ГЛАВА 2

Перл пытается объясниться с Кортни. Тэд объявляет отцу о своем намерении жениться на Хейли. СиСи намерен нанять частного детектива для проверки благонадежности будущей жены Тэда. София пытается уговорить СиСи не делать этого. Будущая семейная жизнь Тэда находится под серьезной угрозой.

После кратковременного, но бурного сеанса любви, Перл лежал на подушке едва прикрывшись одеялом.
Несмотря на все, только что происшедшее с ними, Перл не чувствовал себя удовлетворенным. Внутри его мучила одна и та же мысль: «Зачем я это делаю?»
Словно почувствовав его состояние, Кортни повернулась к нему и провела пальцами по его груди.
— Перл, ты любишь меня? — тихо шепнула она. Он тяжело вздохнул и, закрыв глаза — наверное, для того, чтобы не видеть боли в глазах Кортни, сказал:
— Я и сам пока этого не знаю.
В ее глазах еще теплился маленький огонек надежды.
Она гладила его по плечу, словно пытаясь лаской добиться ответа.
— Скажи мне правду, пусть горькую, пусть обидную, но правду. Ведь я должна знать, Перл, как ты ко мне относишься.
Он чувствовал себя так неловко, что не осмеливался даже взглянуть на нее. Сейчас для него это был совершенно не разрешимый вопрос — Перл еще не определился в собственных чувствах по отношению к самому себе, а что касается Кортни...
Какие-то, едва различимые эмоции по отношению к ней трудно было даже описать словами.
Он закинул руку, подложив ее себе под голову.
— Ну хорошо, — со вздохом сказал он, — если тебе это так важно, чтобы я поехал, тогда я поеду с тобой, но, честно говоря...
Она снова разнервничалась.
— Мне нужно, чтобы ты хотел поехать со мной, а не делал этого по необходимости. Но ведь ты не хочешь?
Перл поморщился и как-то неубедительно произнес:
— Мне нужно до конца разобраться с этим доктором Роулингсом.
Теряя самообладание, Кортни принялась кричать.
— Но почему ты считаешь, что ты — единственный спаситель этих людей, которые находятся в клинике. Почему ты не доверяешь их врачам? Я ведь вижу, что Келли себя уже значительно лучше чувствует.
Просто ты не видел, что с ней было раньше, еще несколько недель назад. Она ведь совершенно никого не узнавала, она не понимала, что происходит вокруг, она даже не помнила, что случилось с ней.
Ей было все абсолютно безразлично, а теперь ты видишь, что она радуется жизни, она вспомнила многое из того, что произошло с ней.
У нее даже лицо изменилось. Раньше оно было похоже на какую-то безжизненную маску, а теперь она улыбается.
Неужели, ты этого не видишь?
Перл сокрушенно взмахнул руками.
— Но ведь это все произошло не благодаря вмешательству или, как ты хочешь думать, помощи этих врачей, а наоборот, вопреки им.
Кортни обессиленно откинула голову на подушку.
— Только не говори, что произошло это благодаря твоему появлению в клинике, Перл. Я не думаю, что человек, далекий от медицины, может сделать что-то с этими людьми.
Перл испытывал страстное желание уйти от этого разговора, но, к сожалению, у него такой возможности не было.
Приходилось медленно и надрывно объяснять Кортни, что происходит в клинике и как при этом чувствует себя он.
— Неужели ты меня не понимаешь, — чуть поморщившись, сказал он. — Попробую тебе объяснить. Не вполне нормальные люди не похожи на тех чудаков, которых изображают на коробках с кукурузными хлопьями — Майкл Болдуин Брэдфорд Третий раньше этого не понимал, а я, кажется начал понимать это.
Я, Перл.
Когда умер Брайан и я взял это имя, я попал к гораздо более ненормальным людям, чем лежат в этой больнице.
Он дышал так тяжело, будто ему не хватало воздуха.
Кортни лежала, отвернувшись в сторону, и кусала губы. Она чувствовала, что все ее попытки убедить Перла остаться и не возвращаться в больницу были бесполезными.
После некоторой паузы, Перл продолжил.
— Люди, которых я встретил в клинике доктора Роулингса, спасли меня. Да, здесь уместно употребить, именно, это слово — спасли.
Иначе, я даже не знаю, что было бы со мной. Ведь, я находился в такой растерянности, на таком распутье. Я не знал, что происходит со мной, кто я на самом деле, что я должен делать, для чего я предназначен в этой жизни. А сейчас у меня появилась цель.
Ты понимаешь, Кортни?
Он повернулся к ней и вдруг неожиданно спросил:
— Ты вот, например, знаешь, что такое селезенка?
Она с удивлением посмотрела на него.
— Конечно, знаю. А почему ты об этом спрашиваешь?
Он мрачно усмехнулся.
— Правильно. Вот ты знаешь, а они не знают. Эти доктора не обращали на нее внимания. Они ставили крест на этих больных.
Эти поганые врачи не знали, что селезенка вырабатывает клетки, которые очень важны для нашего здоровья.
Она смотрела на него непонимающим взглядом.
— Перл, честно говоря, я не совсем...
Он неожиданно повернулся к ней и стал объяснять, активно помогая при этом руками.
— Понимаешь, Оуэн, Элис и все остальные, они же совершенно нормальные, такие же люди как и мы.
Мы, может быть не знаем чем они больны. Но ставить на них крест нельзя. Нельзя отказывать им в праве на то, что должно быть у любого: в праве на свободу, в праве жить, наконец.
Она со страхом посмотрела на него.
— Меня пугают твои слова.
— Но ведь, именно, так и обстоит на самом-то деле, — в его голосе слышалась такая горечь и боль, что Кортни испытала новый прилив нежности к Перлу.
Пусть он даже и не любил ее.
Она повернулась к нему и погладила по щеке.
— Идеализм — это прекрасно, — сказала Кортни, неотрывно глядя в его глаза. — Немного поддержать людей, и никаких вопросов.
Он вдруг неожиданно понял, что Кортни важны не эти люди, а только он.
Впрочем, для женщины это было совершенно объяснимо, но Перл добивался от нее не этого — он добивался от нее взаимопонимания.
Он хотел объяснить какие чувства испытывает к этим людям. Хотел сказать, что можно сделать, как спасти.
Но, очевидно, это было бесполезно. Он тяжело вздохнул и отвернулся.
— Я не говорю, что ты лжешь, Перл, — поспешно сказала она, — я верю всему, что ты говоришь, но то, чему я хочу больше всего верить, ты не скажешь.
Ты остаешься, а я уезжаю — вот, что я имею в виду.
Он лежал, прикусив нижнюю губу.
Странный у них получался разговор — оба лежали, отвернувшись друг от друга, и разговор происходил, словно, через стенку.
Они просто не понимали друг друга.
— Я не схожу с ума от того, что не могу убедить тебя ни в чем, — с горечью произнесла Кортни, — но я знаю, что люблю тебя и, надеюсь, что когда-нибудь тебе понадоблюсь.
Она поднялась с кровати и, не обращая внимания на упавшее одеяло, стала собирать с полу свои вещи.
— Послушай меня, Кортни...
Перл предпринял последнюю попытку убедить Кортни, что он не может иначе.
— ... как бы тебе это объяснить?
Я только сейчас начал думать над тем, кто я такой, что я делаю, для чего я живу.
Знаешь, странствуя день за днем в одиночестве, когда кругом ни души, а сам ты ничто среди высоких, скалистых ущелий. Иногда ты оказываешься на берегу зеркально гладкой, зеленой реки. Присаживаешься на гладкие, оббитые водой за многие тысячелетия камни и думаешь: «Что же происходит со мной, человеком, наделенным чувствами и зрением? Откуда я взялся на земле и, что совершаю, пока еще живу?».
Кортни застыла посреди комнаты с грудой вещей в руках.
Она почти никогда не слышала от Перла разговоров о жизни и ее назначении. В общем, это ее немало удивило.
Но, если бы она знала, что такое человек, который вынужден проводить целые недели подряд в одиночной палате, это не стало бы для нее сюрпризом.
Только там Перл задумался о сущности происходящего.
В общем-то, эти вопросы давно не давали покоя Перлу, но Перл их осознавал скорее на эмоциональном, чувственном уровне, а времени задуматься и оформить это в виде мыслей, у него не было.
Теперь же, когда он попал в клинику доктора Роулингса, у него появилась для этого подходящая возможность.
К сожалению, у него не было почти ни одного собеседника, с которым он мог поделиться своими мыслями.
Лишь Келли была благодарным слушателем, которая готова была проводить с ним целые дни и ночи, увлеченно слушая его рассказы.
Именно, поэтому по отношению к ней Перл чувствовал благодарность и понимал, что с каждым днем все лучше и лучше относится к этой девушке.
Теперь он пытался объяснить, хоть что-то из того о чем думал, Кортни — девушке, которая была влюблена в него.
Правда, он не испытывал иллюзий — скорее всего, его слова утонут в этом, казалось бы маленьком, но разделявшем их прочной стеной, пространстве.
— Мы берем, — возбужденно продолжал он, — всю свою жизнь мы берем у света, воздуха, воды, зелени, а даем ли мы что-нибудь взамен?
Я не говорю уже о том, что мы успели уничтожить — уничтожить в самих себе.
Но разве таков непреложный закон?
Разве человеку свойственно лишь брать и отнимать. Неужели никому не приходит в голову положить конец. Положить конец этому извечному.
Брать и призадумываться над тем, чтобы давать.
Земле не нужны наши подачки, небу тоже не нужны наши подачки. Кому же мы тогда нужны, если не людям...
Если не тем, кто рядом с тобой? Кортни изумленно прошептала:
— Как страшно. Ты снова пугаешь меня.
— Мир совсем не такой, каким мы его себе представляем, — сказал Перл. — Знаешь, как-то один умный старик сказал мне: «Наблюдая звездное небо, глядя на животных, землю, траву, я вижу, что вещественный мир — мир непостижимый».
Что происходит там, за пределами постижимого?
Кто много тысячелетий назад задумал образ гигантской секвойи в маленьком, темно-коричневом семечке?
Не пора ли уже перестать удивляться тому, что происходит вокруг?
Вокруг нас множество тайн.
А, кто в свою очередь задумывался над удивлением. Действительность — это тайна, а от удивления можно и дар речи потерять. Разве, не больше толку было бы снова, научившись удивляться, уже не терять этого ощущения жизни.
Кортни ошалело помотала головой.
— Я не понимаю тебя, Перл. Я совершенно не понимаю тебя.
Но его трудно уже было остановить.
— Ты всматривалась когда-нибудь в темную воду болота? Тебе не становилось жутко?
Тебе не казалось, что ты рассмотрела что-то таинственное, скрытое от нас вечностью, заглянула во внутрь жизни?
Вдруг он перешел на обыкновенный, понятный для Кортни язык.
— Ты должна отпустить меня. Я вернусь. Я сделаю то, для чего был послан туда и вернусь.
Она безнадежно посмотрела на него.
— Это правда?
— Да. Это такая же правда, как и то, что никому, кроме людей, мы не нужны на этой земле.
Да и небу мы не нужны...

Торжественная церемония открытия мемориальной доски, посвященной Мэри Дюваль, в церкви святой Инессы в Санта-Барбаре, прошла без присутствия Мейсона.
Собственно говоря, это была вовсе не церемония, все заняло буквально одну минуту.
Настоятельница матушка Изабель сняла небольшое белое покрывало у алтаря и открыла ярко сверкавшую, никелированную стальную табличку с именем Мэри Дюваль, которая служила Богу и людям.
После этого, скорбно прикрыв лицо рукой, матушка Изабель покинула церковь.
София подошла к табличке и задумчиво провела по ней рукой.
— Жаль, что Мейсона сегодня не было с нами, — печально сказала она, — я думаю, что ему бы понравилось.
СиСи тяжело вздохнул.
— Возможно.
После этого он перевел разговор на другую тему, очевидно, не испытывая огромного желания говорить сейчас о малоприятных вещах.
— Витражи, которые я заказал, будут готовы к ноябрю, — сказал он, бросая взгляд на окна церкви. — Отец Мэткаф сказал, что тогда же можно будет освятить и доску, и витражи. Он сам приедет специально для этого.
Участники церемонии, среди которых были, кроме СиСи Кэпвелла и Софии Армонти, Джулия Уэйнрайт, Августа Локридж, Брик Уоллес, Тэд Кэпвелл и Хейли Бенсон, стали понемногу расходиться.
Первым покинул церковь Брик.
Он ушел тихо, почти по-английски, лишь ободряюще похлопав по плечу Тэда.
На ступеньках церкви он столкнулся, с торопившейся сюда, Джиной Кэпвелл.
Запыхавшись, она спросила:
— Что, уже все закончилось?
Брик бросил на нее скептический взгляд.
— На твоем бы месте, я бы здесь не появлялся, — заметил он, задержавшись на секунду рядом с Джиной.
С этими словами Брик быстро спустился по лестнице и быстро зашагал вдоль по улице мимо сквера.
Тэд и Хейли стояли, о чем-то перешептываясь, позади всех участников церемонии, когда к ним подошел СиСи.
— Хейли, а почему ты здесь? — несколько надменно спросил он.
Она перепуганно посмотрела на Кэпвелла-старшего.
— Мы дружили с Мэри, когда вместе работали в вашем доме.
СиСи хмуро покачал головой.
— Я должен сказать, что Мэри у нас не работала, она была почти что членом нашей семьи, в отличие от...
Он не успел договорить.
Тэд метнул на него такой страстный взгляд, что СиСи умолк.
— Я думаю, что тебе пора привыкнуть к Хейли, отец, — холодно сказал он.
Ченнинг-старший гордо вскинул голову.
— То есть, — жестко произнес он. Правда этот тон ничуть не смутил Тэда.
— Я думаю, что Хейли скоро станет членом нашей семьи, — невозмутимо ответил он.
СиСи пришел в такое замешательство, что возникла долгая и безнадежная пауза.
Очумело хлопая глазами, Хейли смотрела на Тэда. СиСи тоже не сводил с него изумленных глаз. Сам же Тэд, взяв Хейли за руку, сказал:
— Пойдем, дорогая.
Слегка стушевавшись, СиСи схватил его за руку.
— Подожди, нам нужно поговорить. Есть серьезный разговор.
Тот отрицательно покачал головой.
— Извини, отец. Нам надо на работу, уже начало шестого.
Хейли робко возразила:
— Тэд, я думаю, что тебе нужно задержаться. Тем более, что у нас есть несколько минут.
— Я думаю, что она подождет, — надменно сказал СиСи.
Тэд почувствовал, что его покоробило от того, что отец в присутствии Хейли говорит и даже не называет ее имени.
На самом деле, это звучало довольно оскорбительно, поэтому Тэд гордо вскинул голову и немного повышенным тоном заявил:
— Я знаю, отец, что тебе не нравятся мои планы женитьбы на Хейли, но тебе придется смириться.
СиСи дернул плечами.
— Я не понимаю, как это смириться? Ты мой сын и должен, хотя бы, посоветоваться со мной.
Тэд запальчиво воскликнул.
— Все, что было в прошлом, можешь забыть. Теперь я живу самостоятельно, своей жизнью и у меня нет воду.
И этот вопрос я могу решить и без твоего позволения.
Посчитав, что ему больше нечего сказать, Тэд взял Хейли за руку и потащил к выходу.
— Пойдем.
СиСи ничего не посмел возразить сыну. Он лишь молча наблюдал, как Хейли, испуганно оглядываясь, выходит следом за Тэдом из церкви.

Стоявшая у входа Джина, наблюдая за порывистым поступком Тэда и мрачной реакцией на это СиСи, лишь торжествующе улыбнулась.
Разворачивавшиеся события вполне устраивали ее. Если Хейли удастся выйти за Тэда, то у нее, Джины, появляются шансы на то, чтобы снова добраться до состояния семьи Кэпвеллов.
Тэд всегда был любимчиком у СиСи и мог совершенно спокойно рассчитывать на то, что папаша Кэпвелл отвалит ему немалую сумму при женитьбе.
А, учитывая, что Хейли — племянница Джины, находящаяся к тому же под полным ее влиянием, эти надежды были отнюдь не беспочвенными.
Если все будет происходить так, как она задумала, то Джине в скором времени не придется заниматься хлебопекарством и вопросами распространения хлебобулочной продукции.
Не испытывая ни малейшей склонности к работе, Джина рассчитывала поправить свои, сильно пошатнувшиеся последнее время дела, удачно пристроив Хейли в дом Кэпвеллов.
Но теперь уже не в качестве гувернантки, как это было ранее, а в качестве полноправного ее члена.
Это открывало перед Джиной неплохие перспективы в дальнейшем.
Вот почему она с таким вниманием следила за развитием отношений между Тэдом и Хейли. Вот почему она заставила ее скрыть от Тэда свое близкое родство с ней.
Кто-то, когда-то говорил Тэду о том, что Хейли и Джина — родственницы, однако, он отмахнулся от этого, как от нелепых слухов и подозрений.
Если же ему станет известна правда, то реакция его может быть непредсказуемой.
Этого Джина сильно опасалась, поэтому она постоянно приставала к Хейли с советами, как покрепче окрутить Тэда и намертво привязать его к себе.
Хейли пыталась не обращать внимания на советы тетки, однако, подспудно, часто сама того не замечая, поступала, именно, так, как было выгодно Джине.
Вот и на этот раз, все происшедшее на глазах у Джины в церкви, сильно порадовало ее.
Тэд крепко держался за Хейли, несмотря на явное неудовольствие отца и его нежелание видеть Хейли среди членов своей семьи.
СиСи все еще рассеянно стоял посреди церкви, когда к нему сзади подошла София и легонько взяла его за локоть.
— Что случилось?
СиСи хмуро буркнул:
— Кажется, Тэд объявил, что намерен жениться на миссис Бенсон.
Для Софии это сообщение давно не было новостью.
Только такой упрямец, как СиСи мог оставаться в неведении относительно истинных намерений Тэда. СиСи все еще надеялся, что это временное увлечение сына скоро закончится.
Однако, на самом деле, все было значительно серьезнее.
— Интересно, что ты сказал, — полюбопытствовала София.
СиСи скривился от неудовольствия.
— Ни единого слова я ему не сказал, — раздраженно бросил он, — но он похоже понял, что я мечтал совершенно не об этом.
София пожала плечами.
— Да, это для меня тоже выглядит несколько странноватым. Ну, то есть, то, что они сами решили все так быстро.
Мне кажется, что им стоило еще немного подумать. СиСи сокрушенно взмахнул руками.
— А что я могу поделать? Все мои слова абсолютно бесполезны для него. Единственное, что я мог спросить у него — не слишком ли он спешит повесить себе булыжник на шею.
София сочувственно взглянула на СиСи.
— Позволь, тебе напомнить, что ты никогда и раньше не мог уговорить Тэда поступать так, как он решил поступать самостоятельно.
СиСи был так возмущен и раздражен, что его слова долетали до самых дверей церкви, где, настороженно прислушиваясь, стояла Джина.
Все, что говорил СиСи, было для нее руководством к действию — к собственному действию.
— Я и не собираюсь уговаривать его, — возмущенно воскликнул СиСи, — а вот нанять отряд частных детективов для проверки этой дамочки, так я найму.
Джина едва не вздрогнула, услышав о намерении СиСи нанять частных детективов для проверки.
Если это так, то правда мгновенно выплывет наружу и, тогда планы Джины выдать Хейли замуж за Тэда, рухнут как карточный домик.
София удивленно посмотрела на мужа.
— А для чего ты собираешься это сделать?
Он возмущенно взмахнул рукой.
— Я хочу убедиться в ее бескорыстии, а там посмотрим. Посмотрим как поступать.
София непонимающе посмотрела на СиСи.
— Что ты имеешь в виду?
— Насчет камня на шее.
Только сейчас СиСи почувствовал на себе пристальный взгляд Джины, которая стояла у двери.
С плохо скрываемой ненавистью, он направился к ней.
— А ты, что здесь делаешь? — в ярости выкрикнул он.
Джина поняла, что с СиСи, когда он находится в таком состоянии, разговаривать нельзя.
— Ничего, — пробормотала она и мгновенно ретировалась.
СиСи едва не заскрипел зубами, проводив ее взглядом.

Спор между Софией и СиСи продолжался после того, как они вернулись домой из церкви Святой Инессы. Открывая перед Софией дверь, СиСи недовольно сказал:
— А что плохого в том, что я найму частного детектива? Хотя бы одного?
София невесело усмехнулась.
— Представляю себе — эдакий широкоплечий темноволосый самец с бутылкой виски в одном кармане и с красивой блондинкой — в другом.
СиСи поморщился.
— Ну что ты?
Но Софию это не смутило.
— Нет, нет, — продолжила она, — если тебе не нравится такой типаж, могу предложить другой — коротышка-уродец, зачесывающий волосы с одной стороны на другую, чтобы прикрыть свою блестящую плешь. Уродец, который только и делает, что вымогает деньги у неверных жен. Да, и у него непременно на галстуке пятна от яичного желтка.
СиСи ухмыльнулся.
— София, у меня складывается впечатление, что ты последний раз ходила в кино на очень плохой боевик.
Она недовольно мотнула головой.
— А что, тебе не нравится, что я говорю правду? Вот представь себе, ты наймешь себе этакого монстра для того, чтобы следить за Хейли. Она же перепугается до смерти, увидев этакое чудовище.
СиСи сокрушенно махнул рукой.
— Неправда, на самом деле частные сыщики — это обычные люди, которые сидят в своих крошечных конторах с кучей неоплаченных счетов. Впрочем, это их не обескураживает. Скорее, они похожи на инкассаторов. Они абсолютно безопасны, как мухи без лапок.
— Да, — скептически воскликнула София, — только не забывай, что им надо будет платить.
СиСи пожал плечами.
— Можно подумать, что у меня нет денег.
Очевидно исчерпав все возможные аргументы для того, чтобы убедить СиСи не пользоваться услугами частного сыщика, София просто заявила:
— Это неудачная идея, СиСи. — Нет, извини, я неправильно выразилась — это просто идиотская затея. Ты ничего не добьешься, только истратишь деньги, время, истреплешь нервы всем вокруг, а толку от этого не будет никакого.
Ченнинг-старший возмутился:
— Почему это? Неужели ты считаешь, что любой предпринимаемый мною шаг — это просто идиотская затея, которая никогда никому не приносит пользы и требует огромных затрат и денег, и времени?
— Как ты не понимаешь, ты же ничего не сможешь узнать такого, что могло бы иметь значение для Тэда, что она не законно рожденная? Что она не заплатила штраф за неправильную парковку? Что она марсианка? Он же любит Хейли, — и ее слова, мыльные пузыри, лопнули в воздухе.
СиСи невозмутимо заявил:
— Он ее не любит.
У Софии от изумления глаза полезли на лоб.
— Как это не любит? А почему же он женится на ней? Или ты считаешь, так поступают именно потому, что не испытывают никаких чувств?
Пока СиСи был занят тем, что разливал воду из графина по бокалам, София воскликнула:
— А, я догадываюсь, зачем он на ней женится — из-за денег. Она, наверное, из ужасно богатой семьи, но до сих пор успешно скрывала это от нас.
Ченнинг-старший усмехнулся.
— Боюсь, что это верно точно да наоборот. Это она выходит за него замуж из-за денег и стремится всячески ускорить весь этот процесс, чтобы Тэд навсегда остался в ее власти.
— Нет, это не так, — запальчиво воскликнула София.
Правда, на этом набор ее аргументов был исчерпан, и она стала нервно расхаживать по комнате из угла в угол. СиСи молча наблюдал за ней, не возобновляя разговора.
Некоторое время она молчала, но сила убежденности Ченнинга-старшего в своей правоте была такова, что он и без слов смог убедить ее в этом.
— Ну хорошо, хорошо, допустим, ты прав, — внезапно воскликнула София, — но что ты сможешь сделать? Лишить его наследства? После истории с Мейсоном я в этом очень сильно сомневаюсь. На самом деле, ты намного добрее, чем хочешь казаться.
— Вот как, — буркнул СиСи, — спасибо за комплимент.
— Да, да, — продолжила София, — это именно так. Я знаю о твоем отношении к Тэду, ты любишь его. И я знаю, почему ты так хочешь уберечь его.
СиСи шумно втянул носом воздух, демонстрируя явные признаки неудовольствия. София тут же ткнула в него пальцем.
— Вот видишь, я права.
СиСи хмуро посмотрел на нее.
— Откуда ты знаешь, что права? Я ведь не сказал ни единого слова?
— А мне не надо слышать от тебя лишние слова. Все и так понятно. Ты хочешь уберечь его, потому что с тобой самим такое уже случилось, и ты боишься повторения этого.
— Да, — угрюмо констатировал Ченнинг-старший. — Именно такое со мною и было. Не поинтересовался прошлым Джины и теперь буду жалеть об этом до гробовой доски.
София возбужденно взмахнула рукой.
— Но ведь Мейсон тебя предупреждал об этом. Вспомни, как все было, разве это что-нибудь изменило? Ты же все равно женился на Джине.
СиСи еще ничего не успел возразить, как София воскликнула:
— И твоя идея насчет частного сыщика — полный идиотизм. Это тоже ничего не изменит. Подумай сам, если человек что-то решил, то никто другой не сможет его переубедить в этом, особенно если это касается твоих отношений с Тэдом.
СиСи обессиленно поднял руки.
— Ну хорошо, хорошо, я не буду этого делать. Детектива не будет. Будем считать, что этого разговора не было.
София бросила победоносный взгляд на СиСи и торжественно подняла бокал с водой.
— Ну вот и хорошо, — торжественно сказала она. СиСи с оскорбленным видом поправил пиджак и галстук и пробурчал:
— Вот видишь, как мне нужно, чтобы ты на меня кричала.
София поставила бокал на стол, и подошла к СиСи, чтобы самой помочь ему с туалетом.
— Я кричала на тебя, да? — примирительно сказала она. — Ну тогда извини.
Демонстрируя задетое самолюбие, СиСи отвернулся и с напускным возмущением произнес:
— Не знаю, прощу ли я тебя? Я очень чувствителен и раним...
София улыбнулась.
— Вот как? Тогда мне, наверное, придется самой нанять частного детектива, чтобы убедиться в этом. До сих пор ты не демонстрировал никаких признаков душевной ранимости.
СиСи театрально покачал головой.
— Забавно, очень смешно. Можешь продолжать в том же духе.
София подошла к нему поближе и проникновенно посмотрела в глаза.
— Ты мне нравишься.
СиСи удивленно посмотрел на Софию и пробурчал:
— Ну и что?
Она обворожительно улыбнулась.
— Может, я тебя поцелую.
Она довольно раскованно взяла его за полы пиджака и притянула к себе. СиСи не нашел в себе сил сопротивляться.
— Ну почему такая спешка? — лишь буркнул он. Их губы слились в таком страстном поцелуе, какой, наверное, не снился большинству молодых влюбленных пар.

Когда Тэд и Хейли пошли на квартиру, там было пусто. Джейн Уилсон еще не приехала, поэтому они могли спокойно поговорить. Правда, этот разговор трудно было назвать спокойным, потому что Тэд оправдывался, а Хейли не хотела принимать его объяснения.
— Ты не должна обижаться на моего отца, — с горячностью говорил Тэд. — Если хочешь, я могу принести за него свои извинения. Мне очень жаль, что так получилось. Но ты должна понимать, в какой ситуации я сейчас оказался.
Она металась по комнате, не находя себе места.
— Извинить? Да ведь тебе самому не терпелось сказать ему обо всем. Зачем нужно было делать это так поспешно? Какая в этом была необходимость?
Тэд развел руками.
— Я давно хотел сказать ему об этом. И вообще, я просто сказал ему об этом, как о намерении, а не о как принятом решении.
Она чуть не плакала, пытаясь убедить Тэда в его неправоте.
— Как ты не понимаешь, это выглядело так, словно мы с тобой решили завтра же пожениться.
Тэд озадаченно почесал подбородок.
— Может, оно так и будет на самом деле? — высказал он предположение. — Что нам мешает? Думаю, что ничего страшного не случится, если произойдет именно так.
Хейли возмущенно махнула рукой.
— Если ты намерен сделать это именно так, то, пожалуйста, делай это без меня. Я тут не при чем. Я не хочу принимать в этом участие.
Тэд даже не нашелся, что возразить.
— Но... — едва успел произнести он.
Хейли с каким-то мазохистским торжеством воскликнула:
— Ага, значит, тебе все равно?
— Я не знаю, что тебя может убедить в обратном?
Она резко повернулась спиной к Тэду и стала водить пальцем по стене, словно обиженный ребенок.
— Ты что, не хочешь, чтобы мы с тобой поженились? Да? — возмущенно спросил Тэд.
— Не плохо было бы сначала меня спросить.
Тэд почувствовал себя виноватым. Ему казалось, будто он отобрал мороженое у маленькой девочки по имени Хейли. Он подошел к ней и, стараясь выглядеть как можно более естественным, сказал:
— Вот я и спрашиваю тебя об этом — ты хочешь выйти за меня замуж?
Она обиженно надула губы.
— Ты ненормальный. Думаешь, я не понимаю, почему вообще возникла эта тема? Я не принимаю предложения, которые попадают ко мне рикошетом от кого-то другого. Похоже, я этого вообще не должна была знать. Между прочим, в наших отношениях все время происходит именно так. Ты что-то делаешь — уходишь из дома, ругаешься с отцом, собираешься на мне жениться, но я-то об этом не знаю. Я постоянно вынуждена воспринимать все, как свершившийся факт. Все, что происходит между нами, происходит почему-то без моего участия. Ты никогда не допускал мысли о том, что мне больно и неприятно от этого? Ты бы хоть раз оглянулся назад и увидел, что наши с тобой отношения поставлены с ног на голову.
Тэд пожал плечами.
— Я не понимаю, о чем ты говорите.
— Ну да, конечно, ты не понимаешь. Как ты можешь понимать? Ты всегда думаешь только о себе и от своего имени. А во взаимоотношениях мужчины и женщины, между прочим, участвуют двое.
Тэд промямлил:
— Но ведь, по-моему, и в наших отношениях то же самое. Во всяком случае, мне так кажется. Хотя... Я допускаю, что ошибаюсь.
Хейли распылялась все больше.
— Ты допускаешь? Ты на самом деле ошибаешься. Я даже не знаю, делаешь ты это случайно или намеренно. С нами каждый раз что-то происходит, а в результате виновной оказываюсь я. Ты уходишь из дома, а твой отец считает, что это я заставила тебя уйти. Ты приводишь меня в эту церковь и объявляешь, что намерен на мне жениться, но я об этом еще ничего не знаю. Ты снимаешь квартиру, которую тебе подсовывает какая-то сексуально озабоченная дамочка, и пытаешься скрыть от меня правду. Я каждый раз чувствую себя обманутой. Неужели я заслужила это? Почему ты так ко мне относишься? — голос ее задрожал, на глазах показались слезы.
Тэд попытался объясниться.
— Ты зря злишься на меня. Просто в этот раз отец не хотел, чтобы ты приходила в церковь, но я решил, что имею полное право привести тебя с собой. Тем более, что вы с Мэри были дружны. Между прочим, таким образом, я продемонстрировал ему, что я свободен и самостоятелен в своих действиях.
Хейли смахнула слезу.
— А почему ты думаешь, что ты лучше его? — всхлипывая сказала она. — Твой отец не хочет, чтобы я выходила за тебя замуж, он считает, что я тебе не пара. И ты, по-моему, считаешь точно также.
Тэд опешил.
— Хейли, ты, по-моему, не понимаешь, что говоришь, — растерянно пробормотал он. — И вообще, знаешь, на что это похоже?
Она метнулась в другой конец комнаты.
— Ты тоже не веришь, что я могу что-то решить сама. Так вот, я не могу позволить никому — ни Джейн, ни тебе, ни кому-нибудь еще — учить меня жить. Если вы постоянно будете вмешиваться в мои дела, я просто разорву с вами всякие отношения.
Тэд озабоченно взмахнул руками.
— Не надо сравнивать меня с отцом. Я не лгу, я не играю людьми, я не молюсь на богатство и власть, я совершенно другой. Почему все всегда сравнивают меня со своим отцом? Ведь я — не он.
Хейли презрительно поджала губы.
— Может быть, ты и не молишься на богатство и власть, — зло сказала она, — но тебе это нравится, ты к этому привык. Ты всегда жил в такой обстановке. Что, разве это не так?
Тэд уязвленно умолк. Он понимал, что Хейли права и как бы то ни было, а вырос он в одной из самых богатый семей Штата. С детства не знал ни в чем нужды. Его постоянные метания по жизни были обусловлены скорее скукой и желанием развлечься, чем необходимостью жить самостоятельно и идти по жизни собственным путем.
Поэтому он молчал, а Хейли бросала гневные, как обвинительная речь прокурора, слова в его адрес:
— «Хейли, брось работу», — издевательски повторяла она его слова, — «Хейли, давай возьмем выходной», «Хейли, пойдем скажем хозяину — пусть утопится в озере». Тэд, ты можешь сказать, кому угодно, что угодно, потому что в глубине души знаешь, что тебе ничего не будет.
Он обеспокоенно замахал руками.
— Хейли, давай успокоимся. Мы же можем договориться, правда?
Она умолкла и отвернулась.
— Хейли, ведь мы же сейчас говорим не о моем отце и не о деньгах. Кстати говоря, тебе стоило не забывать, что я стал нищим, как ты, только ради нашей любви.
Хейли едва не задохнулась от возмущения.
— Я не нищая! — выкрикнула она. — Я — совершенно самостоятельный человек и зарабатываю себе на жизнь собственным трудом. Как ты смеешь говорить мне такое?
— Прости, прости, — торопливо сказал он, — я не это имел в виду. Ну, в общем... Ты сама все понимаешь. Но спор ведь не об этом.
Хейли с негодованием воскликнула:
— Спор? Какой спор? Речь идет об отношениях между двумя людьми — тобой и твоим отцом. Я здесь не при чем. Мне вообще все равно, что думает твой отец обо мне, и, знаешь что, я не выйду за тебя замуж только из-за того, чтобы ты заработал себе лишнее очко в этом споре. Если ты спал со мной, чтобы доказать отцу, что ты самый великий мужчина на этом свете, то мне очень жаль, что так было.
Тэд оцепенело смотрел на нее округлившимися от ужаса глазами.
— Что? — едва слышно прошептал он.
Хейли вдруг поняла, что сделала крупную ошибку. Ей не следовало так опрометчиво и поспешно обвинять его в том, что могло бы оскорбить любого мужчину. Тем более, не следовало бы говорить о своем безразличном отношении к его отцу. В общем, все, что она сказала, было ошибкой.
И она явственно поняла это, когда увидела, мгновенно превратившееся в непроницаемую маску лицо Тэда.
— Ой, извини, — пробормотала она, — извини, я не это хотела сказать, я совсем другое имела в виду. Но я...
Он поджал губы.
— Хейли, ты меня не любишь, — он решительно направился к двери.
— Тэд, Тэд, не уходи, — закричала она, но было поздно.
Тэд вышел из дома, хлопнув дверью.
— Постой! — кричала она вслед ему, но он не слушал. Хейли бросилась за ним, однако все было напрасно. Она еще несколько мгновений стояла перед захлопнув шейся у нее перед лицом дверью, обливаясь слезами.
Вдруг она услышала невесть откуда раздавшийся голос Джины, своей тетки:
— Что, он ушел?
Хейли изумленно обернулась. Действительно, перед ней стояла Джина Кэпвелл собственной персоной. Хейли не успела даже раскрыть рта, чтобы задать естественно напрашивавшийся в этих условиях вопрос, как Джина сказала:
— Беги за ним, не важно, как я вошла, считай, что я взломала дверь. Если хочешь быть женой Тэда Кэпвелла, делай это сейчас или никогда. СиСи нанимает детектива, чтобы проверить твое прошлое — сама понимаешь, что он ему расскажет.
Хейли обессиленно прислонилась к дверному косяку.

ГЛАВА 4

Перл возвращается в клинику. Доктор Роулингс отправляет его в строгий изолятор. Тиммонс встречает Сантану в ресторане «Ориент Экспресс». Джейн Уилсон возвращается домой. Хейли объявляет ей о своей помолвке с Тэдом. СиСи возмущен. Ник Хартли снова появляется в Санта-Барбаре.

Доктор Роулингс, склонившись над бумагами, сидел в своем кабинете, когда в дверь постучали.
— Войдите, — крикнул он, отрываясь от бумаг. На пороге показалась медсестра миссис Ролсон:
— Он здесь, мистер Роулингс, — сказала она. На лице доктора Роулингса иезуитская улыбка:
— Что ж, введите.
Два крепких санитара, держа упиравшегося Перла за руки, втащили его в кабинет. На нем была измятая соломенная шляпа и вид его напоминал одетого в больничную пижаму фермера Среднего Запада. Роулингс встал из-за стола и надменно сложив руки на груди, бросил оценивающий взгляд на Перла.
— Итак, добро пожаловать домой, мистер Капник, — торжественно возвестил он. — Правда, я думал, что это случится гораздо раньше. Вы задержались. Здесь все соскучились. Нам очень вас не хватало.
Перл снова вошел в роль, изображая непонятого президента.
— Я был бы вам признателен, если бы ваши парни отпустили меня. Ведь отсюда и птица не вылетит, — скривившись сказал он.
Роулингс сделал едва заметное движение рукой.
— Отпустите его, я думаю, что мистер Капник не причинит нам беспокойства. Мы должны спокойно поговорить с ним.
Перл дергался так, что санитары пока не осмеливались выполнить указание доктора Роулингса.
— Вы слышите, — возмущенно завопил Перл, — вам приказали отпустить президента.
Лишь повторная команда доктора Роулингса заставила их отойти в сторону. Перл, подбоченясь, горделиво прошелся по кабинету, поправляя на себе пижаму.
— Так что же случилось в сенате? — недовольно воскликнул он. — Похоже, вы всех удалили отсюда. Вам опять подложили бомбу? Коридоры сената выглядят вымершими.
Роулингс криво улыбнулся.
— Ничего страшного, мистер Капник, просто я распорядился, чтобы всех пациентов надежно изолировали в их палатах, когда узнал о вашем возвращении.
Перл озабоченно посмотрел на главврача клиники.
— Что ж, я вынужден признать, что вы неплохо это придумали. Этот тонкий ход достойный помощника президента.
Роулингс усмехнулся.
— Я думаю, что это надежно оградит вас от неприятностей и неприятных воспоминаний. Поскорее бы они забыли о вас. Через неделю они и не вспомнят о вас, мистер Леонард Капник. Как, впрочем, и вы сами, — в его голосе прозвучала явно выраженная угроза.
Перл понял, что его ожидают по возвращении в клинику крупные неприятности, но нельзя было выходить из образа.
— Мне понятен ваш план, господин Муссолини, — с вызывающей резкостью заявил он. — Так вот, если вы будете продолжать гнусные политические интриги, я взорву атомную бомбу. Мое имя войдет в анналы истории, я стану знаменит, как Иисус Христос.
Роулингс выслушал его с невозмутимостью, достойной надсмотрщика над рабами на хлопковой плантации в Техасском поместье середины прошлого века.
— Хорошо, — спокойно сказал он. — Это ваши проблемы, но уверяю вас, это никому не интересно.
Перл едва поморщился, но промолчал. В этой ситуации самым разумным для него было бы продолжать свою роль. Роулингс повернул голову к медсестре:
— Миссис Ролсон, — обратился он к ней, — наш пациент очень устал. Вы не могли бы отвести его в изолятор и установить за ним круглосуточное наблюдение?
Перл понял, что основательно влип. Впрочем, ничего другого от доктора Роулингса в такой ситуации ожидать не приходилось. Это было вполне естественным ходом иезуита-врача, в клинике которого один из пациентов нарушил строго установленный порядок. Сейчас от Перла требовалось одно — терпение и выдержка. Он должен с честью перенести выпавшее на его долю испытание, а для этого надо набраться мужества и при этом не забывать о том, что он по-прежнему — президент.
Когда санитары снова схватили его под руки, он возмущенно завопил:
— Как вы относитесь к первому лицу в государстве? Где руководитель аппарата сотрудников Белого Дома? Почему он не контролирует обстановку в подчиненном ему ведомстве? Здесь происходят возмутительные вещи, но это оставляют без внимания. Я буду жаловаться в Организацию Объединенных Наций. К тому же, где моя охрана из морской пехоты? Что они себе думают? Президента уводят прямо из овального кабинета. Кто будет исполнять мои обязанности? Где вице-президент? Я ведь еще вчера назначил вице-президента. Вы хотите сказать, что он тоже арестован? В таком случае, я обращусь в Объединенный комитет начальников штабов. Они должны мобилизовать войска и Национальную гвардию. В стране чрезвычайная ситуация.
Когда его утащили в расположенный дальше по коридору изолятор, Роулингс удовлетворенно хмыкнув, вернулся к своим делам.
— Итак, мистер Капник, приготовьтесь к тому, что вас ожидают радикальные меры воздействия, — с мстительной улыбкой пробормотал он.

Наступил вечер. Сантана Кастильо одиноко сидела в ресторане «Ориент Экспресс», ощущая все сильнее овладевавшее ею чувство тоски и душевного беспокойства. Чтобы хоть как-то заглушить овладевшее ее ощущение безнадежности, она полезла в сумочку и высыпала на руку несколько таблеток из небольшого пузырька.
Она разом отправила их в рот и запила водой. Руки ее при этом дрожали. После этого прошло несколько минут, но Сантана все еще никак не могла успокоиться. Она беспокойно вертела головой по сторонам, ожидая появления хоть одного знакомого лица. Тем не менее, услышать за спиной голос Кейта Тиммонса было для нее такой неожиданностью, что она вздрогнула.
— Привет, — тихо сказал он.
Сантана оглянулась. Это был окружной прокурор Кейт Тиммонс, который с загадочной улыбкой подошел к ее столику и остановился возле Сантаны.
— Кейт, — растерянно пробормотала она. — Я не ожидала тебя здесь увидеть. Для меня это настоящий сюрприз.
Всем своим видом он демонстрировал явное недовольство.
— Почему ты не позвонила мне?
Она стала суетливо поправлять прическу.
— Я? Я не смогла, — не осмеливаясь поднять на него глаз, пробормотала она.
Тиммонс хмуро посмотрел на нее.
— Ты считаешь, что в наших отношениях должен наступить перерыв?
Она продолжала суетиться.
— По-моему, вчера мы с тобой совершили ошибку. И я не нахожу себе оправдания.
Он довольно раскованно оперся на спинку ее стула и наклонился к Сантане.
— Ты опять считаешь себя виноватой? — с легким укором произнес Тиммонс. — Почему бы тебе не перестать постоянно винить себя? Зачем ты терзаешься? Разве ты никогда прежде не совершала поступков, о которых сожалела в последствии?
Она нервно тряхнула головой.
— Ты никогда не понимал меня.
Тиммонс был невозмутим.
— Это надуманная проблема, — спокойно констатировал он. — Но я предвидел, что нам с тобой придется разрешить ее. Я звонил тебе несколько раз, но тебя не было дома, или ты не хотела подходить к телефону, — на лице его блуждала загадочная улыбка. — Нам надо было встретиться, и я рад, что нашел тебя. Ты разрешишь мне присесть за твой столик? Нам нужно поговорить.
Не дожидаясь позволения, он отодвинул стул и уселся напротив Сантаны. Она пребывала в полной растерянности.

Тэд и Хейли долго целовались, стоя посреди комнаты. Когда раздался стук в дверь, Тэд недовольно оторвался от девушки и пробурчал:
— Ну кто там еще? Почему нам мешают наслаждаться друг другом? Вот так всегда — не успеешь заняться чем-то приятным, как тут же приходиться прерываться.
Стук в дверь повторился.
— Хейли, открой, — это была Джейн Уилсон. Они все еще не могли оторваться друг от друга.
— Да ну ее, — шепнул Тэд. — Сама откроет. У нее же должен быть ключ.
Не говоря ни слова, Хейли снова принялась целовать его.
Стук повторился снова.
— Хейли, открывай же, — кричала Джейн. — Я знаю, что ты дома. Я видела, что в окнах горит свет.
Оторвавшись от губ Хейли, Тэд в изнеможении простонал:
— Ну что тут поделаешь, опять эта полиция нравов. Он уже собрался было направиться к двери, как
Хейли схватила его за руку.
— Что? — настороженно спросил он.
Молча улыбаясь, она стерла тыльной стороной ладони помаду, равномерным слоем размазанную по его лицу. Он рассмеялся:
— Ах вот оно что.
Хейли, насколько это было возможно, постаралась привести себя в порядок, сделав то же самое с собственным лицом. Тэд распахнул дверь и с широкой улыбкой произнес:
— А, Джейн, привет. Рад тебя видеть.
Она подозрительно посмотрела на него.
— Я сильно сомневаюсь.
Джейн держала в руках несколько толстых полиэтиленовых пакетов, на плече у нее висела большая дорожная сумка, а подмышкой она едва-едва удерживала готовую упасть картонную коробку, перевязанную тонкой лентой. Пряча в уголках губ улыбку Тэд спросил:
— Тебе помочь?
Она стала пробираться в комнату, роняя на ходу свои вещи. Это не помешало сказать ей:
— Не надо, я сама справлюсь.
Она нагнулась и подобрала упавшие пакеты.
— Привет, Хейли, — без особой радости сказала Джейн.
Смущение на их лицах было для Джейн лучшим признаком того, что во время ее отсутствия Тэд и Хейли даром время здесь не теряли. Стараясь прервать неловкую паузу, Хейли спросила:
— Как поездка?
Та изобразила на лице натянутую улыбку.
— Прекрасно. Потом расскажу
Пока Джейн стояла повернувшись к нему спиной, Тэд начал корчить ужасные гримасы, которые были так забавны, что Хейли едва не прыснула со смеха. Почувствовав, что у нее за спиной что-то происходит, Джейн резко обернулась. Тэд вынужден был изобразить на лице широкий зевок, что выглядело весьма неестественно. Джейн подозрительно посмотрела на него.
— Что, так и будем стоять и таращиться друг на друга? — угрюмо буркнула она.
Тэд беспечно пожал плечами:
— А что такого?
Джейн бросила взгляд на висевшие на стене круглые часы.
— По-моему, Тэд, ты опаздываешь на передачу.
Он тоже озабоченно взглянул на часы и с показным беспокойством воскликнул:
— О, да-да, я уже опаздываю мне пора. Ну извини.
Когда Джейн, гордо подняв голову, удалилась в дальний конец комнаты, Тэд снова скорчил забавную рожицу. Потом, дернув себя за галстук, он изобразил повешенного, болтающегося на виселице, причем, не знал сам — пытается ли он изобразить себя либо Джейн. Затем, с улыбкой чмокнув Хейли в губы, он прошептал:
— Пока.
Закрыв за ним дверь, Хейли вернулась в комнату. На лице у нее было написано столь явно выраженное удовольствие, что Джейн не выдержала и спросила:
— Кажется, ты не рада меня видеть? Выкладывай, или я поверю всем сплетням, которые услышу.
Хейли по-прежнему не могла сдержать улыбки.
— Хорошо, поговорим, — радостно сказала она. — Только ты должна мне обещать, что будешь молчать, как рыба.
Джейн приторно улыбнулась.
— Хорошо, хорошо, я клянусь. Рассказывай, и поскорее, а то я уже сгораю от нетерпения и любопытства. Как ваши дела?
Лицо Хейли сияло.
— У нас все очень хорошо. Но ты даешь торжественную клятву?
Джейн подняла вверх правую руку.
— Я же тебе уже сказала — клянусь. Если очень хочешь услышать снова, то могу повторить — клянусь дважды.
Хейли, наконец, удовлетворенно кивнула.
— Хорошо. Правда, я не знаю, как ты отнесешься к этому.
Джейн слегка нахмурилась.
— А что такое?
Хейли несколько мгновений колебалась, а потом выпалила:
— Мы с Тэдом помолвлены.
На лице Джейн переменилась целая гамма чувств — от разочарования до ярости — прежде чем она смогла сделать невероятное усилие над собой и криво улыбнулась:
— Вот как? И давно это произошло?
Хейли пожала плечами:
— Да нет, только сегодня. Днем мы решили пожениться.
Хейли вдруг озабоченно присмотрелась к лицу Джейн.
— Что с тобой? Ты так побледнела?
Дабы не выдать себя с головой, Джейн отвернулась.
— Ничего страшного, — махнула она рукой. — Наверное, устала с дороги. Мне надо отдохнуть. Все-таки, как ты сама понимаешь, путешествие — вещь утомительная. Но ты не обращай внимания, рассказывай дальше.
Хейли развела руками:
— Да вот, в общем, и все. Больше пока рассказывать нечего.
— А где вы будете жить? — полюбопытствовала Джейн.
— Ну я не знаю, наверное, будем снимать квартиру. У нас уже было несколько вариантов, но не все они подходят.
— Я слышала, что Тэд ушел из дома. Это правда?
Хейли смущенно пожала плечами.
— Да, наверное, он немного поссорился с отцом.
— Да, — едва слышно пробормотала Джейн, — представляю себе, какое счастье испытывает СиСи, узнав о предстоящей женитьбе сына.
Но вслух она сказала совсем другое:
— Наверное, его отец будет очень рад тому, что вы женитесь.
Хейли грустно покачала головой.
— По-моему, как раз наоборот. Ну ничего, это меня не пугает. Если мы с Тэдом останемся вместе, мы будем счастливы в любых обстоятельствах.

СиСи не находил себе места от возмущения. Он метался по гостиной, словно загнанный в ловушку зверь.
— Джина, почему ты скрыла, что Хейли — твоя племянница? — воскликнул он. — Объясни мне. Ты понимаешь, какие последствия это может вызвать?
Джина принялась оправдываться.
— Когда она приехала в Санта-Барбару, ей необходима была работа. А ты бы ее не взял к себе в дом, если бы знал, что она моя племянница.
СиСи всплеснул руками. Сейчас поток чувств захлестывал его, лишал его обычной сдержанности и хладнокровия.
— Но ведь ты заслала шпиона в мой дом. Ты сделала это для того, чтобы она постоянно извещала тебя о том, что происходит в нашем доме. Вот какую роль она должна была исполнять. Ты наверняка продумала все это заранее.
Джина отбивалась, как могла:
— Это не входило в мои планы. Просто так произошло. Появление Хейли в городе было для меня полной неожиданностью. СиСи, это просто стечение обстоятельств. Хейли — сирота, ей нужна была работа, а ты искал себе прислугу. Я решила, что все будут этим довольны.
Эти аргументы не убедили СиСи.
— Ты лжешь, — решительно заявил он. — Впрочем, это неудивительно, ты лгала всю свою жизнь, у тебя такая привычка. Держу пари, ты подучила Хейли, и она окрутила Тэда. Сама она никогда в жизни не додумалась бы до такого.
— Почему же это?
— Потому что в этом доме другие нравы. Здесь не принято было заводить романы со слугами. Слуги в нашем доме всегда держались на почтительном расстоянии. Это не замок где-нибудь в аристократической Англии, где застоявшаяся в жилах лордов кровь толкала их на интрижки с гувернантками и горничными. По собственной инициативе Тэд никогда в жизни не обратил бы внимания на какую-то прислугу.
Возражения Джины выглядели как-то неубедительно.
— Я не имею никакого отношения к их роману. Ты напрасно считаешь меня вдохновительницей того, что произошло между Тэдом и Хейли.
СиСи взмахнул руками, сморщившись при этом так, как будто он вынужден был только что разжевать неспелый лимон.
— Джина, — протянул он, — только, пожалуйста, не надо принимать всех вокруг за дураков. Ты знаешь, что со мной этот номер не пройдет.
Джина поняла, что не стоит сейчас заводить СиСи. Он и без того находится во взвинченном состоянии. Более благоразумно было бы принять примирительную позицию. Она умиротворяюще подняла вверх руки.
— Послушай, СиСи, мне кажется, что было бы глупо сейчас сожалеть о происшедшем. Тэд и Хейли — замечательные молодые люди, но я здесь совершенно не при чем. Я не делала ничего для того, чтобы они сошлись вместе. Мне кажется, что сейчас нам нужно просто посмотреть в глаза фактам и признать, что Тэд и Хейли любят друг друга. Нам нет смысла насильственно прерывать их отношения именно в тот момент, когда они решили пожениться.
СиСи, как будто, этого и ожидал.
— Ах, вот оно в чем дело, — закричал он. — Ну конечно, как же я забыл, ведь они решили пожениться. Джина довольна — дело сделано, теперь можно и умывать руки. Осталось только подождать, пока любвеобильный отец отвалит сыну половину состояния, которым совершенно спокойно сможет пользоваться сваха.
Джина заискивающе улыбнулась.
— Клянусь тебе, я ничего такого не делала. Все произошло само собой, помимо моей воли. Они просто влюбились друг в друга. Кто может запретить им это сделать? Я всего лишь в свое время скрыла тот факт, что она моя родственница и то лишь потому, что девочке нужна была работа. Больше никакой вины за собой я не чувствую.
Эти слова должны были по замыслу Джины успокоить СиСи, однако произошло, как раз, обратное. Он едва не взорвался от гнева:
— А почему ты все это время скрывала, что она твоя племянница? Почему не открыла этой тайны раньше? Почему ты выжидала до сегодняшнего дня?
Джина потупилась.
— Я была в церкви.
СиСи метнул на нее уничтожающий взгляд.
— Я видел это, но я не понимаю, что это должно означать.
Джина прикусила нижнюю губу.
— Понимаешь, я слышала, как ты разговаривал с Софией о том, чтобы нанять частного детектива и узнать обо всем, что касается Хейли.
СиСи плотно сжал губы.
— Ко всем твоим прочим недостаткам, ты еще и подслушиванием занимаешься. Какая низость, — процедил он сквозь зубы.
Джина пропустила это замечание мимо ушей, словно это было для нее столь же естественно, как услышать комплимент о том, что она сегодня хорошо выглядит.
— В любом случае ты бы все узнал о Хейли, — как ни в чем не бывало продолжила она. — А теперь мое признание сэкономило деньги, которые бы ты истратил на частные расследования, — с этими словами она состроила милую улыбочку СиСи, будто призналась в маленькой шалости, которая к тому же оказалась не шалостью, а выгодным деловым предприятием.
СиСи сверкнул глазами.
— Невероятно, — воскликнул он. — Ты еще ожидаешь от меня благодарности за то, что сделала?
Не находя себе места, он снова стал метаться по комнате.
— Прекрасно, великолепно! Меня очень радует твое сообщение.
Джина провожала его умоляющим взглядом.
— Я хотела, как лучше, — бормотала она. — Ведь это так, ведь это правда.
Он рассерженно махнул рукой.
— Ладно, в любом случае у меня другие планы.
Джина озабоченно подскочила к нему.
— О чем ты говоришь, СиСи? Какие другие планы? Ведь я уже все рассказала тебе.
Он смерил ее презрительным взглядом:
— Не торопи события, Джина. Да, кстати говоря...
Она тут же подалась вперед:
— Что, что?
СиСи брезгливо поморщился:
— Мне некогда заниматься такой мелочью, как вышвыривать тебя из дома. Пока не появились слуги, испарись, пожалуйста, сама.
Джина фыркнула:
— Вот как?
Это переполнило чашу терпения Ченнинга-старшего. Забыв о своем статусе, положении в обществе, возрасте, жизненном опыте и правилах приличия, он занес кулак и, едва сдерживаясь, прошипел сквозь зубы:
— Если ты сейчас же не умотаешься отсюда, я тебя убью.
Джина порядком струхнула, но сдержалась, чтобы не закричать от страха. Правда, лицо ее побелело, а губы дрожали мелкой дрожью. Таким она не видела СиСи, наверное, еще никогда — может быть лишь один раз в жизни, когда он узнал правду о самой Джине.
Когда СиСи решительно направился к выходу, Джина почувствовала, что ноги у нее подкашиваются, и она бессильно рухнула на диван. Правда, долго засиживаться ей не пришлось. Когда в коридоре показалась Роза, Джина поспешно вскочила и даже не пошла, а побежала к выходу из дома.

В столовой клиники доктора Роулингса царила мрачная атмосфера. Келли сидела за одним столом вместе Джимми Бейкером и Оуэном Муром. Теребя в руке пластмассовый стаканчик для кофе, она не сводила осуждающего взгляда с Мура.
Тот, понимая свою вину, склонил голову так низко над столом, что казалось, будто он хочет разглядеть ногти на пальцах своих ног.
— Оуэн, — сокрушенно промолвила Келли, — зачем ты сказал им, куда я ушла. Я бы никогда не вернулась сюда, если бы они не знали, где я.
Мур еще больше съежился и густо покраснел от стыда. Келли возбужденно ходила из угла в угол, словно, не находя себе места.
В этот момент дверь в столовую открылась, и на пороге показался доктор Роулингс. Он решительно вошел в комнату и с какой-то садистской уверенностью заявил:
— Сегодня ты будешь послушным, Оуэн.
Мур, казалось, готов был провалиться под землю, только бы не видеть Роулингса. Не осмеливаясь поднять на него взгляда, Мур заламывал пальцы и кусал губы. Роулингс подошел к нему и, остановившись рядом, громко, почти театрально, сказал:
— Я намерен задать тебе несколько вопросов. Надеюсь, ты уже приготовился отвечать?
Мур отвернулся, придерживая дрожащей рукой очки, чтобы они не упали.
— Нет, сэр, — едва слышно прохрипел он. Роулингс, ничуть не смутившись, продолжил:
— Что? Ты что-то ответил? Повтори, пожалуйста, еще раз, я не расслышал. Учти, ты должен отвечать громко, хорошо поставленным голосом.
Келли, исподлобья смотревшая на Роулингса, готова была уничтожить его взглядом. Однако здесь хозяином положения был главный врач.
Роулингс положил руку на плечо Мура, который, почувствовав прикосновение, вздрогнул и выпрямился. Роулингс посмотрел ему в глаза.
— Итак, повтори мне, что ты ответил, — со стальными нотками в голосе спросил он пациента.
Тот, словно на сеансе гипноза, повиновался:
— Да, сэр, — ответил Мур.
— Отлично, — с издевательской улыбкой заявил доктор Роулингс. — Я рад, что ты понимаешь меня. Тебе предстоит пройти специальный курс лечения. Это новая методика, разработанная лично мной. Успех лечения будет зависеть от наших взаимоотношений. В любом случае, я хочу пожелать тебе успехов.
Он направился, было, к двери, но, задержавшись возле Элис, бросил на нее пристальный взгляд.
— Ну-с, как мы себя чувствуем?
Вместо ответа девушка испуганно забилась в угол. Восприняв это как должное Роулингс повернулся к столику.
— Да, Келли, я совершенно забыл тебе сказать — там к тебе пришли.
Она непонимающе вскинула голову:
— Кто?
Роулингс улыбнулся с такой радостью, как будто собирался сообщить Келли о том, что намерен выпустить ее из больницы.
— Я думаю, ты будешь довольна увидеться с ним. Это твой старый друг.
Келли привстала со стула.
— Мистер Капник? — с надеждой спросила она.
— Нет, — еще более радостно улыбнулся Роулингс, — это не мистер Капник. Боюсь, что он никогда не будет нашим пациентом. Он пренебрег нашими интересами и покинул клинику. Извлеките из этого надлежащий урок, запомните, вы можете здесь доверять только мне. Пойдем, Келли, не заставляй ждать своего гостя.
Услышав о том, что это не Перл, Келли обреченно опустила голову.
— Да, хорошо, я иду.
Она шагала, едва передвигая ноги, словно овца, которую вели на бойню. Роулингс вывел ее из столовой и закрыл дверь.
— Постой здесь, я сейчас приглашу твоего гостя.
Оставшись одна, Келли почувствовала, как у нее начинает сильно болеть голова. Так, значит, все-таки Перл покинул клинику, сбежал, оставил их наедине с Роулингсом. Теперь ей будет вдвойне тяжело, может, даже тяжелее, чем до появления Перла в клинике. Ведь тогда она ни на что не надеялась и ничего не ожидала, а потом у нее родилась надежда. Перлу удалось вселить в нее уверенность в завтрашнем дне. Она стала уже совершенно другим человеком. У нее появилась какая-то уверенность в себе и ожидание чего-то лучшего. Теперь же, когда она осталась совсем одна, надеяться ей стало больше не на кого. Она целиком во власти доктора Роулингса. Эти мысли подействовали на нее столь угнетающе, что Келли едва не разрыдалась прямо здесь, в коридоре. В этот момент она услышала стук шагов по коридору, вскинула голову. Навстречу ей шагал Ник Хартли, ее бывший возлюбленный. Когда-то она была безумно влюблена в него, они строили планы совместной жизни, собираясь пожениться. Но затем произошло это несчастье с его братом, Дилоном Хартли. Дилон, также как и Ник, был влюблен в Келли. Учитывая, что с детства между Дилоном и Ником были крайне натянутые, если не сказать больше, отношения, то неудивительно, что Дилон испытывал жгучую ревность к брату. Дело дошло до того, что Дилон решил убить Ника, чтобы он не был помехой в его отношениях с Келли. Она же никогда не испытывала дружеских чувств к Дилону.
В тот злосчастный день она пришла в номер гостиницы, чтобы встретиться с Ником, но там ее ожидал Дилон. Он был настроен весьма агрессивно. Об этом недвусмысленно говорил пистолет в его руке и ничуть не скрываемое решение наконец-то покончить с братом.
Пока Ника не было в номере, Дилон попытался изнасиловать Келли. Защищаясь, она вытолкнула его из окна. Именно после этого с ней произошел психический срыв и частичная потеря памяти. Единственным свидетелем того, что Келли вытолкнула Дилона Хартли из окна, защищаясь, была Джина Кэпвелл.
Объяснялось это тем, что Джина Кэпвелл в свое время стала обладательницей видеокассеты с записью того, что происходило в этом номере. Это был президентский номер в отеле «Кэпвелл», и по поручению окружной прокуратуры Круз Кастильо, который служил в то время полицейским инспектором, установил в номере видеокамеру для записи всего происходящего. Собственно говоря, окружной прокурор сделал это, руководствуясь пожеланиями СиСи Кэпвелла, который в то время был женат на Джине. Таким образом он пытался следить за своей женой.
Однако, в тот день Джины в номере не было, точнее, она уже не жила там. Узнав от Иден, что в номере установлена видеокамера, Джина решила выкрасть компрометирующий, как она думала, материал. Именно таким образом кассета с видеозаписью того, что произошло в руках Джины. Никто — ни прежний окружной прокурор, ни нынешний, ни Круз Кастильо, ни СиСи Кэпвелл не знали об этом.
Таким образом, Джина становилась обладательницей уникального материала, которым могла воспользоваться по собственному усмотрению.
Она вполне могла рассчитывать на неплохие дивиденды, имея в руках столь ценное доказательство невиновности Келли. СиСи мог бы отвалить немалую сумму за то, чтобы Джина передала ему эту кассету. Однако, как ни странно, она ничего не могла поделать с этим ценным свидетельством по той простой причине, что ее никто не желал слушать. Она даже не могла добиться приема у СиСи, чтобы рассказать ему о видеозаписи.
После смерти брата, Ник уехал из города. Он был журналистом, который сделал себе неплохое имя нашумевшими статьями в местной прессе с разоблачительными материалами. С его журналистским даром он мог рассчитывать на хорошую работу в Лос-Анджелесе. Так оно и произошло.
И вот теперь Ник Хартли вернулся.

ГЛАВА 6

Доктор Роулингс прибегает к запрещенным приемам. Келли под гипнозом выдает секреты Перла. Джина Кэпвелл по-прежнему пытается найти подход к окружному прокурору Кейту Тиммонсу. Ник Хартли рассказывает СиСи о своем посещении клиники доктора Роулингса.

Перл метался по больничному изолятору — небольшой комнате с окрашенными в белый цвет стенами, которые до уровня, примерно, двух метров были оклеены мягким изолирующим материалом — и лихорадочно пытался построить план дальнейших действий. «Ну давай же, давай, — шептал он сам себе, — соображай, ты должен найти выход из этого. Иначе, этот вивисектор сгноит тебя здесь...»
В этот же самый момент, усадив на стул Келли в своем кабинете, доктор Роулингс проводил сеанс гипноза. Когда Келли, повиновавшись его командам, впала в сомнамбулическое состояние и стала едва заметно раскачиваться на стуле, Роулингс стал задавать вопросы.
— Итак, Келли, — вкрадчивым голосом произнес он, — расскажи мне о Дилоне Хартли.
Она молчала, неподвижно глядя перед собой в одну точку. Но это не смутило Роулингса. Он повторял свой вопрос снова и снова:
— Келли, расскажи мне о том, что ты помнишь. Кто такой Дилон Хартли? Что произошло между вами? Помнишь ли ты, что он сказал в тот день перед смертью?
Она вдруг явственно вспомнила о том, что произошло в тот день в президентском номере отеля «Кэпвелл», и слова сами собой стали слетать с ее губ:
— Он сказал, что любит меня.
Роулингс осторожно направил разговор в необходимое ему русло.
— Очень хорошо, Келли, очень хорошо, что ты это помнишь. Вспоминай, что он тебе еще говорил, в чем пытался убедить. О чем вы разговаривали в тот день?
На лице Келли появилась странная блуждающая улыбка — точнее, это была полуулыбка, полугримаса, отражавшая сразу всю гамму чувств, которая вызвала у Келли напоминание об этом дне.
— Он сказал, что больше всего ему хочется, чтобы я была счастливой, — тихим, безразличным голосом произнесла она. — Он сказал, что не может жить без меня, и что Ник ему мешает...
Она снова умолкла и неподвижно застыла на месте, будто вспомнив о чем-то неприятном. Роулингс продолжал уговаривать ее:
— Все очень хорошо, очень хорошо, Келли, продолжай. Вспоминай все, что только сможешь вспомнить, это очень необходимо тебе самой.
Перл вдруг услышал шум тележки, катившейся по коридору. Он выглянул в маленькое, затянутое проволочной решеткой окошечко в двери палаты изолятора и увидел, как по коридору медленно двигается Элис. С тележкой перед собой она останавливалась возле каждой двери и разносила по палатам небольшие пластиковые стаканчики и блюдца, с лежавшими на них сладостями — положенную для пациентов легкую закуску. От радости Перл едва не закричал. Это был шанс, который нельзя было упустить
— Еще я помню, что Дилон просил меня стать его женой, выйти за него замуж, — медленно, словно в полусне, рассказывала Келли. — Когда я стала отказываться, он даже не хотел слушать... Потом он пытался изнасиловать меня...
— А куда он дел свой пистолет? — осторожно спросил Роулингс. — Пистолет, при этом, был у него в руках?
— Нет, пистолет он убрал. Нет, я не помню... — Она с сомнением наморщила лоб. — Я не помню, не помню. Я больше ничего не помню.
Она вдруг умолкла и опустила голову. Доктор Роулингс, пристроившись на краешек стола, перед стулом, на котором сидела Келли, осторожно произнес:
— Ну что ж, я доволен результатом нашей беседы. Ты вполне уверенно движешься к полному восстановлению памяти. Я рад, что с тобой происходят значительные улучшения. Как ты себя чувствуешь?
Она по-прежнему находилась под гипнозом.
— Хорошо, — ровным, бесцветным голосом ответила Келли.
— Очень хорошо, — едва сдерживаясь от желания удовлетворенно потереть руки, — сказал Роулингс. — Мы будем продолжать курс лечения. Но его успех зависит от нашей взаимной откровенности.
Она безразлично посмотрела на доктора.
— Да, я понимаю.
Келли сейчас напоминала послушный воле человека механический автомат, который, повинуясь командам с пульта, исполняет любое пожелание своего создателя. Роулингс прекрасно понимал это и поэтому пытался извлечь максимум пользы из подобных гипнотических сеансов.
— Итак, — едва скрывая усмешку, сказал он, — я хотел бы, чтобы мы с тобой, Келли, сейчас перешли к другой теме. Оставим пока в покое Дилона и поговорим о твоем новом знакомом, новом друге, мистере Леонарде Капнике.
Она вдруг дернула головой, как будто Роулингс нажал на неправильную кнопку на своем воображаемом пульте. Главный врач забеспокоился.
— Что, тебе неприятна эта тема? — стараясь не спугнуть пациентку, спросил он.
Но Келли пока не готова была сопротивляться гипнотическим силам.
— Нет, я не могу так сказать, — тихо ответила она.
— Прекрасно, — подхватил Роулингс. — Тогда расскажи мне все, что тебе известно об этом человеке.
Она по-прежнему молчала.
— Келли, ты понимаешь меня? — не сводя с нее пристального взгляда, повторил Роулингс.
Она стала медленно шевелить губами, как будто что-то смутно припоминая.
— Перл, — тихо сказала Келли, — Перл...
Когда Элис проходила мимо палаты изолятора, Перл осторожно поскреб пальцем по решетке, чтобы привлечь внимание девушки. Увидев его, она радостно улыбнулась и сделала попытку что-то сказать, но Перл приложил палец к губам и отчаянно замотал головой. Оглянувшись по сторонам, Элис увидела, что в коридоре никого нет. Оставив тележку, она осторожно подошла к двери изолятора и стала жестикулировать руками, пытаясь о чем-то сказать.
— Передай Келли, что я вернулся, — едва слышно произнес Перл. — Передай ей, что я здесь.
Лицо доктора Роулингса вытянулось от удивления.
— Кто такой Перл? — поспешно спросил он. — Какая связь существует между этим Перлом и мистером Капником? Скажи мне, Келли.
— Я не знаю, — безразлично ответила она. Роулингс заволновался.
— Извини, Келли, но я тебе сейчас не верю. Ты не должна ничего скрывать от меня. Помни, что процесс ломки стереотипов всегда сопровождается блокировкой подсознания. Келли, говори мне только правду. Прими этот дружеский совет и подумай о возможных совместных для нас последствиях.
Она вдруг начала морщиться, словно Роулингс говорил какие-то неприятные вещи.
— Я не знаю, — еще раз повторила она, однако, на этот раз, с еще большим равнодушием.
Роулингс едва не вскипел. Теребя пальцы, он лихорадочно пытался найти подход к Келли.
— Мне известно, что кто-то из пациентов изучал мой частный архив. Ты что-нибудь знаешь об этом? Кто это сделал?
Келли вдруг едва заметно вздрогнула. Но Роулингсу, как опытному врачу, одного этого движения было достаточно для того, чтобы понять, что он попал в точку.
— Говори же, Келли, — настойчиво повторил он, — говори. Это был Капник? Я не слышу твоего ответа, говори.
Она по-прежнему молчала.
— Келли, отвечай, — нервно воскликнул Роулингс. — Так это был Капник? Это он копался в моем архиве? Я повторяю — это мистер Капник изучал мой архив? Говори.
Она не выдержала.
— Да.
Роулингс удовлетворенно улыбнулся. Эта улыбка обещала для Перла очень большие неприятности. Теперь, когда Роулингс узнал о том, кто рылся в его архивах, для него не составляло большого труда выяснить и личность этого пациента. А что потом произойдет с этим пациентом — об этом было известно лишь одному господу богу и доктору Роулингсу, который для данной клиники и являлся вершителем судеб всех находившихся в ней людей.

Когда Джейн Уилсон вошла в редакторскую комнату радиостанции «KUSB», здесь никого не было. За стеной в трансляционной, за пультом ведущего сидел Тэд, представляя вечернюю музыкальную программу. Джейн услышала как из динамика на стене редакторской комнаты доносился его радостный голос:
— Итак, бесподобная Сьюзи исполнила свою бесподобную песенку-хит начала 1984 года «Я буду с тобой». А этот мотивчик вы наверняка ждали целый вечер. Особенно приятно его будет услышать всем влюбленным молодым парам, а также тем, кто уже помолвлен. Итак, композиция под символическим названием «Прыгай в мои объятия». Поехали.
Когда из динамика донеслась музыка, Джейн решительно открыла дверь в трансляционную и вошла в комнату.
— Тэд, ты видел Хейли? — спросила она.
Не ответив на вопрос, он удивленно уставился на Джейн.
— А что ты здесь делаешь? Ведь ты еще вроде в отпуске. Что, не можешь без работы? Так и тянет к своему столу?
Она попыталась изобразить на своем лице самую безобидную улыбку, на которую только была способна.
— Да, иногда хочется вдохнуть запах своего рабочего места.
Тэд поморщился.
— По-моему, ничего приятного в этом нет. На твоем месте я бы сейчас спокойно лежал на диване в собственной квартире, а не шатался по всяким там радиостанциям.
Она снова улыбнулась, но на этот раз улыбка получилась какой-то растерянной и жалкой.
— Тэд, ты не ответил на мой вопрос, — протянула она. — Где Хейли?
— Она поехала домой.
Джейн с притворным сожалением всплеснула руками.
— Черт, очевидно мы разминулись. А она мне так нужна.
Никак не отреагировав на эти слова Джейн, Тэд принялся делать какие-то пометки в своем рабочем блокноте. Всем своим видом он демонстрировал абсолютное безразличие к Джейн. Однако сейчас она пыталась не обращать на это внимания. То, ради чего она сюда пришла, требовало смириться и подавить в себе уязвленную женскую гордость.
Она по-прежнему нерешительно топталась у двери трансляционной, когда Тэд вскинул голову и недовольно произнес:
— Ты еще что-то хочешь сказать? Или, может быть, ты что-то забыла?
Она поспешно взмахнула руками.
— Нет, нет, я уже возвращаюсь домой. Мне очень жаль, что я не встретилась с Хейли. Я хотела ее предупредить.
Тэд, словно, не обратил внимания на ее слова.
— Разве что-то случилось? — равнодушно буркнул он, не отрываясь от блокнота.
Джейн почувствовала, что наступил тот самый момент, которого она дожидалась уже очень давно. Сейчас она скажет Тэду такое...
Пытаясь выглядеть как можно более естественно и ненавязчиво, она промолвила:
— Твой отец вышел, по-моему, на тропу войны. Ну, во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление.
Тэд медленно оторвал голову от блокнота.
— Как это понимать? — озабоченно спросил он. Джейн развела руками.
— Из-за тетки Хейли.
Тэд непонимающе уставился на Джейн.
— Из-за какой тетки? Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.
Джейн, напустив на себя серьезности, тяжело вздохнула:
— Он все узнал.
Тэд обеспокоенно мотнул головой.
— Да о чем ты говоришь? Я не понимаю. Что он мог узнать? Какая тетка? При чем здесь тетка?
Джейн, с выражением сочувствия на лице, сказала:
— Я говорю о Джине.
— О Джине? — непонимающе спросил Тэд? — Какой Джине?
Джейн едва сдерживалась, чтобы выпалить всю правду разом. Это напоминало наслаждение, которое испытывает садист, не убивая свою жертву, а заставляя ее помучиться. Едва не лопнув от удовольствия, она сказала:
— Я говорю о Джине Кэпвелл.
Эти слова в почти полной тишине трансляционной комнаты прозвучали для Тэда, как гром среди ясного неба. Он ошалело смотрел на Джейн, медленно шевеля губами, будто не мог поверить услышанному. Джейн торжествующе повторила:
— У тебя что, проблемы со слухом? Я говорю о Джине Кэпвелл.
Он по-прежнему оцепенело смотрел на Джейн, не в силах вымолвить ни единого слова — столь сильно было его потрясение.

Человек, о котором только что шла речь в трансляционной комнате радиостанции «KUSB», в этот момент находился в президентском номере отеля «Кэпвелл». Непринужденно поигрывая ключами от номера, она сидела на диване, закинув ногу на ногу. Наконец, раздался звонок в дверь, которого она долго ожидала. Не скрывая своего радостного настроения, Джина направилась к двери, вертя ключи на пальце. Когда она распахнула дверь, стоявший на пороге окружной прокурор Кейт Тиммонс сделал удивленную гримасу.
— Я не совсем понимаю... — протянул он, заглядывая за плечо Джины в номер.
На ее лице была торжествующая улыбка.
— Чего ты не понимаешь?
— Я получил записку от Мейсона Кэпвелла, — растерянно произнес он.
— И что же? — с радостной улыбкой спросила Джина.
— Он просил меня подняться в этот номер, чтобы встретиться здесь с ним.
Джина уверенно кивнула.
— Да, я знаю.
Тиммонс непонимающе посмотрел на нее.
— Откуда ты знаешь? По-моему, я никому об этом не говорил. Или, может быть, это ты должна была передать записку и прочитала ее содержимое? А, понимаю, — протянул он. — Ты, наверное, подсмотрела в баре, как я читал эту записку.
Она победоносно покачала головой.
— Нет, записку от Мейсона написала я. Это одна из моих шуток.
На его лице появилось выражение крайнего изумления.
— Вот как? — недоуменно протянул он. Джина отступила в сторону.
— Может быть, ты все-таки пройдешь в номер?
Опасливо озираясь по сторонам Тиммонс шагнул через порог.
— Да, — с сомнением протянул он, — и что все это означает?
— Заходи, — снова настойчиво проговорила Джина.
Все еще борясь со своими сомнениями, окружной прокурор вошел в номер. Джина мгновенно захлопнула за ним дверь. Она повертела перед носом Тиммонса ключом.
— Вот ключ от царства, мой повелитель, — наслаждаясь произведенным ею почти театральным эффектом, торжественно провозгласила Джина.
Тиммонс непонимающе смотрел на нее.
— Вот как?
Джина широко улыбнулась.
— Да, этот ключ откроет для тебя дверь президентского номера. Это самый шикарный номер в гостинице.
Тиммонс нерешительно взял протянутый ему ключ.
— Это мне? А зачем?
Она испытывала нескрываемое наслаждение, глядя на Тиммонса.
— Эти ключи необходимы тебе для того, чтобы твои грезы стали явью. Извини, конечно, за такое избитое клише.
Он удивленно осмотрелся по сторонам.
— О чем ты говоришь, Джина?
Она торжествующе развела руками.
— Я говорю о твоей любви, Кейт, о Сантане.
Тиммонс ухмыльнулся.
— А при чем здесь Сантана?
— Но ведь она дама твоего сердца? У тебя появилась сказочная возможность покорить латиноамериканскую принцессу.
Он усмехнулся, пытаясь скрыть свою растерянность.
— А для чего мне покорять ее сердце?
— Ну что ты, — протянула Джина, — Круз уехал на дежурство, номер оплачен. От такого шанса тебе никак нельзя отказываться.
Он наконец-то пришел в себя и, протянув руку, без всякого стеснения притронулся к ее шее.
— Ты хитра, как дьявол, Джина Кэпвелл, — с улыбкой произнес окружной прокурор.
Продемонстрировав свое удовлетворение, она язвительно улыбнулась.
— Мне далеко до вас, мистер Тиммонс, — парировала Джина.
Он натянуто рассмеялся.
— На что ты намекаешь? Она тоже рассмеялась.
— Я ни на что не намекаю. Я говорю о том, что в этом городе мало кто может сравниться с окружным прокурором по изобретательности и выдумке.

СиСи только успел вернуться домой, как в дверь позвонили.
Он вышел в прихожую и открыл.
Это был Ник Хартли.
— Здравствуйте, мистер Кэпвелл, — сдержанно сказал он.
— Здравствуй, Ник.
Появление Хартли в его доме было неудивительно для СиСи. Именно он распорядился, чтобы Ника нашли и передали ему просьбу главы семейства Кэпвеллов посетить Келли в клинике доктора Роулингса.
Поэтому СиСи сразу же перешел к делу.
— Тебе передали мою просьбу?
— Да, — кивнул тот.
— Ты был в клинике доктора Роулингса? Тебе разрешили повидаться с Келли?
— Вы разрешите мне войти?
Сетуя на свою забывчивость, СиСи поспешно распахнул дверь.
— Да, да, конечно, входи. Извини, что я забыл тебя пригласить.
Закрыв за Хартли дверь, СиСи следом за ним направился в гостиную.
— Так ты видел ее?
— Да, мы даже поговорили.
— И как она себя чувствует?
Ник неопределенно пожал плечами.
— Я думаю, что дела ее идут к лучшему.
Это известие обрадовало СиСи.
— Так ты считаешь, что она пошла на поправку? — с энтузиазмом спросил он.
Ник уверенно кивнул.
— Да, прогресс очевиден.
СиСи повернулся к Нику.
— Как она ведет себя?
Ник на мгновение задумался.
— Ну, в общем, весьма спокойно.
СиСи понимающе кивнул.
— С тех пор, как ты был у нее в последний раз, она стала намного спокойнее?
— Да, конечно.
Кэпвелл облегченно вздохнул.
— Спасибо за приятные известия. Ты обнадежил меня, Ник. Когда в последний раз видел Келли, она очень нервничала. Она была очень расстроена. Каким-то образом Келли убежала из больницы и умоляла меня не отправлять ее обратно. Я отказал ей.
Ник чуть подался вперед.
— Почему? — удивленно спросил он. СиСи развел руками.
— Я решил, что так будет лучше для ее же собственного блага.
Хартли с сомнением покачал головой.
— Вы уверены, что поступили правильно? Может быть вам все-таки стоило оставить?
СиСи тяжело вздохнул.
— Знаешь, Ник, у меня сердце обливалось кровью, когда я видел, как санитары уводили ее в машину.
Ник сочувственно покачал головой.
— Да, представляю себе. Наверное, это было зрелище не из самых приятных. Да, здесь трудно решить, что лучше, а что хуже.
СиСи продолжил:
— Она и сейчас не совсем еще здорова, а в тот момент, она полностью потеряла контроль над собой. Мне было очень трудно сладить с ней. Она впала в истерику, кричала, размахивала руками, плакала. Мне было очень жаль ее, но в тоже время, я понимал, что сейчас ее нельзя лишать присмотра врачей. Она слишком не управляема. Ты должен понять меня, Ник. Мне действительно было тяжело, очень тяжело принимать это решение. Однако, я вынужден был это сделать.
Ник стал задумчиво расхаживать по комнате.
— Возможно, вы были правы. Во всяком случае, сегодня она вела себя тихо и как-то странно, — он на мгновение задумался. — Честно говоря, я был потрясен переменами в ее характере, она была вежлива, сдержанна и соблюдала дистанцию.
СиСи недоуменно развел руками.
— Я думаю, что на нее оказали свое влияние строгие порядки, установленные доктором Роулингсом в своей клинике. Он не слишком позволяет пациентам своевольничать. Возможно, это верный подход. В любом случае, Роулингса нельзя отнести к сторонникам либеральных методов лечения психически больных пациентов. Но, что, собственно говоря, тебя удивило в таком ее поведении?
Ник сокрушенно покачал головой.
— Но ведь мы любили друг друга... Мы были помолвлены и собирались пожениться. У меня сложилось такое впечатление, что она либо не хочет вспоминать об этом, либо все напрочь забыла.
СиСи опустил голову.
— Мне очень жаль, Ник. Ты должен понимать сам, прошло столько времени... Возможно, в характере Келли произошли какие-то необратимые изменения. Ведь ей пришлось столько пережить. Ты должен простить ее за это.
Ник резко повернулся к СиСи и немного нервным голосом произнес.
— Я понимаю, конечно, что это означает полный и окончательный разрыв, но вы же представляете как мне больно...
СиСи решил выразить свое сочувствие и подбодрить Ника. Он подошел поближе и положил руку на плечо Хартли.
— Время залечивает раны, — ободряющим голосом сказал он. — Я бы посоветовал тебе не спешить с выводами. Еще не все решено. Поверь моему жизненному опыту. Тебе нужно набраться терпения и подождать, пока Келли выйдет из больницы. А потом, вы сможете поговорить в более спокойной обстановке. Я думаю, что все окончательно прояснится именно тогда. А сейчас, нужно ждать.
Тяжело вздохнув, Ник опустил голову.
— Да, наверное, это будет лучшим выходом, — скрепя сердце сказал он. — Мистер Кэпвелл, я не смогу ее больше навещать, это слишком тяжело для меня. Но если я смогу чем-то помочь Келли, то, пожалуйста, дайте мне снова знать. Я сделаю все, что в моих силах.
СиСи сочувственно посмотрел на Ника.
— Я и не сомневаюсь в этом. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Ты — замечательный человек, Ник, и много сделал для Келли. И тогда, и сейчас...
Почувствовав, что разговор исчерпан, Ник в прощальном жесте положил руку на плечо СиСи.
— Мне пора идти, мистер Кэпвелл. Провожать меня не надо. До свидания.
Судя по его походке, Ник пребывал не в лучшем настроении. СиСи с сожалением проводил взглядом его фигуру.
Все, что он мог, он уже сказал, и добавить ему было уже нечего.
Нику сейчас было необходимо решать свои проблемы самому, в одиночку.
Хартли еще не успел выйти, как дверь дома распахнулась и в прихожую влетел Тэд.
Увидев Ника, он с удивлением застыл посреди прихожей.
— Привет, Тэд, — хмуро сказал Хартли, проходя мимо. Не дожидаясь ответа, Ник Хартли покинул дом Кэпвеллов. У Тэда был сейчас такой вид как будто ему пришлось бросить все и бежать через полгорода. Собственно, так оно и было, с той лишь разницей, что он не бежал, а ехал на машине.
Воротник его рубашки был расстегнут, галстук съехал набок, одна пуговица на рубашке расстегнулась.
Немного отдышавшись, он бросился в гостиную, где из угла в угол задумчиво ходил СиСи.
Увидев его, Тэд воскликнул:
— Отец, ты разговаривал с Джейн?
СиСи остановился и непонимающе посмотрел на сына.
— Джейн, какая Джейн? — удивленно спросил он.
— С Джейн Уилсон, которая вместе с Хейли снимает квартиру...
СиСи поморщился.
— Ах, вот ты о чем... Ну и что?
Тэд возмущенно взмахнул рукой.
— Отец, ты не ответил на мой вопрос! Ты с ней говорил о Хейли и Джине?
СиСи сочувственно посмотрел на Тэда.
— Ты ничего не знал об этом?
Тэд едва сдерживался от того, чтобы не кричать.
— Отец, иногда я не понимаю тебя, — повышенным тоном сказал он. — Почему ты решил, что Хейли и Джина родственницы?
СиСи попытался что-то возразить.
— Послушай меня, Тэд...
Однако, тот уже не хотел ничего слушать.
— Отец! Твоя больная фантазия заставила тебя поверить в такую чушь!.. У тебя, наверняка, слишком разыгралось воображение! — закричал Тэд, уже не заботясь о том, чтобы соблюдать внешние приличия.
СиСи удрученно развел руками.
— Но ведь это правда, Тэд.
— Нет! — воскликнул тот. — У Хейли от меня нет секретов! Это естественно, ведь мы собираемся пожениться. Ей известно, что я думаю о Джине.
СиСи безнадежно покачал головой.
— Именно поэтому Хейли хранила молчание. Она слишком хорошо успела узнать тебя.
Тэд разъяренно заорал:
— Отец, я попрошу так не говорить о Хейли! Ты несправедлив к ней! Ты считаешь, что только ты имеешь право выносить суждения о людях. Уверяю тебя, это не так!
Тэд порывисто повернулся, чтобы уйти. Но СиСи воскликнул своим обычным властным тоном:
— Подожди-ка секунду! Тэд, я обращаюсь к тебе!
Тот замер на месте, но не обернулся. Поэтому СиСи был вынужден разговаривать с ним через спину.
— Я сам слышал это от Джины, — холодно сказал Ченнинг-старший. — Она призналась во всем. Она была здесь.
Услышав это, Тэд изумленно обернулся.
— Джина? Сама призналась?..
СиСи бросал слова тяжелые, как обвинительная речь.
— Да, она сама сказала мне о том, что Хейли ее родственница.
Тэд в растерянности отступил на шаг.
— Этого не может быть... — прошептал он. — Хейли сама должна была рассказать обо всем этом. Почему же она молчала?..

ГЛАВА 8

Сантана проводит ночь в президентском номере. Доктор Роулингс запугивает Оуэна Мура, пытаясь заставить его шпионить за Перлом. Келли звонит домой. Перлу грозит смертельная опасность. Круз пребывает в растерянности.

Часы на столике возле дивана в президентском номере отеля «Кэпвелл» показывали четверть девятого, когда Сантана открыла глаза. Еще не зная который час, она нащупала рукой пузырек с таблетками, стоявший рядом, и, высыпав оставшиеся пилюли в ладонь, швырнула их в рот и запила водой.
После бурно проведенной ночи, она чувствовала себя совершенно разбитой и уставшей. Короткий утренний сон не принес отдыха. Голова у нее раскалывалась, глаза болели так, словно их разрывало давление. Руки дрожали, а сердце ходило ходуном, как после быстрого бега. Даже долгожданные таблетки не принесли никакого облегчения.
Тяжело дыша, она еще несколько секунд лежала на диване в полутемной комнате. Рядом с ней, повернувшись на правый бок, сопел Кейт Тиммонс.
Она осторожно притронулась к его обнаженному плечу, а потом отдернула руку, словно обжегшись. Воспоминания о том, что произошло с ней сегодня ночью, заставило ее вскочить с дивана.
Увидев на столике рядом с собой наручные часы Тиммонса, она торопливо схватила их и поднесла к глазам. Едва различив в полутьме положение стрелок, она тихо охнула и бросилась к окну с закрытыми жалюзями. Открыв жалюзи, она убедилась в том, что самые худшие предчувствия не обманули ее.
— О боже мой, — растерянно пробормотала Сантана. Услышав ее голос, Тиммонс открыл глаза. Еще не совсем проснувшись, он недовольно воскликнул:
— Что такое? Что?
Сантана перепуганно металась из одного угла комнаты в другой.
— Что произошло? — недовольно пробурчал окружной прокурор.
— Кейт, уже утро! — воскликнула она, собирая разбросанные на полу вещи.
— Ну и что? — полусонно спросил он. — Ну, утро и утро. Каждый день в Санта-Барбаре бывает утро. Что в этом особенного?
Она стала дрожащими руками натягивать на себя юбку.
— Мы провели здесь целую ночь.
Он перевернулся на живот и с улыбкой сказал:
— Не беспокойся, номер оплачен.
Она торопливо набросила на себя блузку и стала застегивать пуговицы, не попадая в петли. Состояние Сантаны было близко к истерике.
— Что я скажу Крузу? Он ведь, наверное, уже всех поднял на ноги, чтобы разыскать меня. И зачем я только поддалась на твои уговоры?
Тиммонс громко зевнул.
— Дорогая, успокойся.
Но она заводилась все больше и больше.
— Зачем я осталась с тобой? Мне надо было уйти немедленно, еще в ресторане. Я сама не знаю, зачем пришла в этот номер.
Тиммонс раздраженно скривился.
— Я тебя насильно не удерживал. Значит, ты этого сама хотела.
Когда Сантана в полурасстегнутой блузке прошла мимо него, Тиммонс механически отметил:
— Ты выглядишь очень привлекательно, дорогая. Не находя себе места, она металась по комнате.
— Что я скажу Крузу? Как ему объясню, почему не пришла домой ночевать? Мне снова придется врать. Я больше так не могу. Это невыносимо. Кейт, во всем виноват ты. Это ты заставил меня остаться здесь на ночь.
Тиммонс, даже не заботясь о том, чтобы прикрыться, бесстыже уселся на диване, спустив ноги на пол.
— А ты скажи ему правду, — с необъяснимым хладнокровием заявил он. — Думаю, что так будет лучше для всех.
— Это исключено, — немедленно заявила она.
Тиммонс потянулся к журнальному столику и, посмотрев на стрелки наручных часов, с некоторым удивлением хмыкнул:
— Да, действительно, уже утро, — пробормотал он. Затем, повернувшись к Сантане, Тиммонс громко сказал:
— Я думаю, что правда отрезвит твоего мужа.
Она остановилась посреди комнаты и с возмущением посмотрела на Тиммонса.
— Кейт, подумай, что ты говоришь. Я не могу такое сделать.
Он скривился.
— Дорогая, я пошутил. Не надо воспринимать все так серьезно. Конечно, Круз ничего не должен знать. Мне просто обидно, неужели тебе не понравилось, как мы провели ночь?
Затягивая на талии пояс, Сантана отрывисто бросила:
— Я не желаю этого вспоминать.
Тиммонс в изнеможении откинул голову на спинку дивана.
— Это была восхитительная, изумительная, великолепная ночь, — с пафосом произнес он. — Стоит ли забывать о таком?
Она нервно кусала губы. Да, сейчас ее положению трудно было позавидовать. Учитывая то, что в последнее время отношения между ней и Крузом совершенно разладились, такие опрометчивые поступки могли только озлобить его. Скорее всего, после такого, ни о каком примирении не могло быть и речи. Осознав все это, Сантана зарыдала. Из глаз у нее хлынули слезы, которые мокрыми ручьями потекли по щекам.
— Кейт, помоги мне, — всхлипывая, сказала она. — Что я теперь скажу мужу? Как мне оправдаться перед ним?
В соседнем номере на диване, развалившись, лежала Джина. После довольно напряженной ночи, которую ей пришлось провести перед видеокамерой, она, тем не менее, чувствовала себя весьма и весьма бодро. Сунув видеокассету с записью, сделанной прошедшей ночью, в окошко видеомагнитофона, она с удовольствием наблюдала за тем, как на экране вновь разворачивались события, которые могли изменить судьбы нескольких человек. Собственно, и событий никаких не было — просто Кейт Тиммонс и Сантана Кастильо занимались любовью.
С удовольствием попивая холодную минеральную воду, Джина неотрывно смотрела на экран. Это доставляло ей неизъяснимое наслаждение. Она извивалась в таких телодвижениях, словно чувствовала себя на месте Сантаны. Руки ее скользили все ниже и ниже по ночному халату, пока, наконец, не нырнули между ног...

В коридоре, который вел к изолятору, где находился Перл, было пусто. Воспользовавшись отсутствием санитаров, Келли и Оуэн Мур скользнули к двери, на которой было написано: «Изолятор. Посещения запрещаются».
Келли прильнула к двери и, прислушавшись, прошептала:
— Перл, ты здесь?
Испуганно озираясь по сторонам, Мур прокрался к двери следом за Келли.
Перл лежал на кровати, мрачно уставившись в потолок, когда из-за двери донесся приглушенный голос Келли. Услышав ее, он мгновенно вскочил и бросился к двери. Приподнявшись на цыпочках, он выглянул наружу через маленькое зарешеченное окно.
— Келли, как я рад тебя видеть. Привет! — радостно воскликнул он.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила она. Он энергично кивнул.
— Да, со мной все нормально. А вот тебе я бы порекомендовал поскорее уйти отсюда, если не хочешь сама попасть в такую же комнату.
Со страхом оглядывавшийся по сторонам Мур сказал, подхватывая слова Перла:
— Мистер Капник прав. Нас ожидают большие неприятности, если мы попадемся. Пойдем, Келли. Пойдем.
Она неохотно была вынуждена согласиться.
— Да, хорошо, Оуэн, мы сейчас вернемся назад.
Она снова повернулась к Перлу и с болью посмотрела на него.
— Увидимся позже. Мне надо идти.
Перл просунул сквозь решетку кончик указательного пальца. Келли приложила к нему свой палец. На этом их свидание закончилось. Перл проводил девушку печальным взглядом.
Догнав Мура, она остановила его и спросила:
— Оуэн, что с ним сделают? Ты ведь уже давно находишься здесь и знаешь, какому наказанию подвергают пациентов, попавших в изолятор.
Он посмотрел на нее с таким страхом, что Келли стало не по себе.
— После изолятора назначают специальную терапию, — он умолк и опустил глаза.
Келли побледнела.
— Что это означает?
Следующие слова Мура подтвердили ее ужасную догадку. Еле выговаривая слова, трясущимися от страха губами, Оуэн произнес:
— Это означает электрошоковую терапию. А в некоторых случаях бывает еще хуже.
— О нет! — в ужасе воскликнула она. — Но ведь он ничего не сделал? В чем он виноват? Только в том, что нарушил больничный режим?
Мур осторожно выглянул из-за ее плеча, высматривая, не появился ли кто-нибудь из санитаров в коридоре. Немного успокоившись, он сказал:
— Но мистеру Капнику еще ничего такого не делали — это я знаю наверняка.
Келли испуганно схватила его за руку.
— Откуда ты знаешь?
Он теребил пальцы, пытаясь унять сильную дрожь.
— Когда я попал в больницу, я тут же узнал, что это такое. После электрошока тебя долгое время преследует запах горелых волос. Ни с кем не хочется говорить, а хочется только лежать. При этом, тебе наплевать на все.
Ошеломленно выслушав слова Оуэна, Келли метнулась за угол.
— Нам надо его спасать! Пошли.
Мур немного замешкался, и был застигнут в коридоре неизвестно откуда вынырнувшим доктором Роулингсом.
— Оуэн, что ты здесь делаешь? — подозрительно спросил он.
Увидев главного врача клиники, Мур, в буквальном смысле слова, затрясся от страха. Не находя места своим рукам, он едва слышно прошептал:
— Простите меня, доктор Роулингс, я не хотел...
Роулингс посмотрел на него таким строгим взглядом, что Мур готов был провалиться под землю.
Оуэн низко опустил голову, не осмеливаясь поднять взгляда. Роулингс укоризненно покачал головой и перешел на более миролюбивый тон:
— А ведь еще вчера я считал тебя образцовым пациентом. Как же ты меня разочаровываешь. Нельзя так обманывать доверие администрации больницы.
Беззвучно шевеля губами, Мур пытался что-то сказать, но ни единого звука не слетело с его уст. Роулингс торжествующе улыбнулся и положил руку на плечо пациента.
— Я готов простить тебе это нарушение больничного режима, если ты поможешь мне наблюдать за мистером Капником. Я знаю, что ты уже повидался с ним.
Мур трясся мелкой дрожью, как осиновый листок на холодном октябрьском ветру.
— Вы хотите... Вы хотите, чтобы я шпионил за ним? — покорно прошептал Мур.
Роулингс поморщился.
— Оуэн, я попрошу тебя больше никогда не употреблять это слово. О каком шпионаже может идти речь? Ты просто сотрудничаешь с представителями администрации. Запомни, я расцениваю это, как пример осмысленного поведения. У тебя будут определенные обязательства перед обществом. А вот отказ от сотрудничества отрицательно скажется на сроках возможной выписки из клиники. Вероятнее всего, мне придется прибегнуть к интенсивной шоковой терапии, от которой у тебя остались совсем не приятные воспоминания.
— Да, да, — перепуганно затряс головой Мур. — Я даже не могу вспоминать об этом, мне очень плохо.
Роулингс заботливо поправил пижаму на пациенте.
— Но я могу отказаться от первоначального плана и не назначать терапию. Выбирать придется тебе. Сейчас все в твоих руках.
Мур вопросительно посмотрел на Роулингса.
— Если я буду шпионить... — он вдруг осекся и перепуганно посмотрел на доктора. — Простите, я не то хотел сказать. Я хотел сказать, если я буду сотрудничать, вы выпустите мистера Капника из изолятора?
Роулингс со зловещими нотками в голосе произнес:
— Иногда врачебное вмешательство может спасти человека от серьезных неприятностей, но я подумаю над этим предложением. Возможно, я выпущу мистера Капника, если сочту это целесообразным.
Мур принялся с горячностью развивать эту идею.
— Поймите, доктор Роулингс, мне будет проще шпионить за ним, если я буду присматривать за мистером Капником и общаться с ним. Иначе, я не смогу себя посвятить шпионажу целиком.
Роулингс брезгливо поморщился, выслушав Мура.
— Не надо произносить это слово так громко, — тут он оглянулся по сторонам, словно испугавшись, что их подслушивают. — А впрочем, Оуэн, ты прав. Это дельное предложение, над которым стоит задуматься.
Он задумчиво зашагал по коридору, оставив Мура с выражением неподдельного изумления на лице стоять посреди коридора.
Когда Келли и Оуэн Мур покинули его, Перл задумчиво вернулся назад. Он стоял у кровати и думал, что ему пора покончить с этой историей. Голову его стискивала невероятная усталость. Она соскальзывала на него сверху, как студенистая масса, касалась головы, переливалась через нее и обволакивала тело Перла целиком. Он почувствовал, что начинает плыть. Перед глазами его встал высокий узкий коридор, окрашенный белой краской. Больничный коридор. Направо и налево были расположены двери, ведущие в палаты. Перл услышал, как за одной из дверей кто-то ходил взад-вперед. Ему показалось, что он открывает дверь в коридор, хватается правой рукой за стену, ощущает под пальцами засохшую краску, вспоминает, что она белого цвета, ощупывает ее, отыскивает выключатель и, наконец, обнаруживает его под кончиками пальцев. Потом он зажег свет. Белая краска стала облетать со стен. Затхлый запах непроветренного помещения проник, казалось, до самых его костей. И он снова услышал шаги за одной из дверей. Перлу показалось, что он идет вдоль коридора и заглядывает в эту комнату.
Это огромная комната. Холодная, нагретая холодом. Темная, затемненная черной мебелью. Тяжелая черная мебель увеличивает эту комнату, превращает ее в горную цепь. Тяжелые черные предметы стоят друг против друга. Шкаф угрожает столу. Стол бросает вызов стулу.
Тяжелые черные предметы образовывали крепость из прочного, отливающего тьмой дерева. Стол стоял на черных львиных ножках. А точеные львиные ножки вонзили когти в черный ковер. Этот черный мирок замкнула обитая черная дверь. Снаружи остались тягостные, тягучие голоса, непонятные правила, обойденные и нарушенные законы. Ему казалось, что в этой страшной черной комнате время прекращается или рассеивается, или его никогда не было. Или оно начнется снова и будет, как нынешнее...
Спустя несколько минут он очнулся, увидев, что лежит рядом со стеной. Только сейчас Перл понял, что все это был сон. Он спал. В этом сне он действовал, следуя его особой логике, и совершал оправданные поступки. Но сейчас он бы не смог рассказать, что видел в этом сне и какова была цель, к которой он продвигался. Скорее всего, он ни к чему не стремился. Даже к цели. Он лишь упорно пытался остаться самим собой. И это было для него самое главное...

Иден придирчиво осмотрела себя в зеркало: новый ослепительно белый костюм с оборками, не слишком дорогие, но отмеченные печатью хорошего вкуса украшения, аккуратная прическа и грим — она готова к тому, чтобы отправиться на работу.
Нет, необходимо еще несколько небольших штрихов в дополнение к макияжу. Она занималась гримом, когда в комнате зазвонил телефон.
Иден неохотно оторвалась от процесса нанесения туши на ресницы и подняла трубку.
— Алло.
В трубке раздался голос, который она меньше всего ожидала услышать.
— Привет, Иден. Это Джина.
— Да, я слушаю.
Джина сидела рядом с телеэкраном, на котором виднелись сплетавшиеся в любовной ласке тела Кейта Тиммонса и Сантаны Кастильо.
— Встретиться? — переспросила Иден. — Для чего?
Джина хитро посмотрела на экран и торжествующе произнесла:
— Тебя заинтересует то, что затеяла Сантана. Это весьма пикантная история. Думаю, что ты не останешься к этому безразлична.
Иден довольно резко заявила:
— Оставь в покое Сантану! Это не твое дело. Вмешательство постороннего человека может только все испортить.
Джина едва слышно хихикнула в трубку.
— Сантана делает глупости и без меня, — язвительно сказала она. — Она изменяет мужу. У меня есть доказательства. Я могу их продемонстрировать.
Не желая продолжать этот неприятный разговор, Иден бросила трубку.
Она не успела сделать и шага в сторону от столика, на котором стоял телефон, как новый звонок заставил ее обернуться.
— Черт побери... — вполголоса выругалась Иден. — Если это снова Джина, я даже слушать ее не стану.
Однако, это была не Джина. Звонила Келли.
— Алло, — сказала Иден.
Не здороваясь, Келли перепуганно сказала:
— Позовите, пожалуйста, Кортни.
Иден нахмурилась.
— Келли, это ты?
— Это Иден?.. — едва слышно произнесла в трубку Келли. — Привет, я тебя сразу не узнала. Мы так давно виделись, что я постепенно стала забывать голоса близких.
Иден озабоченно спросила:
— Келли, где ты? Что с тобой? Что-нибудь случилось? Как ты себя чувствуешь?
Келли торопливо ответила.
— У меня все в порядке. Я звоню из больницы. Иден, нам запрещается пользоваться телефоном. Я звоню из кабинета доктора Роулингса. Иден, я умоляю тебя, свяжись с Крузом. Пусть он приезжает сюда, иначе произойдет что-то ужасное...
Она не успела договорить.
Огромная как авианосец медсестра, миссис Ролсон решительно вырвала трубку из слабой руки Келли.
— Почему вы вошли в кабинет доктора Роулингса? — грозно спросила она. — Кто вам разрешил пользоваться телефоном? Вы нарушаете порядки, установленные в нашей клинике.
Келли замерла и со страхом смотрела на медсестру. Когда голос Келли внезапно оборвался, Иден встревоженно воскликнула:
— Келли... Келли, почему ты не отзываешься? Что с тобой случилось? Ты слышишь меня, Келли?
Но спустя несколько мгновений в трубке раздались короткие гудки.
Иден озабоченно посмотрела на телефон и покачала головой.
В этом звонке было что-то не то. Если Келли отважилась, несмотря на строжайший запрет, позвонить из клиники, из кабинета самого доктора Роулингса, значит у нее что-то произошло. Значит, Келли незамедлительно нужна помощь. Необходимо срочно связаться с Крузом и, не теряя ни секунды, отправляться в клинику. Там творятся какие-то непонятные вещи. Нужно все выяснить и, в первую очередь, убедиться в том, что с Келли все в порядке.
Очевидно, ей угрожает какая-то опасность. Иначе, она не стала бы рисковать.
Забыв о том, что собиралась на работу, Иден взяла ключи от машины и решительно отправилась к выходу.
Спустя несколько мгновений, машина несла ее к дому Круза Кастильо.
Круз лежал, прикрывшись пиджаком, на диване, в гостиной своего дома.
Вчера он допоздна ждал Сантану, однако, так и не дождавшись, заснул под утро.
Из-за этого он проспал на службу и открыл глаза только тогда, когда за окнами стали шуметь соседские мальчишки.
Круз чувствовал себя далеко не лучшим образом. От переутомления побаливала голова, а несколько часов сна в неудобной позе привели лишь к тому, что спинные мышцы затекли и в пояснице ломило.
Сделав над собой невероятное усилие, Круз все-таки поднялся с дивана. Несколько физических упражнений позволили ему кое-как привести себя в форму. Тем не менее усталость не проходила.
Едва переставляя ноги, Круз направился в ванную. Однако, он успел проделать только половину пути, когда раздался звонок в дверь.
Чертыхнувшись, Круз поплелся открывать.
На пороге, удивленно глядя на начальника, стоял помощник полицейского инспектора, сержант Пол Уитни.
— А, это ты? — хмуро протянул Круз. — Заходи.
Уитни недоуменно смотрел на него.
— Что случилось, Круз? Ты же хотел допросить тех нелегальных иммигрантов, которых мы вчера вечером задержали...
Круз удрученно опустил глаза.
— Да, Пол, я помню...
Уитни по-прежнему с удивлением смотрел на Круза, за которым никогда не водилось подобных грешков.
— Мы же договорились на восемь часов, — сказал Уитни. — А сейчас, посмотри, уже десять, а ты по-прежнему дома. Ты что, проспал?
Кастильо сокрушенно кивнул.
— Да. Так случайно получилось.
Уитни развел руками.
— Ну что ж, бывает. Случилось так случилось. Давай собирайся, поехали на работу. Я специально отправился за тобой.
Но Кастильо неожиданно отвернулся.
— Послушай, Пол, — глухо произнес он, — мне тут надо закончить кое-какие дела. Ты не мог бы справиться на службе без меня?
Уитни пожал плечами.
— Конечно. Никаких проблем.
Круз обрадованно похлопал Пола по плечу.
— Отлично. Начинай допрос без меня, я приеду часа через полтора. Я появлюсь на службе часа через полтора.
Пол растерянно развел руками.
— Ну, хорошо. Как скажешь.
Круз сдержанно улыбнулся.
— Ну, вот и хорошо, договорились. Значит, вечером сможешь уйти с работы пораньше.
Уитни кивнул.
— Ладно, я пошел.
Круз махнул рукой и закрыл дверь за своим помощником.
Оставшись один, он вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.
— Черт побери! Как же я забыл! Сантана!.. — закричал Круз. — Сантана, ты где?
Он стал метаться по комнатам в поисках жены. Однако, ее нигде не было.
В этот момент входная дверь открылась и в дом снова вошел Пол Уитни.
— Круз, — позвал он. — Круз... Ты где?
Кастильо выбежал из соседней комнаты, словно его обокрали.
— Круз, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Уитни. — Что случилось? Почему ты такой взъерошенный?
Круз озабоченно смахнул со лба прядь волос.
— Я думал, что ты уже уехал, — недовольно сказал он. Уитни развел руками.
— Вообще-то, я уже собирался уезжать. Я даже сел в машину, но, услышав, как ты заорал, перепугался и вернулся назад.
Кастильо с горечью махнул рукой.
— Между прочим, я звал жену, а не тебя. Если бы ты хоть немного прислушался, то мгновенно понял бы это.
Уитни виновато оглянулся.
— Но я не заметил возле дома ее машины, — объяснил он. — Это меня и насторожило.
Круз тяжело вздохнул и выругался.
— Черт побери!..
Когда он направился к телефону. Уитни последовал за ним.
— Круз, а когда ты видел ее в последний раз?
Кастильо рассерженно махнул рукой.
— Пол, давай забудем об этом. Это неприятная тема, мне не хотелось бы разговаривать об этом.
Уитни недоуменно развел руками.
— Круз, я не понимаю, тебе, вообще, нужна моя помощь или нет?
Сняв трубку, Кастильо повернулся к Уитни.
— Спасибо, я сам разыщу Сантану.
Круз уже набирал номер.
— Она, что — не ночевала дома? — озабоченно спросил Уитни. — А где ты собираешься ее искать?
Круз повернулся к помощнику.
— Слушай, ты ведь обещал помочь мне в участке. Почему ты торчишь здесь?
Пол умиротворяюще поднял руки.
— Хорошо, хорошо. Только не шуми...
Однако, на этом утренние неприятности для Кастильо не закончились.
В дверь снова позвонили.
Круз в сердцах швырнул трубку на рычаг телефонного аппарата.
— Ну, кто там еще? Пол, открой пожалуйста.
Уитни направился к двери.
Это была Иден Кэпвелл.
Увидев Уитни, она как-то виновато улыбнулась.
— Привет.
— Доброе утро.
Пол отошел в сторону, пропуская Иден, которая решительным шагом вошла в дом.
Круз также был немало удивлен, увидев ее в своем доме в такое раннее время.
— Здравствуй, Круз, — сказала она.
— Привет. Что случилось?
— Я только что из дома. Звонила Келли.
Круз удивленно поднял брови.
— Что — из клиники?
Иден кивнула.
— Да. Она была очень напугана. Нам нужно срочно поехать туда, тем более, что она сама просила разыскать тебя и передать тебе ее просьбу заехать в клинику.
— Интересно, что там могло произойти?
— Не знаю, сначала она просила позвать Кортни, а потом сказала, что может случиться что-то ужасное. К сожалению, я не успела с ней договорить, в трубке раздались короткие гудки... Может быть нас разъединили? Или ей не разрешили продолжать разговор? Давай поедем в больницу, Круз. Нужно разобраться, что там происходит.
Кастильо озадаченно смотрел на Иден. Все это так невовремя — Сантана не ночевала дома и ему необходимо было хотя бы найти ее, узнать, что с ней.
Однако, дело Иден тоже не требовало отлагательств. Если с Келли что-то случится, он себе этого никогда не простит.
На помощь ему пришел Уитни.
— Иден, у Круза, к сожалению, очень много дел. Давай я с тобой поеду.
Иден обернулась и растерянно посмотрела на Уитни. Конечно, для нее предпочтительнее было бы ехать с Крузом, но если нет другого выхода...
— Ты пыталась еще раз позвонить в клинику и поговорить с Келли? — озабоченно спросил Круз.
Иден кивнула.
— Да. Но врачи отказываются звать Келли, они утверждают, что пациентам клиники запрещено связываться по телефону с кем-либо. Они, вообще, имеют право общаться только с докторами и обслуживающим персоналом.
Иден с надеждой посмотрела на Круза.
— Может быть, ты все-таки съездишь со мной в больницу?
Его колебания были прерваны шумом в прихожей.
Круз, Иден и Пол дружно обернулись.
На пороге, нервно теребя сумочку, стояла Сантана. Она открыла дверь своим ключом и осторожно вошла в дом, надеясь, что Круза уже нет.
Однако, ее появление в доме закончилось немой сценой.

Доктор Роулингс решительно распахнул дверь в палату Келли.
Она сидела в дальнем углу комнаты на своей кровати, обхватив голову руками. Весь вид девушки говорил о ее крайне удрученном состоянии.
— Келли, я неприятно поражен! — визгливо произнес Роулингс. — Тебе же запрещалось разговаривать по телефону! Поэтому меня интересует, кому ты звонила.
Сквозь плотно сжатые губы Келли едва слышно проговорила:
— Не скажу.
Роулингс улыбнулся, словно палач при виде жертвы.
— Ах, вот как? В таком случае, — мстительно произнес он, — мне придется тебя наказать. Ты не оставляешь мне никакого другого выхода. Келли, ты должна сама понять, что я вынужден это сделать. Сегодня ты пропустишь занятия в художественном классе.
Она пожала плечами и, едва сдерживая слезы, сказала:
— Мне все равно.
Роулингс подошел к ней поближе и остановился рядом с кроватью. Пытаясь заглянуть ей в глаза, он улыбнулся еще шире.
— Ты звонила Перлу, не так ли? Держу пари, что я угадал. Ты ведь не станешь этого отрицать?
Вздрагивая от нервного возбуждения, Келли подняла голову.
— Доктор Роулингс, кого вы пытаетесь обмануть? — с возмущением сказала она. — Я знаю, что он сейчас в больнице! Что вы собираетесь с ним сделать?
Только сейчас Роулингс понял, что Перл и Леонард Капник одно и то же лицо.
Он буквально задрожал от радости, но ему пришлось быстро взять себя в руки, чтобы не выдать своего удовлетворения.
В ответ на слова Келли он надменно заявил:
— Это — врачебная тайна. И я не намерен обсуждать это с тобой. У меня существуют собственные методы, которые я вправе применять в собственной клинике.
В этот момент в палату вошла Элис.
Испуганно съежившись, она тихонечко вдоль стены прошла к кровати Келли и, будто не замечая доктора Роулингса, стоявшего здесь же, потянула Келли за руку.
В коридоре, возле двери озабоченно топтался Оуэн Мур.
Роулингс с немалым удивлением посмотрел на Элис, но не промолвил ни слова.
Спустя несколько мгновений и Келли и Роулингсу стало понято, что происходит.
В коридоре давал очередной сеанс пародий на президентов Соединенных Штатов Америки Перл.
На сей раз он был Ричардом Никсоном.
Он стоял перед неприступно высившейся перед ним как скала миссис Ролсон, которая сложила руки на груди и надменно смотрела на пациента. По-никсоновски шамкая, Перл произнес:
— Бетти, душа моя и любовь!.. Как я горжусь тобой! Ты сделала то, чего я уже никогда не ожидал увидеть. Клинику просто не узнать! Нет, вы только посмотрите что вокруг!
Услышав за спиной шаги, Перл обернулся, нелепо взмахнув руками. При этом он задел стоявший рядом на столике поднос с пластиковыми блюдцами и чашками. И все это с шумом полетело на пол.
Увидев Келли, Перл вначале с подозрением посмотрел на нее, а потом радостно воскликнул:
— О! Кого я вижу! Лиза... После ужина ты споешь нам песню «Нью-Йорк, Нью-Йорк»? Сегодня мы празднуем амнистию Ричарда Миллхауза Никсона. Он достоин похвал. Душа моя, Лиза...
Келли испуганно посмотрела на Перла, который, вытянув руки вперед, словно лунатик направился к ней.
Обняв ее за плечи, он пристально посмотрел ей в глаза и тем же сумасбродным тоном воскликнул:
— Лиза! Твои васильковые глаза стали еще прекраснее!..
Доктор Роулингс вышел из палаты Келли и прислонился к дверному косяку. Скептически наблюдая за Перлом, он едва заметно улыбался.
Заметив Роулингса, Перл перевоплотился в Джеральда Форда.
— Боб, — деловито обратился он к Роулингсу. — Ты не хочешь сыграть со мной партию в гольф? Я чувствую себя сегодня в ударе. Наверняка мне удастся сделать пару-тройку хороших крюков.
Роулингс презрительно хмыкнул.
— Вы уверены в этом, мистер Форд? — с усмешкой спросил он. — Мне не хотелось бы сегодня проигрывать.
Перл нахмурил брови.
— Боб, с каких пор ты стал бояться играть со мной в гольф? Клянусь тебе, сегодня никто, кроме секретных служб, не пострадает. Я постараюсь, чтобы мяч летел в головы тайных агентов, которые прячутся по кустам возле лужайки Белого дома.
Всем своим видом демонстрируя недовольство, Роулингс сказал:
— Лучше не сегодня, мистер Форд. И, вообще, я посоветовал бы вам успокоиться.
Сунув руки в карман белого халата, Роулингс гордо вскинул голову и демонстративно удалился.
Проводив его озабоченным взглядом, Перл с ненавистью процедил сквозь зубы:
— Ты у меня никогда не попадешь под амнистию.
Келли схватила Перла под локоть и потащила в свою комнату. Она даже не позаботилась о том, чтобы закрыть дверь.
Этим воспользовался Оуэн Мур, который затаившись у дверного косяка, напряженно слушал.
— Перл, — торопливо сказала Келли. — Я не верю своим глазам! Я думала, что тебя не выпустят из изолятора! Он пожал плечами.
— Похоже, что мои заклинания размягчили сердце старого шамана...
Не заботясь о соблюдении мер предосторожности, Келли разговаривала громко, так, что Муру не приходилось прилагать особых усилий, чтобы услышать весь разговор.
— Я проникла сегодня утром в кабинет доктора Роулингса и позвонила Иден.
Перл нахмурился.
— Зачем?
— Я попросила, чтобы она разыскала Круза Кастильо и вместе с ним приехала в клинику. Круз поговорит с Роулингсом и признает, что полиция ошиблась, когда отправила тебя сюда. Ведь ты здоров и они обязательно должны отпустить тебя на свободу.
Перл недоуменно пожал плечами.
— Погоди, полиция не привозила меня в эту психушку.
Келли изумленно посмотрела на Перла.
Он развел руками.
— Вот так, не привозила. Я сдался сам. Понимаешь? Пришел по собственной воле...
Искорка надежды в ее глазах вдруг погасла.
— Неужели это правда? — растерянно пробормотала она. Перл уверенно кивнул.
— Да. Все обстоит именно так.
— Ну почему? Почему?.. Перл, зачем ты это сделал? Ты представляешь, что теперь сделает с тобой доктор Роулингс?
Перл с нежностью посмотрел на Келли и мягко сказал:
— Келли, ты помогла мне расследовать обстоятельства гибели моего брата, теперь я хочу помочь тебе. Понимаешь, почему я вернулся? Вот именно поэтому я и вернулся. Странно, что ты не догадалась об этом раньше.
Келли стала нервно кусать губы.
— Это так благородно, Перл. Но ты не можешь оставаться здесь. Доктор Роулингс ненавидит тебя, он сделает все, чтобы расправиться с тобой. Неужели ты этого не понимаешь?
Она обратила внимание на то, что возле двери в ее палату, от любопытства вытянув шею, стоит Оуэн Мур. Келли метнулась к выходу и захлопнула дверь прямо перед носом непрошенного соглядатая.
Мур озабоченно вытянулся на цыпочках, пытаясь подслушать разговор, который доносился через маленькое зарешеченное окошко.
Келли тревожно посмотрела на Перла.
— Разве ты не понимаешь, что находишься полностью во власти доктора Роулингса? Этот человек может сделать с тобой все что угодно. Он может применить даже суровые методы. Ты не представляешь, чем все это может для тебя закончиться.
Перл беспечно махнул рукой.
— Келли, не беспокойся ни о чем. Я здесь и я не брошу тебя в трудную минуту. Да, со мной такое раньше бывало — я подводил друзей — но на этот раз я остаюсь рядом с тобой. Мы выйдем из этой больницы вместе.
Перл подошел к девушке и ободряюще посмотрел ей в глаза.
— Ты веришь мне? Келли грустно улыбнулась.
— Да. Но ты даже не представляешь, в какой опасности сейчас находишься!
Он снова мягко улыбнулся и покачал головой.
— Это меня не пугает. Я вернулся сюда не просто так, у меня теперь есть цель. Это поможет мне. Но и ты должна помнить об этом. Ты не должна забывать сама о себе.

Увидев недоуменно воззрившихся на нее Пола, Иден и Круза, Сантана с деланной улыбкой на лице произнесла:
— Что, полицейский участок в полном составе перебрался сюда, в мой дом?
Ответом ей было недоуменное молчание. Сантана торопливо спрятала в сумочку ключи от входной двери и прошла в гостиную.
— Круз, можно тебя на пару слов?
Увидев, что его шеф снова попал в затруднительную ситуацию, Пол опять пришел к нему на помощь.
— Круз, так мы все-таки съездим вместе с Иден в клинику доктора Роулингса, — предложил он. — Думаю, что так будет удобнее для всех.
Иден не слишком устраивал такой вариант, поэтому она торопливо сказала:
— Нет, нет. Не стоит беспокоиться. Я съезжу в клинику сама. Думаю, что мне разрешат повидаться с Келли и выяснить, что же там все-таки произошло.
Круз нахмурился.
— Погоди-ка минутку. Я сейчас разберусь со своими делами и мы решим, что делать дальше. Обещаю, что это не займет много времени. Я освобожусь буквально через несколько минут.
Чтобы не мешать Крузу, Пол и Иден вышли в прихожую. Кастильо направился к стоявшей молча в дальнем углу гостиной Сантане.
— С тобой все в порядке? — спросил он. Сантана горделиво вскинула голову.
— Да, конечно.
Ее вызывающий тон не остался незамеченным, но Круз предпочел не идти сейчас на обострение отношений, поскольку время было слишком неподходящим для семейного скандала.
— Ну, вот и хорошо, — спокойно сказал он. — А то, я уже начал беспокоиться. Ладно, я сейчас уезжаю по важному делу, мне бы хотелось, чтобы ты была дома. Когда я вернусь, мы поговорим обо всем подробно.
Сантана неуверенно улыбнулась.
— Хорошо, я буду ждать тебя.
— Ну, вот и договорились.
Круз взял лежавший на диване пиджак и вышел в прихожую, где его ожидали Иден и Пол.
— Поехали.
Когда за ними захлопнулась дверь, Сантана обессиленно опустилась на диван.
Сейчас она чувствовала себя еще хуже, чем до этого.
Таблетки кончились, а, кроме них, ничего не приносило облегчения и не могло успокоить.
Сантана откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза рукой.
Медсестра, миссис Ролсон, постучала в дверь кабинета доктора Роулингса.
— К вам пришли посетители.
Отрываясь от бумаг, Роулингс недовольно проворчал:
— Кто там еще?
Прикрывая рот рукой, она театрально прошептала:
— Это из полиции.
Роулингс мгновенно переменился в лице. Отодвинув от себя бумаги, он встал со стула и изобразил на лице притворную улыбку.
— Пригласи их.
В кабинет вошли Круз Кастильо и Иден Кэпвелл.
— Итак, господа, чем могу служить?
Первой заговорила Иден:
— Моя сестра, Келли Кэпвелл, по мужу Перкинс, звонила мне сегодня утром. Мне показалось, что она была напугана. Я хотела бы встретиться с ней и поговорить.
Роулингс помрачнел.
— Я же вам уже объяснял несколько раз: звонить отсюда нельзя. Пациенты, попавшие в эту клинику, обязаны строго следовать внутреннему распорядку в нашей клинике...
Круз, до этого молча стоявший рядом с Иден, вдруг вспыльчиво воскликнул:
— Погодите доктор! Мне не нравится такая постановка вопроса.
Роулингс надменно посмотрел на него.
— А чтобы вы хотели услышать? Я главный врач клиники и, заметьте, не обыкновенной, а психиатрической клиники... У нас здесь очень специфический контингент больных, к ним требуются особые подходы, они нуждаются в особом присмотре и уходе. Для того, чтобы процесс излечения протекал нормально, необходимо исключить всякое влияние извне. Больные должны доверять только своему доктору. Вместе с тем, врачи обязаны соблюдать строгую медицинскую тайну. Вот почему у нас строго ограничено количество посещений, вот почему мы не разрешаем больным делать звонки домой. Процесс излечения психических больных столь труден и долог, что мы не можем подвергать его риску из-за какого-то случайного звонка. К тому же, господа, мне не понятно ваше беспокойство. В моей клинике применяются самые современные методы лечения и больным не на что жаловаться.
Круз начал нервничать.
— Погодите, доктор, — решительно взмахнув рукой, сказал он. — Келли Перкинс, действительно, пациентка вашей клиники. Однако, смею вас уверить, у нее есть определенные гражданские права. Я обязан провести расследование по заявлению, поданному ее сестрой. Учтите, вы подчиняетесь решению Суда присяжных заседателей и мне бы не хотелось...
Роулингс перебил его на полуслове:
— Мистер Кастильо, — с елейной улыбкой сказал Роулингс. — Я прекрасно понимаю, что вы хотите мне сказать. Но, к сожалению, вы не дали мне договорить.
Круз удивленно посмотрел на доктора.
— По-моему, вы уже высказали все, что хотели.
Роулингс издевательски покачал головой.
— Нет, нет. Все обстоит совсем не так. Я хотел сказать вам, что обстоятельства несколько изменились...
Иден недоверчиво хмыкнула.
— Вот как, уже изменились?
Ничуть не смутившись, Роулингс опустился на свой стул.
— Да, да. Именно так все и обстоит. Я считаю, что члены семьи уже имеют право посещать Келли.
Дабы продемонстрировать правоту своих слов, он немедленно снял трубку своего телефона и, подождав несколько мгновений, произнес:
— Приведите ко мне миссис Келли Перкинс. Да, да. Прямо сейчас.
Положив трубку, он удовлетворенно развел руками.
— Вот видите, сейчас она будет здесь. Вы сможете поговорить с ней, миссис Кэпвелл, если, конечно, в этом есть такая жгучая необходимость.
Иден кивнула.
— Разумеется. Именно за этим я сюда и приехала.
Роулингс предостерегающе поднял указательный палец.
— Но я бы хотел предупредить вас, миссис Кэпвелл. Не стоит придавать большого значения ее словам. Страхи при параноидальных заболеваниях распространенное явление.
Иден холодно посмотрела на него.
— Насколько мне известно, у Келли была обычная депрессия. Мне не совсем понятно, когда она превратилась в паранойю.
Роулингс злобно блеснул глазами.
— Миссис Кэпвелл, — подчеркнуто сухо и вежливо произнес он. — Я бы не хотел затрагивать сейчас вопрос, касающийся моей профессиональной компетенции...
Иден уже хотела отпустить пару ядовитых замечаний по поводу профессиональной компетенции доктора Роулингса, однако, в этот момент в дверь постучали.
— Войдите, — сказал доктор.
Медсестра Ролсон распахнула дверь и, держа Келли под локоть, ввела ее в комнату. Иден поразилась увиденному.
Келли была не похожа на саму себя — она едва передвигала ноги. Не поднимая глаз от пола, она сильно сгорбилась, руки ее бессильными плетями повисли вдоль тела.
— А вот и Келли! — с напускной радостью воскликнул Роулингс. — К тебе пришла сестра, Келли.
Келли подняла голову и Иден ужаснулась, увидев ее остекленевший взгляд.
— Привет, Иден... — едва слышно промолвила Келли.
Иден испытала такой приступ жалости, что не удержалась и бросилась обнимать сестру.
— Как твои дела? Как ты себя чувствуешь?
Кастильо тоже поразился перемене, происшедшей с Келли с того момента, когда он видел ее в последний раз. Она была тихой и безобидной, как ягненок.
— Привет, Круз... — едва слышным голосом сказала она, увидев Кастильо.
— Здравствуй, — грустно улыбнулся тот. — Как твои дела? Как настроение?
Но тут в разговор вмешался Роулингс.
— Келли, — повысив голос сказал он. — будь добра, объясни нам, по какой причине ты сегодня звонила своей сестре?
Келли словно обмерла.
— Я никому не звонила, — покорно сказала она. — Я ничего не помню. Разве со мной такое случилось?
Иден с ужасом посмотрела на сестру. Торжествующе улыбаясь, Роулингс произнес:
— Ну что, убедились?
Иден снова растерянно посмотрела на Келли.
— С тобой все в порядке? — переспросила она. Келли равнодушным бесцветным голосом произнесла:
— Да, со мной все в порядке. Я чувствую себя хорошо. Гораздо лучше, чем раньше.
Ее слова напоминали заученную речь. Она выговаривала их, даже не осознавая смысла сказанного.
Иден поняла, что за то время, пока она ехала в клинику, с Келли успели что-то сделать. Она подверглась какой-то обработке. Очевидно, после этого она так запугана, что в присутствии Роулингса не может сказать ни одного нормального слова.
Иден повернулась к Роулингсу.
— Простите, доктор, я могу попросить вас оставить нас наедине с сестрой?
Главный врач клиники гордо выпрямил спину.
— Боюсь, что это совершенно невозможно. Правила внутреннего распорядка не позволяют нам оставлять пациентов без присмотра.
Круз возмущенно воскликнул:
— Тем не менее, мы попросили бы вас уйти! Сестрам есть о чем поговорить между собой и им не требуется ваше наблюдение.
Неожиданно быстро Роулингс согласился. Он вскочил со стула и направился к двери из кабинета.
— Хорошо, я вернусь через несколько минут. Но я хотел бы вас предупредить, у нее возбудимая психика...

Пол Уитни сидел в коридоре возле кабинета главного врача клиники, когда дверь открылась и Роулингс с недовольным видом вышел в коридор.
Очевидно, он намеревался задержаться у двери, чтобы послушать, о чем пойдет речь между Келли и ее посетителями, но, увидев дежурящего здесь полицейского, гордо вскинул голову и неторопливо удалился.
Уитни проводил его подозрительным взглядом.
В этот момент он почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Пол беспокойно заерзал на стуле, оглядываясь по сторонам.
Наконец, спустя несколько мгновений, он понял, что привело его в такое смущение — из комнаты в дальнем углу коридора на него смотрела Элис.
Когда Пол заметил ее, она испуганно закрыла лицо руками и исчезла за дверью.
Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что ничего подозрительного вокруг не происходит, Пол покинул свой наблюдательный пост и направился туда, где только что видел темнокожую девушку.
Она скрылась в своей палате, оставив, однако, дверь открытой.
Пол уверенно вошел в комнату.
Элис стояла, повернувшись к нему спиной, и держалась за спинку кровати.
— Здравствуй, Элис, — стараясь быть как можно более приветливым и дружелюбным, произнес Уитни. — Ты помнишь меня? Ведь один раз мы с тобой уже встречались, я отвозил тебя в больницу. Это было вчера вечером.
Элис по-прежнему молчала, не поворачиваясь к нему.
— Ты что — все еще сердишься? Может быть я что-то сделал не так?
Элис, наконец, повернулась к нему, словно пытаясь что-то сказать. Однако, не издав ни звука, пристально посмотрела на грудь Уитни.
Он тоже озабоченно опустил голову и посмотрел на то место, куда был устремлен взгляд девушки.
— Что? Что такое? А, я понял.
На наружном кармане его пиджака был прикреплен большой полицейский значок. Именно на него так пристально смотрела Элис.
— Тебя смущает это? — мягко спросил Уитни. — Ты боишься полицейского значка? Не пугайся, без значка люди просто не смогут догадаться кем я работаю. Вот смотри.
С этими словами он снял значок и положил его на стол перед Элис.
Дрожащими руками она боязливо взяла значок и, словно обжегшись, вдруг отшвырнула его в сторону.
Пол недоуменно приподнял брови, однако, ничего не сказал.
Элис, стараясь унять дрожь в руках, снова отвернулась от него.
— Не бойся, я не сержусь, — улыбаясь, сказал Уитни. — Честно говоря, я и сам иногда испытываю острое желание сделать это.
Когда она снова подняла глаза, Пол не увидел в них прежнего страха.
Раскинув руки, Перл лежал на постели в своей палате. Мур озабоченно топтался около двери, то и дело поднимаясь на цыпочках, чтобы выглянуть в затянутое решеткой окно.
— Ну, что ты там увидел? — спросил Перл. Мур испуганно оглянулся.
— Ничего. Там только какие-то незнакомые люди.
Перл задумчиво смотрел в потолок.
— Да. А ты знаешь, что это гости, которые приехали к Келли?
Мур отвернулся.
— Что, Келли увозят домой? — дрожащим голосом спросил он.
Перл грустно улыбнулся.
— Сомневаюсь, что доктор Роулингс позволит Келли отправиться на свободу.
Мур низко опустил голову и с глухой обидой в голосе сказал:
— А ко мне уже давно никто не приезжает. Совсем никто... Почему меня не навещают? Почему?
Перл приподнялся на кровати.
— Да. За то время, которое я нахожусь здесь, я что-то не припоминаю, чтобы тебя кто-то навещал. Ты что — сирота?
Мур стал испуганно трясти головой.
— Нет, нет, что ты, у меня есть родные!
— А ты давно попал сюда? — спросил Перл. Мур подошел к Перлу и уселся на краешек его кровати.
— Я здесь уже полтора года, — заикаясь, произнес он. Перл присвистнул.
— Ого! Не маленький срок!
Мур покачал головой.
— Но это еще не все. До этого были и другие больницы, но из них меня иногда выпускали и я мог встречаться с родными.
Перл посмотрел на собеседника таким пристальным взглядом, что тот испуганно опустил глаза.
— Я знаю, почему тебя выпускали, — уверенно произнес Перл.
— Почему? — дрожащим голосом спросил Мур.
— Потому что ты боишься девушек...
Мур наморщил лоб.
— Да, наверное... Просто я их не знаю. Я мало что о себе знаю, — жалобно закончил он.
Перл ободряюще улыбнулся.
— Ну, разумеется, что ты можешь о себе знать, если от тебя это тщательно скрывают за завесой слов? Я прекрасно представляю, что они тебе говорили. Они даже, наверное, не рекомендовали тебе что-то, а давали советы, называясь не врачами, а искренними друзьями.
Мур оживленно кивал головой.
— Да, да. Именно так и было. Они все говорили, что они мои друзья.
Перл мрачно улыбнулся.
— Вот, вот, они всегда так говорят. Потом они еще начинают утверждать, что у тебя легчайшая форма заболевания, что ты и вовсе не болен, но что твой случай отличается от аналогичных более обширным участком поражения.
Мур снова подтвердил.
— Да, именно так и было. Они говорили мне, что я совсем не болен и, что опасность была совсем минимальной... —
... но болезнь охватила значительную площадь... — закончил за него Перл. — Процесс распада клеток еще в самой начальной стадии, а может быть даже и не начался... Но имеет тенденцию к распространению на обширные участки организма... Да, именно так они говорили?
— Да, да. Именно так. Именно поэтому, они сказали, мне нужно остаться в больнице и что они будут применять ко мне более современную и эффективную терапию.
— Но на самом деле, все оказалось не так. У них всегда особая точка зрения на каждый отдельно взятый случай. А потом, в результате, ты становишься по-настоящему больным. Они никуда не выпускают тебя, не дают ни с кем встречаться и ничего о тебе не говорят. Но... — он поднял вверх указательный палец. — Я мог бы помочь тебе узнать побольше о твоей болезни, но только с твоей помощью.
Мур испуганно посмотрел на Перла.
— Как это?
Перл возбужденно вскочил с кровати и стал расхаживать по палате.
— Я мог бы проникнуть в кабинет доктора Роулингса и найти там твое дело.
Мур боязливо огляделся по сторонам, словно боялся, что их подслушивают.
— А как ты намереваешься это сделать?
Перл улыбнулся.
— Это совсем не сложно. Я уже однажды бывал у него в гостях.
Мур озадаченно задумался.
— Это правда? Ты мне поможешь?
— Да, — уверенно заявил Перл. — Никаких проблем, ведь мы же друзья.
Мур с благодарностью посмотрел на соседа по палате.
— Спасибо, но может быть тебе не стоит нарываться на неприятности? Леонард, от доктора Роулингса можно ожидать всего, чего угодно.
Перл пожал плечами.
— Ладно, свистнешь, когда передумаешь.
Перл подошел к собеседнику и дружески потрепал его по плечу.
— Слушай, Оуэн, ты когда-нибудь раньше бывал в Бостоне?
Мур удивленно приподнял брови.
— Нет, а что?
Перл с сожалением посмотрел на него.
— Ничего, просто очень хороший город. Особенно мне нравились тамошние девушки. Мы с Брайаном, Брайан — это мой брат, отлично проводили там время. Брайан придумал «полярного ежика».
Мур недоуменно посмотрел на собеседника.
— А что такое «полярный ежик»? — заикаясь» спросил он.
Перл рассмеялся.
— Записывай. Водка, джин, виски, немного ананасового сока... Все это смешать, выпить залпом и закусить маслинкой.
Мур вдруг испуганно закрыл уши.
— Нет, нет! Ни слова больше!.. — воскликнул он. Перл пожал плечами.
— А чего ты испугался?
Мур стал отчаянно трясти головой.
— В этой больнице нет ни маслин, ни «полярных ежиков»... Будь лучше президентом, Леонард. Оставайся им. — Он стал метаться по комнате, вызвав искреннее удивление Перла.
— Что с тобой, Оуэн? Почему ты так разволновался? Но тот лишь отмахнулся.
— Прошу тебя, Леонард. Не надо больше об этом!.. Не говори о том, как хорошо на свободе, а то я целыми ночами не буду спать, мечтая о «полярном ежике»... Ты не представляешь себе, как это тяжело! А когда ты выступаешь от имени президента, сразу становится легче на душе. У тебя это так хорошо получается и у всех больных сразу же поднимается настроение, когда они слышат твои торжественные речи. Поверь нам это очень приятно!
Перл стал озадаченно грызть ноготь.
— Ну что ж, если ты так считаешь, то, может быть, мне действительно стоит пока оставаться президентом. Честно говоря, мне и самому это нравится. Правда, я не знал, как к этому относятся другие. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление, что санитарам и медсестрам я уже надоел. Особенно меня раздражает эта толстуха, миссис Ролсон. По-моему, она постоянно шпионит за всеми и доносит об этом доктору Роулингсу. Оуэн, а ты не заметил, что за тобой шпионят?
Муру повезло, что в этот момент Перл не смотрел на него. Иначе от него не укрылось бы, что руки его соседа по палате стали ходить ходуном, а лицо побледнело и покрылось мелкими бисеринками пота...
Келли стояла посреди комнаты, низко опустив голову. Когда доктор Роулингс вышел из своего кабинета, Иден тут же обратилась к сестре с вопросом:
— Келли, объясни мне, что случилось? Что с тобой? Ты позвонила мне утром и по твоему голосу я поняла, что ты была напугана. Ты хотела что-то сказать об опасности, которая угрожает тебе. Или может быть ты имела в виду что-то другое?
Келли с тоской посмотрела на Иден:
— Я припоминаю что-то, но очень смутно. Затем она как-то неуверенно улыбнулась и, повернувшись к Иден, тихо сказала:
— Но теперь я чувствую себя лучше. Я не хотела тебя напугать, Иден. Но я очень благодарна тебе. Как хорошо, что ты навестила меня и тебе, Круз, спасибо за то, что ты приехал.
Он серьезно посмотрел на нее:
— Келли, значит с тобой ничего не произошло? Она все так же нерешительно улыбалась:
— Нет, ничего. Вы рассержены, да? Я оторвала вас от важных дел?
Она с такой тоской смотрела на Круза, что он не нашел в себе сил возражать.
— Нет, нет, все в порядке, Келли. Конечно же все в порядке, дорогая. Главное, чтобы у тебя все было в порядке.
Иден пристально смотрела на сестру:
— Ты знаешь, Келли, я все-таки беспокоюсь за тебя. Ты уверена, что с тобой все хорошо? Может быть тебе требуется какая-то помощь? Ты только скажи.
Келли испуганно оглянулась на дверь и отрицательно помотала головой:
— Нет, нет, мне ничего не надо. Я лучше вернусь в палату, иначе доктор Роулингс будет очень недоволен. Передавайте всем привет. Иден, поцелуй за меня отца.
Она виновато посмотрела на сестру и потянулась к ней, чтобы обнять Иден. Та прижала ее к себе:
— Келли, я тебя очень люблю. Мы всегда помним о тебе и будем навещать тебя.
Келли едва не заплакала:
— И я очень люблю тебя, Иден. Спасибо, что вы пришли. Приходите почаще.
Она поцеловала Круза в щеку и вышла из кабинета. Когда Круз и Иден остались вдвоем, она с сомнением посмотрела на только что захлопнувшуюся дверь:
— Знаешь, Круз, я не доверяю доктору Роулингсу. Здесь творится что-то неладное. Предчувствия меня не обманывают.
Круз задумчиво потер подбородок:
— Да, мне тоже это не совсем нравится. Однако, я успел заметить, что Келли уже пошла на поправку. Она ведет себя намного спокойнее. Если помнишь, пару месяцев назад, она была такой возбужденной и резкой. Сейчас ее поведение ни в какое сравнение не идет с тем, что было прежде. Наверное, все-таки методы лечения дают свои результаты.
Иден озабоченно прошлась по комнате:
— Круз, я хочу задать тебе один вопрос, — неожиданно сказала она. — Если суд все же состоится, какое обвинение может предъявить Келли окружной прокурор?
Круз обреченно покачал головой:
— Убийство второй степени.
— Что это означает?
Круз нахмурился:
— Это означает, что преступление произошло при невыясненных обстоятельствах, которые скорее всего, будут свидетельствовать не в пользу обвиняемой.
Иден испуганно посмотрела на Круза:
— То есть убийство при отягчающих обстоятельствах?
Он тяжело вздохнул:
— Не знаю. Если бы были какие-нибудь свидетельства, говорившие о том, что Келли защищалась, то формулировку можно было бы изменить. А, соответственно, тяжесть обвинения была бы иной. Но скорее всего у нас ничего не получится, ведь никаких доказательств у нас нет. Хотя...
Он умолк, задумавшись о чем-то. Услышав его слова, Иден едва не расплакалась. Лишь невероятным усилием сдержав слезы, она сказала:
— Ну что ж, Круз, спасибо за компанию. Утром, когда она звонила, я едва узнала ее голос. И мне совершенно непонятны причины такой перемены, которая произошла с ней.
Он хмуро кивнул:
— Не надо извиняться, я рад что приехал с тобой. Твой рассказ и то, что я увидел собственными глазами, насторожили меня. Но мне кажется, еще нет повода для беспокойства.
Увидев, как пристально смотрит на него Иден, он смутился:
— Знаешь, я пойду схожу за Полом. Он где-то там в коридоре. Сегодня у меня будет тяжелый день.
Не дожидаясь ее ответа он направился к двери и уже взялся за ручку, когда Иден неожиданно спросила:
— А что, Сантана сегодня не ночевала дома?
Круз оглянулся, и Иден увидела в его глазах столько боли и тоски, что эти чувства невольно передались ей.
— Прости, — опустив глаза, тихо сказала она.
Круз попытался придать своему лицу безразличное выражение, однако это плохо получилось у него. В конце концов, сокрушенно махнув рукой, он вышел из кабинета доктора Роулингса.
Иден проводила его таким взглядом, который лучше любых слов говорил о том, какие чувства она испытывает к этому человеку.

Нервно теребя в руках пузырек от уже израсходованных лекарств, Сантана ходила по комнате. Она мучительно пыталась найти выход из сложившейся ситуации. В каком-то смысле ей даже повезло — в тот момент, когда она пришла домой, в их доме находились посторонние люди: Пол, Уитни и Иден Кэпвелл. Именно это не позволило разразиться очередному семейному скандалу. Круз просто сдержался, чтобы учинять на людях громкую ссору. Объяснения он отложил на потом.
Это давало сильные козырные карты в руки Сантане. До его появления в квартире она могла обдумать план дальнейших действий и решить как поступать и какие объяснения ей предъявлять в свое оправдание. Пока еще время у нее было.
Самым лучшим было бы для Сантаны вообще не начинать этого разговора. Точнее найти такое оправдание, которое бы позволило просто обелить себя, сделать это так, чтобы Крузу стало стыдно за свою подозрительность и недоверие к жене. Вообще-то в такой ситуации любая женщина может найти тысячу объяснений — заночевала у подруги, у которой был испорчен телефон, уехала к матери и так далее. Кстати говоря... Сантана улыбнулась — надо позвонить матери. Если она не знает, что Сантана не ночевала дома, можно сказать, что алиби уже готово. В таком случае не придется ничего городить о внезапно заболевших подругах, которым обязательно требовалось ее личное присутствие или еще какую-нибудь подобную чепуху. Сантана решительно направилась к телефону и набрала номер дома Кэпвеллов.
Когда к телефону позвали Розу Андрейд, Сантана сказала:
— Здравствуй, мама. Как твое здоровье?
— Спасибо, не плохо. А как ты чувствуешь себя, Сантана? Приступы аллергии уже перестали мучить тебя?
Сантана многозначительно взглянула на пузырек из-под лекарств:
— К сожалению, пока нет. Мне приходится принимать таблетки.
— Но я надеюсь, тебе лучше?
— Да, мама, не беспокойся.
— Вы с Крузом не скучаете без Брэндона? Когда он вернется?
— Уже не долго осталось ждать. Он приезжает уже завтра.
В этот момент в кабинете Круза раздался звонок. Очевидно, Роза тоже услыхала его, потому что обеспокоенно спросила:
— Это звонят в дверь?
— Нет, мама, это телефон. По нему, обычно, звонят Крузу из полицейского участка по неотложным делам. Я включила автоответчик. Мама, скажи пожалуйста, — Сантана перешла на очень осторожный тон, чтобы не вызвать у матери подозрение. — А Круз звонил тебе вчера?
— А что, что-то случилось?
— Нет, нет, — торопливо сказала Сантана. — Просто мне любопытно. Ты же знаешь, как я отношусь к Крузу. Мне интересно знать о нем все, тем более, что мы должны были встретиться с ним в ресторане, но к сожалению, разминулись.
— Может быть вы с Крузом заедете к нам завтра вечером?
— Да, хорошо. К ужину мы будем. Можешь приготовить мои любимые мексиканские блюда. Только, пожалуйста, не делай «чили» слишком острым.
— Вы уже помирились с Крузом? — неожиданно спросила Роза. — В последний раз, когда я видела его, он был сильно расстроен. Вы тогда в очередной раз поссорились.
Сантана поторопилась свернуть этот разговор:
— Мама, у нас уже все хорошо. Не беспокойся. Думаю, что мы наладили отношения.
— Хорошо если так, — со вздохом сказала Роза.
— Да, да, мама. Давай мы созвонимся завтра, — быстро произнесла Сантана. — До свидания.
Сантана с облегчением положила трубку и задумчиво провела по окрашенной черной краской поверхности небольшой стальной коробочки автоответчика, стоявшего на столе рядом с телефонным аппаратом.
Спасительная мысль, наконец, пришла ей в голову. Точнее это было еще не спасение, это был шанс на спасение. Если Круз не успел с утра прослушать автоответчик, то она может без особого напряжения сделать так, что виноватым в предстоящем разбирательстве окажется Круз. Сантана сможет обвинить его в элементарной невнимательности и, таким образом инцидент будет исчерпан.
Но это возможно только в одном случае — если Круз не прослушал запись на кассете. Иначе ее действительно ожидают крупные неприятности. После того, что произошло сегодняшней ночью между ней и Кейтом Тиммонсом, она не смогла бы скрывать больше это. Ее выдали бы ее собственные нервы.
В общем иного выхода у нее сейчас не оставалось. Надо использовать этот минимальный шанс на все сто процентов. Сантана подняла трубку телефона, стоявшего в кабинете Круза и набрала их домашний номер. Когда включился автоответчик она, стараясь быть как можно более естественной, сказала: «Круз, это я, Сантана...»

В то же время на другом конце города, в баре отеля «Кэпвелл» Джина накручивала диск черного старомодного эбонитового телефона, набирая номер дома Кэпвеллов. К телефону подошла Роза Андрейд, которая только что поговорила с дочерью.
— Алло, я слушаю...
Услышав голос служанки, с которой Джина была в крайне натянутых отношениях, бывшая жена СиСи Кэпвелла поморщилась:
— Э... простите, а Иден дома? — сбивчиво спросила она.
— Нет, она уехала. Может быть вам нужен кто-то еще.
— Нет, — торопливо произнесла Джина. — Я рассчитывала застать ее дома в этот час.
— К сожалению, но миссис Кэпвелл совсем недавно уехала.
— Хорошо, я позвоню позже.
Джина положила трубку. Она едва успела закончить разговор по телефону, как рядом с ней раздался знакомый голос:
— «Кровавую Мери», пожалуйста.
Это был окружной прокурор Кейт Тиммонс. Пока официант готовил заказанный им коктейль, Тиммонс деловито осведомился:
— Ты что-то слишком хорошо выглядишь сегодня Джина? Не провела ли ты веселую ночь?
Она смерила его весьма выразительным взглядом:
— Я-то, можно сказать, не скучала. Но все это ерунда по сравнению с некоторыми.
Он потянулся рукой к стоявшим на стойке бара солененьким орешкам и насыпал себе горсть. Хрустя орехами, он спросил:
— Ты про что это, Джина?
Она торжествующе улыбнулась:
— Насколько мне известно, некоторым вчера очень сильно повезло. Кажется, кто-то сорвал вчера крупный куш — джек-пот.
Тиммонс снисходительно посмотрел на нее:
— У тебя снова разыгралась фантазия?
Она внимательно осмотрела его с ног до головы:
— Да нет, Кейт. Моя фантазия блекнет по сравнению с действительностью, — она взяла его за полы пиджака. — Кстати говоря, на тебе тот же самый костюм, что был вчера. Что, не успел переодеться?
Он держался по-прежнему высокомерно, еще не подозревая, какие аргументы против него имеются в руках у Джины.
— Да, в наблюдательности тебе не откажешь, — не прожевав как следует, произнес он.
Джина загадочно улыбнулась:
— Значит, я была права — Сантана сдалась на милость победителя.
Тиммонс недовольно поморщился:
— Я сейчас не в настроении, чтобы делиться с тобой своими личными впечатлениями. Да думаю, тебе это и не нужно.
С ангельской улыбкой на лице Джина придвинулась поближе к окружному прокурору:
— Да, в общем, это не существенно. Потомки в любом случае узнают все подробности этой бурной, великолепной ночи. — Она стала театрально кривляться, изображая, стонущую в объятиях Тиммонса, Сантану Кастильо. — Сделай мне еще раз так... Кейт... О боже...
Тиммонс побледнел от злобы. Не обращая внимания на то что делает, он крепко сжал Джину за подбородок, словно пытаясь заткнуть ей рот.
— Ты подслушивала, мерзавка, — с ненавистью прошипел он. — Что, под дверью топталась?
Джина резко оттолкнула его руку и не снимая с лица улыбки, ядовито сказала:
— Я наслаждалась диалогом.
Тиммонс готов был разорвать ее на куски. В другой обстановке Джине пришлось бы плохо — кулаки у него так и чесались. Он схватил ее за запястье, крепко сжав руку Джины пальцами.
— Ты зашла слишком далеко, — злобно сказал он. — Я предупреждаю тебя, что это может плохо закончиться.
Она издевательски усмехнулась:
— Ты что, выдвигаешь мне обвинение?
Он яростно сверкнул глазами:
— Я окружной прокурор и знаю о чем говорю. То, чем ты занималась, противозаконно. За это вполне можно загреметь в тюрьму.
Она резко и отрывисто бросила:
— Не надо угроз, герой-любовник. А теперь убери-ка ручки.
Чтобы не привлекать внимания окружающих, Тиммонс вынужден был отпустить руку.
— Что ты задумала, — прошипел он. Она брезгливо посмотрела на него:
— Огромное количество людей в Санта-Барбаре скучают без скандалов и сенсаций. Они целыми днями мечтают о громких разоблачениях и пикантных историях. Ты влип, мистер окружной прокурор! Обещаю тебе сладкую жизнь.
Она презрительно усмехнулась и покинула бар.
Тиммонс остался у стойки наедине с «Кровавой Мери», лихорадочно пытаясь сообразить, что его ожидает.
Если Джина раздобыла какие-либо доказательства о его любовной связи с Сантаной Кастильо, то ему действительно придется несладко. Вся его будущая карьера оказывается под угрозой из-за этой гнусной интриганки. Ситуация осложнялась еще и тем, что Тиммонс не знал, какие доказательства есть в руках у Джины. Возможно, она просто блефует. Хотя... Нет, ее тон был слишком уверенным, чтобы это смахивало на простую аферу. Наверняка она что-то пронюхала. Может быть в номере стоят какие-то подслушивающие устройства. А может быть Джина действительно топталась под дверью всю ночь. Судя по всему, ей и вправду что-то известно.
В таком случае нельзя оставлять ее угрозу без внимания. Ему необходимо что-то срочно предпринять. Но что?
Чувствуя свое полное бессилие, он резко опрокинул стакан водки с томатным соком, именуемый в народе «Кровавой Мери». Это не слишком помогло...

ГЛАВА 10

Иден пытается помочь Крузу. Шансы Сантаны на спасение равны нулю. Доктор Роулингс ставит капкан на крупного зверя. Планы Джины рухнули. Выступая на страже закона, нет-нет да и нарушишь закон.

Сантана устало поднялась с дивана, услышав звонок в дверь. Едва она открыла, как в комнату влетела Иден. На ее лице была написана такая суровая решительность, что Сантана поначалу даже перепугалась.
— Что ты делаешь? — растерянно пробормотала она.
Иден резко развернулась и в упор посмотрела на Сантану.
— Я хотела бы задать тебе тот же самый вопрос.
Сантана изумленно посмотрела на Иден, которая с горячностью бросила прямо в лицо своей сопернице:
— Как ты посмела унизить Круза? Ты изменила ему и как ни в чем не бывало явилась домой.
Иден еще не успела ничего толком сказать, а Сантана уже билась на грани истерики.
— Это... это не правда! — запальчиво выкрикнула она. — Я вообще не понимаю тебя.
Иден, словно судья, бросила в лицо Сантане обвинение:
— Ты лжешь! Ты провела ночь с Кейтом Тиммонсом в президентском номере. Ты ведешь себя как дешевая уличная потаскуха, Сантана.
Сантана, которая до этого молча выслушивала все обвинения Иден, при слове «потаскуха» возмущенно вскричала:
— Что ты себе позволяешь, Иден? По какому праву ты оскорбляешь меня в моем же доме?
Но Иден это не смутило.
— Своим романом с Кейтом Тиммонсом ты, в первую очередь, оскорбляешь Круза. Сантана, я не охочусь за твоим мужем, я преследую совершенно другие цели. Мне невыносимо смотреть, как ты унижаешь достоинство прекрасного человека. Я окажу Крузу одну небольшую дружескую услугу — он навсегда избавится от такой жены, которая стремится любой ценой причинить своему мужу боль. Круз спас меня от Керка. Сейчас настала моя очередь. И я помогу ему.
Этот страстный монолог заставил Сантану униженно опустить голову.
— Что ты собираешься делать? — дрожащим голосом спросила она.
Иден чуть подалась вперед и с жаром произнесла:
— Я разоблачу вас. Раньше у меня были подозрения, но не было доказательств. Сейчас ситуация изменилась. Сантана, твоя судьба в настоящий момент зависит не только от меня, но и от тебя самой. Доказательства есть.
Сантана еще попыталась возразить.
— Все, что ты сказала, это не правда. Ты блефуешь, Иден, у тебя нет никаких доказательств.
Глаза Иден вспыхнули мстительным огнем.
— Ах, так? — едко сказала она. — В таком случае, я сейчас ухожу, а об остальном ты узнаешь из газет. Думаю, что тебе это не слишком понравится.
Сантана снова опустила голову.
— Значит, тебе это нужно?
Но неожиданно для нее, Иден отрицательно покачала головой.
— Нет, я не такой человек, как ты думаешь. Я не из тех людей, кто получает удовольствие от скандалов и разоблачений. Я согласна на сделку.
У Сантаны не было никаких иных возможностей, кроме как принять предложение Иден.
— Каковы условия сделки? — судорожно сглатывая, спросила она.
— Ты собираешь свои вещи и завтра утром уезжаешь, навсегда забывая о Крузе и Брэндоне. Потом ты можешь публично продолжать свой роман с Кейтом Тиммонсом. Мне от тебя требуется одно — ты должна пообещать уйти от Круза, Ты сделаешь это и тем самым получишь гарантии моего невмешательства.
Несмотря на энергичный и решительный тон голоса Иден, Сантана все еще сопротивлялась.
— Я не могу. Ты не понимаешь, Иден. Но это невозможно. Брэндон — мой сын.
Иден не стала выслушивать до конца невнятные объяснения.
— Ты должна сделать это, если не хочешь, чтобы Брэндон узнал о том, чем ты занимаешься, — резко рубанула Иден. — А я обещаю сохранять молчание. Это выгодная сделка, уверяю тебя. Я надеюсь, что завтра утром ты навсегда покинешь этот дом.
Оставив Сантану на грани истерики, Иден вышла, громко хлопнув дверью.
Сантана в полуневменяемом состоянии рухнула на диван. Сейчас у нее оставался единственный выход — искать спасения. Может быть, Кейт поможет?..

Когда Келли вернулась в свою палату, она застала совершенно неожиданную для себя сцену. Элис со сборником американской поэзии в руках сидела на кровати, а рядом с ней стоял Пол Уитни. Собственно ничего удивительного в этом бы не было, если бы Элис вдруг не начала читать стихи. Голос ее был слабым, неуверенным, однако она говорила! Элис медленно читала стихи:

Я сказал, что душа не больше, чем тело.
И я сказал, что тело не больше, чем душа.
И никто, даже бог, не выше,
Чем каждый из нас для себя.
И тот, кто идет без любви хоть минуту,
На похороны свои он идет,
Завернутый в собственный саван.
И я или ты, без полушки в кармане,
Можем купить все лучшие блага на земле.

И глазом увидеть стручок гороха —
Это превосходит всю мудрость веков.
В каждом деле, в каждой работе
Юноше открыты пути для геройства.
И каждая пылинка ничтожная
Может стать центром вселенной.
И мужчине, и женщине я говорю:
Да будет ваша душа безмятежна
Перед миллионом вселенных.
Я говорю всем людям:
Не пытайте о боге.
Даже мне, кому все любопытно,
Не любопытен бог.
(Не сказать никакими словами,
Как мало тревожит меня мысль о боге и смерти.)
В каждой вещи я вижу бога.
Но совсем не понимаю его.
Не могу я также поверить,
Что есть кто-нибудь чудесней меня.
К чему мне мечтать о том,
Чтобы увидеть бога яснее,
Чем этот день.
В сутках такого нет часа,
В каждом часе нет такой секунды,
Когда б ни видел я бога.
Я нахожу письма от бога
На улице и в каждом есть его подпись,
Но пусть они останутся, где они были,
Ибо я зная, куда ни пойду,
Мне будут доставлять аккуратно
Такие же во веки веков.

Она прочла стихотворение и дважды повторила имя автора:
— Уолт Уитмен... Уолт Уитмен.
Затаив дыхание, Пол и Келли слушали Элис. Это был очень важный психологический момент. Раньше она почти не разговаривала. А если и пыталась что-то сказать, то только отдельные слова. И вдруг такое! Пусть медленно, пусть неуверенно, но она говорит!

Элис пролистала несколько страниц и снова начала читать:
В чем мы безвинны, в чем мы виноваты?
Все на свете смертны, все жертвы под мечом.
Кто объяснения даст? Откуда храбрость?
Все это убежденное сомнение.
Весь этот зов немой и слух оглохший.
То, что в любой беде и даже в смерти
Вселяет в слабых страсть.
Быть, не робеть, не пасть.
Всех прозорливей тот
И тот исполнен радости и силы,
Кто смертность не клянет
И в злоключеньи — в заключеньи —
Может подняться над собой
Как море в бездне,

Которое стремясь освободиться,
Сражается. Но в берегах оставшись
В смирении своем спасает свой объем.
Поэтому лишь тот, кто сильно чувствует,
Не суетится,
Так птица, что поет,
Становится стройнее и красивей,
Хотя она в плену, в ее руладах
Мы слышим — наслажденья не достойна.
Лишь в радости достоинства живого.
Пусть смертно естество,
В нем будущность всего.

Она закрыла книгу и смущенно посмотрела на Келли.
— Элис, — потрясенно прошептала Келли, — это замечательно. Чудо свершилось! Она говорит! — Я должна немедленно сказать об этом медсестре.
Она тут же бросилась в коридор.
Там проходил другой спектакль. Медсестра, миссис Гейнор, не уступавшая объемами своей коллеге миссис Ролсон, со снисходительной улыбкой смотрела на Перла, который, наверное, питая особую страсть к Ричарду Никсону и его супруге Бет, изображал сценку из их семейной жизни. Театрально протянув руку к миссис Гейнор, он воскликнул:
— Бэтти, как ты могла? Подумай о репутации клиники! Принимая таблетки, мы не можем настаивать на их полном запрете, — с этими словами он комично пытался вырвать из рук сестры Гейнор пузырек с таблетками.
Услышав шум в коридоре, из своего кабинета вышел доктор Роулингс. Сунув руки в карман халата, он медленно подошел к месту представления и пристальным взглядом уставился на Перла. Не замечая его, Перл продолжал препираться с медсестрой:
— Бет, ты должна понимать, что таблетки несут радость и облегчение организму, но не всякому организму. Например, мой не любит таблетки в желтой упаковке. А организм нашего государственного секретаря не принимает пилюли красного цвета.
Роулингс скептически ухмыльнулся. Когда Перл закончил свою речь, Келли нерешительно сказала:
— Сестра, вы не могли бы зайти на секунду в нашу палату.
Однако в этот момент доктор Роулингс подошел к медсестре и многозначительно произнес:
— Миссис Гейнор, сегодня вечером в клинику придет посыльный. Он доставит очень важные для меня документы из Бостона. Я попрошу вас сразу принести их в мой кабинет.
Сделав вид, что не обращает на Перла никакого внимания, Роулингс гордо прошествовал по коридору и, спустя мгновение, скрылся за углом.
Хотя все это было весьма демонстративно исполнено, Перл все-таки клюнул на эту удочку. Слово «Бостон» подействовало на него магически. Он тут же решил, что документы, которые должны принести доктору Роулингсу, не менее важны для него, Перла. Возможно, они как-то связаны с судьбой Брайана и помогут Перлу в его делах. План действия на сегодняшний вечер уже вырисовывался у него в голове. Ему просто необходимо будет проникнуть в архив Роулингса и найти там эти документы. А что с ними делать, станет ясно потом.
Перл совершенно не задумывался о том, что доктор Роулингс может просто-напросто поймать его. Осторожность и бдительность покинули его. Возможно, это было связано с тем, что Перла выпустили из изолятора, а может быть все улучшающееся состояние Келли так обрадовало его. В любом случае факт оставался фактом — Перл намеревался в очередной раз посетить архив доктора Роулингса, не подозревая о том, что его ждет ловушка.

Покинув дом Сантаны, Иден Кэпвелл вернулась в машину, где ее ждала Джина.
— Ну что? — нетерпеливо спросила ее Джина. — Ты рассказала Сантане о том, что ее ожидает?
Иден решительно кивнула.
— Да. И, по-моему, то, что я ей предложила, это не худший вариант.
Джина слушала ее с напряженным вниманием, чуть подавшись вперед.
— А какие условия ты ей предложила?
— Она должна немедленно убраться из города, оставив Брэндона и Круза. Иначе я немедленно сообщу все в газеты. Если ей так хочется, она может продолжать свой затянувшийся роман с окружным прокурором. Но Круз не должен выглядеть при этом мужем-рогоносцем. Я этого не допущу.
Джина удовлетворенно улыбнулась.
— И какой же срок ты дала ей на раздумье?
— Никакого, — отрезала Иден. — Она должна немедленно собрать вещи и умотать отсюда, чтобы завтра утром ее не было в городе.
Джина на мгновение задумалась.
— Тебе кажется, что она согласится на твои условия?
Иден слегка нахмурилась.
— Я думаю, у нее нет другого выхода. Если только... Если только у нас будут доказательства.
Джина успокаивающе подняла руку.
— Будут. И еще какие. За это можешь не беспокоиться. Сейчас я тебе продемонстрирую это. Поехали ко мне домой. Сейчас ты убедишься во всем собственными глазами. Правда, не думаю, что это доставит тебе удовольствие. Однако, у нас нет другого выхода. Если ты намерена освободить Круза от Сантаны, тебе придется убедиться в этом своими глазами.
Иден решительно повернула ключ в замке зажигания.
— Едем.
Джина открыла дверь своей квартиры и, войдя в небольшую гостиную, в сердцах воскликнула:
— Черт побери! Проклятая забывчивость!
Иден вошла следом за ней и недоуменно посмотрела на Джину.
— О чем ты?
Та показала на приоткрытую оконную раму.
— Опять окно забыла закрыть. Хотя, честно говоря, я не припоминаю, чтобы я вообще его открывала. Утро было довольно свежим, а я, как ты знаешь, растение тепличное и не люблю холода, — недовольно бурча, она закрыла окно и поправила занавеску.
Иден с каким-то мрачным любопытством осмотрелась по сторонам. Обстановка в квартире Джины Кэпвелл была не то, чтобы скромной, но и совсем не богатой. Широкая кровать в спальне, неплохая мебель современного дизайна, столик на изогнутых ножках — вот, пожалуй, и все. Когда Джина захлопнула окно, Иден, с явно выраженным подтекстом, сказала:
— Не расстраивайся, зато хоть квартира проветрилась.
Джина ухмыльнулась.
— Давай обойдемся без намеков, мы приехали сюда не за этим.
Иден подошла к столу, на котором рядом с небольшим телевизором стоял видеомагнитофон. Рядом лежала видеокассета, которую Иден задумчиво повертела в руках.
— Ты говорила об этом? — спросила она у Джины. Та почему-то смутилась.
— Нет, нет, это не то.
Джина торопливо выхватила видеокассету из рук Иден и сунула ее в сумочку. Иден не знала, что на этой пленке записаны события, происшедшие в тот роковой день, когда Келли Перкинс и Дилон Хартли встретились в президентском номере отеля «Кэпвелл».
— Нет, нет, это не то, — торопливо сказала Джина. — Та кассета, которая интересует тебя, сейчас стоит в видеомагнитофоне.
Чтобы скрыть свое смущение, Джина сделала вид, что сильно увлечена разглядыванием видеомагнитофона.
— Так, сейчас я включу, — пробормотала она. Иден молча ждала.
— Я нахожусь в состоянии панического ужаса, — выпрямившись, неожиданно произнесла Джина. — Неужели эта женщина воспитывает Брэндона? Как Круз может закрывать глаза на поведение этой проститутки? Мне никогда не нравилась Сантана. Сейчас ты убедишься в том, что интуиция меня не подвела. Я всегда подозревала за ней самое худшее.
Иден подумала, что роль гневного обличителя чьих-то пороков не слишком подходит Джине, но решила, что сейчас не стоит отпускать едкие замечания по этому поводу.
— Джина, включи, пожалуйста, видеомагнитофон, — сдержанно сказала она.
Джина поняла, что она несколько перебарщивает, а потому умолкла.
— Хорошо.
Иден тяжело вздохнула.
— Вообще-то твое любопытство, видимо, принесло мне пользу, — тихо сказала она.
— И не малую, — добавила Джина с радостной улыбкой. — Но мне не понятен твой тон. Ты как будто чего-то боишься.
Иден поморщилась.
— Но ты же знаешь, что я не любительница подобных зрелищ. Ты не будешь возражать, если я только один раз взгляну на это? Думаю, что двух-трех секунд будет достаточно для того, чтобы убедиться в правоте твоих слов.
Джина пожала плечами.
— Что ж, как скажешь. Хотя, на твоем месте я, возможно, поступила бы точно также. В любом случае, это настоящий харткор, зрелище первоклассное.
Она нажала на кнопку воспроизведения.

На этот раз у Сантаны не было другого выхода, кроме как направиться в президентский номер отеля «Кэпвелл». Сейчас у нее оставалась лишь одна надежда — на то, что Кейт Тиммонс сможет найти какой-то выход или подсказать, как действовать. Кроме всех прочих неприятностей, которые на нее обрушились, у Сантаны кончились успокаивающие таблетки.
Но это было еще не все. В довершение к прочим бедам, обрушившимся на Сантану, Тиммонса в номере не оказалось. Она уже пребывала в состоянии паники, когда из лифта, с портфелем в руке, вышел окружной прокурор.
— Ох, Кейт, — выдохнула она. — Слава богу. Я уж не знала, где тебя искать. Наконец-то ты пришел.
Он сунул ключ в замок.
— Я видел Круза и едва не сознался ему во всех смертных грехах, — сказал он, открывая дверь. — Ты рассказала ему о нас?
— Конечно, нет! — возбужденно воскликнула она.
Они вошли в номер, и Тиммонс, вопреки своему обыкновению, почему-то закрыл дверь на ключ.
— Очень хорошо, — с улыбкой сказал он. — Раз ты ничего ему не говорила, то, значит, все сошло с рук. Это меня радует.
Она швырнула сумочку на диван.
— Нет, Кейт, не сошло. У Иден, каким-то образом, появились доказательства того, что между нами сегодня было. Она угрожала мне разоблачениями. Ты представляешь, что это такое?
С победоносной улыбкой Тиммонс открыл портфель и достал оттуда видеокассету. Потрясая ею перед лицом Сантаны, он радостно произнес:
— Скажи спасибо Джине Кэпвелл, начинающему режиссеру-любителю.
Он с удовлетворением поцеловал ее в щеку. Сантана отшатнулась и испуганно посмотрела на предмет, который держал в руке окружной прокурор.
— Что это? Он рассмеялся.
— Сейчас увидишь.
С этими словами Тиммонс сунул в видеомагнитофон кассету.
— Я переставил кассеты, — сказал он. — Зачем смущать невинное сознание миссис Иден Кэпвелл, заставляя ее смотреть зрелище подобного рода.
Джина нажала на кнопку произведения и, в предвкушении грандиозного зрелища, торжествующе посмотрела на Иден. Однако вместо ожидаемой сцены любовных ласк между Сантаной и Тиммонсом, на экране появился забавный гусенок в купальном костюме, который озабоченно прохаживался по золотому песку пляжа.
— Куда же я подевал свои тапочки? — вопрошал он. Иден недоуменно уставилась на Джину.
— Я, конечно, понимаю, что иногда бывает полезно посмеяться, — осуждающим тоном сказала она, — однако сейчас не время шутить. Если ты считаешь это шуткой, то это глупая шутка, Джина.
Джина очумелым взглядом посмотрела на экран телевизора и в сердцах воскликнула:
— Я не врала! Я бы не стала приглашать тебя на просмотр Диснеевского мультфильма.
Иден сокрушенно кивнула.
— Да, хотелось бы верить. Ты выглядела весьма убедительно, когда рассказывала мне о доказательствах, которые у тебя есть. Однако я пока не вижу их.
Джина недоуменно вытащила из магнитофона ленту и, повертев ее в руках, швырнула на диван.
— Кто-то подменил кассету, — озабоченно сказала она.
Иден тряхнула головой.
— А ты что, уже успела раззвонить всем окружающим об этой пленке? Ну, говори, кто еще, кроме меня, об этом знал?
Джина стала отчаянно трясти головой.
— Да нет, никто не знает. Хотя... подожди, подожди секунду, — она направилась к окну. — Я же не открывала сегодня окно, этого не может быть.
Она ощупала задвижки и с негодованием воскликнула:
— Черт побери, да здесь же замки сломаны. Кто-то влез ко мне в квартиру. Черт...
Она потрясенно взмахнула рукой.
— Я знаю, это Кейт Тиммонс. Черт побери, когда же я научусь держать язык за зубами? Я наверняка наболтала ему лишнего.
Но Иден не собиралась выслушивать эти самоуничижительные речи.
— Ладно, забудь об этом, — махнула она рукой. — Я сама найду способ, как расправиться с Сантаной. Она от меня не уйдет.
С этими словами Иден решительно направилась к двери и покинула квартиру Джины Кэпвелл.

Окружной прокурор прильнул к экрану телевизора, а Сантана нервно расхаживала по комнате, прикрыв лицо руками. Она испытывала безумный стыд. Но Тиммонс продолжал просматривать запись. С улыбкой ткнув пальцем в экран, он сказал:
— Смотри, тебе не кажется, что мне надо сбросить пару килограммов? А вот ты в этом эпизоде была просто бесподобна.
Она метнулась к магнитофону и дрожащей рукой нажала на кнопку.
— Прекрати, Кейт, это невыносимо. Я не могу смотреть на это.
Дрожа от нервного возбуждения, она едва могла дождаться, когда магнитофон выдаст кассету назад и с размахом швырнула ее в угол.
— Это отвратительно.
Тиммонс самодовольно рассмеялся.
— А вчера тебе это нравилось. У тебя было совершенно иное мнение.
Схватив себя за голову, словно пытаясь унять неимоверную головную боль, она завизжала:
— Я не желаю говорить об этом! А тем более смотреть эту пленку. Я хочу уйти.
Она метнулась к двери, но Тиммонс удержал ее в крепких объятиях.
— Сантана, успокойся, — умиротворяюще произнес он. — Мы ведь желали быть вместе. Нам просто необходима была эта встреча. И пусть эта идиотская пленка не станет причиной нашей очередной ссоры.
Она потрясенно покачала головой.
— Но это невыносимо. Я не могу так больше.
Обняв ее за плечи, он повел ее к зеркалу.
— Подойди сюда, взгляни. Я хочу кое-что показать тебе. Видишь, ты дрожишь как лист на ветру. У тебя путаются мысли.
Он стал шептать ей прямо на ухо:
— Вчера ночью я видел перед собой красивую, страстную женщину. Вчера ты была счастлива. Вчера ты сделала и меня самым счастливым человеком на свете.
Он вдруг резко развернул ее лицом к себе и, пристально глядя ей в глаза, сказал:
— Ведь мы мечтали друг о друге. Мы были нужны друг другу, как никто другой на этом свете.
Она едва нашла в себе силы прошептать:
— Нет, Кейт.
Он повысил голос:
— Да забудь ты об этой кассете. Все твои страхи напрасны, ведь мы любим друг друга. И больше ничего не должно пугать нас.
Губы Сантаны задрожали.
— Но Иден покажет пленку Крузу, — едва слышно вымолвила она.
Тиммонс скептически усмехнулся.
— Неужели?
Однако упоминание имени мужа Сантаны заставило его опустить руки.
— Ты боишься Круза, — возбужденно сказала она. Тиммонс ничего не ответил. Это лишь убедило Сантану в ее правоте. Она снова потеряла самообладание.
— Что, я права? Я так и знала. Но ты правильно делаешь, что боишься его. Потому что он убьет тебя, если узнает обо всем.
Окружной прокурор брезгливо поморщился.
— Я не боюсь Круза. Да и вообще, он ничего не сможет мне сделать. Мы находимся в разных весовых категориях.
Но Сантану было уже трудно остановить. Она металась по комнате, разбрасывая слова, словно капли раскаленного металла.
— Он отомстит тебе за то, что ты воспользовался моей беззащитностью. Он тебя просто растопчет. Он сотрет тебя в порошок.
— Да что ты говоришь? — вызывающе произнес Тиммонс. — Да, я трясусь от страха. Видишь, как у меня дрожат коленки.
Она внезапно умолкла и, тяжело дыша, опустила голову.
— Ну, что ты молчишь? — мстительно сказал Тиммонс. — Похоже, тебе больше нечего сказать? В таком случае, тебе и делать здесь больше нечего. Уходи. Поезжай домой.
Она подавленно молчала. Тиммонс подошел к ней и злобно заорал ей прямо в лицо:
— Убирайся! Я не хочу тебя видеть!
С этими словами он грубо схватил ее за плечи и швырнул на диван. Сантана едва не упала. Не сводя с Тиммонса наполненных невыразимым ужасом глаз, она торопливо нащупала сумочку, лежавшую на диване, и метнулась к двери. Тиммонс, наверное, ощущал себя верховным владыкой, повелевающим судьбами людей, когда наигранным жестом вытянул руку и громко, внятно воскликнул:
— Убирайся отсюда, Сантана!

Когда Круз вернулся домой, Сантаны не было. Он устало бросил пиджак на спинку дивана и прошел к своему столу. Нажав на кнопку воспроизведения записи автоответчика, он несколько раз подряд прослушал запись.
— Не звони, мы с мамой рано ляжем спать. Увидимся утром. Я люблю тебя.
Круз, конечно, допускал, что он мог уснуть ночью и не услышать трели телефонного звонка. Однако все это выглядело как-то неправдоподобно. Спал он обычно чутко, всегда реагируя на малейший шум — этому его приучила многолетняя служба в полиции. Ночные дежурства требовали особого внимания и, даже если выдавалась возможность немного поспать или просто отдохнуть, приходилось все время быть начеку.
Он был убежден в том, что наверняка услышал даже самый тихий, самый слабый телефонный звонок. Но ведь стояла полная тишина. Даже под утро он так и не уснул по-настоящему.
Первоначальные сомнения, которые он испытывал по поводу приведенного Сантаной объяснения, теперь превратились почти в уверенность в том, что она солгала. Солгала в очередной раз. Впрочем, это нетрудно проверить. Нужно лишь позвонить матери Сантаны, Розе Андрейд.
Несколько мгновений Круз колебался. Он испытывал неимоверный стыд от того, что вынужден не удовольствоваться объяснениями собственной супруги, а искать подтверждение или опровержение ее слов у других. То, что в данном случае ему придется иметь дело с Розой, не облегчало, а лишь усложняло задачу. Роза очень переживала за дочь, и любой, даже самый малый намек на ее супружескую неверность, мог привести к непредсказуемым последствиям.
Но к сожалению, у Круза не оставалось другого выхода. Тяжело вздохнув, он поднял трубку телефонного аппарата и набрал номер дома Кэпвеллов. Дождавшись, пока к телефону позовут его тещу, он сказал:
— Здравствуй, Роза. Это я, Круз. Как дела?
Они разговаривали по-испански.
— Спасибо, у нас тоже все неплохо. Сантана сказала, что Рубен уехал из города... Ах, вот как?.. Нет, я просто так позвонил. Я хотел спросить, это правда... — он запнулся, так и не осмелившись задать интересовавший его вопрос. — Может, тебе нужна какая-нибудь помощь? Хорошо, завтра вечером я подъеду... Но она мне ничего об этом не говорила. Да, хорошо, не буду отрывать тебя от дел, Роза. До свидания. Всего хорошего.
Нахмурившись, он положил трубку.
Полицейская машина с воем, сиреной преследовала промчавшийся на красный свет светофора небольшой черный автомобиль. Наконец, спустя несколько десятков метров, машина затормозила и съехала на обочину. С патрульной машины вышел полицейский и, освещая себе дорогу фонариком, приблизился к задержанной машине. За рулем сидела, низко склонив голову, молодая женщина в ярко-желтом платье с пышной копной иссиня-черных волос на голове.
— Служба дорожной полиции, — представился полисмен. — Сержант Райдер. Мадам, вы нарушили правила, проехав на красный свет. Предъявите ваши водительские права и документы на машину.
Она подняла голову и переспросила:
— Водительские права?
— О, миссис Кастильо! — воскликнул полицейский. — Я вас и не узнал. Вам плохо?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, нет, со мной все в порядке.
В полутьме, уже опустившейся на город, полисмен не заметил, что на сиденье рядом с Сантаной лежит пузырек с таблетками.
Уверенно подняв голову, Кейт Тиммонс вошел в зал ресторана «Ориент Экспресс». Сегодня вечером здесь было довольно много народу и ему не сразу удалось обнаружить свободный столик. Увидев проходившую мимо Иден Кэпвелл, он довольно бесцеремонно ухватил ее за руку.
— Здравствуйте, миссис Кэпвелл.
Она решительно убрала его руку, но не ушла, а вежливо и предупредительно обратилась к нему холодным официальным тоном:
— Добрый вечер, мистер Тиммонс. Я проведу вас за ваш столик. Вы сегодня вечером один?
Он широко улыбнулся.
— Увы, да.
Она развела руками.
— К сожалению, вам не повезло. Сегодня вечером все столики на одного заняты.
Она уже собиралась покинуть его, но в этот момент Тиммонс спросил:
— Может быть, вы составите мне компанию?
Она решительно покачала головой.
— Нет, не смогу.
Он криво усмехнулся.
— Вы недовольны тем, что я не совершил ничего противозаконного?
Она смерила его презрительным взглядом.
— Вы поступили гораздо хуже.
Он удивленно спросил:
— А что такого я сделал? Хотелось бы встретиться с тем, кто меня обвиняет.
Она холодно отвернулась.
— Нет, в другой раз.
Он безразлично пожал плечами.
— Ну что ж, в таком случае, я заеду в какой-нибудь другой ресторан. Возможно, мне там повезет больше, чем здесь. Кстати, — он остановился в двери, — ко мне заезжал Круз. Его интересовала система слежения, установленная в президентском номере вашего отеля. Он надеялся получить пленку с записью последних минут жизни Дилона Хартли. Я просмотрел архивы и не обнаружил там никаких записей. Окружной прокурор не давал санкций на прекращение съемок.
Иден недоуменно посмотрела на него.
— Что это значит? Тиммонс лукаво улыбнулся.
— Не знаю. В жизни, порой, случаются необъяснимые вещи. Эта пленка, к сожалению, бесследно исчезла.
Иден смотрела на окружного прокурора неподвижным взглядом.
— Понятно, — без особого энтузиазма ответила она. — Спасибо за информацию. Но доказать вину или невиновность можно и другим способом.
Он ухмыльнулся и, загадочно прищурив глаза, вышел из зала.

Перл вместе с Келли подкрался к двери кабинета доктора Роулингса и, достав из волос шпильку, разогнул ее. Келли опасливо осмотрелась по сторонам. В коридоре было тихо. Просунув тонкую стальную шпильку в замок, Перл стал осторожно поворачивать его.
— А почему ты веришь в существование еще одной папки? — спросила Келли. — Ты думаешь, что у доктора Роулингса есть еще одна история болезни.
Озабоченно повозившись с замком, он сказал:
— Разве ты не слышала? Ведь Роулингс сказал, что ждет важные документы из Бостона.
Келли непонимающе посмотрела на него.
— Но ведь это совсем не означает, что он привезет старое дело Брайена?
Перл нетерпеливо помотал головой.
— Оно существует, иначе смерть Брайена невозможно объяснить простым логическим путем. Понимаешь, Келли, в его письмах не было упоминания о предполагаемом самоубийстве. Они написаны ровно и совершенно неэмоционально. Отсутствие эмоций — это показатель стабильности подсознания.
Он радостно ей улыбнулся, когда дверной замок щелкнул.
— Ага, путь свободен, — радостно прошептал Перл, потирая руки.
Он вошел в дверь и, на мгновение задержавшись у порога, обернулся.
— Запомни, Келли, если услышишь какой-нибудь шум, сделаешь два удара по дверному косяку.
Она испуганно закусила губу.
— Перл, я нервничаю.
Он, едва слышно, рассмеялся.
— Какое совпадение. Я тоже.
С этими словами он проник в кабинет и тихонько закрыл за собой дверь. Оказавшись у стола Роулингса, он включил настольную лампу. Документов на столе не было. Озабоченно повертев головой, Перл направился к двери во внутреннее помещение кабинета, где у Роулингса находился архив. Как ни странно, дверь оказалась открытой. Но это не смутило Перла. Он метнулся к большому железному шкафу и стал один за другим выдвигать ящики.
В этот момент тихонько скрипнула дверь стенного шкафа, в котором Роулингс обычно хранил одежду. Оттуда показалась невысокая фигура в брюках, белой рубашке и с галстуком на шее.
Осторожно сняв со стола тяжелую стеклянную банку с леденцами, доктор Роулингс направился к двери в архив.
Перл был так увлечен архивом, что не услышал, как дверь позади него открылась. Он рылся в папках и наконец обнаружил одну из них, на которой было написано «Леонард Капник». Внизу четким разборчивым подчерком было приписано «Майкл Брэдфорд Болдуин». Прочитав надпись, Перл потрясенно прошептал:
— О нет.
В этот момент доктор Роулингс тихо подобрался к нему сзади и с силой опустил стеклянную банку с леденцами на голову Перла. Потеряв сознание, тот безжизненно рухнул на пол.
Услышав за дверью шум, Келли стала дергать за ручку.
— Перл, Перл, — звала она. Однако дверь была закрыта.
— Перл, с тобой все в порядке? — перепуганно воскликнула она. — Перл!
Не обращая внимания на шум за дверью, Роулингс быстро подошел к телефону и поднял трубку.
— Сестра, позовите санитаров. Пусть они захватят с собой смирительную рубашку. Капник ворвался ко мне в кабинет и пытался избить меня.

ГЛАВА 12

СиСи не принимает объяснения Хейли Бенсон. Джина сообщает Иден о предстоящем свидании Сантаны и Кейта Тиммонса. Круз вынужден обедать без супруги. Мечты, сладкие мечты! Тэд хочет выслушать объяснения Хейли. Тиммонс настаивает на возобновлении отношений с Сантаной.

Было уже около шести часов вечера, когда СиСи вернулся домой. Открыв входную дверь, он сразу же воскликнул:
— Роза! Роза!
Но служанки нигде не было видно. Чертыхнувшись, Ченнинг-старший вошел в гостиную, где на диване сидели София Армонти и Хейли Бенсон.
— Ну что, ты закончил свои дела? — приветливо сказала София, поднимаясь к СиСи.
СиСи с некоторым удивлением посмотрел на обеих женщин.
— Здравствуй, София. А вот тебя, Хейли, я не ожидал здесь увидеть.
Она вскочила с дивана, нервно теребя в руках сумочку.
— Мистер Кэпвелл, — робко сказала Хейли, — я бы хотела поговорить с вами.
Он надменно повернулся к ней.
— Интересно, о чем же?
София дипломатично сказала:
— Я покину вас.
Когда они остались вдвоем, СиСи грозно взглянул на Хейли.
— Итак, я слушаю.
Хейли испуганно взглянула на него.
— Я хочу попросить прощения у вас, мистер Кэпвелл, за то, что скрыла, что Джина — моя тетя. Мне была нужна работа, а если бы вы раньше узнали об этом, я бы этого места не получила.
Сквозь плотно сжатые губы СиСи произнес:
— Хейли, я ценю твою смелость, но поскольку дело касается ваших взаимоотношений с Тэдом, то извини, я не буду притворяться, что огорчен.
Хейли подалась вперед.
— Я не хотела влюбляться в него, — оправдывающимся тоном сказала она.
СиСи усмехнулся.
— Конечно. Твоя тетушка подала тебе идею об этом. Хейли растерянно развела руками.
— Джина не имеет никакого к этому отношения. К тому же она мне самой не нравится. Когда я узнала о том, что она тут натворила, я стала избегать ее.
СиСи с сомнением посмотрел на девушку.
— Очень хорошо, если так обстоит дело на самом деле. Только не говори мне, пожалуйста, что тебя не интересовал Тэд.
— Но я не собиралась подцепить его, как вы на это намекаете, — оправдывалась Хейли. — Скорее, это он был увлечен мною, и был очень настойчив.
СиСи удовлетворенно кивнул.
— Да, узнаю знакомый подчерк.
— Что вы имеете в виду?
— Джина тоже так часто поступала раньше.
Хейли в изнеможении мотнула головой.
— Но я ведь уже сказала, что мы с ней ни в чем не похожи. Мы с ней совершенно разные люди. И мне неприятно, когда меня сравнивают с Джиной.
Демонстрируя свое явное нежелание продолжать этот разговор, Ченнинг-старший повысил голос.
— Я рад, что все закончилось. Жаль только, что эта история осложнила мои отношения с сыном.
Хейли возмутилась:
— Нет, погодите, мистер Кэпвелл, ведь у вас и до этого были проблемы с Тэдом?
— Вероятно. Но ни одна из этих проблем не была такой трудной. Может, мы закончим это обсуждение?
Она с горечью посмотрела на него.
— Тэд говорил мне, что вы бываете таким, но до сегодняшнего дня я не верила ему. Теперь же я вижу, что он был прав. Вы холодный, жестокий, бессердечный человек.
Она смахнула со щеки выкатившуюся из уголка глаза слезу и бросилась к двери.
Когда она выбежала из дома, СиСи в сердцах заорал:
— Роза, обед! Где вы все подевались, черт возьми? На его крик из своей комнаты пришла лишь София.
— Куда все подевались? — возмущенно сказал СиСи.
София пожала плечами.
— Не знаю. А где Хейли? Ты уже поговорил с ней?
— Она только что ушла, — расстроенно воскликнул СиСи. — Очевидно, сейчас она находится на полпути к очередному богатому поклоннику, который попадется на ее дороге.
София осуждающе покачала головой.
— Погоди, СиСи, не горячись. Подумай сам, ведь ей пришлось собрать, наверное, все свое мужество, чтобы осмелиться придти сюда и поговорить с тобой. Ее чувства к Тэду искренни. Она любит его.
СиСи поморщился.
— Я бы не хотел иметь дело с человеком, связанным с Джиной.
София тяжело вздохнула.
— Я понимаю твои чувства, СиСи, но поверь мне, в данном случае ты ошибаешься.

Человек, о котором только что шла речь — Джина Кэпвелл, сидела в баре ресторана «Ориент Экспресс», задумчиво потягивая из высокого стакана «Мартини». Увидев вошедшую в дверь Иден, Джина мгновенно забыла о приятном напитке и бросилась к ней.
— Как хорошо, что я тебя нашла, — воскликнула она с радостью. — Догадайся, кого я сегодня встретила на пляже?
Иден отрицательно помотала головой.
— Джина, я даже не хочу слушать тебя. Та самодовольно улыбнулась.
— Ты не хочешь знать, что Кейт назначил свидание Сантане?
— Я говорила с Сантаной. Она пообещала мне, что больше никогда не будет встречаться с Тиммонсом.
Джина ухмыльнулась.
— Она лжет.
Иден серьезным тоном ответила:
— Я не думаю, что она будет лгать мне, и я не хочу, чтобы ты распространяла о них всякие сплетни.
— Это не сплетни. Это правда, — с жаром воскликнула Джина. — Она сегодня встречается с Кейтом. И очень недалеко отсюда, в президентском номере.
— Когда? — скептически спросила Иден.
— Сегодня вечером, в девять. Иден решительно покачала головой.
— Не правда. Этого не может быть. Потому что у них заказан ужин на троих — вместе с Крузом и Брэндоном.
Это ничуть не смутило Джину.
— Ну и что? — пожала она плечами. — Сантана оставит их вдвоем, а сама отправится в президентский номер.
Иден поморщилась.
— Но это же ужасно, она не посмеет так нарушить свою клятву.
Джина победоносно усмехнулась.
— Посмотрим. Я думаю, что сегодняшний вечер окажется для нас весьма и весьма занятным.
Приняв таблетки, Сантана ощутила такое облегчение, что, наконец-то, смогла как следует заснуть. Она даже не слышала, как Круз вместе с Брэндоном приехали домой.
Увидев, как Сантана свернулась калачиком на диване, Круз поднес палец к губам.
— Тсс... Не шуми, Брэндон. Пусть мама отдохнет. По-моему, она сегодня плохо себя чувствует. Ей нужно поспать.
Круз провел мальчика в его комнату на втором этаже дома, а затем спустился вниз. Сантана по-прежнему спала.
Круз еще успел повозиться с машиной и вернулся в дом, когда на улице уже совсем стемнело. Озабоченно взглянув на часы, он направился к дивану.
— Дорогая... — он тронул Сантану за плечо. — Проснись.
Она открыла глаза и непонимающе посмотрела на мужа.
— Что? Что случилось?
Круз пожал плечами.
— Я хотел бы услышать это от тебя. Ты выходила куда-нибудь днем?
Этот вполне законный вопрос почему-то вызвал у нее замешательство.
— Нет, нет! — торопливо воскликнула Сантана. — Я была дома. А где Брэндон?
— В своей комнате. Но объясни мне, пожалуйста, что с тобой происходит.
Сантана стала зябко кутаться в ночной халат, словно на дворе был холодный декабрь, а не середина лета. Ее беспокойство и нервозность были столь нехарактерны для человека, который спокойно отдыхал целый день, что это не могло не вызвать вопросов у Круза.
— С тобой все в порядке?
Она смотрела на него какими-то стеклянными глазами.
— Конечно, конечно, — механически ответила Сантана.
Этот ответ мало удовлетворил Круза. Нахмурившись, он спросил:
— Ты помнишь о том, что мы собирались поужинать?
— Разве? — удивилась она.
— Почему ты не готова?
Сантана засуетилась.
— Я сейчас оденусь.
Однако, попытавшись встать с дивана, она охнула и опустилась назад. Резкая боль в животе и суставах заставила ее лицо исказиться в невыносимой муке.
Круз обеспокоенно присел рядом с ней на корточки.
— Дорогая, почему ты не хочешь объяснить мне, что с тобой происходит? Ты больна?
С неестественной для нездорового человека возбужденностью она неожиданно резко выкрикнула:
— Хватит меня расспрашивать! Зачем ты лезешь ко мне с этими идиотскими вопросами? Оставь меня в покое!
Круз осуждающе покачал головой.
— Ты хочешь, чтобы Брэндон видел тебя такой?
— Нет! — воскликнула она, но затем, немного успокоившись, сказала: — Может быть, вы пойдете в ресторан без меня? Я не хочу, чтобы тебе было стыдно за меня...
Он спокойно посмотрел на жену.
— Мне нечего стыдиться. Я беспокоюсь за твое состояние. Что с тобой происходит?
Она отвернулась.
— Ничего. Просто я немного устала. Вот и все, — она снова занервничала. — Круз, тебе же нравится роль отца. Может быть, вы поужинаете сегодня без меня, вдвоем с Брэндоном?
Ее голос постепенно изменился, приобретя плаксивые интонации.
— Вы не слишком сильно нуждаетесь во мне. Без меня вам будет гораздо лучше.
Круз потянулся к ней рукой, чтобы успокоить и подбодрить.
— Перестань, Сантана. Я думаю, что вместе мы сможем спокойно решить все проблемы. Поехали.
Она вдруг резко отдернулась, словно к ней прикоснулся не муж, а холодная и скользкая медуза.
— Не трогай меня! Делай что хочешь, только оставь меня в покое!
Он сразу же помрачнел.
— Ну, если так, то извини, что потревожил тебя.
Угрюмо отвернувшись, он поднялся и зашагал к лестнице, ведущей на второй этаж дома, в комнату Брэндона.

СиСи распорядился, чтобы слуги сервировали в гостиной столик на двоих.
К восьми часам вечера он вышел из своего кабинета в элегантном черном смокинге, при бабочке и с весьма благодушным выражением лица. СиСи ожидал прихода Софии.
На столе стояли два великолепных фарфоровых прибора, хрустальные бокалы на высоких ножках и изящные серебряные подсвечники. Все было готово к приему гостей.
Оставалось лишь одна мелочь. СиСи взял со стола зажигалку и зажег свечи.
Иден в красном вечернем платье медленно спускалась по лестнице со второго этажа дома. Увидев, как отец любовно поправляет на столе салфетки, она улыбнулась.
— Так, так... Не знаю, как мама, а я бы точно влюбилась в тебя.
СиСи с притворным недовольством посмотрел на дочь.
— Вообще-то, насколько я понимаю, в это время ты должна быть в ресторане, — многозначительно произнес он.
Иден широко улыбалась.
— Вообще-то, я собиралась уезжать, но увидела возле дома грузовичок нашего шеф-повара. Похоже, ты основательно подготовился к сегодняшнему вечеру.
СиСи пожал плечами.
— Это была идея мамы.
— Может быть, так оно и к лучшему?
СиСи развел руками.
— Может быть... Разумеется, ты можешь остаться, если хочешь... Однако я знаю, как ты занята.
Иден подошла к отцу и тронула его за плечо.
— Может быть, мне действительно стоит остаться с вами и выпить немного вина?
СиСи взглянул на нее с такой притворной комичной укоризной, что она поспешно добавила:
— Нет, я поеду.
— Будь внимательна за рулем. По радио сообщали о сильном тумане.
Она снова улыбнулась.
— Может быть, мне все-таки остаться?
СиСи тяжело вздохнул.
— Я вот думал — найдешь ли ты какую-нибудь важную причину для того, чтобы не уезжать? Нет уж, тебе здесь не стоит задерживаться. Мы с мамой и без тебя разберемся.
Она засмеялась.
— Ну, конечно, папа, у тебя ведь такие серьезные намерения.
Они расстались, одарив друг друга улыбками.

Джина стояла у затянутого туманом окна, пристально глядя на покрытые зеленью холмы вокруг Санта-Барбары, которые сейчас едва различались в серой мгле. Ее воображение рисовало чудесные картины, сладкие видения...
Она стояла у окна, глядя на покрытые вечерним туманом холмы вокруг Санта-Барбары. На ней было великолепное пурпурное вечернее платье с блестками, дорогие бриллиантовые украшения, шикарная прическа. Маленький Брэндон в аккуратно выглаженном костюмчике сидел у стола в гостиной, склонившись над рисунками с карандашом в руке.
— Надеюсь, что этот ужасный туман не задержит твоего папочку, — сказала Джина, отворачиваясь от окна. — Погода, конечно, ужасная, но думаю, что это не помешает нам.
Она наклонилась над Брэндоном и заботливо сказала:
— Не наклоняйся слишком близко над столом, мой мальчик. Ты излишне напрягаешь глаза, а это может плохо отразиться на твоем зрении.
Брэндон послушно повиновался, после чего продолжил рисовать огромную яхту. Джина, оставив его, направилась на кухню, где возилась одетая в платье прислуги, с чепцом на голове, Сантана Андрейд.
Увидев появившуюся на кухне хозяйку, она с еще большим усердием начала смахивать пыль с подоконника и шкафчиков. Джина придирчиво осмотрела все вокруг и попробовала варившийся на плите суп.
Появившаяся на ее лице брезгливая гримаса свидетельствовала о том, что хозяйка низко оценила кулинарные способности своей служанки.
— Ты недосолила суп, — недовольно сказала Джина. Сантана стала суетиться еще больше.
— Да, мадам, — воскликнула она и бросилась исполнять пожелание хозяйки.
Джина прошлась по кухне, бросая на служанку грозные взгляды.
— Я вижу, что здесь, на полу осталась неубранная пыль, — сурово сказала она, остановившись посреди просторной кухни.
— Да, мадам, я сейчас уберу!
Сантана с тряпкой в руках рухнула на пол, стараясь побыстрее убрать вызвавшее такое неудовольствие хозяйки пыльное пятнышко.
Но такое показное трудолюбие уже не могло спасти эту замухрышку Сантану от строгого, но справедливого наказания.
— У моего сына Брэндона аллергия на пыль! — повысив голос, воскликнула Джина. — Похоже, ты забыла об этом. Так вот, я увольняю тебя!
— О, нет! — расстроенно воскликнула Сантана. — Пожалуйста, не увольняйте меня! Мне так нужна эта работа!
Джина брезгливо поморщилась и махнула рукой.
— Ладно, сегодня еще можешь остаться, а завтра убирайся из моего дома. Я больше не желаю видеть тебя здесь.
Поливая пол кухни собственными слезами, Сантана униженно натирала доски.
В этот момент входная дверь распахнулась, и в прихожую не вошел, а по-настоящему влетел Круз. На нем был одет шикарный смокинг, шею обрамляла белая бабочка, на плечи был наброшен широкий черный плащ-накидка.
Эффектно сбросив с себя плащ, он уронил его прямо на Сантану. Та с накидкой в руках испуганно отползла в сторону.
— Любовь моя, вот я и дома! — торжественно возвестил он, бросаясь в объятия Джины.
Она одарила его глубоким страстным поцелуем. Сантана, глотая слезы, смотрела на встречу хозяев дома.
— У тебя был трудный день, дорогой? — нежно обнимая Круза, спросила Джина.
— Да, я немного устал, — он беспечно покачал головой. — Но это отнюдь не мешает мне любить тебя!
Он снова крепко обнял и поцеловал Джину.
— Я почувствовал второе дыхание! — возбужденно воскликнул он, отрываясь от ее губ.
Она сделала едва заметное движение рукой — знак для служанки.
— Сантана, подай моему мужу чего-нибудь выпить!
Сантана начала трясущимися от страха руками наливать в высокие бокалы мартини. Позабыв об накопившейся за день усталости, Круз одной рукой взял Джину за руку, другой — обнял за талию, и стал танцевать с ней танго. Джина весело смеялась, кружась вместе с ним по паркету большой гостиной.
— Сегодня ты выглядишь потрясающе! — воскликнул он.
— Тебе нравится мое новое платье? Это подарок от Брэндона. Он купил его мне на деньги, которые остались от суммы, которую выплатил ему СиСи.
Перестав танцевать, она подошла к мальчику и потрепала его по голове. Брэндон оторвался от своих рисунков и так же радостно улыбнулся.
— Папа, у меня и для тебя есть сюрприз! — воскликнул он, поворачиваясь к Крузу.
С этими словами он вытащил из кармана своего пиджака ключи от автомобиля.
— Это от нас двоих, — уточнила Джина. — Как видишь, это ключи от новой машины.
Она поднесла ключи Крузу. Получив подарок, он снова притянул к себе Джину и крепко обнял ее.
— Ты просто ангел! — торжественно провозгласил он. — Ну, почему я так долго не мог разглядеть, что именно ты — моя настоящая половина?
Она улыбнулась.
— Не забывай о Брэндоне!
— Ну как же я могу?..
Джина являла сейчас собой саму нежность и ласку.
— Я просто счастлива от того, что у меня есть ты, Круз, и Брэндон, а также его доля наследства!
Мальчик вытащил из кармана пиджака большую чековую книжку и неровным детским почерком стал выписывать на чеке весьма крупную сумму денег...

Стук в дверь заставил Джину отвлечься от сладких мечтаний. Она неохотно направилась открывать через всю квартиру.
На пороге с возбужденным видом стояла ее племянница Хейли Бенсон. Увидев ее, Джина сразу же воскликнула:
— О, мне очень жаль, что у вас с Тэдом так получилось!
Но Хейли, похоже, не собиралась удовольствоваться простыми извинениями тетки.
— Я не хочу сейчас выслушивать твои излияния по этому поводу! — резко заявила она. — Зачем ты открыла правду его отцу?
Джина развела руками.
— Но ведь ты сама собиралась признаться Тэду во всем?
— Ты же умоляла меня не говорить никому ни слова, а сама сразу же побежала докладывать обо всем СиСи! — возмущенно вскричала Хейли.
Джина виновато улыбнулась.
— Но он и сам мог докопаться до правды, — объяснила она. — СиСи собирался нанять частного детектива, чтобы собрать информацию о тебе.
— Так ты решила облегчить его задачу! Спасибо тебе огромное! — с негодованием воскликнула Хейли. — Ну, что ж, можешь радоваться! Ты в нужный момент свела нас с Тэдом и тебе ничего не стоило поссорить нас.
Джина растерянно улыбнулась.
— Но у вас все наверняка уладится... Тэд — прекрасный парень и простит тебя за то, что ты не сказала ему обо мне. Ты увидишься с ним на работе, изобразишь из себя жертву, и он простит тебя...
Хейли с презрением посмотрела на тетку.
— Прекрати! Я больше не буду слушать тебя!
— Но я же хочу помочь...
Хейли мрачно усмехнулась.
— Ты никогда ни о ком, кроме себя самой, не думала! Ты использовала меня, а я поддалась! — гневно воскликнула она. — И, наверное, я заслужила то, что имею!
Хейли направилась к двери, чтобы уйти, однако в этот момент Джину отвлек телефонный звонок. Она успела лишь удержать племянницу за руку и примирительным тоном сказать:
— Подожди, не уходи, мне надо поговорить с тобой. Пожалуйста, подожди меня.
Джина подбежала к телефону.
— Алло?
Голос звонившего ей окружного прокурора был довольно разочарованным.
— Получился прокол, — сказал он, не здороваясь. — Сантана не пришла в «Ориент Экспресс». По правде сказать, то, может быть, так будет лучше. Забудь об этом, Джина.
— О, нет, нет! Не говори так, — испуганно сказала она.
— Успокойся...
— Погоди, Кейт! Я, конечно, не великий прорицатель, — сказала она торопливо, — но ручаюсь, что ей сейчас одиноко и она наверняка нуждается в тебе.
Тиммонс скептически хмыкнул в трубку.
— Джина, ведь мы имеем дело с живым человеком. Просчитать все на сто процентов практически невозможно. Такие люди, как Сантана, импульсивны и непредсказуемы.
Джина вынуждена была согласиться.
— Да, я знаю об этом.
— Я хотел поговорить с ней. Может быть, мне стоит уехать с ней за город? — предложил он.
Это сообщение обрадовало Джину.
— Вот это уже лучше, — заулыбалась она. — Только сообщи мне, где ты будешь. Договорились?
— Хорошо. Пока.

В то время, когда Джина все еще разговаривала по телефону, Хейли, не желая оставаться в ее квартире, открыла дверь и едва не опешила.
На пороге стоял Тэд Кэпвелл.
Они ошалело смотрели друг на друга, хлопая глазами.
Наконец, Хейли опомнилась.
— Что ты здесь делаешь? — сдержанно спросила она.
Тэд несколько смущенно пожал плечами.
— Я хотел поговорить с Джиной. Но вижу, что вы заняты поисками новой жертвы.
— Хорошо бы никогда не ошибаться... — обиженно сказала Хейли.
Тэд отрицательно покачал головой.
— Это не ошибка. Ты обманывала человека, которому говорила о любви.
— Я это сделала, чтобы не травмировать твои чувства. Меня убедили в этом, — виновато сказала Хейли.
Закончив разговаривать по телефону, Джина подошла к Тэду и Хейли.
— Это правда, — подтвердила она слова племянницы. — Это я настояла на том, чтобы она скрыла наши отношения. Хейли нужна была работа...
— А тебе — шпион... — скептически сказал Тэд.
— Джина была права, — сказала Хейли. — Она считала, что если ты узнаешь об этом, то не захочешь меня понять.
Тэд вызывающе вскинул голову.
— Я рад, что не разочаровал тебя.
— Да брось ты! — сказала Джина. — Нечего себя жалеть. Если подумать, у тебя была неплохая жизнь.
Тэд возмутился.
— А какое отношение моя жизнь имеет к вашей интриге? Разве я когда-нибудь обидел тебя, Джина.
Она поморщилась.
— Никогда. Однако, Тэд, тебе пора привыкнуть к тому, что жизнь не всегда бывает гладкой и безоблачной, даже у молодых, богатых и красивых. И вообще, если вы не возражаете, то я покину вас. Мне пора. Хейли, закроешь потом дверь.
Когда Тэд и Хейли остались наедине, он с некоторой обидой в голосе сказал:
— Ну что ж, Джина сумела оправдаться. Теперь твоя очередь.
— А что тебя успокоит, Тэд? — вызывающе спросила Хейли. — Что ты хочешь услышать? Мне нужна была работа. Мне приходилось работать и сохранять мои отношения с Джиной в тайне. Неужели это так трудно понять?
Тэд посмотрел на нее с горечью.
— Ты могла бы рассказать это мне, а не отцу.
— Я тебя плохо знала, — возразила она. — Да и теперь, как оказалось, не знаю.
Несколько мгновений Тэд пристально смотрел ей в глаза, а потом с болью сказал:
— И я думал, что знаю тебя. Я тебе верил. Прощай.
С этими словами он ушел.

— Заходи, Брэндон.
Круз пропустил мальчика вперед, открыв перед ним дверь в зал ресторана «Ориент Экспресс».
Оба были одеты подобающе для подобного случая образом: Круз был в прекрасном светлом пиджаке, белой рубашке и галстуке, черный костюмчик Брэндона ничем не уступал в элегантности тому, что был одет на Крузе.
Метрдотель провел их к заранее заказанному столику и подал папку с меню.
— Ну, что будем заказывать? — усаживаясь спросил Круз. — Брэндон, посмотри меню.
Мальчик развернул папку и стал с глубокомысленным видом изучать названия блюд.
— Давай закажем все, — улыбнулся он.
Увидев Круза, через весь зал к столику, за которым он сидел, направилась Иден.
— Какие красивые мужчины пришли к нам! — с улыбкой поприветствовала она Круза и Брэндона.
— Привет, Иден, — улыбнулся Круз.
— Привет.
Иден уселась на стул рядом с Брэндоном.
— Ну, как твои дела, малыш?
— Хорошо.
— Я попросила повара приготовить шоколадный крем, — сказала она, обращаясь к мальчику.
На лице Брэндона появилась сияющая улыбка.
— Я знал, что ты не забудешь.
— Ну, как я могла?
Иден повернулась к Крузу.
— А где Сантана?
— Она заболела, — ответил вместо него Брэндон.
— Вот как? Надеюсь — ничего серьезного?
— Простуда, я думаю, — сказал Круз. — Ведь ты ее видела?
Иден кивнула.
— Да, но только недолго.
С этими словами она поднялась из-за столика и сказала, обращаясь к Крузу:
— Ну что ж, мне пора. Если я вам понадоблюсь — позовите меня.
— Хорошо, — с улыбкой сказал Брэндон. — Договорились.
В нескольких шагах от столика, за которым сидели Круз и Брэндон, Иден остановилась и бросила на них озабоченный взгляд.
Она понимала, что это отсутствие Сантаны не случайно. Наверняка, ее уже нет дома и, наверняка, она находится в компании окружного прокурора...
Тем временем Круз взял у мальчика папку с меню и с тяжелым вздохом сказал:
— Ну ладно, дай-ка я попробую выбрать. Что ты скажешь насчет отбивной?
Брэндон согласно кивнул.
— ... И гамбургер, — весело добавил он. Круз рассмеялся.
— И гамбургер...
В зал ресторана «Ориент Экспресс», запыхавшись, влетела Джина. Мгновенно оценив обстановку, она направилась к Иден и с торжествующей улыбкой сказала:
— Ну, что я тебе говорила? Сантаны здесь нет.
— Но она больна, — возразила Иден. Джина издевательски усмехнулась.
— Она больна замужеством!
Иден равнодушно махнула рукой.
— Джина, я больше не хочу тебя слушать. Это понятно?
Иден уже собралась выходить, но Джина, как бы невзначай, обронила:
— Наш уважаемый окружной прокурор, мистер Тиммонс, встречается с ней сегодня вечером на берегу, в районе мыса Инспирейшн...
Иден скептически взглянула на Джину.
— Сантана тебе так доверяет?
Джина обворожительно улыбнулась.
— Нет. Но Кейт доверяет, у нас с ним полное взаимопонимание.
— Да, вижу... — хмуро протянула Иден.
— Никогда не знаешь, с кем сведет тебя жизнь, — самодовольно заявила Джина. — Я думаю, что тебе будет интересно проехать на мыс Инспирейшн и посмотреть, что там с ними происходит.
Тут их внимание привлек громкий смех, доносившийся из-за столика, за которым сидели Круз и Брэндон.
На них действительно было приятно смотреть. Они выглядели как настоящие отец и сын.
Посмотрев на мальчика, Джина обиженно сказала:
— Не понимаю, как Сантана может так поступать с ними?
Иден хмуро покачала головой.
— Джина, я бы тебе рекомендовала не лезть в это дело. Думаю, что они должны разобраться без тебя. Все, что происходит в их семье, касается только их.
— Я так не считаю! — гордо заявила Джина. — Мне нужно пойти поздороваться с Брэндоном.
— Куда ты? Зачем? — воскликнула Иден.
Но было уже поздно. Джина решительным шагом направилась к столику.
— Я по тебе очень скучаю... — сказала она, присаживаясь рядом с Брэндоном и целуя его в щеку.
— Я тоже, — сказал мальчик, — но в лагере было весело.
— Сколько рыб ты поймал? — спросила она.
— Шесть, — ответил Брэндон. — А ты будешь с нами ужинать?
Джина пожала плечами.
— Я не могу.
При этом она многозначительно посмотрела на Круза и продолжила:
— Я только хотела поцеловать тебя и узнать, как ты провел время в лагере.
— Ну, давай... Почему ты не можешь? — настаивал Брэндон. — Посмотри, ведь стол у нас заказан на троих...
— А где же Сантана?
— Она заболела, — сказал Брэндон. — Оставайся, пожалуйста.
Он повернулся к Крузу.
— Пожалуйста, разреши ей остаться.
Не без некоторых колебаний Круз согласился.
— Хорошо. Джина, если хочешь, можешь поужинать вместе с нами.
Она улыбнулась.
— Спасибо. Как здорово, что я вас встретила!
Увидев изумленный взгляд Иден, которая стояла неподалеку, Джина победоносно улыбнулась.

Когда Круз с Брэндоном уехали в ресторан ужинать, Сантана кое-как привела себя в порядок.
Приняв душ, она почувствовала себя немного лучше. Затем она переоделась и аккуратно уложила волосы.
Правда, состояние ее нельзя было назвать блестящим. Глядя на себя в зеркало, Сантана задумчиво провела пальцами по темным кругам под глазами и неожиданно резко обозначившейся складке у носа.
— Проклятая болезнь! — сказала она вслух. Вспомнив о своей аллергии, Сантана направилась на кухню и полезла в аптечку в поисках пузырька с таблетками. Не обнаружив его там, она растерянно оглянулась.
Ах, да! Она же сама оставила его на столе еще перед приходом Джины!
Сантана проглотила одну таблетку и едва успела закрыть пузырек, как раздался звонок в дверь.
Она спрятала таблетки в аптечку и направилась открывать.
Тиммонс, низко наклонив голову, тут же вошел в дом и решительно сказал:
— Я должен поговорить с тобой, Сантана...
— Нет! — воскликнула она. — Пожалуйста...
— Но я вчера обидел тебя.
— Это не имеет никакого значения! — воскликнула Сантана. — Между нами все кончено!
Тиммонс пристально посмотрел ей в глаза.
— Не говори так.
Сантана нервно взмахнула рукой.
— Нет, на этот раз все! Уходи. К тому же я занята...
Тиммонс озабоченно оглянулся.
— Чем? Чем ты таким занята?
— Я собираюсь на ужин с Крузом и Брэндоном, — немного заикаясь сказала она. — Уходи, пожалуйста! Я прошу тебя.
Но Тиммонс был настойчив.
— Нам надо поговорить, — снова повторил он.
Не обращая внимания на возражение Сантаны, он направился в гостиную. Она бросилась следом за ним.
— Меня ждет мой муж. Понимаешь?
Без тени колебаний Тиммонс заявил:
— Ничего страшного, он и раньше ждал тебя. Это еще ничего не значит.
Сантана как-то потерянно покачала головой.
— Но что изменит этот наш разговор? Между нами все кончено. Вот и все!
Тиммонс успокаивающе поднял руки.
— Я прошу у тебя только несколько минут. Всего лишь несколько минут, — сказал он. — Мы можем даже не оставаться в доме, а пройдемся по берегу. Скажи, ты помнишь нашу первую ночь на пляже?
Сантана занервничала еще сильнее.
— Нет, нет! — воскликнула Сантана. — Я тебе ничего не обещала. Ты для меня был средством воздействия на Круза. Вот и все!
Тиммонс пожал плечами.
— А, по-моему, это неправда. Пойми, Сантана, я очень сильно боюсь потерять тебя...
Дрожащей рукой она теребила волосы.
— Нет, Кейт, уходи.
Но окружному прокурору нельзя было отказать в терпении.
— Сантана, я прошу у тебя всего несколько минут внимания. Всего несколько минут. Мы не будем оставаться здесь. Круз ничего не заметит.
Сантана упрямо мотнула головой.
— Я не хочу.
— Но что такого случится, если ты скажешь ему правду?
— Прошу тебя...
— Ты хочешь сохранить этот брак?
— Я не люблю тебя! — резко заявила Сантана. Тиммонса это ничуть не смутило.
— Ты бы смогла полюбить меня, если бы постаралась, — пытаясь выглядеть как можно более убедительным, произнес он.
— Нет, — возразила Сантана. — У меня есть семья. Ты уйдешь, в конце концов?
Тиммонс снова вскинул руки.
— Только двадцать минут, не больше. Ну, что тебе стоит позволить мне остаться?
Тяжело дыша, она вдруг умолкла. Тиммонс без колебаний оценил ее молчание как разрешение остаться.
— В конце концов, если ты не хочешь оставлять своего мужа, ты можешь не делать этого, — успокаивающе сказал он. — Мне нужно только несколько минут.
Сантана растерянно смотрела на Кейта.

СиСи и София медленно кружились в танце в гостиной дома Кэпвеллов.
Ужин уже закончился, свечи догорели до середины. СиСи с нежностью смотрел на Софию.
— Надо поблагодарить шеф-повара за приятный ужин, — сказал он.
— По-моему, ты постарался отправить его пораньше, — улыбнулась София.
Они засмеялись.
— Мне так хорошо с тобой... — сказал СиСи. — Ни с кем мне не было так как с тобой.
— Я тосковала по тебе.
— Спасибо за сегодняшний вечер.
— Как чудесно все сегодня в этом доме.
СиСи с нежностью погладил ее по щеке.
— Тогда почему ты не переедешь сюда?
— Я боюсь.
— Нет, тебе нечего бояться.
— Я боюсь потерять тебя снова.
СиСи отрицательно покачал головой.
— Этого никогда не случится, я тебе обещаю.
Но София по-прежнему сомневалась.
— Мы разные, СиСи. Мы спорим обо всем, у нас нет согласия. Мы по-разному смотрим на детей, на происходящее вокруг...
СиСи постарался развеять ее сомнения.
— Все ссорятся, София. И нет ничего дурного в том, что люди спорят из-за детей.
— Я боюсь, что может возникнуть что-нибудь еще.
СиСи улыбнулся.
— Я изменился, но я по-прежнему ревнив. Я не выношу, когда ты смотришь на других мужчин.
— Я не смотрю на других мужчин.
— И когда они смотрят на тебя...
— Ты мне доверяешь?
СиСи убежденно кивнул.
— Да, всей душой. Ты — моя жизнь.
София почувствовала, как от этих слов у нее начинает кружиться голова.
— Обещаю, — проникновенно сказала она, — что никогда не сделаю того, что заставило бы тебя пожалеть об этом. Я люблю тебя.
СиСи удовлетворенно посмотрел на нее.
— Я не знаю, что ты нашла во мне, но я тебе так благодарен...
София еще сильнее прижалась к нему.
— Я вижу перед собой прекрасного человека, который слишком требователен к другим.
СиСи смущенно опустил глаза.
— Разве я такой?
— Конечно! — уверенно сказала она. — Ты не бесчувственный великан, которым хочешь казаться.
СиСи немного помолчал.
— Я люблю тебя. И мне все равно: поженимся мы через минуту или через сто лет... Ты никогда не переставала быть моею женой. Прошу тебя, вернись. Я тоскую по тебе.
Их губы стали медленно приближаться друг к другу. Обнявшись, они застыли в таком глубоком и чувственном поцелуе, какой, наверное, никогда не был знаком им в молодости.

ЧАСТЬ II

ГЛАВА 1

Хейли остается одна. Новый адвокат в Сан Луис Обиспо. Ради изящной фигурки можно выйти под дождь. Для настроения нужна нежная улыбка. Жемчужины в белокурых волосах. На качелях в зале аукциона. Философские мысли под дождем.

Тэд Кэпвелл очень переживал свой разрыв с Хейли.
Ссора получилась глупой и абсолютно ненужной. До сих пор в ушах Тэда звучал голос. Она кричала ему, что ненавидит, потом бросалась на шею и плакала, уверяя, что будет любить до конца своих дней.
Тэд вспоминал, как он хлопнул дверью, оставив Хейли одну. Уходя от дома, ему нестерпимо хотелось обернуться, но он боялся увидеть в окне заплаканное лицо Хейли, боялся, что она позовет его назад.
Но его гордость... Чего-чего, а гордости у Тэда хватило бы на все семейство Кэпвеллов вместе взятых.
Единственное, что немного утешало парня, это то, что его отец не обрадовался их разрыву — во всяком случае, сделал вид, что огорчился. Тэд был благодарен ему за это.
А, вообще, Кэпвеллу-старшему было не до семейных проблем младшего сына.
В семье происходили такие события, о которых впоследствии в доме Кэпвеллов вспоминать не хотели: смерть Мэри, суд над Марком Маккормиком, пьянство Мейсона — все это забрало у СиСи последние силы.
Он как мог утешал Софию, пытался сделать ее счастливой. Но женщина и сама видела, что у ее мужа дела идут не лучшим образом. Она тоже старалась подбодрить СиСи, делать вид, что не замечает происков Гранта и Локриджа.
А те в последнее время активизировались и постоянно пытались втянуть в свои интриги Мейсона.
Поэтому Тэду его собственные проблемы казались незначительными и не стоящими внимания, кроме того, его беспокоило здоровье отца.
С радиостанции Тэд ушел, чтобы не встречаться на работе с Хейли.
Он также не мог спокойно смотреть в глаза Джейн Вилсон. Ведь он понимал: в принципе, разрыв с Хейли произошел только по вине Джейн. Он не мог видеть, как поблескивают стекла ее очков, как она ехидно улыбается краешком губ, следя за Тэдом.
У него буквально отнимался голос в самые неподходящие моменты — даже перед микрофоном, когда он обращался к своим слушателям.
Да и у Хейли работа не клеилась, когда Тэд сидел рядом.
Молодые парни и девчонки Санта-Барбары, конечно, расстроились, когда узнали, что их любимый ведущий Тэд Кэпвелл больше не будет выходить в эфир.
Но вскоре его исчезновение забылось, и из эфира зазвучал совсем другой голос, гораздо веселей и беззаботней.
Тэд любил вечерами включить приемник и в одиночестве послушать передачи своей бывшей радиостанции. Ему все время казалось, что новый ведущий говорит не так, не то, включает не те песни.
Но каждый вечер рука Тэда вновь тянулась к ручке настройки приемника, и он вновь слушал свою радиостанцию. Все-таки она была частью его жизни, пусть прошлой, но далеко не худшей.
Все свои усилия Тэд Кэпвелл направил на то, чтобы успешно окончить юридический колледж. И ему это удалось. Он хотел доказать своему отцу, что он не худший из семейства Кэпвеллов, что и его ждет удача.
СиСи старался не проявлять открыто свою радость по поводу того, что сын, наконец-то, взялся за ум и становится человеком, хотя стал гордиться Тэдом больше, чем когда-то Мейсоном и Идеи. Ведь у тех так и не сложилась жизнь, а у Тэда все еще было впереди.
И при каждой встрече СиСи заводил разговор с Тэдом о том, что ему, в конце концов, стоит всерьез подумать и позаботиться о своем будущем. Он даже начал подыскивать ему хорошее место в Санта-Барбаре.
Но Тэд не хотел чувствовать себя обязанным отцу и, кроме того, он был упрям, как все Кэпвеллы.
Он непременно хотел сделать свою жизнь сам, и поэтому выбрал себе место — трамплин, с которого начнет новую радостную жизнь в отдалении от Санта-Барбары — в среднем по размеру городке на побережье Тихого океана Сан Луис Обиспо.
Сан Луис Обиспо был типичным прибрежным городком с множеством ресторанчиков, небольших отелей. Правда, он был не такой шикарный, как Санта-Барбара. Но Тэду было все равно, в юристах нуждались и здесь.
Тэд не решился сразу поступить на службу в какую-нибудь солидную фирму, ведь у него еще не было имени. В Санта-Барбаре все знали Кэпвеллов, а тут, в Сан Луис Обиспо, его фамилия никому ничего не говорила. Поэтому Тэд занимался частной практикой. Больших денег это не приносило, но зато перспективы были самые обнадеживающие.
С каждым следующим делом клиентами Тэда становились все более солидные люди. Ему словно бы потворствовала сама фортуна.
Тэду удавалось выиграть самые безнадежные дела и к тому же без больших усилий. Вскоре об молодом адвокате заговорил весь городок. К нему начали приезжать из других мест, и Тэд гордился тем, что чуть ли не половина жителей городка знала его в лицо.
Особую известность Тэду Кэпвеллу принесло выигранное им дело по защите одной проститутки, на жизнь которой покушался очень состоятельный владелец отеля. Ему удалось посадить покушавшегося на скамью подсудимых. И хотя тот отделался небольшим денежным штрафом, но все равно, это принесло начинающему адвокату большую известность и массу поклонников, а еще больше поклонниц. Его имя украшало первые полосы двух местных газет.
Но как ни хорошо шли дела у Тэда, он все равно оставался недовольным собой. Ведь его целью в жизни теперь стало желание сделаться более известным и богатым, чем его отец. Деньги ему нужны были не для того, чтобы шикарно жить, а для того, чтобы доказать, что Тэд Кэпвелл ничем не хуже своего отца СиСи Кэпвелла.
Тэд во всем любил подражать своему отцу. Тот любил собирать в своем доме произведения искусства, дорогие вещи. Но Тэду в глубине души казалось, что у СиСи недостаточно художественного вкуса и, что он недостаточно разбирается в произведениях искусства.
А вот сам Тэд мнил о себе довольно много — он часами мог рассуждать о достоинствах той или иной картины, скульптуры.
И когда у него появились деньги, он тоже решил вкладывать их в покупку произведений искусства. Тэд стал завсегдатаем антикварных магазинов, знал наперечет все лавчонки и всех торговцев антиквариатом, мог по памяти назвать, что в какой витрине находится, сколько стоит, а недавно получил несколько приглашений от устроителей аукционов, чем очень гордился.
Вот и теперь у Тэда в руках был пригласительный билет на аукцион по распродаже антиквариата из одного прежде богатого, но разорившегося дома. Тэд вертел в руках глянцевый прямоугольник картона и уже предвкушал, с каким видом он будет прохаживаться перед началом аукциона по залу, присматриваться к выставленным лотам, и как за его поведением будут следить богатые жители Сан Луис Обиспо. От того, задержится Тэд возле какой-нибудь картины или вещи или пройдет, не глянув, зависит их дальнейшая судьба.
Стоит Тэду остановиться на пару минут возле полотна, как его первоначальная цена тут же подскочит вдвое.
Тэд еще раз пробежался взглядом по длинному каталогу, но ничего из предложенного устроителями сегодня его не прельщало. Он лениво переворачивал страницу за страницей, пока, наконец, его взгляд не уперся в фотоснимок миниатюрной скульптуры из белого камня.
Скульптура в самом деле была удивительной.
Фигурка лежащей девушки.
Тэд внимательно посмотрел на фотоснимок.
«Да. Вот это, пожалуй, единственная стоящая вещь».
Первоначальная цена была смехотворно маленькой — пятьдесят долларов. Тэд отложил в сторону каталог и посмотрел на свой стеллаж, полки которого были заполнены такими же небольшими, очень изящными скульптурами.
«Вот эта скульптурка прекрасно дополнит мою коллекцию, она украсит одну из полок. Видимо, придется идти».
Тэд взглянул на часы, подошел к стеллажу и мысленно прикинул, как удачно впишется в его экспозицию фигурка лежащей девушки.
«Да, это будет удачное приобретение!»
Тэд взглянул в окно и лицо его исказила гримаса недовольства. На улице шел проливной дождь.
Поблескивал асфальт, быстро мчались по лужам автомобили, вздымая веера брызг. С океана дул ветер, и из-за дождя горизонта не было видно. Он пропадал в туманной серой дымке, вода сливалась с небом.
— Дьявольская погода, — громко сказал Тэд и прошелся по комнате.
«Да, погода дьявольская, но идти придется: очень хочется приобрести эту скульптуру».
Тэд накинул на плечи светлый плащ, несколько минут постоял у стола, разглядывая фотографию скульптуры, взял с полки большой черный зонтик с дорогой костяной ручкой.
Это был подарок матери, Софии, который она преподнесла сыну перед самым отъездом из Санта-Барбары. Тэд погладил отполированную до блеска ручку зонта и улыбнулся сам себе. Он всегда с большой теплотой в душе думал о Софии.
«Эту скульптуру я обязательно потом подарю матери. Она постоит у меня на стеллаже несколько недель, а потом при встрече я преподнесу ее ей. А она поставит фигурку, я это точно знаю, на каминной полке, рядом с моей детской фотографией».
От этих мыслей Тэду стало легко и приятно, мир уже не казался таким сумрачным и серым.
Он быстро сложил бумаги на своем письменном столе, не заботясь о последовательности и месте их размещения, и вышел из квартиры.
Сразу же на крыльце Тэд раскрыл огромный черный зонт и не спеша двинулся по улице. Он посматривал на свое отражение в забрызганных дождем витринах и сам себе очень нравился. На нем прекрасно сидел белый плащ, а с огромным зонтом он выглядел старше и солиднее.
Тэд с удовольствием отметил про себя, когда проходил возле цветочного магазина, что одна продавщица, указав на него пальцем, что-то зашептала на ухо другой. Тэд не слышал ее слов, но он догадывался, о чем, она шептала. Он повернулся вполоборота и улыбнулся девушкам. Девушки радостно засмеялись и замахали розовыми ладошками. Настроение Тэда еще более улучшилось.
Он шел по тротуару, уже не обращая внимания на неглубокие лужицы, на сильный ветер и крупные капли дождя. До помещения, где должен был происходить аукцион, оставалось пару кварталов.
В Сан Луис Обиспо Тэд не любил пользоваться автомобилем, хотя отец подарил ему хорошую машину. Тэд считал, что в автомобиле его никто не увидит, не оценит его новый дорогой костюм, его манеры. А так он был весь на виду у города.
Он взглянул на часы и ускорил шаг. Аукцион должен был вот-вот начаться, а опаздывать Тэд не любил. Пунктуальность, считал младший Кэпвелл, — необходимая и очень важная черта хорошего юриста.
Аукцион должен был проходить в холле небольшого отеля, построенного еще в прошлом веке. Тэд толкнул массивную дверь, и швейцар услужливо посторонился, пропуская мистера Кэпвелла в холл.
В холле на подставках и витринах стояли предложенные к аукциону экспонаты.
Чего здесь только не было! Старинные швейные машинки, одна древнее другой. Такие же старинные и древние телефонные аппараты. Пишущие машинки всевозможных европейских фирм конца прошлого и начала теперешнего века. Патефоны, граммофоны, поблескивающие медными трубами. Стоял даже один фонограф.
Но все эти большие вещи Тэда Кэпвелла совершенно не интересовали. Он скользил по ним безразличным взглядом, лишь изредка останавливаясь на какой-нибудь сверкающей никелем детали.
«Здесь не хватает только автомобиля конца прошлого века — и тогда можно было бы полностью представить быт этого городка» — отметил про себя Тэд.
На стенах висели картины в старинных рамах. Все работы были потемневшими от времени, с кое-где потрескавшейся поверхностью.
«Да, эти произведения явно из одной и той же коллекции. Чувствуется, что их собирал один человек и вкус у него был довольно странный» — подумал Тэд Кэпвелл, рассматривая обнаженных и полуобнаженных пастушек и Диан-охотниц.
Пурпурные ткани соскальзывали с округлых плеч красавиц, белокурые волосы под порывами ветра разлетались в разные стороны, скакали лани с маслянистыми глазами, натягивались луки, сверкали стрелы, амуры смотрели из пышных кучерявых облаков на сцены охоты.
«И кому это в наше время придет в голову вешать подобные картины у себя дома или в офисе? Хотя... Возможно, найдутся чудаки. Наверное, даже мой отец, СиСи Кэпвелл приобрел бы кое-что из этих картин. Ведь он в изобразительном искусстве совершенно не разбирается, насколько я могу судить. А вот Лайонелл Локридж никогда бы не приобрел подобной ерунды. Он собирает, вернее, собирал только первоклассные вещи».
Тэд перешел к витринам, где были выставлены ювелирные изделия и часы. Каких только замысловатых часов здесь не было. Все они поражали и удивляли своими формами.
«Часы — это лица — подумал Тэд, — и выражение их переменчиво. Правда, только безнадежный тупица всегда видит на часах одно и то же — циферблат, стрелки... Вот сейчас, например, пять часов пополудни, часы утомлены...»
Тэд обошел витрину вокруг, заглядывая в лицо каждому циферблату. Он вспомнил, что недавно читал в одной испанской книге о часах, и его очень сильно поразило рассуждение писателя. Тэд остановился, прикрыл глаза и прислушался. Его поразило тихое тиканье часов, доносящееся из-за стекла витрины.
«А если половина третьего ночи, — вспомнились ему слова из книги, — то это не к искушению, и часы тогда прельстительно подмигивают. А есть смутные часы, чьи значения нельзя разгадать, есть такие ясные часы и минуты, как например, шесть, десять, которые отчетливо повелевают — иди».
Тэд открыл глаза. Перед ним была все та же витрина, с теми же часами, только стрелки их сдвинулись. Время ушло, а часы остались.
«Разве углядишь будущее за стеклами часов? — подумал Тэд, — я никогда не пользовался жилетными часами, у них слишком большие лица... слишком пристально они смотрят на тебя. Вот электронные — это совсем другое дело — ими можно пользоваться, носить с собой. А такие вещи нужно держать на полках стеллажей, на письменном столе. В них есть солидность и заключено само время. Только письменный стол тоже должен быть большим, основательным, таким, как у моего отца. Когда у меня будет свой дом, я обязательно заведу себе старинный антикварный письменный стол и каминные часы, которые будут отбивать каждую четверть часа. Да, но дом у меня будет только тогда, когда появится семья. Зачем мне дом одному? Быть таким же одиноким, каким был некоторое время тому назад мой отец?»
От мыслей об отце Тэду стало грустно.
До него вновь донеслось тихое тиканье часов, он вновь пробежался взглядом по циферблату. Все стрелки показывали немного разное время: одни спешили, другие отставали, и было непонятно, каким из часов следует верить.
«Вот также и люди, — подумал Тэд, — каждый говорит о каком-нибудь событии правду, свою правду. Но нужно найти свой ответ, вот в этом и заключается умение юриста».
Он обернулся. По холлу прохаживалось человек двадцать. Многие были ему знакомы, но подходить к кому-либо, заговаривать не хотелось.
«Так где же эта скульптура? Фигурка обнаженной девушки?» — внезапно он вспомнил, зачем, собственно, пришел на аукцион.
Тэд обвел взглядом зал.
Скульптурка стояла в небольшой витрине, в самом темном уголке холла.
Он самодовольно потер руки. Подходить к витрине и разглядывать фигурку ему не хотелось, но желание увидеть ее поближе, коснуться ее рукой было непреодолимым.
Тогда Тэд нашел хитрую уловку.
Над витриной со скульптуркой висела огромная безвкусная картина конца прошлого века, изображавшая Диониса с виноградной кистью в руках. Тэд подошел к ней.
«Боже, какая страшная картина» — подумал он, рассматривая тускло блестевшую позолоту на широкой раме.
Потом он незаметно для окружающих перевел взгляд на маленькую скульптурку лежащей обнаженной девушки. И Тэду захотелось прикоснуться к ней кончиками пальцев, ощутить приятный холод гладкого мрамора, почувствовать все мельчайшие выпуклости и изломы формы.
Казалось, что высеченная из мрамора девушка, только что выкупалась и тут же уснула на берегу ручья — так искусно была выполнена она из прекрасного белого мрамора. Прожилки камня тонко вплетались в фактуру мокрых волос девушки.
«Замечательная вещь! В натуре еще прекраснее, чем на фотографии», — отметил Тэд и с усилием оторвав взгляд от уснувшей девушки, решил вновь посмотреть на картину.
Но тут он почувствовал чье-то постороннее присутствие и весь напрягся. Рядом с ним в нескольких шагах от стеклянной витрины стояла белокурая девушка и пристально рассматривала мраморную скульптурку.
Казалось, она не замечала никого вокруг, не видела Тэда, казалось, она даже забыла о себе. Ее взгляд неподвижно остановился на кусочке белого мрамора.
В душе Тэда произошло что-то странное, удивительное, то, чего он давно уже не переживал. Он посмотрел на девушку, потом перевел взгляд на скульптуру, потом снова на девушку.
«Как они похожи! Удивительно! Или мне это кажется?» — Тэд прикрыл глаза.
В темноте из черного фона на него надвинулась нарисованная воображением скульптурка, только это уже был не холодный мрамор — его соседка лежала, подложив под голову руки, на берегу ручья и спала.
Тэд встряхнул головой.
«Это какое-то наваждение».
Он не мог найти в себе силы отойти от витрины. Тэд принялся уговаривать себя, что он стоит здесь не ради девушки, так пристально рассматривавшей скульптуру, а ради самого себя, он просто охраняет эту скульптурку.
Но вот до его слуха донеслись голоса посетителей, негромкие, немного взволнованные. Пожилые муж и жена обсуждали большой каминный бронзовый канделябр. Жена уверяла, что тот слишком большой для их каминной полки. А мужчина уверял, что это как раз то, что им нужно. Их негромкий спор и вывел Тэда из задумчивости.
Он сделал шаг назад, потом второй, третий. Девушка и со спины была хороша. Ее длинные белокурые волосы, рассыпавшиеся по спине, почти доставали до пояса. Крупные капли дождя почему-то не смочили ее волосы, а казалось, застряли в них крупными блестящими жемчужинами.
Тэд почувствовал желание прикоснуться к ним рукой. Ему стало страшно стоять рядом с ней. Тэду показалось, что он теряет волю и, чтобы вновь приобрести некое душевное равновесие, он отвернулся и принялся рассматривать всевозможные ларцы, ларчики, шкатулки, сундучки, сделанные из мореного дуба, украшенные инкрустацией из ценных пород древесины, маленькие шкатулочки для драгоценностей, выточенные из слоновой кости.
Рука неведомого мастера искусно и тонко вырезала затейливый орнамент, фигурки слонов, грифонов, каких-то невиданных птиц. Тэду захотелось провести рукой, ощутить теплоту кости, почувствовать тяжесть этих предметов.
Вообще в этом холле стояла масса интересных вещей и, если бы он был очень богатым и состоятельным человеком, подумал Тэд, то купил бы многие из этих прекрасных предметов для себя, для своего дома.
Ему очень понравились тяжелые, массивные, сделанные в середине прошлого века, бронзовые люстры с хрустальными подвесками, сервизы из тонкого фарфора, привезенные из Европы, французское стекло начала века. Привлек его внимание и старинный приемник, корпус которого был выточен из цельного куска красного дерева и инкрустирован сверкающими перламутровыми пластинками.
Тэд с удовольствием купил бы большую чашку и блюдце из севрского фарфора конца девятнадцатого века. Но цена — цена его просто поразила, он понял, что пока не в состоянии иметь эти замечательные вещи в своем доме. Но тут же подумал, как удивилась бы мать, если бы увидела в его руках подобную вещь.
В углу холла у самой стены стоял массивный буфет черного дерева, вещь явно привезенная из Германии.
Только там могли создать нечто подобное. Действительно, буфет поражал своими размерами и своим великолепием. Два льва, почти в натуральную величину, поддерживали массивные ящики, граненые и отшлифованные стекла украшали окошки шкафчиков, ручки были выполнены из серебра. Этот буфет напоминал скорее собор, нежели вещь, должную стоять в столовой дома.
«Даже не собор, а целый город», — подумал Тэд Кэпвелл, и попробовал заглянуть за буфет. Ему казалось, что и тыльная сторона должна быть такой же великолепной, как и фасад.
Но Тэда ожидало разочарование — сзади буфет был затянут современной тканью.
«Наверное, обивка раньше тоже была великолепной и выполнена или из шелка, или из тисненой кожи, — подумалось Тэду, — а теперь, не найдя ничего лучшего, прежний хозяин решил обить его синтетическим шелком. Но, в конце концов, он делал это для себя. И лучше — если сразу видно, что есть что, а не искусная подделка».
Тэд не удержался, распахнул дверцы шкафчика, хотя и не собирался покупать буфет. Внутри полки были отделаны с таким же великолепием, как и дверцы.
«Этот буфет, наверное, стоял в замке какого-нибудь барона, — решил Тэд, — ведь в Америке таких вещей не делали и не делают... А потом его долго везли через океан на корабле, он пересек континент и попал в один из городков на побережье. Может быть, его купил какой-нибудь золотоискатель у разорившегося фабриканта, который решил воплотить свою мечту о богатстве в подобную вещь. И так этот буфет переходил из рук в руки, пока не оказался на этом аукционе. Его вновь приобретет кто-нибудь из тех, кому он абсолютно не нужен, из тех, кто мог бы обойтись современной мебелью. Но для сегодняшнего покупателя этот буфет не вещь, это — символ, символ благополучия, прочной жизни, а может, это будет всего лишь способ вложить деньги в ценную вещь».
Тэд прикрыл дверцы и отошел на несколько шагов назад, чтобы охватить буфет взглядом целиком. Он был таким огромным, что внутри его можно было бы жить.
Тэд вспомнил, как в детстве он любил прятаться в старинном шкафу в доме своих родителей.
И в этом буфете, как в настоящем доме, несколько этажей, есть подвал, не хватает только камина и дымохода. Но при желании в нем можно сделать и камин, можно поставить диван.
«Где бы я устроил спальню? — задумался Тэд, — наверное, на самой верхней полке. Оттуда через узорчатое стекло я смотрел бы на прохожих, лежа в постели, на наливном матрасе».
Воспоминания о наливном матрасе больно кольнули душу Тэда. Ему вспомнилась Хейли, и он разозлился на самого себя, что сделался таким сентиментальным, разбередил душу фантазиями. Чтобы успокоить себя, переключить свое внимание, он поискал глазами девушку, стоявшую у мраморной скульптуры.
Возле скульптуры ее не было, она стояла у небольшой костяной индийской миниатюры.
«Может, тоже стоящая вещь, — подумал Тэд. — А что, если я подойду к ней и познакомлюсь? Интересно, что она скажет? А какой у нее голос?»
Но тут прозвучал голос ведущего аукциона.
— Дамы и господа! Прошу занять свои места!
Тэд, как всегда, оказался в первом ряду крайним справа, а девушка в белом свитере сидела на самом левом стуле. Они как бы качались на качелях на разных концах большой доски. Между ними находилось несколько человек, но Тэд не замечал ни их лиц, не слышал их слов. Он чувствовал, что девушка тоже краем глаза наблюдает за ним. И это очень радовало его.
Ведущий предлагал одну вещь за другой. Кое-что уходило, кое-что оставалось. В целом, публика торговалась вяло — никто не хотел особенно раскошеливаться. К удивлению Тэда, самыми дорогими вещами оказались картина, изображавшая Диониса, и бронзовый канделябр. Правда, к его цене приложил руку и сам Тэд.
Ведь он слышал разговор мужа и жены и понял, что жена обязательно приобретет этот канделябр, чтобы только угодить мужу, чего бы ей это ни стоило. И только ради азарта Тэд несколько раз повышал ставку. Когда лицо женщины уже приобрело землистый цвет, Тэд остановился, и канделябр ушел за триста долларов, хотя красная цена ему была не больше двухсот.
Наконец, ведущий аукциона открыл застекленную витрину и извлек на свет небольшую статуэтку из мрамора. Сердце Тэда замерло. Теперь он сможет вступить в права владения этим предметом. Ведущий явно был недоволен тем, что эта скульптура попала в его руки. Он показал ее со всех сторон участникам аукциона и громогласно объявил:
— Следующий предмет, предлагаемый вашему вниманию — японская скульптура, начало восемнадцатого века, «Спящая богиня».
Уточнять, какая именно это богиня, ведущий не стал. Может забыл, а может, и не знал.
«Стартовая цена..., — начал ведущий. Но Тэд не выдержал.
— ... шестьдесят долларов!
Ведущий покачал головой.
— По-моему, молодой человек в первом ряду немного погорячился. Стартовая цена — пятьдесят долларов. Но раз уже дано шестьдесят, кто даст больше?
Тэд обвел взглядом присутствующих. Никто явно не собирался торговаться. Никому эта статуэтка не была нужна, кроме него и белокурой девушки на другом конце ряда.
Девушка подняла руку и громко выкрикнула:
— Даю шестьдесят пять долларов.
Ведущий оживился, он не ожидал, что по этому лоту будет торг.
— Шестьдесят пять долларов? — переспросил он. — Кто даст больше?
Тэд не заставил себя долго ждать, но решил не так круто взвинчивать цену.
— Шестьдесят семь, — довольно спокойным голосом проговорил он.
К нему вернулась уверенность, он сумел побороть себя, и старался не показать, что ему очень нужна эта статуэтка.
— Шестьдесят семь! — объявил ведущий. — Кто больше?
— Семьдесят пять! — выкрикнула девушка и порозовела.
Тэд недовольно посмотрел на нее и даже поморщился. Но его недовольство тут же улетучилось — румянец на щеках девушки был настолько привлекателен, что Тэд улыбнулся.
— Восемьдесят! Я даю восемьдесят долларов, — Тэд вскинул вверх руку, чтобы ведущий заметил его.
Но тот уже прекрасно сориентировался, поняв, что надо как можно больше подзадоривать Тэда и девушку с левого края ряда.
— Восемьдесят! Молодой человек дал восемьдесят! А вы? — обратился ведущий к девушке.
Та задумалась и ведущий уже занес молоточек, чтобы ударить им по подставке, как прозвучал голос толстяка, купившего картину «Дионис с виноградной гроздью»:
— Сто долларов! — выкрикнул он густым басом.
Тэд и девушка переглянулись. Мужчина явно все рассчитал, он и не собирался покупать эту скульптурку, но сообразил, что парень и девушка будут за нее бороться. К тому же Тэд испортил ему покупку канделябра. Ведущий объявил:
— Сто долларов! Кто больше?
— Сто десять! — не удержался Тэд.
— Сто пятнадцать! — выкрикнула девушка.
— Сто двадцать! — отреагировал Тэд, не дожидаясь удара молотка.
— Сто пятьдесят! — вдруг резко добавила девушка и ее лицо залил еще более густой румянец.
Тэд задумался, такая цена показалась ему чересчур большой. Но долго он не раздумывал и, чтобы срезать, бросил:
— Двести!
У ведущего даже отвисла челюсть, он явно не ожидал, что так дорого пойдет эта маленькая безделушка, этот маленький сувенир.
Но девушка и не подумала сдаваться.
— Двести десять!
Тэд похолодел, ведь у него с собой было только двести пятьдесят долларов, а чековую книжку он оставил дома. Он не думал, что цена на эту штуковину может так сильно подняться.
«У меня всего двести пятьдесят долларов!» — пронеслось у него в голове.
— Двести сорок пять! — выкрикнул Тэд.
Девушка на несколько мгновений замешкалась, молоток ударил один раз, второй... И тут толстый мужчина выкрикнул:
— Двести пятьдесят!
Не успел затихнуть его голос, как выкрикнула девушка:
— Двести шестьдесят пять!
Тэду ничего не оставалось делать, как молчать, хотя его рука дернулась и готова была взлететь над головой. А ведущий выжидающе смотрел на Тэда. Тэд опустил глаза.
— Двести шестьдесят пять, раз! Двести шестьдесят пять, два! Двести шестьдесят пять, три! Девушка в белом свитере, я поздравляю вас с покупкой! — объявил ведущий.
Тэд недовольно поднялся, оставаться на этом аукционе ему было незачем, и он направился к выходу.
Толстяк, приобретший канделябр и «Диониса» в облупленной раме самодовольно потирал руки. А его жена хоть и облегченно вздыхала, но продолжала укорять мужа.
— Какого черта ты спорил? Неужели тебе в самом деле нужна была эта скульптурка? Ведь могли же и не дать большей цены?
А тот удовлетворенно смеялся:
— Как я его проучил? А? Этого наглеца! Ведь мы могли бы купить канделябр вдвое дешевле, если бы не он.
Но жена все не унималась.
— В другой раз будь осмотрительней.
Тэд закрыл за собой дверь, и голос толстяка стих.

ГЛАВА 3

Женитьба — дело серьезное. СиСи предлагает деньги. Проблемы Каролины. Дом мечты с хрустальной люстрой в зале. Кэпвелл — на всю жизнь. Адвокат должен подъезжать к зданию суда на хорошем автомобиле. Самое главное — свечи на пироге в день рождения.

Тэд и Каролина не могли удерживать в тайне свое решение пожениться. Вскоре они съездили в Санта-Барбару, где сын обо всем рассказал отцу.
СиСи очень обрадовался решению сына жениться. Наконец-то Тэд забыл о Хейли и больше престижу семьи Кэпвеллов в Санта-Барбаре ничего не угрожало.
Это было бы ужасно, если бы его сын женился на домработнице.
А Каролина хоть и происходила из небогатой семьи, все-таки была человеком с положением в обществе. Ее бывший муж являлся владельцем нескольких отелей на тихоокеанском побережье и двух верфей. Правда, после развода Каролине почти ничего не досталось, но в высшем обществе. Сан Луис Обиспо ее уже достаточно хорошо знали.
Да и за сына теперь СиСи Кэпвелл был спокоен. Каролина понравилась ему своей рассудительностью и практичностью. СиСи понял, что она будет толкать Тэда к благополучию и уравновешенной жизни, что теперь его сыну не грозят большие неприятности. Каролина будет оберегать его со всех сторон.
Единственное, что огорчило СиСи и Софию, так это то, что Каролина наотрез отказалась устраивать свадебное торжество. На венчание были приглашены только самые близкие родственники. Никого из друзей не было.
Тэд сразу же подружился с семилетним сыном Каролины — Морисом. Тот беспрекословно выполнял все его указания, никогда не капризничал, не прекословил, хотя с матерью позволял себе всякое. Тэд стал для него непререкаемым авторитетом, чем Тэд очень гордился и что льстило его самолюбию.
Каролина же была немного недовольна таким раскладом отношений между сыном, новым мужем и собой. В душе ей было жаль, что у Мориса нет настоящего отца. А Тэд еще довольно молод, чтобы стать примером в жизни.
Тэд после женитьбы сразу же забыл о своих юношеских увлечениях и всерьез занялся устройством семейного очага и благосостоянием своей семьи. Первым делом он снял приличную обширную квартиру в самом центре города и обставил ее со вкусом.
Единственное, против чего возражала Каролина, это наливной матрас кровати в спальне. Но Тэд был неумолим, он хотел, чтобы хоть одна делать в его новой квартире была согласована с его прежней жизнью. Он не раз твердил Каролине, что дом начинается с кровати и если он уступит жене, приобретя не то, что хочет, то их семейная жизнь может не сложится. И Каролина, скрепя сердце, уступила мужу.
Тэд сразу же взялся за три очень ответственных и серьезных дела, которые сулили ему большие гонорары. И всерьез подумывал о покупке собственного дома. Каролина хоть и старалась лишний раз не напоминать мужу о том, что им следовало бы жить в более пристойном жилище, но не сдерживалась. Не проходило и дня, чтобы она не расписывала Тэду, какой чудесный дом она видела в городе, на окнах которого красовались объявления о продаже. Тэд пожимал плечами и обещал, что скоро он соберет деньги для покупки нового дома. Но для этого ему необходимо провернуть несколько крупных дел.
Каролина иногда осторожно напоминала Тэду, что деньги можно было бы занять у отца, но тот наотрез отказывался.
Наконец, СиСи сам предложил деньги на покупку дома. Тэд сначала отказался, но через пару дней позвонил отцу и сказал, что если он найдет что-нибудь подходящее, то обязательно воспользуется предложением. СиСи хоть и понимал гордость сына, но отцовские чувства не позволяли сидеть, сложа руки. И он уговорил Софию, а она в свою очередь Тэда, купить новый дом.
Но теперь проблема заключалась в Каролине. Она никак не могла остановить свой выбор на чем-нибудь подходящем. То дом находился не в том районе, то участок казался ей слишком сырым, то дом недостаточно просторен, то не было бассейна, а если бассейн был, то без подогрева, то...
Каролина стала слишком привередливой. Этих то... находилось слишком много.
И Тэд уже не раз с раздражением спрашивал, когда, наконец, Каролина остановится в своем выборе.
— Тэд, — говорила Каролина, — в доме нам предстоит жить еще очень долго.
— Конечно, — соглашался Тэд.
— Так вот поэтому наш дом должен быть приспособлен для длительной жизни. Ведь мы не собираемся завтра или послезавтра оставить его и переехать на новое место?
— Конечно, надо найти такое жилище, которое устроило бы нас надолго.
— Вот поэтому я и не могу остановить свой выбор на том, что нам предлагают сейчас. Ты же сам понимаешь, наш дом должен быть хорошим и основательным. Ведь мы с тобой собираемся жить долго, не правда ли?
— Да, мы будем жить долго, пока не умрем.
— Тэд, перестань говорить глупости.
— Ну какие глупости? Мы будем жить, пока не умрем.
— Пошел ты, Тэд, к черту!
— Ну вот, ты опять начинаешь злиться. А я совсем не хотел тебя обидеть.
— Ладно, мир, — Каролина целовала мужа в щеку.
— Только ищи активнее, — просил Тэд, — а я буду заниматься другими делами. Их у меня очень много.
— Да-да, ты занимайся своими проблемами, этими дурацкими разводами, а я подыщу дом. И поверь, Тэд, это будет самый лучший дом в городке.
— Надеюсь, — Тэд кивал головой и вновь принимался за работу.
Он готовил свои речи, изучал дела, просматривал документы. В последнее время, чтобы выглядеть более солидно, он стал носить очки в тяжелой роговой оправе. И действительно, его вид сделался от этого более солидным и внушительным.
А дело было не в том, что Каролине не нравились предлагаемые дома, они ей нравились. Но однажды, проходя по Сан Луис Обиспо, она заприметила один довольно старый особняк. Он был великолепен. Сердце Каролины сразу же сжалось, лишь только она увидела его величественный фасад. Она тотчас решила про себя, что непременно будет жить в этом доме. Несколько дней Каролина ходила возле дома, осматривала с разных сторон — изъянов не было. Единственное, дом был довольно старый, но это было как раз то, что ей хотелось. Немного подновить фасад, подкрасить, заменить штукатурку местами и будет прекрасный дом.
Каролина специально выходила из дому по вечерам, чтобы полюбоваться светом огромной хрустальной люстры, висящей в холле дома. Именно эта люстра и соблазнила ее, убедила в правильности своего выбора.
Однажды, набравшись решимости, Каролина постучала в дверь дома. Ей открыла небольшая чопорная старушка. Каролине понравилось, что та не переспрашивала через дверь, через цепочки, а сразу впустила ее в дом и уже в доме поинтересовалась, с чем пожаловала гостья.
Каролина сразу же открылась старушке. Но хозяйка наотрез отказалась продавать дом. Хотя даже не заходя в другие комнаты, а лишь по одному виду холла, Каролина догадалась, что денег у старушки немного и поддерживать дом в порядке она не в состоянии.
С этого времени Каролина зачастила в дом, который собиралась приобрести. Каждый раз владелица, миссис Джонсон, упрямо отказывалась продавать, но визиты молодой женщины не раздражали ее. У нее появилась собеседница, которой старушка потихоньку рассказала про всю свою жизнь. Каролина сидела и внимательно слушала, пила чай из старинных чашек, время от времени вставляла два-три слова, что вполне удовлетворяло миссис Джонсон.
Через два-три визита они стали чуть ли не закадычными подругами, несмотря на огромную разницу в возрасте.
Каролина почти ничего не рассказывала о себе. Миссис Джонсон даже не знала, где она живет, но с нетерпением ждала визита.
Тэд не знал о том, что Каролина уже остановила свой выбор, решив непременно купить именно этот особняк на побережье, и поэтому не уставал удивляться своей жене, ее разборчивости при выборе недвижимости. Он недоумевал, почему тот или иной удобный, хороший по всем параметрам дом не устраивает Каролину.
А она боялась признаться, что остановила свой выбор на огромном, шикарном особняке. Но на меньшее Каролина уже не хотела соглашаться, Тэд зарабатывал достаточно много, чтобы его семья могла жить в таком доме.
Вечером Каролина в очередной раз отправилась к миссис Джонсон, не сказав ничего мужу. Тэд решил, что она ушла по магазинам и сидел за столом в гостиной, листая страницы очередного судебного дела. Морис играл с барабаном на ковре.
У него сегодня был день рождения и поэтому он считал, что ему все позволено. Да и с Тэдом он не очень-то считался, он что есть силы колотил деревянными палочками по туго натянутой коже барабана.
Тэд какое-то время терпел, недовольно морщился, но потом не выдержав, крикнул:
— Морис, ты не можешь потише, видишь, я работаю.
— Я тоже занят, — ответил ребенок.
— Тэд, не найдя, что на это возразить, стал точить без надобности один карандаш за другим. Он вращал ручку точилки, та тихо скрежетала, снимая с карандаша тонкую стружку. Когда керамический стаканчик был наполнен стружками, Тэд остановился, а Морис все также невозмутимо колотил палочками в барабан.
— Ты бы хоть колотил ритмично, — попросил Тэд.
— А разве не ритмично? — удивился Морис, — мне так очень нравится. Вот послушай.
И ребенок принялся стучать в барабан еще громче.
Тэд не выдержал, поднялся из-за стола и подошел к Морису. Тот остановился и посмотрел вверх своим невинным взглядом.
— Что-нибудь случилось, Тэд? — поинтересовался Морис.
— Ты мешаешь мне работать.
— А мама говорит, что у тебя несерьезная работа.
— Если я тебе говорю, что моя работа серьезная — значит так оно и есть.
Тэд взялся за палочки, но мальчик не отпускал их.
— Отдай мне их, — Тэд старался говорить как можно более спокойно.
— Это мои палочки, — резонно возражал ему Морис.
— Но ведь это я купил тебе барабан в подарок на день рождения.
— Правильно, ты подарил мне, значит они мои, — Морис осторожно потянул палочки к себе.
Тэд не выдержал открытого взгляда Мориса и разжал руки.
Тот вновь принялся барабанить.
«Где же Каролина? — подумал Тэд. — Почему я не могу спокойно поработать? В конце концов, она должна заниматься ребенком, ведь у меня такое важное дело. Завтра судебное слушание».
— Куда ушла мама? — спросил Морис. Тэд неопределенно махнул рукой.
— Она скоро вернется.
— Вот когда мама вернется, я перестану барабанить, а сейчас мне скучно, ты же не хочешь поиграть со мной, — сказал мальчик.
Тэд решил не спорить с ним, а усевшись за стол, попытался сосредоточиться. Но слова проплывали перед его глазами, не складываясь в предложения. Уловить смысл написанного ему никак не удавалось. В ушах звучал настойчивый барабанный бой.
Тэд так настойчиво пытался вдуматься в текст документа, что даже не заметил, как не переставая грохотать палочками, к столу подобрался Морис и стянул несколько бумаг. Тэд заметил лишь, что Морис прячет какие-то бумаги под ковер. Он раздраженно встал из-за стола.
— Если ты, Морис, не хочешь мне помочь, то хотя бы не мешай. Верни, пожалуйста, мне мои бумаги, они нужны мне для работы.
Морис уселся на ковер, именно на то место, куда засунул бумаги и улыбнулся во всю ширь своего рта. Его улыбка была чрезвычайно хитрой и от нее развеселился даже Тэд. Морис, увидев, что Тэд улыбается, вскочил с места и сам достал бумаги.
— Возьми, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть, — сказал мальчик.
Тэд принял бумаги из рук Мориса и погладил его по голове.
— Вот теперь ты молодец! Ты должен помогать мне и маме.
— Конечно, я всегда помогаю. Если хочешь, я больше не буду играть с барабаном.
— Нет, можешь играть, мне уже не мешает.
Тэд снова сел к столу и углубился в изучение судебных документов. А Морис сел на ковер и принялся раскладывать свои игрушки. Он возился с машинками, тихо урчал, изображая рокот моторов.
Открылась дверь и в гостиную вошла Каролина. На ней был тот же белый свитер, в котором она была при их первой встрече, а в руках большой пакет с угощениями. Морис рванулся к матери.
— Ты купила мне все это на день рождения, — радостно кричал он, прыгая на одной ноге.
Каролина поставила пакет на его детский столик и принялась раскладывать подарки. Морис занялся их сортировкой — в одну кучку он откладывал то, что съест немедленно, а в другую — то, чья очередь придет завтра. Он делил все подарки на любимые и нелюбимые.
Тэд и Каролина стояли рядом, обнявшись, и следили за действиями мальчика. Наконец, он разложил все угощения и повернулся к матери.
— А что мы сейчас будем делать, мама?
— Сначала, Морис, ты расскажи мне, чем вы с Тэдом занимались?
Мальчик посмотрел на Тэда, тот подмигнул ему и стараясь казаться серьезным, сказал.
— Мы переделали все свои дела.
— Да? — изумилась Каролина. — Значит, вас нужно почаще оставлять вместе. Так вы быстрее сделаете все дела.
— Конечно, сделаем, — закричал мальчик. — Если хочешь, мама, я и тебе сыграю на барабане.
Он схватил в руки палочки и ударил по туго натянутой коже. Каролина в ужасе заткнула уши.
— По-моему, Морис, это звучит ужасно, — сказала она, забирая у сына палочки.
— И вот так целый вечер, — бросил Тэд, — просто невозможно работать.
— А я думала, что у вас все прекрасно.
— Ну, у нас и в самом деле, все было неплохо, только теперь я пойду в кабинет, — Тэд принялся собирать бумаги со стола.
— Неужели ты не побудешь с нами даже в день рождения Мориса? — изумилась Каролина.
Тэд пожал плечами.
— Я уже побыл, — сказал он, — и выйду еще немного попозже, а сейчас у меня очень важное дело.
— Раньше ты говорил, что ничего важнее меня у тебя нет, — обиженно сказала Каролина.
— А я и теперь так считаю, ты ведь такая красивая.
— Вот это другое дело. Наконец-то ты вспомнил о своем обещании. Я уже думала, ты забыл совсем о нем.
— Нет, Каролина, я всегда помню о своих словах и всегда выполняю обещанное — таково мое правило.
— Ты мне сейчас напоминаешь своего отца, — немного прищурилась Каролина.
— И чем же? — поинтересовался Тэд.
— Ты такой же самоуверенный.
— А вот этого не следовало говорить, — нравоучительно произнес Тэд. — Если хотела сказать что-либо хорошее обо мне или о моем отце — то и говорила бы. А свои сомнения лучше оставь при себе. И к тому же я считаю, что самоуверенность — не худшая из черт Кэпвеллов.
— Да, придется мне с тобой согласиться, ведь я теперь тоже Кэпвелл, — улыбнулась Каролина.
— И думаю, надолго — на всю жизнь. Ведь мы так с тобой договаривались? — напомнил жене Тэд.
— Конечно, на всю жизнь.
Морис развернул красочную обертку шоколада и принялся откусывать ее большими кусками. Он глотал почти не жуя, а Каролина радостно смотрела на то, как сын уплетает сладости.
— Каролина...
— В чем дело? — вопросительно посмотрела на Тэда жена.
— Мне кажется, ребенку не стоит есть столько сладостей.
— Почему?
— Он может вырасти толстяком, а что в этом хорошего?
— Нет, ты, Тэд, решительно ничего не понимаешь в детях. Вот я вычитала в одном журнале, что те дети, которые ели в детстве много сладкого — вырастают стройными, а те, которые ничего не ели — набрасываются потом на сладкое и полнеют. Неужели ты хочешь, чтобы Морис вырос толстяком?
— Я говорил как раз об обратном, — попытался урезонить жену Тэд. — Меня, например, в семье не кормили сладостями и как видишь, я вырос нормальным.
— Это ты так считаешь, — сказала Каролина, — мне кажется, ты немного толстоват.
Тэд даже приподнялся из-за стола и принялся себя ощупывать.
— Да где ты видела на мне что-нибудь лишнее? Ну конечно же, я не такой стройный как ты, ведь я не гимнаст...
— Да ладно, я пошутила, а Морису, может быть, не стоит есть столько сладкого, но ведь у него день рождения... А ты лезешь к нему с нравоучениями. Мог бы отложить работу хоть на один вечер.
— Но у меня завтра важное дело. И если я отложу работу, то мы с тобой никогда не скопим денег на покупку дома.
Тэд никак не мог понять, почему так лукаво на него смотрит Каролина. Она явно что-то скрывала, но что именно, он никак не мог догадаться.
— Ты очень бледен, — обратилась к мужу Каролина. Тот недоуменно пожал плечами.
— По-моему, не хуже, чем обычно.
— Тебе не мешало бы встать и пройти по улице. Не хочешь прогуляться, подышать свежим воздухом?
— Но у меня же много дел... И сейчас уже темно, к тому же, у Мориса день рождения, нужно хоть немного посидеть вместе за столом.
— Нет, Тэд, посидим потом. Мы недолго.
— Каролина, ведь пять минут ничего не решат. Если я и в самом деле выгляжу плохо — они ничего не дадут.
— Но я прошу тебя, Тэд, пойдем прогуляемся!
Тэд, не понимая, чего от него хочет жена, недовольно накинул на плечи куртку, сунул ноги в кроссовки и они втроем вышли из подъезда.
— Ну и куда мы теперь пойдем? — поинтересовался Тэд, когда они дошли до угла квартала.
Каролина, широко улыбнувшись, посмотрела на мужа:
— Ты ничего не видишь? — спросила она.
Тэд посмотрел на пустынную улицу. Возле фонарного столба, залитый светом, стоял абсолютно новый автомобиль.
— Я что-то не понимаю, что ты от меня хочешь? — немного сердито произнес Тэд.
— Мама! — закричал Морис, — зачем ты нас вытащила на улицу, ведь уже темно!
— Тише, Морис, успокойся! Я привела вас сюда потому, что так надо.
— Каролина, перестань, пойдем домой, мне твои шутки совершенно не нравятся.
— Нет, мы не пойдем домой! — сердито сказала Каролина.
— Как это не пойдем? — возмутился Тэд.
— Мы всю ночь будем здесь сидеть, да, мама?
— Нет, мы не будем здесь сидеть и домой мы не пойдем.
— Так как же тогда, полетим? — изумленно спросил ребенок.
— Нет, мы и не полетим.
Тэд уже начал по-настоящему злиться.
— Посмотри вот туда, видишь, под фонарем автомобиль?
— Да, — ответил Тэд, еще ничего не понимая.
— Я хочу, чтобы ты меня и Мориса завез домой вот на этом новеньком автомобиле.
— Что? — вдруг воскликнул Тэд. — Ты мне купила новый автомобиль?
— Да, как видишь, — спокойно ответила Каролина и громко рассмеялась, не в силах сдерживать чувства.
Тэд тут же подскочил к ней, обнял за плечи и крепко прижал к себе.
— Ура! Ура! — закричал Морис, — у нас новая машина!
Он тут же подбежал к автомобилю и принялся хлопать ее по крыльям.
— Новая машина! Красивая машина! И я хочу на ней прокатиться. Пойдем! Пойдем!
Тэд обнял Каролину за талию и они, тесно прижавшись друг к другу, двинулись к машине.
— Неужели это ты купила мне?
— Конечно, ведь ты такой известный адвокат и ты должен подъезжать к зданию окружного суда на хорошей машине.
— Спасибо, Каролина, я никак не ожидал подобного.
— Но ведь я тебя люблю, Тэд, и для тебя мне ничего не жалко. Это мой тебе подарок, — гордо сказала Каролина.
Тэд состроил немного недовольное выражение лица.
— Я понимаю, это твои деньги, Тэд, ты их заработал. Но ведь ты сам обещал, что тратить их буду я.
— Ах, да! — рассмеялся Тэд, — конечно, я тебе обещал это, но надеялся, что ты будешь со мной советоваться...
— А тебе не нравится подарок?
— Подарок великолепный, но можно было истратить деньги и с большим толком.
— Но, Тэд, мне так хотелось!
— Мне хотелось тоже, но я находил силы сдерживать себя. Всему, Каролина, должна прийти своя очередь.
— Но ведь я так хотела... я думала, ты обрадуешься... — обиделась Каролина и отвернулась от Тэда.
Тому стало жаль жену и он распахнул перед ней дверцу автомобиля.
— Садитесь, господа, и не забудьте пристегнуть ремни, дорога дальняя.
Тэд осторожно тронул машину с места, привыкая к управлению, и автомобиль мягко покатил к перекрестку.
— Тэд, прокати нас по городу, — попросил Морис, — ведь у меня день рождения, а подарок мама почему-то купила тебе.
— С удовольствием, малыш, это нам всем подарок, ведь ты же тоже едешь.
Тэд довольно рассмеялся и припал к ветровому стеклу. Ему нравился просторный салон новой машины, и Тэд понемногу успокоился. Первая злость на Каролину у него прошла — ведь машина была великолепна, и он честно себе признался, что всю жизнь мечтал именно о таком автомобиле. Он мчал по пустынным улицам города и чувствовал себя хозяином жизни, человеком, у которого все получается: хорошая жена, хорошая квартира, автомобиль, любимая работа и со здоровьем все в порядке. Он чувствовал себя счастливым человеком.
Каролина радостно улыбалась. Она опустила боковое стекло и выставила в него локоть. Теплый ветер влетал в салон, разбрасывал ее длинные шелковистые волосы. Прядь то и дело попадала на щеку Тэда и тот пытался поймать ее губами. Но Каролина задорно смеялась.
— Вы что, опять будете целоваться? — поинтересовался с заднего сиденья Морис.
— Извини, мы совсем забыли, что ты с нами рядом, — сказала Каролина, перегнулась через сиденье и чмокнула сына в щеку.
— Ладно, целуйтесь, я вам разрешаю, — махнул рукой Морис, — в окно смотреть мне гораздо интереснее.
Тэд и Каролина поцеловались.
— Ты счастлив? — спросила Каролина.
— Господи, — ответил Тэд, — наконец, я понял окончательно, что женат.
— И теперь о тебе есть кому позаботиться, — в тон ему ответила Каролина.
— Заботься и дальше, я не против. Я уверен, ты все сделаешь как надо, и гораздо лучше меня.
Некоторое время они ехали молча, колесили по вечернему городу.
— Тэд, — позвала Каролина.
Он на мгновенье оторвался от дороги и взглянул на жену.
— Что?
— Я как-то слышала, вернее, прочла в одном журнале, что солидного человека можно определить по четырем вещам.
— По каким?
— Первое — по жене, — Каролина самодовольно улыбнулась.
Тэд кивнул:
— Да, с этим я согласен и с этим у меня все в порядке. А что второе?
— Второе, — сказала Каролина, — это ботинки. Тэд бросил короткий взгляд на свои кроссовки.
— К сожалению, я сейчас не в ботинках, но ты тоже купила мне великолепную пару. Так что и со вторым у меня все в порядке. А в-третьих?
— В третьих, — продолжала она, — это машина.
— С сегодняшнего дня и эта проблема, благодаря тебе, решена. А четвертая? Что четвертое?
— Вот с этим-то, — Каролина развела руками, — у нас загвоздка. Четвертое — это дом.
— Да, у нас пока всего лишь квартира, да и та снята на год. Но я думаю, мы сможем решить и этот вопрос. Мои дела сейчас идут в гору и скоро с деньгами проблем не будет.
— Тэд, это правда? — настороженно спросила Каролина.
— Конечно, зачем бы я тебя обнадеживал? И поэтому я должен сказать тебе...
— Что?
— Послезавтра к нам придут в гости мои компаньоны. Мы организовали небольшую фирму и теперь собираемся завернуть два больших дела. Ты не против, если они придут к нам?
— Я всегда рада видеть твоих друзей.
— Нет, это не друзья, — сказал Тэд, — это компаньоны. Может, они покажутся тебе не очень приятными и немного занудливыми, но поверь, нам без них не обойтись, у нас общее дело.
— Ну что ж, — вздохнула Каролина, — компаньоны так компаньоны. Просто плохо, что мы не сможем их принять как следует в собственном доме.
— Если бы у меня был собственный дом, — вздохнул Тэд, — то не надо было бы и этой встречи. Я думаю, что она поможет нам решить эту проблему. Еще пара дел и средств у нас на покупку хватит.
— А кто придет? — спросила Каролина, — я кого-нибудь из них знаю?
— Единственный, кого ты знаешь — это Джейк Уоренджер. Он занимается делами судостроительной верфи.
— А, он тоже адвокат? — вспомнила Каролина. — По-моему, ты с ним ближе всех.
— Да, — пожал плечами Тэд, — он хоть и старше меня, и странноват, но человек надежный и я могу ему доверять.
— А чем же он странноват?
— А он вечно приударяет за молоденькими девушками.
— В этом я не вижу ничего страшного, — сказала Каролина.
— Конечно, если человек не женат. Это бы ничего, но он всегда останавливает свой выбор на секретарше, которую меняет через несколько месяцев.
— А вот это уже плохо.
— Я тоже намекал ему, но он говорит, что все дело в крови. Он не может противиться голосу природы. В нем столько темперамента...
— И он красив? — осведомилась Каролина.
— Не знаю, что в нем находят женщины, ведь он вдвое ниже меня ростом и вдвое толще.
— А кто будет еще?
— Остальные тебе не так интересны, но потом расскажу. Познакомишься сама, посмотришь...
— И что, мы должны их удивить?
— Нет, никакого удивления не надо. Просто хорошо принять и выставить на стол хорошую посуду.
— А, понимаю, ты говоришь о тех бокалах, которые мы приобрели на выставке?
— Да, именно о тех бокалах. Это хоть и половина набора, но выглядят они солидно и произведут впечатление.
— Хорошо, Тэд, я займусь приготовлением пищи. У меня есть несколько замечательных рецептов паштета, который делала моя бабушка. Мы не ударим в грязь лицом.
— Я в этом и не сомневаюсь.
— Я тоже хочу что-нибудь сделать, — отозвался с заднего сиденья Морис.
— Единственное, что от тебя требуется, так это не мешать нам и вести себя прилично.
— Мама, я и так веду себя всегда прилично. А что мне за это будет, если я начну вести себя прилично?
— Тогда у нас будет новый дом, — абсолютно серьезно сказала Каролина.
— Новый дом! — радостно закричал Морис, — Тэд, это правда?
Тэд некоторое время не отвечал. Он и сам не очень-то верил в то, что сможет очень быстро приобрести такую дорогую вещь как дом. Но сегодня был праздник и поэтому он ответил:
— Да, Морис, если твоя мама что-то решила, то обязательно сделает.
— По-моему, решил ты, — возразила Каролина, — мы, мы решили с тобой вместе, но выбрать дом ты оставишь право мне.
Каролина положила руку на колено мужу.
— Я хочу домой, — вдруг сказал с заднего сиденья
Морис, — сегодня мой день рождения и я хочу, чтобы на пироге зажгли свечи.
Тэд посмотрел на Каролину, та пожала плечами.
— По-моему, мы уже достаточно накатались, можно поворачивать.

ГЛАВА 5

Проклятья на идиш и английском. Обвинительная речь Эммы. Склоним головы перед настоящими адвокатами. Огромные цветы на стене. Четыре вещи, которые «делают» человека. Возле гроба миссис Джонсон. Нужно назвать сумму, вдвое большую. Хватит ли сил встретиться в спальне...

Но все случилось не так. Увидев его, Эмма поняла, что прежде всего должна отомстить ему за позор, пережитый во имя отца, а уж потом за него самого. Она не могла не убить фабриканта после своего тщательно подготовленного бесчестья. Нельзя было тратить времени на театральные фокусы. Робко присев на стул, она извинилась перед хозяином, сослалась, как и подобает доносчице, на свой долг и лояльность, назвала имена одних, упомянула других. Тут голос ее прервался, будто от страха, и фабриканту пришлось удалиться за стаканом воды. Когда же он, не слишком веря в истерические штучки, но готовый их простить, вернулся из столовой, Эмма успела вытащить из ящика тяжелый револьвер и спустила курок два раза. Грузное тело рухнуло, будто дым и звук выстрелов его подрубил, стакан с водой разбился, лицо глядело на нее с удивлением и яростью, рот поносил ее и на идиш, и по-английски. Гнусная ругань не иссякала, Эмма выстрелила в третий раз. На дворе надрывался прикованный пес. Кровь вдруг хлынула из сквернословящих губ, запачкала воротник и ковер. Эмма начала свою обвинительную речь.
«Я отомстила за отца и меня не смогут судить».
Но умолкла, ибо мистер Левенталь был уже мертв. Она так никогда и не узнала, понял ли он что-нибудь. Надсадный лай напомнил ей, что успокаиваться рано. Она разбросала подушки на диване, расстегнула рубашку на трупе, схватила забрызганное кровью пенсне и положила на картотеку. Потом бросилась к телефону и стала повторять то, что столько раз повторяла и этими, и другими словами.
«Случилось нечто невероятное: мистер Левенталь велел мне прийти и рассказать о забастовке, а сам меня изнасиловал. Я его застрелила».
Здесь Джейк Уоренджер замолчал и оглядел присутствующих: все с интересом смотрели на него.
— Случай в самом деле был невероятный, но ни у кого не вызвал и тени сомнения, ибо по сути соответствовал действительности: настоящей была дрожь в голосе Эммы, настоящей ее непорочность, настоящей — ненависть, настоящим было и насилие, которому она подвергнулась. Не отвечали действительности лишь обстоятельства, время и одно или два имени собственных. Вот так, господа, — закончил свою историю Джейк Уоренджер.
— Все было бы отлично, — усомнился в правдивости истории Тэд Кэпвелл, — но меня интересует одно обстоятельство, интересует как юриста.
Джейк Уоренджер насторожился:
— Неужели ты не веришь даже мне?
— Откуда тебе известна настоящая подоплека событий, если Эмма была оправдана?
Джейк Уоренджер самодовольно усмехнулся.
— Если ты, Тэд, хочешь поймать меня на том, что в пятьдесят четвертом году я был еще слишком мал, чтобы вести это дело, то я приготовился к подобному вопросу: она рассказала это мне перед смертью. А умерла она в прошлом году, а ее дело вел мой отец. Представляете, господа, она даже адвокату не рассказала настоящих обстоятельств дела. Может, боялась, я не знаю. Все равно адвокат это дело выиграл. Так что склоним головы перед настоящими адвокатами, такими, каким был мой отец. Так что, господа, я предлагаю тост за наших родителей и весь мой предыдущий рассказ можете считать частью этого тоста.
Все поддержали предложение и дружно подняли бокалы.
Гости разошлись далеко за полночь. Каролина долго убирала посуду, Тэд помогал ей. Мыть они решили с утра, посуда так и осталась на столе в кухне. Она высилась огромной горкой и все кушанья, такие привлекательные, когда они были нетронутыми, теперь казались расползшейся отвратительной массой.
Тэд долго мыл руки. Ему казалось, что они все еще пахнут рыбой, устрицами, а Каролина уже устраивалась спать. Наконец, и Тэд добрался до спальни. Он очень гордился этой комнатой. Она единственная во всей квартире была обставлена окончательно, поскольку все остальные комнаты Тэд и Каролина решили не обставлять как следует, ведь они надеялись вскоре перебраться в свой собственный дом. А тут в спальне была большая кровать с балдахином и наливным матрацем. Возле кровати стояли две тумбочки, а на них высились настольные скульптурные лампы. Копии Римских скульптур держали зеленые абажуры, из-под которых лился мягкий приглушенный свет. В изголовье кровати висела огромная картина восемнадцатого века — самое главное приобретение Тэда за последние несколько месяцев. Эту картину он купил на одном из аукционов в Лос-Анджелесе. На огромном полотне, которое занимало почти все пространство от спинки кровати до потолка, были изображены цветы, бывшие раз в двадцать больше натуральных. Каролине эта картина не очень нравилась: она говорила, что та пугает ее, когда она просыпается ночью и внезапно смотрит на стену. Но Тэд успокаивал ее, говорил, что закреплена она очень хорошо, только не нужно так высоко вскидывать ноги, когда предаешься любовным утехам и все будет хорошо.
Тэд устало вошел в спальню. Каролина уже сидела на кровати в ночной рубашке. Тэд неспеша переоделся в пижаму и устроился рядом с женой.
— Ну что, Каролина, по-моему, всем было очень весело.
— Да, особенно повеселилась я, тогда, когда ты не дал мне рассказать историю о происхождении нашего хрусталя.
— Но ты же сама запуталась, причем здесь я? Я же тебе, Каролина, только помог.
— Нет, это тебе только кажется, — возразила женщина, — ты специально перебил меня, выставил идиоткой перед своими знакомыми.
— Перестань, по-моему, всем очень понравилось, все остались довольны.
— А вот по-моему, нет, — возразила Каролина. — Мне кажется, твой друг Джейк Уоренджер слишком усердствовал и эта его странная история про Эмму Цунг пришлась как-то не к месту. Он явно на что-то намекал...
— Каролина, на что он может намекать? Он же такой простосердечный и добрый. Он просто хотел развлечь гостей.
— Ничего себе развлечение! — воскликнула Каролина. — Мне все-таки кажется, он на что-то намекал.
— Ты что, Каролина, неужели ты хотела бы, чтобы Джейк Уоренджер рассказал пару сальных историй о своих секретаршах? Вот это в самом деле было бы ужасно.
— Нет, Тэд, но в его истории было что-то такое леденящее кровь... Я даже не могу передать словами. По-моему, он окончательно испортил вечер. А портить его начал ты.
— Каролина, все прошло великолепно. Я же сам прощался с прокурором и его помощником и они остались очень довольны.
— Да! — взвилась Каролина, — особенно остались довольны их жены, увидев, как мы с тобой бедно живем.
— Ничего себе бедно! Ни у кого из них нет такого хрусталя.
— Это единственное, что у нас есть, — возразила Каролина.
— Ничего, скоро будет и все остальное. Нужно же с чего-нибудь начинать!
— Ты еще скажи, что у нас с тобой есть чудесная картина, — Каролина разгневанно указала рукой на полотно, висящее в изголовье кровати.
— Ничего, когда у нас будет большая гостиная и холл, мы перевесим ее туда. А сейчас пусть пока повисит тут немного. Кстати, Каролина, как тебе понравились мои коллеги?
— Да они настоящие уроды! Я не могла на них спокойно смотреть! Если бы не их рожи, я рассказала бы историю нормально.
— Да, ты бы рассказала нормально... Ты вообще не умеешь ничего рассказывать. Что-то такое мямлила и невозможно было ничего понять.
— Ну конечно, я же не адвокат и у меня нет такой практики. Вот ты — другое дело. Ты горазд говорить все, что угодно, только не комплименты своей жене, — Каролина отвернулась от Тэда и выключила свою настольную лампу.
Тэд некоторое время раздумывал, потом взял газету и принялся читать. Но у него ничего не получалось: слишком устал он за этот вечер и слишком много злости было в его разговоре с Каролиной. Он отложил газету в сторону и тронул жену за плечо.
— Так тебе они не понравились?
— Это не то слово, — Каролина вновь села на кровать, — мне было гадко смотреть на них.
— А ты хочешь, чтобы у нас был свой дом?
Каролина задумалась.
— Конечно, хочу.
— Значит, мы не зря принимали моих коллег, значит, нам придется принять их еще не один раз.
— Я не понимаю, какая здесь связь? И твой Джейк Уоренджер тоже не подарок. По-моему, он абсолютно не желает с тобой сотрудничать, он вытянет из тебя все соки, какие только есть и бросит, нажившись на этом сам.
— Да нет, Каролина, ты ничего не понимаешь. Это я должен сейчас держаться за Джейка, он сейчас ведет меня и он вышел на фирму, с которой мы сейчас сотрудничаем.
Каролина немного смягчилась.
— Я готова простить тебе все, но только не то, что ты перебил мой рассказ о нашем хрустале, ведь ты знаешь, как я им горжусь.
— Забудь об этом, Каролина. Ведь ты должна простить им все их недостатки. И не обращай на них внимания. Когда у нас будет свой дом, мы себе можем позволить иметь других друзей — тех, которые нам нравятся. А сейчас нужно немного потерпеть и тогда мы сможем приобрести дом, который достоин нас.
— А еще отвратительнее всех этих уродов был ты, Тэд.
Кэпвелл повернулся к жене и изумленно уставился на нее.
— Да-да, именно ты, твой угодливый смех, — и Каролина принялась глупо хихикать, передразнивая Тэда. — Ты смеялся вот так, пытаясь угодить идиотам и сам выглядел еще хуже их.
— Но, Каролина, это был естественный смех...
— Тем хуже. Если ты так смеешься естественно, то ты страшный человек.
— Каролина, я хочу, чтобы все было тихо и спокойно, чтобы у нас был свой дом.
— А зачем ты нацепил сейчас эти идиотские очки? Ты же можешь обходиться и без них. Что, ты настолько вошел в роль, что будешь изображать из себя идиота лежа в постели со мной? — Каролина со злостью сорвала очки с лица Тэда.
— Каролина! — Тэд попытался вернуть себе очки, — неужели они тебя не возбуждают? Это, по-моему, очень сексуальная деталь.
— Я согласна с тобой, но когда они на тебе, они меня совсем не возбуждают.
— А куда я должен их надеть? — Тэд улыбнулся.
— Нет, Тэд, сегодня мы ничем таким заниматься не будем — ни в очках, ни без. Я страшно устала, я хочу спать. Погаси свою лампу.
Тэд потянулся, дернул за шнурок, зеленый абажур погас. Тэд устало откинулся на мягкую подушку. Он лежал и слушал как тяжело дышит Каролина, как колышется под ней матрас. Он понимал, что жена не спит и ему самому спать не хотелось. Но он боялся начать разговор, боясь что он вновь перерастет в ссору. И чтобы загладить свою вину, а Тэд понимал, что виноват, перебив ее рассказ, пусть даже тот и был бессвязным, сказал:
— Каролина...
— Что?
— Надеюсь, никто не заметил, каким идиотом я был сегодня?
Каролина коротко засмеялась.
— По-моему, никто, но ты в самом деле был идиотом. Да и я выглядела идиоткой.
— Я сейчас все исправлю.
Тэд взял руку жены и поднес ее к своим губам. Он целовал поочередно пальцы, один за другим, потом его рука соскользнула в разрез ночной рубашки жены и Каролина напряглась.
— Тэд, я же просила... не сейчас... Сегодня я очень устала.
— По-моему, ты меня обманываешь. Ведь тебе этого хочется.
— Конечно, хочется, — Каролина потянулась к нему.
— А, — догадался Тэд, — ты, наверное, боялась, что я устал?
— И это тоже.
Они обнялись и поцеловались.
— А ты, Каролина, смогла бы сейчас сделать стойку на руках у открытого окна?
— Я уже давно не занимаюсь такими глупостями, — ответила Каролина, — с тех пор, как мы поженились.
— С этого дня прошло не так уж много времени.
— А мне кажется — целая вечность. Ведь мы с тобой даже уже успеваем ссориться.
— Давай спать, иначе завтра ты будешь ни к черту, — сказала Каролина.
— Да-да, действительно, мне завтра выступать в суде, а я должен иметь выражение лица такое, чтобы мне верили присяжные.
— Опять ты со своим лицом... Лучше спи.
Каролина повернулась на бок и замерла. Тэд лежал, прислушиваясь к дыханию своей жены. Оно становилось все более медленным и мерным и наконец, Тэд понял, что жена уснула. Тэд медленно наклонился и поцеловал ее в плечо. Каролина во сне нервно вздрогнула, но тут же успокоилась. Тэд осторожно, чтобы не разбудить жену, опустился на подушку.
«Все-таки я счастливый человек, — подумал Тэд, — и мне везет в жизни больше, чем остальным в нашей семье. Все-таки жаль, что этот Сан Луис Обиспо не Санта-Барбара. Но ничего, возможно, я еще вернусь в свой родной город и там я буду самым известным адвокатом, более известным, чем Джулия Уэйнрайт. Да собственно говоря, кто она такая по сравнению со мной? Я же гений, вот и Каролина об этом же говорит. Да и Джейк Уоренджер признает мое превосходство во многих вещах. И прокурор с помощником не зря приходили ко мне в гости, лишь бы к кому они не пойдут».
Успокоенный такими мыслями, Тэд Кэпвелл начал уже засыпать, но воспоминания о Санта-Барбаре не давали ему сомкнуть глаз. Перед его внутренним взором вставали то отец с матерью, то сестры. Он видел СиСи Кэпвелла в его большом доме, как тот идет с матерью по широкой лестнице на второй этаж.
«Боже, — думал Тэд Кэпвелл, — лишь бы у них было все хорошо! Лишь бы их дальнейшая жизнь сложилась. Ведь они уже немолодые люди и эта любовь — последняя в их жизни. Интересно, а как там Идеи? Как складываются ее отношения с Крузом? А как там Келли? Как ее здоровье? Странно, но они кажутся мне очень далекими. Такое впечатление, что я не видел их уже сто лет. Надо будет обязательно найти время и проведать их. А может, пригласить в гости? Но куда их сейчас приглашать, в эту квартиру? Нет, я приглашу родственников только тогда, когда у меня будет огромный дом, такой как в Санта-Барбаре у моего отца. Вот тогда я смогу их встретить как радушный хозяин и пусть они вместе со мной порадуются моим успехам. Ведь они для меня так много сделали, хотя и не всегда все было хорошо в моих отношениях с отцом. Ведь это из-за него я поссорился с Хейли... Хейли... — произнес про себя Тэд имя своей бывшей возлюбленной. — Как она там сейчас? А как там Джейн Вилсон? Неужели все еще бегает со своим дурацким микрофоном и записывает глупые репортажи? Хотя, ее репортажи не так уж и глупы, да и девушка она неплохая. Но это их дела, это их жизнь, которая меня сейчас не касается, которая на меня никак не влияет. Я должен заниматься своим делом, защищать тех, кто доверил мне свою судьбу и за это мне платит. И платит пока неплохо, а дальше... дальше будут платить еще больше. Но ведь не деньги главное в жизни человека? Как говорила Каролина... — Тэд улыбнулся, — человека делают четыре вещи: хорошая жена, а она у меня есть, хорошие ботинки, а они у меня тоже есть, хороший автомобиль тоже у меня есть и хороший дом — он тоже у меня будет».
С мыслями о доме Тэд уснул.
Утром следующего дня Каролина везла сына в школу на старом автомобиле своего мужа. Она не спеша ехала по улицам. Какое-то внутреннее чувство остановило ее у огромного особняка миссис Джонсон. Она даже помимо своей воли нажала на педаль тормоза, и автомобиль остановился у аккуратной калитки. Каролина вышла из машины.
— Мама, ты куда? — поинтересовался Морис.
— Я хочу зайти к миссис Джонсон. Всего на несколько минут. Я скажу ей, что заеду после того, как завезу тебя в школу.
— Мама, не надо, ее, наверное, нет дома.
— Откуда ты знаешь? — изумилась женщина.
— Мне так кажется, я так чувствую.
— Твои чувства тебя обманывают.
— Нет, мама, не обманывают. Хочешь, мы поспорим с тобой, что ее нет дома?
— Поспорим? Ну что ж, давай, только на что?
— На пять долларов, — предложил Морис.
— А у тебя есть пять долларов?
— Да, Тэд мне вчера дал пять долларов.
— Ну что ж, тогда давай.
Мать и ребенок ударили по рукам, и Каролина, уверенная, что миссис Джонсон никуда не может уйти из дому, направилась по дорожке, выложенной из каменных плит, к высокому порталу особняка.
— Мама, я опаздываю в школу, — крикнул ей вдогонку Морис.
— Но пять долларов ты хочешь получить?
— Да, конечно хочу, — ответил ребенок.
— Тогда подожди, а в школу мы еще не опаздываем, у нас еще есть четверть часа.
— Четверть часа, ведь это так мало! — воскликнул ребенок.
Но Каролина уже не обращала внимания на восклицания своего сына. Она остановилась у дубовой двери и негромко постучала. Ждать, на удивление, пришлось недолго. Буквально через несколько мгновений дверь со скрипом отворилась и незнакомая женщина вышла на крыльцо. Каролина удивленно посмотрела не нее, ведь она знала, что миссис Джонсон живет одна. Но из холла доносились приглушенные голоса людей.
— Я к миссис Джонсон, — растерянно произнесла Каролина.
— Да, проходите, — женщина провела ее в полутемный холл.
— По-моему, мы с вами не знакомы, — произнесла Каролина. — Меня зовут Каролина Кэпвелл. Женщина задумалась.
— А меня — Тереза Джонсон. Мать никогда мне не рассказывала о вас.
Каролина пожала плечами. Она чувствовала, что в доме происходит что-то не то. И тут только сообразила: люди в глубине холла расступились и она увидела на подиуме открытый гроб с миссис Джонсон.
— Мне так жаль... — выдавила из себя Каролина, не найдя что сказать.
— Мама была очень старой, ей было девяносто два года, — вздохнула Тереза Джонсон. — А теперь, представляете, я совсем не знаю что делать с этим домом.
Тереза двинулась к гробу, Каролина шла за ней.
— Мне этот дом совершенно не нужен, а продавать его кому-то постороннему мне не хочется.
У Каролины сердце замерло от радости. Она боялась потерять такую счастливую возможность приобрести дом. Они остановились возле гроба. Каролина как могла сгоняла со своего лица довольное выражение, она даже попыталась заплакать, но ничего у нее не получилось. Тереза Джонсон смотрела на нее.
— Успокойтесь, мать всегда спокойно говорила о смерти. Она умерла во сне, — Тереза прикрыла веки.
— Ваша мать была замечательной женщиной, мы очень любили с ней разговаривать, — Каролина осеклась на полуслове, ей неожиданно показалось, что покойная слышит ее слова.
«Но я же не обманываю ее дочь — успокоила себя Каролина, — мы в самом деле любили разговаривать. И ведь дом продавать не хотела сама миссис Джонсон, а ее дочь, наоборот, хочет продать его. Я думаю, покойная была бы довольна, узнав, что я его куплю».
Каролина рассуждала так, будто дом был уже ее собственностью. Немного постояв у гроба, обе женщины прошли вглубь холла.
— Так вы не знаете, — спросила Тереза Джонсон у Каролины, — кто в городе собирается купить дом? Может, вы подскажете кому-нибудь из знакомых, я все равно никогда не перееду жить сюда. У нас с мужем чудесный дом в Лос-Анджелесе.
Каролина не хотела спешить, ведь от того, насколько быстро она даст согласие купить дом, будет зависеть его цена, а лишних денег у нее с Тэдом не было. Она боялась услышать цифру, которую они не смогут заплатить. Поэтому Каролина и не спешила с ответом.
— Так вы собираетесь продавать этот дом? — спросила она.
Тереза Джонсон кивнула.
— Конечно, зачем он мне.
— А какова будет его цена?
— Я не буду продавать его очень дорого.
— Но все же, — возразила Каролина. — для одних дорого одно, для других другое.
— Я не знаю, какие цены на дома в вашем городе. Вот сколько бы вы предложили за такой дом?
Каролина затаила дыхание. Она боялась назвать цифру и показаться смешной.
— Я думаю, тысяч триста, — выдохнула Каролина. Тереза задумалась.
— Вообще-то, я рассчитывала немного на меньшую сумму.
— Так вас устроит триста тысяч?
Тереза согласно кивнула.
— Да, это было бы великолепно.
— Тогда давайте встретимся завтра.
— Нет, лучше послезавтра, — предложила Тереза. — Вы уже тогда приведете покупателя?
— Этот покупатель — я, — сказала Каролина. Тереза удивленно посмотрела на женщину, но потом спохватилась.
— Хорошо, тогда двести пятьдесят тысяч, ведь вы были близки с моей матерью.
От счастья у Каролины сжалось сердце. Она поспешно вышла на крыльцо и только тут перевела дыхание. Когда она подошла к машине, Морис спросил:
— Мама, что случилось?
Но Каролина, ничего не ответив, села за руль и указала сыну рукой на особняк миссис Джонсон.
— Скоро мы с тобой и с Тэдом будем жить в этом доме.
— Здесь, в таком большом доме? — изумился Морис.
— Да. Для нас этот дом не будет большим.
— Значит, я проиграл, — вздохнул Морис.
— Ты о чем?
— Ну как, если ты договорилась о покупке дома, значит, миссис Джонсон была у себя.
— Нет, на этот раз ты выиграл и пять долларов я тебе отдам.
— Так что, миссис Джонсон не было? Тогда давай сразу.
— Миссис Джонсон была, но она умерла, — задумчиво произнесла Каролина.
При упоминании слова «смерть» Морис смолк и даже не стал напоминать о пяти долларах, а Каролина вела машину, уже представляя себя хозяйкой дома. Теперь ей только предстояло узнать, сможет ли Тэд за два дня собрать и одолжить такие деньги. Она молча опустила руку в сумочку и протянула через плечо пять долларов сыну. Тот радостно принял деньги и спрятал их в нагрудном кармане.
Каролина остановила машину возле самой школы и вопреки обыкновению, не стала доводить сына до двери. Но тот и не настаивал. Он радостно побежал, заметив своих приятелей с яркими ранцами за плечами. Но Каролина не спешила трогать машину с места. Она почувствовала, как дрожат от волнения руки.
«Мне нужно успокоиться» — подумала она и опустила голову на руки.
Так она сидела минут десять, пока, наконец, в окошко не постучал полицейский.
— Мэм, вам плохо?
— Нет, — Каролина подняла голову от руля, — нет, сержант, я просто очень счастлива.
Сержант обошел машину.
— Тогда я должен предупредить вас, что вы стоите в месте, где парковка запрещена.
— Я только остановилась завести сына в школу. Это не парковка, а только остановка.
— Тогда поезжайте, — сержант поднес руку к козырьку и приветливо улыбнулся.
Каролина ответила ему лучезарной улыбкой и даже подмигнула. Лицо негра залоснилось от самодовольства: такая красивая белая женщина и так ему улыбается.
Эти три дня превратились для Тэда Кэпвелла в сущий кошмар. Он лихорадочно обзванивал всех своих партнеров, выясняя, смогут ли они одолжить ему деньги. Но ситуация прояснилась сама собой: Джейк Уоренджер помог ему взять кредит под небольшой процент в банке, с которым сотрудничал. Тэд, хоть и не любил всяческих афер, вынужден был согласиться. Он понимал, что за здорово живешь под малый процент деньги не дают. Но он знал, что сможет их быстро вернуть и никому ничего не будет должен.
Каролина прямо-таки расцвела, когда узнала, что к назначенному дню они смогут заплатить двести пятьдесят тысяч долларов.
— Позволь оформить покупку мне, — предложила Каролина.
— Конечно, ведь я обещал, что деньги будешь тратить ты.
Уже на следующей неделе в пустом доме, откуда была вывезена вся мебель, звучали восторженные голоса Мориса, Каролины и Тэда. Мальчик забежал вверх на второй этаж по широкой винтовой лестнице, которая вилась вдоль стен огромного холла. Каролина стояла внизу и показывала Тэду огромную хрустальную люстру, раскачивающуюся от сквозняка под потолком.
— Тэд, посмотри какая здесь высота холла — футов пятнадцать, не меньше! И такая огромная люстра, как в театре!
— Ну что ж, хоть за люстру пришлось доплатить отдельно, она мне очень нравится.
Тэд самодовольно прохаживался по холлу, осматривая свои владения. В эти мгновения он сам себе казался очень похожим на своего отца.
«Конечно, — сам себе говорил он, — мой дом меньше, чем у отца, но ведь ему он достался от деда, а на свой я заработал сам и к тому же в таком возрасте. Когда мой отец был таким молодым, ему подобное и не снилось».
— Тэд, ты доволен?
— Я даже не знаю, как это высказать, — прошептал Тэд, — ты просто волшебница, я бы сам никогда не смог найти этот дом и купить его так дешево.
— Только мы, Тэд, никому не будем говорить, за сколько мы его купили, а если и скажем, то назовем вдвое большую сумму.
— Ты думаешь, нам поверят?
— Конечно, даже если мы назовем втрое большую, особенно, после того, как приведем дом в порядок. А тут, Тэд, особенно и не нужно ничего делать, только завести пристойную мебель. Надеюсь, у нас на это в ближайшее время денег хватит. Или все-таки, придется обращаться к твоему отцу?
Тэд задумался.
«Конечно, к отцу можно было бы обратиться и тот бы помог и одолжил нужную сумму». Но у Тэда была своя гордость.
— Так странно... Дом такой огромный и шикарный и мы с тобой тут живем — я, ты и Морис. Я не могу в это поверить.
— Да, Каролина, но мы это сделали вместе. Ни мне одному, ни тебе это было бы не под силу.
Тэд подошел к жене сзади и обнял ее за талию.
— Но нам еще придется тут столько потрудиться, чтобы все обустроить...
— Каролина, это же приятные хлопоты. По-моему, ты с удовольствием этим займешься.
— Я? — изумилась Каролина, — по-моему, мы тоже будем делать это все вместе.
— Нет, мне же нужно работать... Кстати, — Тэд посмотрел на часы, — я уже опаздываю, меня ждут клиенты.
— Как, даже в такой день? Тэд, неужели ты не останешься со мной?
— Но кто-то же должен за все это заплатить, заработать на обстановку? Неужели ты хочешь жить в пустом доме?
— Конечно нет, я должна тебя отпустить, но мне этого не хочется. Неужели ты не можешь остаться хотя бы на несколько минут?
— Несколько минут? — Тэд задумался. — Я думаю, мои клиенты меня простят, если я расскажу им о причине своего опоздания.
Он обнял жену и они прошлись по обширному холлу, по которому гулял сквозняк.
— Здесь еще так неуютно, — говорила Каролина, — но я уже представляю, где и что будет стоять. Я представляю тебя, Тэд, в кресле возле этого камина, как ты вечерами читаешь газету или смотришь телевизор.
— Мы будем сидеть здесь вместе и Морис будет с нами, — мечтательно говорил Тэд. — Но запомни, в спальне у нас все равно будет наливной матрац.
— В твоей спальне, — уточнила Каролина, — ведь теперь у нас может быть три спальни — для тебя, для меня и для Мориса.
— Я бы этого не хотел, — сказал Тэд.
— Вот тогда и спи на своем наливном матраце, а я буду спать на нормальной кровати и ты, если захочешь, придешь ко мне.
— Ну, это уже совсем не интересно. Еще куда-то идти... А вдруг у меня на это не будет сил? И вообще, это похоже на шантаж, Каролина.
— Если у тебя уже не будет сил дойти до меня, то значит не хватит сил на остальное...
— Все равно, это шантаж, Каролина, а с шантажистами я умею разбираться. Так что сейчас я спешу на работу, а к вечеру, пожалуйста, приготовь что-нибудь вкусное и мы отпразднуем нашу покупку.
— Вот это я сделаю с огромным удовольствием. Тебя устроит салат из крабов, мой фирменный паштет из печени и несколько бутылок хорошего вина?
Тэд развел руки в стороны и улыбнулся своей жене.
— Но учти, Каролина, эту ночь тебе все равно придется провести на наливном матраце.
Каролина улыбнулась.
— Ну что ж, надеюсь, это будет одна из последних ночей.
— Нет, дорогая, это не будет последней ночью, потому что наливной матрац я обязательно привезу сюда и думаю, что мне удастся хоть изредка убедить тебя провести ночь на нем.
— Ладно-ладно, — закивала Каролина, — а теперь беги, ты действительно можешь опоздать и клиенты перестанут к тебе обращаться.
— Да, — Тэд поцеловал Каролину в щеку и заспешил к двери.
А Каролина еще долго расхаживала, рассматривая комнату за комнатой, подходя к окнам и выглядывая на зеленую лужайку, усаженную старыми деревьями.

ГЛАВА 7

Каролина может только сказать «нет». Незаменимый человек в доме Кэпвеллов. Свой бизнес прежде всего. Тэд не понимает языка Бенни. Дорогой галстук. Печеночный паштет снова на столе.

На утро Тэд Кэпвелл, как и обещал, привел в дом пожилую женщину. Он усадил ее в гостиной на диван и попытался успокоить.
— Я думаю, вы сразу понравитесь моей жене, я сейчас пойду приглашу ее.
— Хорошо, — женщина кивнула, и Тэд поднялся наверх.
Каролина только что закончила приводить в порядок спальню.
— Ты не передумал, Тэд? Ты и в самом деле считаешь, что мне нужно с ней поговорить?
— А кому же еще с ней нужно разговаривать?
— Ты ее привел — ты с ней и говори.
— Так нельзя, Каролина, спустись к ней.
— Мне не о чем с ней говорить, разве что сказать «нет».
— Но я же пообещал, мы с тобой вчера договорились...
— Нет, Тэд, говори ты.
— Но ты слушала, ты соглашалась...
— Я тебе сразу возразила. Я сказала, что появление чужого человека в доме не принесет ничего хорошего, я перестану чувствовать себя хозяйкой.
— Каролина, наоборот, ты почувствуешь себя полновластной хозяйкой в этом доме.
— Не знаю, Тэд, мне хотелось бы тебе верить.
— Так верь, иди поговори и сама во всем убедишься. Каролина замешкалась.
— А как ее зовут?
— Сьюзен, — радостно подхватил Тэд, ему показалось, что Каролина, наконец, соглашается с ним.
Но та не спешила выходить.
— Пусть немного подождет, — сказала она, — пусть почувствует, кто в доме хозяйка.
— Но это же первая встреча, — возразил Тэд, — мне немного неудобно. Я обещал, что ты сейчас спустишься.
— Если ты обещал, ты и иди.
— Но она ждет тебя, Каролина.
— Ничего, пусть немного посидит, подумает. Еще неизвестно, что я скажу: да или нет.
Тэд, разозлившись, хлопнул дверью и ушел в свой кабинет.
«Ну и черт с ней, пусть делает, что хочет. Я стараюсь облегчить ей жизнь, а она еще противится, создает ненужные проблемы».
Он прислушался. Каролина до сих пор еще не покинула спальню.
«Ну сколько еще можно собираться!» — подумал Тэд и, приоткрыв дверь, выглянул в коридор.
В этот же момент из спальни вышла Каролина. На ней было легкое светлое платье, волосы были собраны сзади в аккуратный хвост.
«Слава богу, — подумал Тэд, — наконец-то она решилась, лишь бы не передумала».
Он проводил жену взглядом. Каролина не спеша спустилась в холл.
Полная пожилая женщина тут же попыталась встать с дивана, но Каролина движением руки остановила ее.
— Сидите, сидите, доброе утро.
— Доброе утро, мэм, — негромко сказала женщина. Ее голос звучал спокойно, ровно, чувствовалось, что она уже привыкла к своему положению.
— Меня зовут Сьюзен, — представилась женщина.
— Я знаю, муж мне уже сказал об этом. А меня — Каролина.
— Мистер Кэпвелл сказал, что мы поговорим и вы решите... — женщина замялась.
Но Каролина не стала поддерживать это направление разговора, она начала издалека.
— Я привыкла сама все делать, я привыкла быть единственной хозяйкой в этом доме.
— Да, я заметила, у вас в доме полный порядок. Вы, мэм, чудесно управляетесь с хозяйством одна.
Каролина не без гордости осмотрелась вокруг. Она не нашла в интерьере гостиной ни одного изъяна и поэтому спокойно продолжила.
— Так что, Сьюзен, согласитесь, мне будет довольно непривычно и неудобно, когда в доме появится еще один человек. Тем более, как я понимаю, вы намерены не только приходить к нам время от времени...
Сьюзен настороженно молчала, она ждала, что же ей еще скажет Каролина. Но молчала и хозяйка. Она демонстративно принялась протирать и без того блестящую поверхность стола.
Первой не выдержала Каролина.
— Я думаю, Сьюзен, у вас есть какие-то веские причины, почему вы решили избрать именно наш дом?
— Да, мэм, я хотела бы немного заработать и к тому же мне негде жить, — Сьюзен пытливо посмотрела на Каролину, но лицо той было непроницаемо и спокойно.
— Я слушаю вас, — сказала хозяйка.
— Да, я хотела бы здесь жить. И к тому же я хожу на вечерние курсы — это совсем недалеко отсюда...
Каролина вскинула удивленные брови.
— Нет-нет, я много времени на них не провожу, это не помешает исполнению моих обязанностей.
— Нет, я удивляюсь другому, — сказала Каролина.
— Чему же?
— Нет, не вам, — поспешила успокоить Сьюзен хозяйка, — я удивляюсь самой себе. Если бы мне еще неделю назад сказали, что я решусь взять в дом прислугу, то я бы удивилась. Вернее, я бы удивилась не тому, что у меня будет прислуга, а тому, что в доме будет посторонний человек и он будет жить здесь. Согласитесь, к этому тяжело привыкнуть — постоянно ощущать присутствие постороннего.
Сьюзен почувствовала себя неудобно. Ей захотелось встать и уйти, но она постаралась сдержать себя.
— Я не буду вам в тягость. Наоборот, буду помогать, чем могу.
— Я со всем справлюсь сама, — довольно холодно сказала Каролина.
Сьюзен недоумевала: мистер Кэпвелл пригласил ее в дом, и она думала, разговор с хозяйкой — пустая формальность, думала, что все здесь решает сам мистер Кэпвелл. Но, как поняла Сьюзен, она ошибалась. Может, Тэд Кэпвелл и решал многое в других вопросах, но все что касалось дома, его благоустройство лежало на плечах его жены, а та не хотела делиться этим грузом ни с кем.
— Ну что ж, извините за беспокойство, я пойду, — сказала Сьюзен.
— Куда?
— Я думаю, наш разговор окончен.
— Нет, я еще окончательно не решила. Я просто высказываю вам некоторые свои мысли и вы можете соглашаться с ними или спорить. Я просто хочу предупредить будущие недоразумения, хочу, чтобы вы поняли, в какой дом пришли.
— Но как я понимаю вас, работы для меня, мэм, здесь не предвидится.
— А что вы можете делать и чем вы можете мне помочь?
Сьюзен замялась: ей не хотелось обидеть хозяйку, сказав ей что-нибудь лишнее и в то же время молчать было неудобно. И поэтому Сьюзен осмотрелась по сторонам.
— Я могу вам помогать с уборкой, могу готовить еду. В общем, я могу делать все, что делали до этого вы.
Но увидев настороженное выражение лица хозяйки, Сьюзен спохватилась.
— Нет, конечно, у меня не будет получаться так хорошо как у вас... — Каролина расплылась в довольной улыбке. — Еще я могу ходить в магазин и приносить продукты. Я постараюсь быть в этом доме незаменимой.
Но Сьюзен тут же пожалела об этих словах. Незаменимой здесь себя считала только Каролина. Она могла представить себе дом без кого угодно — даже без Китти, но незаменимой была только она сама. Поэтому Сьюзен пришлось выслушать еще одну длинную тираду хозяйки.
— Вы, Сьюзен, должны понять: нанять прислугу предложил муж. И я не хотела бы с ним ссориться и спорить по этому поводу. Но представьте: я сама вырастила ребенка, мне никто не помогал, я привыкла все делать сама и это мне не в тягость. Я ощущаю радость от того, что забочусь о доме. Но сейчас я решила заняться собственным бизнесом. Нет, Сьюзен, не подумайте, что я из тех женщин, которые, выйдя замуж за богатого человека, начинают чувствовать себя лишней и не знают, куда приложить руки. Сперва им нравится, что все у них есть и они как можно скорее стараются избавиться от хлопот, наняв прислугу. А потом уже начинают заниматься абсолютно бесполезными делами: открывают галерею, работают дизайнерами... Нет, Сьюзен, я абсолютно другая.
— Я это заметила, — немного невпопад добавила Сьюзен, но Каролина даже не обратила внимания на ее слова.
— Дело в том, что все что находится вокруг вас и внутри дома — дело моих рук. Вы не подумайте, что муж был очень богатым, он был бедным, когда мы поженились. Это все я, — Каролина прикоснулась ладонью к своей груди, — вернее, не я, а благодаря мне он все это имеет Это я толкала его на работу и заставляла быть активным. И вот сейчас он достиг всего этого, и мы можем позволить себе иметь прислугу. Но меня, честно признаюсь, все это тяготит, я хочу быть независимой по-настоящему, независимой даже от своего преуспевающего мужа, я хочу быть преуспевающей сама и я этого добьюсь. Вот именно поэтому, Сьюзен, вы сейчас сидите здесь передо мной и выслушиваете мои слова. Я хочу быть независимой...
— Я понимаю вас, мэм, я тоже хочу быть независимой.
— Хотеть — это одно, Сьюзен, — наставительно проговорила Каролина, — а быть независимой — совсем другое. Это очень тяжело и непросто, могу вам признаться.
— Разумеется, разумеется, — закивала женщина, ее щеки затряслись, на лице появилась доброжелательная улыбка, — я вас понимаю, но...
— Не надо, не надо мне ничего сейчас говорить. Вы немного поживете у нас, присмотритесь, а потом решите окончательно.
— Так вы меня оставляете! — воскликнула Сьюзен.
— А почему бы, собственно, и нет? Ведь я решила открыть свое дело и мне будет довольно сложно управляться с домом, готовить обед, ужин, завтрак, принимать гостей. Я должна буду посвящать очень много времени непосредственно своему делу, а за домом ведь тоже надо присматривать.
— Конечно, конечно, — вмешалась в монолог Каролины Сьюзен, — за домом обязательно нужно присматривать, все должно быть убрано, вовремя подана на стол еда, она должна быть вкусно приготовлена.
— Вот именно, — остановила разговорчивую женщину Каролина, — вы прекрасно все поняли и желательно, чтобы вы меньше разговаривали. Тогда у нас все будет хорошо.
— Я понимаю вас, мэм, — кивнула в ответ Сьюзен. —  А сейчас я покажу вам вашу комнату. Давайте пройдем. Вы увидите наш дом, я вам все объясню и покажу и вы убедитесь, что все у нас в полном порядке. Может, вам показалось, что у нас не все ладно в отношениях с мужем или вообще, так знайте: у нас все замечательно и прекрасно, — не без гордости произнесла Каролина.
После того, как Сьюзен осмотрела свою комнату и познакомилась с домом, Каролина взяла ее за руку.
— А теперь можете быть свободны. Приходите завтра и с завтрашнего дня можете приступать к работе. Обо всем мы с вами договоримся завтра, я расскажу что и где вы будете делать.
— Хорошо, мэм, я согласна, — обрадованная удачей быстро заговорила Сьюзен. — Когда я должна прийти?
— Приходите не слишком рано, потому что... короче, приходите к одиннадцати.
— Я обязательно приду, мэм.
Сьюзен покинула дом, а Каролина еще долго расхаживала по своему огромному дому, чувствуя себя немного посторонней. Она смотрела на все что было вокруг несколько другим взглядом. Она замечала, что некоторые вещи стоят не на своих местах, ее руки уже тянулись к работе, но она тут же сама себя одергивала:
«Не надо, не надо ничего сейчас делать, Каролина, будь спокойна, завтра придет домработница и все прекрасно сделает. Только надо ей все толково объяснить и показать, чтобы не было никаких досадных сбоев и оплошностей. А вот это я ей прекрасно объясню, объяснять я умею».
Она еще долго расхаживала по дому, заглядывая во все углы, как будто что-то искала. Но потом решительно развернулась и направилась на кухню. Там она завязала фартук и остановилась у большого холодильника.
«Собственно, для чего я наняла домработницу? Конечно, я наняла ее для того, чтобы спокойно заниматься бизнесом, чтобы освободить часть времени для своей финансовой независимости. Поэтому сейчас надо заняться приготовлением паштета».
Каролина открыла дверь холодильника и принялась доставать замороженную печенку, раскладывая ее на разделочном столе.
Кот и собака, почувствовав, что хозяйка возится на кухне с пищей, тут же появились. Кошка, как любимица Каролины, вскочила на стул и улеглась у разделочного стола. Собака уселась посреди кухни и следила своими маслянисто-коричневыми глазами за малейшими движениями женщины, ожидая, когда же та, наконец, даст ей что-нибудь.
А Каролина уже орудовала большим кухонным ножом, разрезая печенку на мелкие кусочки. Кошка, сидя на стуле, довольно урчала.
— Ну что, Китти, дадим Бенни кусочек печенки? — зло бросив взгляд на собаку, застывшую в ожидании, проговорила Каролина.
Кошка в ответ мяукнула. Каролина взяла маленький, с наперсток, кусочек влажно поблескивающей печенки, замахнулась и сделала вид, что бросила ее собаке. Пес сорвался с места и принялся искать у стены печенку, а в это время Каролина отдала ее кошке. Та ловко схватила ее и тут же проглотила. Бенни недоуменно обнюхивал угол кухни. Ему казалось, что печенка должна быть где-то здесь, совсем близко, ведь он слышал ее запах. Но запахом была пропитана вся кухня. Он прекрасно видел, как хозяйка бросала кусочек именно в этот угол, но там было пусто. Собаке никогда не приходило в голову, что человек может обмануть, ведь хозяин никогда его не обманывал. Виновато поджав хвост, Бенни уселся напротив Каролины, пытаясь выманить у нее еще один кусочек.
Каролина подмигнула кошке.
— Ну что, Китти, обманем его еще раз, этого дурака?
Каролине показалось, что Китти ей подмигнула в ответ.
Она отрезала еще один кусочек печенки и, широко размахнувшись, сделала обманное движение. Бенни сорвался с места, боясь пропустить тот момент, когда печенка шмякнется на пол. Но кусочек печенки оказался зажатым в руках Каролины. Бенни вновь старательно обнюхивал угол, засовывал голову под шкафчик, тянулся лапой в темноту, но так ничего и не достал. А когда он повернул голову, то увидел как Китти слизывает с ладони хозяйки кровь. И вот здесь Бенни все понял: он больше уже не пытался разжалобить хозяйку, потому что знал, что та обманет его и в следующий раз. Он поджал хвост и выскочил из кухни. Он побежал к тому, кто его никогда не обманывал — к Тэду, а Каролина рассмеялась и погладила Китти по напряженно-подрагивающей спине.
— Ну как, Китти, мы его обманули. По-моему, он туповат, не то что ты. Ведь мы с тобой хитрые и умные.
Кошка довольно урчала и жмурила глаза. Каролина тоже прикрыла веки.
— Китти, хочешь еще кусочек?
Но кошка больше не хотела, а Каролина все равно положила перед ней на блюдечке небольшой кусочек.
— Съешь, когда захочешь, — приговаривала женщина, опустившись на корточки, — только смотри, не давай Бенни. А если он у тебя отберет, то обязательно пожалуйся, я его накажу, мерзавца.
Каролина принялась крошить печенку дальше и раскладывать на большие противни.
Бенни уже больше не обманывался запахом печенки, он знал, что она предназначена не ему. Он скулил возле двери сауны на первом этаже, скреб по дубовой двери когтями.
Но Тэд его не слышал — он принимал душ после сухого пара. Шумела вода и подвывания Бенни не достигали ушей хозяина.
Но собака умела ждать. Бенни улегся напротив двери и положил свою тяжелую голову на передние лапы. Он с тоской глядел на застекленное окошко двери, пытаясь различить сквозь пар и струи воды лицо хозяина.
А Тэд все стоял под душем, ему казалось, что он никак не может смыть с себя усталость, возникшую после разговора с женой. Ему казалось, что его тело сделалось липким и противным. Он все время проводил рукой по плечам и лицу и пытался ловить губами струи, вырывающиеся из душа.
Наконец Тэд Кэпвелл закрутил краны и в наступившей тишине различил тихое поскуливание Бенни. Он набросил на плечи халат и приоткрыл дверь. В образовавшуюся щель тут же всунулся нос пса. Бенни не спешил переступать порог сауны, он ждал, что ему скажет хозяин. И Тэд почувствовал тоску, охватившую Бенни. Он нагнулся, потрепал его по холке, потом подергал за ухо.
— Бенни, привет. Ну что, ты заждался меня?
А Бенни, заглядывая в глаза Тэду, жалобно тявкал, жалуясь на своем собачьем языке хозяину на Каролину и Китти, которые совершенно его не ценят и наглым образом обманывают. Но разве мог понять Тэд Кэпвелл, что говорит собака и что пытается ему объяснить? У него и самого на душе была сумятица и неприятный осадок от разговора с Каролиной. Он присел на корточки, обнял еще влажными ладонями пса, погладил его по бокам и круглой голове.
— Бенни, ты очень хороший пес, ты единственный в этом доме, кто меня не обманывает. Но ведь и я тебя не обманываю.
Пес привстал на задние лапы и лизнул Тэда.
— Хороший ты мой, хорошая собачка. Пойдем, я тебя чем-нибудь угощу.
Тэд старался говорить как можно громче и очень радостным и беззаботным тоном. Он старался говорить так, чтобы Каролина услышала его голос и чтобы ей стало немного досадно.
— Бенни, ты единственный, кто у меня никогда и ничего не просит. Ты единственный, кто не причиняет мне никаких беспокойств и хлопот. Единственное, что мне приходится — это прогуливать тебя иногда по вечерам. А так ты просто замечательный друг, самый лучший, самый честный из всех, кто есть в этом доме.
В ответ на свои слова Тэд услышал грохот кастрюль из кухни и такой же как у него ласковый голос, которым Каролина предлагала Китти кусочек печени.
— Съешь, съешь, кошечка, не обращай ни на кого внимания, ведь в этом доме только два честных и преданных человека: ты и я. Мы две хозяйки в доме, и все должны нас слушаться...
Тэд не слышал, что происходило дальше. Он вместе с Бенни поднялся к себе в кабинет, подошел к вазе с конфетами, выбрал целую горсть и дал псу.
Тот немного недовольный посмотрел на хозяина, но от лакомства не отказался, хотя ему очень хотелось совсем не конфет, но сейчас пришлось есть сладости.
Выбирать не приходилось.
Тэд, как обычно перед ужином, тщательно оделся, повязал галстук и спустился в столовую. Эту привычку он взял у своего отца. СиСи никогда не позволял себе появиться в доме без галстука, и Тэд старался во всем походить на отца. Даже галстук у него был такого же фасона, как и у Кэпвелла-старшего, только чуть дороже.
Тэд медленно спустился на первый этаж. Каролина, ждала его уже в столовой.
— Тэд, ты же знаешь, что время ужина уже пришло, неужели ты хочешь, чтобы я ходила и звала тебя?
— Ты же видишь, я пришел, у меня, как всегда, было много работы.
— Вот именно, как всегда, — возразила женщина.
— А чем ты, собственно говоря, недовольна?
— Я недовольна тем, что ужин скоро остынет.
Тэд уселся в торце стола спиной к камину, а Каролина устроилась в противоположном конце. Между ними лежало огромное, как бейсбольное поле, пространство стола. Посередине стоял большой графин, настолько далеко и от Тэда и от Каролины, что никто из них не мог бы дотянуться до него рукой. Стол был явно рассчитан на дом с прислугой. Но Сьюзен уже ушла на свои занятия и должна была вернуться поздно, поэтому супруги ужинали вдвоем.
Тэд взглянул в тарелку: рядом с гарниром лежал горкой печеночный паштет. Он недовольно поморщился, но тут же перехватил настороженный взгляд жены. Тэд попытался придать своему лицу немного подобострастное выражение.
— Я так доволен, дорогая, — сказал он.
— Я знаю, — холодно ответила жена, — что ты ненавидишь мой печеночный паштет и не хочешь даже слышать о нем. Но сделай мне одолжение, на ужин тебе придется его съесть.
Она поставила на стол два бокала французского хрусталя, тех, которым так завидовала жена прокурора.
Тэд хотел было наполнить бокал жены розовым вином, но та, слегка наклонив голову, произнесла:
— Мне вина не надо.
— А что ты будешь пить?
— Мне воды.
Тэду пришлось обойти стол и принести из холодильника минеральную воду. Каролина спокойно следила за тем, как орудует вилкой и ножом ее муж. Тэд вновь почувствовал себя мальчишкой, за которым пристально за едой следила мать: правильно ли он держит вилку, правильно ли он держит нож, начинает еду с салата или же сразу набрасывается на второе. Ему вообще казалось, что Каролина провожает глазами каждый кусок, который он отправляет себе в рот.
Дойдя до печеночного паштета, Тэд едва было не поперхнулся, настолько пристально в этот момент смотрела на него жена. Но он, пересилив себя, проглотил холодный паштет.
Каролина радостно улыбнулась.
— Я смотрю, ты начинаешь проникаться моими заботами. Ну и как он тебе?
— По-моему, ничего, — выдавил из себя Тэд. Каролина нахмурилась.
— Спасибо и на этом.
— Он только немного приторный.
— Приторный? — возмутилась жена.
— Ну конечно.
— А я думала, что ты любишь меня настолько, что промолчишь об этом.
— Я люблю тебя, но не настолько, — осторожно заметил Тэд.
Каролина тут же положила нож и вилку и отодвинула от себя тарелку.
— Ты мне испортил аппетит.
Тэду ничего не оставалось как тоже прекратить есть.
— И что же ты предлагаешь? — осведомился он.
— Я просто не хочу есть.
— Ты что, обиделась на меня?
— Нет, ни в коем разе. У меня пропал аппетит.
— Но ты же утверждаешь, что это из-за меня?
— Да, именно это я и говорю.
— Не надо таких жертв, — сказал Тэд, подымаясь из-за стола.
— Сейчас же сядь и продолжай ужин.
— А если я не хочу?
Каролина скрестила на груди руки.
— Не будешь же ты заставлять меня силой?
— А это мы посмотрим, — Тэд подошел и взял жену за плечи.
Та напряглась.
— Оставь меня в покое. Если хочешь, то иди садись и ешь.
— Но я не хочу ужинать в одиночестве.
— А я посижу с тобой за компанию.
— Но мне неудобно есть без тебя.
— Тэд, тебе не кажется, что наш разговор беспредметен?
— У нас давно уже идут беспредметные разговоры. Я пытаюсь убедить тебя в своей правоте, а ты, не слушая моих аргументов, убеждаешь меня в своей. Может, лучше займемся каждый своим делом и не будем пытаться сделать другого насильно счастливым?
Каролина попробовала насильно улыбнуться.
— Не знаю, Тэд, я в последнее время стала какой-то дерганой, мне почему-то перестают нравиться многие вещи из тех, которые я когда-либо любила.
— Попробуй успокоиться, — сказал Тэд и погладил ее по волосам. — Сядь и поужинай. Ведь не мог же я, в самом деле, испортить тебе аппетит.
Наконец, Каролина уселась за стол и вновь взяла в руки вилку и нож.
— Так тебе не нравится мой паштет?
— Ну почему... паштет как паштет, неплохой, в общем-то.
— Тэд, а тебе не приходит в голову такая мысль, что ты вообще в этом совершенно ничего не понимаешь?
— В чем не понимаю? — возмутился Тэд.
— Я имею в виду паштет. Ты что, хочешь сказать, что отличаешься большим вкусом к хорошей пище?
— Да нет, я ничего не хочу сказать, — пожал плечами Тэд, — во всяком случае, не хочу тебя обидеть.
— А я хочу тебе сказать, что ты в паштете ничего не понимаешь, ведь жена прокурора и сам прокурор с удовольствием едят этот паштет. Его жена как раз хвалила, сказала, что я делаю самый лучший паштет в городе.
— Так что, ты продаешь его даже жене прокурора? — изумленно подняв голову, воскликнул Тэд.
— А почему бы и нет?! Она мне платит — я ей продаю. Я же тебе говорила, что буду открывать свое дело — и вот я его открыла.
— Каролина, ты что, может быть снабжаешь всех богатых жителей Сан Луис Обиспо своим печеночным паштетом?
— Нет, Тэд, пока еще не всех, а только самых богатых.
— А тебе никогда не приходило в голову мысль, что ты меня этим позоришь?
— Я позорю тебя?
Каролина так резко вскочила из-за стола, что зазвенели бокалы.
— Я позорю тебя? — она вновь воскликнула и подбежала к Тэду.
— Ну да, ты позоришь меня.
— Как? Как я могу тебя позорить и чем?
— Вот этими своими действиями.
— Тем, что я зарабатываю себе на жизнь?
— Понимаешь, все то, что ты получишь за свой паштет — ерунда, мелочь.
— Возможно и мелочь, но это только пока. Я уверена, что мое дело имеет перспективу и что вскоре я буду зарабатывать не меньше тебя.
Тэд захохотал и вскочил из-за стола.
— Ты будешь зарабатывать больше меня? Это невозможно. Вот ты сейчас сидишь и рассказываешь мне о своем паштете, а мне с минуты на минуту должен позвонить один очень важный клиент, который действительно заплатит мне огромные деньги, во много сот раз большие, чем ты можешь выручить за свой паштет.
— Ну и что из этого? А если я продам очень много паштета, то у меня будет и денег больше, чем у тебя.
— Каролина, я не хочу больше слышать ни о каком твоем бизнесе. Если тебе нравится — занимайся, только, пожалуйста, не втягивай меня в свои проблемы, не втягивай.

ГЛАВА 9

Удивительное красноречие — следствие удачной сделки. Как важно иногда быть несчастным. Маникюрная пилочка — холодное оружие. Пророческие размышления негра. Завещание. Сердечный приступ отменяется. Каролина так и не появилась.

Тэд за все время пребывания в Сан Луис Обиспо первый раз попал в этот загородный ресторан. Он и не ожидал, что в таком отдалении от магистралей города может существовать настолько фешенебельное место. Конечно, он видел места и получше, но это поразило своим великолепием и изысканностью кухни.
Когда Тэд Кэпвелл сошел с поезда, его уже ожидал секретарь мистера Лэрби. Хотя они никогда не видели друг друга, секретарь сразу же подошел к мистеру Кэпвеллу, поприветствовал его, нисколько не усомнившись, что перед ним именно тот, нужный ему человек.
Тэд, вначале не поняв, как это могло произойти, спросил:
— А откуда вы меня знаете?
— Ну как же, у меня есть ваша фотография.
— А-а, — растерянно проговорил Тэд.
— Мистер Лэрби уже ожидает вас, — не вдаваясь в дальнейшие объяснения сказал секретарь.
И вот теперь Тэд Кэпвелл сидел за небольшим столиком вместе с мистером Лэрби, довольно пожилым, немного полысевшим человеком.
Мистер Лэрби вел себя очень уверенно. Он хорошо знал себе цену и, казалось, все вокруг чувствовали это: официанты относились к нему подчеркнуто внимательно, даже можно сказать, подобострастно.
А вот представитель фирмы из Сан-Франциско Тэду сразу не понравился. Глаза у того были бегающими, как будто он боялся остановить свой взгляд на чем-то определенном.
И тут Тэд Кэпвелл с ужасом вспомнил, что забыл надеть очки, которые лежали во внутреннем кармане пиджака. Тэду показалось, что мистер Лэрби заподозрит, что этот адвокат для него слишком молод. Тэд, стараясь не спешить, опустил руку в карман и извлек на свет свои очки в золотой оправе. Он с важным видом надел очки и посмотрел поверх стекол на мистера Лэрби. Тот еле заметно улыбнулся. Ободренный этим знаком внимания, Тэд отпил глоток кофе и продолжил прерванный появлением официанта разговор.
— Я думаю, мистер Лэрби, наша фирма сможет сотрудничать с вами долгое время. Ведь от того, насколько будет продолжительным наш проект, зависит многое.
Мистер Лэрби согласно кивнул.
Но представитель фирмы из Сан-Франциско предостерегающе поднял указательный палец:
— Все будет зависеть, мистер Кэпвелл, от того, как пойдут ваши дела. Наши-то всегда шли успешно.
— Я в этом и не сомневался, — бросил Тэд. — Но и наши дела идут превосходно. За последние полгода мы увеличили наш капитал втрое.
— Да, это неплохие результаты, — вздохнул мистер Лэрби, — но сферы нашей деятельности абсолютно разные и мне трудно ориентироваться в ваших проблемах. Но вы мне внушаете доверие, мне ваш голос сразу понравился по телефону, к тому же я прочел несколько статей о вас. По-моему, вы, мистер Кэпвелл, в состоянии выиграть самое безнадежное дело.
Тэд слегка улыбнулся, но мистер Лэрби поспешил заверить его:
— Но у нас безнадежных дел не будет, все наши процессы мы должны выиграть.
Тэд очень пожалел, что рядом нет зеркала, ведь он не мог понять, как он выглядит сейчас со стороны. Он уже привык ко всяким поворотам событий, но всегда растерянно чувствовал себя среди людей, которые были богаче его отца.
И мистер Лэрби будто почувствовал это.
Он ободряюще кивнул Тэду.
— Да, я слушаю вас, мистер Кэпвелл. Как вы отнесетесь к тому, что мы заключим с вашей фирмой контракт на год?
У Тэда перехватило дыхание от счастья. В лучшем случае, он рассчитывал на контракт, продолжительностью в полгода, но год...
«Боже мой, — подумал Тэд, — ведь Джейк Уоренджер прямо-таки расцелует меня, и мой рейтинг в фирме резко возрастет».
Но Тэд Кэпвелл умел сдерживать свои эмоции.
— Да, такая продолжительность нас устроит. Спасибо вам, мистер Лэрби, я надеюсь, этим мы не ограничимся и через год пролонгируем контракт.
— Я тоже надеюсь на это.
Тэд принялся распространяться о достоинствах продолжительного контракта, о том, что это обойдется мистеру Лэрби значительно дешевле в расчете на месяц, к тому же он сэкономит на процентах.
Мистер Лэрби согласно кивал, а Тэд сам удивлялся, как это на него снизошло такое красноречие, ведь ему казалось, что после вчерашней ссоры с Каролиной у него не хватит запаса слов на сегодня.
— Мистер Лэрби, — говорил Тэд, — я очень благодарен вам...
И тут в груди у Тэда резко кольнуло. Он непроизвольно схватился за сердце. Мистер Лэрби слегка насторожился.
— Воды... — прошептал Тэд, но тут же боль отступила и он вновь выпрямился.
— Вы просили воды? Что с вами, мистер Кэпвелл? — беспокойно поинтересовался мистер Лэрби.
— Нет, ничего, все в порядке. Так я говорил, что наше сотрудничество будет плодотворным...
И вновь в груди раздалась резкая колющая боль. На этот раз Тэд уже не сумел сдержать гримасу на лице.
Мистер Лэрби понял, что дело неладно и положил свою руку на плечо Тэда.
— Позвать официанта?
В груди у Тэда еще раз кольнуло, и он вскрикнул от боли. Посетители, сидящие за соседними столиками, обернулись, глядя на то, как Тэд Кэпвелл корчится, откинувшись в кресле, прижимая ладони к груди, под которыми бешено и неровно колотилось сердце.
— Официант! — закричал мистер Лэрби, высоко вверх вскинув руку, а представитель фирмы из Сан-Франциско тут же кинулся расслаблять узел галстука и расстегивать верхнюю пуговицу рубашки.
— Ничего, сейчас все пройдет, — шептал Тэд Кэпвелл.
— Нет, теперь уже о делах больше не будем говорить, — успокаивал его мистер Лэрби. — Официант! — вновь резко крикнул он.
Перед глазами у Тэда поплыли круги, он уже плохо соображал, что происходит, его не отпускала резкая накатывающаяся волна боли.
— Позвоните жене... — последнее, что успел прошептать Тэд Кэпвелл, и его глаза закатились.
Подбежали официанты, Тэда Кэпвелла вынесли на улицу и тут же вызвали «скорую помощь».
Сквозь пелену мрака, окутывающую сознание Тэда Кэпвелла, до него доносилось завывание сирены машины «скорой помощи», которая мчала его к больнице.
А на крыльце ресторана остались стоять мистер Лэрби и представитель фирмы из Сан-Франциско.
Наконец, мистер Лэрби подошел к телефону и набрал номер дома Кэпвелла.
Трубку взяла Сьюзен. Она страшно перепугалась, когда узнала от мистера Лэрби, что у Тэда Кэпвелла случился сердечный приступ и пообещала обязательно найти Каролину, чтобы сообщить ей о несчастье с мужем.
Очнулся Тэд, лежа на больничной каталке. Он смотрел на ровно побеленный потолок, на неяркий светильник с матовой лампой.
Он сперва не мог понять, где находится, не мог вспомнить, что с ним произошло, он даже не мог вспомнить собственного имени.
Но постепенно из забытья стали возникать звуки, и внезапно в голове у него пронеслось имя «Каролина». И вот, зацепившись за него как за спасительную соломинку, Тэд вспомнил, кто он такой и как попал сюда.
Но в этот момент боль вернулась, но она уже не была такой пронзительной. И Тэд даже на мгновение обрадовался, что у него теперь есть возможность примириться с Каролиной, что она должна будет примчаться сюда, пожалеть его, начнет плакать...
И он стал прислушиваться к этой боли, боясь, что она уйдет совсем, исчезнет. Ведь ему так важно было сейчас остаться на какое-то время несчастным и беспомощным...
Он лежал на каталке посреди больничного холла, он слышал рядом шаги, голоса, но к нему пока никто не подходил.
Наконец, над ним склонилась молодая сестра милосердия.
— Вам уже лучше, мистер Кэпвелл? — осведомилась она.
Тэд молча кивнул, но потом, когда сестра уже сделала шаг назад, внезапно вспомнил.
— Жене позвонили?
— Да-да, позвонили, не волнуйтесь, она должна будет приехать.
«Конечно же, она приедет. Если бы я узнал, что с ней случилось что-нибудь подобное, я бросил бы все дела и моментально примчался, где бы она ни находилась».
Послышался скрип колесиков и рядом с Тэдом остановилась еще одна каталка. Тэд слегка скосил взгляд и увидел, что рядом с ним, точно на такой же каталке лежит грузный молодой негр. Он прижимал двумя руками к животу окровавленную простынь, но все равно по ткани расплывалось красное пятно. Несмотря на это, негр добродушно улыбался.
— Привет, — сказал он, обращаясь к Тэду, — как твои дела?
— Мои дела плохи, но твои, наверное, еще хуже. Так что я имею все основания считать себя счастливым.
Негр улыбнулся.
— А меня жена ударила в живот.
Тэд недоверчиво посмотрел прямо в глаза негру. Тот закатил глаза и Тэд увидел белые, как вареные яйца, белки глаз.
— Ты не веришь, приятель? — басом прошептал негр, — я тебе говорю правду — это жена меня так.
— Жена? — повторил Тэд. — А чем она тебя, кинжалом, что ли?
— Да нет, что ты, шутишь, если бы кинжалом, разве я сейчас лежал бы здесь?
— Тогда чем же, ножом?
— Нет, маникюрной пилочкой.
— Пилочкой? — это немного удивило Тэда Кэпвелла и он представил маникюрную пилочку. — И что, вот так много крови? — разглядывая окровавленную простынь и перепачканную майку поинтересовался Тэд.
— Знаешь, приятель, это уже вторая простынь. Кровищи было вообще уйма.
— А почему она тебя ударила пилочкой, а не ножом?
— Да она у меня учится на маникюршу, — прошептал негр, и его глаза вновь закатились.
К негру приблизился немолодой врач.
— Через несколько минут операционная освободится и тогда мы вас туда завезем. А пока ждите.
И врач вновь исчез из поля зрения Тэда Кэпвелла.
— А я уже собрался отключиться, — признался негр, — думал сейчас, наконец-то, меня положат на стол и начнут резать дальше, как будто бы жена меня мало порезала.
Негр повернул голову прямо к Тэду и их лица оказались рядом.
— Ты спрашиваешь, влюблен ли я в нее? Так вот, отвечаю: да. Похоже, ты не в силах представить себе, насколько важна тихая взаимная любовь, основанная на доверии, на воспоминании о совместно преодоленных трудностях. Это, разумеется, не страсть, согласен. Но сколько супружеских союзов, заключенных под напором бурных чувств, закончились крахом!
Тэд удивленно посмотрел на своего соседа. Ему казалось, что тот держится из последних сил, а тут вдруг разговор, да еще с такой страстью... такой связный. Негр как будто бы понял этот недоуменный взгляд Тэда.
— Ты извини, приятель, — сказал он, — я просто боюсь потерять сознание, поэтому и буду говорить без остановки. Можешь не слушать, но только не закрывай глаз, мне нужно знать, что кто-то хотя бы смотрит на меня.
Тэд согласно кивнул:
— Да, я буду слушать, но только немного прикрою глаза: свет режет.
Губы негра вновь зашевелились, и Тэд вновь услышал слова.
— Так вот, насколько я знаю, все супружеские союзы, основанные на страсти, распадаются. Все мне известные, по крайней мере. А потом, что оставляет после себя страсть? Поверь мне, лучше не подвергать себя риску. Впрочем, со своей женой, как ты понимаешь, я ничем не рискую. Моим идеалом всегда была пухленькая нежная женщина, тебе это известно.
— Нет, не известно.
— Теперь ты это будешь знать. Так вот, жена моя, напротив, вспыльчива и сухощава, чтобы не сказать костлява. Поэтому я воздерживаюсь ее гладить ниже спины, чтобы не наткнуться на кости. Но это мне все равно, в принципе, неважно. Обычно я закрываю глаза и воображаю, что лежу рядом с Лючаной. У той были округлые формы, которые меня так привлекают в женщине. Добавлю также, что у меня в объятиях она так светлела и расцветала, что я, как бы это точнее выразиться, не мог нарадоваться на свою судьбу. Неудержимая сила влекла нас друг к другу, понимаешь, приятель?
Тэд в ответ кивнул.
— Подчас я теряюсь в догадках: с какой стати я ее бросил? Скорее всего, потому что она не устраивала других. Так и получилось: я женился на изысканной, образованной и плоской как доска женщине, которая нравилась не мне, а окружающим.
Тэд от слов негра вздрогнул. Он подумал о себе самом, а негр продолжал.
— Я не собираюсь, пойми меня правильно, в чем-то ее упрекать. Кое-кто из моих друзей наделал еще больше глупостей. Впрочем, к черту подробности, они сбивают нас с толку и мешают понять подлинный смысл супружества. Да, признаюсь, отношения с Лючаной были совершенно иными. Для сравнения скажу тебе: все, что происходит со мной сейчас выглядит словно в перевернутый бинокль. Но не буду делать культ из секса. Мы все теперь одержимы эротикой, для всякого извращения у нас готово название, нам везде чудятся какие-то сексуальные миражи. Да и чего можно требовать от брачных отношений? В общем, должен тебе признаться, что физическое влечение — это не главное в моем чувстве. Думаю, что и в твоем. Ведь ты тоже, приятель, женат?
Тэд кивнул и прикрыл веки.
— В браке, к счастью, важнее другое — взаимопонимание, привязанность, духовность, а не физическая близость. Я нисколько не преувеличиваю, когда говорю, что трудно найти человека, который ценил бы такие вещи больше, чем я. Ты женат и тебе легко понять, что значит идти вместе по дорогам жизни. Разумеется, наши непосредственные интересы вращаются в материальной сфере: зарплата, дом, машина. Нам всегда приходится считаться с практическими нуждами.
Тэд вновь кивнул, ему все это было близко.
А негр продолжал:
— Обычно с этим смиряются и разводят руками, а я — напротив. Надо свести к минимуму место, которое обыденность занимает в нашей жизни. Впрочем, жена моя придерживается иного мнения и не только в этом вопросе. Дело в том, что женские представления отличаются от наших, и мужчина должен не презирать, а понимать женщин. Жена, например, не разделяет моей страсти к коллекционированию насекомых...
«Но где же Каролина? — подумал Тэд, — ведь прошло уже достаточно времени, чтобы добраться. Наверное, она в дороге, наверное, она мчит со всей скоростью по шоссе, спешит ко мне».
До него вновь долетел голос соседа.
— Так жена моя не разделяет моей страсти к коллекционированию насекомых. Все эти годы я так и не смог ей втолковать, что энтомология — это не хобби, а незримая основа моего существования и что выкидывать ящики для выведения гусениц — значит выбивать меня из колеи. Она же упорно считает мое увлечение насекомыми патологической манией, которая дорого нам обходится, ибо отвлекает меня от побочных заработков. Она, надо признать, не упустит случая подработать. Домой она возвращается поздно, и мы редко видим друг друга. Вот и теперь взялась учиться на маникюршу, все ей мало денег. Ты понимаешь меня, решила заняться еще одним бизнесом.
Тэд согласно закивал.
— Для совместной жизни, приятель, главное — это взаимопонимание. Одинокие трапезы устраивали некоторое неудобство в нашей жизни. В самом деле, в последнее время я с трудом выносил ее угрюмость. Она у меня никогда не смеется, у нее нет чувства юмора, и она не понимает, насколько смешно все время молчать. Да я и сам с ней потерял чувство юмора, и поэтому мы с ней часто молчим.
Негр прижал покрепче окровавленную простынь к своему животу и тяжело вздохнул.
— Я никогда бы не подумал, насколько важно в нашем возрасте уметь хранить молчание. Именно такое молчание, как ни странно, объединяет всего больше. А сколько подводных камней таит болтовня! Слова для меня страшнее жеста, особенно, когда нет больше той неповторимой робости, которая так влечет нас в любви.
Тэда удивляли такие слова, услышанные от толстого, неряшливо одетого негра. Он скосил глаза, увидел как крупные капли пота поблескивают на темном лбу, как негр, прикрыв глаза, медленно шевеля губами, продолжает рассказывать свою историю, продолжает исповедоваться пред ним, незнакомым ему человеком.
— А знаешь, приятель, нет ничего хуже, чем попытки женщины тебя понять. Вот моя жена изучала психологию, задалась целью избавить меня от комплекса неполноценности из-за моего маленького роста и с этой целью то и дело сыплет соль на эту незаживающую рану. Она путает цинизм с откровенностью, она бесстыдно перемывает косточки моим бывшим подругам, не стесняясь, смакует несчастья, приключившиеся с другими. Или вдруг прикидывается замечательной хозяйкой и тщательно начинает перечислять покупки, на которых она сэкономила жалкие гроши. А тем не менее, она усвоила, что без особой нужды не стоит повторять одно и то же дважды.
Негр внезапно напрягся и еще сильнее прижал окровавленную простынь к ране.
«Да она совсем набрякла кровью, — подумал Тэд, — неужели некому сменить и почему его еще до сих пор не отвезли в операционную?»
Но тут же к каталке подошел врач. Он склонился, пощупал пульс на сонной артерии соседа Тэда.
— У вас все нормально, не волнуйтесь, это просто с виду кажется, что вытекло много крови.
Негр согласно кивнул.
— Еще пара минут и все будет в порядке. Там сложная операция и поверьте, мистер, тому человеку еще хуже, чем вам.
Тэд попробовал приподняться, но врач остановил его.
— Лежите, вам не стоит лишний раз напрягаться. Еще неизвестно, что с вами случилось, сейчас мы проверяем показания кардиограммы. Скоро освободится аппарат, мы вас подключим и тогда будет все ясно. Как вы себя чувствуете?
Тэд улыбнулся.
— По-моему, уже немного лучше. А моя жена приехала? Может ее сюда не пускают?
Врач задумчиво посмотрел в потолок.
— Не знаю, скорее всего, она еще в дороге.
Как только она приедет, я вам сообщу.
— Обязательно, — попросил Тэд, — обязательно скажите ей, что я тут.
Он вновь ощутил прилив боли и немного поморщился, а негр, дождавшись, пока врач отойдет в сторону, вновь продолжил свою исповедь.
— Вот ты переживаешь, приятель, приедет твоя жена или нет. Ну что ж, переживай. А я тебе расскажу дальше. Так вот, моя жена любила время от времени прикидываться замечательной хозяйкой и тщательно перечислять покупки, на которых она сэкономила. И тем не менее, она усвоила, что без особой нужды не стоит повторять дважды одно и то же. Прежде она любую фразу произносила дважды, причем улыбка не сходила у нее с лица. Ей казалось, что это по вкусу родственникам и окружающим. Она без конца повторяла одно и то же, лишь бы не услышать возражений. «Правда ведь?» — спрашивала она меня. Я глядел обалдело, потом привык и перестал удивляться. А потом меня охватили безразличие и смертельная скука. Чтобы не поддаваться унынию, надо ведь бороться, кричать, правда ведь?
Тэд кивнул.
— Вот так начинаются ссоры, приятель, которые милых, согласно поговорке, только тешат. Однако после них все больше и больше отдаляешься от своей любимой. А мне так хотелось бы оказаться на краю света и навсегда, чтобы позабыть обо всем. В этом нет ничего ненормального, поверь, просто это следствие совместной жизни с существом другого пола. И что любопытно, чем больше, казалось бы, партнер подходит тебе, тем больше ты его ненавидишь. Впрочем, в ее отсутствие ненависть моя убывает. Значит, для спасения нашего брака нам ничего не оставалось, как расстаться, хотя бы на время, если не насовсем. Ну скажи, вот скажи мне, ты пробовал бросить женщину, которая тебя любит? Нет. Невозможно описать ее тупое отчаяние. Для мужчины нет ничего более тягостного. Как это всяким Донжуанам и Ловеласам удается столь часто обрывать пуповину любовной связи? Нет, при своей ранимости я не выдержал бы этого. И потом, брак, подобный нашему, не заслуживал бы столь печального исхода. В целом, приятель, мы жили счастливо, хотя и не безоблачно. Вот поэтому она и ударила меня пилкой в живот.
Тэд сочувственно посмотрел на полного негра. Тут к каталке подошел врач, но негр не обратил на него никакого внимания.
— Вот видишь, так я и расстался со своей женой.
Врач не говоря ни слова подозвал санитара и тот покатил каталку с негром в операционную. Сосед Тэда помахал ему из дверей окровавленной рукой. Только тут Тэд заметил, что в холле дежурят два полицейских. Один из них подошел к Тэду.
— Он что-нибудь рассказывал вам, мистер?
— Да, он рассказывал о том, как жена ударила его маникюрной пилкой в живот. Бедный человек, так вот глупо поссорился с женой. Наверное, она очень сожалеет о случившемся.
— Она уже ни о чем не сожалеет, — зло скривил губы сержант полиции и подвинул на голове фуражку.
— Как не сожалеет, я думал, она расстроилась, ударила его, скорее всего, сгоряча?
— Может, она и ударила его сгоряча, но теперь спросить ее об этом невозможно, ее муж зарубил ее топором, а потом сам позвонил в полицию.
У Тэда сразу же выступили крупные бисеринки пота на лице и сердце бешено забилось.
«Вот тебе на! — подумал он. — А такой добродушный, образованный, интересуется насекомыми и вот так... жену, которую любил и любит даже сейчас... зарубил топором... Хотя, наверное, в этом и есть любовь. Если бы она была ему безразлична, то ничего бы страшного не случилось».
Тэд опять подумал о Каролине.
«Где же она? Что с ней? Почему так долго не едет?»
И он почему-то стал себя сравнивать с этим несчастным негром.
«И он здесь один и никто не беспокоится о его здоровье... Хотя кто может беспокоиться о человеке, который зарубил свою жену топором? А он, Тэд, почему он лежит здесь совершенно один, всеми забытый и брошенный? Неужели Каролину до сих пор не могут найти?»
Только сейчас Тэд понял, что на лице у него до сих пор надеты очки, которыми он пользовался лишь при разговоре с клиентами, а в последнее время и при разговоре с женой. Он машинально поднял руку, чтобы снять их, но только сейчас сообразил, что на нем нет пиджака.
«Черт с ним! Какое кому дело, как я сейчас выгляжу? Ну свалятся они с меня, если я вновь потеряю сознание, разобьются... И вообще, что я сейчас думаю о каких-то мелочах, пора бы подумать и о вечном. Вдруг я сейчас умру, вот так, сразу? Вдруг защемит сердце и потемнеет в глазах, а рядом не будет никого? Подойдет врач, пощупает пульс...»
И действительно, едва он это подумал, как накатила боль. К нему тут же, заметив на лице гримасу, заспешил доктор.
— Вам хуже?
— Да, — прошептал Тэд. — Еще раз позвоните жене.
— Ей уже звонили, — попробовал успокоить его доктор. — Ваша прислуга сказала, что обязательно ее разыщет и передаст о случившемся.
— Спасибо.
К каталке подбежали двое санитаров и медленно покатили ее по коридору. Врач шел рядом.
— Дайте мне бумагу, — попросил Тэд.
— Зачем? — изумился доктор.
— Бумагу и ручку.
— Вам лучше сейчас не волноваться и не думать об этом.
— Я должен написать записку жене.
— Но она же приедет, она уже в дороге.
— Я должен написать записку.
— Она же едет к вам.
— Это не имеет значения, она может не успеть, это будет моим завещанием.
— Перестаньте говорить ерунду и не беспокойтесь. Вы еще слишком молоды для того, чтобы писать завещание.
— Но я слишком молод, чтобы лежать на больничной каталке с сердечным приступом, — попытался улыбнуться Тэд.
Врач подозвал сестру и та принесла большой лист бумаги, прикрепленный к листу пластика. Тэд принял из рук доктора в свои дрожащие пальцы ручку и принялся писать. Каталку то и дело покачивало и строки получались неровными, да и писать лежа на спине было неудобно. Но Тэд спешил, он боялся опоздать.
Он хотел в этой короткой записке, написанной большими размашистыми буквами, половину из которых не мог бы прочесть и он сам, сказать все, чего не успел сказать Каролине, все что было у него на душе, все что накопилось.
Кончик пера скользил по гладкой бумаге, оставляя за собой извилистый рваный след. Слова наезжали друг на друга, а Тэд спешил записать свою последнюю волю, свои последние слова прощания, обращенные к жене. Он пытался вложить в него все свои теплые чувства, искупить свою вину за последние ссоры. Ведь это было так глупо — уйти из жизни и не извиниться. В конце он хотел приписать: «Каролина, ты красива», но тут вновь он почувствовал боль в груди, рука опустилась и из ослабевших пальцев ручка выпала на плиты коридора.
Врач на ходу подхватил ее, а Тэд больше уже и не просил дать ему возможность писать. Он протянул лист бумаги доктору и негромко попросил:
— Обязательно передайте это моей жене.
— Да что вы, вы сами и передадите, а еще лучше порвите и выбросите, а все, что хотели, скажете ей сами.
Тэд покачал головой.
— Вы ошибаетесь, доктор.
— Да я не могу ошибаться. Честно говоря, я даже сомневаюсь, сердечный ли у вас приступ. Кардиограмма вполне приличная.
— Куда вы меня везете? — внезапно испугавшись, спросил Тэд.
— В палату интенсивной терапии.
— Я думал, в операционную, — заплетающимся языком произнес Тэд.
— Да какая операционная? Успокойтесь, все будет отлично. Я просто хочу проверить ваше сердце на аппаратуре, чтобы быть уверенным в том, что вы вне опасности.
Тэд попробовал прикрыть глаза, но подумав, что это, может быть, последний взгляд в его жизни, принялся жадно рассматривать ровно покрашенные стены коридора, трубы, тянущиеся под потолком, неприятное лицо санитара, склонившегося у него в ногах. Над Тэдом проплывали вертящиеся лопасти вентиляторов.
Наконец, распахнулась большая стеклянная дверь, каталку втолкнули в обширную просторную палату, стена которой была сплошь уставлена экранами всевозможных мониторов. Два врача быстро укрепили какие-то датчики с присосками к груди Тэда. На экранах мониторов побежали извилистые и ломаные зеленые линии, похожие на вспышки молний в ночном небе. Тэд полуприкрыв глаза смотрел, как пульсируют эти ломаные линии на экранах. Врач довольно кивал головой и переговаривался со своими ассистентами, бросая латинские фразы, некоторые из которых Тэд понимал.
Через несколько минут Тэду стало легче.
Врач приблизился к нему, положил свою холодную гладкую ладонь на плечо.
— У вас ничего серьезного. Сердце в полном порядке, пульс замечательный.
— Жена приехала? — вновь поинтересовался Тэд Кэпвелл.
— Да нет, по-моему, еще не приехала, но скорее всего она в дороге.
— Сколько времени я пролежал здесь?
— Совсем немного, где-то около часа.
— За это время можно было уже добраться.
— Конечно можно, если бы ее удалось найти. Да не переживайте вы, — врач пристально вглядывался в глаза Тэда.
— Доктор, а что со мной произошло? — уже немного другим голосом поинтересовался пациент.
— С вами? По-моему, это просто приступ грыжи.
— Что? — от удивления Тэд приоткрыл рот.
— Элементарный приступ грыжи. Вернее, начало, но мы сделали вам два укола и думаю, что это больше не повторится.
— Грыжи?
— Ну да, грыжи. Вы же были в ресторане, наверное съели что-то острое, тем более, видимо, волновались, и вот случился приступ. Вернее, все эти факторы его спровоцировали.
— Да? Это не сердце? Я не умру?
— Да что вы, какое сердце? Причем здесь смерть? Вы еще будете жить сто лет, — врач широко улыбнулся, показав хорошие белые зубы.
— Так я не умру?
— Конечно умрете, только не сегодня и не в нашей больнице.
Тэду даже стало обидно из-за того, что он не умрет, из-за того, что он зря писал записку, из-за того, что у него нет сердечного приступа, из-за того, что не приехала Каролина проститься с умирающим мужем. Что он теперь ей скажет? Как он теперь ей объяснит?
Тэд расстроился. Как он теперь скажет Каролине, что у него элементарная грыжа?
Тэд указательным пальцем поманил к себе доктора. Тот нагнулся и он прошептал:
— Доктор, скажите, а это может быть оттого, что меня крепко сжали ногами?
От удивления глаза доктора округлились.
— Да что вы, мистер Кэпвелл, у вас это, скорее всего, от острой пищи и на нервной почве.
Тэд сокрушенно вздохнул. Ему хотелось, если уж у него не сердечный приступ, то чтобы приступ грыжи был вызван действиями Каролины. Тогда бы он не чувствовал себя так неудобно и униженно.

ГЛАВА 11

Торжественное чтение предсмертной записки. Доброе сердце Мориса. Звуки мерзкой музыки. Каролина радуется смерти. Удар в челюсть. Адвоката вызывает адвокат.

Слова Каролины прозвучали несколько насмешливо, но Тэд старался не обращать на них внимания. Он вновь поверил, что находился при смерти и ему стало неимоверно жаль самого себя. Он развернул записку и принялся читать.
«Моя любовь, когда ты получишь эту записку, меня, наверное, уже не будет. Моя жизнь была полностью такой, о какой я прежде и не мечтал. Всем, что у меня есть, абсолютно всем, я обязан тебе, Каролина...»
Каролина благодарно улыбнулась. А Тэд силился разобрать написанное дальше. Он уже сам не помнил текста записки, ведь тогда на него нашло какое-то затмение. Ему даже показалось, что эту записку написал другой человек. Но слова ему нравились: они звучали торжественно.
«... Ты, — продолжал читать Тэд, — дала мне мужество, силы...»
Тут Тэд замялся и поднес записку еще ближе к глазам, пытаясь разобрать слово.
— А, вспомнил. Тут у меня начался спазм и поэтому рука дернулась. Но я, Каролина, продолжал писать.
В улыбке женщины появилось легкое презрение. Но Тэд не заметил этого. Когда он взглянул на жену, она сидела спокойно, сложив руки на коленях.
— Каролина, эту строчку я уже и сам не могу понять, о чем я писал. А вот дальше слушай.
«Когда я лежу и чувствую, как жизнь покидает меня...»
Тэд читал торжественно, ведь это была самая настоящая предсмертная записка. И не его вина, что он не сумел умереть, а вина Каролины в том, что она не приехала проститься с ним.
«... я припадаю к твоему образу. Я возьму тебя с собой в вечность. Я лелею тебя, Каролина, я благодарю бога...»
Голос Тэда дрожал.
Каролина еле сдерживала себя. Этот нелепый текст растрогал ее, глаза ее увлажнились, заблестели.
— Каролина, я даже не поставил многоточия и не подписал записку, у меня не было сил.
Тэд снова подал лист жене. Та бегло просмотрела записку и отложила ее в сторону.
— Ну как? — не дождавшись восхищения, спросил Тэд.
— Я думаю, мне сказали бы, от кого эта записка, даже если она и не подписана.
Следующий день они провели вместе с Морисом. Каролина забрала его из загородной школы. За завтраком Морис обиженно выговаривал матери:
— Почему ты не позвонила мне и не сказала, что с Тэдом плохо?
— Но ведь с ним же ничего не случилось. Все отлично. Я просто не хотела тебя волновать.
Тэд молча завтракал. Карп чина раздраженно посмотрела на сына.
— Я не понимаю, из-за чего ты так беспокоишься, Морис?
— Но как же? Я хотел знать...
— Морис, ты, наверное, просто не хотел учиться и поэтому так недоволен мной.
— Но ведь Тэду было очень плохо.
— Я не хотела тебе мешать, Морис.
Наконец, Тэд не выдержал.
— По-моему, мама вчера никому не хотела мешать. Она даже решила не мешать мне умирать.
— Все-таки, мама, нужно было хотя бы позвонить мне. Из школы забирать необязательно, но знать я должен был.
В столовую вошла Сьюзен и поставила на стол десерт.
— Морис, мама очень беспокоилась о тебе. Ты бы разволновался, а так все прошло хорошо. И теперь ты спокоен. Ведь ничего не изменилось от того, что ты узнал об этом немного позже.
Тэд благодарно посмотрел на Сьюзен, та кивнула ему и вышла.
За столом воцарилось неловкое молчание.
Каролина чувствовала себя не очень уверенно. Пер вой мыслью было возразить Тэду, поссориться с ним, но она сдержала себя.
«Какого черта он делает из этого проблему, — думала Каролина. — Вот если бы в самом деле умер, тогда другое дело. А так, какая-то там грыжа».
Тэд отложил в сторону нож и вилку, напустил на себя очень серьезный вид.
По-моему, мы всегда были очень дружной семьей, — твердо сказал он.
Каролина от его слов вздрогнула а Морис радостно улыбнулся. Сейчас ему казалось, что он не любит свою мать, а Тэд в этот момент был куда дороже.
— Я сам вырос в очень дружной семье, — сказал Тэд, и сам удивился своей лжи.
Ведь чего-чего, а дружбы в семье Кэпвеллов никогда не было. Хватало всего — интриг, разногласий, ссор, но добрые отношения были там редкостью.
— Так вот, я вырос в дружной семье, — еще более уверенно повторил Тэд, — где все обо всех все знали, что бы ни случилось. Нужно интересоваться жизнью друг друга, и тогда семья будет крепкой. Таково правило.
Произнеся свое нравоучение, Тэд вновь принялся за еду, как будто его не интересовало, какое впечатление произвели его слова на Каролину и Мориса.
— Да..., — произнесла Каролина и отодвинула от себя тарелку.
Тэд недовольно взглянул на нее.
— По-моему, мы еще не кончили есть...
Но Каролина уже поднялась из-за стола.
— Вы недовольны мною, ну и управляйтесь без меня, у меня хватает своих дел, — сказала она и подняв гордо голову, вышла из столовой.
Тэд растерянно посмотрел на Мориса, тот пожал плечами.
— Не обижайся, Тэд, мама не всегда такая злая.
— А я и не говорю, что она всегда злая. Но сейчас, наверное, она немного устала.
— Может быть, Тэд.
Морис принялся ковыряться в тарелке. Весь день прошел в напряженном молчании.
Вечером, уложив Мориса спать, Каролина и Тэд поднялись в спальню. Они старались не смотреть друг другу в глаза.
Тэд разделся, лег в постель и притворился, что сразу же уснул. А сам прислушивался к движению Каролины. Та включила телевизор, поставила подушку повыше и села рядом. Тэд хотел окликнуть ее, но передумал.
«Пусть обратится ко мне первой, — подумал он, — все-таки она виновата передо мной, а не я».
Из динамика телевизора доносилась джазовая музыка.
«Как она только может слушать эту гадость? — думал Тэд».
Он уже успел позабыть, как сам работал на радиостанции и пропагандировал музыку тридцатых годов. А именно такая музыка и звучала сейчас в эфире.
Так и не дождавшись разговора с Каролиной, Тэд уснул. Он лежал на боку и негромко храпел.
Каролина то и дело бросала на него недовольные взгляды, ей самой очень не нравилась музыка, но выключить телевизор она не решалась. Спать абсолютно не хотелось, она была возбужденной, ей страшно действовал на нервы храп мужа. Она попыталась разбудить его, потрепав по плечу, он что-то вскрикнул во сне, пробормотал какие-то слова, сбросил руку Каролины и вновь захрапел.
Каролина нагнулась и посмотрела на лицо спящего.
«Ну и идиотский же у него вид, — подумала женщина, — рот приоткрыт, храпит. Как будто он уже старик. Совсем не заботится о том, какое впечатление производит на меня».
Каролина прикрыла ему ладонью рот. Тэд начал задыхаться, но не просыпался, он крутился с боку на бок, а Каролина все сильнее прижимала ладонь к его рту. Ей доставляло какое-то садистское удовольствие смотреть, как мучается Тэд во сне.
Наконец, он открыл глаза.
Каролина резко отдернула руку.
Тэд, не соображая в чем дело, сел в кровати и посмотрел на свою жену.
— Каролина, что такое происходит?
Она делала вид, будто внимательно смотрит телевизор.
— Я хотела сказать тебе, Тэд, что очень расстроена происшедшим.
Тэд тяжело вздохнул, взял с тумбочки свои наручные часы и посмотрел на них.
— Каролина, уже три часа ночи. Если ты хотела извиниться передо мной, то у тебя для этого было достаточно времени. Давай отложим разговор на утро.
Тэд лег, закрыл глаза, но понял, теперь ему уснуть сразу не удастся — раздражал звук телевизора, его мерцающий экран.
— Да выключи ты телевизор! — закричал Тэд.
Каролина взяла пульт и нажала кнопку — в спальне воцарилась тишина. И в этой тишине Каролина, пугаясь своего голоса, произнесла:
— Я до последнего момента не понимала, почему не приехала к тебе...
— Каролина, три часа ночи, давай поговорим завтра.
— Тэд, я прошу тебя, забудь тот несчастный день.
— Ладно, ладно, — сказал, желая только одного, чтобы Каролина отвязалась от него и дала уснуть.
— Я собиралась к тебе в больницу, Тэд, я даже поехала. Но я вначале абсолютно не волновалась, я была уверена, что все будет хорошо, ты поправишься. Я не могла себе даже представить, что что-нибудь плохое может случиться с тобой или с Морисом. В конце концов, согласись, это более чем странно, что в твоем возрасте можно умереть от сердечного приступа. Да его у тебя, честно говоря, и не было.
— Да, — сказал Тэд.
— Я так думала, пока ехала по городу. Но лишь только машина оказалась на шоссе — вдруг пришла мысль, я почувствовала, что ты, Тэд, умер.
Тэд от удивления открыл глаза.
— Это была не догадка, Тэд. Я очень ясно ощутила — все, тебя нет. Я осталась одна. И тогда я задумалась. Что будет со мной? Как я останусь одна в этом огромном доме? Что станет с моей жизнью? Я так испугалась, Тэд, что затормозила и съехала на обочину.
— Хорошо, Каролина, я все понял. Но теперь уже нечего бояться.
Тэд, не оборачиваясь к жене, протянул руку и похлопал ее по ноге.
— Теперь бояться нечего, — повторил он. — Давай спать.
— Ты не так меня понял, — возразила Каролина.
— А как я должен был тебя понять? Ты испугалась за мою жизнь...
— Нет, я испугалась другого.
— Чего же?
— Я испугалась самой себя, потому что почувствовала облегчение, счастье из-за того, что ты мертв.
Тэд резко обернулся и посмотрел в глаза жене. Он ожидал увидеть на лице Каролины улыбку, услышать, что она его разыграла неудачной шуткой. Но лицо Каролины оставалось абсолютно серьезным.
Тэд не на шутку испугался, он лихорадочно повертел головой, включил настольную лампу, надеясь, что ее свет рассеет все, что он услышал, что ему все померещилось.
— Да, я была счастлива, — повторила Каролина.
— Ты, Каролина, была счастлива, — Тэд снова сел в кровати, — из-за того, что я умер? Ну скажи, что это не так.
— Нет, я была счастлива не из-за того, что ты умер, я почувствовала, что освободилась. Как будто с меня сняли груз, как будто с груди свалился тяжелый камень.
— Свалился камень? С тебя сняли груз? Ты почувствовала облегчение?
— Да.
Воцарилось молчание. Первым прервал его Тэд.
— И что ты хочешь услышать на это признание? Каролина пожала плечами.
— Ты хочешь, чтобы я согласился с этим? Одобрил тебя? Радовался вместе с тобой или наоборот огорчился тем, что я остался жив.
— Неужели ты, Тэд, не понимаешь, я думала, это очень важно, и поэтому все рассказала тебе. Я, конечно, могла промолчать, но решила лучше, если между нами не будет недомолвок. Меня очень взволновало происшедшее и я решила, никогда больше тебе не врать.
Тэд зло отбросил одеяло и вскочил на ноги. Он ждал, что Каролина бросится к нему, будет просить прощения, но та спокойно сидела на кровати и, казалось, насмешливо смотрела на мужа.
Тэд не выдержал, вышел, громко хлопнув дверью. На галерее он прислушался. Нет, Каролина не бросилась его догонять — в спальне было тихо.
Тэд оказался в идиотском положении: он стоял в пижаме, босиком на холодном полу галереи. И никто не собирался просить его вернуться, никто не хотел извиниться. Тэд поежился и вернулся в спальню.
Каролина лежала на кровати и смотрела в потолок.
— Мне кажется, ты должна извиниться передо мной. Каролина вздохнула.
— Я готов тебя выслушать.
Она медленно поднялась и пристально посмотрела на мужа.
— Ты хочешь, чтобы я сказала тебе все до конца. Тэд кивнул.
— Так вот, я хочу развестись с тобой.
От удивления Тэд даже приоткрыл рот. Он никак не ожидал услышать такого признания. Он ведь надеялся, что Каролина извинится перед ним, объяснит ему все. То последнее, что он услышал, совершенно выбило его из колеи.
— Нет, Каролина, ты не хочешь этого, — шутливым тоном произнес Тэд. — Зачем? К чему это?
— Тэд, я очень много думала об этом. Это не сиюминутное решение, я, действительно, больше не хочу быть твоей женой. И, пожалуйста, не проси меня объяснять все по порядку. Достаточно того, что я уже сказала.
— Какая глупость! Что ты вбила себе в голову? — мямлил Тэд. — Неужели я сделал тебе что-то плохое? Или, наоборот чего-то не сделал? Я не могу понять, чего ты хочешь от меня?
Тэд нервно заходил по спальне.
Каролина следила за ним взглядом.
— По-моему, у нас все прекрасно. К чему нам неприятности? Что это изменит?
— Знаешь, Тэд, у меня нет никаких конкретных причин. Я, даже если бы захотела, не смогла бы тебе ничего объяснить. Я чувствую это — нам нужно разойтись, пока еще не поздно.
— Может, мы постараемся... Или ты постараешься подумать, найти причины. Тогда я, может быть, тебе и поверю...
— А я не хочу стараться. Я прислушиваюсь к своим чувствам, они меня никогда не обманывали.
На это Тэду нечего было возразить. Он повернулся спиной к жене и наморщил лоб.
— А-а, — с надеждой в голосе сказал он, — у тебя, наверное, появился другой мужчина?
— Нет.
Что, женщина?
— Этого еще не хватало. Ты уже совсем размечтался...
— Нет, Каролина, это я должен с тобой развестись. Ведь ты виновата передо мной, ты же не приехала ко мне в больницу, когда я лежал там, умирая от этого чертова несварения, от этой грыжи. Повод у меня пресерьезнейший...
— Ладно, Тэд, извини. Если ты хочешь быть хорошим, то могу попросить у тебя прощения. Это я плохая, ты идеальный. Но все равно, это ничего не меняет, я хочу развестись с тобой.
— Нет, Каролина, ты должна назвать мне причину развода. Я не могу просто так... Я стараюсь, выбиваюсь из сил, чтобы у нас все было хорошо. И вдруг ты заявляешь мне, что мы больше не муж и жена. Ни с того, ни с сего. Ты должна назвать причину, хотя бы знать ее. А ты так спокойно мне заявляешь «я просто чувствую».
Каролина пожала плечами.
— Я требую, Каролина, назови причину. Женщина медленно поднялась.
— Я не хотела тебе говорить, но ты сам настоял. Я хочу развестись с тобой потому, что когда я смотрю на тебя во время сна, еды, вижу как ты дышишь, ходишь, у меня возникает одно единственное желание...
— Какое? Договаривай! — зло прокричал Тэд.
— Одно единственное — разбить тебе морду.
— Ну что же, — Тэд тяжело перевел дыхание, — ты сказала все, что хотела. Давай, разбей мне морду.
Он приблизился к ней и подставил щеку.
— Давай, разбивай. Что, боишься? Давай, бей.
Каролина, не соображая, что делает, со всей силы ударила сжатым кулаком Тэда в челюсть. Тэд, не ожидая удара, пошатнулся и схватился за щеку. Пошатываясь, он дошел до стены, оперся о нее руками и замер, словно ожидая второго удара.
Каролина, удивляясь сама себе, не чувствовала никакой жалости к Тэду. Ее захлестнула волна ненависти. Она скрестила руки на груди и, злорадно улыбаясь, смотрела на то, как муж никак не может прийти в себя.
Тэд потер разбитую губу, посмотрел на окровавленные пальцы и прошептал:
— Ну вот что, Каролина, если ты ударишь меня еще раз, предупреждаю — получишь сдачи. И еще советую тебе найти адвоката получше.
— Хорошо, Тэд, я воспользуюсь твоим советом и найму адвоката, во-первых, лучшего, чем ты и, во-вторых, на твои деньги. Ты доволен?
Тэд судорожно вздохнул и, чтобы не сказать что-нибудь совсем лишнее, выскочил за дверь. Каролина устало опустилась на кровать.
— Вот и все, — сказала она сама себе.
Через два дня Тэда Кэпвелла пригласил к себе адвокат, которого наняла Каролина.
А Тэд думал, что ссора в прошлом, что пройдет еще несколько дней, и они помирятся. Эти два дня Каролина ничего не говорила Тэду, избегала видеться с ним.
Адвокат долго не соглашался браться за это дело, он хорошо знал Тэда Кэпвелла. Но гонорар, который пообещала ему Каролина в случае успешного завершения дела, прельстил его — он согласился.
Каролина и Тэд сидели в небольшом кабинете перед седым мужчиной, который считался одним из лучших специалистов по разводам. Кресла, в которых сидели Тэд и Каролина, стояли на порядочном расстоянии друг от друга, чтобы невозможно было дотянуться до соседа рукой.
Случалось, в этом кабинете возникали столь острые разговоры, что ... хозяин кабинета знал, чем может обернуться любое резкое, будто бы ненароком оброненное словцо или обвинение, и старался быть предусмотрительным во всем.
— И чего же она хочет? — спросил Тэд у своего знакомого.
Тот, стараясь не смотреть Тэду в глаза, ответил:
— Миссис хочет развода.
— Алименты?
— Нет, моя клиентка отказывается от алиментов, несмотря, заметьте мистер Кэпвелл, на мой совет. Ведь мы спокойно могли бы претендовать на ваш доход.
— Я сама достаточно зарабатываю, — гордо заявила Каролина.
Тэд изумленно посмотрел на свою жену.
— Да, я достаточно зарабатываю и сама могу прокормить себя и Мориса.
— Надо же. Хорошую жену я теряю, — сказал Тэд. Но адвокат перебил его.
— Моя клиентка относится к вам тоже очень хорошо. Она отказывается от алиментов, не претендует на часть вашей адвокатской практики. Она желает оставить за собой дом. Вы можете взять из него свои вещи, одежду, бритвенные принадлежности.
— Но в этот дом вложены почти все мои деньги. Это я заработал на него.
— Да, но нашла этот дом я, и все формальности по его приобретению выполняла я, и все сделала я вот этими руками, — Каролина подняла свои ухоженные ладони.
— Дом куплен за мои деньги! — почти выкрикнул Тэд.
— Но все, что в этом доме находится, сделано, заказано и куплено по моей воле. Я все придумала и воплотила в жизнь.
Тэд не стал уговаривать Каролину, он обратился напрямую к адвокату.
— Объясните, пожалуйста, своей клиентке, что она не может автоматически вступить во владение домом.
— Не знаю, не знаю, — покачал тот головой. — Моя клиентка имеет право на все. Вы, мистер Кэпвелл, кстати, сами ей об этом сказали.
Адвокат потянулся к полке. Тэд изумленно смотрел на него.
— Когда? Когда я ей об этом говорил?
— Сейчас вы все поймете, — адвокат приторно улыбаясь, распахнул кожаную папку и извлек на свет измятую бумажку, в которой Тэд узнал свою предсмертную записку.
Каролина сидела с каменным лицом, а адвокат вышел из-за стола и принялся читать текст.
«Моя любимая, когда ты получишь эту записку... Тут адвокат запнулся.
— Ну и почерк у вас, мистер Кэпвелл, ничего невозможно разобрать.
— Если не можете разобрать, то не читайте.
— Нет, тот момент, который нас интересует, читается отчетливо.
Тэд зло посмотрел на Каролину. Та пожала плечами, а адвокат продолжил чтение.
«...когда ты получишь эту записку, меня уже не будет...»
— Нет это не то, вот, наконец, нашел, «...всем, что у меня есть, абсолютно всем, я обязан тебе, Каролина». Это вы написали, мистер Кэпвелл? — обратился к Тэду адвокат.
Тэд, застигнутый врасплох, не спешил с ответом. Он поднялся с места и прошелся по кабинету.
— Вы не адвокат — крикнул он своему коллеге. — Вы — поганый, гнусный тип! Я хочу поговорить наедине со своей женой. Оставьте нас.
Адвокат вопросительно посмотрел на Каролину, та согласно кивнула.
— Клиентка мне разрешает, я покину вас на некоторое время.
Тэд дождался, пока адвокат Каролины отойдет в дальний угол кабинета, и обратился к жене.
— Ты что, решила устроить соревнование, кто подлее, кто более гнусный? Так вот, Каролина, ты его выиграла. Ты дала прочитать этому типу мою предсмертную записку, а ведь она предназначалась только тебе. Ты, Каролина, упала на самое дно дерьмового болота, из которого вылезла вся мерзость земли.
Тэд уже почти не соображал, что говорил. Ему нужно было высказаться, он хотел довести Каролину до бешенства. Но она слушала его абсолютно спокойно.
— Хорошо, Каролина, до того, как я пришел сюда, я подумывал оставить дом тебе, но ты сама все испортила. После того, что ты совершила, я никогда не оставлю тебе дом. Слышишь, Каролина, никогда ты его не получишь.
Тэд подошел к ее креслу и приблизил свое лицо к лицу жены.
Каролина вздрогнула, увидев его почти сумасшедший взгляд.
— Запомни, теперь ты никогда не получишь этот дом, ни-ко-гда! — по слогам проговорил Тэд.
Губы Каролины дрогнули и она, также отчетливо выговаривая каждую букву, произнесла:
— Посмотрим.
От такого ледяного тона, каким было сказано это слово, Тэда передернуло, он отпрянул от кресла.
— Что ж, посмотрим, — сказал он, схватил портфель и, не прощаясь ни с кем, выскочил из кабинета адвоката.
Каролина проводила его довольным взглядом. Она почувствовала, что сейчас, в это мгновение, одержала свою первую маленькую победу над Тэдом Кэпвеллом.
Адвокат, убедившись, что Тэд Кэпвелл закрыл за собой дверь, держа двумя пальцами его записку, подошел к Каролине. Она взглянула на него с легким недовольством и прошептала:
— Не стоило показывать ему этот листок. Не стоило зачитывать это письмо.
— Успокойтесь, — равнодушно бросил адвокат, — ничего страшного не произошло. Это еще только начало. Можете быть уверены, что этот день — самый лучший из тех, которые вам придется пережить за время бракоразводного процесса. И он уже позади.