надежда умирает последней, «мраморная королева» продолжала надеяться.
Элизеу вздохнул с облегчением, когда она наконец ушла. И торопливо стал приводить в порядок мастерскую – он ждал Марсию, она скоро должна была прийти. Ему почему-то не хотелось, чтобы эти две женщины встретились.
Марсия не заставила своего возлюбленного ждать долго. Счастливая, она впорхнула в мастерскую и тут же оказалась в объятиях Элизеу. Он едва успел прикрыть холстиной свою работу. Кто знает, что придет в голову Марсии, если она увидит, что его дама-патронесса позирует ему голышом. Но обняв свою тоненькую прелестную возлюбленную, он уже забыл обо всех дамах-патронессах, жадно целуя ее щеки, шею, грудь.
Он расстегивал ей блузку, и Марсия поспешно помогала ему. Они спешили, стосковавшись, измучившись. Удивительно, как им удалось прожить этот долгий день? Ведь каждую секунду они думали друг о друге... Элизеу подхватил Марсию на руки и понес в спальню.
Когда они наконец вышли из нее, уже стемнело.
- Мне пора, - сказала она.
Но уходить ей не хотелось. Она подошла к мольберту и собралась снять холстину, чтобы посмотреть, что он сейчас пишет.
- Не трогай! Ни в коем случае!
Элизеу подскочил к ней, готовый оттащить ее, если понадобится.
- Нельзя смотреть работу, если она не закончена, - прибавил он извиняющимся тоном, видя, что Марсия отошла от мольберта.
- Судя по тому, как ты ее оберегаешь, это должен быть шедевр, - насмешливо пошутила она.
- А почему бы и нет? – в тон ответил он ей, очень довольный тем, что опасность миновала.
- А что слышно с выставкой? – осведомилась Марсия. – Как поживает твоя покровительница?
- Думаю, что выставка будет. Во всяком случае, покровительница постоянно говорит о ней.
- А не может она тебя... – Марсия задумалась, не желая произнести обидного для незнакомой дамы слова.
- Надуть? – засмеялся Элизеу. – Нет, не думаю. А зачем ей это? Ей же нравится мое художество.
- А может ей больше нравится художник? – ревниво спросила девушка.
- Да что ты! Она же старая!
Элизеу ответил с такой убежденностью, что Марсия совершенно успокоилась.
В сущности, она ничего не имела против того, чтобы кто-то пекся о ее возлюбленном. Он ведь такой талантливый. И чем скорее он станет хоть сколько-нибудь известным, тем легче ей будет знакомить Элизеу со своей семьей.
- В нем заинтересована сеньора такая-то, - скажет она матери. – У него только что прошла выставка там-то.
И Режина тоже не посмеет ей ничего сказать. Не назовет Элизеу прихлебателем, который разевает рот на жирный кусок.
На следующий день Марсия заехала к Элизеу в обеденное время. Она иногда выкраивала часок среди дня и мчалась к возлюбленному. Встретились они так, словно не виделись целую вечность и стосковались донельзя. После стонов, вздохов, лепета и воркованья они наконец обрели дар речи, и Марсия воскликнула:
- Ой! Мне уже пора!
Элизеу взглянул на часы и подхватил:
- А я уже опаздываю!
- На лекцию? – встрепенулась Марсия. – Ты не опоздаешь! Я тебя подвезу в Музей!
Элизеу не стал объяснять, что сегодня он спешит в Музей не на лекцию, а на обед со своей покровительницей, которая его пригласила.
Марсия мигом домчала до Музея, они впопыхах попрощались, и машина уже исчезла за поворотом, когда Элизеу вошел в арку, где они договорились встретиться с Элеонор.
Элеонор появилась не одна. С ней была привлекательная молодая женщина.
- Мария-Антония, моя дочь, - отрекомендовала она ее. – Мой друг, замечательный художник, чьей выставкой я сейчас занимаюсь. Скоро мы все встретимся на вернисаже.
Мария-Антония с любопытством посмотрела на молодого человека – интересно, должно быть, общаться с художниками. Хорошо, что мама нашла себе утешение в благотворительности.
Элизеу вежливо улыбался.
- А это моя лучшая подруга Нана, - представила Элеонор подошедшую к ним женщину, - большая почитательница искусства, завсегдатай всех антикварных лавок. Вполне может стать поклонницей и твоего таланта, - обратилась она к молодому человеку. Элизеу снова вежливо улыбнулся.
Они сели за столик, и Элизеу невольно вспомнил, как он ел, когда Элеонор впервые привела его в ресторан. Ел, ел и не мог наесться...
«Хорошо, что черные дни миновали», - с улыбкой подумал он и вдруг острым, натренированным взглядом художника увидел, как изменилась сидевшая напротив него Антония. Она побледнела, черты лица у нее заострились, на лбу выступили бисеринки пота, глаза закатились, она стала клониться. Элеонор подхватила ее. Женщины переглянулись.
- Побегу вызову «Скорую», - вскочил Элизеу.
Элеонор кивнула, и он побежал к телефону.
Потом они совместными усилиями пытались привести молодую женщину в чувство, но безуспешно. Элизеу капал лекарство Нане и Элеонор, подносил стаканы с водой, обтирал лбы мокрой салфеткой. Он был так мил, трогателен и заботлив, что надежда, теплившаяся в сердце Элеонор, вспыхнула и разгорелась.
Антония пришла в себя как раз к приезду врача.
- Я, кажется, знаю причину ее обморока, - сказала врачу мать, - но она так слаба, что лучше...
- Ей поехать с нами, - закончил тот.
- А мне с вами, - предложил Элизеу.
- Нет-нет, - в один голос отказались Нана с Элеонор, - спасибо за помощь, за предложение, за сочувствие.
- Позвольте мне позвонить и узнать о здоровье сеньоры Антонии, - попросил Элизеу.
- Буду рада твоему звонку, - ответила Элеонор и села в машину рядом с дочерью.
Через несколько часов они привезли Антонию домой – ей сделали все анализы, измерили давление, порекомендовали поменьше находиться на солнце и пожелали благополучно доносить малыша.
- Я так счастлива, - говорила дорогой мать дочери, - счастлива за тебя, за себя... Мне кажется, что нас всех ждут большие перемены...
О переменах она вечером говорила и с Марсией.
- Да, мамочка! – радостно подхватила младшая дочь с сияющими глазами. – Честно говоря, в моей жизни они уже наступили, и я хочу только одного – чтобы вы одобрили мой выбор.
- Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, дорогая, - с нежностью проговорила Элеонор. – Я так тебя понимаю. В моей жизни уже была любовь, я очень любила твоего отца, но потом наша семейная жизнь расстроилась и мы стали жить по отдельности. Разрыв дался мне нелегко. Долгие годы я жила словно во сне, словно в подводном царстве, не чувствуя ни вкуса, ни цвета, ни запахов. Я жила ожиданием – ждала, когда он меня позовет обратно. Но вместо этого он привел в дом другую женщину, и она вернула его к жизни. Он полюбил ее. И мне стало еще больнее, еще обиднее. Но теперь...
Элеонор на секунду замолчала, но желание поделиться своей тайной было так велико, что она перевела дыхание и продолжала:
- Теперь я встретила человека, который вернул к жизни меня. Он совсем юный мальчик, но он удивительно одарен, и я нужна ему. Нужна для того, чтобы расцвел и вошел в силу его талант. Сейчас я занимаюсь его выставкой.
- Как это здорово, мама! – подхватила Марсия. – Мне тоже кажется, что талант – это главное в жизни.
- И мне!
Мать и дочь смотрели друг на друга счастливыми глазами, радуясь своей близости и взаимопониманию.
- Он – человек необыкновенный. Когда я с ним познакомилась, увидела его работы, моя жизнь обрела смысл. Мне захотелось показать ему мир, поделиться всеми богатствами, которые у меня есть. И он так трогательно относится ко мне – так бережен, так внимателен. Знаешь, когда я смотрю на Элизеу, мне кажется, что с небес спустился ангел. Но я жду, что в один прекрасный день он окажется человеком и тогда... Мне кажется, что я имею право на привязанность, на любовь. Я это заслужила! И я отвечу ему со всем пылом своего истосковавшегося сердца!
Увлеченная своей откровенностью, своими переживаниями, Элеонор не заметила, как побледнела Марсия. Услышав имя Элизеу, та все поняла.
Так вот кто был его покровительницей ее возлюбленного! Вот кто устраивает ему выставку! Каким счастьем светилось лицо матери!
Марсия видела, чувствовала, что в Элизеу теперь вся жизнь Элеонор. Так что же делать ей, Марсии? Как ей быть?
Разговор сделался пыткой.
- Прости меня, мамочка, но у меня страшно разболелась голова, - извинилась Марсия и встала. – К тому же мне завтра рано вставать. Мы что-то очень с тобой заболтались.
Заболтались? Они говорили о таких важных вещах – о будущем ребенке Антонии, о своем самом сокровенном. Нет, Элеонор никогда не поймет современную молодежь – даже самые лучшие из них гораздо грубее и бесчувственнее старших.
- А разве ты не расскажешь мне свою сердечную тайну? Откровенность за откровенность, - ласково предложила она дочери.
- В следующий раз, мама, - услышала она в ответ. – Я устала и хочу спать.
- Тогда спокойной ночи. – Элеонор поцеловала свою младшую и прибавила: - Иди скорее спи, а то ты и впрямь очень бледненькая.
Спокойной эта ночь для Марсии не была. Она пролежала всю ночь без сна, горя, словно в лихорадке.
«Что мне делать? Что делать?» - твердила она себе.
Так и не сомкнув глаз, она встала рано утром и поехала к Элизеу.
Он встретил ее сонный и счастливо потянулся к ней, готовый снова повалиться в постель, радуясь, что день начинается так замечательно.
- Как ты хорошо придумала, - сказал он, - это просто гениально – начинать день с любви.
А Марсия не могла оторвать глаз от стоявшей прямо перед ней картины – белого полного немолодого тела и темных пронзительных глаз ее матери. В этой обнаженности было что-то невыносимое, что-то чудовищное!
- Я приехала сказать тебе, что я тебя разлюбила, - внезапно сказала она. – Мы с тобой не пара. Нам незачем больше видеться!
Марсия резко повернулась и кинулась к лифту, пытаясь удержать рвущиеся из груди рыдания.
- Что? Что? Я не понял, - проговорил Элизеу, пытаясь повторить вслух то, что сказала ему Марсия.
Он никак не мог уловить смысла этих странных нелепых слов.
Марсия сидела в машине и беззвучно рыдала, упав головой на руль. Сейчас она лучше всех понимала своего отца – и он, и она были изгоями, оба они потеряли любимых безвозвратно!..
- Мы будем помогать друг другу, папочка, - шептала она, потому что ей нужно было за что-то уцепиться. Отчаяние ее было так велико, что она боялась не справиться с ним и рухнуть в бездну.

Глава 27
Женинья переживала за Марсию. Она видела, как та сидела в машине и не могла сдвинуться с места. Видно, узнала правду. А сколько раз она утаскивала ее к себе, когда у этого прохвоста сидела Элеонор и мать с дочерью могли столкнуться!
Женинья терпеть не могла этого молодчика. Порядочные люди тая себя не ведут. Художества этого молодого гения еще всем боком выйдут. И уже вышли. Берегла она Марсию, берегла, а что толку? Правду-то ее никуда не денешь...
Женинья бродила по квартире, недовольно бормоча себе под нос все, что она не могла высказать вслух Элеонор, Марсии, Элизеу.
Она с нетерпением ждала, когда домой вернутся Адриана и Фортунату, чтобы узнать новости «Мармореала». За долгие годы жизнь семейства Серкейра стала и ее жизнью.
Адриана пришла первой, Фортунату, как всегда, задержался. На вопрос матери: что новенького, она буркнула что-то невразумительное и отправилась в душ.
«Устала, бедняжка, - посочувствовала Женинья. – И потом, она молодая. Ушла с работы и забыла обо всем. Что ей чужие беды в голове держать? Дело молодо, свою жизнь прожить хочется».
Женинье очень хотелось, чтобы у ее дочки наконец появился жених или на худой конец какой-нибудь симпатичный парень. Но скромной и деловитой Адриане пока не везло в личной жизни, что очень заботило ее родителей.
Однако Адриане, которая слышала, как мать с отцом без конца толкуют то о Марсии, то о Валдомиру, казалось, что до нее им и дела нет. Особенно она ревновала мать к Марсии, поэтому ничего и не рассказала о скандале, который произошел в этот день в «Мармореале».
А скандал был и немалый.
Элизеу, узнав адрес Марсии от Ренилду, явился выяснять отношения в «Мармореал».
Когда он появился в кабинете Марсии, она побледнела как полотно, но взгляд у нее стал колючим.
- Марсия! Ты не могла разлюбить меня за одну ночь! – начал Элизеу, походя к ней. – Тут что-то не так. Объясни мне, что случилось.
- Надоел! – с вызовом, презрительно сощурившись, бросила Марсия. – Поначалу ты меня забавлял, а теперь все приелось и стало скучно.
- Забавлял?! – Обида обернулась яростью, и Элизеу ею захлебнулся. – Так я тебя забавлял? Богатая девочка нашла очередную игрушку, поиграла и бросила, так, что ли? Да как ты смеешь так обращаться с живыми людьми? Привыкла жить на всем готовом! Ты и понятия не имеешь, как живут обыкновенные люди, как зарабатывают себе на хлеб!
- По-разному, - с язвительной насмешкой отрезала Марсия. – Твой способ мне не по вкусу!
- На что ты намекаешь? – вспыхнул Элизеу. – Если ты посмела думать всякие гадости, то ты просто маленькая балованная эгоистка! Тебе не понять зрелой мудрости и благородной души! Ты не видишь дальше своего носа!
- Я не желаю видеть тебя здесь! – отчеканила Марсия. – Немедленно убирайся! Тебе здесь не место!
- Я-то уйду! Я буду работать! У меня будут слава, деньги и сотня смазливых, как ты, девчонок! Ты думаешь, ты уникальная? Неповторимая? Ты уникальная эгоистка!
Они кричали так, что слышно было в коридоре. Потом Элизеу выскочил из кабинета, побежал к лифту, но никак не мог нажать нужную кнопку – так у него дрожали руки и в таком нервном состоянии он был. Адриана посочувствовала ему и проводила к выходу. Дорогой она попыталась успокоить его, сказала, что Марсия – серьезная девушка, что раз она пошла на разрыв, то у нее на это должна быть серьезная причина. Пусть он переждет несколько дней, встретится с ней в спокойном месте и поговорит. Но она не была уверена, слышит ее спутник полезный совет или нет. Вышел он из их офиса чуть ли не шатаясь. Адриана вернулась к себе, и только села за письменный стол, как вошла сеньора Элеонор.
Об этом, только далеко не так подробно и красочно, поведал жене вернувшийся Фортунату. Он об этой истории знал с чужих слов, и сам при этом не присутствовал.
Муж и жена долго не могли заснуть, обсуждая дела семейства Серкейра. Женинья переживала за женщин, Фортунату – за фирму и Валдомиру.
- А что в «Мармореале»-то делается! – печалился он. – Конца края раздорам и ссорам не видно!
Пытаясь отвлечь своего патрона от пагубной мании и переключить на дела несчастного «Мармореала», Фортунату показал Валдомиру газетную заметку, порочащую президента их славной фирмы.
Валдомиру пробежал ее глазами и ничего не сказал.
- Мне кажется, тебе пора возвращаться на свое президентское место, - сказал Фортунату. – Если дело и дальше так пойдет, мы вылетим в трубу. Режина возобновляет переговоры с итальянцами. Мария-Антония ждет ребенка. Ты можешь представить, что у нас вскоре начнется?
- Вот когда начнется, тогда и посмотрим, - отмахнулся Валдомиру. – Сейчас я должен разобраться с Лавинией.
К счастью для Валдомиру, ужин оказался не единственным. Они виделись почти каждый день, хотя Лавиния всякий раз уверяла, что между ними все кончено, но потом сдавалась на его мольбы и просьбы. Он не мог жить без этой женщины, без этой загадки, которую он и хотел и не хотел разгадать.
Однажды, глядя в эти черные чудесные глаза, он сказал:
- Я люблю тебя, Лавиния!
И тут же осекся, поняв, что погубил своим признанием все, чего добился с таким трудом.
- Прости! – тут же пошел он на попятную. – Я знаю, ты замужняя женщина...
Но вместо гнева в глазах Лавинии вспыхнула радость, и они стали еще больше похожи на глаза Инес.
- Я вовсе не замужем, - вдруг сказала она. – Я вожусь со своим племянником, потому что у него нет матери, а его отец все время на работе.
У Валдомиру закружилась голова. Боже! Неужели такое возможно? Неужели между ними нет препятствий?
- А почему же ты мне сразу не сказала? – удивленно спросил он.
- Я же не знала, чего от тебя ждать! Так я себя чувствовала в большей безопасности, - откровенно призналась Лавиния. – Но ты мне сразу понравился. И мне захотелось, чтобы ты... Чтобы ты полюбил именно меня! – закончила она.
- А мне... – Он замялся. – Мне очень хочется, чтобы ты один-единственный раз оделась точь-в-точь как Инес. Понимаешь? Мне хочется освободиться от призрака. Понять до конца, что вы разные.
- Я не хочу изображать покойников, - сердито ответила Лавиния. – Стоит их приманить, они тебя не оставят. Даже не проси меня об этом.
Валдомиру замолчал, но не оставил своего намерения. Он повез Лавинию по магазинам и купил ей такое же красное платье, которое так шло Инес. И ночную рубашку купил точно такую же, в какой Инес была с ним в первую ночь.
«Когда-нибудь эта ночь наступит, - пообещал он себе, - наступит непременно».
Но сначала была не ночь, а день. В этот день Валдомиру пришел к Лавинии гораздо раньше условленного часа, так ему не терпелось ее увидеть. И что же она была в подаренном им красном платье.
Как оно шло ей! Мысленно он уже называл ее Инес. Вот только волосы... Почему бы ей не распустить этот небрежно сколотый пучок?
- Распусти, пожалуйста, волосы, - попросил он. – Я хочу ими полюбоваться. Мне так нравятся длинные мягкие волосы.
- Нечем там любоваться, - как всегда резко ответила Лавиния. – Я их закручиваю, потому что мне так удобнее. Никуда не лезут, когда я кручусь по хозяйству и готовлю. Чтобы носить их распущенными, нужно за ними ухаживать. В парикмахерскую ходить.
- Вот и пойди в парикмахерскую, - обрадовано предложил Валдомиру. – Женщины любят перемены. И потом, твоя красота заслуживает того, чтобы за ней ухаживать. Вот увидишь, ты почувствуешь себя совсем по-другому, когда их тебе вымоют и уложат!
- Ты что же, упрекаешь меня в том, что я их не мою? – тут же пошла в наступление Лавиния.
- Не цепляйся, - добродушно окоротил ее Валдомиру. – Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Мне хочется, чтобы ты почувствовала себя женщиной, любимой женщиной, а не домработницей, не судомойкой и не кухаркой.
Еще немного поворчав, Лавиния наконец сдалась и согласилась отправиться в парикмахерскую.
- А я тебя подожду, - пообещал Валдомиру. – Долго тебя там не задержат.
- Наверное, стоит переодеться, - сказала она и заглянула в шкаф, ища, что бы ей надеть. Если бы ты пришел вовремя, ты не увидел бы меня в этом платье.
- А почему? – спросил он. Разве тебе не хочется сделать мне приятное?
Взгляд его привлекла шкатулка на полке в шкафу. Заметив его взгляд, Лавиния засмеялась.
- Думаешь, любовные письма храню? Нет, там всякая ерунда, дешевая бижутерия.
- Не переодевайся, пожалуйста, - попросил он. – Тебе так идет это платье! А если еще и волосы уложат, ты точно станешь самой любимой женщиной на свете!
Лавиния усмехнулась, но возражать на этот раз не стала. Взяла сумку, куда Валдомиру положил деньги, и направилась к двери.
Валдомиру уселся на диван. Эта комната стала для него уже привычной. Он знал в ней каждую вещицу, каждый стул, вазу, салфеточку. Как это ни смешно, но, бездомный, он чувствовал себя в ней как дома.
И вот в этот бедный дом через каких-то полчаса войдет Инес – в красном платье, с распущенными черными как смоль волосами... Валдомиру невольно вздрогнул. Ему стало радостно и жутко.
Ждать, находясь в таком напряжении, было мучительно. Лучше было бы чем-то себя отвлечь. От мучительного и опасного переживания хотелось отгородить себя чем-то очень простым, привычным, незатейливым.
Лавиния оставила шкаф приоткрытым, и замечательная мысль пришла вдруг Валдомиру в голову.
«Дай-ка я посмотрю, что там у нее есть. И тогда пойму, чем ее порадовать. Наверняка там два-три платья, не больше. Да и те грошовые!»
Валдомиру опять с горечью посетовал на свою бедность. Он особенно не злоупотреблял кредитом, предоставленным ему Фортунату, но чтобы порадовать Лавинию, - а может быть, для того, чтобы превратить ее в Инес, - готов был и злоупотребить.
Перебирая в шкафу вещь за вещью, он прикидывал, что купит Лавинии, и вновь видел, как они ходили с Инес по магазинам, представлял себе ее платья, ее костюмы, которые так шли ей, в которых она так преобразилась.
После шкафа он заглянул и в комод. Один ящик, второй...
Почему-то ему доставляло удовольствие копаться в вещах Лавинии. Он словно бы проникал в запретную зону, куда его не пускали. Словно бы проникал в тайну, которую так хотел разгадать.
Вот какой-то перевязанный ленточкой сверток. Поколебавшись минуту, он разворачивает его и что видит? Рубашку! Ночную рубашку, в которой Инес была с ним в первую их ночь! Но это не новая рубашка, которую он купил, а та – та самая!
Холодный пот прошиб Валдомиру. Так что же это значит? Кто эта женщина? Кто эта Лавиния? Неужели пройдет несколько минут и в эту комнату в самом деле войдет Инес? Та самая Инес, которая уверяла, что любит его и которую полюбил он? Его живая вода. Ради которой он оставил всю свою былую жизнь. Своих детей. Свое детище «Мармореал». А она оставила его. Почему? Кто она, эта женщина? А если она все-таки не Инес, то откуда у нее ее рубашка?
Валдомиру лихорадочно стал осматривать все в этой комнате, которая казалась ему такой знакомой. Он искал каких-то следов, подтверждений, свидетельств, которые открыли бы ему или хотя бы намекнули на то, что произошло. Рассказали бы о хозяйке. Дали ему понять, с кем он имеет дело.
Но безликий дешевый ширпотреб говорил только о бедности. Разной бедности – житейской: обычном и привычном отсутствии денег, и душевной, потому что только бедную душу радует пластмассовая роскошь.
Валдомиру вывалил на кровать содержимое шкатулки. Он и впрямь надеялся на письма, а может быть, дневник. Но ему бесхитростно подмигивали искусственные бриллианты, простодушно сверкало разных цветов стекло, даже не притворяясь драгоценными камнями. Он машинально перебил их, пытаясь успокоиться и привести в порядок лихорадочно бегущие мысли. И вдруг...
Нет. Он не мог ошибиться. Из-под груды грошовых безделушек он достал кольцо. То самое кольцо с бриллиантом, которое он собственноручно надел на палец Инес.
Так кто же она, эта женщина?

Глава 29
С тех пор как мечты Уалбера стали исполняться, он опасался мечтать. Мало ли что там намечтаешь! Однако после сеанса левитации он стал еще осторожнее.
Он понял, что иногда ему удается воплощать и чужие мечты. Дело в том, что, придя в себя после обморока, Мария дус Карму сказала, что видела Женивала, своего мужа, который ушел двадцать лет назад за сигаретами и не вернулся.
Признание матери очень огорчило Уалбера. Он не сомневался, что она вместе с ним парит в горных высях, а она отправилась в далекое прошлое.
Долгие годы потратил Уалбер на то, чтобы залечить нанесенную отцом рану, - отца он не любил и не скрывал этого, - и вот обнаружил, что рана по-прежнему кровоточит. Как это огорчительно!
- Я видел его наяву, - убеждала сына Мария дус Карму. – Он стоял у самого помоста и смотрел наверх. Он видел, как ты летаешь. Какой бы он ни был, но он твой отец, и ему было радостно видеть своего сына летающим. Одно чудо породило второе, твой отец вернулся!
Уалбер слушал мать, а сам колдовал над плитой.
Он так любил свою мать, что избавил ее даже от стряпни. Когда он бывал в хорошем настроении, то приготовление пищи становилось для него священнодействием, а все, что выходило из-под его рук, - лакомством. Зато в дурном настроении Уалбер готовил отвратительно, но дус Карму никогда не жаловалась. Ее трогали заботы Уалбера, она обожала сына и любовь ценила куда выше гастрономии.
Сегодня они, похоже, были обречены на самый невкусный обед, потому что Уалбер был слишком взволнован.
- Радостно было тебе, мамочка! – возразил он. – Я думал, ты так обрадуешься, что обо всем забудешь. А ты вспомнила человека, которого не видела двадцать лет! Скоро вся Бразилия будет говорить о твоем сыне, а ты все будешь вспоминать, что было двадцать лет назад.
Дус Карму не видела смысла в том, чтобы настаивать на своей правоте. Раз Уалбер не рад появлению отца, то нечего и толковать о нем.
Хотя, разумеется, ей очень хотелось поговорить о Женивале. Он постарел, изменился, и все-таки она его узнала. Он показался ей призраком, она не поверила собственным глазам, но сердце сказало ей – это он! И от волнения она лишилась чувств.
Все эти годы она представляла себе, что однажды он вернется. И всякий раз по-разному представляла себе встречу.
Поначалу она ждала его в волнении и беспокойстве, страшась беды, которая могла с ним приключиться. Она была готова выхаживать его от всевозможных болезней, терпеть беспамятство и костыли, если он попал в автокатастрофу.
Но когда выяснилось, что его нет ни в больницах, ни в моргах, когда она поняла, что он просто сбежал от нее и от крошки-сына, ее стали душить гнев и обида.
Но с годами боль притупилась. Она вспоминала мужа значительно реже. А когда вспоминала, то с любопытством – куда он, интересно знать, подевался? Есть ли у него семья? И как случилось, что он взял и ушел?
Ей стало казаться, что они могут встретиться просто и по-дружески, потому что жизнь почти что прошла, делить им уже нечего, и они вполне могут просто посидеть за чашкой кофе и рассказать друг другу о прожитом.
Но оказалось, что она себя обманывала. Стоило ей увидеть Женивала, как она так разволновалась, что потеряла сознание. Но что было причиной волнения? Любовь или ненависть? Она и сама не знала.
Благодарного слушателя она обрела в Гату, поэтому частенько приходила к нему в кафе, садилась возле стойки и рассказывала то свой сон, похожий на воспоминания, то делилась воспоминаниями, похожими на сон.
А Гату делился с ней своими переживаниями по поводу Карлоты. Он страдал от ее непредсказуемости. Вечером она принимала его любовь, а утром могла прогнать. То она была самой нежной любовницей, то становилась вампиршей, и Гату в ужасе сам убегал от нее.
- Можно я зайду к вашему сыну? – спросил он у Марии дус Карму. – Он погадал бы мне на ракушках.
- Отчего же нет? – отвечала она. – Он вас любит и охотно вам погадает.
Она и сама бы погадала у Уалбера, но на это он никогда не согласится.
- Ты – это я, - любил он повторять. – А на самого себя не гадают.
Уалбер обрадовался Гату, он с детства любил добряка, который баловал его сладостями.
Разглядывая выпавшие ракушки, он с недоумением качал головой.
- Ничего не понимаю, - наконец сказал он. – Но скажу так, как они говорят. В твоей жизни есть женщина, но в ней спрятано еще четыре женщины. Когда ты поймешь, какую из них выбираешь, она останется с тобой.
- Вот это здорово! – обрадовано сказал Гату. – Вот это гаданье, так гаданье! Правда, выбрать нелегко, но по крайней мере ясно, к чему стремиться. Спасибо, дружище, теперь пойду и буду думать, какая из четырех мне дороже – вдова майора, деловая женщина, покровительница детского дома или женщина-вамп?
Гату охотно рассказал бы, как ходил с Карлотой в детский дом и как весело играл там с ребятишками. Они полюбили его не меньше Карлоты, которая всегда приносит им сласти. Но он не хотел лишний раз упоминать имя той, которая была ему так дорога.
Уалбер и виду не показал, что понял, о ком идет речь. Раз тайна так дорога Гату, то пусть бережет ее и дальше. Но Уалбер был рад, что дела у Гату продвинулись, и он уже вхож в дом Карлоты. Недаром он на нее гадает.
Рад он был и за Карлоту. Ей очень шла роль деловой женщины, и, похоже, она прекрасно справлялась с обязанностями в «Мармореале».
Исполнялось и другое предсказание Уалбера. Когда-то ракушки сказали ему, что Марсия будет с Леу. И вот Леу уже несколько раз провожал Марсию, и она не прогоняла его. А сам Леу был так нежен и так бережен с девушкой, что Уалбер только диву давался. Откуда в этом грубом нахальном парне взялось столько тонкости и деликатности? Неужели влюбился?
После газетного скандала Марина приутихла. Уалбер надеялся, что она взялась за ум. Каждое утро он твердил ей одно и то же:
- Присмотрись к Ренилду. Это человек, который любит тебя всерьез. Он достойный человек, обрати на него внимание.
Марина только фыркала, пожимая плечиком, но, судя по тому, что они вместе с Ренилду посиживали на лавочке, советы кузена не пропадали втуне.
Уалбер не со сомневался, что рано или поздно спасет свою заблудшую овечку, глупышку кузину. Надеялся, что и его матушка опомниться и придет в себя после своей галлюцинации.
Однако Мария дус Карму вновь упала в обморок, причем в очень людном месте – в кафе Гату.
- Я снова увидела Женивала, - объяснила она сыну. – Он сидел в баре неподалеку от меня. Как только я увидела его, мне опять стало плохо!
Уалбер поинтересовался у Гату, как обстояло дело на самом деле.
- Так все и было, как рассказывает твоя матушка, - сказал владелец кафе. – Вот уже несколько дней подряд ко мне приходит незнакомый господин, садится за столик возле окна и все время посматривает на улицу. Видно, интересуется кем-то. Я не знал, что он имеет отношение к твоей матери.
- А я-то думал, что у нее галлюцинации, - задумчиво произнес Уалбер. – Но если этот человек в самом деле опять появится в нашей жизни...
Он не докончил фразы и торопливо направился к выходу. Ему было о чем подумать.
- Тебе становится плохо оттого, что ты так его ненавидишь? – спросил он у матери. – Или любишь? Скажи откровенно.
- Я и сама не знаю, - сокрушенно отозвалась Мария дус Карму. – А ты? Ты был бы рад, если бы он вернулся?
- Нет! – резко отозвался Уалбер. – Нет!
Дрожь пробежала по его телу, глаза загорелись, лицо, обычно такое спокойное, напряглось, потом исказилось.
Мария дус Карму оробела. Она не хотела, чтобы у сына начался приступ, один из тех, какие иногда с ним случались.
- Поговорим о чем-нибудь другом, - предложила она. – Иначе нам обоим станет плохо.
Уалбер кивнул.
- Знаешь, я, пожалуй, пройдусь, - продолжала она. – Мне нужно успокоиться, подышать свежим воздухом.
Уалбер снова кивнул. Ему тоже хотелось успокоиться.
Мария дус Карму не спеша шла по улице, направляясь в городской сад. Там она сядет на лавочку среди зелени и спокойно обо всем подумает. Она еще не видела, что следом за ней идет тот, о ком она только собиралась подумать.
Женивал следовал за ней по пятам. Он решил, что время для разговора настало.
- Мария! – тихо и вкрадчиво окликнул он. – Мария!
Мария дус Карму затрепетала как листок. Голос! Ах, этот забытый голос!
«Ну-ну! Рано тебе еще отключаться, - сказал он про себя, - я еще не все сказал!»
Женивал уже шел с ней рядом, вот он усадил ее на лавочку, и Мария словно во сне слушала его признания.
- Все эти годы я хотел и не мог позабыть тебя, - доносилось до нее. – Ты можешь прогнать меня. Я в твоей власти. Любой суд разведет нас, но ты по-прежнему моя жена, и одного твоего слова достаточно, чтобы я вернулся. Я не тороплю тебя. Решение принять не просто. Но знай, ты по-прежнему для меня жена.
Все это Мария дус Карму рассказала Уалберу.
- У этого мерзавца хватило совести тебе все это сказать? – закричал он. Он задыхался, гнев душил его.
- Отец хотел поговорить и с тобой как с главой семьи, - робко продолжала дус Карму. – Он хочет вернуться к семейному очагу. Он очень несчастен.
- Нет! Никогда! – Уалбер в ярости бегал по комнате. – Даже если святой Гавриил спустится с небес и прикажет принять его, я не послушаюсь! Пусть я буду гореть в аду, но его не приму! Я знаю, он опять хочет поживиться за наш счет! Он хочет использовать меня! Я чувствую! Я знаю!
Уалбер убежал в свою комнату, а Мария дус Карму заплакала. Сквозь слезы она говорила Эдилберту, который пытался ее утешить:
- У моего мальчика доброе сердце. Он отходчив. Вспылит, накричит, а потом одумается.
У себя в комнате Уалбер схватил со стола хрустальный шар, в котором порой читал свое и чужое будущее. От его гнева шар мгновенно раскалился. Руки Уалбера разжались, не в силах выдержать этот жар. Шар упал, и во все стороны брызнули осколки.
Уалбер опустился на пол и зарыдал:
- Мой родной отец хочет вернуться, а я... я...

Глава 31
Дорогой Режина соображала, как бы ей побыстрее отыскать Валдомиру. По ее милости он в свое время перебрался в отель, а вот в какой, она узнать не удосужилась. А напрасно.
Все последнее время она постоянно думала об отце и вдруг очень ясно и отчетливо представила себе, что с ним происходит и что нужно делать ей, чтобы добиться успеха.
Она очень хорошо знала своего отца. Он был совсем не сентиментален. Как бы он ни объяснял депрессивное состояние после исчезновения своей сожительницы, оно было связано с тем, что эта баба вместе с адвокатшей обобрали его до нитки. И конечно, оставшись в дураках, он себе этого простить не мог. Любой бы на его месте впал в депрессию.
Сожительница погибла, адвокатша исчезла. По логике вещей отец должен был искать адвокатшу. А Режиа должна была помочь ему в поисках. Потому что если он не будет искать адвокатшу с награбленным добром, то будет искать возможность вернуться в «Мармореал». А такая возможность представится очень скоро – у Марии-Антонии появится ребенок, и скандалов и ссор не избежать.
Так что Режина поставила перед собой две задачи: во-первых, направить отца по нужному следу и, во-вторых, обеспечить себе свободу действий.
Благодаря глупости «чернушки» она могла сделать и то и другое. Ей и в голову не приходило, что она еще здесь.
Режина усмехнулась.
Да будь она на месте этой дурочки, она давным-давно была бы уж на Каймановых островах и искать ее было бесполезно. Но у той не хватило мозгов даже на такую элементарную вещь!
Не заходя домой, Режина направилась к Марсии.
Вот уже несколько дней Марсия никуда не выходила и сидела по вечерам дома. Яркий свет, смех, веселье, беззаботность причиняли ей почти физическое ощущение боли.
Леу очень трогательно провожал ее и даже предлагал зайти в кафе-мороженое, но она поблагодарив, поспешила поплотнее закрыть за собой дверь. Хотя и была благодарна ему за заботу.
Заперев дверь, она бросалась на диван, включала телевизор и смотрела бессмысленными глазами на мелькающие картинки. Телевизор был чем-то вроде опиума: он погружал в отупение, глушил боль.
С матерью она столкнулась на лестнице, и та, поразившись ее бледности и несчастному виду, не отпустила ее и пришла домой вместе с ней.
- Сейчас я тебя покормлю, - стала суетиться на кухне Элеонор. – Так нельзя, ты слишком много работаешь.
Марсия безучастно слушала ее, стараясь не смотреть в сторону матери, потому что перед ее глазами сразу возникало то, что она хотела бы позабыть.
Зачем? Зачем Элизеу согласился ее так писать? Как он мог?!
Простая мысль, что Элизеу понятия не имел, кем ей доводится его покровительница, не приходила ей в голову. Точно так же, как и то, что художнику интересна любая модель...
- Что у тебя случилось? – расспрашивала ее мать. – Я вижу, что у тебя что-то случилось. Мы же с тобой договорились, ты обещала рассказать о своем молодом человеке. Ну так я тебя слушаю. Мы будем ужинать, и ты мне все расскажешь...
Элеонор крошила салат и выжидающе смотрела на дочь.
Как Марсия выдержала ее расспросы, одному Богу известно. Чтобы избавить себя от дальнейшей пытки, она сказала:
- Я с ним рассталась, мама. Давай больше не будем об этом.
- Так вот почему ты такая бледная! – сочувственно воскликнула Элеонор и прижала голову дочери к своей груди. – Доченька моя! Моя маленькая! Как я тебя понимаю!
- Мама! Прошу тебя! Не будем! – со слезами попросила Марсия.
- Конечно, не будем, - тут же согласилась Элеонор, помолчала и спросила: - А все-таки, если не секрет, что у вас случилось? Ты поняла, что он тебе не подходит? Что вы разные? Что он тебе чужой человек?
- Он обманывал меня. У него была другая женщина, - ответила Марсия.
- Неужели можно на кого-то променять такое сокровище, как моя дочь? – воскликнула Элеонор. – Да я бы просто изничтожила этого человека! Ты сделала совершенно правильно, дочка. Он тебя не достоин, и нечего с такими иметь дело. Молодежь сейчас вообще неуравновешенная. Представляешь, что выкинул мой юный художник?
Марсия насторожилась. Как ни больно ей было слушать, но она хотела знать, что же такое выкинул Элизеу.
- Прихожу я к нему – мы должны были уже рассылать приглашения на вернисаж, а меня ждет мой портрет и записка.
Элеонор не стала говорить дочери, что позировала обнаженной, но Марсия и сама догадалась, о каком портрете идет речь.
- Элизеу написал, что возвращается к себе домой. Сухое извещение – и никаких объяснений. И это накануне открытия выставки, которая должна принести ему успех! Разве это не безрассудство? Что ты на это скажешь?
Марсия многое могла сказать, но промолчала. Рассказ матери был бальзамом на ее кровоточащие раны, и она жадно ждала продолжения.
- Я понимала одно, что выставка должна состояться! – пылко произнесла Элеонор.
Тут она лукавила. Она поняла, что ни за что не хочет терять Элизеу, что хочет видеть его каждый день, что с его исчезновением для нее исчезает живое дыхание жизни...
Она поехала вслед за ним, нашла его на станции и уговорила вернуться.
Элеонор не рассказала дочери всех подробностей, потому что они были для нее унизительны. Она поняла, что Элизеу сбежал, испугавшись ее проявления чувств. Он был честен и сказал, что как женщина она его не интересует.
Элеонор сумела уговорить его, что она заботится о нем как о художнике. Что развод лишил ее воли к жизни, интереса к ней, но его творчество возродило этот интерес. Благодаря ему она вновь почувствовала себя нужной.
- Я объяснила ему, что он не имеет права поступать как безответственный мальчишка, поддаваться какому-то капризу и подводить всех, кто успел потрудиться для него.
- Он тебя понял? – спросила Марсия.
Несмотря ни на что, ей хотелось, чтобы выставка состоялась.
- Вполне, - ответила Элеонор. – Хотя я не уверена, что он не сбежит после выставки. Разумеется, он вправе распоряжаться собой. Но, может быть, я сумею соблазнить его путешествием в Америку. Я сказала ему, что у него есть обязательства перед своим талантом, и он не имеет права прерывать учебы и хоронить себя где-то в глуши...
При известии о совместном путешествии сердце Марсии снова болезненно сжалось, но вместе с тем она понимала, что мать права – Элизеу в первую очередь художник и он должен видеть мир...
Вести об Элизеу немного облегчили Марсии разговор с матерью. Но стоило ей вспомнить о портрете, как ее начинала колотить дрожь. Она ничего не могла  собой поделать. И вздохнула с облегчением, когда мать ушла.
А потом к ней вдруг пожаловала Режина.
«Пожалуй, мне лучше выходить по вечерам из дома, - подумала Марсия, вспомнив, что Леу приглашал ее поесть мороженого. – В следующий раз я приму его приглашение».
Старшей сестре понадобился адрес отца. Марсия прекрасно помнила, как ссорились Режина и Валдомиру, но она помнила и другое: отец был растроган и благодарил Алвару, когда тот пришел на похороны Инес.
- Мне хочется поговорить с ним, - говорила Режина, - он сейчас так одинок, так несчастен. Один, без родных, без друзей. Я поняла, что он хочет вновь с нами сблизиться потому, что по временам он заезжает в школу за детьми и ведет их в кафе-мороженое. Он тоскует без нас, и я первая сделаю шаг ему навстречу.
Марсия охотно дала и адрес, и телефон Валдомиру.
Режина не засиживалась у сестры. Она простилась и из дома тут же позвонила отцу.
Она привыкла с первых же слов навязывать свою волю собеседнику.
- Я знаю, ты ищешь Клариси, - с места в карьер начала она разговор, - и могу тебя свести с человеком, который отведет тебя к ней. Сейчас я к тебе приеду, и мы поговорим.
Валдомиру не мог отказать дочери, но был несказанно удивлен тому, что в этом маленьком мирке нет ничего тайного. Все тайное тут же становится явным.
Режина приехала очень быстро. Валдомиру давно не видел дочь и порадовался, что она хорошо выглядит, полна сил и энергии.
- Я могу свести тебя с человеком, который отведет тебя к исчезнувшей с твоего горизонта Клариси, - сообщила Режина.
Разумеется, она имела в виду Аделму и не сомневалась, что за кругленькую сумму он охотно предоставит Валдомиру  адрес «чернушки».
- Но я ничего не делаю бесплатно, - продолжала она. – Думаю, ты меня поймешь правильно, если я скажу, что попрошу за это вознаграждения.
- Какого же? – заинтересовался Валдомиру.
- Ты вычеркнешь из акта передачи «Мармореала» пункт, по которому можешь туда вернуться, если между совладельцами начнутся ссоры.
- Ты хочешь начать ссориться? – осведомился Валдомиру, проницательно прищурившись.
- Я хочу, чтобы ты не имел возможности нами распоряжаться, - откровенно заявила Режина. – Но я вижу, что ты еще не готов к серьезным решениям. Надумаешь – позвони! – И она поднялась, собираясь направиться к двери.
- Надумаю ли, не знаю, но подумать – подумаю обязательно и позвоню тебе.
- Вот и прекрасно!
Режина исчезла так же стремительно, как появилась.
Валдомиру покачал головой: ну и натиск! А уж деловая! Что ни говори, но коммерческого директора он выбрал правильно – сметки и деловой хватки хоть отбавляй. Но, может, и нужно немного отбавить... Властолюбие Режины может привести их всех к катастрофе. И потом, шантажировать своего отца... Что ни говори, но это дурной тон!
В общем, предложение Режины он уже обдумал и звонить ей не собирался.
На Клариси его должна была вывести Лавиния. Он дал ей эту возможность для того, чтобы она искупила свою вину, а он проверил, действительно ли она его любит. Пусть позаботиться и достанет адрес и телефон.
А пока он намеревался поговорить с Аделму.
На следующий день Валдомиру пришел к школе, где учились Рафаэл и Пати раньше, чем за ними приехал Аделму. Внуки соскучились без него и радостно бросились ему навстречу.
- Куда мы сегодня пойдем, дедушка? – весело спросили они. – В кафе? В зоопарк?
- Сегодня вы поедете домой, а Аделму потом отвезет меня по делам, - ответил Валдомиру, обращаясь скорее не к детям, а к подходившему к ним Аделму.
- Сеньора Режина просила меня сегодня не задерживаться, - сообщил шофер. – Она будет ждать меня.
- Если ей и придется ждать, то очень недолго, - холодно сказал Валдомиру, садясь на переднее сиденье. – Я тебя не задержу.
Они отвезли детей, и Аделму вопросительно взглянул на нежданного пассажира.
- Поезжай куда глаза глядят, - распорядился Валдомиру. – Я хочу задать тебе несколько вопросов.
Аделму молча поехал вперед.
- Изволь рассказать мне о Клариси Рибейра, - потребовал бывший президент «Мармореала». – Я знаю, что она была твоим адвокатом. Знаю, что она не покинула Рио, и мое внутреннее чутье подсказывал мне, что ты знаешь, где она скрывается.
- Я даже не знаю, о ком вы говорите, - отозвался Аделму.
- Не теряй времени. Опоздаешь, получишь нагоняй. Что, я свою Режину не знаю? Так что давай поговорим по душам. Я знаю, что благодаря Клариси ты вышел из тюрьмы, что вы встречались. Я даже знаю, - тут Валдомиру сделал паузу и выпалил наобум, - что ты с ней спал!
- Вот это вы зря, вот это уж глупости, - возразил Аделму, и Валдомиру понял, что попал в самую точку.
Зато Аделму теперь не отрицал знакомства. И понял, что сведения у хозяина не от Режины, иначе бы он тут же на нее сослался. Или устроил очную ставку. А может, это ему еще предстоит? В общем, нужно было держать ухо востро.
- Останови-ка здесь, - попросил Валдомиру, показывая на небольшой ресторан. – Давай посидим, поговорим как следует.
Что оставалось Аделму? Только остановить машину и выйти.
Они продолжили беседу за соком, глядя друг другу в глаза.
- Поверьте, я бы и сам искал ее, если бы знал где, - сказал Аделму. – Она исчезла, адреса не оставила. Да если бы и знал, то ни за что бы ее не выдал, - горячо прибавил он. – Девушка меня от тюрьмы избавила, а я ее за решетку упеку?
- Думаешь, я ее хочу за решетку упечь? Ошибаешься, - вздохнул Валдомиру. – Если бы ты мне помог, я был бы тебе благодарен. Не думай, что в первую очередь я ищу бриллианты, я ищу разгадку, зачем она так поступила?
- Я и сам об этом думаю и ума не приложу, - искренне признался молодой человек.
- Давай искать вместе? – предложил Валдомиру. Он надеялся все же склонить на свою сторону этого несговорчивого парня. – Я хочу расспросить ее об Инес. Ты же понимаешь, как это для меня важно.
- А раз важно, раз вы любили Инес, то вы можете понять, что и я никогда не выдам Клариси, потому что люблю ее. Вы можете обвинить меня в мошенничестве, в соучастии в убийстве Инес, в чем угодно, но я про нее ни слова не скажу! В тюрьму пойду, но совесть свою не замараю!
Вспышка ярости помутила ум и взгляд Валдомиру. «Тоже мне, благородное собрание! Поединок чести!» - повторил он про себя сказанную Лавинии фразу.
- Да ты уже с головы до ног замарался, - грубо сказал он. – Ты что, не знаешь, что Инес и твоя сестра Лавиния – одно лицо? Что ты вышел из тюрьмы ценой мошенничества и за твою свободу заплачено моими бриллиантами? Ладно бы бриллиантами! Мной! Предательством! Обманом! Подлостью! – Руки Валдомиру дрожали. Лицо исказила боль и обида. – И после  этого ты смеешь говорить о совести?!
Аделму побелел.
- Лавиния? Лавиния? – переспрашивал он, не в силах поверит услышанному. – Лавиния и Инес? Лавиния и Клариси.
Изумление и растерянность Аделму были настолько искренни, что Валдомиру немного успокоился.
- Подумай! Мне в самом деле нужно во всем разобраться, - сказал он. – Помоги мне!
Аделму и самому нужно было во многом разобраться. Слова Валдомиру ошеломили его. Он хотел не верить им и не мог.